Операция "C-L"

6

Всезнающий Карличек на этот раз никак не понимал моих знаков. Но когда звонки повторились снова - тире, точка, тире, точка, точка, тире, точка, точка, - дошло наконец и до него.

- Морзянка! - шепнул он.

Он плохо знал морзянку. Я показал ему, и он отреагировал серией молниеносных подмаргиваний, что означало: ха-ха-ха.

Без сомнения, неизвестный прибег к звонку как к передатчику азбуки Морзе с умыслом.

Раз этот странный посетитель заявлял о себе таким странным способом, значит, он знал, что Ленка нет дома. А если бы речь шла об условном свидании с кем-то, скажем с Геленой Дворской, он не стремился бы во что бы то ни стало войти. Да, судя по всему, он знает о нашем присутствии. Мы никого не ставили в известность о своем приходе сюда, значит, кто-то за нами тайно следил. Или незаметно наблюдал за квартирой Ленка, охваченный страхом, как бы мы не нашли что-то уличающее его. Ему пришлось покинуть свое укрытие и перейти в наступление. И возможно, за дверью нас ожидали двое или трое.

Мы прокрались в прихожую. Карличек наклонился, снял с газового счетчика ключ и вооружился им. Значит, у него мелькнула мысль о бандитах за дверью.

Я приблизился к двери, собираясь неожиданно распахнуть ее. Если кто-то рванется в квартиру, я тут же пущу в ход кулаки. На случай, если этот тип навалится всем своим телом на дверь, я предоставлю ему возможность пулей влететь внутрь и перед носом остальных захлопну дверь. С одним-то мы уж как-нибудь справимся. С этой мыслью я распахнул дверь так стремительно, что человек, стоящий на площадке, отскочил в невольном испуге и вытянул руку, защищаясь от Карличека, который стоял рядом со мной с явным намерением размозжить пришедшему голову ключом от газового счетчика. Да, Карличек умел вести себя как настоящий мужчина.

И тут я узнал Будинского из Национального банка.

Интересный факт! Ведь если кто и знал, как и куда отправляют двадцать миллионов, так это именно Будинский.

- Входите, пожалуйста, - сухо сказал я.

Будинский уже оправился от испуга.

- А вы разве не догадались, что именно это я и хочу сделать?

И он вошел, подозрительно косясь на вооруженного ключом Карличека. Впрочем, Карличек отошел от двери и, положив ключ на место, прошел за нами в комнату.

Вот таким-то образом оказались в гостях у Ярослава Ленка три человека, пригласить которых ему и в голову не приходило.

Будинский уже со спокойным и непринужденным видом осматривался, как осматривается человек в незнакомой обстановке.

- Странное дело, - сказал он. - Я звонил вам, но мне сказали, что вы ушли. Перехожу через улицу и вдруг вижу машину Ржержихи. Ржержиха тоже увидел меня.

Я выслушал его молча. Ржержиха, управляющий отделом сейфов, разумеется, тоже знал все подробности посылки денег в Братиславу.

- Да, - объяснял Будинский с улыбкой, на которую я на ответил, - я и сказал ему, что хотел с вами поговорить, но не застал. Ржержиха уезжал на несколько дней из Праги. И не знал, что #769; за это время произошло.

Пожалуй, самое лучшее - дать ему возможность выговориться.

- Он-то и увидел вас, когда проезжал мимо. Вы якобы еще с одним человеком вошли в дом напротив кафе. А он как раз проезжал метрах в ста от вас. Вы исчезли в доме, прежде чем он подъехал. Ржержиха вас сразу узнал, а вы, вероятно, не заметили его за рулем. Ну а я проходил мимо… Постоял, постоял перед этим домом, потом вошел в подъезд и увидел, что здесь живет старший лейтенант Ленк.

- Так какой же у вас неотложный разговор? - спросил я его.

- Сейчас скажу. - Будинский, одетый, как всегда, тщательно и со вкусом, был очень любезен. Вел он себя дружелюбно и приветливо. - Но сначала мне придется объяснить вам некоторые обстоятельства. Думаю, что на старшего лейтенанта Ленка пали некоторые подозрения… - пожалуйста, не утруждайте себя какими-то объяснениями, - и это одна из причин моего появления здесь. Я сужу об этом по вашим расспросам о нем, и теперь я просто понял, что вы хотите осмотреть его квартиру.

- Продолжайте, продолжайте, - поощрял я его.

- У меня есть сын. И я купил ему игрушку - детский телеграф. Но для этой игрушки нужен напарник, и эту роль выполняю я. Вот я невольно и выучил морзянку. Когда я позвонил в дверь, вы не открыли. Я решил, что вы ушли или не желаете, чтобы кто-то знал о вашем присутствии. Извините, - оправдывался он. - Если я вел себя как-то не так, отругайте меня, я покорно приму ваши упреки. Я только хотел быть полезен. По моему мнению, дело не терпит отлагательств.

И он вынул из нагрудного кармана бумажник, а оттуда купюру в тысячу крон.

- Серия «C-L», - сказал он, подавая мне деньги.

Это и правда была серия «C-L». Правый нижний угол купюры был коричневатым, словно ее подпалили. В остальном она казалась новехонькой.

- Как вы видите, - продолжал Будинский, - кое-что все-таки попало в оборот.

- Но в оборот могли быть пущены те деньги, которые подобрали находчивые люди, а этих денег не так уж много, отдельные купюры. Практически это не имеет значения.

Я произнес это довольно беззаботным тоном, и оба собеседника посмотрели на меня с удивлением.

- Эта купюра была в ходу уже немало времени, - подчеркнул Будинский.

- Думаю, все же не так уж давно, - упорствовал я. - На вид она совсем новая.

- И все же возможно, что уже несколько раз ею платили за какой-нибудь товар, а нам придется ее списать, Я пожал плечами.

- Откуда она у вас?

Купюру с серьезным видом уже рассматривал Карличек. Будинский Карличека не узнал, а я не счел нужным его представить. По виду Карличек совсем не походил на моего подчиненного.

- Эти деньги, - продолжал Будинский, мельком взглянув на Карличека, даже не смотревшего на него, - передала, сдавая кассу, заведующая ювелирным магазином. В кассе было две купюры по тысяче крон. Со второй тысячей все в порядке. Заведующую я допросил лично. К сожалению, она круглая дура. Мы не могли добиться от нее ничего вразумительного.

- Как она все же объяснила это?

- Она не могла сказать, от кого получила эти деньги. Припоминает, правда, что одну из этих двух тысяч дала дама за янтарное ожерелье, другую - еще какая-то женщина, которой продали серьги. Как выглядели эти женщины, она не смогла описать, путает их друг с дружкой и только твердит, что обе молодые и очень элегантные.

Я наконец вставил слово:

- Ну, об этом мы расспросим ее сами. Но скажите, как это вы так предусмотрительно прихватили купюру с собой?

- Ведь я шел к вам. Не разыщи я вас здесь, я оставил бы ее у вас в кабинете.

Потом он снова стал излагать мне все те осложнения, которые вызовет появление этих купюр в обороте.

- Деньги серии «C-L» банк принимать не имеет права. Но обычные люди ничего не знают об этом. При нашей системе преобладания социалистического сектора можно было бы предположить, что каждая купюра в конце концов попадет в сберкассу или в банк. Но ведь часть денег некоторые держат дома, а часть их попадает на черный рынок. В этих случаях серия «C-L» от нас ускользнет. Значит, эти деньги в нашем товарообороте отсутствуют, и мы должны их постепенно заменять, но, если это перейдет дозволенные границы, нам придется для оздоровления финансовой системы прибегнуть к решительным мерам.

- Что же, картина весьма убедительная, - сказал я. - Я понимаю. Но скажите, а случись самое скверное и появись те двадцать миллионов, это выбило бы денежный оборот из колеи?

- Для этого достаточно даже миллиона или двух.

- Но ведь пока ничего подобного не наблюдается.

- Да, пока что нет. И большая часть купюр серии «C-L» попала к нам в руки. Вот и эту купюру, если она вам больше не нужна, будьте добры вернуть мне, а мы по договоренности с министерством финансов сдадим ее куда следует.

В ответ Карличек, словно это было самым обычным делом, положил тысячу крон в свой бумажник, куда она с трудом поместилась.

- Так что же с той заведующей ювелирным магазином? - спросил я.

- Сначала она думала, что деньги фальшивые, - ответил он, - но мы ей сказали, что они просто ворованные. Вот, собственно, и все, - добавил он, - я не хочу вас больше задерживать. Разумеется, я никому не стану сообщать, что был здесь.

- Я вовсе не настаиваю на вашем молчании.

И я проводил Будинского до порога. На лестнице никого не было, он ушел незамеченным.

Я вернулся к Карличеку.

- Ну вот видите, - сказал он рассудительно. - Всегда что-нибудь да обнаружится. Будинский и Ржержиха крутятся около дома, это факт.

В ответ я только сказал:

- Будем искать дальше, Карличек!

Мы продолжали свои поиски, но так и не нашли ничего стоящего. Единственным объектом, достойным нашего внимания, по-прежнему оставалась сберегательная книжка.

Пробило пять часов, когда мы наконец закончили наши розыски.

- Думаю, Карличек, вы еще застанете заведующую ювелирным магазином, раз уж вы прихватили эту тысячу. Магазины закрываются в шесть, как раз успеете. А я пока поговорю с Геленой Дворской, конечно если застану ее дома.

- Застанете, - заверил он меня. - Я договорился с ней встретиться. Мне еще нужно забежать в больницу, узнать, как себя чувствует ее жених, а потом зайти к ней домой.

- И часто вы это делаете?

- Каждый день, - признался Карличек. - Порой мы встречаемся где-нибудь в другом месте. Я, правда, не всегда успеваю попасть в больницу, тогда что-нибудь придумываю.

Я посоветовал ему не слишком усердствовать. Он стал оправдываться, что, дескать, я сам обещал Гелене Дворской регулярно информировать ее.

- Регулярно, но не каждый день, - сказал я. - Сегодня заменю вас я. Сам зайду в больницу. А вы помните, что изучение удивительного лица Гелены Дворской не главная наша цель.

Мы вышли из квартиры. И на этот раз никто нас не заметил. Правда, мы встретили в подъезде какую-то женщину, но она не обратила на нас никакого внимания.

На улице мы расстались.

Больница находилась довольно далеко. Я взял такси.

Я застал главного врача в больнице. Он, разумеется, был информирован о необходимых мерах предосторожности в отношении Ярослава Ленка и кратко сообщил, что за пациента можно не беспокоиться, но видеть его пока нельзя.

- Знаете, - сказал он, отводя меня в сторону, - любопытная вещь. Как раз сегодня приходил справляться о здоровье Ленка какой-то человек, утверждая, что его послала Гелена Дворская. Сначала он расспрашивал в приемном покое.

- Это и в самом деле любопытно! - сказал я.

- Весьма. Ведь к нам обычно заходит ваш паренек в очках. К тому же в приемном покое старший лейтенант Ленк в списках не значится. Но незнакомец не отставал: дескать, Ярослав Ленк здесь и ему нужно знать, как он себя чувствует. Ему, конечно, никто ничего не сообщил, позвали меня. Я спустился вниз и резко ему объявил, что такого больного у нас здесь нет. Ведь вы сами просили…

- Мы просим поступать так и в дальнейшем, - одобрил я. - Значит, все-таки кто-то у вас проговорился.

- Разумеется, об этом знают многие, - подтвердил главный врач с сожалением. - Врачи, медсестры, обслуживающий персонал… Такого пациента трудно долго скрывать. Наверное, поэтому я выглядел нелепо, и этот тип усмехнулся и попросил передать пациенту от него привет. А потом ушел.

- Жаль, что вы его так просто отпустили.

Врач беспомощно повел плечами.

- Да как его задержишь? Спрашивать о здоровье пациента еще не преступление. Звонить вам или кому-нибудь из ваших не хотели, он сразу понял бы, что здесь дело нечисто. А ему только и нужно было установить, здесь пациент или нет. Вероятно, он сам не был в этом до конца уверен. Как только он ушел, я позвонил вам, но вас не было.

- Хорошо, - сказал я, - пришлю к вам дежурного, который вовремя вмешается, если еще какой-нибудь неизвестный будет справляться о Ярославе Ленке. Но все-таки как вел себя этот человек?

- Довольно подозрительно, - ответил врач, - даже очень. На мой вопрос, кто он и как его зовут, он сказал, что это не имеет значения. А вообще - среднего роста и, как говорится, в зрелых годах, ничем не примечательный, темноволосый и довольно смуглый…

- А что бы вы сказали о его профессии?

Врач, еще взволнованный этим посещением, на минуту задумался.

- Мне не хотелось бы ошибиться. Но он мог бы быть, скажем, техником. Профессия всегда накладывает свой отпечаток на весь облик человека, на его манеру одеваться, поведение. Вы понимаете, о чем я говорю?

- Да-да, - ответил я, - но иногда можно и ошибиться.

В конце концов я все же составил себе представление об этом незнакомце, он вызывал подозрения главным образом потому, что сослался на Гелену Дворскую. Вряд ли она посылала его в больницу.

За интересом незнакомца к здоровью Ленка наверняка скрывалось нечто большее, чем простое любопытство. Но, к сожалению, пока что след никуда не вел.

Возвращаясь из больницы, я мысленно занялся подсчетом лиц, заслуживающих нашего особого внимания. Кроме Ярослава Ленка и человека, справлявшегося о нем, было еще двое туристов с 286-го километра, женщина, заплатившая в ювелирном магазине тысячекроновой купюрой, Будинский и Ржержиха, которые, по мнению Карличека, что-то уж слишком подозрительно крутились около дома Ленка, и, наконец, Гелена Дворская. Правда, посетитель в больнице мог быть одним из этих туристов.

До Гелены Дворской я добрался не так уж скоро, как думал. Она жила в новеньком, выложенном белой плиткой доме, чванливо взиравшем на своих более старых соседей. Я поднялся на лифте на четвертый этаж и вошел в узкий коридор, вдоль которого тянулась вереница одинаковых дверей. Близился вечер, и в коридоре было темно. Прошло какое-то время, пока я нашел выключатель. Я прочитал фамилий пять на дверных табличках и наконец нашел нужную мне.

Гелена Дворская открыла почти сразу, словно нетерпеливо поджидала кого-то, вероятно, Карличека. При свете лампочки, горевшей за ее спиной и бившей прямо мне в глаза, она сразу узнала меня и удивленно подняла брови.

- Я пришел вместо вашего постоянного информатора, - сообщил я, вежливо поздоровавшись.

Последовало приглашение войти.

Налево видна была небольшая кухонька, направо - дверь в залитую желтоватым или, скорее, коричневатым светом комнату. В сравнении с ярким освещением передней здесь была подчеркнуто интимная обстановка.

Тонконогая мебель светлого дерева в современном стиле, удобно и продуманно расставленная, была - как я узнал позже - делом рук отца Дворской, столяра-краснодеревщика, которому пришлось немало поломать голову, пока он сделал все это по эскизам дочери. Гелена Дворская не хотела отстать от времени. Коричневый полусвет, пропущенный через пергамент абажуров, был слишком печален для женщины, живущей в одиночестве.

- Садитесь, пожалуйста, - сказала она. Дома она вела себя совсем иначе, чем у меня в кабинете. Впрочем, и я тоже.

- Может быть, хотите чаю? - спросила она.

Поблагодарив, я отказался. Она, видимо, готова была предложить мне бледный чай, по рецепту Карличека. Значит, Карличек стал здесь своим человеком.

- Вашему жениху день ото дня становится лучше, - сказал я, не погрешив против истины.

Гелена Дворская поблагодарила. Она действительно была красивой женщиной, в особенности, когда находилась в привычной для нее обстановке.

- Правда, пока еще вам нельзя навестить его. Да и его теперешний вид вас бы не очень порадовал: специальное устройство поддерживает его подбородок, голова обрита наголо и забинтована, лицо желтое. Вы, возможно, его сразу и не узнали бы. Он выздоравливает, но медленно.

Она спокойно выслушала меня с серьезным, задумчивым лицом.

- Но я, собственно, пришел спросить вас еще кое о чем, - продолжал я. - Вы бываете в квартире вашего жениха?

Она взглянула на меня с нескрываемым удивлением.

- Я изредка заходила туда. Почему вас это интересует?

- У вас есть ключ от его квартиры?

- Нет. И никогда не было.

- А когда вы были там в последний раз?

- Довольно давно. Точно не помню.

- Сейчас, во время его отсутствия, вы не заходили в квартиру?

- А как бы я туда попала?

Она по-прежнему была спокойна, но в ней появилась какая-то настороженность. Я помолчал. Если верить ее словам, это не она убирала квартиру Ленка.

- Товарищ Ленк часто бывал у вас?

- Да, почти каждый день, - ответила она все с тем же спокойным, но настороженным выражением лица.

- Вы знаете, что у него была сберегательная книжка?

- Разумеется. Ведь это наши общие сбережения.

- Сбережения для будущей совместной жизни?

- Да. Почти пятьдесят тысяч. Правда, часть из них - наследство его матери.

Она явно не понимала смысла моих вопросов. Мне пришлось объяснить.

- Пани Дворская, со сберегательной книжки взято сорок тысяч крон. Было ли это сделано с вашего согласия и известно ли вам об этом?

- Нет, я об этом не знаю, - слегка побледнев, сказала она.

- Значит, их взял ваш жених. Но первого июля кто-то положил на вашу общую книжку три тысячи крон. Ваш жених уже не мог этого сделать, он лежал без сознания в больнице.

Она покачала головой. Голос ее задрожал от сдержанного волнения.

- Ничего не понимаю. Я денег на книжку не клала. Ключи от квартиры у привратницы. Она ухаживала за больной матерью Ленка. Ярка был ею доволен, полностью доверял ей и был очень признателен за те услуги, которые она оказывала матери. Она прекрасно убирает квартиру, это славная и очень добросовестная женщина, но вряд ли она положила бы деньги на его сберкнижку, это было бы уже чересчур.

- Да, - заметил я, - вроде кражи наоборот, Но что вы думаете об этих сорока тысячах?

- Не знаю, что и сказать.

- Возможно, Ленку они были на что-то нужны?

- Не думаю. И сомневаюсь. Он вряд ли мог, не сказав мне, взять их.

- Если все обстоит именно так, придется нам забрать книжку на хранение и подождать объяснений от вашего жениха.

- Думаю, это будет самое лучшее, - сказала она задумчиво.

Мне оставалось задать ей еще один вопрос. Она ответила так, как я и ожидал. Нет, она никого не просила справляться в больнице о Ленке.

Я описал ей как мог этого мнимого посланца. Гелена Дворская не вспомнила никого из своих знакомых, кто походил бы на него.

Выйдя от нее, я поспешил в предместье, в квартиру Ярослава Ленка. Я снова проник туда незаметно. Взял из стола сберегательную книжку, сунул ее в карман и ушел.

На другой день утром я составил акт о конфискации сберегательной книжки, выглядело это довольно странно, но другого выхода не было. И задним числом продиктовал приказ об обыске квартиры Ленка. Без этого тоже не обойтись. Ведь речь шла о деньгах, а при этом должен был быть соблюден порядок. Не оставь Карличек в кармане брюк Ленка найденную им металлическую крону, о ней тоже пришлось бы писать в протоколе.

Мы сразу же обратились в сберкассу. Сберкасса подтвердила правильность всех операций, произведенных в сберкнижке Ленка.