Оппозиция, или как противостоять Путину

Дело Бжезинского — своими руками

Конец века для человечества — как день рождения для человека. Даже самый грубый человек в этот день задумается и взгрустнет о тех ошибках, что он совершил за год, о своих грехах и злых делах. Оглянется назад, подведет что-то вроде итога.

Что же говорить о конце тысячелетия! Это как большой юбилей, когда невольно приходит мысль: а доживу ли до следующего? Тут уж думаешь о детях и внуках — что им оставляю, на какой путь их наставил? Сегодня эти раздумья тяжелы у человечества в целом, а у нас, русских, вдвойне. Мы любили назвать себя «Святая Русь» и дать урок человечеству. И вот, оказались банкротами. По большому счету, а не в частностях. Есть слабое утешение в том, что мы — совестливая точка человечества и поэтому раньше других это банкротство ощущаем, не хорохоримся. Но это — тоже частность.

Что же с нами произошло за этот век? Дважды оказалось, что тот стержень, на котором мы строили нашу совесть, нас не держит. Неважно, в стержне ли этом изъян или в нас самих. Выбаливает его наш организм, да еще с гноем. И обратно его уже не вобьешь. Прилепить можно, а держать не будет — деревянная лошадка, не она тебя везет, а ты сам ее толкаешь.

Можно понять, как страдали в начале века наши духовные пастыри при виде того, как русский народ-богоносец изживает из себя религию. Не помогли и поиски православных философов-полуеретиков или полных еретиков вроде Льва Толстого. Думаю, это было бы легче перенести, если бы просто русские стали как европейцы — просвещенно-безрелигиозными. Можно было бы списать на прогресс, образование и т. п. Так нет, потребность в совести оказалась даже страстной — до самоистязания. Построили себе русские новый религиозный стержень— коммунизм. С ним совершили революцию, провели индустриализацию, разгромили фашизм. Продержал он нас почти век. А дальше — снова такой же кризис.

И так же, как В.В. Розанов в начале века, сегодня страдает A.A. Зиновьев: русские оказались не на высоте великой миссии коммунистов, «не по Сеньке шапка». Видимо, так, но наивно винить Сеньку. Шапку надо подбирать по голове. Да и потом, наш Сенька с честью носил эту боевую шапку почти столетие. В чем-то, значит, изменилась погода, если он шапку эту сбросил.

Но все это не оправдание. Надо честно подводить итоги и следить за собой. Кризис кризисом, но и в маразм впадать нельзя. Тому, кто заливает горе вином при голодных детях, ни при каком «стержне» или даже без оного нет прощения. Тут уж не совесть, а инстинкт должен говорить.

Каковы же итоги? Прежде всего, произошло именно то, что без злорадства, а с горечью предсказывали философы-эмигранты: как только мы стали жить сытно и благополучно, коммунизм наш отболел от сердца, ссохся в официальную оболочку, а потом и осыпался. Смешно винить в этом Горбачева и Яковлева: мол, пожил бы Брежнев еще лет двадцать — глядишь, все обошлось бы. Дело как раз в том, что русский народ стал «выделять» из себя не Ленина и Сталина, а Горбачева и Ельцина. И таких же «коммунистов» помельче, вплоть до секретарей первичных организаций. Это факт, и ни на какие происки масонов списать его невозможно.

Другой факт в том, что выход из новой катастрофы, в которую мы втягиваемся, полурассыпанный народ не ищет в коммунизме. То, что он «выделил» из себя в виде КПРФ, ничего от коммунизма в себе не несет. Имя себе оставили в память о славном прошлом, не позволяют рушить Мавзолей из религиозного чувства, как храм, — а в остальном вся доктрина КПРФ сводится к обыденному и полному противоречий чувству справедливости в сфере распределения. Эта доктрина без натуги могла бы сочетаться с самыми разными идеологиями. Скажите: «православие, самодержавие, народность» — годится! Так что напрасно серчали на Степашина за то, что он в США заявил, будто «коммунисты к власти в России не придут». Он простодушно отразил реальность и вовсе не имел в виду КПРФ. Она, может быть, и придет к власти в нашей лишенной государственности стране, но что в ней есть от коммунизма?

Я пишу это вовсе не как упрек Зюганову или идеологу КПРФ Ю.Белову. Они отражают состояние ума и чувства партии, это бесспорно. И не только партии. Если бы в народе были другие, настоящие «коммунистические дрожжи», то возникла бы иная партия, фракция, хотя бы кружки. Ничего этого нет. Ибо нет конфликта труда и капитала. За долгие годы сытой, что ни говори, жизни мы утратили не только навыки, но и память об этом конфликте. У нас остался обманщик Мавроди и обманутый Леня Голубков. По сути они мало чем отличаются — Леня Голубков партнер Мавроди, он хотел через него получить нетрудовой доход. К кому же могут обратиться настоящие коммунисты? Как говорится, нет на них спроса.

Все это не имеет прямого отношения к политике. Как ни называй, вокруг Зюганова собралась партия с определенной платформой. Она не просто лучше других: справедливый и честный политик, конечно, лучше хищного вора. Но это разница количественная — ибо все политики не абсолютно честны и не абсолютно воры. Разница в векторе, в направлении. Главное в том, что справедливость и честность Явлинского несет в себе пресечение пути России. Его утопия «цивилизованного» капитализма, замаскированная интеллектуальными словечками, не даст нам вылезти из ямы. Да и утопия номенклатурного социал-демократического порядка, которую выражает Е.М. Примаков, не даст выхода. Уж слишком дружен уважаемый академик и разведчик с мадам Олбрайт. И если бы дело было только в дипломатичности.

КПРФ лучше именно тем, что она этим утопиям органически чужда, хотя бы и пыталась рядиться под социал-демократию. Ее преимущество в том, что она никуда не поведет. Она будет топтаться на месте, пока мы не почувствуем, куда надо идти. Это — партия организации жизни в условиях неопределенности. С ней можно продержаться в окружении, без связи и боеприпасов. На прорыв, похоже, поведут другие, но им надо еще вырасти. Так что отступление это я сделал только для того, чтобы не смешивать главный вопрос с политикой. Голосовать надо за КПРФ, но дело не в этом.

Дело в том, что нам надо продержаться «в окружении», не имея хорошо выраженного стержня. Надо, конечно, насколько возможно, оберегать остатки старых устоев — и православия, и коммунизма, у кого что осталось. Но в целом «выехать» на них, видимо, не удастся.

Человек Запада оказался устойчивее. Там за последние два века главной формой общественного сознания стала теория. В нее не обязательно верить — из нее надо исходить, пока она «работает», а потом ее сменит другая теория. Средний европеец и не знает, что мыслит на языке внедренной в его голову теории (не все же мы знаем, что говорим прозой). Иногда разговариваешь с таким европейцем и поражаешься, какую чепуху он мелет. Как ты можешь верить в эти нелепые утверждения? А он ответит примерно так: «Я и не верю, это же теория. Пока нет другой, я должен следовать этой — лучше плохая теория, чем никакой, это мы начиная с теории флогистона знаем».

У русских иначе. Мы верим в идею — а потому уж благосклонно принимаем связанную с ней теорию. Усомнились в идее — сразу теряем веру в нее, без сомнений и обсуждений. А о теории при этом и не вспоминаем, так ее забываем, что будто и «не учили». Это поразительным образом произошло с марксизмом. О его теоретической части будто и не слыхали, и разговор о ней интереса не вызывает. Остались немногочисленные хранители святынь, которые лают на всякого, кто к ним приближается.

То же самое произошло, как это ни прискорбно, и с православием. Сейчас объявилось много верующих, это на время как партбилет. Научились креститься, и при виде церкви у них искренняя слеза на глаза навертывается. В том-то и дело, что искренняя. И при этом — дремучее невежество в «теории», в богословии. Доходит до того, что всерьез объявляется, будто социализм — это и есть православие, только другими словами выраженное. В советское время религия была в большей безопасности, чем сегодня. При отделении от государства и идеологии Церковь еще могла уцелеть даже при атеистическом правительстве. Настоящие испытания — нынешний взрыв религиозности.

Наше состояние «без стержня», возможно, в перспективе спасительнее, чем прагматичное следование плохой теории, пока нет другой. Но спасительнее именно в перспективе — если уцелеем. Так болезнь вылечивается лучше при высокой температуре, если только больной не умирает. Бытие «без стержня» — многообразное явление, это какой-то аномальный многомерный порядок, который выглядит хаосом. Если бы был просто кризис в виде хаоса, в нем бы возникли сгустки творчества и появилась воля к созданию нового порядка, на целый исторический период. Возник бы «проект» — план жизнеустройства, устремленный в будущее. Из многих главных признаков нашего состояния я скажу о двух, которые остро проявились сегодня, когда произошел скачкообразный переход к «жизни с терроризмом». Это— как эксперимент («допрос Природы под пыткой»), когда благопристойные и молчаливые общественные типы вскрикивают от удара.

Первое наше довольно общее свойство в жизни без стержня — утрата способности выстраивать устойчивую логику умозаключений. Нет системы принципов (догм, теорий, норм) — и мы не можем в уме овладеть ходом событий. Мы идем от ситуации к ситуации, которые создаются не нами, и мыслим так, как предусмотрено манипулятором. Мы — марионетки, хотя бы и были несгибаемыми противниками манипулятора.

Возьмем нашу самую интеллектуальную и раскованную газету — «Завтра». За весьма короткое время она выбросила ряд лозунгов, между которыми — пропасть, несовместимость. Переход от одного к другому должен был бы, казалось, означать философское крушение, сожжение идолов. Ничего подобного — плавный переход, никаких душевных потрясений.

Вот, читаем: «Русский, учи албанский!». Это — об албанцах, которые при странных обстоятельствах и с неясными целями захватили склады с оружием. Вскоре оказалось, что эти албанцы стреляют в наших братьев-сербов, и призыв учить албанский язык негласно сняли. Прилетели самолеты НАТО бомбить сербов, и мы читаем новый призыв: «Сербы, разбомбите Берлин!». В статьях пояснение: не можете разбомбить с воздуха, так хотя бы взорвите парочку-другую жилых домов.

Но дома были взорваны не в Берлине, а в Москве. И тогда — новый призыв: «Путин, разбомби Чечню!».

Путин, конечно, поступает именно так, как ему рекомендует «Газета Государства Российского», а блок «За Победу», как сказано в заявлении, «гордится отважными авиаторами». В тот же день, как я купил газету, авиаторы разбомбили в Чечне три моста и телецентр (может быть, телевидение врет, но в данном случае оно врет «по шерсти»). С каким сарказмом наше демократическое телевидение подчеркнуло, что пока что российская авиация не нанесла в Чечне таких же разрушений, как авиация НАТО в Югославии. Горючего, мол, у России маловато, а по сути подход один и тот же — утритесь, патриоты и коммунисты, гордые отважными авиаторами.

Те, кто авиаторами гордится, чуть ли не вчера пытались отрешить от власти Ельцина, в частности, за то, что послал авиацию бомбить Чечню. О каком проекте, который сплотил бы русских людей, можно мечтать, если каждое слово разрушает все предыдущие! Когда боевое заявление «Патриотического информбюро» завершается фразой из «Репортажа с петлей на шее». Люди, будьте бдительны! Как в Рязани?

Да и предыдущая фраза сводит с ума: «В России идет война». Вчера говорилось, что идет Третья Отечественная война и всемирное зло — МВФ. Это еще куда ни шло, понять можно. Теперь же оказывается, что война идет не с Россией, а «в России». Какая война? Кто враг? Он — везде? Путин, разбомби Россию?

Только при массовой бессвязности мышления могли взрывы жилых домов принести такой драгоценный подарок режиму Ельцина (режим этот, кстати, давно уже тяготится самим Ельциным и прекрасно без него обошелся бы). Организованная оппозиция, по сути, исчезла — ее инакомыслие подавлено желанием «объединиться перед лицом врага». И репортаж о бое в Дагестане в газете «Завтра» уже заканчивается фразой: «Подхваченное ветром знамя плеснуло в небо ало-сине-белым шелком». По странице рассыпаны призывы: «Мочить беспощадно… Всегда и во всем стоять за своих…». Всегда и во всем! Как будто нет в России раскола по важнейшим вопросам бытия. Как будто десяток наемных бандитов (еще неизвестно кем нанятых и снаряженных) сняли все противоречия России. Замечательно само единение в языке: бандиты, премьер-министр Путин и газета оппозиции выражаются теперь одним словом: «Мочить!».

И это можно было бы принять за какую-то линию — есть же в обществе ниши для тоталитарно мыслящих людей. Газета могла бы передвинуться в такую нишу— и дело с концом. Не первая и не последняя. Но ведь и такой линии нет! В этом же номере на первой странице рисунок: «Кремлевский спрут, тебе капут!» Значит, в Кремле — не свои? Тогда как понять такую мысль: «Мы начали уничтожать врагов Родины… У нас есть еще бомбардировщики, вакуумные бомбы, химическое и бактериологическое оружие, напалм — посмотрим, как горят ваххабитские гнезда. А то и вплоть до тактического ядерного оружия…». У кого это «у нас» есть все эти штуки? Разве это выдается со склада без подписи «спрута»?

Рядом с рисунком призыв: «Памяти жертв 93-го… Вечная память и слава героям! Не забудем и не простим убийцу!». А как же «всегда и во всем стоять за своих»? Ведь и Коржаков, и жертвы — свои, чеченцем там был только Хасбулатов. И почему «не простим убийцу», а не «убийц»? Ведь Ельцин убийца метафорический, а были и исполнители. Почему за взрывы домов надо «мочить беспощадно» несчастных исполнителей «с их тетками-бабками», а за жертвы 9Зго — не «мочить», а всего лишь символически «не простить»?

Подчеркну, что я не обсуждаю здесь ту или иную установку, это уже бесполезно, — я лишь указываю на факт расщепления сознания. Это плохой признак.

Нынешняя неспособность выстроить связный проект делает русских, ставших действительно объектом большой информационно-психологической войны, в этой войне беззащитными. Им не на что опереться, чтобы устоять. Потому они и голосуют за Ельцина и Лебедя. Без оберегаемого оппозицией хотя бы минимального ядра принципов мышление людей теряет связность.

Тип мышления создает общий фон, на котором разыгрывается наша драма. Второе, о чем я скажу, более конкретно. Соединяясь с Путиным в доктрине «мочить», оппозиция наконец-то встает под знамена Бжезинского. Чтобы уничтожить Россию как цивилизацию и как страну, было необходимо и достаточно заставить ее принять ту «технологию крови», на которой стоит Запад. Ибо именно с этой технологией сильнее всего связаны самые главные понятия о добре и зле — то, что и определяет тип цивилизации.

Думаю, ни Бжезинский, ни Олбрайт не ожидали, что глашатаи патриотов-антизападников в России так легко и даже с каким-то облегчением сдадут свои позиции и кинутся в ученики к НАТО и Моссаду. Правда, самые патриотические патриоты не хотят быть учениками — они круче НАТО. Вот их стратегия, изложенная в газете «Завтра»: «И — круглосуточные ковровые бомбежки, чтобы на их фоне Косово показалось райским местом… Их там — горстка. Каждый день бомбежек— по тысяче трупов. За год — триста тысяч. Посмотрим, сколько эти «свободолюбивые» выдержат».

Киселев, Лобков и вся их рать счастливы: российские генералы показывают журналистам видеозаписи бомбардировок заводов и телецентра в Грозном — точь-в-точь, как генералы НАТО. Но вдвойне они счастливы оттого, что этому аплодируют их бывшие оппоненты-патриоты.

И это, конечно, могло бы быть связной линией поведения, какую имеют те же Киселевы и лобковы. Но у лобковых есть стержень, а у патриотов нет — и опять происходит расщепление сознания. Даже если отвлечься от проблемы добра и зла, можно увидеть, почему для России применение «технологии крови» Запада означает ликвидацию ее как страны и государства. Современный Запад за первые два века своего становления практически изжил этническое многообразие и создал государства-нации. Иногда, как в США, для этого даже применялся крупномасштабный геноцид. Поэтому когда Запад «мочит» вьетнамцев, арабов или сербов, он убивает «чужих» и не подрывает основы своего государства-нации.

Россия изначально не складывалась и не сложилась как государство-нация. Она была и до сих пор есть, вопреки усилиям Ельцина и его лобковых, государство — семья народов. Здесь дать в газете на развороте подборку «Русский, время мстить!» — значит взорвать принцип самой государственности России.

При такой подборке было бы логичным хотя бы с этого номера снять слова «Газета Государства Российского». Сама идея «мстить!» — антигосударственная. Государство не мстит, а карает и предотвращает зло. Идея «русский мстит» — антироссийская. Она отрицает изначальный смысл собирания земель в Россию как семью народов. Почему же «русский мстит», а «чуваш не мстит»? Он уже не согражданин русскому? А если взорвут дом в Чувашии, то русский мстить тоже не будет? Трудно даже понять ход мысли того, кто придумал название подборки.

Было совершенно ясно, почему С. Ковалев из бункера Дудаева настойчиво кричал на весь мир: «Русские танки давят чеченских женщин! Русские самолеты бомбят чеченские дома!», — а ТВ это активно транслировало. Большой проект Запада состоит в том, чтобы стравить русских с мусульманами, и для этого было много сделано. Но не хватало силы — пассивно сопротивлялись и русские, и мусульмане. Теперь к созданию образа этнической войны подключились и патриоты: «русские войска, русские солдаты». Что они делают? Автоматной очередью «превращают в фарш чеченские внутренности».

Здесь уже мышление снижено с уровня государства даже не до уровня народа, а до уровня племени — причем племени дохристианского. Это— разрушение образа русского народа, который складывался как суперэтнос и очень рано перерос племенное мышление. Несовместимо с типом российского государства, русской культуры и русского народа предлагать как метод борьбы «охоту за старейшинами, террористами и членами их семей как за дикими зверями». Порой от читателей слышишь предположение, что в патриотическую печать время от времени внедряются провокаторы. Если бы так — полбеды. Провокаторы — неизбежный фактор окружающей среды в смутные времена, и разумные люди быстро научаются их вычленять. Тут, по-моему, именно разорванность мышления при отсутствии «стержня», так что человека швыряет из стороны в сторону от малейшего щелчка манипуляторов.

Есть ли возможность создать на время жизни «без стержня» какие-то временные шунтирующие идейные конструкции, которые укрепили бы мышление? На мой взгляд, есть. И они не только играют сплачивающую роль как замена идеологии, но и становятся эффективным политическим проектом среднесрочного уровня. Пример— сознательная разработка и осуществление интифады, мирной революции палестинцев. Она позволила блокировать и государственный терроризм Израиля, и манипулируемый Моссадом терроризм «исламских фундаменталистов».

Однако для того, чтобы вести конструктивный разговор, требуется хотя бы признание его необходимости со стороны организованной оппозиции. Для этого надо чуть-чуть успокоиться и задуматься. Но это, похоже, слишком трудно.

2000 г.