Оракул с Уолл-стрит 1

Глава 9 Стратегия маленьких шагов

В половине первого я покинул здание «Харрисон Партнеры» под предлогом обеда. На самом деле мой путь лежал прямиком в брокерскую контору Адамса на Лексингтон-авеню.

Несмотря на то, что по плану я собирался отложить этот визит до вторника, утренний успех изменил мои намерения. Нужно ковать железо, пока горячо.

Желтое такси доставило меня к знакомой скромной вывеске «Адамс Сыновья» за двадцать минут. Звякнул дверной колокольчик, и седовласый Джозеф Адамс поднял глаза от бумаг.

— Мистер Уайт, — он улыбнулся, узнав меня. — Не ожидал увидеть вас так скоро.

— Обстоятельства изменились, — ответил я, проходя к его столу. — Появилась возможность расширить портфель.

Адамс жестом пригласил меня сесть.

— И насколько существенное расширение вы планируете?

— Еще пять тысяч долларов, — сказал я, доставая конверт с наличными и чек от Фуллертона.

Брови Адамса приподнялись, но он сохранил профессиональное спокойствие.

— Впечатляет для второго визита, — он достал бумаги. — Те же инструменты, что и прежде?

— С некоторыми дополнениями, — я передал ему заранее подготовленный список. — Хочу несколько расширить охват секторов.

Адамс внимательно изучил мои новые рекомендации:

1. Coca-Cola Company

2. American Tobacco Company

3. Kellogg Company

4. U. S. Gypsum

5. Burroughs Adding Machine Company

6. Eastman Kodak

— Интересный выбор, — заметил он. — Особенно U. S. Gypsum. Не самая популярная акция сейчас.

— Строительный сектор менее волатилен, чем многие думают, — ответил я. — Особенно компании, производящие базовые материалы, которые будут необходимы при любом экономическом сценарии. А гипсокартон U. S. Gypsum используется повсеместно.

Я не стал говорить, что знаю из истории. Эта компания будет одной из немногих, которые продолжат выплачивать дивиденды даже в разгар Депрессии.

— А Eastman Kodak? Не слишком ли это развлекательный сектор? — спросил Адамс.

— Фотография перестала быть роскошью, — пояснил я. — Она стала частью повседневной американской жизни. Kodak производит не только камеры, но и пленку. Расходный материал, который люди покупают снова и снова.

Адамс медленно кивнул, явно впечатленный логикой.

— Burroughs — это ставка на офисную автоматизацию? — продолжил он.

— Именно, — подтвердил я. — Бизнес стремится к эффективности. Счетные машины Burroughs становятся необходимостью для любой серьезной компании. — Я не упомянул, что эта компания в далеком будущем превратится в часть технологического гиганта Unisys.

— А продуктовые компании — Coca-Cola и Kellogg — понятны, — заключил Адамс. — Люди всегда будут есть и пить.

— Добавьте к этому American Tobacco, — дополнил я. — Сигареты — товар с устойчивым спросом даже в трудные времена. Возможно, особенно в трудные времена.

Адамс оформил необходимые документы, время от времени бросая на меня заинтересованные взгляды.

— Должен признать, мистер Уайт, ваш подход выделяется на фоне текущей рыночной эйфории. Большинство клиентов сейчас интересуются только акциями, которые обещают утроиться за месяц.

— Предпочитаю смотреть на горизонт в десять лет, а не в десять недель, — ответил я.

Когда все бумаги были подписаны, Адамс проводил меня до двери.

— Знаете, — сказал он тихо, — у меня есть сын, и я бы очень хотел, чтобы он инвестировал так, как вы.

Это было, пожалуй, лучшим комплиментом, который я мог получить от старого, консервативного брокера.

Вернувшись в офис «Харрисон Партнеры», я обнаружил, что мне выделили новое рабочее место.

Небольшой, но отдельный стол ближе к центру торгового зала, где располагались младшие аналитики и маклеры. Мое повышение моментально материализовалось в офисной иерархии.

Я сел за стол и осмотрелся с новой перспективы. Теперь я мог лучше наблюдать за работой опытных брокеров, занимавших позиции в центре зала.

Джеймс Уилкинсон, седеющий мужчина лет пятидесяти, громко говорил по телефону:

— Пятьсот акций American Can по восемьдесят три и четверть. Да, покупаем. Немедленно. — Он сделал знак клерку, который тут же бросился к телеграфному аппарату.

Рядом с ним другой брокер, Норман Пратт, делал заметки в гроссбухе, одновременно слушая новости, которые молодой помощник зачитывал с телеграфной ленты.

— … Консолидированная нефть объявила о дополнительных дивидендах… Westinghouse Electric открылась на два пункта выше… Bethlehem Steel получила контракт на поставку…

Я внимательно наблюдал за этим танцем информации и решений. Без компьютеров, без мгновенного доступа к данным, без алгоритмических моделей. Все строилось на опыте, интуиции и молниеносной реакции на поступающие сведения.

Мисс Петерсон подошла к моему столу с стопкой документов:

— Мистер Харрисон просил передать вам эти материалы. Досье на клиентов, с которыми вы работали сегодня. Вам нужно подготовить индивидуальные инвестиционные стратегии для каждого к концу недели.

— Спасибо, мисс Петерсон, — я принял бумаги. — Я займусь этим немедленно.

Рядом со мной остановился Томас Эдвардс, мой бывший коллега по «стажерскому уголку»:

— Поздравляю с повышением, Стерлинг, — в его голосе не чувствовалось зависти, только искреннее уважение. — Как тебе удалось произвести такое впечатление на фермеров?

— Просто говорил на их языке, — ответил я. — Аналогии — мощный инструмент. Фермер лучше поймет диверсификацию, если сравнить ее с севооборотом, чем если засыпать его финансовыми терминами.

Эдвардс задумчиво кивнул:

— Умно. Очень умно.

Когда он ушел, я погрузился в изучение файлов клиентов. Особенно меня интересовали их действующие инвестиции.

То, что они уже держали в своих портфелях. Эта информация была ключевой для разработки стратегий, которые выглядели бы логичным продолжением их текущих подходов, но постепенно выводили бы их из зоны риска перед крахом.

К трем часам дня офис достиг пика активности. Телефоны звонили непрерывно, клерки бегали между столами с листками новых котировок, маклеры выкрикивали инструкции помощникам.

Я был очарован этим зрелищем, живым механизмом финансового рынка эпохи до электронных торгов.

Особенно интересно наблюдать технику «быстрых сделок» опытных брокеров. Например, Сэмюэл Моррисон, один из старших маклеров фирмы, практиковал то, что он называл «лесенкой». Каскадные ордера на покупку или продажу с разными ценовыми уровнями.

— Двести акций Reynolds по сто двадцать четыре, — говорил он в телефон. — Еще двести по сто двадцать четыре с половиной, и пятьсот по сто двадцать пять, если рынок продолжит движение.

Это стратегия постепенного входа в позицию, рассчитанная на динамичный рынок. Я делал мысленные заметки об этих техниках, понимая, что они могут пригодиться в будущем.

Меня особенно заинтересовал метод работы Уоррена Бейтса, специалиста по железнодорожным акциям. Он систематически сравнивал данные о грузоперевозках из разных источников. Официальные отчеты компаний, информацию от своих контактов на железнодорожных узлах, даже отчеты о погоде в ключевых транспортных хабах.

— Видите ли, Стерлинг, — пояснил он, заметив мой интерес, — объем перевозок угля через Питтсбург упал на десять процентов в прошлом месяце. Но в официальных данных этого еще нет. Когда появится, цены на акции угледобывающих компаний снизятся. Мы можем заработать на этом.

Это классический пример информационного преимущества. Основы успешной торговли во все времена.

К концу дня я заметил, что несколько старших брокеров украдкой поглядывают в мою сторону. Мое стремительное повышение из стажеров сразу в младшие аналитики явно вызвало интерес.

Один из них, Говард Дженкинс, даже подошел, протянув руку:

— Слышал о вашем успехе с фермерами, Стерлинг. Впечатляющая работа для новичка.

— Благодарю, мистер Дженкинс, — я пожал его руку. — Еще многому предстоит научиться.

— Если понадобится помощь в освоении новых обязанностей, обращайтесь, — предложил он неожиданно дружелюбно. — У меня несколько клиентов в сельскохозяйственном секторе, может быть полезное сотрудничество.

Я понимал, что за этим предложением стоит простой расчет. Дженкинс хотел получить доступ к новым богатым клиентам-фермерам.

Но для меня это тоже могло быть полезно. Возможность учиться у опытного брокера, одновременно укрепляя сеть внутренних контактов.

— С удовольствием обсудим это, мистер Дженкинс, — я улыбнулся. — Может быть, за обедом в среду?

— Договорились, — кивнул он.

Ближе к концу рабочего дня Харрисон вызвал меня в свой кабинет.

— Как продвигается работа над стратегиями для новых клиентов? — спросил он, даже не поднимая глаз от бумаг.

— Хорошо, сэр. Изучил их текущие инвестиции, теперь разрабатываю индивидуальные подходы с учетом их специфики.

— Отлично, — он наконец посмотрел на меня. — Фуллертон звонил. Просил передать, что ждет нашей первой консультации уже на этой неделе.

— Я готов встретиться с ним в любое удобное время.

— В четверг, десять утра, в его офисе, — Харрисон протянул мне визитную карточку с адресом. — И, Стерлинг…

— Да, сэр?

— Не забывайте, что личные консультации не должны мешать вашей основной работе в фирме, — его тон стал прохладнее. — Мы многого ожидаем от вас после сегодняшнего успеха.

— Я понимаю, сэр. Не подведу.

Покидая кабинет Харрисона, я заметил, что рабочий день подходит к концу. Многие брокеры уже собирали бумаги, готовясь уходить. Молодые клерки спешили выключить телеграфные аппараты и телетайпы.

Возвращаясь к своему новому столу, я поймал завистливый взгляд Ван Дорена, все еще сидевшего в «стажерском уголке».

Он что-то прошептал Прайсу, и тот неприятно усмехнулся. Ясно, что не все тут рады моему быстрому продвижению.

Я собрал документы, над которыми предстояло работать дома, и направился к выходу. По пути Бейкер перехватил меня:

— Не забудь — «Синий лебедь», восемь вечера! — он подмигнул. — После такого триумфа надо отметить как следует.

— Буду обязательно, — кивнул я.

Выйдя на вечернюю улицу, я глубоко вдохнул. День был насыщенным и продуктивным.

Инвестиции расширены, позиция в фирме укреплена, новые контакты установлены. Я сделал еще один шаг к созданию будущей финансовой империи.

Оставалось всего шестнадцать месяцев до краха, но теперь у меня есть четкий план. Стратегия маленьких, но уверенных шагов начала приносить первые плоды.

К восьми вечера я уже стоял перед входом в «Синий лебедь». Элегантное заведение на 44-й улице, расположенное в модном районе Манхэттена. В отличие от подпольного «Черного кота», этот клуб функционировал легально, по крайней мере на поверхности.

Роскошный фасад с темно-синей маркизой и золотым силуэтом лебедя не кричал о нелегальном алкоголе, хотя все знали, что именно за ним сюда и приходят.

Швейцар в безупречной ливрее распахнул передо мной дверь:

— Добрый вечер, сэр. Ваше имя?

— Уильям Стерлинг. Меня должны ждать.

Он сверился со списком и кивнул:

— Да, сэр. Мистер Бейкер зарезервировал кабинку в главном зале. Следуйте за мной.

Внутри «Синий лебедь» вполне оправдал мои ожидания. Стены в насыщенных синих тонах, потолок с фресками, изображающими сцены из «Лебединого озера», изысканная мебель красного дерева.

На небольшой сцене играл джаз-оркестр, исполняя модные мелодии Джорджа Гершвина. Элегантные пары кружились на танцполе, в воздухе витал легкий аромат дорогих духов и запретного виски.

Бейкер, Прайс и еще несколько коллег из «Харрисон Партнеры» уже расположились в просторной кабинке. Среди них, к моему легкому удивлению, был и Ван Дорен, который обычно избегал совместных мероприятий с «плебеями», как он нас называл.

— Вот и наша звезда! — воскликнул Бейкер, поднимая бокал с янтарной жидкостью. — За нового младшего аналитика!

Я принял поздравления с улыбкой, отметив, что реакция коллег варьировалась от искреннего одобрения Бейкера до плохо скрываемой зависти Ван Дорена. Последний, однако, демонстрировал необычное дружелюбие.

— Стерлинг, — Ван Дорен поднялся навстречу, — позволь представить тебе мою… кузину. Элеонора Вейнрайт из Бостона.

Только теперь я заметил женщину, сидевшую рядом с Ван Дореном. Ошеломляюще красивую, кстати. Платиновая блондинка с глубокими голубыми глазами и фарфоровой кожей.

Платье глубокого изумрудного цвета элегантно подчеркивало ее фигуру. Ниспадающие жемчужные нити мягко покачивались при каждом движении.

— Очарована, мистер Стерлинг, — ее голос был низким, почти хриплым. Она протянула руку в длинной перчатке не для рукопожатия, а для поцелуя, в манере, которая уже выходила из моды даже в 1928 году.

Я галантно коснулся губами перчатки, замечая легкий аромат мускуса и амбры. Дорогие духи, возможно французские.

— Я очарован гораздо больше, мисс Вейнрайт.

Ван Дорен подвинулся, освобождая мне место рядом с Элеонорой:

— Прошу, садись рядом с нами. Элеонора много наслышана о твоем сегодняшнем успехе.

Я сел, немедленно отметив несколько деталей. Элеонора сидела слишком близко, ее колено легко касалось моего.

При этом она бросила быстрый взгляд на Ван Дорена, словно ожидая одобрения. Выражение лица последнего на мгновение выдало самодовольство. Как у человека, чей план начал реализовываться.

Официант наполнил мой бокал шампанским, и беседа потекла непринужденно. Бейкер рассказывал забавные истории о клиентах.

Прайс смеялся над биржевыми анекдотами. Я поддерживал разговор, но часть моего внимания была сосредоточена на Элеоноре и ее странной связи с Ван Дореном.

— Чарльз рассказывал, что вы очаровали этих простоватых фермеров своим финансовым волшебством, — промурлыкала Элеонора, наклоняясь ко мне так, что аромат ее духов окутал меня плотным облаком. — Такой молодой и уже такой влиятельный.

— Боюсь, он преувеличивает мои достижения, — ответил я скромно, отмечая, что она назвала его «Чарльз», хотя Ван Дорена зовут Ричард. Первая серьезная неточность.

— Ничуть не преувеличиваю, — Ван Дорен изобразил великодушие, а затем посмотрел на часы. — О, мне нужно сделать телефонный звонок. Прошу меня извинить.

Когда он удалился, Элеонора придвинулась еще ближе:

— Признаться, мне немного скучно от всех этих разговоров о финансах. Может быть, покажете мне клуб? Говорят, здесь есть прекрасная терраса с видом на город.

Я мысленно просчитывал ситуацию. «Кузина» Ван Дорена, которая путает его имя, слишком настойчивое внимание, подозрительно удобный уход Ван Дорена… Картина становилась все яснее.

— Конечно, — согласился я. — Но сначала, позвольте спросить, как вам Бостон? Должен признаться, я всегда был очарован этим городом.

— О, Бостон прекрасен, — неопределенно ответила она. — Особенно весной, когда все цветет.

— А в каком районе вы живете?

— Недалеко от центра, — она легонько провела пальцами по моему запястью. — Но давайте не будем говорить о Бостоне. Я хочу узнать больше о вас, Уильям. Можно мне называть вас Уильям?

Еще один тревожный сигнал. Любой истинный бостонец с энтузиазмом рассказал бы, живет ли он в Бэк-Бэй, Бикон-Хилл или Кембридже. Ее уклончивый ответ подтверждал мои подозрения.

— Конечно, Элеонора, — я улыбнулся, решив поддержать игру. — Пойдемте на террасу.

Мы поднялись. Я заметил, как Бейкер подмигнул мне, приняв ситуацию за обычный флирт. Прайс также бросил одобрительный взгляд. Ни один из них не подозревал о подставе.

По пути к террасе я предложил Элеоноре руку, и она охотно взяла меня под локоть, прижавшись ближе, чем того требовали приличия.

— Так вы секретарша? Или, может быть, работаете в модной индустрии? — спросил я, разглядывая ее руки.

— О, я… — она на мгновение запнулась. — Я не работаю. У моей семьи достаточно средств.

Еще одна ложь. Ее руки были ухоженными, но на безымянном пальце виднелось небольшое пятно чернил.

Характерное для тех, кто регулярно пользуется перьевой ручкой. А натертая мозоль на среднем пальце выдавала человека, привыкшего подолгу держать карандаш или ручку.

Мы вышли на тихую террасу, освещенную лишь несколькими фонарями и звездным небом. Внизу раскинулся ночной Манхэттен. Море огней, уходящих к горизонту.

— Как красиво, — прошептала Элеонора, но смотрела не на город, а на меня.

— Действительно, — согласился я. — Кстати, как вы познакомились с Ричардом? Он никогда не упоминал о кузине из Бостона.

— Мы… мы выросли вместе, — она сделала шаг ближе. — Наши матери родные сестры.

Я мысленно перебирал факты о Ван Дорене, известные мне из случайных разговоров и файлов «Харрисон Партнеры». Да, точно.

Его мать была единственным ребенком в семье. У нее не могло быть сестры.

— Интересно, — кивнул я, делая вид, что впечатлен. — Должно быть, у вас много общих воспоминаний.

— Конечно, — она едва заметно провела языком по нижней губе. — Но я не хочу говорить о прошлом. Мне интереснее… настоящее.

С этими словами она положила руку мне на грудь, глядя прямо в глаза. Ее намерения не оставляли простора для воображения.

— Вы очень прямолинейны, Элеонора, — заметил я.

— Жизнь слишком коротка для полутонов, — она придвинулась еще ближе. — Особенно когда встречаешь такого… многообещающего мужчину.