Ореол смерти

Глава 17

Харрисон Тиббл, начальник управления, прослужил в полиции тридцать пять лет. Начинал он патрульным полицейским. Однажды был ранен: получил три пули в живот. Человек менее плотного сложения от такого скончался бы на месте, но Тиббл вернулся в строй через шесть недель.

Он был огромного роста и имел внушительный вес, пугая преступников своей массивной фигурой и устрашающей ухмылкой. За всю карьеру Тиббл не допустил ни одного промаха и был полицейским до мозга костей.

У него было крупное лицо с квадратной челюстью, руки, как вертолетные лопасти, и суровый характер.

Еве он нравился, хотя в глубине души она его немного побаивалась.

— В какой же куче дерьма мы оказались, лейтенант!

Ева предстала перед ним в сопровождении Фини и Уитни. Но понимала, что этот бой ей придется выдержать в одиночку.

— Сэр, Дэвид Анжелини находился на месте преступления в тот момент, когда была убита Луиза Кирски. У нас имеется видеозапись. На время, когда были совершены два предыдущих убийства, твердого алиби у него нет. У него значительные долги, и кредиторы на него наседают. После смерти матери он должен получить солидное наследство. Известно, что она отказалась оплатить его долги.

— Деньги — мотив старый как мир. Но каковы могли быть мотивы еще двух убийств?

«Он прекрасно знает, что это наше слабое место! — подумала Ева. — Обо всем ему наверняка докладывали».

— Анжелини знал Меткальф, бывал у неё дома, собирался заключить с ней контракт. Ему необходимо было ее уломать, но она набивала цену. Третье убийство было совершено по ошибке. Мы подозреваем, что его жертвой должна была стать Надин Ферст, которая по моей просьбе и при моей поддержке освещала ход расследования на «Канале 75». Он был знаком и с ней.

— Да, вроде все должно сходиться… — Стул под Тибблом угрожающе скрипнул. — Анжелини находился на месте одного из преступлений, вы нашли мотивы, установили его связи с жертвами. Но на ноже, который вы сочли орудием убийства, оказались следы крови только самого Анжелини: как выяснилось, он недавно порезал палец. Так что конкретных доказательств у вас нет.

— Пока нет.

— Зато у вас есть признание — правда, не от подозреваемого.

— Это признание — попытка направить следствие по ложному пути, — вставил слово Уитни. — Отец хочет защитить сына.

— Это вы так думаете, — сказал Тиббл невозмутимо. — Но признание зафиксировано, мало того, о нем стало известно средствам массовой информации. Итак, психологический портрет не подходит, признание получено не от того человека, оружие тоже не то… Мне кажется, что офицер, возглавляющий расследование, слишком поторопился с выводами.

Ева хотела было возразить, но он знаком велел ей замолчать.

— Я вам скажу, что думает публика, следящая за теленовостями. Семью, которую постигло несчастье, осаждают полицейские. Доказательств никаких. И три убийства не раскрыты.

— Но с тех пор, как Дэвид Анжелини оказался за решеткой, ни одного нового убийства не произошло.

— Вы что же, считаете это доказательством его вины? Полагаю, суд в сложившихся обстоятельствах выступит против содержания Анжелини под стражей. — Он обвел взглядом всех присутствующих. — Вы, Фини, считаетесь у нас компьютерным гением. Как вы думаете, каковы наши шансы, если мы завтра передадим дело Анжелини в суд, обвинив его в неоказании содействия следствию и попытке дать взятку?

— Пятьдесят на пятьдесят, — пожал плечами Фини. — Или еще меньше, принимая в расчет сегодняшний репортаж этого кретина Морса.

— Совершенно с вами согласен. Так что придется выпустить его.

— Выпустить?! Сэр…

— Если мы предъявим ему эти обвинения, то добьемся только одного: окончательно испортим свою репутацию в глазах общества. Симпатии публики будут на стороне сына трагически погибшей прокурора Тауэрс. Отпустите его, лейтенант, и копайте дальше. Но установите за ним наблюдение, Уитни. И за его отцом тоже. Я хочу знать о каждом их шаге. Да, и найдите, откуда идет утечка информации, — добавил он жестко. — И когда выяснится, какая сволочь выдала сведения Морсу, я лично с ним поговорю. А ты, Джек, держись пока что от Анжелини подальше. Сейчас не время выказывать свои дружеские чувства.

— Я собирался побеседовать с Мириной. Хотел уговорить ее не давать больше интервью.

— Поздно уже уговаривать, — заметил Тиббл. — Сейчас главное, — обнаружить орудие убийства и следы крови. И, ради всего святого, сделайте это до того, как кому-нибудь еще перережут горло!

Голос у него был зычный, и приказы раздавать Тиббл умел.

— Фини, покажите, на что вы способны. Снова проглядите имена в записных книжках жертв, проверьте, были ли у них общие знакомые с Ферст. Найдите кого-нибудь, кого могли заинтересовать все трое. Это все, джентльмены. — Он встал из-за стола. — Лейтенант Даллас, задержитесь на минуту.

— Позвольте высказать свое мнение, шеф, — обратился к нему Уитни. — Как непосредственный начальник лейтенанта Даллас, считаю ее ведение расследования образцовым. Несмотря на трудные обстоятельства, она делала все, что было в ее силах.

Тиббл нахмурился.

— Уверен, что лейтенант по достоинству оценила твою речь, Джек. Больше я вас не задерживаю… Мы с Джеком многое пережили вместе, — пояснил он Еве, когда Уитни и Фини вышли. — А теперь он думает, что, раз я занял место этого подонка Симпсона, то с удовольствием отдам вас на растерзание собакам-журналистам. — Он пристально посмотрел на Еву. — Вы тоже так думаете, Даллас?

— Нет, сэр. Но вы могли бы это сделать.

— Мог бы… Ну что, напортачили вы с расследованием, лейтенант? — Он потер затылок.

— Возможно. — Упрек был заслуженный, но горький. — Если Дэвид Анжелини невиновен…

— Это суд решает, виновен или нет, — перебил ее Тиббл. — Ваше дело — собирать доказательства. Надо признать, кое-что интересное вы нашли. Узнали, что этот парень оказался на месте убийства Кирски. Даже если он ее не убивал, все равно — видел, как зарезали женщину, и смылся. Его за это не похвалят.

Тиббл сплел пальцы и стал пристально их разглядывать.

— Знаете, в каком случае я бы отстранил вас от расследования? Если бы вы распсиховались именно по поводу Кирски. — Ева хотела было что-то сказать, но промолчала. — Да-да, лучше держите рот на замке, — усмехнулся он. — Вы ведь решили половить его на живца и рассчитывали, что он клюнет на вас? В молодости я сам такое вытворял. Хуже то, что он наживку не заглотил и погибла женщина, отправившаяся в магазин за сигаретами. Вы считаете себя виновной в этом, лейтенант?

Ева хотела было солгать, но ответила честно:

— Да.

— Забудьте об этом, — велел Тиббл. — В этом деле одно плохо — слишком много эмоций оно у всех вызывает. Джек горюет, вы чувствуете себя виноватой… И поэтому от вас обоих пользы маловато. Горюйте, раскаивайтесь, но только после того, как его поймаете! Ясно?

— Да, сэр.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Учтите: не успеете вы отсюда выйти, на вас кинутся репортеры.

— Я сумею с ними разобраться.

— А я в этом и не сомневаюсь. Я тоже умею. Ладно, мне сейчас тащиться на их чертову пресс-конференцию. Выметайтесь.

Двигаться можно было только в одном направлении — назад, к началу. Ева стояла на дорожке около «Пяти лун» и смотрела по сторонам. А потом пошла к выходу из подземки.

«Итак, дождь, — размышляла она. — У меня в руке зонтик, сумка через плечо. Район неблагополучный. Я раздражена и немного напугана. Иду быстро, но смотрю по сторонам: как бы кто не выхватил мою сумку».

Она вошла в «Пять лун». Ее не беспокоили настороженные взгляды посетителей. Ош пыталась представить себе, о чем думала Сесили Тауэрс.

«Мерзкое место. Грязно. Пить я не собираюсь, даже садиться не буду: еще костюм испачкаю. Так, который час? Ну где он, черт подери?! Скорее покончить с этим. Какого черта я договорилась встретиться с ним здесь? Глупо. Надо было назначить свидание у меня в офисе».

Почему она так не поступила?

Потому что это личное дело, подумала Ева и закрыла глаза. Личное. А там слишком много людей, еще начнут расспрашивать… Нет, Тауэрс явно не хотела, чтобы этот человек приходил к ней в офис.

А почему не у нее дома?

Очевидно, он сам не хотел. А она была слишком зла (расстроена, взволнована) — и не стала спорить, когда он назвал время и место.

Нет, скорее зла, решила Ева, вспомнив показания бармена. Тауэрс все время смотрела на часы, сердилась, потом встала и вышла.

Ева пошла тем же путем, все время помня про зонтик и сумку. Идет быстро, каблуки стучат. А что потом? Он окликнул ее? Успела ли она его увидеть, узнать? Наверное. Может быть, даже сказала: «Вы опоздали»…

Он действует быстро. Конечно, район не из лучших, машин мало, но разве тут предугадаешь? Фонари тусклые, и все-таки кто-нибудь может выйти из бара или из клуба, что через дорогу. Короче — надо спешить. Один удар, и она падает наземь. Кровь брызжет во все стороны.

Он берет ее зонтик. Машинально. Или чтобы закрыться им? Уходит быстро. Не к подземке: он же весь в крови, даже здесь кто-нибудь может это заметить.

Ева прошла по два квартала в обе стороны, расспрашивая по дороге всех встречных. Большинство людей пожимали плечами, бросали на нее недоуменные взгляды: в Вест-Энде полицейских не очень-то привечают.

— А вы здесь уже были, — внезапно сказал кто-то за ее спиной.

Ева обернулась. Рядом стояла женщина — настолько бледная, что казалась почти невидимкой. Ее белесые волосы были подстрижены так коротко, что сквозь них просвечивал череп. Даже глаза у нее были бесцветные. «Наркоманка», — поняла Ева.

— Бывала. А что?

— Из полиции? — Наркоманка стояла, покачиваясь на негнущихся ногах. — Видела, как ты трепалась с Крэком. Вот уж дебил!

— Пожалуй. А вы были здесь той ночью, когда зарезали женщину?

— Богатая была, красивая… Видала по телику, когда меня в вытрезвитель загребли.

Ева чуть не выругалась от разочарования. Потом вдруг сообразила:

— Как же вы видели меня с Крэком, если были в вытрезвителе?

— А я туда к вечеру попала. Или на следующий день… Уж и не помню.

— А вы не видели ту красивую и богатую раньше?

— Не-а. — Альбиноска принялась исступленно сосать палец. — Не видала.

Ева посмотрела на дом неподалеку.

— Вы здесь живете?

— То здесь, то там.

— А вы были там в ту ночь, когда зарезали эту женщину?

— Разве упомнишь? Но в «Пяти лунах» не была. У меня кредит вышел. — Она улыбнулась, обнажив гнилые зубы. Пахло от нее омерзительно. — Особенно не погуляешь, когда кредит вышел!

— Тогда еще дождь шел, — подсказала Ева.

— А, дождь? Люблю дождь. — Лицо ее начало подергиваться, но взгляд по-прежнему был затуманенный. — Смотрю на него из окна.

— Может быть, вы кого-нибудь заметили?

— Люди приходят, люди уходят, — сказала наркоманка нараспев. — Иногда с улицы музыку слышно. Но той ночью — нет. Только дождь шумел. И люди все бегом бежали. Растаять, что ли, боятся?

— Вы видели кого-то, бежавшего под дождем?

Бесцветные глаза внезапно посмотрели на нее осмысленно.

— Может, и да. Сколько дашь?

Ева сунула руку в карман. Там было несколько долларов — вполне достаточно за эту информацию. Она показала их наркоманке и тут же снова убрала руку.

— Что ты видела?

— Парень какой-то мочился вон там, на аллее. — Она не сводила глаз с Евиной руки. — Или его рвало. Трудно сказать.

— Он держал что-нибудь в руках?

— Только свой прибор! — загоготала она. — А потом он просто прошел по улице. Там никого больше и не было. Сел в машину… Он вон там ее оставлял. Видно, не из местных.

— Почему ты так решила?

— Машина была больно новая. Тут таких не бывает. У Крэка есть машина и у того типа, что живет напротив, тоже. Но они не так сверкают.

— Расскажи мне о парне, который сел в машину.

— Чего рассказывать-то? Сел да уехал.

— А во сколько это было?

— А мне откуда знать? Во мне ничего не тикает. Ночь была. Ночью лучше. Днем у меня глаза болят, — захныкала она. — А черных очков нету.

Ева вытащила из кармана защитные очки — она сама терпеть не могла их носить — и сунула альбиноске. Та сразу нацепила их на нос.

— Какую дешевку копам выдают! Вот дерьмо!

— А во что он был одет? Тот парень, который сел в машину.

— Да откуда мне знать? Вроде в пальто был. Темное такое, длинное. Точно, длинное. Оно еще распахнулось, когда он стал зонтик закрывать.

— У него был зонтик? — встрепенулась Ева.

— Так дождь же шел! Некоторым не нравится мокнуть. Красивый, — сказала она мечтательно. — Яркий…

— Какого он был цвета?

— Яркий, — повторила наркоманка. — Так дашь деньги-то?

— Получишь ты свои деньги. — Ева взяла ее под руку, отвела к ступеням у входа в здание и усадила. — Давай-ка вспомни поподробнее.

— Полицейские ее не застали. — Ева расхаживала по кабинету, а Фини сидел, развалившись на стуле. — Она попала в вытрезвитель на следующий день после убийства Тауэрс. Я проверяла. Ее выпустили неделю назад.

— Хороша свидетельница! Наркоманка! — заметил Фини.

— Фини, она его видела! Видела, как он садился в машину, видела зонтик…

— Будто ты не знаешь, что они под кайфом что угодно увидят. Видела в темноте, под дождем да еще издалека?

— Но она же рассказала про зонтик! Черт возьми, про зонтик никто не знал!

— И цвета он был, цитирую, «яркого». — Ева кинулась на него, и Фини прикрылся обеими руками. — Я просто не хочу, чтобы у тебя были новые неприятности. Если ты решишь уличить Анжелини при помощи показаний свидетельницы-наркоманки, его адвокаты разнесут тебя в пух и прах, детка.

Ева и сама это прекрасно понимала.

— Но я не буду требовать опознания. Я же не совсем дура! И все-таки это кое-что. Она абсолютно уверена в том, что это был мужчина. Он уехал на машине. У него был зонтик. И одет он был в длинное темное пальто.

— Что, кстати, совпадает с показаниями Дэвида Анжелини.

— Вот именно! Не думай, что я собираюсь зацикливаться на одной-единственной версии. Машина у него была новая. Она сказала, блестящая, яркая.

— Опять яркая!

— Наркоманы плохо различают цвета. Мужчина был один, и машина была небольшая. Дверца открывалась, как обычно, вбок, и ему пришлось нагнуться, когда он садился за руль.

— Мог быть «Порше» или «Ломбарджине». А мог быть «Феррари» последней модели… Ладно, попробую проверить, — сказал Фини с кислой улыбкой. — Можешь представить, сколько за последние два года было в одном Нью-Йорке продано машин? Если бы она хоть одну цифру номера запомнила…

— Не ной! Я была в доме Меткальф. Там в гараже стоят десятка два новых машин.

— Какая радость!

— А вдруг он был ее соседом? — предположила Ева, сама понимая, что шансы на это невелики. — В любом случае теперь мы знаем, что он появлялся и исчезал на машине. Значит, бесполезно расспрашивать о человеке — нужно искать машину. Пальто он скорее всего оставляет там. В машине должны быть следы крови, и на пальто — тоже. Мне надо поехать на «Канал 75»!

— Ты что, спятила?

— Я должна поговорить с Надин.

— Полезешь прямо к волку в пасть?

— Ничего там со мной не случится. — Ева ехидно улыбнулась. — Возьму с собой Рорка. Они его побаиваются.

— Очень мило, что ты пригласила меня с собой. — Рорк припарковался на площадке для гостей у здания «Канала 75». — Я тронут.

— Хорошо, хорошо, я у тебя в долгу.

«Этот мужчина ничего не делает даром!» — подумала Ева, вылезая из машины.

— Может быть, все-таки объяснишь, зачем ты потащила меня с собой?

— Я же сказала, так мы сэкономим время. Ты же все равно собрался вести меня в свою дурацкую оперу.

Он внимательно осмотрел ее грязные брюки и покрытые слоем пыли ботинки.

— Дорогая моя Ева! Я люблю тебя всякой, но в оперу в таком виде ты не пойдешь. Так что все равно придется ехать домой переодеваться.

— А если я не хочу идти в оперу?!

— Ты об этом уже сообщала. Причем неоднократно. Но мы, кажется, договорились.

Она опустила глаза и начала теребить пуговицу на его рубашке.

— Но там все время поют…

— Я же обещал прослушать два номера в «Голубой белке» и, если получится, помочь Мевис заключить контракт на запись диска. А этого никто, имеющий уши, пением никак назвать не может.

Ева вздохнула. Ничего не поделаешь: договорились — значит, договорились.

— Ну ладно, пойду.

— Ты все-таки не ответила на мой вопрос. Так зачем я тебе здесь понадобился?

Ева подняла на него глаза. Ей всегда бывало чертовски трудно просить о помощи.

— Фини засел за компьютер, он занят по горло. А мне нужен еще один наблюдатель.

— Значит, я у тебя вместо Фини? — кисло улыбнулся Рорк.

— Ты — единственное гражданское лицо, на чью помощь я могу рассчитывать! И потом — ты так хорошо разбираешься в людях…

— Весьма польщен. Может, пока я здесь, мне заодно и Морсу морду набить?

Ева довольно усмехнулась.

— Как же ты мне нравишься, Рорк! Действительно нравишься.

— Ты мне тоже. Так что — набить?

Она снова рассмеялась: в глубине души ей было приятно знать, что кто-то готов за нее заступиться.

— Идея хорошая, Рорк, но у меня самой руки чешутся. И рано или поздно я это сделаю! В нужное время и в нужном месте.

— А мне можно будет на это полюбоваться?

— Конечно. А сейчас будь, пожалуйста, Рорком. Богатым и могущественным Рорком, поклонником лейтенанта Даллас.

— Какая красивая роль! Согласен.

— Вот и отлично. Может, мне повезет, и до оперы мы так и не доберемся…

Они вошли в здание через главный вход, и Рорк с удовольствием наблюдал за тем, как она продемонстрировала свои значок охраннику и направилась к эскалатору.

— Обожаю смотреть, как ты работаешь, — шепнул он ей на ухо. — У тебя при этом такой… энергичный вид.

Он обнял ее за талию, и Ева пихнула его локтем в живот.

— Прекрати! Я же не предлагала тебе афишировать наши отношения…

В зале «Новостей» было, как всегда, полно народу. Журналисты говорили по телефонам, что-то набирали на компьютерах, просматривали материалы. Экраны на стене показывали текущие программы. Когда Ева с Рорком сошли с эскалатора, заметившие их разом замолчали. А потом, как стая охотничьих собак, кинулись к нежданным посетителям.

— Назад! — приказала Ева. Кто-то, испугавшись ее властного тона, действительно отступил, и толпа замерла на месте. — Никаких вопросов и никаких ответов, пока я не закончу свои дела!

— Если я решу купить это местечко, — сказал Рорк Еве достаточно громко, — то штат сокращу по меньшей мере на треть.

Журналисты молча расступились, и Рорк с Евой прошли сквозь толпу.

— Ригли, где Ферст? — спросила Ева у первого, кого узнала.

— Привет, лейтенант, — одарил он ее лучезарной улыбкой. — Не желаете ли зайти ко мне в кабинет? — он гостеприимно указал на свой закуток.

— Мне нужна Ферст, — повторила Ева резко. — Где она?

— Я ее сегодня не видел. И утром сам вел репортаж.

— Она звонила, — вмешался Морс, являвший собой образец предупредительности и доброжелательности. — Решила отдохнуть, — объяснил он. — Никак не может прийти в себя после того, что случилось с Луизой.

— Она дома?

— Сказала, что ей нужно время, чтобы оправиться. И ей дали отпуск. На две недели. Замещаю ее я, — снова расплылся в улыбке Морс. — Так что, Даллас, если вам понадобится эфир, я к вашим услугам.

— Сыта по горло вашими эфирами, Морс!

— Как вам будет угодно, — ответил он и повернулся к Рорку. — Рад вас видеть. Вы ведь человек неуловимый…

Рорк словно не заметил протянутую ему руку.

— Я уделяю время только тем людям, которые мне интересны.

Морс опустил руку, но улыбаться не перестал.

— Уверен, что, если бы вы согласились потратить на меня несколько минут, я бы сообщил вам кое-что интересное.

— А вы на самом деле кретин! — сказал Рорк с убийственной усмешкой.

— Успокойся, — Ева тихо пожала Рорку руку. — Я готова уделить вам минуту, Морс. Меня интересует, кто сообщил вам конфиденциальную информацию.

Морс изо всех сил старался не уронить собственного достоинства. Он обернулся к ней и заявил:

— Своих источников я не выдаю. Не забывайте о том, что сказано по этому поводу в конституции! — он благоговейно прижал ладонь к сердцу. — Но если вы хотите подтвердить или опровергнуть эту информацию, я буду счастлив вас выслушать.

— А может, поговорим о другом? — Ева хотела дать Рорку возможность подольше понаблюдать за Морсом. — Вы нашли тело Луизы Кирски через несколько минут после убийства.

— Да, — Морс скорбно нахмурился. — Я уже давал показания.

— Вы очень расстроились, не так ли? Были в шоке, вас вывернуло наизнанку… Сейчас вам получше?

— Того, что произошло, я не забуду никогда, но сейчас мне лучше, благодарю вас.

Ева подошла к Морсу вплотную.

— Но все же через несколько минут вы нашли в себе силы вести репортаж, давали указания оператору, снимавшему вашу покойную коллегу.

— Такая у нас работа. Я делал то, что делает любой репортер. Но это не говорит о том, что я не страдал! — он старался сдержать дрожь в голосе. — Каждую ночь, ложась спать, я вижу перед собой ее лицо…

— А вы не задумывались о том, что могло произойти, появись вы там на пять минут раньше?

Он вздрогнул, и Ева, как ни стыдно ей было себе в этом признаваться, наблюдала за ним со злорадным удовольствием.

— Задумывался, — ответил Морс с достоинством. — Я мог остановить его. Или задержать. Не попади я в пробку, Луиза осталась бы в живых. Но случилось то, что случилось. Она мертва, и две другие женщины — тоже. А вы никого не нашли.

— Неужели вам не приходит в голову, Морс, что вы сейчас работаете на него? Ведете себя так, как он и рассчитывал. — Ева обвела взглядом всех присутствующих, внимательно прислушивавшихся к их разговору. — Он, наверное, с наслаждением слушает ваши репортажи, узнает все новые подробности. Вы сделали из него настоящую звезду!

— Мы обязаны освещать… — начал было Морс.

— Да наплевать вам на свои обязанности! Вам важно покрасоваться перед камерой. Чем больше людей погибает, тем выше ваш рейтинг! Разрешаю вам это процитировать, — сказала Ева, развернулась и вышла.

— Теперь тебе лучше? — спросил Рорк на эскалаторе.

— Ни черта. Как впечатления?

— Никогда не был в зале «Новостей». Настоящий улей. Слишком много людей, и все нервничают. У кого это ты спрашивала о Надин?

— У Ригли. Он мелкая рыбешка.

— По-моему, ему было стыдно, когда ты произносила свой страстный монолог. И еще нескольким репортерам. Они отвернулись, сделали вид, что занялись своими делами. А кое-кто с удовольствием слушал, как ты наезжаешь на Морса. Кажется, его не очень-то любят.

— Ничего удивительного.

— А он интереснее, чем я думал, — сказал Рорк задумчиво.

— Морс? И чем это?

— У него отработанный имидж, — объяснил Рорк. — Он умеет изобразить все нужные эмоции. Ясно, что на самом деле он их не испытывает, но работает достоверно. Мимика, голос — все как надо. Думаю, он далеко пойдет.

— Не дай Бог! — Они подошли к машине. — Ты думаешь, он знает больше, чем выдает на публику?

— Вполне вероятно. И дозирует информацию. Тем более что сейчас это дело освещает он один. Да, кстати, тебя он ненавидит.

— Я этого не переживу! — Ева стала открывать дверцу машины и вдруг остановилась. — Ненавидит?

— При любой возможности сделает все, чтобы тебя потопить. Так что берегись.

— Он может выставить меня дурой, но потопить меня ему не удастся! — Ева резко распахнула дверцу. — Где, черт возьми, Надин?! Это на нее не похоже. Я знаю, как она переживает по поводу Луизы, но странно, что она взяла отпуск, не предупредив меня, и отдала такой сюжет этому подонку.

— В горе люди ведут себя непредсказуемо.

— Но Надин обычно держит себя в руках. Кроме того, ей отлично известно, что мишенью была именно она. И, возможно, ею и осталась. Рорк, необходимо срочно ее найти!

— Ты таким образом надеешься избежать похода в оперу?

Ева уселась в машину, вытянула ноги.

— Что же делать, если так получается? Давай заедем к ней. Хорошо? Она живет на Восемнадцатой, между Второй и Третьей авеню.

— Ладно. Но на коктейль завтра вечером ты идешь в обязательном порядке!

— На какой коктейль?

— Назначенный еще месяц назад, — напомнил Рорк, садясь с ней рядом. — Со сбором средств на Институт истории искусств. Ты согласилась взять на себя роль хозяйки.

И тут Ева вспомнила. Он еще принес какое-то шикарное платье, которое она должна надеть…

— Я была трезвая, когда соглашалась? Учти: слову пьяного верить нельзя!

— Абсолютно трезвая, — улыбнулся он. — Правда, ты лежала обнаженная, задыхалась и готова была кричать в голос.

— Чушь! — Скорее всего, впрочем, так и было: в нормальном состоянии она бы ни за что не согласилась. — Ладно уж. Буду ходить в этом роскошном платье — все-таки не пойму, как можно выложить такую кучу денег за крохотную тряпку! — и всем глупо улыбаться. Если, конечно, ничего не случится.

— А что может случиться?

Ева вздохнула. Рорк редко просил ее о таких вещах и только тогда, когда это действительно было важно.

— Сам понимаешь, если не произойдет что-нибудь непредвиденное. Не забывай, я служу в полиции. А так… обещаю все исполнить.

— Полагаю, глупо рассчитывать на то, что тебе это понравится?

— А вдруг? — Она погладила его по щеке, — Постараюсь, чтобы понравилось.