Органическая биомасса

Глава 2-я: Бункер научного модуля

Воинская часть одного из подразделений Северного морского флота. Подземный блок опорного пункта 40\852.

Командный пульт управления группы быстрого реагирования МЧС.

20 часов вечера.

********

- Выполнять! – послышалась команда из центрального отсека компьютерного узла связи. Голос был командирским и не требовал повторений. - Немедленно! Где группа Дроздова? Почему не прибыли?

Отдававший команды, сидел в передвижном кресле напротив целого скопления мерцающих мониторов, заполонивших собой всю фронтальную стену подземного бункера, вход в который имели только строго засекреченные особы групп быстрого реагирования. Операция предстояла военная, и об её проведении не знала ни одна живая душа в радиусе нескольких сотен километров.

Полковник Семашко развернулся в кресле, откатился к следующему монитору и отчеканил в головной микрофон:

- Как появится Дроздов, сразу ко мне. Где его черти носят?

- Уже спускается! – последовал ответ в мембране наушников.

Матовый свет лился с потолков и освещал напряжённые лица нескольких операторов в военной форме, присутствовавших здесь же, за экранами дисплеев. Бункер связи был спрятан на уровне шестого этажа под землёй, и чтобы добраться до него, капитану Дроздову требовалось пересечь несколько ярусов на спускающемся в шахту лифте. Двери бесшумно разъехались в стороны, послышался зуммер предостережения, но просканировав лазерными датчиками вышедшего из проёма нового посетителя, зуммер утих. Доступ был разрешён.

- Прибыл по вашему приказанию!

- Долго же ты добирался. – Полковник поднялся навстречу, бросил взгляд на экран и пожал руку.

- Группа с тобой?

- Как и было велено. Дожидаются наверху.

Семашко бросил куда-то в мерцающую темноту, из которой тут же вырос его помощник:

- Накормить, дать отдых шесть часов и доложить позже об их готовности.

Помощник исчез в противоположном проёме, двери лифта закрылись, и кабина понеслась вверх.

- Присаживайся. Разговор будет коротким, так что и сам успеешь отдохнуть.

Двое военных, старший и его подчинённый, сели напротив мониторов и осмотрели друг друга приветственными взглядами.

- Давно не виделись, Сергей, - подмигнул капитану Семашко. Полковник был старше Дроздова на пятнадцать лет, но это не мешало их старой и проверенной дружбе, обходя всяческие ступени военной иерархии. Оба не раз имели контакты с непонятными аномальными явлениями, входили в группу быстрого реагирования, имели много общего во взглядах, да и просто чертовски уважали друг друга: один как начальник, другой – как его подчинённый. Дроздову было тридцать пять, и он готов был идти на край света за своим легендарным наставником, о котором среди сослуживцев ходили настоящие легенды. Семашко занимал пост главного руководителя групп быстрого реагирования, расположенных в Северной дислокации Отдела неопознанных явлений, а сам Отдел имел несколько ответвлений, разбросанных по всему необозримому простору побережья Северного Ледовитого океана. Сюда входили группы МЧС, действующих от восьмидесятой до семидесятой параллели и затрагивающих все прилегающие моря Северного бассейна планеты. Дроздов был командиром одной из его групп, и был вызван сейчас как раз по поводу очередного неопознанного явления, случившегося недавно в Баренцевом море.

- Вот, смотри, - после взаимных приветствий показал полковник на огромный монитор, изображавший компьютерную раскладку карты архипелага Франца-Иосифа. – Несколько дней творится что-то непонятное. Сначала оборвалась связь с платформой «Белый парус», позже с бункером на ближайшем к ней острове, затем из радаров исчез рыбацкий сейнер, нефтяная баржа, а вчера замолчали радиостанции всего архипелага. Земля Франца-Иосифа попросту стала безмолвной.

Оба склонились над электронной картой, поднимая головы к гигантскому экрану и сверяясь с его показаниями. Операторы передавали на мониторы снимки спутников, обработанные компьютерами, и по дисплеям шли изогнутые светящиеся линии всяческих изобар, гипербол и парабол. Всё было испещрено цифрами, телеметрическими показателями координат, спутниковой топографией, а сам главный экран передавал изображение из космоса, словно люди, находящиеся сейчас под землёй, висели в вертолёте, снимая всю панораму с близкого расстояния. Рукой подать.

- Заметил? Ничего не кажется странным?

Дроздов уставился на монитор, прикидывая в уме, что именно ответить начальнику. Компьютерные разрешения топографических съёмок позволяли видеть всю панораму целиком, но он-то не знал, в каком состоянии находилось море и примыкавший к нему берег до его появления.

- Вижу какое-то огромное пятно, расползающееся по воде, вроде как маслянистое. Утечка нефти?

- Пока не знаем. Нефть, насколько мне известно, с такой скоростью не растекается, гася прибрежные волны. Да и цвет не тот. Что маслянистое, это да. Точнее, похоже. Спутник специально завис вчера над этой точкой, но сам понимаешь, с такой высоты трудно определить, даже если изображение обработано компьютером. Цвет замечаешь?

Дроздов нахмурился, вызывая в памяти все оттенки красного спектра.

- Багровый?

- Скорее, бурый. Нефть не имеет такого оттенка, даже если маслянистая плёнка на воде. Она играет едва ли не всеми цветами радуги, переливаясь на любом свете, будь-то солнце или прожекторы. Ну, ты сам знаешь – не раз видел бензин, разлитый в луже. Это если маслянистое пятно. А если нефть… - полковник на миг задумался. – Нет, тоже не она. Тут что-то другое. Цвет постоянный, ни волны этому пятну нипочём, ни ветер, ни течение к берегу. Как отдельный плавающий остров. И расползается с неимоверной скоростью.

Он кивнул оператору и тот сменил картину со спутника.

- А вот сама платформа. Присмотрись. К сожалению, ближе не получается, но и так всё видно.

Капитан внимательно всмотрелся в огромный экран, невольно подавшись вперёд. Изображение показывало нефтяную буровую как бы с высоты птичьего полёта. Огни горят, всё сверкает, иллюминация не нарушена. Мелких деталей в виде переборок, этажей или переходных мостиков не видно, но и так было ясно, что здесь что-то не так. Обе буровые вышки покосились одна к другой, балки перекрытия кое-где погнуты, да и вся гигантская конструкция представляла собой какое-то смутное чувство катастрофы.

- Взрыв?

- Вначале тоже так подозревали. Но иллюминация, Сергей! При взрыве там бы снесло всё к чёртовой матери, и в первую очередь выбило все трансформаторы. А тут как на Бродвее – всё горит, светится, мерцает. Да и пожар бы был.

- Тогда что?

- Вот это и предстоит узнать тебе и твоей группе. Отправляетесь после отдыха на вертолёте.

Дроздов кивнул, уже догадавшись, для чего их вызвал полковник.

- Странно,- молвил он задумчиво. – Ни души, ни движения, ни ветерка. Словно вымерли все.

- Именно.

- А что с сейнером?

- Спутник не находит его. Как в воду канул.

Тут Семашко невольно чертыхнулся:

- Сравнение подобрал, ты понял? «Как в воду канул». Ни сейнера, ни баржи. На радарах не обозначаются. Море под этим расползающимся пятном спокойное, а они будто от шторма сгинули. Нет их. Испарились. Ни связи, ни видимости. С бункером учёных на острове то же самое, но его хоть видно.

Оператор, не дожидаясь приказа, изменил ракурс изображения.

- Видишь? Всё вроде в порядке, тихо, мирно. Строения не разрушены. Но, ни связи, ни души. И заметь, - он показал пальцем на всю панораму, разделённую компьютерами по сегментам, - везде этот чёртовый бурый налёт. На платформе, на воде, у берега в перекатывающихся волнах, на камнях, на скалах, на деревьях. На самом куполе бункера, наконец. Ни птиц, ни животных, ни людей.

Дроздов задумался, хмурясь всё больше. Они с полковником не первый год вместе. И метеориты обследовали, и аномальные выбросы в атмосферу, и подземные колебания коры, возникающие ниоткуда. Были контакты и с шаровыми молниями, и с таймырскими бигфутами, но чтобы Семашко был таким озадаченным, он никогда не помнил. Сам Дроздов числился и в других отделах МЧС как «летучая команда», бывал в группе изыскателей «Космопоиск» Вадима Черноброва, год назад искал на Байкале подводный телескоп, оставленный нам неизвестной цивилизацией, и с тех пор с начальником не виделся. Даже отпуск не успел отгулять, собрав свою «летучую» группу по первому его звонку.

Тем временем, полковник дополнил:

- И пятно это продолжает расползаться, захватывая всё большую территорию. Как бы поглощает её в себя. Пожирает. На воде, на суше. Что это за налёт и с чем его едят, тебе и предстоит узнать.

- Ясно. Давно связь пропала, и исчезли баржа с сейнером?

- Сегодня пошли четвёртые сутки. Отправляйся отдыхать, в четыре утра подъём, быстрый завтрак, экипировка – и на вертолёт. К обеду будете на месте. Все указания будешь получать по рации, когда объяснишь мне на месте, что там произошло.

Полковник хлопнул напоследок по плечу, и серьёзным тоном закончил:

- Первый раз с таким сталкиваемся, верно, Сергей? Ты же знаешь, как у нас в жизни получается. Некоторые планы кажутся гениальными в момент прихода в голову, без сучка и задоринки проходят стадию разработки и блестяще проваливаются уже на первой секунде осуществления. Признаться честно, у меня не вырабатывается ни одной подходящей версии, что именно там произошло. Поднял архивы, искал нечто подобное в разных уголках планеты за прошедшие столетия. И поверишь – ничего! Абсолютно никаких аналогов, чтобы сравнить и сопоставить. Иными словами, такого феномена на планете ещё не было. Этот впервые.

- Да уж… - ответил капитан, направляясь к лифту. Затем остановился и ещё раз бросил взгляд на мониторы. – А сами что думаете, Павел Андреевич?

Семашко озадаченно пожал плечами.

- А бес его знает. Как какое-то вторжение извне… что ли. Налёт этот бурый. Безмолвие. Ни души.

Потом тряхнул головой, словно отгоняя мистические видения.

- И учти, Сергей! Никто ещё ничего не знает.

- Даже генерал?

- Ни генерал, ни в столице, ни в радиусе трёхсот километров кто-либо из гражданских. Докладывать «наверх» буду только после твоего заключения на месте. Впрочем, - задумался он, - наверняка кого-нибудь уже ищут хотя бы по телефонам.

- А там есть покрытие интернета?

- Нет. Но смартфоны-то у многих были. На той же платформе или сейнере. Ещё сутки – двое, и такое начнётся! – он махнул обескуражено рукой. – Так что, вся надежда на тебя.

- Понял.

Дроздов решительно шагнул в лифт, двери закрылись, и кабина унеслась в верхние этажи.

Полковник Семашко даже не подозревал, насколько был близок своим высказыванием с шуткой Олега, когда тот подтрунил над Катей насчёт вторжения.

Разница заключалась лишь в малом.

Не из космоса.

… А из глубин Баренцева моря.

********

Мощный военный вертолёт Ми-6, оборудованный по последнему слову техники, принял команду Дроздова на рассвете и, преодолев громадное расстояние до Земли Франца-Иосифа за восемь часов, вышел в заданный квадрат как раз над тем островом, где располагался модуль научного бункера с расположенным рядом поселением рыбаков. Костюмы химзащиты были на каждом из четверых членов группы Дроздова, под которыми были надеты утеплённые комплекты противопожарной амуниции, на случай, если им предстоит столкнуться с очагом свирепствующего огня. Кроме этого они имели в арсенале портативные огнемёты, камеры, прикреплённые к комбинезонам, датчики Гейгера, пульсирующие винтовки, способные поразить любую цель не выстрелами, а пучком электромагнитного луча, бьющим на расстоянии в две сотни метров. Это была последняя разработка секретного военного отдела для таких необъяснимых ситуаций, когда предполагается не стрелять на поражение, а выводить из строя на продолжительное время. У каждого бойца в группе имелся так же пистолет, противогаз, приборы ночного и инфракрасного видения, геотермальные иглы с антидотом на случай заражения, и прочая амуниция, собранная в последние часы перед отлётом. Ни капитан, ни сам полковник абсолютно не имели понятия, с чем им придётся столкнуться, поэтому не представляли, что ещё добавить в свой арсенал, если они окажутся в каком-либо радиусе заражения. Термосы с кофе и пакеты дезинфекции воды дополняли их снаряжение. Плюс индивидуальные пайки на двое суток, на тот случай, если возникнет необходимость задержаться. В «летучей команде» Дроздова, кроме четверых спецназовцев была так же собака-овчарка, кобель, по кличке Фрам. Он считался таким же полноценным членом команды, как и все остальные. Фраму было не впервой спускаться на тросе с высоты, зависшей над землёй винтокрылой машины и, обвязывая его широкими шлейками, члены группы давно перестали поражаться его хладнокровию, когда он, преодолев высоту в два десятка метров, безмятежно становился на лапы, ожидая спуска остальных участников команды. Как и на четырёх спецназовцах, на нём был надет респиратор, специально разработанный под его вытянутую морду. В лабораториях МЧС не поскупились на новаторские идеи придать форме респиратора соответствующую конфигурацию, снабдив конструкцию специальными фильтрами, чтобы пёс не утрачивал нюх и мог безошибочно находить по тому или иному запаху различные следы. Иными словами, он продолжал так же чувствовать, осязать, и обоняние его ни в коей мере не было нарушено. Этот собачий респиратор представлял собой настоящее чудо инженерной мысли, предотвращая любое заражение, и, в то же время, не мешая собаке заниматься своей поисковой работой.

Пилоты высадили их на спускающихся тросах, и машина тотчас отвалила в сторону, создав бушующие вихри турбулентности. По предположениям полковника, вертолётчики ни в коей мере не должны были приземляться, чтобы не подхватить на шасси споры этого бурого налёта: территория была пока локализована, а распыление хлопьев непонятной субстанции по воздуху во время полёта исключалась изначально. Пробы возьмёт группа Дроздова, и уже позднее образцы будут обследованы в лабораториях отдела МЧС.

- Неизвестно, что это за гадость такая, - напутствовал их полковник перед отлётом, - и как она себя поведёт, достигнув континента. Пока она только на острове и в его прибрежных водах. Соберёте пробы, снимете всё на камеры, попробуете пробраться в научный модуль и посёлок. Будет возможность, свяжитесь оттуда со мной, если работают стационарные передатчики. Если нет – связь по трансиверам. Вертолёт, высадив вас, сделает облёт над «Белым парусом» и сразу вернётся на дозаправку. Без моего ведома ничего лишнего не предпринимать. Помните, вы только разведчики!

- Зачем тогда пульсаторы? – поинтересовался коренастый спецназовец под кодовой кличкой Сыч. Он действительно был похож на эту угрюмую птицу, охотящуюся только по ночам и только в одиночестве. В отличие от бесшабашного, всеми любимого в группе Кости-Ветерка, молодого парня двадцати пяти лет, но уже показавшего себя во многих операциях великолепным мастером своего дела, Сыч был всегда чем-то недоволен, скептически относился к любым проявлениям неопознанного, однако был надёжен и ответственен. Какую бы задачу не поставил перед ним капитан, он всегда безукоризненно выполнял, не забывая при этом подвергнуть её своей скрупулёзной критике. Не было такого случая, чтобы Сыч вначале не поворчал или с язвительной усмешкой не передразнил Ветерка, чтобы потом, по окончании блестяще выполненного задания присесть в сторонке, не переставая вздыхать и сожалеть, что они поступили так, а не иначе. По его разумениям всё должно было бы происходить совершенно по иному плану, который он предлагал изначально. Всё заканчивалось тем, что Ветерок подсаживался к нему, толкал в бок и с лукавством подтрунивал:

- Я же говорил тебе, что получится. А ты всё ныл, да ныл: «не так, давайте по-другому…». Заканчивалось обычно тем, что Сыч угрюмо посылал своего младшего коллегу куда подальше, и Ветерок, заливисто смеясь, ничуть не обижаясь, уходил докладывать командиру об очередном завершении задания. Капитан Дроздов не мешал их дружеским и безобидным стычкам, поскольку Сыч, в конце концов, позднее успокаивался, и уже к вечеру они с Ветерком были лучшими друзьями. Так было всегда, сколько существовала их сплочённая команда. Костя-Ветерок попал в неё пять лет назад, да так и остался незаменимым сотрудником, тут же сошедшимся с угрюмым Сычом в плане совершенно противоположных характеров. Они как бы дополняли друг друга своей поляризацией: один скрупулёзный и недоверчивый, второй – весёлый и бесшабашный. Однако оба были незаменимы в своём деле и к работе относились с предельной ответственностью. За что и были уважаемы в группе.

Помощником, или, точнее, заместителем Дроздова в «летучем отряде» был Степан Воронец под кодовым позывным «Ворон». Имея за плечами опыт наравне с капитаном, он представлял собой весьма начитанного и всеведущего специалиста в области различных аномальных явлений, заменяя в отряде сразу и компьютер и "википедию" и "гугл" вместе взятые. Как и Дроздову ему было тридцать пять лет, однако он мог по знаниям соперничать с любым профессором наук, не уступая тому в эрудиции. Не было таких разделов науки, в которых бы он терялся или был некомпетентен, будь-то физика, химия, история, астрономия или микробиология. Особую привязанность он питал к разделам генетики и молекулярной физики. Если нужен был первичный анализ того или иного неопознанного явления, Степан Воронец был незаменим. В первую очередь Дроздов советовался именно с ним, а уже позднее свои суждения они выносили на суд всей команды. С ним же и составляли будущую разработку намеченных планов.

…Но не в этот раз.

********

Плана, как такового, совершенно не было. Они приземлились, что называется, наобум, абсолютно не предполагая заранее, с чего начать. Впервые для них операция представляла собой что-то непонятное и неведомое, ранее никогда не встречавшееся. На Байкале с обнаружением внеземного телескопа они имели хоть какое-то представление, что именно ищут. В случае с шаровыми молниями, останками прежних цивилизаций или поисками бигфутов дело обстояло примерно так же: они знали.

Сейчас же перед ними распростёрся пустынный остров, покрытый бурым налётом и едва виднеющимся вдалеке научным модулем. Всё было пусто, уныло, безжизненно. Как только в сторону ушла винтокрылая машина, Фрам припал брюхом к земле, и через респиратор принялся обнюхивать территорию. Этот уникальный намордник с поглощающими фильтрами нисколько не мешал рецепторам обоняния собаки. Почувствовав сквозь него что-то необычное и доселе никогда не встречавшееся в знакомой ему природе, пёс издал глухой звук, похожий на утробное ворчание. Он был обескуражен. Растерян. Возможно, даже испуган.

Все четверо проводили взглядом мощную машину, взявшую курс на виднеющуюся в волнах моря нефтяную платформу, затем огляделись и приготовились к чему-то непонятному.

- Гляньте на Фрама, - сквозь ларингофон наушников, произнёс Воронец. Кислородные маски были с прозрачными фронтальными стёклами и позволяли видеть не только впереди себя, но и по бокам, не мешая обзору своими боковыми насадками. Голос в наушниках был как в приёмо-передающих устройствах космонавтов, вышедших в скафандрах в космос близ орбитальной станции. Костя даже хохотнул не к месту, отчего получил укоризненный взгляд угрюмого Сыча.

- Кстати, Ветерок, - произнёс сквозь микрофон Воронец. – А знаешь ли ты, что первые своеобразные респираторы изобрёл ещё Мишель Нострадамус.

- Да ну? – как всегда удивился его младший друг, поскольку знал, что и здесь, в этих непонятных им условиях Воронец не обойдётся без краткой лекции, при любом случае пытаясь наставить своего коллегу на путь истинный.

- Вот тебе и ну, - тем не менее, внимательно оглядывая территорию, продолжил Воронец. – При истреблении чумы в шестнадцатом веке Нострадамус придумал кожаные конусы в виде клювов птиц, прикрепляемых тесёмками к затылку. Внутрь этих конусов вкладывали лепестки роз и прочих растений, чтобы они дезинфицировали поступающий в лёгкие воздух, очищая от заражения. Чем не первые респираторы? Отсюда и зловещие рисунки эскулапов с клювами, словно у птиц.

- Отставить разговоры! – предупредил их по микрофону Дроздов. – Соблюдать крайнюю осторожность и присматриваться ко всему нам неведомому. Всех касается, не мне вас учить. Помните, что мы «летучий отряд» отдела МЧС Северной дислокации. Рассредоточиться по периметру. Сыч, возьми первую пробу этого бурого налёта.

- Понял! – коротко ответил тот, вынимая из сумки специальный пробник с герметической колбой. Присев у ближайшего куста, он взял пинцетом торчащий сук и…

Отпрянул.

- Мать моя! – выдохнул он. Остальные в это время осматривали горизонт, близлежащую территорию и водили пульсаторами в разные стороны. Неизвестно, что могло истребить всю живность на острове, включая людей, так что все были наготове.

- Что там? – тревожно спросил Дроздов, оборачиваясь к присевшему от неожиданности Сычу.

- Отломался… - послышался неуверенный голос в наушниках.

- Не понял.

- Сук отломался. Точнее, ветка.

- Ну и что? – едва не хохотнул Ветерок. – Обломанных веток никогда не видел?

Фрам подполз ближе и припал брюхом к голым камням, в том месте, где не было бурого налёта.

- Вы не поняли, - промолвил озадаченно Сыч. Он взял в непромокаемых перчатках следующую ветку, затем следующую. Все ломались от малейшего прикосновения, тут же выбрасывая в воздух бурую пыль, словно вытряхивая мусорный мешок из пылесоса.

- Они ломаются как тростинки, превращаясь в труху.

- Может, перемёрзли? – предположил в шутку Ветерок. – Морозец-то, гляньте какой!

Температура понизилась на пол градуса, если учесть, что после высадки из вертолёта прошло не более пяти минут. Сейчас термометры на костюмах химзащиты показывали минус пятнадцать. При подлёте к острову она держалась на четырнадцати с половиной.

- Говорю тебе, рассыпается в пыль! Весь куст! Вот ещё один… – Сыч привстал и озадаченно огляделся вокруг себя. Хлопья бурого налёта были повсюду. На деревьях на кустах, на кочках замёрзшего болота, на прибрежных валунах, омываемых ленивыми волнами. Прибитые к берегу замёрзшие водоросли, имевшие до этого грязно-желтоватый оттенок, теперь были похожи на бурые мочалки, перекатывающиеся под лапами Фрама.

- Ох ё… - пробормотал Ветерок.

Только теперь, обведя взглядом ближайший периметр, они, наконец, заметили…

- Это не хлопья! – первым высказал догадку Ветерок. – Это…

- Что? – скептически переспросил Сыч.

- Это… пепел.

- Чего-о? – протянул он недоверчиво, ещё не понимая.

- Точнее, не пепел, а… прах.

- Ты можешь говорить конкретнее? – злобно выругался Сыч.

- Прах, пыль, труха. То, во что превращаются все насаждения при любом соприкосновении или порывах хотя бы слабого дуновения ветра. Оглянись, тундра ты непросветная! – обвёл рукой пространство Ветерок. – Хлопья в воздухе. Это пыль, в которую превращаются растения.

Сыч проследил за его жестом и замер.

По всему пространству некогда бывшего и без того чахлого леса, парили хлопья бурой пыли, словно кто-то взял и растёр в порошок какую-то субстанцию, пустив её по ветру. Везде, куда бы ни достигал их взгляд, над землёй, как снежинки, лениво парили бурые хлопья, похожие на пепел извергнувшегося вулкана.

- Выходит… - резюмировал Воронец, - всё, с чем соприкасается этот масляный налёт, прибившийся волнами к берегу, сразу отмирает и превращается в пыль, которую затем подхватывает ветер, разнося по всему острову. Так получается?

- Прибивает волнами-то, прибивает. А как этот налёт распространяется по суше? Хочешь сказать, он пешком ходит по камням? – попытался пошутить Ветерок.

- Костя! – осадил его Дроздов. – Не до шуток сейчас.

- А как тогда этот налёт добирается до деревьев и кустов?

Наступила напряжённая пауза. Никто пока не мог ответить на этот вопрос. Одно было ясно. Этот бурый налёт, плёнкой устлавший в радиусе нескольких десятков километров Баренцево море, всё более и более разрастался, и прибыл он к побережью как раз со стороны плавучей буровой платформы «Белый парус». Она и сейчас виднелась вдалеке, безмолвная, словно плавучий гроб. Дроздов навёл бинокль и различил едва видневшуюся точку подлетавшей к платформе винтокрылой машины. В этот момент заработал трансивер.

- Что там у вас, Сергей? Докладывай! – раздался голос Семашко.

Капитан передал бинокль Степану и принял вызов:

- Пока определяемся. Сразу, с разбегу ничего конкретного сказать не могу. Маслянистый налёт на воде повсюду, окутывая остров со всего побережья. Сыч взял пробы бурой пыли, но при соприкосновении с древесными насаждениями, они рассыпаются прямо в руках.

- Как это?

Дроздов объяснил, по-прежнему всматриваясь в горизонт.

- И Фрам нервничает. Я таким его давно не видел. Такое ощущение, что он не имеет понятия, с чем столкнулся в природе. Как, впрочем, и мы. Сейчас слежу за вертолётом, через минуту двинемся к научному модулю. Кругом как смерть с косой прошла. Ни души, ни звуков, ни шороха веток. Будто вымерло всё в одночасье.

- Стоп-стоп! – перебил его начальник. – Ты говоришь, различаешь вертолёт?

- Я нет. Воронец наблюдает в бинокль. А что?

- У меня с ним пропала связь. Минуту назад, как раз во время сеанса. Пилоты докладывали, что подлетают к платформе, уже видят установки и различают переборки этажей, но людей не наблюдают. Странно при подлёте, верно? Обычно все буровики высыпают на верхнюю палубу и начинают приветственно махать руками. А тут – тишина и безмолвие.

- И что?

- Когда передавали последнюю фразу, их будто обрубило. На середине слова. Как вроде вырвало провода, или вынуло шнур из розетки. Видишь сейчас их?

Воронец передал назад бинокль. Дроздов вгляделся в окуляры, поправил верньер настройки расстояния и, наклонившись к плечу, где висел трансивер, прокомментировал:

- Завис над взлётной площадкой.

Затем через секунду:

- Что-то не нравится мне его поведение.

- Кого?

- Вертолёта. Кренится куда-то в сторону… Ох!

Дроздов выдохнул одновременно с Воронцом. Пар, шедший изо рта, сразу оседал на воротниках комбинезонов мелким инеем, похожим на кристаллики блестящих стразов.

- Что там? – требовательно зашумела рация голосом полковника.

Костя-Ветерок, до этого держащий под прицелом периметр территории, обернулся на возглас и тут…

Ослепляющая вспышка, как гигантский гриб, прочертила всё небо от горизонта до горизонта, отбросив громадные тени мелких растений и низкорослых кустарников. Все невольно зажмурились и подались назад, падая ногами к эпицентру, как при ядерном взрыве.

- Ложись! – проорал Дроздов. – Вспышка слева!

Фрам вытянулся на земле рядом со своими хозяевами.

Прошло несколько секунд, но взрыва не последовало. Всё та же гнетущая тишина и полное безмолвие. Ни ветерка, ни ударной волны, ни колыхания воздуха.

Ни-че-го!

Дроздов схватил бинокль и, лёжа, навёл его на платформу. То, что он успел заметить в последнюю долю секунды, заставило его похолодеть от оцепенения.

…Огромный водяной тромб бурого цвета вырвался из пучин Баренцева моря, достиг нижних слоёв стратосферы, свернулся в узел и, опадая, увлёк мощный Ми-6 за собой. Машина зацепилась вращающимися лопастями за натяжки буровых установок, развернулась в воздухе, закрутилась как волчок, и через секунду, воспламенившись, теряя запчасти и разваливаясь на куски, низвергнулась вниз. На всё про всё ушло не более нескольких секунд. Тишина стояла такая, что впору было вызывать оркестр, чтобы проверить собственный слух. Всё произошло в полном безмолвии, и лишь сполохи ослепительной вспышки всё ещё продолжали светиться в разных частях морозного неба. Неожиданно сползшее за горизонт солнце последними багряными лучами проткнуло дымную, удушливую завесу сразу вспыхнувшей нефти, кровавые отблески скользнули по воде и погасли. Все четверо, включая и собаку, провалились в небытие, совершенно не чувствуя ни движения, ни запахов, ни какой-либо реальности. Их поглотил какой-то неведомый импульс, добравшийся до побережья вместе со светом вспышки.

Наступил безмолвный вакуум.

********

По мере приближения огня дым немного развеяло. Ветер проносил чёрные хлопья у края небольшого дрейфующего айсберга, словно волны густого, перекатывающегося прилива. За дымом двигалась лента огня шириной около трёхсот метров. Земля под ногами дрожала.

Впереди, в пятидесяти метрах от них, в кипящей черноте возникло какое-то бледное размывчатое пятно небывалой формы, похожее на расплывшуюся кляксу школьной тетради. Послышался чудовищный хриплый вздох, словно из глубин клокотавшей бездны простонал кто-то неведомый, жуткий и безмерно огромный. Такой, леденящий кровь звук, мог издавать только живой организм колоссальных размеров. Над стелющимся дымом появилось окончание какого-то щупальца, извивающегося в конвульсиях, затем ещё одного, ещё. По чешуйчатой коже с огромными присосками стекали ручьи смешанной с нефтью воды, которая тотчас превращалась в протуберанцы пылающих факелов. Показалась и сама голова подводного обитателя, издававшая этот измученный стон, от которого закладывало перепонки. Безглазый монстр глубин, разинутой пастью похожий на гигантскую миногу в форме пузырчатого червя, издал последний предсмертный стон, прокатившийся над побережьем, забился в конвульсиях, и через секунду погрузился в пучину, оставляя на воде пылающие ошмётки плоти. Пылало всё. Пылало побережье, горели вздутые водоросли, тлели уже омертвевшие ветки кустов и деревьев, казалось, сами камни превратились в пылающие факелы, разбрызгивая вокруг себя сгустки расплавленной протоплазмы.

Придя в себя, Дроздов первым делом, по старой закоренелой привычке, бросил мутный взгляд вокруг, отмечая мысленно, где находится и что произошло. Убедившись, что организм начинает работать, ноги-руки целы, он тотчас перевёл фокус зрения на валявшихся тут же товарищей. Сыч уже пришёл в норму, тряся головой и ежесекундно чихая. Воронец, подбирая выпавший из рук бинокль, всё никак не мог подняться на ноги, проклиная, на чём свет стоит свой внезапный обморок. И лишь Костя-Ветерок был уже на ногах, помогая Сычу подняться. Фрам стоял в охотничьей стойке и втягивал шумно через фильтры сгустившийся, казалось, воздух. Огонь до них ещё не добрался, но если не поспешить, придётся весьма худо.

- Все целы? – спросил командир группы, уже вскочив, поправляя амуницию. Кислородные маски не давали проникнуть дыму внутрь, и от этого становилось легче.

- Проверить амуницию и бегом за мной. Все вопросы и ответы позднее, когда достигнем научного модуля. Там и переждём шквал огня. Воронец!

- Я!

- Как думаешь, долго будет продолжаться пожар?

Все лихорадочно собирались, подбирали пульсаторы, рюкзаки и прочую амуницию. Степан окинул взглядом территорию.

- Побережье небольшое, деревьев и кустов немного, так что за полтора часа всё выгорит. Останутся лишь камни.

- Хорошо. За мной! Фрам, рядом!

Все устремились к видневшемуся куполу научного модуля, оставляя за спиной полосу огня, пылающее побережье и уже почти выгоревший лесок, от которого и без того оставалась одна пыль. И пыль эта была теперь уже не бурая, а чёрная, смешанная с дымом.

Чудища, поднявшегося из глубин и истреблённого огнём, они так и не увидели.

…Рация, настроенная на волну бункера МЧС по-прежнему предательски молчала.

********

Они были стёрты, как мел с доски, всё просто: раньше были, теперь их не стало. Их не слышал ни полковник, ни спутник слежения. Оказавшись локализованными на одиноком островке, они, тем самым, стали такими же отшельниками, отделёнными от всего мира шквалом огня, непонятной маслянистой плёнкой и багровым налётом, который при соприкосновении с огнём пузырился, превращаясь в раздутую огромным объёмом пену. Эта субстанция обволакивала всё вокруг себя и поглощала внутрь, всё больше и больше раздуваясь в объёме. Они едва успели добежать до бункера, скатившись по ступеням вниз и захлопнув за собой массивную дверь, имеющую колесо запора. Завинтив колесом упоры замка, они прижались к стене, вглядываясь в проём толстого иллюминатора, как органическая биомасса, шевелясь и перекатываясь, пожирает всё на своём пути. Фрам заскочил последним. Снаружи всё бурлило, колыхалось, вздымалось к облакам и казалось, что колоссальный сгусток чего-то бурого, непонятного, неведомого, обрушивается сверху на весь остров, погребая под собой всё, что ещё представляло хоть какую-то живую материю. Бурая, бурлящая субстанция, пришедшая вместе с пламенем и разрастающаяся от него прямо на глазах до гигантских размеров, поглощала в себя теперь уже и камни. Она просто пожирала их. Ещё несколько минут, и вся бурлящая лавина достигнет бункера. Что будет на поверхности, и так становилось ясным. Не останется ничего. Другой вопрос – проникнет ли она внутрь подземелья? Вокруг всё ходило ходуном, мерцали встроенные в стену плафоны, снаружи слышался мощный вибрационный звук, похожий на стон раненого медведя. Это была катастрофа!

- Трансиверы молчат, - отдуваясь, вымолвил Сыч, с укором глядя на Ветерка, словно корил его: «А? Говорил тебе, что полыхать будет. А ты всё: пепел – пепел…»

Стены бункера трещали, очевидно, не выдерживая колоссального давления извне. Где-то начала сочиться вода. Под ногами промчалась первая крыса, и Фрам равнодушно проводил её взглядом. Команды на истребление не было, поэтому он остался невозмутимым.

- Когда строился этот бункер? – прислушиваясь к гулу снаружи, спросил Дроздов Воронца.

- В восьмидесятых. Считай, полвека назад.

- Выдержит?

- А кто его знает, со временем. Был рассчитан на попадание средней баллистической ракеты, но мы-то не знаем, какое сейчас снаружи давление. Может, эта раздувающаяся от огня субстанция, пожирающая на своём пути даже камни, поглотит и железобетон, из которого он создан. Бункер-то старый.

- Ясно. Фрам, вперёд! Нужно добраться до первого жилого блока или лаборатории. Узнать, есть ли кто живой.

- Их передатчики молчат уже третьи сутки, - напомнил Сыч.

- Поэтому мы и здесь, - отрезал командир группы. – За мной! Ветерок замыкающим.

Они гуськом начали продвигаться по широкому коридору, по стенам которого шли бесконечные трубы, связки толстых кабелей, разъёмы, утопленные ящики трансформаторов, узлы электронных соединений и прочих подземных приспособлений. Бурый налёт был уже и здесь, покрывая тонким слоем все стены, пол и потолок, вплоть до встроенных в стены световых плафонов. Движущаяся эскалаторная лента не работала, пришлось продвигаться пешком. Туннель был длинным и широким, предназначенным, видимо, для перемещения автокаров с прибывающим грузом. Всё носило печать старости, отработанного времени и кое-где заброшенности. Железобетонные стены во многих местах были покрыты трещинами, из которых тут и там сочились ручейки грунтовых вод. Чем дальше они углублялись внутрь, тем становилось тише. Двойная переборка входных дверей с вращающимся колесом пока выдерживала натиск бурлящей снаружи субстанции. Но надолго ли?

Первым ответвлением в туннеле был узкий коридор с утопленной в конце дверью, который они пропустили намеренно. Надпись на двери гласила, что это мусоросборник. Дальше шли один за другим помещения вентиляции, подсобки, трансформаторные будки, и прочие комнаты технического обслуживания научного модуля. Раз электричество пока подаётся, к ним можно вернуться позднее.

Бегущий впереди Фрам внезапно встал как вкопанный, будто наткнулся на невидимую стену. Хвост его, до этого свисавший, принял едва ли не горизонтальное положение относительно пола. Пёс застыл перед закрытой наглухо дверью с надписью «Радиорубка».

- Внимание! – прошептал в микрофон Дроздов, поднимая в предостережении руку. – Мы на месте.

Ветерок остался сзади, обводя пульсатором прошедшую только что территорию. Фрам присел, ожидая команды. Воронец приблизился ближе, осматривая стены и потолок, с которого бурой паутиной свисала свалявшаяся в закрытом помещении пыль.

- Как она сюда попала? – прошептал он в микрофон. – В закрытое подземелье.

- Входная дверь была раскрыта, - напомнил ему Дроздов. – Забыл, как мы едва скатились по ступенькам внутрь, и только потом задраили её, крутанув колесом?

- И людей никого, будто вымерло всё, - кивнул головой Воронец.

- Не всё, - заметил Ветерок. – Крысу-то мы видели.

Сыч в это время колдовал над кодовым замком, позволяющим доступ внутрь. Дверь в рубку была такой же массивной и, не зная специального кода, её не так легко было открыть. В общем-то, Сыч специализировался по электронным и сенсорным замкам, зная едва ли не все доступные ему коды, но тут дело обстояло с примитивной технологией восьмидесятых годов прошлого века. Иными словами, электроникой тут и не пахло. Всё было механическим, допотопным, но совершенно надёжным. Как механические часы по отношению к электронным. При Советском Союзе строили на совесть, к тому же была угроза холодной войны, а это означало, что код будет состоять, как минимум из пятизначной цифры. Замок представлял собой прикреплённый к мощной двери блок с кнопками на нём. Здесь понадобилось бы несколько месяцев, чтобы набрать подходящую комбинацию, подбирая цифры и нажимая кнопки до бесконечности.

- Даже не знаю, что делать, - хотел озадаченно почесать затылок Сыч, но мешал капюшон химзащиты. – Тут я бессилен. Механика. Двери раскроются, разве что, если по ним пальнуть из мощного гранатомёта. И то не уверен.

- Что предлагаешь?

- Бульдозер нужен, - тихо хохотнул сзади Ветерок.

- Отставить!

Дроздов оттеснил Сыча плечом и осмотрел блок замка. Затем глянул на саму дверь, массивно выступающую из бетонной стены, и хмыкнул. Потянув на себя едва ли не пару центнеров железа, он упёрся ногами в стену и…

Дверь медленно подалась вперёд.

- Открыта была. Всем внимание!

Внутри царила темнота. Переступив осторожно порог, пришлось включить головные фонари, расположенные на масках сверху специальных капюшонов.

…И тут они увидели ЭТО.

********

Было уже далеко за полночь, когда Катя вздрогнула и проснулась оттого, что кто-то тряс её за плечо. Снился какой-то невообразимый кошмар, будто за ней ползут огромные щупальца, и она, не в силах скрыться от них, готова была прыгнуть в какую-то бурлящую жидкость, которая разливалась прямо под её ногами. Несколько секунд она лежала неподвижно, в какой-то прострации, потом вдруг широко раскрыла глаза. Ещё не полностью придя в себя, девушка, наконец, осознала, что находится в своей маленькой комнатушке, отведённой ей под спальню, и за плечо её никто не тряс – это было во сне. Болезненный кошмар сразу как рукой сняло, и сознание обрело ясность. Отбросив одеяло, она поднялась и прислушалась. В комнате была кромешная тьма, хотя она прекрасно помнила, что свет в ночнике оставляла включенным. Всё было погружено в безмолвную тишину. Попробовала выключатель – свет не загорелся. В темноте наткнулась на полку с книгами и остановилась, чтобы перевести дыхание. В груди отчего-то поднималась волна смятения. Эта темнота и давящая тишина навалилась на неё, заставляя сердце бешено колотиться. Почему же так тревожно на душе? Паники нет, но колени предательски дрожат. Открыв дверь, выглянула в наружный коридор и…

Обомлела.

По всем стенам, потолку, на полу, на горящих в туннеле утопленных плафонах, всюду, куда ни проникал её взгляд – везде тонким слоем лежала бурая пыль, появившаяся в подземелье буквально за несколько часов, пока она спала. Где все? Где снующий по тоннелю технический персонал, где её коллеги по научному модулю, где, наконец, Олег? Тишина была такой давящей, что щемило сердце.

- Эй! – выкрикнула она в глубину коридора. Где-то сочилась и капала вода, но это был единственный звук, что она слышала. – Олег! Ты где? - Катя, сама того не подозревая, повторила те же слова, выкрикивая в пустоту, что и её подруга Вера, когда по платформе прошла акустическая волна после ослепительной вспышки. И там был такой же бурый налёт, и там была тишина, и там никто не откликнулся на зов Веры. За какие-то несколько часов этот налёт поглотил всю внутреннюю поверхность бункера точно так же, как поглотил и саму платформу «Белый парус». Катя об этом, разумеется, не знала. Потому и продолжала кричать в пустоту:

- Олежек, родненький! Ты где? Мне страшно!

Под ногами пробежала крыса, и девушка едва не лишилась чувств. Таких крыс она не видела ни разу в жизни, да и обитали ли они раньше в подземелье? Что-то мохнатое, всё в буром налёте непонятной пыли и безумно огромное. Тварюка величиной с кошку сверкнула на неё красными налитыми глазами, разинула пасть и исчезла в проходе. Оставаться одной в подземном склепе при этой зловещей тишине было выше её сил. Наскоро накинув меховую куртку и сунув ноги в утеплённые сапоги, она помчалась по пустому коридору, пока не достигла двери с надписью «Радиорубка». В другой стороне туннеля, за её спиной, находился центр управления бункером вместе с узлом научного оборудования модуля, где ежесуточно проводили время несколько её сотрудников, но туда она не побежала. Олег должен находиться на смене, сидеть в наушниках, и он-то ей как раз и объяснит причину столь гнетущей тишины. Уже поднося руку, чтобы постучать, она вдруг с сомнением отдёрнула её от массивной двери. По заранее заведённым правилам, комната радиосвязи должна быть наглухо закрыта, сохраняя некую степень секретности. Сейчас было наоборот. Дверь подалась назад и Катя даже немного отпрянула от неожиданности. Внутри было так же темно, как и в её комнате. Не решаясь перешагнуть порог, она, тем не менее, крикнула в пустоту помещения:

- Олег! Ты здесь?

Ответом ей была всё та же безмолвная и давящая душу тишина. Как вакуум.

Уже начиная сознавать, что пока она спала, произошла какая-то чудовищная трагедия на уровне катастрофы, девушка пошарила в кармане куртки, вынув ручной фонарик, который всегда находился при ней на вечерних пробежках перед сном. Побережье было усыпано камнями, и ей нередко приходилось подсвечивать себе, возвращаясь в бункер после вечернего моциона. Наведя тонкий луч в темноту, она шагнула через порог, нащупала в стене выключатель и нажала кнопку. Ничего не произошло. Как и в её комнатушке реле соединения не сработало. Тогда она стала обводить лучом фонарика многочисленные приборы на столах, пока не добралась до первого кресла, где должен был сидеть в наушниках оператор связи, помощник Олега.

Он и сидел. Только поза его была неестественно вывернута по направлению к ней, смотря на Катю безжизненными мёртвыми глазами. С открытым в предсмертном крике ртом, парень, казалось, пытался в последний миг вдохнуть глоток воздуха, да так и застыл на месте, не в силах сделать хоть одно движение. Смерть застала его стремительно и внезапно. Катя хотела закричать от ужаса, но в это время под ногами прошмыгнула ещё одна крыса. Мерзкая тварь бежала на свет, в проём двери. Девушка отшатнулась, луч фонаря заплясал в руках и невольно переместился на кресло Олега. То, что она увидела, заставило её лишиться чувств. Дальнейшее она не помнила. Сползая медленно спиной по стене, Катя потеряла сознание.

И было от чего.

Прямо перед ней, в кресле Олега, в неясном свете, проникающем из проёма открывшейся двери, копошилось нечто, похожее на вязкую бурую субстанцию. Олега, как такового, уже не существовало. От него осталась лишь бесформенная масса, некогда бывшая его телом. Руки переплелись с ногами, которые, наполовину растворившись в этой непонятной субстанции, представляли собой клубок разорванных мышц, растекающихся сухожилий и перемешанных в беспорядке внутренних органов. Органическая биомасса, поднявшаяся из глубин Баренцева моря вместе с вырвавшимся в стратосферу тромбом, неизвестно каким образом добралась до подземного бункера, минуя все туннели и технические помещения, втекла бурлящей массой в помещение узла связи и поглотила первое попавшегося на её пути живое существо. В данном случае это был Олег. Теперь маслянистая материя, похожая на расплавленный пластилин, совершенно не обращая внимания на новую посетительницу, сползла бесформенным клубящимся комком к следующему креслу, обтекла его со всех сторон, поднялась, раскрылась некими «лепестками» бурой вязкой пены и, поглотив в себя помощника, раздулась в размерах ещё больше. Вслед за этим, даже не переварив в себе останки человеческого организма, эта колыхающаяся и перекатывающаяся по полу субстанция из иного мира принялась поглощать в себя всё, что попадалось на её пути. Первыми в утробе вздрагивающей и пульсирующей иноземной массе начали исчезать кресла, столы, приёмники и передатчики с остальной аппаратурой. Растворяясь в какой-то поглощающей их кислоте, все металлические изделия при этом издавали типичный скрипящий звук, словно их сжимают в тиски некие магнитные клещи, расщепляя их на атомы и молекулы своей первоначальной структуры. Напрасно следующая крыса пыталась скрыться, кинувшись в проём дверей. От клубка колыхающейся и пожиравшей всё вокруг биомассы отделилось одно щупальце, похожее на отросток, стремительно метнулось за грызуном, обхватило его, сжало, расплющило и, обрызгав кровью стены, вобрало в себя, как до этого вобрало и Олега с помощником. Лязг металла, скрежет пластика и прочих материалов постепенно угасал, пока в комнате не осталось ничего постороннего. Всё больше раздуваясь в объёмах и расползаясь по полу, бурлящая пена, наконец, начала приближаться к девушке.

…Но Катя, разумеется, этого уже не видела.

********

Между тем на платформе Кирилл на ощупь нашёл безжизненную Веру, продолжая спотыкаться и падать вслепую. Гнездившиеся до этого на верхушке флюгера птицы, куда-то исчезли, и Кирилл едва мог ориентироваться в этой давящей тишине. В прежние дни олуши нередко оглашали своим криком верхние этажи платформы, и он частенько их подкармливал, наблюдая, как они выхаживают своих птенцов. Сейчас ни птенцов, ни самих птиц не было. Снег, лежавший до этого на переходных мостиках и поручнях переборок, превратился в бурую кашу, которая стекала по вертикальным балкам на нижние этажи. Он несколько раз поскальзывался, кричал в пустоту, как и Вера, звал своих напарников, но никто не отвечал. Только тут он сообразил, что из горящей жаром гортани, спаленной этой бурой пылью, не вылетает ни одного звука. Грудную клетку раздирало подобно старческому кашлю, а голосовые связки, казалось, разорвались как струна. Добравшись на ощупь до своего этажа, он услышал последние крики Веры и, сломя голову, кинулся вперёд, натыкаясь на всевозможные препятствия, разбивая в кровь лицо, тело и спину. Вера уже затихла, но он каким-то внутренним чутьём дополз к ней, нашарил руками её одежду, приподнял к ослепшим глазам, пытаясь рассмотреть хотя бы зыбкий лик, но понял, что ничего не увидит. Она ещё дышала, однако была в глубоком обмороке. Кирилл издал какой-то мычащий звук, призывая хоть кого-то на помощь, и в это время снаружи над верхней платформой послышался далёкий гул подлетающего вертолёта.

Подняв безвольное тело своей любимой, Кирилл незрячими глазами стал выискивать в окружающей его тьме подходящее место, где можно было присесть и дождаться спасателей. Если, разумеется, это были они.

Кирилл попытался закричать, но едва не лишился чувств от нестерпимой боли, пронзившей его острыми иглами в области диафрагмы. Было ощущение, что сейчас взорвётся вся грудная клетка, вывернув наружу опалённые бурым налётом внутренности.

Гул нарастал и Кирилл, прислонившись спиной к переборке жилого отсека, положил голову Веры себе на колени. Слёзы катились из глаз, пропитывая разорванную в клочья меховую куртку. В это время он думал, что уже никогда не увидит прекрасное, кроткое и временами насмешливое лицо своей возлюбленной. А как замечательно всё начиналось! Какие были планы! Двойная свадьба вместе с Олегом и Катей. Общее свадебное путешествие. Рождение детей. Ясли, садик, школа. Совместная работа, соседствующие квартиры в одном доме их родного города. Душевная супружеская жизнь и почётная старость. Всё в один миг пронеслось у него в мозгу, и отважный полярник, пренебрегая гордостью и стыдом, скупо, по-мужски заплакал. Теперь он слеп. Теперь он никто. Теперь он потерян для общества навсегда.

Шум винтов раздавался над самой головой. Задрожали испорченные бурым налётом постройки, закрутились мощные вихри турбулентности: вертолёт, очевидно, завис над взлётной площадкой верхней палубы платформы. Сдерживая слёзы, катившиеся из слепых глаз, Кирилл осторожно поднял безвольное тело Веры, и уже было шагнул вслепую навстречу спасателям, как вдруг раздался громкий скрежет, прорезавший пространство словно бритвой. Полыхнуло ослепительной вспышкой, которую Кирилл не увидел, но почувствовал мощный напор акустической волны, отчего едва не разорвало барабанные перепонки. Вся огромная платформа завибрировала и накренилась в бок, сбрасывая с себя всевозможное оборудование, будто освобождаясь от ненужного груза. Гигантский тромб высотой в несколько километров взмыл над поверхностью Баренцева моря, достиг нижних слоёв стратосферы, завязался спиралью в немыслимый узел, которого не должно существовать в природе, закрутился вокруг своей оси и, подобно воронке смерча низвергнулся вниз, увлекая за собой винтокрылую машину. Она зацепилась лопастями за свисавшие тросы буровых установок, послышался испуганный крик обоих пилотов, машину крутануло, швырнуло о выступ балки, и стремительно, теряя части рассыпающегося фюзеляжа, устремилась в воды бурлящего моря.

Этот миг и увидела в бинокль группа Дроздова.

Обломки распадающихся винтов полетели на головы Кирилла и Веры, и он едва успел прижаться спиной к переборке отсека, прикрывая собой тело своей любимой, которое по-прежнему держал в руках. Затем раздался взрыв, последний искорёженный сегмент машины поглотили волны с маслянистым налётом, и тотчас принялось полыхать море. Бурый налёт, до этого спокойно качавшийся на волнах, при соприкосновении с огнём вдруг начал стремительно разрастаться в объёмах, превращаясь в раздутую клокочущую пену, похожую на расплавленный пластилин, поглощая всё на своём пути. Море вокруг платформы полыхнуло огнём, нефть и бурый налёт создали некий симбиоз горящей протуберанцами протоплазмы, всё в один миг превратилось в сплошной пылающий факел. Бурное течение понесло полосу огня к острову, а сама платформа окуталась едким дымом. Из-за огромного вздувшегося сгустка биомассы, обволакивающей платформу, огонь на неё не распространился, но какой-то непонятный гравитационный импульс, вырвавшийся из глубин Баренцева моря, промчался со скоростью звука к побережью, ударил спасателей группы Дроздова в лицо, повалил на землю, и ударной волной проследовал дальше, вглубь архипелага Франца-Иосифа. Это была та вспышка, похожая на гриб ядерного взрыва, от которой Сыч, Ветерок, Дрозд и Ворон упали на землю, прикрыв головы руками. Там же был и пёс Фрам. Они потеряли сознания, а из глубин разлома тектонической плиты к поверхности устремился подводный монстр, похожий на гигантскую миногу с десятками щупалец, который тут же был поглощён свирепствующим шквалом огня. Но спецназовцы так его и не увидели.

Кирилл вскинул тело Веры на плечо, вслепую на ощупь добрался до её каюты, кое-как уложил в постель, присел рядом, обнял девушку и… провалился в небытие. Волевое напряжение мышц перешло в мощный спазм, едва не скрутивший тело. Боль была такой адской, что, казалось, раздираются сухожилия, выворачиваются суставы, сгибаются и сминаются хрящи. Горло плавилось от сгустка внутреннего полыхающего жара, стремительно нарастало удушье, и невозможно было сделать хотя бы вдох. Грудную клетку расплющило, диафрагма пару раз бестолково дёрнулась, приноравливаясь к новому расположению рёбер и связок, затихла и отмерла окончательно. Оба влюблённых, девушка и парень, превратились в застывающий кокон. Перекатывающаяся и колыхающаяся масса чужеродного подводного мира, похожая на расплавленный каучук, начала медленно завоёвывать платформу, пожирая всё на своём пути, поглощая предметы, оборудование, элементы конструкций и саму платформу «Белый парус» целиком.

Через несколько минут вязкая и бурлящая субстанция, неимоверно раздувшись в размерах, добралась и до них, поглотив своим объёмом все жилые и технические этажи гигантской конструкции.

Кирилл так и остался лежать, обняв сзади Веру, как это описано в романе «Собор Парижской богоматери», где потерянный и всеми изгоняемый калека умер, обняв свою мёртвую возлюбленную.

…Там их и застала органическая биомасса.