Орлы в Диких землях

Глава III

В устье озера Флево

Три дня спустя Тулл стоял на носу узкого судна, сидевшего низко в воде; он вглядывался в открытое море. Сплошная облачность превратила границу между небом и водой в размытую серо–голубую линию. С запада дул легкий ветерок. Волны плескались о корпус; каждые дюжину ударов сердца весла ударялись о воду позади него. Тулл был рад, что никто не видел его лица; как бы он ни старался хорохориться, ему не хотелось уходить из-под защиты Флево Лакуса.

Их путешествие до сих пор вниз по быстротекущему Рейну было быстрым и легким, но как только судно войдет в Германское море, оно окажется во власти погоды. Ей управляли боги, непостоянные и в лучшие времена. Во время кампаний Германика утонули сотни легионеров, отправленных в Германию на кораблях; Тулл считал, что ему повезло, что он тогда принимал участие в боях на берегу. «Но теперь моя очередь, – подумал он, потирая свой амулет–фаллос и вознося молитву своему старому врагу Фортуне, богине удачи. – Будь милостива ко мне хотя бы в этом путешествии, – молился он, – и я буду добр к тебе». Он просил о том же и Нептуна, бога моря.

Одетый в одну из своих старых туник, на нем снова был металлический пояс, меч и кинжал. Завернутая в промасленную ткань, защищенная от соленого воздуха, его кольчуга лежала среди прочего снаряжения у основания мачты: сложенных друг на друга обтянутых кожей щитов, шлемов, котелков, сковородок и одеял.

– Нам нужно набрать скорость; открытая вода близко. Работайте не только руками, но и спинами, будь вы прокляты! – крикнул капитан. – Гребите быстрее!

Тулл наблюдал, как германцы - члены экипажа, вместе с шестью его людьми,ответили на команду, глубоко вонзив в воду весла. Корабль был небольшим двадцативесельным, и размером он был меньше половины триремы. Гребцы на своих скамьях занимали большую часть пространства. Узкое пространство в центре судна было обшито досками; оно служило проходом от носа к корме.

– Как ты себя чувствуешь, все в порядке? – Фенестела подошел, чтобы присоединиться к нему.

– Пока да, но я не уверен, что будет также, когда мы доберемся до берега. А как насчет тебя?

Фенестела покорно пожала плечами: – Скоро меня начнет тошнить.

– А что с ребятами?

– Большинство прислушалось к твоему совету и мало ели. Не Медведь. Он настаивает, что ничто не может расстроить его желудок. Эврисакий заключил пари, что его скоро вырвет так же, как и всех остальных.

Тулл усмехнулся.

– Высматриваешь опасность на море? – высокий гнусавый голос принадлежал Азмелькарту, финикийскому торговцу с маслянистыми манерами, их работодатель и хозяин всего этого предприятия.

– Нет. Я рассуждал о том, кого вырвет, а кого нет, когда мы покинем Флево Лакусу.

Туллус невзлюбил Азмелькарта с того самого момента, как впервые увидел этого мерзавца в конической шляпе, с покатыми плечами, жадного до денег. За три дня, прошедших с момента их первой встречи, его мнение не изменилось. «Я бы не стал доверять ему в полной мере», – сказал он Виницию, который рассмеялся и произнес, что все финикийцы одинаковы. «Азмелкарт будет в полном порядке, – заявил он, – до тех пор, пока ты с самого начала дашь ему понять, как обстоят дела». Тулл уставился на торговца. – Здесь нет никаких пиратов, об этом заботятся наши патрульные корабли. Опасность начнется в одном или двух днях плавания отсюда. Ты же знаешь это так же хорошо, как и я.

– Я просто поддерживаю беседу, а не спорю. – Зубы Азмелькарта были желтыми и заостренными, как у крысы. – Если боги благосклонно отнесутся к нам, наше путешествие будет мирным. У нас всегда так было.

«Но, не в последнем походе», – хотел сказать Тулл, вспомнив рассказы Виниция о том, как погибли его люди. Однако искушать Фортуну не было смысла, поэтому он сказал: – Что ж, если будет что-нибудь не так, я и мои ребята готовы ко всему.

– Они умеют сражаться? – спросил Азмелькарт, разглаживая свою длинную шерстяную майку. Похоже, у него не было при себе оружия, хотя Виниций сказал, что в штанине его штанов до колен был спрятан кинжал.

– Конечно, – сказал Тулл. – Будь в этом уверены. – Тренировка, организованная на плацу, разрешение на которую он получил после того, как поговорил со своим старым другом–центурионом из Пятой центурии, оказалась очень полезной. Люди, которых он выбрал; Луций, Эврисакий, Улыбка, Медведь, Катон и Магнус были хорошими бойцами. Он посчитал последних четверых очень опасными, именно таких Тулл хотел видеть у себя за спиной, если понадобится. Как оказалось, он познакомился с Магнусом, а также с Улыбкрй еще десять лет назад, во время войны батосов в Иллирике. Они проявили себя во время жестокой осады Ретинума. Ветераны Виниция казались такими же надежными: старые товарищи, некоторые немного остры на язык, но крепки, как гвозди на подошвах их ботинок.

– Замечательно, – сказал Азмелькарт. – Отличные солдаты.

«Он думает, что у нас будет безмятежное плавание, не больше, чем о том, что я танцовщица», – подумал Тулл. Однако сказать ему больше было нечего. Все на борту знали, на что он подписался.

Нравилось это кому–либо или нет, но никто не захотел возвращаться в Ветеру.

Укрывшись среди песчаных дюн, в сотне шагов от вытащенного на берег корабля, Тулл поплотнее закутал плечи в плащ и придвинул носки ботинок поближе к маленькому костру. Низко над огнем на железной треноге висел закопченный котелок. Фенестела присел на корточки, чтобы удобнее было помешивать бульон, кипевший в котелке. Он заметил, что делает Тулл, и сказал: – Весна в эти края приходит поздно.

– Да. Я не удивлюсь, если на днях будет мороз.

Фенестела провел взглядом по небольшие группы палаток. – Хорошо, что ты настоял на армейских палатках, – сказал он.

«Он типичный финикиец, и поэтому, пытается заставить нас покупать по дешевке». Азмелькарт из за цены возражал против покупки восьмиместные палатки из козьих шкур, которыми пользовался каждый легионер в Империи, но Тулла это не устраивало. – О солдатах нужно заботиться, – сказал он. Заметив недоверие в глазах Азмелькарта, он цинично добавил: – Думай о них как о вьючных животных. Неужели ты откажешь лошади в конюшне в плохую погоду?

Азмелькарт неохотно уступил. Возможно, потому, что он видел более прямую пользу от этой покупки. Он не стал спорить по поводу списка оружия и снаряжения, который Тулл также подал ему перед их отъездом. У каждого ветерана был свой набор, но, естественно, большинству из них требовались некоторые мелочи. Германские матросы были плохо вооружены: несколькими старыми копьями и несколькими топорами; Виниций рассказал, как он несколько раз пытался заставить Азмелькарта заплатить за лучшее снаряжение, но безуспешно.

Тулл сразу же увидел, что вся команда снабжена приличными щитами, шлемами и копьями. К его удивлению, финикиец не протестовал, но спросил, почему он не вооружил их, как своих легионеров. «Потому что это было бы пустой тратой времени и денег, – объяснил Тулл. – Германские соплеменники сражаются как римские разведчики. Легковооруженные, без доспехов, они были быстроходным, смертоносным отрядом. – И я этим руководствовался – добавил он.

Азмелькарт знал достаточно о его прошлом, чтобы не расспрашивать дальше.

В животе у Тулла заурчало, и он посмотрел на котелок с едой: – Она почти готова?

– Почти.

– Я пойду проверю, как там часовые.

Фенестела отсалютовал ему ложкой.

Тулл хотел не просто пройтись по периметру лагеря. Он увидел, как Азмелькарт вышел из своей палатки и направился в их сторону. Он решил, что чем меньше времени ему придется провести с этим человеком, тем лучше. Заметив Виниция, возвращающегося из отхожего места, он помахал ему рукой. – Пошли со мной.

– Ну, как ты, доволен, господин? – спросил Виниций.

– Насколько это возможно. До лагерного вала было недалеко. Это был немногим больше человеческого роста насыпанный пригорок, утрамбованный ботинками и лопатами. За ним пролегал ров, земля из которого послужила основой для вала. Крошечный по сравнению даже с походным лагерем размером с когорту, он, тем не менее, обеспечивал такую же защиту своим пятидесяти обитателям. Он искоса взглянул на Виниция и спросил: – Твои люди перестали ворчать?

– О да, господин. Осознание того, что ты приказал германцам тоже копать, заставило замолчать большинство нытиков. Остальные заткнулись к тому времени, когда поняли, что разумней спать за стеной, которую патрулируют часовые.

«Забавно, как могут несколько лет гражданской жизни заставить человека забыть, что для него может быть безопасно». У Тулла был почти такой же опыт общения со своими ветеранами; Катон был самым несчастным, бормотал себе что-то под нос, и только Медведь держал себя как положено.

Виниций фыркнул и потянул себя за кольчугу: – Это не единственное, о чем забываешь на гражданке. Клянусь, эта хренотень весит вдвое больше, чем раньше.

– Тут я с тобой согласен, – сказал Тулл, улыбаясь. – Но все же я буду спать в ней под своим одеялом. – Он вскарабкался на крепостной вал, затем протянул Виницию руку.

На каждом углу стояло по часовому, а еще одна пара обходила весь периметр, проверяя остальных. Примерно каждый час двое патрульных менялись местами с другими людьми на углах. Было еще рано, так что Тулл не ожидал застать кого–нибудь дремлющим – это произойдет позже. Понравится это кому–то или нет, но лучше это был бы один из германцев, у которых не было воспоминаний о товарищах, забитых до смерти за подобное преступление. Хотя ему было все равно, кто это бы был.

Первым часовым был Улыбка, который ухмыльнулся и доложил, что ничего не слышал и не видел. Следующим на посту стоял Эврисакий, который сказал, что ему скучно, и спросил, можно ли ему начать петь. – Я пошутил, господин, – произнес он, когда Тулл свирепо посмотрел на него и сказал, что нет, он не собирается петь. Магнус был самым бдительным, он, едва оторвав взгляд от мрака над крепостным валом, когда Тулл поздоровался с ним. Однако ему нечего было сообщить.

Следующими были двое германцев. Суровые бородатые мужчины в узорчатых брюках, они казались достаточно бдительными. Его людей, патрулировавших вал, звали Медведь и Катон. Медведь уже прошел мимо них один раз и вскоре снова появился из мрака. Катона нигде не было видно, и когда Тулл спросил, Медведь пожал плечами и сказал, что тот находится на стороне, обращенной к морю, – последней, куда пройдут Тулл с Виницием.

– Катон - смутьян, командир, по крайней мере, я никогда такого не видел, – сказал Виниций, когда Медведь ушел.

– Этот человек упрям, это точно, но я думаю, что он хороший солдат. Ему просто нужно знать, кто главный. Десять лет назад, или даже пять, Тулл устроил бы Катону взбучку и выбил бы из него всю дурь. Но недавняя драка на постоялом дворе показала ему неприятную правду о том, что он теперь не всегда сможет одержать победу, а это означало, что ему нужно было сначала приструнить Катона, чтобы тот не доставлял неприятностей, а затем завоевать его уважение другим способом.

Первоначальная часть решения была простой. Отослав Виниция подойти к здоровяку-ветерану с другой стороны, Тулл скользнул вперед на мягких, как у кошки, ногах. Он приблизился к Катону прежде, чем тот успел среагировать. Поскольку свою правую ногу Тулла выставил позади его обеих, а сильной рукой толкнул назад, тому ничего не оставалось, как скатиться назад в лагерь. Падение было несильным; чертыхаясь, он уже наполовину поднялся к тому моменту, когда Тулл спрыгнул вниз, и потянулся к своему мечу.

– Я бы этого не делал. – Из ниоткуда под подбородком Катона появился кончик меча Виниция.

Разъяренный взгляд Катона метался от Тулла к Виницию и обратно, но у него хватило ума не шевелиться. – За что вы меня так, господин? – В последнем слове сквозил гнев.

– За то, что ты не выполнил приказ, – сказал Тулл, держа руку на кинжале. – Ты должен был патрулировать весь проход.

– Гребаная трата времени, – пробормотал Катон.

Тулл приблизил свое лицо к лицу здоровяка: – «Господин».

Катон нахмурился.

– Чувствуешь это? – спросил Тулл, быстро взмахнув левой рукой. – Это мой кинжал у твоих яиц. С этого момента ты будешь называть меня “господин”, или я прикончу тебя прямо здесь и сейчас.

– Вы не посмеете.

– А ты проверь! – Тулл надавил так, что острие уперлось Катону в пах. – Я делал такое раньше, с парнями и покрупнее.

– Господин. – произнес Катон сквозь стиснутые зубы.

– Так–то лучше, – сказал Тулл. – А теперь поднимайся на крепостной вал и делай то, о чем тебе говорили раньше, или нам с Виницием придется выбить из тебя все дерьмо.

– Да, господин.

– Ты нажил себе врага, – сказал Виниций, когда Катон исчез в темноте.

– Это нужно было сделать. Ты знаешь, каково это, когда человек не хочет делать то, что ему говорят. Недисциплинированность распространяется, как гниль в бочке с яблоками.

– Верно, – согласился Виниций. – Однако нам нужно будет присматривать за Катоном, пока вы не завоюете его расположение, а это, возможно, легче сказать, чем сделать.

Наконец то, Тулл дал кому-то трепку. «Боги, все как в старые добрые времена!»

Следующее утро выдалось свежим и холодным. Палатки покрылись инеем; дыхание мужчин овевало их лица, а короткая трава хрустела под ногами. Тулл спал с обнаженным кинжалом под свернутым плащом, служившим ему подушкой; заметив мрачные взгляды, которые Катон бросал в его сторону, он решил, что это все-таки был мудрый шаг, «Хотя, возможно, Виниций был прав», – подумал он. Последнее, в чем он нуждался, так это в опасном сослуживце по оружию, который мог нанести ему вред. «Фортуна, – взмолился он, – дай мне шанс образумить этого ублюдка».

Раннее похолодание было предвестником грядущих событий. Береговую линию покрыли густые полосы тумана. Поскольку опасность сесть на мель была очень реальной, капитан был вынужден заставить гребцов двигаться со скоростью улитки. Взгромоздившись на нос с утяжеленной веревкой, он провел все путешествие, проверяя глубину воды и вглядываясь в темноту. Обеспокоенный тем, что, несмотря на все его попытки, может произойти катастрофа, он убедил Азмелькарта объявить привал всего через несколько часов. Причалив к усыпанному галькой песчаному берегу, они разбили лагерь на ровной площадке недалеко от опушки заросшего кустарником леса. Там было много поваленной древесины, но даже лучшая ее часть была влажной, что означало отсутствие пожаров. Настроение людей, как германцев, так и римлян, было подавленным, и множество обиженных взглядов было брошено в сторону Тулла, когда он приказал им начать обустройство нового временного лагеря. Он не делал им никаких поблажек – десятилетия в легионе сделали его толстокожим, – но он почувствовал, что–то еще, вроде щекотки между лопатками. Ему показалось, что за ним наблюдают. Он сказал себе, что это ерунда.

Посоветовав Виницию позаботиться о своих людях, Тулл пошел делать то же самое со своими. Моральный дух был жизненно важен. Во время кровавой бойни в засаде Арминия он каким–то образом удержал дух своих солдат от падения в пропасть. Сейчас они были не в такой ситуации, и у него не было причин думать, что все будет так уж плохо, но не мешало убедиться, что они были готовы к любой ситуации.

Взяв в руки лопату, он помог закончить участок рва и вала, над которым работали его люди. Катон хмуро посмотрел на него, но остальные взирали на него с приветственными, удивленными улыбками или кивками. Это не заняло много времени, хотя, они и покинули легионы, но никто не забыл заведенный порядок. Утрамбовав часть верха «стены», землей добытой из рва, Тулл произнес: – Отличная работа, мальчики!

– Справедливости ради, прошло уже много лет с тех пор, как меня называли мальчиком, господин, – сказал Эврисакий.

– И меня, – сказал Магнус, потирая лысину.

Раздался общий гул веселья.

– Я в той же лодке, что и вы, – признался Тулл с печальной усмешкой. – Но вы все проделали хорошую работу. И к ужину будет дополнительная порция вина.

Удовлетворенный их довольными лицами, он обошел лагерь по периметру, вглядываясь в окутывающую стену тумана, жалея, что не может видеть дальше. Он пошел проверить корабль, находившийся примерно в ста пятидесяти шагах от него, и четырех часовых, которых он оставил охранять его. Им нечего было сообщить, но это не помешало Туллу занять позицию у судна и прислушаться. Вода тихо плескалась о борт; откуда–то с поверхности воды донесся одинокий крик морской птицы. Одарив часовых уверенной улыбкой, он оставил их в покое.

Неприятное ощущение между лопатками вернулось, когда он шел обратно в лагерь. Он мог бы пройтись с патрулем вдоль берега, но при такой плохой видимости у него было мало шансов обнаружить кого–либо, кто мог за ними шпионить. Гораздо вероятнее, что он заблудится или даже потеряет пару человек. «Нет, – решил он, – лучше сидеть тихо и быть начеку. Утром небо прояснится, если будет на то воля богов, и они возобновят свое путешествие.

Не очень черствый хлеб, сыр и вяленая ветчина вскоре стали достаточно приличным блюдом для Фенестелы и Винициуса. Они выпили разбавленного вина, проявляя осторожность, Тулл разбавил его больше обычного, и они обсудили свое положение. Оба его друга не упомянули ни о каком беспокойстве, и он снова решил их не тревожить. Хотя Виниций уже совершал это путешествие раньше, он не имел представление, в какой бухте они сейчас оказались. Единственное о чем он догадывался, это о том, что они находились на территории фризов или, возможно, чауси.

– Они могут на нас напасть? – кисло спросил Фенестела. И фризы, и хавки были союзниками Рима вплоть до кампаний Германика и во время них. Теперь, когда римское влияние к востоку от Рена ограничивалось только патрулированием западного берега, ни у того, ни у другого племени не было причин сохранять верность Риму.

Они с Туллом посмотрели на Виниция.

– Трудно сказать. Большинство контактов с ними были, достаточно вежливыми, в основном потому, что мы были хорошо вооружены. Однако, если бы там находился военный отряд, жаждущий добычи, я бы не исключал, что они на нас нападут. – Плечи Виниция поднялись и опустились в жесте «С этим уж ничего не поделаешь?»

Фенестела сплюнул.

– На самом деле это ничем не отличается от того, что было десять лет назад, – цинично заметил Тулл. – Этим германским ублюдкам нельзя доверять ни на йоту.

– Попробуйте только не вернуться богатыми людьми, сукины дет! – трудно было понять, шутит Фенестела или угрожает.

– Конечно, мы так и сделаем, – сказал Виниций, но в его голосе уже не было такой уверенности, как в Ветере.

Волосы на затылке Тулла зашевелились, и он оглядел лагерь. «Здесь тише, чем обычно – сказал он себе, – так что, наверное, из–за плохие видимости люди разговаривают вполголоса». Туман все еще был густым: он не мог разглядеть даже только что возведенную стену. Ближе к палаткам виднелись большие черные очертания. Призраки – легионеры и германские члены экипажа – время от времени появлялись из мрака, занимаясь своими делами.

«Скорее всего это из за густого тумана, все сейчас так», – решил Тулл.

Тянулись долгие часы ожидания, но в конце концов дневной свет, каким он ни был мрачным, начал угасать. Солнце заходило, и Тулл с нетерпением ждал, прихода ночи, а за ней и нового дня. Ему пришлось прекратить бродить по периметру лагеря, потому что, как вполголоса заметил Фенестела, солдаты почувствовали бы его беспокойство. В конце концов, он сделал то, что было бы немыслимо для него в армии, и вздремнул. Это было не из приятных ощущений. Впервые за многие месяцы он вновь пережил тот ужас, которым был Тевтобургский залив. Грязь и бесконечная слякоть. Низкие тучи, проливной дождь. Германскими лазутчиками и их жуткий боевой клич. Копья, вылетавшие из ниоткуда, которые валили его легионеров, лишая их мужества. Дергающий ногами и утопающий в грязи мул. Поваленные деревья, загораживающее дорогу. Обнаженные берсерки, с яростью нападавшие на его людей.

Чья–то рука потрясла его за плечо, и Тулл с криком проснулся. Схватившись за кинжал, он понял, что над ним склонился Фенестела, а не германский воин. – В чем дело? – спросил Тулл более резко, чем намеревался.

– Ты кричал. – Выражение лица Фенестелы было понимающим.

Тулл потер глаза рукой, благодарный за то, что не чувствует осуждения или необходимости объясняться. Нравится ему это или нет, но Фенестелу тоже мучили кошмары. Он с трудом принял сидячее положение. – Все в порядке? – спросил он.

– Да. Уже совсем стемнело, может быть, даже близится полночь.

«Я проспал несколько часов, – подумал Тулл. – Теперь мне не удастся уснуть снова». – Что еще скажешь?

– Туман, кажется, немного рассеивается. – Фенестела отстегнул ножны от перевязи и сел на одеяло. – Я только что обошел часовых, которые все начеку.

– Даже Катон?

Удовлетворенно фыркнув, Фенестела ответил: – Да, даже он.

Тулл переминался с ноги на ногу, пытаясь согреться. Плащ прикрывал его торс; его концы можно было также обернуть вокруг рук, но ноги были обнажены ниже колен. Он мог бы пройтись по крепостному валу, но холод все еще поселялся в костях его ног. Огонь костра прогнал бы его прочь, но этой ночью его не разводили. Единственное, что можно было сделать, – это разминать ноги, примерно так, как он и делал, и дожидаться рассвета.

Он стоял рядом со Улыбкой и Магнусом, которые были земляками из одной части Италики. Они проводили приятные часы, предаваясь воспоминаниям и посмеиваясь над тем, что ни один из них не возвращался в свою деревню с тех пор, как ушел служить в легионы.

– Я всегда думал, что отправлюсь прямо домой, как только мой срок выйдет, – сказал Улыбка. – Но как только я женился, в этом не было особого смысла. Мои дети римляне, - в этом нет никаких сомнений – двое уже учатся в пятом классе, – но они не италийцы.

– Да, и мои тоже, – сказал Магнус. – А у вас есть семья, господин?

– Дочь, – сказал Тулл, с болью подумав об Артионе. – Но она никогда не захочет жить в Италике. Что касается моих родителей, они давно умерли, и я не видел своих сестер больше двадцати лет. Их мужей и детей я тоже никогда не видел. «О, Боги, ведь некоторые могут быть уже мертвы,. – Мысль была отрезвляющей. – Он напишет письмо своей старшей сестре по возвращении, – решил Тулл. – Даже если они никогда не увидятся, было бы неплохо восстановить контакты».

– Корабль, господин. – Улыбка указал в сторону судна.

Тулл выглянул за крепостной вал. Подхваченный легким бризом, туман значительно поредел. Его остатки цеплялись за ветви ближайших дубов, а нити все еще покрывали землю, но впервые с момента их прибытия он смог разглядеть корабль. Один, два, три часовых, сосчитал Тулл. Он всмотрелся в тени вокруг корпуса и вдоль гальки с обеих сторон, но не смог разглядеть четвертого человека. «Он пошел отлить за деревья», – подумал Тулл. Ему это не понравилось.

– О, Аид, господин, взгляните.

Заметив дрожь в голосе Улыбки, Тулл забыл об отсутствующем часовом и перевел взгляд направо.

– Да, что это, господин? – Магнус тоже указал в ту сторону.

С толстой ветки старого бука что–то свисало. Тулл прищурился,… понял, и у него перехватило дыхание. – Это мужчина. – «Часовой», кричал его внутренний голос, но он не позволил себе запаниковать. Шансы на то, что часовой был убит и повешен на дереве согласно германскому религиозному ритуалу в течение нескольких коротких часов были ничтожны. Тулл осмотрел поляну, на которой висело ужасное подношение, и разглядел еще два трупа, раскачивающихся на веревках. В центре лежал большой плоский камень. По коже у него побежали мурашки. – Это место, где местное племя приносит жертвы своим богам, – прошептал он.

– И мы разбили лагерь рядом с ним. – возмутился Улыбка.

Магнус пробормотал молитву.

Тулл тоже был недоволен; лучшего способа разозлить богов местного племени он не мог и представить.

– Что нам делать, господин? – Рядом с ним из ниоткуда материализовался Медведь; он тоже увидел мрачное зрелище.

– Мы мало что можем сделать, кроме как дождаться утра и надеяться, что нас не заметят, – сказал Тулл. Выходить в море в темноте было бы безумием: илистые отмели и узкие проходы было достаточно трудно разглядеть и при дневном свете.

– Вы не хотите, чтобы мы с Катоном заглянули туда, господин, и убедились, что поблизости не шныряет один из их проклятых жрецов? Мы снимем кольчуги и пройдем туда тише мышей. – В бороде Медведя блеснули белые зубы. Казалось, он даже отдаленно не беспокоился о том, что забредет на поляну, полную болтающихся трупов и только богам известно, чего еще.

Обеспокоенный потерей новых людей, Тулл чуть было не отказался, но идея была здравой. – Да, так и сделай. Возьми с собой также Луция и Эврисака. Поищите четвертого часового, и не забудьте вымазать свои лица и руки грязью.

– Позвольте и мне пойти с ними, господин, – сказал Магнус. – Я опытный охотник.

Тулл колебался, но Магнус выглядел вполне способным постоять за себя. Он кивнул: – Хорошо, иди!

Вскоре, под руководством Магнуса, пятеро ветеранов вышли из ближайшего выхода в оборонительном сооружении. Вскоре они исчезли среди деревьев. Ухнула сова, возможно, раздраженная их вторжением. Донесся треск от наступившей ветки, показавшийся громким, как раскат грома в ожидаемой тишине. Затем ничего. Внутренности Тулла скручивались в узел; он уже много лет так не нервничал. Однако наряду с нервами у него возникло старое, знакомое возбуждение оттого, что возможна драка. Если бы это произошло, то было неясно, как они выведут всех из лагеря на корабль со всем своим военным инвентарем. Так же перед ним маячила и другая задача, как можно было отстоять лагерь, одновременно защищая корабль от пробоин или поджога. Несмотря на эти опасения, в Тулле снова ожили давно забытые ощущения.

В итоге пятеро лазутчиков вернулись целыми и невредимыми, сообщив, что они никого не видели и ничего не слышали. Трупам было несколько дней, что подтверждает их утверждение о том, что поляну некоторое время никто не посещал. Испытав облегчение, Тулл все же не был готов рисковать. Всех в лагере тихо разбудили и приказали собирать палатки. Когда Азмелькарт в ярости прибежал на крепостной вал, чтобы пожаловаться на то, что его вытащили из–под одеялами, Туллу захотелось ударить его под зад. Однако это был человек, в руках которого были деньги, поэтому он мирно объяснил свои рассуждения. Не убежденный, финикиец повысил голос. Разгневанный Тулл недвусмысленно заявил ему, что он, и только он, несет ответственность за безопасность группы. – Ты платишь за корабль и жалованье людям и делаешь с янтарем все, что хочешь. Но если я прикажу свернуть сейчас лагерь и уйти на рассвете, мы так и сделаем, – прошипел он. – Ты понимаешь?

Азмелькарт кивнул, но глаза его были наполнены ядом.

– Ты молодец, – сказала Фенестела, когда финикиец в гневе зашагал прочь. – Теперь ты нажил себе двух врагов.

– Катон потихоньку приходит в себя, – сказал Тулл вполголоса. – Разве ты не видел, как он обрадовался, что его выбрали пойти с Медведем?

Когда его беспокойство по поводу разведки местности рядом с трупами несколько уменьшилось, его мысли вернулись к четвертому часовому. Прежде чем Тулл успел отдать приказ обыскать территорию вокруг корабля, он заметил ветерана, бегущего к лагерю. Его живот напрягся.

Заметив Тулла, мужчина приложил ладонь ко рту. – Один из наших парней пропал, господин. Исчез!

Проклиная то, что это услышали другие, поскольку между теми, кто стоял на обороне, уже распространился недовольный ропот, Тулл махнул ветерану рукой в сторону ближайшей части рва. – Что происходит? – крикнул он вниз.

Тяжело дыша, мужчина, один из подчиненных Виниция, остановился и отдал честь.

«От старых привычек трудно избавиться», – иронично подумал Тулл.

– Он пошел справить нужду, господин. И сказал, что ненадолго. Мы подождали некоторое время, а затем позвали его по имени, но никто не ответил. Мы обыскали весь корабль. Ничего.

– Он, скорее всего, мертв, – сказал Тулл.

– В любом другом месте я бы, возможно, и не согласился с тобой, но рядом с этой проклятой рощей, я думаю, ты прав. – Фенестела оглянулся через плечо. – Все готовы. Мы должны поискать его, а потом, как можно быстрее убираться отсюда.

Тулл кивнул, недовольный идеей оставить здесь человека, но понимающего потенциальную опасность. Если бы жрец пришел в рощу и увидел, что их компания пытается ускользнуть незамеченной, то вскоре бы их захлестнула волна улюлюкающих и метающих копья воинов.

Он уже много раз переживал такой ад, чтобы никогда больше не захотеть повторить такую ситуацию.