Оружейных дел мастер

Глава 9

— Кто идет? — раздался окрик Ар'Кая.

— Я.

Т'Альдин вышел на поляну, и десять пар глаз сошлись на нем с безмолвным вопросом.

— В общем, я не очень хорошо представляю себе, как правильнее будет вам об этом сказать, потому как скажу, так скажу. Есть надежда, что эльфы согласятся принять нас к себе.

После этих слов снова воцарилась тишина. Новость оказалась слишком внезапной, должно быть, это было последнее, что каждый ожидал услышать.

Первым опомнилась Каэлис:

— Это безумие.

— Ты с ума сошел, — поддержал ее Ар'Кай.

— Ничуть. В общем, объясняю расклад. С рассветом боевой отряд отправится нас искать, если пленница к тому моменту не вернется. И найти нас им труда не составит. Если же мы ее отпустим, эльфы поверят, что мы им не враги, и в самом худшем случае отпустят нас с миром.

— В самом худшем и самом вероятном случае они нападут на нас, как только пленница будет в безопасности, — возразил Ринкор.

— Если бы я так думал, то даже не ходил бы на встречу с ними. Поймите одну вещь. Я знаю кое-что, что невозможно объяснить словами. Потому что вы все равно не поверите. Я сам тоже не смог бы поверить, если бы не видел собственными глазами. Вся разница между мной и вами в том, что я видел, а вы нет. Вы думаете, откуда я знал, где находится поселок эльфов? — Т'Альдин медленно обвел взглядом товарищей по несчастью и сказал: — я провел в нем день и две ночи. Пока они рыскали по лесу в поисках выживших после засады, я прятался у них под носом. В одном из их домов. И там я видел и слышал достаточно, чтобы мое мировоззрение сильно изменилось.

— И ты это утаил?! — не поверила своим ушам Саами'Дан.

— Именно.

— А ты хоть понимаешь, каких почестей мог бы удостоиться твой дом и ты сам?!!

— Конечно, понимаю. И эльфы это понимают. И потому они поверили, что я им не враг. Среди них и так живет небольшое количество нашего народа, у нас тоже есть шанс найти там пристанище.

— Я не желаю быть рабом! — завопил Ринкор, — особенно рабом светлых!

— Идиот. У них нет рабов.

— Это ты идиот! Как можно вообще поверить этим… этим…

— Заткнись. Ты всегда был слишком туп, потому объясняю тебе на пальцах. Мы не отпускаем заложницу — до вечера не доживаем, нас перережут днем, как новорожденных рофов. Если отпускаем — получим пару вариантов, каждый из которых предпочтительнее верной смерти. Я буду просить эльфов принять меня к себе и уверен, что не будь со мной вас, был бы принят наверняка. Так что если вы все выберете возможность уйти прочь по-хорошему — я буду весьма признателен.

— Как мы и подозревали, у тебя тоже план личного спасения ценой всех нас, — мрачно подытожил Ар'Кай.

Т'Альдин презрительно хмыкнул:

— Будь это так, я рассказал бы эльфам, что я один-единственный такой, который им не враг, и сейчас привел бы с собой их отряд, спасать пленницу. Но вместо этого я просил не только за себя, но и за вас тоже. Я объяснил им, что во вражде между нами нет нашей вины. Вспомни, Ар'Кай, как тебя учили, что если во время телесного наказания громко желать смерти какому-нибудь поверхностнику — то будет не так больно от побоев. Тебя, меня и всех остальных учили ненавидеть эльфов. И теперь эта ненависть, бессмысленная, беспочвенная, влечет нас к гибели. Как бы там ни было, но надо решаться. Все желающие могут пойти со мной. Все остальные могут поступать по собственному усмотрению: либо оставаться здесь, надеясь, что эльфы не станут вести себя враждебно, либо уходить прочь.

— И каждый из этих планов — одинаково плох, — сказала Каэлис. — Уйти прочь — это куда? Нам идти некуда. А все остальные варианты — безнадежный расчет на то, что эльфы не попытаются с нами расправиться.

Т'Альдин криво улыбнулся:

— По крайней мере, у тебя есть выбор. Какой сделаешь — такой сделаешь.

— Это ты во всем виноват! — взорвался Ринкор, — это твоя была идея — брать заложницу!! Если бы мы ее не тронули — по-прежнему были бы в безопасности, никто бы не знал, что мы тут!!

— Что сделано — то сделано, — пожал плечами Т'Альдин, — и я считаю, что получилось все не так уж и плохо. Раньше в самом благоприятном случае у нас был лишь шанс добраться до далекого анклава и спастись. Теперь в самом благоприятном случае мы получим моментальное спасение.

— Или моментальную смерть, — мрачно добавил кто-то.

— Ну или так. И это не самый худший способ погибнуть. В общем, ночь идет на убыль, пленница должна вернуться к своим до рассвета, тут вариантов нету. А что делать каждому из вас — сами решайте. Я уже слегка устал думать за вас всех, если честно.

Он подошел к пленнице и принялся развязывать веревки, но тут за спиной раздался негромкий, но легко узнаваемый звук вытаскиваемого из ножен клинка.

— У меня есть другой план, — зловеще процедил Ринкор, — отпустить пленницу — самоубийство. Она наша последняя надежда удержать эльфов от нападения. Кто со мной согласен?

Т'Альдин выпрямился и оценил ситуацию. Ринкор схватился за саблю, а не за лук, видимо, проверяет, кто на его стороне и не получит ли он внезапно дротик в спину, если обострит ситуацию.

Они стояли друг напротив друга в тишине, затем раздался голос Ар'Кая:

— А мы не будем вмешиваться. Просто посмотрим, как вы убиваете друг друга. Хоть какое-то развлечение перед смертью.

Ринкор словно ждал этих слов, он бросился вперед, не оставляя своему противнику времени выхватить саблю. Т'Альдин молниеносно вскинул руку с самострелом и выпустил дротик в лицо Ринкору. Тот чуть замешкался, пытаясь заслониться рукой, Т'Альдин успел уйти с линии атаки, а отравленная игла все же попала в цель.

Ринкор резко развернулся в сторону противника и бросился в атаку очертя голову: яд оставляет ему считанные секунды на победу. Т'Альдин же успел извлечь свою саблю и успешно парировал атаку врага, левой рукой перехватив руку Ринкора, мешая ему достать кинжал. Как только тот попытался отвести руку с саблей назад для повторного удара — выронил свое оружие и схватил за запястье второй руки. Ринкор попытался вырваться, но тщетно: Т'Альдин, будучи старше, был и чуть сильнее. А затем яд начал действовать.

Ринкор задергался, захрипел и стал оседать. Т'Альдин без труда вынул из его ослабевших пальцев оружие и позволил врагу упасть в траву.

— Знаешь, я мог бы убить тебя, но не стану этого делать, хотя давно мечтал. Твоя тупость убьет тебя гораздо более жестоко, а мне даже пачкаться не придется.

Он поднял свою саблю и оглядел остальных:

— Все? Обсуждение закончилось? Если так, желаю удачи. Она понадобится нам всем независимо от принятого решения.

Пленница не проявляла ни малейшего интереса к происходящему, пока Т'Альдин не присел рядом. Он извлек из кармана сигиль, полученный от старейшины, и показал ей. На лице заложницы в один момент отобразилась целая гамма сменяющих друг друга чувств, главнейшим из которых было недоумение. Сигиль старейшины? У дроу? Как?!

— Тебя, похоже, ждет сюрприз еще удивительнее, — пробормотал Т'Альдин, развязал пленнице руки и вложил в ладонь сигиль, затем вспомнил, достал из второго кармана шарф и вернул хозяйке.

От связывающих ноги пут она избавилась сама, косясь по сторонам настороженно и все еще ничего не понимая, Т'Альдин тем временем ногой отпихнул выроненную Ринкором саблю подальше в траву, просто на всякий случай. Не встретив никаких попыток помешать, эльфийка неуверенно встала, затем внезапно рванулась в сторону и исчезла в кустах, обрамляющих поляну, пошатываясь на затекших ногах.

— Вот и все, — подытожил Т'Альдин, — я иду следом. Кто рискнет вместе со мной — решайтесь сейчас, потому что потом дорогу к поселку можете и не найти.

— Дохлый номер, — равнодушно зевнул Ар'Кай, — я, пожалуй, откажусь. Переживу тебя пусть ненадолго, но верно.

— Как знаешь.

Т'Альдин повернулся и пошел прочь в полной тишине. Чуть позже за спиной раздались шаги и шорох кустов: его догоняли Саами'Дан, Каэлис и еще двое кадетов. Остальные шестеро предпочли на милость эльфов не надеяться.

Путь к поселку закончился лишь под утро. Их уже ждали: вокруг ограды светляки, тут и там светящиеся кристаллы. Эльфы в ожидании возможного нападения провели бессонную ночь, и Т'Альдин надеялся, что это неудобство не повлияет на их решение.

— Стойте, где стоите! — крикнул часовой на ломаном, но понятном языке.

— Она уже вернулась? — спросил Т'Альдин, остановившись.

— Да.

— Есть еще какие-то сомнения, что мы пришли как просители, а не как враги?

— Светлейшие совещаются. Ждите.

Т'Альдин опустился на землю и сел, скрестив ноги. Его примеру последовали остальные.

В полном молчании циклы тянулись медленно и мучительно, вскоре послышалось пение птицы, которая обычно начинает петь к утру.

— Ночь заканчивается, — спокойно констатировала Каэлис, — еще немного — и мы не сможем даже уйти.

Т'Альдин невесело усмехнулся:

— Нам и так, изначально, некуда было идти. Тот анклав под далекими горами прекратил свое существование еще до того, как родились старейшины этого поселка. Землетрясение. Те, которые пережили обрушение тамошнего Подземья, поднялись на поверхность и каким-то образом смешались с другими народами. Так что соплеменников мы бы там не нашли в любом случае.

— Откуда ты знаешь?

— Эльфы сказали.

— Думаешь, правда? И почему ты сам только теперь об этом говоришь?!

— Чтобы эта весть не влияла на решение остальных. Все равно вы бы подумали, что эльфы лгут, но страх того, что это правда, поселился бы внутри вас.

Еще через некоторое время скрипнула створка ворот, оттуда показался эльф:

— Оставьте оружие снаружи и входите.

— Западня, — пробормотал один кадет, — в которую мы еще и должны войти безоружными…

— Ты все еще можешь повернуться и уйти, — ответил Т'Альдин, — и я уверен, что тебе вслед даже стрелять не будут.

— Куда идти-то?!

— Вот и я о том же.

Он оставил все свое снаряжение на том же месте, где и в прошлый раз, и вошел внутрь. Остальные пошли следом.

У ворот уже собралось по меньшей мере триста эльфов, в первых рядах воины, мужчины и женщины, позади все остальные. Из окон ближайших домов наблюдают дети. Хороший знак: вряд ли эльфы устроили бы расправу на виду у них.

Первым заговорил тот же старейшина, который главенствовал раньше:

— Где остальные шестеро?

— Полагаю, уносят ноги. Не смогли поверить. Не вините их за это, они не слышали, как мать поет своим детям.

Старейшина повернулся к кому-то в толпе, и Т'Альдин увидел лицо недавней пленницы. Старейшина что-то спросил, та отрицательно помотала головой, после чего старый эльф снова обратил свой взгляд на четверых чужаков.

— Мы посовещались и решили, что позволим остаться тем из вас, кто согласится с определенными условиями.

— Мы согласны, — коротко ответил Т'Альдин.

— Вы их еще не слышали.

Он едва удержался от улыбки — вряд ли этот эльф сможет сказать то, с чем нельзя будет согласиться — но сохранил на лице почтительное выражение:

— Мы внимательно слушаем.

— Первое. Мы расселим вас по нескольким деревням, и вы будете беспрекословно подчиняться светлейшим этих деревень. Для ослушника места среди нас больше нигде не найдется.

Забавное условие. Значит ли это, что обычные жители имеют право не повиноваться правителям? Выходит, что да. Но для Т'Альдина это условие ничего не меняет — всю свою жизнь он только и делал, что подчинялся.

— Мы согласны.

— Второе. Вы никогда не покинете деревню без разрешения светлейших.

— Мы согласны.

— Третье. Вы не будете поклоняться паучьей королеве Ллос и любым другим своим божествам, и даже никогда не упомянете их.

В этот раз от улыбки удержаться не вышло:

— Соглашаемся с радостью.

— Четвертое. Ваших супругов, если до этого дойдет, вам назначит совет светлейших. Выбора у вас не будет.

Т'Альдин зажал рот рукой, но трясущиеся плечи выдали его смех.

— Я сказал что-то смешное? — спокойно спросил старейшина.

— Нет-нет, я не имел в виду никакого неуважения. Просто выбора я, мужчина, и раньше не имел, а теперь меня безумно веселит, что эти две, — кивнул он в сторону Каэлис и Саами'Дан, — попадут на мое место.

Старейшина перевел взгляд на женщин:

— Ваш ответ?

— Мы согласны, — ответила Каэлис, опустив глаза, и Т'Альдин с презрением подумал, что ее заносчивости надолго не хватило.

— Пятое условие. Вы никогда не будете лгать. Кто будет пойман на лжи — пусть пеняет на себя.

Повисла тишина, затем Т'Альдин несмело заметил:

— Ну я лично был бы счастлив родиться там, где никто не лжет, но увы, я родился среди своего народа, у нас ложь — вторая натура, я тридцать лет привыкал к этому и… мне будет не так-то просто отвыкнуть.

— Это не так трудно, если жить там, где ложь обычно не требуется, — сказал старейшина, — кроме того, мы дадим вам время отвыкнуть. Денька три.

— Что ж, мы согласны.

— Шестое и последнее. В наших лесах запрещено охотиться на животных и есть их мясо.

Вот тут Т'Альдин впервые почувствовал небольшое неудовольствие, но спасение ценой привычного рациона — все равно что даром.

— Мы согласны. Это все?

— Это — шесть отдельных условий конкретно для вас, которых у нас раньше не было. Также вам придется придерживаться и всех остальных традиций, обычаев и законов, по которым мы живем. Их вам тоже объяснят чуть позже. Само собой, что за их нарушение вы также будете изгнаны… в лучшем случае. Всем все понятно?

— Вполне.

— Тогда попрощайтесь друг с другом. Пока за вами не придут из тех селений, куда мы вас раздадим, будете сидеть взаперти раздельно и больше, может быть, никогда не встретитесь.

Т'Альдин криво улыбнулся:

— Да я буду счастлив больше никогда их не видеть. А… можно вопрос?

— Задавай.

— Если запрет на поклонение нашим богам придуман только для нас… Получается, у вас это не запрещено?

В толпе засмеялись, старейшина же ответил:

— Среди нас это как запрет оленю дышать под водой. Твои шансы найти эльфа, поклоняющегося Ллос, еще меньше, чем отыскать оленя, дышащего жабрами.

Когда Данила дал техническое задание мастерам по изготовлению щитов и вернулся в свою комнату, почти сразу же заявилась мрачно ухмыляющаяся Роктис, а вместе с нею — пара гвардейцев-полуорков, и инженер сразу же заподозрил неладное.

— Подержите его, — скомандовала ведьма.

— Какого лешего вы творите?! — возмутился Данила, оказавшись в стальной хватке здоровенных лапищ.

— Ради твоего же блага, душенька, — проворковала Роктис, — ты такой… такой непредсказуемый и загадочный… Времени в обрез, если вдруг ты и вторую порцию противоядия выбросишь — я не успею изготовить третью и ты умрешь. Потому решила подстраховаться. Откройте ему рот.

Жалкая попытка сопротивления ничего не дала. Громилы запрокинули ему голову и, впившись в основание челюсти мощными пальцами, вынудили открыть рот. Роктис ничтоже сумняшеся вылила Даниле в глотку на редкость омерзительное пойло и скомандовала:

— А теперь не дайте ему выплюнуть!

Широкая ладонь легла инженеру на лицо, прихватив мизинцем подбородок. Пришлось глотать, хотя чудовищный привкус вызвал сильные рвотные позывы.

— Ты, конечно же, можешь просто держать лекарство во рту, сделав вид, что проглотил, — ласково произнесла Роктис, — так что уж не обессудь, я вынуждена перестраховаться.

Из бокового разреза на подоле ее платья внезапно появилась гладкая, изящная, упругая серая ножка и взлетела вверх в молниеносном отработанном движении. Данила получил неожиданно мощный удар коленом в живот, его скрутило, перехватило дыхалку, последовали спазмы и непроизвольные глотательные движения.

— Вот теперь с тобой все будет в порядке, — сладким голосом промурлыкала Роктис, — видишь, как добросовестно я забочусь о твоем здоровье? Должна тебе сказать, душенька, что у такой хорошей меня есть один маленький недостаток… Я мстительная. Так что не обижай меня больше.

Данила очень хотел высказать ей все, что он о ней думает, но пока он еще глотал ртом воздух, охранники посадили его на стул и вышли прочь следом за чертовой ведьмой.

— Гребаная сука, — выдохнул Разумовский, когда возможность говорить вернулась к нему.

Его захлестнула злость, и на нее, и на себя. Конечно, можно было бы и догадаться, что привыкшую к вседозволенности паскуду одним-единственным поступком на место не поставить. Ну ладно, кто сеет ветер — пожнет бурю…

В следующий момент Данила внезапно подумал, что эта древняя мудрость работает в обе стороны. Он тоже пожнет, что посеет. А вторая мудрость, которой инженер часто пользовался по жизни, гласила: «хочешь мстить — копай две могилы». Да и вообще, надо держаться на позитивной волне. Он и так работает на износ, стоит ли разменивать нервные клетки на вражду? Да, было бы замечательно наказать эту бестию с фиолетовыми глазами, но… Самым большим счастьем для Данилы будет просто свалить домой с золотишком, больше никогда эту ведьму не увидеть и временами, сидя у камина в своем особняке с бокалом мартини, или в собственном музейчике огнестрельного оружия, или в кабинете главного конструктора в своей оружейной фирме, вспоминать и этот мир, и эту чужую войну, и саму Роктис просто как невероятное приключение. Да, это самый верный подход к проблеме, не стоило по пустякам лезть в бутылку.

А ведьмочка, все же, хороша собой, эх-х. Возможно, начни Данила изначально все в ином ключе, ему бы даже обломилось сладкого. Маловероятно, правда, а теперь об этом и вовсе можно забыть. А жаль, потому как немного оттянуться при таком напряженном графике было бы очень кстати.

Инженер направил поток размышлений в более конструктивное русло: мечтать, конечно, не вредно, вредно не мечтать, но при этом стоит уметь отличать реальные мечты от нереализуемых. Роктис, конечно же, его тип, можно даже сказать — эталонное воплощение девушки его мечты, потому как длинные ушки и серая кожа ее не портят, да только увы, теперь уже Даниле точно не светит. Что ж, на длинноухой ведьмочке свет клином не сошелся.

Он подумал о служанках, их в замке ведь полно, а его самого принимают за министра. Интересно, можно ли поиметь с этого какие-нибудь преференции?

Но чем дальше он размышлял, тем больше понимал, что не все так просто. Здешних обычаев не знает, правил ухаживания не знает, правил приличия — тоже. Да и служанки, все как на подбор, девушки миловидные — да кто бы сомневался, королевский дворец же — но рослые, румяные, типично крестьянской внешности и такого же телосложения, а те горничные и помощницы повара, что Даниле прислуживали — так вовсе повыше него на полголовы будут, одна — на целую голову. Видимо, проблема несоответствия своих сексуальных предпочтений и собственной комплекции будет преследовать Данилу и тут.

Да и ладно, потерпит, черт возьми, не впервой же. Вот Никола Тесла так вообще считал, что воздержание дает ему больше энергии на научную работу. Сделает свое дело, вернется домой — и там уже легко порешает проблемы личной жизни, а пока надо сосредоточиться на насущных задачах.

Приняв это вполне конструктивное решение, Данила вызвал слугу и велел подавать ужин.

Поутру, а точнее ни свет ни заря, явились первые алхимики, сонные и уставшие, принеся образцы водостойкого огнепроводного шнура, причем все четверо едва не передрались, выясняя, кто первый должен представить плоды своих изысканий. Оказалось, трое из них пошли практически идентичным путем, и сделанный ими пороховой стопин обладал весьма близкими характеристиками и по скорости горения, и по водостойкости: мокрый шнур загорался, если подержать его в огне несколько секунд, и устойчиво горел, хоть и медленнее, чем сухой.

Четвертый алхимик, флегматичный человек лет сорока, оказался единственным, кто для визита во дворец улучил минутку одеться в сюртук, а не в халате приперся, однако сей предок пиджака был испачкан в реагентах похлеще рабочих передников остальных. И рецептуру он представил совершенно иную, сделанный им огнепроводной шнур горел даже в воде. Для фитильных гранат, применяемых в ливень — что надо.

— Как изготовил? — спросил Данила.

— Вначале сделал этот… стопин, как вы научили, ваша светлость. Потом сделал свой раствор, положил в него весь моток, подержал, вынул, высушил — и вам принес.

— Тебя послушать, милейший, так вообще плевое дело…

— А вы угадайте, ваша светлость, кто будет следующим министром алхимии, — флегматично пожал плечами тот под полными досады взглядами остальных.

— А рецепт раствора?

— Ой, ваша светлость, там компонентов столько, что список с вашу руку длин ой будет…

— Компоненты достать легко?

— У меня их в погребе запас. Думаю, у других мастеров нашей гильдии все это тоже имеется.

— Садись, пиши рецепт. Вы трое — тоже запишите свои и ступайте отдыхайте.

Данила позвал слугу и велел немедленно отправить гонцов к литейщикам и министру алхимии и отыскать Йонгаса, а сам пошел к королю, однако тут по замку незримо, но ощутимо прокатилась волна встревоженности.

Инженер спросил у первого попавшегося слуги дорогу и был направлен в нужную сторону.

Однако у входа в обширные монаршие апартаменты, охраняемые парой бугаев-гвардейцев, уже столпилась небольшая шепчущаяся толпа лакеев, пажей, служанок и слуг, отдельно стояли две дамы, вроде фрейлины или что-то в этом роде.

— Эм-м… что-то произошло? — спросил Данила, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ответом стали неуверенные пожимания плечами у слуг и гробовое молчание охранников. Инженер шагнул к дверям, глядя прямо на гвардейцев:

— Король там? С ним приключилось что?

Оба молча буравили толпу тяжелыми, хмурыми взглядами. Делать вид, что не заметили Данилу, они не стали, но ответить не посчитали нужным.

— Мне нужно к королю по очень важному для него делу. Вы меня пропустите?

На этот раз ответ последовал незамедлительно:

— Входа нет.

Что ж, это проясняет хоть что-то: стража не глухая, но на вопросы о короле не отвечают. Судя по всему, фраза «кто королю нужен — и так знает, где он» — стандартная политика во взаимоотношениях короля и всех остальных.

— Понятно. Что ж, будем надеяться, вход скоро появится, потому как дело все-таки важное.

Действительно, не прошло и трех минут, как появился Гаскулл и скомандовал толпе:

— Всем разойтись заниматься своими делами. Ничего не случилось.

— Говорят, короля убить пытались? — несмело спросил кто-то из слуг.

— Никто ничего не пытался. Покушения не было. Король жив-здоров. Расходитесь, вам сказано.

Толпа начала расползаться, тут Данила снова подошел к двери.

— Раз с королем ничего не случилось — я могу с ним поговорить? Дело срочное, ну да ты и сам это знаешь.

Гаскулл одарил инженера мрачным взглядом, совершенно не вязавшимся со словами «ничего не случилось», и сказал:

— Сейчас доложу.

Через минуту он вернулся и сделал знак проходить: король ждет.

В апартаментах короля царило нездоровое оживление, одних только полуорков Данила насчитал десятка два, по одной из горниц кружил, напевая себе под нос, невысокий толстячок в странной одежде, которого он уже встречал пару раз во дворце, с несколькими помощниками. Жрец, должно быть. Из соседней комнаты доносятся голоса Роктис и еще троих, судя по специфическому тембру, характерному для нее и Йонгаса — тоже эльфы.

Сам Валлендел сидел на софе в окружении Йонгаса и нескольких охранников, закутанный в одеяло, с босыми ногами, и потягивал что-то из бокала, рядом хлопотал дворецкий и еще пара слуг.

Данила и раньше замечал, что король с каждым днем сдает понемногу, хоть и держится молодцом, но вот прямо теперь, судя по всему — совсем плох. Монаршее лицо перекошено, рука, держащая бокал, мелко дрожит.

— Что-то хреново ты выглядишь, король, — сказал Разумовский вместо приветствия, само как-то выскочило.

— Оказался бы ты на моем месте — сам был бы не лучше, — желчно ответил Валлендел. — Я все думал, откуда же серые гоблины, хитрые, но не особо умные, взяли все свои нечестивые штуки… Скажи мне, мастер Данила, в твоем мире демонам поклоняются?

Инженер пожал плечами:

— Дурачья там хватает, есть и такие, что поклоняются демонам, и их даже не колышет, что самих демонов-то нету. Но дураки верят.

— Вон оно как, — протянул король, — я теперь подозреваю, что серая чума получила свое нечестивое оружие точно так же, как вот я пытаюсь. От потустороннего оружейника, только, видимо, не из твоего мира…

— А что стряслось-то?

— Демон по мою душу пожаловал. Не иначе, серые ублюдки послали, или упросили, смотря какие у них там взаимоотношения…

Данила скептически приподнял брови. Демон? Впору Станиславского цитировать: «не верю». Правда, в магию он тоже не верил — но лицезрел собственными глазами. А в демонов как-то все равно не верится.

— Он что, прямо тут был?

— Угу. Я просыпаюсь — а надо мною такая образина жуткая, что словами не описать. И тянет, тварь, когти кривые…

Тут в комнату вернулась Роктис и, бросив короткий взгляд на Данилу, заявила:

— Все бесполезно. Они совсем не разбираются в демонологии, даже не могут понять, как демон сюда проник без портала. Все трое — бездари. Но у меня есть идея. Демон мог попасть в ваши покои, мой повелитель, если портал или призывной маяк находится в вашей спальне. Он может быть заложен в стену при постройке, может находиться внутри любого гобелена, картины, под облицовкой, под паркетом… Жаль, я не демонолог, а магия моя тут не очень полезна. Но если мы обыщем спальню — уверена, найдем. С одного взгляда на портал видно, что это портал.

— Так погодите, а дальше что было? Демон куда делся?

Валлендел поежился от воспоминаний.

— Да я попытался дотянуться до кинжала на столике, не смог. Дыхание перехватило, не крикнуть… Я уронил графин с водой со столика, а Врэй, — кивнул он в сторону одного охранника, — возьми да услышь. Ну и понял, что дело неладно, бросился сюда, а демон, как топот услыхал — сразу раз — и растаял.

— А раз так, — мрачно подытожил Гаскулл, — значит, тварь трусливая и уязвимая. Теперь надо поместить гвардейцев прямо в ваших покоях — и можете спать спокойно! Неудобно, но безопасно. Появится тварь — сразу же порубим. Да, и еще надо посадить второго охранника прямо в комнату мастеру-оружейнику, чтобы он не стал второй мишенью…

— Дельно.

— Стоп, стоп! — запротестовал Данила. — Я не хочу ни на что намекать — но этот демон точно был? Он не мог… присниться?

— Я прекрасно отличаю сон от яви, — ответил король, — демона я видел ближе, чем тебя. Открываю глаза — он надо мною. Совершенно реальный. На груди у меня умостился, проклятый, дыхание сперло, глазами мозг буравит — даже не шевельнуться, сам не знаю, как руку до столика дотянул… А как исчез он — словно телегу с груди сняли и порча его сошла, что парализовала тело…

Данила тяжело вздохнул, придвинул к себе ближайшее кресло и без приглашения сел, вызвав бурю негативных эмоций на лице Роктис, Йонгаса и охраны.

— В общем, король, разговор будет сложноват для понимания… был бы ты из моего мира — я бы в два счета объяснил тебе, откуда демон взялся, но в твоем языке нет многих нужных умных слов…

— Как ты можешь знать про демона?! — подозрительно спросила Роктис, — я отлично слышала, как ты говорил, будто в твоем мире демонов нет!

— Их и нет, а вот такие случаи бывают. В общем, король, я сейчас объясню тебе все. Начну немного издалека. Вот тут, за лобной костью, находится часть мозга, называемая «лобными долями». Именно лобные доли делают тебя Валленделом, а меня Данилой. Именно они делают людей людьми. Не видел мозга эльфа — но уверен, у них так же. Все твои мысли, чаяния, устремления, принципы, знания, честь, совесть, вкусы — все находится в лобных долях. Пока все понятно?

— Ну… в общих чертах. В твоем мире ученые мужи знают, как устроен и работает мозг?

— Да, знают. А вот тут, за висками, ближе к затылку — зрительные центры. Я объясню. Ты видишь меня. Мой образ по зрительному нерву попадает в зрительный центр, а оттуда уже в лобные доли — и ты видишь, что перед тобой сижу я, Данила-оружейник. А если, положим, стрела пробьет твой череп и поразит зрительный центр, но ты сам чудом останешься в живых — ослепнешь, хотя твои глаза будут в порядке. Понятно?

— Пока да, продолжай.

Данила обвел слушателей взглядом и увидел на лицах неподдельный интерес. Видимо, доступно объясняет.

— Теперь я расскажу кое-что про сон. Когда ты спишь, твой мозг парализует твое тело. Например, для того, чтобы, если тебе приснится гонящийся за тобой волк, ты не упал с кровати, пытаясь убежать. И то, что ты видишь во сне, мозг посылает тебе в зрительный центр. Твои глаза закрыты, но ты видишь во сне что угодно, что твой спящий мозг тебе пошлет.

Так вот, очень редко случается такое чудо, как сон наяву. Весь мозг спит, а лобные доли — нет. Самое плохое — это всегда случается при кошмарах. Смотри, ты просыпаешься. Открываешь глаза. Твои лобные доли проснулись — значит, ты проснулся. Но весь остальной мозг, все тело — еще спит. И в этот момент мозг посылает в зрительный центр образ демона из твоих кошмаров. Из глаз в зрительный центр приходит образ комнаты. Из мозга туда же — образ демона. И вот перед твоими глазами появляется несуществующий демон. Но ты не можешь отличить настоящее от сна, потому что не имеет значения, откуда образ попал в зрительный центр, тебе кажется, что ты видишь демона глазами, хотя на самом деле твои глаза видят лишь пустую комнату.

— Так это несуществующий демон душил меня? Чушь.

— Я же сказал, что все объясню. Именно когда ты упомянул о параличе и удушении, все стало на свои места. Когда ты спишь, твое дыхание становится медленным и слабым.

Когда просыпаешься — начинаешь дышать сильнее. Но дело в том, что твое тело еще спит, оно дышит медленно, тебе не хватает воздуха. Ты пытаешься вдохнуть — но не можешь, ведь твое тело во власти спящего мозга. Кроме того, когда ты лежишь, твоя голова на подушке. Ты открываешь глаза, они устремлены не прямо вверх, а под углом. Демон перед твоим взором — и тебе кажется, что он сидит у тебя на груди. Ты вздохнуть не можешь, задыхаешься — и кажется, что он душит тебя. По этой же причине трудно пошевелиться: тело все еще спит, ты над ним почти не властен. И тут шум, вбегает охранник. Тело от шума просыпается, мозг перестает видеть сны — и демон исчез, испарился. Ты сразу же вернул себе контроль над телом — паралич пропал, вдохнул полной грудью — и сразу показалось, что с груди сняли самый настоящий вес. Врэй видел демона?

— Хм… нет. Он вбежал секундой позже, демон исчез еще при стуке сапог по полу…

— Вот-вот. Пойми, король, я хорошо знаю, что происходящее казалось тебе настоящим. В моем мире люди тоже верили в демонов из-за этого странного чуда. И многие сотни лет ушли у мудрейших из нас, чтобы постичь тайны мироздания, тайны человеческого тела — и найти отгадку. Так что можешь отныне спать спокойно: сон наяву происходит настолько редко, что очень немногие люди испытывают такое, и вероятность того, что за всю твою оставшуюся жизнь это еще раз случится — очень невелика.

— Так ты еще и в устройстве тела и мозга знаток? — спросил Йонгас.

— Нет. Просто мудрецы наши, разгадав интересную тайну, сразу пишут об этом книжку, делятся интересными открытиями, не вдаваясь в сложные подробности, ну, чтобы простому люду понятно было.

— Надо будет издать указ, чтобы наши ученые тоже писали манускрипты о своих открытиях, — проворчал король.

— Ну, раз мы с демоном разобрались — перейдем к более важным делам. Во-первых, необходимо наладить в срочном порядке небольшой сборочный цех, и для этого мне нужны самые дисциплинированные и умные работники. Во-вторых, к завтрашнему утру мне нужны пятьдесят самых умных рыцарей: я научу их пользоваться тем, что сегодня мы начнем производить. Для сборочного цеха нужно помещение на отшибе.

— Прямо сегодня? Замечательно.

Король отдал в распоряжение Данилы Йонгаса и своего придворного зодчего. Не совсем та специальность, но ладно. Человек, строящий дворцы — как минимум не дурак.

В зале совещаний уже ждал человек от литейщиков, не тот, кому инженер давал задание на чугунные шары.

— Значит, план у нас такой. Оборудуем цех, литейщики привезут туда корпуса… ну, шары чугунные. Далее, мне понадобятся восемь умных рабочих из тех, которые сейчас порох изготовляют, и собственно порох. Не весь, пару бочек. Как только алхимики сделают огнепроводные фитили в достаточном количестве — мы сможем снарядить боевой отряд уже к вечеру, готовить гранаты — дело нехитрое. Потому завтра утром здесь уже должны быть кавалеристы, которые войдут в первый ударный отряд.

Нужное здание на отшибе — не использующаяся казарма — нашлось быстро. Данила описал архитектору, что именно туда надо завезти из инструментов, и отправил выполнять. Йонгасу дал указание съездить, как это и планировалось, с инспекцией на пороховое производство, и заодно прихватить нескольких рабочих и порох для гранат, а также проверить темпы производства щитов. Литейщик же получил указание привезти отлитые корпуса к месту сборки и продолжать отливать новые.

Как раз к концу совещания и министр алхимии подоспел. Данила показал ему водостойкий шнур, вручил рецепт и велел изготовлять точно такой же силами хотя бы четырех алхимиков, включая и самого изобретателя оного. Для контроля соответствия отдал почти весь готовый шнур, оставив немного и себе.

Затем Разумовский обнаружил, что заняться ему особо нечем. Дальнейшая разработка аркебузы упирается в испытания, пока не будет результатов — непонятно, что проектировать-то. Он позвал слуг и потребовал подавать обед: денек грозит быть слегка напряженным.

В этот раз перед ним на столе оказались клецки в масле, три разных овощных салата и густой, пряный суп. К этому шли обжаренные хлебцы с сыром, легкое вино и что-то, похожее на шербет. Старший из слуг с поклоном извинился, что нет мяса: высочайшим указом велено мясные блюда готовить только вечером.

— Хм… пост, что ли? — не сразу понял Данила.

— Нет, ваша светлость. Грядет осада. Мясо, как я слышал, засаливается в огромных количествах, почти все поголовье мясного скота забито, остались лишь коровы, овцы да козы. И птица.

Данила наколол на вилку клецку и отправил в рот. Весьма неплохо, он-то и дома мясо не трижды в день кушал. А затягивание поясов — на войне дело обычное.

Через час появился Йонгас.

— Только что с пороховой фабрики, — сказал он, — порох и рабочие уже на месте. Когда будем делать эти, гранаты?

— Как только алхимики обеспечат нас фитилями. Но я немного пробного образца припас, так что показать, что и как делать, я могу прямо сейчас. Поехали к казарме, и надо прихватить с собой взвод солдат: цех, само собой, надо охранять.

Они загрузились в карету — Данила, Йонгас, Роктис и полуорк-гвардеец, не Гаскулл, а другой — и поехали. По пути Разумовский прояснил для себя любопытный момент, заинтересовавший его еще с прошлого дня, а именно — обилие рыцарей во вроде бы небольшой стране. Если в средневековых войнах обычно потери собственно рыцарей исчислялись десятками на фоне тысяч погибших, то Арлансия, потеряв немало дворян в кровопролитной битве, все еще могла наскрести три сотни. Три сотни дворян. Это ж на сколько феодов страна разбита?!

Он поделился своим недоумением в Йонгасом.

— А это благодаря реформе, проведенной еще прадедом нынешнего короля Дарданом Третьим, — пояснил эльф. — Теперь феодами управляют наместники из не-благородных, но которые умеют это делать. К каждому феоду прикреплено некоторое число благородных рыцарей, которых этот феод содержит и вооружает, и подразделение регулярной армии.

— Хм. Интересно, а как тогда с титулами? В моем мире титул барона или, скажем, графа говорил о том, что его носитель — владелец определенного баронства или графства.

— Титулы остались, но они больше не привязаны к земельным владениям. Дардан Третий столкнулся с ситуацией, когда разленившаяся знать не хотела идти на войну, рассвирепел и повыгонял всех отказников, лишив их всех привилегий и титулов. С тех пор его слова вошли в поговорку: «благороден лишь тот, кто рожден для благих дел».

Когда потомки прославленных родов оказались ожиревшими лентяями… в общем, король Дардан взял да отменил наследование благородности, потребовав доказывать ее на поле брани. Так что теперь рыцарем вполне может стать простолюдин, уже доказавший отвагу и сноровку. А титулы, начиная с баронского, теперь даруются за доблесть, верность и отвагу. Потомки титулованного дворянина могут сохранить за собой титул, только продолжив службу короне и доказав, что достойны, в бою. Дворяне с тех пор получают от короля не земли во владение, а щедрое жалование, и им запрещено заниматься чем-либо, кроме ратного дела. На досуге разрешены только науки и искусства. И потому Арлансия всегда побеждала в войнах за счет многочисленной прослойки хорошо обученных и вооруженных рыцарей, для многих из которых служение короне — семейная традиция. Увы, сейчас их осталось мало…

Приехав на место, Данила осмотрел цех и окрестности. В целом неплохо, ближайшие дома — шагов за двести, через пустырь. Он велел обнести этот пустырь и казарму деревянной оградой без просветов и высотой в два человеческих роста, во-первых, чтобы при несчастном случае осколки далеко не летели, во-вторых, чтобы от глаз людских подальше. Ну и охрану выставить, само собой.

Затем инженер осмотрел отлитые шары и порох, а на улице приказал устроить очаг, чтобы топить воск.

— Запомните, — сказал он рабочим, — внутрь никакого огня, вы это и так знаете, раз на пороховом производстве работали, но повторяю все равно. Топить воск вы будете снаружи в железном ковше, затем переливаете в деревянный! Железный внутрь не вносить: вот этот вот шнур может вспыхнуть от касания к горячему металлу, а деревянный ковш с теплым воском не опасен.

Первую гранату он собрал лично: насыпал в пустотелый шар пороха, вставил отрезок водостойкого стопина и сверху залил отверстие воском.

— Ну что же, давайте испытаем.

Все вместе они подошли к небольшому овражку, Йонгас дал огонька, Данила поджег фитиль и метнул гранату. Несколько секунд спустя там знатно ухнуло, поднялся столб белого дыма. Рабочие и некоторые солдаты аж присели от неожиданности.

— Поняли, с чем дело имеете? — напутствовал их Данила, — так и знайте, ежели какой дурак тут с огнем играть будет — весь цех рванет в тысячу раз сильнее, костей не соберете своих.

Напоследок рабочие набили песком пятьдесят гранат и загрузили ящик в карету: чтобы завтра тренировать рыцарей, понадобятся учебные. Данила велел рабочим наполнять остальные шары и ждать, когда привезут фитили, а затем приступать к полномасштабному производству, пока хватит материалов.

В целом, дело выглядело достаточно обнадеживающе: первую партию гранат можно будет получить уже к следующему вечеру. Старший рабочий, пожилой тощий дядька с длинными усами, показался Даниле весьма сообразительным и ответственным, можно надеяться, что производство в надежных руках.

— Вот что, Йонгас, надо еще пошить особые седельные сумки для гранат, — сказал инженер, — такие, чтобы гранат вмещалось хотя бы по четыре штуки в каждой, и попарно к седлу цеплять.

— Я распоряжусь.

— Отлично. Слушай, а все эти рабочие, алхимики, кузнецы — им кто платит? Король?

— Платит? Ты о чем это, мастер из другого мира? Плата за их труд — их жизнь, если мы победим. У нас война, причем не за феод и не за город против себе подобных, а на уничтожение с непримиримым врагом. Тут либо работай и воюй — либо умри. Деньги почти перестали ходить, потому как покупать особо нечего стало. Еду раздают централизованно, все необходимые ресурсы для работ распределяются королевским советом.

На обратном пути важных тем для разговоров не нашлось, потому Данила, немного поскучав, спросил:

— А все-таки, Йонгас, как так вышло, что эльф да вдруг человечьему королю служит?

— А я ему, формально, не служу. Своему народу служу, я — Посредник.

— Вроде дипломата?

— Да вот не совсем, у меня другая роль. Я решаю конфликты между двумя народами. Если люди обидят эльфа, я ищу и наказываю виновных.

— Хм… А королевские стражники, эдилы или как они тут называются, зачем?

— Эльф никогда не будет жаловаться человеку на другого человека. Он будет мстить. И чтобы это не происходило бесконтрольно — появилась должность Посредника — эльфа, к которому обращаются другие эльфы, если их обидели люди.

— Судья и следователь в одном лице?

— Скорее — следователь и палач. У нас судей в привычном понимании нет, виноватого судит пострадавший.

Данила приподнял бровь:

— А как же беспристрастность?

— Это человеческая категория, как и суд. У нас даже слова «судить» нет, строго говоря. Если вина обидчика доказана — совет старейшин закрепляет за пострадавшим право отомстить по своему усмотрению. И эта разница в мировоззрении была причиной многих войн между людьми и эльфами. Потом компромисс был найден: эльф, которому люди дают полномочия искать и судить людей, а другие эльфы делегируют свое право на месть.

— Понятно. А мне казалось, ты при короле советник или что-то в этом роде. Вот прямо сейчас ты выполняешь совсем другие обязанности.

— Мои знания, мудрость и ум полезны королю и остальным людям, так почему бы не помочь? Тем более, что свои прямые обязанности я исполняю, к счастью, редко.

— Не любишь свою работу?

— Не самая приятная роль, прямо скажем.

Роктис, почти все путешествие хранившая молчание, тонко захихикала:

— Никто не любит быть палачом, душенька, даже я. А если приходится казнить невиновных — и вовсе ужас. Недаром многие бывшие Посредники становятся отшельниками.

Йонгас бросил на нее испепеляющий взгляд, но ничего не сказал.

— Что это значит? — спросил у него Данила.

— Отстань от него, — защебетала Роктис, — видишь же, это неприятная тема. Я сама тебе расскажу. Дело в том, что если Посредник не может найти виноватого — ну, к примеру, убили эльфа в трактире деревенском, свидетелей нет, а кто видел, тот молчит — то казнит невиновного.

— Как так?!

— Ну вот такие они, добрые честные эльфы, — голос Роктис стал еще слаще.

Данила снова взглянул на Йонгаса.

— Я, конечно, понимаю, что Роктис рада сделать тебе пакость, но тут как раз тот случай, когда я вынужден спросить: что это, демон возьми, значит?!

Эльф, скрестив руки на груди, мрачно ответил:

— А то и значит. Смерть эльфа не может остаться безнаказанной. Раньше мы вообще не разбирались ни в чем. Ваши убили нашего — война. И мы убивали людей до тех пор, пока не решали, что месть свершилась. Раньше нам вообще не приходило в голову мстить именно тому, кто убил нашего, мы убивали всех подряд.

— Даже детей, — медовым голоском вставила Роктис.

— И ты еще считаешь себя лучше людей! — ужаснулся Данила. — Да как так вообще можно?!

— Встречный вопрос, — ледяным голосом произнес эльф и передразнил возмущенные интонации Данилы: — да как так вообще можно, чтобы люди убили эльфа?! Мы вас не убиваем иначе, чем в порядке мести и защиты! И это одна из причин, почему мы лучше вас! Вы кровожадные варвары, убивающие даже друг друга в борьбе за власть, территории, богатства! А чтобы эльф убил эльфа? Да еще за какой-то кусочек желтого металла? Неслыханно. Мы настолько высокоразвитый народ, что даже тебе, человеку из мира мудрецов, не понять разницу между нами. Потому что даже в твоем мире мудрейших ученых, постигших тайны разума, вы продолжаете убивать друг друга.

— Ага, так высокоразвитый народ считает нормальным убийство невиновного? — вернул шпильку Данила.

— Конечно же, да, — немедленно оживилась Роктис, — если люди убьют эльфа — его родня отправляется мстить. Стреляют из засады в путников на дорогах, в рабочих на полях, в купцов… А если мстителей соберется много — начинают жечь деревни.

Йонгас тяжело вздохнул, обращаясь к Даниле и полностью игнорируя темную:

— Принципиальная разница в мировоззрении заключается в том, что мы в подобных ситуациях не видим невиновных. Люди убили одного из нас — люди виновны. А то, что убийство могло быть совершено кем-то одним без ведома и одобрения остальных — это уже не наши проблемы. Долгие века эта политика приносила определенные плоды: вы боялись убить эльфа, понимая, что за этим последует неминуемая кара. Однако изоляционизм в какой-то момент исчерпал себя. Мы поняли, что к потенциальному врагу надо держаться ближе, а не дальше. Живя среди людей, я понял, что вы все очень разные.

Среди вас попадаются как достойные представители, так и гнусные животные. И потому, если Посредник не может найти виновного, он выбирает из подозреваемых кого похуже и казнит, а своему народу говорит, что это и был виновный. Если этого не сделать — эльфы снова пойдут воевать. Мы не умеем прощать убийство наших, понимаешь? Посредники вынуждены жертвовать одним невиновным, чтобы спасти сотни невиновных, людей и эльфов. И для этого должны лгать, чего мы обычно не делаем. Вот потому-то многие из Посредников становятся добровольными изгоями…

— Так что ж вы, такие высокоразвитые, в лесу своем не сидите? Вначале лезете к людям, гнусным животным, а потом обижаетесь, что где-то кого-то убили? — спросил Данила с сарказмом.

Йонгас мрачно ухмыльнулся в ответ:

— Да, йоклол возьми, обижаемся. Если ты встретил эльфа в своем городе, это еще не дает тебе права причинить ему зло. И вообще, тебе-то, по большому счету, какое дело? Твоя задача сделать оружие, не более того. И если уж на то пошло, это люди нас зовут, непрошенными только вы в наши леса приходите.

— А, то есть того мага в мой мир кто-то приглашал, да?

— Не совсем. Но мы это сделали по просьбе короля. Идея вторжения в другой план бытия нам самим в голову просто не пришла бы. В любом случае, я исполняю роль Посредника с ведома и разрешения людского короля. Если тебе что-то не нравится — обращайся к нему. А мне читать проповеди — уволь.

В этот момент карета остановилась: приехали.