Оружейных дел мастер

Глава 6

День они переждали в расщелине, под плащами, на твердых неровных камнях, изнывая от жары, отчаяния и безысходности. Однако с наступлением ночи настроения в отряде немного изменились. Т'Альдин решил немного приободрить остальных.

— Как видите, мы пережили день на поверхности без малейшего вреда для себя, — сказал он, — приятного мало, но и ничего страшного.

— Ну, если не считать того, что мы крайне измотаны и нуждаемся в отдыхе, то да, совсем без ущерба, — фыркнула Каэлис.

Т'Альдин ничего не ответил: он тоже уснуть не смог. Постоянная тревога и осознание полнейшей беззащитности перед врагом, который, возможно, вот-вот нападет, поспать не позволили. Ночь началась — а они уже сутки без сна. Хочется есть, но припасов нет. Дело и правда дрянь, а в Подземье у входа наверняка засада.

— Спустимся вниз, к ручью, напьемся, наберем воды. Может, найдем еще ягод или подстрелим чего. Ринкор, стрелы есть?

— Аж три, — мрачно отозвался тот.

— Лучше, чем ничего. Найдем подходящую древесину — сделаем еще.

— Главная задача — оборудовать замаскированное укрытие, — напомнила Каэлис, — только это… кто-то умеет маскироваться на поверхности?

— Что-нибудь придумаем.

Им повезло всего полчаса спустя найти неприметный овражек, окруженный густым кустарником.

— Вот тут и будет наше долговременное укрытие, — решил Т'Альдин, — здесь достаточно близко к холмам, без нужды бродить никто не будет, опасаясь наткнуться на наши ударные отряды.

Секирами и саблями нарубили молодых деревьев, стволы пошли на жерди для настила, сверху жерди перекрыли ветками, овражек под настилом расширили, а землю насыпали сверху на настил. Деревца рубили под корень, а маленькие свежие пенечки присыпали землей, чтобы случайный патруль не заметил присутствия чужаков. Также нарубили ветвей деревьев с иголками вместо листьев: ветки разлапистые, мягкие. На подстилку годятся как нельзя лучше. Брали аккуратно, срезая одну ветку через две, в итоге не очень и заметно, что деревья слегка проредили. Настил сверху присыпали опавшими листьями. Маскировка, конечно, не очень, но издалека не увидеть, да и кусты со всех сторон. Сгодится.

Также на дне оврага по краям навеса сделали высокие, до середины бедра земляные валики, укрепленные кольями.

— Это на случай, если с неба вода польется, — пояснил Т'Альдин, — тут такое бывает. Овраг соберет эту воду и нас просто затопит тут. А так — если будет не очень сильно лить, сверху настил спасет, по дну вода не дотечет благодаря валикам.

В процессе обустройства отряд сумел поймать двух змей. Их зажарили на маленьком костерке, стараясь произвести как можно меньше дыма, точнее, запекли в углях, поделили и съели. Две змеи на одиннадцать голодных ртов — явно мало, но хотя бы удалось лечь спать не с пустым желудком.

Заар'Ти, правда, вообще возражала против костра: дым могут учуять и за пятьсот шагов, и толку тогда с маскировки? Она, конечно, права, но мыслит слишком близоруко.

— Если эльфы унюхают наш дым, — сказал Т'Альдин, — нам крышка, но быстро. Если мы будем есть сырое мясо — ослабеем, подхватим паразитов, переболеем и умрем от голода и слабости. Крышка, но медленно и мучительно. Я голосую за дым.

Все остальные его поддержали.

Остаток ночи и день они отдыхали, и даже урчащие животы не помешали как следует выспаться. Когда солнце зашло, отряд провел короткий военный совет.

— Как и собирались, двигаем к поселению людей, запасаемся провиантом. Самое главное — остаться незамеченными.

— У них могут быть какие-то животные, способные брать след по запаху, как наши ездовые ящеры, — предположил Ар'Кай.

— Не исключено. Значит, на обратном пути сделаем крюк и пройдемся по ручью.

Тут вмешалась Каэлис:

— Это не решает проблему. Положим, людские животные-следопыты дойдут до ручья. Первое, что подумают люди — что украли эльфы…

— …И если люди нападут на эльфов, нам это только на руку, — закончил мысль Ринкор.

— Ты кретин, — сплюнула Каэлис, — люди не враждуют с эльфами. Они потребуют возместить ущерб. И тогда эльфы узнают, что в лесу скрывается кто-то еще. И что дальше?

— Нет ничего проще, — ухмыльнулась Заар'Ти, — мы вначале запасемся провиантом, а потом устроим поджог. Если все припасы взять только в одном месте — пожар скроет недостачу. А если поджечь все поселение с нескольких сторон… Считаю, тогда людишкам будет вообще не до нас.

— Отличная идея, — подхватило сразу несколько глоток.

— Хреновая идея, — покачал головой Т'Альдин, — если обворуем по мелочи, прихватив то, что плохо лежит, ничего страшного не произойдет. Людишки просто начнут тщательнее прятать свое добро, но мы потом все равно отыщем. Вероятность, что нам придется совершить повторный визит за едой, очень велика. Но если устроим пожар — впредь люди начнут лучше охранять свое селение, и тогда разжиться у них съестным будет труднее и опасней.

Рейд прошел как по маслу. Без единой встречи отряд добрался до людского поселения.

— В крайние дворы не заходим, — велел Т'Альдин, — искать провиант надо чуть ближе к середине. Тогда больше шансов, что друг на друга подумают.

В первом же дворе, в который пожаловали, заглушив собаку — некрупного трусливого зверька, прикованного к конуре — обнаружилась постройка, совмещающая амбар и хлев. Пока Т'Альдин раздумывал, как бы половчее да потише утащить какую-нибудь живность, Ар'Кай тронул его за плечо и показал на языке жестов: «оставь их, тут полно готовой еды».

В амбаре на крючьях висел очень даже немаленький запас копченого мяса, окороков и колбас. Т'Альдин чуть подумал и показал: «берите столько, сколько могут унести двое».

«Мало!»

«Есть идея. Возьмем в двух местах понемногу».

Они припасли мяса и тихо покинули хозяйство, спрятавшись в саду.

— Сейчас надо найти такой же амбар в соседних дворах, но не в самых соседних, а через один слева или справа, — шепотом объяснил Т'Альдин, и тогда, если обворовать два двора через один — хозяева подумают на соседа между ними. Посеем ссору и подозрения — отвлечем от поиска настоящих воров.

Сказано — сделано. Во втором амбаре прихватили еще окороков, Каэлис нашла мешок и в довесок прихватила нескольких небольших нелетающих птиц.

— Зачем тебе птицы? — спросил Т'Альдин шепотом, когда они выбрались в сад.

«Я хочу горячего бульона», показала та в ответ.

— А почему ты знаками говоришь? Тут нас уже не услышат.

«И ты меня не услышишь, я наложила „круг тишины“ на мешок! Птицы галдят ужасно!!»

Уходя, они нарвали с деревьев круглых плодов, твердых, но сочных и сладких.

— Только мяса надо было больше взять, — посетовала Заар'Ти.

— Нет. Мы взяли в двух местах по столько, сколько мог бы унести сильный человек. Взяли бы больше — стало бы понятно, что вор не один был.

Обратно они вернулись перед самым рассветом, подкрепились копченым мясом и плодами, затем, уставшие, попадали спать.

День прошел спокойно, к закату отряд восстановил силы, все-таки спать с сытым животом — совсем не то же самое, что с жалким куском жареной змеи в желудке.

— И какой у нас план дальше? — спросил Ар'Кай.

— Сейчас поедим и пойдем на разведку. Где садится солнце, мы уже знаем. Разведаем путь в том направлении на расстояние половины перехода, поищем укрытия вроде этого. Других вариантов у нас пока нет. Каэлис с кем-то еще останутся здесь, теперь, когда у нас есть припасы, надо стеречь их от лесной живности. А заодно и бульон надо кому-то варить.

— Рискованно, — покачал головой Ринкор, — запах мяса…

— Мы рискуем самим фактом пребывания на поверхности, и что дальше? У нас есть варианты?! Их нет. Путь к далеким горам — неблизкий, тридцать переходов мы могли бы пройти за тридцать ночей, если б точно знали, где искать укрытия днем, но мы не знаем, мы вынуждены укрытия искать и строить. Делая максимум по половине нормального перехода за ночь, мы очень нескоро одолеем путь. Минимум шестьдесят суток наверху, это в лучшем случае, и все это время нам надо хорошо питаться. Начет запаха мяса ты прав, могут и хищники наведаться, оставим в лагере четверых.

Так они и поступили.

Сразу после того, как отряд выдвинулся на запад, им улыбнулась невероятная удача. Когда отряд затаился у дороги и осмотрелся, нет ли кого поблизости, в сотне шагов от них из придорожных зарослей появилась одинокая фигурка, перешла через дорогу и скрылась меж деревьев. Т'Альдин успел рассмотреть ее: молодая эльфийка, видимо, лунная, хотя одежда — как у лесных эльфов. Из оружия — только сабля, на спине — котомка.

Отряд сразу же перешел на язык жестов.

«Берем живой и невредимой», показал Т'Альдин.

«Враг недосчитается ее и узнает, что мы рядом», ответил Ар'Кай.

«Плевать. Это наш самый лучший шанс».

«Есть план?»

«У меня всегда есть план».

День прошел в трудах и беготне, и даже нормально поесть Даниле удалось только поздно вечером, днем пришлось довольствоваться перекусом на скорую руку в карете. Карету король пожаловал инженеру для выполнения служебных обязанностей, прикомандировав к нему, помимо Гаскулла и Роктис, еще и своего советника-эльфа, который имел достаточно полномочий, чтобы Данила смог пройти куда угодно и незамедлительно встретиться с кем угодно.

Однако свои результаты все эти муки принесли: теперь он точно знал, что технологический уровень развития, теоретически, позволит наладить производство огнестрела. Теперь дело за алхимиками да кузнецами.

Кроме того, Даниле удалось разжиться чертежными принадлежностями. Он с ужасом пытался представить себе, каково это — чертить гусиными перьями, но эльф выход из положения нашел быстро и приказал кучеру править в цех часовщиков. Тут Данилу снабдили и хорошей бумагой, и «эльфийскими стилусами», которые на деле оказались близкой родней карандашам. Тонкие, длиной как обычные карандаши для черчения, целиком и полностью состоящие из стержня, без деревянной оболочки. Состав — явно не графит, но следы на бумаге оставляет отлично и не ломается в пальцах, а большего и не надо.

Помимо этого, осмотрев оборудование часовщиков, примитивное по меркам двадцать первого века, но достаточно передовое для средневековья, Данила решил, что изготовление ударно-спусковых механизмов поручит именно часовщикам, хотя их еще разработать предстоит.

Вечером по настоянию Разумовского эльф-советник кратко ввел его в курс военных дел, и услышанное инженеру совсем не понравилось.

Лет пятьсот назад серые гоблины кишмя кишели практически везде, где могли найти убежище от людей, быстро становились бичом любых мест, куда сами могли дотянуться и даже начали истреблять обычных, болотных гоблинов, захватывая их ареалы обитания. Когда терпеть этот мелкий, но безумно злобный народец стало невмоготу, сразу несколько королевств устроили одновременную кампанию по их искоренению. Однако планируемый геноцид внезапно обернулся войной: серые гоблины оказали неожиданно эффективное и организованное сопротивление. Примитивные, не имеющие никакой промышленной базы, они несколько лет вели партизанскую войну против регулярных армий, используя все, что могли заполучить грабежом и налетами. Людские короли в итоге попросили помощи у эльфов, те выбили гоблинов из лесов, а затем люди выбили их и с равнин. Немногие уцелевшие скрылись на юго-востоке, уйдя в неизведанные края за мрачными, высокими горными массивами, а тех, что пытались отступить на юг, истребили хозяева южных степей — орки.

Серые гоблины стали сказкой, которой пугали детей, весь мир пребывал в уверенности, что сбежавшие давно истреблены дварфами, безраздельно властвовавшими в горах на востоке и юго-востоке.

И вот, спустя пятьсот лет, они вернулись невиданным числом, с новыми союзниками, выродившимися орками, и с нечестивым оружием.

Первыми жертвами новой войны пали несколько восточных княжеств: их небольшие армии оказались не в силах устоять против орков, которых гоблины привели с собой в огромном количестве. Серая чума, как назвали возникшую опасность, выждала, давая очередному противнику — королевству Модеш — время на сбор сил. Как выяснилось, не от доброты душевной: в генеральном сражении Модеш потерпел полный разгром, из восьмидесяти тысяч солдат спаслось меньше пяти сотен. Однако победа эта была куплена ценой потери большого количества орков, о нечестивом оружии еще никто не знал.

Серая чума походя захватила земли еще пары княжеств и вышла на границу с Тархалоном. Война длилась недолго: в битве гоблины впервые применили огнестрельное оружие, уничтожив по меньшей мере пятьдесят тысяч тархалонских солдат из полутора сотен тысяч в считанные минуты, армия была разбита полностью. В Тархалоне серая чума сделала передышку, осаждая все укрепленные города. По свидетельствам выживших очевидцев, гоблины никогда не шли на штурм, предоставляя жителям съесть все свои запасы и либо вымереть от голода, либо предпринять прорыв и погибнуть в бою. Никаких переговоров о сдаче гоблины не вели в принципе, в парламентеров стреляли сразу. По мнению воевод и самого короля, отдельные города в Тархалоне, возможно, все еще держатся и простоят, может быть, еще год или больше, пока не закончатся припасы.

— Получается, гоблины пришли отомстить за геноцид, который устроили им пятью веками раньше? — спросил Данила.

— Неверно, — покачал головой эльф. — Геноцид как раз и был местью… Даже не местью, а просто уничтожением непримиримого врага. Самозащитой высокоразвитых рас от тварей, с которыми невозможно мирное сосуществование. Видишь ли, серые гоблины — гнуснейшие твари на свете. Чтоб ты понял — их хитрость, приспособляемость и способность к обучению, характерные для всех гоблинов, не знают себе равных. Они настолько же изворотливы и хитры, насколько сильны орки и ловки эльфы. Но зеленые гоблины — народец глуповатый, ленивый и очень примитивный. У них нет ни морали, ни совести, ни стремлений, они не владеют даже самыми примитивными искусствами, не умеют мечтать. Поесть, попить бражки, притащить в свое логово пожрать своей семье, поспать, стырить себе что-то на одежку и какие-нибудь плохо лежащие вещи для обустройства быта — и все. Весь круг их интересов на этом заканчивается. В некоторых районах Арлансии, где водятся болотные гоблины, их используют как глупых, но дешевых рабочих, которые охотно трудятся за еду, выпивку и пару медяков. Пока гоблину хватает на его ограниченные потребности — он совершенно беззлобен и безобиден. Я бы сказал, что они не умеют ни злиться, ни делать пакости. Слишком примитивны.

— Да вот не скажи, — Данила вспомнил глумливую ухмылку давешнего кабаньего наездника и поежился, — когда меня перекрашенный гоблин по лесу гонял с ножиком наперевес, мне казалось, он ловит лютый кайф от процесса…

— Знаю, о ком ты. Умные гоблины — единичны. Некоторые из них достаточно умны, чтобы поступать на службу и делать карьеру, обладая вполне человеческим интеллектом, они сохраняют также и свои хитрость и находчивость. Это они додумались приручать кабанов, как серые гоблины, делать доспехи, похожие на доспехи серых гоблинов, и действовать как разведчики и диверсанты. И знаешь, что интересно? Идея приручить кабана и посадить на него крашеного гоблина не пришла в голову ни единому человеку, эльфу или орку. Но вот гоблины до этого додумались все поголовно, независимо друг от друга. И «твой» гоблин, заметь, сработал очень остроумно. Вначале перехватил контроль за отрядом орков, лишенных командира, затем, заметив тебя, отправил их в разные стороны, а потом преспокойно погнал тебя на свой разведывательный отряд.

— Так мой товарищ все-таки убил того серого урода…

— Да. Та медаль, что ты принес королю — именная бляха гвардейца-ветерана. Тот человек служил королю двадцать пять лет, и даже в старости, в решающий момент, сумел послужить стране еще раз.

Но вернемся к серым ублюдкам. Серые гоблины, в противовес зеленым, умны и агрессивны, но не способны усмотреть в другом двуногом существе брата по разуму. Эльфы, люди, даже зеленые сородичи для серого гоблина — такая же добыча, как олень и заяц. С той разницей, что человек использует оружие для обороны, но зато убежать не может, в отличие от зайца.

— Меня пытался допрашивать один такой гоблин…

— Да, серые учатся очень быстро, чужие языки схватывают на лету. Но… как бы тебе объяснить…

— Я объясню, — вмешалась Роктис, — Данила, ты не эльф. Как относишься к тому, чтобы поесть эльфийского мяса? Например, Йонгаса скушать?

— Ты издеваешься? Каннибализм — варварство, по крайней мере, в моем мире! Это гнусно!

— Вот-вот. Каннибализм — поедание себе подобных. Ты не эльф, но все равно усматриваешь в нем себе подобного. Двуногие говорящие не едят двуногих говорящих. Даже убогие зеленые гоблины могут съесть друг друга или, скажем, человека лишь в самом крайнем случае. Мы все видим определенное родство между нами. А серые — не видят. Серому что олень, что ты. Ты на двух ногах, умеешь говорить и умный — вся разница. Все, что не серый гоблин — то серому гоблину добыча. Просто добыча. Он может говорить с тобой, предлагать сделки, которые сам не выполнит, задавать вопросы, давать обещания, которые не сдержит — но ты для него олень. Только говорящий. Я тебе больше скажу. Своих слуг, падших орков, они тоже едят, если надо, и не брезгуют.

— И орки это знают?!

— Знают, но проблемы не видят. Они ведь такие же каннибалы. Хорошая компания подобралась.

— Думаю, я понял.

— Ну, теперь ты знаешь, почему их пытались истребить, — сказала Роктис, — у всех свои недостатки, допустим, так называемые высшие эльфы вроде Йонгаса презирают всех, кто не высший эльф, но при этом не стремятся завоевывать и грабить. С орками та же песня, они не прочь и повоевать, если что, но имеют странную штуку под названием «кодекс»…

— …И даже подлые и бессердечные дроу, способные на любую низость и понятия не имеющие, что такое «кодекс» и «честь», хоть и видят все всех не-дроу врага, но хотя бы более-менее равного врага, а не мясо, — подхватил Йонгас.

— Что значит подлые и бессердечные?! — возмутилась Роктис, — у нас точно такие же сердца, как и у всех остальных! И мы всегда честно выполняем свою часть сделки!

— Ну да, выполняете, но только пока это выгодно.

— Только идиот выполняет невыгодную сделку.

— В который уже раз ты назвала всю династию Валленделов, включая пригревшего тебя Рейнара, мир его праху, идиотами?

— Они тут при чем? Валленделы не идиоты, они такие же расчетливые, как и мы, дроу. В их случае им выгоднее выполнять невыгодную сделку, чем потерять репутацию никогда не лгущих.

— Святые боги, о чем я спорю с дроу?..

— Правильно. Никогда не спорь со мной, потому что я права и ты это сам знаешь!

Данила, выслушав эту перепалку, только усмехнулся:

— Надо же, какие вы все дружные и хорошие… Братская любовь прямо через край хлещет. Слушай, Йонгас…

— Вообще-то Йонгарриваллиниэллис. Но мне проще смириться с укороченным именем, чем людям — выучить его полностью.

— Это правда, что твой народ считает остальных хуже, а себя — лучше?

Йонгас пожал плечами:

— Мы не считаем себя лучше. Мы и есть лучше. Я не знаю, каковы люди твоего мира — но здешние люди в общей массе хуже нас. Мы выше, сильнее, быстрее, умнее, живем дольше, у нас не рождаются калеки и уроды, мы многократно лучше одарены чувствами и магией, нам в меньшей степени свойственны злоба, жадность и прочие характерные для людей черты. В чем люди нас опережают — так это в агрессивности и плодовитости. Во всем остальном эльфы лучше. Темные эльфы? Да, они не глупее нас, у них своя, отвратительная, но развитая культура… Но они сам видишь какие. Орки… Орки тоже нам по мелочам уступают. Правда, из-за их грубой силы им проблематично это сообщить.

Данила снова усмехнулся: еще один расист.

— А что ж ты, само совершенство, подался людским королям в услужение? — с сарказмом спросил он, — да и потом, я тут на улицах видел других эльфов. Что они забыли в городах людей?

— О том, почему несколько поколений Валленделов лезли из кожи вон, чтобы уговорить часть моего народа переселяться в свои города, спроси у короля, — надменно ответил эльф, — и кстати, пока мы не научили людей строить подземную канализацию, их города представляли собой сплошные вонючие сточные канавы, полные помоев и фекалий. Так что мне не понять причину твоего сарказма.

— Ну, это больное место, как бы. В нашем мире тоже были такие, кхм, товарищи, считавшие себя высшей расой. Для них та история хреново закончилась. Но с тех пор нормальные люди моего мира плохо реагируют на утверждения кого-либо о своем мнимом превосходстве.

— Увы, боги создали нас всех неодинаковыми, а значит — неравными. Это данность, смысла протестовать против нее я не вижу.

Роктис хихикнула:

— Ты ничего не докажешь высшему эльфу, душенька.

Йонгас скрестил руки на груди:

— А мне и не надо ничего доказывать. Кому неймется — пусть доказывает серым гоблинам.

— Знаете, мне кажется, король в чем-то прав, — сказал Данила. — Вы ведете себя, как парочка склочных детишек. Прервали рассказ о враге, чтобы поругаться друг с другом, в то время как серая чума все ближе и ближе. Мы все, полагаю, вряд ли подружимся, но раз нас угораздило оказаться в одной передряге — может, отложите свои прения на потом и сосредоточитесь на насущных проблемах?

Йонгас согласился и продолжил лекцию.

На границе с Арлансией гоблины внезапно изменили свою политику по отношению к завоеванным территориям. Местных жителей начали сгонять в концентрационные лагеря для использования в качестве рабов на различного рода работах. В то же время разведчики-эльфы, оставшиеся в тархалонских лесах после массового исхода своих общин из страны, сообщали, что и Модеш, и восточная часть Тархалона в буквальном смысле слова обезлюдели. Захватчики выжигали все, истребляя человеческое население полностью, лишь молодых и детей угоняли, чтобы использовать в пищу.

Вскоре двадцатитысячная армия серой чумы вторглась в Арлансию, разгромила армию покойного короля и опустошила восточные области. Одновременно с этим из Тархалона выдвинулись экспедиционные корпуса на север и юг, но на севере застряли в бескрайних эльфийских лесах, где длинноухие при поддержке местных людских княжеств неплохо держали оборону, на юге же кампания против орков обернулась для гоблинов крахом, причем во второй раз. Впервые они попытались вторгнуться в степи сразу после уничтожения Модеша и понесли потери. Вторая попытка закончилась с тем же итогом: гоблины учли ошибки, но и орки, как оказалось, тоже не лаптем щи хлебали.

— Почему бы не попросить помощи у орков? — спросил Данила, — ведь враг же общий.

— Их возможности не так велики, как кажется, глядя на них. В открытом бою орки неудержимы и способны небольшим отрядом разбить многократно превосходящую армию, но это очень малочисленный народ. Орки живут долго, рождаются редко, взрослеют медленно. При этом они не умеют вести затяжные войны и осады. Их налеты на вражеские территории и города молниеносны, атаки быстротечны. В своих бескрайних сухих степях они непобедимы, их нельзя завоевать, потому что у них нет городов, орочий клан снимается со стоянки за час и уходит, оставляя только воинов. Воины нескольких кланов, объединяясь в одну орду, превращаются в очень грозную и подвижную силу, которая навязывает непрошенным гостям войну по своим правилам. Орки опасны даже поодиночке, случай, когда сорокатысячное войско Тархалона было уничтожено до последнего человека шестью молодыми орками, вообще стал легендарным, но за пределами родных степей они не так сильны…

— Сорок тысяч — вшестером?!! — не поверил ушам Данила.

— Так об этом говорят сами орки, но учитывая, что они никогда не лгут, я не сомневаюсь в правдивости рассказов. На самом деле, там битвы не было как таковой. Тархалон, да и все соседи тоже, давно облизывался на золотые залежи в землях орков, но сами орки чтят золото как святыни. Когда небесный дракон Солнце схватился с двумя другими драконами-лунами, капли его крови падали на землю и застывали. Так что добывать золото на своей территории они не позволяют, но желающих всегда много. Когда экспедиция из Тархалона вторглась в степи, поблизости находился лишь один клан, воины которого участвовали в войне орды с Модешом. Клан ушел вглубь степей, оставив для разведки шестерых молодых воинов, проще говоря, подростков. Орки, действуя хитростью, создали впечатление, что вокруг тархалонцев смыкается окружение, и выманили их поглубже в степи. Тем временем по следам армии шли несколько девушек — они так же выносливы, как и мужчины — и отравляли все колодцы, это стандартный прием орков. На ночь армия образовывала оборонительный круг из обоза, и их смертельной ошибкой было ставить телеги-бочки в этот круг. Выманив врага достаточно далеко, орки ночью предприняли атаку, целью были именно бочки. Они проламывали их одним ударом топора и под градом стрел бежали к следующей. После боя выжили лишь двое орков из шести, но тархалонцы остались без воды, после чего жара сделала все остальное. Из похода не вернулся ни один человек, и долгое время никто даже не знал, какая судьба постигла армию. Что же до серой чумы, то первое сражение с орками закончилось для нее полным разгромом, потери — восемь тысяч гоблинов и падших орков. Орки потеряли около двухсот воинов, в основном, от нечестивого оружия, для них это очень ощутимые потери. Потому приграничные кланы ушли вглубь степей, а орда, разделившись, долго водила вторую экспедицию кругами, не вступая в сражение. Когда гоблины решили устроить облаву — разделили свои силы на отряды. Орки этим воспользовались, так что обратно гоблины вернулись с потерями и без своих безмозглых союзников. В целом, второй поход закончился для серых неудачей, но потери сторон были невелики. И вот теперь орки пытаются решить, как воевать дальше, а один вождь собрал жадных до славы добровольцев и теперь выжидает на самой границе, смотрит, как мы будем действовать.

Ну а если там появятся небольшие отряды врага — их ждет неприятная встреча. Словом, если у нас будет стоящий план — орки нам помогут, во-первых, потому что враг общий, во-вторых, потому что у нас добрососедские отношения, но вступать в полномасштабную войну и платить за нас дорогую цену кровью они не станут.

Когда карета подъехала к дворцу, произошел небольшой инцидент. У ворот собралась группа людей, хорошо, насколько мог судить Данила, одетых, и как только они заметили карету — сразу же выстроились в ожидании в два ряда. Однако их очень удивило, что из экипажа вышел Данила, в сопровождении Йонгаса, Роктис и Гаскулла. Со всех сторон посыпались вопросы: а где же король?

— Если б вы были нужны королю — знали бы, где он! — отрезал Йонгас.

Вернувшись в свои апартаменты — спальная комната и своеобразный «тамбур» охранника — инженер поужинал, благо, первый раз за день накормили хорошо и вкусно, и лег спать. Правда, выспаться снова не дали.

Посреди ночи его разбудили стуком в дверь. Ворча различные теплые словечки в адрес тех, кто не дает ему отдохнуть, и спотыкаясь впотьмах, Данила выглянул и увидел полуорка-охранника, не Гаскулла, а другого, Роктис, тоже зевающую, двух солдат из дворцовой стражи и зажатого между ними парня простецкой, деревенской наружности в не самой чистой одежде.

— Это министр-кузнец посыльного прислал, — пояснила Роктис, — посреди ночи приперся ко дворцу и настаивал, что должен незамедлительно передать что-то министру-оружейнику. Такого министра у нас нет, но начальник охраны решил, что это ты. А потом они разбудили меня…

— Так отпустите его, че вы его под руки держите, словно пьяницу, — проворчал Данила.

— Ну мало ли, ваша светлость, вдруг у него кинжал или пика. Вас приказано пуще головы беречь, — ответил охранник.

Парнишка, запинаясь, сообщил, что принес от мастера вещи, которые «его светлость» Данила вроде бы велел изготовить, но вещи отняла охрана. Старший из солдат принес сверток, действительно длиной с пику, с собой.

— Давай сюда, — сказал Данила.

Сверток оказался весьма тяжел: в холщовую грубую ткань были завернуты длинный прямой стержень и толстостенная массивная труба, и то и то длиной метра в полтора.

— Зажгите светильники, факелы или что тут есть, — велел инженер.

Роктис свистнула, в комнате внезапно стало светлее, и Разумовский только теперь обратил внимание, что свет исходит не от огня, а от кристалла размером с небольшой огурец, светящегося странным внутренним светом. Магия, мать ее.

Труба оказалась не чем иным, как стволом.

— Это литейщики сделали из сталей, что мастер им принес, — пояснил парнишка, — а вот это мастер сам сделал.

«Это» был стержень, длинный, прямой и отполированный, толщиной с указательный палец. Данила сразу же испытал его на прочность, положив одним концом на пол, вторым на край стула, посередине уперся ногой и стал постепенно переносить на это ногу вес тела. Стержень на прогиб не поддался. Проверка «на глазок» показала, что он, видимо, совершенно ровный, а разница в диаметрах на концах оказалась менее миллиметра.

— И сколько твой мастер этим занимался?

— Ну, этим вот — после обеда и до сей поры, ваша светлость. Но перед этим он несколько других сделал — видимо, не подошли.

Итак, сделать оправку, вроде бы подходящего качества, старому кузнецу все-таки удалось. Как — потом спросит, если время будет, это непринципиально. А пока главный вопрос — в стволе.

Ствол Данилу не разочаровал. Правда, весит дай боже, не меньше пуда, но и неудивительно: два слоя разных сортов стали, внутренний — толщиной сантиметр примерно, внешний — полтора. Калибр — миллиметров двадцать пять.

— Значит так, — сказал инженер, — мастер твой отлично поработал. Как выспится после трудов праведных — пусть приходит, будем совет держать. А это пока тут пускай будет.

Парнишка поклонился, и охрана сопроводила его прочь. Данила при этом поймал себя на мысли, что он сам сердился из-за прерванного сна — а кое-кто, оказывается, работал до глубокой-глубокой ночи и не успокоился, пока не сделал, что надо и как надо. Видимо, недаром министр кузнецов. Если и остальные мастера да ученые тут не хуже — дело может вполне выгореть, да так, что у всякой серой швали шкурки пообугливаются.

Больше всего Т'Альдин боялся, что его команда сплохует. Его-то учили, как надо брать пленных, но остальным примерно по двадцать пять, их этому должны были учить только через три года, в самом конце полного курса боевых действий и поведения на поверхности.

«Брать только живой, иначе все пропало!», экспрессивно жестикулируя, показал он.

Группа, рассыпавшись в цепь, неслышно следовала позади ничего не подозревающей жертвы, постепенно охватывая ее полукругом.

«Ар'Кай, за мной! Ринкор, следуй с другой стороны!»

Ответом стали два знака «понял».

Жертва шла размашистым, энергичным шагом, придерживая на плече котомку. Судя по пластике движений и манере держать правую руку на поясе, недалеко от рукоятки сабли, драться умеет. К тому же она высокая и крепкая, один на один у Т'Альдина могли бы возникнуть проблемы, это в лучшем случае равный противник. Но он ведь и не собирается драться, весь вопрос в том, как взять полуночницу, не оставив ей никакого шанса на бегство и при этом не повредив. План, конечно, есть, нужны подходящие условия.

Он снова попытался прогнать страх. Одна ошибка любого в их отряде — и все, конец, неотвратимый, неизбежный. Да, у жертвы, которая еще ничего не поняла, ни малейших шансов уйти, но взять ее мало, надо взять невредимой.

Тропинка, протоптанная животными и, возможно, самими эльфами, вела в обход невысокого холмика. Т'Альдин видел, как его отряд смыкает круг, добыча, хоть с виду и лунная, еще ничего не заметила. Лунные эльфы в темноте видят хорошо, но только по меркам поверхностников, способности видеть тепло тел у них нет. Вот и небольшой поворот неподалеку, огибающий многовековое дерево. Хорошее место.

«Заар'Ти, пошуми!»

Послышался хруст сломанной ветки. Жертва застыла, всматриваясь в сторону, противоположную той, откуда подкрадываются Т'Альдин и Ар'Кай.

«Я понизу, ты поверху, помешай кричать».

«Понял».

«Ринкор, Заар'Ти, вы сразу после нас».

«Понял».

Лунная поспешила прочь, ускорив шаг, должно быть, что-то заподозрила. Но это уже неважно, Т'Альдин и Ар'Кай поджидают ее, скрываясь за толстым стволом дерева.

Т'Альдин бросился вперед, нырнув под ноги и попытавшись обхватить лодыжки, но жертва отреагировала мгновенно, буквально свалившись на него сверху коленями и перекатившись. У Т'Альдина сперло дыхание, но он умудрился ухватиться за какой-то ремешок на сапожке. В следующий момент Ар'Кай свалился сверху, не дав лунной вскочить на ноги. Жертва снова проявила отличные навыки, сумев просунуть свою руку подмышкой Ар'Кая и почти сбросить его с себя ловким приемом, но тут уже Т'Альдин уцепился за ее запястье и завернул руку за спину. Лунная опять извернулась и даже почти вырвалась, но в этот момент на нее набросились Ринкор и Заар'Ти, а секундой спустя и все остальные. Всемером скрутить одиночку труда не составило.

Ее плащ сорвали, порезали на ремни и крепко связали ими руки, ноги, заткнули рот кляпом, завязали глаза.

Т'Альдин, тяжело дыша, осмотрел жертву. Крови не видно, вроде ничего не сломано. Удача поймана за хвост, теперь бы не упустить.

— И что дальше? — сопя, прошептал Ринкор.

— Возвращаемся в укрытие, что же еще.

— Надо ей ноги развязать, — заметил Ар'Кай.

Т'Альдин покачал головой:

— Бесполезно. Она сама не пойдет, прекрасно знает, что ее ждет в нашем Подземье.

— Давай скажем, что мы не собираемся приносить ее в жертву?

— Она тебе не поверит, что бы ты ни сказал. Так что нести придется все равно.

Обратный путь был долог, пленница оказалась немного тяжелее любого из них, а в отряде из женщин — одна Заар'Ти, потому что Каэлис и третья, Саами'Дан, остались в лагере. Сменяя друг друга, они принесли свою добычу обратно, к немалому удивлению остальных четверых.

— И что мы будем с ней делать? — спросила Каэлис.

— Заставим быть нашим проводником, конечно же.

— Гениально!

Очередная неискусная попытка польстить. Т'Альдин почти пожалел ее: не привыкла подлизываться к мужчинам, бедняжка.

— Посадите ее сюда, к дереву, — распорядился он и повернулся к Каэлис: — а ты от бульона не отвлекайся, чтобы не переварить.

Присев возле пленницы на корточки, Т'Альдин снял с ее глаз повязку. Как и ожидалось, его сразу же одарили взглядом, преисполненным ненависти и бесконечного презрения. Ничего удивительного.

— Пожалуй, я сейчас скажу то, что ты ожидаешь услышать в последнюю очередь, — медленно и четко произнося каждое слово, проговорил он, — и хотя поначалу ты не поверишь все равно, но мы тебе не враги.

Реакции не последовало. Т'Альдин дал пленнице несколько секунд на осмысливание услышанного и продолжил:

— Обстоятельства таковы, что мы не желаем вреда ни тебе, ни твоему народу. Нам нужна небольшая помощь, после чего мы исчезнем так же, как появились, и больше никогда сюда не вернемся.

— А ты уверен, что она тебя понимает? — с сомнением спросил Ар'Кай.

— Нет, не уверен, но попытаться стоило. Впрочем, с кляпом во рту она и не сможет ответить…

— По-моему, она даже не пытается что-то сказать, — мрачно заметил Ринкор.

— Пока рот не развяжем — не узнаем, — вздохнул Т'Альдин, развязал кляп и спросил: — ты меня понимаешь?

Ответом стала реплика, в которой он услышал слова, очень отдаленно похожие на «идиот» и «хотеть», или может, просто звучат сходно. Все остальное — совершенно непонятно.

— Этого я и опасался, — вздохнул Т'Альдин, — она на нашем языке не говорит. Как и мы — на ее.

— Ну и что теперь?! — спросил Ринкор. — Эльфы хватятся ее через несколько часов, в лучшем случае к утру-полудню, а мы с мертвой точки не сдвинулись. Что теперь делать прикажешь, ломануться вперед, не зная ни дороги, ни укрытий?! Твой план с треском провалился, и теперь все мы…

— И плевать, — спокойно ответил Т'Альдин, — помимо основного плана, у меня также всегда есть и запасной.

— И?!

— Вначале поедим, а план мне еще надо как следует обдумать.

Тем временем женщины выпотрошили котомку пленницы в поисках чего-либо полезного, но обнаружили только целую кучу мешочков с неизвестными снадобьями. Саами'Дан, понюхав содержимое одного из них, несколько раз громко чихнула.

— Да эта дрянь пахнет так, что нюх отшибает! Не яд ли?

Заар'Ти отняла у нее мешочек и пренебрежительно заметила:

— Не надо трогать то, о чем ничего не знаешь. Но тебе простительно, откуда младшей дочери какого-то нищего Дома хоть что-то знать о пряностях с поверхности?!

Т'Альдин тяжело вздохнул. Если характер дрянной — то, надо думать, навсегда. Ну и ладно, ему давно хотелось это сделать. Он подошел к Заар'Ти, присел рядом с ней на корточки и влепил ей звонкую, размашистую пощечину.

Заар'Ти вскочила на ноги и застыла с лицом, выражающим предельное изумление, граничащее с шоком. Пощечина женщине от мужчины это примерно как столоктевый василиск: теоретически возможно, но на практике никто никогда такого не видел.

Т'Альдин медленно, словно нехотя, выпрямился и влепил ей еще раз. Заар'Ти схватилась за саблю и наполовину вытащила ее из ножен, когда вокруг защелкали взводимые самострелы.

— В чем дело, Заар'Ти из Дома Но'Джир, одного из трех самых влиятельных Домов На'ирризанда? — спросил он и отвесил новую пощечину. — Ты там саблю вынуть собиралась? Давай, вынимай. Я за свою даже браться не стану.

Т'Альдин снова закатил ей пощечину, и уже посильнее. В глазах Заар'Ти он легко читал полную растерянность, шок, безумную ярость, вызванную неслыханным унижением, и четкое понимание того, что покарать жалкого мужчину лютой смертью ей не позволят остальные.

— Что же такое, Заар'Ти из Дома Но'Джир? — вкрадчиво заговорил Т'Альдин, влепил очередную пощечину, по силе граничащую с оплеухой, и принялся сопровождать каждое последующее предложение все более и более сильным ударом: — я говорил тебе, ты не поняла слов. Здесь больше нет ни нашего города, ни наших Домов. Здесь нет наших матерей, наших жриц, алтарей, боевых отрядов. Здесь нет твоих сестер, здесь нет твоих слуг. Здесь есть только ты. И теперь ты стоишь ровно столько, сколько стоишь. То есть, почти ничего. Все, что у тебя есть — чуть больший рост и чуть большая сила, да не самая высокая боевая сноровка. Твои наглость и заносчивость всегда бесили меня, мне давно уже хотелось тебя убить. Воткнуть пару лезвий тебе в живот и посмотреть, как ты корчишься. Я не стал этого делать ни тогда, ни сейчас. Но тебе пора понять, где твое настоящее место. Ты теперь не выше и не лучше никого из нас. Ты такая же, как все… только наименее полезная.

Заар'Ти, которой гордость не позволяла склониться перед мужчиной, а благоразумие не позволяло сопротивляться, казалось, с каждым ударом становилась все меньше ростом, пока не упала на колени. Когда Т'Альдин занес руку в очередной раз, она втянула голову в плечи и попыталась закрыть слегка опухшее лицо руками.

Т'Альдин снова присел рядом с ней на корточки и почти ласково произнес:

— Вот теперь к тебе, кажется, пришло понимание, что к чему. Если ты еще раз попытаешься смотреть сверху вниз на любого из нас — я тебя просто прикончу. И учти: раньше я не убил тебя, потому что у тебя была влиятельная семья. Позже — не прикончил потому, что мы все попали в беду. Но вот прямо сейчас ты мне уже не нужна, так что живи, но помни свое место.

Он поднялся, окинул всех взглядом и сказал:

— Оружие можете попрятать, давайте поедим уже, наконец.

— Ты только что нажил себе смертельного врага, — заметил Ар'Кай, — мне кажется, что ты меняешься прямо на глазах. Раньше ты всегда был самым уравновешенным из нас, а теперь…

— А я и сейчас уравновешенный, — возразил Т'Альдин, — если ты прямо сейчас спросишь меня, почему я не убью Заар'Ти, мне даже нечего будет тебе ответить. И если она все еще жива — то только потому, что я по-прежнему не даю волю своим эмоциям.

— Ты действительно перегнул палку, — вмешался Ринкор, — корчишь из себя невесть что…

— А ты захлопни пасть, щенок! — резко приказал Т'Альдин, — ибо тебя касается все то же самое, что и Заар'Ти! Просто тебе для размышлений: ты в списке из пяти персон, бесивших меня сильнее всех, которых я собирался убить при первой же возможности, занимаешь почетное второе место, обогнав даже такого урода, как Л'Тилл, и уступив первенство лишь Заар'Ти! И что особенно важно — что ты, как и Заар'Ти, мне тоже уже не нужен. Усек? Помалкивай, если мне понадобится знать твое мнение — сам спрошу!

Несколько секунд прошли в тишине, затем Каэлис негромко спросила:

— Четвертым номером в твоем списке, надо думать, был Лу'уд, а пятым?..

Т'Альдин в ответ ухмыльнулся:

— Пятой была ты.