Оружие разрушения

Глава 26

Международная железнодорожная выставка 1996 года была задумана как самое грандиозное в мире шоу, посвященное железнодорожной тематике.

Экспонаты расположились на просторной площадке под открытым небом, на вольном высокогорном воздухе Колорадо.

Здесь были поезда старые и новые, от музейных раритетов до технических образцов еще не запущенных в производство моделей. Сверкающие пассажирские электропоезда соседствовали с мощными локомотивами «Гудзон». Здесь можно было увидеть и локомотивы на спиртовом ходу, и «Биг бойз», и «Болдуины», и «Бадлайнеры». Забавные паровозики с узкоколеек казались карликами в сравнении с «Челленджерами» и прочими гигантами эпохи паровой тяги.

Невдалеке от входа устроили демонстрационную площадку. Там организаторы выставки проложили настоящие рельсы, и новейшие модели локомотивов, окрашенные в традиционные цвета производителей, экспонировались в действии. Они громыхали по железнодорожному полотну, как огромные мускулистые звери. Французские локомотивы. Немецкие. Шведские. Русские дизели. И конечно же, все последние достижения инженерной мысли в области транспорта на воздушной подушке.

А дальше, за всем этим великолепием, на склоне горы, расположились торговые лотки всех цветов радуги, где продавались все мыслимые и немыслимые сувениры, связанные с железными дорогами, – от массивных альбомов размером с кофейный столик до видеокассет и обломков древних поездов, давно покинувших сей мир, но все еще живущих в памяти истинных любителей поездов; и все это сметалось с прилавков толпами поклонников, бродивших среди лотков с отстраненным, блаженным выражением на лицах, которое обычно бывает у сошедшихся вместе религиозных фанатиков.

Такое же выражение застыло и на лице Мелвиса О. Каппера. Он воспарил в небеса в ту самую минуту, когда отдал двадцать пять долларов, получил взамен карточку гостя выставки (действительную один день) и пересек границу удивительной страны «Маллетов» и «Биг бойз». Неизменную свою панаму он снял в знак глубочайшего уважения к молчаливым железным богам паровой тяги.

Оказавшись на рынке, он был не прочь раскошелиться. И Каппер не пожалел денег.

Через три часа странствий по морю железнодорожных сувениров Мелвис уже согнулся под тяжестью покупок, а его бумажник опустел. Каппер согнулся в три погибели от двух сервизов с замечательными изображениями локомотивов серии «Гайавата», целой коллекции видеокассет, календаря «Орел Техаса» и пластиковых моделей всевозможных паровозов. Он был доволен; нет, он был просто счастлив! Отныне он стал обладателем всех сокровищ, о которых мечтает всякий уважающий себя любитель поездов.

Лишь одного ему недоставало.

Кей Си Крокетт.

Мелвис долго пытался выбросить Кей Си из головы, но, несмотря на все усилия, не мог выбросить ее из сердца. В конце концов он сдался, хотя катастрофы происходили уже чуть ли не ежечасно, а специалистов у НСБП не хватало из-за сезона отпусков.

Он позвонил шефу, сказался больным, заказал билет на самолет до Денвера и предался созерцанию того, что называл страстью своей жизни.

И только одного звена не хватало в цепочке.

Кей Си не было нигде. Хотя Мелвису не раз казалось, что он засек ее.

Он оборачивался на каждую вспышку фотоаппарата. Много раз ему приходилось пробираться на цыпочках сквозь бурлящую толпу, бормоча «Прошу прощения»; наверное, так чувствовал бы себя участник баптистского молельного собрания, которому в разгар божественных песнопений вдруг захотелось в туалет.

Но Кей Си он так и не нашел.

Конечно, пытаться найти ее здесь – все равно что искать иголку в стоге сена. Но Каппер прибыл издалека, и к тому же он не привык легко сдаваться.

– Надеюсь, она все же не поехала с этим идиотом, майором авиации, – буркнул он и присел на ближайшую скамейку.

Эксперт НСБП, обмахиваясь панамой, потягивал холодную воду из пластиковой бутылки и разглядывал толпу. При виде такого числа подлинных любителей поездов сердце его чуть ли не выскакивало из груди. Божьи люди, думал он, наслаждаясь зрелищем. Нет у подножия Божьего трона более верных и преданных душ, чем эти люди.

– Если я отыщу здесь Кей Си, – бормотал он, – значит, жизнь удалась.

Вдруг взгляд Мелвиса остановился на надписи, красующейся над входом в самый большой открытый павильон: "ПОЕЗДА НА ВОЗДУШНОЙ ПОДУШКЕ. ПРОКАТИТЕСЬ НА ПОЕЗДЕ БУДУЩЕГО УЖЕ СЕГОДНЯ.

– Неужели она там, в храме нечестия! – прошептал эксперт НСБП и с трудом сглотнул. – Наверное, придется стиснуть зубы и сунуться-таки в эту львиную пасть.

Мелвис поднялся на ноги, собрал свои приобретения и направился к павильону. Колени у него подгибались, а сердце колотилось так, что казалось, готово было выскочить из груди.

– Нормальные поезда я люблю больше жизни, – бормотал он. – И все же придется проглотить эту лягушку. Ничего, я выдержу. В конце концов в итоге я, возможно, женюсь на женщине, разделяющей мою глубокую страсть.

У входа на выставку «Рейл-экспо-96» мастер Синанджу отказался встать в очередь.

– Я – правящий мастер, – заявил он, – и не намерен стоять в очереди вместе со смердами.

Римо взглянул на него исподлобья.

– Значит, стоять должен я?

– Нет, и ты не должен. Но, во всяком случае, я стоять не буду.

– И это, по-твоему, равноправие? – раздраженно спросил ученик.

– Если у нас равноправие, – возразил Чиун, – то почему я вынужден таскать вот это? – Он кивком указал на свертки у него под мышкой, дабы они не привлекали излишнего внимания.

– Только потому, что ты сам настаивал, – огрызнулся Римо.

В результате Римо отстоял очередь и уже у самой кассы помахал учителю. Тот встал впереди. Очередь возмутилась.

– Он не со мной, – бросил Римо через плечо упавшим голосом.

– Вы пропустили его!

– Нет, он влез сам. Я просто не стал ему мешать.

Чиун, вставший впереди очереди, оказался лицом к лицу с прилизанным кассиром-японцем в смокинге. Взгляды их встретились, и кассир что-то быстро залопотал.

– Заплати этому нихонджинва, Римо, – приказал Чиун и прошел на территорию павильона.

Римо полез в карман.

– Вы вместе? – настороженно спросил кассир.

– Только до могилы, – отозвался ученик мастера и протянул в окошечко пятьдесят долларов. – А когда появится Базукин сын?

– Бацука-сан будет в час, – ответил японец.

– С нетерпением жду.

Уже в павильоне Римо обнаружил мастера Синанджу возле черного локомотива.

– Идем.

– Куда спешить? – осведомился Чиун, рассматривая колеса.

– Мы выполняем задание.

– Но это не значит, что нам нельзя постоять и подышать запахом пара.

– Встретимся с ронином, а уж потом подышим.

Карие глаза корейца умоляюще взглянули на Римо.

– Обещаешь?

– Слово скаута, – вздохнул тот.

Они двинулись вдоль павильона. Чиун дальновидно спрятал руки в рукава кимоно – пусть никто не видит обрубленный ноготь.

– Смотри в оба, чтобы не пропустить стенд «Нишицу», – сказал Римо. – По всей видимости, Базукин сын будет раздавать автографы там.

– Смотреть в оба – твоя забота, – ворчливо откликнулся старик. – Я отвечаю за сохранность катана, равно как и за славу Дома Синанджу.

Они пробирались сквозь людское море легко, как иголки. Даже те, кто не смотрел по сторонам, на них не наталкивались.

Римо заставил Чиуна пройти по секции старинных паровозов без остановок.

Мастер Синанджу почему-то помрачнел.

– Что стряслось? – озабоченно спросил ученик.

– Я не встретил здесь мою старую любовь.

– То есть?

– «Микадо 2-8-2».

– Боюсь, с «Микадо» здесь туговато.

– Но здесь собраны паровозы со всего мира! Почему же нет гордости Кионг-Джи?

– Когда управимся, пожалуешься своему конгрессмену, – сухо отозвался Римо.

На рынке Римо пришлось еще тяжелее. Чиун останавливался возле каждого лотка и спрашивал присутствующих, слышали ли они про железнодорожную ветку Кионг-Джи.

Разумеется, о ней никто не слышал, поэтому мастер Синанджу принялся рассказывать о ней, причем не упускал случая добавить:

– В дни моей давно ушедшей юности я водил по ней замечательный паровоз – «Микадо 2-8-2».

В скором времени возле корейца собралась толпа фанатов. На каждом из них красовалась фуражка железнодорожника.

Чиун охотно раздавал автографы, позировал для фотоснимков и не забывал брать деньги со всех своих поклонников за исключением детей до семи лет, так как они допускались на выставку бесплатно.

Чтобы убить время, Римо решил ознакомиться с экспозицией корпорации «Нишицу».

Павильон «Нишицу» оказался самым просторным из всех, представленных на выставке. Внутри него размещался большой монорельсовый круг. На нем застыла некая громадина, укрытая огромным куском шелковой ткани с эмблемой фирмы – четырьмя полумесяцами в окружности.

У входа в павильон Римо встретили два японца в ярко-синих куртках. Они склонились перед ним в вежливом поклоне и извлекли из металлической корзины визитные карточки с гербом «Нишицу».

– Рады приветствовать вас в гравном павирьоне сравной компании «Нишицу», – проговорил один из них, в то время как второй протягивал визитеру карточку.

– Благодарю, – отозвался Римо.

– Не могри бы вы рюбезно оставить нам свою карточку? – попросил один из встречающих.

– Да, конечно.

Римо достал бумажник и быстро отыскал среди множества визитных карточек подходящую.

Японец взял карточку и озадаченно уставился на нее.

– Римо...

– Ллевелл. Два "л" в начале и два "л" в конце.

– Рреверр.

– Ллевелл. Дотроньтесь до неба кончиком языка...

Японец попытался выполнить трудное задание.

Казалось, рот его набит ореховым маслом.

– Рреверр.

– Потренируйтесь, – бросил Римо, проходя в павильон. – Когда я вернусь, сдадите экзамен.

В павильоне его обступили другие представители фирмы. Они взахлеб рассказывали о чудесных экспрессах на воздушной подушке, протягивали ему отпечатанные буклеты, ксерокопии газетных статей, живописующих преимущества нового поколения поездов и опасности старых железных дорог. С одной стороны, говорилось в этих материалах, – непрекращающиеся крушения традиционных поездов, с другой стороны – совершенно безопасные поезда на воздушной подушке, мчащиеся по необъятным просторам Вселенной.

Какой-то японец приблизился к Римо и обратился к нему:

– Вы знаете о поездах на воздушной подушке?

– А как же? Твори рюбовь, а не войну.

Японец вытаращился, и Римо спросил его:

– Базукин сын здесь?

– Бацука-сан доржен скоро приехать. Он хотер давать здесь автографы. Уникарьная возможность поговорить о бейсборе и ручших поездах. Так вы срышари о поездах на воздушной подушке?

– Вы уже спрашивали. Честно говоря, в отношении поездов я консерватор.

Японец яростно затряс головой.

– Старые технорогии не годятся. Вчерашний день. Рокомотивы ромаются. Рюди мертвые. Прохо. Пойдем, я покажу вам будущее жерезных дорог.

Он увлек Римо за собой и провел его по лабиринту стендов и дисплеев. В одном месте Римо заметил надпись:

"Игрок «Сиэттл маринерз»

Фурио Бацука

Автограф – всего 55 долларов".

– Он берет деньги за автографы? – спросил Римо у своего провожатого.

– Да. Так ведь принято в Америке, верно?

– Ну, пусть он объясняет это болельщикам, не попавшим на матч всех звезд.

Японец снова вытаращился, и Римо предпочел не развивать бейсбольную тему.

Они вышли из павильона. Чистый воздух голубое небо...

Новенький локомотив с одним пассажирским вагоном стоял на уложенных в замкнутый круг рельсах, и несколько японцев как раз стягивали с него шелковый балахон, готовя поезд к демонстрации. Сзади к ослепительно белому локомотиву были прикреплены два остроугольных крыла. Благодаря им, а также своей обтекаемой форме локомотив напоминал несуразно маленький самолет. Единственный вагон тоже сверкал белизной, как будто его выкрасили зубной пастой.

– Вот, – гордо произнес сопровождающий. – Новая модерь.

Римо сочувственно покачал головой.

– Нет, он не полетит.

– Вы не поняри. Это стабиризаторы, не крырья. У нас в Японии поезда теперь ходят со скоростью саморетов. Они безопаснее. И чище. Не загрязняют атмосферу. А ваши старые модери все время падают с рерьсов.

– С рельсов.

– Да, я и говорю – с рерьсов.

– Как вы сказали, когда будет Базукин сын? – уточнил Римо.

– Бацука-сан приедет, торько десять минут. Вы ждите. Он вам расскажет про новые модери. А мне надо идти.

И ярмарочный зазывала устремился обратно в павильон «Нишицу».

Римо засек время. Не мешало бы теперь найти мастера Синанджу и поделиться с ним информацией. Теперь Римо знал достаточно, чтобы с уверенностью утверждать: корпорация «Нишицу» хочет протащить на американский рынок свои поезда на воздушной подушке.

У входа в павильон «Нишицу.» Мелвиса Каппера почтительными поклонами встретили двое японцев.

Один из них протянул эксперту визитную карточку.

Мелвис машинально достал свою. Японцы, взглянув на нее, прочитали: «Национальный совет безопасности перевозок». И многозначительно переглянулись.

– Вы притри, потому что вам нужен Бацука-сан? – поинтересовался один из представителей фирмы.

– Кто?

– Фурио Бацука, бейсборист из Сиэттра. Вы его знаете, басубору?

Глаза Каппера округлились.

– Что, тот самый Тайфун Бацука? Он здесь?

– Да.

– Боже, да он же чуть ли не единственный приличный современный бейсболист! Ну-ка, куда идти?

– Он пока не приехар. Скоро будет.

– Покорнейше вас благодарю, – отозвался Мелвис, приподняв панаму.

Ровно без двух минут час к черному входу в павильон «Нишицу» подъехал лимузин. Из него, приветливо улыбаясь, вышел Фурио Бацука в белой форме «Сиэттл маринерз». К нему тотчас с поклонами приблизились сотрудники «Нишицу», а телохранители, образовав живую стену, проводили знаменитость к кабине, в которой он должен был предстать перед публикой.

Действовали они бесшумно и очень основательно.

Настоящие японцы.

В Америке Фурио очень не хватало этой вот японской ловкости. Впрочем, скоро его миссия в Штатах закончится, и он возвратится в Осаку. Скорей бы уж!

У кабины уже выстроилась очередь. Бацука уселся на стул, и только тогда один из служащих «Нишицу» взял микрофон и объявил по-английски и по-японски о прибытии знаменитого бейсболиста.

Процедура раздачи автографов потекла все в том же японском стиле – четко и отлаженно. Подходили люди, бормотали что-нибудь банальное, протягивали мятые доллары и книжки, брошюры или бейсбольные программки. Фурио ставил подпись. На столике возле кабины лежала стопка глянцевых карточек размером восемь на десять дюймов, и если его просили расписаться на одной из них, он предлагал заплатить еще десять долларов.

Он провел в Америке три года, но по-прежнему недоумевал, почему американцы так охотно выкладывают деньги за его подпись, тогда как корпорация платит ему превосходную зарплату из тех доходов, которые она получила от продажи входных билетов тем же самым людям.

При таких нравах нет ничего удивительного в том, что американский бейсбол медленно умирает.

Конечно, есть и другая причина упадка: очень уж беззубо играют. Все полагают, что настоящий бейсбольный матч – всего-навсего борьба за ничью.

Его размышления были прерваны громким гнусавым голосом мужчины, подошедшего к кабине шестым.

– Здорово! Моя фамилия Каппер. Мелвис О. Большой любитель бейсбола, надо заметить.

Лицо человека показалось Фурио знакомым. К тому же Бацука заметил, что на его белой панаме красовались четыре большие черные буквы. НСБП.

Этого человека я где-то видел, мелькнуло в голове у Фурио.

Он порылся в памяти и вспомнил: Этого человека я видел вчера в Небраске.

Кровь застыла в жилах знаменитого игрока.

– Желаете автограф? – спросил он, стараясь сохранять хладнокровие.

– Ясное дело!

Парень из НСБП, которого и быть-то здесь не должно, взял из стопки блестящую карточку.

– Повторите, пожалуйста, имя, – попросил Фурио, почесывая бритый подбородок обратным концом серебряной перьевой ручки.

– Я же сказал – Каппер. Мелвис О. "О" означает Орвис.

– Мелвис! Неужели это ты? – вдруг пронзительно завопила какая-то девушка.

Каппер услышал тот самый голос, который так жаждал услышать, и едва удержался на ногах. Он с трудом перевел дух.

– Кей Си?!

Да, это была она, совершенно такая же, все в тех же обтягивающих джинсах и железнодорожной фуражке. Мелвис решил ковать железо, пока горячо.

– А ты не изменилась. Все такая же.

– Да иди ты, Мелвис! Мы же только вчера виделись. А ты что думал? Что у меня морщины появятся?

Она стояла, уперев руки в бока и насмешливо глядя на Каппера.

– Да нет, – смущенно ответил Мелвис. – Кей Си, лапочка, я прилетел сюда только затем, чтобы увидеть тебя. – Он протянул ей какую-то вещицу. – Мир?

Девушка, казалось, была до крайности удивлена.

– Что я вижу?!

– То самое, Кей Си. Эта эмблема красовалась когда-то на носу старого паровоза с Чикагской Северозападной. Я только что ее купил. Решил, что тебе наверняка понравится.

Кей Си, прижав старую железяку к груди, восторженно прошептала:

– Ах, Мелвис, не знаю, что и сказать.

– Тогда послушай меня. Я знаю, ты считаешь меня самым гнусным невеждой по эту сторону Красной реки[19]... К тому же мы с тобой так глупо поругались в краю кукурузы, но ведь я могу измениться.

– Мелвис, к чему ты клонишь?

– Союз, детка. Ты и я. Паровоз и вагон. И чтобы вместе катить по главной магистрали жизни.

– Да ну тебя, Мелвис! Опять ты меня озадачил.

– Тогда скажи «да».

– Прокатишься со мной в поезде на воздушной подушке? А я тем временем подумаю.

– Да, решиться нелегко, – вздохнул Каппер. – Я ведь всей душой предан старым поездам.

– Либо ты сделаешь это, либо...

– Подожди минутку. Я только попрощаюсь с моим японским другом Бацукой.

Мелвис повернулся к кабине, но Фурио Бацуки уже не было. Его телохранители тоже исчезли. Вокруг сердито шумели разочарованные посетители. Но одного взгляда голубых, как вагоны Конрейла, глаз Кей Си оказалось достаточно, чтобы Вселенная вновь перестала существовать для Мелвиса. И он расплылся в широчайшей – до ушей – улыбке.

Фурио Бацука еще не понял, что происходит, но уже решил, что не вправе рисковать. Пока двое американцев ворковали как обезумевшие, он велел телохранителям вывести его из павильона.

Лимузин «Нишицу» отвез его в гостиницу. Поднявшись в свой номер, Бацука достал мобильный телефон и набрал номер.

– Моши-моши.

– Есть проблемы, – торопливо сказал Фурио. – Похоже, меня раскусили.

Очень далеко от Денвера голос Кодзо Нишицу задрожал от ярости.

Римо нашел мастера Синанджу в окружении толпы детей, которых старик развлекал баснями о ветке Кионг-Джи.

– Пора, – сказал ему Римо. – Пошевеливайся. Базукин сын вот-вот появится.

Чиун, положив ладони с устрашающе длинными ногтями на головы двух мальчиков, сказал напоследок:

– И навсегда запомните: самый чистый и благородный пар – это пар корейских паровозов.

Дети в ответ закричали:

– До свидания, дядя Чиун!

Пробираясь сквозь толпу, Римо бросил:

– Базукин сын будет без доспехов, так что сегодня мы его скрутим.

– Пора отомстить за зло времен Канга.

– Я-то думал, ты отказался от своей теории насчет ронина-призрака.

– Против нас клан Ниши. В этом нет сомнения. Возьми катана, Римо.

С завернутым в бумагу клинком под мышкой Римо прокладывал путь. Мастер Синанджу решительно следовал за ним.

У входа в павильон «Нишицу» их встретили зазывалы.

– Вы интересуетесь поездами на воздушной подушке?

– Пойдем по второму кругу? – с усмешкой спросил Римо.

– С дороги, джокебаре! – прошипел Чиун.

– Сенджин! – возмущенно вскрикнул один из встречающих.

– Чанко! – прорычал второй.

Кореец тотчас обнажил свой катана и разрезал узлы на галстуках обоих японцев.

Побелев от страха, зазывалы расступились.

В павильоне ученик спросил:

– Что такое «джокебаре»?

– Самое страшное оскорбление для нихонджин-ва, – презрительно поморщился учитель.

Они добрались до кабины и обнаружили, что в ней никого нет, а вокруг сплошь любители поездов и бейсбола.

Римо схватил одного из них за ворот.

– Где Бацука?

– Убежал. И всего-то шесть автографов дал. Я всегда говорил, что бейсболисты слишком уж задирают нос.

– Вперед, папочка. План почему-то рушится.

Напуганный болельщик указал им, в каком направлении скрылся Бацука. Едва пройдя футов двадцать, они увидели идущих под ручку Мелвиса и Кей Си Крокетт.

– Гляди, Римо, – проскрипел Чиун. – Вон там Каппер и Кей Си.

– Эй, что вы тут делаете? – крикнул им Римо.

– Я решил кое-что исправить в своей жизни, – ответил эксперт НСБП. – А сейчас мы хотим покататься на магнитном поезде, который мне, как истинному любителю настоящих железных дорог, невыразимо отвратителен.

Девушка ткнула его локтем под ребро.

– Придержи язык, Мелвис. И не забывай, что твой испытательный срок не закончился.

– Прости, Кей Си. А вы, ребята, куда направляетесь?

– Ищем Фурио Бацуку, – ответил Римо.

– А-а, тогда вы опоздали. Я только что с ним разговаривал, потом отвернулся на минутку, а его и след простыл.

– Он тебя видел? – резко спросил Римо.

– А как же? Я подошел к нему и представился. Все как полагается.

– Черт возьми! Он же мог тебя узнать.

– Да в чем дело?

– Ладно, проехали.

Римо поспешил к выходу.

Задняя дверь павильона была незаперта, и мастера Синанджу выскочили на улицу.

У выхода неподвижно стояли два рослых охранника. Каждый правой рукой сжимал левое запястье. Классическая стойка телохранителя, подумал Римо.

– Где Базукин сын? – спросил он.

– Вы работаете в «Нишицу»? – осведомился один из стражей на безукоризненном английском.

– А вы? – рявкнул Чиун.

– Да.

– Это хорошо. – Внезапно Римо схватил одного японца за горло, а второго – за затылок.

– Слушайте меня внимательно. Я ищу Фурио Базукина сына, и у меня плохое настроение.

– Его фамилия Бацука, – прохрипел охранник.

– Спасибо за урок, – отозвался Римо и усилил хватку.

Лицо парня, которого Римо держал за горло, вдруг налилось кровью, и его друг услышал, как хрустнули шейные позвонки сослуживца.

Решительность обоих вмиг куда-то пропала.

– Лимузин. Отель, – прохрипел первый охранник.

– «Хиртон», – с трудом выговорил второй и махнул рукой в сторону гостиницы.

– Ключи от машин!

И не успели ребята опомниться, как Римо уже извлек у них из карманов две связки ключей. Затем выбрал ключи от «мерседеса» и в мгновение ока расправился с японцами. Оба рухнули как подкошенные.

– Весьма признателен, – иронически бросил Римо.

Чиун же картинно прошел к машине по их телам.

Через несколько секунд «мерседес» уже выезжал со стоянки.

Тем временем в номере «Хилтона» продолжался телефонный разговор.

– Немедленно беги из Денвера! – приказал сегун.

– Хай.

– Не машиной и не самолетом. А главное – не поездом.

– Но тогда остается только одно... – прошептал Фурио Бацука.

– Вот этим способом ты и воспользуешься.

– Я понял.

– Будь осторожен. В конце концов американские газеты работают на нас. Мы будем наращивать давление, а денверский филиал займется рекламой продукции. Все.

Фурио выключил телефон. Сбросил форму «Мари-нерз». Он знал, что она больше ему не понадобится. Сейчас он стоял почти голый: на нем было только нижнее белье самурая.

«Но я не самурай, – думал он, надевая шигати и оби. – Я всего лишь ронин. Я работаю на чужбине, и мне запрещено носить знак моего сегуна».

Он облачился в многослойные черные доспехи и только потом надел пояс на фирменных никелево-кадмиевых батарейках «Нишицу», обеспечивающий электропитание, столь необходимое для эффективной работы вибросистем его снаряжения. Приладив пояс, он прикрыл голову шлемом, и на его лицо опустилась гладкая маска. Главное, чтобы его никто не видел. Как-никак он знаменит, и его вполне могут узнать даже в этой громадной стране варваров, где для белых, как правило, все японцы на одно лицо.

Бацука из шкафа достал сумку с оружием. Потеря двух катана – конечно, неприятно, но отнюдь не трагедия.

Он вынул из сумки боевой топор, решив при случае швырнуть его с моста на проходящий внизу поезд.

Теперь, находясь во всеоружии и став могущественнее самых славных самураев прошлых времен, Фурио Бацука набрал номер.

– Моши-моши, – отозвался чей-то осторожный голос в Мобиле, штат Алабама.

– Срочная транспортировка. Приготовьтесь.

– Хай, – ответил оператор и немедленно положил трубку.

На переднем сиденье «мерседеса» оказался сотовый телефон. Римо попросил учителя набрать номер.

Они уже неслись по центральным улицам Денвера.

Когда Смит ответил, Чиун приложил телефон к уху ученика.

– Привет, Смитти. Мы только что упустили Бацуку. Он испугался и сбежал в отель «Хилтон». Вполне возможно, он уже мчится в какой-нибудь другой город.

– Минуту, – откликнулся глава КЮРЕ.

В трубке послышалось ровное гудение. Потом Смит снова заговорил:

– Римо, я позвонил в «Хилтон». Бацука в номере 14-Д.

– Мы уже подъезжаем, – отозвался Римо и на бешеной скорости вписался в крутой поворот.

– Оставайся на связи.

На сей раз пауза была недолгой.

– В «Хилтоне» зарегистрирован звонок из номера 14-Д в Мобил, штат Алабама.

– Упустили!

– Тем не менее проверьте номер. Если он еще не скрылся, возможно, я вам помогу.

– Чем именно?

Но Смит уже повесил трубку.

Чиун вышвырнул сотовый телефон из окна как раз в тот момент, когда Римо вдавил в пол педаль газа.

Фурио Бацука проверил доспехи. Они весили невероятно много – в то время, когда их владелец был материализован. По слухам, первый, белый, «костюм гоблина» облегал тело как лайковая перчатка. При включении прикрепленные снаружи многоволоконные оптические провода загорались золотым огнем. Не совсем то, что нужно для тайных операций.

Поскольку иного выбора не было, Фурио пришлось стать ронином. Главное, не гоблином. Сжимая в кулаке боевой топор, он потянулся к телефону. Пора отправляться. Палец его коснулся кнопки повторного набора.

Внезапно дверь с громким треском слетела с петель.

Бацука обернулся и увидел их. Все та же странная парочка из Небраски. Один – явно кореец, второй – белый. И у него необыкновенно мощные запястья.

К немалому изумлению японца, ворвавшиеся держали в руках электронные катана производства «Нишицу».

В эту страшную минуту Фурио понял, что его раскусили. Теперь он должен либо нажать на кнопку, либо привести в действие доспехи, но сделать и то и другое – Бацука отчетливо это осознал – он уже не успеет.

Они напали на него с двух сторон. Верная стратегия! Японец тотчас поднял оно. Оно куда тяжелее катана, и они не справятся с ним, пусть даже их двое.

Фурио Бацука потянулся к плечу, где находился встроенный реостат.

Далее все произошло так быстро, что он даже не успел сообразить, в чем дело.

Кореец со всего маху нанес ему страшный удар катана. Боевой топор Фурио со звоном упал на пол.

Бацука глянул под ноги.

Оно лежал на ковре в луже крови. А рядом валялись какие-то очень знакомые штучки, чем-то похожие на сосиски. Боже! Это же его пальцы. Сомневаться не приходилось, тем более что из раненой правой руки японца вовсю хлестала кровь.

Фурио Бацука умел сражаться – он ведь самурай. И победить его может только другой самурай. Но других самураев в мире нет.

Ронин включил доспехи и сразу почувствовал легкость во всем теле. Не теряя времени, он бросился к телефону.

Те двое плясали вокруг него, раздавая яростные удары. Во всяком случае, корейский колдун был в ярости. Он рубил Фурио по шее, по голове, по ногам... Как ни странно, старик прекрасно владел «ударом колеса».

Второй дрался похуже. Но, по всей видимости, использовал «шейный взмах». Бацука почти осязал, как лезвие катана проходит горизонтально сквозь его шею.

Положение казалось безвыходным. В спектральном состоянии он не сможет нажать на кнопку, с другой стороны, он теперь неуязвим.

Он скрестил руки на груди и, не выказывая страха, уставился на врагов.

Удивительно, кровь, капающая из раны, больше не оставляет следов на ковре. Очень интересно!

Нападающие снова окружили Фурио.

– Кончен бал, Бацука, – сказал белый. – Мы тебя взяли.

– Ронин, потерявший пальцы, – проговорил скрипучим голосом второй, – ты заплатишь за свое безрассудство, ибо я – мастер Синанджу.

Фурио Бацука услышал слово «Синанджу». Синанджу, Синанджу... Слово как будто японское, хотя старик произнес его на корейский манер. Может, что-то корейское? Но Бацука не мог припомнить, что учитель рассказывал ему о Синанджу. Наверное, одно из низших боевых искусств. Их ведь много. Таким недостойным вещам, как кунг-фу или карате, может научиться кто угодно.

А вот настоящий самурай в современном мире только один. И зовут его Фурио Бацука.

Наконец старый кореец как будто устал зря рубить воздух. Белый зашел за спину японца. Не стоит обращать на него внимания. Фурио невозможно причинить вред. Ему угрожает только смерть от потери крови.

– Твоя тайна раскрыта, безликий ронин. Ты опозорен. И унижен.

Нагнувшись, кореец подобрал с пола отрубленные пальцы и принялся швырять их в лицо Бацуки. Таков был древний ритуал победителя.

Фурио напрягся. Не существует оскорбления страшнее! За такое положено мстить. А самое главное, недопустимо так осквернять пальцы самурая. Пока еще не поздно пришить их на место.

И тут его осенило: в других номерах тоже есть телефоны! Можно удалиться туда.

Ронин, невероятно обрадовавшись, повернулся спиной к назойливым гостям и прошел сквозь капитальную стену, словно она была сделана из мокрой промокашки.

Японец мгновенно очутился в соседнем помещении.

Логично было бы предположить, что эти двое последуют за ним. Тогда он вернется к себе в номер, подберет пальцы и отправит себя факсом в Алабаму.

Вот только что-то не сработало: они за ним не последовали. Фурио недоумевал. Неужели их так поразили чудеса электроники «Нишицу»? Нет, они уже имели случай наблюдать их в действии. Значит, дело не в том.

Бацука повернулся к стене, любопытствуя, просунул сквозь нее голову, как сквозь водяную завесу.

Противники молча ждали его появления. Точнее говоря, ждал кореец.

В руках он держал пять пальцев Фурио. Когда из стены показалась голова самурая в шлеме, старик принялся прямо на глазах у врага разламывать их, как хрустящие хлебные палочки.

Фурио, похолодев от ужаса, рванулся вперед. И тут же словно бы почувствовал удар. Но, конечно же, ему лишь показалось – ведь он остался в дематериализованном состоянии.

Тем не менее японец взглянул вниз.

Взгляд его упал на покрытую панцирем грудь, а боль он чувствовал где-то ниже. Пришлось наклониться вперед. Бацука увидел, что одна его нога выступает из стены; из шва же в доспехах торчит лезвие катана.

Самурай недоуменно моргнул.

«Как же так?» – удивился он и тотчас сообразил, что катана тоже был в дематериализованном состоянии.

Меня поразили моим же клинком, подумал он. Причем классическим выпадом «удар грома». Но кто?..

На корточках у стены притаился белый, и на его жестоком лице отражалось торжество.

Инстинктивно Фурио подался назад, в соседний номер. Уж там-то он без помех воспользуется телефоном!

Смотреть вниз он не решался. Лезвие меча, само собой, торчало в боку, но рана, вероятно, несмертельна. Клан не даст умереть своему единственному самураю. Его спасут в награду за безупречную службу.

Подбежав к телефону, Фурио выключил костюм и сразу же ощутил тяжесть на плечах. Острая боль внезапно пронзила все тело. Превозмогая боль, японец набрал по памяти номер. Из глаз его вовсю текли слезы – катана-то ведь все еще торчал у него в боку.

Послышался гудок, и на другом конце сняли трубку. Вот она, связь! И если его предки не забыли о нем, значит, он будет жить.

Бацука включил реостат и перевел все молекулы тела в спектральное состояние. Теперь путь открыт.

И тут он услышал:

– Линия испорчена!

Японец повернул голову. У входа в номер стоял белый. Рука его только что завершила мощный взмах, ладонь была раскрыта.

К Фурио с огромной скоростью приближался второй катана, приближался беззвучно, не рассекая воздух, неопасный для любых предметов, за исключением Бацуки, находившегося в особом молекулярном состоянии.

Но в это мгновение телефонная линия стала засасывать его атомы, и японец торжествующе воскликнул:

– Теперь вы мне не страшны!

Катана сделался твердым, отскочил от противоположной стены и упал на то самое место, где секунду назад стоял самурай. Тело его уже втягивалось в телефонную трубку наподобие черной струи.

Вбежав в комнату, Чиун увидел, как его ученик подбирает с пола катана. А у ног его, на ковре, вертится черный шлем вместе с головой Фурио Бацуки.

– Где все остальное? – крикнул кореец и наступил на шлем. Коврик вокруг сразу же начал краснеть.

Римо указал на лежащую на столе телефонную трубку.

– Ушел в телефон. А мы его-таки достали, а?!

– У тебя только его голова.

Римо ухмыльнулся.

– Полронина все же лучше, чем ничего.

Мастер Синанджу наклонился, поднял с пола шлем, извлек отттуда голову и схватил ее за волосы.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил ученик.

– Случается, что голова умирает не сразу.

Похоже, на сей раз так и получилось. Веки еще дергались, глаза в глазницах вращались. Губы ритмично открывались и закрывались. Жизнь постепенно покидала отрубленную голову.

– По-моему, он пытается что-то сказать, – хмыкнул Римо.

– Ты слышишь меня, лакей дома Ниши? – спросил голову Чиун. – Я плюю на тебя.

Взгляд головы вдруг сделался осмысленным. Глаза уставились прямо на злое лицо мастера Синанджу.

Рот дернулся и раскрылся, словно от изумления.

И мастер Синанджу плюнул прямо в открытый рот.

Фурио Бацука вдруг увидел, что на него смотрит старый кореец. И в первую секунду подумал: Как: он сумел догнать меня в Мобиле?

А потом мелькнула еще одна мысль: Я выше его. Почему же мы смотрим прямо в глаза друг другу?

Затем все завертелось у него перед глазами, оконное стекло стремительно приблизилось, разбилось вдребезги, и прежде чем отрубленная голова упала в открытый мусорный бак, он еще успел насладиться живописным видом Денвера с высоты птичьего полета.

Очень скоро в мусорном баке начали копошиться черви.

Тем временем Римо в гостиничном номере, взяв телефонную трубку, услышал характерный треск сказал: «Моши-моши». Но, не получив ответа, поло жил трубку на рычаг.

– Попробую связаться со Смитом, – кивнул он Чиуну.

В голосе Харолда У. Смита явственно прозвучал страх.

– Полагаю, вы справились? – прохрипел он.

– Интересно, почему? – полюбопытствовал Римо.

– Я переадресовал все звонки из отеля «Хилтон» в Денвере к себе в кабинет, и сейчас у меня на столе лежит обезглавленный самурай.

Римо по голосу почувствовал, как Смит содрогнулся. Мастер Синанджу, расхаживая вокруг столика, огорченно взмахнул боевым топором.

– Он ронин! Почему вы оба никак не запомните?

Придя в себя, глава КЮРЕ спросил:

– Вы узнали истинные цели «Нишицу»?

– Ага. Им надо было вселить в американцев ужас перед обычными поездами и показать преимущества поездов на воздушной подушке. По-моему, все прозрачно.

– Нельзя позволить им воспользоваться результатами преступлений.

– Что ж, можно поразвлечься с их демонстрационной моделью, – предложил Римо.

– Действуйте.

Смит повесил трубку.

Чиун швырнул боевой топор на кровать. Римо тотчас подхватил его свободной рукой – он все еще держал второй оставшийся катана.

– Нехорошо, если все это будет тут валяться. Горничные начнут судачить.

Мастера Синанджу вышли из комнаты.

– Как все-таки называется эта штука? – спросил Римо, взвешивая топор в руке.

– Оно. Боевой топор.

– Так вот откуда у Йоко такая фамилия, – усмехнулся Римо.

Перед ними раскрылись двери лифта.