Оса

Глава 5

В полдень Моури уже был на вокзале. Минут двадцать он околачивался на перроне, как бы в ожидании поезда, интересуясь якобы исключительно потоками приезжих. Он насчитал с полсотни таких же, праздно слонявшихся сирианцев, но не приметил никого, кто бы исподтишка присматривал за камерами хранения. Десятка полтора твердолобых представителей власти, как всегда, бдили у турникетов.

Бросив последний взгляд по сторонам, Моури решил — пора. Сетуя про себя, что у него на затылке нет третьего глаза, он вразвалку профланировал к своей ячейке, вставил ключ в скважину и, открыв дверцу, достал саквояж: самый опасный, самый напряженный момент — все улики налицо — самое время для триумфального аккорда — «Ни с места!», и тебе заламывают руки.

Но все было тихо. С беспечным видом Моури покинул здание вокзала и не оборачиваясь пошел к автобусной остановке, готовый дать стрекача как трусливый заяц, едва заслышав лай гончих. На ходу прыгнув в отъезжающий автобус, Моури оглянулся: нет, никто его не преследовал. Может, в Редайне еще ничего не знают об убийстве?

Но Моури не вправе недооценивать коварство врага. Возможно, они просто решили не брать его на месте, надеясь, что он выведет их на штаб-квартиру ДАГ. Кайтемпи — не та организация, которая упустит такой случай, она лучше выждет, но зато потом накроет всех скопом.

Моури нервничал, непрестанно озирался, подозрительно смотрел на каждого входящего в автобус и пристально вглядывался — не преследует ли их какой-нибудь динокар с омерзительными типами.

Он пересаживался из автобуса в автобус, растворялся в шумных толпах универмагов, петлял какими-то заплеванными переулками, пока не удостоверился, что никакого хвоста за ним нет.

Придя домой, он, облегченно вздохнув, швырнул саквояж под кровать. Наставники в разведшколе не раз говорили о нервных перегрузках, и в самом деле — Моури била легкая дрожь.

Немного отдохнув, он спустился в магазин, купил целую коробку почтовых конвертов, бумагу и недорогую пишущую машинку. До самого утра Моури отстукивал на фирменных бланках Кайтемпи три лаконичные строчки:

Он мог не волноваться, что на корреспонденции останутся отпечатки пальцев — его пальцы следов не оставляли, и об этом позаботились на Земле.

Покончив с утомительной работой, Моури отправился в центральную библиотеку, где проторчал до полудня, выписывая адреса редакций газет и журналов, радио и телецентров, комиссариатов полиции и военных штабов, государственных и правительственных учреждений. Вечером, приклеив марки и надписав конверты, он разослал письма по адресам, сжег коробку и выбросил в реку саквояж и пишущую машинку. Что машинка?! Моури мог позволить себе сотни таких машинок. Чем больше их будет, тем забавнее: наверху лишний раз убедятся, что действует огромная политическая организация; Кайтемпи свихнется, но не догадается, что работал один-единственный человек.

На другой день Моури, под старым именем — Шир Агаван, арендовал динокар и с неделю колесил по окрестным деревням, селам, районным центрам, расклеивая агитационные листки.

Город и деревня — две совершенно разные вещи. На улицах города, среди бесчисленных прохожих затеряться проще простого, тогда как в деревне, где и так каждый человек на виду, незнакомец привлекает к себе особое внимание.

Моури играл на патологической любознательности сельских жителей. Стоило ему остановиться в какой-нибудь деревне, ватага мужланов обступала его дорогой сверкающий динокар, с интересом разглядывая редкую в их краях диковину. Между тем Моури незаметно выбирался из толпы и наклеивал листовку на какой-нибудь обветшалый забор или стену. Распространив таким образом более полутысячи прокламаций, Моури вернулся в Пертейн.

Не исключено, что полиция вдруг заинтересуется элегантным динокаром, разъезжающим по проселочным дорогам. Но Моури предусмотрел все — легавые пойдут по ложному следу: номер машины — ХС 17978 приведет их в агентство проката, оттуда — в отель, где проживал некто Шир Агаван, а Шир Агавана больше не существовало в природе.

Прошло ровно четыре недели, как Моури прибыл на Джеймек. У него не осталось ни одной листовки, ни одного мелка — закончилась фаза № 1. Моури приуныл. Он ничего не понимал: правительство упорно хранило молчание, ни слова ни о Саллане, ни о Дирак Ангестун Гесепт. Такое впечатление, что властям наплевать и на жужжание «осы», и на ее «укусы». Сейчас, оглядываясь назад, Моури думал о том, насколько бесполезной и глупой выглядит эта бумажная война, каким он оказался идиотом, поверив пылким речам Вулфа о целых армиях, парализованных одним мановением руки. Он лез из шкуры вон — и все напрасно, Кайтемпи и не собирается отвечать на его жалкие происки. Хотя бы что-нибудь, хоть малейший намек, что его старания не напрасны.

Моури был подавлен и озабочен. Он не представлял, что будет так тяжело. Ни товарища, ни друга; не с кем разделить опасность, не с кем поделиться мыслями, не с кем обмолвиться словом. Вот, что значит работать в одиночку. Он впал в депрессию и два дня провалялся в кровати.

На третьи сутки хандра сменилась чувством тревоги. Моури насторожился. Он вспомнил, что в разведшколе им не раз повторяли: «Будьте бдительны. Опасность обостряет чувства. Если вас что-то тревожит — прислушайтесь к себе, это — не последнее дело. Преступнику зачастую удается улизнуть благодаря внезапно прорезавшемуся шестому чувству. Страх — вот что движет преступником и, как правило, в экстремальных ситуациях никогда не подводит. Советуем доверять своим ощущениям, если не хотите раньше времени сыграть в ящик. Когда вдруг остро почувствуете, что ваша жизнь — на волоске, не ждите, пока вас обложат со всех сторон — бегите.»

Да, именно так говорили в разведшколе. Помнится, еще тогда ему пришла мысль о телепатии, о том, что остроглазая, саблезубая полицейская крыса, не способная думать ни о чем другом, кроме жертвы, своими вонючими мыслями буквально выдает себя с головой. Преступник словно чует этот запах, на него накатывает необъяснимый страх, и он стремится побыстрее унести ноги.

Не долго думая, Моури собрал манатки и бежал черным ходом.

Незадолго до полуночи к дому, где Моури снимал комнаты, подкатили два крытых грузовика, замелькали угловатые тени легавых. Полицейские блокировали все входы и выходы, рассыпались по близлежащим домам, замерли в укрытиях. По сигналу спецгруппа высадила парадную дверь и устремилась вверх по лестнице.

Три часа они пытались хоть чего-нибудь добиться от хозяина дома, но, убедившись, что он ничего не знает, оставили его в покое. До утра проторчав в комнате Моури, они, наконец, поняли, что сюда уже никто не вернется.

А Моури так никогда и не узнал об облаве. А ведь это была как раз та самая моральная поддержка, которой ему так не хватало.

Моури поселился в самом преступном районе Пертейна, в грязном обшарпанном квартале, где мусор было принято просто выкидывать из окон. Здесь никто не интересовался фамилией, не спрашивал документы, не совал нос в чужие дела.

Банкноты в пятьдесят гульдов оказалось достаточно, чтобы Моури получил ржавый железный ключ от чрезвычайно длинной, но узкой комнаты на верхнем этаже прогнившего дома. Ключ, правда, он скоро выкинул, поменяв примитивный замок на замок с секретом, повесил на окна пару накладных засовов и прорубил в потолке люк на случай, если лестница, например, будет завалена трупами, а времени — в обрез. Но, честно говоря, Моури сомневался, что Кайтемпи станет рыскать в этих трущобах.

Не один час он положил на то, чтобы привести комнату в мало-мальски приглядный вид: когда-нибудь, если его схватит Кайтемпи, он поневоле загремит в мерзкую и сырую камеру, но на свободе Моури мог позволить себе попривередничать. Вскоре комната заблагоухала, стала светлее и чище, чище, чем когда-либо, начиная с того момента, как ее покинули строители.

Тревога улетучилась. Насвистывая, Моури вышел из дому и неторопливо побрел по улице. Дойдя до пустующей автостоянки, больше напоминающей мусорную свалку, он огляделся и незаметным движением бросил на тротуар пистолет покойного майора. Затем перешел дорогу, прокосолапил к ближайшему подъезду и, подперев спиной грязную стену, устроился в тени навеса с видом отпетого разгильдяя. Продолжая мурлыкать себе под нос какой-то незатейливый мотивчик, как подобает всем дармоедам здешних кварталов, Моури исподволь присматривал за пистолетом.

Люди проходили мимо, точно слепые, за полчаса — человек тридцать. Один — даже чуть не наступил на пистолет.

— На каком небе они витают?! — поразился Моури.

Наконец, какой-то щуплый длинноногий юнец с фиолетовыми пятнами на щеках приметил-таки оружие. С минуту он таращился на пистолет, затем нагнулся, но до пистолета не дотронулся. Распрямившись, он лихорадочно осмотрелся вокруг, никого не увидел, снова протянул было руку, но в последний миг передумал и заспешил прочь.

— И хочется и колется, — ухмыльнулся Моури.

Прошло еще с полчаса, еще пешеходов двадцать просеменили как ни в чем не бывало. Правда, из этих двадцати двое уж точно заметили пистолет, да не подали виду.

— Да что ж это такое?! — Моури начинал сердиться.

Зато тот, кто в конечном счете подобрал оружие, оказался настоящим мастером своего дела. Это был коренастый детина с квадратным подбородком. Сначала он, притворясь будто ничего не заметил, прошел мимо, но у перекрестка остановился и разыграл маленький спектакль. Достав записную книжицу, он с видом чужака принялся озираться по сторонам, при этом его маленькие колючие глазки стреляли вверх-вниз, буравя черные пробоины окон. Моури вжался в стену.

Коренастый повернул назад. Как бы ненароком уронив записную книжку, причем с такой точностью, что она упала прямо на пистолет, он одним махом сгреб в карман оба предмета и не спеша пошел дальше.

Моури восхищенно покачал головой и последовал за Коренастым. Да, это профессионал, ушлый тип, такой сразу заметит за собой хвост, и тогда — все насмарку. Но Коренастый шел не оборачиваясь, не замечая, а скорее всего игнорируя Моури; свернув в узкий захламленный переулок, он дошел до развилки, повернул налево и спустился в какую-то невзрачную забегаловку с закопченными окнами и расколотой надвое вывеской: «Сьюсан». Чуть помедлив, Моури ногой распахнул дверь и зашел следом.

В помещении стоял такой «аромат», что у Моури защипало в носу: смесь запахов протухшей пищи, пота и прокисшего зита. Обычная крысиная нора, притон, где собираются отбросы общества. Хозяин с землистым лицом стоял у стойки и с откровенной враждебностью рассматривал Моури. Полтора десятка завсегдатаев, развалившихся на лавках вдоль заплесневелых облупившихся стен, злобно сверкали глазами в полутьме подземелья.

Моури подошел к стойке.

— Кофе, — бросил он грубо.

— Кофе? — Хозяин подскочил, как ужаленный. — Клянусь стопами великого Джейма, это — спакумское пойло!

— Угадал, — хрипло расхохотался Моури. — Я собираюсь смыть пыль с моих ботинок. — Он вдруг громко ударил в ладоши. — Проснись и дай мне зита.

Хозяин, свирепо прищурив глаз, схватил с полки засаленный бокал, наполнил до краев мутным напитком и подтолкнул к Моури.

— Шесть десяток.

Моури швырнул ему гульд, взял бокал и прошлепал к столику в углу притона. Три десятка глаз обжигали ему спину. Моури невозмутимо опустился на дощатую скамейку, скрестил на груди руки и обвел взглядом уголовную братию, пытаясь высмотреть в темноте Коренастого. Однако сей достойный господин не стал дожидаться, когда его пригласят к столу: с бокалом гнусного пойла он сам подошел к Моури и уселся напротив.

Это разрядило обстановку. Все потеряли к Моури интерес и вернулись к своим пьяным разговорам. Вертеп наполнился привычным шумом и бранью.

— Я — Урава. Батин Урава, — представился Коренастый.

Моури молчал.

— Ты с Диракты, из Мэшема?

— Для начала неплохо. Башка у тебя варит, — похвалил Моури.

— А ты как думал?! Без мозгов — не проживешь. — Урава отхлебнул зита. — Кайтемпи не пошлет сюда никого в одиночку.

— Да?

— Ты, дружок, просто не знаешь, что такое таверна «Сьюсан». Здесь не любят парней из Кайтемпи.

— О, это мне по душе.

— Э, дружок, мне это больше по душе, чем тебе, — миролюбиво произнес Урава, показывая из-под стола дуло пистолета. — Я не терплю, когда за мной ходят, дружок. Понял? Ну, что ты пасешь меня?

— Ты что, знал это с самого начала?

— А ты как думал?! — Урава выпятил квадратную челюсть. — Ну, что засох, отвечай!

— Я прикидываю, стоит с тобой связываться или нет.

— Ну!

Моури подался над столом и, глядя Коренастому прямо в глаза, произнес:

— Тысяча гульдов. У меня есть для тебя тысяча гульдов.

— Это, конечно, хорошо, — бесстрастно отреагировал Урава. — Это даже очень хорошо. Но, если я правильно понял, тебе для этого надо залезть в карман? Что так, дружок?

Моури усмехнулся.

— Если боишься, можешь сделать это сам.

— Этим меня не купишь. Никуда ты не денешься. А станешь дурака валять, вот, видел? — Урава пригрозил пистолетом. — Давай, гони деньги.

Моури вытащил пачку гульдов и кинул на стол. У Коренастого от неожиданности потемнело в глазах — он был на сто процентов уверен, что Моури блефует.

— Хватай. Хватай быстрее, дружок, пока я не передумал, — подстегнул Моури.

Банкноты мигом исчезли. Придя в себя, Урава исподлобья взглянул на Моури.

— Ваши условия? — мгновенно переходя на «вы» поинтересовался Коренастый.

— Это подарок.

— От кого?

— От меня.

— Клянусь головой Джейма, я ничего не понимаю.

— Ты мне нравишься, дружок. Понял? А сделаешь одно небольшое дельце, так я вообще полюблю тебя. Ну, как? По рукам? — Урава не отвечал. — Ты получишь немалые деньги. Совсем немалые.

— От кого?

— Я уже сказал — от меня.

— Вы смеетесь?

— Все, разговор окончен. Приятно было познакомиться.

— Подождите. — Урава облизнул пересохшие губы. — Сколько? — еле слышно прошептал он.

— Двадцать тысяч.

— Ш-ш-ш, — зашипел Урава, прижимая палец к губам. — Неужели гульдов?

— Гульдов, гульдов.

Урава сглотнул слюну.

— И скольких вы желаете убрать?

— Для начала одного.

— Вы это серьезно?

— Тебе не понравился мой подарок?

— Только для начала, вы сказали?

— Да. Если мне придется по вкусу твоя работа, мы продолжим наше знакомство. У меня список длинный. За каждого — двадцать тысяч. Но запомни, — предупредил Моури, — за мою голову ты без всякого риска получишь десять тысяч, со мной же можешь заработать миллион, а, глядишь, и больше. — Моури сделал паузу. — Не плюй в колодец, дружок.

— Да что я, хмырь какой, топить золотую шахту?! — Мысли Уравы ходили ходуном. — А с чего вы взяли, что я соглашусь?

— Ты наверняка состоишь на учете в Кайтемпи, иначе зачем тебе пистолет, — это, во-первых. Во-вторых, я предлагаю большие деньги. Ну, а если сам не хочешь, подыщи кого-нибудь вместо себя. Не ты, так другой, какая разница.

Урава кивнул.

— Да, это несколько не мой профиль. И одному здесь не управиться. Однако…

— Что однако?

— Давайте не будем спешить. Мне надо пораскинуть мозгами, посоветоваться кое с кем.

— Пораскинь, пораскинь. Даю тебе на это четыре дня. Ровно через четыре дня, в это же время я буду здесь. — Моури встал. — Да еще: я тоже не люблю, когда за мной ходят. Хочешь дожить до старости — не глупи.