Осел у ямы порока

25

Прощеные ренегаты так активно влились в нашу следственную группу, что Николаю Алексеевичу еще раз пришлось лезть в свои закрома за коньяком. Думали мы очень интенсивно, но сосем непродуктивно. Ни одной зацепки так найти и не удалось. Посредник был хитер и изворотлив. Он не оставил ни одного телефонного номера, ни одной визитной карточки и ни одного намека на свой адрес. Даже открылось такое странное дело, что и имени его Павел Викторович с Вадимом Алексеевичем толком не запомнили. Путались отщепенцы в этом вопросе довольно странно. То ли он им каждому другое имя говорил, то ли каждый раз обоим другое, не понятно. Один называл его Денисом, а другой Борисом. Вот так сидели мы, искали, хотя бы намек следа, но безуспешно. Ничего не было. Одна тьма непонятная.

– А может этого посредника по куртке поискать, – решился я тоже внести лепту в общее дело, чтоб не прослыть безмозглым, прожорливым тунеядцем за солидным директорским столом.

– По какой куртке? – насторожился Колчинский.

– Ну, по той самой, которую Тодор в ночь убийства Паши Балаболова за парком нашел.

– Точно, – почти радостно вскрикнул Копченов, – вот на убийстве Балаболова я вас и запру. Вот здесь вы от меня не отвертитесь. Я не такой добрый, как ты Коля. Нет, я злой, а особенно злой, когда мне обидно. Мы понимаешь, жилы рвем за нищенскую зарплату, а эти, катаясь, как сыры в масле, своих руководителей заказывают. Причем так нагло заказывают, что руки чешутся.

При словах «нищенская зарплата», я как-то инстинктивно посмотрел в окно, откуда хорошо просматривался блестящий джип начальника милиции. Что ж, если российские нищие стали на таких джипах ездить, то мы правильной дорогой идем без товарищей. Нет теперь другого для нас пути.

– Я ни о каких убийствах ничего не знаю, – двумя руками отгородился от недавнего кореша по преступным замыслам Павел Викторович, – меня в то время и в городе-то не было. Да если бы я только об этом, какой намек имел, да разве бы я стал молчать. Да никогда. Я бы чуть свет в прокуратуре был. Я человек порядочный и уважаемый, а если кто против этого скажет, то верить тому нельзя, наговоры это за мою принципиальность и требовательность.

Я хотел напомнить исполнительному директору его сожаления по поводу неучастия в судьбе Паши, но Колчинский меня с этой тропинки воспоминаний вежливо увел.

– Ты не отвлекайся и поподробней расскажи про куртки, – он, очень мягко отвернув мою голову от Павла Викторовича, и попросил продолжить свою версию. – Где их говоришь, нашли?

Я тут же рассказал ему о показаниях Кефира, которые мы получили путем спаивания юного алкоголика и про свой ножик, обнаруженный Тодором в чужой куртке. Мой рассказ Колчинскому понравился, и они с Копченовым быстро решили вопрос доставки нужных улик вместе с временными их владельцами. Твердо, зная бесперспективность допроса юного Кефира, на него смачно плюнули, а моих деревенских друзей велели привезти под свои очи как можно скорее.

Тодора с Кокосом в дом вводить не стали. Следственные мероприятия с ними вели во дворе и бане. Мне Копченов посоветовал, во избежание падения моего имиджа в родной деревне, на глаза копьевским мужикам не показываться, что я с удовольствием и сделал. Чего лишний раз светиться в такой компании? Допрашивали их недолго, и ничего не добившись, отпустили за дверь, но без курток. Куртки остались валяться на траве. Их грязно красный цвет великолепно смотрелся на изумрудно-зеленой траве и это сочетание цветов, так восхитило подполковника Копченого, что он застыл над куртками в великом молчании. Он минут пять стоял задумчивым изваянием и, наверное, простоял бы еще, если б к нему не подошел Колчинский.

– Чего задумался Петрович? Али мысли, какие оперативные появились? Или воспоминания, какие о былом нахлынули от натюрморта сего?

– Мысли не мысли, – кое-как отрываясь от своих дум, промолвил подполковник, – а догадочка одна имеется. Знакомы мне эти курточки, хорошо знакомы. Вот ведь, как бывает. Невероятно, но факт. Эти костюмы нам специально из Москвы привезли в прошлом году, мы в них сборную нашего райотдела на областную спартакиаду повезли. Спонсор один нам эти шмотки подарил, за то, что мы ему кое-что замяли. Десять костюмов было. Вот ведь неприятность, какая.

– А кому костюмы давал, не помнишь? – не отставал следователь.

– Как же не помню. Всё помню, сам ведь лично распределял. Два себе оставил. Ну, самому по огороду походить и зятю подарил, а остальные команде отдал. Михаил Иванович, царство ему небесное, хорошую команду подготовил. Третье место в области заняли.

– Есть, – опять сунулся я в следственную работу. – Вспомнил: в одной куртке Кокос клавишу от мобильного телефона нашел с цифрой три, и как раз вот цифры три не было в телефоне Михаил Ивановича. Я в его кабинете сам видел. Его куртка. Я сразу-то не сообразил про цифру, а сейчас вот всё понял. Только сейчас дошло. Телефон вертел в руках и чувствовал в нем знакомый подвох, но вовремя не сообразил. Только опять же никак не соображу, причем здесь Иваныч? Только куртка его. Точно его куртка. Как пить дать его. Может и правда Михаил Иванович в этом деле как замешан? Может правда?

– Ну, ты выводы-то не торопись делать, – слегка охладил мой пыл Колчинский. – Погоди. Факты интересные, но выводы делать рано. Всё-таки Иваныч был заместителем начальника райотдела и таких собак на него сразу не следует вешать. Давай еще подумаем.

– А если эту куртку взяли те, которые Мутного замочили? – опять я пытался раздуть свой пыл. – Может Иваныч, и не знал ничего, а это и были преступники и бандиты. В доверие к Михаилу Ивановичу вошли, куртки стырили, и дело мокрое в них провернули. Вот их надо срочно прищучить. Я ведь для общего дела их в миг опознаю. Вы мне только скажите.

– Ты, Андрей по специальности кто? – вмешался в наш диалог Копченов.

– Шофер, ну водитель, в общем.

– А аварии мелкие у тебя по работе бывали? Там фару побить, крыло помять или ещё чего-нибудь?

– Конечно, бывали, как без этого. Они почти у всех бывают. Мне еще инструктор в автошколе говорил, что пока фару не побью, не имею такого права себя шофером считать. Закон говорил, есть такой.

– Вот и с нашими ребятами случай такой производственный случился, что-то вроде мятого крыла. Это я про тех, кого ты всё в бандиты записать пытаешься. Эти хлопцы к нам из областного управления приехали, для координации некоторых оперативных действий. И практически на самом въезде в наш город с ними казус случился. Увидел на нашем въезде Сашок Грушин своего одноклассника. Представляешь, они пятнадцать лет не виделись и вдруг в чужом районе, такая встреча. Только немного смутила радость встречи, печаль друга. Оказалось, что тот к нам в город приехал за водкой. Оптовой торговлишкой он промышляет. Вот, короче, ночью у него две фуры и умыкнули. Друг в трансе, а ему местные наводочку дают: ступай, мол к Мутному, отдай ему десять процентов деньгами или той же самой водкой и кати, торгуй дальше за милую душу. Сашок, как это услышал, ну прямо взбеленился весь и к Мутному разбираться поскакал. Дескать, я сейчас правду найду, и порядок, бандитами попранный, в момент восстановлю. Ему бы к нам приехать, тогда б мы всё решили, а он сам попер. Дальше тебе чего рассказывать, ты всё сам видел. К тебе у них никаких претензий нет, они только хотели с тобой познакомиться и попросить кое-что позабыть. Я им уже сегодня звонил. Зря ты их испугался. Иваныч хотел тебя с ними в Тураев отправить, пока здесь ясности не наступило. Он-то не знал, что Мутный Алексеевичу про заказ сказал. Разобраться Иваныч хотел, а оно вон как получилось. Потом ему куда-то на выходные надо было уехать срочно и потому тебя одного не хотелось оставлять. Ты про ребят плохо не думай. С Мутным у них не со зла получилось Несчастный случай. И против тебя они ничего не имели, ты про них не думай. Ребята чистые, как говорится, чище не бывает. Такие случаи в любой работе произойти могут. Судьба играет человеком и иногда заигрывается слегка до безобразия какого-нибудь. Ты лучше забудь про то, чего из-под кровати усмотрел и думай в другом направлении, а про ребят этих постарайся не вспоминать. Не видел ты их никогда и всё тут. Кто спросит, так прямо и скажешь, что не видел ничего, ничего не знаешь, и вообще ты никогда под кроватями не прятался. Понял?

Мы опять задумчиво выпили. Никогда я не предполагал, что так тяжела следственная работа. Хорошо, что закуска добрая была, а то бы мы дело давно уж в «висяк» обратили. У специалистов версий опять не было, а Николай Алексеевич нервничал:

– Вот, что мужики, – уже почти кричал он, – если не найдете, кто моих придурков в соблазн ввел, то отсюда не выйдете. – В следующем месяце мы контракт подписываем, а я боюсь, что опять мне эти твари, какую-нибудь пенку, подбросят. Ведь сорвут контракт сволочи. Ребята, а это же мой последний шанс. Только с ним мы на европейский уровень двинем. Без него загнемся: как технически, так и экономически. А загибаться нам никак нельзя. Это, кстати и в ваших общих интересах. Я надеюсь расшифровывать эти ваши интересы при посторонних, особого смысла нет? Я внятно выражаюсь?

– Мне кажется, куртки у Иваныча воры увели, – наконец выдал результат своей задумчивости Копченов. – Его неделю назад обокрали. Нагло так обокрали, через пролом в заборе. Ничего святого у народа не осталось. У моего заместителя на дачу влезли. Десять лет назад кому бы сказал, то на смех бы подняли, а теперь… Иваныч крепко под это дело рыл, но ничего не накопал. Изворотливые твари стали, главное наглые такие, что только держись.

– Да где ж вам найти-то, – едко вставил замечание Вадим Алексеевич, – вы же теперь всё больше по заказам работаете. Ишь, здорово, надел погоны и на дело. Главное и не заподозрит никто. Кто ж на представителей власти подумает, а заметит кто, то скажем случайность производственная.

– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся от него подполковник. – Воров надо искать. Убийцы среди них, а уж когда их найдем, то и на вашего таинственного посредника выскочим.

– Николай Алексеевич, – всё больше входя во вкус следственных действий, стал я выдвигать очередное предположение, – а что если через жениха Ксении поискать? Он ведь, судя по записи с диктофона, тоже с преступниками связан. Может через него выходы поискать?

– Бред! – замахал руками Николай Алексеевич. – Я Женьку хорошо знаю. Отец его тут домик недалеко построил. Хороший домик. Он в Москве заместитель председателя коммерческого банка служит, ну и домик построил соответственный. Дружим мы чуть-чуть, ну я Ксюху к ним всё подталкивал. Женька-то тюфяк, но у него, сам понимаешь, папа не хухры-мухры. Ксюху-то я сосватал. Это ей кажется, что она всё решила, но сделано все, по-моему. Здесь-то ей ничего приличного не найти, а замуж когда никогда надо будет выдавать. Учиться совсем не хочет. Я на неё ору, ору, а знаете, как мне её жалко? А потом ерунда это, что ей чего-то перепадет. Так деньжат чуток, недвижимость кой-какая, а акций-то у меня давно нет. Я как комбинат под «ТУК» положил, так и акции им все продал, с условием, что мне еще семь лет доработать дадут. Договор у нас с ними такой имеется. Слышь, Вадик, про жениха Ксении ты сам придумал или посредник тебе подсказал?

– Конечно посредник, – вскочил со своего места Вадик, – я ведь его тоже спросил про то, в чем, мол, выгода Вашего, так сказать, устранения. А он мне и говорит, что акции Ваши к дочке перейдут, а они уж к ней своего парня подсунули. Всё говорят, предусмотрели. Мы, говорит люди серьезные. И про Мутного тоже чуть намекнули, дескать, есть у нас в районе крепкий авторитет, который наше дело на раз состряпает.

– Что-то мне вот в этом месте не нравится? – почесал слегка лысеющую голову Колчинский. – Не похожа вот эта глупость на почерк серьезных людей. А может наоборот, очень хитрый тип всё это закрутил. Дескать, по-глупому весь этот заговор провалим. На комбинате скандал, с французами развод и результат без крови достигнут. Уж очень всё примитивно.

– Да вот как раз и не примитивно, – поправил своего коллегу по фронту борьбы с преступными элементами общества, подполковник Копченов. – Если это все так примитивно, то почему же мы даже маленького следка найти не можем. Где следы дилетанта?

– Тоже верно, – пощипал мочки ушей следователь. – Под примитив работают, а следов не оставляют. Может действительно это высший пилотаж?

Он встал, прошел к окну, покачался там с носков на пятки и с пяток на носки, а затем подошел в упор к Вадиму Алексеевичу.

– Давай-ка Вадик еще раз последнюю встречу вспоминай, когда ты посреднику Пашу Балаболова заказывал.

– Да, не заказывал я его, – нервно дернулся всем телом начальник ревизионного отдела. – Просто рассказал так, мол, и так. Вот говорю, узнали про наше дело тип один. Прогорело, мол, всё. А он мне: не волнуйся, доверься нам и иди, спи спокойно. Короче, как в сказке русской народной про конька – горбунка. Короче, всё, как в тумане.

– Где встречались? – уже строже спросил Колчинский.

– Да я уже вроде рассказывал, что встретились в «Трали-вали». Там минут десять посидели и разошлись. Говорить-то вроде и не о чем было. Он всё с полуслова понимал.

– В «Трали-вали» говоришь, это хорошо, – продолжал подергать мочку уха следователь. – Это даже очень хорошо. Петрович свисни своим орлам, пусть они нам сюда Женю Лобачева притащат. Ты его знаешь, он барменом в «Трали-вали» служит. С редкой памятью человек, может, он чего заметил. Память, еще раз повторюсь – редкая. Женя у меня свидетелем уже делам по восьми проходил и всё удачно. Между прочим, он капитан третьего ранга в отставке. Катером ракетным командовал, но чего-то не туда и не к месту пустил, вот его и попросили с флотской службы.

Бармен, резво доставленный орлами Копченова, лишь обозрел наш коллектив, так сразу настроился на деловой лад и подготовился к ответу на любой вопрос.

– Жека, мы тебя вот чего позвали, – ласково начал беседу Колчинский. – Ты Вадима Алексеевича давно в своем заведении встречал?

– Как давно? – развел руками бармен. – Вчера вот и встречал с девушкой.

– С кем? – переспросил Копченов.

– С девушкой, с секретаршей Николая Алексеевича.

– Да какая же она девушка? – практически хором изумились начальник райотдела с директором.

– Ну, здесь я, конечно, настаивать не буду, – чуть поперхнулся в своих показаниях Жека, – но вчера Вадим Алексеевич был именно с ней. Два дня назад с другой дамой, вот та точно не девушка, там никаких вопросов в этом плане у меня нет, а про вчера вот у меня сомнения. Ходят, правда, про неё некоторые слухи, но их к делу не пришьешь.

– Стоп, – уже строго вмешался Колчинский. – Про дам и девушек отставить, давай про мужиков его.

– Нет, с мужчинами Вадим Алексеевич к нам не заходит. Не его, видимо, профиль. Он больше на слабый пол ориентирован.

– Это как же не захожу, – аж вскричал от негодования Вадик, – а на прошлой неделе я у тебя коктейль с кем пил? Ну-ка вспоминай. Ты чего вздумал на меня напраслину возводить. Говори всё, как есть.

– Пардон, – слегка смутился бармен, – было. Извиняюсь. Был Вадим Алексеевич с молодым человеком.

– Ты его раньше у вас встречал? – попытался взять быка за рога следователь.

– Было и причем также один раз было.

– С кем?

– Был этот молодой человек вместе с Крюковым Михаилом Ивановичем, с Вашим замом Максим Петрович.

Максим Петрович Копченов и мы вместе с ним, застыли от последнего сообщения, в крайне напряженных позах. Опять в показаниях всплыл дядя Миша. Что-то здесь было не то. Улика за уликой толкались к образу погибшего Михаила Ивановича. Неужели он действительно в чем-то был здесь замешан? Ой, как бы этого не хотелось. Всё-таки хорошим человеком он был. Бывают такие люди, что даже радуешься, когда гадость, какую-нибудь, про них услышишь, а тут совсем всё наоборот. Очень не хотелось, чтобы человек плохим оказался.

Жека хотел на этом кратком отчете и ограничиться, но колюче-профессиональный взгляд представителя прокуратуры дал толчок к копанию в кладовой памяти труженика ресторанной стойки. Копался в этой кладовой бармен на этот раз долго, изредка недоуменно пожимая плечами, но вдруг вскрикнул:

– Таксиста я знаю, который вашего молодого человека от «Трали-вали» отвозил последний раз. Как же я сразу не вспомнил? Выхожу, значит, я сразу следом за ним по своему делу и вижу сел тот парень в зеленый «Москвич» с красной крышей. А «Москвич» тот нашему электрику Семенычу принадлежит. Это он специально крышу красной краской покрасил, чтобы попижонистей было. Про его пижонство у нас в городе каждый знает. Про него даже легенды ходят, что он у нас в районе первым стилягой был и его за это пять раз на пятнадцать суток сажали. Герой. Ему даже комсомольский значок в КПЗ вручали. Герой одним словом и к тому же очень интересный человек, только бестолковый немного.

– А, что такое «стиляга»? – ни с того, ни с сего заинтересовался я, услышав непонятное слово за которое можно угодить за решетку.

– Стилягами в шестидесятые годы называли продвинутую молодежь, которая стала сбрасывать с себя оковы тоталитаризма и одеваться по западным модам, – внезапно принялся за мое просвещение Павел Викторович, решивший, наверное, удовлетворением моего интереса загладить вину за неудавшееся на меня покушение. – Только за это почти и не сажали, так пропесочат на комсомольском собрании или карикатуру в центре города повесят, а вот чтобы сажать, я такого не слышал.

– Сажали, – вступил в наш разговор Николай Алексеевич, но не так, чтобы как в наказание, а для острастки. Дружинники по танцплощадкам ходили и ширину брюк замеряли, как найдут уже положенного, так с собой забирают.

– Как так замеряли? – не понял я.

– Спичечным коробком, – засмеялся директор, – меня, и то один раз взяли, правда, без протокола. Интересно было. Эх, вспомнить приятно нашу жизнь, это вам не то, что сейчас.

Колчинский нашей беседы не слушал, он что-то шептал Копченову, и тот скоро взялся за телефон.