Осенние каникулы

Глава 2 АНДРЕЙ. МОЛОДОЙ НАСИЛЬНИК

Ночью она на цыпочках вышла из спальни и заперлась у себя в кабинете. При свете луны, которая светила в окно, села за рояль, открыла его и коснулась пальцами клавиш. Она соскучилась по этим прохладным гладким клавишам и по тому сложному душевному состоянию, которое ее охватывало всякий раз, когда она предчувствовала нечто, что заставляло ее сердце биться быстрее, а мозг – работать в полную силу.

Это было удивительно, хотя и пугало своими неожиданными видениями.

Она взяла ре-минорный аккорд и принялась тихо наигрывать старинную английскую балладу «Ласточка-касатка»… И сразу же возникла узкая улочка, вымощенная булыжником, а по ней двигается, вихляя бедрами, барышня, одетая в узкое синее пальто с пушистой песцовой горжеткой, застегнутой на пышной груди. На голове девушки белая шляпка-таблетка, лицо разрумянилось, ярко накрашенные губы улыбаются… Она хороша и беспечна. Но кто она?

Девушка приблизилась настолько близко, что Наталия почувствовала сладковатый запах… Так пахнут свежие булочки с ванилью… И точно, появилась вывеска «Кондитерская Берковского». Девушка отворила дверь кондитерской, и до Наталии донесся звон колокольчика. «Господин Берковский, ау…»

Наталия опустила руки, затем быстро поднялась со стульчика, на котором сидела, подошла к подоконнику, где лежал блокнот, куда она записывала все самое важное, что увидела или услышала в своих видениях, и записала: «Кондитерская Берковского; синее пальто, песцовая горжетка, белая шляпка-таблетка, курносый носик, румянец, красные губы; улица, вымощенная булыжником; запах булочек с ванилью».

В комнате, казалось, до сих пор пахло ванилью.

Наталия вышла из кабинета и уже через мгновение стояла на кухне возле холодильника. «Чем я лучше Обломова? Или, наоборот, чем хуже?» Она открыла холодильник, достала блюдо с оставшимся ореховым тортом и поставила на стол. Затем согрела чайник и с удовольствием съела большущий кусок торта. Запивая чаем это ореховое чудо, она подумала о том, что ночью все чувства людей все же обостряются и даже еда кажется вкусней… «Ночь – время наслаждений…»

Она вернулась в постель и принялась тормошить Игоря.

– Логинов, – шептала она ему прямо в самое ухо, – просыпайся, соня, еще только два часа ночи… Я зачем с тобой, собственно, живу, чтобы смотреть, как ты спишь или ешь? Просыпайся, я же приехала… Ну же… Если хочешь, я и тебе принесу кусочек торта, но это потом, а сейчас поцелуй меня…

Утром, в девять, когда Соня на кухне мыла посуду после завтрака, а Наталия приводила в порядок свой гардероб, в дверь позвонили.

– Я – Захарченко, – представился высокий брюнет со светлыми глазами и взглядом разочаровавшегося в жизни человека.

– Проходите, пожалуйста. – Наталия впустила его в квартиру. – Хотите кофе?

– Если честно, то я уже и сам не знаю, чего хочу… Кофе, чай… В последнее время я не ощущаю вкуса… Вы видите перед собой живого мертвеца…

Она провела его в гостиную и усадила в кресло.

– Сара буквально в двух словах рассказала мне цель вашего визита ко мне, и вот что мне показалось странным в первую очередь: как так могло случиться, что ни одна живая душа не сообщила вам о смерти любимой вами девушки? Ведь весь город только и говорил об этой трагической гибели… У вас что, нет друзей?

– Понимаете, первые три месяца я жил в Дамаске, а потом нас, геофизиков, перевели в Алеппо… Я должен был вернуться через четыре месяца. Мы с Ирой условились, что она напишет мне и скажет ответ… Дело в том, что как раз перед отъездом я сделал ей предложение. Я знал, что у нее был роман с Самсоновым, но понимал в то же время, что она никогда не будет счастлива с таким человеком, как он…

– Почему?

– Он как птица, порхает с ветки на ветку. Словом, Самсонов не создан для семейной жизни. И Ира тоже это знала. Она никак не могла выбрать, за кого же ей выйти замуж… А мне как назло надо было срочно уезжать… Вот мы с ней и условились, что когда она примет окончательное решение, то напишет мне… И мне действительно пришло письмо. Но там и слова не было о моем предложении… Так, обычные, ничего не значащие слова… И только в конце одна фраза: «Я думаю».

А потом… тишина. И я все понял. И еще подумал тогда, что так, наверное, будет честнее, чем она будет писать мне дежурные письма о погоде и самочувствии… Поэтому-то я и остался там еще на целый год. И вот представьте себе мое состояние, когда я возвращаюсь домой и узнаю, что Ира покончила жизнь самоубийством…

– А кто вам сказал о ее смерти?

– Соседка… Я приехал и первым делом полетел, конечно, к ней… Знаете, все вдруг всколыхнулось во мне, словно и не было этих полутора лет… Я звоню-звоню, а она выходит и говорит, что Иры больше нет… И плачет…

– А Ира тоже жила одна? У нее не было родных, которые могли бы сообщить вам о ее смерти?

– У нее была тетка, так она умерла еще до моего отъезда. А что касается общих знакомых, так их практически и не было… Разве что Самсонов… Он мой одноклассник… Он-то меня, собственно, и познакомил с Ириной, когда она приехала в наш город…

– Выходит, это вы пытались отбить девушку у своего друга?

– Выходит, что так… Но я ее не отбивал… У нас с ней были сначала просто дружеские отношения. Когда Валька начинал чудить, то есть уезжал в командировки и запивал там, она всегда звонила мне, плакала, я приезжал к ней, успокаивал, водил ее в кино… И вот один раз не удержался… Думаю, что она и сама была не против нашего сближения… Вот и получается, что она любила Самсонова, но для жизни выбрала меня… В принципе она мне как-то раз приблизительно это и сказала… В иносказательной форме, конечно, но я понял…

Наталия понимала его: длительная командировка в Сирию служила проверкой не только для Ирины, запутавшейся в своих мужчинах, но и для самого Андрея, которому было бы намного проще забыть ее, находясь далеко, чем видеть, как она страдает от любви к непутевому Самсонову. Очевидно, здесь сработал инстинкт самосохранения. Ну и конечно, он надеялся на то, что Ира, оставшись наедине со своими сомнениями и ощутив одиночество рядом с любимым человеком, поймет наконец, с кем она будет по-настоящему счастлива… Ведь именно одиночество и толкнуло ее в его объятия.

– Я что-то не пойму, Самсонов-то сам любил ее?

– Говорил, что любил, но он вообще любвеобильный…

– Вы хотите сказать, что у Самсонова, кроме Иры, были еще женщины?

– Понимаете, он журналист, ему приходилось много ездить, встречаться с людьми… Он мог, к примеру, уехать в какую-нибудь дыру, в степь, и жить там с какой-нибудь девицей, жить и пить… Он называл это романтикой, хотя все кругом понимали, что это элементарная распущенность, расхлябанность…

– Самсонов сейчас в Москве…

– Да, представьте, его пригласили в Москву… Потому что он, несмотря ни на что, талантлив, оригинален… Этого у него не отнять. Будем надеяться, что в Москве он будет вести себя как-то иначе… Хотя, как мне кажется, комфортнее всего он чувствовал бы себя на телевидении… Он просто должен быть на виду, он должен всех восхищать, поражать, удивлять и потрясать… Уж такой это человек…

– Он красивый? – невольно вырвалось у Наталии, потому что она не видела этого яркого и оригинального Самсонова и очень удивилась бы, узнав, что у него обычная внешность.

– Да, он красивый… – И Андрей посмотрел на нее с вызовом. – Но ведь и я не урод, если вы об этом…

– Да нет, что вы… Просто я несколько абстрагировалась… Вы так интересно о нем рассказывали, что мне захотелось его увидеть…

– Он похож на Нижинского… Только грубоват… А внешность, как у ангела…

– Понятно. – Наталия почувствовала себя неловко под взглядом своего визави. – Так что вы хотите от меня? Узнать причину ее самоубийства?

– Не столько причину, сколько человека, вызвавшего эту причину… Ведь пока она была со мной, ничего такого с ней не случалось… Она вообще была сильным человеком. Когда дело не касалось ее чувств, конечно… Вы же знаете, она преподавала в лицее…

– В лицее, а не в школе?

– Когда только окончила университет и приехала к нам, то работала в школе, ее заметили и пригласили в лицей… Но она отказалась, считая, что все дети одинаковые и их нельзя подразделять на обычных школьников и лицеистов… Но потом у нее эта дурь прошла… Лицей – это оказалось престижным и денежным…

– А как складывались у нее отношения в лицее с педагогическим, так сказать, коллективом?

– По-моему, отличные… Ира, во всяком случае, была всем довольна. Она вела младшие классы и мечтала на будущий год взять себе два старших.

– Она же математик?

– Да, она была сильным математиком… А как педагог была очень принципиальна… Для нее важны были не оценки, а отношение ученика к поставленной задаче. Она считала, что посредством математики можно влиять на формирование характера ребенка в целом… Кажется, на эту тему она собиралась писать диссертацию… Не могу привыкнуть к мысли, что ее нет… Вот, кажется, сейчас зайду к ней в лицей, открою дверь ее класса или учительской и сразу увижу ее стройную фигурку с высоко поднятой головой… Она носила высокий конский хвост…

Он так часто повторял слово «высокий», что Наталия поняла: для него Ирина была слишком высока, недосягаема… И вполне возможно, что так оно и было на самом деле…

– У вас есть координаты Самсонова?

– А зачем они вам? Насколько мне известно, вы способны увидеть нечто, не вставая с места…

– Вас не должно касаться, как я буду работать… Прошу заранее извинить меня за грубость, но если я спрашиваю у вас координаты Самсонова или что-то еще, имеющее отношение к делу, то вы должны помогать мне, а не задавать дурацкие вопросы… Уверяю вас, если бы я сидела на месте, я бы не раскрыла ни одного преступления… Мне приходилось рисковать жизнью, чтобы соединить все логические нити, ведущие к развязке… Я довольно часто сама становилась приманкой, мишенью, чтобы только вывести на свет преступника… То, что я вижу, как вы говорите, лишь обрывки каких-то чужих ассоциаций… К примеру, я вижу, что идет снег, и больше ничего. И что ж с того? Разве могло мне прийти в голову, что женщина, которую я разыскиваю, мертвая лежит на дне глубокого оврага и ее медленно засыпает снегом?.. Все не так просто, как вам может показаться. И если мне понадобится съездить в Москву, чтобы побеседовать с Самсоновым, меня уже никто не остановит… Если дело будет интересное и я увлекусь, то даже в случае вашего нежелания продолжить расследование я буду действовать самостоятельно… Надеюсь, Сара предупредила вас об авансе?..

– Да, разумеется…

– И все же, Андрей, признайтесь: вам хотелось бы, чтобы виновным был Самсонов? Но вам нужны доказательства?

Он ничего не ответил. Просто достал записную книжку и, порывшись в ней, выписал на чистый листочек его московский телефон и адрес и протянул мне.

– Знаете, что я заметила?

– И что же? – Он почему-то не смотрел в мою сторону.

– А то, что вы очень мало рассказали об Ирине… У вас есть ее фотография?

– Да, извините… – Он снова достал записную книжку и вырвал оттуда несколько листков. – Вот, пожалуйста, фотография и адрес…

– Вы не знаете, кто сейчас живет в этой квартире?

– Кажется, теперь она принадлежит муниципалитету, но там никто не живет… Так, во всяком случае, мне сказала соседка… А теперь деньги…

Он достал из кармана пальто деньги и протянул Наталии.

– Здесь ровно тысяча. Да, чуть не забыл… Сейчас я оставлю вам свой телефон… Скажите, вам будет удобнее, если я сам вам позвоню или…

– Как вам будет угодно… Возможно, вы и сами узнаете что-нибудь новое и захотите мне рассказать… Знаете, всякое бывает…

И он ушел, даже забыв попрощаться. Но уже через пару минут вернулся:

– Извините… У меня голова кругом от всего этого… Я просто хотел сообщить вам, что в три часа в лицее будет поминальный обед – сегодня годовщина смерти Ирины… Думаю, если вы пойдете туда, то узнаете намного больше о ней… Возможно, что встреча с людьми, которые были близко знакомы с Ирой, как-то повлияет на ваши видения…

Этот Захарченко начал уже раздражать Наталию своим активным вмешательством в сферу ее подсознания и всего того, что позволяет ей видеть… Не иначе как Сара разоткровенничалась с ним больше, чем нужно, когда говорила ему о Наталии и ее возможностях.

– Хорошо, я подумаю. Только я не знаю, где находится ваш лицей…

– Это бывшая женская гимназия на улице Гончарова…

– Я поняла… А вы-то сами там будете?

– Конечно…

Ей хотелось сразу же после его ухода сесть за рояль и попытаться что-то увидеть, но ей помешали. Как, собственно, всегда. Она уже давно заметила, что обстоятельства в ее жизни складываются таким образом, что ей иногда приходится вести расследования, лишь исходя из интуиции и логики и практически лишь отчасти привлекая сюжеты своих видений. А сколько раз бывало и такое, что у нее просто не было возможности сесть за инструмент! А ведь видения посещали ее лишь в момент музицирования на рояле дома или пианино, где бы оно ни находилось… А уж случаев, когда она, увлекшись распутыванием или проверкой собственных версий, просто-напросто забывала о своем даре, было и вовсе не счесть.

Раздался звонок в дверь. «Сара, – подумала Наталия, – кому же еще быть?» Но уже возле двери она засомневалась: Захарченко только что вышел, не может такого быть, что, встретившись с Сарой на лестнице, они бы не обмолвились ни словом…

Соня, которая тоже вышла на звонок из своей комнаты, пожала плечами: обычно и она могла предположить, кто мог прийти в такой час.

Наталия открыла первую из двух дверей, чтобы посмотреть в глазок (эту привычку ей с большим трудом привил осторожный Логинов), но увидела лишь темное пятно: глазок кто-то закрыл.

– Кто там? – спросила она.

– Не бойтесь, это я, Герман…

– Какой еще Герман?

– Я замерз, вы не могли бы угостить меня чаем?..

Повернувшись к Соне и приложив палец к губам, Наталия прошептала:

– Представляешь, это тот самый мальчик, который хочет меня… – и прыснула в кулак. – Как ты думаешь, мы сможем угостить его чаем?

Соня усмехнулась и развела руками.

– Тогда приготовь нам чай, пока мы будем разговаривать в гостиной, и постарайся сделать так, чтобы он тебя не увидел… Он парень разболтанный, распущенный, если начнет приставать, я тебя позову, хорошо?

Она и сама не могла понять, зачем впускает в дом незнакомого парня, но раздумывать было уже поздно: дверь открылась, и она увидела Германа.

Он был уже без шапки. Темные вьющиеся волосы, прозрачные зеленые глаза с черной точкой зрачка. Красивый, нахальный и еще совсем ребенок…

– Ну проходи… – Она пригласила его войти. – Раздевайся… Ты что же это изменил своим правилам и пришел так рано? Если мне не изменяет память, ты приходишь сюда часов в пять или половине шестого?

– Соскучился, вот и пришел…

– А что, у вас сегодня уроков нет?

– Так ведь сегодня же первое ноября… Выпал первый снег… Но самое главное – у нас начались осенние каникулы…

– Понятно… А что касается снега, то я что-то не заметила…

– Это потому, что он уже успел растаять…

Она провела его в гостиную, в которой она всего минут десять назад беседовала с Захарченко, и невольно усмехнулась: у нее сегодня день приема по личным вопросам.

– Так что тебе от меня нужно? Предположим, что я угощу тебя сейчас чаем, а что дальше?

– Я не такой маленький, как вам это могло показаться… Кстати, вам очень идет этот белый джемпер…

И вдруг он бросился на нее и повалил на диван… Этот мальчик оказался не таким уж и ребенком, потому что губы его просто впились в ее губы, а руки с силой заскользили по мягкой ткани джемпера, задирая его…

– Пусти, негодяй… Что ты собираешься сделать?

– Лежи спокойно… Тебе понравится…

От такой наглости Наталия озверела и принялась хлестать Германа по лицу, а потом, когда почувствовала, как этот молодой хам раздвигает ей рукой ноги, окончательно разозлилась и расцарапала ему щеку…

Появившаяся на шум Соня ахнула:

– Может, милицию вызвать? – Она испугалась не на шутку.

Герман, вскочив, резко повернулся и, увидев Соню со скалкой в руках, попятился к окну.

– Спокойно, – тяжело дыша, проговорил он, морщась от боли и касаясь рукой разодранной щеки, – кошки… Да вы просто кошки… Суки…

И выбежал из квартиры…

Наталия бросилась следом, чтобы убедиться, что этот подонок не оставил на вешалке свои вещи: нет, он все успел схватить перед тем, как сбежать.

– Ничего себе попили чаю, – сказала она, все еще не в состоянии прийти в себя. – Ты видела, что он со мной делал? Он силен, как молодой волк… А какой грубый…

– Но так он же предупреждал, что хочет тебя…

– В следующий раз буду осторожнее… Если честно, Соня, то мне было просто любопытно, чем все это закончится… Я ведь предполагала, что он начнет мне рассказывать про свою первую любовь или, уж во всяком случае, про свои чувства ко мне… А он меня чуть не изнасиловал… Мрак!

– Я думаю, тебе лучше выпить чаю со мной… Тем более что наконец-то мы с тобой остались вдвоем и мне надо тебе что-то сказать…

– Уж не собираешься ли ты наконец выйти замуж за Сережу?

– Я беременна…

– Ну наконец-то, я уж думала, что ты никогда мне об этом не скажешь…

– Ты хочешь сказать, что знала об этом?

– Конечно… Я это почувствовала еще перед отъездом в Лондон. Ты изменилась и внешне, и внутренне… Я даже чуть было не спросила об этом у Сергея…

– Нет-нет! Ему ничего не говори… Я не хочу, чтобы он женился на мне лишь по необходимости… Я дала себе, а вернее, ему – срок. Если в течение месяца он мне не сделает официальное предложение, я порву с ним… Это решено.

– Но ведь он тебе уже делал предложения…

– Все это было не то… Это было – как бы получше объяснить – не официальное предложение, а просто какие-то намеки, фразы…

– Не переживай, думаю, что он уложится в срок…

– А ты можешь пообещать мне, что ничего ему не скажешь? Понимаешь, я хочу, чтобы у нас было все по-настоящему и чтобы он женился на мне не из чувства ответственности, а из-за любви…

– Хорошо, обещаю… А теперь скажи, у нас еще остался торт?

– Опять торт? Ты же разжиреешь, Ната! В тебе уже и так пятьдесят один килограмм…

– Логинов говорит, что это верный признак дистрофии при моем высоком росте, а ты упрекаешь за торт… Что-то я вас не пойму…