Осенние перепела

9

Отворилась дверь. В комнату вошел Али-бек и, поздоровавшись, пригласил Ису пройти в кабинет поговорить. В кабинете было тихо, царил полумрак. Когда Али-бек включил настольную лампу, Иса внимательно посмотрел на него. Глаза Али-бека были мрачные.

«Чем он так расстроен? — подумал Иса. — Из-за меня? Или в связи с происходящими событиями?»

Случайно взгляд Исы упал на то место на стене, где прежде всегда висел портрет короля. Сейчас там красовался портрет самого Али-бека.

— Как твои дела? — спросил Али-бек.

— Буду все начинать сначала, — ответил Иса.

Затем он принялся рассказывать, стараясь представить себя в самом выгодном свете.

Али-бек внимательно слушал, не перебивая.

— Твое положение не из легких… — заметил он после некоторого раздумья.

— Я это знаю, ну и что? Я не отчаиваюсь…

Али-бек очень серьезно — Исе показалось даже слишком серьезно — посмотрел на него.

— По правде говоря, ты мне не сообщил ничего нового.

— Неужели председатель комиссии вам уже все рассказал?

— Да.

— Может быть, вы могли…

— Ничего не мог, — перебил Али-бек. — Председатель, действительно, мой друг, но комиссия состоит не из него одного, к тому же все сейчас в страхе…

Помолчав немного, он недовольно добавил:

— Что прошло, того уже не возвратишь. Подумаем лучше о будущем…

— Да… да… вы правы… Между прочим, я рассказал обо всем Сальве…

— Сальве? В самом деле?

— Но это ведь вполне естественно…

— И ничего не утаил? — в голосе Али-бека прозвучало сомнение.

— Конечно, — ответил Иса с едва заметным раздражением.

— Ну и что же она сказала?

Решившись играть ва-банк и чувствуя, что сейчас произойдет что-то важное, Иса воскликнул:

— То, что и следовало ожидать: она всегда будет со мной — и в счастье и в беде!

На несколько мгновений в комнате стало тихо. Слышалось только нервное постукивание пальцев Али-бека по полированной поверхности письменного стола. Наконец он произнес:

— Хочу быть с тобой откровенным. Ваша свадьба сейчас невозможна.

— Да, да, я понимаю, сейчас, конечно, я не могу жениться, — сокрушенно покачал головой Иса, как бы отвечая своим затаенным мыслям. Затем, желая прощупать настроение Али-бека, добавил: — Что и говорить, я жертва политической игры.

Али-бек, ни слова не говоря, вопросительно поднял свои мохнатые брови.

— На мою долю, — продолжал Иса, — всегда выпадала честь быть жертвой…

Али-бек раздраженно перебил его:

— Но на этот раз политика не была единственной причиной, не правда ли?

Их глаза встретились. Обеспокоенный, сразу весь ощетинившийся Иса с дрожью в голосе произнес:

— Может быть, вы соизволите дать объяснение своим словам?

— Эх, Иса! Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — гневно и вместе с тем печально ответил Али-бек.

— Уж не сомневаетесь ли вы в моей порядочности? — вызывающе спросил Иса.

— Я этого не говорил.

— В таком случае, что же вы имеете в виду?

Али-бек недовольно нахмурился — резкость тона Исы ему явно не нравилась.

— Против тебя имеются серьезные улики.

— Но ведь они настолько ничтожны, что только глупец может поверить в них, — почти выкрикнул Иса.

— Я вижу, твои нервы…

— Мои нервы? Да они крепки, как железо…

— Послушай, Иса! — перебил его Али-бек. В голосе его было что-то зловещее. — Не выводи меня… В противном случае пеняй на себя.

Решив, что теперь Сальва для него наверняка потеряна, Иса обезумел от горя.

— Мне все равно, что будет со мною! — закричал он в отчаянии. — Плевать я хотел на серьезные улики, о которых вы тут только что говорили! Зато я твердо знаю, что никогда не был приспособленцем и не пресмыкался перед королем!

Али-бек резко поднялся со стула. Его лицо пылало от гнева. Дрожащей рукой он указал на дверь.

Иса покинул кабинет…

Несмотря ни на что, он твердо решил не поддаваться отчаянию и бороться не на жизнь, а на смерть, пока теплится хоть искра надежды. Последнее слово должно принадлежать Сальве, только ей. Конечно, нельзя особенно рассчитывать на твердость ее характера или силу любви…

На следующий день он позвонил ей.

— Сальва… — умоляюще начал он. — Нам надо немедленно встретиться.

В ответ послышались гудки: на противоположном конце провода бросили трубку. Он чувствовал себя так, будто получил пощечину…