Осенние перепела

31

Укрывшись за какой-то будкой, Иса стал искать Рири. Он увидел ее под одним из тентов. Рири внимательно наблюдала, как недалеко от нее играла на песке маленькая Ниамат.

Утро было свежее и чистое. Мягко светило солнце, нежно лаская тех немногих, кто в этот ранний час пришел на пляж. Чтобы не попасться на глаза Рири, Иса спрятался в кабину для переодевания.

Все его мысли и чувства были заняты девочкой. Ему так хотелось поцеловать это маленькое нежное тельце, прижаться к смуглым, загорелым ножкам, погладить ее густые, мокрые волосы. В красивом оранжевом купальнике, веселая и шаловливая, Ниамат выглядела беззаботной и счастливой. Ниамат — плод скуки отца и страха матери. Жизнь не посчиталась с этими пороками и сотворила привлекательное, полное здоровья и счастья существо. Глядя на нее, Иса думал: «Разве нельзя после стольких бед вкусить сладость счастья? Море, которое сегодня, как и миллионы лет назад, величаво гонит свои волны, наверное, видело бесчисленное множество подобных примеров, так же как и это голубое, без единого облачка небо».

Иса решительно выбрался из своего укрытия и направился к девочке. Рири вскочила и бросилась ему наперерез, но он все-таки успел поцеловать свою дочь. Потом весь как-то сник и медленно, не оборачиваясь, пошел назад.

Наступило время обеда. Иса не пошел домой, перекусил в кофейне. Затем отправился на трехчасовой сеанс в кино, но этого оказалось мало — заглянул в другой кинотеатр, посмотрел еще один фильм. Под вечер вновь забрел в кофейню поужинать и выпить коньяку. Засиделся до полуночи. Сильно захмелел. Не хотелось двигаться. Опустился в кресло напротив стойки и, вытянув ноги, стал смотреть по сторонам.

Его внимание привлек какой-то высокий молодой человек. Исе показалось, что он уже где-то видел это смуглое длинное лицо, этот твердый холодный взгляд.

Незнакомец приближался к нему: серые брюки, белая с засученными рукавами рубашка. Двумя пальцами левой руки он осторожно держал красную розу. Их глаза встретились, молодой человек улыбнулся и прошел к стойке, где продавали фруктовые соки. Вдруг Ису словно молния поразила. Перед глазами возникла давно забытая сцена одного из допросов, на которых Иса присутствовал как представитель своей партии. Тогда этот молодой человек — он был еще совсем юношей — вел себя мужественно и не назвал никого; правда, его все равно признали виновным и отправили в концлагерь. Сколько он провел там? Наверное, до смены правительства. Интересно, что он делает сейчас? Занимает высокое положение или по-прежнему воюет с властями? Чему он улыбнулся? Неужели вспомнил его, Ису? Еще устроит какую-нибудь сцену… Иса решил не думать об этом человеке, но что-то, что было сильнее его, заставило обернуться: молодой человек сидел, прислонившись спиной к стойке, держа в руке бокал сока манго, и спокойно смотрел на Ису. Его глаза понимающе улыбались и, казалось, говорили: «Прошлое не забыто, оно здесь, перед тобой».

Глаза Исы забегали. Он почувствовал, что больше не может оставаться здесь, поднялся и вышел на набережную. О возвращении домой не могло быть и речи. Разве у него есть свой дом? Пройдя немного вперед, Иса свернул на площадь и присел на скамью у памятника Сааду Заглулу. Вокруг было пустынно. На скамейках ни души. Прохладный ветер хозяйничал на площади, заигрывая с высокими пальмами. На ночном небе мигали звезды, усеявшие бесконечный шлейф Млечного пути. Куда уйти от прошлого? Как спрятаться от воспоминаний? Что делать, если снова встретишь этого молодого человека?

Вдруг Иса почувствовал, что кто-то присел рядом. Он раздраженно повернулся и вздрогнул: то был его старый знакомый.

Иса вскочил, готовый защищаться, но тотчас сел, смущенно улыбаясь. Молодой человек спокойно произнес:

— Добрый вечер, господин Иса, хотя лучше сказать, доброе утро! Смотрите, еще немного — и ночь кончится!

Иса взглянул на соседа, едва освещенного слабым светом уличного фонаря, и холодно ответил:

— Доброе утро. Но кто вы?

— Неужели вы забыли меня?

— Очень сожалею, — пробормотал Иса, разыгрывая крайнее удивление.

Молодой человек рассмеялся.

— Самым последним забывают своего врага!

— Не понимаю вас.

— Ну, вспомните допрос, который длился тогда до самого утра. Мой арест: ведь вы, к сожалению, бросали в тюрьмы и борцов за свободу…

— Я не понимаю, о чем вы это, — примирительно сказал Иса, — но очень хорошо помню дни войны и те тяжелые условия, которые вынуждали прибегать нередко к мерам, которые нам самим были ненавистны…

— Слышал, и не раз, подобные объяснения. Ну да что прошло, то прошло!

Иса промолчал. Он не склонен был продолжать разговор и посмотрел куда-то в сторону, давая понять, что хочет побыть один.

— Все изменилось, буквально все, — спокойно продолжал молодой человек, — весь мир. Не думайте, что я радуюсь несчастью или горю другого. Нет, что вы! Нисколько, клянусь… Я даже скорее сочувствую…

— Ради аллаха, избавьте меня от вашего сочувствия! — вспылив, перебил Иса.

— Не сердитесь, прошу вас. Я очень боюсь показаться назойливым, но мне хочется поговорить с вами…

— О чем?

— О мире вокруг нас!

Иса чувствовал, что хмель еще не вышел окончательно из головы и тихо сказал:

— Меня уже ничто не интересует.

— А меня волнует буквально все…

— Разве вы не видите, что весь мир однообразен и скучен?

— Мне скучать некогда!

— Так что же вы делаете?!

— Не обращаю внимания на трудности и смотрю вперед с улыбкой, радуясь жизни.

Иса промолчал.

— Вы, я вижу, не хотите разговаривать со мной, — сказал молодой человек. — Не смею вас больше беспокоить.

Иса проводил его долгим взглядом. И тут же пожалел, что не поддержал начатый разговор. Ведь у этого молодого человека не было злых намерений. Пожалуй, следовало поговорить с ним. Да, лучше догнать его!

Иса решительно встал и широким шагом пошел напрямик через площадь.

Он наконец увидел перед собой какую-то цель и твердо решил достигнуть ее. Казалось, мрак и одиночество начали отступать.