Ошибка Элис

5

Пол спал — слава Богу, не в ее, а в своей постели. Его безмятежный храп доказывал, что чистая совесть вовсе не является непременным условием крепкого сна. К сожалению, к Иде это не относилось: она беспокойно расхаживала по спальне взад и вперед, даже не помышляя о сне.

События начали разворачиваться чересчур быстро, подумала Ида. Она положила на кровать свой чемодан и стала перебирать папки с бумагами, ища досье, которое Пол завел на Мэрион Хорн. Взяв досье, Ида подошла к окну, уселась в плетеное кресло, перекинув ноги через подлокотник, и раскрыла тонкую папку.

Перед ней была фотография Мэрион Хорн. Она была снята на фоне темно-зеленого бархатного занавеса и смотрела прямо перед собой. Что и говорить, Мэрион Хорн была красива. Ни единой морщинки не прорезало прекрасный чистый лоб, а ведь ей было уже около пятидесяти. Шею охватывало слабо поблескивающее жемчужное ожерелье; прямые светлые волосы были уложены на затылке — именно уложены, а не кое-как закручены — в безукоризненный пучок. Элегантность Мэрион не уступала ее красоте, а такие черты не подвластны действию времени — Мэрион останется красивой даже тогда, когда ее кожа в конце концов все-таки увянет.

Ида видела эту фотографию по крайней мере полдюжины раз, но холодный аристократический взгляд Мэрион до сих пор смущал ее. В этом взгляде было некое предостережение. Если бы Мэрион когда-либо решилась сойти со своего пьедестала, чтобы окунуться в сутолоку повседневной жизни, она, пожалуй, производила бы впечатление опасной женщины…

Аккуратно напечатанные заметки Пола, сопровождающие фото, содержали довольно много информации. Иде не раз приходила в голову мысль, что если бы он направил хотя бы десятую часть того времени и той энергии, которые он тратил на разработку планов быстрого обогащения, в какое-нибудь законное русло, то давно бы уже стал миллионером. Но, пожалуй, скорее свинья взлетит к небесам, чем Пол займется честным трудом.

Засунув фотографию Мэрион в кармашек папки, Ида откинулась на подушки кресла и пробежала глазами первую страницу заметок Пола, освежая в памяти давно изученные факты:

«Мэрион Хорн, урожденная Мэрион Хендерсон Дюплесси. Родилась в 1945 году в Филадельфии, в аристократической семье. Познакомилась с Аланом Брентвудом Хорном на приеме по случаю своего первого выезда в свет и вышла за него замуж в 1968 году, сразу после окончания колледжа Брин Мор. Говорят, что эту пару сблизила неприязнь к тому свободному стилю в поведении и в любви, который был характерен для многих их сверстников. В отличие от большинства представителей своего поколения, они оба поддержали вступление Соединенных Штатов во вьетнамскую войну. Алан записался добровольцем в военно-морские силы, однако его участие в боевых действиях ограничилось шестимесячной службой в районе Филиппин в 1969 году, во время которой проводилось патрулирование и разведка в Южно-Китайском море.

Отношения между Аланом и Мэрион были чисто внешними, по крайней мере в течение последних двадцати лет. Развод никогда не рассматривался серьезно, главным образом из-за того, что их финансовые интересы в компании «Хорн Инкорпорейтед» тесно переплетены. Следует отметить, что Мэрион была любимицей Стюарта Хорна, отца Алана, и получила в качестве свадебного подарка пять процентов акций в «Хорн Инкорпорейтед». Текущая стоимость акций Мэрион оценивается в пять миллионов долларов.

Супруги живут раздельно. Мэрион — главным образом в Нью-Йорке, где она является активной участницей попечительских советов симфонического оркестра, нескольких музеев и Нью-Йоркской публичной библиотеки. В тех редких случаях, когда Мэрион и Алан проводят время вместе, они встречаются в Кливленде, где Элен Хорн, мать Алана и глава семьи, царствует в семейном поместье.

Сохранение внешнего фасада брака, видимо, вполне устраивает обоих. Мэрион поддерживает избирательную кампанию Алана и появлялась на нескольких мероприятиях. Нет никаких сообщений о ссорах или проявлениях враждебности между ними. Знакомые предполагают, что Мэрион фригидна, а у Алана куча любовниц».

Знакомые могут предполагать все что угодно, подумала Ида, но до сих пор никто не обнаружил даже следа какой-либо любовной связи Алана. Пол пять лет проработал с этим человеком и не смог назвать ни одной женщины, которая могла бы претендовать на роль любовницы. И Клара — самый, пожалуй, проницательный журналист во всей Новой Англии — шесть недель копалась в личной жизни Алана и получила пшик. То ли этот человек — действительно образцовый гражданин, то ли просто чертовски хорошо умеет заметать следы.

Ида прекрасно понимала, какая из двух возможностей ее устраивает больше, но когда дело дошло до доказательства связей на стороне, ничего не нашлось. Намек Клары во вчерашнем разговоре по телефону на то, что Ева Крюгер, возможно, не только шеф-повар, но и любовница Алана, был первой трещиной на безупречном фасаде его репутации. Ида мысленно отметила, что утром надо будет заглянуть на кухню и поговорить с Евой Крюгер. Нельзя упускать этот шанс.

Ида зевнула: физическая усталость все-таки давала себя знать, хотя мысли тревожно метались. Она встала, потянулась и подошла к кровати, чтобы положить досье Мэрион Хорн на место. Когда она укладывала папку в чемодан, рука наткнулась на лежащую на дне коробочку. Это был маленький кожаный футляр, в котором хранился медальон ее бабушки. Медленно, как бы нехотя, Ида вытащила коробочку из-под уложенного поверх белья. Несколько мгновений она смотрела на нее, бережно держа на ладони, потом, не устояв, нажала на защелку замка. Крышка открылась, и Ида вынула лежащий внутри золотой медальон.

В свете лампы медальон отливал ярким теплым блеском. Ида провела по нему пальцами, восхищаясь искусной работой: золото казалось мягким на ощупь. Медальону было более ста лет, и он был слишком большим и массивным для того, чтобы соответствовать современным вкусам. Кроме того, гравер с типично викторианской чрезмерностью покрыл каждый миллиметр поверхности листьями, цветами, стеблями и абстрактными извилинами. В сравнении с чистыми, сдержанными линиями стеклянных изделий Иды, медальон выглядел чересчур разукрашенным, даже нелепым, но все равно ей нравился творческий энтузиазм безвестного мастера викторианской эпохи. До того как Ида согласилась принять участие в авантюрной затее Пола, она носила медальон каждый день, и сейчас ей недоставало привычного ощущения его тяжести на шее.

Она провела ногтем вдоль почти незаметного шва, соединяющего половинки медальона, и он раскрылся. Внутри были две побледневшие от времени черно-белые фотографии: женщины с левой стороны и мужчины с правой. Из груди Иды вырвался непроизвольный короткий вздох. Ее родители. Ее настоящие мать и отец.

Она молча смотрела на фотографии, охваченная знакомым чувством: смесь сожаления и смущения, слегка приправленная злостью. Ее психиатр провел несколько месяцев, пытаясь убедить ее, что эта злость — вполне здоровая, понятная реакция в подобных обстоятельствах. Разум говорил Иде, что следует принять точку зрения психиатра. Но эмоционально ей все еще было нелегко признать, что она не отвечает за грехи своих родителей.

Ида закрыла медальон, положила в футляр и убрала поглубже на дно чемодана. Неужели она так никогда и не избавится от этой дурацкой сентиментальности? Довольно! Слишком много лет провела она в борьбе со своим прошлым. Соглашаясь на эту авантюру, она решила, что в ее жизни больше не будет места для ностальгии.

Хватит ходить вокруг да около, сказала себе Ида. Алан сейчас в Таллахасси. Ты три месяца разрабатывала план проникновения в его дом. Ты вытерпела шесть недель в обществе Пола. Не пора ли воспользоваться отсутствием Алана и осмотреть его комнату?

Ответ был очевиден. Другого шанса исследовать спальню Алана может и не быть. А так как этот дом последние пять лет является главной резиденцией Алана, не исключено, что в спальне ей удастся найти какие-нибудь интересные бумаги. Интересные для нее. Ее план расстроить избирательную кампанию Алана пока еще представлял собой лишь неясный набросок, который предстояло наполнить конкретными деталями. И за все это время она не продвинулась ни на шаг. У нее нет ничего, кроме безумной решимости, с которой она собралась обнажить перед населением Флориды преступную сущность этого человека. Настало время найти хоть сколько-нибудь прочную опору для своей конструкции.

Этические аспекты плана волновали Иду меньше всего. Не желая больше терять ни минуты, она положила в карман ключ от входной двери флигеля и, стараясь не шуметь, прошла через холл. Храп Пола на мгновение прекратился, затем возобновился в том же ритме. Пожалуй, он пришел бы в ярость, если бы узнал, что храпит столь неромантично, с усмешкой подумала Ида. Храп, разумеется, никак не соответствовал его представлению о себе как об утонченном любовнике и светском мужчине.

Ида повернула фарфоровую дверную ручку, расписанную раковинами и морскими звездами. Тот, кто декорировал предназначенный для гостей флигель, определенно был помешан на морских мотивах. Эта цепкость взгляда, подмечающего все вокруг, порой мешала Иде, ей даже хотелось, чтобы зрительная память хранила поменьше подробностей. Но прошедшее всегда вспоминалось ей в мельчайших, болезненно точных деталях…

Дверь беззвучно открылась. Вымощенная дорожка, ведущая от флигеля к главному дому, была освещена высокими фонарями, укрытыми среди листвы. Их тусклый свет не мешал спать, но был достаточно ярок, чтобы освещать дорогу. Все удобства для гостей-взломщиков, язвительно усмехнулась Ида, пытаясь не обращать внимания на легкий укол совести, возникший так некстати.

Проклятье! У меня нет причин чувствовать себя виноватой! Алан заслужил все это.

Почти дойдя до стеклянных раздвижных дверей, которые вели в вестибюль главного здания, Ида вдруг сообразила, что всякие рассуждения об этичности этого замысла напрасны: она просто физически не сможет его осуществить. В этот ночной час все двери не только заперты, но и наверняка снабжены сигнализацией, соединенной со службой охраны у ворот, а может быть, и с полицией. Ну, что ж, все правильно: на уединенность имели право не только жильцы флигеля для гостей, но и обитатели главного дома…

— Отлично! — проворчала Ида, со злостью глядя на дверь.

Первая попытка взлома провалилась, даже не начавшись. Почему она заранее не подумала о том, что надо вывести сигнализацию из строя или узнать цифровой код, который отключает ее? Да, заговорщик из нее никудышный. Чувствуя себя полной идиоткой, Ида направилась обратно к флигелю. Интересно, в котором часу отключают сигнализацию по утрам? Может быть, рискнуть и попытаться проникнуть в спальню Алана среди бела дня? Поглощенная обдумыванием этого варианта, она достала ключ и вставила его в замок. Ключ почему-то не поворачивался. Пытаясь открыть замок, Ида вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Невидимые глаза как будто сверлили ее затылок. От нервного напряжения ее бросило в холодный пот. Она резко повернулась.

— Кто здесь? — Ида не узнала собственного голоса — таким он был пронзительным и хриплым. Она прочистила горло и повторила вопрос: — Кто здесь? Что вам нужно?

Стрекот цикад был единственным ответом. Легкий ветерок прошелестел в густой листве, принеся с собой аромат цветущих апельсиновых деревьев. Заквакало лягушачье трио, но из темноты не доносилось ни одного звука, который мог бы произвести человек. Ида отступила в тень, все еще не вполне уверенная, что она здесь одна. Что-то холодное и влажное коснулось ее руки. Ида отпрыгнула в сторону, не удержавшись от сдавленного вскрика. Она посмотрела вниз и встретилась взглядом с ярко-зеленой ящерицей. Бедное животное, спрыгнувшее с руки Иды на ближайший куст, само было напугано не меньше.

Ощущая тяжелые удары сердца, Ида прислонилась к двери флигеля и заставила себя улыбнуться. Пугаешься ящериц, упрекнула она себя. Ты в плохой форме, детка! В траве полно лягушек и ящериц, не говоря уж о прочих рептилиях, о которых лучше не думать. О змеях, например. Да, за ней наблюдают, но не человеческие глаза.

Ключ наконец повернулся в замке, Ида толкнула дверь, и на этот раз она распахнулась без сопротивления. Под аккомпанемент храпа Пола она быстро прошла в свою спальню, с облегчением сделала несколько глубоких успокаивающих вдохов и зевнула. В конце концов, ее деятельность в последние несколько минут оказалась не такой уж бесполезной. После неудачной попытки взлома и встречи с ящерицей ей наконец-то захотелось спать.

Несмотря на охватившую ее сонливость, Ида заставила себя почистить зубы, умыть лицо и расчесать волосы. Нет, определенно, криминальная жизнь — это не для нее. Руки до сих пор дрожат. Невозможно находиться в постоянном напряжении много часов подряд — никакие нервы не выдержат. Надо расслабиться, надо дать себе отдых.

Ида натянула на себя просторную длинную майку, которая когда-то была ярко-бирюзовой, но давно полиняла. Единственное, чего ей хотелось сейчас, — поскорее добраться до постели.

А постель оказалась более чем замечательной. Подушки из мягчайшего пуха, простыни из тонкого перкаля, отделанные английским кружевом с ракушечным мотивом. Шум кондиционера был достаточно громким, чтобы заглушить храп Пола.

Еще несколько приятных мгновений Ида парила на грани сна и реальности. Неясные сновидения сплетались с действительностью. Вот ее родители, только что возвратившиеся с вечеринки. Отец открывает дверь и тихо подходит, чтобы поцеловать ее на ночь. Ее охватывает безмятежное оцепенение, она все глубже погружается в сон.

И вдруг… Мирное сновидение обрывается с ужасающей внезапностью. Ида оказывается в одном из самых страшных своих ночных кошмаров. Она чувствует запах дыма, слышит треск горящего дерева, в ее сознании возникают языки пламени, жадно пожирающие стены дома…

Ида начала бороться со сном. Нет, она не позволит этому кошмару повториться! Не зря же она два года консультировалась у психиатра. Она не поддастся этому мучительному сну, не позволит своим снам опять превратиться в выжженную пустыню ужасных воспоминаний! Голову охватила тяжесть, глаза не хотели открываться, но психиатр научил ее, как заставить себя проснуться. Ида рывком села на постели, затем встала и, пошатываясь, направилась в ванную, все еще окутанная кошмарными видениями.

Глаза не желали открываться. Инстинктивно огибая мебель, Ида добралась до раковины, открыла оба крана и плеснула в лицо тепловатую воду.

— Проснись же! — бормотала она. — Пора просыпаться!

Вода лилась по ее щекам и подбородку, стекая в вырез майки. Ей наконец удалось открыть глаза, но запах дыма не исчезал. Казалось, он становится все сильнее. Ида ущипнула себя за щеку и увидела в зеркале, как щека покраснела. О'кей, все в порядке. Она не спит. Почему же к горлу подступает тошнота? Почему веки так отяжелели? Она откинула голову назад и широко раскрыла глаза. Сердце колотилось так сильно и быстро, что воздух вырывался из гортани со свистом. Ида вгляделась в свое отражение в зеркале и осознала, что смотрит сквозь легкую дымку. О Боже, запах дыма вовсе не был частью кошмарного сна. Ей это не приснилось! Она действительно слышала шипение и треск чего-то горящего.

Ида выбежала в гостиную, откуда доносились грозные звуки. Дверь флигеля была окутана дымом, и пламя уже лизало ковровое покрытие у входа. На мгновение оцепенев, Ида уставилась на огонь. Удушливый дым от горящего ковра заполнил ее ноздри, смешиваясь с резким запахом керосина и вызывая в ней воспоминания о другом времени, другом месте, другом пожаре. Огромным усилием воли, от которого ее с ног до головы бросило в пот, она заставила себя повернуться и бросилась в спальню Пола. Невероятно, но он продолжал храпеть как ни в чем не бывало, на его губах блуждала глупая улыбка. Даже во сне он выглядел отвратительно самодовольным.

Одного взгляда на Пола было достаточно, чтобы почувствовать обычное раздражение. И это, как ни странно, помогло Иде взять себя в руки. Успокойся, сказала она себе. Это всего лишь небольшой пожар во флигеле для гостей, и ничего больше.

Она принялась яростно трясти Пола.

— Проснись, Пол! Проснись, ради Бога!

Он фыркнул и перевернулся на другой бок. Ида шлепнула его ладонью по лицу. Она почувствовала, как ее сердце падает в пропасть, а тело холодеет от страха.

— Проснись же наконец, черт бы тебя побрал! Нам надо уходить отсюда!

Пол слегка приоткрыл один глаз.

— В чем дело, бэби? — невнятно пробормотал он. — У тебя проблемы? Хочешь, чтобы Пол приласкал тебя?

— Флигель горит! — Облегчение от того, что Пол наконец пришел в себя, сменилось злостью на то, что он так медленно соображает. Она стянула с кровати покрывало и бросила ему халат. — Вставай, кретин! Надо уходить!

— Горит? Господи, Боже мой! Этот вонючий домишко горит?! — Пол вскочил с кровати, путаясь в халате, схватил бумажник с ночного столика и бросился к двери.

— Не сюда, — остановила она его, схватив за руку. — Главный вход перекрыт дымом. Мы можем пройти через мою спальню. Там есть застекленная дверь во двор.

— Нет времени! Надо выбираться отсюда! Мы зажаримся заживо! — заорал Пол, отдергивая шторы и яростно надавливая на окно. — Оно не открывается! Мы в ловушке! — Его лицо побелело от ужаса.

— Мы не в ловушке. Мы можем выйти через мою спальню, — терпеливо повторила Ида, сжимая его руку. Она как будто со стороны слышала свой голос, который звучал на удивление уверенно и спокойно. И это при том, что ее ноги так дрожат, что она едва стоит. — Пол, идем со мной. — Она потянула его за руку, и он спотыкаясь пошел за ней, слишком напуганный, чтобы спорить. — Огонь распространяется, — заметила Ида, когда они проходили мимо гостиной, — но непосредственной опасности нет. — Кашляя и задыхаясь, она провела Пола через свою спальню и вывела во внутренний дворик.

Пол прислонился к шпалере.

— Господи, еле ноги унесли! — Он посмотрел на клубы дыма, затем внезапно выпрямился. Теперь, когда он был вне опасности, Пол опять был готов играть роль настоящего мужчины. — Иди к бассейну, детка, а я позову на помощь.

Крича «пожар!» во всю мощь своих легких, Пол бросился к дому и принялся стучать во все доступные окна и двери. Игнорируя его распоряжение идти к бассейну, Ида осталась стоять на месте, посреди увитого ползучими растениями дворика, который окружал флигель. С опозданием она осознала, что, хотя успела найти халат для Пола, сама выбежала в майке, едва прикрывающей трусики. У меня еще есть время спасти свою одежду, подумала Ида. Дверь, ведущая из дворика в ее спальню, была открыта, и нигде, кроме гостиной, пламени не было. Она сделала два или три шага вперед и остановилась, по телу пробежала судорога. Ноги просто отказывались нести ее обратно во флигель. Она стояла, обхватив себя дрожащими руками за плечи, и не могла отвести глаз от горящего здания.

Странно, но снаружи флигель выглядел почти нормально, если не считать мерцающего желтовато-красного зарева в окнах гостиной. Ида смотрела на огонь, как будто притянутая гипнотической силой, не отворачиваясь и не мигая.

В ответ на вопли Пола в разных частях главного дома зажегся свет, и полуодетые люди начали стекаться во дворик, окружая бассейн. Ида смутно слышала, как слуги, стоя небольшими группами, переговаривались на ужасающем испанском, как Пол кричал, чтобы кто-нибудь позвонил по 911, и как Тед негромко ответил, что он уже это сделал. Потом она услышала голос Уолтера, сердито вопрошающего, почему не сработала пожарная сигнализация.

Хороший вопрос, подумала Ида, все еще не двигаясь с места. Действительно, в каждой комнате флигеля были детекторы дыма. Она видела их, когда проверяла, нет ли там подслушивающих жучков. Почему ни один из них не сработал? Какой смысл во всей этой замечательной электронной сигнализации, если она не реагирует на пожар?

Она сейчас недостаточно хорошо соображала, чтобы искать ответы на эти вопросы. Она просто стояла, пытаясь взять себя в руки. По счастью, казалось, никто не обращал на нее внимания в суматохе.

— Где, черт возьми, пожарная машина?! Куда они запропастились? Они должны быть на месте максимум через шесть минут после сигнала тревоги! Тед, сколько времени прошло после того, как ты позвонил им?

Голос Алана. Алана? Это имя эхом отозвалось в ее голове, заставив насторожиться. Алана не должно быть здесь! Он должен быть в Таллахасси, где проводит свою избирательную кампанию, желая стать губернатором штата Флорида. Иде вдруг стало страшно. Она с трудом заставила себя повернуться и посмотреть.

Она не ошиблась — она и не могла ошибиться. Этот мягкий аристократический тембр невозможно было спутать ни с каким другим. Отец Элис. Он был здесь. Стоя в центре дворика, он организовал из домочадцев живую цепочку, по которой к стенам горящего дома предавались ведра с водой из бассейна. Он работал наравне со всеми, вытаскивая из бассейна воду. Браво, Алан! Парень что надо: не растерялся в трудную минуту. Нет сомнений, что завтра все газеты и телевидение сообщат, каким героем он был этой ночью.

Ида начала дрожать. Она замерзла. Странно, что во Флориде так холодно летом. А между тем, несмотря на Алана с его ведрами, пожар разгорался. Ида слышала треск горящего дерева, хлопки и щелканье взрывающегося пластика. Хлоп-крак-поп. Звуки из ее навязчивого кошмара. Она как зачарованная смотрела на танцующие языки пламени.

— Надо отойти подальше. Искры могут долететь и обжечь вас, — раздался за спиной голос Теда.

Она слышала его, понимала, что он прав, но ее тело было не в состоянии подчиняться приказам рассудка.

— Ида! — Тед произнес ее имя негромко, но настойчиво.

Она продолжала смотреть прямо перед собой. Ей казалось, что если она пошевельнется, то разлетится вдребезги, как стеклянный шар, слишком рано сорвавшийся с конца стеклодувной трубки.

Тед обхватил ее за плечи. Его прикосновение странным образом ободрило ее, но она по-прежнему не могла двинуться с места.

— Нам надо отойти подальше от флигеля, — повторил он.

— Холодно, — с усилием проговорила она.

Тед бросил на нее быстрый недоверчивый взгляд. Затем взял ее руки в свои и принялся мягко растирать их.

— Вы замерзли, — согласился он. — Пойдемте сядем там, у бассейна. Там мы не будем мешать пожарным, когда они приедут.

Тепло его рук слегка согрело Иду. Дрожь, сотрясавшая тело, понемногу улеглась. Она облизнула губы и почувствовала, что уже в состоянии произнести целую фразу.

— Почему так долго нет пожарных? Что с ними случилось?

— Это только кажется, что их долго нет, на самом деле прошло только пять минут, как я позвонил по 911. И они уже едут. Прислушайтесь.

Ида подняла голову и услышала шум приближающихся машин и вой сирен, становящийся громче с каждой секундой. Она с облегчением сглотнула слюну и сразу же почувствовала слабость. Помощь пришла. Никто не погиб. Сегодня. В этот раз. Как хорошо, что она проснулась вовремя, чтобы предупредить Пола. Даже Пол не заслужил смерти в огне.

— Почему вернулся Алан? — Она не собиралась спрашивать об этом, но ее мысленный сторож не сработал, и вопрос вырвался сам собой. — Он ведь должен быть в Таллахасси, — добавила она, пытаясь объяснить свой интерес.

— Переговоры закончились рано, а его самолет все еще был на стоянке в аэропорту, поэтому он вернулся домой. Он приехал за несколько минут до вас с Уолтером. — Тед мягко усадил ее в шезлонг и сел рядом, продолжая держать за руки. — Все будет в порядке, Ида, — сказал он. — Пожарные мигом потушат огнь. Хорошо, что вы с Полом вовремя заметили пожар.

— Да, конечно. Они скоро его потушат.

Иду снова охватила дрожь. Она крепко стиснула зубы, чтобы скрыть свой страх. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался, что с ней происходит; нужно было срочно сказать хоть что-нибудь, чтобы поддержать разговор.

— Детекторы дыма не сработали, — ухватилась она за первую из смутно роившихся в голове мыслей. — Их было четыре во флигеле. И ни один не сработал.

Тед замешкался с ответом не больше чем на долю секунды, но она успела почувствовать его колебание:

— Вы правы. Надо разобраться в этом.

— Хорошие новости, друзья! Пожарные прибыли! — Властный, подчеркнуто спокойный голос Алана гудел над двориком. Ида увидела, как пожарная команда бежит от дороги к шпалерам. В защитных костюмах и сапогах, они выглядели такими надежными и умелыми. Непонятно, почему их появление вызвало у Иды новый приступ дрожи.

— Кто-нибудь остался внутри флигеля? Кто-нибудь ранен? — расспрашивал приехавший с пожарными врач.

— Нет, все целы, — сказал Уолтер. Он поймал взгляд Иды и ответил ей быстрой ободряющей улыбкой.

— Отлично. — Толстый начальник пожарной команды уже оттеснял добровольных помощников в сторону главного дома. — Вы хорошо поработали, ребята, но сейчас вам лучше уйти в дом, чтобы мы могли развернуть оборудование. Если вы освободите двор, моя команда ликвидирует пожар за несколько минут. Пройдите в дом, пожалуйста.

Пока начальник убеждал всех разойтись, его команда уже разматывала тяжелый шланг, направляя сопло в сторону пылающего флигеля.

— Пойдемте, нам лучше сделать так, как он говорит. — Тед обхватил Иду рукой за талию и заставил подняться на ноги.

— Я должна остаться здесь, — проговорила она, почти не разжимая губ. — Я должна видеть, что они делают.

— Нет проблем, — заявил Тед, как будто в ее просьбе не было ничего необычного. — Окна моей спальни выходят прямо на флигель. Мы можем наблюдать за пожарными, не вызывая раздражения у их начальника. Посмотрите, они уже почти потушили огонь.

Он направился к дому, но Ида не последовала за ним. Невидящим взглядом она смотрела на клубы удушливого черного дыма, поднимающиеся над флигелем. С коротким нетерпеливым возгласом Тед вернулся обратно и, взяв ее руками за плечи, развернул так, чтобы она не могла видеть пожар. Взбешенная, она попыталась вывернуться, но Тед был гораздо сильнее. Он крепко прижал ее к груди, придерживая за подбородок, не давая повернуть голову в сторону флигеля.

— Ида, пожарные контролируют ситуацию. Ты слышишь меня?

Она смотрела сквозь него, не отвечая, не замечая, что он неожиданно перешел на «ты». Тед понизил голос почти до шепота:

— Ида, послушай меня. Никто не пострадал. Все в порядке. Все хорошо. Огонь будет потушен через несколько минут. Главный дом даже не успел закоптиться от дыма. Позволь мне увести тебя из дворика, пока их начальник не начал кричать на тебя. И на меня тоже.

Наконец его слова пробились сквозь туман, окутавший ее сознание. Она подняла на него глаза, ошарашенно мигая.

— Вот так-то лучше, — одобрительно сказал Тед потеплевшим голосом. — Ты уже пришла в себя, да?

Ида осторожно глотнула воздух, затем кивнула.

— Да. Со мной все в порядке.

— Отлично. Ты держишься молодцом. — Тед улыбнулся и ободряюще похлопал ее по плечу. — Ты сможешь дойти до дома или мне изобразить Ретта Батлера и отнести тебя на руках?

— Я могу идти. — В подтверждение своих слов она пересекла дворик на негнущихся ногах, вовсе не испытывая особой благодарности к Теду за то, что ему удалось оттащить ее от края эмоциональной пропасти. В некоторых случаях состояние оцепенения — лучшая самозащита.

Тед провел ее в дом через боковую дверь, минуя толпу, собравшуюся в вестибюле.

— Ты на самом деле хочешь посмотреть на работу пожарных? — негромко спросил он. — Если да, то моя спальня — самое лучшее место.

— Да, хочу.

Как только они вошли в его комнату, Тед подтащил к окну кресло и отдернул шторы.

— Будь моей гостьей. — Он указал Иде на кресло.

Из окна комнаты Теда почти не был виден бассейн и дворик перед домом, но флигель для гостей действительно находился прямо напротив. Ида молча и сосредоточенно наблюдала за работой пожарных. По мере того как они справлялись с огнем, ее напряжение спадало. По счастью, ветра почти не было, лишь легкий бриз рассеивал дым в ночном небе. Через несколько минут стало ясно, что флигель не так уж сильно пострадал от пламени. Конечно, внутри все промокло от пены и провоняло дымом, но, скорее всего, ее одежду и личные вещи можно будет спасти.

Ида совсем забыла о Теде, который все это время молча стоял за ее спиной. Но вот пожарные начали сматывать шланги и убирать оборудование. Она наблюдала за ними до тех пор, пока не увидела, как из дома вышел Алан. Он пожал руку начальнику пожарной команды, очевидно, благодаря за работу. И тут Ида почувствовала тошноту и отвернулась от окна.

— Пожарные отлично поработали, — нарушил молчание Тед.

— Да.

Он коснулся ее щеки бесстрастным, но в то же время ободряющим жестом.

— Все будет в порядке.

— Конечно.

— Ида… — Он поколебался секунду. — Ты нормально себя чувствуешь?

Она хотела засмеяться или, может быть, заплакать, но из ее пересохшего горла вырвался только какой-то сиплый звук.

— Нормально, — с усилием произнесла она, — особенно если учесть…

— Что учесть? — переспросил Тед. — Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что чувствую себя вполне нормально, если учесть, что сегодня ночью меня пытались убить.

Пожарные уехали, и все разбрелись по своим спальням. Он один стоял у окна и смотрел на дело своих рук. Жаль, что его комната выходит на южную сторону дома. Ему пришлось вывернуть шею почти под прямым углом, чтобы разглядеть закопченный угол гостиной с колеблющимися на ветерке мокрыми, обгоревшими занавесками.

Флигель устоял, его скоро приведут в порядок, но все же он был доволен драматическими событиями сегодняшней ночи. В конце концов, он сделал это, повинуясь импульсу, у него было мало времени. И нельзя не оценить его незаурядного дара импровизации: только благодаря ему он сумел без особого труда разработать конкретные детали поджога. Его плотное расписание оставляло не слишком много времени для личных дел, но ему все-таки удалось выкроить двадцать минут, чтобы проникнуть во флигель и отсоединить детекторы дыма. Помогло то, что в свое время он лично наблюдал за установкой пожарной сигнализации и внутренней системы безопасности. Для опытного поджигателя организация сегодняшнего пожара была всего лишь детской забавой.

Он наблюдал за реакцией Иды настолько внимательно, насколько мог, не привлекая к себе внимания: ведь ему приходилось изображать активную деятельность по тушению пламени. Он заметил, как глубоко и серьезно она напугана. К сожалению, он не смог в полной мере насладиться ее бледным, напряженным лицом, панической дрожью — всеми этими флюидами страха, которые исходили от нее и действовали на него столь возбуждающе…

И за это он должен сказать спасибо Теду Паркеру. Какого черта Тед вызвался быть защитником Иды Мэрфи? Этот парень положительно приклеился к ней там, во дворике. Тед прямо-таки с безошибочным чутьем сует свой нос именно в те дела, куда не просят. Конечно, он был одно время полезен для семьи, но, может быть, пришла пора от него избавиться? На самом деле ему никогда не нравился Тед. Эти прямолинейные парни, которые всю жизнь окружают его, такие зануды…

Он мерил комнату шагами, разрываясь между раздражением и приятным возбуждением от пожара. У него не было ни малейших сомнений насчет личности Иды Мэрфи. Он узнал ее сразу, как только увидел. Интересно, зачем она вернулась? Он мог предположить несколько возможных ответов на этот вопрос, и все они означали неприятности для него. Это была еще одна причина, по которой он совершил поджог. Пожар должен был послужить маленьким дружеским предупреждением — напомнить, что случается с людьми, которые вторгаются туда, где их не ждут.

Убирайся прочь, намекал он. Не пытайся проникнуть в семью, или ты пожалеешь об этом.

Зрелище охваченного пламенем флигеля доставило ему удовольствие, но приходилось признать, что это являлось скорее прихотью, чем попыткой разрешить проблему: шансы, что Ида Мэрфи погибнет в огне, были ничтожны.

Однако он послал ей предостережение, и лучше для Иды принять его к сведению. Если она решит проигнорировать его послание, то она и Пол Хейзен должны будут умереть. Он не испытывал угрызений совести по поводу этого намерения. Ида не имеет никакого права притязать на богатство Хорнов, а моральные принципы Пола непереносимы для любого, кто обладает хотя бы ничтожным понятием о нравственности.

Но ему придется тщательно позаботиться о своем алиби в случае, если возникнет необходимость организовать их гибель. Больше никаких пожаров, с сожалением решил он. Еще один пожар может вызвать у людей нежелательные вопросы.

На данный момент он в полной безопасности. Никто его не подозревает. Никто его не видел. Даже Ида, хотя у нее положительно сверхъестественный инстинкт самосохранения. Она определенно спала, когда он пробрался к ней в комнату. Проклятье, как ей удалось вовремя проснуться, вытащить себя из постели и спасти Пола Хейзена?! Он нахмурился. Возмутительно, что никто из них не пострадал; наглотались немного дыма — и все. Пожар был веселенький, но зрелище «скорой помощи», увозящей жертв в больницу, доставило бы ему вдвое больше удовольствия.

Так или иначе, он не сожалел, что Ида решила заявить о своих правах. В последнее время жизнь стала казаться ему скучной, несмотря на старания внести некоторое оживление в повседневную рутину. Даже предвыборная кампания не обеспечила ему ожидаемого внутреннего подъема. С приездом Иды ко всему, что он делал, добавился острый привкус опасности. Он всегда с готовностью принимал вызов от достойного противника. А Ида Мэрфи была таким противником, о котором он мог только мечтать.

Он отошел от окна, все еще опьяненный возбуждением этой ночи. Боже, как давно он не испытывал этого чудного ощущения от зрелища языков пламени, неумолимо ползущих к своей цели! От сознания, что все это сотворено им! С того самого момента, как он поднес зажигалку к пропитанному керосином полотенцу, брошенному у входной двери флигеля, его охватило сильное сексуальное возбуждение. Он уже подумывал, не пора ли дать этому состоянию выход, как вдруг тихий стук в дверь прервал его мысли.

Он плотнее запахнул полы темно-синего махрового халата, подтянул потуже пояс и подошел к двери. Возможно, его ожидает удовольствие проявить свое искусство лицедейства. Ничто так не возбуждало его, как чувство, что он сумел заморочить кому-то голову.

— Да? — произнес он. — Кто там?

— Это я, Ева.

Ее голос звучал тихо и нерешительно, именно так, как ему нравилось. Он однажды объяснил ей, что женщина никогда не должна быть агрессивной, ни в сексе, ни в жизни, и она сразу поняла это.

Он поборол секундное разочарование, что это не Ида и не Тед. Сейчас поединок с любым из них доставил бы ему больше удовольствия, чем секс. Впрочем, Ева пришла как раз вовремя, чтобы удовлетворить его физиологическую потребность. Быть может, это добрый знак? Указание на то, что боги улыбаются ему, обещая заслуженную награду?

Он открыл дверь.

— Привет, Ева. Как приятно, что ты решила заглянуть сюда. Что привело тебя ко мне, моя милая?

Она подняла на него глаза, точно следуя правилам игры.

— Я так боюсь, — сказала она. Под ее как бы ненароком распахнувшимся шелковым халатом он мог видеть кончики сосков, выпирающие сквозь тонкую ткань облегающей сорочки. — Пожар так испугал меня, что теперь я не могу уснуть.

— Мне грустно слышать это, — произнес он, протягивая к ней руку и пробегая пальцами вдоль выреза сорочки.

Она тут же изогнулась, несколько преувеличенно изображая наслаждение. Он гордился своей искусностью в сексе, приобретенной за годы экспериментов и практики, но всегда ожидал от своих партнеров проявления соответствующей благодарности за свою заботливость.

— Как мне помочь тебе, моя дорогая?

— Позволь мне лечь в твою постель, — прошептала она. — Я буду очень-очень хорошей.

Он засмеялся.

— Я позабочусь об этом, моя милая. — Одним быстрым движением он сбросил с себя халат и притянул ее к себе, пинком закрывая дверь. — Не волнуйся, Ева. Я успокою тебя.

— Я знаю, — сказала она. — Как всегда.