Осколки памяти

Этого просто не может быть.

Кристина оцепенела от неимоверной тяжести и переизбытка ощущений. Она до смерти испугалась вопиющей очевидности и неизбежной связи всех событий и воспоминаний, затопивших пустоту ее памяти, и больше всего – того человека, который находился рядом с ней.

Он один был средоточием всех ее бессвязных мыслей и неконтролируемых эмоций, эпицентром всех ее чувств от сдавливающей грудь чудовищной вины до бьющейся в ритме сердца потребности быть с ним, от раздирающей душу враждебности до необоримого притяжения.

Эпицентр всей ее жизни.

Смысл ее жизни.

Сама ее суть.

Ник Вуд.

– Что это такое? – ее голос с беззвучного шепота стремительно перерос в крик, из-за чего конец фразы прозвучал так громко, что Ник проснулся.

Кристина, обезумев от охватившего ее ужаса, барахталась в простынях, пытаясь выбраться из постели. Как назло, просторная ткань обмоталась вокруг ноги и не давала ей освободиться.

– Кристи!

Ник приподнялся, пытаясь удержать Кристину возле себя, но она так яростно билась под простынями, что ему пришлось встать на колени и прижать ее плечи к подушке.

– Кристи! – прогремел он. – Что случилось? Что с тобой?

Ее лицо пылало, волосы разметались по постели, глаза горели.

– Ты! – выдохнула она, безуспешно дергаясь в его железной хватке, не в силах встретиться с ним взглядом. – Как? Что я здесь делаю? Здесь, с тобой? Почему? А ты… Как ты мог? Все это… Господи, я сошла с ума. Ты сошел с ума! Отпусти меня. Ник, отпусти сейчас же!

После продолжительного молчания он проговорил безжизненным голосом:

– Ну, вот и все. Я так этого хотел и так боялся… Все.

Он закрыл глаза и с глухим стоном уронил голову.

– Что? О чем ты?

Плечи Кристины нестерпимо болели от силы, с которой Ник сжимал их. Похоже, и он перестал себя контролировать.

– Ник, отпусти же меня, наконец! Мне больно. Больно!

Он чуть ослабил хватку, и, воспользовавшись этим, Кристина рванулась, выскользнула из его рук и вскочила на ноги, едва не свалившись на пол. Она пыталась запахнуться в необъятную простыню, но дрожащие пальцы слушались плохо, и тонкая ткань предательски соскальзывала вниз.

Рядом с ней, в ее жизни, в одном доме, в одной постели находился Ник Вуд. Он был возле нее снова, как много лет назад.

Как же все-таки она попала сюда? Как получилось, что они вместе? Что с ней произошло?

В этот раз память не пружинила, а самым услужливым образом подсовывала Кристине ответы на все вопросы. Однако не все ответы совпадали с действительностью. Сейчас в ней словно струились две памяти, как две дорожки одной жизни, прожигая в душе дыры смятения и страха. Какая из этих пылающих дорожек воспоминаний была настоящая, ей было неизвестно, и это было едва ли не хуже, чем не помнить ничего вообще.

Потрясение оказалось настолько глубоким, что Кристина просто не осознавала, что делает: ее состояние было близко к истерике. Она видела перед собой лишь мертвенно-бледное ошеломленное лицо Ника, замершего в оцепенении на постели, и отчаянно не желала его видеть.

Кристина опрометью бросилась вон из комнаты, не обращая внимания на крик за спиной. Наоборот, он словно подстегнул ее, заставляя двигаться еще быстрее, несмотря на невесть откуда взявшуюся боль во всем теле, сковывающую ее и без того неловкие движения. Слезы застилали ей глаза, мгновенно ослепив, и она чуть было не споткнулась на ступеньках, но в последний момент схватилась за перила и остановилась на мгновение, но тут же устремилась вниз, подальше от того, кто остался там, за ее спиной.

Сбежав вниз по лестнице, не помня себя от охватившего ее шока, Кристина распахнула дверь на веранду и оказалась снаружи в одной тонкой простыне. Зимнее утро обдало ее волной жгучего холода, и она, задохнувшись колючим воздухом, на миг замерла, не зная, что предпринять дальше.

В это мгновение в дверях показался Ник. На нем были только домашние хлопковые брюки, которые он надел наспех, пытаясь ее догнать. Схватив Кристину за плечи, он пытался развернуть ее к себе лицом и втащить обратно в дом.

– Кристи, прошу тебя, вернись назад! Пойдем, пожалуйста, пойдем внутрь!

Почувствовав на своей ледяной коже горячие руки Ника, Кристина отшатнулась от него, пронзительно вскрикнув:

– Не прикасайся ко мне!

Она резко развернулась и наотмашь ударила его по лицу. На месте пощечины тут же начали проступать багровые следы, ярко выделяющиеся на фоне его бледности.

Воспользовавшись замешательством Ника, но не в силах отвести взгляд от его помертвевшего лица, Кристина попятилась от него, босиком спускаясь по заледенелым деревянным ступеням. В пятки впивались острые иглы холода, но это было ничто по сравнению с бурей, бушевавшей у нее в душе. Сердце ее бешено колотилось, все внутри сжалось в холодный комок.

Ник с белым лицом и весь дрожа шагнул вслед за ней.

– Кристи, вернись. Опомнись! Что ты делаешь?

– Не подходи ко мне, не смей подходить! Не смей!

Он сделал еще шаг.

– Я умоляю тебя… Вернись ко мне, – чуть слышно, с едва различимой дрожью в голосе, которая разрывала ее сердце на части, проговорил он.

Кристина выбросила руку ладонью вперед, словно запрещая Нику приближаться, а другой прижимала к телу простыню, собранную на груди узлом. Но не успела она пройти по режущему белому насту и десятка шагов, как силы оставили ее, и она без сознания упала на снег.

В одно мгновение он слетел с веранды, позабыв, что он и сам едва одет, бросился к Кристине и на миг замер, пораженный ее красотой. Она лежала на снегу, искрящемся под утренним солнцем миллионами разноцветных бликов, прекрасная, словно зимний сон. У него перехватило дыхание от восхищения и вместе с тем ужаса от осознания того, что он натворил.

Он застонал от отвращения к самому себе, но тут же поднял Кристину на руки – легко, точно ребенка. Для него она была почти невесомой. Сквозь тонкую мраморную кожу проступали дорожки вен, русые волосы растрепались и длинными прядями обволакивали ее шею и падали ему на согнутый локоть.

Такая хрупкая.

Такая беззащитная.

Что же он наделал!..

Он бережно положил Кристину на кровать и укрыл теплым одеялом. Постояв возле нее минуту, оделся и разжег камин. И ему, и ей нужно было как следует согреться после пребывания на морозе босиком и практически без одежды. Огонь занялся тут же и жадно пополз по белесым поленьям. Он невидящим взглядом смотрел на желто-красные язычки пламени, и ему казалось, что они прожигают не сухое дерево, а его самого.

Он не знал, что теперь скажет Кристине, как объяснит свою чудовищную ложь. В тот день, когда он привез ее из больницы, все представлялось таким простым, а сейчас…

Как только он ее увидел, снова, через столько лет, в его душе поднялась волна нестерпимой обиды и горечи, как ему казалось, угасшей давным-давно. Ему нужно было выяснить, наконец, что же произошло в их последний вечер, в чем была его вина и причина их расставания.

Он нес в себе тяжесть воспоминаний все это время, которое никак не могло вылечить кровоточащие душевные раны. Возможно, именно всколыхнувшаяся невыносимая боль побудила его совершить такой опрометчивый поступок.

Кристина пошевелилась под тяжелым стеганым одеялом, приоткрыла глаза и через несколько секунд уже сидела, сжавшись, как пружина, на постели. Последнее, что она помнила, это ослепительный белый свет, отовсюду, даже из-под ног, охваченных ледяным огнем. И белое лицо Ника, искаженное от страха и боли.

А еще она помнила столько всего, что хватило бы на целую жизнь…

Они снова вернулись в спальню. Театр военных действий, с невольной иронией подумала она. Нет, трагикомедии…

Но тут же мысли ее вернулись к мужчине, находящемуся рядом с нею. Едва взглянув на Ника, Кристина подтянула колени к подбородку и спрятала лицо в ладонях. Ее колотило от недавно пережитого холода и, увы, так и не пережитого ужаса. Он продолжал струиться у нее под кожей и пульсировать в висках.

Эмоциональная вспышка, которая застала ее врасплох, почти сошла на нет: Кристина перегорела, как лампочка после резкого скачка напряжения. Но чувства и мысли остались, хоть и теплились сейчас, словно угли под проливным дождем.

– Ник…

Он молчал.

Кристина собрала все свое мужество и посмотрела на него. Ник застыл каменным изваянием в ногах ее кровати, уже полностью одетый в джинсы и свитер с высоким воротом. Черный цвет шерсти резко контрастировал с неестественной бледностью его красивого бесстрастного лица. Пепельные волосы растрепались и крупными прядями спадали на лоб и шею. Дымчато-серые глаза неотрывно смотрели на нее. В них она без труда прочитала чудовищное напряжение.

Не выдержав его взгляда, Кристина в смятении снова уткнулась во влажные от волнения ладони.

– Ник, не молчи.

Тишина. Он словно не слышал ее вопрос.

– Пожалуйста, скажи мне…

– Что сказать? – спросил он после продолжительной паузы чужим, надтреснутым голосом.

Она болезненно перевела дыхание:

– Ты можешь объяснить мне, что случилось?

– Какой конкретно момент времени тебя интересует? – Кристине почудилось, что по его тонким губам скользнула такая знакомая ей тень улыбки, только сейчас она была недоброй. – Что случилось когда! Если сегодня ночью, то объяснять, я полагаю, не нужно.

От откровенного подтекста этих слов Кристина мгновенно залилась краской.

– Когда, Кристи? Вчера? Неделю назад? Или несколькими годами ранее? Если последнее, то это ты должна мне объяснить, что случилось, потому что я до сих пор не знаю. А ты, похоже, вспоминать не желаешь, верно?

– Ник, не надо так, – только и выговорила она.

– Надо, – неожиданно жестко произнес он.

В комнате воцарилось долгое, тяжелое для обоих молчание.

– Поговори со мной, – вновь решилась Кристина.

– О чем? – бесцветным голосом откликнулся он. – О чем поговорить? Реши для себя, а потом спрашивай.

– Я даже не знаю, с чего начать, что спросить, столько всего…

– А ты начни, – проговорил Ник, и голос его показался Кристине таким густым, что она невольно взглянула на него и почувствовала неприятное давящее ощущение где-то в глубине живота.

Ее вновь охватил страх. Стало жутко.

Она боялась его!

А Ник, между тем, продолжал:

– Начни, Кристи. Это только сначала тяжело спрашивать, когда не получаешь никакого отклика. Потом привыкаешь. К вопросам без ответов, которые даже некому задать. Спрашиваешь у пустоты. Спрашиваешь у одиночества. И все напрасно, уверяю тебя. Остается спрашивать у памяти, что, в конечном итоге, тоже бесполезно. Теперь и ты это знаешь, не так ли?

Почему-то его слова больно резанули ее. Она не верила в то, что Ник способен быть жестоким. Жестким – да, но не жестоким.

Несмотря на свой иррациональный страх и тон Ника, Кристина решила попробовать.

– Чей это дом?

– Мой.

– Где он находится?

– На Янтарном озере.

– Хиллвуд, – не спросила, а уточнила она.

– Да.

Кристина помолчала. По крайней мере, Ник отвечает ей, уже что-то. Это обстоятельство придало ей смелости. Она продолжила свои попытки определить, какая из дорожек ее памяти на самом деле совпадает с реальностью.

– А как здесь оказалась я?

– Ты приехала на Рождество к Миранде.

– На Рождество к Миранде, – эхом прошептала Кристина, поворачивая голову к мерцающей огнями елке, словно она могла своим присутствием подтвердить справедливость сказанного. – Да, конечно, Рождество… Но ведь я ехала к Миранде и Райану. Как, в таком случае, я оказалась у тебя в доме?

– Я рассказывал тебе.

– Да, рассказывал. А теперь еще раз расскажи. Только то, что было на самом деле.

– Я рассказал то, что было на самом деле. Ты попала в аварию, твоя машина слетела с холма. Кстати, машина будет в полном порядке. Ты, надеюсь, тоже, – Ник едва заметно поморщился, как от внезапного приступа боли, но Кристина успела это заметить. – У тебя, кроме ушибов и порезов, наличие которых ты можешь без труда проверить, чтобы удостовериться, что я не лгу, была временная потеря памяти. Но теперь, я вижу, все возвращается на свои места.

В его последней фразе отчетливо прозвучала горечь. Кристина на долю секунды споткнулась об нее, но тем не менее продолжила свой странный допрос.

– Если я попала в аварию, я должна находиться в больнице, верно? Почему я не там?

– Ты там была.

Кристину начали слегка раздражать односложные ответы Ника, словно он намеренно вынуждал ее спрашивать еще и еще.

– И?

– Черт, Кристи, не заставляй меня повторять все сначала!

В его голосе прорезались первые оттенки хоть каких-то эмоций, кроме горечи и безнадежной покорности.

– Откуда я знаю, что в твоих словах правда, а что нет? Почему я не в больнице, отвечай! – с нажимом повторила Кристина.

– Я забрал тебя сюда с согласия Миранды, твоего лечащего врача, кстати сказать, чтобы ты нормально восстановила силы и… память.

– Значит, это ты называешь «нормально»? Это? – Кристина развела руками и тут, словно в первый раз, увидела золотые кольца на своих пальцах: одно с сапфиром, окруженным лепестками бриллиантов, другое, гладкое и простое, – обручальное.

При виде этих свадебных украшений она зажмурилась: ее виски пронзила такая резкая боль, что она не удержалась и следующий вопрос простонала:

– А они откуда?

Окаменевший Ник долго молчал. Когда Кристина посмотрела на него, в его лице не было ни кровинки.

– Господи, Ник, откуда? Это твоя… идея, верно? – выговорить слово «ложь» она попросту не смогла.

Ник судорожно сжал руки в кулаки в карманах джинсов, но так и не произнес ни слова в ответ. Кристина не без труда сняла оба кольца и протянула их ему. Ее пальцы дрожали, отчего яркий синий камень и его драгоценное обрамление искрились радужными звездочками. Она с усилием отвела взгляд от волшебных крошечных всполохов и сказала:

– Возьми их назад. Они ведь твои. Не мои. Ты никогда мне их не дарил. Ни одного из них.

Ник не шелохнулся. Его безжизненное лицо было словно восковая маска.

– Мы ведь не женаты, Ник? Ты выдумал этот брак, верно?

– Да, – угрюмо подтвердил он.

Внутри разлилась странная гулкая пустота.

Верно.

Этот, в общем-то, очевидный и с самого начала известный ей ответ рассыпался у нее в сердце ворохом обжигающих искр. Они не женаты и не были женаты никогда. Она это прекрасно знала. Только зачем-то еще раз спросила у Ника.

Ее губы предательски задрожали. Значит, все остальное тоже ложь… Зачем дальнейшие расспросы? Что еще нужно выяснять?

Ощущение нереальности, невозможности происходящего окутало Кристину, как липкий холодный туман. Ей и в самом деле было холодно, несмотря на яркий огонь в камине и теплое одеяло, которым она закрывалась от Ника, словно щитом. Наверное, она все-таки успела намерзнуться во дворе, когда пыталась в одной простыне убежать от него. Или от себя. И то, и другое, в сущности, смысла не имело.

Кристина с силой зажмурилась, отчего на ресницах повисли крупные капли слез, и вновь открыла глаза. Наивная детская уловка не помогла. Все предметы, переживания и – теперь уже – воспоминания, все осталось на своих местах, только бессвязные мысли в голове с бешеной скоростью затягивали ее в водоворот паники.

– Уходи, – произнесла она чуть слышно.

Все, теперь можно не прятаться. Слезы, как она ни старалась их удержать, выдали ее с головой.

Ник не шелохнулся.

– Уйди отсюда! – выкрикнула она, давясь слезами. – Мне нужно одеться, ясно? И забери их!

С этими словами она размахнулась и бросила кольца ему в лицо. От обиды его глаза стали почти черными, он весь потемнел, но уже в следующую секунду кровь вновь отхлынула от его лица.

Ник неподвижно стоял на том же месте, потерянный, бледный, хотя сильнее, казалось, уже было невозможно, и, не мигая, смотрел на нее. В его глазах было столько муки, что Кристина не выдержала и отвела взгляд первой.

Жалобный звон упавших на пол колец отдавался в ее ушах раскатистыми ударами похоронного колокола.

В комнате вновь повисла напряженная тишина. Только поднявшийся ветер бросал в окна горсти снега, отчего стекла едва слышно позвякивали, словно перекликались с треском поленьев, догорающих в камине.

Прошла минута.

Еще одна.

И еще.

Наконец, Ник заговорил.

– Так… Ну что ж… Что хотел – сказал, что не хотел – услышал. Насколько я понимаю, на данный момент вопросы у тебя закончились. Если ты захочешь узнать еще что-нибудь или, в свою очередь, рассказать мне, я буду внизу, – он помедлил и добавил: – И вот еще что. На твоем месте я бы принял горячий душ. Тебе нужно по-хорошему прогреться после… твоей прогулки. А потом одевайся и спускайся ко мне. Это все.

Ник оттолкнулся от столбика в ногах кровати, на который опирался все время, что они разговаривали, и направился к двери, но у порога задержался и бросил через плечо, не оборачиваясь:

– Не вздумай вскрыть себе вены, устроить пожар или удрать через окно. Я говорю это, потому что знаю, ты на такое способна. Один обрыв у Ричмонда чего стоил… До города три мили по глухому лесу. Меня тебе следует бояться меньше, чем диких зверей.