Основной инстинкт

Глава четырнадцатая

Они расположились в спальной комнате её городского дома: два обнажённых тела, растянувшихся на огромной кровати из жёлтой латуни. Их пылкая близость отражалась в дюжинах зеркал во всей своей красе, представала в зеркалах на стене и потолке.

Он возлежал сверху, тяжело навалившись на неё. С каждым тяжёлым толчком бёдер его член глубоко погружался в неё. Язык Ника, как змея, переползал от её плеч к шее и дальше вниз к желобку меж грудей. Затем его губы обхватили её сосок и засосали его.

Ока, покорившись чисто животной похоти любви, которой она предавалась, извивалась под ним. Кэтрин изогнулась, её грудь прочно обосновалась у него во рту. Она подняла высокий, похожий на птичий, крик, когда он взял её сосок губами и прикусил его.

Ноги Кэтрин были широко раскинуты, её икры опоясывали его тело как ремень. Её руки выпустили свои когти: красные ноготки вонзались в его спину, царапали её, оставляли кровавые следы. Чем дальше он входил в неё, тем более глубокие раны оставляла на нём она, но в его голове боль и удовольствие перемешивались и составляли сладостное сочетание. Кровь его стекала по его спине тёплыми солёными ручейками и капала на белоснежное постельное бельё.

Она выскользнула из-под него и, перевернувшись на живот, открыла его взору свои тылы. Он наклонился и, приподняв Кэтрин за бёдра, встал позади неё на колени. Он поцеловал её спину, и его язык пробежал вниз по упругим рельефностям её позвоночника. Затем он снова вошёл в неё, в тот самый момент, когда он резкими толчками врубался в неё, она стала оживляться.

Потом сверху была уже она, её лицо прильнуло к его, её язык принялся исследовать его рот. Она обхватила руками его голову, и, когда она пошевелилась, её груди упёрлись в его лицо. Из-под одной из подушечек она вытащила белый шёлковый шарфик и, поддразнивая Ника, провела тканью по его лицу, приглашая присоединиться к игре, концом которой будет либо смерть, либо порывы иступленного восторга.

Её глаза вопрошали, его — отвечали. Она кивнула и принялась связывать его руки, свободно, но всё же довольно крепко приковывать их к латунному изголовью кровати. Она облизала губы, как бы смакуя беспомощность своего любовника.

На какое-то мгновение его разумом овладела смесь безудержного страха и эйфории.

Её бёдра вновь скользнули вниз, казалось, заставляя его врубаться в себя. Она откинула голову назад, её груди увеличились в объёме и напряглись. Он крепко прижал её к себе своими бёдрами, продолжая вонзаться в неё. Они кончили неожиданно не только друг для друга, но и для самих себя, и произошло это одновременно.

Она, тяжело дыша, рухнула на его тело, её волосы разметались по его лицу, словно их накрыл своеобразный золотой тент. Он мог чувствовать, как её тело разбилось от удовольствия вдребезги, дрожало от иступления, пульсировавшего по всем частицам её плоти.

Глубокой ночью, в темноте и оглушающей тишине Ник проснулся. Не было слышно ни единого звука, и только слабый свет, проникавший с улицы, отражался и снова отражался в огромном количестве зеркал. Ник перекатился на край постели и с мгновение сидел с опущенной головой как загнанный и истощённый зверь. Он дотронулся рукой до своей спины и ощутил там рваные раны и засохшую кровь.

Катрин спала, свернувшись клубочком. Он напрягся, встал с кровати и, пробираясь сквозь напоминавшую о ночной страсти разруху, направился к выходу из комнаты.

Яркий свет лампочки, в ванной комнате ошеломил Ника не хуже удара молотка. Он выглядел бледным и изнурённым, кожа вокруг его глаз припухла и выглядела весьма нездорово.

— О, Боже, — произнёс он собственному отражению в зеркале.

Вода, хлынувшая из крана, была холодной и освежающей. Он погрузил свою потную голову в прохладную воду и тотчас почувствовал некоторое просветление в мозгах.

Позади послышался тихий голос, так и излучавший ненависть:

— Если ты не оставишь её в покое, я убью тебя. — Что-то в этом голосе было такое, что заставляло верить в то, что Рокси имеет в виду именно то, что говорит, и свою угрозу при необходимости исполнит.

Ник бросил взгляд на её отражение в зеркале ванной.

— Рокси, скажи мне кое-что с глазу на глаз. — Теперь он обернулся и стоял к ней лицом. Она даже не побеспокоилась опустить глаза вниз на его гениталии. — Признайся… — продолжал он. — Я думаю, что она трахается лучше всех в нынешнем столетии. А как ты считаешь?

— Ты вызываешь во мне тошноту, — произнесла она, отворачиваясь от него.

Ник рассмеялся коротким смехом.

— Я вызываю тошноту у тебя? — Он покачал головой, словно был не готов просто поверить в услышанное. — Тебе ведь нравится подглядывать, а? Рокси, как долго ты там проторчала?

Poкси смотрела на него с явным отвращением:

— Ей самой нравится, когда я подсматриваю.

— Ты просто следуешь её приказаниям. Ну, так как, Рокси?

— Да пошёл ты, — ответила она, направляясь прочь.

Кэтрин находилась в том сумрачном состоянии, которое характеризует тонкую грань между сном я бодрствованием. Когда он вернулся в постель, она прильнула к нему, прижавшись к его телу как котёнок.

— Никки, — прошептала она точно так же, как и маленький ребёнок, которой успокаивает себя тем, что произносит имя своих родителей.

Когда он проснулся, её уже не было. Комната была прибрана, и сквозь высокие окна пробивались солнечные лучи.

На ночном столике лежала записка: «Пляж. К.»

Он принял продолжительный тёплый бодрящий душ, оделся, спустился к своему «мустангу» и взял направление на Стинсон-Бич. Он чувствовал себя одновременно и отдохнувшим, и сильным, то есть именно так, как он мог чувствовать себя только тогда, когда ночью страстно занимался любовью. И в то же время он испытывал какую-то тревогу, неуверенность в том, что ожидало его.

Кэтрин стояла на улице, словно дожидаясь, когда он появится. Её взор, как всегда, был устремлён в море.

— Доброе утро, — поприветствовал её он.

Она кивнула ему, будто он был просто случайным знакомым, кем-то, кого она знала недостаточно хорошо. Он бросил взгляд на домик и заметил, как дёрнулась, запечатлевая немое присутствие Рокси, одна из занавесок.

— Надеюсь, что она не приняла это слишком близко к сердцу.

— Кто не принял и что не принял?

— Рокси. То, что произошло между вами.

— Она множество раз видела, как я трахаюсь с разными парнями. — В течение какого-то времени Кэтрин молчала, но затем добавила: — И ничего особенного между нами не было.

— Откуда ты знаешь? Мне, например, кажется обратное. Может, она увидела что-то, чего не видела раньше.

Кэтрин повернулась к нему лицом, её глаза так и сверкали:

— Рокси видела раньше все.

Ник хихикнул:

— А я-то думал, что я видел всё.

Её улыбка смягчилась и стала более дружественной:

— Ты думаешь, что произошло что-то необычное?

Ник усмехнулся:

— Я повторюсь, но вновь назову тебя лучшей трахательницей столетия.

— Уже хвастаешься своим друзьям?

— Нет. Я хвастаюсь твоим друзьям. Иначе сказать, Рокси.

— И как она это восприняла?

— Не слишком хорошо. А что ты думаешь?.. О прошедшей ночи?

— Мне думается, что это было хорошенькое и увлекательное начало.

— И это всё? А что же Рокси? Она, что, более привлекательна?

Она улыбнулась той самсой своей умной улыбкой:

— Ты, кажется, слишком активно интересуешься Рокси. Стоит ли понимать это таким образом, что тебе хочется, чтобы она как-нибудь присоединилась к нам?

— А она пристраивалась к вам с Джонни?

— Нет. Джонни была по нраву интимная обстановка.

Ник пожал плечами:

— А теперь посмотрите-ка, что с ним произошло.

Кэтрин направилась от вето прочь, держа свой путь к тропинке, ведущей по каменистым утёсам вниз, к пляжу. Он поспешил за ней.

— Признайся, Никки, — произнесла она через плечо, — ты испугался тогда, ночью?

Ник остановился:

— Ведь это и была та цель, которую ты преследовала? Вот почему всё прошло так хорошо… Я прав?

— Тебе не следовало бы играть в эти игры, — серьёзным тоном сказала Кэтрин. Она вновь двинулась вниз по тропинке, направляясь к пляжу

Ник вновь последовал за ней:

— А почему бы и нет? Мне нравится эта игра.

— Ты стараешься прыгнуть выше головы, Никки, а это может закончиться совсем не так, как тебе хотелось бы.

— Я вынужден прыгать выше головы. И делать это без оглядки. Только так я смогу поймать убийцу.

Она покачала головой:

— От меня, по крайней мере, ты ничего не узнаешь. Я не собираюсь выдавать всех своих секретов только потому, что испытала оргазм…

— Или два.

Она улыбнулась:

— Или два. Но ты ничего не выяснишь, ничего от меня не добьёшься, если я сама этого не захочу.

Ник распрямил плечи:

— Ага. Но потом я арестую тебя.

— Нет, Ник. Всё закончится тем, что ты потеряешь голову от любви ко мне. Только этим.

— Ну, так я уже занимаюсь с тобой любовью. — Она попыталась отвернуться, но он удержал её. — И арестую тебя я в любом случае. Так можешь и написать в своей книге.