Основы гипнологии: основы психофизиологии и пр.

Внушение

Человек — существо общественное. Без общения он жить не может. Общаясь, мы обмениваемся знаниями, опытом, эмоциями, чувствами и при этом влияем на физическое состояние друг друга. В общении мы себя утверждаем, духовно обогащаем и, конечно, меняемся, становимся не такими, какими были прежде.

Средствами нашего общения являются речь и в меньшей степени мимика и жесты. Последние выражают больше эмоциональное отношение к передаваемой или воспринимаемой информации.

Важные способы речевого воздействия — убеждение и внушение.

Им принадлежит видное место в духовной жизни человека.

Внушение влияет на различные стороны человеческой жизни.

Оно сказывается на поведении личности и социальной общности, на потребностях, оценках, привычках, поступках, чувствах и т. д.

Доминирует внушение и в формировании религиозного сознания.

Понятием «внушение» объединяются три последовательных процесса. Первый — это привитие программы поведения, которая может исходить от одного лица или же сообщества людей и передаваться одному человеку или множеству лиц. В случае самовнушения источник и исполнитель программы совмещаются в одном и том же человеке. Второй — мозговые психофизиологические механизмы, обеспечивающие исполнение привитой программы поведение. Третий — выход психонерврого процесса на исполнительные системы. Поведение, восприятия и телесные функции становятся адекватными привитой программе. Внушение завершается превращением программы в действие.

Став предметом научных исследований, внушение успешно применяется для усовершенствования психической, эмоциональной и физической организации человека. Оно стало осознанным достоянием людей, занимающихся аутогенной тренировкой (от греческого autos — сам, genus — рожденный). Специалисты употребляют равнозначное слову «внушение» латинское суггестия (suggestio) — внушение.

Большую роль внушение играет в практике религиозных организаций. Слово, будучи тесно связанным с речевым воздействием, с давних пор применяется в качестве мощного средства влияния на паству. Наряду с впечатляющей архитектурой храма, его интерьером, музыкой, запахами ароматических веществ слово внушало и укрепляло религиозную веру.

Выступая разновидностью социально-психологического взаимодействия между людьми, внушение представляет собой процесс психологического воздействия, рассчитанный на некритическое восприятие передаваемой информации. Используется внушение в тех случаях, когда обращение к критическому мышлению не нужно или же нежелательно. Внушением осуществляется влияние одного человека (или группы людей) на другого человека (или группу) с целью изменения, пробуждения, актуализации установок, ориентаций, поступков личности, на которую направлен акт внушения.

Использование средств суггестии позволяет глубоко влиять на мысли, настроения, чувства, поступки объектов воздействия.

В чистом виде внушение выступает редко. Чаще всего оно соседствует с убеждением. Между обоими способами воздействия нет непроходимой границы. Логическое убеждение имеет не только информационно-интеллектуальное значение, а и внушающую силу, вызывая эмоции, влияя на чувства.

Внушение само по себе, рассматриваемое как психологический феномен, не может быть плохим или хорошим, отрицательным или положительным. Оно представляет собой закономерное психическое явление. Отрицательным для личности внушение становится только тогда, когда применяется в антигуманных целях. Именно то, во имя каких социальных целей суггестия используется, и является критерием ее оценки.

При попытке разобраться в феномене внушения полезно отдавать себе отчет в том, что его субъект влияния и объект тесно взаимодействуют между собой. Внушающее воздействие может исходить как от отдельного человека, так и от группы или же комплекса социальных факторов (обычаев, господствующих идей, предрассудков и т. п.).

Если говорить об объекте внушения, то для него характерен бесконфликтный характер приема информации, ибо внушение в стадии его восприятия переживается как восприятие личностное, интимное, побуждающее к действию. В религиозной среде суггестивному влиянию особенно подвержены женщины, дети, лица с некритическим мышлением, низким уровнем научных знаний, испытывающие страдания. Наиболее действенно внушение, осуществляемое в религиозной среде, во время коллективных культовых действий, богослужения.

Когда субъект и объект внушения сливаются в одном лице, происходит самовнушение. Существуют различные системы психорегулирующей тренировки (самовнушения). Таких систем на сегодня медиками предложено несколько. Все они лишены религиозных или мистических черт и носят «светский», нерелигиозный характер.

Механизм внушения проявляется в том, что воспринимающий человек начинает действовать не в результате логических размышлений, а в основном как бы подталкивается, «провоцируется» в сознании представленным о наступлении такого действия.

Восприимчивость к внушению, то есть эффективность суггестивного влияния возрастает в результате подражания, эмоционального заражения и уподобления.

В силу этих особенностей внушение может сказываться на мировоззрении и стиле поведения личности. Оно действенно влияет на установку (религиозную или атеистическую), трансформирует ее, развивает. Ощутимо его влияние на формирование стереотипов, стандартов поведения и оценок. Способно внушение формировать положительное отношение к идеалу подражания, общепризнанным авторитетам, испытанным историей, ходом социально-исторического развития.

Внушение происходит в состояниях бодрствования или гипноза.

Существование внушения, его воздействие на человека можно понять, лишь осветив его внутреннюю связь с воображением, которое охватывает необозримый круг явлений и участвует в любой деятельности человека. Без воображения нет человека, нет зовущей мечты. В воображении создается образная модель предметов или явлений, не существующих вообще или в данной ситуации.

Оно может относиться к прошлому, настоящему и будущему, быть реальным, утопическим и фантастическим,

Критерием реальности, как известно, служит человеческий опыт, практика. Продукты воображения, относящиеся к религии, фантастичны, иллюзорны, находятся в разладе с наукой, историческим и практическим опытом человечества.

Независимо от того, реально или фантастично воображение, оно в принципе отражает реальные объекты или явления. «Фантастические представления, — писал в этой связи В. И. Ленин, — взяты из действительности, а самые верные представления о действительности по необходимости оживляются дыханием фантазии».

В воображении, фантазиях отражения реальности соединяются в произвольные неправдоподобные пространственные и временные сочетания. Невероятные сочетания предметов и явлений действительности присущи сказкам, басням, фантасмагориям и ряду других жанров художественной литературы, изобразительного искусства и народного творчества.

Несмотря на качественно иной уровень и характер, продуктами фантастического воображения являются и религиозные идеи и представления. Человеческое воображение создало образно-символический мир языческих религий. Тут и кентавры, у которых голова и грудь человека соединились с туловищем лошади, и пожирающий людей минотавр с головой быка и туловищем человека, пегасы — крылатые кони, символы поэтического вдохновения, и коварный крылатый феникс с головой женщины, переходящей в туловище льва, легендарная птица Сирена и другие фантастические химеры. Мифологические существа, вобравшие в себя человеческие мечты, страсти, добродетели и пороки, дошли и до христианской религии. Кому не известен черт в образе человека, наделенного рогами, хвостом и копытами.

Человеческая фантазия не могла создать и образ бога, который бы принципиально отличался от хранящихся в памяти людей реальных земных образов. Неслучайно поэтому бог в христианской, исламской, ведической религиях уподоблен человеку. И хотя у иудеев изображать бога человек недостоин, он, по преданиям, все же уподоблен человеку. В священном писании все представлено наоборот — человек создан по образу и подобию бога.

Неправдоподобные сочетания реальностей, выраженные в олицетворении живой и неживой природы, в наделении их человеческими свойствами (антропоморфизм) — характерная особенность сказок.

Человек способен «развить воображение до появления иллюзий и галлюцинаций». Это возможно лишь при эмоционально насыщенном воображении. Тогда оно переживается как реальность и подобно ей воздействует на человека. Сильные эмоции суживают критическое сознание, удерживают его в рамках привитой программы действий или восприятий. Идея сближения духа с богом через убиение плоти вела религиозных фанатиков к аскетическому образу жизни, самоистязанию, обречению себя на одиночество. Они теряют чувствительность к боли, холоду, голоду и т. п. Нервные импульсы, сигнализирующие о разрушении плоти, не достигают суженного сознания. На фоне сильных эмоций действует и механизм самовнушения. Ему доступно и глубокое обезболивание, и подавление всякой другой чувствительности. Именно предельно яркое эмоциональное воображение мы будем иметь в виду, рассматривая сущность внушения. Эмоции при этом могут быть как положительными (радость, удовольствие), так и отрицательными (страх, тревога, гнев).

Внушение, как и воображение, опирается на запечатленной в памяти информации, составляющей жизненный опыт. Нельзя, например, внушить человеку, что он Отелло или дракон, если ему ничего не известно о них. Память — это источник, откуда внушение черпает строительный материал.

Тончайшая и теснейшая связь внушения с воображением следует из многих фактов. Появление у фанатически верующих кровоточащих ран (стигм) в местах пригвождения распятого, согласно библейской легенде, Христа, — результат самовнушения. Начинается оно с сопереживания воображаемой мученической смерти «спасителя». Справедливость перманентной связи между воображением и внушением доказывается воспроизводимостью кожных повреждений при создании близкой или подобной ситуации в искусственных лабораторных условиях.

Известный психоневролог К. И. Платонов прикладывал к руке человека холодную монету, внушая при этом, что она раскалена.

У субъекта появлялись зрительная и термическая галлюцинации.

Он вел себя так, будто и в самом деле видит раскаленный предмет, ощущает его высокую температуру, и в ужасе отдергивал руку. На месте прикосновения появлялся ожог с волдырем. Примеры подобных наблюдений имеются и у многих других исследователей.

Стигма у фанатически верующих и внушенный ожог — повреждения, имеющие общее происхождение. В одном и другом случаях фантастическое воображение поднимается до уровня галлюцинации. Но ведь субъектом галлюцинации переживаются как действительность! Это и есть внушение, это и есть трансформация воображения во внушение. Только в случае стигматизации оно исходит из внутренних побуждений, а в случае ожога привнесено со стороны.

Конечно, не так часто и не у всех внушение достигает такой интенсивности. Имеется много переходных ступеней. Да и само внушение в повседневной жизни обычно касается психического и эмоционального состояния субъекта, которые намного легче поддаются внушению, чем телесные функции. Этим значительно расширяется диапазон воздействия внушения в обычном человеческом общении. Мы умышленно привели примеры крайних проявлений внушения, чтобы соотношения между воображением и внушением выглядели наиболее ясно.

Теперь подытожим. Внушение начинается с эмоционально насыщенного воображения. Воображение становится внушением, когда оно переживается как реальность. Следовательно, можно сказать, что внушение — это чувственно переживаемое воображение.

В таком случае оно и воздействует на человека как реальность.

Справедливое утверждение В. М. Бехтерева, что «под внушением следует понимать непосредственное прививание, большей частью путем слова и жестов, к психической сфере данного лица идеи, чувства, эмоции…. помимо его активного внимания, т. е. в обход его критикующей личности», сообщает об условиях, при которых внушение осуществимо и что оно относится к бессознательным формам деятельности головного мозга.

Внушение постоянно присутствует в общении людей. Оно может исходить из внутренних побуждений (самовнушения) или быть привнесено извне другими лицами (гетеровнушение, от. греч. heteros — другой). В первом случае речь идет о самовоздействии с помощью внутренней (мысленной) или экспрессивной (звуковой) к себе обращенной речи. Самовнушение оказывается ведущим в аутогенной тренировке, оно присутствует в индивидуальной молитве, самосозерцании с отключением от внешнего мира, характерным для восточных религий.

Принципиальной разницы между внушением, привнесенным извне, и самовнушением нет. Их объединяет воображение. Более того, не может быть стороннего внушения без самовнушения. Близки к истине были Л. Дюбуа и Э. Куэ, когда утверждали, что нет внушения, есть только самовнушение. Внушение со стороны становится мотивом самовнушения.

Отсутствие демаркационной линии между обоими типами внушения показывает такой случай. Как-то в одной из лекций я сообщил, что алкоголиков можно лечить, внушая им отвращение и рвоту при напоминании о спиртных напитках. Неожиданно поднялся мужчина с жалобой на сильную тошноту. Он представил себе, что пьет вино. Просил оказать помощь. Нельзя ощутить это без привлечения самовнушения. Но побуждено оно было извне, услышанным словом.

Теперь, вероятно, никто не станет утверждать, что слово «внушение» утратило свой первоначальный смысл. Глагол «внушать» происходит от древнерусского и церковно-славянского «въноушати», что означало: услышать, внедрить в сознание. В словаре В. Даля значится «ввушать что, кому (во ушать?) — вносить в уши, вселять, вперять, вкоренять, внедрять, передавать; убеждать, поселять в мыслях, помыслах; заставлять думать, хотеть, побудить к принятию представлений словами или другим способом».

Внушать можно не только «внесением в уши», но и словом написанным, а самовнушение вообще происходит на основе так называемой внутренней речи. Выходит, понятийное содержание слова шире изначального, этимологического. Но слова привились, стали терминами, так им и существовать.

Вводимая информация воспринимается не пассивно, она перерабатывается с учетом запечатленного в мозгу жизненного опыта.

Подвергаемый внушению субъект всегда выступает в роли соавтора внушения, так как обогащает вводимую информацию своим собственным воображением. Соавторство, безусловно, содействует внушению. Содержание, яркость и чувственная реальность воображения зависят не только от содержания вводимой информации, ее эмоциональной окрашенности, но и от собственной эмоциональности, жизненного опыта, культуры, потребностей и физического состояния человека, подвергаемого внушению.

Нескольким людям внушается, что они находятся в саду. При этом одни видят спелые яблоки на деревьях, другие — деревья в цвету, третьи же — слышат еще и пение птиц. Внушение — это не простая трансплантация идей: оно реализуется через осознанный и неосознанный жизненный опыт.

Если наблюдать за поведением человека, находящегося во власти внушения, естественно, возникает вопрос: не играет ли он заданную роль в угоду оператору? К такому вопросу многократно возвращались исследователи. Наблюдения, казалось бы, свидетельствуют, что дело не в игре. Не назовешь же игрой раны, ожог, рвоту, вызванные внушением! Однако не нужно спешить с выводами. Поговорим о сценической игре. Сценическая игра есть перевоплощение в изображаемый персонаж через эмоционально насыщенное воображение, которое опирается на извлеченные из памяти имеющиеся о нем сведения. Она, следовательно, требует ярких эмоций и репродукции знаний. Без этого перевоплощение актера невозможно. Но ведь и внушение требует того же. Значит, противоречий между внушением и сценической игрой нет, однако при условии, что не игра присутствует во внушении, а внушение — в игре. Только не надо игру принимать как нечто фальшивое, невзаправдашнее, по выражению детей.

Если внушением вызывается ожог, то это действительное телесное повреждение. Если внушением повышается температура тела, то это действительно так.

Реализации внушения содействуют условия, повышающие внушаемость субъекта. Такими есть: психологическая установка и конформность. Учение о психологической установке разработано грузинской психологической школой во главе с Д. Н. Узнадзе. В установке этот ученый видел готовность субъекта к определенной деятельности. Она настраивает человека на конкретную деятельность или восприятие. Если данное определение применить конкретно к внушению, то оно будет звучать так: психологическая установка — это готовность принять внушение. Значит, чем более выражена установка, тем выше внушаемость субъекта.

Установка снижает критическое отношение человека к действительности, диктует характер восприятия даже вопреки противоречащей действительности, направляет его поведение.

Расул Гамзатов поведал такую притчу: молодая горянка, впервые познавшая чудо любви, воскликнула, взглянув утром в окно: «За ночь деревья стали в цвету». Старая мать удивилась: «Где ты видишь цветы? На дворе поздняя осень, это снег уже выпал…». Так утро одной показалось весенним, а другой — осенним. Мать и дочь воспринимали утро, имея разные психологические установки.

Психологическая установка к принятию внушения сближается с понятием веры. Чем сильнее вера в примету, тем интенсивнее ее действие на психическое и эмоциональное состояние человека.

В. И. Лебедев сообщает, что в XIX веке некоторые суеверные польские крестьянки погибали от панического ужаса перед «завиткой» — узлом, обнаруженным на растущих злаках. Это воспринималось ими как признак смерти. Одна женщина украла у своей соседки несколько кусков льняного полотна. Та сделала на поле укравшей «завитку», желая ей смерти. Когда виновница заметила «завитку» в своем хлебе, она побледнела, в голове зашумело, и она едва добралась до дома и через 3 дня умерла. Вероятно, смерть наступила от инфаркта миокарда, к которому привел спазм сердечных сосудов, вызванный страхом.

Психологическая установка, воплощенная в веру, может проявиться эмоцией ожидания (ожидание исцеления, ожидание «чуда» верующим в бога и т. п.). Каждый из нас не раз убеждался: человек часто видит то, что желает увидеть, слышит то, что хочет услышать.

Во времена великих географических открытий моряки остерегались встречи с русалками. Мифические существа, якобы населяющие водные стихии, манили к себе моряков, которые становились добычей морских хищников. Ожидание встречи с русалками было так тревожно и до того подогревалось страхом, что нередко воображаемое принималось за действительное. В судовом журнале известного английского мореплавателя XVI века Генри Гудзона имеется такая запись: «Сегодня один из членов нашей экспедиции заметил с борта русалку и позвал товарищей, чтобы они посмотрели на нее. Все время, пока русалка проплывала близко от корабля, она строго смотрела на людей. Потом поплыла в открытое море и перекувыркнулась несколько раз. Когда русалка нырнула, матросы рассмотрели ее хвост. Он напоминал хвост дельфина, но был крапчатый, как у макрели». Это пример массовой установочной галлюцинации.

Психологическая установка бывает жизнеутверждающей, зовущей к преодолению трудностей, препятствий, дерзанию, подавлению страха, а может быть противоположной, обрекающей человека на пассивность, безынициативность, трусость, парализующей волю.

Жизнеутверждающая установка, проникнутая девизом «Я могу», присуща людям крепким духом, личностям, властвующим над собой. Гордыми словами «Я могу» выражается активный настрой человека, вера в себя, готовность к борьбе, подвигу. Римский юноша Муций Сцевола пытался убить этрусского царя Парсену, чтобы спасти осажденный врагами Рим. Он был схвачен этрусками.

Чтобы показать, насколько велико мужество защитников родины, он положил на огонь руку, демонстрируя, что мужество сильнее боли.

Психологическая установка «Я могу» не раз увлекала смелых романтиков в одиночное плавание на утлых суденышках через бесконечные просторы океана, они отважно вступали в единоборство с морской стихией, терпели неимоверные лишения и не однажды бывали на грани смерти. Но выходили победителями. Можно назвать много имен отважных морских солистов. Приведем один показательный пример. Молодой французский врач Ален Бомбар в 1952 году на маленькой резиновой лодке за 65 дней пересек Атлантический океан. Бомбар стремился доказать, что большинство людей, которые потерпели кораблекрушение и остались наедине с морской стихией, погибали от страха. Можно длительное время прожить дарами моря (рыба, планктон, дождевая и морская вода, сок, выжатый из рыбы).

Французский исследователь назвал свое суденышко «Еретичка». Наверное, он этим бросил вызов сложившимся ошибочным представлениям о возможностях человека. С горечью А. Бомбар восклицал: «Жертвы легендарных кораблекрушений, я знаю, вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха».

Нам еще не раз придется встречаться с эмоциями, которые вызывает страх, в связи с их значением в религии. Страх возникает в условиях дефицита информации (неизвестности) и отсутствия средств защиты в опасной обстановке. Это чувство безрассудно, оно необычайно сильно воздействует на поведение человека: суживается мышление, извращаются восприятия, возникает ощущение обреченности, безысходности, парализуется воля к борьбе.

В средние века имела хождение такая притча.

Восточный пилигрим, повстречавшись с Чумой, спросил у нее:

— Куда ты идешь?

— Я иду в Багдад. Мне нужно уморить пять тысяч человек.

Несколько дней спустя тот же пилигрим опять встретил Чуму.

— Ты сказала, что уморишь в Багдаде пять тысяч народа, а убила пятьдесят тысяч, — упрекнул он Чуму.

— Нет, — возразила Чума, — я погубила только пять тысяч, остальные умерли от страха.

А вот реальность. Одному из моих пациентов в детстве бабушка рассказывала разные истории про медведей, которые ночами рыщут в лесу. Они нападают на заблудившихся путников. Будучи уже взрослым, молодой человек с товарищем отправился в лес собирать ягоды. В лесу заночевали. Когда начало темнеть, молодому человеку вспомнились рассказы бабушки, но сначала он не придавал им значения. Ночью задул сильный ветер, и стоявшее вблизи вывороченное дерево он принял за ревущего медведя. Испугался. С этого времени стал испытывать страх темноты. Когда на ночь в квартире гасили свет, в очертаниях домашней утвари мерещился силуэт медведя. Это уже были симптомы невроза навязчивого страха, при котором реальный жизненный опыт уступает воображению.

Как тут не вспомнить русскую пословицу: «У страха глаза велики, да ничего не видят».

Психологическая установка, выраженная эмоцией страха, содержится в любой религии. Видения (иллюзии или галлюцинации), которые побуждаются им, вплетаются в ткань религиозного мироощущения. Источником психологической установки к восприятию религии могут быть внутренние побуждения, информация, полученная от других лиц, доверия, обычаи, традиции.

Рассмотрим еще один катализатор внушения, который выше мы назвали конформностью. Она проявляется в бессознательном подражании социальной микросреде, в копировании представлений, эмоций, восприятий и действий. Конформность показывает, что поступки, мнения, оценки, взгляды человека в известной мере зависят от поступков, мнений, оценок, взглядов других людей. Как правило, она отличается пассивностью, некритичностью.

Конформность — понятие психологическое. Сродни ему психофизиологический феномен, именуемый подражанием, и чисто физиологический процесс, известный как подражательный рефлекс. Все это различные уровни одного и того же явления. В зависимости от потребности выделения того или другого уровня будем применять соответствующее ему понятие.

Впервые на феномен конформности обратил внимание В. М. Бехтерев в 1908 году. Он назвал его «общественной заразой». Истоки подражательного поведения ученый усматривал в стадности, свойственной животному миру. Такое подражательное (имитационное) поведение, по Бехтереву, выражается в бессознательном заимствовании мимики, жестов, интонаций голоса, манеры себя держать или одеваться и т. п. Методику объективного исследования конформности в 50-х годах предложил американский психолог С. Аш. С этого времени к феномену стали проявлять интерес во многих странах.

Методика Аша необычайно проста. Испытуемый находится в группе с 7–9 подставными лицами. Перед всеми лежат по две карточки. На карточке, расположенной слева, изображена одна линия длиной 10 дюймов, а на расположенной справа — три линии разной длины (3, 10 и 2 дюйма). Одна из трех линий справа равна стандартной линии слева. Следовало решить, какая из них равна стандартной. Опрос начинался с подставных лиц, которые давали неправильные ответы. Примерно треть испытуемых подчинялась групповому давлению, обнаруживая конформность.

Ряд последующих исследований усложнили задачу. С ростом трудности увеличился и процент конформных ошибок. Большее число людей теряют самостоятельность, не замечая «давления» группы. Феноменологическая сущность конформности содержится в короткой фразе, принадлежащей В. Гете «Куда люди, туда и я».

Никакое обучение не обходится без подражания, в котором действует принцип американского ученого Д. Шаллера: «Делай, как я» Подражание — кратчайший путь передачи опыта. Особенно хорошо это видно в поведении детей. Вы хотите ребенка умыть, а он говорит: «Я сам»; вы пытаетесь его накормить, а он забирает ложку и говорит: «Я сам», вы одеваете его, а он твердит: «Я сам». Взрослые становятся образцом для подражания. Выполняя все, как взрослый, ребенок утверждает себя в своих глазах и перед взрослыми. «Вот каков я теперь!» И не следует препятствовать ему. Иначе ребенок вырастет неприспособленным к жизни, не приобретет самостоятельности, окажется во всем зависимым от других. Без подражания мы не могли бы обучиться речи и даже прямохождению. Подражание в значительной мере делает человека человеком. Человек становится человеком, обитая в социальной среде. Это подтверждается случаями обнаружения детей, живших среди животных.

В октябре 1920 года в индийской деревушке Годамури распространился слух, что в окрестном лесу появились «привидения». Руководитель детского приюта Реверенд Синг собрал людей и отправился в лес.

В глухой чащобе увидел волчье логово, а в нем двух волчат и двух девочек восьми и трех лет. Синг взял детей в приют и принялся за их воспитание. Старшую назвали Камала, младшую — Амала.

Передвигались девочки на четвереньках, касаясь земли ладонями и коленями; избегали солнечного света. Днем стояли неподвижно на четвереньках у стены либо забивалась в укромный уголок. С наступлением сумерек они оживали и отправлялись в сад. Ночью завывали по-волчьи. Ели только мясо, разрывая его зубами без помощи рук, по-волчьи лакали воду. К другой пище не притрагивались, сколько бы им ни предлагали. Спали, свернувшись и прижавшись друг к другу, как волчата. Всех людей принимали за врагов. Если кто-нибудь подходил близко, злобно скалили зубы. Камала покусала подошедшего ребенка. Зато очень ласково девочки относились к щенкам. Одежды не признавали и ожесточенно срывали все, что на них пробовали надеть; сопротивлялись, когда их хотели вымыть.

Вскоре Амала умерла от нарушения обмена веществ. В большом горе Камала перенесла ее смерть. Несколько дней неподвижно сидела в углу, не ела, не пила. Долго еще потом бродила, скуля и обнюхивая землю. С большим трудом удалось приучить Камалу к человеческим нормам поведения.

Первое слово она произнесла только через два года. Еще через два года она знала их шесть. Спустя шесть лет ее словарный запас составлял всего 40 слов, расширившийся в дальнейшем до 100.

Лишь через 7 лет она обучилась прямохождению, но если грозила опасность, убегала на четвереньках. Умерла Канала в возрасте 17 лет от почечной недостаточности. К концу жизни девушка по своему умственному развитию соответствовала уровню четырехлетнего ребенка.

Другой случай относится к совсем недавнему времени. В сентябре 1985 года в детский приют столицы африканского государства Уганда Кампалу из глухих джунглей доставили малыша лет 4–7. Назвали его Роберт. В течение года жизни в приюте никто не слышал от него ни одного слова. Иногда он только скулил. Дни проводил в уединении. Большую часть времени сидел на корточках, опираясь на кисти рук. Любая попытка поставить его на ноги доставляла ему страдания. Он не проявлял стремления к общению с окружающими детьми или взрослыми. Надетую на него одежду мальчик разрывал в клочья руками и зубами. Нередко ел траву или глодал древесную кору. Вел себя скорее как животное, чем как человек.

Известно немало случаев жизни детей среди животных. Все они показывают, что вне человеческого общества человек не становится человеком. И если с раннего детства ребенок не приобрел путем подражания речь и другие социальные начала, то в дальнейшем путь от животного к человеку для него закрыт.

Наблюдения за этими несчастными детьми и следа не оставляют от утверждения церковников о том, что религия дается человеку богом от рождения.

Конформность господствует везде. Обучение, приобретение новых профессиональных, спортивных или других навыков без подражания невозможно и у взрослых. Модница надевает неудобные туфли лишь потому, что такие носят в этом сезоне. Люди становятся в очередь: «Все берут, и я возьму».

Конформность проявляется и в сопереживании — способности испытывать и переживать чувства, состояния другого человека как свои собственные. В психологии это называется эмпатией. Она широко культивируется религией, так как способствует обращению в лоно религиозной веры.

Конформное поведение охватывает массы, проникнутые общностью потребностей, настроений и чувств. Митинги, парады, демонстрации и другие массовые мероприятия порождают общий эмоциональный подъем. Людей объединяют одинаковые потребности и чувства, достигается взаимопонимание и повышается внушаемость каждого человека. Слово, клич, идея, созвучные этим потребностям и чувствам, действуют подобно искре — зажигающе.

Во Франции в 1789 году распалялось пламя Великой французской революции. Народ восстал против поработителей. 12 июля того же года в парижском театре «Варьете» шла комедия Флориана «Близнецы из Бергама». Арлекина играл любимец публики Бордье. Перебирая струны гитары, он запел песенку, которая кончалась словами: «Пора подумать и об этом. Довольно нам давали шиш.

Я обращаюсь к вам с советом: борись, народ, и победишь!»

Песня потрясла зрительный зал. Под гром рукоплескании Вордье повторил куплет дважды. Публика подхватила припев «Борись, народ, и победишь!», хлынула на улицу и присоединилась к восставшим. Строили баррикады, штурмовали Бастилию, которая пала ночью 14 июля.

Паника, крестовые походы, увлекавшие тысячи людей, — примеры негативного проявления конформности масс. Необычайно велика ее роль в формировании религиозного сознания. Неслучайно богослужение и многие обряды отправляются в храмах (церковь, синагога, мечеть, пагода и т. д.).

«Действия толпы, — писал В. М. Бехтерев, — в значительной мере обязаны внушению и взаимовнушению, часто даже сводящемуся к простому подражанию». В минувшие века в периоды массовых религиозных воодушевлений, когда верующие были проникнуты фанатической потребностью чуда, жаждали божественных откровений, фантастические представления, возникшие у кого-нибудь одного или у немногих, лавиной охватывали окружающих и порождали всеобщие галлюцинации. Галлюцинации весьма заразительны. Так, во время религиозных празднеств в Сарове Тамбовской губернии многие богомольцы начали видеть в заброшенном колодце предмет своего поклонения — отца Серафима. Видели его так, как он изображался на иконах. Некоторые заметили даже движения руки. Видение продолжалось несколько минут, пока подошедшая богомолка, не осведомленная о предмете видения, не сказала, что ничего на дне колодца нет, кроме камней и мусора. Массовые галлюцинации прекратились. Не напоминает ли это сказку Г. X. Андерсена «Новое платье короля»?

Вот каков необъятный диапазон конформности. Возникла она, естественно, не на пустом месте, она имеет свою предысторию. Подражательные рефлексы вообще характерны для животных, ведущих групповой образ жизни. Такая форма поведения имеет много биологических выгод и закрепилась эволюцией. Стадность сокращает сроки обучения потомства. А. А. Фирсов установил, что методом подражания обезьяны осваивают полезные навыки в десять раз быстрее, чем способом проб и ошибок.

Стадное существование повышает шансы выжить при нападении врага. Сотни зорких глаз скорее его заметят. Возрастает во много раз и эффективность обороны. И тут-то без подражания не обойтись, надо следовать примеру опытного вожака, времени для обучения нет.

Человек, только выделившийся из животного мира, тоже вел стадный образ жизни. Люди объединялись в первобытные человеческие стада. Об образе жизни людей на заре человечества К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали уже в «Немецкой идеологии». «Начало это, — писали они, — носит столь же животный характер, как и сама общественная жизнь на этой ступени; это — чисто стадное сознание, и человек отличается здесь от барана лишь тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или же, — что его инстинкт осознан».

Именно осознание инстинкта и изготовление каменных и деревянных орудий (дубины, рубила, рогатины), а позднее и освоение огня все дальше уводили человека от животного мира на дорогу обретения самосознания и выделения собственного «Я».

Однако как бы далеко человек ни отошел от животного стада, ему не избавиться от биологических корней своего происхождения.

Конформность, конечно, существенно отличается от стадности, но где-то в глубине они имеют общие корни.

Итак, три психологических феномена участвуют во внушении: эмоциональное воображение, психологическая установка и конформность. Они неравнозначны. Соединение воображения с сильной эмоцией — это заводной механизм внушения. Само же внушение — производное от воображения. Без последнего внушение не состоится:

_{Установка}

_{Воображение — ► Внушение}

_{Комфортность}

Психологические факторы внушения.

Психологическая установка и конформность содействуют внушению. Поэтому на рисунке условно, для наглядности, они расположены по обе стороны стрелки, ведущей от воображения к внушению. Психологическая установка — главное условие, необходимое для принятия внушения. Она располагает к внушению потому, что выражает потребность, которую внушение может удовлетворить. Конформность же, хотя и повышает восприимчивость к внушению подогреванием эмоций, однако не всегда является безусловно необходимой. В ней больше нуждаются лица, которые без подражания не могут развить воображение до необходимой для внушения степени.

Все названные факторы внушения применяются служителями культа для укрепления религиозной веры. Воображение прихожан усиливают проповеди, обряды, церковный интерьер. Обостряются религиозные чувства, люди объединяются общим настроем, потребностью веры в сверхъестественное. Они «заражают» друг друга, образуя единую по настроению и установкам массу. Недаром религиозные психические эпидемии начинались в церковных храмах.

Внушение бывает прямым, опосредованным и косвенным.

При прямом внушении информация, переданная речью, непосредственно адресуется к системе управления психической, чувствительной или телесной функцией. Например, внушается прекращение головной боли, и тут же она проходит. В церкви прямое внушающее действие оказывает проповедь священника.

В случае опосредованного внушения устранение боли достигается применением посредника. Пациенту предлагается принять обезболивающую таблетку. Он не знает, что в действительности таблетка не обладает обезболивающим действием; скажем, это просто витамин «С». В такой ситуации витамин выполняет функцию посредника — проводника обезболивающего внушения.

Знахарь, выдавая обычную воду за целебную, пошептав и осенив ее крестным знамением, применяет опосредованное внушение.

К такому же способу можно отнести врачевание путем рукоприложения. Опосредованно осуществляется физическими, химическими, биологическими, психологическими факторами, ритуальными действиями. Все они используются в церковных обрядах.

Выделяют еще адекватный и неадекватный виды внушения.

К первому относятся внушения, которые правильно отражают реальную действительность и отвечают потребностям человека, подвергаемого внушению. Адекватным внушением могут быть привиты действительные знания, некоторые спортивные, профессиональные навыки и т. д. Все внушения, которые направлены на совершенствование человека, адекватны.

Неадекватными являются внушения иллюзорные. Они информативно искажают реальную действительность. Если человеку предложить стакан воды и внушать, что это сладкий фруктовый сироп, такое внушение будет неадекватным. Причащение с приемом хлеба и вина под видом тела и крови Иисуса Христа тоже относится к неадекватному внушению, так как противоречит действительности.

Неадекватное внушение в бодрствовании ведет к раздвоению личности. Раздвоение смотрится более рельефно при внушениях, которые требуют действий. Навязанные влечения вступают в конфликт с требованиями других норм поведения в данной обстановке. Человек испытывает мучительную борьбу двух мотивов: один побуждает к действиям, адекватным внушению, а другой требует поведения, соответствующего реальной ситуации.

Приведем такой пример. В бодрствовании человеку внушается, что через две минуты у него появится неодолимое желание открыть краны над умывальником, который находится в другом конце комнаты. Отчетливо видна борьба желания и сопротивления ему.

Исследуемый то пристально смотрит на краны, то отворачивается, то корпусом подается в их сторону, то отклоняется назад, то привстает, то садится. В конечном итоге побеждает наиболее сильный мотив.

Обычно внушение противопоставляется убеждению, которое обозначается как воздействие на другое лицо силой логики и непреложных доказательств. Убеждение обращено к рассудку, сознанию, критическому мышлению. Вводимая идея преломляется через сознание субъекта, его мировоззрение, знания, опыт, нравственные позиции. Поведение субъекта подконтрольно сознанию и соответствует реальной ситуации.

Внушение неразлучно с эмоциями, адресуется к бессознательным механизмам психической деятельности и управления функциями организма. Человека, страдающего кошмарными сновидениями, убеждением освободить от них нельзя, а внушением можно. Если у кормящей грудью женщины недостаточно молока, убеждением нельзя активизировать его секрецию, а внушением — можно.

Внушением можно управлять самыми глубинными биологическими процессами нашего организма. Эти особенности внушения успешно используются в медицинской практике.

И все же пропасти между внушением и убеждением нет. Внушение в бодрствовании часто достигает подсознательного через сознание. К примеру, больной или спортсмен являются к психотерапевту потому, что они своим сознанием стремятся один к исцелению, а другой — к повышению спортивного мастерства. Оба сознательно прибегают к самовнушению (аутогенной тренировке), прежде чем у них включаются биологические механизмы, функционирующие в автономном режиме и неподконтрольные сознанию. Итак, внушение идет рядом с убеждением, они проникают друг в друга, граница между ними может быть неуловимой, они самостоятельно существуют только в идеале, на полюсах своих проявлений.

Когда эрудированный педагог читает лекцию с эмоциональным подъемом, он воздействует на аудиторию не только убеждением, но и внушением, которое порождается преклонением перед его авторитетом. Слушатели не только убеждаются, но и верят. Вместе с тем многое зависит от подготовленности слушателя, достаточно или недостаточно у него знаний для критического отношения к предлагаемой идее. Одна и та же информация одних убеждает, а другим — внушает.

Внушение — явление биопсихосоциальное. Оно биологическое по отношению к мозговым механизмам, психологическое по форме, социальное по содержанию и общественной направленности. Внушения, ведущие к раскрытию, совершенствованию человеческой личности, и внушения, связанные с религиозными верованиями, имеют одинаковый биологический механизм, подвержены таким же физиологическим закономерностям, но существенно отличаются по психологической направленности и идейно-мировоззренческому содержанию.

Мы коснулись психологической стороны внушения. А как оно соотносится с деятельностью мозга? Ведь в основе механизмов внушения лежат физиологические процессы, хотя сводить внушение только к ним было бы упрощенчеством. Содержание психической деятельности — это продукт человеческой истории, общественного бытия, оно социально детерминировано.

В раскрытие физиологической природы внушения неоценимый вклад внес советский физиолог академик И. П. Павлов. Его представления о внушении складывались из экспериментальных исследований гипноза на собаках и наблюдений больных в неврологической в психиатрической клиниках. И. П. Павлов установил, что психической разобщенности, наблюдаемой при внушении, соответствует физиологическая разобщенность функции коры головного мозга, разорванность функциональных связей между отдельными ее частями. Как возникает такая разорванность?

Понять это помогает теория функциональных систем, основанная учеником И. П. Павлова, также физиологом, академиком П. К. Анохиным. Прежде чем приступить к какой-либо деятельности, в мозгу человека строится информационная модель поэтапного и окончательного результата действия. Если мь! решили взять со стола карандаш, то об успешности наших действий в головной мозг поступают сигналы из зрительной, тактильной и мышечно-суставной систем. Если мы не достигли цели, промахнулись, в головной мозг поступает информация о рассогласованности, и тут же в наши действия вносится поправка. Такую сравнивающую мозговую модель П. К. Анохин назвал акцептором действия, а другой советский физиолог Н. А. Бернштейн — мозговой моделью «потребного» будущего.

При внушении создаются особые условия. Мозговая информационная модель оказывается изолированной от действительности.

К ней не поступают сигналы о рассогласовании. Скажем, человек ест хлеб, а ему внушили, что это шоколад. Для того чтобы он мог опровергнуть нелепость внушения, в мозг должна поступать информация, что во рту не шоколад, а хлеб. А она не поступает, заблокирована торможением. Значит, ничто не сообщает об обмане, и мозг остается обманутым.

Построение изолированно действующей функциональной системы возможно при сильных эмоциях. Вот почему для реализации внушения необходимо соединение воображения с эмоциональным напряжением. Приведенный пример отображает крайне выраженную степень внушенности. Чаще встречаются промежуточные ступени, в которых противоборствуют состояния, отвечающие содержанию внушения, и состояния, адекватные реальной ситуации.

В таких случаях отчетливо выступает психическая раздвоенность личности: «Знаю, что ем хлеб, а чувствую шоколад».

Функциональное раздвоение личности во внушенном состоянии встречается не только в лабораторных условиях. На сцене его испытывал великий Ф. И. Шаляпин и стремился преодолеть. «Когда я пою, — писал он, — воплощаемый образ передо мною всегда на смотру. Он перед моими глазами каждый миг. Я пою и слушаю, действую и наблюдаю. Я никогда не бываю на сцене один… На сцене два Шаляпина. Один играет, а другой контролирует… Бывает, конечно, что не овладеешь собственными нервами. Помню, как однажды в «Жизни за царя»…я почувствовал, как по лицу моему потекли слезы. Я испугался и сразу сообразил, что плачу… слишком интенсивно почувствовал горе Сусанина… — и я мгновенно сдержал себя, охладел. Нет, брат, — сказал контролер, — не сентиментальничай. Бог с ним, с Сусаниным. Ты уж лучше пой и играй правильно».

В этом эпизоде в противоборстве персоны и персонажа берет верх персона.

Внушение осуществляется с помощью речи. Даже если в нем участвуют физические, химические, биологические или другие факторы, их действие опосредуется речью. Например, человек получает инструкцию, что фиксация зрения на блестящем предмете вызовет сон. Действует здесь речевая инструкция, а блестящий предмет является лишь ее проводником. Так как во внушении обязательно участие речи, оно присуще только человеку.

Развитие речи связано с потребностью в общении в процессе организации трудовой деятельности. Уже в раннюю пору становления человеческого общества труд был разделен между его членами. На долю одних выпадало поддержание огня и обработка на нем нищи, на долю других — добывание самой пищи. В коллективной охоте одни преследовали зверя, другие — поджидали его в засаде и нападали. Для координации действий необходимы были развитые средства общения. Таким средством стала членораздельная речь. Итак, «сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всем своем сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству».

Слово — ото не только «чудо», порожденное совершенным артикуляционным аппаратом, но и продукт усложненной деятельности человеческого мозга. «Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми».

Речь, возникнув из потребности, связанной с трудовой деятельностью, вместе с трудом вывела человека в люди, подчинила его законам социального бытия. Слово — нить, идущая от человека к человеку, скрепляющая настоящее, связывающая нас с ушедшими поколениями и тянущаяся к потомкам. Слово — способ кодирования реальной действительности, средство общения, установления отношений между «Я» и другими, инструмент сознания мысли, выражение обобщенного (абстрактного) отражения действительности. Мыслей, свободных от языкового материала, не существует.

Слова могут производить глубокие изменения во всем организме. Им подвластны и телесные функции. Китайский писатель Ло Гуань-Чжун в романе «Троецарствие» описал такой эпизод: «Вот взглянул я на спелые сливы, и мне припомнился прошлогодний поход против Джан-Сю. В пути не хватало воды; люди страдали от жажды. И вдруг у меня родилась мысль; указывая плетью в пространство, я воскликнул: "Глядите, перед вами сливовая роща".

Эти слова у всех вызвали слюну, и люди избавились от жажды».

А ведь это и есть условно-рефлекторное воздействие на телесные функции, оказанное словом.

Слово — не просто сочетание звуков. Сила его — в заряде информации, которую оно несет, а также в необходимости в ней. На сообщение о том, что в музее выставлена «Герника» П. Пикассо, по-разному отреагируют ценители живописи и равнодушные к ней. Вероятно, читателю теперь нетрудно убедиться, что все люди внушаемы.

Внушение может выполнять свою функцию в общении людей потому, что внушаемость присуща каждому человеку. С этим не все соглашаются и в качестве аргумента приводят, например, такой факт, что даже знаменитые гипнотизеры, выступая перед большой аудиторией, обычно влияют только на небольшую группу людей.

Противоречий здесь нет. Степень податливости внушению у людей не одинакова. Как мы уже знаем, внушаемость в значительной мере зависит от психологической установки, то есть психоэмоциональной готовности принять внушение. Одним и тем же человеком одни внушения принимаются, а другие нет. Все дело в том, что одни речевые воздействия побуждают к эмоционально напряженному воображению, а другие эмоционально индифферентны.

Стало быть, внушаемость — особенность весьма относительная. Она относительна и потому, что не все внушения принимаются, одни осуществляются полностью, а другие лишь в восприятиях. Внушаемость изменчива. Все люди подвержены внушению, но различаются диапазоном и глубиной внушаемости. Внушения, которые отвечают потребностям человека, как правило, принимаются.

Нам уже известно, что у одних лиц во внушение вовлекаются восприятие и телесные функции, а у других внушение ограничивается восприятием. Это указывает на разную глубину внушаемости. У первых она глубже. Приходится часто наблюдать, когда одним человеком внушение принимается, а другим — нет. Применяя стандартные пробы для определения внушаемости, легко установить, что разные лица отвечают внушением на разное число проб. Эта особенность и является мерой диапазона внушаемости.

В предпринятых нами исследованиях диапазона внушаемости приняли участие более 3000 человек разного пола и возраста.

При большом числе лиц, участвовавших в исследовании, складывается отчетливое представление о внушаемости в зависимости от возраста и пола.

У мужчин (М) диапазон внушаемости с возрастом прямолинейно понижается, у лиц женского пола до 15-летнего возраста он ниже, чем у мужчин, а в 16–20 лет повышается, незначительно превышая мужской. С возрастом диапазон внушаемости женщин (Ж) понижается, как и у мужчин, но менее интенсивно и не прямолинейно. Поэтому начиная с 16–20 лет диапазон внушаемости у женщин по сравнению с мужчинами выше. С возрастом разница увеличивается (рис. 4).

Рис. 4. Зависимость внушаемости от возраста и пола

Однако независимо от внушаемости «тестовой» внушаемость терапевтическая, а также связанная с повышением спортивного или профессионального мастерства всегда оказывается высокой.

Возможно, подобное относится и к религиозной внушаемости у верующих. Объясняется это выраженной психологической установкой, подчеркнутой готовностью к принятию такого рода внушений, повышенной потребностью в них.

Широкий диапазон внушаемости детей и ограниченность собственного опыта надо учитывать в педагогике. В мир взрослых ребенок приходит из страны детства. В ней маленький человек воспринимает мир скорее чувствами, чем разумом, наделяет его своеобразными красками, звуками, запахами. У детей свои законы веселья я печали. И от того, как прошли детские годы, кто был рядом с ребенком, чем наполнил его воображение, зависит, каким он войдет во взрослую жизнь.

Если воображение ребенка наполняется религиозными фантазиями, ему трудно будет впоследствии от них освободиться. Какие ответы получит ребенок-почемучка на многочисленные «почему», таковым и будет образ его мыслей. Правильно поется в песне: «Родительский дом — начало начал…»

Если «Кто ты?» — плод взрослой твоей сущности, то «Какой ты?» — отражение твоего детства.

Как внушение относится к гипнозу? — спросит читатель. Нередко оба явления идентифицируются. Давайте вместе разберемся в этом вопросе.

Перед нами несколько человек. Все находятся в состоянии бодрствования. Одни после внушения не могут разжать кулак, другие отворачивают голову от стакана с водой, так как им внушили, что в ней нашатырный спирт, третьи «едят» внушенный шоколад, хотя в руках ничего нет, четвертые погружаются во внушенный сон.

Нет такого физиологического явления или состояния, которое нельзя было бы воспроизвести внушением. Не составляет исключения и сон. Внушенный сон называют гипнозом (от греч. hypnos — сон). В наше время понятие «гипноз» значительно расширилось.

Оно обозначает неполный, частичный сон. Примером частичного сна могут быть дремотные состояния, когда человек слышит, что вокруг происходит, но сам не включается в события.

Гипнозом именуется также сон внушенный. Однако внушение, как мы имели возможность убедиться, не ограничивается гипнозом, оно гораздо шире. Внушением вызываются не только сон, но и другие физиологические состояния. Поэтому формулу нансийцев (о них пойдет речь в следующей главе) «Гипноза нет, есть только внушение» следовало бы перефразировать: гипноз — это внушенный сон, одно из бесконечно возможных внушенных состояний.

Во внушенном сне объединяются в одно целое гипноз (частичный сон) и внушение (его источник). Естественно, внушенный сон сочетает в себе особенности внушения и частичного, дробного сна.

В клинической практике гипноз используется как фон для других, вторичных, внушений. Этим мы ограничим ознакомление с гипнозом, так как в религии и повседневной жизни внушение осуществляется в бодрствовании.

С внушением человек был знаком уже на заре своей истории, однако о его существовании он ничего не знал, ибо владел им стихийно. Особенность первых этапов существования внушения — тесное переплетение его с мифологическим сознанием и религией. Внушение и религия очень долго шествовали вместе. Внушение и самовнушение вплетались в повседневную практическую деятельность человека, взаимодействовали, — по существу, с большинством форм духовной жизни первобытных людей, включая их мифологию и религию. Существовало внушение в нерасчлененном единстве с воображением и фантазией, проявлялось в ритуальных действиях, закрепляло и практические навыки, и нормы морали, и фантазии религиозно-мифологического характера.

Гносеологической основой взаимодействия внушения и религии было незнание, непознанность человеком мира, его жизненно важных для человеческого рода особенностей и закономерностей.

В те архаические времена сознание было наполнено фантастическими представлениями о мире, их и внушали люди друг другу и сами себе. Убеждение, основанное на точном знании, занимало скромное место. Для него нужны были действительные знания, а человечество еще не накопило их. Объективные закономерности природы и место человека в ней нашему прапращуру были неведомы. Мир для него был полон загадок.

Эмоционально-психологической основой взаимодействия внушения и религии в первобытные времена был страх. Наш далекий предок зависел от капризов природы, был почти беспомощен перед ее стихией. Его одолевали болезни, растерянность перед уходом из жизни себе подобных, незащищенность перед стихиями (раскаты грома, сверкание молнии, проливные дожди, разливы рек, лесные пожары, засуха и т. п.); он опасался хищных зверей. Все это держало первобытного человека в постоянном безудержном страхе, оказывавшем двойственное воздействие: с одной стороны, он склонял к переживанию опасности даже там, где ее не было, а с другой — побуждал к ритуальным действиям, которыми опосредовалась внушаемая психологическая защита, чаще всего — мнимая. Вследствие этого внушаемость, надо полагать, была высокой из-за ограниченного критического мышления. В состоянии страха она еще более возрастала.

Житийно-бытийной основой исторического взаимодействия внушения и религии выступала неразвитость социальной практики родового общества, низкий уровень развития производительных сил первобытного человека. Мировоззренческой причиной такого взаимодействия являлось господство религиозно-мифологического мировоззрения в духовной жизни. Вот почему внушение, как один из основных трансляторов социально значимых идей, способствовало распространению религиозных иллюзий и мифологических представлений.

Ощущавшаяся человеком в условиях неразвитости практическо-приспособительных и защитных механизмов зависимость от господствовавших над ним неподвластных сил природы и общества вела к поискам механизма психологической стабилизации и защиты. Испытывая состояние беззащитности и страха, человек нередко продуцировал фантастические иллюзии и галлюцинации. Очень часто они производились его сознанием.

Содержание ложных видений и слуховых обманов отвечало психологическим установкам людей. «Видели», «слышали», «осязали» то, чего боялись. Первобытный человек в свою повседневную жизнь вплетал иллюзии. Для удовлетворения потребности выжить страх побуждал его к поискам информации о складывающейся ситуации и к созданию средств защиты. Реальные возможности были ограничены. Первобытному человеку только и оставалось искать воображаемых покровителей и защитников в фантазиях. Так происходило иллюзорное восполнение неудовлетворявшей человека действительности. Иллюзорные продукты фантазии удерживались и закреплялись механизмами внушения.

Именно поэтому внушение сыграло заметную роль в функционировании первобытного синкретического сознания — слитного, нерасчлененного, интегрировавшего самые различные элементы — реалистические и фантастические, иллюзорные. Однажды возникнув, иллюзорно-фантастические представления удерживались в синкретическом сознании с помощью комплексного механизма, в котором значительное место принадлежало внушению.

Именно внушение способствовало усвоению и закреплению в сознании индивидов, отдельных членов рода важнейших религиозно-мифологических мироощущений, для которых в высокой степени характерными были антропоморфизм, олицетворение природы, ранние анимистические представления. Трансляция внушением первоначальных антропоморфных представлений была процессом естественным, поскольку познать мир для первобытного человека значило сравнить его с самим собой, своим родом, представить организацию мира по типу организации самого рода и взаимоотношений между соседними родами. Познать мир значило сравнить его с тем, что было лучше всего и что было единственно известным. А наиболее известным был свой род. Поэтому мир и познавался в рамках представлений и подходов именно родового сознания.

В то время человек еще не мог выделить себя из природы, не осознавал своего «Я». Он не представлял себе иной жизни, чем та, которую он непосредственно знает как человеческую жизнь. В его представлении растения говорят, чувствуют, наслаждаются и страдают, животные сознательны, владеют речью и волей. Воображение древнего человека олицетворяло окружающий мир, заселяло все сущее добрыми и злыми духами. Леса, степи, горы, пастбища, реки, моря, океаны воспринимались живыми существами, обладающими человеческими качествами. Для древнего человека мир неодушевленных предметов просто не существовал. Все воспринималось как продолжение человека, его радостей и страданий, надежд и опасений.

Однако по мере распада первобытного синкретического сознания и выделения из него морали, мифологии, религии, элементов реалистических знаний о природе и обществе внушение начинает играть преобладающую роль именно в функционировании религии (особенно магии) и обрядово-ритуальной сферы социально-культурной деятельности человека. Эти две сферы и были, пожалуй, основными сферами функционирования внушения. Ведь религия по мере развития и упадка родового общества, сопровождавшегося кризисом мифологического мировоззрения, стала господствовать в духовной жизни людей. И в силу своей иррациональности она нуждалась в такой форме распространения знания, которая обходилась бы без доводов разума. Именно такой формой и было внушение.

Что касается культуры доклассового общества, то степень ее ритуализации была очень высока. Знаково-символическая природа обрядовых ритуалов связывает их не так с логическо-абстрактным уровнем сознания, как с эмоциональным, художественно-образным, в котором роль механизмов внушения необычайно велика.

Выделившаяся из первобытного сознания религия разделила мир на естественный в сверхъестественный, выработала идеи души и бога, их олицетворение. Она стала нечем иным как «фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, — отражением, в котором земные силы принимают форму неземных», — писал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге».

В передаче иллюзорных форм фантастического отражения господствовавших над человеком сил участвовало внушение. Наиболее зримо проявлялось действие суггестивных механизмов в магии. Магическими танцами, заклинаниями первобытный человек стремился призвать на помощь добрых духов, умилостивить их, изгнать или не допустить враждебные силы. В то же время магическими действиями человек сбрасывал с себя эмоциональное напряжение и подавлял страх.

Раскопки палеонтологов показали, что охотники раннего неолита заостренным камнем рисовали на стенах пещеры зверя, которого намеревались убить, и запускали в рисунок дротики. В их воображении животное действительно оказывалось сраженным, если дротики попадали в цель. Это повышало эмоциональный настрой, внушало уверенность, смелость, умножало силы и ловкость во время реальной охоты.

О большой роли механизма внушения и самовнушения во время магических действий свидетельствовал английский этнограф и социолог В. Малиновский. Жители одного из островков, затерянного в бескрайних просторах Тихого океана, в недавнем прошлом совершали сложнейшие магические ритуалы при сооружении лодки, выдалбливаемой из огромного цельного ствола дерева. Естественно, возможны случайности на любом этапе работы: одно неосторожное движение — и пробежавшая по стволу трещина сведет на нет результат многодневной работы. Чтобы предотвратить подобные неприятности, выполнялись сложные магические действа, объективно лишь настраивавшие на предельную осторожность и предусмотрительность в работе. Примечательно, что подобных действий никогда не совершали при выполнении тех операций, где значение случайной ошибки не так велико, например при сооружении хижины. Внушение здесь под видом функционирования магических, религиозных идей способствовало передаче трудового опыта, навыков, что адекватно не осознавалось его участниками.

Внушение действовало и в функционировавшей системе тотемистического культа. В седую старину наш пращур верил в сверхъестественную родственную связь человеческого рода с каким-нибудь животным или растением. Стремясь подчеркнуть это, человек присваивал себе их имена или названия — «ворона», «кенгуру», «змея» и т. п.

Животные или растения, которые воспринимались человеком как родственные ему, называются тотемами. На языке североамериканских индейцев оджибве слово «тотем* означает «его род». Тотемы почитались как предки, от которых зависит благополучие не только одного человека, но и всего рода. Их нельзя было убивать или потреблять в пищу. Верили, что гибель тотема может повлечь смерть человеческого двойника. В своих ритуалах люди подражали их повадкам, стремясь к достижению взаимопонимания и единения с природой.

Тотемизм является древней формой религии. Однако в наш просвещенный XX век он еще встречается среди отсталых народов Азии. Африки и Океании. Описан случай, когда абориген Австралии, разглядывая свою фотографию, утверждал, что на ней изображен кенгуру.

Внушающий механизм действовал и при распространении в человеческом обществе анимистических идей. Например, проявлялся он при ранних попытках объяснения сновидений, смерти, интуиции и т. п. Внушающее воздействие оказывало религиозно-мистическое истолкование снов. Люди еще не отличали сновидения от реальности, смерть от жизни. Во сне они видели умерших собратьев, разговаривали с ними, принимали их как пришедших из другого, неведомого мира.

И ныне некоторые отсталые народности воспринимают сновидения как реально происходившие события. Немецкие путешественники и этнографы Пауль Вирц и Ганс Неверман, изучавшие традиции и быт папуасов маринд-аним, проживающих в западной части острова Новая Гвинея, рассказывают, как к чиновнику администрации явился папуас с девочкой-подростком на руках и пожаловался, что сосед убил и съел его дочь. При этом он показал на девочку и сказал:

— Вот она, моя мертвая дочь.

Утверждение, что девочка выглядит живой и здоровой, не произвело на него никакого впечатления.

— Я сам видел, как он выел у нее внутреннее мясо, — настаивал жалобщик, — и теперь она мертвая.

Он был возмущен, что соседа тут же не схватили и не наказали.

Легко обнаружить эффект внушения и в магических заклинаниях, производившихся нашими предками. Заговоры и заклинания — выражение веры в магическую силу слова, способную противостоять козням сверхъестественных сил и отвратить зло.

В заговорах и заклинаниях обнаруживается особая разновидность самовнушения словом, будто отвращающим зло. Главное значение во всех примерах самогипнотизации принадлежит внушению, опосредованному созерцанием. Древним народам была известна техника самовнушения. Например, египетские жрецы приводили себя в гипнотическое состояние фиксацией взгляда на каббалистические (таинственные) знаки, изображенные на дне блестящего блюда, кельтские друиды и альтруны достигли этого, прислушиваясь к журчанию ручья, монахи Афонской горы — созерцанием своего пупка.

Однако заговоры и заклинания известны исторически не только в религиях, но и в народном врачевании, до недавнего времени субъективно осознававшемся исключительно в религиозно-мистической форме. Этому способствовало и то, что встречавшиеся отдельные случаи «исцеления» священнослужители объявляли чудесными. Теперь нам понятно, что все дело в лечебном действии внушения, которое сегодня успешно применяется в официальной медицине. Между тем в так называемых чудесных исцелениях естественное влияние внушения на человека было наиболее очевидным. Быть может, поэтому воссоздаваемая история стихийного и осознанного овладения внушением разворачивалась на путях истории медицины.

Письменные сведения, которые с позиций сегодняшнего дня можно отнести к внушению во врачевании, имеются в папирусе Эберса, составленном примерно за 2000 лет до нашей эры. Папирус назван так по имени немецкого ученого, нашедшего его в одной из фиванских гробниц.

В папирусе для лечения различных недугов содержатся рецепты снадобий, употребление которых предписывалось обязательно сочетать с возложением рук и заклинаниями, слова при этом следовало произносить четко и повторять несколько раз. Приведены тексты магических заговоров.

При археологических раскопках дворца ассирийского царя Ашшурбанипала, правившего в VII веке до нашей эры в Ниневии, найдено множество плиток с клинописными текстами, на которых зафиксировано около 1000 способов лечения заболеваний. Известно, также, что еще до составления текстов библейский царь Соломон исцелял от многих недугов наложением рук на больного.

В V веке до нашей эры древнегреческий историк Геродот сообщал, что в наиболее развитой ассиро-вавилонской медицине приему снадобий сопутствовали заклинания, магические формулы, сожжение фигу рок демонов. «Магическим» словом, как считалось, изгонялись злые духи, которые по преданию были виновниками болезней. Заклинаниями и возложением рук на голову больного врачевали халдейские и египетские жрецы, персидские маги, индусские брамины и йоги.

Римские писатели Марциал, Агриппа, Апулей и Плавт поведали об усыплении прикосновением руки, сопровождаемом заклинаниями. Апулей утверждал, что прикосновением, заклинаниями и запахами можно так усыпить человека, что он освобождается от своей грубой телесной оболочки и возвращается к чистой, божественной бессмертной природе.

Исцеляя некоторых больных внушением, служители религиозного культа демонстрировали свое могущество, «чудодейственную» силу. Народ в страхе повиновался им. Исцеление проводилось жрецами в храмах, возведенных в честь бога медицины, который именовался Эскулапом в Древнем Раме, Асклепием в античной Греции, Сераписом в эллинском Египте. Особенно прославились святилище Асклепия в Эпидавре, названное асклепийоном, Мемфийский и Александрийский храмы, названные серапеумами. Все это были «храмы-лечебницы».

Лечение в асклеиийоне начиналось с разработанной системы внушения. Само здание беломраморного храма поражает воображение паломников своей величественностью. В центре святилища возведена огромная статуя бога Асклепия. Здесь совершались пышные ритуалы, во время которых происходили беседы со жрецами, жертвоприношения, курение благовоний, принятие ванн, молебны. На стенах храма были развешаны памятные доски, оставленные исцеленными в знак благодарности.

Имелось специальное помещение для сна — абатон. Больных укладывали на шкуру принесенного в жертву дикого кабана и усыпляли. Неудивительно, что кому-то из жаждущих снилось, будто сам бог указывает ему средства исцеления. Вся обстановка асклепийона внушала подобного рода сновидения. Они принимались как предписание для дальнейшего лечения. Сейчас некоторые психотерапевты тоже заказывают (внушают) пациентам сновидения с лечебной целью.

Предание гласит, что в 60 году I столетия двум больным — одному слепому, а другому с парализованной рукой — во сне явился бог Серапис, который открыл им, что они будут спасены императором Веспасианом. Слепой прозреет, когда Веспасиан плюнет ему в глаза, рука другого начнет действовать, после того как царь потопчет ее ногой. И вот в Александрии во время религиозного праздника при большом скоплении народа император провел этот сеанс врачевания.

«Тотчас же рука расслабленного стала действовать, а для слепого воссиял день. Те, которые были при этом, и теперь свидетельствуют об этих исцелениях», — писал в своей «Истории» римский историк Тацит. Древнегреческий писатель и историк Плутарх рассказал, что царь Эпира Пирр на рубеже IV и III столетий до нашей эры исцелял больных, погружая их в глубокий тон прикосновением стопы.

Лечебная магия была распространена и в Древней Руси. Ею владели шептуны и ведуны. «Немощь волшебами лечат», — говорили они. Лекарь, применявший заговоры, заклинания, обретал кличку «бай» (от древнерусского «байять» — говорить) или «враль» (от древнерусского «врати» — заговаривать). В дальнейшем «враль» преобразовалось во «врач». Этот этимологический экскурс показывает, что лечение словом (внушением) издревле входило в арсенал русской народной медицины.

Исцеляющую силу приписывали норвежскому королю Олафу II Святому (начало XI столетия). Короли Англии и Франции наделялись способностью одним лишь возложением рук излечивать зоб и другие болезни. В XVII столетии на этом поприще прославились английские короли Карл I и его преемник Карл II. Они хорошо владели техникой внушения. От них и пошло изречение «Король к тебе прикоснется, а бог излечит».

Возложение королевских рук входило в ритуал коронации.

Обряд возложения рук существовал во всех древних религиях.

Верили, что рука, как и слово, обладает колдовской силой. От тех далеких дней восходит к нашему времени церковный обычай: при посвящении в духовный сан епископ возлагает руки на голову претендента, а затем совершает молитву. Он якобы чудесным образом передает посвящаемому на всю жизнь особого рода благодать. Если «возложение» заменить более прозаичным словом «прикосновение», то им повседневно пользуются в суггестивной психотерапии нынешние врачи. Так опосредуется внушение.

По мере развития классового общества, где религия становится средством поддержания идеологии эксплуататоров, началось сознательное и целенаправленное использование механизма внушения в целях защиты ее как духовной опоры господствующего класса. Неравенство нуждалось в идеологическом оправдании.

Эту функцию начала выполнять религиозная организация. Появляются служители религиозного культа, специалисты по отправлению обрядов, объявившие себя посредниками между богом и человеком. Они владели в большей или меньшей степени техникой внушения, хотя не осознавали этого. Свое умение преподносили как сверхъестественный дар, отпущенный Всевышним. В рабовладельческих государствах возводятся храмы или святилища для совершения коллективных религиозных обрядов и подогревания религиозных чувств. Внушаемость в коллективе повышается — действует взаимное подражание и заражение. Внушающий эффект коллективной молитвы и самовнушающее влияние молитвы индивидуальной в полной мере используют церковники.

Молитва существенно не отличается от заклинания. Она представляет собой обращение священника или самого верующего к богу, сверхъестественным силам о ниспослании блага и отвращении зла. Как и заклинания, молитва снимает эмоциональное напряжение. тревожность, утешает в горе, выводит из психоэмоционального кризиса. Верующий относит это на счет снисхождения божьей благодати, якобы помогающей переносить трудности.

В действительности эмоциональная разрядка объясняется действием внушения, которое содержится в вере в магическую силу молитвы. Молящийся рассчитывает на милость всемогущего божества. В самом же деле молитва приобретает значение способа психоэмоциональной саморегуляции, то есть психотерапевтического самовоздействия (самовнушения). Для этого имеются все необходимые предпосылки: воображение, стимулируемое эмоцией, психологическая установка в форме ожидания божьей милости, конформность в коллективных молитвах.

Христианство имеет немалый опыт использования внушения.

Уже первые христиане прибегали к методам внушения в культовой практике. В состоянии перманентного религиозного экстаза (греч. extasis — исступление, восхищение) у них стиралась грань между желаемым и действительным.

Сильное суггестидное влияние оказывали коллективные культовые действия — крестные ходы, выносы особо чтимых в католицизме скульптурных изображений, в православии — икон, мощей и т. п. В обстановке искусно подогревавшихся церковью религиозных эмоций крепла вера в сверхъестественное, в якобы целительную силу благодати, мощей, способность духовенства устранять недуги, исцелять страждущих.

Использовались в церковной практике и элементы самовнушения. Такую роль в православии играла, например, «сладчайшая Иисусова молитва», произносившаяся в особой позе (почти такой же, какая применяется в аутогенной тренировке) с сосредоточенно-погруженным вниманием на произнесении слов молитвы в определенном режиме дыхания.

Без внушения религиозная вера, в силу своей иррациональности, существовать не может. «Человек, для которого чувственный мир превратился в голую идею, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — превращает, "обратно" голые идеи в чувственные существа. Призраки его воображения принимают телесную форму. В его представлении образуется мир осязаемых, ощущаемых призраков. В этом именно заключается тайна всех благочестивых видений, это есть в то же время общая форма безумия».

Внушение занимает едва ли не ведущее место в религиозной психологии. Оно необходимо в тех пластах религиозного сознания, где велика роль мистического мироощущения, где оттесняются на задний план всякие логические аргументы, рационалистическое отношение к действительности.

Таким образом, внушение весьма искусно использовалось и используется в церковной практике. В силу этого обстоятельства церковь на протяжении длительного времени противилась развенчанию окутывавшей внушение загадочности.

Безусловно, на пути познания внушения как явления нашего сознания были немалые трудности. Это прежде всего трудности объективного характера, связанные с неясностью, сложностью для исследования духовных и психических явлений вообще. Отсутствие научной методики познания деятельности головного мозга долгое время сдерживали попытки разума проникнуть в тайны внушения. Главное же — не было общественной потребности его познания, заинтересованного социального субъекта. Субъекта, заинтересованного не в обмане с помощью внушения, не в манипулировании человеческим сознанием, а в познании с целью оздоровления человека, то есть в подлинно гуманистических целях.

Духовенство оберегало таинство, которым пользовалось в своих целях. Вначале церковь не могла препятствовать развитию научных знаний о внушении, так как уровень знаний о мозге и его назначении был низок, недостаточен для решения вопросов психической и эмоциональной жизни. И церковь имевшимися в ее распоряжении средствами боролась против разгадки тайны. Характерной в этом плане является ее отношение к одному из первых научных «прорывов» в тайну внушения, предпринятого ученым по интересам и священником по положению аббатом X. К. Фариа. Во время публичных психологических опытов к Фариа церковники подослали актера, который притворился спящим и сорвал демонстрацию. Фариа обвинили в шарлатанстве, заставили отказаться от врачевания и покаяться. Свой жизненный путь он завершил в нищете.

Через тернии пробивало себе дорогу знание. Шло время. Сложились условия и возможности для разгадки тайны. Появились исследователи, заинтересованные и способные по-научному подойти к объяснению природы и использования внушения в интересах человека, его здоровья, подлинных духовных потребностей. Одним из первых среди них был французский философ и писатель Мишель де Монтень. Он выступил с критикой теологии, схоластики и церковного догматизма. Религия, говорил просветитель, не выдерживает суда разума. В книге «Опыты» Монтень высказал мысль о воздействии воображения на психические, эмоциональные и телесные функции человека.

Мы уже убедились, что приводным ремнем всеобъемлющего влияния воображения является порождаемое им внушение. Но в то время люди были еще далеки от самого понятия «внушение».

Только во второй половине XVIII столетия к нему начал приближаться австрийский врач, швейцарец по происхождению Франц Антон Месмер. Он был одаренным, универсально образованным человеком — изучал философию, теологию, право и медицину. Месмер рано стал доктором философии, а в 32 года защитил диссертацию «О влиянии планет на человека». В ней утверждалось, что планеты действуют на человека посредством особой магнетической силы и человек, овладевший этой силой, способен излучать ее на других людей, благотворно влияя на их организм, излечивая от болезней.

Так, в 1774 году через Вену проезжал знатный англичанин.

Неожиданно у его жены появились рези в животе. Иностранец обратился к патеру и астрологу Максимилиану Геллю с просьбой изготовить для лечения магнит. Желание было исполнено, и вскоре больная избавилась от боли. Об этом патер поведал своему другу

Месмеру. Воображение ученого было потрясено, и он сам начал врачевать магнитами. Он считал, что магнит — это кусок метеорита, оторвавшийся от звезд. Поэтому-де и действует подобно звездам.

Ложные представления о том, что магнит вытягивает болезнь, побудили Месмера усилить действие магнетизма: он ставит больному по два магнита, сам носит на шее магнит; натирает магнитом — «магнетизирует» домашнюю утварь (посуду, одежду, кровати, зеркала, музыкальные инструменты); «магнетизирует» воду, предлагая больным пить ее и купаться в ней. Наконец, конструирует большой деревянный чан, где размещает два ряда бутылок, наполненных магнетизированной водой. Бутылки сходятся к стальному стержню, от которого провода подводятся к больным, рассаженным вокруг чана.

В саду Месмер «магнетизировал» деревья, под которые собирались жаждущие исцеления неимущие люди. Вероятно, он долго бы еще так врачевал, если бы не вмешался случай. Господин случай не однажды открывал человечеству сокровенные тайны природы. Как-то Месмер пришел к больной и обнаружил, что забыл магнит. Не желая огорчить пациентку, он провел свой сеанс, делая вид, что при пассах держит в руке магнит. Вскоре женщина уснула. А когда проснулась, болезнь отступила.

Месмер задумался. Вывод напрашивался сам собой: дело не в магните. Но тогда в чем? Сегодня нам ясно: в психологическом механизме явления, которое именуется внушением. Однако к такому заключению Месмер не пришел. Не будем его судить слишком строго: интеллектуальный климат еще не позволял выйти на правильный путь. Месмер пошел по ложному пути — он объявил, что магнетизм концентрируется в нем самом. Такой особенностью, утверждал он, обладают исключительно одаренные люди, она дает им могущество и власть над другими людьми. Магнетическая сила будто бы передается через невесомую эфироподобную жидкость — «магнетический флюид» (от лат. fluidis — текущий), которым заполнена вся Вселенная. Через него небесные тела влияют друг на друга, воздействуют на неодушевленные предметы и живые организмы. Пассами передаются целебные магнетические флюиды от людей одаренных.

В 1778 году Месмер переезжает в Париж. Проходит несколько месяцев, и молва о чудо-лекаре облетает всю Францию. Страждущие стремятся хотя бы прикоснуться к его одежде, раскупают маленькие намагнетизированные ушаты, чтобы лечиться на дому; сотни человек под намагнетизированным деревом ожидают «кризиса».

К научному толкованию месмеровских исцелений мы обратимся позже. Сейчас только заметим: дискуссия вокруг них достигла такого накала, что король Людовик XVI в 1784 году подписывает указ, обязующий королевское медицинское общество и французскую Академию наук рассмотреть, существует ли магнетически жизненный флюид. Среди хулителей Месмера был великий драматург Бомарше.

Специально выделенная комиссия изучает представленный Месмером доклад. В состав комиссии входили именитые ученые: физик и государственный деятель Бенджамин Франклин, химик Антуан Лоран Лавуазье, астроном и мэр города Жан-Сильвен Байи, ботаник Антуан Лоран Жюсье. Медицину представлял доктор Жан Гильотен, известный изобретением гильотины и впоследствии испытавший это адское изобретение на себе.

И вот авторитетная комиссия проверяет существование животного магнетизма. Больного подводят к дереву. Он не знает, что дерево не подвергнуто воздействию магнетизма. Через короткое время наступают конвульсии.

Другой больной принимает обычную воду, которую ему подносят под видом намагнетизированной, — и опять конвульсии. И наконец, соприкосновеннее «намагнетизированными» предметами лиц, ничего не знавших о способностях Месмера, конвульсий не вызывало.

11 августа 1784 года было оглашено заключение комиссии:

«После того как члены комиссии признали, что флюид жизненного магнетизма не познается ни одним из наших чувств и не произвел никакого воздействия ни на них самих, ни на больных… после того как они доказали, что и воображение без магнетизма может вызвать судороги, а магнетизм без воображения ничего не в состоянии вызвать, они единогласно постановили, что ничего не доказывает существование магнетически жизненного флюида и что, таким образом, этот непознаваемый флюид бесполезен, что разительное его действие, наблюдавшееся при публичных сеансах, должно быть частично объяснено прикосновениями и возбуждаемым ими воображением, которое против нашей воли побуждает нас повторять действия, воспринятые нашими чувствами… Зрелище таких кризов опасно в силу вложенного в нас стремления к подражанию».

Поразительно верные слова! Именно воображение и подражание составляют психологическую основу внушения. Безграничная вера в исцеление избавляла людей от недугов. Действовали опосредованные внушения в бодрствовании. Установка на исцеление в сознании людей связывалась с ритуалами, которые принимались как необходимость. Большое значение имело подражание.

Так выглядит заключение в современном прочтении, когда воображение и подражание стали предметом глубокого изучения.

А около двухсот лет назад, когда происходили упомянутые события, психология как наука еще не сформировалась. Тогда эти явления считались не заслуживающими серьезного внимания. Заключение комиссии звучало приговором, магнетизм потерял для публики привлекательность. Недоверие привело к неудачам ь лечении. Поверженный Месмер был вынужден покинуть Францию. Впоследствии он жил в Швейцарии, продолжал заниматься «магнетическим» лечением, пользуясь огромной популярностью среди больных, стал, по выражению О. Бальзака, «знаменитым швейцарским врачом».

Будем справедливы к Месмеру. Взгляды его, конечно, наивны.

Но техническая сторона его искусства внушения во многом и сегодня не потеряла значения. В наше время также используется опосредованное внушение, и многие психотерапевты применяют пассы.

Месмер обессмертил свое имя прежде всего тем, что его усилиями внушение стало достоянием официальной медицины. Он был первопроходцем осознанной психотерапии, так как впервые, пусть даже примитивно, попытался объяснить «животный магнетизм», не прибегая к сверхъестественным силам. Для него флюид не скрывал в себе ничего сверхъестественного, в нем усматривался гипотетический проводник всемирного тяготения.

Месмер сопровождал сеансы музыкой, быть может интуитивно понимая, как важен при внушении определенный эмоциональный настрой. Он, наконец, впервые применил коллективные формы опосредованного внушения и притом — в бодрствовании.

С именем ученого начинается история науки о внушении. Сведения, полученные до него, составляют предысторию. Отнесемся к ним тоже почтительно, ибо без предыстории нет истории, наука не может начинаться с нуля. Месмер не был принят официальными кругами, потому что переступил барьер времени.

Обратим внимание на то, что Месмер проводил внушения людям в бодрствующем состоянии. Методы внушения во внушенном сне (гипнозе), известные в древности были прочно забыты. И опять-таки случай привел к вторичному открытию забытого метода.

В 1784 году к ученику Месмера магнетизеру-любителю маркизу Шастенэ де Пюисегуру обратилась за помощью группа больных. Граф-филантроп, следуя учителю, старается вызвать у своих больных бурные кризы. Но вдруг он изумляется. Молодой пастух, по имени Виктор, вместо того чтобы ответить на магнетические пассы подергиваниями, конвульсиями, мирно засыпает под его поглаживаниями. Пюисегур пытался расшевелить увальня. Но тщетно! Пюисегур кричит на него, однако тот не двигается. Он трясет его, но крестьянский парень продолжает спать. Внезапно, когда маркиз вновь приказывает встать, парень действительно встает и делает несколько шагов с закрытыми глазами. Он держится совершенно как наяву, как человек, владеющий всеми чувствами, хотя пребывает во сне. Среди бела дня он впал в сомнамбулизм, начал бродить во сне. Смущенный Пюисегур пытается говорить с ним, предлагает ему вопросы. Молодой пастух, продолжая спать, отвечает вполне разумно на каждый из них. Маркиз, взволнованный этим своеобразным явлением, повторяет опыт. И действительно, ему удается вызвать состояние бодрствования во сне и у ряда других лиц. Неожиданное открытие воодушевляет его. С удвоенным усердием он продолжает исследования. Маркиз предлагает находящемуся во сне выполнять ряд действий после пробуждения и достигает успеха. По возвращении нормального сознания больной выполняет все приказания, которые были внушены ему во сне. Позднее это назовут постгипнотическим внушением, а пока еще не существовало и слова «гипноз».

Пюисегур открыл феномен, который назвал магнетическим сомнамбулизмом. Спустя два столетия это явление будут именовать внушением в гипнозе, внушенным сомнамбулизмом. Внушение в гипнозе знаменовало также открытие раппорта — возможности общения с гипнотиком во внушенном сне. Внушенный сон Пюисегур отнес к состоянию патологическому. Он был пионером и в проведении прямого словесного внушения, не опосредованного какими-либо ритуалами. Тем самым утверждалось два способа внушения — прямой и опосредованный.

И все же маркиз не был свободен от веяний времени. Он не устоял от соблазна приписать пациенту в вызываемом состоянии способность ясновидения: читать закрытыми глазами, предвидеть будущее, предсказывать день смерти и т. д. Слухи об этих чудесах так распространились, что Французская медицинская академия целых 15 лет занималась вопросом, существует ли ясновидение, и назначила премию тому, кто с закрытыми глазами прочитает книгу.

Однако премию выдать не пришлось.

Прямое внушение широко применял и аббат Хосе Кустодио Фариа, тот самый Фариа, который упоминается Александром Дюма в романе «Граф Монте-Кристо». Он был примечательной личностью. Отказавшись от духовного сана, Фариа участвует в Великой французской революции как командир батальона санкюлотов (революционеров-простолюдинов).

Подвергаясь преследованиям, Фариа бежит из Парижа в Марсель. Там преподает в лицее и становится профессором Марсельской академии. За поддержку бунта учащихся переводится в Ним помощником преподавателя. Среди учащихся он пропагандирует идеи своего друга — видного французского мыслителя и революционера Гракха Вабефа. Фариа выследили и как опасного политического преступника заключили в мрачные казематы крепости Иф.

15 лет просидел он в одиночестве. В 1816 году после крушения наполеоновской тирании был освобожден. Поселяется в Париже и открывает зал магнетизма, где занимается лечебным внушением и читает лекции по теории магнетизма.

Фариа, как и Пюисегур, при помощи внушения достигал сна, однако относил его ко сну нормальному. Усыпление проводилось повелительным приказом: «Спите!» Сон явился фоном для других внушений. Например, пациенту предлагалось пить воду, а внушалось, что это вино. Гипнотик приходил в состояние опьянения. Проводились и многие другие экспериментальные внушения. Фариа первый понял, что не в магнетизере тайна магнетического состояния, а в магнетизируемом, в его воображении. Верь и надейся, если хочешь подвергнуться магнетизму, и ничего сверхъестественного в этом состоянии нет.

В 1819 году в Париже Фариа издает книгу «О причине ясного сна, или Исследование природы человека, написанное аббатом Фариа, брамином, доктором теологии». Это была его лебединая песня.

В 1819 году Фариа скончался. На его родине в Индии близ Панаджи, главного города штата Гоа, ему поставлен бронзовый памятник: священник склонился над женщиной, и вот-вот с его уст слетит властное «Спите!».

Среди магнетизеров действительно встречалось немало шарлатанов. Рядились они в черные одежды, на голову надевали чалму как знак принадлежности к индийским факирам или йогам. На сцену вызывались желающие, и начинались «чудеса». На одном из таких представлений в Англии — в Манчестере — присутствовал Ф. Энгельс. Выступал известный магнетизер Спенсер Холл.

«Это был, — писал Ф. Энгельс, — самый обыкновенный шарлатан, разъезжавший по стране под покровительством некоторых попов и проделывавший над одной молодой девицей магнетическо-френологические опыты, имевшие целью доказать бытие божие, бессмертие души и ложность материализма…»

Первые же попытки научного обоснования интересующих нас явлений относятся к деятельности хирурга из Манчестера Джеймса Брэда. Поначалу он не принимал внушение всерьез. Будучи в Женеве, Брэд решает изобличить Лафонтена (внука известного баснописца), нашумевшего своими магнетическими опытами. 13 ноября 1841 года Брэд присутствует на публичном выступлении магнетизера. Увиденное поразило его воображение, особенно когда Лафонтен внушил дородному докеру исчезновение болевой чувствительности. Докер не испытывал боли, когда толстой иглой ему прокалывали кисть. С сеанса гипноза Брэд ушел с твердым намерением применить психологический метод обезболивания в хирургии.

Словесное усыпление врач сочетал с фиксацией взгляда пациента на каком-нибудь предмете. Это могла быть обыкновенная пробка, привязанная ко лбу больного, или блестящий предмет (ланцет, ложка), расположенный на некотором расстоянии от его глаз. Брэд обнаружил, что фиксация взора и без внешнего внушения также приводит ко сну. Это было открытием опосредованного самовнушения. Оно опосредовалось ритуалом фиксации взора на те или иные предметы. Вместе с тем наблюдения стали еще одним доказательством того, что дело не в вымышленных магнетических флюидах, каких-то внешних силах, а в явлениях, происходящих в самом субъекте. Главное — в сконцентрированном внимании, в поглощении разума Одной идеей. Опыты Брэда способствовали укреплению мысли о решающей роли воображения в явлениях, называемых магнетическими. Прямым словесным воздействием врач достигал такой глубины потери чувствительности, что без боли стал проводить ряд хирургических операций — удаление зубов, вскрытие абсцессов, ортопедические операции и т. п.

В 1843 году Брэд выпускает книгу «Неврология, или Трактат о нервном сне, рассматриваемом в его отношениях к животному магнетизму, со включением многочисленных успехов применения его к лечению болезней». Внушенный сон Брэд назвал гипнозом (от греч. hypnos — сон). Термин быстро привился и вытеснил популярное в то время слово «магнетизм».

Но удивительное дело, сам по себе термин сыграл и отрицательную роль. Сложилось так, что гипнозом начали называть не только внушенный сон, а и другие внушения, которые ничего общего со сном не имеют. В результате этого гипноз слился с внушением вообще, хотя является только одним из множества его проявлений.

Мы уже знаем, что внушать можно и в бодрствовании, между тем внушение больше исследуется в рамках гипноза. Если до Брэда научная история внушения была связана с врачеванием, то теперь она была уже связана и с гипнозом. Это тем более удивительно, что сам Брэд проявлял интерес к внушению в бодрствования. Он не был тверд в мысли, что гипноз тоже результат внушения, потому в происхождении этого явления определенное место отводил «животному магнетизму». Над Брэдом довлел авторитет Месмера.

Пройдет почти 75 лет после введения термина «гипноз», и знаменитый И. Бернгейм скажет: «Сон не является необходимостью, чтобы создать феномены внушаемости. Можно было бы обнаружить эти феномены наяву, не проходя через необязательный посредник — провоцированный сон, и тогда не появилось бы слово "гипнотизм".

Во второй половине XIX века центром изучения внушения становится Франция. В небольшом университетском городке Нанси, близ Парижа, сельский врач Амвросий Август Льебо применял прямое словесное внушение для лечения больных. Он привлекал феномен подражания. Прежде чем подвергнуть пациента лечебному усыплению, Льебо усыплял его в присутствии других лиц. Врач вводит в обиход само понятие «внушение». В 1866 году Льебо выпускает книжку «Сон и подобные ему состояния, рассматриваемые прежде всего с точки зрения влияния разума на тело». Отметим, что тема «Влияние разума на тело», за которую взялся сельский врач, необъятна. Она далеко еще не исчерпана и в наше время.

Льебо разделяет взгляды Брэда о гипнозе как о разновидности сна. Но он добавил к этому, что гипноз — сон внушенный. Это значит, что физические факторы (фиксация взгляда, пассы и т. п.) оказывают гипнотическое действие лишь постольку, поскольку несут идею сна. И все же Льебо не был до конца последователен. Наряду с внушением он допускал существование животного магнетизма.

В 1883 году он изложил свои взгляды в книге «Очерк о зоомагнетизме», а затем пошел дальше по ложному пути — начал врачевать «магнетической водой».

Профессор из университета Нанси, заведующий кафедрой терапии И. Бернгейм, стремясь прояснить для Льебо истину, предлагает сравнить эффект так называемой магнетической воды с водой обычной, преподносимой под видом магнетической. Результаты оказались идентичными. Значит, все дело во внушении. В 1887 году Льебо отрекся от веры в магнетический флюид. Но какова ирония судьбы! Уже после этого, в 1890 году, в 77-летнем возрасте он избирается почетным председателем Общества восточных районов Франции по изучению психики, объединившего флюидистов.

Наиболее последовательным среди нансийцев оказался Бернгейм, он был твердо убежден в том, что все проявления гипноза сводятся к внушению. Его признают главой нансийской школы.

Так усилиями Бернгейма «столько раз проклятая наука о внушении», по выражению Льебо, получает права гражданства.

Одновременно в Париже в стенах Сальпетриерской психиатрической больницы формируется другая научная школа, названная сальпетриерской. Ее возглавил метр неврологии того времени, член Французской медицинской академии и Парижской Академии наук Жан Мартен Шарко.

В изучении внушения и гипноза нансийская и сальпетриерская школы пошли разными путями. Первоначальные расхождения чисто методического характера впоследствии переросли в гораздо более серьезные. Бернгейм проводил исследования со значительным количеством здоровых людей, Шарко — с двенадцатью больными истерией, которые одновременно находились на лечении в больнице. Бернгейм достигал гипнотического состояния прямым словесным внушением (подобно Пюисегуру и Фариа), Шарко пользовался опосредованным внушением, воздействуя на органы чувств физическими факторами: друммонов огонь, удары литавр или тамтама, вибрация камертона, тепло, пассы и т. п.

Все это привело к разному пониманию представителями школ сущности гипноза. Бернгейм главную роль отводил внушению, гипнотическое действие физических факторов либо вовсе отрицалось, либо они все принимались им как вспомогательные. Девизом нансийцев стала крылатая в то время фраза: «Гипноза нет, есть только внушение».

Шарко впервые в широком масштабе применил гипноз как метод лечения истерии. На передний план он выдвигал физические воздействия, внушению он отводил второстепенную роль. Для такого категорического вывода у него не было достаточных оснований. Находясь совместно в клинике, больные, естественно, общались между собой и влияли друг из друга. Этого, как мы знаем сегодня, вполне достаточно для взаимного внушения, особенно у больных истерией, отличающихся обостренной внушаемостью и склонностью к подражанию. Конечно, и сильные физические раздражители могли вызвать гипноз как защитную реакцию.

Бернгейм относил гипноз к явлениям нормальным, свойственным здоровому человеку. Шарко же настаивал на том, что гипноз — это проявление искусственно вызванного истерического припадка.

Многие годы обе школы вели горячую дискуссию. Льебо напрасно призывал их к примирению.

Взгляды нансийцев были более прогрессивными. Они привлекли к себе много сторонников как во Франции, так и за ее пределами. И все же нансийцы не были едины во взглядах. Традиция рассматривать внушение в рамках гипноза тяготела над многими исследователями, хотя Бернгейм сообщил о больших возможностях внушения в бодрствовании, то есть внушения без гипноза.

От нансийской школы отошел именитый швейцарский психиатр П. Дюбуа. Он считал безнравственным воздействие на человека внушением. При этом психиатр упускал из виду, что люди, хотят они того или нет, стихийно воздействуют внушением друг на друга и на себя с незапамятных времен. Что касается нравственности, то это зависит от самого человека, как он распорядится внушением — в нравственных или безнравственных целях.

Интерес к гипнозу во Франции был так велик, что в 1882 году гипнотизм восторженно признается многократно отвергавшей его академией наук. С 1886 года начинает выходить журнал «Гипнотизм экспериментальный и терапевтический», а в 1889 году в Париже созывается I Международный конгресс по экспериментальному и терапевтическому гипнотизму. Среди его участников был молодой, но уже известный русский профессор, заведующий кафедрой психиатрии Казанского университета Владимир Михайлович Бехтерев.

На конгрессе проходила страстная дискуссия между нансийской и сальпетриерской школами. Нансийцы вышли победителями. Мы же, спустя столетие, скажем, что обсуждалась только одна грань многосторонней проблемы: внушение принималось во внимание лишь в рамках гипноза, а его необыкновенно широкое участие в поведении человека не рассматривалось.

Тем не менее и школа Шарко, и школа Вернгейма сыграли выдающуюся роль в науке. Их усилиями под внушение и гипноз начали подводить научно обоснованную психологическую и физиологическую базу.

В конце XIX — начале XX века во Франции формируется еще одна школа, названная неонансийской. Ее основателем стал добродушный аптекарь Э. Куэ. Решающее значение во внушении он придавал воображению. Вспомним об ударе, нанесенном Месмеру авторитетной комиссией, которая объяснила его врачебное искусство воображением. Как резко изменился. интеллектуальный климат! Для этого потребовалось почти полтора столетия.

Внушение действует через самовнушение, говорили неонансийцы. Нет внушения, утверждали они, есть только самовнушение. Куэ прослыл глашатаем лечения самовнушением. Свой метод он описал в книге «Овладение собой путем сознательного самовнушения».

Издавалась она почти во всех европейских странах и в Америке.

Вскоре, однако, интерес к самовнушению стал ослабевать. С новой силой он возродился лишь спустя десятилетия. Именно от Куэ берет начало аутогенная тренировка, технику которой в 1932 году предложил немецкий психиатр И. Г. Шульц.

В России изучение внушения и гипноза имеет свою историю.

Большое влияние на развитие этой области науки оказала русская передовая общественная мысль 40-60-х годов XIX столетия. Это был период бурного развития естествознания. Властителями дум прогрессивной интеллигенции и молодежи была замечательная плеяда революционеров-демократов, писателей и философов — А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Н. А. Добролюбов, Н. Г. Чернышевский. Д. И. Писарев и др. Они рассматривали естествознание как область званий, которая неизбежно приведет широкие массы к революционному мировоззрению и облегчит переустройство старого мира. А. И. Герцен считал, что без естествознания невозможно воспитать действительно мощное умственное развитие.

Материалистические идеи русских революционеров-демократов способствовали развитию многих естественных наук, в частности учения о головном мозге. Основоположник русской физиологии Иван Михайлович Сеченов в знаменитой работе «Рефлексы головного мозга», вышедшей в 1863 году, решительно объявил, что материальной основой психики являются рефлексы. Это была дерзкая мысль, если учесть, что рефлекторный механизм в те годы признавался только для деятельности низших отделов нервной системы: спинного и ствола головного мозга.

Большую роль в формировании научных представлений о материальной основе психической деятельности человека сыграло также открытие И. М. Сеченовым торможения в центральной нервной системе. До этого были известны только раздражительные процессы. Работы И. М. Сеченова явились крупнейшим вкладом русской физиологии в мировую науку. Позже И. П. Павлов их охарактеризовал как «гениальный взмах сеченовской мысли». И. М. Сеченов не занимался внушением. Однако его взгляды способствовали становлению научных представлений о природе этого феномена.

В период дискуссии между сторонниками сальпетриерской и нансийской школ внушение и гипноз в России особенно увлеченно изучали профессор Харьковского университета В. Я. Данилевский (первым исследовавший гипноз у человека и животных) и ученик прославленного психиатра, основоположника московской психиатрической школы профессора С. С. Корсакова, ординатор психиатрической клиники А. А. Токарский. Физиологическую основу внушения и гипноза они усматривали в рефлекторных механизмах и при этом подчеркивали, что структура психорефлексов намного сложнее, чем рефлекторных реакций низших уровней нервной системы.

В 1889 году на Пироговском съезде русских врачей внушение и гипноз явились предметом оживленной дискуссии. Знаменательно, что съезд созван в том же году, в котором в Париже проходил I Международный конгресс по экспериментальному и терапевтическому гипнозу.

Много внимания физиологической природе гипноза уделил В. Я. Данилевский. Гипноз связывался им не только с рефлекторными механизмами, но и с эмоциональным состоянием. Ученый полагал, что гипноз — это эмоциональное, чисто рефлекторное торможение мышления и воли. Гипнотизация человека, утверждал он, сводится к принуждению, сосредоточению внимания и угнетению воли. Свои взгляды В. Я. Данилевский изложил в двух книгах: «Единство гипнотизма у человека и животных», вышедшей в 1891 году, и «Гипнотизм», изданной в 1924 году. В. Я. Данилевский понимал, что наука его времени имеет слишком мало фактических данных для того, чтобы можно было говорить уверенно о физиологии гипноза. Требуется еще много экспериментальных исследований в этой области.

В первые годы XX века в Москве было создано научное общество гипнологов. Возглавил его академик В. М. Бехтерев, ученый неуемной энергии, самобытного, неповторимого дарования, энциклопедических знаний. Он сочетал в себе высокую эрудицию психолога, психиатра, психоневролога, невропатолога, нейроморфолога и физиолога. Был не только блестящим клиницистом, но и искусным экспериментатором.

Одновременно В. М. Бехтерев вел значительную общественную работу. Когда в 1925 году в США был затеян знаменитый своим мракобесием «обезьяний процесс», направленный против преподавания в школах эволюционной теории Ч. Дарвина и его учения о происхождении человека, В. М. Бехтерев откликается статьей «Борьба за науку», в которой бичует фанатиков церкви и американских шовинистов.

Быть может, исключительный интерес В. М. Бехтерева к внушению и гипнозу возник не без влияния Шарко, с которым его свела судьба в стенах Сальпетриерской больницы. Французский метр демонстрировал молодому В. М. Бехтереву удивительные явления гипнотизма. Семя падало в плодородную почву.

На всю жизнь В. М. Бехтерев сохранил привязанность к внушению и гипнозу, хотя не стал сторонником Шарко. Ему ближе была нансийская школа Бернгейма. Бехтерев впервые вывел практическое применение внушения за пределы медицины, предначертав пути его использования в педагогике. В 1890 году он разрабатывает систему самовнушения, которую успешно применял в лечении больных алкоголизмом.

Несколько десятилетий В. М. Бехтерев посвятил глубокому клиническому и экспериментальному изучению внушения. Он заложил фундамент исследования социально-психологического значения внушения. В 1897 году на актовом собрании Военно-медицинской академии ученый выступил с речью «Внушение и его роль в общественной жизни». Впервые было проанализировано значение внушения в межличностных отношениях и в происхождении психических эпидемий.

В докладе, прочитанном на I Всесоюзном съезде невропатологов и психиатров в декабре 1927 года, Бехтерев сообщил о методах и преимуществах коллективного внушения. Через 32 часа после этого выступления В. М. Бехтерева не стало. Крупный немецкий невролог Копш короткой, хотя и шутливой фразой блестяще охарактеризовал его значение: «Знают прекрасно устройство мозга только двое: Бог и Бехтерев».

Ученик В. М. Бехтерева, энтузиаст психотерапии профессор К. И. Платонов рассматривал внушение и гипноз с позиций учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности. Написанная им книга «Слово как физиологический и лечебный фактор» стала настольной для всех, кто интересуется внушением и гипнозом. Она выдержала несколько изданий.

Внушение оказалось полезным в различных сферах человеческой деятельности. Большую популярность, например, приобрела аутогенная тренировка. Ее главный элемент — техника самовнушения. Основные принципы самовоздействия предложены в 1932 году немецким психиатром И. Шульцем. Аутотренингом достигаются сдвиги различных физиологических процессов. В эксперименте и клинике они наблюдались советскими учеными А. М. Свядощем, М. Н. Валуевой, А. С. Роменом и другими. И все же научную историю постижения внушения мы связали только с медициной, потому что другой истории еще нет.

Отцы церковные не занимались познанием сущности внушения. Они в этом не были заинтересованы. Сущность остается одна, независимо, в какой сфере человеческой деятельности она изучается. Различны только цели, которым служит этот удивительный феномен — добру или злу.

Герой Мольера был однажды очень удивлен, когда узнал, что всю жизнь говорил прозой. Так и не занимавшийся специально психологией читатель будет удивлен, узнав, что внушение необычайно распространено в нашей повседневной жизни и просто в человеческом общении. Если бы оно было связано только с гипнозом, так полагают многие, его значение оказалось бы весьма ограниченным, прикладным. Ведь внушение как один из механизмов общения играет известную культурную роль, ускоряет овладение духовными ценностями, знаниями и опытом человечества.

В. М. Бехтерев пришел к выводу, что «пути для передачи психических состояний с помощью внушения гораздо более многочисленны и разнообразны, нежели пути для передачи мыслей путем убеждения. Вот почему внушение в общем представляет собою более распространенный фактор, нежели убеждение». Конечно, сказанное верно лишь для межличностного, интерсубъективного обмена психическими состояниями, а не всей сферы духовной жизни. В высказывании же выдающегося русского ученого при вполне понятном гипертрофировании предмета, вызванном полемической увлеченностью, схвачено главное — незаметная, не всегда фиксируемая сознанием огромная распространенность внушения в общении между людьми.

Диапазон влияния внушения на человека не ограничен — от простых актов коммуникации до явлений социальной значимости.

Внушение может участвовать в ощущениях, восприятиях, поведении отдельной личности, больших и малых социальных групп (семья, ученический класс, спортивная команда, рабочая бригада, религиозная община и т. д.). Члены коллектива взаимно суггестивно влияют друг на друга. В процессе такого влияния создается общая целевая психологическая установка, появляется специфический психологический климат, формируется коллективное сознание.

Так, супруги перенимают друг у друга особенности поведения, привычки, черты характера, манеру держаться и говорить. Не замечая того, мы заимствуем образ мышления и даже манеры героев произведений литературы, полюбившегося учителя, авторитетного лица, находимся во власти обаяния любимого человека. Часто невольно подражаем понравившимся нам людям, многое незаметно для себя копируем. Мы подпадаем под влияние обычаев, традиций, нравов, настойчивых восхвалений, предвзятых идей, общественного мнения, наставлений родителей, врачей и наставников, патетических речей ораторов, рекламы, броских витрин, слухов и т. п. Даже в период застоя не проходили бесследно для нас императивные обращения пропаганды, если они касались наших интересов.

Из поколения в поколение передаются разнообразные трафаретные, привычные формы поведения. Неписаные поведенческие стереотипы именуются обычаями. Они являются средством стабилизации утвердившихся в данном обществе отношений. Прививаются бессознательно подражанием как нечто само собою разумеющееся; «Раз так действовали наши предки, значит, это хорошо, значит, и мы должны заимствовать устоявшиеся образцы поведения». Обычаи складываются в любой сфере деятельности: трудовой, бытовой и т. д. Существуют и религиозные обычаи, требующие соблюдения бытовых и нравственных норм поведения, предписанных религиозным вероучением.

Обычаи легко прививаются в детском возрасте, когда эмоциональность и предрасположенность к внушению, некритичность восприятия, доверие к родителям особенно велики. В дошкольном возрасте в процессе социализации ребенка они передаются больше внушением, чем убеждением. Благодаря этому ребенок усваивает нормы честных поступков раньше, чем начинает понимать содержание понятия «честность». В религиозных семьях дети начинают совершать, например, крестное знамение, не понимая его значения.

Большое внушающее влияние оказывают на людей слухи. Обычно они распространяются при дефиците информации. Неведение вызывает тревогу, эмоциональное напряжение. Именно это создает необходимые условия для восприятия внушения. Если потребность в информации не удовлетворяется официальными средствами, то люди снимают коллективное напряжение собственными домыслами, которые, передаваясь из уст в уста, молниеносно распространяются. Чаще они оказываются ложными, искаженными.

В отдаленные от нас времена, например в эпоху средневековья, информация передавалась больше слухами. Монахи-странники, пилигримы, «калики перехожие» и просто бродяги брели по городам и деревням; сообщая, что где случилось, что где появилось.

Эффект таких сообщений был велик в силу внушающего воздействия.

Слухи эмоционально переживаются, потому что передаются при непосредственном контакте людей и касаются жизненно значимых ситуаций. Для человека, передающего информацию, — это способ самоутверждения, а слушающий получает удовлетворение от приобретенных новостей. Эмоциональная окраска слухов оставляет печать субъективности на содержащейся в них информации, которая интерпретируется субъективно, редактируется, преувеличивается, чрезмерно расцвечивается и чем дальше передается от одного к другому, тем больше искажается (подобно игре в испорченный телефон).

Распространение слухов возможно на стихийной основе, но встречается их целенаправленное продуцирование и распространение. Например, реакционные круги капиталистических стран нарочито распространяют слухи для дезинформации в психологической войне, которую они ведут против стран социалистического содружества и прогрессивных режимов развивающихся государств.

Специалисты по идеологической подрывной деятельности особенно охотно прибегают к оружию слухов в ситуациях с запаздывающей или неполной информацией (например, в случае с аварией на Чернобыльской АЭС). Опыт наших пропагандистов по ликвидации последствий такого рода слухов показывает, что их легче предупредить, чем нейтрализовать. Человеку вредна не полнота информации, а ее отсутствие или усеченность. Объективность, полнота и оперативность социально значимой информации — мощное противодействие возникновению и распространению слухов с их внушающими эффектами.

Действие механизма несознательного внушения прослеживается и в подражании, уподоблении. Так, мы поддаемся «эпидемии» увлечений (коллекционирование, мода и т. п.). В основе вспыхивающих увлечений лежит именно внушение. Таковы увлечения аэробикой, новыми диетами, необычными методами лечения болезней и т. и. Чуть ли не каждый из нас сталкивался с тем, что ему прекрасно помогали новые дефицитные лекарства. И часто их эффективность слабела по мере увеличения доступности. Участие внушения в действии лекарственных препаратов известно было давно. Аптекари по опыту знали, что никакой бальзам, никакое снадобье не покажется больному истинно целебным, если на фарфоровой баночке синими буквами не будут начертаны не всем понятные латинские слова. Даже при назначении распространенных медикаментов их эффективность несет на себе знак внушения. В зависимости от того, как преподносится лекарство, его действие может быть усилено, ослаблено или извращено.

Легко увлекает многих людей всякая новая вымышленная целительная панацея. И в этом случае внушение сказывается на сознании масс. Быть здоровым — естественная потребность человека, особенно сильна она у болеющих. Вспомним массовые увлечения «омолаживающими» содовыми ваннами, «всеисцеляющими» перепелиными яйцами, голоданием, вдыханием валерианы, японскими браслетами. И ныне в моде «всемогущие» экстрасенсы. Однако наследив запущенностью болезней, обострениями хронических заболеваний, невротизацией и психопатизацией больных, модная панацея уходит, уступая место новым увлечениям.

Безотчетно и как бы необъяснимо увлекают человека редко встречающиеся явления природы. Ему хочется быть причастным к новой загадке. Причем своего интереса к такого рода явлениям личность чаще всего объяснить не в состоянии. Интересно — и все тут. А почему интересно, ради чего — над этим индивид, как правило, не задумывается.

«Таинственные» явления, пока еще не получившие научного объяснения, становятся приманкой для любителей сенсаций, авантюр и порождают новые суеверия. Людям нашей планеты вот уже четыре десятилетия кружат голову слухи о «летающих тарелках».

Их называют еще НЛО — неопознанные летающие объекты. Кое-кто утверждает, что это — посланцы инопланетных сверхцивилизаций.

Объявилось много очевидцев «летающих тарелок», представлены фотографии объектов. Однако беспристрастная проверка материалов учеными показала, что в абсолютном большинстве они представляют собой заблуждения или просто авантюру. На самом деле за «тарелки» принимались раскаленные осколки сгоревших летательных аппаратов земного происхождения, оптические или электрические явления природы (например, шаровая молния), аномальные явления в атмосфере (АЯ), иллюзии, галлюцинации, порой массовые, когда желаемое принималось за действительное. Нашлось немало авантюристов, которые разжигали веру в НЛО подделанными фотографиями, выдавали за объективные свидетельства дефекты кино- и фотопленки.

Американский исследователь Ф. Клосс, написавший книгу «Объяснение НЛО», пообещал 10 тысяч долларов каждому, кто представит убедительные доказательства посещения Земли инопланетными летательными аппаратами. Этих денег еще никто не получил.

Массовые галлюцинации с видением «летающих тарелок» напоминают историю со шведским исследователем Арктики Саломоном Августом Андре, который в 1897 году при попытке достичь на воздушном шаре Северного полюса погиб со своими двумя спутниками. Уже после гибели путешественников из разных концов Северного полушария шло бесчисленное множество телеграмм об увиденном шаре. Люди не могли примириться с гибелью отважного экипажа, они хотели его видеть живым и видели во внушенных самой общественной атмосферой галлюцинациях.

Апостолы веры в летающие тарелки даже создали своеобразную мистическую гипотезу — евангельский спаситель человечества Иисус Христос выступает представителем сверхразумной цивилизации. В нашей стране этот миф популяризовался в 60-70-е годы читинским доцентом Зайцевым.

До чего распаляется воображение у земных поклонников инопланетян, показывает случай, описанный англичанином Иоганнесом Бутлером в книге «Феномен НЛО». «В парке на участке одной тщательно огороженной виллы в предместье Лондона каждое утро с первыми лучами солнца появлялись шесть хорошо сложенных девушек и опускались в шезлонги с Библией в руках. Как только солнце скрывалось, они молча одевались и покидали парк. Ночью их места занимали другие девушки, тоже в костюмах Евы и тоже с

Библией, которые купались в лучах лунного света. В чем же причина столь странной процедуры? Оказывается, леди Р. пришла к убеждению, что таким способом можно добиться зачатия от космических существ, нисходящих на Землю в лучах дневного и ночного светил. К сожалению, столь блестяще задуманный эксперимент не удался». Механизм внутригруппового внушения сработал здесь в полную силу.

Когда психологическое ожидание достигает невыносимо высокого напряжения, тогда потребность в удовлетворении жизненно важного интереса кажется ее осуществлением, желаемое — действительным, возникают иллюзии или галлюцинации, в которых фантом (призрак) принимается за реальность. Так, путник, изнывающий в пустыне от жажды, видит в каждом неясном очертании почвы воду. Несбывшиеся жизненные мечты, ностальгические воспоминания также могут включить механизм воображения, имеющий силу внушения. А. Черкасов в романе «Хмель» рассказал о мичмане Лопареве, участнике декабрьского восстания 1825 года.

Его осудили к двадцати годам каторги и вечному поселению в Сибири. После трехлетнего заключения в Петропавловской крепости осужденного, закованного в цепи и кандалы, по этапу препроводили в Сибирь. В пути следования стражник уснул. Лопарев воспользовался этим и бежал. Оказался он один в знойной голой пустыне.

Трое суток скитался, изнывая от жары, голода и жажды. И вдруг в марене увидел Санкт-Петербург, Сенатскую площадь. «Та самая!

И Медный всадник, придавив копытами чугунно-черную гадюку, простирал руку к реке, указывая колоднику на золотой шпиль Петропавловского собора и на крепость, стену которой омывали прохладные воды Невы.

Боже, боже… — простонал он, привстав на колени… — Я вижу, нижу!.. Неву вижу. Шпиль вижу. Крепость!

Вот она Нева, северная жемчужина славян, счастье водное.

Вот она, совсем рядом. Иди же, колодник, и утоли жажду. Забудь, что ты затерялся в пустынной равнине за Каменным поясом — Урачом. Нева, Нева! Ты слышишь, колодник, как плещутся ее благодатные волны?..

Мираж постепенно отдалялся и таял в жарком полуденном мареве». Крушение жизненных надежд, революционных идеалов на фоне физических страданий активизировало продуктивно внушающую силу воображения.

В эпоху Великих географических открытий мореходы в рискованном и длительном плавании в безбрежных просторах океана терпели многочисленные бедствия (недостаток пищи, воды, капризы водной стихии, психологическая несовместимость членов команды, ностальгия но родине и др.). Люди не переставали мечтать о земле и часто видели ее отчетливо в своих галлюцинациях, которые нередко становились массовыми.

Каравеллы Христофора Колумба в 1492 году в поисках западных морских путей из Испании в Индию около двух месяцев плыли в никому еще не ведомой стихии Атлантического океана. Матросы истосковались по земле. В страхе перед неизвестностью они впадали в апатию. И тут капитан одной из каравелл громко закричал с мостика: «Земля, земля!» Он показывал на юго-запад, где на горизонте виднелась темная черта. Началась общая радость. Колумб упал на колени. Команды судов затянули хвалебную молитву. Плыли всю ночь, а наутро, когда встало солнце, видение земли испарилось вместе с предрассветным туманом. Перед глазами отчаявшихся людей простиралась та же бескрайняя водная равнина. Индивидуальная галлюцинация через механизм внушения благодаря обостренной психологической установке на достижение долгожданной суши породила даже массовую галлюцинацию.

Известны порожденные механизмом самовнушения вполне добросовестные (хотя и ошибочные) свидетельства некоторых мемуаристов, описывающих свои несуществовавшие встречи с известными историческими деятелями, случаи, когда те советовались с очевидцами перед принятием исторических решений и т. п. В их основе лежит превращение продуктов индивидуального воображения в отчетливо осознаваемое личностное убеждение. Чувствовать маленький человек начинает очень рано, еще до появления у него способности понимать. Неслучайно ребенок живет в мире эмоций, неразвитость его сознания располагает к внушению, значение которого в жизни детей огромно. Без внушения невозможно создание игровой обстановки. Воображением насыщены игры и фантазии ребенка. Дети постигают реальность через вымысел. Фантазируя, играя, они открывают для себя реальный мир, укрепляют волю, раздвигают границы воображения, приобретают навыки, необходимые в будущем. Игра — своего рода спектакль для самовыражения ребенка. В ролевой ситуации малыш перевоплощается.

Создаваемые им образы достигают вещной убедительности.

К. И. Чуковский в книге «От двух до пяти» рассказал о ребенке, который любил сочинять сказки. «То выдумает, что к нему в комнату приходил с визитом красный слон, то будто у него есть подруга — медведица Кора, и, пожалуйста, не садитесь на стул рядом с ним, потому что — разве не видите — на этом стуле медведица». Дети чувственно реально воспринимают мир, который сами сочиняют. Поэтому к воображаемому относятся как к реальному.

Народный артист РСФСР И. Соловьев описал такой эпизод из своего детства: «Помню, как в Аткарске на елке брат Петр выворачивал тулуп, садился под елку, загребал "лапами", клал на них голову в большой бараньей шапке и спал. Он был медведь. А мы, ребята трех-четырех лет, подбирались и чем-нибудь кидали в него; он с рыком вскидывался на нас, а мы бросались наутек. Великолепно помню ужас, который меня охватывал. Я знал, что это Петя, и всячески уговаривал себя в том, что это Петя, и все-таки всякий раз приходил в ужас. Я знал, что это брат, а чувствовал, что это медведь».

Степени реального восприятия воображение порою достигает у художников. Английский художник Джошуа Рейндольс писал портреты, глядя на пустой стул. Если кто-нибудь загораживал стул, художник просил отойти, так как ему «не видно» натурщика.

У талантливых писателей внушение проявляется в их отношении к героям своих произведений. Сопереживание, вчувствование в духовный мир персонажей иногда так велики, что автор сливается с вымышленной личностью и живет ее чувствами, ее духовным миром.

Известный французский писатель Жорж Сименон в интервью для «Литературной газеты» сказал о себе: «Я жил "в шкуре" своих персонажей… Я все чувствовал так же, как мой персонаж: если он болел, мне тоже было плохо, если он сутулился или хромал, я копировал его походку… Плакал я… над судьбами, придуманными мною. Я переживал много жизней, полных страданий, загубленных, неудавшихся».

Бывает, соучастие, сопереживание своим париям у выдающихся мастеров пера так велики, до того эмоционально ярки, что сопровождаются телесными изменениями. М. Ф. Андреева, жена А. М. Горького, вспоминала, что когда Алексей Максимович, работая на Капри над повестью «Городок Окуров», описывал эпизод, в котором муж в припадке ревности убивает свою жену, она вдруг услышала, как писатель вскрикнул и упал на пол. Она вбежала в кабинет. «На полу около письменного стола во весь рост лежит на спине, раскинув руки, Алексей Максимович. Кинулась к нему — не дышит! Приложила ухо к груди — не бьется сердце! Что делать?

Расстегнула рубашку, чтобы компресс на сердце положить, и вижу: с правой стороны от соска вниз тянется у него на груди розовая узенькая полоска… Полоска становится все ярче и багровее…

Больно как! — шепчет.

Да ты посмотри, что у тебя на груди-то.

Фу, черт… Ты понимаешь, как это больно, когда хлебным ножом крепко в печень!..

Несколько дней продолжалось у него это пятно. Потом побледнело и совсем исчезло. С какой силой надо было пережить описываемое?»

Такова сила рожденного воображением талантливого художника внушения.

На сопереживание рассчитывает и художник в надежде, что его творение не будет равнодушно принято. Художник через литературу и другие виды искусства протягивает невидимые нити к психоэмоциональному состоянию человека. И опять-таки это возможно потому, что произведение искусства воплощает в себе воображение, чувства, восприятия и переживания художника.

Все это в совокупности обретает могучую силу внушающего воздействия на душевное состояние зрителя, слушателя или читателя. Лев Николаевич Толстой назначение литературы и искусства видел в «заражении чувств других людей». А это и есть внушение через «заражение чувств».

Мастерство и воображение художника, писателя, композитора, исполнителя соединяются с воображением зрителя, слушателя, читателя. Николай Любимов, переводчик белорусского писателя Василя Быкова, пишет об авторе: «Он поражает меня своим необыкновенным, почти толстовским реалистическим показом войны в повседневном, будничном героизме наших солдат и офицеров. Его "Сотникова" я читал и плакал, как плакал над книгами только в детстве.

Всмотримся в картину И. Репина «Иван Грозный и сын его Иван». Лицо царя исполнено ужаса от содеянного в состоянии аффекта (бурная кратковременная эмоция). Глаза широко раскрыты и выпучены, черты лица заострены и выражают душевную боль (все же сын). Поза сына выражает прострацию. Эмоциональный тон трагедии передан до того выразительно, что не оставляет равнодушным зрителя.

Надо ли удивляться теперь участию самовнушения в сценическом искусстве. Оно вводит актера в роль, перевоплощает его в персонаж, прививает ему чужую жизнь, чужие поступки, помыслы, волнения, темперамент. Внушающая сила воображения стала одним из оснований знаменитой системы Станиславского. В соответствии с ней перевоплотиться в персонаж — значит сделать все поступки, помыслы, волнения, темперамент изображаемого лица своими.

Прославленная народная артистка СССР Верико Анджапаридзе преображалась в роли Маргариты Готье в «Даме с камелиями» A. Дюма-сына. Как-то психолог профессор Р. Г. Натадзе попросил актрису написать письмо Арману (персонажу той же пьесы) от имени Маргариты Готье. Анджапаридзе мгновенно изменилась, глаза налились слезами, лицо побледнело, стало взволнованным. Крайняя взволнованность потерявшей равновесие женщины чувствовалась и в письме.

«Не могу описать, что происходит, когда открывается занавес, как ребенок, забываешься и вдруг уходит все, что реально существует… На сцене ты начинаешь жить совершенно иной жизнью.

Иллюзия становится реальностью», — рассказывает о себе народная артистка СССР И. Чурикова.

Даже телесные функции актера приходят в соответствие с эмоциональным состоянием персонажа. Характерно свидетельство B. Анджапаридзе. «Когда я умирала в "Даме с камелиями", — пишет она, — у меня слушали пульс перед тем как дать занавес. Если он был слабый, я радовалась, сегодня хорошо сыграю… На сцене я не чувствую себя как на сцене. Я совершенно забываю о зрительном зале. Просто я живу как-то иначе…

Может быть, так сказывается опыт прожитой жизни на сцене и не на сцене? Нет. Здесь что-то более серьезное, что я пока объяснить не могу… Но кажется, первый раз в жизни мне хочется понять, что со мной происходит…»

Такого-рода самовнушение происходит потому, что продукт эмоционально насыщенного воображения переживается как реальность. Вот и воспринимается оно как сама реальность, приводя в соответствие помыслы, чувства и телесные функции исполнителя.

Участникам театрального действа необходимо соучастие зрителей. Театр возникает в контакте со зрителем. При лучших спектаклях в результате взаимного внушения актеров и зрителей происходит истинное волшебство: рушится барьер между зрительным залом и сценой, все происходящее на подмостках воспринимается зрителями как отзвук собственных мыслей, чувств и стремлений. Чувства зрителя не одиноки. Если их разделяет весь зал, они становятся более интенсивными. Тут действует психологическое заражение.

Под его воздействием хорошая игра актера внушением «заражает» зрителей, и мы искренне беспредельно верим в ту вымышленную жизнь, которая показывается нам. Мы испытываем сопричастность и, словно завороженные, следим за спектаклем. Занавес опускается, а мы еще долго находимся во власти могучего очарования.

Глядя на игру народного артиста СССР Е. Лебедева в «Холстомере» (по повести Л. Н. Толстого), забываешь, что на сцене актер, все внимание приковано к прекрасному грустному животному — лошади. Воистину театр — это волшебство!

Искусство рассчитывает на сопереживание, сострадание зрителя (слушателя). Подобные чувства присущи лишь человеку, способному эмоционально ярко представить себе душевное состояние ближнего. Когда мы смотрим спектакль или кинофильм, судьбы героев нас волнуют потому, что мы, зрители, заражаемся их мыслями и чувствами. Актеры и зрители настраиваются на одну волну. Весело персонажу — весело и зрителю, плачет персонаж — плачет зритель. И это волшебство распространяется не только в направлении сцена — зрительный зал, но и, как бумеранг, возвращается обратно, повышая тем самым эмоциональный заряд актеров. Каждому известно, что артист с большим подъемом играет, если чувствует созвучие в зрительном зале, когда есть контакт со зрителем.

Если сопереживание позволяет зрителю хотя бы на короткое время забыть, что он участвует не в настоящей, а в изображаемой жизни, то это происходит опять-таки благодаря непроизвольному внушению. Ведь сопереживание — это воображение с очень высоким эмоциональным накалом и яркой суггестивной направленностью.

Предельно эмоциональное сопереживание передано в современной американской былине о ковбое, который на спектакле «Отелло» выпустил в интригана Яго целую обойму пуль из своего «кольта», за что был казнен. Похоронили актера и зрителя в одной могиле. На памятнике высекли слова: «Лучшему актеру и лучшему зрителю».

И грают не только дети и актеры. Игра в повседневной жизни — характерная особенность человека. Человек не только персона, но и персонаж. Ролевое поведение есть форма приспособления к социальной среде. Рассказывая какую-нибудь историю, мы невольно перевоплощаемся в тех, о ком идет речь, — используем несвойственные нам жесты, манеру говорить, характерные выражения. Мы становимся персонажами.

Рассказывая о ребенке, мы невольно перевоплощаемся, копируем его повадки, речь, мимику. Все направлено на то, чтобы и собеседник «увидел» такого ребенка. Это пример бытовой ситуативной игры.

О насыщенности социальной жизни обилием социальных ролей, создаваемых нами игровых ситуаций, переживании жизни как игры свидетельствует поэт В. Перфенов:

В ходе социализации человек, осваивая требуемые от него обществом социальные роли, с молодых лет надевает то одну, то другую маску и сбрасывает ее чаще всего, только оставшись наедине с собой. Тогда он и действует и выглядит не так, как на людях.

А. М. Горький случайно подсмотрел, как вели себя А. П. Чехов и Л. Н. Толстой наедине с собой.

«…А. Чехов, сидя в саду у себя, ловил шляпой солнечный луч и пытался — совершенно безуспешно — надеть его на голову вместе со шляпой. И я видел, что неудача раздражает ловца солнечных лучей…

Л. Н. Толстой тихонько спрашивал ящерицу:

— Хорошо тебе, а?

Она грелась на камне в кустах…

— А мне — нехорошо».

Возможно, именно поэтому у человека имеется потребность к периодическому уединению, он устает от игры, от оценок и наблюдений за другими. Как важно побыть с самим собой, определить самого себя, переработать ранее полученную информацию и продумать программу последующей деятельности.

Уединение необходимо сочетать с общением. Без общения человеку тоже трудно. Люди, которые длительное время проводили в одиночестве, в условиях социальной депривации (изоляции) — заключенные в одиночную камеру, «робинзоны», спасшиеся при кораблекрушении, добровольцы, пустившиеся в длительное одиночное плавание, исследователи-спелеологи, изолировавшиеся в пещерах, — не имея реального собеседника, внушали его себе.

А. Бомбар, пересекая в одиночку Атлантический океан, нуждался в человеке, с которым можно было бы поговорить. Он был ему необходим. Бомбар нашел выход в персонификации (очеловечивании) куклы. «Маленькая куколка, которую подарили мне друзья… — писал он, — превратилась для меня почти в живое существо. Я смотрю на нее и уже заговариваю с ней. Сначала односложно, а потом во весь голос, рассказываю ей обо всем, что собираюсь делать. Ответа я не жду, пока еще это монолог. Отвечать она начнет позднее».

В этом случае самовнушение направлено на обретение психологической компенсации. Одинокие религиозные люди удовлетворяют потребность в общении, обращаясь с молитвой к богу. Это не значит, что они не общаются с другими людьми, но бог для них, — высшее существо, перед которым они не лгут, не кривят душой, а вполне откровенны.

Человек нуждается в разумном сочетании общения и одиночества. Соотношения между тем и другим индивидуальны.

Изучение истории религии показывает, что религиозные обряды, особенно с большим числом участников, обладают немалым внушающим воздействием на верующего человека, особенно глубоко влияющим на детей. Воспроизводящаяся сегодня религиозность в немалой степени обязана непроизвольному внушению.

Нам уже известна необычайно высокая внушаемость детей. Так вот, для детей взрослые, и прежде всего родители, всегда кажутся умными, авторитетными. Ребенок доверяет взрослым. Поэтому внушающее действие на них старших, особенно родителей, очень велико. Если внушаются, даже непроизвольно, религиозные ориентиры, они закрепляются надолго. Люди склоняются в религиозную веру легче и чаще в детском возрасте. Подавляющее большинство молодых верующих сегодня — не обращенные в религиозную веру неверующие, а воспитанники религиозных семей, в повседневной жизни которых огромную роль играют непроизвольное и целенаправленное внушение, подражание и конформность.

Высокая эмоциональность детей обусловливает их невероятно большую внушаемость. Имея в виду детскую эмоциональность, В. М. Бехтерев писал: «Наше воспитание вообще основывается в значительной мере на внушении и вызывании подражания как неизбежных способов воздействия родителей и вообще старших лиц на детей и подростков».

Наряду с опорой на подражание в детском воспитании активно используется вербальное воздействие воспитателя. Оно помимо информационного имеет немалое внушающее воздействие. Этот эффект слова, обращенного к ребенку, во многом определяет качества будущей личности. Например, одна из моих пациенток, женщина 32 лет, боялась темноты, не решалась оставаться одна в квартире. И все потому, что в детстве бабушка ежедневно пугала со домовыми, которые в темноте якобы подбирают непослушных детей.

Подражательные и суггестивные механизмы в полной мере используются (пусть даже и неосознанно) в религиозном воспитании детей в семьях фанатичных и убежденных верующих. Например, в старообрядческих семьях и сегодня ребят приучают к культовым действиям, внушают «страх божий» с первых дней сознательной жизни. Как только младенец начинает совершать первые движения, рукой матери его пальчики складываются в двуперстие для выполнения древнего крестного знамения. Ребенок чуть подрос, а его уже «ставят» перед иконами и выполняют его ручонкой крестное знамение. Как только он начинает произносить «мама», его учат словам «бог», «душа», «грех», «ад» и т. п.

Изо дня в день ему внушают, что он грешник, что денно и нощно должен молиться, чтобы избежать «вечного кипения в смоле на том свете». Когда ребенок начинает осмысливать окружающий мир, задает бесконечные «почему?», ему рассказывают религиозные мифы, сказания о страданиях за веру, втолковывают, что «можно» и что «нельзя» с точки зрения религии. То же самое с учетом конфессиональной специфики наблюдается и в других религиозных семьях.

Особая податливость детей к внушению обусловлена тем, что ребенок еще не готов к осмыслению своего поведения. Он может ориентироваться в сложном социальном мире, лишь подражая взрослым, и прежде всего родителям. Если образом жизни старших диктуется приверженность религиозному культу, то подсознательно воспринимаемые ребенком образцы богоугодного поведения становятся привычными, естественными, сами собой разумеющимися, автоматическими, неосознанными регуляторами поступков. Поэтому очень важно, кто и во имя чего использует внушение: во имя высоких, истинно гуманистических целей или во имя групповых или индивидуально-эгоистических интересов.

Историками религии, этнографами уже многие десятилетия фиксируется впечатляющая сила внушения, проявляющаяся в институте табу, нарушение которого приводило его адептов не к мнимой, а к вполне реальной болезни и смерти. Сила внушения в этом случае обращена явно во вред человеку. Между тем возможности внушения все чаще используются во имя блага человека. В последние десятилетия к внушению проявляют интерес в различных сферах деятельности человека: в педагогике, спорте, физическом и умственном труде. Широкие возможности внушения в управлении психоэмоциональным и физическим состоянием привлекли внимание к нему в отраслях, которые нуждаются в высокой творческой активности, в надежности действий человека.

Необходимость в этом остро ощущается всеми нами, поскольку наши дни знаменуются повышенными скоростями, дефицитом времени, большим потоком информации, расширяющимся кругом трудовой деятельности в экстремальных условиях. Внушение теперь все шире используется как способ достижения гармонии в системе «человек — объект его деятельности».

В последние десятилетия внушение начали применять в авиации и космонавтике, профессиональном обучении, в экстремальных условиях работы и т. д. Этому способствовали ученые И. Вельвовский, В. Рожнов, А. Филатов, Г. Лозанов и другие.

Западными учеными внушение рассматривается главным образом в плане психоаналитическом, за основу взяты концепции пансексуализма, всеобщей врожденной агрессивности, предложенные 3. Фрейдом.

В наше время проблема внушения развивается больше вширь, чем вглубь. Для более глубокого знания психофизиологической сущности внушения нужна новая «сумасшедшая идея». Она еще не стучится в дверь. Ее время не пришло. Сведений о глубинных механизмах работы головного мозга накоплено пока недостаточно. Надо продолжить поиски связей психической и физиологической сторон деятельности головного мозга.

Мы рассмотрели некоторые стороны психической и эмоциональной жизни человека, в организации которых участвует внушение.

Охватить все проявления этого феномена невозможно, ибо они столь же многообразны, как и жизнь каждого из нас. Конечно, не нужно представлять себе, что люди только тем и занимаются, что внушают. У людей масса других занятий и форм деятельности. Для понимания сущности внушения и его особенностей мы рассмотрели основные сферы его проявления. Те же механизмы внушения — ив функционировании религиозной веры. Проявления внушения в религиозном сознании не есть нечто специфическое по своему психофизиологическому механизму. Оно отличается только фантастическим содержанием и иллюзорной направленностью.

Личностную религиозную веру, случаи религиозного обращения богословы объясняют как призыв свыше, как дар божий, как результат промысла. Религиозность объясняется ими как ответ личности на трансцендентный призыв, как нечто таинственно-мистическое, совершенно непознаваемое. Социальные факторы воспроизводства религиозных верований богословами совершенно не учитываются. Вне сферы их внимания остаются и социально-психологические аспекты религиозности. Анализ современной религиозности показывает, что формирование и воспроизводство религиозных верований, чувств, представлений, взглядов и понятий происходят под, давлением внушения, как целенаправленного, так и неосознанного. Оно является неотъемлемой составной частью религиозной психологии. В структуру последней входят все элементы, на которые опирается внушение: эмоционально выраженное воображение, психологическая установка и конформность. Внушение оказывает влияние также на религиозные эмоции и чувства, усиливая их.

Восприятие окружающего мира и самого себя, отношение к фантастическим образам религии, живущим в воображении верующего, подчинены религиозным чувствам. Ими охвачено переживание любви, ненависти, гнева, восхищения и др. «…Чувства в сфере религии играют важнейшую, первостепенную роль», — пишет Д. М. Угринович.

А что есть чувства вообще? Чувства — это отчетливо выраженные устойчивые эмоциональные переживания, в которых проявляется отношение к конкретному или обобщенному объекту (чувство любви или ненависти, эстетическое чувство, чувство коллективизма, чувство долга и др.). Религиозные чувства имеют ту же природу, отличает их только направленность на религиозный объект, и связаны они с религиозными представлениями, понятиями, образами и т. п.

Само зарождение религии на заре человеческой истории было связано с одним из самых сильных чувств — со страхом, располагающим к внушению. Наряду с естественными явлениями, порождающими страх, религия антагонистических классовых обществ создала множество иллюзорных представлений, питающих в свою очередь чувство страха: греховность человечества, муки, ожидающие грешников в аду, Страшный суд, конец мира и т. п. Справедливо сказал Д. Дидро: «Отнимите у христианина страх перед адом, и вы отнимете у него веру».

Однако не всякий страх побуждает к психологической установке*, выражающей готовность к восприятию религиозной веры, а только страх перманентный, устойчивый. Случайная опасность не прокладывает путь к религии.

В капиталистическом обществе страх порождается социальными условиями жизни трудящихся масс, неуверенностью в завтрашнем дне, обусловленными стихийностью неуправляемого капиталистического рынка. В. И. Ленин писал: «Страх создал богов. Страх перед слепой силой капитала, которая слепа, ибо не может быть предусмотрена массами народа, которая на каждом шагу жизни пролетария и мелкого хозяйчика грозит принести ему и приносит "внезапное", "неожиданное**, "случайное" разорение, гибель, превращение в нищего, в паупера, в проститутку, голодную смерть, — вот тот корень современной религии, который прежде всего и больше всего должен иметь в виду материалист…».

Однако было бы преувеличением сказать, что страх неведом людям, живущим в социалистическом обществе. Что же питает страх в обществе, свободном от эксплуатации и угнетения, неуверенности в завтрашнем дне? По нашему мнению, это прежде всего житейские ситуации, связанные с грозными проявлениями природных стихий, еще не подвластных человеку, угроза термоядерной войны, катастрофы и аварии в промышленности и на транспорте, страх перед ухудшающимися экологическими условиями существования (озоновая дыра, растущее загрязнение гербицидами и промышленными отходами), незащищенность некоторых людей перед социально опасными действиями отдельных индивидов, связанными с правонарушениями и т. д.

Вспомним роман А. Рыбакова «Дети Арбата» и вникнем в душевное состояние Софьи Александровны, переживающей арест оклеветанного сына в тридцатые годы. «Окоченевшая, угнетенная сознанием своего бессилия, она возвращалась домой, в пустую комнату, и там, одинокая и страдающая, возносила молитвы богу, которого давно покинула, а сейчас молила, чтобы дух добра и милосердия, вездесущий и всепрощающий, смягчил сердца тех, кто будет решать Сашину судьбу». Героиня романа обратилась к иллюзии, потому что в реальной жизни никто в то время ей помочь не мог.

Общее для всех этих явлений то, что они не связаны с природой социалистического общества, не проистекают из сущности социализма, являются как бы внешними по отношению к нему. Поэтому справедливы слова Д. М. Угриновича, что «психологические корни религии в социалистическом обществе сохраняются главным образом на индивидуально-психологическом уровне». Они связаны не с социалистическими общественными отношениями, а с дисгармонизацией условий индивидуально-личностного существования.

Наряду с этим в религиозной среде чувство страха культивируется искусственно Нередко страх возникает из богобоязненного воспитания в семье, когда с раннего детства ребенку внушается страх перед Всевышним. «Не гневи бога — он покарает тебя», — твердят ему религиозные родственники. Покорность и страх, стремление к продолжению семейных религиозных традиций входят в психологию формирующегося человека. Во взрослой жизни он продолжает соблюдать усвоенные в детстве стереотипы протекания чувственных процессов. Чтобы «не прогневить бога», верующий станет соблюдать предписания, каноны, заповеди, которые предлагает религия.

Источником религиозности некоторых лиц становится страх перед смертью. И как бы глубоко ни осознавал человек неизбежность смерти, внутри него она всегда останется большой страшной тайной. Так и призналась одна баптистка: «Я стала верить в бога из-за страха перед смертью. Я боюсь смерти, мне хочется вечно жить, а это можно достичь только верой в бога».

Что и говорить, мечта о бессмертии привлекательна. Церковь обещает человеку загробную жизнь, но поучает: пока живешь на земле, надо смиренно терпеть и каяться, выпрашивать у бога лучшую долю в жизни загробной, в которой обещаны веселье, слава, блаженство и ликование. Все земное объявляется «суетой сует».

В наш цивилизованный век в зарубежных странах, особенно в США, некоторые врачи пытаются обосновать существование потустороннего мира. Они собирают исповеди людей, переживших клиническую смерть. Так именуется терминальное состояние, при котором отсутствуют видимые признаки жизни (сердечная деятельность, дыхание); угасают функции центральной нервной системы, но сохраняются обменные процессы в тканях. Клиническая смерть длится несколько минут и сменяется биологической смертью, при которой восстановление жизненных функций невозможно.

Люди, возвращенные к жизни после клинической смерти, рассказывают о своих видениях, как якобы «душа отделилась от тела, а потом на глазах у них возникло какое-то доброе существо» (верящие в потустороннюю жизнь в этом существе видят бога).

В нашумевшей книге «Жизнь после жизни» американец Р. Моуди сообщает, что его пациенты, возвратившись к жизни, оказались способными описать приключившееся с ними после остановки сердца. Моуди ставит вопрос: не означает ли это, что душа, отделившись от тела, по-прежнему мыслит, чувствует, воспринимает?

Однако хаотическая деятельность умирающего мозга не может быть свидетельством реальности загробной жизни. Страдающий от асфиксии (недостатка кислорода) мозг продуцирует самые невероятные, буйные фантастические картины, иллюзии и галлюцинации, видения постепенно сворачивающиеся и затухающие. Потому умирающему что-то мерещится. Важно понять, как ставятся вопросы. Они могут быть поставлены так, что содержат в себе ответ, необходимый вопрошаемому.

Слабые духом склоняются к религии в критической ситуации, из которой сами не находят выхода. Это может быть трудноизлечимая болезнь, утрата близких, неразделенная любовь, переживание несправедливости, внезапное крушение надежд, устремлений или другие обстоятельства, перед которыми человек остается незащищенным. В религии порою ищут смысл жизни, если дисгармония условий существования препятствует осуществлению идеалов личности.

Определенную часть верующих составляют лица малоинициативные, неуверенные в себе, мнительные, склонные к самокопанию.

Они нуждаются в защитниках, покровителях, наставниках. В лоне религии люди подобного склада чувствуют себя уютно. И. П. Павлов относил таких людей к слабому типу.

Анализируя причины воспроизводства религиозности, убеждаешься в глубине мысли, высказанной К. Марксом: «Религия есть самосознание и самочувствование человека, который или еще не обрел себя, или уже снова себя потерял». Отчаявшийся человек в религии находит утешение, на какое-то время восстанавливает душевное равновесие. Но благополучие это эфемерно, оно не решает возникших проблем, не выводит его из объективных и субъективных трудностей, ослабляет волю, обрекает на пассивность.

Однако среди чувств, подпитывающих религиозность, находятся и те, которые положительно эмоционально окрашены. В религиозной среде и вере верующий может обретать чувства надежды, ожидания, просветления, удовлетворения, в ходе культовых действ он может испытывать ощущение разрядки, облегчения. Иными словами, любые сильные чувства, имеющие сверхъестественную окраску, могут питать индивидуальную религиозность в условиях дисгармонизации бытия.

Наряду с фантазией сильные, устойчивые чувства составляют предпосылку успешного действия внушения. Одним из средств, располагающих к внушению, является культовое искусство. Его эмоционально-психологическое воздействие огромно. Оно потрясает воображение, касается самых сокровенных человеческих желаний и порывов, прокладывает кратчайший путь от человека к человеку, своим эмоциональным воздействием располагает к внушению, грезам, отречению от земного.

В силу этого стараниями многих поколений церковников творениям искусства широко распахнуты врата всех храмов. Нагляднообразное представление религиозных сюжетов направляет настроения и помыслы людей к возвышенной неземной жизни. Изобразительными средствами усиливается и коррегируется религиозность прихожанина.

Различные религии по-разному подходили к использованию искусства в своем культе. Иудаизм и ислам не приемлют изображения божества, дескать, нельзя передать духовную, возвышенную сущность бога земными средствами, запрещают изображать человека как особое творение бога. Обе религии разрешили переступить порог религиозного храма лишь орнаменталистике, пению, музыке, ювелирному и каллиграфическому искусствам.

Раннее христианство тоже противилось искусству, избегало почитания икон, усматривало в этом языческое идолопоклонство.

Борьба иконоборцев (противников икон) с иконопочитателями (защитниками икон) достигла наивысшего накала в VIII–IX вв. в Византии. Победу одержали иконопочитатели. Они стояли за использование творений искусства для подогревания религиозных чувств. Настенная роспись призвана была донести божественные «истины» до безграмотной паствы. Икону рассматривали как окно в «миргорний».

Произведения искусства допускались в церковь при условии соблюдения жестких ограничительных канонов. Искусству предназначено направлять ум и чувства молящихся в сторону сверхъестественного, склонять к смирению, покорности, всепрощению, погружать в мир несбыточных идей и грез, побуждать к аскетическим идеалам, низводить к «греховности» естественные чувства, возносить помыслы и чувства к богу. Именно на это направляются все виды искусства, которые использует и современная церковь.

Зодчество, скульптура, живопись, музыка и песнопения — неотъемлемая часть христианского богослужения.

Чем ярче выражена образность, непосредственность, тем надежнее путь к чувствам, а через них — к внушению. «Церковь прекрасно понимает, — писал Л. В. Луначарский, — что искусство дает ей возможность вовлекать людей в ее заманчивые сети, создавая пышную, привлекательную и сладостную обстановку, которая заставляет приходить в церковь уже только потому, что здесь получают эстетическое наслаждение».

Самые знаменитые зодчие и художники привлекались для возведения и росписи божьих храмов. Прославленные композиторы писали церковную музыку. Устремленная в небо архитектура церковных храмов, внутреннее убранство, фрески на библейские сюжеты, иконостасы с ликами святых, музыка, песнопения, полумрак, мерцание свечей, модуляции голоса и театральные движения служителей создают обстановку таинства, покоя и религиозного благоговения, стремления к мечтательности и грезам. Все это ограничивает критическое мышление и располагает к внушению — к безоговорочному принятию проповеди священника.

И все же преодолеть противоречивость религии и культового искусства отцам церкви не удалось. Искусство и религия обращены к человеку, к его эмоциям, чувствам, воображению. В художественном же творчестве воображение (фантазия) помогает понять реальный мир, произведения не выдаются за нечто другое, чем они есть.

Даже облаченное в фантастическую форму, подлинное искусство несет в себе земное начало, элементы жизненной правды. Искусство гуманно по своей природе, поскольку предназначено для человека. Религиозная же фантазия уводит человека в мир призрачный, иллюзорный, утверждает могущество вымышленного бога.

В творениях великих мастеров через богословские схемы прорывается реальная жизнь. Произведения большого искусства выражают присущие народу свободомыслие и жизнеутверждающий пафос. Все произведения, дошедшие до нас, объединяют два начала: библейские легенды или вымысел о житии святых и образное отображение земного бытия. На этом перекрестке религия и искусство встречались и сталкивались в противоборстве.

Всмотримся в церковную роспись великих мастеров Джотто ди Вондоне, Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэля, а также многих других. Реальную жизнь воплотили они в мистические сюжеты. И неудивительно, ведь передать сверхчувственный мир нельзя, можно только лучше или хуже изобразить земную жизнь.

Но это уже зависит от одаренности художника.

Когда великий флорентиец Джотто ди Вондоне изображал святых, ему позировали простые люди: пастухи, ремесленники, послушники монастырей. В росписи верхней церкви Сан-Франческо в Ассизи Джотто порывает с условной церковной символикой. Он пишет кистью поэтическую повесть о молодом Франциске — «апостоле нищеты», призывая к братству и единению. Призыв, конечно, был нереальным, никакого единения между нищими и имущими быть не может. Особое внимание прихожан привлекал эпизод

«Отречение от богатства». Художник изобразил драматическое событие, разыгравшееся на городской площади. Богатый отец признал своего сына Джованни и в присутствии городских властей и епископа потребовал дать ему отчет о деньгах, которыми он без разрешения одаривал бедных и больных. В ответ юноша снял одежду, положил ее перед разгневанным отцом и сказал: «До этого дня, Пьетро Бернандоне, я называл тебя отцом, теперь же я принадлежу отцу небесному». Растроганный епископ прикрыл его наготу своей мантией. Горожане исполнились сострадания к сыну. Кто-то удержал руку отца от резкого жеста, которым он, быть может, хотел проклясть непокорного. Двое мальчишек с подолами, полными камней, застыли в нерешительности, хотя один из них уже держал в руке камень, но бросить его в ослушника не решался.

Церковники упрекали Джотто за эту бытовую деталь. Джотто отказался что-либо изменить.

— Поймите, — говорил он, — ведь в церковь придут простые жители Ассизи. Подобное событие могло бы произойти и в наши дни. Я думаю, что такие же мальчишки теперь призадумаются, прежде чем бросить камень в какого-нибудь нищего или собаку.

Пусть теперь сам читатель решит, какое начало оказывает большее внушающее действие — земное или неземное!

К реалистическому началу искусства Древней Руси устремлялась живопись Феофана Грека, Даниила Черного, Дионисия, Симона Ушакова и др. Но с наибольшей смелостью земное бытие высвечивает в иконах и фресках инока Андронникова монастыря Андрея Рублева. Потустороннему, иллюзорному великий мастер уделял то же внимание, что и истинно человеческому, мыслящему, которое, переступив столетия, продолжает жить, действовать, вдохновлять и возвышать человека.

Особую власть над человеком имеет музыка. Никакой другой вид искусства не касается таких глубинных чувств, какие пробуждаются музыкой. В церкви она призвана воспевать бога и побуждать к размышлениям, далеким от земной жизни. В журнале евангельских христиан-баптистов «Братский вестник» говорится: «Музыка… имеет силу утешать скорбящие души, возвышать и очищать наши сердца. Но горе нам, если мы подпадаем под власть музыки, не направленной на прославление Господа. Она может привести нас к вратам ада». И на музыку накладываются вероучительные ограничения.

И все же церковная музыка великих композиторов переступала через канонические барьеры, несла в массы жизнеутверждающий пафос. Оратории Г. Генделя, хоралы И. С. Баха, «AveMaria» Ф. Шуберта, заупокойные В. А. Моцарта и Г. Берлиоза, «Литургия» П. Чайковского пробуждают чувства ненависти к рабству, призывают к свободе, подвигу во имя высоких гуманных идеалов.

«Жизнь, смерть, любовь, сострадание — все будет сказано в музыке, ибо в ней, в музыке, мы могли достичь наивысшей свободы, за которую боролись на протяжении всей истории, начиная с первых проблесков сознания в человеке… И лишь музыка, преодолевая догмы всех времен, всегда устремлена в грядущее. И потому ей дано сказать то, чего мы не могли сказать…». Так Чингиз Айтматов в романе «Плаха» видит цепи, разорванные музыкой, воспевающей высшие идеалы человечества.

Требования к церковному искусству в течение почти двухтысячелетней истории христианства неоднократно менялись. Они приспосабливались как к общественным изменениям, так и к сознанию современников. Однако основных принципов использования искусства для пробуждения религиозных чувств реформы не касались.

Известные поправки вносятся и в наше время. Например, на Западе теперь к услугам «пастырей божьих» привлекаются радио, телевидение, кино, грамзаписи. Религиозный аппарат в США и Ватикане достиг гигантских размеров. Ему служит огромный клан радио- и телепроповедников. Только радио Ватикана по 18 часов в сутки заполняет эфир богослужением и церковной музыкой, пытаясь таким образом внушить миллионам людей религиозные идеи и чувства.

За рубежом к строительству и оформлению храмов теперь привлекаются зодчие и художники абстракционистского и авангардистского толка, далекие от реалистического отражения действительности. Ощущение нереальности в их искусстве потрафляет религиозному сознанию, обращенному к иллюзорному миру.

В гигантские храмы из стекла и бетона можно въехать на автомобиле. Фасад одной из церквей в Копенгагене имеет форму органа. В Калифорнии возведена церковь треугольной формы. Она символизирует Троицу.

Современные неореалистические течения в искусстве церковники используют в своих целях, чтобы оторвать людей от реального бытия и приобщить к религиозной вере, внушить человеку, что только в ней найдет он ответы на вопросы, волнующие его и общество, раздираемое классовыми противоречиями. Религиозные чувства расцвечиваются красочными религиозными обрядами, особенно коллективными, которые исполняются в церковных храмах. Религиозные обряды — важнейшее средство эмоционально-психологического влияния на верующих. Они закрепляют веру в сверхъестественное, в чудеса, бессмертие души, загробную жизнь; формируют систему привычных религиозных образов, представлений и культовых стереотипов. Их многократное повторение превращается в привычку, становится потребностью верующего.

Религиозные обряды сопровождают верующего от рождения до смерти и используются христианской церковью как могучее средство внушения евангельских идей. «Ив ходе богослужения, и при произнесении проповеди, и в момент исповеди внушение широко используется служителями культа… Для того чтобы человек стал глубоко религиозным, он должен слепо уверовать в истинность религиозных мифов, идей и догматов. Этой цели и служит механизм религиозного внушения».

Рассмотрим, как достигается внушение в культовых действиях. Религиозные чувства при непосредственном общении значительно усиливаются. Действует конформность. Священнослужители это хорошо знают и используют при культовых отправлениях. Обратимся к такому важнейшему элементу религиозного культа, как богослужение. Его главное назначение — внушить верующим мысль о всесилии бога и «ничтожности» человека, его зависимости от божьей воли.

Богослужению придается торжественность и красочность.

Люди переживают чувство взволнованности, таинственности, эмоциональной приподнятости. Во время богослужения человек чувствует свою незначительность на фоне величественного и сверхъестественного, рождающегося в его воображении.

Во многих христианских обрядах и праздниках инсценируются мифические сюжеты евангельских историй. Литургические действия склоняют прихожан к сопереживанию воображаемым героям. Некоторые священники отправляют службу, произносят проповедь с удивительным артистизмом, усиливающим внушающее действие.

Вот как, по рассказам биографа, граф Мастаи-Ферретти после посвящения в миссионеры в 1819 году обставлял свою проповедь: «Он исключительно проповедовал ночью при фантастической живописной обстановке, в церкви, погруженной во мрак, кроме кафедры, на которой несколько свечей тускло освещали его бледное вдохновенное лицо. Еще эффектнее были ночные представления на городской площади; тысячи свечей блестели в окнах окружающих домов, толпы восхищенных слушателей кишели у возвышенной платформы, на которой стоял молодой проповедник рядом с громадным распятием, обращая свою вдохновенную речь к черепу с зажженной внутри свечой. Мастаи не проповедовал, а играл. Он играл на кафедре точно так же, как некогда в театре в любительских спектаклях».

Обстановка потрясала воображение, накаляла эмоции до религиозного экстаза и подготавливала почву для внушающего действия проповеди. Мастаи был отмечен католической церковью избранием на папский престол. Он носил имя Пия IX.

Это спектакль с одним актером и толпой зрителей и слушателей! Не спешите удивляться, дорогой читатель, в современных западных странах теперешний проповедник куда более изощрен в способах эмоционального воздействия. Он отлично знает, чем можно воздействовать на воображение, и широко использует всевозможную современную технику.

Многие культовые действа в церковных храмах происходят с участием всех присутствующих. Все они одновременно актеры, зрители и слушатели. Рассмотрим это на примере литургии (греч. liturgia — богослужение). У православных она еще называется обедней, а у католиков — мессой.

В литургии мы-видим магическое представление биографии «богочеловека» Иисуса Христа по легенде, заимствованной из Евангелий. Как и во всяком спектакле, перед зрителями (прихожанами) изображают образные картины, которые будоражат эмоции и через внушение фиксируются в сознании. При рассмотрении символики литургии можно заметить, что она подобна символике театрального действа. Любой театральный спектакль без символики не обходится. В трагедии В. Шекспира «Король Лир» король не настоящий, пожар в лесу тоже. Помидор и Редиска в спектакле по сказке Джанни Родари «Чиполлино» тоже символичны. А каков огромный внушающий эффект! Как зритель сопереживает этим символическим образам, видит в них аналогию жизненных коллизий.

Однако возвратимся к литургии и рассмотрим таинство причащения, которое занимает центральное место в этом обряде. Основная его идея — приобщиться к божеству, к «земным» страданиям, смерти и воскресению Иисуса Христа.

Остановимся лишь на некоторых картинах этого сложного представления. Кусочки хлеба и вино мистически превращаются в плоть и кровь Иисуса Христа. Достигается это якобы сверхъестественным путем, после молитвы священника над чашей, в которой находятся кусочки хлеба в вине. Этим хлебом потчуют причащающихся. Вкусив «плоть» и «кровь» Христову, человек как бы приобщается к своему божеству, становится «сотелесником Иисуса Христа». Это до того впечатляет причащающихся, что они порою чувственно воспринимают хлеб и вино как тело и кровь Христа. К. К. Платонов сообщил о девочке, которая во время причащения гак искренне вошла в роль сподвижницы спасителя, что видела себя занимающейся людоедством. Ее начало тошнить.

Сильные чувственные переживания вызывают и другие коллективные культовые действия. «Это объясняется тем, что в процессе непосредственного психологического общения молящихся вступают в действие известные социально-психологические механизмы подражания, внушения и взаимного эмоционального заражения».

Религиозные обряды насыщены зримыми символами веры, которые располагают к внушению. Бывало, некоторых прихожан охватывал ужас, когда священник прокалывал один из кусочков хлеба, что символизирует удар копьем, нанесенный, согласно евангельской легенде, Иисусу римским солдатом. Такое воздействие связано еще и с тем, что причащение несет в себе пережиток древнего тотемического обычая доедать мясо и пить кровь священного животного, принесенного в жертву.

Камлание, к которому прибегали чукчи, якуты и другие народы Севера и Восточной Сибири через своих шаманов, тоже можно сравнить с театральным представлением, пантомимой. Название обряда происходит от слова «кам», шаман — у тюркоязычных народов. Но рамки данного обряда расширяются до коллективного действа, обладающего внушающим эффектом. Камлание складывается из перевоплощения шамана-актера и воздействия его на чувства зрителей. И то и другое несет в себе заряд внушения.

Одетый в экзотическое платье, шаман неистово стучит в бубен, гремит побрякушками, издает громкие звуки, предается бешеной пляске, доводя себя до предельного экстаза (от греч. akstasis — исступление, восхищение), переходящее в транс (от франц. transe — умопомрачение). Возникают галлюцинации, в которых он «видит» и «слышит» своих духов-покровителей. Шаман (от тунгусск. — возбужденный, исступленный) испрашивает у них благополучие, здоровье, плодородие людям и животным, удачный промысел, якобы узнаёт будущее человека, сопровождает души умерших в загробный мир, насылает порчу на врагов.

Обряд камлания будоражит воображение зрителей. Состояние, в котором находится главный исполнитель, «заражает» окружающих. Они поддаются впечатлению и становятся соучастниками культа: подпевают шаману, пляшут, дополняют свои действия криками и возгласами. Обстановка располагает к внушению. Этому способствует необычайно высокое эмоциональное напряжение, вплоть до умопомрачения с резким сужением сознания, когда о критическом мышлении говорить не приходится. В этих условиях естественно ожидать и повышения внушаемости. Рассудку здесь места нет. Немалое значение приобретает и взаимное подражание (конформность).

Так создается шаманский спектакль. И «когда нынешний режиссер, — пишет В. Н. Басилов, — в порыве творческих исканий предлагает как дерзкий вызов старым канонам широкое общение с публикой, мы можем сказать себе: это уже давно было». Неспроста опытные шаманы были искусными гипнотизерами, иллюзионистами, певцами, поэтами и сказителями. Многие из них страдали особой формой истерии с сумеречным сознанием, именуемой в Сибири мэнериком.

Мысль об участии внушения в обряде камлания высказывалась многими видными этнографами (Л. Я. Штернберг, С. А. Токарев, Н. А. Алексеев и др.). Оно действительно присутствует во всех спектаклях.

Наиболее распространенным каждодневным способом воздействия на психическое и эмоциональное состояние верующих является самовнушение. Основные его средства — молитва и медитация. Молитва носит характер магического заклинания, с которым верующие обращаются к богу или святым со своими просьбами, нуждами, жалобами, выпрашивают у них благосклонность. Однако в действительности молитва адресована самому себе, своему «Я», «супер-Я», то есть общение происходит только внутри самого субъекта. Для многих, прежде всего одиноких, людей молитва — еще своеобразное средство общения, пусть с нереальными собеседниками, но все же средство общения, в котором, как нам уже известно, человек испытывает потребность.

На самовнушении во многом построено и христианское таинство исповеди, покаяния. Церковь в своих целях использует естественную потребность человека в освобождении от мучительных душевных противоречий, в сочувствии, сопереживании ближнему. Исповедуются обычно другу, который сохранит доверенную тайну.

Наиболее близким другом религиозному человеку представляется бог. Исповедуются носителю его благодати — священнику.

Открыв грех священнику, кающийся надеется на прощение самого господа. Он внушил себе, что Всевышний простит его. В надежде на божью милость, покаявшийся ищет душевное равновесие. Такой акт самовнушения завершается внушением священника, сопровождающимся наложением епитрахили, рук священника и формулы отпущения.

Внушение выполняет здесь две функции. Сначала оно становится причиной душевной тревоги, страха перед божьим наказанием, а затем — средством избавления от этого психоэмоционального состояния (своеобразная психотерапия).

Очень хорошо самовнушение видно в религиозной медитации.

Понятие это происходит от латинского meditor — размышляю, обдумываю. Медитация предполагает умственные действия, направленные на достижение углубленной сосредоточенности, расслабления, отрешения от внешнего мира, понижение реактивности.

В религиях медитация является способом иллюзорного приобщения к сверхъестественному миру. Христианские аскеты и исламские суфии лишениями, напряженным созерцанием, постами и молитвой укрощали плоть во имя слияния духа с божеством.

Медитация особо актуальна в восточных религиозно-этических, религиозно-мистических системах (йога, дзен-буддизм, даосизм и др.). Ею будто бы достигается просветление, озарение, господство духа над телом, постижение высших истин. Для этого требуется владение специальными физическими и психическими состояниями, строгое соблюдение режима самоограничения и следование жестким этическим нормам. Наибольшее распространение получила индийская религиозно-идеалистическая 8-ступенчатая система йога. Основателем ее принято считать индийского мудреца Патанджали, жившего в конце III века до н. э.

Согласно учению йогов, в человеке воплощаются две субстанции — пракрити и пуруша, то есть материя и сознание. Пуруша стремится освободиться из-под власти пракрити (душа желает покинуть тело). Человек этому содействует введением себя в состояние самадхи — сосредоточение, поглощение ума объектом созерцания. Это могут быть геометрические фигуры (янтры), картины (даяты), отдельные слова или выражения (мантры) или другое. В ходе такого созерцания через некоторое время нарушаются связи с внешним миром.

Известны несколько систем йоги, но самой распространенной является раджа-йога в ее первой ступени — хатха-йога. Во всем, что нас окружает, в живых организмах — от амебы до человека — содержится «мировая сила», или «абсолютная энергия» (прана), утверждают сторонники этого направления. Человек, дескать, получает ее из воды, пищи, воздуха и космоса.

Самое большое внимание хатха-йога уделяет контролю за дыханием, ибо оно непосредственно связано с психическими функциями. Тренировкой дыхания, по мнению йогов, достигается неограниченная власть человека над телом. Предписывается дышать редко, 3–4 дыхания в минуту (вместо 15–16 привычных), задерживая воздух на вдохе (скумбхака). При этом поглощается больше праны. Природа, видите ли, глупа, не научила нас правильному дыханию. Естественный отбор как движущая сила эволюции, открытый Ч. Дарвином, не принимается во внимание.

Что же в действительности происходит? Значительное урежение дыхания приводит к гипоксии (недостаточности кислорода) мозга и повышению содержания в организме углекислоты. Функция мозга нарушается, сознание становится сумеречным. Психическое самовоздействие, самосозерцание сродни уже знакомому мам самовнушению, самогипнозу. На фоне сумеречного сознания йоги вызывают красочно переживаемые иллюзии и галлюцинации, которые принимаются как постижение высших истин. Как видим, ничего сверхъестественного в «озарении» йогов нет.

Предаваясь аскетизму и внутреннему созерцанию, йоги разрыва ют связь с реальным внешним миром, не участвуют в общественной жизни. Самосозерцание, медитация являются сегодня одним из основных звеньев сторонников «сознания Кришны».

Насколько глубоко может влиять внушение, показывают обряды самобичевания, выполняемые религиозными фанатиками — мусульманами-шиитами в поминальный день ашура. Этот день скорби установлен в память о «мученической кончине» имама Хусейна, сына халифа Али ибн Абу Талиба и внука пророка

Мухаммеда. В этот день фанатичные шииты совершают театрализованные шествия с песнопениями и с выражением высшего блаженства предаются жесточайшим самоистязаниям.

А. М. Горькому довелось быть очевидцем такого ужасного зрелища в старом Тифлисе. В одном из своих произведений он рассказал, как «пестро одетые люди, с бритыми досиня черепами… стали маршировать, взмахивая ножами, ярко блестевшими в воздухе… Дружное пение постепенно начинало принимать характер болезненного вопля, ножи равномерно взлетали в воздух и, опускаясь вниз, почти касались плеч и голов, а на лицах явилось выражение дикого экстаза, с хрипом вырывался из их грудей громкий единодушный крик:

— Али! Хуссейн!

И вот один из фанатиков… замахнулся кинжалом над своей головой и легким, ловким ударом рассек себе лоб… В колонне было около ста человек, но уже менее чем через пять минут в ней не осталось ни одной головы, не окрашенной кровью. Правоверные, не принимавшие участия в этом самоистязании, подходили к окровавленным людям и, благоговейно касаясь руками их ран, мазали кровью у себя за ушами, под скулами, груди и лбы… Но вот… выходит… еще одна колонна шиитов… В руках у них толстые сыромятные ремни более аршина длиной, на одном конце которых прикреплены квадратные куски кожи объемом в ладонь. У некоторых эти кожаные квадраты представляют собою мешочек, в который насыпана дробь или положены острые куски кварца, у других — в кожу воткнуты мелкие гвозди. Третьи… прикрепили к концам ремней кисти из медной проволоки… Их страшные плети, свистнув в воздухе, с лязгающим звуком падают на обнаженные спины и рвут мышцы…

Люди… поют и возглашают имена святых. Безумие исступления все возрастает, и пытки становятся все более утонченными, люди жаждут мук, ищут острейших страданий…».

Клинический опыт говорит о возможности такого состояния, возникающего под влиянием самовнушения и психического заражения (подражания). Известно же, что внушением можно достичь обезболивания.

В наше время истязают сами себя фанатики-шииты в Ираке, Иране, Пакистане и в других странах мусульманского мира. В Советском Союзе согласно постановлениям правительств Азербайджанской, Грузинской и Туркменской ССР с 1929 года ритуальные шествия с самоистязанием запрещены.

Представление о «приближении духом к богу» путем укрощения плоти — удел всех религий. Не избежали этого и христиане.

Они тоже подвергали себя самоистязанию. Фанатики носили вериги (тяжелые цепи, причинявшие физические страдания), вели аскетический образ жизни, жили отшельниками в пещерах. Даже материнское чувство у религиозных фанатиков подавляется внушением. В древнем Карфагене в случаях военной опасности знатные граждане, чтобы умилостивить бога Молоха, приносили ему в жертву своих детей.

И все это освящалось именем бога. Именем бога человек удерживает эмоции и чувства в узком русле религиозности, именем бога истязает тело. И все это происходит с участием внушения, направленного во вред человеку.

Существует легенда о том, как однажды древние римляне перед битвой услышали карканье вороны с правой стороны и проиграли битву; в другой раз — с левой стороны, и выиграли битву. Дело казалось ясным, совпадение неслучайно: карканье вороны с правой стороны приносит войску гибель, а с левой — победу.

Все суеверия зиждятся на такой превратной логике. Основное ее положение гласит: «После этого — значит, по причине этого».

Если второе явление наблюдается после первого, значит, первое породило его. Наивность и ошибочность таких суждений ясна каждому из его повседневного опыта, но тем не менее суеверные представления живут в головах наших современников — людей конца XX века. Почему?

Здесь необходимо обратить внимание на второй важный постулат этой псевдологики или вторую координату суеверного мышления — элементы веры в сверхъестественное, которые могут быть разными: признание действия неких сверхъестественных сил, явлений, предметов, вера в стоящие где-то вне нашей реальности существа и т. п. Но ни одно суеверие не существует без веры — более или менее четко выраженной — в сверхъестественные существа или силы, способные якобы предопределять будущее человека. В соответствии с этим всякое суеверие есть не что иное, как не обоснованная наукой или практикой вера в существование явлений, событий, предзнаменующих будущее. В «Философском словаре» предлагается такое определение суеверия: «Суеверие — вера в то, что некоторые явления и события представляют собой проявление сверхъестественных сил или служат предзнаменованием будущего».

Вера в приметы в суевериях занимает главенствующее место.

Они якобы имеют предопределяющее значение (разбилось зеркало — быть беде, беседуешь с кем-нибудь по разные стороны порога — быть ссоре и т. п.). Однако суеверие, вырастающее из веры в сверхъестественное, охватывает совершенно особый круг примет.

Оно не касается примет, являющихся отражением и обобщением реального житейского опыта людей: наблюдений за погодой, сменами времен года, факторами урожайности и т. п. Суеверие, отражая тот пласт практического опыта, в котором слишком велика доля случайности, непредсказуемости событий, зависимость человека от стихийных или непознанных сил природы и общества, неподвластных человеческому вмешательству или контролю, выражает стремление человека хоть как-то овладеть негативными явлениями и повлиять на них. Но не имея реальных возможностей отвратить непонятные и неподвластные явления, человек обуздывает их в своем воображении, фантазиях. А для их объяснения прибегают к вере в сверхъестественное, полагаясь на иллюзии, домысливая фантастические факторы или фигуры, дополняя ими в своем воображении не подчиняющуюся человеку действительность.

Вера в существование сверхъестественных сил роднит суеверие с религией. Они имеют общую религиозно-мистическую природу. По сути, суеверие — это явление религиозного порядка. Оно связано с иррациональными представлениями, ставит веру выше разума, вызывает специфические переживания, побуждает к действиям, направленным на предотвращение зла магическими средствами.

Близость суеверий с верованиями в развитых религиях признается не только научным религиоведением, но и защитниками традиционных религиозных течений. В суевериях они усматривают неофициального, грозного соперника в борьбе за сердца и привязанности верующих. Поэтому столетиями церковники объявляли суеверия ложными постыдными верованиями, боролись с ними, старались отделить, оттолкнуть их от «подлинных» религий. Само слово «суеверие» означает — напрасная, зряшная, «ненастоящая» вера. Настоящей, подлинной верой объявлялась лишь проповедуемая церковью.

Несмотря на все усилия блюстителей церковной религиозности, суеверия дожили и до нашего времени, сохранившись преимущественно в бытовой и семейной сферах, в тех интимно-индивидуальных уголках быта, которые чаще всего тщательно затеняются от постороннего взора. Объективной основой суеверных представлений являются случайные, неподвластные отдельному человеку явления, касающиеся важных сторон его бытия. Питают суеверия бытовые, семейные традиции. Передаваемые из поколения в поколение, многие из них архаичны, содержат отжившие стереотипы мышления и чувствования. А механизм усвоения и использования их заложен в психической деятельности человека. Определяющее место среди факторов воспроизводства суеверий, связанных с психической деятельностью человека, принадлежит именно внушению.

Суеверие — родное дитя внушения и самовнушения. Впрочем, при одном условии: если бездействует разум. «Сон разума рождает чудовищ», — сказал Гойя. У суеверного человека имеется все необходимое для работы механизма внушения — и эмоционально выраженное воображение (хотя и фантастическое), и психологическая установка (готовность верить в сверхъестественное), конформность (подражание суеверным людям).

Эмоционально окрашенное воображение и желание найти какие-то приметы грядущего живут в каждом из нас. Каждый из нас встречается с суеверными людьми, предлагающими «готовый запас» идущих из прошлого суеверных примет, стандартов суеверного мышления. И каждый человек в той или иной мере подвластен внушению, незаметно для себя самого подчас использует самовнушение. Но суеверным становится далеко не каждый. В чем же дело?

Даже общаясь с суеверно мыслящими и чувствующими людьми, человек всегда в силах опереться на разум. Именно он — наш помощник и опора в мире непонятных явлений. Только воплощенное в нем научное материалистическое мировоззрение может помочь нам в выборе ориентиров поведения, достойных человека.

Высокая мировоззренческая культура противостоит любому суеверию.

Можно иметь на первый взгляд странные привычки поведения, во все дело в их мировоззренческом наполнении. Одни в предзнаменующих приметах усматривают действие сверхъестественных сил, а другие допускают просто странную привычку, не привлекая ничего потустороннего. Суеверия у таких людей выглядят как привычный стереотип действий, как причуда. Народный артист СССР Евгений Нестеренко искренне признался: «В Большой театр всегда прихожу на спектакль через один и тот же подъезд. Когда-то я вошел в него впервые, имел успех и продолжаю пользоваться тем же самым входом. Рассматриваю свою причуду как особого рода психотерапию, мне комфортнее повторять свой путь на сцену без изменений».

Приметы, в которые человек уверовал, теперь уже сами оказывают на него огромное психологическое и эмоциональное влияние. Они внушают уверенность в успех, повышают эмоциональный настрой. Актеру это помогает входить в роль.

Представим себе, что артист нарушил свой обычай — вошел через другой подъезд. Тогда наступит душевный разлад, станут досаждать сомнения. Это отрицательно скажется на его выступлении. Дело, конечно, не в сверхъестественных силах, а во внушении, которым сам актер, не сознавая того, привязал свою удачу к примете.

Каждый видел такую привязку у учащихся. Сдал успешно экзамен, значит, на все последующие экзамены буду приходить в том же платье, ибо в нем вижу секрет удачи. Но вряд ли кто-либо станет, идя на экзамен, уповать на одно платье.

Образуется как бы двусторонняя круговая связь. Явление, порожденное внушением, само начинает оказывать внушающее воздействие на человека. Все дело — в содержании привычных действий. Одно — привычная стандартизованность реальных, действительно необходимых действий (войти в определенный подъезд, надеть привычную одежду), и совсем иное — совершение магическо-колдовских манипуляций (летчик перед вылетом незаметно для окружающих поплевал на колесо шасси воздушного лайнера, спортсмен мысленно обратился перед разбегом к привычно-необходимому, вроде бы шуточному, амулету-сувениру и т. п.). Это происходит в кругу реалистических (хотя и несколько странных для окружающих) или иллюзорно-фантастических (таких, в которых пи за что никому не признаешься) представлений. Суть — в мировоззренческой позиции — выходит или не выходит из круга реальности, обращена или не обращена она к потусторонним силам. Вера в зависимость судьбы от сверхъестественного начала является сущностью любой формы суеверия, начиная от пресловутой черной кошки и кончая гороскопами. Участие в нем внушения сказывается на душевном состоянии и поведении суеверного человека.

Суеверия составляют наиболее распространенную форму слепой веры. Во «Всеобщем словаре суеверий», изданном в США, профессор Калифорнийского университета Нэнд привел 400 тысяч вариантов суеверий. Опрос 1300 студентов Стэнфордского университета показал, что 84 % девушек и 72 % юношей верят в «дурной глаз».

Наблюдаются пережитки суеверий и среди части населения нашей страны. Данные, полученные в результате конкретно-социологических исследований В. Р. Букина и Б. А. Ерунова, показывают, что 77 % от общего числа верующих и неверующих женщин составляют суеверные. У мужчин суеверность тоже наблюдается и составляет около 24 %. Опрос религиозного населения Орловской области выявил наличие 84 % суеверных среди верующих. Обобщая данные социологических исследований в среде православных верующих, Н. П. Алексеев делает вывод, что «суеверия, с которыми православие вело многовековую борьбу, в религиозном сознании колхозников занимают значительное место и даже превосходят некоторые элементы христианских представлений».

Суеверия имеют некоторое распространение и среди людей, считающих себя неверующими, в том числе среди молодежи. Согласно репрезентативному опросу десятиклассников г. Ленинграда, суеверность среди указанной категории в среднем составила 12 % среди мальчиков и 31 % — среди девочек, в то время как религиозность в традиционных формах обнаружилась менее чем у 3 % опрошенных. Аналогичные результаты получены в медицинском училище г. Подольска, где ни одна студентка в бога не верит, но 30 % верят в силу гаданий, вещих снов, мистических примет. В. П. Еременко приводит данные, что в Гатчинском педучилище из 217 опрошенных в различные мистические приметы верили 51 человек, в вещие сны — 36, силу гаданий — 15, судьбу — 12.

Такая распространенность суеверных взглядов является показателем деградации религии, распада идеи бога. Проявления вневероисповедной мистики сегодня объективно поддерживают религиозность, эмоционально «подпитывают» ее.

Вера в судьбу, колдовство, ворожбу, наговоры, сглаз и различные приметы (несчастливое число 13, черная кошка, перешедшая дорогу, рассыпанная соль, разбитое зеркало и т. п.) — это дошедшие до нас осколки древних религиозных верований. Как и религия в ее церковных формах, суеверия во многом порождаются страхом. «Страх есть причина, благодаря которой суеверие возникает, поддерживается и сохраняется», — говорил Б. Спиноза.

Допустим, человеку перешла дорогу черная кошка. Суеверный забеспокоится, с тревогой подумает о предстоящем деле, о возможной неудаче. Вся наша жизнь состоит из удач и неудач. Но в таких случаях удачи забываются, а неудача притягивается к дурной примете и расценивается как сбывшееся предзнаменование. Об этом люди охотно рассказывают друг другу, что еще больше укрепляет веру в приметы у суеверных. Восточного мудреца однажды спросили: «Правда ли, что когда черный кот перейдет дорогу, то путника будет ожидать неудача?» — «Правда, — ответил мудрец. — Но только, если этот путник не человек, а мышь».

С точки зрения здравого смысла суеверия бывают смехотворны. В Древней Греции считалось плохой приметой, если кто-нибудь чихнет с левой стороны. По преданию, однажды суеверный человек сказал философу Диогену: «Я одним ударом размозжу тебе голову». Философ возразил: «А я, чихнув с левой стороны, заставлю тебя трепетать».

У суеверных крестьян были популярны календарные приметы долгосрочных прогнозов погоды. Ведь от погоды во многом зависело благополучие крестьянина, он стремился заглянуть вперед, хотел знать, что его ожидает. В ритуалах, совершаемых для предвидения погоды, порою просматриваются пережитки гаданий. В Западной Европе о погоде гадали по луковицам. В новогоднюю ночь брали двенадцать луковиц, каждая из которых обозначала определенный месяц года. Луковицы разрезали и посыпали солью. Утром по выступившему соку судили о том, какой месяц будет дождливым, а какой сухим.

Причинно-следственных связей с дождливым месяцем здесь нет. Все зависит от содержания воды в луковице. Сок выделяется скорее в той, в которой его больше. Но не исключено, что бывали случайные совпадения. Они-то и поражали воображение крестьян, фиксировались в памяти, передавались из уст в уста, внушая надежность приметы.

Однако далеко не все приметы несут на себе печать суеверия. Народная мудрость, наблюдательность выкристаллизовала приметы, по которым более или менее надежно прогнозируется погода. Такие приметы позволяют человеку ориентироваться. Земледельцу небезразлично, когда сеять, пахать, ждать ли дождей, опасаться ли заморозков. Вот и приметил крестьянин: «Снег глубок — хлеб хорош»,

«Красный вечер — ясный день», «С утра парит — дождь дарит».

Полезные приметы организуют наше доведение, позволяют готовить себя к событиям предстоящим. Это приметы, которые отображают реальный полезный опыт и потому действительно являются ориентирами скрытого настоящего или будущего, когда между приметой и скрытыми или последующими событиями существует прочная связь, подтвержденная опытом. Механизм этой связи либо известен человеку, либо его еще предстоит выяснить средствами науки.

В суевериях такой связи нет, она существует лишь в воображении, родившись чаще всего как результат внушения или подражания.

Установление причинно-следственных связей между реальными приметами (признаками) и последующими событиями позволяет предвидеть будущее. Однако предвидение ничего общего не имеет с истолкованием фантастических примет, которым похваляются суеверные люди. Предвидение грядущего предполагает взгляд на будущее, основанный на точном научном анализе настоящего, использующем жизненный опыт человечества, накопленные знания. Приметы подлинные, позволяющие предвидеть будущее, правильнее называть признаками. Например, К. Маркс и Ф. Энгельс на основе научного анализа общественного развития предвидели неизбежность революционной замены капитализма коммунистическим строем. Жизнь убедительно подтвердила правильность их блестящего научного предвидения.

Суеверия небезразличны для здоровья и жизни человека. Страх перед дурной приметой или колдовством порою достигает такой степени, что у человека нарушается кровообращение, сужаются сосуды, подводящие кровь к сердцу и мозгу. Завершиться все может инфарктом миокарда или инсультом. Такие случаи зачастую происходят тогда, когда редко встречающиеся явления природы понимаются как дурное знамение. Суеверные люди видят в них угрозу жизни или благополучию. Описывая комету, пролетавшую на небосклоне в 1520 году, современник замечал: «Эта комета была так страшна, что повергла людей в ужас, многие умерли — кто от страха, кто от болезни».

Зимой 1584 года Иван Грозный, выйдя на Красное крыльцо, взглянул на небо и среди густой звездной россыпи увидел комету.

Лицо царя перекосилось от ужаса. Зашатавшись от слабости, он прошептал: «Вот знамение моей смерти. Вот оно».

Чародейки, привезенные в Москву с Севера, утверждали, что расположение небесных светил неблагоприятно для государя и он умрет 18 марта. Царь пришел в бешенство и повелел в этот день сжечь лживых колдуний. Утром 18 марта он чувствовал себя хорошо и послал боярина Бельского объявить чародейкам, какая ожидает их казнь за ложные предсказания. «Не гневайся, боярин, — отвечали они. — День начался с восходом солнца, а кончится с его закатом».

Между тем царь собрался играть в шахматы. Начал расставлять фигуры, как вдруг упал и испустил последнее дыхание. Вера в смертное знамение оказалась роковой для безжалостного и мнительного самодержца, очевидно, больного уже к тому времени. Она была подкреплена и усилена внушающим пророчеством чародеек, назначивших дату смерти.

Известный историк и этнограф С. А. Токарев рассказывает, что в Австралии некоторые племена насылали порчу, подбрасывая намеченной жертве орудия колдовства — косточки или палочки. Человек, найдя их у себя, понимал, что против него совершен губительный обряд. Вера в порчу была так сильна, что охваченная страхом жертва впадала в депрессию и нередко умирала. Смерть могла наступить от инфаркта или инсульта, возникших в состоянии сильного эмоционального потрясения. Таким исходом еще больше укреплялась вера в колдовство.

А вещие сны? Сбываются ли они?

Расскажу легенду или быль, трудно сейчас сказать. У царя Алексея Михайловича был сокольничий Трифон. Улетел у него любимый сокол самодержца. Сокольничего заточили в тюрьму, пытали. Накануне казни снится Трифону сон, в котором видит он место, где находится сокол. Проснувшись, сокольничий указал место. Там и нашли птицу. Трифона помиловали. После этого он ушел в монастырь.

Могло ли такое присниться? Да, могло. Но ничего сверхъестественного не произошло. Во сне, помимо нашего сознания, в мозгу продолжается поиск-ответов на неразрешенные вопросы, которые занимают сознание в бодрствовании. Образно представляются давно забытые явления, лица и т. п. А у Трифона во сне продолжался поиск наиболее вероятного местонахождения сокола. Вот и вспомнил он давно забытое место, где когда-то бывала птица.

А сколько не сбывается так называемых вещих снов? Мы сохраняем в памяти лишь сновидения, в которых успешно завершается поиск проблемы, или те, что случайно совпали с последующими событиями.

Сон является естественной функцией организма, и сновидения отражают запечатлеваемые сознанием отголоски происходящих в организме процессов. Во сне мозг часто улавливает слабые сигналы, свидетельствующие, например, о вяло текущем где-то воспалительном процессе или даже о болевых ощущениях, связанных с опухолью. Столь же естественное объяснение имеют сны, когда ослабленному длительной изнуряющей болезнью во сне привидятся давно скончавшиеся родные. Субъективно суеверные люди воспринимают такие сновидения как «зов с того света». В действительности речь идет об оживившейся в результате болезненных процессов активности глубинных слоев памяти, запечатлевшей давно призабытые события и лица.

Подобные сновидения врач не может не учитывать. В некоторых случаях в интересах больного полезно поддерживать его веру в вещий сон, если он окажется союзником врача. Встречаются пациенты, у которых успешное лечение переживается в сновидениях. В связи с этим вспоминается девушка с ослабленными мышцами ног после перенесенного полиомиелита. Сочетая психотерапию с лечебной гимнастикой, в своей врачебной практике я стремился перевести ее с костылей на ходьбу с палочкой.

Однажды она во сне увидела себя, идущей по улице с палочкой. Заветная мечта не оставляла девушку и во сне. Она уверовала в хорошее предзнаменование, и надо было видеть, с какой радостью, входя в кабинет, сказала: «Я брошу костыли, мне снился хороший сон!» Вера пациентки в успешность лечения целенаправленно поддерживалась мною. В итоге она оставила костыли и ныне ходит самостоятельно, опираясь на палочку.

Для успешности психотерапии некоторые специалисты внушением как бы заказывают сновидения, связывая их с эффективностью лечения. Пациенту, у которого было подергивание лицевых мышц (тик), я внушил, что ночью во сне он увидит себя без этого дефекта, это будет означать, что он избавился от насильственных подергиваний. Так и случилось. Несколькими занятиями внушением результат был закреплен.

Таким образом, с помощью внушения сновидения могут использоваться с гуманной целью. Однако у людей суеверных они могут быть источником болезненных внушений. Приведу три случая. У одной больной появился страх перед морем после того, как ей приснилось, что волны захлестывают ее. Видя море на кино- или телеэкране, она переживает панический страх. У другой больной возник страх смерти. Такое состояние было результатом сна, в котором женщина увидела себя в черном костюме и черном платье, и продолжалось около двух лет. Третья больная пережила сон, в котором ее якобы укусила собака. После этого сна стала бояться собак, опасаясь укуса и заражения бешенством. Душевное равновесие у всех этих людей было восстановлено психотерапевтическим внушением.

Источником заболеваний могут быть и другие суеверия, не связанные со сновидениями, — вера в сглаз, порчу, наваждение, дурные приметы и т. п. Приведу несколько примеров из собственной практики. У пациента были жалобы на боли и неприятные ощущения то в одних, то в других частях тела. Объяснял он свое заболевание наговором девушки, с которой долго встречался, затем оставил и женился на другой. Заболевание носило невротический характер. Молодого мужчину мучила совесть и не оставлял в покое «наговор», в который он глубоко верил.

Другая моя пациентка, страдавшая истерическим неврозом с судорожными припадками, так поведала о происхождении своего заболевания: «Когда мне было десять лет, меня сглазила соседка, сказав, что я полненькая. Мама заволновалась: "Не сглазит ли!"

С этого времени начались судороги. Все говорят, что это сглаз». Больная была истероидной личностью, воспитанной на суевериях. Вера в сглаз явилась пусковым механизмом заболевания. Заболевание могло не возникнуть, не будь этой веры. Женщина осталась бы просто истероидной личностью, сформированной порочным суеверным воспитанием.

Сознание многих народов находится под влиянием различных суеверных запретов (табу), ограничивающих поведение в быту, в общественной жизни. Нарушение табу тяжело переживается человеком. В связи с этим этнографами описано много трагических историй. Так, вождь одного племени в Новой Зеландии бросил в пути остатки своего обеда. Проходивший юноша съел их. Едва он кончил трапезу, как ему сказали, что им съеден табуированный, то есть запрещенный обед. Юноша был мужественным и здоровым, но, услышав это сообщение, упал на землю, у него начались судороги, и вскоре он умер.

Сильные проявления внушения наблюдаются во всех разновидностях мантики и магии. Суеверия тесно связаны с гаданием, когда по приметам стремятся узнать неизвестное или предсказать будущее. Со школьных лет нам памятна баллада В. Жуковского «Светлана». Начинается она так:

Много способов гадания собрано в этом коротком отрывке. Девушки озабочены: выйдут ли замуж в новом году, каков будет суженый-ряженый, откуда явится. Выходили ночью во двор, снимали башмачок и бросали через ворота. Потом бежали смотреть, в какую сторону упал носком — оттуда и жених явится. Если носок показывал на свои ворота, в этом году замужества не жди.

В светлую ночь «снег пололи». Собираются несколько девиц, и когда все укладываются спать, становится тихо, идут за ворота, набирают снег пригоршнями и бросают в ту сторону, откуда ветер дует.

Если снег падает скоро и звучно, то быть девице замужем за молодым, если упадет неслышно и криво — за глухим или стариком.

Загадав про судьбу, ходили к своему или чужому дому и «под окном слушали». Какое первое слово услышат, по его значению объясняют свою «загадку».

Перед сном «ярый (чистый) воск» растапливали, выливали на блюдо с водой и замечали, какие получились изображения. Развалины дома — дурная примета. Кольцо увиделось — к свадьбе.

В роли прорицателей часто выступали куры и петухи. Ночью «кормили счетным курицу зерном», пересчитанным и рассыпанным по полу. Склевала все — один вариант вывода, не все, но четное число — другой вариант, нечетное — третий.

Еще гадали, кладя свои перстни, серьги или другие украшения в большую чашу. Сверху закрывали «белым платом» и «над чашей пели в лад песенки подблюдны». Затем кто-нибудь запускал руку под «белый плат» и наугад вынимал предмет как предвещанье удачи хозяйке его.

Верили, что все гадания в канун нового года непременно сбываются.

Гадали девушки на Святки. Ставили перед петухом стакан с водой и зеркало. Если петух пил воду, считали, что будущий муж будет пьяницей, если клюнул в зеркало — щеголем.

Существовало, да и сейчас существует среди людей суеверных много способов гадания: и по зеркалу (свет мой, зеркальце, скажи), и по сожженной бумаге, и на кофейной гуще, и по следам на снегу. Всех способов не перечислить.

Суеверия близки вере в магию или колдовство, то есть в ритуалы и обряды, которые якобы способны чудодейственно влиять на жизнь и здоровье человека, животных, явления природы.

Мы уже сталкивались с магическими обрядами первобытных охотников — людей, которые устраивали ритуальные пляски, изображая поимку зверя, и внушали себе, что животное оказывается сраженным, если стрелы пронзали его изображение на наскальном рисунке. Это так называемая имитативная магия.

Аналогичные магические обряды Дж. Фрэзер наблюдал у индейцев Северной Америки. Когда индеец племени оджибеев хочет навлечь на кого-то напасть, он изготовляет деревянное изображение своего врага и вгоняет в его голову или сердце иглу либо запускает стрелу в уверенности, что враг почувствует в этой части тела острую боль. Если же он намерен убить врага, тогда куклу сжигает и хоронит.

В русских народных поверьях вредоносная магия называется ворожбой. Слово «ворожба» произошло от понятия «ворог», то есть враг, и, следовательно, магические действия, направленные против врага, тоже будут враждебны, например насылание «порчи».

Вера в нее существовала у многих народов. Причину болезней рассматривали как вселение в тело человека злых духов, демона или беса. Поэтому душевнобольные говорили, что они одержимы бесами. В России таких людей называли бесноватыми. Считалось, что насылают бесов колдуны и колдуньи.

В «Рождественской сказке» Ги де Мопассана кузнец принес жене яйцо, найденное в снегу на дороге. Жена подумала, а нет ли в нем чего-нибудь, и стала нерешительно есть. Вдруг взгляд ее стал безумным, и она упала наземь, извиваясь в конвульсиях и испуская страшные крики, причитая, что бес у нее в животе.

У чукчей в прошлом враждовали между собой белые и черные шаманы. Первые поклонялись солнцу, вторые — луне. В романе Н. Шундика «Белый шаман» описан эпизод, в котором белый шаман Пойгин мстит черному шаману Ятчолю за то, что тот убил его гуся.

«Пойгин пристально посмотрел на Ятчоля.

— Отведи глаза, не делай дыры в моей душе! — закричал Ятчоль. — Ну, свернул гусю голову, сердце сожрал. Что я — человека убил?..

— Мочиться ты будешь во сне, как младенец, — едва слышно сказал Пойгин. — Такое я тебе придумал наказание…

На другой день Ятчоль прибежал к Пойгину, трясясь от злости и конфуза. Оказывается, он и вправду обмочился.

— Ты наслал на меня порчу! Я мокрый, мокрый…»

Действие внушения в более чистом виде трудно себе представить. Суггестивным воздействием обладают и проклятия. Они сказываются на психоэмоциональном состоянии недоброжелателя и адресата. Проклиная, человек получает своеобразную эмоциональную разрядку, ему становится как бы легче, спокойней, устанавливается душевное равновесие. А адресату каково? Если адресат в проклятия не верит, его гложет чувство оскорбленности, если верит, то его охватывает страх, тревога, опасения за свое благополучие.

Бывают редкие случаи, когда проклятия, насланные на человека с повышенной внушаемостью при тревожно-мнительном или истероидном складе личности, приводят к функциональному невротическому заболеванию внушенного происхождения. Примером чего может быть упомянутый выше пострадавший Ятчоль.

У меня лечилась больная тридцати шести лет, которой свекровь в порыве гнева сказала: «Не дойти тебе до дома». Расстроенная женщина ушла. По дороге домой почувствовала слабость в ногах, ноги подкосились и она упала. В больнице, куда ее доставила «скорая помощь», был поставлен диагноз: истерический парез (неполный паралич нижних конечностей).

В воображения людей суеверных вредоносной магии противостоит магия защитная, способная отвратить козни недругов.

В древности и в средние века народы Севера верили в магическую силу письмен и знаков — рун. Колдуны и ведуны ставила рунический знак на мече, чтобы он был надежным в бою, на челне, чтобы выдержал сильный шторм и т. п.

В старину верили, что некоторые из ратных людей умели заговорами так «завязывать» вражеское оружие, что их не брали ни сабли, ни стрелы, ли пули. Такое мнение сложилось у современников Степана Разина. Вербальные (словесные) формулы заговора не действовали на оружие, однако воинам они внушали храбрость и уверенность в бою.

Усвоенные в ходе традиционного воспитания внушенные мировоззренческие стереотипы ведут к тому, что в состоянии суеверного страха восприятие человека деформируется — это соответствует искаженной психологической установке. В стихотворении

А. С. Пушкина «Вурдалак» Ваня на кладбище увидел красногубого Вурдалака именно потому, что переживал панический страх перед встречей с ним. Обратим внимание на озабоченность Вани необходимостью совершения магических действий, направленных на отвращение зла: «Съест упырь меня совсем, если сам земли могильной я с молитвою не съем». Магические действия, якобы отвращающие зло, сами являются суеверием и обладают самовнушающим эффектом. Например, во избежание сглаза стучат по дереву или плюют через левое плечо. Магическо-охранительные действия имеют фантастический смысл. Плюют именно через левое плечо, потому что, согласно общеиндоевропейскому поверью, с левой стороны заходит дьявол-искуситель, а с правой — дух-хранитель. По дереву стучат, взывая к Чуру — древнеславянскому духу, охраняющему людей (отсюда заклинание против духов «Чур меня!»).

Для суеверного человека магические действия имеют значение средства регуляции своего психоэмоционального состояния. Постучал по дереву — и достиг душевного равновесия. Ничего здесь сверхъестественного нет, срабатывает механизм самовнушения.

Существуют магии и других назначений: лечебная, промысловая (ритуальные действия для поимки зверя), аграрная (колдовские влияния на урожаи), любовная («привораживание» или «присушивание» избранника, избранницы) и т. д.

В связи с любовной магией вспомним новеллу Проспера Мериме «Кармен». Цыганка Кармен просила солдата, препровождавшего ее в тюрьму:

— Дайте мне убежать… я вам дам кусочек бар мачи, и вас будут любить все женщины.

Бар мача — магнитная руда. По поверью испанских цыган, она «присушивает» (вызывает ответную любовь), если полюбившемуся человеку дать выпить стакан белого вина, в которое натерта щепотка руды.

Специалистами магических обрядов издревле были ведуны, знахари, гадатели, колдуны, шаманы. На более поздних ступенях исторического развития они оттесняются жрецами, священниками, муллами, раввинами и подвергаются жестоким гонениям. Священнослужители тоже прибегали к магическим действиям при молебнах о дожде и урожае, закладке дома и т. п. Многие христианские таинства и сегодня содержат в себе элементы магии. Магической силой, в представлении приверженцев хасидизма — течения в иудаизме, наделялись цадики (святые, праведники), в частности живший на Подолии И. Бешт. Способными к магическим действиям объявляются на уровне слухов и современные знахари, широко использующие внушение.

Вера в силу магических действий на какое-то время успокаивает, снимает напряжение, присущее тревожному ожиданию действительной или мнимой беды. Но подобное утешение иллюзорно, оно уводит от разумного решения проблем, без которых не обходится ни одна жизнь. Временное душевное равновесие достигается, как нам уже известно, внушением, а не изменением тревожащей ситуации.

Суеверия, предрассудки необычайно устойчивы. От них трудно освободиться, так как связаны они не с рассудком, а с внушением. Психофизиологический механизм этого феномена отличается инертностью.

В средневековой Европе суеверия были поводом для массовых психических эпидемий демономании. Бытовало поверив, что все недуги, поражающие человека, причиняются вселившимся в него демоном (дьяволом). Мнимый демон изгонялся экзорцистами — специально назначенными для этого священнослужителями. Проводимые ими при больших стечениях народа обряды сопровождались массовыми истероидными состояниями, экзальтацией собравшихся.

В периоды социальных катаклизмов, военной или эпидемиологической опасности в средневековой Европе вспыхивали неконтролируемые действия толпы, приводившие огромные массы людей в состояние повышенной возбудимости и экзальтированности.

Их зачинателями обычно были больные истерией. Затем срабатывал механизм подражания.

В условиях всеобщего религиозного воодушевления, которым была отмечена Европа, в экзальтированные действия вовлекались огромные массы людей.

В истории средневековья известны случаи, когда некоторые религиозные центры, за которыми суеверная молва закрепляла славу исцеляющих мест, привлекали к себе толпы больных и здоровых людей, среди которых вспыхивали психические эпидемии.

Суеверные представления, усиленные суггестивными влияниями, становились основой для вспышек массовых безумий, передававшихся от больных к здоровым.

Пример подобного явления связан с часовней св. Витта в Цаберне (Эльзас), куда в XI–XV веках стекались больные хореей, страдавшие судорогами, напоминавшими движения танца. Суеверная молва, обладавшая огромной силой внушения, срывала с мест людей, жаждавших исцеления от своих недугов.

Тысячи людей бросали работу, оставляли домашние дела, чтобы с песнопениями, криками и возгласами собираться у церквей, на улицах и площадях. Здесь под действием механизма психического заражения, подогреваемого экзальтированными призывами-внушениями клириков, вспыхивали буйства, охватывавшие толпу, в результате чего даже у людей, считавших до того себя здоровыми, начинались судороги, конвульсии, подергивания, бессвязные выкрики. Вследствие раздувавшегося внушением и подражанием пожара психических эпидемий, похожих чем-то на неистовый танец, их назвали из-за этого «пляской святого Витта».

Так, на улицах, площадях и в церквах Аахена в 1374 году мужчины и женщины плясали в диком исступлении. Спустя месяц неистовым, безумным пляскам предались жители Кельна и Меца.

Магия плясок в Италии была названа тарантизмом. Эту болезнь ошибочно объясняли укусом ядовитого паука тарантула, часто встречавшегося в Италии. Магические танцы назвали тарантеллами. Согласно поверью, они должны были действовать исцеляюще.

В наше время тарантелла сохранилась как народный национальный танец Италии.

Разгорались психические эпидемии обычно в местах большого скопления людей — в церквах, монастырях. В 1500 году в бельгийском монастыре эпидемия началась с заболевания долго постившейся монашки. У нее появились галлюцинации, судорожный смех, застывание в различных позах. Болезнь быстро распространилась. Монашки одна за другой «заражались» ею, вплоть до нанесения себе увечий.

В 1610 году вспыхнула эпидемия демономании в Провансе в экском монастыре урсулинок. Большая эпидемия бесоодержимости в 1630 году охватила обитателей монастыря бенедиктинок в Мадриде. Спустя год эпидемия распространилась на обитель урсулинок в Лудене во Франции.

В 1642 году психическая эпидемия овладела монашками в монастыре св. Елисаветы в Лувье. Ее описал богослов, очевидец случившегося. «Монашки обнаруживают во время причастия страшное отвращение к святым дарам, строят им гримасы, показывают язык, плюют на них и богохульствуют с видом ужасного нечестия.

По несколько раз в день ими овладевают сильные припадки бешенства и злобы, во время которых они называют себя демонами.

Во время этих припадков они проделывают телом разные судорожные движения и перегибаются назад в виде дуги без помощи рук, так что их тело держится больше на темени, чем на ногах, а вся остальная часть изогнута колесом. Они долго остаются в таком положении и часто вновь принимают его. Такие кривляния продолжаются иногда в течение четырех часов».

Д. Дидро в своем романе «Монахиня» объяснял такого рода эпидемии ненормальностью быта в монастырях, противоречащего природе человека, и насилием над его физиологией. Деформация физиологической и психической деятельности человека делали свое дело.

Психические религиозные эпидемии не щадили и детей. В 1312 году это явление потрясло Западную Европу. Эпидемия проходила под знаменем детского крестового похода. Дети выскакивали из окон, чтобы присоединиться к толпам ровесников, которые шли в

Палестину освобождать гроб господень. Они не знали страха перед неизвестностью и не ведали, что ждет их в пути.

В 1669 году эпидемия бесоодержимости овладела малолетними детьми в шведской деревне Мора. Они настойчиво утверждали, что околдованы и связаны с дьяволом. Заблуждение, зародившись у одного ребенка, передавалось другим. Дети в состоянии умопомрачения доносили на своих матерей, будто они ведьмы и ведут своих детей на ночной шабаш. По навету были сожжены 34 взрослых и 15 детей.

Известны случаи, когда очагом психической эпидемии становилась «чудодейственная святыня». Так, в Париже 3 мая 1727 года на кладбище Сен-Менар похоронили дьякона. Перед возложением покойника в гроб мотальщица шелка потерла о него левую парализованную руку. Возвратившись домой, она стала разматывать шелк обеими руками, так как недуг прошел. Чем объяснить это?

Медицине известны мгновенные внушенные исцеления. Они характерны для больных истерией, у которых заболевание — внушенного происхождения. Несомненно, и у этой женщины паралич был внушенный. Иначе не могло произойти мгновенное восстановление функции руки. Исцеление обязано внушающей вере в лечебную силу совершенных действий.

Исцеление получило большую огласку. На Сен-Менарском кладбище собирались истерические со всего Парижа. Неожиданно у одной из присутствовавших по имени Жанна Фуркруа появились конвульсии. Вскоре они разожгли пожар безумия.

Психические религиозные эпидемии не обошли и Россию, хотя и не достигли в ней масштабов Западной Европы. Они заявили о себе в начале XVII века и приняли форму кликушества. Народное поверье связывало заболевание с «порчей», насылаемой колдунами или ведьмами. «Порча» наводилась через пищу или воду, взятых из рук колдуна, через дурной взгляд, проклятие и т. д.

Одержимые бились в судорогах, издавали бессмысленные звуки, всхлипывали, подражали голосам животных, икали и выкликивали имена лиц, их испортивших; выкликивание явилось поводом к тому, что в народе они были названы кликушами. Достаточно было в деревне появиться кликуше, как вскорости их становилось несколько.

Народное поверье о связи кликушества (его еще называли икотницей) с порчей пошло из Перми. В 1606 году властям были поданы челобитные. Два ни в чем не повинных человека обвинялись в напущении икоты на жену и товарища жалобщиков. Обвиняемых пытали и заточили в тюрьму. С этого времени в России кликушество или икотную болезнь начали относить к порче.

Легенды о вселении нечистого духа в человека подкреплялись подчас сказаниями, запечатленными в Ветхом Завете и в Евангелиях.

Лица, оговоренные в наслании порчи, жестоко карались. По описанию В. М. Бехтерева, эпидемия кликушества, вспыхнувшая в деревне Врачево иод Новгородом, прекратилась только после предания костру крестьянки, оговоренной в порче людей. Внушенное поверье явилось причиной начала и конца эпидемии. Это явление талантливо описал Г. Ф. Квитка-Основьяненко в повести «Конотопская ведьма».

Эпидемия кликушества, случившаяся в Московской губернии в 1926 году, описана психиатром II. П. Бруханским. Эпидемия началась на свадьбе дочери одного крестьянина. Играли свадьбу в доме молодого. Молодых кормили по обычаю в отдельной комнате-коморке, куда никто не должен входить. Пьяный отец обиделся, что дочь его не впускает, и уехал, не простившись. На следующий день отец вспомнил вчерашнюю обиду, начал дочь бранить.

Молодая вдруг взвизгнула, упала, стала кричать, визжать, рвать на себе волосы. Вслед за ней в припадке со смехом, чередующимся с плачем, стали «ломаться» две золовки, а затем другие родственники. Продолжались припадки несколько дней.

В этом эпизоде в один узел связаны невежество, суеверия, порожденное ими кликушество (истерия) со зрительными и слуховыми галлюцинациями. Вдень свадьбы состояние молодой было аффективным (повышенно-эмоциональным). Ссора с отцом выводит ее из равновесия. Она разряжается истерическими реакциями, которые видела у кликуши или знает по рассказам. Припадки охватывают поочередно присутствующих как проявление конформности. Решающее значение имели обстановка, социально-бытовые условия и психологические установки в деревенских кругах того времени. Протекало все это, вероятно, на фоне психической неустойчивости и неявными, размытыми признаками истерии.

Вероятно, нашему современнику трудно представить себе невежество людей ушедших поколений, но это так было. Присягая царю

Борису Годунову, клялись: «Ни в платье, ни в ином ни в чем лиха никакого не учинити и не испортити, ни зелья лихово, ни коренья не давати… Да и людей своих с ведовством не посылати и ведунов не добывати на государево лико… и наследу ведовским мечтаньем не испортити, и кто такое ведовское дело похочет мыслити или делати… и того поймати». Ведовство воспринималось вполне серьезно. Сказывалась. сила внушенных в ходе воспитания традиций восприятия общественной и духовной жизни.

Массовым истерическим трансом были отмечены молебны в сектантских экстатических общинах. В секте «хлыстов», по описанию Д. Г. Коновалова, коллективный молебен начинался со всхлипывания и слез. «Кое-кто вскрикивает… Все больше и больше наэлектризовываются певцы, кажется, действуют не одним языком, а всем существом своим, и руками, и ногами, и туловищем, приподымаясь и опускаясь — как бы раскачивая себя… Сильнее и сильнее подергивания. Его просто-напросто "трясет". Он не может уже сидеть и привстает, как бы борясь с собой. Его «кидает» в сторону… Стоит выйти одному, как зараза охватит всех, за одним выскакивает другой, третий, четвертый. И все кружатся, прыгают, вертятся на середине в разных направлениях, то поодиночке, то обхватив другого…» Часто повторяющиеся экстатические состояния ведут к серьезным психическим заболеваниям.

Экстатические состояния отмечаются и во время культовых действий части христиан веры евангельской (пятидесятников), уклоняющихся в нашей стране от принятого порядка регистрации.

Говорение на «иноязыках», пророчества, различные галлюцинаторные видения — нередкие явления во время их молитвенных собраний. Такие элементы культовых отправлений вредны для психического здоровья человека.

Религиозный фанатизм нередко был причиной распространения опасных инфекций из-за скопления больших масс людей в так называемых чудотворных местах и исполнения обрядов, противопоказанных в эпидемиологической обстановке.

В старой колониальной Индии в дни религиозного праздника Кумб-Мела, который отмечается раз в 12 лет, миллионы паломников устремлялись к священной реке Ганг. Совершали ритуальные омовения и пили из реки воду. Это неоднократно приводило к вспышкам эпидемии холеры.

В 1831 году эпидемия холеры возникла в Петербурге. Больные отказывались от больниц, родственники их прятали, больницы громили, медицинский персонал и аптекарей убивали. Волнения распространялись на окрестные губернии. Они вошли в историю под названием «холерный бунт».

Впала Россия и «чумной бунт». Во время морового поветрия в 1771 году москвичи скрывали заболевших от карантинов и больниц. Довлел христианский обычай обмывания покойников и обряд последнего целования и проводов до кладбища. Это способствовало распространению эпидемии. Люди искали спасения. Прикладывались к «чудотворной» иконе у Варварских ворот Китай-города.

Среди толпы объявился человек, который сообщил, что во сне ему явилась богородица, сказавшая: «В течение тридцати лет никто не совершал мне молебнов и не ставил свечей. Господь решил в наказание наслать мор». Весть быстро облетела город, и еще большие толпы людей устремились к «чудотворной» иконе. Распространение страшной эпидемии ширилось, ежедневно умирали по 100–500 человек. Архиепископ Амвросий был вынужден закрыть доступ к «чудотворной иконе». Доступ закрыли, а вера осталась и даже укрепилась до такой степени, что стала поводом для «чумного бунта». Конечно, холерный и чумной бунты имели прежде всего глубокие социальные причины. Но для нашего рассмотрения особенно интересны психологические аспекты.

История помнит страшную эпидемию самосожжения, связанную с раскольничеством. И здесь просматривается огромная мощь внушения, очутившаяся в руках религиозных фанатиков.

Для укрепления самодержавия царь Алексей Михайлович рукою патриарха всея Руси Никона в 1653 году провел реформу церкви. Исправлялись богослужебные книги, вносились изменения в культовую практику. В сущности, под религиозной оболочкой проводилась политическая акция, направленная на подчинение церкви монархии. В разных слоях общества были недовольные. Оппозицию возглавил протопоп Аввакум. Нововведения воспринимались ею как богопротивная «ересь». Русь заволновалась, пошла по ней смута, названная расколом. Корона и алтарь объединились в жестоком преследования сторонников старой веры (старообрядцев).

Тысячи старообрядцев покрывали огромные расстояния «во спасение от антихриста» в глухих нехоженых лесах и необжитых далях. Их называли «бегунами», «пустынниками» и т. п.

Форму психической эпидемии приняло самосожжение. Десятки людей — стариков и молодых, женщин и детей с пением религиозных псалмов входили в избранное для сожжения деревянное строение, наглухо закрывали за собой дверь, совершали молебен и поджигали строение. В. Д. Бонч-Бруевич писал, что в XVII–XVIII веках самосожжению подвергли себя 20 тысяч старообрядцев. Мученическую смерть они принимали как подвиг, совершаемый ради «спасения души», соединения души «с Христом Иисусом».

Всмотритесь в картину В. И. Сурикова «Боярыня Морозова».

В центре полотна — измученная пытками в царских казематах молодая вдова Феодосия Прокофьевна Морозова, активная участница раскола. В крестьянских дровнях, закованная в цепи, она направляется в ссылку в борояскую монастырскую тюрьму. Боярыня высоко взметнула руку с двуперстьем — знамением старообрядчества, призывая столпившийся народ стоять за старую веру. В «Боярыне Морозовой» мы видим, какое сильное внушающее действие на верующих людей сказывало подвижничество неистовой раскольницы.

Под ее воздействием укреплялась вера старообрядцев, закалялась их приверженность старообрядческим обычаям.

В декабре 1896 года до Торгопольских островов, что находятся в устье Днестра, дошел слух о готовящейся Всероссийской переписи населения. Весть приняли с тревогой и негодованием. В народе устоялось поверье, что перепись населения означает пришествие антихриста. Монашка-скитница Виталия посоветовала в знак протеста живьем закопаться всем хутором. И 25 мужчин, женщин и детей добровольно последовали ее совету.

Какова же должна быть внушающая сила слова на фанатически верующих? Отголоски внушаемого в старообрядческой среде фанатизма докатились и до наших дней. В 1982 году газета «Комсомольская правда» сообщила о небольшой семье фанатиков-староверов, найденной геологической группой в таежной горной Хакассии в глухом малодоступном районе Западного Саяна вдалеке от дорог. Более сорока лет «отшельники» были оторваны от мира. В семье Лыковых выросли дети, которые с рождения не видели почти никого, кроме родителей.

Добровольные изгнанники производили впечатление людей допетровских времен, их быт содержал в себе элементы каменного века. Жили в закопченной хижине, освещаемой лучиной. Огонь добывали кресалом. Одеты во много раз латанную домотканую конопляную мешковину. Летом босые, в зимнюю пятидесятиградусную стужу — в обувке из бересты. Не знали сахара и соли. Электричество, радио, спутники были за гранью их понимания. Речь у родившихся в отшельничестве сохранила лексику 300-летней давности. Отношение Лыковых к культуре внешнего мира было во многом негативным, основанным на вековечных запретах и внушаемой с детства отчужденности.

Элементы внушения отчетливо просматриваются во многих проявлениях вневероисповедной мистики и современной магии, которые расцветают в условиях неудовлетворенности духовных потребностей; тяга человека к таинственному, загадочному порою склоняет его к мистике, к потаенному знанию, которое противостоит знанию научному. Увлечение мистикой приводит к вере в сверхчувственное общение людей, формирует установку на непосредственный контакт человека со сверхъестественными силами.

Выражается современная мистика не только в традиционных, церковных понятиях. Она вуалируется наукообразностью, жонглирует научной терминологией.

В капиталистическом обществе мистические представления поддерживаются правящими кругами. Для буржуазного мира мистика — один из признаков социальной апатии, морального распада и духовной опустошенности капиталистического общества, ухода от социальной действительности, бегства во внушенные окружением иллюзии.

По данным института Гэллаппа, в США 12 % населения увлекается магией, в стране имеется 300 учебных центров «трансцендентального созерцания», 40 тысяч «ясновидцев» и гадалок. Около 50 миллионов американцев верят в астрологию и приобретают гороскопы у 10 тысяч профессиональных астрологов. Выпускается 30 астрологических журналов, тираж которых превышает 20 миллионов экземпляров. Из 1750 американских газет гороскопы печатают 1200.

Американские кружки поклонников дьявола помещают в газетах приглашения на свои шабаши, которые превращаются в оргии.

В Нью-Йорке создана международная ассоциация ведьм и колдовства. Ее члены распространяют самые нелепые суеверия не только с помощью средневекового антуража. Они широко используют ЭВМ, астрономическую и радиотелевизионную аппаратуру и все для того, чтобы средствами внушения привить человеку невежественные, суеверные представления.

Механизмы внушения отчетливо просматриваются в деятельности новомодных религиозных течений и особенно их руководителей. Например, в сентябре 1986 года в Вильнюсе состоялся судебный процесс над такого рода компанией во главе с Абаем Борубневым и Мирзой Кымбатмаевым. Они обвинялись в убийстве киноартиста Талгата Нигматулина.

Абай и Мирза не работали, увлекались секретами «мистических откровений», «тайными знаниями», «космическим самопрограммированием». Они объявили себя «экстрасенсами» и привлекали легковерных больных. Все, что Абай называл биополем, которым якобы он и Мирза одарены, объясняется использованием внушения. Оно осуществлялось во время ритуальных общений, омовений, групповых сексуальных оргий.

Однако легковерными оказались не только больные, но и некоторые ученые. Абай и Мирза сумели войти к ним в доверие и ставили вопрос об организации института по изучению то ли резервных возможностей человека, то ли проблем психорегуляции. Абай возомнил себя будущим директором. Стал именовать себя Великим

Учителем, а Мирзу — Великим Дервишем. Но нравственная вседозволенность привела к тому, что они предстали перед судом как уголовники.

Экстремистские круги используют мистические группировки, существующие под видом «неформальных объединений» для «размывания» советского строя. Поэтому таким важным является разъяснение психологической сущности религиозных верований во всех их проявлениях.

Приверженцы мистических представлений проповедуют, что во время экстаза они приобретают способность к «сверхчувственному незнанию», слышат «небесные голоса», видят неземные существа, общаются с «посланцами Шамбалы» (мифической страны — хранительницы буддизма) и т. п.

Уход человека в безбрежную мистику располагает его к психическим заболеваниям. В своих попытках обосновать суеверия защитники современного мистицизма стремятся сгладить разницу между реальным и вымышленным. Еще Г. Гегель писал: «Образованный человек не удовлетворяется туманным и неопределенным, а схватывает предметы в их четкой определенности; необразованный же, напротив, неуверенно шатается туда и обратно…» Четкой определенности, логичности, системности мышления иррационализм враждебен. Религиозный вариант иррационализма более чем заслуживает характеристики «христианского скудоумия». Не будучи способным сыграть положительную роль в познании и практическом переустройстве мира, религиозно-мистический иррационализм оказывается лишним в секуляризованном (свободном от религии) мире. Важнейшей областью его функционирования осталась религия, которая идеалистически объясняет действительность.

Научное объяснение механизма внушения, его влияния на человека позволяет увидеть в истинном свете многое из того, что веками казалось людям таинственным и непостижимым. Человеческому разуму, опирающемуся на научные знания, стало под силу объяснить многие загадочные непознанные явления, которые стали благодатной почвой для развития религии и формирования религиозно-мистического мироощущения. Успехи научного познания позволяют раскрыть сущность явлений, которые в религиозной среде получили название «религиозных чудес». Накопленные наукой данные помогают увидеть важную роль механизма внушения в возникновения веры в сверхъестественное, в так называемые религиозные чудеса.

По религиозным представлениям, чудом обозначаются необыкновенные явления, совершенные по воле сверхъестественных сил, вопреки существующим объективным законам природы. Священнослужители отводят «чудесам» самое почетное место. Вера в сверхъестественное без чуда существовать не может. Она нуждается в зримом, чувственном подкреплении. Чудесами могут быть: редкие явления природы (затмения Солнца, Луны, падение метеоритов, шаровая молния и т. п.) при условии их ложного, произвольного объяснения, так называемые чудесные исцеления (их тенденциозное, ненаучное объяснение), нарочито сфабрикованный обман («обновление икон», «нетленность святых мощей»). Для церкви важно, чтобы человек во все это верил. Слепая, безрассудная вера, трансформируясь во внушение, принимается за безоговорочную истину. «Чудесами» религия себя утверждает.

По уверению отцов церкви, бог открывает людям свои метаны, творя чудеса путями, лежащими за пределами научного познания и непостижимыми для человеческого разума. Мнимое чудо преподносится как доказательство существования сверхъестественных сил, божественной воли. Верующим внушается, что с помощью чуда боги заявляют миру о своем существовании и указывают направление, в каком призвано следовать человечество.

«Чудо», по замыслу священнослужителей, должно будоражить воображение верующих. Их чувства и эмоции, психологическая установка и мировоззрение должны быть подготовлены к восприятию «чуда». Тогда оно становится потребностью. «О чем бы ни молился человек — он молится о чуде. Всякая молитва сводится к следующему: «Великий боже, сделай, чтобы дважды два не было четыре!» — писал И. С. Тургенев. В формировании веры в чудо внушение и самовнушение играют значительную роль.

Наше воображение всегда тянется к еще не постигнутому. Полетом фантазии отмечен современный период научно-технического прогресса. Многих людей увлекает то, что будоражит воображение: так называемые летающие тарелки, Бермудский треугольник, экстрасенсы, «тайны» психики. В каждом взрослом человеке в какой-то степени живет ребенок, жаждущий чуда и верящий в сказку. Человеческая страсть или слабость ко всему сказочному при определенных условиях — питательная среда для религии. «Слабость, — писал К. Маркс, — всегда спасалась верой в чудеса».

Однако между «чудом» в народной сказке и «божественным чудом» имеется существенная разница. В сказке человек мечтает о лучшем будущем, о покорении стихийных сил, преодолении всяческих трудностей, победе добра и справедливости. Человек труда и сказках всегда выходит победителем, а чудеса, якобы творимые богом, принижают человека, внушают бессилие перед божественной прихотью.

Речениями о чудесах пестрят «священные писания», будто переданные людям божественным откровением. На самом же деле в религиозных книгах запечатлены сказания, легенды, притчи, мифы, страсти, мнения, уклад жизни, нравственные нормы поколений давно минувших эпох.

Ветхий Завет (первая часть Библии, принятая иудаизмом и христианством) начинается с «чуда» сотворения мира, на которое понадобилось всего шесть дней. За такой короткий срок бог сотворил землю и небо, отделил сушу от воды, создал солнце и луну, отделил день от ночи, озеленил землю, заселил ее рыбами, птицами и животными и, наконец, успел даже слепить человека «по образу и подобию своему».

Однако этот ряд «чудес» совершенно противоречит точным научным данным о возникновении Вселенной и жизни в ней. Кроме того, библейские «чудеса», требовавшие безрассудной веры в свою подлинность, противоречат самим устоям человеческого разума.

Известный американский писатель-фантаст А. Азимов совершенно справедливо недоумевает: «…Поскольку бог вечен, этому акту (сотворению мира — Ред.) предшествовал бесконечно длинный период времени.

Чем же бог занимался в течение этого бесконечно длинного периода?» Рассказывают, что когда сей вопрос задали святому Августину, он, негодуя, ответил: «Создавал ад для тех, кто задает подобные вопросы!».

Обращен к слепой вере и рассказ о чудесном рождении исламского пророка Мухаммеда. Его рождение якобы было освящено небесным огнем, реки вышли из берегов, и во всем мире идолы упали с пьедесталов, Родился Мухаммед уже обрезанным. Мудрость его, дескать, божественна, так как в детстве ангел разрезал пророку грудную клетку, вынул сердце, очистил его от скверны, выжал черные капли первородного греха, наполнил небесной мудростью и обратно положил туда, откуда взял. Такова версия, содержащаяся в хадисах — священном предании мусульман.

Не сосчитать «чудес», рассказанных в священных писаниях различных религий. Большинство из них от начала и до конца фантастичны, наивны, не выходят за пределы народных сказок, в которых люди мечтали о благополучии (особенно народ неимущий), бесстрашии, богатырской силе, подчинении природных стихий.

Эти народные чаяния отражены в религиозно-мифической форме и в библейских текстах. Тут и уничтожение Илией при помощи молнии отрядов, посланных схватить его; вознесение на небо Илии на огненной колеснице, запряженной огненными конями; рождение

Иисуса Христа в результате непорочного зачатия девы Марии; насыщение Иисусом Христом пяти тысяч человек пятью хлебами; хождение Христа пешком по водам и т. д.

В основе всякого чуда лежит внушенная вера. Едва ли не самым распространенным вариантом религиозного «чуда» есть «чудо исцеления». Сюжетов на эту тему в религиозной литературе великое множество, Их обилие вовсе не говорит об их сверхъестественной природе, скорее эти рассказы свидетельствуют об огромном значении внушающего слова.

Тщательный анализ евангельских источников позволяет увидеть известные науке способы терапевтического внушения в «исцелениях», приписываемых Иисусу Христу. В евангелиях применявшиеся в давние времена приемы психотерапии, вложенные в уста Иисуса Христа, мифологизированы и преподнесены как чудо.

Так называемые «чудесные исцеления» находят объяснение с точка зрения современной науки и имеют аналоги в практике психотерапевта нашего времени.

Обильный материал для анализа дает Евангелие от Матфея.

В писании говорится о том, как приводили к Иисусу всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, а он исцелял их публично (4:24).

«И вот подошел прокаженный и сказал: «Господи! Если хочешь, можешь меня очистить». Иисус, простерши руку, коснулся его и сказал: «Хочу очистить». И он тотчас очистился от проказы» (8:2,3).

«…Принесли к нему расслабленного… Тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. И он встал, взял постель свою и пошел в дом свой» (9:6,7).

«…Подошел сотник и просил его: Господа, слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает… скажи только слово и выздоровеет слуга мой. И сказал Иисус сотнику: Иди и, как веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» (8:6,7,13).

«Пришел в дом Петров Иисус, увидел тещу его, лежащей в горячке. И коснулся руки ее, и она встала и служила им» (8:14–15).

«…Женщина, двенадцать лет страдавшая кровотечением, подошла сзади, прикоснулась к краю одежды его; ибо она говорила сама себе: если только прикоснусь к одежде его, выздоровею. Иисус же, обратившись и увидев ее, сказал: Дерзай, дщерь! Вера твоя спасла тебя. Женщина с того часа стала здорова…» (9:20–22).

«…Слепые приступили к нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что я могу это сделать? Они говорят ему, ей. Господи! Тогда он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их» (9:28–30).

«…К нему привели многих бесноватых, и он изгнал духов словом и исцелил всех больных» (8:16).

Почти все названные случаи объяснимы с топки зрения современной психотерапия. Такие факты известны в практике народного врачевания, давшего материал авторам Нового Завета.

Сущность такого эффективного врачевания внушением заключена в словах: «вера твоя спасла тебя». А вера — это могучий фактор внушения. Говоря «вера», мы имеем в виду не веру в сверхъестественное чудо, а веру в исцеление, в силу человека, который может избавить от недуга, и чем ярче выражена эта вера, тем успешнее идет лечение.

Выше были описаны больные — невротики. Наблюдающиеся у них неврозы успешно поддаются психотерапии и в наше время.

В кабинете психотерапевта подобные исцеления привычны и для специалиста выглядят буднично.

Терапевтический эффект в лечении внушением широко используется в современной научной медицине. Метод этот помогает в лечении различных невротических заболеваний и неврозоподобных состояний. Владение им врачом-психотерапевтом снимает покров таинственности с евангельских «чудес» исцеления.

Приведу два примера успешного лечения функциональных заболеваний в наши дин. У меня лечилась девочка, которая потеряла речь при таких обстоятельствах. Мать девочки, преподававшая математику в классе, где училась дочь, как-то предупредила ее, что вызовет к доске первой, и предложила подготовить решение задачи. На уроке учительница изменила свой план, вызвала дочь последней и предложила решить совсем другую задачу.

И тут обнаружилось, что девочка потеряла речь.

Как такое могло случиться? Девочка истероидного склада, честолюбива, демонстративна в поведении, не в меру обидчива. Случившееся на уроке для нее было неожиданностью. Длительное время она находилась в состоянии сильного эмоционального напряжения. Когда наконец вызвали к доске, снова эмоциональное потрясение — не та задача. И притом «кто так предал — мать», подумала школьница. От волнения и обиды перехватило дыхание, наступил спазм голосовых связок, появилась мысль: «Не могу говорить». Затем эта мысль всегда предательски появлялась при всякой попытке общения, и девочка не могла произнести ни слова.

Перед нами типичное функциональное заболевание внушенного происхождения у истероидной личности. Авторитарным внушением психотерапевта речь у девочки была восстановлена.

Второй пример. Женщина 36 лет, чертежница, попросила начальника вкрутить лампочку поярче. Начальник находился с ней в конфликтных отношениях, накричал на нее, сказал: «Надо экономить электроэнергию». Тогда женщина сама вкрутила более сильную лампочку, начальник в гневе выкрутил и поставил прежнюю. Крайне взволнованная, она крикнула:

«При таком свете я могу ослепнуть!» На фоне сильного эмоционального потрясения слова эти оказали внушающее действие, и женщина перестала видеть. Это тоже случай функционального невротического заболевания, авторитарным внушением зрение было восстановлено.

Оба примера из повседневной практики психотерапевта, и никакого «чуда» они не содержат.

Психотерапия внушением успешно применяется и в лечении некоторых органических заболеваний, которые вызывают структурные изменения тканей. Однако и здесь не происходит чуда. Лечебный эффект достигается за счет повышения активности защитных возможностей организма — активизации иммунобиологических и компенсаторных механизмов.

Сама действительность дает примеры того, как в состоянии эмоционального напряжения потребность в исцелении приобретает исцеляющую силу. Однажды известный танцор Махмуд Эсамбаев, находясь на гастролях в Херсоне, зашел в хореографическое училище, где его познакомили со студентом, который полтора года назад лишился речи. Переходя дорогу, молодой человек попал между двумя грузовыми машинами.

Врачи тщетно лечили парня. Он написал Эсамбаеву записку, в которой спрашивал: «Стоит ли мне танцевать, если я нем?» Танцор ответил: «Безусловно, да, ибо танец — красноречивее слов, его понимают все». Спустя день немой юноша был на концерте Эсамбаева. Во время исполнения «Макумбы» он упал в обморок. Очнувшись в артистической уборной Махмуда, молодой человек, захлебываясь, говорил в течение полутора часов. Многие плакали, увидев, что к нему вернулся дар речи.

Почему врачи не смогли вылечить парня? Вероятно, причина в том, что они не могли создать такой эмоционально напряженной обстановки, которая потрясла бы воображение юноши. В такой обстановке потребность в исцелении стала внушающим исцеляющим фактором потому, что исчезла сдерживающая психологическая установка: «Ничего из этого не получится». Это характерно для больных истерическим неврозом, которым, очевидно, страдал студент.

На непонимании подлинной сущности случаев исцеления спекулируют священнослужители. Они то и дело толкуют о чудесах.

А так как чудеса кто-то должен творить, то наиболее часто их творцами объявляются пророки.

Пророков без «чудес» не бывает. Вот и пошли кружить по миру предания о чудесах, сотворенных Мухаммедом. Тут и солнечное затмение, наступившее по его прихоти, и Луна, севшая на башню священного храма Кааба в Мекке по его повелению, и низкий поклон, отпущенный пророку Луной, и проникновение этого светила в правый рукав его халата и выход через левый.

Кланялись овцы избраннику божьему, деревья и камни встречали его словами: «Благо тебе, посланец божий», осел возвещал, что везет на себе величайшего пророка. Одно чудо обгоняет другое.

Надо полагать, что основой для легенд явились галлюцинации, пережитые основателем ислама, судя по всему страдавшему эпилепсией с судорожными припадками и сумеречными расстройствами сознания.

Многие религиозные «чудеса» основаны на сновидениях (так называемых вещих снах), галлюцинациях или иллюзиях, переживаемых в бодрствовании. Галлюцинаторные видения не так уж редко «посещают» верующих, пребывающих в религиозном экстазе.

Во внушенной галлюцинации им представляется то, что они хотят увидеть и услышать. Зарубежный исследователь Дж. Парт, опросив 1720 верующих, выяснил, что 32,2 % из них слышали голос божий во время молитвы. Массовые галлюцинации, возникающие сразу у многих людей, объясняются общим воодушевлением и повышенной конформностью, которыми особенно было отмечено средневековье. Народ жаждал ободряющих знамений, и люди получали их в своем воображении. Со знамениями галлюцинаторной природы связаны многие «чудеса» святых мест, исцелении в них.

Особенно велика роль самовнушения в возникновении явлений, которые воспринимаются частью верующих как чудо, имеющее сверхъестественный характер. К одним из таких чудес церковники относят стигмы, повреждения на коже, возникающие у страстно верующих с повышенной склонностью к самовнушению, а то и больных истерией.

В XIII столетии в итальянском городке Ассизи, в горах Умбрии, обитал основатель монашеского ордена францисканцев Джованни Бернадонне, известный под именем святого Франциска Ассизского. В 1224 году в церковный праздник страстей Христовых ом, размышляя о страданиях Христа, «увидел» шестикрылого серафима с распятием в руке. Когда видение исчезло, у Франциска появились кровоточащие язвы («стигмы Христовы») на местах мнимого пригвождения Иисуса, распятого, согласно евангельской легенде. Слух о «чуде» разнесся в монашеской обители, а затем охватил и всю Италию.

Вскоре стигмы в тех же местах возникли и у других иноков том не только у францисканцев, но и у их соперников — религиозных экстатиков доминиканского монашеского ордена.

В 60-70-х годах XIX столетия подобными стигмами была отмечена Луиза Лотто, дочь бельгийского рабочего из деревни Вуа де Булонь. В пятницу, в день распятия Христа по евангельским сказаниям, она переживала религиозный экстаз. Воображение уносило ее на Голгофу, якобы к месту казни «спасителя». В галлюцинациях она видела себя распятой на кресте, на ее руках и ногах, куда но преданию были вбиты гвозди Христу, появлялись кровоточащие раны. Служители церкви преподнесли эти стигмы как чудо.

Луизу возили по городам Европы. К ней толпами устремлялись верующие. Девушкой заинтересовалась Бельгийская академия наук.

Для исследования феномена была создана специальная комиссия.

Чтобы исключить обман, накануне страстной пятницы на одну из рук Луизы наложили гипсовую повязку и опечатали. Когда в праздник сняли повязку, на руке девушки обнаружили кровоточащую язву.

Аналогичный случай наблюдался и не в столь отдаленное время. В ночь на 28 августа 1936 года недалеко от Львова в религиозный праздник Успения богородицы крестьянская девушка Настя Волошина грезила о Христовой руке, прибитой к кресту. Через некоторое время у нее на кисти левой руки появилась рана, как от прокола гвоздем. Церковники преподносили это как великое чудо.

Случай расписали в газетах. Девушку поместили в городской госпиталь. Огромные толпы фанатиков тянулась к окнам ее палаты, хотя их плотно занавесили. Любопытно, что некоторые экзальтированные паломники «видели» в окнах божью матерь и Иисуса Христа.

Еще ближе к нашему времени по пятницам кровоточащие раны на ладонях, подошвах и на лбу появлялись у баварской крестьянки Терезы Нойман. Она сопереживала страданиям Христа во время казни.

Вот до чего может быть послушно тело мозгу. Вместе с тем это есть доказательство того, что с помощью внушения можно повлиять на процессы, происходящие в нашем организме. Только влиять надо разумно.,

С внушением связаны разного рода видения, возникающие во сие и наяву. Обратимся к видениям народной героини Франции легендарной пастушки Жанны д’Арк из Лотарингии. Она была фанатично религиозной, безграмотной девушкой. Не раз под развесистым дубом с жалостью размышляла о тяжелой жизни измученных родителей, односельчан, соотечественников и о несчастной судьбе дофина. С 13 лет ей стали являться видения. Казалось, что видит «богородицу с младенцем Иисусом» на руках и слышит повеление: «Дочь господа, иди, иди, иди — я буду помогать тебе.

Иди!»

Однажды перед девушкой явилось облако, из которого донесся голос: «Жанна, небесный царь избрал тебя для спасения Франции…» С этого времени она часто переживала видения. Являлся «архангел Михаил», бравый рыцарь, каким он изображался на иконах. Жанна обнимала и целовала свои видения, ощущала их запах. Позже на суде инквизиции она скажет: «Я видела архангела Михаила и святых, видела собственными глазами. Так же ясно, как вижу вас…»

Воображение Жанны внушает ей, что она божья избранница, спасительница Франции. В 17 лет она добивается аудиенции у короля (дофина) и становится во главе французской освободительной армии. Народ бесконечно верил «божьей избраннице».

Всему миру известно о блестящих победах, одержанных под предводительством народной героини. Многие оккупированные земли были освобождены, король приведен в Реймс для коронации. Однако сама Орлеанская дева в 19 лет, поруганная, растерзанная, была предана костру инквизицией. Переживавшиеся ею видения в этом случае не спасли ее.

Священнослужители произвольно трактуют зрительные и слуховые галлюцинации, усматривая в них божественные откровения, передачу людям «божественных истин» и божьей воли сверхъестественным способом. Божественные «истины» якобы передаются разного рода знамениями и только людям избранным, облеченным особым доверием (праведники, святые, угодники, священнослужители). Дескать, только они в религиозном экстазе, мистическом «озарении» способны понять волю бога.

За божественные откровения иногда принимаются и так называемые вещие сны, о внушающем эффекте которых уже говорилось. В Евангелии от Матфея рассказывается, как во сне явился

Иосифу ангел с вестью, что жена его Мария родит сына, который избавит свой народ от греха. А пережил ли подобный сон Иосиф?

Вероятно, нет. Скорее всего, это продукт мифотворчества. Уж очень разительны противоречия в Евангелиях, составленных разными авторами. В Евангелии от Луки откровение явилось не Иосифу, а его жене Марии. В Евангелиях от Марка и Иоанна об этом, казалось бы, важном событии совсем не упоминается.

Широко было разрекламировано так называемое фатимское чудо. В 1917 году в Португалии, в небольшой деревушке Фатиме под Лиссабоном, крестьянской девочке Люсии, пасшей скот, дважды, 13 мая и 13 октября, привиделась богородица с сообщением о пришествии антихриста и предстоящей войне против него людей «доброй веры». Это было в канун Великой Октябрьской социалистической революции в России. Католическая церковь усмотрела в «чуде» призыв к крестовому походу против большевиков во имя обращения русского народа в католическую веру. Католические иерархи использовали «чудо», чтобы внушить народу враждебное отношение небожителей к православию и изменению общественного порядка в России. В 1967 году, в связи с пятидесятилетием «чуда», в Фатиму приезжал папа Павел VI. В наше время по памятным числам в деревне собирается до двух миллионов паломников.

Со знамениями галлюцинаторной природы связаны и многие святыни, которые привлекают к себе тысячи паломников. Наиболее почитаемым в католическом мире является лурдская святыня. Происхождение ее связано с галлюцинациями четырнадцатилетней девочки, пастушки Бернадетты Сабиру. Вырастила ее кормилица. Бернадетта была хилым ребенком, болела астмой. Образование девочки ограничивалось чтением молитвенника. Брат кормилицы, священник, вечером читал вслух фантастические истории о разных видениях, о святой деве, являвшейся в белых одеждах. Все это будоражило воображение девочки.

Она часто видела пресвятую деву во сне, иконы в церкви оживали в ее воображении. Однажды Бернадетта со своей младшей сестрой и подругой отправилась собирать валежник. Она не могла угнаться за девочками. Отстав от них, Бернадетта подняла голову и увидела в углублении скалы деву Марию в белом. Вскоре видение исчезло, а затем снова являлось много раз. Однажды во время таких видений голос пресвятой девы приказал: «Иди и скажи священникам, что в этом месте надо построить часовню».

Речь идет, конечно, о внушенных галлюцинациях набожной, ослабленной, истеричной девочки, предававшейся фантазиям, в которых она искала выход из своей психофизической неполноценности. Слух о чудесном явлении распространился по всей Франции и за ее пределами. Служители церкви объявили Бернадетту ясновидящей, видение — чудом, а воды реки Гав — чудотворными.

Тысячные толпы одержимых страстной верой в чудо, изможденных и увечных, взрослых и детей, двинулись к гроту. Множеством религиозных атрибутов и ритуалов вера в исцеление умело подстегивалась. За сто лет в Лурде побывали около 50 миллионов человек. Отцы церкви наживались на страданиях паломников, в их карманы потекли огромные деньги.

С так называемым «чудом» связаны и другие католические святыни, привлекающие страждущих. На западе Ирландии в местечке Кнок кому-то из местных жителей также явилось видение пресвятой девы. Место это объявили священным. К нему устремились паломники. Для исцеления они прикладывали к пораженным частям тела штукатурку от стены церкви, возле которой показалось видение. Надо ли говорить о гигиенической стороне ритуала!

Святые места почитаются во всех религиях. Есть такие и в православии. В них обычно хранятся чудотворные иконы, мощи божьих угодников и т. п. И в наше время некоторые люди, ослепленные верой в чудеса, поддаются обману, паломничают к озеру Светлояр в Горьковской области, вымаливая себе исцеление, несколько раз проползая на коленях вокруг него; паломничают к часовне «блаженной Ксении» на Смоленском кладбище в Ленинграде; в Почаевскую в Тернопольской области и Троице-Сергиеву в Загорске лавры.

Паломничество — одно из обязательных требований в исламе.

Мусульмане всего мира паломничают — совершают хадж в Мекку и Медину, к святым местам в Саудовской Аравии, где протекала деятельность пророка Мухаммеда. Посетивший храм Кааба в Мекке почитается мусульманами человеком благочестивым, почти святым. Он удостаивается почетного титула хаджи. Привезенная из источника, находящегося вблизи святыни, вода именуется священной, будто бы имеющей целебные свойства.

Наряду с Меккой шииты совершают паломничество к могиле Али на территории Афганистана.

Другие места поклонения мусульман — мазары — освященные легендами и мифами древние сооружения, могильные холмы, кладбища, деревья, камни и т. п. Силой внушения в сознании верующих святые места наделяются целебной силой.

Одной из таких святынь является мазар Гур-и-Эмар в Самарканде на могиле Тамерлана (Тимура) — жестокого, кровожадного эмира, завоевателя и тирана, уничтожившего миллионы людей. В Файзабадском районе Таджикистана находится мазар Кодха-Хатама, построенный на могиле свирепого феодала, убитого восставшими крестьянами. Вблизи Ферганы особенно почитается мазар Шах-и-Мардан. Верующим внушается, будто в этой могиле также лежит сам Халиф Али, хотя тот никогда не бывал в этом районе.

Репутацией святых чудодейственных мест пользуются и в самом деле целебные источники, например целебные воды Ферганской долины вблизи Джалал-Абада, воды Ходжа Оби-Гарм и многие другие.

В Киргизии мусульмане паломничают в город Ош, к четырехглавой горе Тахт-и-Сулейман, что означает «Трон Соломона». Святыня связана с легендой о пророке Сулеймане, похороненном у подножия горы, на вершине которой будто бы имеется след его колен.

Ош стали называть Меккой неарабских мусульман. К святыне совершают хадж мусульмане из районов нашей страны, в которых исповедуется ислам (республики Средней Азии, Поволжье, Северный Кавказ, Азербайджан). Бывают мусульмане из Индии и Китая. По представлениям верующих, пришедших на поклон ожидает избавление от недугов, счастье и благополучие в жизни. Три паломничества к Сулеймангоре приравниваются к посещению Мекки и дают право называться «хаджи».

Паломники-буддисты бредут дальними и трудными дорогами и монастырь Потало, расположенный в тибетском городе Лхасе, где ранее проживал Далай-Лама, глава всея буддистов-ламаитов. Паломники поклоняются изображениям буддийских богов и святых, мощам, иконам и статуям буддийских угодников.

Почитается верующими и гора Алханай в Агинском национальном округе Читинской области и Аршан в Тункивской аймаке Бурятской АССР Целебную силу приписывают источникам (аршапам), скалам и камням этих мест. Считается, что если через небольшое отверстие в скале на склоне Алханая пролезет беременная женщина, то она, таким образом, обеспечит себе благополучные роды. У «святых» мест ищут помощи от бесплодия, хронических болезней и т. д.

Религиозными фанатиками «святыни» нередко превращаются в рассадники мракобесия. Паломничество распаляет религиозные чувства, отвращает верующих от общественно полезной жизни, ослабляет их социальные связи.

Случались ли действительные исцеления у «святынь»? Случались. Без этого не было бы паломничества, и «святыни» быстро бы себя дискредитировали. Но надо ли исцеления относить за счет чуда? Не святые места творят чудеса, а внушение, которым верующий привязывает их к исцелению. И чем более эмоциональна эта связь, тем большая вероятность исцеления. Все сводится к психотерапии. «Святые места» — это факторы, опосредующие внушение.

Поддерживаемая религиозными активистами слава «святыни» главное условие исцеления паломников. Слава внушает веру, а вера внушает выздоровление. Чем сильнее вера в целебную силу «святыни», тем больше психологическая готовность к ее разрешающему лечебному внушению. По мере приближения паломников к «святыне» растет их уверенность в исцелении.

Она подогревается религиозными ритуалами, совершаемыми в пути следования. Паломники становятся готовыми к внушающему воздействию святыни. Как видим, ничего чудесного, сверхъестественного не происходит. Все земное, реальное. Лечит страстная вера в исцеление, искусственно привязанная к «святыне» страждущим. Такую веру можно привязать и к танцу, и к врачу, и к храму.

Если такой веры нет или заболевание требует других методов лечения или сочетания внушения с другими способами воздействия, тогда никакие «святыни» не помогут. Известный швейцарский психоневролог Дюбуа, изучивший в Лурде объемистые фолианты отчетов, пришел к выводу, что случаи исцеления там редки. Многие из них относятся к невропатам, которые могли бы исцелиться так же скоро и хорошо под влиянием иного рода внушения. Он покинул место поклонения с тяжелым чувством и горьким сознанием, что на заре XX века суеверие еще так живо, как в средние века.

Сейчас, во второй половине XX века, совершенно ясно: причины освобождения от недуга или облегчения состояния в святых местах складываются из воздействия лечебных вод (если они имеются) и страстной (а потому внушающей) веры в исцеление. Организм откликается на внушение мобилизацией защитных средств: повышается иммунобиологическая активность, улучшается кровоснабжение пораженных тканей, приводятся в действие компенсаторные способности и т. д.

Исцеления посредством внушения случаются также у чудотворных икон, если верить в их целебную силу.

Знаменитая французская певица Эдит Пиаф в своих мемуарах «На балу удачи» так описала свое исцеление: «Я верующая! Моя жизнь началась с чуда. В четыре года я заболела конъюнктивитом и ослепла. Жила тогда у бабушки в Нормандии. 15 августа 1919 года эта славная женщина отвезла меня в Лизье, где у алтаря святой Терезии я преклонила колено, молясь своим слабым голоском, чтобы святая вернула мне зрение. Десять дней спустя, 25 августа, в четыре часа дня после полудня я снова стала зрячей».

Бесспорно, потеря зрения носила функциональный истерический характер. Будущая певица воспитывалась у фанатически набожной бабушки. Всем укладом жизни у девочки разогревалось воображение об исцеляющей силе чудотворной иконы. Она была подготовлена к «чуду» выздоровления. Молитва и преклонение перед «святыней» сыграли решающую роль во внушении.

Ну чем не самовнушение! Молитва в данном случае — не что иное, как лечебное самовнушение, аналогичное аутогенной тренировке. И вот что по этому поводу пишет К. К. Платонов: «Аутогенная тренировка — это лечение самовнушением и по своей психологической сути имеет много общего с молитвой».

Вера в целебное действие молитвы, пусть даже обращенная к воображаемому богу, обнадеживает, создает необходимую психологическую установку, эмоциональный настрой, подготовку к внушающему лечебному эффекту. Церковь внушает прихожанам, что при различных недугах следует обращаться с молитвой к святым — специалистам по различным заболеваниям. Беспокоит головная боль — молись Иоанну, глаза лечат многие «специалисты» — святой Никита, Симеон Праведный, казанские святители Гурий и Варсонофий, — вот и обращайся с молитвой к тому, кто больше нравится. Заболели зубы — молись священном ученику Антипе, а коль у тебя с желудком неладно — отпускай поклоны Артемию Великомученику и т. п.

Реальная, отнюдь не религиозная вера, помноженная на силу самовнушения, совершает чудо подлинного исцеления. Воистину внушение творит чудеса. Опираясь именно на эти особенности нашей психики, многие народные врачеватели используют в своей практике элементы внушения.

Однако немало и таких «врачевателей», которые паразитируют на страданиях больных. Больные и подавленные люди покорно подчиняются безапелляционно властным, уверенным действиям невежественных лекарей, выполняя самые нелепые процедуры. Велика здесь роль установки к нетрадиционным способам лечения.

Так, в подмосковном городе Люберцы группа шарлатанов изготовляла из шелка и атласа «охранные пояса», якобы спасающие от всех болезней. Немало нашлось людей, падких на эту приманку.

За короткий срок было продано 12 тысяч поясов.

Когда человек страдает, он порою не выбирает средств, чтобы избавиться от недуга. Желание выздороветь сильнее убеждений и недоверия: «А вдруг…» Длительно болеющий хроническим заболеванием, плохо поддающимся лечению, готов поверить во что угодно. Я как-то задал пациенту-педагогу вопрос: «Как это вы, образованный человек, доверились неграмотной бабке?» Через некоторое время он ответил мне стихами, в которых говорилось, что в подобных случаях человек готов призвать на помощь и любых богов, и дьявола.

Клиентуру самозваных психотерапевтов составляют «зависимые личности». Они становятся жертвой властного шарлатанства. Самозваные лекари овладевают воображением страждущих. Болезнь запускается, теряется драгоценное время. Сколько людей оказалось жертвами врачующих невежд. К примеру, больная В. явилась с жалобами на боли в различных частях тела, озноб, исхудание, внутреннее напряжение и др. Она говорила: «Меня не покидает мысль, вроде кому-то нужна моя жертва. Заболела год назад после того, как сильно перенервничала. По совету соседки обратилась к бабке, которая дала свячённую воду, что-то нашептала, велела пить и умываться ею. Три месяца ездила к ней, улучшения не наступало. Стала худеть, на теле по ночам появляются синие пятна. Бабка говорила, что это прилетают нечистые и сосут кровь. Она как бы приносит меня в жертву. Я боюсь ее, мне кажется, что она мне что-то делает».

Требуются ли комментарии! Пришлось приложить много усилий, чтобы улучшить психическое и физическое состояние этой 35-летней женщины.

Противопоставить этому можно лишь повышение качества медицинского обслуживания, уровня мировоззренческой культуры населения, а главное — развитие сети психотерапевтических учреждений, их максимальная доступность для всех нуждающихся.

Хочется сказать еще и о такой стороне психотерапии, как соотношение субъективного состояния с объективными телесными показателями. После «подворотнего» врачевания больной чувствует улучшение своего состояния, а объективные, лабораторные и инструментальные исследования (электрокардиограмма, жизненная емкость легких, артериальное давление, картина крови и т. д.) не показывают улучшения, бывает даже, что выявляют ухудшение в физическом состоянии. Рассогласование случается и во врачебной практике психотерапевта. В процессе лечения пациент себя чувствует хорошо, а в то же время объективные показатели болезни остаются прежними.

Влечении таких больных необходимо сочетать психотерапию с медикаментозными средствами. Одной психотерапии в ряде случаев мало. Лекари-чародеи же довольствуются самочувствием больного. Этого недостаточно. При хорошем самочувствии может наступить и печальный исход.

Для избежания подобных последствий необходимо отдифференцировать, какое заболевание у больного — невротическое или телесное, учесть субъективные и телесные показатели результата лечения и соответственно менять врачебную тактику.

Направление внимания определяется двумя группами причин;

с одной стороны, внешними впечатлениями, передаваемыми органами чувств, с другой — внутренним содержанием сознания, представлениями, проникнутыми сильными чувствами. В первом случае говорят, что внимание привлекается невольно, во втором — что оно направляется на данные представления по произволу самого лица. При обыкновенных условиях, а следовательно, в обыденной жизни оба фактора всегда действуют попеременно. Иногда внимание наше помимо воли привлекается внешними раздражениями, иногда лее мы по произволу направляем его на свои собственные мысли или наблюдения и углубляемся в них. Опыт доказывает, что в этом отношении существует большая индивидуальная разница.

Одни очень мало владеют своим вниманием, и потому оно у них привлекается внешними раздражениями — так бывает у детей, у дикарей. Произвольное направление внимания всегда зависит от содержимого сознания индивидуума, то есть от состава мыслей и чувств, которые дают вниманию то или иное желательное направление. Чем менее данных для этого в содержании сознания, тем менее может идти речь и о произвольном управлении вниманием. У ребенка вся деятельность внимания непроизвольна; если ребенок заплачет о чем-нибудь, то не перестает до полного утомления или пока его внимание не перейдет на другие предметы. В содержании своего собственного сознания ребенок не находит материала для подавления аффекта. Если же извне явится представление противоположного характера, то он не может сохранить существующего настроения и плач сейчас же переходит в смех. По мере развития ребенка и обогащения его сознания способность произвольного управления вниманием увеличивается. Наибольшую противоположность ребенку мы имеем в зрелом образованном и рассудительном человеке, внимание которого только изредка поглощается внешними раздражениями, и то только в тех случаях, когда эти последние слишком сильны или когда он допускает это по своему желанию.

Чем меньше власть человека над его вниманием и чем чаще и сильнее им завладевают внешние впечатления, тем больше его «восприимчивость к внушению». Внушением же называется внешнее раздражение, вторгающееся в сознание и с особой силой приковывающее к себе внимание. Таким образом, дикари и дети особенно восприимчивы к внушению, то есть особенно чувствительны к раздражениям, идущим из внешнего мира. Чем, напротив, богаче и разнообразнее содержание духовной жизни человека, тем меньше влияния имеют на него внушения со стороны. Итак, способность воспринимать внушения есть нормальная способность, более или менее присущая всякому человеку. Так как произвольное управление вниманием требует волевого акта, а непроизвольное сосредоточение его происходит без усилия со стороны индивидуума, всегда бывает легче отдаться во власть внешних влияний, то есть подвергнуться внушению. Вследствие этого восприимчивость к внушению у детей развита в высшей степени; с течением лет она уменьшается, но никогда не покидает человека совсем.

Из всего сказанного о внушении мы легко можем понять и самое его действие. Если внимание приковано к какому-нибудь одному представлению, то ничто не проникает в сознание извне, кроме того, что прочно ассоциировано с этим представлением; таковыми могут быть другие представления, движения или органические изменения. Поэтому внушение может иметь последствием возникновение определенных состояний сознания или вызывает соответственные движения и поступки или, наконец, изменения в организме.

Тот или другой эффект зависит от природы внушения. Впоследствии мы увидим, при каких обстоятельствах наблюдается то или иное действие, а теперь необходимо исследовать факторы, так или иначе влияющие на способность воспринимать внушения.

Каждый человек, не живущий в полном одиночестве, испытывает наибольшее воздействие на все свои мысли и дела со стороны других людей; поэтому способность к восприятию внушений всего яснее выражается при сношениях с людьми, что, конечно, не исключает влияния и других природных явлений.

Проходя в жаркий летний день мимо прозрачного ключа и слыша его журчание, мы наверняка почувствуем жажду, хотя перед гем и не думали о питье. В этом случае вид ключа действует как внушение и побуждает нас к известным действиям или, по крайней мере, рождает известные желания. Головокружение, испытываемое многими лицами на большой высоте, есть также следствие внушения; вид пропасти возбуждает представление о падении в нее и может сделать его настолько интенсивным, что на самом деле повлечет прыжок с высоты; поэтому поэты недаром говорят о «влекущей силе бездны». Отчетливее всего это чувство выражается там, где нет перил, проход по узкому карнизу над пропастью дня многих совершенно невозможен. Если же на уровне груди человека протянут шнурок, хотя бы настолько слабый, что он не может выдержать тяжести человеческого тела, то головокружение исчезает: шнурок действует как контрвнушение, вызывая чувство безопасности.

Втягивающая сила бездны делается почти неодолимой, если следить глазами за падающим предметом; такое действие, например, обнаруживается при наблюдении за большими водопадами.

В очень интересной работе «Внушение и гипнотизм в психологии народов» (Лейпциг, 1894) Столль пишет о Ниагарском водопаде: «Вид огромной массы воды, низвергающейся беспрерывно с отвесной скалы в пучину, действует на многие умы как чрезвычайно сильное внушение, так что только большим усилием воли они удерживаются от желания спрыгнуть в поток и унестись с ним в бездну…» Одна швейцарка, с которой я разговаривал об этом предмете, уверяла меня, что чарующая власть водопада подействовала на нее при его посещении так сильно, что ее спутник — мужчина только силой удержал ее от безумного прыжка. Эти примеры и многие другие подобные доказывают, что и явления природы могут действовать как внушение.

Однако сильнее и чаще всего внушения исходят от людей частью через поступки, частью посредством слова (пример заразителен). Значение человеческой речи на том именно и основано, что она более чем что-либо другое дает возможность влиять на поступки и мысли других людей и давать им определенное направление.

«Речь получила свое развитие специально для того, чтобы служить средством внушения», — пишет Стол ль. Способность воспринимать внушения, как показывает опыт, колеблется в весьма широких пределах у разных лиц и по отношению к разным лицам; от одних внушение принимается легко, другие оказываются совершенно бессильными, что главным образом зависит от чувств, которые мы к ним питаем. Всякие проникнутые сильными аффектами представления имеют свойство привлекать к себе внимание. Человек, бывший свидетелем какого-нибудь неприятного происшествия, весьма долго не может отделаться от тяжелого чувства, и многие говорят о нем до тех пор, пока это чувство совершенно не притупится.

Когда мы наблюдаем тот факт, что остроумное слово в течение нескольких дней обходит весь город, это явление имеет подобную же причину: всякий, кто его слышит, не может удержаться, чтобы не рассказывать его дальше до тех пор, пока оно ему самому не надоест. Поэтому же и люди, сильно затрагивающие наши чувства, способны производить на нас сильное внушение, тогда как другие не имеют никакого влияния. Впрочем, не все чувства действуют в этом случае одинаково. Так-как предрасположение к восприятию внушения зависит от непроизвольного прикрепления нашего внимания, то именно те ощущения, которые привлекают к себе внимание, усиливают восприимчивость к внушению, тогда как она, напротив, снижается ощущениями, отталкивающими нас отданного человека. Желания и уговоры «любезных» или любимых нами людей легко производят впечатление на наши мысли и чувства, тогда как те же воздействия совершенно теряют значение, если они исходят от лиц неприятных или нам несимпатичных. Таким образом, любовь повышает впечатлительность к внушению, а нерасположение действует обратно. В том же направлении, то есть повышая восприимчивость к внушению, действуют доверие, уважение и страх.

Если мы получаем совет от лица, которому доверяем, то это ощущение доверия привлекает на себя наше внимание и непосредственно определяет наши мысли и поступки. Если же этот самый совет дан нам лицом сомнительным, то мы подвергаем его критике и следуем ему только тогда, когда сами убедимся в его правильности, да и то не всегда. Доверие располагает нас к немедленному исполнению совета, то есть повышает способность воспринимать внушения. В таком же направлении действует чувство уважения, например подчиненного к начальнику, младшего к старшему и т. д. Если привычка повиноваться уже раз установилась, то послушание невольно является и там, где высшее лицо ничего не приказывает. Везде, где замешано чувство почтения, например у детей к родителям и учителям, у прислуги к господам и т. п., восприимчивость к внушению различным образом повышена. И не только прямые приказания и советы, но и поступки действуют в качестве внушения. На этом основано значение примера. Наклонность и стремление к подражанию существуют не только у детей; недаром говорится: «Каков поп, таков и приход». По обращению служащих, например, в конторе всегда можно заранее предсказать, как отнесется к нам хозяин. Пример так же легко заражает, как самая заразительная бацилла. И как против известной болезни делаются прививки той же болезненной материи, так же и пример может действовать устрашающим образом. На этом, однако, сходство останавливается: иммунитет достигается посредством прививки ослабленных разводок; напротив, для того чтобы устрашить, пример должен быть усилен, доведен до карикатуры.

Из всех аффектов страх, может быть, всего более повышает восприимчивость к внушению. Если мы кого-нибудь боимся, то есть ожидаем от него чего-нибудь неприятного, то наше внимание напряженно следит за всеми его действиями, чтобы своевременно уклониться от последствий его неприязненного отношения. Из-за такого постоянного и сильного влияния его на наши мысли и поступки всякое малейшее действие его имеет силу внушения, и человек должен обладать большой самостоятельностью и самообладанием, чтобы отбросить всякое предвзятое мнение и подозрение относительно особы, которой он боится; редкие исключения только подтверждают правило. Очевидно, что тот, кого мы боимся, обладает известной силой для вреда или пользы — без этого его нечего было бы бояться. Но для возможности внушения совершенно безразлично, обладает ли устрашающее лицо действительно этой силой или она существует только в нашем воображении. На этом факте основано могущество, которым обладали во все времена колдуны и прорицатели. Приписываемые им силы были вполне фантастичны, и вся реальная власть их заключалась в высокоразвитой способности делать неотразимые внушения. При моих волшебных опытах я имел случай испытать, с каким почтением, несвободным от примеси страха, относились к моим действиям даже образованные люди. У молодых дам я мог вызывать частичную каталепсию, только взяв их за руку и смотря на них в упор. Когда я предлагал им отнять руку, то это оказывалось неисполнимым: рука была как бы парализована.

Под влиянием страха внушение может принять совершенно непредвиденное направление, вызвав эффект совершенно противоположный задуманному. Такое явление называется обратным внушением. Всего чаще примеры такого рода мы видим при запрещениях. Мысль о запрещенном до такой степени завладевает вниманием, что у субъектов, склонных к внушению, переходит в неудержимую потребность нарушить запрещение.

Приведу пример из своего детства. В 11 лет у меня был учитель, вид которого внушил мне такое отвращение, какого я не испытывал никогда в жизни; кроме всего прочего, у него были такие «острые» глаза, что они невольно приковывали к себе мое внимание. Однажды к концу урока он вдруг прервал объяснение и строго приказал тому, кто щелкал языком, прекратить это занятие, так как он не выносит этого звука. Я был совершенно неповинен в этом, потому что вид учителя так устрашал меня, что я сидел ни жив ни мертв. Однако внушение подействовало. Опасаясь, чтобы как-нибудь не произвести запрещенного звука, я все силы ума сосредоточил на акте проглатывания слюны, который при нормальных условиях совершается рефлекторно. Я так усиленно старался подавить всякое движение глотания, что рот переполнился слюной и, будучи принужден наконец проглотить ее, я громко щелкнул языком. Конечно, меня наказали, но зато всякий раз в присутствии этого учителя я испытывал страшное стеснение при глотательных движениях. Это типичный пример обратного внушения.

Запрещение вызывает как раз запрещенное действие в силу повышения восприимчивости к внушению, обусловленного страхом.

Аналогично с доверием к кому-либо действует и убеждение в правильности известного воззрения. Каждая вера, каждое глубокое убеждение, безразлично в какой области: религиозной, философской, политической, — ведет к тому, что все совпадающее с нею без дальнейших рассуждений считается истинным, все противоречащее — ложным. Такой эффект зависит от чувств, возбуждаемых в нас согласием или несогласием, то есть чувств удовольствия или неудовольствия. Эти чувства у большинства людей служат почти всегда единственным доказательством истины какого-нибудь положения. Завладев вниманием человека, эти чувства непосредственно входят в его сознание и влияют на его мысли и поступки; от противоположных представлений внимание отстраняется вследствие внушаемого ими неприятного чувства. Другими словами, определенное верование или убеждение повышает способность к восприятию всякого внушения, которое с ней совпадает, в то же время уменьшая ее по отношению ко всему противоположному. Об этом мы отчасти уже упоминали раньше. Так называемое пристрастие есть не что иное, как известное выражение подобных психических отношений: оно есть, так сказать, их интеллектуальное следствие. Если мы пристрастны к чему-нибудь, то мы замечаем лишь то, что совпадает с нашим мнением, и будем игнорировать противоположные факты.

Усиление восприимчивости к внушению, обусловленное известным верованием, влечет за собой еще другие интересные явления. Опыт учит нас, что внушения, воспринятые при таком повышенном предрасположении, могут влиять не только на мысли и поступки данного лица, но и на все его физические и духовные функции. Наблюдательная деятельность органов изменяет свой характер, воспоминания перестраиваются, мысли получают новые направления; совершаются поступки, абсолютно несогласные с нормальным характером субъекта, физиологические функции изменяются, в известных, конечно, границах; даже болезни могут быть вызваны или излечены и т. д. Пример такого рода мы уже имели при описании обратного внушения и встретимся с подобными же еще не раз. Все перечисленные явления обыкновенно вызываются воздействием других людей и могут быть вызваны извне, со стороны; но они могут быть также вызваны внутренней психической работой данного лица и носят тогда название самовнушений. Последние также возможны только на почве повышенной восприимчивости к внушению, являющейся следствием известной веры или убеждения.

Как пример опишем одно из «симпатических» средств, употребляемых против бородавок; бородавку натирают красной полевой улиткой, и последнюю накалывают на шип растения. Когда улитка высохнет и свалится, отваливается и бородавка. Средство это очень употребительно в Цюрихском кантоне, в Ирландии и кое-где в Германии. Сок улитки не имеет никаких целебных свойств, еще меньше, конечно, может иметь значение смерть несчастного животного, но если это средство применяется с твердой верой в него, то под влиянием самовнушения бородавка на самом деле исчезает. Следовательно, здесь, как и в очень многих случаях, деятельная сила есть вера.

Если одновременно будут действовать несколько факторов, усиливающих восприимчивость к внушению, то она может достигнуть громадных размеров. Это, например, бывает, когда одно лицо, пользующееся полным доверием другого, побуждает его к известным действиям, согласным с его собственным верованием. Вера и доверие настолько повышают восприимчивость к внушению, что, действуя вместе, могут привести к необыкновенным результатам.

Все мы знаем, какие в самом деле чудесные действия, как хорошие, так и плохие, совершаются наставниками, учителями и т. д., умеющими заслужить доверие своих воспитанников.

Столль приводит много таких примеров. Вот один из самых поразительных. «В Англии некоторый чувственный фанатик, Генри Джеймс Прайс, до того отуманил своих последовательниц, что имел возможность в основанном им "Храме любви" (Агапемоне), при полном собрании верующих, лишить невинности красивую девушку, мисс II., причем он заранее объявил, что во имя Бога сделает женой прекрасную деву и совершит это не в страхе и стыде, не в скрытом месте, при запертых дверях, а среди дня при полном собрании верующих обоих полов. Такова воля Божья, и он никого не спросит, а менее всего ту, кого намерен избрать. Он не назначил, кого именно, но велел всем девицам быть наготове, так как никто не знает, когда придет жених. Прежде всего он запечатлеет избранную поцелуем, затем будет ласкать и прижимать к себе, чтобы небесный дух слился с земной материей, а затем соединится с нею телом и духом. Невероятная церемония была действительно исполнена». Комментарии излишни; однако такой факт далеко не единичен в истории религиозных сект. Всякий нормальный человек должен понять, какое неизмеримо сильное внушение должен был производить Прайс и его учение на мысли и чувства всей общины, чтобы заставить верующих присутствовать при подобной церемонии.

Этот потрясающий пример не только доказывает всю силу внушения, но указывает нам на тот новый факт, что очень многие люди одновременно могут получить внушение в одинаковом направлении.

Такие «массовые» внушения в истории человеческого рода играли, конечно, немалую роль. Первый и пятый крестовые походы представляют собой, несомненно, результат массового внушения, что ясно видно из каждого сколько-нибудь обстоятельного изложения их возникновения. Как исходная точка суеверий, массовое внушение имеет также большое значение; его можно найти везде в основе тех случаев, когда разные люди имеют одни и те же галлюцинации. К сожалению, явление массового внушения еще очень мало разъяснено вследствие трудности применить к нему метод экспериментального исследования. В своем небольшом, но интересном сочинении «Psychologie des foules» (Париж, 1895) Лебон историческим путем доказал, что толпа всегда более склонна к внушению, чем отдельные люди.

Переходя к исследованию влияния внушения на суеверия, мы для удобства изложения рассмотрим последовательно в отдельных главах действие его на чувственные восприятия, на воззрения и воспоминания и, наконец, на телесное состояние и поступки.

Когда нам сообщают какие-нибудь сведения, то мы обыкновенно считаем их верными, если они не слишком неправдоподобны или если мы не имеем особых оснований сомневаться в правдивости рассказчика. При этих условиях мы по большей части верим всякому сообщению без критики и без ближайшей проверки. Очевидно, верность такого сообщения ничем не гарантирована. Путем внушения оно передается в сознание потому, что ему удалось завладеть вниманием и что у получившего его не явилось никакого представления, возбуждающего его критическое отношение. Такие внушения можно наблюдать ежедневно, и без них человеческое сосуществование и отношения с окружающими стали бы невыносимы и невозможны. Даже большая часть нашего положительного знания состоит не из того, что мы действительно «знаем», а из того, что принято нами на веру; путем внушения все это проникло в наше сознание и оказывает направляющее действие на наши мысли и поступки. За исключением истин математических, верность которых выводится нами из ряда логических доказательств и небольшого числа фактов из области естественных наук, в достоверности которых мы на опыте убеждаемся, все остальное наше знание основано на внушенных представлениях. Как много, например, есть на свете животных и растений, в существовании которых мы не сомневаемся, хотя и незнакомы с ними наглядно. Мы признаем их существование, доверяя людям, которые нам о них сообщают. Это значит, что слова этих людей невольно завладели нашим вниманием и проникли в наше сознание в силу восприимчивости к внушению, повышенной у нас вследствие доверия к сообщающим. Если такого доверия нет, то внимание остается свободным и мы ищем основания для того, чтобы признать или отвергнуть сообщения.

Еще в большей мере это относится к сведениям географическим и историческим. Будучи детьми, мы верили всему, потому что это напечатано в книге и потому что так сказал учитель. Впоследствии, может быть, нам кое-что удалось проверить собственным опытом, а относительно всего остального — не возникло и сомнения.

Но если элемент веры входит в таком количестве в состав нашего «положительного знания», то таково же и содержание верования в тесном смысле, то есть понятий религиозных и суеверных. Подобно догматам положительной религии, путем внушения от поколения к поколению передаются и суеверия. А раз установилось известное верование, то человек уже не свободен в суждениях, а склонен находить в своих наблюдениях множество фактов, его подтверждающих.

Поразительный пример силы внушенных воззрений мы имеем в развитии веры в ведьм. Несмотря на многочисленные, идущие с разных сторон сообщения о шабашах ведьм, со всеми их отвратительными подробностями, все это, по-видимому, чистейшие басни и выдумки. Конечно, тогда было гораздо больше колдунов и «вещих жен», чем теперь. И в деревне, и в городе, за исключением разве лишь высших слоев общества, все врачебное и ветеринарное дело было поделено между ними и духовенством. Когда не помогали молитвы церкви, то обращались в противоположный лагерь, где хранились рецепты предков, переданные с незапамятных времен.

Прибегали к ним также в делах, с которыми нельзя было обращаться к монахам и священникам. Однако хотя можно считать точно доказанным, что формы средневекового колдовства имели свою исходную точку в язычестве, совершенно не доказано, чтобы колдуны и ведьмы составляли замкнутую корпорацию. Еще менее имеем мы оснований для того, чтобы утверждать, как делали некоторые, будто они собирались в определенных местах и в известное время с целью предаваться оргиям или для того, чтобы поклоняться языческим богам прежних времен.

Вера в колдовство возникла в такую эпоху, когда церковь признавала возможность волшебства. При обличениях еретиков обвинение в ведовстве прибавлялось сначала как побочное, но затем этот элемент постепенно усиливался, и после продолжительной эволюции, которую можно проследить по судебным актам, представление о ереси обратилось в представление о ведовстве, так что вместо действительно бывших сектантских сообществ преследования обратились на мнимые ведовские корпорации. Исторический ход преследования ведьм можно понять, только став на эту точку зрения, то есть признать сообщества их плодом чистейшего вымысла. В самом деле, вначале процессы шли туго, что и вполне естественно, так как тогда еще ничего не знали о ведьмах и их общинах. Нужно было некоторое время, чтобы соответствующие представления были внушены народу посредством устных и письменных проповедей и получили значительное распространение. Когда же все это совершилось, то дело пошло полным ходом. Мы ведь знаем, что при наличии предвзятого мнения человек всегда найдет в ежедневной жизни множество фактов, его подтверждающих. В мелочных и самых естественных происшествиях стали видеть влияние ведьм; жалобы на них стали чаще, и чем больше их сжигали, тем более усиливался страх, в свою очередь увеличивавший число жалоб.

Но этого мало: ужас, внушаемый процессами с их нечеловеческими пытками, начинает вызывать явления, дающие жалобщикам как будто некоторую тень справедливости. Самым достоверным и неоспоримым знаком принадлежности к ведовству считалась stigma diaboli — «чертова печать». Если удавалось найти на теле колдуньи одно или несколько мест, нечувствительных к боли, то дальнейшие доказательства считались излишними. Если судить по старым сказаниям, то такие явления встречались нередко, что, в сущности, вовсе не удивительно, так как местная анестезия есть один из частных признаков истерии. Если принять во внимание, что этот невроз развивается на почве сильных волнений и ужаса, то станет легко понятным, что боязнь ведьм, с одной стороны, пыток, с другой, вызывали появление истерии в таких размерах, которых мы теперь не можем себе и представить. Первоначальные, ни на чем не основанные обвинения послужили с течением времени исходной точкой таких болезненных феноменов, которые, в свою очередь, признавались доказательством для дальнейших обвинений.

Различные волшебные мази тоже употреблялись, вероятно, вследствие страха перед преследованиями. Из исследований Порта мы знаем, что такие мази действительно содержали наркотические вещества и вызывали глубокий сон с эротическими сновидениями. «Вещие жены» прежних времен, несомненно, были знакомы с целебными и ядовитыми свойствами трав. Почему же им было не пользоваться своим знанием, чтобы получить хотя бы мимолетное забвение и утешение в их безотрадном положении среди ужасов процесса, подобно тому как и в настоящее время с этой целью прибегают к алкоголю. Если несчастным колдуньям во время такого забытья грезились далекие путешествия и любовные похождения с колдунами и чертями, то это опять-таки зависело исключительно от внушающего действия глубокой веры в действительность подобных приключений.

В протоколах процессов о ведьмах мы встречаемся с явлением, которое на первый взгляд совершенно противоречит высказанному предположению. Бывало не раз, что женщины сами являлись в суд и возводили на себя обвинения. Казалось бы, можно думать, что в этих самообвинениях была доля истины, потому что иначе что же побуждало их к такому безумному шагу? «Нельзя предположить, что это было только озлобление, — говорит Столль, — потому что ведь они рисковали головой. Столь же маловероятно и предположение, что, подобно истеричкам наших дней, они желали во что бы то ни стало чем-нибудь отличиться, чтобы привлечь к себе внимание.

Для понимания этого явления нужно принять в расчет, что есть многие люди, которые настолько проникаются верой в истинность всего, что им внушается прямо или косвенно, намеренно или ненамеренно, что делаются совершенно неспособными отличить действительно бывшее от воображаемого и слышанного».

В доказательство этого Столль приводит такой пример из практики известного гипнотизера профессор Бернгейма в Нанси. Профессор Бернгейм позвал однажды юношу 14 лет к кровати другого больного № 1 и спросил: «Скажи мне: этот человек не отнял ли у тебя вчера портмоне?» Юноша тотчас отвечал утвердительно. «В таком случае расскажи, как было дело, только смотри, говори чистую правду, потому что вот господин следователь (указывает на профессор Фореля), и из-за твоих россказней этого человека могут посадить на полгода в тюрьму». Юноша клянется, что будет говорить только правду, и приступает к рассказу: «Вчера в 10? часов вечера больной № 1 подошел к моей койке и вытащил из-под одеяла мое портмоне, а затем возвратился и лег в постель». Юношу настойчиво спрашивают, действительно ли все так было и может ли он в том принять присягу; он немедленно поднимает пальцы вверх и клянется в истине своих слов. Во время рассказа больной № 1 качает головой и, смеясь, отрицает все происшествие. Мальчик, однако, стоит на своем. Тогда профессор Бернгейм зовет больного № 2, гистероэпилептика, соседа по койке с № 1, слышавшего весь рассказ. № 2 дословно повторяет показание юноши и утверждает, что он видел всю сцену воровства. Бернгейм обращается к третьему больному, пожилому человеку, спокойно сидевшему на лавке, и спрашивает его. Тот хладнокровно и решительно отвечает, что ничего подобного он не видел. При настойчивых увещеваниях припомнить хорошенько он долго остается при своем показании, но наконец мало-помалу начинает колебаться и допускает, что нечто подобное могло и произойти в больничной палате, только он не припоминает, чтобы он это видел. История воровства, конечно, была вымышлена, но мы видели, как два человека моментально подхватили ее и излагали с полным убеждением в ее справедливости. Так как оба свидетеля слышат друг друга, то последующий дословно повторяет показание предыдущего. Даже третий, сначала очень ясно отрицавший происшествие, после некоторого воздействия начинает колебаться и признавать, что, возможно, что-нибудь и было.

«Если мы, — продолжает Столль, — перенесем такие настроения в те времена, когда большинство народов, охваченное постоянным страхом при мысли о ведьмах, было склонно видеть проявления волшебства в самых простых предметах и происшествиях,

то легко поймем, как под ужасной тяжестью душевных мук, обусловленных, с одной стороны, страхом ведовства, а с другой — ожиданием вечного осуждения, могла прийти в голову какой-нибудь несчастной, вследствие ли случайного внушения со стороны или галлюцинаторного явления демонов, мысль, что она ведьма и что совесть и долг требуют, чтобы она пошла в суд и добровольно обвинила себя. Не озлобление, а муки совести и чрезвычайная восприимчивость к внушениям принуждали многих невинных людей к роковому шагу, стоившему им жизни».

Мы уже не раз говорили, что представление об известном движении рождает стремление на самом деле выполнить его. На этом основана возможность исполнения двигательных внушений. Когда внимание сосредоточено на таком двигательном представлении, то движение происходит само собой при условии, что индивидуум не противится нарочно стремлению к движению. Но даже и в последнем случае движение все-таки будет выполнено, если только направленное на него внимание достигает высокой степени интенсивности.

Если кто-либо, держа в вытянутой руке маятник, будет стараться держать руку спокойно, то все-таки маятник начнет колебаться, как только внимание будет сосредоточено на мысли о таком движении.

В обыденной жизни внушенные движения и поступки встречаются очень часто, но большей частью они суть лишь подражания действиям других людей. Именно поэтому часто бывает очень трудно решить, есть ли данный поступок последствие внушения или он должен быть объяснен иначе, потому что подобные же действия могут вызываться, кроме внушения, еще и другими психическими факторами, например так называемым инстинктом подражания. Дама видит на своей приятельнице новое платье, сшитое по самой последней моде; она спешит заказать себе такое же, потому что «нужно же быть как все». Здесь, очевидно, сказывается сознательное стремление сравняться с другими. Та же психологическая основа, хотя, может быть, с меньшей долей сознательности, проявляется в большинстве детских игр: в солдатики, в железную дорогу и т. п. И здесь мы, строго говоря, имеем дело с подражательным инстинктом, то есть стремлением к деятельности, получающим удовлетворение в подражании, удовлетворение тем более полное, чем поступки детей начинают более походить на поступки взрослых людей. Это, между прочим, выражается в том, что старшие дети поправляют младших, если последние, по их мнению, недостаточно точно изображают действительность. В этих и подобных случаях мы наблюдаем ряд сложных и планомерных поступков, имеющих целью удовлетворение определенного психического влечения. Такие инстинктивные или вызванные естественной потребностью поступки во всяком случае не следует смешивать с внушенными. Характерная черта последних состоит в том,

что вниманием всецело овладевает определенное двигательное представление, которое непосредственно влечет за собой соответствующее движение.

Приведу пример для иллюстрации различия между инстинктивными и внушенными поступками. Положим В идет за А по скользкой ледяной дороге и внимательно следит за ним. Если А вдруг поскользнется, то нередко бывает, что и В непроизвольно повторит его движения. Очевидно, эти движения суть результат внушения. Что А их делает, это вполне естественно. Он делает их инстинктивно, чтобы не потерять равновесия, но для В, который не скользил, повторение тех же движений не имеет никакого смысла: оно не только бесполезно, но даже вредно, так как быстрый поворот тела может повлечь за собой падение. Движение В объясняется только тем, что его внимание сосредоточено на А и он таким образом легко поддается внушению.

В этом примере ясно видно, в чем состоит различие действий инстинктивных и внушенных. С виду движения А и В тождественны, разница же между ними заключается в различных состояниях сознания. Когда имеется налицо потребность и для удовлетворения ее совершается известное движение или ряд движений, то мы называем их инстинктивными, если, конечно, они не имеют характера заранее обдуманных. Так, движения А инстинктивны.

Если же поступки вызваны только представлением о движении, на котором с особой напряженностью сосредоточено внимание, то мы имеем дело с внушением. Поэтому во многих случаях мы можем различить сущность явления только путем анализа одновременного с ним состояния сознания. Хотя это не так легко сделать, но все же мы можем не сомневаться, что в обыденной жизни, несомненно, внушенные действия встречаются на каждом шагу. Известно, например, какое сходство наблюдается в манерах и обращении лиц, долго живущих вместе, например у супругов. Здесь мы имеем очевидное доказательство заразительности примера, то есть силы внушения. Никто, конечно, не станет утверждать, что данные лица подражают друг другу сознательно, тем более что обе стороны во многих случаях считают это даже нежелательным. Значит, тут не играет роли подражательный инстинкт.

Несомненно, что гораздо труднее сохранить самостоятельность и независимость, то есть удержаться от повторения поступков других людей; наоборот, очень легко и естественно подражать тем действиям, которые мы видим перед собой. В определенный момент является представление об известном движении и влечет за собой самое движение, это и есть внушение.

Все, что сказано о взрослых людях, еще в большей степени приложимо к детям, сознательная жизнь которых гораздо более лишена самостоятельности. Опыт показывает, что манеры, наклонности, выражения и тон речи ребенка суть большей частью точный снимок с окружающих его людей. Ребенок делает то же, что и окружающие его, потому что их поступки приковывают к себе его внимание. Однако даже у маленьких детей в основе далеко не всех поступков можно найти подражание на почве внушения. Когда трехлетняя девочка проделывает над куклой операции, которые в течение дня делает с ней самой ее мать: раздевает, купает, вытирает, укладывает в постель и т. д., то ее поступки вовсе не суть результаты чистого внушения. Напротив, здесь мы имеем несомненное проявление подражательного инстинкта. Ребенок чувствует потребность деятельности, его фантазия очень живо работает, всплывают воспоминания об обстоятельствах его собственной жизни, и все это выражается в его действиях с куклой. Поступки ребенка вытекают из его собственного сознания, а не вызываются моментальным внешним импульсом, и служат для удовлетворения известной природной потребности. Если, однако, тут же ребенок видит, как мать, идя по грязной дороге, поднимает платье, и делает то же самое со своим коротким платьицем, то мы имеем поступок уже другого характера, а не желание «играть в мать». Девочка не понимает смысла движения, которое она видит в первый раз в жизни, и забывает его тотчас же до нового такого же случая. Только после нескольких повторений ребенок начинает поднимать платье по собственному побуждению, не имея перед глазами примера. То обстоятельство, что известное движение сначала выполняется только тогда, когда представление о нем дается извне, придает всему действию характер первоначального внушения; затем уже, вследствие частого повторения, оно переходит в сознательную игру наравне с другими, уже известными. Во всех этих примерах, взятых из обыденной жизни, мы имели дело с движениями, произведенными нормальным внушением, когда восприимчивость не повышена никакими особыми причинами. При повышенной же восприимчивости к внушению могут быть внушены не только отдельные движения, но и сложные поступки. Доверие к другим людям в обыденной жизни есть самая частая причина такого повышенного предрасположения к внушению. Если человек настолько доверяет другому, что позволяет ему вполне распоряжаться собой, если он без критики и рассуждения слепо следует в данном случае чужим советам и указаниям, то его действия будут, конечно, результатом внушения. Поступки совершаются в надлежащее время не потому, что таково решение самого данного лица, но под влиянием внешнего побуждения, то есть чужих слов, которые им вполне управляют. Такое психическое явление играет большую роль в суевериях. В эпохи, когда многим лицам приписывали дар провидеть будущее, такая вера часто бывала причиной исполнения пророчества: бессознательно находясь под влиянием внушения гадателя, человек действовал согласно с его предсказанием, хотя бы он даже был очень рад поступить иначе. Известное представление до такой степени завладевало мыслью, что получивший пророчество действительно исполнял его.

С этой точки зрения становится понятной влиятельная роль астрологов в средние века и почти до нашего времени. Если владетельные князья содержали придворных астрологов, которые по звездам должны были предсказывать судьбу, то это не было пустой формальностью. Астрологам верили, по их указаниям направляли дела, и гороскопы их оправдывались. Имеются точные исторические указания, что государи при исполнении своих супружеских обязанностей сообразовывались с мнением астрологов, назначавших наиболее благоприятное время для зачатия наследника престола.

Где царствует столь слепое доверие к искусству гадателя, там восприимчивость к внушению повышена до крайней степени, и нельзя удивляться тому, что гороскопы, составленные при рождении какого-нибудь принца, по отношению к разным частностям оказывались пророческими. Несомненно даже, что предполагаемое знание будущего может иметь значение внушения, действующего на всю жизнь, на все мысли и настроения человека. Если, например, ему была обещана победа в битве, то это воодушевляло не только вождя, но и все его войско; при предсказании поражения являлся обратный эффект и сообразно с этим на самом деле в результате случалась победа или поражение. И теперь мы нередко можем услышать: «От судьбы не уйдешь», а так как одинаковые причины имеют одинаковые последствия, то и теперешние гороскопы исполняются действуя как внушения.

В виде примера приведу следующий отрывок из полученного мной письма. «Так как я родился под знаком Меркурия, то эта планета оказывает большое влияние на всю мою жизнь. Меркурий движется быстро и сообразно с этим означает перемены, поездки и много детей. Вся моя жизнь протекает сообразно с этим. Много раз я менял свое местопребывание: два раза объездил вокруг света и потому жил вне Европы. Недоставало только детей. Недавно я встретил одного педагога и по его рекомендации поступил учителем в школу; теперь мне остается сделать последний шаг: сдать экзамен на учителя. Все это, очевидно, совпадает с моим гороскопом, хотя я не сомневаюсь, что вы назовете это случаем…»

До сих пор мы говорили исключительно о влиянии внушения на состояние сознания и на вытекающие из этого движения произвольных мышц. Им противополагаются внутренние, органические изменения сердца, кровеносных сосудов, желудка, кишечника, желез и т. д., над функциями которых человек не имеет власти.

Этим я не хочу сказать, что все перечисленные изменения находятся в полной независимости от сознания, напротив, известные колебания душевной жизни всегда определенным образом отзываются на изменении различных органов. Так, напряжение внимания увеличивает, а ослабление его уменьшает число сердечных ударов. Если внимание сосредоточивается на какой-нибудь части тела, то в этом месте изменяется кровообращение, сосуды расширяются, и вместе с тем увеличивается приток крови.

Вкусовые ощущения настолько связаны с выделительной работой слюнных желез, что даже соответствующее представление вызывает их деятельность. «Слюнки текут» при воспоминании о кислых и сладких плодах, а при воспоминании о чем-нибудь горьком во рту сохнет. Вообще всякое сильное душевное возбуждение очень ясно отражается на всем организме. Дыхание, сердцебиение, просвет сосудов, движения кишечника — все находится в определенной зависимости от известных душевных настроений. Те же самые изменения наблюдаются не только при действительных эффектах, но и при мысли о них, хотя, конечно, в более слабой степени.

Все эти факты доказывают, что между душевной жизнью и различными состояниями организма существует тесная связь, чем и устанавливается возможность влиять на организм путем внушения. Такое внушение не раз применялось с лечебной целью, и оно тем действеннее, чем больше восприимчивость к внушению у пациента, а это последнее, в свою очередь, прямо пропорционально доверию, которое пациент имеет к врачу. Уже в конце XIII века Арнольд Вилланова очень ясно понимал, что для врача чрезвычайно важно овладеть доверием пациента, «потому что тогда всего можно достигнуть». В настоящее время всякий понимающий дело врач тоже знает, что внушение имеет огромное значение при болезнях, особенно в тех страданиях, против которых нет специфических средств. Это относится не только к нервным болезням, при которых центр тяжести лечения лежит именно в психической терапии, но и к большинству других, где присутствие врача крайне важно, так как уже одно успокаивающее действие его помогает организму в его борьбе с болезнью.

Страх и тоска всегда ухудшают течение болезни, а приподнятое настроение, радостная неожиданность очень способствуют выздоровлению. Какое значение страх имеет при эпидемиях, хорошо выяснено в восточном сказании «О князе и холере». Князь и холера встретились однажды за городом, и первый спросил вторую, сколько людей она намерена на этот раз унести. «Тысячу человек», — сказала холера. Когда затем она удалилась из города, князь снова встретил ее и стал упрекать за то, что она не сдержала слова и вместо тысячи умерли 5000 человек. «Нет, — отвечала холера, — это не я: четыре тысячи убиты страхом». Всем известно, что небольшая ломота или головная боль без следа исчезают при веселом настроении. Поэтому понятно, что присутствие внушающего доверие врача, производя психическое воздействие, благоприятно влияет на ход болезни.

Врач может различным образом пользоваться восприимчивостью к внушению, поддерживаемой доверием к нему. Опыт учит нас, что представление или напряженное ожидание какого-нибудь телесного изменения часто вызывает через некоторое время такое изменение на самом деле. Представление о холоде или тепле вызывает изменение притока крови к соответствующему месту. Успешное лечение болезней в прежние времена тоже говорит о благодетельном влиянии душевной деятельности на организм. Хотя врачебное искусство в то время было гораздо несовершеннее и неосновательнее, чем теперь, тем не менее случаи излечения не являлись исключением. Мы знаем, наконец, что род людской в течение тысячелетий вполне удовлетворяется лечением всех болезней заклинаниями, волшебными песнями, амулетами, реликвиями, симпатическими средствами и т. п. Конечно, магические действия оказывались бессильными там, где больной не мог быть излечен психическим воздействием.

Не одни только гомеровские герои умели «заговаривать кровь»; это случается и в наше время, конечно только в наиболее необразованных странах, где еще верят в колдовство. Столль приводит письмо одного силезского пастора, который, как он утверждает, был очевидцем необычайного излечения. «При постройке новой церковной ограды в Шрейбергау (в Исполиновых горах) на выбранном месте пришлось вырубить кустарник. Находясь однажды среди рабочих, я заметил небольшое волнение и услышал, что кто-то громко закричал: "Эй, есть там кто-нибудь, чтобы заговорить кровь?" Другой человек, бывший на некотором расстоянии, ответил: "Да" — и направился к первому. Я пошел за ним и стал так, что мог видеть все происходившее, не смущая действующих лиц.

Звавший на помощь работник нанес себе острым гонором на левой руке глубокую рану, из которой сильно полилась кровь. Другой взял раненую руку и забормотал какие-то непонятные слова. Так как дело было лет пятьдесят назад, то я не могу припомнить, делал ли он при этом еще что-нибудь: кажется, только поглаживал раненую руку. По прошествии приблизительно минут двух врачевание было окончено, и тогда я подошел ближе. Рана совершенно не кровоточила и имела синеватые отлогие края. Я не знаю, насколько быстро зажила рана, но дурных последствий она не имела».

Следующий случай покажет нам, насколько безразличное средство может влиять на больного, если только он доверяет врачу. Один крестьянин явился за советом к знаменитому врачу, князю Гогенлоэ, по поводу паралича языка, сделавшего его немым. Желая измерить температуру пациента, врач вставил ему под язык градусник. Но крестьянин подумал, что это какой-то лечебный инструмент, и, когда градусник был вынут, упал на колени и произнес совершенно отчетливо: «Слава богу, я выздоровел и могу говорить».

Если таким образом внушение может иногда действовать почти моментально, то естественно, что рядом последовательных внушений можно достичь иногда почти невероятных результатов. В этом смысле амулеты, вероятно, играли немалую роль. Если амулет имеет назначение предохранить от болезни, то человек ее не боится и шансы заболеть ею действительно уменьшаются. Если он служит как лечебное средство, то больной будет испытывать внушение всякий раз, как коснется амулета; а так как эти предметы надеваются обыкновенно непосредственно на тело, то каждое движение пациента напоминает ему о присутствии талисмана и производит соответствующий эффект. В древности с этой целью применялись каменные и металлические пластинки с вырезанными на них заклинаниями, в средние века — реликвии святых или магические печати, в настоящее время — Вольтовы кресты и т. д. Конечно, природа амулета не имеет никакого значения, а все дело в вере пациента. Если Вольтовы кресты дали несколько случаев несомненного излечения, то почему не допустить возможности того же и для амулетов древних времен. В последних, наверно, было столько же «электричества», как и в первых, и они несомненно точно так же «электризовали» только фантазию пациента.

Если таким образом внушение может быть применено на пользу ближнего, то, конечно, нетрудно направить его и во вред. Сила, приписываемая во все времена проклятию, конечно, по своей природе относится к явлениям внушения.

Но наиболее сильное психическое воздействие оказывается в тех случаях, когда оно совершается при содействии религии, потому что вера в силу божества, конечно, гораздо интенсивнее, чем доверие к могуществу каких бы то ни было смертных.

Мы знаем, что врачевание в храмах многих богов, так называемый «храмовый сон», высоко ценилось в древности благодаря многим чудесным излечениям, приписанным богам. С течением времени боги-целители переменили свои имена: у греков они стали называться Аполлоном и Эскулапом, у египтян Сераписом, но методы и результаты остались прежние. Больной являлся в священное место, хорошо подготовленный к восприятию внушения, благодаря своей вере в могущество божества; затем уже в самом храме при помощи разных средств его доводили до экстаза. Постоянное рассматривание благодарственных табличек, на которых записаны случаи исцеления, музыка, процессии, сон в священном месте и т. п. — все это возбуждало веру, надежду и ожидание до высшей степени. Если вообще по роду болезни пациент мог надеяться на облегчение путем психического воздействия, то он и получал его, иногда даже внезапно, в заранее назначенный час.

Так происходило дело, насколько известно, в древнегреческих храмах и так же происходит оно и теперь там, где случаются чудесные врачевания, на самом деле оказывающиеся нисколько не чудеснее обыкновенных результатов психотерапии. Недавно умерший английский врач Мейрс, просмотревший записи и сообщения из разных мест, где совершались чудесные исцеления, нашел, что если ограничиться вполне достоверными фактами, то достигаемые там результаты не больше тех, которые при благоприятных обстоятельствах могут быть получены путем психического лечения. Впечатление чудесного усиливается во всех тех случаях, когда не было предварительного исследования больных, а потому неизвестно, имеются ли у них действительные органические поражения или только нервные расстройства, то есть так называемые функциональные заболевания. Только последние могут быть излечены психическим воздействием. Излечение первых было бы действительным чудом, но до сих пор такого явления, к сожалению, никогда не наблюдалось.

Что же касается излечения функциональных расстройств, то в практике всех известных врачей существует множество случаев не менее чудесных.

Многое из сказанного целиком может быть приложено и к так называемому «молитвенному лечению». Одним из известнейших лиц, занимающихся этим, может, без сомнения, считаться Фредерик Август Болциус, родившийся в 1836 году недалеко от Карлштлдта в Швеции. Его отец был пьяница и не оставил сыну никакого состояния/так что он принужден был наниматься на работу. До 1864 года он много страдал, мучаясь сознанием своей греховности, и несколько раз пытался неудачно лишить себя жизни: наконец он решился посвятить себя благу ближних. Лет двадцать ходил он по всей Швеции в качестве мелкого торговца и везде исцелял верующих больных молитвами, помазанием и рукоположением. В 1884 году ему удалось исцелить некоторых высокопоставленных особ, с их помощью он основался на родине и уже всецело посвятил себя молитвенному лечению. Из всех северных стран, и даже из Америки, стремились к нему больные, так что приемы его иногда доходили до 200 человек в день.

Что Болциус действительно излечил многих больных, это не подлежит сомнению, но между ними не было ни одного, страдавшего органическим расстройством: все это были исключительно функциональные неврозы. Существуют, правда, рассказы о том, что он возвращал зрение слепым, слух глухим и что под влиянием его молитвы восстанавливались даже утраченные члены; что касается этих случаев, то ясное представление о них даст нам в маленькой книжке: «Boltrianismen ettskandinavisk Kulturbild» врач Торелиус, который долго жил вблизи Болциуса и наблюдал его больных, следовательно, мог иметь точные сведения. По его словам, все приемы Болциуса направлены были на те, чтобы вызвать высшую степень восприимчивости к внушению, которая, доходя до состояния экстаза, действительно делала чудеса, но исключительно в случаях, доступных лечению посредством внушения. Усилению восприимчивости способствовали многие условия, прежде всего громкая слава Болциуса. Больные являлись к нему с усиленной надеждой на исцеление, и так как принято было за правило умалчивать о неудачных случаях лечения, то люди и сохранили свою веру. Затем вся обстановка: длинные проповеди Болциуса, хоровое пение, множество костылей и повязок, оставленных излеченными больными и развешанных в ожидальне, и, наконец, сами приемы лечения производили, конечно, сильное впечатление. Болциус намазывал больного маслом, растирал его руками, в то время как сам возносил молитвы к небу и затем дул на пациента для изгнания злых духов. Если верующий даже не выздоравливал, то чувствовал себя с этого времени преисполненным надежды на близкое выздоровление. Торелиус исследовал многих слепых, глухих, расслабленных и прокаженных, которые, не только по словам Болциуса, но и но собственному мнению, были исцелены; однако основательное медицинское исследование не обнаружило никаких действительных улучшений в состоянии пациентов.

Существуют определенные правила внедрения какой-либо идеи в человеческое сознание.

1. Необходимо разрушить вашу психологическую установку, место которой займет другая, внушенная вам. Для этого подходят все средства, но лучше всего использовать ваши слабости.

2. Человек, который собирается ввести в ваше сознание новую установку, должен быть для вас достаточно авторитетным лицом.

3. Внушение идеи должно опираться на известные вам факты, которые для вас небезразличны, поэтому в начальных фазах внушения должны преобладать логические связи между фактами, и по мере того как воздействие на вас достигает своей цели, вы постепенно становитесь не только носителем этой идеи, но и слепым исполнителем ее. Во всех сторонах вашей личности вы можете быть обычным человеком, пока дело не касается внедренной в вас идеи (установки). Тогда в вас просыпается параноидальное, нередко агрессивное, существо, готовое отстаивать эту идею.

4. Любая идея (установка), когда достигает своей зрелости, требует реализации. В этот период необходимо делать внушение в форме указания, утверждения, приказа, так как идея уже находится вне логической системы человека и защищена от самой очевидной логики фактов. И еще, в этот период, когда идея достигла зрелости, она наиболее энергоемка, ее можно сравнить со сжатой пружиной, которая обязательно должна развернуться, и внушение в этот период направляет реализацию этой идеи (установки).

5. Для поддержания активности нужна постоянная подпитка идеи, постоянное обновление ее. Она подобна живому существу, которое в какой-то своей части отмирает, чтобы возрождаться в более совершенной форме в своей другой части. Без обновления идея (как и живое существо) стареет и умирает, и наступает хаос, в котором прорастает зерно новой идеи.

6. Поддержание на некоторое время жизнеспособности идеи возможно и насильственным путем, но тогда идея требует вливания в нее всё возрастающих доз энергии (например, эту идею можно поддерживать при помощи солдатских штыков, создавать условия, в которых твоя жизнь зависит от того, в какой степени ты являешься сторонником этой идеи), что такая реанимация всегда есть насилие над теми, кто находится вне этой идеи, т. к. именно они подлежат выпалыванию, и даже насилие над единомышленниками, если их единомыслие недостаточно.

Одной из особенностей любой идеи, стремящейся к своей абсолютизации, является то, что она объявляет себя идеей в последней инстанции, непогрешимой, вечной.

Установки могут быть социальными и физиологическими, но в действительности они взаимно проникают друг в друга, что придает им особую окраску. Например: установка женственности, материнства, мужественности; установка на физическое выживание, материальное благополучие, власть и др. В основе этих установок лежат физиологические и психологические потребности. В сущности, человек обречен на свободу выбора, которая является не только его надеждой и обещанием ему великого будущего, но и его несчастьем. Несчастьем потому, что, имея возможность свободного выбора между рабством и свободой, он чаще выбирает рабство, так как приверженность свою к каким-либо идеям он воспринимает как защиту от непредсказуемости свободы. Говоря о свободе как о полете птицы, он одновременно пытается цепко держаться за землю; родившись свободным, он спешно строит для себя клетку зависимостей, которую помещает внутри другой большей клетки, построенной для групп людей, входящих в материальные, социальные и идейные связи друг с другом. И только за двойной или тройной решеткой этой искусственной тюрьмы человек чувствует себя в безопасности.

Человек постоянно «ведет диалог» с внешним миром, постоянно воссоздавая внутри себя окружающий мир и через созданную модель мира осознает его реальность. Эта модель никогда не является копией реально существующего мира. Отраженный мир всегда несет в себе добавку всего вашего жизненного опыта, ваших надежд и вашего доминирующего психологического состояния в период отражения этого мира. Возьмем такой пример: по какой-либо причине у вас плохое настроение. И это накладывает на реальность отраженного мира определенное отношение. Ваш муж (или жена) в результате этого выглядят неопрятными, что раздражает вас: не на месте лежит книга, низко (или высоко) висит зеркало, вечно что-либо (или кто-либо) попадает под ноги, и вообще в этом доме жить невозможно. Вы «заводите» другого человека, и ответные его реакции убеждают вас, что в своем отношении к существующей действительности вы совершенно правы.

Или еще пример: вы полюбили человека. Все в нем прекрасно.

Вы не замечаете его недостатки, так как в нем, по вашему мнению, преобладают достоинства. А если иногда и промелькнет что-то несовершенное, то ведь какой тяжелой была его жизнь. Но вы уверены, что когда вы будете вместе, то этих недостатков у него не будет, так как вы исправите их своей любовью, что он поймет все и станет другим, еще лучше. В данном случае вы создали образ своего «Грея» и наложили его на отраженную внутреннюю модель реального человека. И можно сказать, что вы любите не реального человека, а свою иллюзию, которая под ударами реальности в конце концов рассыплется.

В период депрессии, неуверенности все плохо; в период повышенного настроения все хорошо, все поправимо и почти все нас устраивает.

Когда мы ссоримся, то этому предшествует готовность к ссоре, а повод для нее мы всегда найдем. То же самое можно сказать и об отношениях противоположного знака. И мы всему найдем оправдание и объяснение. Наш ум часто только прислуга наших отношений. За редким исключением он тем или иным способом оправдывает нас, и поэтому он не может быть мерилом истины. Мы приближаемся к пониманию истины только тогда, когда мы перестаем быть рабами наших иллюзий. У нас меняется восприятие мира и событий, если «наш авторитет» имеет о нем мнение, отличное от нашего, и мы знаем об этом. Наше восприятие мира не может оставаться неизменным, если у других людей оно иное.

Субъективное и объективное. Где между ними граница? Кто может ее найти или определить? Любая объективная реальность становится субъективной, как только преломляется через призму нашего ума. Наш ум моделирует и время и события, совершающиеся во времени. Каждый человек и каждое насекомое для нас станут реальностью только после того, как наш ум построит их модели. Если ум потеряет способность моделировать мир, то мир для нас рухнет, исчезнет. Мы воспринимаем мир всегда с запаздыванием, так как на построение модели мира требуется время. То есть мы никогда не воспринимаем настоящее, а только прошедшее или будущее. Прошедшее — в наших воспоминаниях и восприятиях, будущее — в наших планах и наших надеждах.

Нулевое время, настоящее существует для нас только при переходе от одной установки к другой, от вдоха к выдоху, при изменении движения на противоположное. Только в этой переходной точке — настоящее, которое и мгновение и вечность.

На самом деле в этом «настоящем» времени нет, так же как в вечности нет прошлого и будущего. В ней есть только безвременье. Но существует ли вообще прошлое? Есть ли этот дом, эта река, это солнце, эта Вселенная во вчерашнем дне? А если существует, то каков этот сегодняшний мир в прошлом? Может быть, прошлое — это только модели вчерашнего мира, сохранившиеся в нашей памяти?

Возможно, прошлого времени просто не существует? Хотя оно и существовало вчера. А «вчера» — что это такое? Возможно, это только след в нашей памяти или памяти Земли?

Но познание происходит не только путем отражения и моделирования реального мира. О нем мы узнаем со слов других, из прочитанных книг, из просмотренных фильмов и т. и. И здесь мы видим всю гамму реакций человека на поступающую извне информацию. От полного ее неприятия до безоговорочного согласия. Но часто и неприятие, и согласие не зависят от предшествующего опыта. Похоже, что имеется предрасположенность к принятию той или другой информации и отвержению противоположной.

Для того чтобы мы приняли какую-либо идею, необходимо, чтобы на уровне подсознания для нее была подходящая основа. Мы соглашаемся только с тем, что родственно нам.

В диалоге с внешним миром постоянно переплетаются субъективное и объективное. Восприятие мира всегда субъективно и тенденциозно. Там, где в восприятии есть наша заинтересованность, нет объективности и всегда присутствует элемент лжи.

Так где же истина? Может быть, она в объективном мире или лее она внутри нас? Переживание прекрасных произведений Чайковского, Баха, Бетховена может быть только субъективным. Но оно дает нам крылья, возвышает наш дух. В то же время биохимический анализ котлеты из общественной столовой, несмотря на свою объективность, не вызывает у нас ни чувства удовольствия, ни переживания прекрасного.

Вы можете не согласиться со мной, говоря о ценности для науки субъективного и объективного. Но для человека что более важно? Переживание прекрасного или котлета из общепита? Да, конечно, для животной части человека кусок пищи более необходим, чем прекрасные картины Репина или Нестерова. Конечно, для человеческого разума необходимы компьютеры и легковые автомобили. Но для человеческого духа — что более важно?

Проявленный мир — это покров вечности, содержащей в себе истину. Наш ум пытается заглянуть за пределы этого покрова в поисках истины. Но его постоянно осаждают иллюзии (модели мира), и он живет ими.

Наш ум осаждают модели и нашего собственного тела в его покое и его движении, модели нашего здоровья и наших болезней, модели времени и модели пространства. Модель нашего сегодняшнего состояния, возможно, имеет корни во вчерашнем дне, а может быть, и в самом начале нашей жизни. Наше прошлое участвует в творении нас сегодняшних.

Если мы захотим что-то изменить в человеческом сознании или что-либо внести в него, нам придется учитывать, что при этом нам необходимо изменить не только его настоящее, но и его прошлое, возможно, те факты, о которых он уже и не помнит.

Все пережитое нами останется в нас, в глубинах нашей памяти или нашего подсознания и входит в основание нашей сегодняшней личности. В связи с этим разрушение имеющейся установки требует глубокого проникновения в подсознание человека, с тем чтобы в последующем внедрить в него новую установку или новую идею.

Наиболее эффективным является внедрение какой-либо идеи в сознание человека в его раннем детстве.

Каждый объект в окружающем человека мире излучает в пространство гамму вибраций, характеризующих этот объект. Каждая идея, каждая форма несут в своих вибрациях свой смысл и свое предназначение. Эти вибрации окружают нас, проникают в нас и участвуют в становлении нашей индивидуальности. Наше поведение в окружающем мире и отношение к нему во многом зависят от того, что окружает нас.

Но тогда создаваемые нами серые, однообразные здания, грязная задымленная атмосфера, отравленные водоемы и отравленная земля своими «больными» вибрациями перестраивают сознание человека, делая его все более ложным, серым, агрессивным. Сейчас мы уже можем говорить, что, разрушая прекрасные храмы, культуру и искусство в нашей стране, мы этим самым выпалывали ростки и цветы прекрасного в наших душах. Мы изменяем мир, а он изменяет нас. Чтобы разорвать порочный круг, мы должны изменить свое отношение к природе, стать ее партнерами, а не бездумными хозяевами. Нам нужно помнить, что мы создаем мир таким, каковы мы сами, а мир создает нас такими, каким он стал после нашего вмешательства в его гармонию.

Изобилие вещей, предметов потребления в одних странах и скудность в других привязывают нас к накоплению вещей или же к поиску необходимого для жизни. И то и другое не оставляет нам времени для того, чтобы мы могли понять, кто мы и для чего мы существуем.

Как же увидеть и распознать ложь, опутывающую наше сознание липкой паутиной?

В действительности мы никогда не имели своего собственного отношения не только к внешнему миру, но и к самим себе. Мы имеем смесь влияний окружающего мира и нашей субъективной реакции на него. Если мы говорим, что гипнотическое состояние — это аморфность нашего ума, которому можно придать внушением любое желаемое состояние, то можно думать, что часть нашего ума постоянно в какой-то степени аморфна, чтобы попадать под влияние вещей, созданных им самим. Другими словами, мы постоянно находимся в фазовых гипнотических состояниях.

Доминантная направленность ума словно крепостной стеной закрывает нас от критики. Внутрь «крепости» впускается только то, что соответствует доминанте или же может быть условно для ее усиления. Вспомним сказку Салтыкова-Щедрина «Как один мужик двух генералов прокормил». При доминанте голода все, что попадали им на глаза, усиливало это чувство. Мысль их работала только в одном доминантном направлении. Доминантное состояние тоски после смерти близкого человека усиливается и радостными событиями и драматическими. «Пришла весна, вокруг зелено, солнышко греет, а тебе уже никогда этого не увидеть». Все напоминает об умершем и поддерживает состояние тоски. Нужен достаточно сильный внешний импульс, чтобы разрушить крепостные стены подобной доминанты.

Человеческий ум не может существовать без доминантного состояния. Пусть эта доминанта кратковременна, но без нее ум аморфен и бездеятелен, без доминанты нет ориентировки в окружающем мире, но имея доминанту, мы тенденциозны в восприятии мира!

Жизнь каждого человека подчинена какой-либо доминирующей идее, отходящей, словно ветвь, от двойного ствола генеральной идеи: жизни-смерти. Мы живем так, как будто мы бессмертны; в то же время мы с первого дня рождения постоянно умираем.

Смерть хозяйкой чувствует себя в клетках нашего тела, постепенно разрушая его, она отбирает нашу энергию и здоровье, а в конце — опустошает наш ум.

Наше стремление утвердить себя и наши усилия выжить в этом мире мы называем жизнью, но в последний час нашей жизни мы вдруг осознаем, что наша жизнь прошла впустую, что ничего значимого мы не сделали и исправить что-либо мы уже не можем.

Именно в это время для большинства из нас становится понятной ложь нашей жизни, которой мы довольствовались. И ни дети, ни наши заслуги, ни наши религии не спасают нас от диалога со смертью, в котором последнее слово остается за ней. Именно в это время мы в полной мере осознаем свое одиночество и беспомощность перед бесконечностью.

Идея смерти проходит через каждое мгновение человеческой жизни. Более того, нам нравится идея смерти. Наша жизнь больше похожа на умирание, чем на действительную жизнь. Мы всегда помним, что должны умереть в каком-то возрасте, и наша вера в смерть ускоряет наш физический конец. Мы уверены, что сквозняк вызывает у нас насморк или что-нибудь более серьезное, и мы действительно заболеваем. Мы боимся пить воду из-под крана и в результате получаем расстройство желудочно-кишечного тракта после сырой воды. Мы всегда боимся и этим самым создаем в себе патологические модели, разрушающие нас самих.

Мы постоянно защищаемся, оправдываясь или нападая. Мы несем все наши неудачи с собой, хотя реально их уже нет. Они были.

Выли! Зачем вспоминать то, что угнетает нас, делает нас слабыми и неуверенными? Зачем ожидать от будущего неудач и неприятности — это делает нас еще более неуверенными и слабыми. Все эти страхи, болезни, стремление защищаться, неуверенность, мнительность — это все вибрации смерти.

Но стремление втиснуть себя в рамки традиций, догм, религий, идей — это тоже страх смерти, стремление защититься от нее.

Мы слишком одиноки в этом мире и предпочитаем жить среди соратников, единомышленников, друзей и т. п., хотя иногда и понимаем, что единство с кем-либо только иллюзия общности. Ведь мы отражаем в себе наших близких не такими, каковы они есть на самом деле, а такими, какими хотим их видеть. Даже если это нам совсем не нравится. Мы очень много вносим в модели, построенные нашим умом, своего собственного. И только через такую искаженную действительность, через модели, не соответствующие оригиналу, мы общаемся друг с другом.

Как же нам не быть одинокими, если между реальным миром и нами стоят построенные нами модели и мы общаемся с миром только через «посредников». Мы вечно наедине с построенными нами фантомами, мы не можем выйти из клетки, созданной нами самими. Но наш ум не имеет другого способа восприятия мира, и поэтому мы обречены на одиночество.

Изменить доминанту, видение мира, можно только разрушив прежнюю доминанту. Это возможно или внезапным интенсивным воздействием, когда происходит что-то еще из ряда вон выходящее, или же постепенно шаг за шагом разваливая защиту прежней доминанты. В первом случае воздействие идет преимущественно через наши эмоции. Во втором — через ум.

Воздействие через ум происходит путем построения логической цепочки доказательств, показывающих несостоятельность нашей доминанты. При этом необходимо, чтобы логические построения опирались на важные для людей установки, подчеркивающие невыгодность прежнего положения или состояния и показывающие преимущества и необходимость, а часто и неизбежность изменений в новое состояние, переход к новой установке. При этом надо помнить, что для большинства людей важны их жизнь, престиж, здоровье и материальное благополучие. Разрушая прежнюю доминанту, можно играть на высоких, благородных чувствах и на низменных, к духовности никакого отношения не имеющих. Например, с фактами в руках показать народу, что он угнетен, а хозяин предприятия присваивает себе то, что не заработал своими руками. Показывая одних жертвами, а других палачами, можно вызвать «жалость» к самим себе этих «жертв» и желание отобрать у «палачей» то, что они незаконно присваивают, и т. п. Здесь срабатывает односторонность человеческого ума, позволяющая из одних и тех же событий извлечь факты, подтверждающие любую идею. Все зависит от направления предвзятости (в бытовых случаях даже от настроения). Не об этом ли говорит притча о пессимисте и оптимисте, когда каждый из них по-своему оценивают один и тот же факт: «осталось полстакана воды». Оценка любого факта грешит односторонностью, потому что человек не может быть совершенно объективным.

В беседах с человеком, если он находится под вашим влиянием, легко показать на основании известных ему фактов, что выводы его из этих фактов неверны и что они на самом деле имеют противоположное значение. И чем меньше человек разбирается в сути событий, тем легче ему навязать определенную точку зрения. На этом построена рациональная психотерапия, на этих же принципах построены выступления общественных и политических деятелей.

Таким же образом можно изменить или разрушить прежнюю доминанту человека и даже целого народа или же создать в человеческих умах такую доминанту, которая объединит этих людей в «единомышленников».

Когда разрушается старая доминанта или доминирующая идея, то на какое-то время между разрушенной прежней и еще не созданной новой доминантой возникает состояние хаоса, разброда, а у отдельных людей растерянность или неуверенность в завтрашнем дне или же в правильности того, что он делает (или думает) сегодня. Именно в этом периоде неопределенности, «междувластия» особенно легко возникают новые установки, новые доминантные идеи.

Итак, первая фаза воздействия на человека (людей) — разрушение доминанты; вторая — хаос, неуверенность; третья — построение новой доминанты. Наша страна, похоже, в настоящее время находится во второй фазе этого процесса, для которой характерно то, что старые доминантные идеи еще не сошли со сцены, еще пытаются выжить, а новые еще только нарождаются, но не имеют достаточной силы. Но теперь, чтобы выжить, старым доминантным идеям приходится затрачивать значительно больше усилий, чем прежде, и когда эти усилия превысят их собственные возможности, тогда наступит их полное разрушение — смерть.

Первая фаза, в которой прежняя доминанта должна быть разрушена, может растянуться на длительное время, если усилия для ее разрушения не слишком энергичны. И тогда это наиболее бескровный путь. Плод будущей доминирующей идеи успевает созреть в теле старой, и переход от первой фазы к третьей происходит, минуя общий хаос.

При насильственной ломке старой доминантной идеи и насаждении новой неизбежны трагедии и хаос.

В истории мы видим примеры этому в странах Восточной Европы в период Великой Отечественной войны и после нее. Наше время наиболее яркий пример этому.

Формирование третьей фазы связано с накоплением энергии новой доминантной идеи. И когда эта фаза закончена, тогда энергетический потенциал ее достигает своей предельной напряженности, а доминирующая идея максимально защищена. Сформированная идея требует своего физического воплощения, и если ее не направить в соответствующее русло, то может произойти или своеобразный взрыв, ведущий к распаду идеи на фракции, или же она начнет гаснуть, не вызвав никакого эффекта.

Для своего физического воплощения идея в конце третьей фазы не требует ни логики фактов, ни логики отношений к этим фактам, так как люди уже приняли эту идею, она уже часть их собственной идеи, и поэтому истина ее уже не требует доказательств.

Это — четвертая фаза, фаза действия.

Для сохранения жизнеспособности идеи в период ее старения необходимо ее постоянное обновление. Но есть идеи мертворожденные, которые с самого начала своего существования требуют своей подкормки. В этом случае проводимое ей «искусственное дыхание» выдается за ее «естественное дыхание», а периодически сменяемый макияж — за ее естественное развитие. Примером тому служит развитой социализм, который потом стал зрелым.

Дальнейшее развитие, практическая реализация идеи зависит от гармонии отношений между идеей и воспринимающим ее человеком. Чем менее выражена эта гармония, тем быстрее истощается старая идея, на смену которой придет новая идея.

Каждый человек нуждается в минимальном количестве свобод.

Если какая-либо идея не позволяет иметь эти свободы, то это приводит или к появлению рабства, или же к отторжению ее томи, кто лишен этих свобод.

Правила, на которых основывается выживание идеи, должны быть одинаковыми как для лидеров, так и для ведомых.

Человеческое общество должно быть похоже на самого человека: голова беспокоится о здоровье всех частей тела, а не только о себе. Нельзя одевать голову в норковую шапку, а ноги в рваные туфли. Нельзя в ущерб одной части тела развивать другую. Это приводит к дисгармонии и в последующем к болезни. Если все части тела здоровы и обеспечены всем необходимым, то и все тело здорово и жизнеспособно. Части тела не беспокоятся о здоровье головы, но для них небезразлична забота головы о них. Другими словами, чем больше мы удаляемся от головы, тем в большей мере сосредоточены интересы частей тела на самих себе. Но если «ноги» станут головой, то это приведет к распаду всего тела. «Кто был ничем, тот станет всем» — это истина, поставленная с ног на голову. Сосредоточение головы на собственной сущности, на собственном благополучии и выживании — это диктат, насилие головы над телом. Какой же выход можно найти в этой ситуации? По-видимому, первое, что надо сделать, это разрушить идею, на которую опирается «Ного-голова», и реанимировать истинную голову, идеи которой были низвергнуты до уровня ног. И надо надеяться, что полуразрушенная, полузадушенная голова постепенно вернется к жизни или отрастет заново, но для этого нужно время.

Теперь о механизмах внушаемости. Почему одни люди внушаемы, а другие нет? Почему одним людям легче внушать идеи, другим — чувства, а третьим — физическое состояние?

Полным ответом может быть только тот, который после себя не оставляет никаких «почему». Попытка дать полный ответ на любой вопрос и на те вопросы, которые возникают вторично, приводит к познанию вечности. Поэтому, говоря о внушаемости, ограничимся разумными пределами глубины ответов, так как мы не вправе обсуждать то, что лежит за пределами наших знаний.

По И. П. Павлову, внушаемость зависит от типа мышления.

Если ты художественного типа, то ты легковнушаем, смешанного — похуже, а если ты мыслительного типа, то внушаемость у тебя совсем низкая. В лечебной практике все так. Но почему один человек художественного типа, а другой — мыслительного? Что лежит в основе этих типов?

Если опираться на современные знания физиологии высшей нервной деятельности, то, по И. П. Павлову, мы должны считать, что человек художественного типа — это тот, у которого преобладает первая сигнальная система (система образов, чувств и т. и.). А человек мыслительного типа — тот, у которого преобладает вторая сигнальная система (система логики и абстракций). Гипотез по этому поводу можно строить сколько угодно, но каждая из них только в большей или меньшей мере будет приближаться к истине. Многолетний опыт (пишущего эти строки) лечения больных в гипнотическом состоянии показал, что далеко не всегда гипнабельность зависит от типа мышления пациента. В связи с этим родилась еще одна гипотеза, возможно, в большей мере приближающаяся к истине.

Суть этой гипотезы в наличии у человека прямых и обратных связей между первой и второй сигнальными системами. В зависимости от качества этих связей внушаемость может быть большей или меньшей. Прямая связь — это путь от первой сигнальной системы ко второй и обратная — от второй к первой. Чем лучше обратная связь, тем слово легче вызывает соответствующий образ и, соответственно, физическую реакцию. При повторных внушающих воздействиях с использованием слова обратная связь становится лучше, а отсюда и эффект внушения выше. Прямую и обратную связи можно представить в виде тропинки. Чем больше по ней ходить, тем она становится более торной. Но качество прямой и обратной связи может быть и врожденным. Хорошая связь — это широкая дорога, по которой в единицу времени может пройти больше информации. При плохой — наоборот. Чем больше единиц информации, тем более выражена реакция. Отсюда, при хорошей обратной связи слово вызывает очень яркий образ, а тот в свою очередь — очень яркую физическую реакцию. Эта гипотеза объясняет и внушаемость человека и причины повышения ее при повторных внушениях.

Но существуют внутрисигнальные связи. Так, хорошие связи внутри первой сигнальной системы способствуют генерализации чувственных реакций, а внутри второй — дают возможность эффективно внушать новые идеи, установки, отношения. При хорошей связи между первой сигнальной и соматической системами легко возникают внушенные физические состояния.

Отсюда одним людям легче внушить идеи, другим — чувства и ощущения, третьим — физические состояния тела. Чаще бывают смешанные варианты с преобладанием одного из них.

Болезненные реакции человека на внешние события в связи с этим также бывают различными. В одном случае мы получаем навязчивые состояния, навязчивые страхи; в другом — истерические реакции— «припадки», «параличи» и т. д., в третьем— бессонницы, гипертонии и т. п. Вот несколько примеров патологических реакций человека на стрессовые состояния.

Больная женщина лет тридцати полулежала в кровати. В комнате полумрак, зашторенные окна слабо пропускают уличный свет.

На тумбочке около кровати настольная лампа с темным матерчатым абажуром тускло освещала множество флаконов, пакетов, коробочек с лекарствами, в беспорядке наваленными на давно не стиранное полотенце, покрывавшее тумбочку.

В комнате тихо и душно. За окном яркое солнце, зелень травы на газонах, шум играющих ребятишек, куда-то по делам спешащие люди. А здесь настороженная, вязкая неподвижность.

Лицо больной бледно, несколько отечно, рыхлое, мягкое тело, мышцы рук и ног дряблые. Еще бы, женщина в постели уже около года. Она не может сидеть: «Не могу, доктор, голова кружится, сознание теряю». Она не может встать — «ноги не держат». Движения в постели медленные, с видимым усилием. Но в глазах нет страдания, нет безысходности. Они вопросительно и настороженно смотрят на сидящего у ее постели врача.

Она заболела после очередного скандала с мужем. Муж иногда проводил вечера с друзьями и, по словам больной, мало уделял ей времени. На упреки, что ему дороже друзья, чем его жена, муж ответил, что имеет право хоть на какую-то личную жизнь. Ссора становилась все более напряженной, и вдруг у нее «отнялись» ноги. Она упала в рядом стоящее кресло. Дойти до кровати уже не могла. Муж на руках перенес ее в постель: «Это я сейчас стала такой полной, а тогда была худенькой и легкой».

Первое время муж очень жалел ее. Просил прощения за обиды, нанесенные ей, но потом стал еще хуже. Он все чаще и чаще оставался по вечерам у друзей и нередко приходил домой пьяный.

Если бы не мать, то неизвестно, как бы она выжила. Теперь мать была — все. Она и сейчас скорбно стояла у двери и с надеждой смотрела на врача.

— Доктор, я не умру, я когда-нибудь поправлюсь? — Голос больной дочери был тихим и плачущим.

— Если вы захотите быть здоровой.

— Я очень хочу! Но я так больна.

— Если вы не поправитесь, то муж в конце концов уйдет от вас.

Общение с вами, наверное, ему не доставляет особой радости.

— Но я так больна!

— Я думаю, что заботы матери о вас тоже не доставляют ей удовольствия.

Я это вижу! Но она ведь мать для меня… Доктор, что-нибудь выпишите, чтобы я скорее поправилась.

Нелегко было убедить больную, что в ее случае выздоровление зависит только от нее самой. Она захотела быть больной, подсознательно надеясь, что это сделает ее мужа более внимательным к ней.

Первое время так оно и было, но потом «стало еще хуже». Но к этому времени она уже не могла самостоятельно вставать с постели, муж отказался быть ее сиделкой, и все время она теперь проводила со своей пенсионеркой матерью.

Это истерия, «обезьяна всех болезней». Это о ней говорят:

«Спросите больного, кто должен лопнуть», и вы узнаете истинную причину болезни. Истерия всегда имеет своей целью какую-нибудь выгоду или стремление наказать «виновника», это еще и бегство от неблагоприятных ситуаций в болезнь. «Ах, так! Тогда вот я заболею и пусть тебе будет плохо». Или еще: ваш ребенок, которому вы не купили куклу, истошно вопит, пытаясь обратить на себя ваше внимание, а то и внимание окружающих людей, чтобы «не мытьем, так катаньем» заставить вас приобрести желанную куклу.

Никогда при истерии не жалейте больного и не потакайте ему.

Сделайте так, чтобы эта болезнь была ему невыгодна.

Кстати, о «парализованной» молодой женщине. Она уже через месяц могла делать прогулки вокруг своего дома, потому что совсем не хотела терять мужа.

В некоторых случаях одной беседы бывает недостаточно, потому что больной стал полностью рабом своей прежде желанной болезни. И тогда, если у пациента есть искреннее желание стать здоровым, так как от болезни уже никакой выгоды нет и она стала в тягость, ему нужно помочь, сделав необходимое внушение в гипнотическом состоянии.

Не правда ли, одного желания быть больным в некоторых случаях достаточно, чтобы действительно заболеть. Пусть не совсем по-настоящему, но ведь заболеваешь же! Не отсюда ли происхождение престижности некоторых болезней. У меня гипертония, и я горжусь ею; по крайней мере, все мои знакомые знают, что я гипертоник. У меня был инфаркт, и для окружающих моя значимость стала еще большей. Они щадят меня, они уступают мне место на скамейке.

Не позволяем ли мы себе быть гипертониками, а иногда даже получать инфаркты? Нет ли в этой престижности истерии?

Истерия — это болезнь неудовлетворенного эго. У нас существует тысяча способов удовлетворять его, но когда все это не срабатывает, эго использует свой последний прием, идет ва-банк: «Пожалейте меня, мне так плохо!» или же «Ну вы еще вокруг меня попляшете!»

У человека бессонница, мысли одолевают иногда совсем незначащие; засыпает к утру, а тут и вставать пора. «Голова тяжелая, ничего не соображает, а ведь работать надо. А на работе с такой головой вместо дела суета одна. И все из рук валится, и все раздражает, а потом… и снова бессонная ночь. Ужас один и никакого просвета! Пробовал глотать таблетки, как будто сплю, но утром все равно как избитый. А тут еще сердце начало пошаливать». Это — неврастения. Возможно, чересчур много взял на себя обязанностей, а может быть, «заклевали» дома или на работе, и не выдержал человек, заболел. Лучше всего изменить ситуацию, но иногда и это не помогает. Замкнулась болезнь в порочный круг, сама себя поддерживает, сама себя питает.

Здесь вмешательство гипнотизера уместно. Надо разорвать этот порочный круг и отношение к окружающему миру насколько возможно изменить. Очевидно, что наши отношения с миром основываются на наших притязаниях, а не наших возможностях!

Жизнь на Земле возможна только потому, что существуют взаимоотношения между внешним миром и индивидуальной жизнью, а также между системами внутри организмов. Это своеобразные кольца взаимоотношений, замкнутые цепочки превращений одних веществ в другие, одного состояния в другое, одних действий в другие и одних отношений в другие. При этом стимул реакции находится внутри системы живого организма. Эти кольца взаимоотношений тесно переплетаются друг с другом. Разорвем какое-либо из колец и этим самым нарушим общую гармонию взаимоотношений, например человека с природой, или возникнут «разногласия» внутри организма. Выпало гормональное звено в пожилом возрасте у человека, и начинаются «сбои» во всех системах его организма. И давление «скачет», и кишечник не хочет работать, как часы, и сон стал плохой, и психика неустойчивой. В общем, все тонкие места начинают рваться — климакс. Климакс бывает не только у женщин, но и у мужчин, и протекает он не менее драматично у так называемой сильной половины человечества.

А вот что пишет о внушении Р. Ронин (1998):

«Под внушением подразумевается передача информации с внедрением заключенных в ней идей без какой-либо критической оценки и логической переработки предлагаемого. О том, что сработало внушение, а не осознанный выбор, говорит сугубо эмоциональная реакция на малейшую попытку обсуждения "заветной истины", причем все противоречащее ей отвергается с порога, и чем убедительнее доводы, тем сильнее возмущение.

Методы внушения используют:

— для блокировки нежелательного поведения или мышления человека

— для склонения индивида к требуемому действию;

— для быстрого распространения полезной информации и необходимых слухов.

Хорошо подвержены внушению те, кто:

— проявляют себя слабой личностью (робкие, стеснительные, пугливые);

— некритично воспринимают других (простодушные, доверчивые);

— склонны зависеть от других (ищут себе хозяина, исключительно услужливые).

Трудно поддаются внушению те, кто:

— обладают деловой активностью (энергичные и инициативные);

— являются сильной личностью (а также самолюбивые и высокомерные);

— противопоставляют себя другим (замкнутые и угрюмые);

— исключительно активно проявляют свои чувства (эксцентричные и откровенные);

— не зависят от других, а наоборот, имеют кого-то в своей зависимости

Проведению внушения способствуют:

— полное отсутствие или чрезвычайная противоречивость текущей информации;

— очень авторитетный (как живой, так и печатный) и при этом "свой" источник;

— внутреннее ощущение зависимости;

— сильное психофизическое истощение и переутомление объекта;

— некая психологическая напряженность (гнев, экстаз, страх, поиск выхода из сложной ситуации);

— явная желательность или приятность внушаемого;

— жесткая категоричность заявлений и требований;

— шоковая неожиданность сообщения;

— повторяемость подсовываемой информации;

— абсолютная логичность и особая эмоциональность сообщаемого;

— некоторые болезни и особенности личности (психопатия, импотенция, слабость логического мышления, суеверность, наркомания).

Проведению внушения иной раз мешают специфические внутренние барьеры, таковые как:

— критически-логический (отвергание всего, что кажется логически необоснованным);

— интуитивно-аффективный (отметание всего, что не вызывает подсознательного доверия или уверенности);

— этический (неприятие того, что противоречит нравственно-этическим воззрениям личности).

Преодоление барьеров подразумевает лишь умелое подстраивание под них.

Так, для воздействия на лиц со слабым интеллектом нужное внушение лучше сочетать с усиленными отрицательными эмоциями, а ежели данное лицо вполне интеллектуально или же заведомо внушаемо — то использовать положительные эмоции.

В случае, когда объект подавлен или слишком неуверен в себе, должное внушение выполняют эмоциональным повелительным тоном с привлечением мимики и жестов, оформляющих неоднократно повторяемые резкие, короткие, как бы «вколачиваемые» фразы.

Если объект излишне возбужден и значительно обеспокоен, то внушают успокаивающим тоном, с применением неоднократно повторяемых мягких, убаюкивающих, длинных фраз.

Главное — не вызвать ни малейшей настороженности, но очаровать и словно бы заворожить персону.

Когда визави избыточно тщеславен, то имеет смысл «атаковать» его любовью, безудержно расхваливая и высказывая комплименты, способствующие представлению объекта о своей значительности; параллельно с этим удается косвенно внушать нужные идеи.

Так как эффективное внушение обусловливается подсознанием, перспективной является попытка разбудить фантазию (к примеру, эротическую) у человека, каковой при этом погружается в себя, так что грани между подсознанием и сознанием стираются.

Психика в подобном случае становится податливой ко всяким изменениям и к восприятию любого знания: О вхождении в такое состояние говорит расслабленность лица со всецело отрешенным и остановившимся взглядом.

Оптимальную методику искусного внушения предлагает нейролингвистическое программирование (НЛП), техника которого рассмотрена в части 3.

В некоторых ситуациях применяют незаметное для окружающих подпороговое внушение, каковое осуществляется тихим шепотом, не воспринимаемым сознанием объекта.

Превосходным каналом передачи нужного внушения служат тщательно отобранные слухи, представление о которых можно получить в разделе, повествующем о получении информации. Здесь работает тот факт, что подслушанные или вскользь уловленные идеи часто действуют сильнее тех, что навязываются впрямую».

А вот что пишет о суггестии квалифицированный гипнотизер Г. А. Гончаров (1995):

1) Основные определения суггестии. «Суггестология, суггестизм (от лат. suggestio — внушение, намек и греч. logos — учение, наука) — современная наука об особом воздействии на психическую сферу человека (с целью привития ему особых психофизических состояний), называемом суггестией.

Суггестотерапия (от лат. suggestio — внушение, намек и греч. terapia — лечение) — коррекция психического и соматического состояния суггестивным воздействием на больного (раздел психотерапии).

Суггестопедия (от лат. suggestio — внушение, намек и греч. pedia — воспитание) — использование суггестии в процессе обучения и воспитания (раздел педагогики).

Суггестия (от лат. suggestio — внушение, намек) — процесс привития психической сфере человека посторонней идеи (волевого решения в виде мыслей, эмоций, актов) помимо его «я» (с черного хода психики). Подвергнутое суггестивному воздействию лицо воспринимает поступающую в его мозг информацию без ее понимания, осмысления, анализа и соотнесения со своим личным опытом и состоянием. Само содержание суггестии в последующем носит навязчивый характер, представляя собой совокупность "суггестированных (внушенных) установок". Суггестия представляет собой:

— компонент человеческого общения;

— специфический вид коммуникации;

— противоположность убеждения.

Суггестия осуществляется в форме гетеросуггестии (воздействия со стороны) и аутосуггестии (самовнушение).

Суггеренд — объект гетеросуггестии. Возможные суггеренды:

отдельный человек, группа («толпа»), социальный слой и т. д.

Суггестор — источник гетеросуггестии. Возможные суггесторы: индивид, группа, средства массовой информации. Последние два суггестора являются источниками социальных факторов, имеющих суггестивное (внушающее) значение (сплетни, реклама, мода, обычаи, господствующие взгляды, предрассудки, поверья и т. д.).

Аутосуггестия предполагает объединение в одном лице суггестора и суггеренда.

Эффективность суггестии определяется:

1) свойствами суггестора:

а) социальный статус;

б) обаяние;

в) волевое превосходство;

г) интеллектуальное превосходство;

д) характерологическое превосходство.

2) особенностями суггеренда:

а) степень суггестостабильности (внушаемости).

3) отношениями, складывающимися между ними:

а) доверие;

б) авторитетность;

в) зависимость.

4) способом конструирования сообщения:

а) уровень аргументированности;

б) характер сочетания логических и эмоциональных компонентов;

в) подкрепление другими воздействиями (речь, интонация, мимика, жесты, позы и т. д.).

Суггестивность (от нем. suggestibiliitar; франц. suggestibilite — внушаемость) — степень восприимчивости к суггестии, определяемая субъективной готовностью подвергнуться и подчиниться суггестивному воздействию. Суггестивность является характеристикой индивида, зависящей от ситуативных и личностных факторов.

Повышенной суггестивности благоприятствуют следующие свойства личности:

1. неуверенность в себе;

2. низкая самооценка;

3. чувство собственной неполноценности (комплекс);

4. покорность;

5. робость;

6. стеснительность;

7. доверчивость;

8. тревожность;

9. экстравертированность (преимущественная направленность личности на мир внешних объектов);

10. повышенная эмоциональность;

11. впечатлительность;

12. слабость логического мышления;

13. медленный темп психической деятельности.

Эти свойства личности суггеренда выявляются специальными тестами, перечнями и опросниками и включаются в его психологическую характеристику.

На повышение индивидуальной суггестабилыюсти влияют ситуативные факторы:

1) психофизическое состояние субъекта:

а) покой;

б) релаксация (расслабление);

в) сильное эмоциональное возбуждение (экстаз);

г) утомление;

д) стресс;

е) гипноз.

2) низкий уровень осведомленности, компетентности в обсуждаемом вопросе или выполняемом виде деятельности;

3) малая степень его значимости для личности;

4) дефицит времени для принятия решения.

Суггестивность — это неоднородное явление. Она по-разному обнаруживает себя в различных сферах личности, применительно к тому или иному содержанию и виду деятельности.

Каждый человек в определенных ситуациях в какой-то степени может оказаться суггестабильным.

Суггестивность представляет различные степени восприимчивости к суггестии, зависящие от возраста, пола, профессии, класса, умственного развития, силы воли, физического и психического здоровья и т. д.

С помощью факторного анализа выявлено два типа суггестивности. Первичная суггестивность лежит в основе восприимчивости к аутосуггестии, гипнозу. Вторичная суггестивность связана с отношениями подчинения, их мотивацией и нивкой самооценкой.

Суггестивность представляет собой:

— производное "стадного инстинкта" (подчинение вожаку);

— основное свойство нервно-психического аппарата животных и человека;

— следствие инфантильно-сексуального отношения (сексуально-эротического влечения) суггеренда к суггестору (мазохизм), в котором первый угадывает какие-либо черты своих родителей. Сеанс суггестии в этом случае проходит в инфантильной ситуации, заставляющей суггеренда пассивно воспринимать обаяние суггестора в форме авторитетности и строгости отца или мягкости и нежности матери;

— противоположность критичности.

Суггестировать — внушать. Сам глагол "внушать" происходит от древнеславянского "вън уши" — вносить в уши.

Суггестарий — место, обстановка, где проводится суггестия.

Десуггестировать — снимать внушение, наложенное ранее.

Разнообразие современных систем суггестии связано прежде всего с поиском наиболее оптимальных методов воздействия.

По форме осуществления суггестия подразделяется на гетеросуггестию и аутосуггестию. В первом случае суггестивное воздействие производится со стороны. Во втором случае производится суггестивное самовоздействие.

По средствам достижения суггестия делится на вербальную и невербальную. К вербальным средствам достижения эффектов суггестии относятся слова и интонации другого человека. К невербальным средствам достижения эффектов суггестии относятся мимика, жесты, действия другого человека, а также окружающая обстановка.

По методам реализации суггестия подразделяется на прямую и косвенную, а также на преднамеренную и непреднамеренную. Прямая (целенаправленная) суггестия заключается в использовании суггестором специальных "словесных формул", которые внедряются в психическую сферу суггеренда и становятся активными элементами его сознания и поведения. Прямая суггестия в соответствии с ее психологической природой должна рассматриваться в двух аспектах: 1. влияние суггестии на эмоции, установки, неосознаваемые мотивы (суггестивные наставления); 2. влияние суггестии на слагаемые поведения (суггестивные команды и приказы).

Содержание косвенной (непроизвольной) суггестии включено в сообщаемую информацию в скрытом, замаскированном виде и характеризуется неосознанностью, незаметностью, непроизвольностью ее усвоения. Косвенная суггестия органически связана со всей окружающей обстановкой, призванной воздействовать на впечатлительность и эмоциональность людей.

Содержание преднамеренной суггестии заготавливается и составляется суггестором заранее, т. е. перед сеансом суггестии. Содержание непреднамеренной суггестии создается в мозгу суггестора в ходе сеанса суггестии, т. е. носит импровизированный характер.

По характеру воздействия различают императивную и кооперативную суггестии. Первый вариант суггестии основан на жестких директивных инструкциях суггестора и сильных невербальных стимулах. Второй вариант суггестии предполагает мягкие формы суггестии с использованием слабых «повторяющихся» стимулов и «уговаривающих» словесных суггестий.

По быстроте наступления суггестивного эффекта суггестия разбивается на оперативную и неоперативную. При оперативной суггестии суггестивный эффект наступает быстро, сразу и целиком.

Многое здесь зависит от мастерства, сноровки и методичности суггестора, а также от уровня суггестивной подготовки или дрессировки суггеренда, его суггестабилыюсти. При неоперативной суггестии суггестивный эффект наступает медленно, постепенно и по частям.

По степени информативности суггестия распадается на концентрированную и неконцентрированную. Концентрированная суггестия характеризуется большой смысловой насыщенностью, целым «букетом» суггестивных воздействий, острой направленностью своего содержания. Неконцентрированная суггестия характеризуется некоторой смысловой распыленностью, рассеянностью, нейтральностью своего содержания.

По количеству суггерендов суггестия делится на индивидуальную и коллективную. Сеансы индивидуальной (персональной, единичной) суггестии проводятся с одним единственным суггерендом.

Сеансы коллективной (групповой, массовой) суггестии проводятся с группой суггерендов — в среднем по 15 человек: от 6–8 до 18–20 мест в зависимости от условий помещения. Использование метода коллективной суггестии основано на общеизвестном факте усиления суггестабильности в коллективе. Группы для проведения коллективных сеансов суггестии подбираются суггестором, как правило, постоянными с учетом психофизического состояния суггерендов, степени их суггестабильности, возраста, культурно-образовательного уровня. Это необходимо для возникновения благоприятной атмосферы суггестивного воздействия (конформность, взаимная индукция, групповая динамика).

По критерию состояния суггеренда различают: суггестию в бодрствующем состоянии, суггестию в гипнозе, суггестию в естественном сне, постгипнотическую суггестию (реализуемую после выхода из гипноза).

По тактике применения суггестором суггестивных методик выделяют выборочную, комбинированную (комплексную) и смешанную суггестию.

Суггестия осуществляется с помощью различных средств и методов. Их классификация строится исходя из следующих принципов: 1) вербальные — невербальные; 2) контактные — бесконтактные.

Вербально-невербальный принцип классификации подразумевает: имеет ли место в процессе суггестии слово как систематически воздействующий фактор или же доминирующую роль в регуляции состояния суггеренда приобретают первосигнальные стимулы.

Контактно-бесконтактный принцип классификации подразумевает: контактируют ли с телом суггеренда руки суггестора или механический контакт с телом человека отсутствует.

В данном разделе суггестия рассматривается с трех точек зрения:

— с точки зрения психофизиологии;

— с точки зрения психологии;

— с точки зрения философии.

1) Психофизиология суггестии

Во время суггестивного воздействия на психику суггеренда в его мозгу протекают следующие процессы.

1. Условный рефлекс (от лат. reflexus — отраженный) — приобретенная организмом при жизни ответная реакция на воздействие окружающей среды. В процессе суггестивного воздействия суггестор описывает суггеренду признаки суггестируемого состояния, и организм последнего воспроизводит его по механизму условного рефлекса. Слова суггестора («сигналы сигналов») полностью заменяют реально действующие раздражители.

2. Торможение и возбуждение — угасание и усиление нервных процессов в мозгу. В ходе суггестивного воздействия суггестор вызывает у суггеренда торможение коры мозга, за исключением тех пунктов последней, в которых разыгрываются физиологические акты, соответствующие содержанию данной суггестии.

Эти пункты коры мозга объединяются в доминантный очаг возбуждения (от лат. dominans — господствующий).

2) Психология суггестии

Здесь рассматриваются психологические механизмы суггестии.

Психологическая структура суггестии такова. Суггестия является производным: 1. эмоционально распаленного воображения, 2. психологической установки, 3. конформности. Воображение составляет психологический механизм суггестии. Установка и конформность содействуют суггестии. Эмоциональное напряжение связывает их в единый психологический акт, называемый суггестией.

Воображение — это психический процесс создания нового в форме образа, представления или идеи. В процессе суггестивного воздействия суггестор эмоционально распаляет воображение суггеренда, и содержание суггестируемой информации достигает в мозгу последнего чувственной реальности.

Психологическая установка — это готовность к выполнению определенной деятельности. Предвосхищая встречу с суггестором, суггеренд схватывает в самых общих чертах ситуацию суггестивного воздействия и моделирует на основе этого свое дальнейшее поведение. При этом большую роль играет прошлый опыт участия в подобных встречах. Психологическая установка является фактором суггестабильности субъекта, его готовности к реализации суггестии. Ей принадлежит организующая роль в суггестии. Она ориентирует деятельность человека соответственно своему содержанию.

Конформность (от лат. conformis) — подобный, сообразный — бессознательное подражание индивида социальной микросреде. В условиях сеанса коллективной суггестии у суггерендов складывается конформное поведение. Оно проявляется в том, что люди лавинообразно, эпидемически "заражаются" состоянием друг друга в результате взаимопонимания, возникшего в русле коллективной установки на сеанс."Вот почему суггестабильность отдельных суггерендов в группе заметно повышается.

Связь суггестии с основными психическими функциями мозга такова. Суггестивное (гипнотическое) воздействие на человека — это техника управления вниманием, эмоциями и памятью (на основе частичного усыпления).

Внимание — это сосредоточенность сознания человека в данный момент времени на каких-либо конкретных реальных или идеальных объектах. Объектом внимания для суггеренда являются слова суггестора, его образ, а также гипногенные (рождающие гипноз) объекты концентрации (аудиовизуальные, тактильно-термические). Объектом внимания для суггестора является суггеренд, его психика. Во всяком виде суггестии внимание суггестора позволяет ему сосредоточиться на выполнении суггерендом суггестируемых заданий. Внимание суггеренда дает возможность суггестору "вести" его за собой.

Среди основных свойств внимания (сосредоточенность, устойчивость, колебание, переключение, распределение, объем) для обоих участников сеанса суггестии крайне важны два качества внимания: сосредоточенность и устойчивость. Они характеризуют глубину, длительность и интенсивность психической деятельности человека. Развитие внимательности тесно связано с развитием наблюдательности (общей, направленной и целевой) — способности подмечать в предметах и явлениях малозаметных, но существенных особенностей. Хорошая работа органов чувств (зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса) также способствует внимательности.

2. Сосредоточение на чем-либо при наличии источника помех (крики, шум, громкая музыка).

Устойчивая, концентрация внимания шлифуется следующими способами:

1. Мысленное воспроизведение объекта внимания с закрытыми глазами (мысленное «фото», внутренний видеоскоп, "духовное око").

3. Длительное выполнение однообразной монотонной деятельности (счет дыхания, слежение за секундной стрелкой, наблюдение маятника).

4. В течение некоторого времени не думать о каком-либо объекте (хромая обезьяна, красная ворона, испуганный носорог).

5. Выполнение сразу нескольких видов деятельности (говорить и читать, говорить и писать, говорить и считать).

Эмоции (от лат. emoveo — потрясаю, волную) — это непосредственное пристрастное переживание субъектом жизненного смысла явлений и ситуаций. В начале сеанса суггестивного воздействия суггеренда охватывает следующая парная эмоция: интерес-волнение. В дальнейшем, с возникновением контакта, суггеренд испытывает всю ту палитру эмоций, которую суггестирует ему суггестор (интерес-волнение, радость, удивление, горе-страдание, гнев, отвращение, презрение, страх, стыд, вина, тревожность, любовь, враждебность). Основное эмоциональное состояние суггестора по ходу всего сеанса суггестии — это абсолютная уверенность последнего в своих силах, в успехе суггестии. Сеанс суггестии должен быть достаточно эмоционален как для суггестора, так и для суггеренда. При этом суггестор либо "заражает" суггеренда своими эмоциями, либо пытается вызвать у последнего полярные, противоположные эмоции. Первая ситуация характерна для кооперативной суггестии, вторая — императивной.

Эмоциональная раскованность тренируется следующими средствами:

1. мимикой — выразительными движениями мышц лица ("маска спокойствия^", "маска печали", "маска веселости");

2. пантомимой — выразительными движениями всего тела ("поза горя", "поза гнева", "поза радости");

3. вокальной мимикой — динамической стороной речи (интонация, тембр, ритм, вибрато голоса);

4. экспрессией — выражением чувств (слезы, смех, живопись под музыку);

5. воображением — образным представлением определенных ситуаций (соревнования, драка, пожар);

6. ритмостимуляцией — ритмическим сочетанием следующих факторов: созерцания, заклинания, встряски, музыки, дыхания ("экстаз шамана");

7. декламацией — выразительным чтением стихотворных произведений (например, монолога Хлопуши из поэмы С. Есенина "Пугачев").

Память — это запоминание, сохранение и последующее воспроизведение человеком информации о своем прошлом опыте. В процессе сеанса суггестии (гипноза) суггестор побуждает суггеренда вспоминать различные акты деятельного (сонного) состояния. Однако память — это не только "библиотека" жизненного опыта суггеренда, но это еще и мощный механизм, по законам которого суггестцрованная информация внедряется в мозг суггеренда и становится навязчивым достоянием его сознания и подсознания в виде следов памяти.

Образование и закрепление следов памяти — сложный нейрохимический и электрофизиологический процесс, играющий большую роль во всех видах суггестивного воздействия. Суггестия — запоминаемый сигнал действительности в мозгу суггеренда — движется по следующему маршруту: энграмма — реверберация — консолидация.

1. Энграмма — это "след памяти".

2. Реверберация — это гипотетический процесс, при котором информация, полученная мозгом, первое время циркулирует по нему — передается от нейрона к нейрону, круг за кругом обегая мозг. Эти круговые цепочки нейронов носят название "гиппокампова круга" (круга морского коня). Запись суггестированной информации на "мозговую пленку»" памяти осуществляется в виде эхо-последействия, или, как говорят нейрофизиологи, «эхо-магнитного проторения» запоминаемого материала. Принцип действия мозгового эха состоит в повторном воспроизведении импульсных структур — «рисунков» возбуждения в сетях нервных клеток.

Таким образом, мозг как бы захватывает поступающие раздражители и делает их, уже в импульсной перекодировке, своей собственностью. Он их внутренне повторяет, задалбливает, свертывает и развертывает. Свертка есть запоминание. Развертка — воспоминание. Происходит это в основном бессознательно, сознание получает лишь отдельные, готовые результаты.

3. Консолидация — переход следов краткосрочной памяти (памяти текущего) в долгосрочную (память прошлого) в результате изменения свойств (химических или электрических) нейронов, затронутых вышеописанной круговертью сигналов. Синоним «консолидации» — "закрепление следов памяти".

Механизм образования и закрепления следов памяти об условном раздражителе при суггестии наяву тот же, что и при мысленной суггестии. Только при суггестии наяву условный раздражитель (суггестия) относится к сенсорному (чувственному) нолю восприятия, а при мысленной суггестии — к суб- или экстрасенсорному (под- или сверхчувственному) полю восприятия.

С понятием «память» тесно связано понятие "представления".

Представления (зрительные, слуховые, обонятельные, вкусовые, осязательные, двигательные) — это образы предметов и явлений, которые в данный момент не воспринимаются, но которые были восприняты ранее.

Хорошая память необходима суггестору для четкого знания всех суггестивных методик. Кроме того, "укрощение" памяти само собой приводит к одновременному развитию внимания и эмоций.

Существует два основных метода развития памяти:

1. Механический метод (метод механического заучивания).

а) метод "мыслефото" (аудиовизуальный метод).

Сюда относятся следующие виды упражнений:

— аутосуггестия сильной памяти;

— припоминание событий "задом наперед" (прием "обратной развертки");

— мысленное воспроизведение созерцаемых объектов на "экране внутреннего видения";

— запоминание длинных рядов цифр и множества слов;

— запоминание длинных стихотворных произведений;

— запоминание содержания энциклопедического словаря ("живая энциклопедия");

— запоминание графических изображений;

— запоминание лиц и имен;

— "прогулки" но карте местности с закрытыми глазами;

— мгновенный подсчет очков на костяшках домино;

— мгновенное запоминание ("память-вспышка"); мгновенное считывание и запоминание информации с раскручиваемых досок ("память-мельница"); быстрый счет многозначных чисел ("память-калькулятор");

— чтение предложенных слов "задом наперед";

— устный подсчет букв в читаемом предложении;

— устный счет под собственный музыкальный аккомпанемент ("интеллектуальная эквилибристика");

— составление буриме (от фр. botus rimes — рифмованные концы) — стихотворений на заданные рифмы.

б) метод "зубрежки" (акубтикоартикулярный метод). Запоминание информации базируется на следующих принципах:

— концентрация внимания на запоминаемом;

— дозировка запоминаемого;

— повторение запоминаемого;

— индивидуализация запоминания.-

2. Метод осмысления (метод мысленной обработки).

а) метод "смысловых опор" (метод ключевых слов). Метод заключается в выделении тезисов или развернутого плана, на котором потом как бы держится запоминаемый материал;

б) метод "смысловой группировки" (метод осмысленной связи).

Метод предполагает разбивку запоминаемого материала на микротемы и увязку этих тем с основной мыслью;

в) метод "осмысленного соотнесения" (мнемотехника (от греч. mnemonicon — искусство запоминания), ассоциативный метод (от лат. associatio — соединение)). Метод основан на создании искусственных ассоциативных связей для запоминания информации.

Суггестия представляет собой экзотический вариант общения, и поэтому она подчиняется основным законам сцены. Связь суггестии с театрально-сценической деятельностью такова: суггестивное воздействие на человека — это театрализованное представление, в котором роли действующих лиц (суггестора и суггеренда) заранее расписаны и последние подыгрывают друг другу.

Рисунок поведения суггестора и суггеренда тесно связан с понятием "социально-психологической роли". Социально-психологическая роль — это построение человеком своего поведения в реальной жизненной ситуации в соответствии с тем, что от него ждут. Принимая некие роли, человек тем самым предлагает, а то и навязывает какие-то роли окружающим. Каждая социально-психологическая роль имеет свое поле "тяготений", или "валентностей", к другим ролям. У всякой социально-психологической роли существует верхняя и нижняя границы. По полям ролевых тяготений можно строить портреты личностей. Существует закон двустороннего взаимодействия роли и самочувствия: роль пробуждает определенное самочувствие; самочувствие же располагает к определенной роли. Исполнение роли в психологии общения противопоставляется ношению масок. Роль — это творческая форма общения, требующая самоотдачи и сближения с партнером. Маска — это шаблон поведения, не требующий усилий и отгораживающий от партнера. Для вживания в роль необходимо "сбросить" маску. Технология роли тесно связана с искусством перевоплощения в другого.

Суггестивного эффекта можно добиться чисто психологическим способом — достаточно сильного воздействия на чувства человека. Для этого суггестору необходимо взять на себя особую социально-психологическую роль, роль, которая наполовину бессознательно, но почти мгновенно улавливается суггерендом.

Суггестор по отношению к суггеренду должен выступать в роли Божества. Притягательно, но и страшно Божество. В нем сверхчеловеческая мощь и власть, недосягаемая мудрость, непостижимое право карать или миловать… Перед ним остается лишь лечь лицом в пыль и с благоговейной покорностью ждать своей участи…

Никто не осмелится выступать перед кем-либо в такой роли.

А потому едва кто-либо из рода человеческого возьмет на себя подобное, остальным кажется: это неспроста. Не может обыкновенный смертный ступать такой поступью, смотреть таким взором, исторгать из уст такие речи. Должно быть, одарен он высшей силой; и если это не его собственная сила, значит, сила "того, кто послал его в мир". Он бог или боговдохновенный пророк. Этой реакцией публики пользовались во все времена жрецы, пророки, шаманы — оставим в стороне вопрос, были ли они искренними или умело мошенничали. Любопытно, что и в нашу эпоху там и сям появляются личности такого склада — настоящие (и, если хотите, даже великие) суггесторы под видом «религиозных учителей».

Роль Божества можно сравнить с белым солнечным светом.

Если эту роль разложить на спектр, то каждый участок спектра, в свою очередь, окажется суггестивной ролью. Ниже рассматриваются все участки спектра, дается краткая характеристика каждой суггестивной роли.

1. Покровитель. Покровитель — значит могучий и властный, но добрый к вам человек. Опора в бедах, утешение в страданиях, предмет благоговения.

2. Кумир. Кумир не обязательно могуч и не обязательно добр к вам, но он знаменит, обаятелен, пользуется всеобщим восторженным восхищением.

3. Хозяин, или Господин. Может быть, он не добр к вам. Может быть, не является кумиром публики. Не в этом дело. Любое его слово — закон. Шевельнет пальцем — и вас сотрут в порошок.

Попробуйте не подчиниться, есть нечто похуже смерти: пытки, когда смерти ждут как счастливого часа. Но если вы будете лояльны к Господину и выкажете полное послушание, вам будет хорошо. Вас, может быть, приблизят, обласкают, облекут относительной властью. Угодите ему — и станете жить в довольстве. Не сумеете угодить — пеняйте на себя.

4. Авторитет. Этот обладает ограниченной властью и не обязан творить благие дела. Благо уже в том, что он больше других разбирается в каком-нибудь общеполезном или важном деле. К нему нельзя не прислушаться. Не воспользуешься его советом — гляди, сядешь в лужу…

5. Виртуоз, или Ловкач. Выступая в этой роли, вы даете понять, что умеете совершить невозможное. Хорошее или плохое — не важно. Виртуозный делец "из-под земли" добывающий то, чего иным и не снилось; виртуозный вор-карманник; виртуозный игрок, фокусник, стихоплет, спорщик — что угодно. В любом случае вы завораживаете публику, и даже ограбленный вами субъект не может не восхититься вашей ловкостью и не позавидовать ей в глубине души.

6. Удав. Это не Властитель, не Господин, хотя он при желании может сделаться для вас и Хозяином. Это тип, который видит все ваши слабые места и в любой момент готов поразить их, что доставляет ему истинное удовольствие. Ломать вас, топтать вас ему так же легко, как вам сигарету выкурить. И так же приятно. Вы боитесь его и предпочитаете подчиниться, так как ни на миг не поверите, что способны справиться с ним, дать сдачи.

7. Дьявол. В этой роли вы — олицетворенное зло. Зло "метафизическое" зло ради зла, а не во имя какой-либо цели. В известном отношении это "божество с обратным знаком". Беспредельная ненависть ко всему человеческому, светлому, упорядоченному. Неумолимая пасть акулы, земля, разверзшаяся при. землетрясении, скелет с острой косой, садящийся за ваш свадебный стол…

Таким образом, успех суггестии в том или ином случае заключается не просто в двух блестящих глазах, куда вперяет взор суггестируемый. Глаза суггестора вместе с общим выражением лица, позой, жестами, голосом нечто выражают. А именно — передают социально-психологическую роль, взятую на себя суггестором.

Роль эта парализует сознание и возбуждает бессознательное в суггеренде. Тут-то и начинаются загадки суггестии. Суггестор, уверовавший в свою роль, превращается в носителя и впрямь могущественных сил и возможностей. Отчасти это сродни актерству. Но главным механизмом, который здесь срабатывает, является механизм веры. Вера go взятую роль исключает всякое шарлатанство.

Начинающему суггестору крайне важно освоить все составляющие роли Божества, а уж затем индивидуализировать, т. е. оценивать, кто из потенциальных суггерендов "клюнет" на какую суггестивную роль.

Отработка суггестивных ролей осуществляется на базе ролевого аутотренинга (РАТ) — системы методов самовоздействия человека на свое поведение через внутреннее отождествление себя с кемлибо или чем-либо. Она заключается в игре вышеозначенных ролей по заданным "легендам" — вымышленным сценариям. Применяются следующие виды «легенд».

1. Подготовительные (общеразвивающие) "легенды"

Они предназначены для сбрасывания маски.

а) принятие вымышленного имени ("новое имя");

б) выйти за дверь и через 1 минуту войти счастливым и обаятельным, затем опять выйти за дверь и через 1 минуту войти самонадеянным и наглым ("выход из-за двери");

в) танцы соло и в парах ("непринужденный танец");

г) от одного угла помещения к другому — по диагонали — прошествовать как угодно, но чтобы это было смешно ("клоунский подход");

д) сказать какую угодно фразу, но только чтобы это было искренно, из глубины сердца ("монолог во всеуслышание");

е) непринужденно размышлять вслух сидя или стоя на столе ("монолог на столе");

ж) сесть на корточках под стол и оттуда выражать свое несогласие с кем-либо или с чем-либо ("монолог под столом");

з) сесть визави партнера за столом в центре комнаты и искренно выяснить отношения, объясниться, открыто выражая свои чувства ("диалог за столом");

и) выразительно изображать. желание взять воображаемый "запретный плод" ("запретный плод");

к) произносить одно и то же слово (один и тот же текст) с разными оттенками звучания ("разминка словом");

л) производить одно и то же действие с разными значениями ("разминка делом");

м) изъясняться на ломаном русском языке ("американский турист");

н) произнести кавказский тост ("гость из Грузии").

2. Основные (специальные) "легенды". Они предназначены для играния суггестивных ролей. Процесс взаимоотождествления себя с другим человеком ("человеком-Божеством") включает в себя три фазы: 1. фазу сборки (сосредоточение на новом суггестивном "Я-образе"); 2. сразу вселения (вселение в бесконечного внутреннего двойника); 3. фазу овладения (цепные перевоплощения внутри новой роли). Вот примеры основных (специальных) "легенд".

а) представить себя в образе врача-ортопеда Г. А. Илизарова, беседующего с больным (роль Покровителя);

б) представить себя в образе рок-звезды Э. Пресли, общающегося с поклонниками (роль Кумира);

в) представить себя в образе русского царя Ивана Грозного, отдающего приказ Мал юте Скуратову (роль Хозяина или Господина);

г) представить себя в образе доктора медицинских наук, заведующего кафедрой психотерапии и наркологии Центрального института усовершенствования врачей, главного психотерапевта

Минздрава СССР В. Е. Рожнова, проводящего лекцию по проблемам суггестологии (роль Авторитета);

д) представить себя в образе фокусника А. Акопяна, демонстрирующего публике фокусы (роль Виртуоза или Ловкача);

е) представить себя в образе "святого старца" Г. Е. Распутина,

"опутывающего" очередную светскую даму (роль Удава);

ж) представить себя в образе римского императора Нерона, истязающего пойманных беглых рабов (роль Дьявола).

з) Философия суггестии

В суггестологии существуют два философских воззрения.

1. Идеалистическое: дух первичен, материя вторична, всего лишь производное духа; материя подчинена принципу причинности, категориям времени и пространства; дух же свободен, он не знает причинной зависимости, действует вне времени и пространства.

2. Материалистическое: дух, душа — производное мозга, его функция; психические явления неразрывно связаны с мозговыми физиологическими процессами и вместе с ними строго детерминированы, протекают во времени и в пространстве.

Некоторые западные философы-суггестологи считают, что оба этих воззрения отлично дополняют друг-друга. А связующим звеном в этом случае якобы выступает суггестия. В обычном состоянии сознания человек воспринимает действительность такой, какова она есть. В особом измененном состоянии сознания, моделируемом в процессе суггестивного воздействия, суггеренд воспринимает и то, чего нет в действительности. В первом случае будто бы возможно материалистическое толкование суггестии, во втором — идеалистическое. Подобное суггестивное решение основного вопроса философии философы-суггестологи Запада объясняют тем, что дуализм свойственен природе во всех ее проявлениях. Для суггестолога-материалиста бесспорным является второе философское воззрение на суггестию.

Суггеренд по-разному ведет себя при различных видах суггестивного воздействия на него. Поэтому, чтобы не расчленять описание отдельных методов суггестии, в этой главе будут приведены только способы оценки личности потенциального суггеренда, необходимые для выбора метода суггестивного воздействия. Эти способы позволяют составить психологический портрет, habitus (облик) личности потенциального суггеренда. Все остальные сведения о суггеренде (гипнотике, перцепиенте) будут освещены в соответствующих главах следующих разделов.

Основным методом личности потенциального суггеренда является психологическое тестирование. Тест (от англ, test — опыт, проба) — система заданий, предъявляемых испытуемому с целью оценки его реакций в конкретных условиях. В суггестологии применяются три группы тестов.

1. Опросники — это группа тестов, построенная в виде анкетного вопроса о поведении, вкусах, привычках и т. п. Опросники применяются для выявления свойств личности, благоприятствующих повышенной суггестабильности (факторов суггестабильности).

Эти свойства были перечислены в первом разделе. На каждого потенциального суггеренда с учетом его ответов суггестором составляется психологическая характеристика, исходным материалом для которой являются результаты предварительного тестирования.

В связи с тем, что методика психологического тестирования занимает огромный раздел целой науки психодиагностики (от греч. psyche — душа и diagnosticos — способный распознавать), осветить ее в рамках одной главы не представляется возможным. В качестве основного методического пособия по психологическому тестированию можно порекомендовать "Компендиум объективных тестов личности и мотивации⁴¹ Р. В. Кэттелла и Ф. В. Варбуртона.

Там приводится 400 различных тестов, которые в той или иной степени могут быть полезны суггестору для оценки личности потенциального суггеренда.

Факторный анализ позволяет многомерно исследовать личность потенциального суггеренда и дает возможность предвидеть его поведение в конкретных условиях сеанса суггестивного воздействия. Каждый испытуемый может быть представлен точкой в пространстве факторов индивидуально-психологических особенностей его личности в системе собранных о нем данных.

Одними из наиболее известных многомерных тестов, для оценки личности являются Миннесотский фазный перечень (MMPI — Minnesota Multiphasic Personality Inventory) и шестнадцатифакторный личностный опросник (16Р— Sixteen Personality Factor Questionnaire). Эти тесты можно порекомендовать суггестору для работы. Из множества факторов личности, рассмотренных в этих тестах, он без труда найдет факторы суггестабильности. Именно на их выявление и должна быть направлена вся психодиагностическая работа суггестора. Необходимо заметить, что каждому фактору суггестабильности соответствует фактор контрсуггестабильности — фактор критичности. Личность суггеренда — это конгломерат различных факторов суггестабильности и критичности (неуверенность в себе — самоуверенность, низкая самооценка — высокая самооценка, чувство собственной неполноценности — самонадеянность, покорность — настойчивость, зависимость — напористость, робость — смелость, стеснительность — развязность, доверчивость — подозрительность, тревожность — приспособленность, экстраверепя — интроверсия, повышенная эмоциональность — сдержанность, впечатлительность — равнодушие, слабость логического мышления, низкий интеллект — сила логического мышления, высокий интеллект, медленный темп психической деятельности — быстрый темп психической деятельности).

2. Наблюдения за внешностью и поведением — это группа тестов, позволяющая "вычислить" личность потенциального суггеренда по его внешнему облику и поведению в обыденной жизни. Суггестор одномоментно, свернуто "схватывает" внутренний мир личности потенциального суггеренда, его ум, характер, моральный облик уровень смысловых, целевых и операционных установок.

Психогностическое чутье "(от греч. psiche — душа и gnosis — знание) подсказывает суггестору, как поведет себя потенциальный суггеренд в конкретной ситуации суггестивного воздействия. Ориентирами здесь служат его разговор, смех, движения, почерк и т. п.

Подобное человекоощущение развивается постоянным общением, а также рисованием физиогномических портретов людей (от греч. physis — природа и gnomon — знающий) по памяти и по представлению с последующим изучением, анализом и комментарием. Под термином «рисование по памяти» понимается процесс воспроизведения на бумаге какого-либо объекта в том или ином пространственном положении, в котором находился этот объект в момент его зрительного восприятия. Термин "рисование по представлению" означает процесс воспроизведения на бумаге какого-либо объекта в произвольном пространственном положении.

3. Тесты суггестабильности — это группа тестов, выявляющая степень восприимчивости потенциального суггеренда к суггестивному воздействию данного конкретного суггестора. Они проводятся суггестором в виде пробных императивных и кооперативных суггестий суггеренду.

Суггестор по-разному ведет себя при различных видах суггестивного воздействия на суггеренда. Поэтому, чтобы не расчленять описание отдельных методов суггестии, в этой главе будут приведены только сведения о внешнем виде суггестора, общие для всех видов суггестии.

У многих народов нашей планеты сложился своеобразный стереотип суггестора. Глаза необыкновенной черноты или серо-стальные, непроницаемые или пронзительно-голубые, или змеино-зеленые, или желтовато-карие, открыто горящие; острый сверлящий взгляд, зависящий от своеобразного строения век (тяжелые глаза с нависшими малоподвижными веками), необычная величина или форма глаз (глаза небольшие, тусклые, с какой-то особой постановкой век, может быть, необычный угол схождения, — и вам трудно смотреть в них и трудно отвести взор; восточные, узкие глаза, с совершенно загадочным выражением; буравчики, прогрызающие вас насквозь), при которой над радужкой или под ней в большей степени, чем обычно, выступают белки, густые брови, нависшие (глубокий мерцающий взгляд седого как лунь старика из-под нависших бровей; толстовский, рембрандтовский, наполеоновский — исподлобья) или, наоборот, дающие мощный мефистофельский взмах (могучий взлет бровей; смоляная цыганская чернота; орлиность), малая подвижность взора, редкое мигание, связанное с притуплением чувствительности роговой оболочки, лохматая грива, борода. В этом случае импозантность внешности суггестора заставляет суггеренда видеть за ней еще что-то магическое.

Суггестор может иметь и безликую, невзрачную, невыразительную внешность— абсолютно ничего, полнейшая заурядность. Ну совершенно ничего особенного: ни демонизма, ни мрачной сосредоточенности, ни лихорадочной эксцентричности, ни тяжелого, давящего спокойствия. И безбров, и одутловат, и сер. Загадочная интеллигентность, но ничего грозного, ничего демонического, давящего.

Глаза, наоборот, очень застенчивые. Располагают потрясающе, но с дистанцией. В этом случае заурядность внешности суггестора оказывается своеобразным союзником, вводя элемент неожиданности.

Резюмируя все вышесказанное, можно выделить три варианта внешности суггестора — три вида "сильного" взора:

1 вариант — "поднятый" (брови подняты вверх, веки расширены);

2 вариант — "нормальный" (брови и веки в естественном положении);

3 вариант — "опущенный" (брови опущены вниз, веки сужены).

Первый и третий варианты "сильного" взора требуют от суггестора определенного физического напряжения. Они знаменуют собой "выдавливание суггестором из себя волевых токов, флюидов, квантов магнетической энергии". Второй вариант «сильного» взора выполняется суггестором без малейшего физического напряжения.

Рисунок лица, очертание бровей, глаз суггестора имеют свой зрительный центр тяжести, фокус внимания, предрасполагают взгляд суггеренда к совершенно определенным маршрутам. Но главное фасцинативное средство — это глаза суггестора. Секрет «сильного» взора суггестора заключается в особенностях бессознательного зрительного внимания суггеренда. Когда суггестор, казалось бы, неподвижно смотрит в глаза суггеренда, его глаза совершают вибрирующие микродвижения (у некоторых усиленные до видимых). Причем суггеренд воспринимает некоторые микродвижения, не отдавая себе в этом отчета: видит дрожь в глазах суггестора (микродвижение — 1), взор его как-то следует ей (микродвижение — 2), резонирует, но до сознания это не доходит, рождая лишь ощущение. Это микроощущения от микродвижений. Они рождаются в мышцах, в сосудах суггеренда. Тот, кто влюблялся, должен знать эти "токи".

Отработка властного взгляда в глаза производится выполнением следующих упражнений:

1. игра в "гляделки" (с партнером или с самим собой (перед зеркалом));

2. рассматривание и воспроизведение изображений ("портретных масок") талантливых врожденных суггесторов (Калигула, Цезарь, Иоанн Кронштадтский и др.).

А теперь будут рассмотрены условия пространства и времени,

в которых проводится суггестивное воздействие суггестора на суггеренда.

В широком смысле слова, как это явствует из определения, под суггестарием подразумевается всякое место (среда, обстановка), где проводится суггестия.

В этом случае:

А. Условия пространства — любая обстановка.

Б. Условия времени — любое по продолжительности время суток.

Частным случаем суггестария является гипнотарий — специально оборудованное помещение, где проводятся сеансы гипносуггестии.

В этом случае:

А. Условия пространства — закрытое изолированное от внешнего шума помещение: 1. уединенный домашний угол; 2. замкнутое пространство комнаты, кабинета иди учебного класса.

Требования к гипнотарию:

1. хорошая звукоизоляция — звуконепроницаемые стены и двери в помещении (полная тишина);

2. хорошая светоизоляция — светонепроницаемые занавеси на окнах в помещении (полное затемнение).

Специальное оборудование и инвентарь.

1. Меблировка гипнотария:

а) стулья в белых полотняных чехлах;

б) мягкие удобные кресла для релаксации, шезлонги;

в) кушетки, банкетки, софы, кровати с мягкими матрацами, тумбочки.

2. Интерьер гипнотария:

а) цветовая гамма окраски или обивки стен и потолка должна быть спокойной, в пастельных тонах;

б) двери должны быть обиты дерматином;

в) полы должны быть устланы покрытием — ковриками, паласом или дорожками, скрадывающими звук шагов;

г) на окнах должны предусматриваться занавески, темные шторы или портьеры, обеспечивающие затемнение гипнотария;

д) в помещении гипнотария должны использоваться различные декоративные предметы — коряги, галька, растения, аквариум, освещенный изнутри зеленой лампочкой, с мерно двигающейся в нем золотой рыбкой — беззвучным живым маятником — объектом пристальной фиксации суггеренда;

е) в помещении гипнотария должно быть отведено место под цветы, зеленые насаждения, панно, витражи, картины, облегчающие переход в мир фантазии.

3. Гипногенное воздействие достигается при помощи различных фоновых программ:

а) звуковые программы: словесные, музыкальные, имитирующие. Словесные программы но своему назначению бывают двоякими: для непосредственного воздействия с целью снижения нервно-эмоциональной напряженности и для обучения саморегуляции психического состояния. Обычно словесные программы транслируются на фоне специально подобранной музыки, дополняющей действие слова. Музыкальная программа может использоваться и самостоятельно. Регулируя громкость звука, изменяя его ритм и темп, можно достичь определенного эффекта воздействия на психическую сферу человека. В музыкальную программу часто включаются звуки, имитирующие шум морского прибоя, горного ручья, леса (листвы), дождя, завывание ветра, ритмичный стук вагонных колес, скучную лекцию (монотонную, невнятную речь) и др.;

б) световые программы. При помощи соответствующей аппаратуры может быть создана программа световоздействий, сочетающаяся со словесной, музыкальной программами. В ней используются такие световые эффекты, как эффект падающего снега, эффект северного сияния, однообразный пейзаж, мелькание столбов за окном и др.;

в) обонятельные программы. В помещении гипнотария через кондиционеры могут поступать запахи цветов, травы, скошенного сена, хвойного одеколона и т. д., что также влияет на состояние суггеренда;

г) видеопрограммы. Для воздействия на психогенную сферу суггеренда все более широко применяются программы в форме демонстрации слайдов (одного или одновременно нескольких), постоянных или меняющихся. Демонстрация слайдов осуществляется на специальном матовом экране в раме на стене ("окно души").

Подбираются слайды примерно такого содержания: распахнутое окно с цветущими, убегающими вдаль полями, пепельно-металлическое море сквозь ряд мощных изогнутых сосен Прибалтики, синева над розоватыми предгорьями Армении, заснеженная тайга и т. п. Нажатием кнопки из глубины стены на экран проецируется цветной слайд. Можно применять "вид из окна" по настроению. Качество снимков должно быть настолько хорошим, чтобы при задернутых шторах экран действительно казался небольшим окном с великолепным видом, расстилающимся перед глазами.

Б. Условия времени — продолжительность суггестивного воздействия варьируется в зависимости от поставленных задач. Временные рамки сеанса гипносуггетивного воздействия могут значительно изменяться, однако нижний предел указать можно: общая продолжительность сеанса, если перед суггестором не ставится какая-либо исследовательская задача, не должна быть меньше 30 минут. При работе суггестора с суггерендом (суггерендами) требуется время для предварительной настройки последнего (последних) на успешное восприятие суггестии (предварительная беседа), а также для гипнотического "разгона" (суггестирование гипнотического сна и всевозможных заданий) и последующего пробуждения (дегипнотизация).

Для овладения курсом аутогенной тренировки (АТ) вполне достаточно уделять АТ в общей сложности по 30 минут ежедневно, например 5 минут утром, 20 — днем (10 + 10) и 5 — перед сном.

Количество времени не столь важно, сколь качество: хоть 5 минут в день, но с полной отдачей.

В отдельных случаях (при тяжелых неврозах) рекомендуют продолжительный тренинг с погружением на 3 часа. Такие длительные погружения действительно могут быть полезными: они помогают избавиться от тягостного состояния (тревоги, подавленности) или настроиться на что-то очень ответственное. Отличие гипнотария от суггестария заключается в следующем. В условиях гипнотария ограничение притока внешних раздражителей и частичное торможение коры головного мозга представляют собой именно то сочетание условий, при котором репродуктивные свойства центральной нервной системы раскрываются в максимальной степени. Различные яркие слуховые и зрительные образы "лезут" в голову к суггеренду, калейдоскопически сменяя друг друга. А целенаправленная суггестия активирует образы и представления до такой степени, что их действенность и яркость становятся выше реальных воздействий. В условиях суггестария сеанс суггестии проводится не в "тепличных", а в "полевых" условиях.

Одним из базовых, ключевых методов суггестивного воздействия суггестора на суггеренда является вербальный метод, т. е. метод воздействия словом. Роль слова велика. "Слово, — как говорится в восточной пословице, — может заставить меч выскочить из ножен и змею уползти в кусты". В этом разделе рассматриваются две основные группы вербальных методов гетеросуггестии:

— суггестия в бодрствующем состоянии или наяву;

— гипносуггестивные методы.

Суггестия в бодрствующем состоянии или наяву представляет собой особый вид психологического воздействия суггестора на суггеренда, при котором последний бодрствует, не спит, ясно воспринимает и четко исполняет суггестии первого. Со стороны это выглядит примерно так: суггестор поднимает руку суггеренда и говорит ему: "Вы не можете больше двигать ею!" и рука остается в каталептическом оцепенении. Подобным образом можно суггестировать анестезию (обезболивание), галлюцинации, амнезию (провал в памяти), мутацизм, ложные воспоминаний, словом все, что угодно — с таким же успехом, как в гипнозе. И притом не только у истеричных, но часто и у совершенно здоровых индивидов.

Ведущими принципами суггестии в состоянии бодрствования являются, во-первых, убежденность самого суггестора в целесообразности и правильности того, что он делает, и во-вторых, учет акцентуированных черт характера испытуемого.

Рассмотрим возможные типы акцентуаций характера испытуемого и соответствующие им виды суггестивного воздействия наяву. Несмотря на редкость чистых типов и преобладание смешанных форм, различают следующие типы акцентуаций характера суггеренда.

1. Демонстративный (истероидный) тип. Если у суггеренда отмечается излишняя аффектация поведения, стремление все делать "на публику", если его поведение подчеркивает эгоцентричность, это дает основание предполагать наличие у него истероидных черт характера.

Важной особенностью таких лиц является не только постоянное стремление быть на виду, поиск признания, но и неустойчивость настроения, крайняя нетерпимость к критике. Присутствие свидетелей вызывает у них желание "себя показать". Лишь наедине с кем-то (суггестором) такие люди становятся намного естественнее и способны "раскрыться", стать контактнее.

Учитывая это, при работе с такими испытуемыми суггестию лучше проводить без свидетелей. Если суггеренд спокоен, то в ходе суггестии желательно больше обращать внимания на его хорошие качества и успехи.

Если же суггеренд с выраженными истероидными чертами находится в возбужденном состоянии и в присутствии других членов коллектива его поведение приобретает некоторую театральность, вполне допустим резкий окрик типа "Стойте!", "Сядьте!", "Тихо!", "Молчите!", "Неправда!" и т. п. Затем сразу же надо перейти к суггестии, подчеркивая хорошие качества суггеренда и его успехи; речь при этом должна звучать темпераментно (нельзя давать опомниться), слова суггестии должны быть конкретными, убедительными, очень императивными.

2. Замкнутый тип. Нередко встречаются суггеренды молчаливые, замкнутые, подчеркивающие, что лишние разговоры им неприятны. Скрытность нередко является для них своего рода ширмой, за которой они прячут свою неуверенность, робость, застенчивость. В работе с такими суггерендами следует быть предельно лаконичными. Суггестия должна быть четкой, опирающейся на реальные факты, очень конкретной. Такие люди хорошо выполняют любые волевые приказы, произнесенные уверенным, императивным тоном. Им нравятся сильные личности, хотя они это скрывают.

3. Развязный тип. Иногда внутренняя неуверенность в себе маскируется иначе: суггеренды становятся излишне развязными. Следует очень внимательно подходить к оценке этих людей, дифференцируя лиц, желающих все время что-либо доказывать окружающим, и лиц, стремящихся убедить в чем-то самих себя. Нельзя особенно поддаваться мнимой веселости этих суггерендов и их псевдообщительности (надо дифференцировать экстравертированность истинную и ложную). Тактика работы с такими суггерендами должна быть сдержанной, предельно лаконичной, похвала скупой и только за конкретное выполненное дело, за достигнутый успех.

Любая чрезмерность немедленно вызовет подозрительность, которая будет мешать достижению поставленных задач.

4. Возбудимый тип. Большая сложность может возникнуть при работе с суггерендами, отличающимися неуравновешенным характером, склонностью к импульсивным, аффективным реакциям.

Между вспышками необоснованного гнева они могут быть излишне предупредительными, услужливыми, старательно демонстрировать свою преданность.

В период приступа гнева у такого суггеренда не следует "выяснять с ним отношения", надо уметь внезапно переключить его внимание, отвлечь от предмета возбуждения и в момент возникшего "ориентированного состояния" провести необходимую суггестию ровным, спокойным голосом. Очень валено при этом сохранять определенную "дистанцию", быть сдержанным, но настойчиво, очень упорно проводить свои целевые установки. Следует все время иметь в виду необходимость переключения на нейтральную тему (создание "ориентировочного состояния") и вновь — на интересующие и подлежащие суггестии вопросы.

5. Тревожно-мнительный тип. Среди суггерендов могут встречаться тревожно-мнительные люди. В работе с ними очень важно показать себя человеком волевым, уверенным в себе, своих словах и поступках, способным передать эту уверенность другим. Такие суггеренды очень хорошо воспринимают слова суггестии, сказанные в спокойной авторитетной манере, разумную похвалу их действиям и короткую четкую инструкцию. Следует учитывать, что ввиду неуверенности в себе эти люди не в состоянии выполнять задания, рассчитанные на длительный период. Поэтому каждая суггестия должна быть краткой и очень определенной. После выполнения задания надо подвести итог, похвалить или критически разобрать неудачу. Самое главное — дать ясную, точную, новую кратковременную инструкцию.

В этой главе разбираются 2 вида суггестии в бодрствующем состоянии или наяву: прямая и косвенная. Приводятся различные тесты суггестабильности.

Прямая суггестия в состоянии бодрствования (иначе "суггестия напрямую, в лоб") осуществляется различными методами в зависимости от личности суггеренда и его состояния. Некоторые специалисты считают, что все виды суггестии в бодрствующем состоянии как бы делятся на два типа (всякое деление всегда условно, а тут тем более): "отцовскую" и "материнскую".

"Отцовский" (императивный) метод суггестии — более требовательный, решительный, активизирующий. Носит авторитарный, директивный характер. "Материнский" (кооперативный) метод суггестии — более мягкий, обласкивающий, успокаивающий, ничего не требующий, в основном желающий. Носит недирективный характер.

1. Прямой императивный метод суггестии. Императивная суггестия наяву делается эмоционально насыщенным повелительным ("внушающим") тоном, в виде резких, коротких фраз, обычно несколько раз повторяемых. Речь сопровождается целым потоком сигналов, посылаемых мимикой, жестами и интонацией говорящего.

Эта рекомендация приемлема лишь в конкретных ситуациях, когда суггеренд подавлен, не уверен в себе. Суггестор в этом случае императивно говорит суггеренду примерно следующее: "Сядь, внимательно смотри на меня, я вижу, что ты способен это сделать, сейчас ты вделаешь (указывается конкретное действие или задание), будешь действовать спокойно, раскованно, смело, как положено". При этом фиксация состояния уверенности в себе и мобилизации ("как положено") должна повторяться несколько раз.

Суггестия в состоянии бодрствования очень эффективна сразу после сеансов гипносуггестии. Эффект воздействия и, следовательно, повышенная настроенность на голос суггестора могут быть использованы для закрепления предыдущих рекомендаций с целью их конкретизации и реализации (типа "иди", "выполняй", "действуй" и т. и.).

Вместе с тем необходимо учитывать, что нередко суггеренд может находиться в тех или иных фазовых состояниях (чаще всего в уравнительной или парадоксальной фазе). В связи с этим сильные сигналы могут не быть эффективными, более того, они могут даже вызывать противоположный эффект. Поэтому в ряде случаев следует осуществлять суггестию достаточно императивно и убежденно, но негромким голосом.

2. Прямой кооперативный метод суггестии. Кооперативная суггестия наяву делается спокойным тоном, в виде мягких, убаюкивающих длинных фраз, обычно несколько раз повторяемых. Главная задача суггестора в этом случае: усыпить бдительность суггеренда, очаровать его, заворожить.

Эта рекомендация приемлема л ишь в конкретных случаях, когда суггеренд чем-то возбужден и обеспокоен. Суггестор в этом случае кооперативно говорит суггеренду примерно следующее (называется имя суггеренда, а затем его имя и фамилия): "…Садись… Ну… Я жду тебя… Гляди мне в глаза и слушай… Расслабься… Ты устал и выбился из сил… Тебе жарко… В горле пересохло… Ты безумно хочешь пить… Дай себе волю… Попей воды… Вот… Теперь жажда прошла… Тебе хочется открыть окно… Я здесь, (называется имя суггеренда), посмотри на меня… Только на меня… Садись… Ты в лесу… Посмотри, сколько цветов… Собирай… Вот лев идет, ты его видишь; он хочет нас съесть — теперь он уходит… Становится темно… Луна светит… Видишь ты там большую реку с тысячами рыб?..

Они совершенно неподвижны, не могут двигаться" и т. п. В несколько секунд все эти чувственные впечатления, с соответствующими ощущениями, овладевают сознанием суггеренда, и все это представляется ему как бы во сне. Так спокойно, наяву, без всякого гипноза суггеренду можно суггестировать очень многое, если отыскать "пружину" его индивидуальной суггестабильности.

3. Тесты суггестабильности. В настоящее время принят ряд приемов, простых по техническому исполнению, с помощью которых с известной степенью приближенности удается оценивать суггестабильность субъектов перед погружением их в гипноз.

Все приемы проверяются в бодрствующем состоянии испытуемых с помощью немногословных, императивных или кооперативных суггестий (как правило, в условиях сеанса коллективной суггестии).

А. Императивные пробы.

а) приемы падения назад.

1-й вариант (падение с касанием суггеренда). Суггестор строит группу суггерендов перед собой в одну шеренгу. Окинув всех взглядом и сделав пару шагов назад, он начинает проводить следующую суггестию.

«Как только я подойду к каждому из вас… И прикоснусь пальцами ко лбу… Вы начинаете падать назад… Назад… Приготовились… (далее суггестор начинает обходить шеренгу суггерендов, останавливаясь перед каждым и касаясь правой рукой его лба).

Падаешь… Назад… Назад… Назад… Пошел… Пошел… Пошел…

Падаешь… (суггеренд падает спиной на палас, поддерживаемый сзади страхующим).

И расслабляешься сразу же… Так… Приготовились… (подходя к другому суггеренду).

Пошел… Назад… Назад… Падаешь… (суггеренд падает)

Падаешь… (подходит к следующему суггеренду — суггеренд падает).

Не бойся… Спокойно… Спокойно… (подходит к очередному суггеренду) Падаешь… (суггеренд падает) Очень хорошо…

Падаешь… Падаешь… Не бойся… Падаешь (подходит к последнему суггеренду — тот падает)^"

2-й вариант (падение без касания суггеренда). В тех же условиях суггестор суггестирует следующее:

"Я подойду к каждому из вас… И как только я подойду… Начнется падение назад… Туда… К стене… Туда… Внимательно смотреть мне в глаза… Падение назад…

Смотреть внимательно-внимательно… Падение назад…Назад-

… Назад».

3-й вариант (падение от ближних пассов). Суггестор строит перед собой шесть суггерендов и проводит следующую имаго-суггестию.

Затем суггестор проводит ладонью правой руки за головой вдоль темени, затылка и шеи суггеренда ближний пасс вниз-назад, а ладонью левой руки — вдоль груди и правой руки суггеренда ближний пасс вниз-вперед, с последующей бесконтактной фиксацией лба суггеренда. При этом возникают легкие покачивания назад суггеренда за счет идеомоторных представлений последнего. Далее суггестор велит суггеренду смотреть ему в глаза, а сам, пристально фиксируя взглядом суггеренда, проводит ладонями обеих рук ближние круговые пассы вдоль висков испытуемого с небольшой тенденцией этих движений оттянуть последнего назад. Такие манипуляции суггестор проводит последовательно со всеми суггерендами. В результате суггеренды один за другим откидываются назад на вытянутые руки страхующих.

4-й вариант (падение от дальних пассов). Суггестор отходит на 2,5–3 м от предыдущей тройки суггерендов и, подав вперед ладонь правой руки, проводит следующую имаго-суггестию:

Суггестор делает несколько шагов вперед по направлению к тройке суггерендов, держа перед собой раскрытую ладонь своей правой руки. Те падают назад.

5-й вариант (падение от хлопка). Суггестор подходит к суггеропду, кладет ему на виски свои ладони, а большими пальцами обеих рук делает дугообразные движения по ходу лба испытуемого, пристально фиксируя последнего. Затем суггестор резко отрывает свои руки от суггеренда и хлопает пальцами правой руки по лбу последнего, делая ближний пасс рукой книзу и говоря при этом:

При этом суггеренд падает назад на вытянутые руки страхующего.

6-й вариант (падение на счет). Суггестор стоит на расстоянии 2,5–3 м от тройки суггерендов и суггестирует следующее:

Суггестор пристально фиксирует глаза суггерендов. На счет три те падают назад на вытянутые руки страхующих.

б) приемы падения вперед. 1-й вариант (падение от ближних пассов). Суггестор подходит к суггеренду, кладет ему на виски свои ладони, пристально фиксирует взглядом последнего. Затем суггестор резко отрывает свои руки от суггеренда и, поместив его голову между своими руками, как между полюсами магнита, делает ближний прямой пасс двумя руками на себя вдоль висков суггеренда. При этом он императивно приказывает суггеренду:

«Пошел на меня!!!»

Суггеренд падает на вытянутые руки суггестора.

2-й вариант (падение от дальних пассов). Суггестор стоит на расстоянии 2,5–3 м от суггеренда и, держа свою правую руку горизонтально поверху, а левую руку — горизонтально понизу перед собой, суггестирует суггеренду следующее:

При этом суггестор подтягивает свои вытянутые вперед руки к себе, словно увлекая невидимыми нитями суггеренда вперед.

в) прием раскачивания. Суггестор стоит на расстоянии 1–1,5 м от суггеренда и, держа свою правую руку перед собой, проводит следующую имаго-еуггестию:

Далее суггестор проводит все вышеописанные манипуляции с суггерендом, и тот начинает раскачиваться.

г) прием раскручивания. Суггестор усаживает суггеренда на стул перед собой и, возложив свою правую руку на голову последнего, суггестирует суггеренду следующее:

Далее суггестор отклоняет рукой голову суггеренда сначала до отказа назад, затем до отказа вперед, после чего раскручивает ее сначала по часовой стрелке, затем против часовой стрелки, суггестируя при этом следующее:

С последними словами суггестора суггеренд впадает в гипнотическое состояние.

д) суггестия расходящихся рук. Суггеренд лежит на кушетке.

Его руки сложены на животе. Суггестор стоит неподалеку и проводит следующую суггестию:

е) суггестия сцепленных скованных рук.

1-й вариант (прямой контактный "замок" рук в положении сидя руки перед собой). Суггестор проводит суггеренду следующую суггестию:

«Садитесь в кресло… Сложите руки в "замок"… (суггестор подходит и обеими руками обхватывает "замок" су ггеренда — правой рукой сверху, левой рукой снизу)

(суггестор убирает свои руки с "замка" суггеренда)

Далее суггестор предлагает суггеренду разжать руки самостоятельно. Если у того не получается, суггестор подходит к нему вновь, обхватывает своими руками его "замок" и проводит следующую "освобождающую" суггестию:

(суггестор убирает свои руки с "замка" суггеренда)»

Суггеренд разжимает пальцы рук.

2-й вариант (прямой бесконтактный "замок" рук в положении сидя, руки перед собой). Суггестор суггестирует следующее:

Если суггеренд не может самостоятельно разжать свои руки, то суггестор подходит к нему, просит смотреть ему в глаза, вслух произносит «Раз… Два… Три…», одновременно поддерживая "замок" снизу левой рукой, а правой нанося при этом три легких удара сверху (сбоку) ребром ладони по середине "замка", и "замок" распадается.

3-й вариант (прямой бесконтактный замок» рук в положении лежа, руки перед собой. Несколько испытуемых укладываются в гипнотарии с таким расчетом, чтобы они, лежа, могли видеть друг друга. Затем суггерендам предлагается согнуть руки в локтях, прижать (без напряжения) локти к бокам туловища, а кисти поставить так, чтобы концы пальцев отстояли друг от друга на 5-10 см и находились на расстоянии 20–30 см от лица, и неотрывно смотреть на пальцы. После этого суггестор начинает суггестировать, что как только он начинает считать от 1 до 20, гипнотизируемые почувствуют, как пальцы непреодолимо начнут притягиваться друг к другу, как будто между ними включится магнит большой силы или начнет сокращаться сильная пружина.

Дальше суггестируется, что с каждым счетом пальцы приближаются друг к другу, встречаются, начинают переплетаться в "замок" и наконец склеиваются.

В подавляющем большинстве случаев эта проба дает хороший результат, создает хороший фон для дальнейшего гипнотического воздействия. И не только дает представление о степени суггестабильносги испытуемого, но и в значительной степени повышает ее.

4-й вариант (прямой бесконтактный "замок" рук в положении, сидя руки за головой). Суггестор суггестирует суггеренду следующее:

Затем суггестор суггестивным образом "освобождает" руки суггеренда от "замка" по вышеописанной схеме.

5-й вариант (обратный бесконтактный "замок" рук перед собой в положении сидя). Суггестор проводит суггеренду следующую суггестию.

Далее суггестор снимает наложенную им суггестию и "освобождает" руки суггеренда от "замка" по образцу предыдущего случая.

6-й вариант (прямой бесконтактный "замок" рук в положении сидя, руки перед собой). Данная суггестивная проба проводится суггестором в трех модификациях.

1) Суггестор предлагает суггеренду сжать руку в кулак. При этом суггестируется, что пальцы руки скованы и раскрыть кулак невозможно.

2) Суггестор предлагает суггеренду положить руку на голову

(на стол) или прислонить ее к стене. При этом суггестируется, что рука оцепенела и прилипла к голове (столу, стене) и суггеренд сам уже не в силах оторвать ее.

3) Суггестор предлагает суггеренду обхватить двумя пальцами руки (большим и указательным) мочку уха. При этом первый суггестирует последнему следующее.

Далее суггестор суггестивным образом "освобождает" руку суггеренда от "замка" по вышеописанной схеме.

ж) суггестия одеревеневших рук.

1-й вариант (одеревенение обеих рук). Суггестор суггестирует тройке суггерендов следующее:

(далее суггестор подходит к каждому суггеренду по очереди).

(суггестор правой рукой толкает левую руку первого суггеренда вниз)

(суггестор правой рукой толкает левую руку второго суггеренда вниз)

(суггестор правой рукой толкает левую руку третьего суггеренда вниз).

(суггестор хлопает в ладоши)

Руки сомкнулись… Поработать… Встать в строй…»

2-й вариант (одеревенение одной руки). Суггестор суггестирует тройке суггерендов следующее:

з) Суггестия раскрытого рта и высунутого языка. Суггестор суггестирует суггеренду, что тот не может самостоятельно закрыть свой раскрытый рот и убрать назад высунутый до самых "корней" язык.

и) Суггестия молчания и неподвижности. Суггестор сажает суггеренда на стул сбоку от себя. Он отклоняет назад голову последнего и суггестирует ему следующее:

(суггестор проводит указательным пальцем правой руки по горлу суггеренда).

(суггеренд безуспешно дергает головой, шевелит губами)

(суггеренд застывает как вкопанный).

к) Идентификация суггестированных запахов. Суггестор суггестирует суггеренду следующее:

Так как во всех трех пробирках вода, идентификация проверяемого на суггестабильность того или иного запаха будет свидетельствовать о его податливости словам суггестора.

Б. Кооперативные пробы.

а) прием «маятник». Этот прием базируется на использовании идеомоторных представлений.

1-й вариант («яблоко» — участвует 1 суггеренд). Суггестор суггестирует суггеренду следующее:

(суггестор производит три раза по два хлопка; интервалы между хлопками — 6 сек).

(суггестор производит пять раз по два хлопка; интервалы между хлопками — 6 сек.).

У лиц с повышенной суггестабильностью в результате выполнения этого приема взгляд быстро тускнеет, а рука как бы плавает в воздухе отдельно от тела. Они затрудняются опустить руку вниз.

Суггерендам, которые не могут опустить руку вниз самостоятельно, суггестор проводит следующую "освобождающую" суггестию:

2-й вариант ("влюбленные" — участвуют 2 суггеренда). Два суггерснда противоположного пола стоят, прижавшись боком друг к другу. Кисти их рук сжаты в кулак. Крайние руки подняты над головой. Глаза закрыты. Суггестор суггестирует им следующее:

3-й вариант ("пятерка" — участвуют 5 суггерендов). Три суггеренда стоят, прижавшись боком друг к другу. Позади них стоят еще двое суггерендов. Они положили свои руки на смежные плечи впереди стоящих. Содержание суггестии и суггестивный эффект аналогичны предыдущему случаю.

4-й вариант ("березка" — участвуют 10 и более суггерендов).

Суггестор суггестирует десяти (или более) суггерендам следующее:

(некоторые суггеренды под действием идеомоторных представлений встают на цыпочки)

(суггестор становится перед колонной суггерендов и начинает дистанционно и бесконтактно раскачивать ее своей правой рукой).

(у некоторых суггерендов руки падают вниз)

(некоторые суггеренды приседают).

С той частью суггерендов, которые уснули, застыв в неудобной позе, или лунатично шатаются по необозначенной траектории, суггестор продолжает работать дальше. Притворщиков суггестор просит удалиться.

Далее суггестор продолжает:

(суггеренды начинают прыгать и шататься, как бы поддаваясь натиску шаров).

б) прием "тормоз". Этот прием позволяет оценить суггестабильность суггеренда при его пробном усыплении.

1-й вариант ("опрокидывание"). Суггестор сажает суггеренда на кушетку спиной к себе, просит его расслабиться и сосредоточиться на мысли о сне. Через некоторое время суггестор кладет свою теплую левую руку ему на затылочную область, а 2–3 пальца своем правой руки кладет ему на лоб. Затем ладонь левой руки скользит, плавно медленно сползает с затылка суггеренда вниз до лопаток и далее, а 2–3 пальцами правой руки суггестор производит легкое, но ощутимое давление на область лба так, чтобы подборок испытуемого поднялся вверх, и он начал снижаться и ложиться на кушетку головой вниз. При этом надо медленно, монотонно, уверенно говорить суггеренду, что его все больше и больше тянет вниз, что он уже падает, и 2–3 пальцами руки (с упором в области лба) и левой рукой (с упором в области лопаток) медленно откидывать испытуемого на кушетку. Затем резким повелительным окриком "Спать!" суггестор погружает суггеренда в гипнотический сон.

2-й вариант ("отяжеление"). Суггестор просит суггеренда сжать руку в кулак, согнуть ее в локте и опереть этот кулак на подставленную под него ладонь суггестора, лежащую на столе. Суггестор предлагает суггеренду сосредоточиться на мысли о сне. Через некоторое время суггестор убирает (резко или плавно выдергивает) свою руку из-под кулака суггеренда. Возможны два варианта реакции последнего.

1. Испытуемый, хорошо заторможенный, расслабленно уронит свою руку на стол, словно налитую свинцом.

2. Испытуемый, плохо заторможенный или незаторможенный, после убирания руки суггестора не позволит своей руке упасть на пол, а напрягая мускулы, поднимет, резко отдернет свою руку слегка вверх и оставит ее на некотором расстоянии от стола в напряженном состоянии. В первом случае испытуемый гипнабелен.

Но втором случае испытуемый негипнабилен.

3-й вариант («отрывание»). Суггестор предлагает суггеренду подать вперед свою левую руку (кисть раскрыта, ладонь смотрит вниз), а свою правую руку сжать в кулак, приложив большой палец правой руки к тыльной стороне ладони левой руки. После этого суггестор считает до трех. На счет «три» суггеренд должен оторвать большой палец правой руки от ладони левой руки. Счет «раз», «два» суггестор произносит ровным монотонным голосом, а счет «два с половиной» выкрикивает. Если суггеренд не оторвал правую руку от левой, то он достаточно заторможен, а значит гипнабелен. Если суггеренд оторвал правую руку от левой, то он недостаточно заторможен, а значит негипнабелен.

4-й вариант («гипноскои»). Иногда для оценки гипнабельности испытуемого применяют специально сконструированный прибор — «гипноскоп». Он состоит из двух штанг, расположенных под прямым углом, подставки и шарика, подвешенного на веревке. Суггестор отводит этот маятник на максимальное расстояние от положения равновесия и предлагает суггеренду внимательно следить за его качаниями. Когда последние начнут затухать, то и движения глаз достаточно гипнабельного суггеренда как правило затухают, у него появляется усталость во взоре. У негипнабельного суггеренда интенсивность движений глаз остается неизменной.

Следует отметить условность и относительность данных, получаемых при вышеописанных пробах, однако иногда они хорошо передают суггестабилыюсть того или иного испытуемого и поэтому могут быть рекомендованы.

4. Работа над содержанием суггестии и ее речевым оформлением. Слово суггестора должно переплавиться в конкретные действия суггеренда. Речевая деятельность суггестора — основное средство воздействия на суггеренда. Каждый суггестор затрачивает в процессе подготовки к сеансу немало труда, разрабатывая содержание своей суггестии, продумывая ее направленность, оттачивая стиль. Он заботится не только об актуальности материала, глубине обобщений, но и о совершенстве внутренней формы суггестии — логической последовательности этапов, стройности композиции. Все это является необходимым условием успеха суггестивного воздействия наяву.

Достаточным условием успеха суггестии в бодрствующем состоянии является работа суггестора над формой воплощения подготовленного содержания суггестии в звучащем слове.

Итак, качество и эффективность суггестивного воздействия наяву определяются внутренней структурой суггестии и внешней формой ее подачи.

Подготовка смысловой стороны суггестии представляет собой сложный речемыслительный процесс. Основное условие здесь — ясность изложения.

Основные этапы суггесто-технической работы:

На первом этапе суггестор формирует теоретическую концепцию — тот фундамент, на который опирается пирамида суггестий.

На втором этапе суггестор определяет «сверхзадачу» — целевую установку, главный тезис суггестии, то, что необходимо суггестировать.

На третьем этапе суггестор разрабатывает композицию и общий план суггестивного воздействия.

На четвертом этапе суггестор определяет оптимальные варианты рабочих материалов суггестии, проводит редактирование текста суггестии.

На пятом этапе суггестор производит ситуативную переориентировку и корректировку текста суггестии в процессе суггестий.

На шестом этапе суггестор на основе анализа эффективности своей работы перерабатывает рабочие материалы и получает усовершенствованный вариант суггестии.

Тщательно подготовленная и правильно построенная суггестия порой все же не достигает цели из-за невнимания суггестора к «незначительному», как многим кажется, элементу: форме воплощения подготовленного содержания суггестии в звучащем слове.

Только овладение основами речевого мастерства проложит правильные пути между внутренним миром суггестора и словесным его выражением.

К основным элементам техники устной речи относят дыхание, фонационное (речевое) дыхание, речевой голос, дикцию, орфоэпию (нормы литературного произношения и ударения), средства речевой выразительности.

Смешанное, или диафрагмально-реберное, или гармоничное дыхание, составляющее энергетическую базу для речи, тренируется выполнением специальных физических упражнений для развития дыхания.

Фонационное дыхание, обслуживающее речь, тренируется выполнением специальных упражнений, развивающих активность речевого дыхания, тренирующих организованный выдох, распределение выдоха и добор дыхания в процессе речи.

Воспитание речевого голоса строится на выполнении специальных упражнений на силу звука, посыл звука, гибкость, подвижность голоса, тембр голоса, полетность звука, выносливость, малую утомляемость голоса.

Дикция развивается выполнением специальных упражнений артикуляционной гимнастики губ, языка, мышц нижней челюсти, а также специальных упражнений на тренировку четкого произношения гласных и согласных звуков; взрывных звуков, свистящих и шипящих звуков, окончаний слов, удвоенных согласных, чистоговороки скороговорок.

Четкое знание орфоэпических правил устной речи обеспечивается изучением норм литературного произношения и ударения.

Выразительность речи суггестора определяется тремя факторами:

лингвистический — это языковые средства суггестора;

паралингвистический — это те средства языка, которые располагаются возле собственно языковых средств (интонация — кинетический — это движения суггестора, подкрепляющие речевое воздействие (жесты, мимика, поза, общий вид суггестора, его манеры).

Различают следующие лингвистические средства речевой выразительности.

1) Лексические фигуры

а) использование художественной литературы, пословиц, поговорок, идиом, афоризмов, выражений переносного и образного значения;

б) использование синонимов, полисемии, омонимов, паронимов, антонимов;

в) применение метафор;

г) употребление аллегорий (иносказаний);

д) применение экстраполяции — переноса термина, понятия из одной области в другую;

е) применение эпитетов, сравнений, а также тропов, т. е. слов и выражений, употребляемых в переносном значении;

ж) использование метонимии и синекдох, т. е. переноса названия с части предмета на весь предмет или с одного предмета на другой, смежный;

з) применение перифразов — описательных выражений, словосочетаний и предложений, выраженных в форме иносказания, замена названия предмета указанием на его существенные признаки;

и) использование гиперболы — чрезмерного преувеличения свойств предметов.

2) Стилистические фигуры

а) сегментированные конструкции — конструкции, состоящие их двух частей — сегментов, т. е. отрезков;

б) присоединительные конструкции — конструкции (сообщения, разъяснения, уточнения), которые добавляются к основному высказыванию;

в) анафора — повтор начальных слов и словосочетаний;

г) эпифора — повтор слов и словосочетаний в конце предложений;

д) прием градации — группировка слов в порядке нарастания или ослабления их эмоционально-смысловой значимости;

е) восклицания, риторические вопросы, утверждения, высказанные в вопросительной форме, вопросно-ответная форма речи;

ж) оксюморон — стилистический прием, в котором сочетаются несоотносимые друг с другом понятия;

3) инверсия — перестановка, изменение обычного порядка слов;

и) прием антитезы — противопоставления.

Паралингвистическим средством речевой выразительности является интонация, т. е. особая звуковая выразительность речи. Четыре Т управляют интонацией: тон, тембр, темп, течение речи. Интонирование речи осуществляется на основе общих закономерностей звучащего слова: мелодических схем предложений речи и речевых нот.

В основе кинетических средств речевой выразительности лежат жесты (локальные и комплексные, педагогические, указывающие, логические и изобразительные, общепринятые (традиционные), индивидуальные и ситуационные, эмоциональные,

Касаясь использования в суггестии наяву средств речевой выразительности, надо подчеркивать необходимость сознательной, систематической работы суггестора над звучащим словом. Ведь профессиональное использование средств речевой выразительности способствует достижению гармонии мыслей, чувств и слов суггестора. Это придает суггестивному воздействию действенность и наступательный характер.

В работе с суггерендами иногда может быть весьма эффективной (особенно когда речь идет о лицах с повышенной суггестабильностью, ипохондрической или истероидной наклонностью, косвенная суггестия. Под ней понимают назначение слабого паллиативного средства или какого-либо гимнастического упражнения при одновременном упоминании (как бы между прочим) о большом эффекте данного препарата или метода. В результате такой завуалированной суггестии у суггеренда наступает заметное улучшение самочувствия. В этом заключается плацебо-эффект. Плацебо — это нейтральный препарат, лишь внешне напоминающий настоящий.

К категории плацебо можно отнести практически любой талисман или святыню, одно прикосновение к которым заметно влияет на психофизическое состояние суггеренда.

Косвенные суггестивные воздействия психически опосредуют конкретные раздражители первой сигнальной системы, а именно нейтральные для данного состояния суггеренда материальные факторы, такие, например, как вода, мел и т. д. В тех же случаях, когда применяется реально, но слабо действующее на данные явления вещество, действие его усиливается суггестией (или аутосуггестией), т. е. потенцируется. Такие суггестии называются «чреспредметными».

Между тем можно опосредовать и потенцировать раздражения не только предметно первосигнальные, но и второсигнальные, осуп цютвляемые через идею. Эти раздражения суггестор может опосредствовать и потенцировать прямо в ходе обычного бытового разговора, т. е. в процессе общения.

Различают следующие виды косвенной суггестии, опосредующей и потенцирующей второсигнальные агенты.

1. Ассоциативная суггестия. Ассоциативная суггестия основана на связях слов по смежности, сходству или контрасту. Суггестор в разговоре с суггерендами акцентирует его внимание на определенных идеях, сцепленных ассоциативными связями с теми идеями, которые требуется косвенно суггестировать. Например, если суггестор во время сеанса упомянул слово «стол» («шар», «грязь»), то тем самым суггеренд будет приведен к мысли о слове «стул» (по смежности слов «стол» — «стул») или о слове «мяч» (по сходству слов «шар» — «мяч»), или о слове «чистота» (по контрасту слов «грязь» — «чистота»). Слово «деньги» имеет максимум ассоциативных связей, поэтому для некоторых суггерендов это огромный су (тестирующий фактор.

2. Информационная суггестия. Информационная суггестия основана на способности средств просвещения (литература, кино, радио, телевидение и т. и.) влиять на внутренний мир личности.

Суггестор в разговоре с суггерендом знакомит последнего с содержанием какого-либо литературного произведения (художественного фильма, радио- или телепередачи и т. п.), косвенно связанного с содержанием суггестии. Эта информация оформляет смутные подсознательные переживания суггеренда на языке сознания и подводит последнего к мысли о необходимости совершить запланированное суггестором действие. Средства просвещения как бы помогают суггеренду вспомнить витавшую в его голове идею.

3. Аффектационная суггестия. Аффектационная суггестия основана на повышенной суггестабильности лиц, находящихся в состоянии аффекта. Суггестор в разговоре с взволнованным суггерендом пытается как-то успокоить последнего, завоевывая его внимание, а затем после небольшой паузы дает императивный или

Кооперативный «совет», косвенно связанный с состоянием суггеренда и содержанием суггестии. Этот «совет» как раз в данном случае имеет наибольшую силу, т. к. под влиянием аффекта бдительность суггеренда усыплена.

4. Комплиментарная суггестия. Комплиментарная суггестия основана на способности некоторых людей «таять как снег, едва их слегка обдадут теплом». Суггестор выслушивает очередное высказывание суггеренда, а затем начинает (вовсю, с напором) расхваливать последнего, делать ему комплименты, одновременно аплодируя его словам, хлопая его по плечу, пожимая руку. Например:

«Дима!.. Димка!.. Димуля!.. Ясынька!.. Сладенький!.. Касатик!..

Какой ты умный, одаренный, отличный человек!.. Дима — ты гений!.. Ты поэт мысли!.. Ты титан удачи!.. С тобой приятно иметь дело… Сразу чувствуется закалка… Ну ты силен!.. Даешь, старик!..

Здорово!..» Такая техника обработки сознания, суггеренда на языке профессиональных вербовщиков называется «бомбардировкой любовью». Чрезмерное восхваление суггестором суггеренда создает у последнего представление о своем «суперменстве» и позволяет суггестору косвенно суггестировать суггеренду заранее запланированные поступки.

5. Вопросная суггестия. Вопросная суггестия основана на том, что каждый ответ суггеренда на вопрос суггестора подготавливает почву для следующего вопроса. Суггестор задает суггеренду вопросы и, получая ответы на них, подводит последнего дальнейшими вопросами к заранее запланированной мысли, косвенно связанной с темой разговора и содержанием суггестии.

Суггестия — это частный экзотический случай общения. В процессе общения мы все прямо или косвенно влияем друг на друга.

Вот почему суггестору крайне важно познать все закономерности человеческого общения. Это знание даст ему внутреннюю свободу в общении и позволит ему «вплетать в ткань разговора» с суггерендом всевозможные косвенные суггестии.

А вот что о внушении писали исследователи еще в 1913 году:

Внушение есть главное и даже единственное средство воздействия, употребляемое гипнотизером, например: для того, чтобы заставить какое-либо лицо есть сырой картофель, принимая его за нежные плоды, или совершить какое-либо воображаемое преступление и, вообще, получить от лица все, чего он пожелает добиться.

Если внушение играет главную и значительную роль в явлениях гипнотизма, то оно почти не имеет никакого значения в явлениях физического магнетизма; во всяком случае, можно без риска утверждать, что по крайней мере в девяти случаях из десяти оно не оказывает ни малейшего действия.

Гипнотизм я считаю как бы за тень магнетизма, за оборотную, худшую сторону медали, на которой сгруппированы все дефекты, которых магнетизеры сумели избежать. Эти дефекты могут быть очень опасными для жизни и для здоровья людей в нечестных и неопытных руках. Я, со своей стороны, может быть, вопреки утверждениям многих гипнотизеров, осмеливаюсь явления в данной области разделять на две совершенно самостоятельные группы: с одной стороны — явления магнетизма, главный агент которого есть флюид или вибрирующее движение, сообщающееся волнами от магнетизма к магнетизируемому: с другой стороны — явления гипнотизма, главный агент которого есть внушение, вызывающее к деятельности воображение гипнотизируемого. Желающие найти демаркационную линию, разделяющую эти два рода явлений, могут получить об этом полные сведения в прекрасном маленьком сочинении Берко, озаглавленном: «Сходство и различие между магнетизмом и гипнотизмом»; к этому сочинению я и отсылаю их.

В переносном смысле внушение можно считать за Евангельские плевелы, среди которых находится и немного хороших семян. Плевелы — это все то зло, которое может причинить гипнотизер, внушая при опытах дурные мысли; эти опыты, может быть, занимательны для публики, но всегда утомительны для объекта, и, кроме того, они могут оставить тяжелое, неприятное впечатление на более или менее продолжительное время. Даже внушая хорошие мысли, гипнотизер может быть вредным, потому что вообще всякое внушение имеет всегда тенденцию превратить субъекта в автомат, который постепенно, таким образом, может потерять силу управлять собой. Немного хороших семян — это внушение, прекрасно понятое, приложенное к делу со всеми мельчайшими предосторожностями, с похвальной целью, приложенное бескорыстно и по отношению только к тому, кто в состоянии его получить.

Я на этих страницах постараюсь отделить хорошее семя от дурного, отбросить последнее и с полным вниманием отнестись к первому.

Что такое внушение?

— Внушение — искусство заставить действовать моральную сторону человека на физическую, предписывать другому идею и обеспечить ее исполнение, ее реализацию.

Принимая идеи за силы, их механизм деятельности можно объяснить следующим образом: «Каждая воспринятая мозгом идея превращается в действие», в более или менее отдаленный срок.

Это объяснение допускается теперь уже почти всеми психологами, а также и физиологами, которые утверждают, что каждая мозговая клеточка, приведенная в действие идеей, в свою очередь, приводит в действие нервную клеточку, которая так или иначе действует на фибры, способные реализировать эту идею. Эту же самую мысль находим и у древних оккультистов, которые говорят:

«Все, что воспринимается умом, выражается действием».

Пятьдесят — шестьдесят лет тому назад внушение практиковалось исключительно во время гипнотического сна; в настоящее же время гипнотизеры производят внушение почти так же хорошо и в бодрственном состоянии, для чего требуется только согласие объекта.

Во всяком случае очевидно, что мы все более или менее способны получать идеи от других, реализовывать их и подражать примеру других людей.

Идеи, приходящие к нам извне, т. е. идеи, предъявленные к нам с какой-нибудь целью, и составляют, собственно говоря, это внушение, которое иногда называется также hetero-внушением.

Уже несколько лет тому назад психологи значительно расширили поле внушения. Они допускают, а с принятием предшествующего определения процесса внушения должны допустить и мы вместе с ними, — что идеи могут к нам прийти и при помощи других средств извне, и прямо, так сказать, навязаться нашему вниманию. Эти явления часто, например, бывают в разговоре, или когда мы слушаем красноречивого и симпатичного лектора. В том и другом случае внушение исходит от говорящего и направляется к слушателю, и тем сильнее и полнее оно запечатлевается последним, чем более пассивно он слушает и чем менее развит сравнительно с лектором.

Внушения, приходящие извне, почти всегда делаются словесно: но внушение можно передать и мысленно, без помощи слова или какого-либо другого внешнего действия, внутри себя формулируя свое намерение, свою мысль, свое желание, для передачи его через окружающую среду. Это — мысленное внушение, которое делается даже — и очень часто — вне нашей воли. Некоторые более опытные магнетизеры делают с подготовленными к этому субъектами поразительные опыты, которые прекрасно объясняются в сочинении Фабиуса де Шанвилля, озаглавленном «Как передать свою мысль».

Расширяя еще больше область внушения, могущего поглотить почти все проявления нашей мысли, психологи уверяют, что когда идеи и впечатления, исходящие от нас, нами же свободно принимаются, — здесь происходит явление самовнушения. Таким образом, почти все явления совести есть действие самовнушения.

Приходит ли внушение извне, или рождается в нас самих, детали его действия легко могут понять те, которые знают роль каждого плана (мира), составляющих нашу тройную индивидуальность.

Физическое тело есть только орудие для тела астрального и мысленного. Это — лопата в руках двух землекопов, сменяющихся поочередно для совершения работы, которая требует приложения разных способностей. Внушение выполняется астралом, — этим второстепенным сознанием, низшим мысленным существом, импульсивным, или субъективным миром, — который всецело управляет физическими функциями во время сна или в другом каком-либо состоянии, более или менее близком к первому, где мысленный мир, высшее существо, объективное существо, не проявляет никакой деятельности.

При гипнотическом сне мысленный план отдыхает, его деятельность в это время совершенно отсутствует, он уже не управляет организмом, и внушения тогда входят под влиянием воли гипнотизера не в высшее сознание, а в низшее и почти фатально исполняются без ведома мысленного существа, которое о их присутствии ничего не знает.

Во всяком другом состоянии, более или менее близком к гипнотическому, например, в мечтательном, менталь хотя и присутствует, но не управляет вполне нами; внушения в это время проникают в наше сознание как бы нечаянно и имеют большую или меньшую тенденцию быть исполненными, потому что мысленный план, который их уже знает, оказывает им только слабое сопротивление.

В состоянии же полного сознания, полного бодрствования мыслей, внушение может проникнуть в низшее сознание, если только оно свободно, открыто или когда объект просит, чтобы ему внушили что-нибудь для какой-либо определенной цели.

С другой стороны, функции мысленного плана и астрала образуют приблизительно то, что философы называют разумом (мыслительной способностью), т. е. разум и ощущение, соединенные вместе. Отделенные одно от другого, как это я и делаю, они составляют две совершенно различные функции: активную функцию, принадлежащую мысленному плану (разум), и пассивную функцию, принадлежащую астралу (ощущение).

Эти две функции присутствуют у всех людей всегда вместе, но в различной степени. Человек сильный, решительный, быстрый в исполнении своих намерений, в бодрственном состоянии всегда управляется активной функцией, человек же нерешительный, инстинктивно повинующийся другим, напротив, чаше всего управляется пассивной функцией.

Первый — человек, способный внушить, предъявить свою волю другим и получающий очень мало внушений от других; второй — больше получает внушений от других, чем дает их, больше повинуется, чем господствует. Но тот и другой все-таки постоянно получают или отталкивают более или менее многочисленные внушения, приходящие извне, количество которых прямо пропорционально их деятельности.

Однако, какова бы ни была теория внушения, определяющая деятельность последнего, главным образом в области астрала, подначального, подсознательного плана, — одно очевидно, что в бодрственном состоянии у большинства людей внушение проявляется в разнообразных степенях, особенно когда мы об этом меньше всего думаем. В виду этого мы должны знать эту теорию настолько, чтобы пользоваться, с одной стороны, всеми преимуществами, которые она нам может предоставить, и, с другой стороны, избежать всех опасностей, которым она нас может подвергнуть.

В особенности мы должны знать, что такое самовнушение, которое должно занять в этом очерке самое широкое место, так как с точки зрения развития нашей личности оно может оказать нам самые большие услуги.

Самовнушение. В сочинении «Рациональное воспитание воли» II. К. Леви придает самовнушению громадное значение: он считает его за единственное основание своей системы воспитания. К сожалению, Леви представляет самовнушение, как грубый, материальный факт, который он не рассматривает со спиритуалинотизерами, которые самым грубым образом, обыкновенно, навязывают идею своему объекту; этот способ — сухой, несовершенный, оставляющий субъекта совершенно безучастным: чувствуется, что оператор прибегает к внушению только с узко ограниченной целью повлиять на удаление какого-либо частичного недостатка субъекта. Американские писатели, в особенности Аткинсон и Торнболль, в этом отношении гораздо практичнее, и их метод, как могущий дать лучшие результаты, должен предпочитаться пред другими, особенно в том, что касается развития магнетической личности.

Следуя по пути, проложенному этими авторами, чувствуешь, что ты двигаешься уверенным шагом с этапа на этап, к бесконечным глубинам будущего, и что ничто не пропадает даром из твоих усилий на этом пути. Все же, суммируя все условия, которые мне кажутся самыми необходимыми для получения от самовнушения всего, что оно только способно дать, я буду руководствоваться и теми и другими.

Самовнушение всегда может победить трусость и робость и дать человеку самоуверенность и веру в себя; оно может дать ему энергию и мужество, если их недостает; с его помощью человек может усвоить хорошие привычки и отбросить имеющиеся дурные; может излечиться от легкого недомогания, уменьшить боль при многих органических болезнях и совершенно излечить некоторые нервные болезни; увеличить выносливость, терпение, развить и укрепить волю и т. д., и т. п.

Чтобы с успехом практиковать самовнушение, необходимо уединение, полное изолирование себя от внешнего мира; необходимо серьезное размышление о вреде тех недостатков, от которых мы желаем избавиться; мы должны серьезно поразмыслить о преимуществе тех качеств, которые мы желаем приобрести; затем нужно сосредоточить свою мысль на главном пункте желания в течение 8-10 минут.

Не нужно превращать предпринятую задачу в борьбу, потому что последняя, в случае неуспеха, всегда тяжело отражается на нас.

Не нужно здесь сокращать мускулы, сжимать зубы или принимать угрожающий вид. Нужно рассуждать совершенно спокойно, чаще всего про себя или вполголоса, и фиксировать силу воли как можно меньше, разве только для того, чтобы поддержать внимание. Расположившись возможно удобнее, сидя или лежа, необходимо ослабить все мускулы, чтобы только пассивные функции управляли организмом. Припоминая предыдущую теорию, можно понять, что, действительно, воля скорее здесь будет вредна, чем полезна, так как она — функция мысленного плана, а последнему нечего делать с внушениями, которые получаются и выполняются астралом.

Затем в своем уме мы должны заменить слова теми предметами, которые они представляют: иначе говоря, материализовать мысль, превратить ее в тело с хорошо определенными формами; привести это тело в движение и представить его в своих формах этого движения и т. д. Здесь нужно поступить так, как поступает артист, когда он входит в роль изображаемого лица, где тельную работу. Необходимо представить себя тем, чем вы хотите сделаться; нужно вообразить, что вы уже действительно обладаете теми привычками и теми преимуществами, которые желаете получить, и как я уже сказал, каждую мысль в этом отношении нужно материализовать.

Таким образом, чтобы прекратить, например, страх и получить самоуверенность, доверие к себе, не нужно говорить: «Я не буду больше ничего бояться, я хочу иметь веру в себя и иметь успех в том, что предприму», так как одна воля может достичь этого только у людей с громадной энергией, когда деятельная функция (разум) довольно сильна, чтобы всецело властвовать над пассивной функцией (ощущение). Имеющие же более или менее слабую волю пусть совсем ее оставят, во время самовнушения управление организмом пусть предоставят пассивной функции покажут себе, давая ясный отчет в словах: «Я не боюсь, моя застенчивость исчезла, я уверен в себе, потому что у меня все имеется для успеха».

Даже если бы мы с самого начала и не придавали этим словам ни малейшей веры, — говорит Леви, — все-таки эти формулы, повторяемые машинально, кончат тем, что постепенно приведут за собой идею, в них выраженную. Затем мы постараемся точнее определить эту идею, придать ей более ясные контуры и влить ее в более конкретную и живую форму. Мы представим себя такими, какими хотим быть — мужественными, сильными и полными здоровья. Чем точнее и рельефнее будет эта идея, тем в более ясные образы она выльется, тем вернее будет ее реализация. Что хорошо понято, то легко реализуется.

Часто в этой области можно наблюдать любопытные явления.

Например, дело идет о том, чтобы развеять убеждение о болезненных симптомах. Только что произведено самовнушение, но боль упорствует, как будто результата никакого не получилось. Через некоторое время вы вдруг замечаете, что боль прошла. Можно было бы заключить отсюда, что здесь произошло простое совпадение, что ничего подобного бы не было, если бы мы не вспомнили в этот момент силу первоначальной боли. Но этот факт, между прочим, повторяется очень часто, что уже много говорит в его пользу. Что же такое здесь случилось? — Мысль, попавшая в ум помимо нашего сознания совершенно случайно, тем не менее продолжала свой путь без нашего ведома; постепенно она завладевала в обратной форме мыслями о симптоме, который мы так старались победить, и окончательно взяла здесь верх. Действительно, мысли о боли так хорошо рассеялись, что всякое воспоминание о ней изгладилось; это служит доказательством, что мысль о боли и сама боль обыкновенно смешиваются. Теперь предположим, что мысль после самовнушения не вернулась бы обратно случайно.

Комментируя и желая приложить потом идеи Пэйо о созерцании (сосредоточенности), тот же автор пишет:

«Мы рельефнее тогда представим себе спокойную радость, получаемую от работы, всю выгоду, всю пользу, получаемую от гармоничного регулирования своей жизни, представим себе все удовлетворение, которое почувствуют другие, интересующиеся

Все эти чувства, постепенно освещаемые вниманием, начиная от полутени и кончая полным светом, который мы на них бросаем, постепенно будут отнимать блеск противоположных чувств, пока совершенно их не заменят». (Там же, стр. 70).

Самовнушение не так-то легко практиковать, как это может показаться с первого раза. Многие, полные благородного пыла, смело принимаются за дело, практикуют его несколько дней и получают отсюда кой-какие результаты. Но через 8-10 дней, не понимая, почему это случилось, они ловят себя на том, что почт и ничего не делают, так как ничего о самовнушении не думали и почти его позабыли.

«В этом самом, — продолжает Леви, — и заключается вся суть: необходимо, чтобы объект постоянно привык думать о самовнушении. Эта задача будет легче для него, если только он будет строго соблюдать следующее правило: с первого же дня регулярно практиковать самовнушение два раза: утром, при пробуждении, и вечером, когда засыпает. Эти два первые внушения послужат для него в некотором роде точкой опоры, ими не следует пренебрегать ни в коем случае, чувствуете вы в них надобность, или нет, — безразлично; вы должны всегда при вставании от сна и когда ложитесь ко сну их вспоминать. Это на первый раз будет превосходное упражнение воли, это — насилие над нашей природной ленью, это решение, предъявленное нами к исполнению всеми другими мыслями.

Сначала нужно произвести нечто вроде экзамена нашего сознания, физического и морального, произвести критику прошедшего дня и приготовиться к наступающему дню, кратко просмотреть те изменения, которые намечено развить, поддержать в себе. Затем уже, при тщательном выполнении указанных правил, явится и самовнушение. Оно будет продолжаться насколько возможно, пока произносимые слова будут искренни, т. е. если они пробудят соответственные мысли…

Привычка самовнушения укрепляется понемногу. Даже неудачи могут быть наукой для объекта: они по необходимости заставляют его лучше запечатлевать и отпечатывать в своем сознании различные поступки, которые таким образом разнообразят и усиливают действие самовнушения. Таким образом объект постепенно становится опытнее в искусстве самовнушения. Он меньше поддается своим ощущениям, своим страстям, он даже иногда превращает их в своих помощников…» (стр. 136).

Способы, рекомендуемые в этом отношении Аткинсоном, могут с пользой восполнить способы предшествующего автора.

«Растянитесь с полным удобством и комфортом, — говорит Аткинсон, — на кушетке, на длинном стуле или кресле и в таком положении ослабьте себя, отдыхайте в теле и в мыслях, протянитесь, размякните, как если бы вы хотели избавиться, отделаться от вашей телесной оболочки. Приведя себя в такое состояние, дышите насколько возможно медленно и глубоко, и это упражнение прекратите только тогда, когда вы придете в такое положение, которое есть абсолютный покой и ясность духа.

Сосредоточьте свое внимание на самом себе и поддерживайте себя в таком состоянии как можно дольше…

Тогда фиксируйте вашу мысль на двух словах: без страха — и старайтесь представить себе ее осязательную форму. Затем от изображения перейдите к ее значению и постарайтесь представить характеристику человека, который не знает никакого страха…

Вообразите, что вы уже владеете качествами, которые желаете приобрести, и, действуя под властью этих качеств, вообразите себя действующим в таком состоянии по отношению к другим людям и проанализируйте свои с ними отношения, — одним словом, будьте в положении человека, который, увидав сон, руководствуется им наяву, для того, чтобы возвысить свою жизнь и облагородить свою природу при появлении интересных впечатлений, сильных ощущений и возвышенных благородных чувств. И почти всегда будет так, что ваше общее положение изменится, и ваша личность освободится от окружающей ее серой и тусклой жизни.

Вы станете таким, каким мечтаете быть, и ваше «я» тогда примет точную, положительную форму и ту моральную структуру, о которой вы мечтали для него…

Повторяйте эти упражнения как можно чаще. Каждое из них — капля воды, долбящая камень. Их действие медленное, но верное: оно всегда может устранить дурные привычки и беспокойные стремления. Практикуйте эти упражнения, лучше всего по вечерам, когда вы ложитесь спать, или ночью — в часы бессонницы и полусна, когда ваше сознание еще не совсем оставило вас и когда вы находитесь в так называемом «полузабытьи», — в это время ваш мозг готов получить всякие посторонние и свои внушения. Не бойтесь, что эти упражнения вас могут утомить, напротив, они дадут вам отдых и покой. Успокаивая ваши нервы, принося мир вашему духу, они тихо набросят на вас сонное покрывало…

Не думайте, что только эти два слова «без страха» и можно употреблять в настоящих упражнениях. Здесь каждое слово должно обозначать те качества, которые желательно приобрести. Например, вы ленивы, апатичны и хотите освободиться от таких качеств; тогда вы прибегаете к слову «энергия» и в продолжении всех ваших опытов ваши мысли должны сосредоточиться на этом слове, — вы точно так же должны представить его осязательно и т. д. То же самое мы можем сказать о словах «доброта», «мужество», «бескорыстие» и проч., которые могут войти в наши упражнения, как обозначающие диаметрально противоположные чувства, которые нам желательно приобрести взамен имеющихся недостатков. При всех этих упражнениях никогда не думайте над своими недостатками, которые вас удручают, а думайте только о качествах, которые вы желаете приобрести. Когда комната наполнена тьмой, вы не бросаете ее, а зовете свет, прогоняющий мрак. То же самое и в отношении ума…

Нужно ли предупреждать, что результаты не придут, конечно, моментально: они потребуют некоторых усилий, медленных, постепенных и разнообразных опытов. Но вы не пугайтесь этой медленности: ведь вы будете работать для своего освобождения, со всей присущей вам энергией, разумом и волей…» («Сила мысли», стр. 84).

Для приобретения в себе уверенности Торнболль рекомендует способ, который дает лучшие результаты.

Например, у вас на завтра предстоит одно щекотливое дело с несимпатичным, грубым, несговорчивым лицом, или о котором вы предполагаете, что оно таково, совершенно не зная его; вы можете облегчить это неприятное свидание и даже извлечь из него выгоду для себя. Для этого вы должны поместиться в уединенной комнате, где бы вас никто не беспокоил и упражняйтесь перед воображаемой личностью, представленной так, как вы ее знаете или какой предполагаете; пусть эта личность стоит или сидит перед вами как бы при предстоящем свидании. Затем нужно поступать следующим образом:

Сперва, — говорит Торнболль, — вы медленно и глубоко дышите в продолжении 5 минут: вдыхаете воздух всей силой ваших легких, после чего медленно и ровно его выдыхайте. Затем быстро встаньте на ноги и начните разговор с этой воображаемой особой, которую вы как бы видите сидящей перед собой. При некоторых случаях вы можете для этой цели пользоваться и вашим изображением в зеркале, или же можете, конечно, довериться единственно только вашему воображению. Говорите просто, натурально, безразлично о чем, хотя бы о самых обыкновенных вещах, но заранее приготовляйте каждую фразу вашего разговора.

Обратитесь к воображаемой особе сильным, твердым голосом, полным уверенности. Произносите лучше каждый слог, с небольшой расстановкой. Необходимо, чтобы ваши слова звучали плавно, свободно выходя из груди. Ходите большими шагами по комнате, грозите пальцем, трагически жестикулируйте и, наконец, скажите и сделайте все, что вы сделали бы, если бы перед вами сейчас сидело действительно настоящее лицо, к которому вам нужно идти.

Полчаса такого упражнения, когда вы почувствуете уже усталость или полную уверенность в себе, производят поразительное действие. Часто полезно здесь пользоваться самовнушением при помощи слова, сказанного со всей силой, для получения материального определенного результата просите то, что вам нужно: просите, как должное и вам принадлежащее. («Курс личного магнетизма», стр. 32).

Этот способ, который можно варьировать, смотря по обстоятельствам, может оказать нам большие услуги во многих случаях. Например, накануне экзаменов, воображая себя перед экзаменатором, предлагающим вам вопросы из программы, которую вы довольно плохо знаете, — стараться отвечать на них как можно подробнее, смело, уверенно, как если бы вы их знали превосходно. То же самое может быть и для лектора или оратора, который должен говорить на определенную тему перед слушателями.

Воображая перед собою полную аудиторию, более или менее расположенную вас слушать, нужно говорить громким и ясным голосом, производя все жесты, которые намерены сделать для большей убедительности своей речи. В это время можно встать перед зеркалом и следить за своими жестами, чтобы исправить те из них, которые кажутся уродливыми. Этот способ может показаться банальным для людей, совершенно незнакомых с условиями ораторского искусства, но он постоянно употребляется многими ораторами.

Чтобы быть лучшим человеком, нужно противиться своим страстям и подавлять свои инстинкты. Если, например, человек легко приходит в раздраженное состояние и легко вообще сердится по малейшему какому-нибудь поводу, этим самым он только более или менее расстраивает свои физические и моральные функции; и хотя кажется, что все сравнительно в короткое время пришло в нормальный порядок, но мы после этого становимся еще более расположенными к раздражительности, и еще легче к нам приходит гнев при самой незначительной неприятности. Если же, наоборот, мы ограждены твердой стеной от гневных проявлений, наш организм тогда не страдает; и если мы силой своей воли будем всегда противиться возникновению у нас гнева, мы постепенно будем терять раздражительность, и гнев уже больше к нам не придет. Это моральный закон, который можно формулировать следующим образом: «Всякий раз, когда мы поддаемся страсти, противодействие в аналогичных случаях становится труднее; наоборот, каждое усилие, направленное против гнева, делает легче следующую победу». Леви, прекрасно понявший эту истину, так выражается по этому поводу:

«Если бы каждая наша мысль, каждое ощущение, каждое чувство, движение, действие были только простым преходящим фактом, простым ответом организма на просьбу извне, исчезая с самой причиной, вызвавшей его, наша жизнь была бы одним вечным повторением; человек тогда оставался бы вечным невеждой во всем, таким же неловким и неприспособленным к жизни, каким он был и при своем рождении. В действительности же нет ни одного в нас явления, которое бы не оставило после себя следа. Каждый психический или физический факт оставляет в нас после себя след или осадок. Однородные осадки, повторяющиеся более или менее продолжительное время, образуют в нас способность относиться к ним с меньшим возбуждением и вниманием. Это — начало привычки.

На факты, которые частым повторением образуют эту привычку, мы постепенно обращаем меньшее внимание: факт теряет свой рельеф, он постепенно темнеет в нашем сознании до полного его исчезновения; и вот тогда-то воцаряется и укрепляется привычка и так глубоко в человеке пускает корни, что отныне становится одним с ним телом без его ведома. И теперь уже требуются громадные усилия, чтобы противостоять ее проявлению. Привычка стала нашей потребностью, решительно заявляющей о своем удовлетворении, это — уже нечто вроде инстинкта, властного и бессознательного, похожего на наследственный инстинкт…

Благодаря разным привычкам некоторые проявления сознания живут в нас, совершенно нам неизвестные, но готовые ожить под влиянием тех или иных благоприятных обстоятельств при первом же действии усиленного нашего внимания; они могут доставить нам новый материал для разных комбинаций и обработки по своему усмотрению». («Рациональное воспитание воли», стр. 119).

Приводя далее примеры, как подтверждение вышеизложенных положений, тот же автор пишет:

Субъект, противящийся тошноте при курении, уже созидает себе привычку курения. После некоторого времени неприятные удовольствия; но последнее получается не от действия табака, а от удовлетворения уже созданной привычки. Позднее последняя становится уже необходимой потребностью и вы испытываете нечто вроде судорожного подергивания, когда ее не удовлетворяете. Удовольствие, получаемое в этой привычке, сначала бессознательное, затем становится сознательным и жестоко сознательным, когда его лишаются…

Точно так же удовольствие пьяницы постепенно возрастает, как безостановочно возрастает и потребность пить. Морфиномания развивается по тем же фазам: сначала укол делают в силу какой-либо необходимости, затем уже для удовольствия. Через некоторое время это удовольствие хотя и пропадает, но потребность морфина становится живее и требовательнее…

Наконец, существует масса болезненных проявлений, которые очень просто и естественно объясняются при свете этой теории, например, биение сердца, обморок, спазмы желудка, понос, дрожание и проч. Все эти явления происходят сначала под влиянием сильных нравственных или физических потрясений; затем они уже могут проявляться и под влиянием менее сильных потрясений, наконец, они так легко будут к нам приходить, как бы без всякой причины, или последняя будет так ничтожна, что ее трудно заметить…

Человек чаще всего более подчиняется своим страстям, своим инстинктам и своим привычкам, чем разуму; иными словами, человек подчиняется субъективным началам, находящимся в нем.

Далее можно утверждать, что громадное количество людей, одаренных некоторой энергией и думающих, что они всегда и во всем действуют для своего благополучия, на самом деле не совсем подчиняются одному разуму. Это наблюдение не скрылось от Папюса, который говорит следующее:

«Предположим, что после долгих отсрочек, после продолжительной лени и скверного настроения, вы, наконец, засели за вашу работу — письмо, рисование и пр. Вы думаете, что достигли этого одним только усилием воли, и что теперь все пойдет гладко, хорошо, как по маслу. Но едва вы сели за письмо или рисование, как вам тотчас же захочется выйти погулять. Вам кажется, что ваша идея, еще немного для вас темная и мало понятная, может совершенно проясниться на улице. Эта потребность в конце концов становится такой сильной и требовательной, что если вы не привыкли к сопротивлению, вы непременно встанете, оставите вашу работу и уйдете. Вот вы и попали в ловушку, приготовленную вашим импульсивным началом, нуждающимся в физическом отдыхе; и отсюда понятно, что ваша идея, конечно, нисколько не стала яснее прежнего. В этом случае действовал, так сказать, инстинктивный бессознательный центр, который и обманул вашу бдительность…

Предположим, что вы знали эту ловушку, и вместо того, чтобы уступить, вы все усилия направили к окончанию вашей работы.

Тогда импульсивное начало проявится другим образом. Потребность движения исчезает как по волшебству, и вы чувствуете, например, жажду, которая все возрастает по мере того, как налаживается ваша работа. Вот и новая западня инстинктивного центра, так как каждый глоток воды увлекает часть нервной мозговой силы и таким образом постепенно отодвигает конец вашей работы…

Предположим, вы победили и это ощущение, и ваше перо по-прежнему скользит по бумаге. Тогда импульсивные центры вступают в действие. Физические потребности молчать, но их заменяют разные сентиментальные настроения. Картины прошлой жизненной борьбы, прежние привязанности, разные честолюбивые помыслы и т. д. постепенно начинают вставать перед вами; их сила, по-видимому, непобедима, она заставляет вас бросить перо, откинуться на спинку стула и предаться меланхолической грусти, тишине или неудержимому полету мечтаний. Сколько молодых и неопытных людей поддаются такому соблазну и сколько раз начатое дело остается нерешенным! Мы уже не говорим здесь о работе, совершаемой по необходимости, и о тех чувствах, которые связаны с такой работой. Обыкновенно некоторые считают все такие факты за проявления личной реакции, которая иногда уничтожается, или инстинктивной привычкой к систематичности, регулярности в работе, или же преклонным возрастом». («Элементарный трактат практической магии», стр. 171).

Когда нам известна причина этих импульсивных действий, вызывающих на сцену нашу природную лень, можно избежать последней только одной волей. Если же одной воли оказывается недостаточно, нужно употребить еще способ самовнушения, который мы только что описали выше. Уединившись и раздумывая в продолжение 5–6 минут о преимуществах серьезной плодотворной работы, нужно фиксировать свою мысль на слове «работа». Приняв для себя какую-либо задачу, нужно дать обязательство во что бы то ни стало ее исполнить. Нужно сделать все зависящее от нас, чтобы приобрести привычку к порядку и регулярной работе и совсем забыть и оставить привычку разбросанности, растерянности, рассеянности и т. д. Можно себе в этом помочь, уверив себя, что не наши убеждения и привычки цепляются за нас, но мы за них. Будем же всегда думать о приобретении хороших привычек, и они не замедлят к нам скоро прийти и уже долго не оставят нас.

Самые большие враги человека — это скука, лень, печаль, отчаяние; они парализуют всякую его инициативу, уничтожают его личность, ослабляют его энергию и развивают в нем крайнюю подозрительность в отношении болезней, которые к нему, может быть, никогда не придут. Одна бездна зовет другую бездну, — говорит старая латинская пословица. Когда человек проникнут такими чувствами, он попадает из Харибды в Сциллу, т. е. из одного зла в другое, еще большее. Причину этих явлений можно резюмировать в нескольких словах. Мысли скуки, печали и отчаяния, так сильно нас одолевающие, окружают нас, как бы покрывают туманом, так сказать, мысленной атмосферой, которая привлекает аналогичные же мысли, еще более уплотняющие ее и увеличивающие ее энергию. Перенося муки, печаль и постоянно думая, что ничто нам не может удастся, как бы мы к тому не стремились, мы создаем разрушительные силы, действующие вокруг нас и уменьшающие нашу энергию; эти силы утомляют нас и отбивают всякую охоту к работе, накладывают на все печать отчаяния, предрасполагают к разным болезням, делают нас крайне неприятными и антипатичными, удаляют от нас тех немногих друзей, которые еще остались с нами, и, вообще, ввергают нас в бездну несчастья. Хорошие же дела, добрые мысли, окружающие нас, наоборот, привлекают к нам благополучие, хотя мы ничего для этого и не делаем; они обеспечивают наше здоровье, делают нас симпатичными для других и в широкой степени развивают наше счастье.

Печальный и легко обескураживающийся человек обыкновенно всегда ленив, работа быстро его утомляет, жизнь внушает ему отвращение, действительность его угнетает; если ему чего-либо недостает и если кто-либо ему приходит на помощь в этом деле, он все равно недоволен и ему все кажется мало; он часто увлекается химерами и стремится к тому, чего нельзя получить.

Независимое положение можно создать себе только работой; а для этого нужно быть мужественным, полным надежд, довольным своей судьбой и иметь уверенность, что вскоре положение улучшится.

Поднимаясь в высшие области мысли, мы поймем, что как вся вселенная, так и все существа вечно развиваются. Мы поймем, что все мы стремимся к совершенству и счастью, и что мы достигнем этого, потому что это есть логическое и неизбежное следствие закона всякой эволюции, и что, употребляя указанные мною здесь средства, можно достигнуть этого счастья гораздо скорее.

Нужно привлекать к себе идеи деятельности, идеи энергии, веселья, надежды; нужно представить себя выполняющим какое-нибудь серьезное, рискованное предприятие; представить достигнувшим положения, к которому вы стремитесь и уже обладающим всем счастьем, которого так страстно желаете. Эти идеи породят у вас соответственное душевное состояние, которое, укрепляясь, постепенно займет у вас место своих соперников.

Нужно также постараться принять и соответственное этому возбуждению положение, потому что оно очень много здесь помогает.

Известно, например, что дети, взрослые и даже животные, притворяясь в какой-нибудь игре, что сердятся, кончают почти всегда тем, что действительно начинают сердиться. Когда объекта в каталептическом, магнетическом или гипнотическом состоянии заставлять принять то или иное положение, он тотчас же испытывает соответствующее возбуждение. Чтобы стать веселым, необходимо, думая о веселой мысли, принять такое положение, которое вызвало бы это чувство; можно для этого представить и пережить какую-нибудь веселую сцену, в том виде, в каком вы когда-то ее видели и как ее тогда переживали. При этом поднимайте взор к небу, смотрите смелее, а не опускайте скромно глаза к земле. Это чувство придет к вам еще скорее, если вы будете возбуждать пальцем левой руки нервный центр веселости френологов на левой стороне черепа, (а не на правой, — что вызывает печаль), находящийся и пункте С.

Желающие знать причину феноменов мозговой механики могут найти по этому вопросу интересные сведения во втором томе моих «Теорий и способов магнетизма», или в брошюре, озаглавленной: «Нервные центры и постановка диагноза болезней»

На основании принципа, который некоторые современные психологи называют психической поляризацией, можно почти всегда печальную идею заменить веселой, приложив палец левой руки к средине лба, к центру воли Е фиг. 2. Такое действие в несколько минут прекращает волнение после тяжелого кошмара во сне, от которого вы никак не можете отделаться, если не проснетесь и не встанете. Достаточно, например, в полусне перелечь с одного бока на другой, — с правого на левый и наоборот — и приложить палец, лучше всего указательный, к намеченной точке, стараясь при этом ни о чем не думать, — и тяжелое волнение быстро у вас ослабляется; а через некоторое время, 1–2 минуты, более чувствительные натуры ловят себя на том, что начинают думать о веселых вещах, порождающих приятные впечатления, и снова засыпают, чтобы проснуться в хорошем настроении.

Подобные феномены во время сна мы можем получить и с помощь самовнушения.

Если мы усвоили, что астрал это субъективное, бессознательное существо, одно управляет организмом во время сна, то отсюда нетрудно и понять, что если мы предъявляем в таком состоянии для исполнения какую-либо задачу и если серьезно фиксируется идея в этом бессознательном существе, — эта идея поневоле должна переработаться и реализоваться. Действительно, в это время идея развивается и перерабатывается логикой, более высокой, какую можно иметь в бодрственном состоянии, так как внимание здесь не растрачивается на другие мысли, и реализация получается с замечательной точностью. Примеры, взятые из обыденной жизни, могут в достаточной степени убедить сомневающихся в теории.

Пословица нам говорит: «утро вечера мудренее». Эта пословица вполне оправдывается, потому что и в самом деле вечером мы затрудняемся принять какое-либо решение и откладываем его на утро, думая, что этот вопрос покажется нам яснее и точнее, что часто действительно и бывает. Многие ученики знают, что им достаточно вечером прочесть один или два раза урок, чтобы знать его уже на другой день. Те же учащиеся и многие из нас прекрасно знают, что если мы вечером не решили какой-либо задачи, над которой напрасно бились в продолжение нескольких часов, часто на другой день утром получается в нашем уме ее полное решение, и ее остается только переписать. Некоторые люди, ложась спать, говорят, что им нужно обязательно проснуться в таком-то часу ночи, — и они действительно в назначенный час просыпаются, хотя это и не было никогда их привычкой.

Очень часто ложась спать с головной болью, невралгией, думают о том, чтобы поскорее как-нибудь заснуть; вскоре засыпают, а проснувшись через несколько часов, с удивлением замечают, что боль совершенно прошла, — причиной чего послужило сосредоточение мысли на идее «спать», что отвлекло мысли от боли, которая, таким образом, была забыта или превратилась в феномен другого порядка.

Раз нам известно объяснение этих фактов, можно тогда очень легко, лежа в постели, внушать себе какую угодно идею, сообразуясь с правилами обыкновенного самовнушения. Так, например, если вы хотите избавиться от какой-либо дурной привычки, — фиксируйте свою мысль на качестве, которое желаете приобрести и развить. Закройте глаза и в продолжение 5–6 минут раздумывайте о преимуществах, могущих быть от полученных вами новых качеств, причем вообразите, что вы овладели уже некоторыми из них, и как бы для того, чтобы овладеть и остальными, мысленно говорите себе: «Я сделаю это, я кончу это», и постарайтесь с точностью определить те условия, в которых будет выполняться ваша задача. Повторяйте это выражение несколько раз, затем, оставив самовнушение, фиксируйте внимание на идее «спать», что и не замедлит тотчас же осуществиться. Далее, в продолжении большей части ночи бессознательное существо, астрал, который на несколько часов стал деятельным существом, займется уже дальнейшей обработкой вашей идеи. И на следующий день вы увидите, что если результат получился еще и неполный, то вы все же легче стали относиться к трудностям вашей задачи, и внутреннее чувство не замедлит вам скоро подсказать, что окончательный результат недалек.

Иногда случается, что самовнушение получается с некоторым затруднением, и в этом случае мы ясно ощущаем момент его усвоения, когда оно, наконец, получено. Я знал одного молодого человека, любящего, как большинство молодежи, хорошо поспать, и который, однако, просыпался в какой угодно назначенный час. Для этого он перед сном, закрыв глаза, говорил так: «Завтра я проснусь, когда пробьет такой-то час». Это приказ, который сознательное существо дает бессознательному, и принимается тотчас же, получается решительный отказ «нет». Он снова повторяет себе: «Я проснусь, когда пробьет такой-то час», и получалось снова «нет». Он продолжал это самовнушение до 6–8 раз, и тогда являлось уже «да». Тогда, оставив всякую мысль о пробуждении, он засыпал и непременно просыпался в назначенный час.

Поглощение энергии. Другое средство самовнушения, рекомендуемое Торнболлем, — это поглощение энергии.

Обыкновенно при работе у нас возникает сильное желание бросить ее и уйти куда-нибудь развлечься, и наш разум всеми силами противится такому желанию. Для полной победы над последним нужно сосредоточиться на мысли, что это желание есть проявление только грубой силы, овладевшей нами. Когда хорошо представлена эта идея грубой силы и когда вы произведете ряд глубоких дыхательных манипуляций (см. брошюру «Лечение страха и глубокое дыхание») — вы усвоите эту идею, овладеете ею, поглотите ее и подчините контролю разума. Дыхательные манипуляции разделяют здесь на три темпа, по 8-10 секунд каждый.

Первый темп. Медленно вдохнуть воздух и, рассматривая свое желание, сказать себе внушительно вполголоса: «Я сознательно поглощаю эту силу и присваиваю ее себе».

Второй темп. Задержать дыхание и сказать с той же уверенностью: «Я фиксирую эту силу, которая отныне принадлежит мне».

Третий темп. Медленно выдыхая, говорить: «Я стал хозяином этой силы и употреблю ее для своих надобностей».

Этот способ мне кажется очень сильным для побед над разными страстями и недостатками, прочно в нас вкоренившимися, и которые не поддаются другим формам самовнушения, как, например, грызение ногтей, курение, онанизм, пьянство, морфинизм и т. д. и т. п.

Нужно повторять эти дыхательные движения несколько раз, после нескольких минут отдыха, и, главным образом, всегда заботясь о том, чтобы хорошенько фиксировать тройную идею: поглощения, фиксации и утилизации грубой силы желания.

Поглощение энергии может применяться при различных обстоятельствах, когда мы черпаем силы и качества в окружающей среде.

Природа — стол, обильно накрытый, который всегда находится в нашем распоряжении. Он снабжен всем и удовлетворит самые разнообразные вкусы, — и нам стоит только протянуть руку, чтобы взять оттуда все, что хочешь. Но для этого нужны некоторые условия, которые можно вывести из всех указанных выше средств.

Личное влияние, конечно, уже должно быть на пути развития и дать некоторые важные результаты в этом отношении. Большинство же людей, упражняющихся в самовнушении, получит более или менее удовлетворительные результаты в продолжении нескольких месяцев, посвящая таким упражнениям ежедневно от 12 до 15 минут утром и вечером, — упражнениям, совершаемым по всем правилам и разумно понятым. Изолировавшись, нужно сосредоточить свою мысль на качестве или тех преимуществах, которые мы хотим получить, и вполне убедиться, что все элементы этого качества или этих преимуществ находятся тут, в нашем распоряжении, что мы вполне заслуживаем их, что они не замедлили бы к нам прийти сами собой и что мы имеем право и силу взять их.

Представив эти идеи в уме, как бы для утилизации силы желания, их нужно усвоить, фиксировать и принять обязательство пользоваться ими, выполняя методично вышеуказанные три темпа глубокого дыхания.

Вначале должно употреблять формулы: можно написать их на бумаге, поместить перед своими очами и настойчиво и спокойно смотреть на них. Когда же воля достаточно развита и дисциплинирована, можно отбросить эти формулы, которые, собственно говоря, и служат только для фиксации внимания на предмет.

Сначала нужно желать тех качеств, которыми мы владеем в недостаточно высокой степени, например: точность, терпение, кротость, доброта и пр.; позднее нужно желать нравственной и даже физической силы, которой у нас мало, излечение легкой болезни, успеха и т. д.; наконец, получив исполнение этих желаний, можно просить более значительных вещей, более возвышенных и более; благородных. Конечно, нельзя определить границы развития и человеке той силы, с которой он может все преодолеть; она может простираться до бесконечности, особенно когда ее фундамент личное влияние — хорошо заложен и создан по всем правилам искусства.

Большинство читателей скажет, что я удалился от предмета этой главы — самовнушения. Может быть. Но психолог, везде видящий внушение, даже там, где его нет, непременно скажет:

«Это тоже своего рода самовнушение, даже чистое внушение, потому что желание есть не что иное, как внушение, данное нами природе, которая, таким образом, принуждена дать нам желаемое».

Мы оставим здесь все сомнения, которые могут высказать нам очень многие, и постараемся только получить все выгоды и преимущества своего вновь приобретенного положения. А теперь мы несколько яснее рассмотрим этот вопрос.

«Ищите и найдете, просите и получите», — говорит нам Евангелие (Мат., VII, 7), т. е. просите разумно, энергично, с настойчивостью, и вы тем самым найдете то, что ищете.

Оставил ли когда-либо Господь своих детей в нужде?

Маленьким птичкам Он дает пищу.

Его благость простирается на всю природу. Каждый день я взываю к Нему, и с отеческой заботой.

Он питает меня дарами, предложенными на Его алтаре.

Не следует буквально принимать то утверждение, которое Расин влагает в уста Иова («Athalie»), ибо Господь подает только тем, кто заслуживает и кто умеет взять. Есть много людей, менее счастливых, чем Иов; людей, которые ни добры, ни злы, потому что они не способны сделать ни добра, ни зла, и которые всегда ожидают, что колесо судьбы повернется в их пользу, но это последнее не приходит к ним на помощь, потому что они ничего не делают для этого. «Помогай себе и Небо поможет тебе» или «На Бога надейся, а сам не плошай» говорят пословицы. Надо искать, чтобы найти, просить, чтобы получить; но в особенности надо уметь направлять свои поиски и для просьбы употреблять язык природы.

Просьба — основание молитвы. В призываниях спириты просят своих добрых духов и получают от них флюиды, которые и употребляются для производства в высшей степени странных, но реальных феноменов. Набожные люди извлекают из молитвы утешение, надежду и известную материальную пользу; они могли бы и больше из нее извлечь, если бы знали причину своей силы в молитве и особенно если бы они не просили несправедливых милостей, которых не заслуживают и которые были бы вредны для их ближних. Неестественно, если купец, продающий дождевые зонты, будет молиться и просить постоянных ливней, когда земля достаточно сыра, или, чтобы угольщик молился о холоде, когда совсем еще тепло. Две армии, стоящие одна против другой, не должны молиться об уничтожении врага, потому что природа в высшей степени справедлива и она не станет покровительствовать одной для гибели другой. Просите то, что справедливо, то, что вам полезно, но не вредно вашим ближним, — и вы все получите пропорционально чистоте своей просьбы и той сумме воли, которую вы истратите на получение желаемого. Это — способность черпать в окружающей среде все силы, каковы бы они ни были, которая и составляет главный двигатель личного магнетизма, так что нужно ее изучать внимательно и сделать все возможное для ее развития.

Внушение. Теперь мы перейдем собственно к внушению, т. е. к искусству влиять на других, сообщать им свои идеи и получать от них все или часть того, что мы желаем.

Настоящий вопрос, довольно сложный и обширный, я хочу расчленить; здесь я никоим образом не думаю трактовать внушение в том смысле, как его понимают гипнотизеры и вообще все те, которые, не обращая никакого внимания на человеческое достоинство, производят с восприимчивыми лицами опыты, которые превращают последних в простых манекенов, опыты с научной точки зрения совершенно бесполезные и часто очень опасные для человека в моральном отношении. Я здесь почти исключительно остановлюсь главным образом на том влиянии, которое может оказывать один субъект на другого устно — при разговоре и мысленно — когда слушают. Со своей стороны, я никому не советую быть объектом подобных опытов и, главным образом, советую не подвергаться сильному возбуждению для получения какой-либо определенной цели, потому что уже в силу одного только личного влияния мы без труда можем получить хорошие вещи, которые во множестве придут к нам сами собой, хотя мы и ничего особенного не предпримем для их получения. Желающие же изучить специальное искусство влияния на других путем устного или мысленного внушения, должны обратить внимание на следующие наблюдения.

Когда магнетическая способность человека развита в высшей степени, обыкновенно мысленное внушение передается окружающим даже помимо его желания, так сказать, самопроизвольно, бессознательно, и его деятельные и сильные мысли идут прямо к лицу, для которого они предназначены. Последним они получаются в таком виде, как будто бы родились уже в нем самом, а не навеяны извне, как будто они выражали его собственное желание и служили его действительным намерениям. Если при этом отправитель мыслей достаточно развит в тактике своих действий, он с помощью воли внушает другим все идеи и диктует все приказания, которые часто исполняются с точностью и быстротой, похожей на чудо.

Начинающие только свое магнетическое развитие, конечно, не могут с первых же опытов подняться на такую высоту; но они, разумно практикуя все упражнения, указанные во второй части этого сочинения, довольно быстро могут приобрести более или менее действительную силу внушения. Изучившие же только настоящую главу, получат гораздо меньшие результаты, так как теория необходима не только для руководства вообще всякими рассуждениями, но в данном случае она должна быть и главным базисом развития магнетического влияния, чего этим людям совершенно бы не хватало.

Кроме того, необходимо понять, что для управления другими нужно прежде всего управлять самим собою, и чтобы предъявлять им свою волю, нужно быть господином своей воли. Необходимо быть действительно честным и никогда не нужно стараться получить то, что может так или иначе повредить интересу других людей. Будучи именно только таким человеком, нужно воодушевиться сильным желанием получить искомое, быть уверенным, что вы имеете полное право на него, что вы имеете достаточно силы для его получения; и нужно принять во внимание, что чем энергичнее и настойчивее будет ваше желание, тем скорее вы сможете получить искомое. Для упражнения и развития сильного внушения хорошо черпать силы в окружающей среде, как это я объяснил, говоря о поглощении энергии, экспансивности, чтобы мысли излучались и всей своей силой обрушивались бы на лиц, на которых вы хотите влиять.

Желающий властвовать над другими должен внушить им доверие, заинтересовать их, развлечь их каким-нибудь веселым предложением, так как смех располагает индивидуума к получению внешних влияний. Выражение, походка, жесты, манеры, тон голоса и т. д., комбинируясь и гармонируя одно с другим, тоже служат элементами влияния. Взгляд, употребляемый совершенно согласно указаниям предшествующей главы, и разговор играют здесь первенствующую роль; но нужно приспособить этот разговор к характерам, вкусам и способностям того человека, которому он направлен. Вообще правильно понимаемая роль в этом отношении составляет очень сильное средство для внушения, которое тогда удается даже человеку, обладающему необходимым личным влиянием; такая роль победит всякое недоверие, всякую антипатию, всякое противодействие, которое нам оказывает какое-либо лицо.

Больной, — говорит Аткинсон, — успокоенный и побежденный, откроется такому человеку без всякой задней мысли, и его откровенность сделает для излечения гораздо больше, чем все лекарства, предлагаемые во множестве докторами…

Но такой разговор нужно вести разумно, осторожно и спокойно. Необходимо, чтобы больной как бы слился с оператором и совершенно доверился бы ему. Последний только должен слушать и поощрять больного своим вниманием и расположением…

Нужно научиться слушать, как и научиться говорить, постепенными упражнениями и методическим изучением. Молчание, как и разговор, имеет свою науку. Необходимо, чтобы оператор владел ею в совершенстве: только такой ценой он действительно завладеет своим больным. Знаете ли вы анекдот о Карлейле? —

«Однажды великий писатель получает известие о визите одного лица, которое давно уже желало с ним познакомиться, но почему-то боялось этого знакомства. Очень смущенно входит визитер, его холодно встречают, что еще больше усиливает волнение визитера.

Но он совсем не обескураживается. Зная предмет особой любви писателя, он начинает о нем разговаривать. Касаясь этого предмета сначала слегка, скромно, он постепенно втягивает собеседника в этот разговор и затем сам совершенно стушевывается. Карлейль, вступив на почву, действительно для него интересную и приятную, не замедлил обнаружить здесь все свои мысли, все свои мнения, взгляды и т. д. Он говорит, горячится и возбуждается; визитер спокойно его слушает, время идет… Наконец, после трех часов его полного молчания и трех часов возбужденного страстного разговора Карлейля, визитер желает удалиться; знаменитый писатель провожает его до двери, расточает ему знаки горячего расположения, симпатии и на прощание дружески жмет его руку, говоря: «До свидания! Не правда-ли, — какой у нас сегодня был интересный разговор? Я очень доволен вашим визитом; приходите, пожалуйста, ко мне почаще!»

Поступайте, как этот посетитель Карлейля, будьте ловки, с умением выбирайте сюжет для разговора, приступайте к нему решительно и ясно, но предоставьте развить его всецело вашему собеседнику. Заставьте его думать, что он для вас интересен, глубок, убедителен, что его мудрость, его искусство убеждать и нравиться прямо неподражаемы. («Сила мысли», с. 30).

К этим словам мы прибавим еще слова Торнболля, который пишет:

Приняв хорошо доказанной электрическую теорию, что, пустив ток в проводник по соседству с другим проводником, мы известным образом возбуждаем и оказываем влияние на ток второго проводника, предположим, что вы, например, желаете произвести впечатление или употребить свое влияние на то или иное лицо, с которым вы хотите вступить в какие либо сношения.

Держитесь той мысли, что, с одной стороны, это лицо как бы аппарат, сквозь который проходят мысленные токи, и что, с другой стороны, вы тоже аппарат, который не только производит, но получает и задерживает все токи, которые вы хотите получить…

«Тогда вы заставьте говорить вашего собеседника, употребляя в это время с полным вниманием центральный фиксирующий взгляд. Пустите в ход всю вашу ловкость, весь ваш такт, чтобы сделать это скромно, незаметно; в то же время вы твердо владеете своей силой воли, как если бы вы сами собирались с мыслями и обсуждали какой-нибудь серьезный вопрос. Пуская мысленные токи в вашего собеседника в форме тонких, ловких вопросов, вы тем самым пробуждаете в нем симпатические, располагающие к вам токи; далее этими же вопросами вы узнаете его вкусы; одним словом, поощряя при разговоре откровенность вашего собеседника током, являющимся результатом тонко выраженного вами одобрения по отношению к нему, вы вскоре заставите его вибрировать в унисон с вами. Иначе говоря, он уже расположен к вам и предпочитает ваше общество всякому другому. Не сделайте здесь ошибку, употребляя низкую лесть, которая обыкновенно затрагивает только поверхностных людей. Наоборот, вы создайте в себе ток действительно благоприятного для вас интереса, что вы и не замедлите, конечно, получить, изгнав из ума все другие заботы.

Благодаря вашему знанию законов индукции и знанию принципов, управляющих мысленными токами, вы найдете практику привлечения к себе людей целой наукой, полной очарования. Вы станете привлекать людей не из одного только интереса, но чтобы еще больше упражнять вашу силу и изучить вообще этот вопрос в приложении к различным обстоятельствам. («Курс личного магнетизма», с. 45).

Изучив все предыдущие правила, можно уже приступить к практике мысленного внушения. Для этого нужно сначала привести в полную гармонию свои мысли с мыслями тех людей, которых мы посещаем. Эти идеи нужно сначала насколько возможно влить в точную, яркую форму и, помогая себе еще взглядом, потом уже передать их.

Например, стараются внушить своему другу идею общего визита к их третьему другу, или идею какого-нибудь исследования, изучения, и достигают этого тем легче, чем конкретнее представлена внушаемая идея. Затем можно передать этому самому к которой он не имеет никакого интереса; и, однако, вы через некоторое время будете удивлены, констатируя, что и в этом вы сможете успеть, если не всегда, то, по крайней мере, очень часто.

Опыты такого рода нужно изменять до бесконечности. Их необходимо повторять как можно чаще, потому что они в сильной степени содействуют развитию влияния, которое вы способны оказывать на других людей. Вот два примера, которые можно выполнить при первом же представившемся случае. В разговоре с вами лицо забывает какое-либо слово, которое оно никак не может припомнить. Вы сильно думайте об этом слове и смотрите собеседнику на корень носа между глазами. Очень часто довольно быстро последний произносит искомое слово, и вы сознаете, что это вы напомнили его ему. Находясь в каком-нибудь собрании, вы хотите, чтобы один из присутствующих, намеченный вами, захотел бы вам представиться. Вы пройдите несколько раз под его взглядом, не будучи, однако, навязчивым, нескромным. Когда он при этом взглянет на вас, вы спокойно смотрите между его глазами и мысленно скажите: «Вы хотите быть мне представленными, я жду вас». Если хорошо ознакомились с практикой мысленного внушения, эти два опыта почти всегда удаются.

Некоторые лица обладают особенной способностью, чтобы получить то, что они желают.

Я знаю одну даму, добрую, кроткую, которая, однако, живет очень плохо со своим мужем. Стоит ей только подумать о платье, о накидке, драгоценностях, как уже муж спешит исполнить ее желание; но как только она устно, на словах, попросит его о чем-либо, так почти всегда наталкивается на категорический отказ.

Один артист-художник, полный надежды на будущее, который изучил мой курс «Личного магнетизма» и употребляет теперь с пользой все данные этой науки, однажды думал о другом артисте, которого он встретил лет двадцать тому назад, и старался припомнить его главнейшие произведения. И что же? Два-три дня спустя он получает от этого артиста репродукцию его произведений.

Несколько дней спустя тот же артист открывает энциклопедию, чтобы получить оттуда сведения о памятниках г. Триеста. В числе этих памятников, между прочим, значится замечательный собор этого города. Через три дня он получает открытку от своего друга с рисунком этого собора.

Этот артист вполне справедливо замечает, что здесь не произошло того, что называют случайностью, случайным совпадением, потому что, если бы друзья его действительно хотели ему послать какое-нибудь интересное воспоминание о себе, они могли бы выбрать предмет и получше. Здесь, ничем не рискуя, можно допустить вполне правдоподобную мысль, что в данном случае была просто передача мысли артиста своим друзьям, которые и захотели сделать для него какое-либо удовольствие. Чтобы удостовериться в этом,

он уведомил о получении этих документов своих друзей и просил написать их, с какой целью они сделали послания. И ответ каждого был приблизительно таков: «Я думал о тебе, и мне пришла мысль, что я сделал бы тебе удовольствие, послав тебе это».

Когда достигли уже большой практики мысленного внушения, то совсем нет необходимости прибегать к словесному внушению. Но все же исполняемое со всеми предосторожностями, оно гораздо деятельнее первого. При разговоре его можно практиковать двумя различными способами: во-первых, без ведома объекта, во-вторых, с согласия его.

Я предпочитаю первый способ, потому что он сильнее и вообще удается лучше, чем второй; в этом случае объект ничего не подозревает, что над ним производят какие-то упражнения внушения, и потому не делает никаких противодействий.

Когда человек страдает какой-нибудь серьезной болезнью и желает излечиться, не нужно прибегать к обыкновенным средствам классической медицины или к внушению, — а к магнетизму, который лечит лучше и быстрее всех остальных средств. Для страдающих моральными болезнями, например, беснованием, падучей, разными сильными страстями — пьянством, морфинизмом и т. д., — можно прибегнуть к словесному внушению, без ведома объекта, или с его согласия, совершенно безразлично; необходимо только, чтобы практикующий заслуживал полного доверия, потому что в противном случае лекарство могло бы быть хуже, чем болезнь. Самый подходящий здесь оператор — магнетизер, особенно если он до некоторой степени обладает личным влиянием, так как, магнетизируя лицо для восстановления в нем нарушенного физического равновесия, он употребляет не только одно грубое внушение гипнотизеров, но и инсинуацию внушения, которую он делает в форме условного увещевания, приказания, просьбы и т. д.

Чтобы не подорвать доверия к себе и поддержать необходимый моральный авторитет, практик не должен поступать так опрометчиво, как поступает гипнотизер, который в известных случаях иногда в продолжение 5–6 недель ежедневно делает одно и то же внушение с тем же неуспехом. Недостаточно говорить: «Вы не будете больше страдать. Вы отбросите идеи, которые вас мучат. Вы не будете больше думать о морфине», — так как эта форма внушения имеет успех только у редких, очень чувствительных больных натур, которых легко, обыкновенно, усыпить. Нужно поговорить с больным, дать ему понять, что болезнь, от которой он страдает, имеет глубокие и упорные причины, которые нельзя сразу уничтожить, что нужно постараться восстановить равновесие физических функций и что только тогда общее улучшение не замедлит прийти. Внушение тогда может быть выражено приблизительно в таких словах: «Конечно, вам будет лучше, сон ваш восстановится. Беспокоившие вас мысли постепенно улягутся и вскоре совсем исчезнут. Вам меньше понадобится морфину, а через 5–6 недель вам он и совсем будет не нужен!»

В начале лечения, каково бы оно ни было, наблюдается всегда улучшение, которое, вероятно, можно объяснить надеждой, верой больного в действительную целебность лечения. Внушение более или менее оказывает свое действие, доверие больного к вам растет, и новые внушения будут оказывать тем большие результаты, чем…

_…???…

…тисе и вернее практик предвидел их действие. Магнетизер, умеющий поставить диагноз болезней через исследование нервных центров и знающий механизм всех изменений, происходящих от действия лечения (см. II-й том «Теорий и способов магнетизма»), в настоящее время в организме больного, но и то, что должно в нем произойти через несколько дней. Таким образом, как прямым действием магнетизма, так и косвенным действием внушения практик постоянно содействует работе природы, никогда ей не противодействуя.

Если посредством слов, жестов, манер и проч. сильный человек может внушать слабому свои идеи и свои взгляды, и если, с другой стороны, все впечатления, приходящие извне, суть внушения, то очевидно, что мы все более или менее подвержены получать от окружающих внушения и дурные мысли. В таком случае необходимо, чтобы лицо, желающее развить свою магнетическую личность, могло избегнуть этих дурных посторонних влияний. На этом предмете я и закончу настоящую главу.

Как избежать внушений других. Очевидно, мы находимся в такой среде, где, с одной стороны, влияем мы на других и, с другой стороны, другие влияют на нас и даже порабощают нас.

Это так верно, — говорит Аткинсон, — что действительно наши мнения меняются, сообразуясь с обстоятельствами а смотря по тому, живем ли мы с одним, или с другим человеком.

Примеры таких явлений часты, особенно в политике. Мы видим, как в этой области разные идеи сначала блеснут, затем начинают распространяться, всех увлекают за собой, потом все постепенно утихает, возвращается на старое место и умирает… Например, толпа, совершенно спокойная и мирно настроенная, вдруг начинает волноваться, раздражаться, переходить в неистовство и т. д., а затем через более или менее короткое время успокаивается, все приходит в нормальный порядок, и водворяется тишина.

Для таких резких перемен настроений достаточно бывает несколько энергичных и решительных умов. Одни могут возбудить толпу бурными речами, а другие могут сдержать ее призывами к порядку. Но те и другие употребляют одинаковые средства: свой дар влияния, силу проникновения в чужие сердца, волю и магнетические действия — эту тайну оккультных наук.

Если хотят повиноваться только собственному разуму, нужно остерегаться всех окружающих влияний и возвести как бы барьер вокруг себя. Тысячи опасностей угрожают нам… Каждую минуту мы возбуждаемся внешними, посторонними силами, волей желающих нас поработить своим целям, своему честолюбию, своим интересам и т. д. Необходимо, чтобы мы могли защищаться против этих опасностей. Наше достоинство и наши личные интересы требуют этого. Мы подвергались бы постоянно массе случайностей, если бы беззащитно отдавались всем влияниям, всем внушениям, всем внешним силам, тяготеющим над нами и возбуждающим нас. («Сила мысли», с. 65).

Предшествующий автор, давая рельефную картину окружающих нас опасностей, все-таки несколько, по моему мнению, ее преувеличил и, кроме того, он не указал в достаточной степени средств, которые можно употреблять против них.

Главное свойство противодействовать дурным_влияниям — это не бояться их, потому что последние действуют как чума, поражающая главным образом в первую голову тех, кто ее боится.

Затем нужно быть рассудительным, справедливым, добрым и никогда не чувствовать за собой такой вины, за которую тебя упрекали бы. Будем настороже: если не доверяем какому-нибудь нашему недоброжелателю и думаем, что он нас не любит, ненавидит, мы должны посылать ему только мысли благосклонности и доброты и в то же время призвать всю нашу волю и всю внутреннюю энергию, чтобы стать в состояние экспансивности, которая заставит нашу силу сиять вокруг нас, как это показано на рис. 5. В таком состоянии мы даем и ничего не получаем извне. Наша непроницаемость для внешних влияний еще более увеличится, если мы в уме представим ору мыслей и влияний, которая нас окружает; хорошо представляя покровительствующую роль этой оры, мы тем самым производим волевой акт, чтобы сделать самого себя еще более непроницаемым. Точно так же и самовнушение сыграет здесь некоторую роль: нужно вообразит! что вы никогда не поддадитесь влиянию посторонней мысли.

Рис. 5. Излучение состояний экспансивности

Но, конечно, если в человеке уже имеется магнетическое развитие, хотя бы среднее, то, естественно, он уже находится под его покровительством против дурных мыслей и намерений других людей.

Такое покровительство легко будет понять после следующих замечаний.

Мысленная и астральная материя не совсем одинакова у всех индивидуумов. Она — тяжелая, грубая и нечистая у грубых субъектов и тонкая, легкая и чистая — у магнетически развитых субъектов. Она постоянно вибрирует, ее движения сообщаются окружающей среде и могут передаваться волей на большие расстояния. Однако разница между той и другой заключается в том, что вибрации грубой материи значительно медленнее, чем вибрации легкой и чистой материи.

Мысли, которые есть все-таки материя, имеют разнохарактерные формы, образованные из субстанции, аналогичной ментальной или астральной материи. Следовательно, мысли должны быть разными у разных людей, т. е. их характер и вибрация всегда носят печать индивидуальности. Никакое движение и вообще никакое действие не может сообщиться извне этой материи при условии аналогии характера и аналогии быстроты вибрации. Поэтому медленные вибрации материи злого человека не в состоянии изменит! более быстрых вибраций развитого, доброго человека. Вообще сообщение и действие одной материи на другую тем медленнее и труднее, чем больше разница между характером материи

В принципе, мысль ненависти не может достигнуть чистой души, она будет последней оттолкнута, а так как ничто не теряется, — она поразит того, кто ее посылает. Последний вибрирует одинаковым образом со своими мыслями, и он таким образом получает последнее движение с большей легкостью, а его деятельность от этого еще более увеличивается, чтобы послать снова мысли того же рода. Следовательно, творец злых дел и мыслей прежде всего сам терпит от них, и если его мысли очень энергичны и постоянно возобновляются, он от них может страдать очень сильно и даже может умереть. Таким образом, например, колдун, направляющий на других злые мысли (порча), сам от них страдает, если они не получены тем, кому были предназначены. Во времена разных волшебств и колдований недаром говорили, что колдун рано или поздно кончит тем, что его задушит дьявол.

Человек магнетически неразвитый до некоторой степени всегда подвергается разного рода нападкам желающих ему вредить людей; но когда он приобрел магнетическое влияние, эти же враги ничего ему сделать не могут.

Как я уже и говорил в предыдущих главах, нужно искать общества счастливых, мужественных, веселых, сильных и полных надежд людей и избегать, насколько возможно, людей боязливых, меланхоликов, гневных, злых и т. п., потому что, как это сказал еще С. Агриппа, «Их душа полна злых лучей, и она сообщает свою заразу тем, которые к ним приближаются».

Но, по необходимости, мы, конечно, принуждены входить с ними в те или иные сношения. Пойдем же туда в веселом настроении и поставим себя в состояние экспансивности, в силу которой мы даем, а сами ничего не берем, и таким образом накроем себя как бы броней. Будем ободрять этих людей, дадим им добрые советы, будем творить им милостыню, насколько позволяют наши средства, но не будем вторгаться в их судьбу и будем щадить их самолюбие.

Чтобы закончить эту главу, я должен сказать еще несколько слов о чувствительных и легко поддающихся внушению натурах, которые обыкновенно берутся для опытов и которые должны страшиться постгипнотических внушений, потому что последние почти неизбежно исполняются в условленную минуту. Они могут здесь противодействовать всякому внушению простым самовнушением.

Объекту достаточно знать, что он может помешать осуществлению внушения одним прикладыванием на несколько минут левой руки или одного пальца этой руки ко лбу.

Смысл такого действия нетрудно понять. У большинства субъектов гипнотический сон представляет четыре различных состояния: состояние внушения, каталепсии, сомнамбулизма и летаргии; хотя гипнотическая школа при парижских сумасшедших домах в Сальпетриере намечает только три последних состояния.

Все постгипнотические внушения, т. е. те, которые гипнотизер дает во время сна для исполнения их после пробуждения, исполняются только при первом состоянии, когда субъект сам по себе вспоминает минуту выполнения внушенного действия. Так что если он прекращает такое состояние, то и внушение не исполняется.

Объект всегда может физически действовать на самого себя автомагнетизацией: действие правой его руки, приложенной ко лбу, усыпляет его, действие же левой, наложенной на тот же пункт, пробуждает его.

В настоящем случае объект, стремящийся исполнить внушенное действие, автоматически входит в состояние внушения. В эту минуту, если он приложит правую руку ко лбу, он перейдет в каталепсическое состояние, затем в сомнамбулистическое; если же к этому месту он приложит левую руку, он просыпается. В обоих случаях, когда прекращается состояние внушения, последнее уже не может иметь никакого действия.

Вот еще средство, более сложное, требующее присутствия другого лица, которое может оказать большую услугу легко поддающемуся внушению субъекту: такой субъект всегда может получить от своего близкого друга внушение никогда не подчиняться внушению других лиц. Это средство почти всегда удается, по крайней мере, в продолжении более или менее долгого времени, после которого друг может возобновить свои внушения.

А вот что о нашем подсознании пишет В. А. Сухарев (1998):

Наиболее заметно сознательные и подсознательные мотивы проявляют себя в конфликтных ситуациях. Известен мудрый психоаналитический афоризм: «Сознание размышляет, а подсознание управляет.

Уровень осознания причин конфликта зависит от интеллектуального развития, индивидуального опыта и мудрого применения продуктивных процедур предотвращения конфликтов. Сознание держит в своем распоряжении стереотипный «цензурный аппарат», который работает четко и неукоснительно, подчиняясь правилам и распоряжениям сознания.

Произвольность же и рефлекторность подсознательных процессов выражается в непредсказуемости реакций и действий личности. По этой причине очень часто на поверхности сознания — «тишь да благодать», а в гаубицах подсознания «бушует буря». Подсознание часто предупреждает человека на уровне интуиции: «Внимание! Обман! Назревает конфликт!» И если человек прислушивается к голосу интуиции, умеет воспринимать подсознательную информацию и умеет читать по невербальным (несловесным) каналам (мимике, жестам, выражению глаз) скрытую информацию, то конфликт может быть предотвращен. Сложность состоит в том, что подсознание говорит с нами, используя не открытые, а косвенные, (крытые, окольные маневры, обходные пути, причем содержание информации часто выражается в мелочах и пустяках и, на первый взгляд, в незначительных для нас проявлениях. Знание этих глубинных механизмов человеческой психики дает возможность понять тонкие причины возникновения внутренних конфликтов, самых трудных и глубоких; часто хронических и неосознаваемых.

Сознание, получая неприятную информацию, порождающую споры и конфликты, стремится освободиться от нее, вытесняя из своих «владений». Информации ничего не остается делать, как отправляться туда, где ее охотнее примут — в подсознание. Таким образом, в силу нашего нежелания решать неприятную проблему и даже думать о ней, мы вытесняем ее из сознательной памяти в подсознательную. Весь секрет состоит в том, что если неприятная информация, чувство обиды, неудовлетворения и сожаления находятся в сознании, то они контролируются нами. Вытесненные же в темные глубины подсознания, эти чувства уходят из под нашего контроля и потому способны проявлять себя спонтанно, непредсказуемо и часто эмоционально-разрушительно. Вот почему ретроспективно оценивая некоторые свои неожиданные действия и отрицательные эмоциональные реакции, проявляемые нами в процессе конфликта, мы вспоминаем горечь непредсказуемых и даже неэтичных высказываний и поток возмущения, за которые впоследствии бывает обидно и даже неудобно. Это приводит к усилению внешних и углублению внутренних конфликтов, самобичеванию.

Понимание секретов бессознательных процессов дает личности возможность контролировать ситуацию и даже управлять ею еще в сознательной фазе, не уходить от неприятной проблемы и не вытеснять ее в непредсказуемые глубины подсознания. Для этого нужно эмоционально и мысленно «прожить» конфликт, посмотреть на него со стороны, тогда многое станет более понятным и определенным. Сознательно решая возникающие конфликтные проблемы, прислушиваясь при этом к подсознательным, интуитивным подсказкам, человек обогащает свой опыт. Подобная самореализация сродни творчеству.

Поскольку подсознательная форма мыслительной деятельности значительно шире сознательной по своим функциональным возможностям, от нее в значительной мере зависят черты характера, поведение, содержание всей вашей жизни. Именно подсознание управляет психофизиологическими процессами, протекающими в организме. Чтобы достичь этого, подсознание накапливает информацию и помнит ее в течение всей жизни. В состоянии глубокого расслабления организма подсознание является наиболее податливым для восприятия новых положительных импульсов.

Рептильный отдел головного мозга является хранилищем реликтов и воспоминаний о прошлом, что обусловлено феноменом генетической памяти, передающейся людям из поколения в поколение. Эти данные, накопленные в подсознании не только за всю историю существования человечества, но и запечатленные также от животных предков человека, могут проявлять себя в критических ситуациях — в сомнамбулическом сне, при серьезных травмах головы, при угрожающих жизни опасностях. Например, в сомнамбулическом состоянии человек оказывается способным производить движения и другие действия с такой поразительной ловкостью и точностью, на которые не способен в обычном состоянии и которые никогда не совершал. В этом случае возбужденная память человека воссоздает в его мозгу такие глубинные, давно забытые инстинкты, которые были присущи нашим животным предкам — человекообразным обезьянам. В другом случае в критической ситуации человек может проявить феноменальные физические способности, например преодолеть во время бегства от опасности такую преграду, которая ему не под силу в нормальных условиях.

Известны случаи, когда после травмы головы в одних людях «просыпался» какой-то доселе неведомый им талант, и они начинали писать музыку, рисовать, а другие вдруг заговаривали на иностранном языке. Возникает вопрос, а нельзя ли узнать без тяжелых стрессов и критических ситуаций, что таит в себе наше подсознание. Это можно сделать тремя путями — с помощью психоанализа, гипноза и психического тренинга.

Гипноз в разные периоды истории, в разных культурах называли по-разному: животный магнетизм, месмеризм, гипнотизм, управляемая медитация, техника наведения транса. Легендами о чудесных исцелениях, вещих снах, боговдохновенных видениях, сверхъестественных перевоплощениях, воскрешениях из мертвых и иных невероятных вещах заполнены проповеди и поучения пророков и чудотворцев, вероучителей и жрецов, магов и волшебников от египетских пирамид до наших дней, а ведь в основе всех этих и многих других подобных им загадочных явлений, прямо или косвенно связанных с человеческой психикой, лежит и накладывает свой отпечаток на их форму все тот же неуловимый, до конца не познанный, вездесущий, неосязаемый, манящий, то приближающийся к нам, то ускользающий гипноз.

Чаше всего гипноз используют в медицинской практике для лечения различных заболеваний. Тем не менее он успешно может применяться для активизации творческих резервов личности. Опытами известного московского гипнолога В. Райкова было установлено, что человек, которому внушен, например, образ известного художника, начинает рисовать в гипнотическом состоянии и при этом не совершает ошибок, работая быстрее, чем обычно. Другие люди после внушения перевоплощались в математиков, музыкантов. Некоторые из них могли свободно беседовать с окружающими, находясь в роли того или иного внушенного образа, спорить, приказывать и даже говорить на иностранном языке. Причем только около двадцати процентов людей при гипнозе способны раскрывать свои резервы на особом уровне. Подобные способности лучше всего проявляются у людей в возрасте от 18 до 35 лет.

Мы можем наблюдать и изучать деятельность нашего мозга по графическому изображению колебаний разности его биоэлектрических потенциалов, называемому электроэнцефалограммой (ЭЭГ).

В зависимости от физического состояния и расположения духа мозг человека излучает волны различных частот — от 0 до 35 герц. Различают четыре характерных состояния головного мозга:

1. Дельта-состояние, соответствующее глубокому сну. При этом мозг производит волны с частотой от 0 до 4 герц.

2. Тэта-состояние, соответствующее поверхностному сну. Частота колебаний волн составляет от 4 до 7 герц.

3. Альфа-состояние расслабления организма, при котором частота колебания волн составляет от 7 до 14 герц.

4. Бэта-состояние от слабого возбуждения до сильного стресса.

Частота колебания волн составляет от 15 до 35 герц.

В момент засыпания может наблюдаться такая же высокая частота колебаний волн, как в бэта-состоянии, если человека обурена ют мысли о стоящих перед ним проблемах, невыполненной работе или если он чувствует страх перед грядущим днем. При высокой частоте колебаний путь к подсознанию оказывается практически недоступным. Успешное воздействие на подсознание возможно при частоте колебаний не выше 14 герц, что при бодрствовании вероятнее всего достигается в альфа-состоянии. Причем это относится как к воздействию на самого себя, так и к постороннему воздействию. Следовательно, качество любой системы расслабления организма можно определить по тому, насколько быстро и надежно она позволяет человеку достичь альфа-состояния. Что же происходит в этом случае? Ум отличается бодростью и остротой восприятия, в то время как тело погружено в состояние самого глубокого покоя. Колебания разности биоэлектрических потенциалов мозга, считанные с ЭЭГ, в высшей степени упорядочены и синхронны. Правое и левое полушария головного мозга синхронны как по частотам колебаний, так и по фазам волн. Имеет место расширение потенциала мозга.

Ритмичность, синхронность и другие характеристики свидетельствуют о глубоко проникающем гармонизирующем воздействии, причем как на внутреннюю сферу мозга, так и на сферу сознательного мышления и на их взаимоотношения. Синхронные колебания волн в мозге в альфа-состоянии служат основой для упорядочивания мыслей, мысленного тренинга и формирования творческого начала».

Н. В. Дьячук (1997) пишет:

Мы выяснили, что при трансе изменяется тонус мышц, изменяется выражение лица, изменяется дыхание, подвижность, цвет лица и кожи, влажность кожи, прекращаются глотательные движения и многое-многое еще меняется под действием внушения.

Рассмотрим присущие гипнозу феномены и их связь с трансом.

Наиболее известные гипнотические феномены — это каталепсия, внушенные галлюцинации, амнезия, искажение чувства времени. М. Эриксон считал, что «половина ценности гипноза заключается в том, что вы можете использовать амнезию». По Д. Хейли, Эриксон и начинал работу с того, что «сначала он развивал у субъекта способность к амнезии».

Между трансом и гипнотическими феноменами существует обратная связь. Если удается вызвать у субъекта эти феномены в бодрствующем состоянии, они вводят его в состояние гипнотического транса. Вспомните метод «разрыва шаблонов» или понаблюдайте за человеком, который что-то забыл и пытается вспомнить. Взгляд напряженный, отсутствующий, реакции заторможены, он уже в трансе, и задача гипнотизера — только подключиться и перевести его в нужное направление. Возникла спонтанная амнезия, потеря памяти, но если углубить у этого человека транс до сноподобного состояния и сделать внушение: «По пробуждении все помнить! — то амнезия не наступает.

Феномены гипноза еще раз подтверждают разделяемый нами прагматизм Гете: «Реально все, что воздействует на нас».

Г. Лозанов исследовал феномен возрастной регрессии и нашел, что при внушении двухдневного (два дня после рождения?) возраста у гипнотика глазные щели суживаются, движения глазных яблок становятся несогласованными; каждый глаз двигается независимо от другого, иногда глазные яблоки ненадолго застывают и положении косоглазия («плавучие» и косые глаза новорожденных). Это подтверждает тезис, что память человека абсолютна, и забывание есть естественная защита мозга от перегрузки. Также это показывает, что при внушениях возраста происходит не бессознательное подражание особенностям детского возрастам вообще, а действительное восстановление личных особенностей, характерных для детства данной личности.

А вот при внушении возраста, в котором пациент еще не был и, естественно, не имеет следа в памяти, пациент представляет себя в том виде, в котором рисует его воображение. Это значит, что не надо внушать образ больного старика, чтобы не вызвать непланируемые изменения в функциях внутренних органов. Связь нормальных отправлений внутренних органов и внушения мы рассмотрим ниже.

В гипнозе можно влиять на внимание, где внимание — это выделение одних объектов отражения действительности с одновременным отвлечением от всего остального. В гипнозе корректируется:

— концентрация внимания, степень его сосредоточенности;

— объем внимания, причем гипнотик, воспринимает большое количество объектов одновременно;

— распределяемость внимания, когда гипнотик может одновременно выполнять два или несколько действий;

— переключение внимания с одного объекта на другой;

— устойчивость внимания и отвлекаемость.

Путем внушений удается восстановить в памяти гипнотика такие воспоминания, которые совершенно невозможно извлечь из нее в состоянии бодрствования. Эта обостренная способность воскресит!. следы воспоминаний, как известно, носит название гипермнезия. Если плохое запоминание при хорошей памяти обусловлено неустойчивостью внимания, неумением сосредоточиться, неотвязчивостью посторонних мыслей или настроением, внушение может принести большую пользу.

Феномен гипнотического автоматизма — это явление, когда гипнотик проделывает всевозможные внушенные движения помимо своей воли. Он не может их прекратить или затормозить (зевота, смех, бег на месте, вращение рук или ног и т. п.).

Эти внушенные движения проделываются гипнотиком очень долго, он сам не в состоянии остановить их и продолжает автоматически до тех пор, пока гипнотизер его не остановит. Этот эффект часто обыгрывается в фольклоре, когда по волшебному приказу ноги у отрицательных героев сами пускались в пляс и они плясали до изнеможения, не могли остановиться и, посему, просили прощения и пощады у положительных героев. И наоборот, сознательные автоматические движения, выполняемые достаточно длительное время, переводят человека в неконтролируемый транс. Это и длительный бег, и занятие монотонным трудом, когда сознание временами как бы отключается, и случаи засыпания на лекции, за рулем, известны даже случаи сна верхом на коне во время длительных переходов.

Я не знаю, заменяет ли один конвейер бригаду гипнотизеров, но то, что у людей, достаточно долго проработавших на конвейере в условиях систематического трансового состояния, психика имеет клинические диагнозы, это уже достаточно известный в

В состоянии гипноза можно легко вызвать не только эхопраксию (повторение виденных движений), эхомимию (копированиемимики собеседника), но и эхолалию (повторение слышимых и даже слышанных ранее слов, даже непонятных или произнесенных на иностранном языке) вплоть до вербигерации (речевая стереотипия; под гипнозом человек становится пародистом и может скопировать услышанную речь с ее характерными интонациями и особенностями) и эхотимии (отображение гипнотиком в эмоциональных реакциях эмоционального тона окружающих лиц и даже предметов, например, изобразить кипящий чайник или горящую лампочку, или отобразить показанные гипнотизером эмоции страха, любви, усталости и т. п.).

Экспериментальные данные о возможности обучения в состоянии гипноза у разных авторов как подтверждают такую возможность, так и категорически ее отрицают, мой личный опыт позволяет причислить себя к тем, кто считает доказанной возможность обучения объекта воздействия в состоянии транса, независимо от того, является ли объект одним лицом или представляет группу лиц или организаций.

Приведем подтвержденные экспериментальные данные о влиянии внушения на психику и органы внушаемого (А. П. Слободяник, 1982 г.).

В состоянии гипноза от степени торможения коры больших полушарий зависят колебания пульса и дыхания. Артериальное давление в гипнозе падает, причем быстрота падения соответствует быстроте перехода в гипнотическое состояние, то есть величина снижения артериального давления зависит от глубины сонного торможения. Изменение уровня артериального давления может служить объективным показателем степени глубины сонного торможения.

В трудах Ж. Шарко по гипнозу указывается на возможность как вызывания, так и остановки носовых и даже маточных кровотечений, как поверхностных, так и глубоких.

Феномен ожога второй степени с появлением покраснения и пузырька, появляющийся под влиянием словесного внушения, относится к сильнейшим нарушениям функции вазимоторов, к которым можно отнести и все «сверхъестественные» явления, вплоть до стигматических, когда под влиянием внушения у фанатично верующих людей появляются кровотечения в тех местах, где по Библии у Христа имелись раны. Все эти явления объяснимы с научной точки зрения как нарушения сосудо-двигательных рефлексов, нарушение вазимоторов.

Внушение приема вкусной пищи или безвкусной пищи влияет на содержание и качество желудочного сока: в первом случае повышается общая кислотность и содержание соляной кислоты, во втором — общая кислотность падала до минимума, а свободная соляная кислота отсутствовала. Еда — это серьезное занятие, и надо ощущать вкус того, что ты ешь. Недопустим прием пищи во время просмотра телепередач, чтения газет, напряженной беседы, когда еда съедается «между делом». Есть два случая, когда можно рекомендовать совмещение еды с другими занятиями. Первый — когда Вам нужно заболеть и Вы выбрали себе в качестве недуга кишечные и желудочные болезни. Второй — когда Вы хотите быть живой эмблемой 1995 года по восточному календарю.

Мода требует жертв, и я понимаю, что надо сделать с собой, чтобы быть похожим на эмблему года свиньи, в год собаки надо лаять и кусаться, в год аиста надо сломать себе ногу и стоять на одной ноге, а что делать, когда придет год длинношеего жирафа?

Опыты показали, что и характер желчи может быть изменен в зависимости от мнимого приема пищи: при словесном внушении приема жирной пищи выделяется густая темная желчь, а при мнимом приеме сухой, лишенной жиров пищи желчь выделяется светлая и жидкая.

В отношении поджелудочной железы опыты показали, что в зависимости от характера пищи, прием которой был внушен, наступают соответствующие изменения в содержании секрета поджелудочной железы: «жировая пища» определяла наличие липазы, «мясная» — трипсина, «углеводная» — дистазы.

Люди не говорят правды, когда утверждают, что совсем ничего не едят и жиреют, как рождественский гусь. Из ничего — ничего и построишь. Не будь желудок забит «строительным материалом», не из чего будет организму строить складские помещения.

Коли заставить толстяка записывать и подсчитывать все, что он съедает и выпивает, то толстяк похудеет только от одних занятий математикой. И еще раз напомним, что еда — это серьезное занятие и серьезное удовольствие, и требует к себе столь же серьезного отношения.

Влияние эмоций должно учитываться при взятии анализов (зондировании), и при исследованиях рентгеновскими и ультразвуковыми аппаратами.

Почему все-таки при проведении сеанса для пациента рекомендуется положение лежа, а не сидя или стоя? Потому что у подвергнувшегося гипнозу в положении стоя желудок опускается вследствие снижения тонуса мускулатуры, эвакуация содержимого желудка при этом заметно замедляется.

Важную роль в жизнедеятельности организма играет внушение эмоции. Вызывание положительных эмоций вызывает повышение тонуса желудка, а отрицательных — понижение.

При этом изменяется качество желудочного сока: положительные эмоции улучшают его, а отрицательные ухудшают, вплоть до исчезновения свободной соляной кислоты.

Не рекомендуйте своим пациентам питаться при ощущениях подавленности, а тем более злобы. Они не солдаты или заключенные, у которых положенный прием пищи. Термин «прием пищи» родился, по-видимому, у лингвистов из бюрократическо-лагерного аппарата, как и «русскоязычное, белорусоухое или украинсконосое» население. Организм сам знает, когда ему нужна пища, он сигнализирует об этом появлением аппетита. Новорожденный, которого мать отравила в своей утробе курением, водкой, дрянной пищей, новорожденный с токсикозом может не есть без вреда для себя до семи дней, пока шлаки и токсины не выйдут из организма.

Но когда у него появляется аппетит, попробуйте его не накормить.

Своим криком, своим требованием пищи он не даст покоя всем, находящимся в пределах слышимости его голоса, пока его не накормят.

Когда появляется аппетит, как естественным путем, так и внушенный, то наряду с появившимся чувством голода увеличивается и число лейкоцитов, внушенное же отсутствие аппетита обусловливает снижение количества лейкоцитов — лейкопению.

Все это является не только объективным доказательством элементарного изменения состава крови посредством внушения, но также подтверждает, что элементарный лейкоцитоз представляет собой реакцию не только на пищу, но и на представления о ней, на время ее приема.

Произведенные исследования показывают, что словесным раздражителем можно воздействовать на нервный аппарат, регулирующий состояние сытости и голода, и подтверждает реальность давно известной психотерапевтам возможности влиять на аппарат путем внушения.

В настоящее время установлено, что регуляция уровня сахара и других веществ в крови осуществляется при обязательном участии нервной системы. Влияние инсулина и адреналина на уровень сахара также связано с нервным фактором, так как выделение гормонов эндокринными железами находится под контролем центральной нервной системы.

Внушение чувства страха приводит к увеличению уровня сахара в крови и моче, поэтому существуют больные, у которых заболевание диабетом приходится рассматривать как следствие «психических процессов». Доказано, что и почки находятся под постоянным контролем коры головного мозга. При исследовании влияния внушения на мочеотделение установлено, что полидипсии и полиурии могут быть функциональными, то есть иметь психогенное происхождение.

Через внушение можно влиять на терморегуляцию организма.

Наблюдения гипнотизеров подтверждают, что в порядке корковой стимуляции, при действии определенных раздражителей температура тела гипнотика может быть значительно и надолго как повышена, так и понижена, йоги с помощью психотехник умеют получать состояние транса со значительным снижением обмена веществ и общей температуры без заметного ущерба для своего здоровья.

Во время гипнотического сна снижается секреция пота, и тем более, чем глубже гипнотический сон. При этом кожные потенциалы как в естественном, так и в гипнотическом сне имеют тенденцию к снижению.

В гипнотическом состоянии можно изменить как порог ощущений, так и чувствительность, которые, как известно, находятся между собой в обратных соотношениях (чем выше порог, тем ниже чувствительность, и наоборот).

Например, слух у загипнотизированного может быть в 12 раз чувствительнее, чем в обычном состоянии, то же самое наблюдается в области чувства обоняния и осязания.

А можно и лишить гипнотика слуха на время. Для этого ему говорят: «Все хуже Вы слышите звуки из внешнего мира, Ваши уши словно закрыты ватой. Все тише и тише становится вокруг. Вы ничего больше не слышите, даже сильного грома. Вы совершенно оглохли». И гипнотик действительно не реагирует даже на самые резкие или громкие звуки, но слышит шепот гипнотизера.

Под гипнозом можно производить извращение реакций и вкусоощущений, обоняния, и гипнотик может есть сырую картошку как мнимую землянику с ощущением земляничного вкуса и запаха.

Сообщают об эксперименте, когда вместо слабительного больной получал закрепляющее, и наоборот, вместо средства, вызывающего запор, давали касторку, причем закономерно наступало не медикаментозное, а именно суггестивное действие. Это уже не «плацебо-эффект», это серьезно, и нельзя применять лекарства, в которые больной не верит, тем более, что сейчас выбор их неограничен.

Можно настраивать больного на ожидание положительного эффекта, рассказывая о благоприятном воздействии данного средства на другого пациента или детально описывая механизм действий, иногда просто влияя уверенной интонацией.

В психиатрии есть прием, когда перед самым сеансом психотерапии лечащий врач беседует с другими врачами о большем эффекте данной процедуры или лекарства и получает подтверждение этому.

Благодаря мощной деятельности коры больших полушарий под внушением или самовнушением могут значительно изменяться интенсивность и характер реакций организма на многие токсические и патогенные вещества. Например, заранее установленная доза алкоголя, вызывающая опьянение, при гипнотическом внушении не вызывает его, испытуемый пьет как бы безалкогольный напиток. И наоборот, наверное все гипнотизеры ради познания и развлечения поили гипнотиков водой с внушением на водку, и гипнотик вел себя как сильно подгулявший. А уж когда никаким способом убийцы не могли лишить жизни старца Распутина, кроме как лишив его среды обитания, поместив его в воду, этот пример является классикой, ведь Григорий Распутин был сильнейшим гипнотизером с даром внушения и самовнушения.

Внушение сказывается даже на ощущении усталости. Испытуемому предлагали производить работу — поднимать груз массой 20 килограммов в течение одной минуты (при эргографическом измерении этой работы). Когда ему внушали в гипнозе, а некоторым и наяву, будто масса груза равняется 4 килограммам, то при возобновлении работы в ту же единицу времени изменялись затраты энергии и дыхательная вентиляция соответственно мнимо облегченному грузу, а не реальному. Это говорит о резервных возможностях организма, хотя возможность преодоления мнимо облегченного груза имеет, разумеется, определенные пределы.

Внушение — подача информации, воспринимаемая без критической оценки и оказывающая влияние на течение нервно-психических процессов. Путем внушения могут вызываться ощущения, представления, эмоциональные состояния и волевые побуждения, а также оказывается воздействие на вегетативные функции без активного участия личности, без логической переработки воспринимаемого (А. М. Свядощ).

Внушение — это процесс воздействия на психическую сферу человека, связанный со снижением сознательности и критичности при восприятии и реализации внушаемого содержания, с отсутствием целенаправленного активного его понимания, развернутого логического анализа и оценки в соотношении с прошлым опытом и данным состоянием субъекта (К. И. Платонов, В. Н. Мясищев). Содержанию сознания, усвоенному по механизму внушения, в дальнейшем присущ навязчивый характер; оно с трудом поддается осмыслению и коррекции, представляя собой совокупность «внушенных установок» (Д. Н. Узнадзе). Внушение является компонентом обычного человеческого общения, но может выступать и как специально организованный вид коммуникации, предполагающий некритическое восприятие сообщаемой информации, противоположной убеждению.

Внушение невозможно при отсутствии семантического (смыслового) содержания и сообщения. Так, например, человеку нельзя что-либо внушать на незнакомом ему языке. Далеко не всякая информация оказывает внушающее воздействие. В зависимости от формы подачи, источника поступления и индивидуальных особенностей личности одна и та же информация может либо оказывать, либо не оказывать внушающее действие. В чем же специфика внушения?

Для ответа на этот вопрос рассмотрим верификационную концепцию внушения. Согласно этой концепции, в мозге человека происходит процесс верификации информации, т. е. определения его достоверности. В живой организм поступает огромное количество различных, иногда противоречивых сигналов, несущих информацию о происходящем как во внешней, так и во внутренней среде.

Более сложные из них подвергаются логической переработке и оценке, осуществляемой путем сознательного целенаправленного мышления. Однако большая часть поступающей информации подвергается анализу в соответствии с имеющимися алгоритмами автоматической неосознаваемой оценки с точки зрения ее достоверности, а также значимости. Благодаря этому организм, не загружая сознание, ограждается от неадекватного реагирования на сигналы, которые к нему не имеют отношения, либо несут ложную или несущественную информацию. Так, оборонительная реакция не возникает, если ребенок, направив игрушечное ружье, будет выкрикивать слова угрозы. Не возникает и ощущение запаха, если, подав палочку, сказать, что это букет цветов.

Особенностью внушения является то, что помимо основной (семантической) информации, определяющей содержание внушения, вводится еще добавочная — верифицирующая — информация, повышающая достоверность основной. Так, например, вы можете просто сказать гипнотизируемому: «Веки отяжелели». Или внушаете ему: «Веки совсем отяжелели!» Во втором случае добавочную информацию в слове «совсем» несет ваш голос — интонация речи, мимика и один из главных компонентов ваш авторитет. Если этой добавочной информации не будет или окажется недостаточно, то эффект внушения не наступит.

Для исследования добавочной информации сотрудники профессора А. М. Свядоща записали на магнитофонную ленту фразы, произнесенные обычным тоном и тоном внушения, и подвергли их спектральному анализу с помощью инографа. После соответствующей математической обработки удалось выявить некоторые особенности верифицирующей информации.

Необходимо сказать, что чем более уверенным тоном говорит человек, тем большее верифицирующее действие оказывает его речь. Так, в опытах явление конформизма (навязывание ложного мнения малой группе, одному из ее членов) исчезало, если хотя бы 2 3 человека высказывали ото мнение неуверенным тоном.

Социально-психологический аспект явлений внушения В. Н. Куликов (1974 г.) усматривает в связи со следующими его особенностями. Во-первых, содержание внушения в конечном счете всегда социально детерминировано, так как оно определяется идеологией, моралью и политикой того общества, чьи интересы и цели защищает источник суггестивной (внушаемой) информации. Во-вторых, процесс внушения представляет собой взаимодействие членов суггестивной пары, в роли которых выступают социальные общности и составляющие их личности. В-третьих, ход и исход процесса внушения зависят не только от того, кто оказывает внушающее воздействие (суггестолог), а также от тех влияний, которые они испытывают со стороны своего социального окружения.

В настоящее время не подлежит сомнению, что внушение является составной частью нормального человеческого общения. Вместе с другими способами общения внушение выполняет важные социально-психологические функции: содействует формированию общественной психологии людей, внедрению в сознание сходных взглядов и убеждений, мнений и оценок, норм деятельности и поведения; направляет и регулирует активность личности, побуждая к одним делам и поступкам или удерживая от них.

Следует отметить, что в процессе общения воздействию внушения противостоит процесс контрвнушения. Его механизм формируется в процессе общего развития личности под влиянием воспитания. Он включает мыслительный, эмоциональный и волевой компоненты.

Установлено, что в своем развернутом виде контрвнушение включает отношение суггерента к личности суггестолога и к тому, что он хочет внушить. Механизм контрвнушения может функционировать на разных уровнях развернутости. В начале процесса внушения, как правило, включается в действие отношение суггерента к личности суггестолога, которое может влиять и на отношение к содержанию внушения. Эту мысль можно выразить русской пословицей «Встречают по одежке, а провожают по уму». Внешний вид (форма одежды, темные очки, борода, усы и т. д.) имеет немаловажное значение.

В. Н. Куликов выделяет несколько видов контрвнушаемости:

— ненамеренная и намеренная. Основой первой является свойственная людям некоторая степень сомнения, недоверия и критичности, проявляющаяся на неосознаваемом уровне. Они начинают действовать в момент внушения автоматически. Намеренная контрвнушаемость действует на осознаваемом уровне психики в соответствии с целями и намерениями испытуемого. Он критически анализирует то, что ему пытаются внушить, сопоставляет содержание внушения со своими взглядами и убеждениями и в той или иной степени не принимает его;

— индивидуальная и групповая. Индивидуальная контрвозрастными особенностями психики, ее жизненным опытом, социальными установками. Под групповой контрвнушаемостью понимается противодействие внушению со стороны группы. Как показали исследования, групповая контрвнушаемость зависит от качественного состава группы, степени ее сплоченности, единства целей и мотивов деятельности и ряда других факторов;

— общая и специальная контрвнушаемость. Первая основывается на общей критичности личности в отношении внешних воздействий. Она отличается широким диапазоном проявлений, но как правило, небольшой силой. Специальная контрвнушаемость имеет более узкую сферу действий, вплоть до установки на одного суггестолога или на конкретную внушаемую информацию, и в этом случае бывает резко выраженной.

Говоря о внушении, нельзя не остановиться на вопросе веры человека, которую можно рассматривать как отношение субъекта к событиям, теориям и даже вымыслам, когда они принимаются как достоверные и истинные без доказательства. Предметом веры, как правило, становится то, что отвергают наука и практическая деятельность человека, например такие сверхъестественные «факты», как существование божества, его триединство (Бог — отец,

Бог — сын, Бог — дух святой), сотворение мира Богом из ничего и т. д. На подобного рода вере основываются все религии, и для их защитников религиозная вера всегда выше разума и даже несовместима с ним. Предельно ясно выражено это в афоризме, приписываемом христианскому богослову Тертулиану: «Верую, потому что абсурдно», т. е. с рациональной точки зрения, догмы религии — абсурд, и в них приходится только верить. И все же среди теологов преобладает представление о возможности «примирения» веры и знания. «Верь, чтобы понимать», — говорил Августин. Другие богословы считали, что высшая цель разума — обоснование религиозных догм. Философы, которые шли на компромисс с религией, отрицали всеобщую компетентность разума. «…Мне пришлось ограничить знание, — писал Кант, — чтобы освободить место вере…»

Объекты веры, по Канту, — это бессмертие души, бог, свобода воли.

В теории познания вера выступает как нечто родственное идеалистически понимаемой интуиции (у славянофила Хомякова, в философии всеединства Соловьева, в прагматизме Джеймса и т. д.).

Материалистическое учение считает несостоятельными гипотезы, которые строятся на религиозной вере, так как они находятся в противоречии с наукой и практикой. Термином «вера» обозначают также убежденность в истинности научных выводов, уверенность в неизбежном осуществлении какого-либо события, социального идеала. Например, огромное число людей верит гороскопам.

И все же, почему столь многие из нас с нетерпением ждут предсказаний астролога в свежем номере газеты или журнала, почему мы готовы верить этим предсказаниям и действовать в соответствии с ними? Ведь беспристрастные проверки не раз показывали несостоятельность и астрологических предсказаний, и астрологических анализов личности.

Возможно, люди верят в астрологические анализы и предсказания, потому что они, как это ни парадоксально, верны. Но (и это очень важное «но»!) верны они потому, что настолько обобщенны, уклончивы и туманны, что пригодны для всех и ни для кого. Здесь работает известное психологам явление, названное «эффектом Варнума» в честь известного в прошлом веке американского антрепренера и владельца цирка Финеаса Барнума, который говорил, что «ежеминутно на Земле рождается один простофиля», и гордился тем, что в программе его цирка и ярмарочных балаганов каждый может найти что-либо для себя. Эффект Барнума можно сформулировать так: человек склонен принимать на свой счет общие, расплывчатые, банальные утверждения, если ему говорят, что они получены в результате изучения каких-то непонятных ему фактов. Видимо, это связано с глубоким интересом, который каждый из нас испытывает к собственной личности и, конечно, к своей судьбе. Эффект Барнума исследуется психологами уже около сорока лет. За это время они смогли определить, в каких условиях человек верит предложенным ему высказываниям, какие люди склонны верить, а какие нет, и какие высказывания вызывают доверие.

Так, в конце 50-х годов классическое исследование провел американский психолог Росс Стагнер. Он дал заполнить кадровикам различных фирм психологическую анкету, которая позволяла составить детальное психологическое описание личности, а после этого составил общую фальшивую характеристику, использовав 13 фраз из разных гороскопов. Затем Стагнер попросил испытуемых прочитать эти характеристики, сказав им, что они разработаны на основании данных научного психологического теста. Участник опыта должен был ответить, насколько каждая фраза истинно отражает его характер. Градации оценок были предложены такие: поразительно верно, довольно верно, «серединка на половинку», скорее ошибочно и совершенно неверно. Более трети испытуемых сочли, что их психологические портреты набросаны поразительно верно, 40 % — довольно верно, и почти никто не счел свою характеристику совершенно ошибочной. А ведь это были заведующие отделами кадров, то есть люди, казалось бы, опытные в оценке личных качеств!

Этот эксперимент раскрыл еще одну любопытную сторону эффекта Барнума. Вот какие две фразы участники опыта сочли наиболее верными: «Вы предпочитаете некоторое разнообразие в жизни, определенную степень перемен, и начинаете скучать, если вас ущемляют различными ограничениями и строгими правилами», и «Хотя у вас есть некоторые личные недостатки, вы, как правило, умеете с ними справляться». Первую сочли «поразительно верной» и «довольно верной» 91 % участников, а вторую — 89 %. Напротив, наименее верными были признаны такие два утверждения: «В вашей сексуальной жизни не обходится без некоторых проблем» и «Ваши надежды иногда бывают довольно нереалистичными». В общем, эффект Барнума срабатывает на положительных утверждениях, и это неудивительно: всем нам не особенно приятно узнать о себе что-то отрицательное.

Австралийский профессор психологии Роберт Треветен регулярно заставляет студентов-первокурсников записывать чернильных кляксах (известный тест Роршаха). Затем, якобы обработав принесенный ему материал, профессор под большим секретом выдает каждому студенту тот же самый «анализ личности» из 13 фраз, который использовал Стагнер, и просит высказать мнение о его правильности. Только после того как при всей аудитории каждый студент заявит, что вполне удовлетворен правильностью анализа, Треветен позволяет им заглянуть в бумаги друг друга. Он считает, что это отличная практическая работа для введения в курс психологии.

Какие дополнительные факторы, кроме осторожного выбора уклончивых, но в целом положительных фраз, влияют на веру в результат гадания? Конечно, наивные и легковерные люди попадаются легче. Эффекту Варнума одинаково подвержены и мужчины и женщины. Престиж и известность астрологов влияют мало, но, в общем, никогда не вредно подчеркнуть, что он, скажем, пользуется тайными знаниями ассиро-вавилонских жрецов, расшифрованными лично им по глиняным табличкам. Важный фактор — какие вопросы задает астролог для анализа. Например, больше веры тем, кто требует указать точное время и место рождения.

Так, американский психолог Р. Снайдердал своим испытуемым один и тот же гороскоп. Им оказались более удовлетворены те, у кого «для составления гороскопа» он спрашивал не только год и месяц, но день и час рождения. Еще один важный фактор в действии эффекта Барнума состоит в том, что мы любим комплименты, но относимся с сомнением к критическим высказываниям в наш адрес. Это не значит, что гороскоп, чтобы в него поверили, должен состоять из одних восхвалений. Допустимы и указания на некоторые простительные недостатки характера. В одном эксперименте Снайдер и его сотрудники установили, что результаты астрологического анализа личности казались особенно приемлемыми в том случае, если в них было в пять раз больше положительных замечаний о характере, чем отрицательных. И напротив, люди отказывались узнать себя в описаниях, содержащих вдвое больше отрицательных черт, чем положительных. Вот, например, описание личности, полученное, правда, не у астролога, а у графолога, но разница тут невелика: «Оптимист, всегда смотрит в будущее. Экстраверт. Обладает развитым интеллектом. Культурен. Решителен. Имеются признаки упрямства. Ум быстрый, но в работе плохо справляется с мелочами и нуждается в сотрудниках, которым их можно было бы поручить». Это типичный образец в целом положительного заключения, которое охотно будет принято любым заказчиком. Отмечено два недостатка, но с каким тактом это сделано! Они смотрятся почти как достоинства: «имеются признаки упрямства» (а ведь упрямство — почти упорство) и «плохо справляется с мелочами» (нуждается в помощниках по этой части, значит, способен руководить людьми). Подумайте, многие ли признали бы правильным заключение с такими выводами: «имеются признаки интеллекта» и «тугодум, но хорошо справляется с мелочами».

Еще один фактор, работающий в пользу эффекта Барнума: к астрологам чаще обращаются люди несчастные, озабоченные, запуганные жизнью, впавшие в депрессию, опасающиеся будущего… Кстати, не объясняет ли этот набор симптомов внезапную веру в астрологию, охватившую наше общество в последние два-три года? Об этом факте говорил еще В. М. Бехтерев в 1897 г. во время выступления в ВМедА. А Вольтер говорил по этому поводу следующее: «В кризисной ситуации общества появляется большое количество крыс, вшей и мистификаторов». Таким людям особенно нужна положительная и основанная на «древней науке» информация об их характере и о будущем. Для них это еще и своеобразная форма психотерапии, ослабляющая волнения, страхи, неуверенность в будущем. В отличие от других форм терапии, которые требуют усилий от пациента, чтобы признать и понять свои внутренние проблемы, а затем изменить свое отношение к жизни и поведению, здесь требуется только дать астрологу сведения о времени и месте рождения.

Читая в газете астрологический гороскоп для своего знака зодиака на будущую неделю и видя, что эти предсказания, составленные в самых общих, неконкретных и допускающих разные толкования выражениях, вроде бы сбываются, человек думает, что если бы гороскоп делали лично на него, используя сведения о месте и времени рождения, он был бы еще более точным.

Через некоторое время предсказания кажутся все более и более обоснованными. На эту особенность памяти обратил внимание В. Фрейд. Человеку свойственно помнить положительные высказывания о себе и о своем будущем и забывать отрицательные. Важно и то, что услуги астролога, как правило, довольно дорого стоят.

На платив чувствительную сумму за личную консультацию или за глянцевый журнал, целиком посвященный гороскопам, вы подсознательно не пожелаете признать, что выбросили деньги зря.

И еще один эффект, известный психологам. Гороскопы влияют на людей, для которых они составлены. Так, например, прочитав, что вашему знаку зодиака свойственна особенная честность, вы будете стараться «не ударить в грязь лицом» и поддерживать репутацию своего созвездия.

Однако не следует забывать о двойной детерминации психики, когда психические процессы обусловлены не только внешними воздействиями объектов, например движениями планет или вспышками (протуберанцами) на Солнце, но и внутренними факторами (потребностью, целью и др.) или процессами со стороны самого мозга. «На самом деле я выдвинул не одну теорию, а три, — пишет в своей книге «Космический магнетизм» Перси Сеймур. — Во-первых, это теория о том, что расположение планет может влиять на солнечную активность; во-вторых, о том, что солнечная активность влияет на магнитное и другие поля Земли, и, в-третьих, о том, что изменения влияют на человека, даже определяя момент рождения, обусловливают циклические процессы и обществе».

Первые две теории лежат целиком в области компетенции самого Сеймура, признанного специалиста по космическим магнитным полям. Третья же теория относится скорее к биологии. Но известно, что многие живые организмы реагируют на магнитные поля это и пчелы, и перелетные птицы, и дельфины. Согласно экспериментам, многие из нас без компаса узнают, где находится север или юг, и даже с завязанными глазами, так что магнитное чувство, по-видимому, есть и у человека. Концепция Перси Сеймура еще раз доказывает, что человек является как открытой, так одновременно и закрытой системой, что перекликается с законами социальной и физиологической психологии.

Взгляды исследователей на сущность внушения очень расходятся. До И. П. Павлова никому не удалось дать сколько-нибудь правильное определение внушению, не говоря уже о выяснении сущности этого явления. Существовавшие ранее «объяснения» внушения не растолковывают, а лишь картинно описывают его.

И. П. Павлов пишет: «Таким образом, внушение есть наиболее упрощенный типичнейший условный рефлекс человека». Слово того, кто начинает гипнотизировать данного субъекта, при известной степени развивающего торможения в коре полушарий, концентрируя по общему закону раздражение в определенном узком районе, вызывает вместе с тем естественно глубокое внешнее торможение во всей остальной массе полушарий и тем самым исключает какое-либо конкурирующее воздействие всех других наличных и старых следов раздражений. Отсюда большая, почти неодолимая сила внушения как раздражителя во время гипноза и даже после него. Слово и потом, после гипноза, оказывает свое действие, оставаясь независимым от других раздражителей, неприкосновенным для них, как в момент его первоначального приложения к коре, не будучи с ними в связи. Многообъемлемость слова делает понятным то, что внушением можно вызвать в гипнотизируемом человеке так много разнообразных действий, направленных как на внешний, так и на внутренний мир человека.

Такое психологическое качество как внушаемость призвано повышать приспособляемость организма к меняющимся условиям существования и является одним из механизмов программирования состояния и поведения человека. На основе внушаемости организм получает возможность строить программу поведения с учетом не только индивидуального опыта, но и воспринимаемого пассивного опыта других индивидов и группы в целом. У истоков этого психологического свойства, безусловно, лежит филогенетически закрепленный рефлекс подражания. У человека он осуществляется уже не только на основе первосигнальных восприятий, но и в значительной степени при участии второй сигнальной системы — речи. «Очевидно, — писал В. М. Бехтерев, — что внушение, в отличие от убеждения, проникает в психическую среду без активного внимания, входя без особой переработки непосредственно в общую сферу и укрепляясь здесь, как всякий предмет пассивного восприятия». Внушение и убеждение отнюдь не одно и то же.

Если убеждение сопровождается неизбежной критикой, в той или иной степени проявляющейся со стороны убеждаемого, то внушение, как образно выразился В. М. Бехтерев, в отличие от убеждения, входит в сознание человека не с «парадного хода, а как бы с заднего крыльца, минуя сторожа — критику».

Здесь важно указать, что при гипнотическом внушении выступает так называемая парадоксальная фаза, при которой, как известно, даже слабые раздражители (например, слово внушающего) могут вызвать сильный эффект у внушаемого. И. П. Павфаза есть действительный аналог особенно интересной фазы человеческой гипнотизации, фазы внушения, когда сильные раздражители реального мира уступают место слабым раздражителям, идущим от слов гипнотизера. Парадоксальная фаза делает также понятными многие случаи короткого и продолжительного, часто многолетнего, ненормального сна, когда человек иногда, и только на короткое время, возвращается к бодрому состоянию, именно при устранении сильных дневных раздражений, чаще в ночное время».

(Случай 18-летнего сна американки Патриции Магуира. В январе 1947 г., узнав о гибели жениха, она вдруг начала зевать. Патриция легла в постель и 18 лет не просыпалась. Еще более таинственный случай произошел с норвежкой Августой Лангард, которая не открывала глаз с 1919 по 1941 г. За это время ее лицо совершенно не изменилось. Когда же она проснулась, то начала стареть буквально на глазах. Через пять лет после своего пробуждения Августа умерла).

Почему слова гипнотизера имеют такую большую власть, почему субъект в состоянии гипноза легко подчиняется требованиям гипнотизера? Объяснение этому следует искать, во-первых, в том, что во время гипноза слова-раздражители изолированы, а во-вторых, в измененном реагировании мозга гипнотика и в наличии той или иной гипнотической фазы в коре больших полушарий.

Внушение по И. П. Павлову — это сильное, «получившее преобладающее, незаконное и неодолимое значение», концентрированное раздражение. Местом приложения этого концентрированного раздражения является бодрствующий участок коры больших полушарий (доминирующий участок), через который поддерживается эта связь с гипнотизером. Внушающему действию слов способствует и заторможенность коры головного мозга.

Уже в состоянии гипноза слова, исходящие от гипнотизера, не встречают какого-либо препятствия. Этим словам и указаниям не противопоставляются противоположные мысли, намерения и чувства гипнотика.

Итак, по И. П. Павлову, «внушение есть наиболее упрощенный типичнейший условный рефлекс человека». Внушение «есть концентрированное раздражение определенного пункта или района больших полушарий в форме определенного раздражения, ощущения или следа его — представления, то вызванное эмоцией, т. е. раздражением из подкорки, то произведенное экстренно извне, то произведенное посредством внутренних связей, ассоциаций, — раздражение, получившее преобладающее, назаконное и неодолимое значение».

Но почему же в состоянии гипноза мы, как правило, добиваемся положительного эффекта даже в том случае, когда внушение находится в полном противоречии с действительностью, когда оно не соответствует раздражениям, идущим из внешней среды?

Этого мы добиваемся благодаря гипноидному состоянию, в частности парадоксальной фазе, которая возникла в коре больших полушарий гипнотика. При наличии этой фазы будут доминировать именно слабые раздражители (то есть слова гипнотизера.

Для подтверждения сказанного приведем мнение И. П. Павлова об отличии внушений от сновидений: «…сновидение есть следовое и притом большей частью давнее раздражение, а внушение — наличное. Даже гипноз представляет меньшую степень торможения, чем сон, следовательно, внушение вдвойне по раздражающей силе больше сновидения. И, наконец, внушение как раздражение — коротко, изолированно и цельно, а потому и сильно; сновидение обыкновенно представляет цепь разнообразных и противоположных следовых раздражений».

Восприятие информации без критической переработки свойственно маленьким детям и в этом возрасте биологически целесообразно. Лишь в дальнейшем, но мере накопления ими жизненного опыта и развития логических способностей, воспринимаемое начинает подвергаться ими критической переработке. В той или иной степени внушаемы и взрослые. Явления внушения, самовнушения, взаимовнушения чрезвычайно широко распространены и преследуют нас, по мнению В. М. Бехтерева, с детских лет и до глубокой старости.

Интересно отметить, что писатель Л. Н. Толстой и психоневролог В. М. Бехтерев в разное время и разными путями пришли к одной мысли о громадном значении внушения в воспитании.

Л. Н. Толстой, не будучи врачом, с удивительной прозорливостью писал: «Дети всегда находятся, и тем более, чем моложе, в том состоянии, которое врачи называют первой степенью гипноза. И учатся и воспитываются дети благодаря этому состоянию. Так что учатся люди и воспитываются всегда только через внушение, совершающееся сознательно и бессознательно».

Верификация информации затруднена, в связи с чем внушаемость повышена при неожиданности сообщения, а также в тех случаях, когда недостаточно развиты или ослаблены критические способности: при астении, суженном сознании, гипнотических состояниях. Отсюда понятно, почему внушаемость часто повышена у лиц суеверных, отсталых, истощенных, наркоманов, у страдающих импотенцией, улиц, астенизированных соматогенными заболеваниями или психогенными воздействиями, некоторых психопатов, находящихся в состоянии аффекта.

Внушающее влияние раздражителя будет сильнее, если вызываемое им действие усилится уже имеющимися представлениями.

Так, например, человеку, постоянно опасающемуся за свое здоровье, легче могут быть внушены ипохондрические идеи, чем не опасающемуся за него. Таким образом, внушаемость может оказаться избирательно повышенной лишь в отношении определенного круга представлений.

Внушение, производимое действием или каким-либо процессом, называют реальным внушением. Если же внушающее лицо пользуется речью, то говорят о словесном, вербальном внушении.

Различают внушение прямое и косвенное. При прямом внушении мы имеем непосредственное воздействие прямой речи с определенным смысловым значением и, как правило, приказом. Прямое внушение может реализоваться либо непосредственно вслед за действием вызвавшего его слова (например, вы внушаете:

«Теперь ваши руки стали совсем тяжелые, вы не можете их поднять. Они налились свинцовой тяжестью, стали грузными»), либо спустя некоторое время («Как только я сосчитаю до трех, руки станут совсем тяжелыми. Раз… два… три… руки отяжелели совсем»), либо при условии действия добавочного раздражителя, ставшего условно-рефлекторным благодаря произведенному внушению («Как только я дотронусь до ваших рук, вы не сможете их поднять», — после произнесенного внушения, необходимо подтвердить его прикосновением к рукам гипнотизируемого).

При прямом внушении в состоянии бодрствования или неглубокого гипнотического сна гипнотизируемый обычно может установить связь между произведенным прямым внушением и вызванным им действием, т. е. источник поступления информации им осознается. При прямом внушении во время глубокого гипнотического сна или естественного сна, когда при пробуждении наступает амнезия самого акта восприятия речи, гипнотизируемый может не знать, что наступившее действие вызвано внушением, и будет расценивать его как спонтанно возникшее или как произвольное действие, мотивы которого ему неясны.

При косвенном (опосредованном) внушении на субъекта воздействуют не прямо, а организуют определенные условия среды, производя внушение третьему лицу, то есть создают связь с той или иной процедурой или приемом индифферентного лекарства, при помощи него внушение реализуется. При косвенном внушении всегда прибегают к помощи добавочного раздражителя, наделяемого новым информационным значением, благодаря произведенному прямому внушению.

Так, например, для устранения головной боли при косвенном внушении говорят: «Вы сейчас примете вот этот порошок. Он обладает обезболивающими свойствами. Он подействует на вас через 10 минут и вызовет прекращение головной боли!» Для устранения бессонницы косвенным внушением указывают: «Сегодня вы примете порошок за 15 минут до сна. Запейте его половиной стакана горячей воды, и через 30 минут после приема у вас наступит сон!» При атом в обоих случаях дается индифферентный порошок, не обладающий ни анальгезирующим, ни снотворным действием.

В приведенном примере мы демонстрируем плацебо-эффект (от лат. placebo — поправляюсь), в результате которого происходят изменения в физиологическом и психологическом состоянии субъекта, вызванные приемом безвредного препарата, назначенного под видом какого-либо лекарственного средства.

Таким образом, при косвенном внушении (в отличие от прямого) пациент всегда ошибочно приписывает наступившее лечебное действие какому-то раздражителю, который сам по себе, без участия внушения, не способен его вызвать. Им может стать любой раздражитель (лекарственные средства, физиотерапевтические процедуры и др.) в зависимости от характера произведенного внушения. При косвенном внушении представления обычно встречают меньшее противодействие со стороны имеющихся, а иногда даже поддерживаются или усиливаются ими. Так, у человека, у которого имеются представления о том, что головная боль может быть устранена только действием обезболивающего лекарства приема порошка, не встретит противодействия со стороны имеющихся представлений, а, наоборот, усилится ими, в то время как прямое внушение, что боль прекратится по счету «три», вызовет противодействие.

При лечении внушением, как прямым, так и косвенным, важно учитывать клиническую картину заболевания (диагноз) и опыт больного (имеющиеся у него представления). Следует строить внушение так, чтобы представление встретило с его стороны как можно меньше противодействия и как можно больше поддержки, т. е. делать его рациональным и мотивированным. Например, у больных неврозами и неврозоподобной симптоматикой этого нередко можно достигнуть и путем предварительной разъяснительной беседы, ослабляющей или устраняющей действие представлений, которые могли бы противодействовать внушению.

С позиции учения о ВНД плацебо следует понимать как условно-рефлекторное влияние лекарственных веществ на организм человека. Известно, что микстура Бехтерева оказывала значительное лечебное действие особенно тогда, когда ее прописывал сам В. М. Бехтерев, в руках же других врачей эта микстура теряла свою эффективность. Поэтому назначение лекарства без разъяснения его действия, выписывание рецепта молча значительно снижают эффективность самых хороших медикаментов.

И. П. Павлов в речи, посвященной памяти С. П. Боткина, сказал: «Сколько раз приходилось слышать от его учеников-клиницистов печальные признания, что те же рецепты и, по-видимому, при подобных же случаях оказались недейственными у них, делая чудеса в руках учителя».

При плацеботерапии важное значение имеет действие таких раздражителей, как вид, вкус и запах лекарства, эффектная упаковка, сложное название, необычность реакции после его приема.

Но еще большее значение имеют вторично-сигнальные раздражители: внушение врача, связанное с приемом лекарств, мнение о нем больных, авторитет врача, назвавшего этот медикамент. Важное значение при плацеботерапии имеет эмоция ожидания: ожидание является одним из условий, соответствующих внушению.

Прежде чем использовать плацеботерапию, необходимо психологически подготовить больного, чтобы он не заподозрил «обмана». Методика разрабатывается до мельчайших деталей. Обследование, наблюдение за больным в ходе лечения должны носить суггестивный характер.

Плацеботерапия — это опосредованный медикаментозный или иной способ лечения с психологическим воздействием на больного, при котором он не знает, что подвергается внушению.

Также необходимо остановиться на таком феномене, как мнительность человека. Самый обыкновенной и известный врачам пример — это болезнь студентов медицинского вуза на 3 курсе.

Будучи совершенно здоровыми, занимаясь изучением какой-либо дисциплины (например, гельминтологии), они представляют перемещение аскарид у себя в кишечнике и нередко начинают считать себя страдающими определенными болезнями. Считается, что между мнительностью, суеверием и внушением вообще нот импульс должен быть не только воспринят, но и переработан лицом, получившим информацию, причем процесс переработки образов не остается пассивным, а осуществляется благодаря соответствующей установке этого лица. В то же время в момент снижения притока внешних раздражителей (сенсорная депривация) в сознании человека осуществляются более быстрые реакции с образами.

«Мечтать образами, как известно, всего лучше в темноте и совершенной тишине, — писал И. М. Сеченов. — В шумной, ярко освещенной комнате мечтать образами может разве только помешанный, да человек, страдающий зрительными галлюцинациями, болезнью нервных аппаратов. Внушение и восприятие образа, чтобы стать действенными, должны сопровождаться самовнушением.

Чистого самовнушения, без воздействия на личность извне, не бывает (пример с черной кошкой, переходящей дорогу). Источниками процесса самовнушения в конце концов всегда являются те или иные находящиеся вне личности причины и факторы. Можно сказать, что в широком понимании мнительность и суеверие сильно детерминированы, причинно обусловлены.

В заключение разговора о внушении необходимо остановиться на роли различных видов внушений в организации поведения человека. П. К. Анохиным была предложена принципиальная схема функциональной системы для саморегуляции структуры поведенческих реакций. В соответствии с этой схемой любой целенаправленной деятельности предшествует принятие решения путем «афферентного синтеза», т. е. анализа и синтеза афферентной информации, имеющей четыре источника и неодинаковые значения: биологическую мотивацию (инстинктивные потребности — пищевые, половые, оборонительные и т. п.), обстановочную афферентацию (условия окружающей среды), пусковую афферентацию (непосредственный стимул реакции) и память (информация, возникающая в результате жизненного опыта).

Афферентный синтез заканчивается формированием программы действия, которая, по мнению П. К. Анохина, состоит из двух принципиально различных элементов: эфферентной программы действия (ЭПД), т. е. определенной последовательности набора нервных команд, поступающих на исполнительные приборы — эффекторы (скелетные мышцы, железы, внутренние органы); акцептора результата действия (АРД), т. е. нейронной модели предлагаемого результата, к которому должно привести данное действие.

Осуществление программы действий приводит к результату, который оценивается организмом с помощью обратной афферентации (ОА), т. е. обратной связи. Это звено замыкает сложную разомкнутую дугу в кольцо. Информация о реально полученном результате сравнивается с прогнозом, закодированном в АРД. В случае, если полученный результат соответствует ожидаемому, данная «функциональная система» прекращает свое существование, так как ото значит, что цель, стоявшая перед организмом, достигнута.

Согласно концепции функциональных систем внушение представляет собой вмешательство в афферентный синтез. Модель психического состояния, формируемая в гипнозе, — это функциональная система, временно стабилизированная для получения «фокусированного полезного результата» с точки зрения внушенного образа или мотива (Л. П. Гримак. 1988 г.). Афферентный синтез идет в следующих направлениях:

— последствиями внушения затормаживается реальная импульсация и деактуализация;

— целенаправленно активируются энграммы того или иного состояния, которые могут быть как результатом непосредственного опыта, так и итогом опыта других.

Вмешательство в сферу мотивации может быть непрямым, когда формируется психическое состояние и естественно включается тот или иной мотив, или же прямым — при специальном внушении.

На основе активированных энграмм и мотивов создаются соответствующий АРД и программа действий, которая включает подготовку внутренней среды организма и систем, формирующих внешнюю активность.

При этом следует учитывать возможное влияние остаточной реальной импульсации и мотивации. Оно может быть особенно значительным в недостаточно глубоких стадиях гипноза, а также в тех случаях, когда реальная импульсация почему-либо является чрезвычайно сильной. Чаще всего влияние в определенной степени складывается на функциональном обеспечении программы действий. В этих случаях имеется нечто среднее между внушенным и реальным воздействием. С этой точки зрения внушаемый эффект может быть тем больше, чем меньше противоречивой импульсации поступает из окружающей среды.

Внушаемость — это степень восприимчивости к внушению, определяемая субъективной готовностью подвергнуться и подчиниться внушающему воздействию, или готовность изменить поведение не на основании разумных, логических доводов или мотивов, а по одному лишь требованию или предложению, которое исходит от другого лица или группы людей. При этом сам человек не отдает себе ясного отчета в такой ситуации. Подчиняясь, он продолжает считать свой образ действий как бы результатом собственной инициативы и самостоятельного выбора. Противоположное внушаемости свойство — критичность. Внушаемость является характеристикой индивида, зависимой от ситуативных и личностных факторов. К числу свойств личности, благоприятствующих повышенной внушаемости, относятся: неуверенность в себе, низкая самооценка, чувство собственной неполноценности, покорность, робость, стеснительность, доверчивость, тревожность, экстравертированность, повышенная эмоциональность, впечатлительность, слабость логического мышления, медленный темп психической деятельности. Выделяют следующие ситуативные факторы, влияющие на повышение индивидуальной внушаемости: психофизиологическое состояние субъекта (при покое и релаксации внушаемость возрастает, так же как и при сильном эмоциональном возбуждении, утомлении, стрессе, максимальная внушаемость наблюдается в гипнозе); низкий уровень осведомленности, компетентности в обсуждаемом вопросе или выполняемом виде деятельности, малая степень его значимости для личности; дефицит времени для принятия решения. Внушаемость под влиянием «группового давления» зависит от уровня группового развития. Экспериментально показано, что субъекты, характеризуемые по тестам внушаемости как внушаемые, в коллективе в результате опосредования межличностных отношений целями и ценностями совместной деятельности оказываются способными осуществлять коллективное самоопределение. Современная психология рассматривает внушаемость как неоднородное явление, она по-разному обнаруживает себя в различных сферах личности, применительно к тому или иному содержанию в виде деятельности. Каждый человек в определенных ситуациях в какой-то степени может оказаться внушаемым.

С помощью факторного анализа выявлено два типа внушаемости.

Первичная внушаемость лежит в основе восприимчивости к аутосуггестии (самовнушению), гипнозу. Вторичная внушаемость связана с отношениями подчинения, их мотивацией и низкой самооценкой субъекта. Внушаемость не является, как считали представители школы Шарко, психическим предрасположением, свойственным только известного рода больным (истеричным), это нормальное свойство человеческой психики. Этого мнения придерживаются все ведущие ученые, изучающие эту проблему, и оно было подтверждено нансийской школой. Однако чрезмерная внушаемость может дезорганизовать поведение человека и расценивается как отрицательное качество.

Говоря простым языком, для внушаемого человека мнение других, обычно авторитетных людей, становится главным основанием, определяющим те или иные его решения. Если человеку со стороны даются решения уже в готовом виде и он принимает их без особой критики, то говорят о повышенной внушаемости.

Так, в педагогической практике внушаемость играет существенную и даже положительную роль. Чем выше, например, для учащегося авторитет педагога, тем большее значение имеет каждое сказанное им слово. В. М. Бехтерев делает вывод, что «внушение играет особую роль в нашем воспитании». Описанный выше пример со студентами-медиками также связан с повышенной внушаемостью.

Разные авторы неодинаково объясняли восприимчивость к гипнозу. Л. J7. Мендельсон объясняет это верой в силу гипнотизера, страстным желанием поддаться его влиянию, Ф. Е. Рыбаков — «психической заразой», «паникой». А. Молл — чувством сильнейшей зависимости от гипнотизера, А. Адлер — чувством неполноценности с созданием сверхкомпенсаций (например, желание «фигурировать» на сцене, хотя бы под гипнозом), И. Дежерин — общим переутомлением, напряженностью, озабоченностью, безвыходностью положения, Е. Кречмер — душевной подчиненностью, несамостоятельностью. Е. Тремнер считает, что подчиняемость, а следовательно, и внушаемость, от степени которой зависит гипноз, есть производное «стадного инстинкта» (подчинение вожаку). И. Шультц отмечает, что подверженность внушению слагается из дисциплинированности, послушания, преданности, доверчивости, повиновения, которые могут быть следствием как рационального воспитания и личной твердости к аффективному воздействию и подвижности, так и пассивности, отсутствия критичности.

Ни одному из перечисленных авторов не удалось объяснить внушаемость и восприимчивость к гипнозу, а в то же время гипнабельность не всегда дифференцируется с внушаемостью. А. И. Захаров отмечает, что определить гипнабельность труднее, чем внушаемость. Несмотря на то что она в известной мере есть физиологическое проявление внушаемости, эти понятия не всегда совпадают.

Большинство из предложенных проб на гипнабельность отражают ее лишь частично и в большей степени говорят о внушаемости.

О гипнабельности как таковой можно говорить, как правило, после возникновения у человека гипнотического состояния. До этого о ней можно судить по реакции на объяснение предстоящей процедуры гипнотизации и происходящих в гипнозе явлений. У хорошо гипнабельных субъектов при этом проявляются некоторые из описанных признаков гипноза, в том числе расслабление рук, отяжеление век, выражение сонливости на лице и т. д.

Большинство авторитетных гипнологов придерживается мнения, что гипнабельность — это особый показатель здорового психического статуса, на который несомненное влияние оказывает возраст, пол, состояние здоровья (большинство шизофреников не гиинабельны), усталость, интеллект, уровень сознания и т. п. Хилгард по этому поводу сказал, что «нормальные испытуемые показывают несколько большую восприимчивость к гипнозу по сравнению с невротиками».

В. М. Бехтерев также утверждал, что гипноз легче вызывается у здоровых людей, чем у больных. В этом отношении интересна позиция А. И. Захарова: «Гипнабельность выше у здоровых людей, чем у больных неврозами, что связано с нарушением у последних бодрствования и сна, внимания, волевого сосредоточения; а также наличием возбудимости. В свою очередь, гипнабельность сравнительно выше у детей, быстро засыпающих и глубоко спящих, а также хороша адаптированных, общительных, психически гибких и эмоциональных.

К этому следует добавить, что дети, легко играющие со сверстниками, гипнотизируются всегда лучше, чем необщительные и замкнутые. Если расположить здоровых и больных детей и подростков в порядке убывающей гипнабельности, то получится следующий ряд: здоровые, соматически больные, больные неврозами, психопатические личности, психически больные. Это подтверждает значение гипнабельности как индекса психического здоровья».

В процентном отношении все люди делятся на степени гипнабельности. Поданным Хилгарда, 10 % людей вовсе не подвержены гипнозу, 30 % обладают слабо выраженной гипнабельностью, 30 % — гипнабельностью средней степени, только 30 % лиц являются высоко гипнабельными. Эти данные подтверждаются экспериментами над животными. Восприимчивость к гипнозу у них также различна. Так, например, при обездвиживании кролики, курицы исключительно покорны, но крысы, кошки, собаки весьма строптивы и агрессивны.

Д. Э. Бауман и П. И. Буль провели исследования по наследуемости данного признака у населения. Число женщин-гипнотиков всегда превышает эту величину у мужчин, составляя 66,6 % любой аудитории. Наследование гипнабельности, по предположению авторов, определяется аутосомно-доминантным геном с неполной доминантностью под контролем пола.

Перед проведением гипнотизации необходимо проверить степень восприятия, при этом испытуемому можно сказать, что хотят проверить некоторые стороны его нервной деятельности. Предлагаем некоторые варианты проверок.

1. Испытуемому, который знает вкус лимона, предлагают вообразить, что он ест лимон. Далее внушающим тоном объясняют:

«Представьте, что вы сидите за праздничным столом. Вам приносят спелый, сочный, ярко-желтый лимон. В одну руку вы берете лимон, в другую — острый нож, чтобы разрезать его на маленькие дольки. Вы отрезаете одну дольку, пока сок еще не пошляется. Но вот вы отрезаете следующую дольку, и на поверхности срезанной части лимона появляется много маленьких капелек кислого сока.

Именно в этот момент вы начинаете ощущать кислый вкус во рту.

После этого вы отрезаете еще одну дольку лимона, взяв ее рукой, кладете себе в рот. Ощущение кислого вкуса во рту усиливается».

Лица, у которых таким путем удается вызвать обильное выделение слюны и ощущение кислоты во рту, оказываются более внушаемыми, чем те, у которых этого вызвать не удается.

2. Испытуемому предлагают расслабить мускулы руки так, чтобы она падала совершенно свободно, как плеть. Несколько раз поднимают руку и опускают ее, добиваясь полного расслабления мускулатуры. Затем испытуемому предлагают вытянуть руку и опереться ею на руку врача всей массой своего тела. Исследователь внезапно убирает свою руку, причем, если испытуемый успешно выполнил эту пробу, он теряет равновесие (исследователь должен быть наготове, чтобы при этом поддержать пациента и не дать ему упасть). Чем успешнее испытуемым выполняется задание, тем выше обычно и внушаемость. Если же пациент остается стоять неподвижно, ему указывают, что он должен постараться настроить себя так, чтобы суметь выполнить предлагаемые ему задания.

3. Сидящему человеку предлагают положить руку на свое колено, затем просят его несколько секунд смотреть в какую-либо одну точку своей руки и внушают, что рука его сейчас стала очень тяжелая, словно налилась свинцом. После этого исследователь слегка приподнимает руку испытуемого и роняет ему на колено.

Чем большее сопротивление встречается при попытке поднять руку исследуемого, тем выше внушаемость. Ощущение, что рука стала тяжелой, возникает у исследуемого довольно легко, и это ведет к повышению его внушаемости.

4. Испытуемому говорят, что сейчас прикоснутся кончиком ватки к его глазу, что это никакой боли не вызовет, и предлагается смотреть неподвижно на какой-либо предмет, например, на палец исследователя, и постараться не мигать при прикосновении. Внушающим тоном указывают: «Вы не можете мигать. Прикосновение совершенно безболезненно. Никаких неприятных ощущений оно не вызывает». При этом прикасаются ваткой к склере глаза вблизи роговицы. Затем говорят: «А сейчас, когда я прикоснусь этой же ваткой к вашему глазу, вам будет очень неприятно, чувствительность резко обострится. Попробуйте не мигать. Вы не можете удержаться, чтобы не мигнуть». В это время прикасаются незаметно для испытуемого не к склере, а к краю роговицы. Склера сравнительно малочувствительна, и подавить рефлекс со склеры, если он есть, не представляет труда. Роговица же очень чувствительна, и прикосновение к ней болезненно. Огромному большинству людей подавить рефлекс не удастся. Эта проба обычно ведет к усилению внушаемости исследователя, создавая у него впечатление, что разница при первом и втором прикосновении вызвана действием внушения.

5. Прием Баудоина: исследователь заявляет испытуемому о своем желании проверить его способность концентрировать внимание.

Поставив испытуемого к себе лицом, — ноги вместе, руки вдоль туловища, — исследователь предлагает ему смотреть себе прямо в глаза. При этом сам встает так, чтобы одна нога была несколько впереди другой. Такое положение необходимо для того, чтобы была возможность самому отклониться назад на опорную ногу. Затем вытягивает руки сложенные ладонями внутрь так, чтобы достать ими до виска пациента, и слегка прикасается к коже в этой области. Ладони необходимо поставить таким образом, чтобы уменьшить у испытуемого угол периферического зрения, так как эта информация воспринимается неосознанно.

Не сводя пристального взгляда с переносья испытуемого, исследователь внушительно произносит фразу: «Как только я начну отводить свои руки от ваших висков, вас потянет вперед за ними! Теперь я начинаю отводить свои руки». При этом исследователь чуть-чуть отклоняется назад, продолжая говорить спокойно, но твердо и уверенно:

«Теперь, когда я. удаляю свои руки, вас уже начинает тянуть за ними. Вас уже тянет за ними. Вас тянет, вас тянет вперед за моими руками». При этом, продолжая отступать назад, исследователь отводит руки и в случае падения подхватывает его.

Если испытуемого начинает клонить вперед, то можно говорить о повышенной внушаемости. В противном случае можно будет сделать вывод о недостаточной внушаемости.

6. Прием Баудоина: Исследователь заявляет испытуемому о своем желании проверить его внимание и то, как он умеет сосредоточиваться. Ему предлагают встать к исследователю спиной, держаться совершенно прямо так, чтобы главной точкой опоры являлись пятки, поставив ноги вместе и опустив руки вдоль тела, закрыть глаза, расслабить мускулатуру тела. Его также предупреждают, чтобы он «е боялся, что с ним что-то произойдет, что его сейчас потянет назад. Затем исследователь должен положить свою руку на затылок испытуемому. Если испытуемый будет падать или его будет клонить назад, то его своевременно подхватят.

Затем спокойно, но твердо и уверенно начинают внушать:

«Как только я отведу свою руку от вашего затылка, вас начнет клонить назад! Теперь я отвожу свою руку и вас словно начинает клонить назад! Вас тянет назад! Вы медленно падаете! Вы уже падаете, падаете!» При этих словах исследователь должен медленно отвести руку и в случае падения испытуемого подхватить его.

Если испытуемого начинает клонить назад, то можно говорить о повышенной внушаемости. В противном случае можно будет сделать вывод о недостаточной внушаемости.

Испытуемого просят вытянуть руки вниз и максимально разогнуть их в локтях и растопырить пальцы рук. При этом не дотрагиваться локтями до тела и выгнуть пальцы в тыльную сторону. Как только он выполнил эту инструкцию, необходимо сказать: «А теперь напрягите руки изо всех сил, еще сильнее растопырьте пальцы. Можете наблюдать за своими руками. Напряжение в руках. Сейчас я досчитаю до трех, и Ваши пальцы одеревенеют. Напряжение растет, смотрите на свои руки. Они начинают дрожать от напряжения. Сильнее напрягите свои руки. Сильнее растопырьте свои пальцы. Вы видите — пальцы растопырились. Пальцы как можно шире. Ваши пальцы как гвозди. Пальцы одеревенели. Пальцы как гвозди. Руки оцепенели. Ваши руки подчиняются только моим командам. Пальцы разжимаются, растопыриваются все сильнее. Вы не в силах сжать пальцы в кулак. Чем сильнее Вы хотите сжать их в кулак, тем сильнее они растопыриваются. Раз. Два. Три. Пальцы как гвозди. Вы не в силах сжать пальцы в кулак. Пробуйте. Ничего не получается». Когда гипнотизер говорит, что напряжение растет в руках, оно действительно растет, это обусловлено прежде всего тем, что руки деревенеют сами по себе. Давая установки, можно взяться за пальцы и чуть встряхнуть их, когда произносите: «Пальцы как можно шире. Ваши пальцы как гвозди». Этим вы добиваетесь того, чтобы испытуемый изо всех сил выгнул их назад. Если испытуемый, добросовестно растопыривший пальцы изо всех сил и выгнувший их с силой в тыльную сторону, пробыл в гаком положении более двух минут, он не сможет быстро и свободно, без усилий сжать пальцы. Они на самом деле деревенеют, и испытуемый в первый момент не сможет сопротивляться вашим внушениям.

Этот тест часто используют эстрадные гипнотизеры, так как он очень прост. Вместо теста на внушаемость с воздействием рук можно использовать тест, в котором участвует весь зал. Дается установка: «Все встают с закрытыми глазами, представляют, что дует сильный ветер или что они едут в поезде». Кто закачался при одной этой мысли, тот в данный момент наиболее внушаем, его приглашают на сцену.

7. Прием, рекомендуемый В. Е. Рожновым. Предложив испытуемому соединить пальцы рук в замок, исследователь покрывает их своими руками.

Взгляд исследователя фиксирует переносицу испытуемого, который должен смотреть в глаза исследователю. Продолжая массировать руки испытуемого, исследователь произносит формулу внушения:

«Как только я положу свои руки на ваши, они начнут деревенеть. Ваши руки уже деревенеют. Руки начинают сжиматься все больше. Руки сжимаются все больше, руки сжались крепко-крепко. Вы уже не можете разжать ваши руки! Словно магниты, их притягивает друг к другу. Пробуйте, прилагайте усилия.

Вы не можете разнять руки! Ничего не получается! Пробуйте, прилагайте усилия. Ничего не получается!» В результате испытуемый действительно не сможет разнять своих рук. Удача этого приема будет говорить о большой внушаемости испытуемого.

Можно усилить прием, предложив испытуемому поднять сцепленные руки над головой.

8. Испытуемому дают в руки две или три совершенно чистые пробирки и заявляют, что производится исследование его обоняния. Ему предлагают понюхать эти пробирки и сказать, в какой из них были керосин, нашатырный спирт и чистая вода. Если испытуемый начнет обнаруживать несуществующие запахи, то можно предположить у него наличие хорошей внушаемости. Если же он твердо заявит вам, что никаких запахов не чувствует, то можно сделать вывод об отсутствии у испытуемого повышенной внушаемости.

9. Для этого нужно иметь небольшой металлический груз на прочной нитке и выпиленный из дерева подковообразный «магнит», внешне похожий на настоящий. В ходе обследования испытуемому предлагают взять пальцами вытянутой руки нитку с висящим на ее конце металлическим грузом.

Исследователь подносит к грузу «магнит» и начинает то приближать, то удалять его в какой-нибудь определенной плоскости.

При этом испытуемому внушают, чтобы он обратил внимание на то, как груз постепенно начинает следовать за «магнитом» и раскачивается. Вскоре у лиц, достаточно внушаемых, груз действительно начнет качаться в заданном направлении вследствие возникновения идеомоторных движений.

10. Прием Констамма. Пациенту предлагают встать боком к стене и тыльной стороной сжатой в кулак кисти опереться изо всех сил о стену. Глаза должны быть закрыты. В течение минуты врач дает пациенту следующие приказания: «Обопритесь очень сильно, напрягите мышцы плеча, руки». После этого он просит больного отойти от стены и свободно опустить руку. Чаще всего рука, которая работала, сама по себе поднимается, нередко даже описав угол 90°. Пациенту объясняют, что испытанное им расслабление и спонтанное движение руки похожи на расслабление и ощущение подчинения внешним силам, которые он должен снова испытывать во время гипнотизации.

11. Прием, рекомендуемый С. Н. Астаховым. Во время обследования, проверив реакцию зрачков на" свет и конвергенцию, врач говорит пациенту, сидящему с закрытыми глазами: «Не удивляйтесь, сейчас я надавлю вот здесь, и вам будет трудно открыть глаза». При этом врач слегка надавливает пальцами в области надбровных дуг. На предложение после этого открыть глаза, пациент может почувствовать тяжесть в веках. Если он открывает глаза с трудом, с видимым усилием, то можно судить о повышенной внушаемости и гипнабельности.

Можно значительно усилить диагностическое значение этого теста, если предварительно придавить в области медиального мыщелка локтевой нерв, предупредив пациента о том, что у него должно сейчас возникнуть чувство «проходящего в мизинец тока».

Таким образом, обследуемый начинает полагать, что есть такие точки, прижимая которые врач может вызвать новые, до этого неизвестные ощущения.

Для определения внушаемости достаточно провести 2–3 из этих приемов, после чего переходят к самой гипнотизации. Если внушаемость высокая, гипнотизация может проводиться более быстро, если низкая — более медленно.

В отделении неврозов и пограничных состояний Харьковского НИИ неврологии и психиатрии им. В. П. Протопопова разработана шкала-опросник для определения индивидуальной гипнабельности. Конструкция шкалы-опросника аналогична тесту ММР.

1. Вера в приметы — это заблуждение.

2. Мои родители обращаются со мной скорее как с ребенком, чем как со взрослым.

3. Мне кажется, что я чувствую более остро, чем другие,

4. Я стараюсь уклоняться от конфликтов и затруднительных положений.

5. Мне все равно, что обо мне думают другие.

6. Я вполне уверен в себе.

7. Меня раздражает, когда где-нибудь на улице, в магазине или в автобусе на меня смотрят.

8. Если я заболею или получу травму, то без всяких опасений обращусь к врачу.

9. Некоторые люди одним прикосновением могут исцелять больного.

10. Если я хочу что-нибудь сделать, но окружающие считают, что этого делать не стоит, то я готов отказаться от своих намерений.

11. Чаще всего мне хотелось бы сидеть и мечтать, чем что-либо делать.

12. Мне трудно сосредоточиться на чем-либо одном.

13. Я легко просыпаюсь от шума.

14. Меня легко переспорить.

15. Я часто о чем-нибудь тревожусь.

16. Я спокойно переношу вид крови.

17. Часто думаю: «Хорошо бы стать ребенком».

18. Мечтаю очень редко.

19. Сон у меня прерывистый и беспокойный.

20. Человек должен стараться понимать свои сны, руководствоваться ими в жизни и извлекать из них предостережения,

21. Все известные мне «чудеса» объясняются очень просто: одни люди водят за нос других, только и всего.

22. Бывало, я замечал, что незнакомые люди смотрят на меня критически.

23. Меня довольно трудно вывести из себя.

24. Я часто считаю себя обязанным ответить то, что нахожу справедливым.

25. Обычно я засыпаю спокойно, и меня не тревожат никакие мысли.

26. Некоторые люди до того любят командовать, что меня так и тянет делать все наперекор, даже если я знаю, что они правы.

27. Мне больше нравится работать с руководителями, предоставляющими большую самостоятельность, чем с руководителями, дающими четкие и строгие указания.

28. Я человек общительный.

29. Бывает, что при обсуждении некоторых вопросов я особенно не затрудняюсь, соглашаюсь с мнением других.

30. Меня легко привести в замешательство.

32. Я очень редко вижу сны.

33. Я впечатлительнее большинства других людей.

34. Я верю в чудеса.

35. Мое поведение в значительной степени определяется обычаями тех, кто меня окружает.

36. Меня трудно задеть.

37. Мои убеждения и взгляды непоколебимы.

38. В моей жизни был один или несколько случаев, когда я чувствовал, что кто-то посредством гипноза заставлял меня совершить те или иные поступки.

39. У меня мало уверенности в себе.

40. Я всегда был независимым и свободным от контроля со стороны семьи.

41. Иногда я так настаиваю на своем, что люди теряют терпение.

42. Никому не доверяю — это безопасней.

Данная шкала позволяет определить гипнабельность испытуемого в течение короткого времени (10–15 мин). При этом опросник заполняется по специальной форме. Ей соответствует имеющийся у экспериментатора накладной ключ-трафарет с прорезями квадратной и круглой формы. Прорези квадратной формы соответствуют отрицательным значениям (отрицательным ответам на утверждения шкалы), их порядковые номера: 1, 5, 6, 12, 15, 16, 18, 19, 21, 23, 24, 26, 27, 32, 36, 40, 41, 42, а прорези круглой формы — положительным (все остальные утверждения). Общая сумма соответствующих форме прорезей ключа значимых ответов является искомым выражением степени индивидуальной гипнабельности испытуемого в «сырых» очках, которые переводятся в баллы оценки гипнабельности и соотносятся со «шкалой» Е. С. Каткова для прогнозирования глубины гипнотического состояния. При этом количество «сырых» очков от 0 до 4 определяет полную негипнабельность и соответствует первой степени I стадии глубины гипноза по указанной шкале. Количество «сырых» очков от 10 до 14 равняется двум баллам гипнабельности и соответствует второй степени I стадии глубины гипноза. Каждое дальнейшее увеличение количества «сырых» очков на четыре приравнивается увеличению гипнабельности на один балл и соответствует углублению гипноза на одну степень. Максимальная оценка гипнабельности равняется 9 баллам (39–42 «сырых» очка) и соответствует третьей степени 3 стадии гипноза.

Термин «раппорт» (от франц. rapport — связь, отношение) — в широком смысле употребляется в зарубежной литературе для обозначения: а) близких межличностных отношений, основанных на высокой степени единства мыслей, интересов, чувств; б) доброжелательной, дружественной атмосферы, складывающейся в ситуации психологического эксперимента между исследователем и испытуемым. В узком смысле термин «раппорт» обозначает связь, которая устанавливается между гипнотизером и гипнотизируемым во время сеанса гипноза. Раппорт характеризуется высокой степенью избирательности как следствием суженного гипнозом сознания, сверхвосприимчивостью к внушениям гипнотизера (преимущественно вербальным, словесным) и нечувствительностью к воздействиям из других источников. Раппорт как специфический вид внутренней зависимости, заключающейся в готовности выполнять внушения гипнотизера, развивается и стабилизируется по мере углубления гипнотического состояния.

Раппорт существует благодаря тому, что в состоянии гипноза остаются незатронутые, бодрые, сторожевые, дежурные пункты в коре больших полушарий, в частности имеется связь через незаторможенный слуховой анализатор. Именно эти сторожевые, дежурные пункты являются физиологической основой раппорта.

Вот что говорил о раппорте И. П. Павлов: «Так же я понимаю гипноз и раппорт. Большие полушария захвачены торможением не на всем протяжении, в них могут образоваться и возбужденные пункты. Из такого возбужденного пункта вы действуете на себя и внушаете. И гипнотизируемый потом роковым образом исполняет ваше приказание потому, что когда вы делаете приказ, то у вас все чрезвычайно ограничено. Следовательно, все влияние остальных частей полушарий направлено на то, что вы даете в ваших словах, в ваших раздражениях, совершенно скрывается от всех остальных. И когда человек приходит в бодрое состояние после этого внушения, он ничего не может сделать с этим изолированным раздражением, потому что оно разъединено со всеми остальными. Следовательно, при гипнозе речь идет не о полном сне, а о парциальном сне. Этим отличается гипнотический сон от естественного».

При гипнотизации у человека отдельные участки коры мозга не спят, находятся в расторможенном состоянии. Эти бодрствующие участки составляют зону раппорта. Только через эту зону раппорта гипнотик избирательно воспринимает лишь слова гипнотизера. Говоря физиологическим языком, гипнотизирующий врач через эту зону находится в своеобразной связи с другими участками коры мозга гипнотика, которые были до этого заторможены.

Благодаря этому врач словесным воздействием может влиять на вторую и первую сигнальные системы, на подкорку, на многие функции организма. Значит, раппорт может возникать как в первой, так и во второй сигнальной системе.

Различают два вида раппорта: изолированный и генерализованный. При изолированном раппорте гипнотик тонко дифференцирует слова гипнотизера, интонацию его речи, тембр его голоса, и потому реагирует только на слова усыпившего, а при генерализованном раппорте любой присутствующий на сеансе может вступить в контакт с гипнотиком. В этом случае возможно передать раппорт другому лицу.

Явление «сторожевого пункта», наблюдаемое в состоянии нормального сна, лишь внешне похоже на раппорт. Уже Б. Н. Бирман (1925 г.) доказал, что «сторожевой пункт» лишь пробуждает спящего, а при раппорте нарушение сна не наблюдается и усыпленный реагирует на все слова гипнотизера. Зона раппорта — явление, относящееся исключительно ко второй сигнальной системе.

Она не застывает на месте, подвижна. Кроме того, зона раппорта вступает в связь с другими участками коры головного мозга, а отсюда и с первой сигнальной системой. К. И. Платонов по зоны раппорта новых корковых участков, по-видимому, осуществляется путем направленного иррадиированного раздражительного процесса, вследствие чего эти участки, растормаживаясь, временно приходят в деятельное состояние».

Внушения наяву делают эмоционально насыщенным повелительным (внушающим) тоном, в виде резких, коротких фраз, обычно несколько раз повторяемых. Речь сопровождается целым потоком сигналов, посылаемых мимикой, жестами и интонацией говорящего, которые могут им при этом не осознаваться. Они могут усиливать или ослаблять информационное значение, влиять на процессы верификации, а тем самым и на ее силу внушающим действием. Одни и те же слова, сказанные тем же тоном, с той же громкостью, в зависимости от того, кем они сказаны, т. е. от авторитета сказавшего их лица, могут иметь разное значение, а следовательно, оказывать разное внушающее значение.

Чем лицо авторитетнее, тем меньшую критическую оценку встречает его речь. Может быть иногда при этом имеет значение и оживление старых рефлекторных связей, возникших еще в детском возрасте, когда слова родителей или наставников воспринимаются слепо, без критической обработки.

Горячим сторонником лечения убеждением является швейцарский невропатолог Дюбуа (1912), детально разработавший метод рациональной психотерапии (от лат, ratio — разум).

Что касается меня, — писал он, — то я всегда полагал, что психотерапия должна представлять собой перевоспитание и что следует прибегать к тем же приемам, что и при воспитании, т. е. нужно развивать и укреплять ум больного, научить его правильно смотреть на вещи, умиротворять его чувства, меняя вызвавшие их убеждения посредством диалектики, которую можно было бы назвать сократовским методом.

Элементы рациональной психотерапии необходимы в повседневной работе любого врача. Техника рациональной психотерапий сводится к беседе с больным, во время которой врач разъясняет ему причину заболевания и обратимый характер имеющихся у него нарушений, призывает больного изменить свое отношение к волнующим его событиям окружающей обстановки, перестать фиксировать свое внимание на имеющихся у него патологических симптомах.

Иными словами, чем больше воспринимается и перерабатывается разумом больного убеждений и доказательств врача, проводившего психотерапию, тем больше и надежнее эффект внушений.

В отличие от рациональной психотерапии при внушении наяву больной становится объектом психологического воздействия.

Если во время проведения рациональной психотерапии врач стремится к активизации аналитико-синтетической деятельности больного, то при внушении наяву ассоциативный процесс в какой-то мере поддается и перестраивается в соответствии с содержанием внушения, которое больной воспринимает как нечто неодолимое,

обязательное, но не чуждое его установкам. Основным лечебным фактором становится вера больного во врача как «целителя», поэтому слово врача воспринимается и усваивается без сопротивления и рассуждений. Эффективность этого метода лечения ние). Так, например, после демонстрации сеанса гипнотерапии внушаемость аудитории настолько повышается, что присутствующим нередко удается внушить наяву явления паралича и анестезии. Для этого желающим предлагают сложить руки так, чтобы пальцы одной руки переплелись с пальцами другой, и сжать их, а затем сказать им, что по счету «три» руки не могут быть разжаты (что выполнить несколько затруднительно и без внушения). Затем напряженным тоном считают до трех, после чего громко внушают:

«Теперь ваши руки не разжимаются. Вы не можете их разжать, пальцы сжались крепче. Ну, попробуйте их разжать — вы не можете!» Такие внушения наяву удаются примерно у 20 % обследуемых, присутствующих на сеансе гипноза.

Многие больные, обращающиеся с верой и надеждой к врачу, избирательно внушаемы в отношении исходящего от него воздействия, особенно относящегося к их здоровью.

Перед сеансом необходимо проверить внушаемость пациента.

С больным проводится беседа, в которой его убеждают в правильности предполагаемого внушения (или отвлекают от его ощущений), например, логически показывают, что если больной не займет спокойно-выжидательной позиции по отношению к головным болям, то страх и тревога за свое здоровье усилят болезненные проявления. После этого переходят к самому внушению.

При проведении сеанса возможны различные варианты. Приведем один из них. При выходе желающего участвовать в опытах из зала на сцену гипнотизер под видом помощи наносит ему удар по лбу, или затылку, или по носу в момент, когда тот становится на ступеньку. Секрет здесь в том, что из-за внезапного толчка гипнотизируемый на короткое время как бы входит в измененное состояние сознания (при этом сознание гипнотизируемого сужается, он концентрирует внимание на ощущениях после толчка). В этот момент гипнотизер должен строго приказать: «Спи! Усни! Подчинишься только мне! Выполнишь только мои приказания!» Или после проведения разъяснительной беседы несколько неожиданно для больного говорят: «Сядьте теперь вот так» (усаживают его поудобнее на стул или в кресло). Становятся перед больным и негромким голосом, но в повелительном тоне приказывают: «Руки положить на колени. Пальцы слегка сжать в кулаки. Стопы спокойно и тяжело упираются в пол. Теперь смотрите мне в глаза (повелительно). Пристально смотрите! Смотрите! Не отводите взгляд!»

Далее пристально смотрят на переносицу больного. Если вы заметили, что Глаза больного передвигаются, то повелительным тоном говорите: «Не надо меня обманывать! Пристально смотрите мне в глаза! Смотрите! Не отводите взгляд! Ваши глаза будут уставать, но все равно продолжайте смотреть мне в глаза!»

Все фразы произносятся медленно, почти по слогам, непререкаемым тоном: «Руки по-прежнему лежат свободно на коленях, кисти сжаты в кулаки, ноги тяжело упираются в пол. Вы ощущаете, как тело охватывает какое-то оцепенение. Скованность охватывает все ваше тело. Сейчас ваша воля, мысли подчиняются только мне, моим внушениям. Вы без всякого сопротивления слушаете мои слова, мои внушения. Мои внушения сейчас сильнее всех других слов! Внушения уже действуют на вас, проникают в вас, становятся частью вашего сознания, ваших убеждений, желаний, поступков и действий. Мои слова оказывают на вас лечебное действие. Только лечебное!»

Далее возможен такой вариант: «А теперь закройте глаза! Закройте глаза!».

Либо прямо предлагают закрыть глаза без предварительной фиксации взора больного. Когда больной закрыл глаза, врач кладет свою правую руку на его лоб, слегка надавливает рукой и, сжимая пальцами виски, медленно напряженным тоном 3–4 раза произносит фразы с интервалом в несколько секунд: «Как только я надавлю рукой на ваши виски, головная боль исчезнет. Она как будто перейдет в мои руки».

Затем делается небольшая пауза (примерно 3–5 сек) и спокойно, вкрадчивым голосом произносятся несколько фраз, мотивирующих содержание внушения: «Глаза закрыты! Вы продолжаете внимательно слушать мои внушения. Глаза закрыты, но вы не спите! Сознание совершенно ясное! Нет дремоты, вы все время слышите меня и ясно понимаете, о чем я говорю. Вы только ощущаете скованность. Вы находитесь в особом состоянии, когда ваша нервная система очень восприимчива, подчиняетесь моей воле, моим приказаниям! Мои слова сейчас сильнее всех других слов! Нет никакого сопротивления! Слова остаются с вами и действуют на вас!» При этом свою руку врач отнимает от головы больного, либо расслабляет ее. Затем после паузы в 5-10 секунд вновь нажимает рукой на виски и резким, достаточно громким, напряженным внушающим голосом 3–4 раза повторяет формулу: «Вы совершенно спокойны, сердце бьется также спокойно. Как только я надавлю рукой на ваши виски, головная боль исчезнет. Она исчезает совсем!» После этого предлагают больному открыть глаза и переходят к обычной беседе.

В той или иной степени внушение всегда участвует в любом назначении врача, так что к лечению внушением наяву сознательно или бессознательно прибегает каждый врач. В зависимости от сопутствующего внушения иногда одно и то же лекарство в руках одного врача может вызывать положительный эффект, а в руках другого — не вызывать его. Отсюда и родился афоризм, что «важно не только, что назначено, но и кем назначено». Для усиления внушения важно разъяснить больному механизм его лечебного действия, убедить, что оно поможет. Подробно расписанный порядок приема лекарства или лечебных процедур с указанием ряда требований, которые следует при этом соблюдать (например, лекарство нужно принимать глотками за полчаса до еды, запивать стаканом горячей воды или горячего чая, мелкими глотками, в течение 10 мин или за полтора часа до сна), усиливает внушающее действие процедуры. Это давно было замечено выдающими русскими клиницистами Г. А. Захарьиным и С. П. Боткиным, широко использовавшими внушение в лечебной практике. В настоящее время трудно найти такое заболевание, при котором данный метод не был бы показан».

«В учебной аудитории свердловского пединститута преподаватель исследует студентов на степень выраженности их кожного зрения. Студенты сидят за столами с черными повязками на глазах. Перед каждым из них ца столе маленькая ширма, за которой разложены цветные листы бумаги. Зеленый, красный и желтый листы лежат в различной последовательности. Окна зашторены не пропускающими свет плотными шторами. Гаснет свет, полная тьма.

Испытуемым предлагается найти зеленый лист бумаги. Когда был включен свет, более половины студентов держали в руках листы, окрашенные в зеленый цвет.

Этому финальному эксперименту предшествовали тренировки чувствительности ладоней рук. Снова и снова повторялись эксперименты, в которых студенты пытались почувствовать отличие возникающих ощущений в ладонях рук, находящихся над каким-либо цветным листом бумаги. Искали различия в этих ощущениях, если цвет бумаги был другой. Чаще всего эти ощущения ассоциировались с чувством тепла, прохлады или холода. Эти отличия надо было запомнить.

Эксперимент с «кожным зрением» можно понять, если подойти к его объяснению с позиций современной физики. Мы знаем, что лист белый потому, что он отражает всю гамму солнечного спектра. Красный — потому, что отражает только определенную часть спектра и т. д. Но тогда в полной темноте ориентации по ощущениям, вызванным отражением света от цветных листов бумаги, ничего не объясняет. А ощущения «тепла» или «холода» все еще остаются.

Затем опыт усложняется. Цветные листы вкладываются в темные пакеты из-под фотобумаги, и получается в результате почти та же степень достоверности опыта. И, наконец, цветные листы вкладываются в металлические кассеты, после смешения которых снова предлагается угадать, в какой кассете какого цвета лист.

И снова «угадывание» имеет высокую степень достоверности. При этом выясняется, что обучающиеся при распознавании цвета ориентируются во втором и третьем случае на какие-то внутренние ощущения, не поддающиеся описанию. Это какое-то смутное внутреннее знание, которое по мере тренировок становится все более и более определенным.

И тогда решили ускорить обучение распознавания цвета, применяя гипнотическое воздействие. И действительно, так называемое «кожное зрение» в гипнотическом состоянии резко улучшилось.

И вообще, при чем здесь кожа? Опыты, проведенные с Розой Кулешовой, показали, что разрешающая способность «видения» ее рук превышает такие возможности ее глаз.

Следовательно, в гипнотическом состоянии мы стимулируем внушением какие-то механизмы подсознательного восприятия, можем увеличить экстрасенсорные возможности человека.

И не только экстрасенсорные. Группа людей, готовившихся сдавать кандидатский минимум. Английский язык. Глубокое гипнотическое состояние. Внешний мир с его шумами отодвинут внушением и не существует для обучающихся. Полная пустота внутри. В этой пустоте звучит четкий голос преподавателя. Английские слово, затем русское. Слова внедряются в память, врезаются, не встречая на своем пути никаких помех. Затем обратный порядок: русское слово и его перевод на английский язык.

И, наконец, фразы с использованием приобретенного словарного запаса. Вся энергия обучающегося направлена в одну точку. Нет окружающего мира, существует только память и слова, беспрепятственно врезающиеся в нее. Гипнопедия. Эффективность обучения иностранным языкам в гипнотическом состоянии повышается в несколько раз.

В гипнотическом состоянии значительно быстрее вырабатываются условные рефлексы, легче происходит перевоплощение в образ сценического героя. Внушив в гипнотическом состоянии человеку, что он Шишкин, мы убеждаемся в том, что возможности к изобразительному искусству у нею резко возрастают. Он даже перенимает некоторые особенности стиля писания картин этим художником, разумеется, если он видел прежде его картины.

В этом последнем случае обостряется зрительная память. Усиливается способность в проекции образа на лист бумаги, что в значительной степени облегчает работу над рисунком или картиной.

И, наконец, используя гипнотическое состояние при достаточной степени осторожности, мы можем извлечь из подсознательных этажей человеческой памяти картины событий не только раннего детства, но и событий, происходивших за сотни и даже тысячи лет до нашего рождения. Вот один из таких эпизодов.

В кабинете врача-психотерапевта шла подготовка к необычному эксперименту. Здесь собрались: математик, биолог, психолог, историк, медицинская сестра, которая должна была выполнять роль стенографистки, и врач-психотерапевт. Напротив окна у стены сидела несколько смущенная девушка лет восемнадцати.

— Галя, встаньте! — взяв обеими руками голову девушки, врач твердо и в то же время спокойно посмотрел ей в глаза. Затем резко откинул ее голову назад.

— Спите! — негромкий, но резкий, как удар, приказ. Тело девушки обмякло и опустилось на стул.

— Вы не чувствуете своего тела! Оно растворилось! Есть только мой голос! Окружающего мира не существует! Вы слышите только меня!

Лицо Гали спокойно. Несколько напряженный пульс. Так бывает всегда при быстром погружении в гипнотическое состояние!

— Вы очень спокойны! Никакого напряжения! Приятное тепло и глубокая расслабленность охватили ваше тело. Вы будете глубоко спать до тех пор, пока я не разбужу вас.

— Галя, вам сейчас десять лет. Что вы сейчас делаете?

— Я в школе, пишу, у нас диктант. — Голова девушки склонилась над партой, которую видит только она одна. Правая рука старательно выводит слова, «диктуемые преподавателем».

— А сейчас тебе четыре года. Чем ты занимаешься?

— Я играю с куклой Машей. — Галя, похоже, одевает свою куклу. — Она у меня очень красивая. — Голос у Гали совсем детский, и она еще не выговаривает «р».

— А сейчас ты стала моложе еще на десять лет. Кто ты? В ответ на вопрос полное молчание. Последнее внушение переносило Галю за пределы ее жизни. Ее тогда еще не было.

— А сейчас, Галя, мы с тобой ушли в прошлое еще на сорок лет. Еще на тридцать! Лицо девушки неподвижно.

— Сейчас 1812 год. Расскажи о себе.

Галя резко наклонилась, встала на колени, похоже, что она стирает на плотках. Из ее рассказа мы узнали, что ее муж на войне с проклятым Бонапартом, а она осталась с тремя детьми, и уже давно от ее мужа нет никаких вестей.

Затем еще через столетия в прошлое уходила непонятная судьба Гали. И она снова заговорила. От легко смущающейся и робкой Гали не осталось и следа. Перед нами была рассерженная властная девушка, ожидающая своего будущего жениха. Для нее произошло наложение одного на другое — двух времен. Настоящее, в котором были мы, и прошлое, где она ожидала любимого ею человека.

— Что вы тут делаете? Пошли вон отсюда! — Поведение девушки становилось все более агрессивным. Но не станет ли при возвращении в двадцатый век это время, где девушка ждет своего любимого, препятствием? Нет, надо возвращаться.

Мы возвращаемся по молчаливым столетиям к 1812 году. Но в этом времени уже не было уставшей женщины, матери троих детей, ожидавшей мужа. Была та женщина, агрессивная, властная.

В теле хрупкой девушки была другая жизнь, другая память, другая личность, которая хотела быть проявленной в живом человеческом теле.

Вот и наше время. — Галя, как вы себя чувствуете?

— Какая я вам Галя! Кому я говорю, пошли вон!

— Помогите! — на лице Гали испуг и…

— Вы хотите, чтобы вас вывели! Эй, слуги!

— Помогите! Я больше не могу удержаться! — в отчаянии просит Галя…

Много усилий было затрачено, чтобы поставить в прошлых веках заслон, который защитил бы сознание девушки двадцатого века от вторжения другой личности. Где была та, прежняя Девушка с ее сильным, агрессивным характером? И что собой представляла эта личность в действительности? Ясно было одно: она стремилась овладеть телом человека, родившегося через много столетий после ее смерти.

Прошел год после описанного события. Галя поступила в политехнический институт. Об эксперименте этого трудного дня она ничего не помнит.

Или вот еще один случай. Актовый зал Уральского политехнического института полон людей. Проходят сотни и тысячи лет, а слова «хлеба и зрелищ» и поныне не теряют своего значения.

Людям, заполнившим зал, нужны зрелища. Они пришли посмеяться над своими товарищами, которых вызовут на сцену для опытов. Но сегодня для зрителей, по-видимому, готовится что-то другое.

Обычная лекция, в которой врач рассказывает о сущности гипноза, механизмах внушения и о возможностях внушения в гипнотическом состоянии. Сеанс гипноза — обычная комедия, где артисты — сами зрители с той лишь разницей, что для них внушенные состояния и события — реальность.

На сцене справа за большим столом жюри из преподавателей института. Перед ними на столе рисунками вниз — тщательно перемешанные карты Зенера. Восемь человек, находящихся в глубоком гипнотическом состоянии, поочередно должны были угадывать, какой рисунок изображен на каждой из перевернутых карт.

Никто из жюри не знал, где какая карта находится, и после каждого угадывания карты вновь перемешивались.

И врач, читавший лекцию о гипнозе, и жюри были поражены безошибочному чтению карт одним из подопытных студентов. Опыт повторялся снова и снова и в результате — ни одной ошибки.

— Как вам удается угадывать карты? — задал вопрос один из членов жюри.

— Но вы же нарисовали фигуры на промокательной бумаге?

Хотя на самом деле карты были нарисованы на тонком картоне.

Студент был выведен из гипнотического состояния и все его способности угадывать карты исчезли. Он снова был загипнотизирован, и снова приобрел экстрасенсорные способности!

Иногда спрашивают: что можно внушить человеку, находящемуся в гипнотическом состоянии?

Можно внушить все, что угодно, но не все может быть реализовано внушением. Это зависит от нескольких факторов. Первое — от умения врача внушать пациенту, находящемуся в гипнотическим состоянии. Второе — от жизненного опыта загипнотизированного. Третье — от элементарной грамотности человека, находящегося в гипнотическом состоянии. Четвертое — от возможностей загипнотизириванного. И еще от многого другого.

Не следует думать, что можно внушением в гипнотическом состоянии излечивать все болезни. Сколько бы вы ни старались, вы никогда не сможете вылечить внушением врожденные недоразвития или уродства, органические заболевания, такие как опухоли, гормональные нарушения, инфекционные болезни и другие органические заболевания.

Что мы знаем о болезни?

У вашего ребенка поднялась температура до 37,5 или даже до 38 °C. Он плохо ест или вообще отказывается от еды, плачет… Повышенная температура — это условия, при которых организм человека легче может справиться с врагом — инфекцией — это «боевая тревога», перевод всех ресурсов организма на «военное положение». Отсутствие аппетита — это перемещение сил организма на «передовые позиции», где эти силы нужнее — «не время тратить энергию на пищеварение, есть дела поважнее». Плачет ребенок — это просьба помочь ему справиться с врагом. И мы «помогаем». Жаропонижающие! — и этим самым мы снимаем «военное положение», отменяем «боевую тревогу». Теперь живому организму будто бы уже ничего и не грозит. Можно снова заняться пищеварением, снова интересоваться внешним миром. Повеселели глаза ребенка, улучшилось и у мамы настроение. А в это время инфекция через «неохраняемые границы» проникает внутрь тела ребенка и занимает скрытые позиции. Микроб или вирус из внешнего врага становится врагом внутренним, партизаном. Изнутри всегда легче совершать набеги, чем нападать извне. Иногда этот враг внедряется и в органы местного управления организмом, откуда участвует в регуляции его, приводя нередко к разладу здоровья. Повышенная температура — эти знамя борьбы с врагом, под которым мобилизуются все силы мудрого тела против незваного врага.

Хуже, когда температуры нет. Это значит, что нет у организма сил бороться, и тогда исходы агрессии инфекции — не в пользу здоровья. Иногда тревога, которую поднимает живой организм, бывает чрезмерной, и тогда борьба с врагом скорее похожа на панику, и это может привести к разрушению жизни и последующей смерти.

Нередко мы поступаем «очень даже разумно», когда обнаруживаем, что заболели. Мы лечимся по схеме (или схемам) и вылечиваемся. Но лечение, каким мы пользуемся, это введение в организм «наемных войск», которые все сделают за нас. Нам не нужны свои «солдаты», незачем повышать их «боеготовность», у нас есть врачи и «наемные войска». И тогда защитные способности нашего организма слабеют. И мы совершенно обоснованно беспокоимся, если нет возможности получить помощь от врача или же в аптеке нет необходимых, по нашему мнению, лекарств.

Надо не подменять возможности нашего организма защищаться, а только помогать ему там, где не хватает его собственных сил.

В этом и состоит искусство врачевания.

Внушение в гипнотическом состоянии при органических заболеваниях может помочь мобилизовать силу организма, но само по себе не лечит, может разорвать патологическое кольцо невроза, а не излечить его. И, наконец, что очень важно, — внушение может изменить отношение человека к своей болезни.

После каждого перенесенного заболевания организм не возвращается к своему прежнему состоянию относительно здоровья. Преодолев болезнь, он сам становится другим. В нем уже что-то изменилось. Выздоровление — это установление относительной гармонии на другом уровне. Часто «здоровье» — это шаткое равновесие противостоящих сил, подобно перетягиванию каната. Но само «напряжение противостояния тоже разрушительно, и лечебное внушение может помочь снять это напряжение.

Исходя из всего сказанного, мы начинаем понимать, что внушение в гипнотическом состоянии способно перестраивать взаимоотношение функциональных систем в человеческом организме.

И еще, мы начинаем понимать, что этот способ лечения в руках дилетанта вместо пользы может принести вред.

Итак, кто же может быть гипнотерапевтом? В нашей стране гипнотерапия разрешена только врачам-лечебникам. Но даже имея диплом врача, вы еще не должны думать, что, получив необходимую подготовку, вы станете гипнотерапевтом.

Приведу два примера, показывающие, что знание и возможности нередко могут значительно расходиться.

В Свердловский психоневрологический диспансер на специализацию по гипнотерапии приехал врач Н. Психотерапевт этого диспансера на полгода стал его преподавателем.

Н. ловил каждое слово, старался подражать своему учителю во всем. Постепенно от легких случаев ему стали доверять все более трудные случаи. Однажды преподаватель в конце рабочей недели сказал: «Завтра у нас лекция с сеансом гипноза. Вы будете моим ассистентом».

Гиппотерапевт должен чувствовать себя свободно как в кабинете, так и перед большой аудиторией. Н. был очень старательным учеником. Он не пропускал ни одного жеста своего учителя. Возвращаясь домой, он повторял все, что он видел и слышал в течение всего учебного дня. Он стал тенью своего учителя. После нескольких поездок в районы Свердловской области ему было предложено прочитать лекцию в наркологическом диспансере. Н. в течение недели тщательно готовил свою лекцию. Ну и что из того, что на этот раз будут алкоголики! «Лиха беда начало!» Были отработаны все паузы, все жесты, продумана интонация голоса в особо значимых местах его лекции. Лектор был готов, хотя и несколько волновался. Но кто же не волнуется перед своим первым выступлением! Умеренное волнение — это хорошо. Хуже — апатия.

Сели, Н., не спеша, подошел к столику, оперся ладонями о кумач скатерти и неподвижным взглядом уставился на притихших алкоголиков. Тихо. Прошла минута. Идет другая. Молчание становится все более напряженным.

— Ну, начинай, что ли! — послышался из группы слушателей хриплый голос. Это никак не задело Н. Он был непробиваем. Еще полминуты молчания, которые, вероятно, входили в план его лекции, и лекция, наполовину состоящая из цитат, началась.

На обратном пути преподаватель спросил своего подопечного, почему он так долго молчал перед аудиторией. «Но ведь вы всегда перед началом лекции некоторое время молчите. Я даже высчитал, сколько времени это продолжается перед каждым выступлением».

— А как вы думаете, почему я молчу?

— Наверное, чтобы повысить восприимчивость слушателей к внушению.

— Нет, я просто жду, когда они успокоятся.

Из Н. не получился гипнотерапевт, потому что гипнотизация и лечение внушением — это всегда импровизация, здесь нельзя копировать. Это как в музыке: или у тебя есть слух, или его нет, и тогда из тебя музыкант не получится. Ремесленник может быть.

Но не только гибкий ум нужен врачу гипнотерапевту. Нужен еще определенный энергетический потенциал. Слова — это только информация. Для того чтобы слова стали действительной силой, необходим достаточный уровень энергии.

К психотерапевтическому кабинету городского психиатрического диспансера был прикомандирован на полгода врач К. Остроумный, никогда не унывающий. Поражала, однако, его несобранность, умение жить только сегодняшним днем. Неудачи не могли надолго погасить его оптимизм. Ему было около пятидесяти лет, но при общении с ним забывался и его возраст, и его профессия врача-гинеколога. В его присутствии невозможно было быть грустным или серьезным и, может быть, поэтому он, несмотря на свои вставные челюсти и круглый животик, пользовался благосклонностью определенной категории женщин.

Учеником он был блестящим. Уже через два месяца из своего шестимесячного срока, отведенного ему на обучение, он неплохо гипнотизировал и лечил функциональных больных. Через четыре месяца успешно читал лекции с сеансами гипноза. Это был человек без комплексов и без проблем, вполне довольный тем, что он живет — не важно где и не важно как. Там, где К., всегда было легко и весело.

Прошло около года с тех пор, как он закончил обучение. За это время в кабинете психотерапевта были другие ученики с их особенностями и их проблемами. Но однажды, когда он о чем-то задумавшись шел по улице, на него с объятиями и радостным воплем обрушился мужчина несколько неряшливо одетый и с белозубой улыбкой во весь рот: «Я весь год вспоминал вас! Я так благодарен вам за все, чему вы научили меня! Но я уже не езжу с лекциями, — на полтона снизив голос, продолжал он, и уже совсем тихо добавил, — и не провожу сеансов гипноза со своими женщинами. Размагнитился. Можно я хотя бы один месяц еще похожу к вам?» Это, конечно, был К. Но он стал еще более суетливым, и его веселье вызывало грусть. Оно не заражало. Казалось, своей внешней беспечностью он пытается погасить что-то неосознаваемое, тяжелое и темное. — «Ну, конечно, можно. Приходите, если вас отпустят».

Размагнитился. Мы всегда «намагничиваем» друг друга, когда мы рядом. Мы как сообщающиеся сосуды. И поэтому нам иногда бывает легко в присутствий одних людей и трудно в присутствии других. Если у вас достаточно энергии и вы хорошо относитесь к своему собеседнику, то вы подпитываете его своей энергией. Если же вы равнодушны или же ваш собеседник неприятен вам, то нет обмена энергиями, и рядом с вами неуютно и «холодно». Это одна из причин, почему мы нуждаемся в хорошем отношении к себе окружающих.

Гипнотерапевт должен иметь высокий энергетический потенциал и уметь собирать его в «луч», когда это необходимо.

Перед началом любой деятельности мы должны быть в состоянии психологической готовности к ней. От этого во многом зависит, достигнем ли мы своей цели или нет, будем ли мы победителями или побежденными.

Достижение состояния психологической готовности — это создание модели действий или модели состояния еще до того, как они будут реализованы. Давайте посмотрим, как достигнуть состояния психологической готовности и какое место оно занимает в гипнотерапии.

Существует мнение, что слушатели могут быть хорошими и плохими. В действительности это не так. Есть хорошие и плохие лекторы или хорошие и плохие преподаватели. Качество аудитории зависит то того, готов ли к встрече с аудиторией лектор или преподаватель.

Быть готовым — это совсем не значит, достаточно хорошо знать материал предстоящего выступления перед аудиторией. Быть готовым — это быть собранным физически, сконцентрированным психологически, и материал, который вы собираетесь изложить перед слушателями, должен быть расположен в четкой смысловой последовательности, если вы готовы, то вы не чувствуете неуверенности, и вам нечего добавить к подготовленному материалу, так как он представляет законченное целое. У вас при этом будет умеренно эмоциональное напряжение, но это не страх, это напряжение сжатой пружины «готовности».

Если вы неуверены или не собраны — люди не будут вас слушать. Вы — причина их отвлекаемости, того шума, который не стихает в аудитории. Прекрасно зная материал, вы не сумеете вложить его в головы слушателей, так как он будет неинтересен для них, и они не поймут его.

Состояние готовности позволяет вам быть «дирижером» своей аудитории, когда слушатели захвачены вами, следуют за каждым вашим словом и каждым движением. Если вы готовы, то все в вас гармонично, никто не видит ваших внешних недостатков, так как в это время вы не человек, а носитель знания или идеи, ваше тело и ваша речь — инструменты, выражающие эту идею.

Давайте рассмотрим некоторые аспекты «состояния готовности», знание которых хоть в какой-то мере поможет вам владеть ситуацией, выпавшей на вашу долю.

Если у вас сегодня ответственное выступление или занятие, то вы не должны быть на нем с сытым желудком, лучше быть немного голодным. Последний прием пищи перед выступлением должен быть часа за четыре.

Если в день выступления вы были участником какого-либо конфликта, то даже если он был у вас утром, вечером он затруднит ваше вхождение в состояние готовности перед выступлением.

Если вы растратили свою энергию, то вы не сможете собрать себя так, чтобы быть «дирижером» своей аудитории до конца. Вас хватит только на часть времени, потом вы станете «пустым» и «потеряете» слушателей.

Если у вас сниженное или, наоборот, повышенное эмоциональное состояние перед выступлением, то как первое, так и второе будут помехой в вашей подготовке к выступлению. В первом случае вам не хватит энергии, чтобы соединить части известного вам материала в, целое, во втором — соединяемые части то и дело будут рассыпаться, так как между ними будут возникать различные посторонние мысли. Ваше эмоциональное состояние отражается на вашей осанке, походке, жестах, мимике и т. д. То есть существует прямая зависимость между вашей внешностью и вашим внутренним состоянием.

Если вы чрезвычайно возбуждены, то ваши движения порывисты и недостаточно координированы, дыхание более глубокое и частое, чем обычно. Когда же вы в депрессии, то и движения вялы, плечи опущены, руки как плети, на лице выражение уныния, глаза несколько более прикрыты веками, уголки губ опущены, голос тусклый.

Но существует и обратная зависимость, используя которую вы можете исправить свое настроение. Для этого начните ходить взад-вперед спокойным уверенным шагом. Пальцы рук не слишком плотно сожмите в кулаки, плечи разверните, голову поднимите, на лице сделайте легкую улыбку. Вначале эта игра в хорошее настроение будет казаться вам глупой, особенно искусственная улыбка, но постепенно неестественность будет проходить. Через несколько минут ваше настроение постепенно начнет улучшаться,

Старайтесь все свое внимание в этот период сосредоточивать на движениях вашего тела, и тогда посторонние мысли, мешающие быть собранным и спокойным, не будут вас беспокоить.

Ну вот, еще две-три минуты, и вы можете начать подготовку к вашим занятиям или вашей лекции.

Вначале дайте конкретное название теме, включающее в себя только тот материал, который вы сегодня собираетесь излагать.

Затем разделите этот материал на смысловые части: I часть — вхождение в тему, II часть — сама тема и III — выход из нее.

Не следует делить ваш материал на большее число частей. Если их больше, чем три, то не всегда в этом случае слушателям удастся удержать его (или идею) как единое целое — для них теряется смысловая связь между частями. Меньшее число частей создаст ощущение незавершенности темы.

Затем конспективно проговорите для себя каждую часть темы, особое внимание уделяя фразам, связывающим части в единое смысловое целое.

В период этой подготовки продолжайте спокойно и твердо ходить взад-вперед, своими движениями подчеркивая проговариваемые мысли, как бы подчиняя их ритму движения тела. В это время вам могут мешать как внешние раздражители, так и собственные мысли, не имеющие отношения» к основной теме. Они разъединяют то смысловое целое, которое вы готовите. Потом, во время выступления или занятий в этом месте вы можете уйти от темы в сторону или может возникнуть своеобразный провал в памяти, когда вы не будете знать, о чем говорить дальше.

Поэтому не спешите при подготовке, будьте предельно сосредоточены. Если возникла посторонняя мысль, то вернитесь назад на одну-две фразы и продолжайте сосредоточенно строить конспект своего занятия (или выступления). Возникшая посторонняя мысль делает «трещину» в основном потоке темы, и возвращением назад мы «соединяем» края этой трещины, создавая своеобразный мостик.

Разумеется, вначале на подобного рода подготовку вы будете тратить очень много энергии. По времени это будет занимать одну треть от того, что вы собираетесь затратить на занятие или лекцию.

Но в дальнейшем вы будете тратить на это около 5-10 минут и ничто вас отвлекать не будет.

Та энергия, которую вы затрачиваете в период подготовки, накапливается, чтобы потом разрядиться в период самого занятия.

Она, как сжатая пружина, раскручиваясь, произведет нужную для вас работу.

Когда вы готовы, то у вас возникает чувство полноты, завершенности, к тому материалу, который вы подготовили, вам уже нечего добавить. Не позволяйте в этот период отвлекать вас, потому что это нарушит состояние готовности…

Это состояние не может сохраняться долго. Вы можете быть в нем две-три, самое большее пять минут. Затем вы почувствуете, что внутренняя собранность, однонаправленность растворяется, внутреннее напряжение, необходимое для выступления перед аудиторией или работы, ослабевает, вы начинаете отвлекаться.

Следовательно, создание состояния готовности должно непосредственно предшествовать той работе, к которой вы готовитесь.

Если вы готовы, то вы излучаете вокруг себя вибрации, которые подчиняют вам окружающих людей. Для них вы становитесь авторитетом, лидером. Они легко принимают ваши идеи и внушения.

Помните, что для успешного взаимодействия с людьми необходимо иметь достаточное количество энергии, быть собранным, однонаправленным, внимательным. Участвуя в формировании отношений с людьми, вы должны быть адекватными развивающейся ситуации. Эти качества крайне необходимы как гипнологу, так и преподавателю, и, конечно, любому общественному деятелю.

Не следует завершать психологическую подготовку картинами желаемых результатов ваших действий, потому что этим самым вы разрядите энергию, которая необходима для общения с аудиторией.

При общении людей друг с другом степень сужения их сознания постоянно колеблется. Одновременно с этим колеблется внушаемость слушателя и концентрация говорящего. Чем выше концентрация, тем больше внушаемость другого. Повышение внушаемости слушателя может привести к тому, что он начинает принимать на веру даже нелепости. Повышение концентрации говорящего делает его речь особенно убедительной.

Итак, введя себя в состояние готовности, вы приобретаете способность более убедительно говорить, и этим самым вводите своего слушателя в состояние повышенной внушаемости.

Внушаемость — это всегда пассивное состояние. Это — согласие, доверие, сдача (капитуляция).

Не существует четкой границы между гипнотическим состоянием и состоянием, которое мы привыкли называть бодрствованием. Повышение внушаемости и углубление гипнотического состояния — это, фактически, единый процесс. Степень внушаемости может быть связана как с внутренними врожденными механизмами, так и с внешними факторами. Так, врожденные механизмы, обусловливающие сдачу, определяют целесообразность и полового поведения и стадного инстинкта, ими обусловлена «сдача» ребенка матери и т. д. Именно эти врожденные механизмы лежат в основе гипнотических состояний, определяющих некоторые формы социального поведения человека.

Способы, лежащие в основе повышения внушаемости, при помощи которых эта внушаемость повышается, одни и те же, как в кабинете врача психотерапевта, так и в обычной повседневной жизни. Рассмотрим некоторые из них.

I метод — шоковый, когда ломается модель человеческого поведения, состояния или отношения. В кабинете врача — это шоковый метод гипнотерапии. В социальных условиях — это безвыходность положения, в котором оказывается то или иное человеческое сообщество или отдельный человек. Как и в первом, так и во втором случае состояние сдачи или согласия возникает только у определенной части людей. Но чем внезапнее шоковое воздействие и большая его сила, тем большее количество людей теряет че капитулируют. И тогда освобождаются более древние механизмы нашего существа, реакция которых будет более целесообразна в экстремальных условиях.

II метод — медленное разрушение старых установок с одновременным построением новых. В кабинете психотерапевта — это беседа врача с больным, в которой врач доказывает ложность его старых установок и создает новые, необходимые для выздоровления больного. Это еще и его монотонная и длительная гипнотизация. В человеческом обществе — это идея или идеология, постепенно внедряемая в умы людей. И чем в более раннем возрасте это внедрение начинается, тем больший эффект получается в результате.

В кабинете врача, прежде чем будет проводиться сеанс гипноза, обычно определяется исходное состояние внушаемости пациента. Для этого дайте два пустых стакана испытуемому и предложите ему узнать, в каком из них прежде было какое-либо пахучее вещество (на ваше усмотрение: керосин, духи, спирт и т. п.). При этом утверждайте, что запах хорошо ощущается, лишь бы обоняние было нормальным.

Чем выше внушаемость человека, тем увереннее он «находит стакан с запахом».

Или же станьте позади испытуемого, положите ладони рук на область спины чуть выше лопаток, руки должны лежать плотно.

Незаметно для испытуемого ладонями рук постепенно увеличивайте давление ровно настолько, чтобы человек, которого вы проверяете на внушаемость, вынужден был, чтобы не потерять равновесие, несколько опереться на ваши руки, лежащие у него на лопатках.

Но делайте это очень мягко, чтобы у него не возникло ощущение, что вы толкаете его вперед. Затем резким повелительным тоном приказываете: «Ваше тело падает назад! Падает! Падает!» При этом плотно держа ладони на его спине, вы надавливаете ими вниз (мягко!) и ослабляете давление вперед. В этом случае у человека появляется ощущение, что его тело потянуло назад.

Вы не должны давать ему опомниться и продолжаете императивно повторять: «Падаете! Падаете! Назад! Назад!» Когда отклонение назад увеличится, вы еще более повелительно утверждаете:

«Падаете! Падаете! Упали!!!» и подхватываете его под руки.

Но это не все. Чтобы повысить его внушаемость еще больше, вы тут же переходите к следующему методу «проверки»: «Станьте ко мне лицом!» — приказываете вы и, не ожидая пока он сам повернется к вам лицом, за плечи активно помогаете ему в этом. Вы не даете ему времени ни на осознание ситуации, ни на самостоятельность в его действиях. — «Смотрите мне в глаза!» — и показываете рукой, например, на свой правый глаз, куда должен смотреть пациент. Ваш взгляд при этом должен быть неподвижно устремлен в переносицу испытуемого. Не позволяйте ему перебегать взглядом с одного вашего глаза на другой. В этом случае тоном приказа повторите: «Смотрите только в мой правый глаз!», и при этом еще раз покажите, куда он должен смотреть. (Дело в том, что когда человек находится в гипнотическом состоянии, его взгляд неподвижен. Позволив ему перескакивать с одного глаза на другой, вы тем самым позволяете ему выйти из гипнотического состояния). Затем вы протягиваете свою правую руку вперед ладонью вверх. Захватываете за воображаемую уздечку и начинаете ее тянуть на себя, при этом резко, но негромко приказываете: «Вас тянет на меня! Потянуло! Еще сильнее!» Не спешите тянуть руку на себя. Ваша рука и голова испытуемого должны быть на одном расстоянии одна от другой. Если ваша рука опередила по скорости его голову, то у него создается впечатление, что он оторвался, освободился от вашей руки, а, следовательно, освободился и от вашего влияния. При этом внушаемость (соответственно и гипнотическое состояние) резко падает. И совсем неизвестно, удастся ли вам «зацепить» его вторично.

Есть еще и такой прием: вы ставите человека к себе лицом, предлагаете ему смотреть себе в правый (или левый) глаз, как в предыдущем случае. Затем помещаете свои ладони параллельно одна другой перед лицом пациента, как бы создавая коридор между вашим и его лицом — расстояние между вашими ладонями равно 25–30 см. Затем, неподвижно глядя на переносицу пациента, начинаете медленно раскачиваться справа-налево. При этом ноги ваши на ширине плеч, а ноги пациента — вместе. Об этом вы должны побеспокоиться в самом начале этого опыта. Раскачиваясь из стороны в сторону, вы руками «увлекаете» пациента. И будьте внимательны, не опережайте его в своих движениях. Ваши движения должны иметь в себе те усилия, которые необходимы для раскачивания другого человека. Когда амплитуда раскачивания достигает критической величины, вы делаете падающее в сторону движение и подхватываете падающего пациента.

Существуют и коллективные «проверки» на внушаемость, при помощи которых вы можете выделить из слушателей наиболее гипнабельных или же разделить их по степени гипнабельности.

Предложите слушателям сесть удобнее, поставить правую руку на подлокотник кресла на локоть. Пальцы руки выпрямлены, но не напряжены. Левая рука свободно лежит на коленях. Глаза закрыты. А теперь начинайте проверку. Слова произносите императивно, но не громко:

«Слушайте меня внимательно! В течение двух минут, пока я буду проводить проверку, глаза открывать нельзя. К руке, стоящей на подлокотнике кресла не прислушивайтесь. Слушайте только мой голос.

— Ваша правая рука начинает тяжелеть! Тяжелеет все больше и больше! Еще больше! Пальцы рук сгибаются? Руку тянет вниз!

Пальцы руки сгибаются! Руку еще сильнее тянет вниз! Пальцы сгибаются все больше и больше! Сгибается кисть! Рука продолжает отклоняться еще сильнее! Руку тянет вниз, вниз! Вам ничто не мешает! Слушайте только мой голос! Рука продолжает опускаться вниз все больше и больше? Опускается! Падает, падает! Ее непреодолимо тянет вниз? Еще ниже! Рука продолжает опускаться, падает все ниже и ниже, все быстрее и быстрее! Падает! Падает! Падает! Вниз!

Вниз! Совсем упала! — И так в течение двух минут. Затем:

— Откройте глаза, посмотрите на свою руку!

Положение руки может быть самым различным: от неизменного, когда рука остается в первоначальном положении, до полного опускания ее вниз. Те люди, у которых рука полностью опустилась, наиболее гипнабельны, если опустилась только кисть руки, то гипнабельность умеренная. Те же, у кого рука осталась в первоначальном положении — малогипнабельны.

Полезно перед проверкой, рассказывая о ней, демонстрировать, как будет опускаться рука. Это поможет вам провести проверку более успешно.

Никогда не начинайте проверку «на пустом месте». Перед ней должна быть проведена беседа, которая создаст однонаправленность ума. Все должно быть последовательно и связано смысловой зависимостью. Проверка на гипнабельность — это последний этап вашего общения с человеком, которому вы хотите помочь выбраться из болезни. Нужно помнить, что вы начали сеанс гипноза с того времени, как вы увидели вашего пациента. Вы внимательно слушали его, затем готовили его вашей беседой, повышали внушаемость или, другими словами, углубляли гипнотическое состояние «проверкой», и еще более углубляли последующими «проверками». Когда ваш пациент «готов» внушение различных состояний (построение моделей этих состояний) может быть достаточно успешным.

Вплоть до внушения желаемого состояния работа с пациентом проходит непрерывно и с нарастающей интенсивностью. Вы как бы идете вслед за меняющимся состоянием пациента и незаметно подталкиваете его в нужном для вас направлении.

Симптомом, показывающим, что человек уже находится в гипнотическом состоянии, является потеря у него желания самостоятельно действовать и в то же время настойчивое ожидание внушения, которое может стать руководством к его активности. При этом ого взгляд неотрывно следует за вами.

Для того чтобы убедиться в достаточной глубине гипнотического состояния, вы можете проделать очень простой опыт: поднимите руку пациента и задержите ее в этом положении несколько секунд. Вы должны почувствовать, что его рука застыла на этом уровне прежде, чем вы отпустите ее Можно теперь таким же образом менять позу всего тела. И каждый раз оно будет застывать в приданном ему положении. Это — каталепсия.

Эстрадные гипнотизеры, если испытуемый находится в достаточно глубоком гипнотическом состоянии, могут в это время использовать его для повышения внушаемости остальных людей, находящихся на сцене. Для этого им всем предлагается встать в одну шеренгу и обнять друг друга за плечи, ноги вместе. Смотреть только на врача (гипнотизера). Затем гипнотизер протягивает вперед руки, как бы захватывая вожжи, идущие от каждого из них, и начинает, слегка покачиваясь из стороны в сторону, увлекать за собой шеренгу стоящих перед ним людей. Те, которые уже находятся в достаточно глубоком гипнотическом состоянии, ярко реагируют на подобное внушение и раскачивают остальных, менее гиинабельных. Это приводит последних в состояние удивления, а затем растерянности и, таким образом, повышает их гипнабельность.

Затем можно продолжить этот опыт. «Покачав» шеренгу людей из стороны в сторону, потяните за «вожжи» всю группу действительно тянете вожжи, а не имитируете это движение. В этом случае более гипнабельные начнут наклоняться вперед и невольно шагать к вам, увлекая и тех, которые еще недостаточно подготовлены. После этого вы можете посадить их на заранее расставленные стулья и внушить им состояние сна или же проводить необходимые в этой ситуации опыты без их усыпления.

Когда предшествующими «опытами» вы достаточно углубили гипнотическое состояние своих пациентов, то совсем нет необходимости усыплять их традиционным способом, используя длительное и монотонное внушение сна. Можно, проходя вдоль шеренги, резко, но в то же время мягко запрокидывать каждому из них голову назад с коротким приказом: «Спать». Затем пальцами руки опустить ему веки и вслед за этим опустить голову на грудь. Это делается быстро и без всяких физических усилий. Видя, как легко засыпают более гипнабельные люди, их соседи также значительно легче погружаются в гипнотический сон.

В кабинете врача-психотерапевта способ гипнотизации тот же самый, с использованием приемов, о которых говорилось выше.

В дальнейшем и в период работы на сцене и при работе в кабинете вы должны руководствоваться принципом: «Загипнотизированный подобен дырявому сосуду, заполненному водой, которая вытекает из отверстия в дне». Чтобы этот сосуд не опустел, нужно постоянно доливать его. Так и при работе с загипнотизированным человеком: гипнотическое состояние постоянно ослабевает, и все новыми и новыми внушениями вы должны поддерживать глубину гипнотического состояния. При этом вы можете периодически внушать, что загипнотизированный слышит только вас и ничто его не отвлекает, или же давать указания, которыми вы определяете и его активность, и его состояние. Например, непрерывно ведете лечебное внушение или приказываете выполнять какие-либо действия, или вызываете внушением определенные состояния (например, чувство тепла или холода, уверенности или спокойствия, голода или жажды и т. п.). К работе врача, погрузившего пациента в гипнотическое состояние, как нельзя лучше подходит пословица: «Куй железо, пока горячо».

Существует мнение, что в глубоком гипнотическом состоянии человек воспринимает только того, кто его загипнотизировал, т. е. зона рапорта в мозгу связана только с гипнотизером. Это неверно.

В зону рапорта могут входить несколько человек. Перевод рапорта на себя делается следующим образом: возьмите загипнотизированного за руку. Несколько поднимите ее и шепотом прикажите:

«Ваша рука застыла в воздухе! Не падает!» Распознать, кто шепотом отдает приказ, загипнотизированный не может и выполняет его. Затем вы постепенно усиливаете громкость голоса, и приказы, отдаваемые вами, будут также успешно выполняться, как и приказы предыдущего гипнотизера.

Нередко в специальной литературе можно прочитать, что после глубокого гипнотического сна человек ничего не помнит. Это также не соответствует истине. Все дело в том, как вы задаете вопрос. Если в вашем вопросе заключена двойственность возможного ответа, то вы чаще будете слышать, что ваш подопытный ничего не помнит. Например: «Скажите, пожалуйста, что с вами происходило десять минут назад?» Воспоминания всегда требуют каких-то усилий, а, следовательно, и времени. Вы пытаетесь помочь ему вспомнить: «Ну-ну, постарайтесь припомнить!» Такого рода и первый вопрос и ваша последующая помощь только усугубляют дело. Для человека, который был только что в гипнотическом состоянии, каждое ваше слово имеет большую значимость, чем это кажется на первый взгляд. Так, слово «пожалуйста», которое вы произнесли, имеет для него не только оттенок вежливости, но еще и просьбы, неуверенности в том, что он сможет вспомнить, а дальнейшее подбадривание имеет для него еще и другое значение: это для него звучит как ваша уверенность в том, что он основательно забыл события, происходившие с ним десять минут назад. Но это уже косвенное внушение, препятствующее его воспоминанию. Правильнее было бы не спрашивать, а в том же стиле, в каком вы проводили внушение в гипнотическом состоянии, приказать испытуемому рассказать (а не вспомнить) о том, что происходило с ним десять минут назад. В этом случае он вспомнит все.

Еще один вопрос, касающийся воспоминания: человек, которому в гипнотическом состоянии сделали какое-либо внушение и затем приказали его забыть, когда-нибудь это все равно вспомнит. Внушения, которые вспомнились, теряют свою силу. То есть внушение до тех пор имеет силу, пока оно действует из подсознания. Чем глубже гипнотическое состояние, тем в более глубокие отделы подсознания будет введено ваше внушение и тем с большей вероятностью оно будет оказывать свое воздействие длительное время.

Глубокое гипнотическое состояние характеризуется сверхвосприимчивостью и удивительной догадливостью загипнотизированного человека. При внушении нужно очень строго подбирать слова, чтобы в них не было никакой двусмысленности. Именно эта сверхчувствительность и догадливость позволяет некоторым эстрадным гипнотизерам показывать на первый взгляд необъяснимые опыты. Например, вы, не внушая подопытному, что перед ним растет яблоня, протягиваете руку к воображаемой ветке, «отягощенной плодами», срываете это плод и протягиваете его человеку, находящемуся в глубоком гипнотическом состоянии, и говорите ему:

«Ешьте, оно очень вкусное». Фактически своими действиями вы внушили ему, что перед ним растет яблоня с очень вкусными яблоками. «Вам оно очень понравилось, и вы можете взять с собой несколько штук». Присутствующие в зале не слышали, чтобы было сделано внушение, что перед загипнотизированным растет яблоня, а он тем не менее рвет плоды с яблоневого дерева. Или еще: гипнотизер стоит позади загипнотизированного человека, положив ему на плечо руку. И вдруг сидящие в зале замечают, что голова загипнотизированного начинает наклоняться вперед, затем отклоняется назад, потом вправо, влево! Гипнотизер молча смотрит в зал, а подопытный или кивает или вертит головой. Телепатия? Нет. Это просто трюк. В первом случае помогает высокая догадливость загипнотизированного, а во втором — внушение производится при помощи лежащей на плече руки. В самом начале этого опыта гипнотизер рукой надавливает на плечо вниз и вперед.

Первое, что делает ваш подопытный — он пытается наклониться вперед. Вы рукой удерживаете его движение и тут же снова повторяете «внушение рукой». Догадливый подопытный, зная, что при этом наклонять тело вперед не следует, начинает наклонять голову. И тут вы его не удерживаете. «Ага, значит я приказ понял правильно», — на уровне подсознания решает загипнотизированный.

Затем рукой, не прилагая значительных усилий, вы тянете загипнотизированного на себя (назад), голова при этом послушно запрокидывается. Легкое давление руки в сторону, и голова наклоняется в эту же сторону и т. д.

Наконец, выход из гипнотического состояния. Здесь существует неписанное правило. Если человек быстро входит в гипнотическое состояние, то его можно выводить из этого состояния тоже быстро. Если медленно, то не спешите с его выходом в бодрствующее состояние, так как в этом случае возможны головные боли, появление раздражительности, беспокойства. Если ваш загипнотизированный пациент спит внушенным сном и вы его усыпили приказом: «Спите!», то вы можете его разбудить другим приказом: «Проснитесь!»

В том случае, когда гипнотизация происходила медленно, то выводить из состояния гипноза нужно следующим образом: «Закройте глаза. Слушайте меня внимательно! Сейчас я буду считать до пяти (можно и до десяти). Пока я буду считать, вы будете выходить из гипнотического состояния. По счету пять вы почувствуете себя освеженным, бодрым, здоровым, ничто беспокоить вас не будет. Раз! Вы прекрасно (хорошо) отдохнули, никаких неприятных ощущений нет. Два! — Расслабленность проходит, чувствуете себя энергичным, бодрым. Вы очень спокойный человек, ничто вас не раздражает. Три! — Голова не болит, все тело сильное, легкое. Четыре! — Легкая прохлада заполнила ваше тело, настроение хорошее, спокойное, никакой усталости и сонливости нет. Голова ясная, легкая. Пять!» — Вы очень хорошо себя чувствуете. Вы совершенно здоровы. Нет никаких неприятных ощущений. Глаза открыть! Вы очень хорошо себя чувствуете!»

А что произойдет с загипнотизированным человеком, если его не выводить из гипнотического состояния? В том случае, если вы усыпили его, то его сон постепенно из гипнотического перейдет в обычный.

Если вы ввели его в гипнотическое состояние, но не усыпляли, то в этом случае после окончания сеанса через некоторое время (от получаса до нескольких часов) он постепенно перейдет в обычное для него бодрствующее состояние. Возможен и третий вариант, когда человек остается загипнотизированным неопределенно долго.

Но это уже из раздела пограничных состояний. Подобного рода реакции носят чаще всего истерический характер, когда человеку выгодно оставаться в этом состоянии, потому что этим самым он становится центром внимания окружающих людей.

В этом случае необходимо императивным внушением вывести человека из гипнотического состояния и дополнительно внушить ему, что долго продолжающееся гипнотическое состояние угнетает его, неприятно ему. Что ему больше нравится быть бодр-

Детей, не достигших 7-8-летнего возраста иногда невозможно гипнотизировать для последующего их лечения, хотя многие из них нередко нуждаются в лечении внушением различных невротических состояний. Эти трудности работы с детьми связаны с тем, что нервная система детей такого возраста функционально не зрелая и в процессе гипнотизации общепринятыми методами может дать нежелательные реакции.

Но существует обходной путь, используя который мы можем преодолеть это возрастное препятствие.

Но вначале несколько слов о происхождении детских невротических состояний: мы, взрослые, легко забываем свое детство, наше детское восприятие мира и постоянное насилие над нами, которое мы испытывали со стороны взрослых. И когда у нас появляются дети, мы становимся такими же деспотами над ними.

Но если бы только это. Слившиеся в экстазе две половые клетки нередко вынуждены эволюционировать в будущий организм в самых неблагоприятных условиях. Часто зарождающаяся жизнь нежеланна, и в связи с этим отношение к этому еще не родившемуся человеку, в лучшем случае, переживается как несчастье, а в худшем отношении может быть даже враждебным. Но тогда живые клетки, находящиеся под влиянием вибраций страдания или недоброжелательности, не могут стать основой здорового и гармоничного человека. В процессе становления будущего человека на него обрушиваются все наши эмоции, он купается в нашей ненависти и нашей радости, в нашем стяжательстве и в нашем властолюбии, в нашем страхе и наших надеждах. Мы формируем человека еще до того, как он родился на свет. От нас зависит то, каким будет наш сын или наша дочь.

Если вы ждете ребенка, то лучшее поле, в котором он сформируется гармоничным и здоровым, это поле любви и радости, а ваши неудовлетворенности и ваши агрессии закладывают в нем нечто противоположное. Ваши страдания подавляют в будущем человеке радость. Ваше рабство — его будущую свободу и делает его закомплексованным и таким же, как и вы, рабом. Но любовь и радость зависят от обоих будущих родителей, а не только от матери.

А рабство не только от родителей, но и от социальных условий, в которых живут эти родители.

Задолго до рождения ваш ребенок слушает вас (тело человека легко передает звуки вашего голоса и звуки внешнего мира). Разговаривайте с ним, еще не родившимся, он слушает вас с радостью. Он слушает и музыку, которая нравится вам (но не всегда нравится ему) и вместе с вами восторгается прекрасным. Он еще до своего рождения начинает изучать свой родной язык и запоминать мелодии песен своего народа. Но это еще не все, человек и физически и интеллектуально продолжает формироваться до 7–8 лет, оставаясь связанным со своими родителями, но в то же время не имеет их защиты в неблагоприятных условиях и в первую очередь не защищен от них самих.

Мы во многом не преуспели в нашей жизни и хотим, чтобы наш ребенок стал тем, кем мы хотели быть. И мы таскаем задерганного малыша и в секцию художественной гимнастики, мы хотим, чтобы наш ребенок стал тем, кем можно гордиться перед нашими знакомыми и незнакомыми людьми. Мы хотим, чтобы он был для нас удобным и не доставлял лишних хлопот. На самом деле все то, что мы хотим для ребенка — это все не для него, а для нас, нашего эго. Затасканный, нередко он перестает понимать, как вести себя и что можно и что нельзя делать. Даже те свободные минуты, которые выпадают на его долю, мы стремимся занять чем-то полезным, по нашему мнению, для него. Мы со своей меркой взрослого человека подходим к восприятию мира и поведения малыша и этим самым становимся для него насильниками. Но мы в то же время обеспечиваем ему защиту и жизнь! И снова неразрешимая дилемма. Он раскрыт перед нами и в то же время вынужден защищаться от нас. И не только от нас. Внешний мир очень часто агрессивен для нашего ребенка, и вместо того, чтобы помочь ему адаптироваться, войти в этот мир, мы в свою очередь добавляем непонятные и неразрешимые для него проблемы. Особенно ужасными для маленького человека являются физические наказания.

Те проступки, которые он совершил, кажутся ему несоизмеримыми со степенью наказания. И тогда ему остается только, плача, повторять «прости, я больше не буду». Зачастую он даже не знает, чего он «больше не будет».

Можно привести множество примеров кошмаров, в которых приходится жить детям из-за нашей «любви» к ним, и в то же время невозможно дать определенного рецепта, как нужно их воспитывать. Здесь далеко не полный перечень разновидностей насилия, которые мы совершаем над детьми. И это постоянное напряжение, в котором находится наш ребенок нередко приводит к декомпенсации его возможностей и появлению у него какого-либо невроза.

Истинное воспитание ребенка — это всегда творчество, всегда импровизация. Вы только помогаете ему, но ничего не навязываете. Уже в раннем детстве у вашего ребенка поочередно открываются различные способности, которые, не получив подкрепления и поддержки, закрываются. Они — поэты, и тогда мы слышим бессмысленные для нас ритмы детского лепета. Они — художники, и в этот период много рисунков и т. д. Потом нужно будет совершать насилие над собой, чтобы научиться тому, к чему была готовность в раннем детстве.

Ребенок, когда учится говорить, легко усваивает кроме своего родного, еще один-два языка, но наше обучение языкам начинается в том возрасте, когда усвоение иностранного языка уже в значительной мере затруднено. Видимо, не напрасно были у детей русской знати гувернеры и гувернантки иностранцы…

Метод, применяемый для лечения детей внушением, заключается в переводе обычного сна в гипнотический, в котором производится лечебное внушение. Делается это следующим образом: в течение дня мать или тот, кто будет лечить ребенка, несколько раз напоминают ему: «Ночью, когда ты будешь спать, я к тебе приду и буду говорить с тобой, ты меня услышишь, но не проснешься». Обязательно скажите ему, о чем вы собираетесь говорить с ним. С вечера, когда вы будете укладывать ребенка спать, вы в последний раз предупредите его, что когда он будет спать, вы придете к нему, будете говорить с ним, он услышит вас, но не проснется. Лечебную работу с ребенком вы можете начинать после того, как он заснет, и сон его будет наименее глубоким. Определить это нетрудно, так как в это время он обычно находится в каком-либо сновидении, и его глаза под закрытыми веками двигаются по мере того, как он «рассматривает объекты своего сновидения».

Для примера возьмем лечение заикания у ребенка. Предположим, что вашего ребенка зовут Таня.

Вы садитесь рядом с ней и шепотом начинаете устанавливать контакт:

«Таня, я пришла к тебе. Ты слышишь меня? Отвечай, ты слышишь? Отвечай!» — вы продолжаете настойчиво и в то же время мягко повторять эти фразы. — «Посмотри в мою сторону! Отвечай, ты слышишь меня?» — Постепенно повышая громкость голоса, вы повторяете и повторяете одни и те же фразы. Если ребенок вас все-таки не слышит, то вы дополнительно начинаете гладить его по голове, едва касаясь волос.

Если вы увидели, что глаза под закрытыми веками повернулись в вашу сторону, то это значит, что она слушает вас, и вы тут же приступаете к лечению внушением: «Таня, ты хорошо меня слышишь, но не просыпаешься. Ты не боишься говорить. С кем бы ты ни говорила, ты чувствуешь себя свободно и не напряженно. Ты говоришь плавно и неторопливо. Когда ты начинаешь говорить, то твои губы и язык не напрягаются, не возникают спазмы в горле.

Твоя речь свободная, легкая. Ты не думаешь о том, что будешь заикаться, что не сможешь сказать какое-то слово или фразу. Ты совсем забыла, что заикалась прежде. Ты говоришь свободно легко, без всякого напряжения, ты здорова». Делая лечебное внушение, вы должны постоянно следить за положением глаз вашего ребенка. Если он снова заснул и не слышит вас, то глаза его или снова будут «рассматривать» события сновидений, или поднимутся вверх и останутся неподвижными в таким положении. Тогда вы снова начинаете восстанавливать контакт так, как это делали прежде, но уже не переходя на изначальный шепот. Затем снова внушаете отсутствие страха, хорошую свободную речь и обязательно спокойствие.

Еще один важный момент. При внушении здоровья обязательно внушите несколько раз, что то событие, которое привело ее к заиканию, имело совсем другой конец, что в то время она не испугалась, а была храброй и прогнала собаку (если ее испугала собака). Затем снова внушаете отсутствие страха речи и, если необходимо, вновь восстанавливаете контакт общения.

Суммарное время всего лечебного внушения должно быть около пятнадцати минут. За ночь вы проводите не более одного сеанса. Заканчиваете сеанс словами: «Спи спокойно, завтра ты не будешь заикаться. Будешь говорить спокойно и свободно. Ты не боишься говорить. Когда ты разговариваешь, твои губы и язык не напрягаются. Ты говоришь свободно и не вспоминаешь о том, что прежде тебе были трудно говорить. Спи». Количество сеансов может быть различным в зависимости от результатов лечения.

Можно делать внушение и утром в период пробуждения ребенка, но внушение в этом случае проводится однократно, обычно без повторений.

Например: «Таня! Проснись! Ты сегодня очень спокойна и говоришь легко и свободно. Ты не боишься говорить».

При лечении энуреза (ночного недержания мочи) техника та же самая, как и в предыдущем примере, но сама формула внушения несколько другая. После того как вы установите контакт со спящим ребенком (или подростком), вы проводите лечебное внушение следующим образом:

«Таня, слушай меня внимательно. Ты спишь не глубоко, и ты легко чувствуешь, когда тебе нужно помочиться, и сразу просыпаешься. Необходимость помочиться будит тебя ото сна и ты сразу же просыпаешься к идешь в туалет (если ребенок маленький, то вы говорите ему, что он сразу же просыпается и зовет маму). Когда ты спишь, то не забываешь, что тебе нужно проснуться, чтобы помочиться; ты стала здоровой, как и все люди».

Конечно, не следует слово в слово повторять то, что вы здесь прочитали. При лечении нужно учитывать и возраст ребенка, и его словарный запас. Другими словами, вы должны делать внушение на понятном ребенку языке.

Если ребенка преследуют страхи темноты или одиночества, то вы ему внушаете, что он не боится оставаться один, что в темных углах комнаты (или квартиры) никого нет, и он никого там не увидит; что темнота вызывает у него чувство покоя и уюта. Все это повторяется несколько раз в различных вариантах.

Лечение иногда не приносит результата, если условия, которые привели к заболеванию, остаются прежними. Не следует «лечить» неусидчивость, так как неусидчивость часто связана с недостатком энергии у человека. В этом случае лучше внушать быстрое засыпание вечером, когда ваш сын или дочь ложатся спать, хороший глубокий сон ночью и бодрость и хорошее настроение утром после пробуждения.

В значительной мере усиливает эффект внушения прикосновение к тем частям тела, к которым имеет отношение то заболевание, которое вылечите. Например, при заикании вы легко прикасаетесь к щекам и гортани, при энурезе — к нижней части живота, при страхах — к груди, а при возбудимости — ко лбу.

В нашей советской, да и в зарубежной литературе нет никаких указаний на возможность лечения различных неврозов в гипнотическом состоянии у глухих. Считается, что если глухой заснет гипнотическим сном, то у него с внешним миром будет прервана всякая связь. Но это не так. У спящего глухого сохраняется обостренное тактильное восприятие, связывающее его с внешним миром.

Опыт показал, что, используя тактильное восприятие, у глухих можно с успехом лечить многие невротические состояния.

В настоящее время большинство глухих хорошо считывают слова с губ собеседника и очень неплохо говорят. Но все еще встречаются случаи, когда с глухим приходится общаться при помощи карандаша и бумаги.

В беседе с больным, после того как для вас станет ясным, усыпите его мягкими пассами, проводимыми сверху вниз от висков до угла челюсти. Далее вы рассказываете ему, что по мере этих легких пассов (касаний) его тело будет расслабляться все больше и больше и наконец он глубоко заснет. Но и в глубоком сне он будет продолжать чувствовать пассы, которые вы будете проводить в период лечения.

Таким образом, вы еще до начала сеанса гипноза подготавливаете пациента к тем состояниям, которые будут возникать у него в период сеанса. В дальнейшем, когда вы усадите или уложите его для сеанса и начнете проводить пассы, то этими пассами вы введете в него ту информацию, которую дали ему предварительно. То есть здесь пассы играют не основную, а вспомогательную роль переносчиков информации.

Затем вы сообщите пациенту метод, при помощи которого вы будете проводить лечебное внушение. Например, при бессоннице внушение хорошего ночного сна осуществляется легким прикосновением ко лбу пациента, а при раздражительности внушаете спокойствие легкими вертикальными поглаживаниями верхней части груди больного и т. п. В каждом отдельном случае заболеваний вы должны находить адекватную символику внушения и передавать ее на языке касаний.

Пробуждение из гипнотического состояния выполняется пассами, проводимыми от углов челюсти к вискам больного. Практически любое внушение, которое вы проводите обычным бальным, для глухих больных вы можете закодировать в тактильные раздражители.

Косвенное внушение — это внушение через посредника. Чаще всего этот посредник носит индифферентный характер и ценность его лишь в том, что он несет на себе смысл внушения.

Например, человеку, страдающему бессонницей, вы даете не снотворное, а что-либо индифферентное, при этом утверждая, что это очень сильное снотворное. В значительной степени способствует усилению эффекта внушения ритуал, который предписывается больному. Например, вы рекомендуете пациенту выпивать эту таблетку «снотворного» ровно за 20 минут до отхода ко сну и обязательно запивать ее полстаканом подслащенной воды.

Одним из важных факторов, влияющих на эффективность лечения гомеопатическими средствами, также является косвенное внушение. Элемент косвенного внушения имеется и в различного рода народных поверьях. Так, говорят, что перебежавшая дорогу черная кошка может принести неудачу, щепоть поваренной соли предохраняет от сглаза, те или иные талисманы охраняют нас от злоумышленников и т. д. Вера в неудачу или уверенность, что все будет хорошо, делают нас или менее защищенными или повышают наш «иммунитет» к всевозможным неблагоприятным влияниям. Вспомним слова Христа: «Вера твоя спасла тебя». Фактически любые формы косвенного внушения основаны на вере. К сожалению, вера не только «спасает» нас, но и губит. Многие события окружающего мира могут быть переносчиками информации, влияющей на наше здоровье. Мы читаем некрологи, видим похороны, слышим известия о смерти. И это косвенно подготавливает нас к смерти в «надлежащем» возрасте. Мы умираем часто не потому, что пришло этому время, а потому, что в течение жизни строили для себя свою собственную смерть. Мы умираем, когда сдаемся смерти, мы заболеваем, когда боимся заболеть, и мы не можем быть счастливы, потому, что нам больше нравится страдать.

Если вы использовали косвенное внушение для лечения и получили хороший результат, то никогда не говорите вашему пациенту, что «вера спасла его», а не то лекарство, которое вы ему дали.

В случае рецидива заболевания этот метод лечения ему помогать уже не будет.

Мы уже говорили, что внушение в конечном счете предназначено для разрушения патологической модели состояния человека (его поведения или отношения к чему-либо) и построения новой, более совершенной модели. В гипнотическом состоянии возможно построение внушением модели состояния человека или, например, модели действия, которые должны реализоваться во времени иногда значительно отстоявшем во времени, когда это внушение было сделано.

Например, можно внушением в гипнотическом состоянии обезболить предстоящие роды, снять страх и боли, которые прежде возникали на операции в кресле стоматолога, снять неуверенность на предстоящем экзамене и т. п.

Однажды на прием к врачу пришла очень пожилая женщина с просьбой помочь ей преодолеть страх перед удалением остатков зубов, так как без этого невозможно протезирование. Проверка на внушаемость показала хорошие результаты. После того как она была загипнотизирована, ей было внушено, что завтра, когда она пойдет к стоматологу, у нее не будет никакого страха. Когда она сядет в кресло, она тут же заснет и в период операции совершенно не будет чувствовать боли.

Женщина пришла через день, радостно улыбаясь совершенно беззубым ртом: «Все в порядке. Я теперь могу протезироваться!»

Существуют описания реализованных внушений, которые сами по себе были нелепыми, но тем не менее выполнялись, хотя нелепость для исполнителя была очевидной.

Женщине было внушено, что через тридцать дней со дня внушения она войдет в кабинет директора предприятия, где она работает, и поставит перед ним на стол один из стульев, находящихся в кабинете. Директор, разумеется, был об этом осведомлен заранее, но все же был искренне удивлен, когда она, предварительно извинившись, поставила стул на стол рядом с телефоном. При этом она смущенно пояснила, что понимает, что делает глупость, но почему-то не может ее не делать.

Практически мы ежедневно испытываем на себе подобного рода внушения, которые могут вызвать не только какое-то физическое действие, но и изменить функционирование нашего организма и даже изменить некоторые психологические особенности нашей личности. Если человека постоянно упрекают в его неловкости, то это приводит к тому, что он становится неуверенным в себе и в связи с этим действительно менее координированным в своих действиях. Не напрасно говорят, что «скажи человеку тысячу раз, что он осел, и на тысяча первый раз он закричит по-ослиному». Отсроченная реализация внушения вызывает особенно яркие реакции у детей и делать бездумные заключения вслух о способностях детей в их присутствии — преступление.

Что понимать под бодрствующим состоянием, определить нелегко. Возможно, такого состояния у человека и не бывает, так же как не бывает абсолютной психической нормы.

Можно понимать под бодрствующим состоянием совершенно открытое сознание, расфокусированное в противоположность суженному, но тогда восприятие мира становится невозможным. Окружающий мир мы воспринимаем, последовательно фокусируя свое внимание на объектах или событиях. В норме наше сознание в той или иной степени всегда сужено или, другими словами, мы всегда находимся в фазовом гипнотическом состоянии. При этом совсем не обязательно, чтобы мы дремали или спали. Чем в большей мере наше сознание сужено, тем более четко и глубоко мы воспринимаем события окружающею мира или слова человека, разговаривающего с нами, и тем более яркими становятся реакции нашего организма на внушения, адресованные нам. Конечно, это становится возможным только тогда, когда события или человек находится в фокусе нашего сознания. Но тогда наивысшее бодрствование — это наиболее глубокое гипнотическое состояние, и говорить о внушении в бодрствующем состоянии не имеет смысла.

Об этом можно говорить как о внушении без предварительной гипнотизации.

Но есть и некоторые отличия: фокус сознания у человека, находящегося в гипнотическом состоянии, управляется гипнотизером, а у бодрствующего — им самим. Следовательно, искусство внушения в бодрствующем состоянии состоит в удержании внимания больного на словах внушения, произносимых гипнотизером.

Но нужно помнить, что длительная фиксация внимания сама является гипнотизирующим фактором.

Возможно только для хорошо гипнабельных или для тех, кто уже прежде лечился у определенного гипнолога. Продолжение лечения в этом случае с предварительной гипнотизацией становится условно-рефлекторным на голос известного им врача.

Но здесь есть опасность получить во время такого сеанса осложнения, которые исправить невозможно, так как нет обратной связи (работа гипнолога с больным — это всегда диалог, а в случае с магнитофоном диалога быть не может) от больного к врачу. То же самое можно говорить и о сеансах по телевидению и о гипнотизации при помощи писем.

Лечебное внушение может проводиться днем в свободное время и ночью с переводом естественного сна в гипнотический. Методики внушения в дневной и ночной период отличаются одна от другой. Если днем внушение возможно при удержании внимания на словах психотерапевта, записанных на магнитофонную пленку, то в ночной период необходимо перевести человека из состояния естественного сна в гипнотический. Для этого на пленку наговариваются внушения, необходимые для этого перехода, приблизительно так:

— Слушайте меня внимательно! Вы слышите каждое мое слово. Сон продолжает оставаться глубоким, но вы слышите каждое слово. Я считаю до десяти, и по мере счета, вы будете слышать меня все лучше и лучше. Раз, два, три…. десять! Вы хорошо меня слышите!

Фразы, необходимые для перевода естественного сна в гипнотический, произносятся с нарастающей громкостью, но не выходя за пределы разумного, так как в этом случае возможно пробуждение человека. Затем следует лечебное внушение или же, при обучении иностранному языку, наговаривание слов с переводом с иностранного языка на русский, а затем с русского на иностранный.

Внушение повторяется несколько раз за один сеанс, который может продолжаться 30–40 минут. Таких сеансов в течение ночного сна может быть 2–3.

Окончание ночного сеанса такое же, как и при обычных сеансах гипноза, с той лишь разницей, что в последних фразах вы внушайте своему пациенту, что он глубоко спит и запомнил все сказанное в период сеанса.

Беспокойства по поводу того, что при проведении ночных сеансов человек может не выспаться, не должно быть, так как в подобных случаях качество ночного сна в значительной мере повышается.

Под внушением на расстоянии мы понимаем передачу мысли без использования традиционных средств связи. Существует множество фактов непроизвольной передачи мысли на расстоянии.

Реже встречаются работы, в которых сообщается техника телепатии и почти никто не пишет о механизме передачи информации без технических средств.

В этой работе сделана попытка наиболее доходчиво объяснить механизмы телепатической передачи информации и предложены методы телепатии, частично заимствованные у авторов прошлых времен, и частично дополненные опытами лечения на расстоянии, проводимыми в настоящее время.

Говоря о внушении на расстоянии, мы имеем в виду только внушение чувственных и зрительных образов, но не словесных формул. Чувственный или зрительный образ (фантом) — это организованная энергетическая система, замкнутая в самой себе. Она раскрыта лишь в одном направлении, которое определяет ее цель.

Такой фантом, несущий в себе конкретную информацию, всегда стремится к тому человеку, на которого он направлен и может воздействовать на него или кратковременно или неопределенно долго. Все зависит от цели, для которой этот фантом был создан. В отличие от подобного рода энергетических образований, слова только помогают организовать фантом и направить его на конкретный объект, которым может быть человек, животное или даже растение.

Гипнолог может передать раппорт другому человеку. Для этого загипнотизированному внушается, что он будет хорошо слышать этот голос и подчиняться ему. При этом человек, которому передан раппорт, тут же берет инициативу и говорит: «Слушайте меня внимательно» и дальше ведет сеанс гипноза само-

Но возможен и перехват раппорта. Обычно утверждают, что загипнотизированный слышит только человека, который его ввел в гипнотическое состояние. На самом деле он слышит все, но отношение ко всему окружающему лежит вне фокуса его внимания и поэтому для него безразлично. Чтобы перевести раппорт на себя, вы должны загипнотизированного «ввести в заблуждение» относительно того, на котором сфокусировано его внимание. Начните говорить с ним тихим шепотом. Такого рода речь имеет незначительные индивидуальные различия у большинства людей, и загипнотизированный примет вас за того, кто его первоначально ввел в гипнотическое состояние. Вначале шепотом, а затем все более громко вы делаете внушения, которые требуют от загипнотизированного каких-либо действий. Например, шепотом: «Ваша рука застыла в воздухе, не падает». Затем несколько громче: «Опустите руку!» После чего можно внушать еще громче: «Ваша рука поднимается, поднимается, выше, выше!» Каждый раз в начале внушения прикасайтесь к его руке. Это увеличивает эффект внушения».

_{…конец текста…}