Основы политико-просветительной работы

ГЛАВПОЛИТПРОСВЕТ И ИСКУССТВО

Дело Главполитпросвета — организовать политико-просветительную работу в стране, но его ли дело вмешиваться в организацию искусства? Дело Главполитпросвета — заботиться о просвещении умов, о выработке в массах правильного понимания вещей, о выработке коммунистического миросозерцания, но должен ли он браться за воспитание чувств, за воздействие на сердца, за воспитание в массах коммунистической психологии?

Если мы так поставим вопрос, то станет ясным, что одно от другого не отделимо, что нельзя организовывать умы, не организуя в то же время психологии, не организуя чувств, и что политико-просветительная работа должна идти рука об руку с художественной пропагандой. Грешным делом, я долго отмахивалась от требований жизни, и мне казалось, что было бы лучше всего, если бы был создан особый Комиссариат искусств, — он и давал бы ответы на те вопросы в области искусства, ответов на которые требовали со всех сторон от Главполитпросвета (раньше — от внешкольного отдела Наркомпроса) и на которые он отвечал как бы нехотя, чувствуя себя профаном в этой области. Но присылали на утверждение репертуары со списком пьес вроде «Дунькиной свадьбы»[25], «Голодного Дон-Жуана»[26] и т. п. — и надо было говорить, что нужно играть другие пьесы; приносили плакаты, будящие грубо-звериные инстинкты, приносили футуристическую мазню — и надо было говорить, что самое лучшее сжечь эти плакаты, и так во всем: гнали искусство в дверь — оно лезло в окно.

Не случайность, однако, что в Советской России оказывается такая стихийная тяга масс к искусству вообще, к театру в частности. Играют все — в самых глухих деревнях ставят спектакли, в каждой школе играют дети и взрослые… В кинематограф валят толпы… На празднества стекаются со всех концов…

Почему Россия превращается в какие-то своеобразные Афины?

Революция всколыхнула массы до самых глубоких низов, стала ломать, крушить все привычные отношения, давала и дает на каждом шагу примеры неслыханного героизма, но иногда и примеры неслыханной низости, продажности, растерянности… Революция подействовала самым сильным образом на эмоциональную сторону жизни, пробудила в массах ряд порывов, ряд неясных, неосознанных чувств, раскидала зародыши коммунистических инстинктов, взбудоражила, встряхнула низы. Отсюда и тяга к искусству, отсюда и стремление изобразить при помощи искусства то, что делается в душе.

Задача Наркомпроса была из искусства создать своего рода резонатор, усиливающий все коммунистическое, все коллективистическое, бодрое, все прекрасное, что поднято было в душе масс революцией; задачей искусства было подойти как можно ближе к массам, найти формы, наиболее доступные, понятные низам, формы, соответствующие жизненным условиям масс, глубоко их захватывающие…

Я боюсь, что Наркомпрос не сделал из искусства того могучего орудия воспитания коммунистических чувств, организации их, укрепления их, каким должен был его сделать. Вернее, не мог. Выходцами из каких классов были в своем большинстве представители искусства? Или из буржуазии, или из интеллигенции, обслуживающей идейно буржуазию. И потому масса деятелей искусства осталась чужда революции и, в лучшем случае, думала о том, как бы пронести невредимо через бурю революции старые ценности. Но эти старые ценности искусства в значительной своей части отражали чувства и настроения, совершенно чуждые массам, слагавшиеся в совершенно иное время, в другой классовой среде. На сцену выдвинулись с особой силой футуристы — выразители худших элементов старого искусства, низводящие искусство на низшую ступень, превращающие его из выразителя человеческих чувств в выразителя ощущений, притом крайне ненормальных, искаженных. Трактуя в душе массы как скопище существ, не могущих подняться до уровня человеческих мыслей и чувств, футуристы утверждали, что их искусство наиболее близко и понятно массам.

Но какое же направление действительно близко массам? Тут нужны искания, проверка достижений в области формы, отношения к этим формам массы. Что ближе массам: реализм, импрессионизм, символизм, романтизм и т. д.? Это надо постараться проверить опытом. Конечно, коммунистическое содержание может быть вложено в каждую из этих форм. Важно определить, для каких слоев населения какие формы ближе, понятнее. Есть, например, прекрасная картина: капитал изображен в виде отвратительного, хищного чудовища, жадными, ненасытными глазами впившегося в свою жертву — рабочего (человеческая фигура, скованная цепями) и обхватившего ее своими отвратительными лапами. Содержание картины символическое, несомненно оно классовое, но понятна ли такая картина массам?

Сейчас происходит реорганизация Наркомпроса. Значительная часть искусства переходит в Главполитпросвет. Перед Главполитпросветом стоит задача, как организовать свой отдел искусств. При этом Главполитпросвет должен руководиться следующим соображением: отдел должен пристально следить за тем, чтобы содержание работы в области искусства было коммунистично (это не значит, что искусство должно стать утилитарным), чтобы оно помогло выражению, укреплению, углублению коммунистических чувств.

Главполитпросвет должен подобрать таких работников в свой отдел искусств, которые поставили бы своей задачей найти подход к массам, найти формы, наиболее близкие массам. Так организованный отдел искусств имеет некоторые шансы на то, чтобы стать тем, чем он должен стать в нашу полную кипения и ломки эпоху.

1921 г.

ПОСТАНОВКА ПОЛИТИКО-ПРОСВЕТИТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ В ПРОФСОЮЗАХ

Товарищи из профсоюзов — члены ВЦИК и делегаты последнего, X съезда партии — голосовали на ВЦИК и на съезде за то, что Главполитпросвет должен стать органом, в котором сосредоточивается вся политико-просветительная работа среди широких масс. Ни для кого не секрет, что Главполитпросвет работает под непосредственным руководством ЦК РКП (б), что это подсобный орган партии. Но, странное дело, по мере того как просветительная работа все более и более принимала политическую и партийную окраску, некоторые руководители профсоюзов (укажу хотя бы на брошюру Г. А. Аронсона, члена ЦК союза работников советских, общественных и торговых учреждений и предприятий, «Материалы по постановке культурно-просветительной деятельности и профессионального образования в профсоюзах», М., 1920) стали все больше и больше настаивать на необходимости для профсоюзов вести работу «самостоятельно» — независимо от общих директив Главполитпросвета. Настоятельно подчеркивалось, что сам союз и его органы должны осуществлять непрерывное идейное руководство всеми видами культурной работы. Стала проповедоваться какая-то «особая союзная политика» в культурно-просветительной работе. В чем она заключается и чем она должна отличаться от просветительной политики Советского государства, осуществляющего диктатуру пролетариата, толком никто сказать не может или не хочет.

Не следует думать, что культотделы — какие-то выборные учреждения, как-то особо связанные с союзной массой, ей подотчетные. Ничего подобного. Заведующий культотделом, иногда и его заместитель или коллегия из трех лиц, просто назначаются правлением союза. Разница от» назначения заведующего политпросветом только та, что заведующий политпросветом должен непременно быть коммунистом, а заведующий культотделом может им не быть.

Чтобы получить возможность влиять на работу культотделов, Главполитпросвет выдвинул вопрос о временном создании профсекции, которая должна была помочь организовать постоянную связь между политпросветами и культотделами, помочь Главполитпросвету направить работу культотделов в правильное партийное русло.

Этот проект был принят профсоюзами, но одновременно с этим был укреплен культотдел ВЦСПС, было выработано положение, в силу которого культотдел ВЦСПС провозглашался единственным руководящим органом в деле культурно-просветительной союзной работы и взял на себя все сношения с культотделами, а профсекция превратилась в подчиненный орган культотдела ВЦСПС. И профсекция из органа, помогающего сближению культотделов с политпросветами, превратилась в орган, «использующий» Главполитпросвет, стремящийся выкачать из Главполитпросвета побольше денег и людей. Вместе с культотделом ВЦСПС профсекция превратилась в какое-то средостение между пролетариатом и Главполитпросветом. Директивами Главполитпросвета культотдел ВЦСПС не интересуется, его представитель перестал даже посещать заседания Главполитпросвета и осведомляется о том, что там делается, лишь через профсекцию. Работа на местах не идет.

На фракции ВЦСПС, заседавшей 21 апреля, я выступила с докладом. Практика показывает, говорила я, что формы политико-просветительной работы в профсоюзах намечены неправильно. Получился самый нежелательный параллелизм в работе. Главполитпросвет и культотдел стали какими-то конкурирующими органами. От этого страдает, конечно, главным образом работа среди пролетариата. Из-за желания известной категории профработников сохранить «независимость» от советских и партийных органов и невнимательного отношения к вопросу других профработников рабочие на фабриках и заводах остаются необслуженными, ибо ясно, что на организацию нескольких центральных политико-просветительных аппаратов, делающих одну и ту же работу, сил не хватит. Так как и ВЦИК и ЦК РКП (б) в силу постановления пленума ВЦИК и X съезда партии должны в первую голову обслужить Главполитпросвет, центральный аппарат политико-просветительной союзной работы не может быть обслужен работниками в равной мере. Какой смысл создавать два параллельных органа? Ради прекрасных глаз меньшевиков?

Надо найти такие формы работы, чтобы политпросветы и культотделы вошли в единую организацию, надо провести только между ними правильное разделение труда: за политотделами должно остаться руководство работой, за профсоюзами — контроль за работой, втягивание широких масс в политико-просветительную работу. Нужна не параллельная, а совместная работа, построенная на разделении труда. На это т. Гольцман сказал: «Тов. Крупская стоит на народнической точке зрения; мы, профсоюзы, стоим на материалистической точке зрения. Сколько мест вы отводите профсоюзам в Коллегии Наркомпроса, сколько в комитете Главполитпросвета?..» Признаться, втягивание массы в политико-просветительную работу, другими словами пропитывание ее коммунистическими идеями, превращение в сознательных членов партии, я считала настоящим коммунистическим подходом к работе, а разговор о местах — выражением не материалистической точки зрения, а чистокровной синдикалистской. Я сказала, что ничего не возражаю против представительства от профсоюзов, если профсоюзы сумеют дать хороших работников, но думаю, что центр тяжести лежит не тут, а в том, как ставить политико-просветительную работу в профсоюзах, чтобы она помогала всей союзной массе подняться до коммунизма, и как сделать, чтобы политико-просветительная работа распространялась на деле не только на верхи, но действительно на всю союзную массу. О конкретных организационных формах совместной работы на заседании фракции ВЦСПС я не говорила, желая предварительно выслушать товарищей из профсоюзов.

Я думаю, что организационные формы совместной политико-просветительной работы должны быть таковы: культотделы ВЦСПС и отдельных союзов должны носить совершенно иной характер, иметь совершенно иные функции, чем теперь, а именно — следить за тем, чтобы политпросветы на местах давали всюду на фабрики и заводы своих достаточно ответственных партийных работников; помогать политпросветотделам в подыскании таковых; заботиться, чтобы в помощь заведующему избиралась из среды рабочих достаточно сильная политико-просветительная комиссия; чтобы эти выборы происходили надлежащим образом; чтобы как заведующий, так и политико-просветительная комиссия регулярно делали доклады общему собранию; чтобы достаточно часто назначались перевыборы политико-просветительной комиссии; чтобы собирались систематические данные о тех особенностях производства, которые требуют усиления тех или иных форм политико-просветительной работы или требуют новых форм и т. д. Периодически, несколько раз в год, должны происходить конференции культотделов с представителями Главполитпросвета (причем должны быть представлены важнейшие отделы Главполитпросвета). Соответствующие заседания должны происходить и в губерниях. На съезды и конференции Главполитпросвета и губполитпросветов приглашаются представители культотделов. Представитель ВЦСПС входит в состав Главполитпросвета. С другой стороны, представитель Главполитпросвета приглашается на заседания культотдела ВЦСПС.

Таким образом будет достигаться взаимопонимание между политпросветами и культотделами, и работа пойдет лучше,

1921 г.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ПАРТКОМАМИ И ПОЛИТПРОСВЕТАМИ

Нужны ли политпросветы? Не являются ли они органами, ведущими параллельную с партийными организациями работу и только мешающие ее правильному развитию?

Так смотрят некоторые губкомы, считающие, что решение X съезда РКП о политпросветах как подсобных органах партии ошибочно и должно быть пересмотрено, а политпросветы превращены в прежние внешкольные отделы.

Такая точка зрения ошибочна.

До половины 90-х годов прошлого столетия партия представляла собой разрозненные группы социал-демократов, ведших отвлеченную пропагандистскую работу среди кружков рабочих. Число членов партии насчитывалось десятками, в лучшем случае сотнями. Группы социал-демократов были очень слабо связаны между собой, да и потребность в единой сплоченной организации была очень слаба.

Дело изменилось, когда в половине 90-х годов стало стихийно вырастать в рабочем классе недовольство существующими заводскими порядками. Социал-демократы вмешались в начавшиеся волнения и развернули на почве экономических требований широкую агитацию. Экономическая борьба рабочих под влиянием социал-демократической агитации очень быстро стала перерастать в борьбу политическую. Тут сразу сказалась необходимость в единой тактике, в едином руководящем центре. В такой руководящий центр выросла «Искра» и была им до II съезда партии.

«Искра» наглядно показала всю важность правильной оценки политических событий, всю важность верной тактики. Вот почему так остры были тактические споры в среде социал-демократии, вот почему так бешено отстаивали большевики свою точку зрения. В стране нарастала революция пятого года и влияние социал-демократии росло. Оно было все еще очень слабо, чтобы определять собой события. Революция пятого года дала в руки социал-демократии новые громадные возможности устной и письменной агитации. Ежедневные газеты, громадные митинги, думская трибуна — всё использовали в широкой мере и большевики и меньшевики. Организационное влияние социал-демократии на массы было гораздо, несравненно слабее, чем агитационное.

Годы реакции сократили эту агитационную деятельность партии вновь — наполовину или даже на три четверти, — загнав ее в подполье. Только в 1917 г. партия большевиков так выросла и укрепилась, что стала влиять на события. Октябрьская революция передала власть, т. е. государственный аппарат, в руки пролетариата. Передовой отряд пролетариата — РКП(б) — получил возможность при помощи государственного аппарата могущественно влиять на жизнь страны. Это существенно изменило задачи партии. В центре партийной работы уже встала не отвлеченная пропаганда, не массовая агитация. Самой важной частью партийной работы стала работа организационная.

Перед партией стоит колоссальной важности задача: при помощи государственного аппарата построить новую жизнь. Идейное и практическое руководство государственным аппаратом, руководство через партию — это и есть диктатура пролетариата. Возможность пользоваться государственным аппаратом в тысячу раз увеличивает силу партии. Весь вопрос в том, справится ли партия со своей исторической задачей — с руководством государственной машиной. Даже враги Советской власти признают, что в области агитации коммунисты делают прямо чудеса. Гораздо хуже обстоит дело в области организации, в области строительства. Тут у нас не хватает опыта, навыка, выучки. Нам негде было их приобрести: до революции мы стояли в стороне от созидательной работы. Конечно, мы выучимся строить жизнь, как выучились агитировать. Но на науку надо время, а каждый промах обходится очень дорого нашей разоренной стране. И поэтому на эту сторону дела партия должна обратить сугубое внимание. Строительство новой жизни — основная задача РКП (б) в период диктатуры пролетариата. Наряду с этой задачей перед партией стоит еще другая. РКП (б) лишь авангард рабочего класса, и важно, чтобы достижения этого авангарда, его цели и задачи были понятны и близки не только рабочему классу, но и всем трудящимся.

Если бы партия оторвалась от масс, если бы ее цели и действия стали массе непонятными, чуждыми, партия не могла бы остаться у власти. Отрыв партии от класса означал бы гибель партии, и потому партия должна быть в постоянном контакте с массой. В этом ее сила. Связь между партией и массой достигается и поддерживается главным образом благодаря гибкости организационных форм партии. Профсоюзы, Советы, союзы молодежи, женотделы и т. п. являются организациями, где партия работает рука об руку с беспартийными, благодаря чему все эти организации превращаются в школы коммунизма.

Итак, — верное определение политической линии и направления советского строительства, идейное и практическое руководство государственным аппаратом, связь с массой и влияние на нее через примыкающие к партии массовые организации.

А агитация и пропаганда, эти исконные функции партии, — разве они больше не нужны? Агитация и пропаганда коммунизма и теперь не менее нужны, чем раньше: партия чем дальше, тем больше должна переходить от форм принуждения к формам убеждения, — напротив, нужда в агитации и пропаганде страшно возросла, теперь агитация и пропаганда должны охватить миллионы. Правда, формы агитации и пропаганды, особенно агитации, должны быть изменены. Старые формы агитации — митинги — приелись массам, на митинги теперь ходят неохотно, от ораторов требуют более глубокого подхода к вопросам, более основательного их освещения. Масса переросла уже старую форму агитации — митинг, зато хочет знаний, хочет самостоятельно обдумать все. Для приобретения знаний, для самостоятельной переработки сообщаемого, для работы с книгой у массы не хватает чисто формальных знаний и умений, вроде умения читать и писать. И потому как только агитацию, бьющую лишь на чувство, необходимо углубить, так оказывается необходимым связать ее с просветительной работой. Всякая пропаганда, охватывающая широкие круги, и всякая углубленная агитация у нас, по нашим современным русским культурным условиям, неизбежно превращаются в политико-просветительную работу. Политико-просветительная работа требует известной специализации.

Вопрос стоит о проведении политико-просветительной работы в массовом государственном масштабе, и было бы наивно думать, что эту работу можно проводить кустарно, без создания большого и сложного аппарата. Создание такого аппарата в недрах партии означало бы неминуемое превращение партии в часть государственного аппарата, тогда как партия должна руководить не одной частью государственной работы, хотя бы и самой важной, а всем государственным аппаратом в целом.

Коммунистическая мысль нашла выход в следующем.

В недрах Наркомпроса создается сильный аппарат коммунистического просвещения взрослых — Политпросвет, стоящий в гораздо большей мере, чем все другие государственные аппараты, под непосредственным руководством партии и под ее контролем.

За партией остается руководство и контроль, за Политпросветом — выполнение. Это естественное и правильное распределение функций.

Значит ли это, что политико-просветительная работа может вестись какими-то иными, некоммунистическими силами? Конечно, нет. Во главе политпросветов и на ответственных должностях в политпросветах — везде коммунисты, и их силами и ведется работа. И чтобы эта работа велась хорошо, необходимо, чтобы в политпросветы ставились дельные коммунисты, хорошие работники. Без коммунистов политико-просветительную работу вести нельзя — это ясно как божий день.

Но зачем же тогда было огород городить с организацией политпросветов? Чтобы поставить работу не кустарно, а в государственном масштабе, чтобы разгрузить партийную организацию, т. е. руководящий центр всей жизни страны, от мелкой, организационной работы, чтобы использовать для постановки коммунистической пропаганды и агитации государственный аппарат. Буржуазия прекрасно умела и умеет повсюду использовать государственный аппарат для пропаганды своего буржуазного мировоззрения, и. пролетариат не сумел бы осуществить своей диктатуры, если бы не сумел сделать того же. Он должен суметь это сделать лучше, чем делала это буржуазия.

Но, так как агитация и пропаганда имеют громадное значение, та часть государственного аппарата, на которую возлагается эта работа, должна составлять предмет особого внимания партии. Туда должны даваться лучшие работники, политико-просветительной работе должны быть обеспечены возможности поставить, развернуть работу, придать ей необходимый размах. Политпросвет не какой-то конкурирующий с партийной организацией орган — это служебный орган партии, и те партийные организации, которые не умели поднять работу политпросветов на должную высоту, или не понимают задач партии в период диктатуры пролетариата, или малоактивны, малоработоспособны. За состояние работы Политпросвета ответствен Агитотдел.

Из сказанного ясно и место партшкол. Аппарат, обслуживающий совпартшколы, должен быть государственным аппаратом — это должен быть Политпросвет, но руководство работой партшкол — утверждение программы, выделение квалифицированных сил для работы в партшколах — должно лежать на партии. Совпартшколы должны обслуживаться коммунистами, а не беспартийными и меньшевиками, эсерами и кадетами. Так и в других областях работы,

1921 г.

НУЖНО ЛИ СУЩЕСТВОВАТЬ ПОЛИТПРОСВЕТАМ?

Политпросветы, согласно директивам X партсъезда, широко развернули работу среди внепартийных масс — агитационно-пропагандистскую и культурно-просветительную. На почве полной неосведомленности о ней среди партработников центра наметились течения, предлагающие передать политическую часть работы политпросветов агитотделам, а «аполитическую» — кооперативам и др. Разорвать органически связанные политическую и «аполитическую» части работы — значит разорвать живое дело.

Первый параграф резолюции X съезда партии «О Главполитпросвете и агитационно-пропагандистских задачах партии» гласит:

«Центр тяжести работы Главполитпросвета и его органов должен лежать в агитационно-пропагандистской работе среди внепартийных масс и в их культурном просвещении, причем аппарат и силы Главполитпросвета должны быть всячески использованы, также для поднятия уровня сознательности членов партии (партшколы, школы политграмоты и т. п.).

Центр тяжести работы агитационно-пропагандистских отделов партийных комитетов, кроме руководства соответственными органами политпросветов, должен лежать в работе внутри партии по поднятию сознательности ее членов и по их коммунистическому воспитанию.

Что касается работы среди беспартийных масс, то за партией должно остаться: руководство беспартийными конференциями, съездами, агитация при выборах в Советы, агитационно-пропагандистская работа, связанная с вербовкой новых членов, и вообще агитационно-пропагандистская работа, связанная с организационной»[27].

Так было постановлено в марте 1921 г.

Главполитпросвет и его органы превратились в органы государственной пропаганды коммунизма. Их работа шла под общим партийным контролем, организационно же Главполитпросвет являлся одним из главков Наркомпроса.

Вначале им недовольны были наиболее пылкие из политпросветчиков, которые хотели, чтобы Главполитпросвет превратился в особый, независимый комиссариат — Комиссариат агитации и пропаганды. Хотевшие этого говорили, что аппарат Наркомпроса очень громоздок и бюрократичен и что дефекты его работы будут пагубно отражаться на работе политпросветов. Некоторая доля правды в этом была. Более нищенское существование, чем вели политпросветы, трудно себе представить. Наркомпрос и его органы смотрели на политпросветы как на пасынков, а сейчас, при переходе на новые экономические основы, согласился даже на перевод всей низовой работы (ликпунктов, изб-читален и пр.) на мифические «местные средства», т. е., другими словами, отказался содержать их.

Но как-никак, несмотря на центробежные стремления своих работников, Главполитпросвет оставался в недрах Наркомпроса. Главполитпросвет стал широко развертывать работу, во главе политпросветов встали партийные товарищи, процент коммунистов в политпросветах все возрастал и все больше накладывал печать на всю политпросветработу. Непременным условием процветания работы было сочувственное отношение агитпропов к работе политпросветов. И такое отношение создалось почти повсюду: во многих местах заведующий агитпропом был в то же время и заведующим политпросветом, стали устраивать совместные конференции уездных агитпропов и уездных политпросветов. На конференциях этих обнаруживалось, что работа тех и других тесно переплеталась, что необходима взаимная помощь. Сближение между агитпропами и политпросветами шло довольно интенсивно. Работа развертывалась. В Главполитпросвете сейчас хорошая связь со всеми губернскими политпросветами и с целым рядом уездных политпросветов. Из их периодически присылаемых отчетов видно, как много сил, инициативы, вдумчивости вкладывается местами в политпросветработу. Прочитывая эти отчеты, чувствуешь, что работа идет вовсю, идет крайне своеобразными путями. Главполитпросвет многократно просил у «Правды» дать ему «Страничку политпросветработника», где бы можно было выявить эту крайне своеобразную работу и положить конец той прямо поразительной неосведомленности в этой области, которая царит среди партийных работников в центре. Из этой неосведомленности часто и вытекают те многочисленные проекты, которые возникают на страницах наших газет и авторы которых наивно игнорируют работу мест в этом отношении и всё строят как бы на пустом месте.

В июле текущего года Агитационно-пропагандистский отдел ЦК организовал конференцию губернских агитпропов[28]. Главполитпросвет просил организовать совместную конференцию агитпропов и политпросветов, которая была бы гораздо жизненнее, имела бы гораздо большее значение. Нам было в этом отказано. Агитотдельщики, съехавшиеся на конференцию, мало чем отличались от обычного типа политпросветчика. Было много молодежи, было много новичков в работе, в отношении новой экономической политики чувствовалась большая растерянность, большая неподготовленность. Вопрос на конференции был разобран недостаточно полно, По крайней мере, на местах было много неразберихи и после конференции. Особенно отличился Пензенский агитотдел (правда, при участии политпросвета!). Сначала мы получили из Пензы уведомление, что Пензенский губагитотдел считает нужным изъять из ведения губполитпросвета всю агитационную работу и оставляет за ним лишь ликвидацию безграмотности, библиотеки и пр. Главполитпросвет обращался по этому поводу в ЦК. На съезде политпросветов выяснилось, однако, что действия Пензенского агитотдела не простое усердие к делам, а выражение весьма оригинальной теории, которая была зафиксирована в особой брошюре, изданной в Пензе к Всероссийскому съезду политпросветов[29], и проведена Пензенским агитотделом на губернском совещании агитотделов уездных комитетов и заведующих уездными политпросветами. Теорию эту, однако, после доклада т. Ленина на съезде политпросветов[30] представитель Пензы защищать отказался.

Пензенская теория состоит в следующем.

Сущность новой экономической политики заключается в «сужении социалистического оазиса до размеров, обеспечивающих при данном соотношении сил его обслуживание, и в установлении по отношению к остальной части общества курса на максимальнейшее развитие производительных сил республики через нормальное, т. е. безыскусственное, требующее известного наличия организованных сил пролетариата, воздействие на развитие производительных сил на современном их уровне». «Содержание политпросветработы в таковой обстановке и перспективе новой экономической политики, несомненно, изменяется, ибо политпросветработа есть идеологическая (правда, с известным революционным стремлением вперед) надстройка над социально-экономическими сдвигами общества». Посему «круг, на который должно распространяться государственное воздействие пропаганды идей коммунизма, временно суживается для получения наибольшего эффекта до размеров социалистического оазиса и новых полупролетарских элементов, образующихся в процессе расслоения при новой экономической политике». За пределами этого круга предлагается государственной пропаганды не производить, а перейти «к методам возбуждения местной инициативы и самодеятельности, согласованной с экономическими стимулами классов», к вызыванию к жизни «аполитичных культурных организаций, возникающих на основе частной инициативы, против чуждой политики у нас всегда наготове ЧК».

Необходимо расширить «содержание политпросветработы в сторону распространения технических и агрономических знаний и поднятия культурности вообще, что даст при наименьшей затрате наших сил и средств наибольший эффект только при согласовании этой части нашей работы со стимулами допущенных нами полукапиталистических форм развития производительных сил на основе индивидуальной самодеятельности и заинтересованности».

Вызывается к жизни «существование сети мелкобуржуазных внешкольных аполитичных культурных организаций в форме первичных ячеек — культпросветы, драматические, хоровые и музыкальные кружки, курсы, библиотеки и т. д., — ставящих себе целью поднятие общей культурности и распространение агрономических и технических знаний на основе своих мелкобуржуазных стимулов».

И потому Пензенский губагитотдел энергично борется с «естественной косной консервативной инерцией большинства политпросветчиков», продолжающих заниматься пропагандой идей коммунизма.

Вывод: отделить политическую работу от культурной, политическую передать исключительно агитотделам (агитпропам тож), политическим органам партии, а «аполитическую» — просветительную — передать культотделам, кооперативам и пр. и т. д.

Эта «пензенская теория» носится теперь в воздухе. С одной стороны, бросается лозунг — изъять всю политическую работу из ведения политпросветов, всю политическую работу передать агитотделам (агитпропам тож); наиболее энергично защищает эту точку зрения Московский агитпроп; идет травля политпросветов, безответственное разрушение их работы. С другой — началось фактическое лишение возможности для политпросветов вести низовую просветработу путем снятия их учреждений с центрального снабжения, началась проповедь передачи «аполитической» части работы кооперативам и пр.

Очень жаль, что Агитационно-пропагандистский отдел ЦК, имеющий пензенскую брошюру, до сих пор не высказался относительно «пензенской теории».

Главполитпросвету она кажется в корне противоречащей коммунистическому пониманию новой экономической политики. Надо, чтобы в этом вопросе была полная ясность, тогда не будет появляться статей в «Правде» с необоснованными утверждениями, что создание «политпросветов было «преждевременно»!! (пензенцы радуются), а на страницах «Известий» не будет проповедоваться необходимость передать «аполитическую» часть работы политпросветов кооперативам.

Мы, политпросветчики, знаем, что идеи коммунизма воспринимаются гораздо лучше, понимаются гораздо углубленнее, если пропаганда их связана с просветительной работой (может, в других странах это иначе, но в нашей малокультурной стране это так), и что нет никакой просветительной работы, которая не была бы проникнута насквозь политикой, даже ликвидация безграмотности; и поэтому мы, может быть «по естественной косности и консервативной инерции», отстаиваем политпросветы и их методы работы.

1921 г.

ПЕРСПЕКТИВЫ ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТЫ

II Всероссийский съезд политпросветов постановил, что Главполитпросвет и политпросветы на местах впредь должны уделять гораздо больше внимания методической стороне дела. Это постановление вполне определенно указывает на то, что на местах политпросветительная работа велась чересчур наспех, недостаточно углубленно, часто без понимания дела. Съезд показал, что результаты такой работы, конечно, мало удовлетворяют товарищей с мест.

Почему же это так было?

Потому ли, что не было методических указаний из центра? Нет, не в этом, конечно, дело.

Еще в 1918 г. и в первой половине 1919 г., когда политпросветы были только скромными внешкольными отделами, на методические вопросы обращалось немало внимания. И не только на методические. В то время внешкольный отдел Наркомпроса всячески подчеркивал еще и другое: необходимость тесной связи внешкольных учреждений с населением, необходимость втягивания и рабочих и крестьян в строительство и работу внешкольных учреждений. Тогда же внешкольный отдел намечал организационные формы широкой пропаганды внешкольной работы — советы народного образования. В эти советы народного образования, которые, по замыслу, имели лишь совещательный голос, должны были входить представители всего трудового населения. Советы народного образования могли оправдать себя при наличии двух условий: при достаточно высокой квалификации работников просвещения и при осознании ими всей важности и первоочередности работы по втягиванию масс в строительство просвещения. Идея советов народного образования встретила с самого начала отпор, и, как это ни странно, прежде всего со стороны известной части учительства, а затем и со стороны работников с бюрократическим уклоном, мысль которых с трудом перелетает за пределы канцелярий.

Кое-где всё же советы народного образования пустили корни. Вспомним, например, Арзамасский уезд Нижегородской губернии, Басманный район Москвы и др.

Гражданская война повернула все дело на другие рельсы. Она потребовала прежде всего ответа на запросы момента; нужна была агитация, сильная, яркая. Это было орудие борьбы. Некогда было думать об органической связи с населением, его надо было поскорее политически сагитировать. Так, выпячивая на первый план агитацию, работал ПУР, и не мог иначе. Плакаты, музыка, митинги, речи. Все это создавало настроение у красноармейцев и у окружающего населения. Без этого нельзя было бы воевать. Такие формы работы диктовала военным учреждениям железная необходимость. По мере того как гражданская война постепенно охватывала всю страну, и работа гражданских учреждений стала принимать тот же агитационный характер. Созданы были агитпоезда, агитповозки, агитпункты. Внешкольный отдел превратился в Политпросвет, а его агитационный отдел приобрел исключительно актуальное значение. Работа развивалась. В целях объединения и координации всей агитполитпросветработы республики в Главполитпросвет влиты были агитпоезда и агитпароходы, агитпункты, РОСТА, наконец, организации ПУРа, в значительной своей части часто знавшие и ценившие лишь одну агитработу, привыкшие к размаху военного времени. Штаты Главполитпросвета стали расти не по дням, а по часам и доросли до двух тысяч, штаты губернских политпросветов доросли до 150 человек и т. д. Число политпросветучреждений стало также расти с неимоверной быстротой. Ко II Всероссийскому съезду политпросветов мы имели около 80 тысяч изб-читален, 100 тысяч ликвидационных пунктов, 30 тысяч библиотек, 10 тысяч народных домов, 72 губернские совпартшколы, 300 уездных, 400 районных — всё в том же астрономическом стиле. Когда попробовали составить смету, вышло что-то около 143 триллионов. А условия работы были тяжелые, кормить работников было нечем, состав их в политпросветах менялся, как в калейдоскопе. Понятно, что при таких условиях места заговорили об углублении работы, о разработке методических подходов и т. п.

Было бы ошибкой, однако, думать, что агитационный период ничего не дал внешкольной работе. Его главная заслуга в том, что он без остатка стер старое крохоборство, придал работе должный размах, дал ей широкие перспективы, привлек к ней внимание партийных кругов, дал ей кадры новых, политически хорошо подготовленных работников.

Теперь гражданская война кончена, на фронтах пока что почти спокойно, море входит в свои берега. Теперь необходимо использовать завоевания революции. Нужна упорная длительная работа, и в первую очередь работа культурная, без которой невозможен и общий хозяйственный подъем. Никогда не была так велика жажда знания в массах, как теперь. Правда, обычная агитация уже не удовлетворяет потребностям выросшей массы, зато особенно чутко воспринимается углубленная, связанная с хозяйственным строительством агитация и пропаганда, зато возросло тяготение к книжке, желание учиться.

Новая экономическая политика, выдвинувшая вопрос о рационализации хозяйственной жизни, о рационализации управления, неизбежно поставила два вопроса: о сокращении штатов, во-первых, и о сокращении государственных расходов на все почти отрасли работы, во-вторых. Комиссия Ларина сократила почти вчетверо — а где и больше — штаты. Совнарком на работу дал денег много меньше, чем рассчитывали комиссариаты. Ноябрь и. декабрь были месяцами весьма трудными: переходить, на новые рельсы не так-то легко. И если необходимость сокращения штатов очевидна была для всех, то много хуже дело обстояло с кредитами. Сокращение последних стало вызывать закрытие политпросветучреждений. Отчаянные телеграммы и письма посыпались в Главполитпросвет. Местами сокращение кредитов повело чуть не к повальному закрытию клубов, школ, читален — их как ветром смело. И здесь особенно резко сказалась недостаточная связь политучреждений с населением. Не хватает рублей у государства — перестает существовать и политучреждение. Ясно, что корней оно в массу не пустило, а было насаждено сверху. Есть, конечно, и весьма жизненные учреждения, и их не мало — они выживают при новых условиях.

Как всякий кризис, и нынешний переживается болезненно, но причин унывать нет: и сокращение штатов, и сокращение кредитов принесет только пользу делу. Сократятся штаты — сократится бюрократическая машина, уменьшится ненужная переписка, упростится все делопроизводство. У каждого работника будет свое дело. Сокращение штатов сделает то, что из всей массы можно будет оставить наиболее квалифицированных и добросовестных работников, что тотчас же скажется на качестве работы. Снабжение работников поставлено будет лучше, что даст возможность спрашивать с них больше. Обслуживание самого аппарата потребует меньше сил, меньше забот. Интенсивная работа поведет за собой сокращение ненужных собраний и заседаний, и аппарат станет деловым.

Какая же задача стоит теперь в деле налаживания аппарата?

Во-первых, необходимо, чтобы все работники политпросветов, вплоть до занимающих самые незначительные должности, ясно представляли себе задачи работы отдела, заинтересовались бы идейной стороной дела и сплотились вокруг него.

Во-вторых, надо заботиться о повышении квалификации работников. Необходимо добиваться у губкомов закрепления за политпросветами известного количества определенных ответственных работников. Когда в полгода меняется шесть раз заведующий политпросветом, тогда ни о какой работе говорить не приходится. Громадное значение имеет также тщательно обдуманный подбор кадра работников. И наконец, работа должна быть так поставлена, чтобы каждый работник на ней учился, а к нему постепенно можно было бы предъявлять всё более высокие требования. Всякие педагогические школы, курсы, техникумы дают только общее понимание работы, научиться же работе можно лишь в самом процессе работы, если она правильно организована.

Наконец, надо поднять интенсивность работы. Прежде всего, конечно, необходимо добиться, чтобы всегда все были на своих местах. Но самбе главное — правильное распределение работы. Необходимо, чтобы каждый работник в каждый момент знал, что и как ему надо делать; чтобы в его работе не было перерывов, вызываемых отсутствием указаний; чтобы был постоянный контроль работы каждого — контроль, вытекающий из соподчиненности работы, а не какой-либо сторонний, внешний. Поскольку политпросветы стали вырабатывать на каждые три месяца планы своей работы, они вступили уже на путь правильной организации труда, но важно, чтобы этот плановый характер работы шел вглубь, чтобы у каждого подотдела, у каждой секции был свой недельный план, у каждого работника был свой дневной, разработанный наперед план. Только так мы можем научиться работать интенсивно, по-настоящему, как от нас повелительно требует этого жизнь.

Другой вопрос — вопрос о сокращении кредитов — гораздо более сложен. Тут еще не установлен детальный план работы при сокращенных кредитах, он требует проработки. Вообще следует различать два вида политпросветработы. Во-первых, работа, которая по существу должна носить государственный, централизованный характер. Возьмем, например, работу РОСТА. Его задача — собирать радиотелеграммы со всей России и из-за границы, выбирать из них самое существенное, показательное, яркое и снабжать таким профильтрованным материалом всю печать. В задачи РОСТА входит также инструктирование печати и снабжение ее статьями ответственных работников по наиболее важным вопросам советского строительства. Ясно, что содержание РОСТА должно лечь на государство. Однако не целиком. Газеты имеют теперь все шансы превратиться в доходное предприятие: они становятся платными, в них будут печататься объявления, и потому правильно будет, если они будут оплачивать содержание РОСТА в той его части, которая падает на радиотелеграфное агентство. Было бы неправильно, если бы доходы с газет шли лишь на повышение оплаты сотрудников, наборщиков и пр. Платность так платность, расчет так расчет. Газеты должны оплачивать телеграммы. С другой стороны, и РОСТА должно по одежке протягивать ножки — не делать неоправдываемых затрат. Тогда РОСТА будет обходиться государству много дешевле.

Возьмем другую отрасль работы — подготовку работников совпартшколами. Конечно, дело организации совпартшкол должно быть централизовано, проходить под непосредственным руководством центра, под его контролем.

Все, что преследует- цели агитации, должно падать на государство: агиткампании, агитпоезда, агитпароходы, агитпункты и агитпосты. Но тут надо всячески облегчить государство. Лекции по специальным вопросам той или иной агитационной кампании должны оплачивать клубы, школы, избы-читальни и т. д. Помещения для агитшкол должны предоставляться исполкомами безвозмездно, часть агитационной литературы должна пускаться в продажу для покрытия части расходов на бесплатную раздачу и т. д.

Другой вид работы — это работа политучреждений, которые имеют дело не с текучим составом населения, как агитпоезда или агитпункты, а постоянно обслуживают население определенной местности. Таковы ликпункты, избы-читальни, народные дома, клубы, библиотеки, всякого рода школы, театры и т. п. Эти учреждения особенно многочисленны, и они должны быть приспособлены к местным условиям, особенно трудно контролируемым из центра. И центру особенно трудно их содержать в силу их многочисленности. 80 тысяч изб-читален! Какие бы гроши ни пришлись на каждую отдельную избу-читальню, в общем сумма громадна. Содержание таких учреждений надо перенести на местные средства. Конечно, сразу этого сделать нельзя, но постепенно этот вид политпросветработы неизбежно придется снять с содержания центра. Вот тут-то и надо вернуться назад, к старым методам. Надо каждое такое учреждение связать как можно теснее с населением или определенным слоем населения. Если какое-нибудь село втянуто в работу ликпункта или избы-читальни, если работа этого учреждения приносит осязаемую пользу, ясную для всех, село всегда найдет средства поддержать это учреждение: и помещение найдет, и отопит, и осветит, и работника оплатит, и газету для него выпишет, — а рабочие фабрики всегда найдут средства на содержание клуба, библиотеки и пр.

Вот для втягивания населения в политпросветработу, для пропаганды и нужно воскресить советы народного образования, которые будут способствовать выявлению местной инициативы, организации ее. Надо бы установить такое правило: там, где население берет на себя содержание избы-читальни, школы, клуба, библиотеки и пр., половина расходов покрывается уездным или губернским центром. Это толкало бы местную инициативу, во-первых, и гарантировало бы от дутых, нежизненных учреждений, во-вторых.

Бояться влияния попа, кулака нечего. Народ пережил революцию и многому научился. В духовную кабалу к попу не пойдет. Да уж если говорить о влиянии попа, то живущий в селе поп и без совета народного образования найдет тысячи путей повлиять на прихожан. Совет народного образования, наоборот, будет лишь противодействием этому влиянию, будет местом, где поп встретит отпор.

Что тут говорить! Надо только вложить в организацию советов народного образования труд и время. Так дело будет куда прочнее. Существование учреждений не будет зависеть от количества рублей, имеющихся в центре. А жажда знания в населении сильна, и теперь самое время втянуть его в это дело.

Правда, при такой системе работы нельзя рассчитывать на равномерность ее. Дело с сетями будет хромать, и здорово хромать. Но это полбеды. Шла бы только работа, прочно стояла бы на своих ногах, росла и ширилась, а сеть — дело второстепенное.

Характерно, что I Всероссийский внешкольный съезд отодвинул вопрос о сетях: тогда ориентация была на самодеятельность рабочих и крестьянских масс, а самодеятельность плохо укладывается в сеть. С переходом страны на мирную работу, с переходом к новой экономической политике мы неизбежно должны будем от сетей, намечаемых в центре, перейти к сети, вырастающей из самодеятельности населения. Она будет неизбежно неравномерна, но зато жизненна. Это не значит, что нам надо окончательно отказаться от сетей. Сеть очень хороша для учета, для выявления того, где нужна помощь, но нельзя втиснуть живую работу в прокрустово ложе территориальной сети. В каждом производственном районе нужно будет индивидуализировать сеть, ориентируясь на условия производства.

В деревне узлами политпросветработы станут, вероятно, "совхозы, колхозы, торговые пункты; особо выделятся фабричные и заводские поселки, промысловые пункты. Впрочем, это и сейчас так. Перенесение центра тяжести материальной помощи на места подчеркивает только сильнее эту тенденцию.

Но если новые условия политпросветработы, естественно, вызовут ее децентрализацию, тем сильнее нужна будет идейная помощь центра. В этом отношении постановления II Всероссийского съезда политпросветов остаются в полной силе.

Как же должна развернуться работа Главполитпросвета в этом смысле?

Во-первых, надо обратить самое серьезное внимание на регулярный выход «Коммунистического просвещения» и на правильную доставку его на места. Журнал имеет громадное организующее значение, если он правильно, конечно, поставлен. Необходимо, чтобы он выявлял и перерабатывал опыт мест, как можно теснее, ближе был связан с ними, отражая возможно полнее живую действительность. Необходимо также, чтобы статьи журнала ориентировались на эту действительность. Конечно, достичь этого можно не сразу, не с первых номеров. Хотя в настоящее время Главполитпросвет через информационный отдел и связан довольно прочно с местами и в его распоряжении находится богатейший материал, однако связь мест с журналом должна быть несколько иного типа, и особенно важно эту связь установить не только с губернскими политпросветами, но и с уездными, являющимися наиболее живыми органами политпросветработы. С другой стороны, центр при посредстве журнала может давать наиболее полно и планомерно указания местам.

Другая часть идейной помощи центра — систематическое освещение вопросов политпросветработы в общей прессе. Надо сказать, что это делалось Главполитпросветом до сих пор далеко не регулярно. Кроме того, в лице АгитРОСТА у Главполитпросвета имеется прекрасное средство информировать провинциальную прессу. До сих пор и это делалось в весьма слабой степени.

В-третьих, необходимо создать целый ряд методических руководств. То, что сделано в этом отношении до сих пор, совершенно недостаточно.

По вопросам ликвидации безграмотности кое-что сделано. Букварь Элькиной[31] является ценным вкладом в дело преподавания грамоты взрослым. Соединение американского метода со звуковым очень удачно. Метод этот надо как можно шире популяризировать. Учебник Масленникова[32] по преподаванию арифметики взрослым безграмотным также очень ценен. Правильно намечен метод подхода, правильно намечен объем первоначальных знаний. Требуются, однако, вариации этого учебника. В зачаточном состоянии находится создание первоначальных книг для чтения.

Переходя к школам взрослых, следует констатировать, что эта важная отрасль работы была до сих пор порядочно заброшена. Необходимо разработать программы школ I и II ступеней. Надо обновить содержание этих программ, порвать с традициями бессистемности и литературщины. И здесь важно установить объем знаний. Это до сих пор не сделано.

Затем надо подробно разработать методы работы. Надо сказать, что именно в школах взрослых существует много нездоровых тенденций, с которыми надо бороться. Группа педагогов разработала основы комплексного метода, которые проработаны на практике. Эти работы надо опубликовать. Затем сдается в печать очень интересная работа о методах работы в школах взрослых. Подготовляется учебник арифметики для малограмотных. В общем и целом тут работы непочатый угол. Надо создать ряд учебников (у нас даже нет курса элементарной грамматики) и, что еще важнее и без чего невозможна самостоятельная работа учащихся, ряд справочников. У нас нет словаря иностранных слов. Нужна популярная энциклопедия сельского хозяйства; такая же энциклопедия, или, вернее, обстоятельный обзор, промышленности; экономическая география; учебники физики, химии, ботаники, зоологии, геологии, астрономии, политической экономии, истории и пр. Без таких учебников, справочников с указанием литературы и прочего трудно работать в школе и библиотеке. А у нас такая литература почти отсутствует. Без нее среднему учителю немыслимо вести занятия.

Нужны учебники и для совпартшколы, популярные, рассчитанные на современную аудиторию.

Клубное дело требует много указаний: как вести чтение газет, как готовиться к рефератам, как должен работать кружок, как связать работу клуба с жизнью, как устраивать экскурсии, выставки, как ставить устную газету, агитсуды, как ставить спектакли и пр. и т. д. В области организационной кое-что по клубному делу сделано, но в области методической — непочатый край работы. А в этой области, в области клубной работы, особенно устарели старые методы, старые подходы, тут особенно важно прокладывать новые пути в области методики, проверяя их тщательно на опыте.

В области библиотечного дела при восстановлении частной торговли книгами особенно важны рекомендательные каталоги. Методы библиотечной работы также должны быть освещены с учетом опыта последних лет.

Наконец, в агитационной работе — полностью неисследованная область. Здесь особенно важно изучение условий жизни тех или иных слоев населения в данный момент, учет их настроений, психологии. Конечно, тут может очень многое дать партийный опыт, но в этой области все же слишком многое делается на глаз, наугад. Требуется разработка методов учета, методов индивидуализации общих подходов.

И еще одна задача, стоит перед Главполитпросветом. Подготовка политпросветработников проходит, с одной стороны, в педагогических техникумах, в совпартшколах — с другой. Но по части программы, учебных планов по политпросветработе сделано чрезвычайно мало. На эту работу надо обратить серьезное внимание. Необходимо разработать примерные программы методических конференций. Нужно организовать в Москве и в ряде областных центров нечто вроде практических семинариев по разным отраслям работы, куда было бы можно приехать работнику с места на месяц-другой, подучиться, подчитать, кое-что посмотреть. О таких семинариях давно уж шла речь, была попытка создать такой библиотечный семинарий, но он вылился в обычные курсы по подготовке работников.

С такой программой работы вступает Главполитпросвет в новый год. Опыт покажет, что ему удастся осуществить из намеченных планов.

1922 г.

ИТОГИ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАБОТЫ ПОЛИТПРОСВЕТОВ (ТЕЗИСЫ ГЛАВПОЛИТПРОСВЕТА)

1. За четыре года революции в области политпросветработы за счет государства было создано большое количество всякого рода просветительных учреждений: в одной Ярославской губернии, например, оказалось больше театров, чем во всей Франции; в Пермской губернии в 1921 г. насчитывалось более 2 тысяч изб-читален и т. д.

2. Но строилось очень многое наспех, лишь с агитационными целями, без экономии в средствах и силах, не по плану, без определенной перспективы. Надлежащего контроля и руководства не было, часто не было даже связи с губоно; учреждения недостаточно умело использовались, не было также надлежащей связи с населением.

3. Голод прошлого года, вставшая перед государством необходимость сократить свои расходы до вынужденного минимума, необходимость вести все дела по определенному плану на основе если не хозяйственного, то строго делового расчета вызвали острый кризис в деле народного образования вообще и политпросветработы в частности: политпросветучреждения смахивались, как карточные домики.

4. Исполкомы под давлением центра, сокращая расходы, шли часто по линии наименьшего сопротивления: давали директиву о сокращении всех бездоходных политпросветучреждений. Правильно ссылаясь на известную малодеятельность некоторых из них, исполкомы тем не менее игнорировали ту чрезвычайно важную и необходимую работу среди пролетариата и крестьянства, которую политпросветы всё же провели.

Некоторые исполкомы считали, что работу политпросветов надо просто «передать в партию» или что ее должны вести среди пролетариата только культотделы профсоюзов, а в деревне — частные организации, кооперативы и пр.

Другие исполкомы предъявляли к политпросветам требование сделать библиотеки, клубы (иногда даже школы) чуть ли не доходными предприятиями, приравнивая, таким образом, учреждения политико-просветительные к торгово-промышленным. Несмотря на отчетливо выраженное сопротивление центра, на местах стремились все учреждения сделать платными. В результате то, что не самоокупается, уничтожается; оставляются лишь кино, второразрядные театры.

Очевидно, что в этом пункте партийные организации на местах тоже поддались ликвидаторскому настроению, забывая основные твердые директивы о поддержке политпросветработы.

Кроме решительного противодействия всякого рода ликвидаторским тенденциям по отношению к политпросветработе, сейчас сильнее, чем когда-либо, выдвигается задача пропитывания всех отраслей политпросветработы единым коммунистическим духом.

Нельзя в погоне за доходностью учреждений сдавать мелкобуржуазной стихии идейные позиции коммунизма.

5. Что касается губоно, то они шли по тому же пути, что и исполкомы. Двойная зависимость политпросветов — от отделов народного образования и комитетов партии — отдаляла, в известной мере, политпросветы от губоно. Последние считали губсоцвос, административные аппараты и прочие гораздо более своими органами, чем политпросветы. И потому кредиты политпросветов шли на другие цели, и их штаты урезывались больше, чем другие, и т. п.

6. Видя, какой развал под влиянием такого отношения исполкомов и губоно идет на местах в области политпросветработы, с одной стороны, а с другой — перестав рассчитывать на широкое снабжение из центра, подняли голову центробежные течения в ПУРе и его органах на местах.

7. ПУР в свое время очень неохотно шел на объединение своей работы с Главполитпросветом.

В той форме и при тех условиях, в каких оно произошло (переход в момент кризиса политпросветработы в армии, вызванного переходом от военного времени к мирному; затяжная форма перехода; отвлечение от политпросветработы лучших военных работников; сокращение средств и ухудшение условий снабжения и пр.), это объединение не дало тех результатов, какие оно могло дать. Теперь ПУР провел обособление политпросветработы в армии. Это было, до известной степени, неизбежно, поскольку от Главполитпросвета отпадают некоторые его функции (художественная работа, львиная доля агитационной и пр.). Необходимо все же стремиться избежать излишнего параллелизма в методической работе и сохранить единство в направлении политпросветработы.

8. Что касается культотделов профсоюзов, то тут дело обстоит несколько иначе. Тех специфических условий, которые существуют в Красной Армии и которые чрезвычайно затрудняют объединение работы, в профсоюзах нет. Политпросветработа среди членов профсоюзов по существу дела не отличается от всякой другой политпросветработы. Разница только та, что работа эта наиболее ударная, что эту работу гораздо легче вести в силу лучшей организованности рабочего класса и что ее следует вести более углубленно.

Выделение на работу в профсоюзах специальных политпросветработников, обязанных изучить условия труда и жизни рабочих, среди которых они ведут работу, необходимость вовлечения самих рабочих в политпросветработу, развитие среди них максимума самодеятельности — это является не специфически «профсоюзовским», а лишь вообще рациональным подходом к постановке дела.

Необходимо, конечно, связывать политпросветработу в профсоюзах с пропагандой значения профсоюзов, но ' еще важнее связывать культработу с политикой и общими задачами строительства. Предоставление профсоюзам монополии на ведение работы среди всего рабочего класса (к чему сознательно или бессознательно склоняется часть работников культпросветов), выделение этой работы из области работы политпросветов, обособление ее означали бы чрезвычайный вред как для культработы самих профсоюзов, так и для культработы в целом. Поэтому центробежные стремления культотделов особенно недопустимы. Связь культотделов с политпросветами надо всячески усиливать, а не ослаблять.

9. Ослабление специфически агитационных функций политпросветов порождает у некоторых поверхностно подходящих к делу работников представление, что работа политпросветов превращается в «чисто культурническую». Думать так может лишь тот, кто не имеет представления об этой работе. Культработа самым теснейшим, неразрывным образом связана с политикой. Она тогда только плодотворна, когда связана с задачами текущего момента. Игнорировать политическую сторону дела в вопросе о политпросветработе было бы величайшей ошибкой.

10. Нельзя не отметить также, что на местах иногда наблюдается тенденция перенести центр тяжести работы и внимания только на город — «на пролетариат».

Недооценка значения работы среди крестьянских масс (работы, ныне чрезвычайно затрудненной, но совершенно необходимой) является вредной практически и неверной теоретически.

Несомненно, что при теперешних условиях рассчитывать на сколько-нибудь широкий размах политпросветработы в деревне невозможно, но тем не менее совершенно недопустимым является распространенный на местах взгляд, что на работу среди крестьянских масс можно махнуть рукой.

11. В настоящее время достаточно уже обрисовались контуры некоторой реорганизации политико-просветительной работы:

а) Можно считать окончательно воспринятой и всюду усвоенной ту линию углубления (систематизации) именно пропагандистской работы, которую намечал раньше партийный съезд. Пропаганда уже занимает сейчас первое место сравнительно с агитацией.

В связи с значительным сокращением аппарата политпросветов вообще, агитотделов в частности всюду «самотеком» произошла та передвижка агитационной работы в парткомы, которую пришлось оформить и в центре.

В дальнейшем политпросветы самостоятельной агитационной работы не ведут и агиткампаний не разрабатывают: в задачи политпросветов входит разработка агиткампаний, осуществляемых парткомами, только применительно к своим специфическим аппаратам политпросветучреждений (клубы, народные дома, избы-читальни), а также руководство работой агитпунктов.

б) Из этого вытекает дальнейшая перестройка политпросветработы: отпадает художественная агитация, имевшая целью воздействовать главным образом на эмоциональную сторону; отпадает и широко поставленная централизованная агитация в печати через посредство РОСТА (РОСТА в центре становится агентством при СНК; художественный отдел Главполитпросвета окончательно ликвидирован).

в) Зато усиливается методическая работа вообще и по выработке пособий и учебников в частности.

г) Расширяется издательская деятельность.

д) Особое внимание уделяется подготовке новых политпросветработников.

12. Произведенное значительное сокращение количества политико-просветительных и культурных учреждений дает возможность политпросветам правильнее и точнее наладить работу в оставшихся учреждениях.

Деятельность каждого из последних должна быть гораздо полнее и шире, чем прежде, учтена, взвешена и должна быть чаще контролируема. Постановка регулярного, правильного (очень экономного по размерам) материального снабжения, снабжения пособиями разного рода, как и постановка подбора квалифицированных сотрудников и руководителей каждого учреждения является одной из новых задач текущего момента и ближайшего будущего.

Прочное существование и правильная работа остающегося небольшого числа политпросветучреждений будут невозможны, если быстро и решительно не прекратится прежняя практика постоянной текучести их состава, полной неустойчивости и постоянной неопределенности в деле снабжения.

13. Как отдельная, особо выделяющаяся сейчас из общего учета задача стоит обследование роли каждого из оставшихся немногих политико-просветительных учреждений в отношении обслуживания города и деревни. Необходимо точнее учесть значение каждого из политпросветучреждений для окружающего населения. Слишком часто встречались раньше указания и жалобы на нерациональную организацию тех или иных учреждений политико-просветительного характера (клубов, народных домов, изб-читален, библиотек и пр.), которые, обслуживая какой-либо незначительный пункт, оставляют без внимания крупные села, заводские поселки и т. п.

Иными словами, связь политпросветучреждений с населением сейчас играет еще большую роль, чем раньше. Если в результате полугодового опыта работы в новых условиях получился развал или прямо уничтожение целого ряда политико-просветительных учреждений, то необходимо признать основной причиной не финансовый кризис и вызванное им сокращение государственного снабжения, а отсутствие или недостаточность связи политпросветучреждений с населением. Будь эта связь с населением в действительности установлена в предшествующий период работы, сумей политпросветы на практике доказать населению всю полезность и необходимость избы-читальни, народного дома, библиотеки и прочего, не было бы сейчас столь катастрофического развала и даже гибели многих отраслей политико-просветительной работы.

Задача восстановления нарушенной связи с населением, как и задача организации этой связи, вновь стоят как основные перед каждым политпросветом. Надо поставить политпросветучреждения так, чтобы польза от них ясно сознавалась трудящимися, — тогда только эти учреждения смогут найти настоящую поддержку (материальную в том числе) среди населения и прочно стать на ноги.

Изменение методов привлечения населения к политпросветучреждениям, учет прошлого опыта в этом отношении должны занять достаточное внимание руководящих политико-просветительных аппаратов в уездах и губернии.

14. Одним из слабых мест каждого политпросвета (от центрального до уездного) была слабость, а иногда и отсутствие связи с местами. Эта связь должна быть более интенсивной.

Но характер связи центра с губернскими учреждениями неизбежно изменяется. В связи со снятием политпросветучреждений с государственного снабжения непосредственное администрирование ими остается исключительно за местными политпросветами, которые, таким образом, естественно, будут пользоваться большой автономией в данном отношении. Но углубление работы потребует от центра при указанном уменьшении его административных функций значительного увеличения методических указаний.

Одной из больших текущих задач центра является пересмотр, переработка (кодификация) всего инструктивного материала, выпущенного центром до сих пор по каждой из отраслей работы. Самое «Положение о политпросветах»[33] в связи с учетом полугодового опыта работы в новых условиях должно быть пересмотрено.

Вместе с тем только теперь является возможным учесть результаты приспособления к новым условиям политико-просветительных аппаратов и учреждений, является возможным установить, какой тип административного аппарата оказался наиболее пригодным в новых условиях.

1922 г.

НУЖНЫ ЛИ ПОЛИТПРОСВЕТЫ

Опять и опять на ту же тему: надо ли существовать политпросветам и в какой форме? Передо мной лежит ряд выдержек из газет и отчетов с мест, посвященных этому вопросу. Вопрос на местах не снят с очереди — значит, приходится и центру говорить о нем.

Целый ряд политпросветов (впрочем, целый ряд — это слишком сильно сказано: три-четыре губернских, с десяток уездных), стремясь свалить с себя трудную, ответственную задачу ведения политпросветработы, торопятся выдать себе свидетельство о бедности, торопятся заявить, что с работой они не справились, что без больших штатов и кредитов они существовать не могут и что вообще политпросветработа вовсе не их забота — пусть берет ее, кто хочет, и ведет, как хочет, а «моя хата с краю, знать ничего не знаю». Конечно, если у политпросвета сердце не лежит к политпросветработе и работники его не понимают, как много теперь зависит от сознательности и культурности масс, не понимают, что они должны быть органически связаны с жизнью, а жизнь такова, что не дает возможности разорвать культуру и политику, сделать их не зависимыми друг от друга, — кто всего этого не понимает, не хочет понять, того не убедишь никакими доводами, и надо согласиться, что свидетельство о бедности он выдает себе по праву.

Конечно, отступающие стараются при этом кивнуть на Петра: «Что уж с нас требовать, когда, мол, вон и Крупская на съезде политпросветов признала, что Главполитпросвет никакой другой работы, кроме организационной, не делал»,

Во-первых, сказать, что центром работы были организационные вопросы, — вовсе не значит сказать, что никакой другой работы не велось, а во-вторых, в известные моменты организационная работа превращается в единственно нужную и в ней уже кроются политические директивы. Тот, кто понимает под организационной работой только возню с мелочами, весьма ошибается.

Возьмем организационную работу Главполитпросвета в период между I и II Всероссийскими съездами политпросветов.

Главполитпросвет добивался организации на местах политпросветов. Это, несомненно, вопрос организационный. Но только ли организационный? Лозунг «Организуйте политпросветы» означал: надо культурную работу слить с политической, надо подобрать для этого соответствующих людей, надо теснее связаться с партией, надо не сидеть в сени под елью, а вмешиваться в гущу жизни, откликаться на все злобы дня. Конечно, можно возражать против такой постановки вопроса — можно сказать, что «культурная работа должна быть аполитична», что «надо держаться подальше от партии и в гущу жизни не мешаться», — но нельзя сказать, что лозунг «Организуйте политпросветы» не содержит в себе никакой директивы, как вести работу, и что Политпросвет должен нести ответственность за то, что он занимался только организационной работой, как сие предлагает т. Голант в петроградском «Просвещении»[34].

Идем дальше. Возьмем следующий вопрос. Главполитпросвет добивался, чтобы политпросветы руководили политпросветработой среди всего населения: и среди крестьянства, и среди рабочих, и среди Красной Армии. Главполитпросвет считал, что взятая им линия верна, что вся культурная работа должна быть пропитана коммунистическими идеями, быть объединена общим коммунистическим духом, общими лозунгами, и потому добивался наиболее тесной организационной связи между политпросветами, культотделами профсоюзов и организациями ПУРа. Можно утверждать, что «работа среди различных слоев населения должна вестись не по одной линии», что «она может и должна вестись принципиально различно» (например, работа среди профсоюзов «не должна носить политической окраски, а ориентироваться лишь на профессиональные нужды союзов», что для Красной Армии «нужна лишь агитация» и пр.), но нельзя сказать, что вопрос о тесной связи в области политпросветработы между различными слоями населения есть вопрос чисто организационный и никакой директивы, как вести работу, не содержит.

Далее. Главполитпросвет настаивал на включении РОСТА в сферу политпросветработы в центре и на местах. Почему? Потому что считал, что руководство прессой должно исходить из одного центра и из того же самого, из которого исходят лозунги об общем направлении политпросветработы. Можно говорить о том, что «эта точка зрения неверна», что «пресса должна быть свободна от всякого политического руководства» или «получать это руководство непосредственно от партии», но нельзя сказать, что вопрос о том, быть или не быть РОСТА в составе Главполитпросвета, — вопрос чисто организационный и не содержит в себе указаний на то, как вести работу, указаний на то, что политпросветчикам надо вылезать из канцелярии в область печатной агитации и пропаганды, работать не изолированно, а втягивая массу в работу, разъясняя свои лозунги, завоевывая им сочувствие.

Главполитпросвет включил в свою область художественную работу. Почему он это сделал? Из одной жадности? Из стремления объять необъятное? Нет. Потому, что считает, что искусство — такое же могучее средство агитации и пропаганды, как и пресса. Ярким образом часто можно убедить человека, затронув его чувства, лучше, чем логическими рассуждениями. Можно возражать против того, надо или не надо стремиться сделать свои идеи более доступными при помощи искусства, можно стоять на той точке зрения, что роль искусства «не должна быть служебной», но нельзя сказать, что вопрос о том, включать или не включать искусство в сферу деятельности политпросветов, — исключительно вопрос организационный.

Главполитпросвет постановил обратить особое внимание на подготовку политпросветработников из рабочей и крестьянской массы, столь необходимых для того грандиозного строительства, за которое взялась Советская власть, и потому было решено сугубо заботиться об организации повсюду совпартшкол и о постановке работы в них. Было ли развитие сети совпартшкол только делом организационным или тут была и общая директива?

Разве организационные директивы библиотечного отдела, отдела клубного не были в то же время директивами, как вести работу, на что обращать в данный момент наибольшее внимание?

Поставив на очередь вопрос о производственной пропаганде, разве не дал Главполитпросвет определенной директивы? Разве не давал он ее по проведению посевной кампании, по кооперативной, лесозаготовительной и другим кампаниям? Разве выдвигание на очередь той или иной кампании не есть указание на то, на что в данную минуту надо обратить особое внимание, в каком направлении углубить работу? Разве выдвигание углубленной работы по ударным кампаниям — чисто организационный вопрос, а не директива: от общей агитации перейти к агитации, более концентрированной на определенном вопросе и более углубленной?

Нет, Главполитпросвет не заслужил упрека в «том, что в период между I и II Всероссийскими съездами политпросветов он занимался только организационными вопросами.

Организационный вопрос организационному вопросу рознь, и в момент общей перестройки всей работы в стране известные организационные вопросы превращаются в политические лозунги, в директиву.

Может быть, Главполитпросвет повинен в том, что он недостаточно освещал, недостаточно разжевывал смысл той или иной организационной директивы, может быть, он переоценивал политическую зрелость работников на местах? Думаю, что нет. По крайней мере, на II Всероссийском съезде политпросветов хотя и порядочно крыли Главполитпросвет за дело и не за дело, но по основным, принципиальным вопросам чувствовалась определенная сплоченность, определенная спетость, которой не было бы, если бы Главполитпросвет не имел определенной твердой линии или если бы места этой линии не поняли благодаря своей политической невинности.

Те товарищи, которые теперь желают пойти по «новому» пути — вернуться в обитель старого внешкольничества или вовсе отказаться от той работы, которую возлагает на них переживаемый исторический момент, — напрасно стараются свести на нет работу Главполитпросвета. Они за деревьями не видят леса. Сам себе Главполитпросвет еще свидетельства о бедности выдавать не собирается.

После II Всероссийского съезда политпросветов работа Главполитпросвета велась, во-первых, в направлении укрепления связи с партией, установления с ней более тесного контакта. Укрепление этой связи диктуется тем, что Главполитпросвет должен давать очень ответственные лозунги и директивы. Максимальное сближение с партией — вот та линия, которую держит Главполитпросвет. Во-вторых, Главполитпросвет стал на почву рационализации работы политпросветов. Эта линия вытекает из общей директивы, данной Совнаркомом и партией: поднять интенсивность труда, проверить рациональность постановки дела, сократить все непроизводительные расходы. Чтобы выйти из кризиса, необходимо подтянуться, напрячь силы, стать прочнее на ноги. Наконец, в-третьих, Главполитпросвет развивает довольно широкую деятельность в направлении помощи местам в деле поднятия квалификации работы.

Остановимся подробнее на каждом пункте.

Почему необходима более тесная связь с Агитпропом ЦК? Главполитпросвет не является сам по себе политическим центром, вырабатывающим те или иные политические директивы. Он — простой исполнитель. Его дело — претворять данные партией директивы в жизнь, ориентируясь на широкие беспартийные массы, пропуская полученные директивы через горнило культурной работы. Партия дает, скажем, директиву усилить работу по подъему сельскохозяйственных знаний. Не дело Главполитпросвета входить в оценку этого лозунга, обсуждать, надо усилить эту работу или не надо. Он определяет прежде всего, в каких слоях надо шире- всего развить эту работу. Устанавливает: в деревне и Красной Армии, — взвешивает, какие политико-просветительные аппараты у него в деревне и Красной Армии. В деревне — изба-читальня, народный дом, волостная библиотека, школа грамоты. Определяет: в избе-читальне можно поставить чтение сельскохозяйственной газеты, журнала, устроить лекции по сельскому хозяйству, провести беседы, поставить агитпьесу, показать световые картины; в народном доме — то же. В волостную библиотеку надо дать книги по сельскому хозяйству, в школе грамоты можно вести беседы на сельскохозяйственные темы и т. п. Обдумывает, какие меры надо предпринять, чтобы все это провести в жизнь; какие дать указания; чем снабдить; откуда прийти на помощь и т. д. Дело Агитпропа ЦК — ознакомиться с работой Главполитпросвета, установить, правильна ли линия, им взятая, и прийти ему на помощь своим авторитетом и директивами ячеек на местах.

Не менее важно, чтобы Агитпроп принимал участие в разработке общего плана работы политпросветов, устанавливал правильную перспективу различных отраслей политпросветработы: вот то-то должно быть выдвинуто на первый план, то-то отодвинуто на задний и пр. План политпросветработы — вещь очень важная, от плана зависит в значительной мере весь характер работы, и тут партия должна оказать определенное влияние. Если работа политпросветов идет не по правильному пути, агитпропы несут за это не меньшую ответственность, чем политпросветы.

Итак, задача Агитпропа — давать общие директивы, следить за работой политпросветов, учитывать и контролировать ее, устанавливать общий план ее, воздействовать в определенном направлении на партячейки. Но, если бы Агитпроп просто взял на себя функции Политпросвета, он бы загрузил себя такой уймой работы среди широких масс, которая только отвлекала бы его от непосредственных задач. Но, для того чтобы руководить, контролировать, надо ближе стать к той работе, которой руководишь. И линия на самое тесное сближение работы политпросветов с работой агитпропов совершенно правильна. Бояться влияния партии мы не имеем никаких оснований; чем сильнее это влияние, тем лучше. Правильна или неправильна линия, проводимая Главполитпросветом в этом направлении?

Переходим ко второму пункту — поднять интенсивность труда, проверить рациональность постановки работы, сократить непроизводительные расходы. Штаты были раздуты. В интересах интенсификации труда они сокращены. Остается меньше работников, но можно лучше подобрать, сорганизовать, повысить производительность их труда. Хороших работников мало, их везде не хватает, поэтому обширные, раздутые штаты означали бюрократизм, канитель, бездеятельность. Сокращение штатов — конечно, не бессмысленное, не доведенное до абсурда, а целесообразное — было необходимым. Надо сократить непроизводительные расходы. Надо определить только, что понимать под словом «производительный». Может быть, то, что доход дает — кинематограф, театр, — и есть самое производительное, а непроизводительное — то, что требует затраты денег. Если бы политпросветы преследовали цель побольше добыть денег, если бы это были коммерческие предприятия, то производительность и непроизводительность можно было бы расценивать с точки зрения доходности учреждения. Но политпросветы не коммерческие предприятия. Их цель не раздобыть побольше денег, а поднять сознательность трудовых масс и вооружить их знаниями, помогающими им наладить жизнь и труд. И поэтому мерило производительности у политпросветов совсем другое, чем у коммерческих предприятий.

Производительно ли содержание библиотеки, стоящей довольно дорого? Если библиотека имеет много читателей, если ее усиленно «посещают рабочие и крестьяне, если она имеет хорошие книги и приобщает трудовое население к жизни страны и человечества, затраты на библиотеку — затраты производительные. Если же библиотекой пользуются, скажем, лишь семьи спекулянтов, если библиотека открыта не в те часы, когда ее может посещать рабочий люд, если, кроме глупых романов, в ней ничего не найдешь, расходы на содержание такой библиотеки будут непроизводительны, если она даже и входит в сеть. Если в самодеятельном театре ставят лишь глупые водевили или мелодрамы, траты на него непроизводительны; если же самодеятельный театр стремится осмыслить перед зрителями жизнь, помочь им осознать то, что кругом происходит, пробудить в них жажду по-новому строить жизнь, деньги, затрачиваемые на самодеятельный театр, — расход производительный. Рационализировать работу — не значит просто-напросто вычеркнуть те или иные ее виды, а значит учесть ее, учесть результаты работы каждого учреждения, расценить ее с точки зрения поставленной цели, и то, что нецелесообразно, непроизводительно, либо закрыть вовсе, либо преобразовать — переделать так, чтобы результат получился иной. Рационализировать политпросветработу — значит в каждом учреждении отделить то, что в работе этого учреждения существенно необходимо, ради чего это учреждение существует, от того, что органически из самого существа работы не вытекает, что само по себе особой ценности не имеет. На первое дать денег, сколько надо, на второе денег не давать. Такая рационализация политпросветработы поднимет до чрезвычайности ее производительность и весьма сократит ее стоимость. Правильна ли линия, взятая в этом вопросе Главполитпросветом, или нет?

Наконец, вся эта работа по интенсификации работы, по рационализации немыслима, если не поднять квалификации ее. С целью поднятия этой квалификации Главполитпросвет развивает довольно широкую издательскую деятельность — выпускаются журналы: «Красная новь» (вышла 5-я книжка, выходит 6-я), «Коммунистическое просвещение» (вышли книжки 1-я и 2-я), «Долой неграмотность» (вышел № 25–26, выходит № 27–28), «Вестник искусств» (вышли два номера); будут выходить художественные альманахи, «Библиографический бюллетень» и др.; вышло сорок брошюр общеполитического и агитационного содержания.

Главполитпросветом приняты меры также к тому, чтобы издаваемая им литература попадала на места[35]. Главполитпросвет вошел в кооперативное товарищество для торговли книгами в киосках, он получает для бесплатного снабжения библиотек десятую часть книг, бывших на прежних складах Центросоюза, и т. д.

Правильна ли в этом отношении линия, взятая Главполитпросветом?

1922 г.

ЗАДАЧИ АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ ПРОПАГАНДЫ

Мировая война, революция, все, что за ней последовало, вырвали деревню из ее вековой оторванности, изолированности, втянули в общие интересы страны, в круг жизни человечества и чрезвычайно расширили горизонт крестьянина. Стремясь сбросить всякую эксплуатацию, видя, что попы за бар, против народа, крестьянин освобождается от их влияния.

В еще большей мере все это относится к рабочему.

Война и революция вспахали почву для антирелигиозной пропаганды.

И антирелигиозная пропаганда велась. Может быть, велась поверхностно, упрощенно, больше под влиянием чувства, но все же велась. Надо сказать, что наша литература далеко в недостаточной мере обслуживала эту пропаганду. Что издано за первые годы существования Советской власти в целях антирелигиозной пропаганды? Увесистая книга Каутского «Возникновение христианства»; книжка, тоже большая, Кунова «Происхождение религиозных верований»; переделка И. Степановым другой книжки Кунова, вышедшая под названием «Происхождение нашего бога»; четыре книжки журнала «Революция и церковь» и брошюрок 20–25, частью оригинальных, частью переводных. Достаточно ли этого? Книжки журнала «Революция и церковь» хотя могут быть прочтены с великой пользой, но они не рассчитаны на широкую публику — в них много места уделяется специально юридическим вопросам. Книжка Каутского «Возникновение христианства», как и книжки Кунова, рассчитана на вполне подготовленного читателя и касается лишь отдельных областей антирелигиозной пропаганды. Из брошюрок часть, несмотря на малый объем их, малодоступна для неподготовленного читателя, рассчитана на человека, хорошо знающего историю (например, брошюры Энгельса, Лафарга); часть носит чересчур агитационно-упрощенный характер (смотри, например, брошюру Минина. «Религия и коммунизм»); часть (некоторые брошюры Степанова, брошюра Мещерякова) посвящена лишь отдельным вопросам.

Тому, кто хочет подготовиться к ведению антирелигиозной пропаганды, надо собрать все вышедшие брошюры и книжки и самостоятельно проделать большую работу — извлечь из этих книжек то, что носит наиболее революционизирующий характер, что наиболее способно разбудить мысль, особо задеть того, к кому мы обращаемся с нашей антирелигиозной пропагандой.

Сейчас вопрос об антирелигиозной пропаганде имеет большую актуальность.

Переход на мирное положение вернул массы крестьянства к их обычному занятию — земледелию, притом земледелию в первобытных формах, когда земледелец целиком зависит от стихий, совладать с которыми он не в силах. Общая разруха, застой в промышленности, развал транспорта — все это действует в направлении, обратном тому, в котором действовали война и революция, все это вновь отрывает деревню от остального мира. А оторванность, беззащитность перед палящим солнцем, засухой и прочим вновь создают предпосылки для возрастания религиозных верований. Надо ковать железо, пока горячо, не рассчитывая на то, что с поднятием земледелия, улучшением транспорта, развитием промышленности условия жизни деревни изменятся. Все это придет, а пока что надо не давать заснуть разбуженной войной и революцией мысли. Нельзя дать заглохнуть созданному недавними событиями отрицательному отношению к церкви. Под это отрицательное отношение, построенное больше всего на чувстве, надо подвести фундамент, надо дать ему научное обоснование — объяснить, что такое религия, как она возникла, как развивалась, чём была и что есть в данный момент, — и тогда отрицательное отношение к церкви будет прочно закреплено.

Новая экономическая политика дала возможность высказываться в печати направлениям, чуждым идеологии рабочего класса. И, как тараканы из щелей, посыпались из чистеньких томиков всяких издательств религиозные настроения, речи о боге и пр.

Пока все это прикрывается еще фиговыми листочками, но явственно слышны уже аккорды настраиваемых на мистицизм струн. Это понятно. Если война и революция подорвали религиозные чувства рабочей и крестьянской массы, то в помещичье-буржуазной среде та же самая революция обострила религиозные настроения до крайности. Еще бы! Революция вырвала у них из-под ног почву, опрокинула все их существование, выгнала из насиженных мест… Что же и остается им, как не уповать на бога! И чем дальше, тем эта религиозная пропаганда тех, кто раньше был хозяином жизни и это свое положение потерял, будет становиться все напористее. Этой пропаганде надо противопоставить твердую, столь же страстную, богато научно обоснованную антирелигиозную пропаганду, которую надо систематически повести среди учащейся молодежи, среди учительства и т. д.

И надо вооружиться для этой борьбы. Как?

Во-первых, нужно немедленно же составить руководство, которое можно было бы положить в основу антирелигиозной пропаганды.

По форме оно должно быть написано самым простым языком, с расчетом, что у читателя имеются самые минимальные знания в области истории, естественных наук и пр. В этом руководстве надо избежать отвлеченных рассуждений, а больше основываться на конкретном материале; конечно, материал должен быть строго проработан с научной точки зрения. Необходимо дать прежде всего статистику распространенности тех или иных религиозных верований на земном шаре с краткой их характеристикой. Затем должна быть дана картина развития религиозных верований — от грубого анимизма до очень утонченного философского идеализма, причем иудейство, христианство, ислам, буддизм должны рассматриваться как звенья одной общей цепи; нужно вскрыть, как отражались степень познания сил природы и представление о жизни человеческого общества в ту или иную эпоху на религиозном воззрении данного народа, в данную историческую эпоху; надо показать, как человек творил бога по своему образу и подобию.

Не менее важно указать на различие религиозных верований в различных классах общества; на разницу в религиозных верованиях господствующих и эксплуатируемых классов; на борьбу этих религиозных верований; на использование известных религиозных верований господствующими классами в качестве орудия классовой борьбы; на организацию распространения выгодных государству религиозных верований; на гонение против иноверующих. Наконец, следует осветить значение идеализма и противопоставить ему философию пролетариата — диалектический материализм.

Такое руководство значительно облегчит ведение антирелигиозной пропаганды. Затем необходимо обратить самое серьезное внимание на издание литературы, способствующей возможно полному освещению того или иного вопроса. Необходимо осветить полностью вопрос о том, существовал ли Иисус Христос как историческая личность, или существует только миф о Христе. На русском языке только в брошюре Энгельса затронут этот вопрос да еще в брошюре Виппера, которая начинается обоснованием мысли, что Христа не существовало, а кончается выпадами против материализма. Бывает труднее всего расстаться со старыми, привычными верованиями. Расставшись с ними, человек не так легко уже попадает в ловушку. Кто вырос с мыслью, что евангелие какое-то особое, необыкновенно возвышенное учение, которое проповедовал и за которое умер Христос, тому, раз он убедится, что и Христа никакого не было, не захочется, вероятно, другой раз попасть в положение верующего — в фикцию, в то, чего не было.

Затем чрезвычайно мало у нас книг, подвергающих христианскую религию критике с точки зрения интересов эксплуатируемых классов. Чрезвычайно распространено мнение, что христианство — религия современных трудящихся и обремененных, религия современного пролетариата. И по целому ряду других вопросов, относящихся к истории религиозных верований, нужны книжки. Пусть они даже написаны не марксистами — беда не велика. Книжку надо снабдить только обстоятельным предисловием. Такова, например, работа Древса «Миф о Христе», двухтомное исследование вопроса. Сам Древс — идеалист, представитель философской теории Гартмана, но его книга все же имеет громадную ценность. Царская цензура вполне правильно оценила революционизирующее значение этого исследования, предав сожжению напечатанный перевод второго тома этой книжки. С учеными и художниками такая вещь случается нередко: логика исследователя, внутренние законы творчества заставляют ученого или художника своим исследованием доказывать то, что льет воду на мельницу противников его мировоззрения. Конечно, все это надо растолковать читателю.

Наконец, нужен небольшой журнальчик по антирелигиозной пропаганде, который учитывал бы опыт антирелигиозной пропаганды, отзывался на злобы дня, был бы организующим центром. Тогда антирелигиозная пропаганда будет обслужена идейно в достаточной мере, а задача пропагандистов будет значительно облегчена. Тогда вопрос будет упрощен, сведен к вопросу организационному — как поставить работу в деревне, в Красной Армии, в профсоюзах, среди учащейся молодежи. Идейное содержание этой работы будет разработано.

Веками религия была путами для широких трудящихся масс. Надо помочь им освободиться от этих пут. Это дело, для которого стоит поработать.

1922 г.

РАБОТНИЦА И РЕЛИГИЯ

Если вы зайдете в церковь, то увидите, что там женщин куда больше, чем мужчин. Из мужчин больше всего стариков, а женщин много и пожилых и молодых. Крестный ход идет — опять-таки толпа состоит почти из одних женщин. Даже те, кто развитее, крепко держатся за обрядность. Случается, и коммунистки иконы у себя держат. Почему так? Почему женщине труднее порвать с верой, с обрядностью?

Основная причина тут та, что рабочий обычно больше знает, чем работница. Среди мужчин больше грамотных, больше ходивших в школу, больше привычных к книге. А кроме того, женщина больше привязана к дому хозяйством, детьми и пр. Рабочий бывает больше среди товарищей, больше слышит дельных разговоров, больше бывает в разных городах, видит разных людей, разные порядки. Голова у него свободнее от мелких забот, которые целиком охватывают женщину-работницу.

Учила я как-то в вечерне-воскресной школе. Вот на уроке рассказывает ученица, жена рабочего, что она дня два тому назад лекцию ходила слушать: «Так уж хорошо рассказывал, так хорошо», — говорила она о лекторе. — «О чем же рассказывал?» — спрашиваю. — «Недосуг мне, матушка, помнить: стирка у меня была». Работнице страшно мешает в приобретении знаний женский недосуг. Потому она легче верит и в бога, и в черта, и в батюшкины слова, и в россказни соседки, в сны верит, во всякие приметы…

И то сказать, трудно ей расстаться с тем фантастическим миром, в котором она живет. Спрашивает меня одна молоденькая сиделка, деревенская девушка: «Неужто вы в бога не верите?» — «Не верю», — говорю. — «Совсем?..» — «Совсем…» — «И в святых не верите?» — «Ну уж в бога не верю, неужто в святых буду верить!» Она помолчала. Потом говорит: «Думаю, скучно вам!» Я потом часто думала над ее словами. Однообразная работа изо дня в день, одно и то же, одни и те же мелочи, одни и те же заботы. Нельзя так жить, если нет никакой перемены впечатлений, никакого отвлечения от обыденных забот, никакой красоты, — заест серая жизнь. А на женщину, которая крепко привязана к дому, церковное благолепие, церковное пение, людская толпа производят сильное впечатление: очень уж бедна и сера ее обычная жизнь, очень уж мало в ней ярких впечатлений.

А потом еще и то: домашние дела держат, как тесто, к рукам липнут — от них не отвязаться, ну а уж в церковь божию надо идти — это для бога, никто не осудит. Вот почему держатся так женщины, и работницы в том числе, за религиозную обрядность, вот почему больше из женщин состоит та толпа, которая не дает изымать церковные ценности, для того чтобы накормить умирающих в муках голода людей. Воображение у них бедное, как умирают люди от голода, представить себе им трудно, а того, что будет меньше благолепия, блеску, — этого они боятся, этот блеск играет крупную роль в их жизни. Католическая церковь прекрасно учитывает влияние форм богослужения на чувства: пение всеми прихожанами, украшение церкви цветами, статуями, таинственный полумрак католических церквей и прочее — все это бьет на чувства.

Есть еще одна сторона, которую забывают, когда говорят о религии. Церковные богослужения удовлетворяют потребность в общежитии, дают ряд коллективных переживаний. И у женщин эта потребность опять-таки сильнее. Мужчина, уходя на заработки, служа в армии и т. д., общается с людьми на другой почве. Женщина же больше привязана к дому, живет больше замкнутой жизнью. Мне как-то говорила одна крестьянка: «Только и людей видишь, что в церкви».

Наконец, самое главное — тяжелая жизнь. Трудная работа, нехватки, заботы, болезни, смерть близких.

И часто ниоткуда нет помощи, ничего нет впереди. В такие минуты человек ищет опоры, надежды, и так как помощи искать ему неоткуда, то ищет он ее у бога; чем тяжелее ему, тем жарче молится. И женщина опять-таки в силу своей эмоциональной натуры, в силу своей большей оторванности от общественной жизни, большей беспомощности, большей зависимости особенно держится за бога.

Предтеча буржуазной французской революции Вольтер осыпал самыми ядовитыми насмешками церковь и попов, насмехался над церковными представлениями о боге, Христе, богоматери… В то же время Вольтер писал: «Если бы и не было бога, его следовало бы выдумать», — и в своем имении, в Ферне, близ Женевы, он выстроил церковь для местных крестьян.

Коммунисты смотрят иначе. Они считают, что и рабочие и крестьяне должны знать всю правду, как бы тяжела и горька она ни была. Трудящиеся — не дети, которых надо было бы тешить сказками. Трудящимся надо строить свой мир, социалистическое общество. Им необходимо иметь для этого новый взгляд на вещи, надо смотреть правде в глаза и не быть ни рабами человеческими, ни рабами божьими.

И коммунисты вскрывают поповские обманы, рассказывают, как у людей возникло представление о боге. Коммунисты раскрывают трудящимся глаза на истинное положение вещей.

Для того чтобы работница и крестьянка порвали навсегда с церковью, надо, во-первых, чтобы вся жизнь наша была хорошо организована, чтобы не было нищеты. Кто заботится об организации производства, об организации народного хозяйства, тот тем самым борется с женской религиозностью.

Надо облегчить женщине, особенно трудящейся, домашнюю работу. Тот, кто работает над устройством детских яслей и садов, над устройством общественных прачечных, починочных мастерских и т. п., борется с женской религиозностью.

Надо, чтобы работница и крестьянка зажили общественной жизнью. Надо приобщить их к великому движению пролетариата, втянуть их в общественную, советскую работу.

Наконец, надо, чтобы работнице и крестьянке в большей мере стало доступно искусство. Надо, чтобы им был открыт доступ в хороший театр, в хороший кинематограф. Надо, чтобы они принимали участие во всенародных празднествах, вроде 1 Мая или 7 ноября.

Надо воздействовать на разум, но одновременно надо создавать условия, которые сделают церковь и ее обряды ненужными трудящейся женщине.

1922 г.

ПРОЛЕТАРСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ И ПРОЛЕТКУЛЬТ

Что идеология пролетариата отлична от идеологий других классов — это несомненно. Отсюда, однако, не вытекает, что в эпоху диктатуры пролетариата последний должен замыкаться в себе, противопоставлять себя государству и строить свои, «сектантские» культорганы. Это не пролетарская позиция.

В «Правде» от 27 сентября помещена статья т. Плетнева «На идеологическом фронте», имеющая подзаголовок «Цели и задачи Пролеткульта». Статья написана очень интересно и талантливо, но правильные мысли в ней смешаны с ошибочными.

У каждого класса своя идеология. Пролетарская идеология совершенно не похожа на идеологию буржуазную, резко от нее отличается. Это вернее верного. И поскольку это говорит т. Плетнев, он совершенно прав.

Нельзя понимать идеологию слишком элементарно. В понятие идеологии входит и мораль, и искусство, и наука. Никто не станет отрицать, что мораль буржуазная и мораль пролетарская отличаются самым резким образом. Легко доказать также, что искусство носит яркий классовый характер: и запас образов, и их содержание, и комбинация их совершенно различны у буржуазного представителя искусства и у представителя искусства пролетарского. Различны переживания, чувства того и иного, различен подход к искусству. Насчет науки дело обстоит много сложнее. Бесспорно, что в области общественных наук есть буржуазная наука и есть наука пролетарская. Оценки общественных явлений у буржуазии и у пролетариата совершенно иные. Иначе обстоит дело в области точных наук. Точные науки покоятся на многовековом опыте человечества в области овладения силами природы. Данные этих наук проверены опытом, ежедневно подтверждаются практикой и дают человеку громадную, по сравнению с прошлыми веками, власть над природой, и выбрасывать за борт эти достижения науки было бы смешно и дико. Конечно, сейчас и точные науки используются в интересах буржуазии, являются достоянием небольшой группы специалистов. Пролетариат, овладев наукой, сделает ее достоянием широких масс, сделает ее более усвояемой, отделив существенное от несущественного, разовьет целые новые области точных наук, в развитии которых не была заинтересована буржуазия, но в развитии которых заинтересован пролетариат, заинтересовано все человечества. Только в этом смысле можно и следует говорить, что и точные науки могут носить на себе печать определенного класса.

Далее, т. Плетнев прав, что мир нельзя завоевать только оружием, силой, а надо завоевать его и идейно, надо преодолеть старую, буржуазную культуру, старую, буржуазную идеологию.

Не тут корень разногласий. Можно быть убежденным сторонником всех этих идей и в то же время быть противником Пролеткульта.

В странах, где пролетариат остается еще классом угнетенным, где буржуазия стоит у власти, — там дело обстоит просто. Пролетариат ведет борьбу с буржуазией, и в первую очередь борьбу идейную. Противопоставление пролетарского искусства, пролетарской культуры искусству буржуазному, культуре буржуазной является в этих условиях делом крайне необходимым, одним из главных орудий борьбы. В обстановке буржуазного государства лозунг «Пролетарская культура» — лозунг боевой, это лозунг борьбы. Лозунг «Пролетарская культура» в буржуазном государстве — вещь весьма революционная. Пролеткульты в Америке, в Германии, в Англии и т. п. можно только приветствовать.

Но как дело обстоит у нас? У нас создалась такая ситуация: в стране, где пролетариат был относительно слаб и численно и с точки зрения классовой выучки, он благодаря стечению исторических обстоятельств взял в свои руки власть. Для чего он брал эту власть? Для того, чтобы создать себе привилегированное положение, сладкое житье? Чтобы угнетать другие классы? Конечно, нет. Он взял власть для того, чтобы уничтожить всякую эксплуатацию, всякое угнетение, перестроить общество по-своему, уничтожить деление общества на классы и тогда перестать существовать как класс. Разбив старую государственную машину, старый угнетательский аппарат, пролетариат должен использовать все средства, чтобы и идейно завоевать влияние, убедить других, добиться всеобщего признания своей идеологии.

Одним из способов убедить является искусство, особенно сильно влияющее на эмоциональную сторону. В жизни трудящихся искусство играет совершенно особую роль. Рабочий мыслит обычно образами, и поэтому самое убедительное для рабочей массы — это художественные образы. Эту сторону дела особенно ясно показала революция. В ней (в демонстрациях, процессиях, на фронтах — всюду, где выступала масса) было очень много театральности — не искусственной, напыщенной, а естественной, революционной театральности. Но революция же дала почувствовать, что настоящего пролетарского искусства еще нет, есть лишь немногие произведения в искусстве, отражающие пролетарскую идеологию, пролетарские переживания, стремления, идеалы; потребность в настоящих пролетарских произведениях искусства была очень велика, произведения буржуазного искусства не могли быть вставлены в раму революции — ее приходилось затягивать просто красной тканью.

Как создать то новое искусство, которое на девять десятых осталось в нетях в момент революции и которое так насущно необходимо? И тут Пролеткульт вступил на совершенно правильный путь: надо открыть рабочим путь к искусству, надо дать возможность овладеть музыкальной, театральной, пластической и другой техникой, не овладев которыми нельзя создать произведений искусства. Но мало овладеть старой техникой — надо пропустить ее через горнило пролетарской мысли, внести в нее свое, нужны пролетарские студии, нужно много хороших студий, создающих для пролетариев возможность овладеть предпосылками творческой деятельности — техникой и сознательным (сознательным с точки зрения пролетариата) отношением к искусству.

Поскольку это делает Пролеткульт, он делает большое, нужное пролетарское дело. Это десница Пролеткульта. Перейдем теперь к его шуйце.

В студиях должен царить дух критического отношения к буржуазному искусству: надо, чтобы студиец научился отличать, что надо и чего не надо брать из буржуазного искусства, научился понимать и новейшие формы буржуазного искусства — искусства периода упадка. Надо, чтобы студия воспитала в нем отвращение к идейной бессодержательности, искусственности, фальши, крикливости этих форм периода упадка буржуазной идеологии. И вот мы видим, что в студиях Пролеткульта нет этого критического отношения к буржуазным формам искусства, и то, что является признаком разложения, упадка, вырождения, провозглашается истинным пролетарским искусством, зачатки пролетарского искусства отдаются в плен буржуазному искусству. Это первое.

Второе: произведение искусства не потому бывает пролетарским, что творцом его является тот или иной пролетарий по рождению, а потому, что оно проникнуто пролетарской идеологией. Не всякий пролетарий достаточно сознателен, не всякий является носителем пролетарской психологии, пролетарской идеологии — есть пролетарии, насквозь проникнутые мещанской идеологией, пролетарии, которым чужды пролетарские идеалы, пролетарская дисциплина и выдержка. Мало одного пролетарского происхождения — надо пролетарию осознать еще свои классовые задачи, надо выработать у себя классовое сознание. Эту сторону дела замалчивает Пролеткульт, провозглашая каждое произведение рабочего произведением пролетарским. И получается невольная, может быть, но все же демагогия.

Третье: нельзя «высидеть» пролетарское искусство, искусственно создать его — можно только расчистить ему дорогу. Вырасти же оно может только из жизни. Чем глубже будет понимание этой жизни, чем сильнее переживания художника, тем полнее отразится это на его произведениях. Нельзя уйти от жизни, от борьбы, закрыть глаза на окружающее, отгородиться от всего непролетарского. А Пролеткульт именно и проповедует отгораживание, замыкание в себе.

Четвертое: пролетариат брал власть, чтобы переделать все общество из классового в бесклассовое. Буржуазия, будучи господствующим классом, накладывала печать своей идеологии на все классы, в том числе и на пролетариат. Теперь это должен стремиться сделать пролетариат. В его руках такое могучее средство идеологического влияния, как государство. Благодаря ему пролетариат имеет тысячи возможностей широко распространять свое влияние на все слои общества, перевоспитывать их, разрушить их классовую психологию. А как подходит к этому вопросу Пролеткульт? «Государство, — говорит он, — оно не чисто пролетарское. Его дело — заботиться о всех классах. Пусть оно насаждает культуру (дело полезное), но эта культура не пролетарская, и нам, пролетариям, на это дело нельзя тратить своего времени и энергии. Нам надо отгородиться от всех непролетарских элементов, обособиться, создать для себя свою, чисто пролетарскую, белоснежную культуру. Эта классовая культура будет непонятна другим классам, другим слоям общества, у которых другая, далекая от пролетарской психология». Вот тут-то и зарыта собака. Тут-то и кроется корень наших разногласий с Пролеткультом. Мы берем на себя смелость утверждать, что это не пролетарская точка зрения.

Пролетарская точка зрения иная. Пролетариат думает не о том, как бы ему обособленно устроиться в классовом обществе, выработать свое обособленное мировоззрение, свое обособленное искусство. Пролетариат видит свою миссию не в этом, а в уничтожении классового общества, в организации разумной, счастливой жизни для всех и каждого, в такой организации общества, в которой не будет ни пролетариата, ни буржуазии. Такому пониманию миссии пролетариата мы учились из «Коммунистического манифеста», написанного Марксом и Энгельсом еще в 1847 г. И не видим причины менять своей точки зрения. В момент, когда трещат устои классового общества, когда идет самая отчаянная борьба между старым и новым порядком, заботиться о том, чтобы где-то в сторонке получить чистую разводку пролетарской культуры — а к этому сводится работа Пролеткульта, — значит идти вразрез с пролетарской идеологией. Идеи, проповедуемые Пролеткультом, его вечное противопоставление себя завоеванному пролетариатом государству, противопоставление себя всем "другим классам, с которыми он боится якшаться, хотя бы это и были трудящиеся, и идеологией которых, несмотря на это, он заражается, мы считаем сектантскими, непролетарскими, и поэтому боремся с — ними.

1922 г.

ОСНОВНЫЕ ТИПЫ ПОЛИТПРОСВЕТУЧРЕЖДЕНИЙ

Первичной ячейкой политпросветработы в деревне является изба-читальня. Основная ее задача — обслуживать население газетой.

Самый порядок текущей, будничной политпросветработы в избе-читальне, по-видимому, достаточно известен, ясен и, пожалуй, не нуждается в новых объяснениях и указаниях. Организовать регулярное получение газеты и ее чтение вслух для неграмотных; организовать получение передвижной библиотеки; устроить обсуждение прочитанного, беседу на специальную тему, например разъяснение декрета; разбудить интерес, подучить или научить грамоте (школа грамоты при избе-читальне) — вот основные функции этого опорного пункта.

Но, судя по имеющимся материалам за довольно большой промежуток времени, далеко не всегда и не все непосредственные руководители избы-читальни ясно представляют себе перспективы этой работы. И, по-видимому, тут не было достаточного инструктирования со стороны уездных политпросветов.

Добыть газету, политический словарь, географическую карту; найти и оборудовать самую избу-читальню; организовать получение передвижной библиотеки — эти простейшие задачи в общем понятны, усвоены. Проводятся они прежде всего в зависимости от инициативы и энергии местного Совета и главным образом партийной ячейки.

Но не понятно, не усвоено и не осуществлено основное: сделать избу-читальню вообще активным центром духовной жизни селения. Другими словами, не осуществлена связь с населением. Изба-читальня еще не стала насущной потребностью в каждом селении.

Получение и чтение газет или книг — это только метод для создания опорного пункта политико-просветительного влияния нашего на деревню.

Были построены по республике тысячи изб-читален. И пока они состояли на содержании государства, они хоть с грехом пополам, но вели кое-какую работу, вообще существовали. Стоило отнять государственные средства — и избы-читальни перестают существовать, за ничтожными исключениями. Мало помогает даже циркуляр ЦК РКП (б), напечатанный в «Правде» № 118 от 30 мая 1922 г.[36], давший парткомам специальные задания по созданию опорных пунктов деревенской работы. Изб-читален осталось очень немного, и число их все уменьшается.

Что означает, что показывает такой катастрофический развал целой отрасли работы? Прежде всего то, что никакой связи у избы-читальни с окружающим населением не было создано. Пока государство содержало избу, население в той или иной степени пользовалось «даровым удовольствием». Но, когда населению пришлось на собственные средства содержать ту же избу, выписывать газету, оплачивать работника, население отвернулось от избы-читальни.

Проверка жизнеспособности изб-читален (сделанная благодаря вынужденному сокращению государственных расходов) выявила основной недостаток нашей деревенской политпросветработы: избы-читальни в сознании крестьянина не стали еще необходимостью; они не смогли еще привязать и приучить этого крестьянина к газете и книге настолько, чтобы он стал добровольно тратиться на эту потребность.

Надо начинать сначала!

Но само собой разумеется, что государство и впредь не сможет взять на себя содержание изб-читален. Достаточно указать, что одних волостей по республике числится до 11 тысяч; содержать по одному человеку на волость — громадная затрата (на все так называемые массовые учреждения политпросветов по всей республике, кроме Украины, Туркестана и Кавказа, содержится государством не больше 18 тысяч человек).

Следовательно, безусловно, нельзя рассчитывать, чтобы даже в будущем государство взяло на себя эти расходы. Вся эта отрасль работы останется на местном снабжении.

Государству пришлось стать на путь пропаганды изб-читален (см. циркуляр ЦК от 30 мая 1922 г., напечатанный в «Правде» № 118). Но и на эту пропаганду денег нельзя ждать из центра: надо суметь получить их из местных средств.

Как удобнее, выгоднее, целесообразнее поступить? Создать ли в плановом порядке сеть изб-читален губернии (с разметкой по срокам постепенного расширения этой сети) и провести через губисполком определенный процент местного бюджета с постоянным руководством от губполитпросвета в вопросах не только идейного руководства, но и распределения денег? Или же оставить это за уездными исполкомами, а губполитпросвету лишь контролировать исполнение утвержденного им уездного плана? Или, наконец, не ставить содержание изб-читален даже в уездный бюджет, а, действуя через волостной исполком, наметить и провести сбор местных средств специально на каждую избу-читальню?

Вот организационные вопросы, встающие перед каждым из губполитпросветов в деле создания опорных пунктов деревенской работы.

Дать единую, одинаковую по всей России директиву из центра — дело очень затруднительное. И прежде всего потому, что, судя по сведениям о сборе местных налогов, в этом деле существует большая пестрота. Одна губерния сильнее инициативой, аппаратом, и она собирает (при прочих равных условиях) больше соседней; следовательно, в данном примере губисполкомы имеют не одинаковые возможности поставить деревенскую политико-просветительную работу.

При невозможности дать один шаблон по основному вопросу об источнике средств остается (как программа-минимум) то, что выше названо пропагандой избы-читальни.

Надо организовать в каждом районе, а еще лучше в каждой волости показательную избу-читальню, где дело было бы поставлено образцово. Это не значит, что на такую избу-читальню будут затрачиваться большие деньги. Показательность должна заключаться в том, что при минимуме затрат должны достигаться максимальные результаты.

Показательная изба-читальня открывается лишь после предварительной агитации среди населения, когда есть приговор сельчан, что такая-то изба отводится под избу-читальню, что общество берет на себя ее отопление, освещение, уборку, когда будет выбрано лицо (или совет избы-читальни), обязанное заботиться о проведении всего этого в исполнение. Уездный политпросвет принимает лишь участие в выборе лица и берет на себя выплату ему известной ежемесячной премии за работу в избе-читальне, причем эта премия увеличивается в зависимости от успешности работы избы-читальни. Уездный политпросвет берет также на себя снабжение показательной избы-читальни газетой, картой, политическим словарем, добавочной газетой, иногда волшебным фонарем, постоянно следит за работой избы-читальни, заботится о снабжении ее передвижкой, лекторскими силами и т. д. Помощь уездного политпросвета тут не столько материальная, сколько идейная и организационная. Пропаганда делом — самая действительная пропаганда. Затем необходимы затраты еще на следующее: надо найти какого-нибудь человека, разъезжающего по делам службы (кооператора, агронома и т. п.), и вступить с ним в соглашение о пропаганде идеи избы-читальни в районе его разъездов. За эту работу ему надо выдавать отдельную плату; а за каждую вновь открывшуюся благодаря его агитации избу-читальню — премию. Следует также премировать наилучше поставленные избы-читальни. Уезд — конечно, слишком крупная единица, и там, где это возможно, уездный политпросвет должен передоверять организационную работу ближе стоящему к населению народному дому.

Народные дома обычно организуются в волостных, промышленных и торговых селах, где бывает, особенно по торговым и праздничным дням, много пришлого и приезжего народа. Только в известной своей части работа народного дома направлена на обслуживание населения села, другая часть работы идет на обслуживание культурно-просветительных нужд пришлого элемента и, наконец, часть работы должна идти на дело организации просветительного дела в ближайшем районе.

Что касается местной работы, то народный дом должен выполнять, по существу дела, функции избы-читальни, расширяя эти функции по мере возможности: место передвижки занимает волостная библиотека с достаточным количеством книг; к школе грамоты присоединяются школа взрослых, курсы по политграмоте; организация хоров становится постоянной, к ней может присоединиться обучение пению и т. д.

Важно, чтобы народный дом стал привычным местом для окружающих жителей, поэтому желательно давать место в клубе комячейке, ячейке союза молодежи, женотдела, желательно иметь при народном доме чайную, ставить иногда местными силами спектакли и т. д. В той части, в существовании которой заинтересовано местное население, средства поступают из оплаты, вносимой местными гражданами и организациями, особых сборов со спектаклей и т. п.

Конечно, нельзя возлагать на живущих в данном селе те расходы, которые идут на обслуживание приезжающих и приходящих из окрестных деревень. Сельсовет не сумеет взять с населения столько денег. В этой своей части расходы должны падать на местные средства, поскольку местные исполкомы заинтересованы в том, чтобы эта работа была поставлена, и поставлена как следует. Значит, волостной исполком должен принять живое участие в деле собирания средств со всей волости.

Средством привлечения приезжих в народный дом должны быть чайная и столовая, где возможно устройство ночевки; они могут сдаваться в аренду и составлять доход народного дома. Должен быть также справочный стол, открытая для всех читальня, ряд спектаклей, лекций, чтений и докладов с волшебным фонарем, а в исключительных случаях и с кинематографом, устройство всяких демонстраций и празднеств, митингов — все это может превратить народный дом в крайне ценное с точки зрения политпросветработы учреждение. Конечно, надо заботиться о том, чтобы все, что возможно, хоть отчасти и хоть частью приезжих, оплачивалось и строилось самым расчетливым образом. Нельзя, конечно, забывать, что на первом плане всегда должна стоять идейная сторона дела, что только ради нее строится вся организация народного дома, и не следует увлекаться сверх меры коммерческими предприятиями.

Там, где нет народного дома, но где много проезжего народа, следует заключать договоры с содержателями постоялых дворов и чайных о предоставлении ими права местной избе-читальне, волостной библиотеке или школе (смотря по тому, какое из этих учреждений в данном селе существует) вести в данной чайной или постоялом дворе политпросветработу среди приезжающих.

И еще одна функция ложится на народный дом. Народный дом в много посещаемом селе, естественно, должен стать организующим центром политпросветработы в примыкающей к нему округе. Он должен быть связан с находящимися в этой округе избами-читальнями. Находящаяся в народном доме волостная библиотека должна снабжать их передвижками. Время от времени народный дом должен собирать заведующих избами-читальнями, заслушивать их отчеты о работе, давать инструкции. Школа грамоты при народном доме собирает преподавателей школ грамоты своей округи и инструктирует их. Иногда народный дом организует объезд местных деревень лектором с какой-нибудь лекцией, иллюстрируемой с помощью волшебного фонаря, или труппой в три-четыре человека для постановки агитпьесы. Надо поставить дело так, чтобы такие поездки окупались. Добавочные расходы, необходимые для организации политпросветработы через народные дома, должны оплачиваться за счет местных средств.

Наконец, есть еще один тип учреждений, обслуживающий деревню, хотя и находящийся в городе, — это Дома крестьянина. Дома крестьянина, по существу дела, также народные дома, только без функции обслуживания местных нужд и без функции организации политпросветработы в округе. Элементарный тип Дома крестьянина — это комната в одном из наиболее посещаемых крестьянами постоялых дворов на окраине города, где ведется политпросветработа: читаются вслух газеты, ведутся беседы, имеется граммофон с советскими пластинками, иногда идет чтение с волшебным фонарем, раздается агитационная литература.

При составлении контракта с владельцем постоялого двора исполком вносит пункт об обязательном предоставлении помещения для политико-просветительной работы, которую ведет политпросвет. Работа организуется на хозяйственном расчете с небольшой доплатой из местных средств.

Избы-читальни, народные дома, Дома крестьянина ведут работу, в которой заинтересованы непосредственно земотдел, здравотдел, Всероссийский союз работников земли и леса, кооперация и другие организации, которым политпросветительные учреждения предоставляют помещение для их специальной агитации и содействуют ее усилению. Поэтому указанные организации заинтересованы в том, чтобы тесно быть связанными с политико-просветительными учреждениями, и будет правильно, если в некоторых случаях они возьмут на себя часть расхода по их содержанию.

Кооперация уже постановила уделять один процент со своего валового дохода на политпросветучреждения. Соответствующий декрет сейчас находится в процессе согласования между ведомствами.

Что касается сил для ведения этой работы, то, само собой разумеется, одними служащими по штату колоссальное море политпросветработы в деревне не вычерпаешь, — тут надо привлечь силы политических и профессиональных организаций: комячеек, комсомола, женотдела, коммунистической фракции Всеработземлеса. Необходимо, чтобы партийная организация подчеркивала достаточно сильно, настоятельно и систематически значение для настоящего и будущего нашей страны обязательности для всех членов партии в меру своих сил принимать участие в политпросветработе. Без мобилизации партийных сил на политпросветработу мы отдаем деревню во власть мелкобуржуазной стихии, упускаем благоприятный момент для ликвидации деревенской темноты и оторванности от культурного мира.

Культкомиссии фабрик и заводов должны следить за тем, чтобы при фабрике была хорошо функционирующая, в удобные для рабочих часы, достаточно богатая, а главное — хорошо подобранная библиотека-читальня, где бы аккуратно и в достаточном количестве получались газеты. Необходим также клуб, где бы обсуждались все животрепещущие темы, где бы зарождалась также инициатива по реорганизации быта и труда. Производственная пропаганда должна играть крупную роль в жизни клуба. Конечно, в библиотеке должно быть достаточно книг по вопросу об организации производства, в школах взрослых должны даваться основы организации этого дела, при фабрике следует иметь небольшой музей по данной отрасли промышленности, но текущие вопросы организации труда на данной фабрике естественнее всего обсуждать в клубе. Клуб должен обрасти всякого рода кружками, деловыми комиссиями — тогда только он будет жизненным. В клубе же читаются всякие доклады, лекции, ведутся дискуссии, устраиваются литературные вечера, составляются хоры, устраиваются домашними средствами инсценировки, подготовляются празднества.

При фабрике должна также быть школа взрослых, распадающаяся на школу грамоты, школу I ступени и школу II ступени, где преподавание должно быть поставлено достаточно жизненно, отвечать насущным потребностям и запросам учащихся. В число учебных учреждений должна входить и школа-клуб для подростков.

Все эти учреждения должны организовываться и развиваться при активном содействии культкомиссии; работать же они должны по общим инструкциям и директивам Наркомпроса, под контролем уездного политпросвета.

Средства на содержание этих учреждений дает завод.

На маленьких фабричках (с числом рабочих менее двухсот), для которых непосильно содержание всех вышеназванных учреждений, при заводе создается лишь первичная ячейка — клуб с читальней, нечто аналогичное избе-читальне в деревне, — расходы которой оплачивает заводоуправление. Заводоуправление же берет на себя известную долю расходов на содержание ближайшей волостной библиотеки, школы взрослых, народного дома, которые посещаются рабочими данного предприятия.

Надо обратить внимание на следующее обстоятельство. Обычно культурные учреждения завода представляют собой закрытые учреждения, и часто можно встретить богато обставленный в культурном отношении завод, окруженный деревнями, где нет решительно никаких просветительных учреждений, — точно оазис среди пустыни. Это неправильно. Завод должен оказывать идейное влияние на округу и брать на себя почин в деле организации политпросветработы среди населения. В этом отношении роль культкомиссии завода должна походить на роль народного дома. Роль эта должна быть даже крупнее, так как народный дом не имеет того экономического значения для округи, как завод или фабрика.

О Домах крестьянина мы уже говорили. Если в городе имеются заводы, то к ним относится все сказанное выше о политпросветучреждениях в заводском поселке. Надо только добавить, что, если поблизости находится несколько фабрик, выгоднее устроить одну общую библиотеку-читальню, одну общую школу взрослых, один общий клуб: нецелесообразно дробить силы и средства.

Остановимся подробнее на вопросе о центральном клубе. Такой клуб должен опираться на работу клубов-ячеек как при заводских предприятиях, так и при крупных торговых учреждениях (больших гостиницах, магазинах и пр.), а равно при больших домах, общежитиях и советских учреждениях. Самая важная работа идет в этих клубах-ячейках, члены которых тесно объединены общими интересами; тут чтение, беседы и пр. Центральный клуб, если он стоит изолированно, вырождается либо в простой театр, либо в кино, либо в аудиторию для лекций. Собственно клубную работу, особенно ценную с точки зрения пробуждения активности в членах клуба, последний может вести, только будучи связанным с клубами-ячейками, учитывая их запросы и интересы. В то же самое время центральный клуб должен помогать организации и обслуживанию таких клубов-ячеек, всячески поддерживать их. Клубы-ячейки содержатся на взносы членов и тех организаций, при которых они состоят. Центральные клубы, поскольку они ведут организационную политпросветработу, содержатся отчасти на местные средства, отчасти на взносы клубов-ячеек, отчасти на индивидуальные взносы, поскольку это касается членов, не входящих в клубы-ячейки.

Клубы партийные, профессиональные и другие, преследующие специальные цели, содержатся на средства организаций, их устраивающих.

Смотря по величине города, в нем либо один центральный клуб, либо несколько, расположенных в различных районах.

Кроме центрального клуба, в уездном городе должна иметься также уездная центральная библиотека, которая должна быть образцово поставлена и, сверх того, выполнять функции коллектора: распределять книги между городскими и волостными библиотеками, подбирая их определенным образом; составлять для городских и волостных библиотек передвижки; инструктировать библиотеки и т. д. Так как книжные хранилища составляют государственную собственность и так как — правильное использование книжных хранилищ — дело первостепенной важности, то часть средств на центральные библиотеки дает государство, другая часть расходов оплачивается из местных средств. Волостные библиотеки содержатся, конечно, на местные средства, передвижки также.

Наряду с центральным клубом и центральной библиотекой в каждом уездном городе должна существовать центральная школа взрослых, распадающаяся на школу грамоты, школу I ступени, школу II ступени и школу для подростков. Такая центральная школа должна быть образцово поставлена, быть связана с другими школами города, а желательно и уезда, и помогать им в их работе. Содержится такая школа за счет местных средств.

Совсем особо стоят совпартшколы, содержащиеся за счет государства и имеющие целью подготовку советских и партийных работников разной квалификации, и агитпункты, обслуживающие особо важные пункты, через которые проходят массы рабочих, крестьян, красноармейцев. Часть содержания агитпунктов также идет от государства.

Таким образом, мы получаем целую сеть политпросветучреждений. В центре стоит уездный политпросвет и связанные с ним центральная библиотека, центральный клуб, центральная школа взрослых, народные дома, культкомиссии заводских поселков. Каждое из этих учреждений является своего рода организующим центром для целого ряда учреждений. Так, центральная библиотека группирует около себя городские, волостные библиотеки, обрастающие передвижками; центральный клуб группирует клубы-ячейки; центральная школа взрослых — школы грамоты и другие школы взрослых; народный дом — избы-читальни; культкомиссия — целый ряд политпросветучреждений.

При составлении сетей на местах по этой схеме надо учитывать все местные условия, заботясь в первую голову, чтобы были обслужены центры рабочей жизни и крупные промышленные и торговые села.

Составленные в уезде сети должны утверждаться местным исполкомом и губернским политпросветом.

1922 г.

РЕЧЬ НА III ВСЕРОССИЙСКОМ СЪЕЗДЕ ПОЛИТПРОСВЕТОВ

Мы уже третий раз, товарищи, собираемся. В первый раз, когда мы собирались два года тому назад, мы зафиксировали, в чем заключается разница между старой внешкольной работой и политпросветработой, почему мы переименовались в политпросветы. Мы указывали, что разница не в том, что внешкольной работе была чужда политика, а в том, что теперь мы ориентируемся на текущий момент, что мы идем нога в ногу с общим строительством Советской России. В первый год, когда мы собирались, на фронтах война продолжалась. Она требовала широкой агитации, и как раз агитации при помощи искусства — той агитации, которая наиболее сильно действует на эмоциональную сторону. Нужно было действовать сплоченными рядами, нужна была концентрация сил. Она была поставлена на очередь. С другой стороны, I съезд политпросветов подчеркнул вопрос о необходимости строительства совпартшколы, готовящей квалифицированных работников.

На следующий год задачи несколько видоизменились. Агитационная работа стала несколько ослабевать ввиду ликвидации фронтов. И тогда явно наметилось устремление к углубленной работе. Но отдать углубленной работе столько внимания, сколько было необходимо, — не удалось. Прошлый год был годом голодным. В связи с общим тяжелым положением перед государственной властью встала задача сокращения бюджета, пересмотра бюджета и сокращения громоздкого советского аппарата. Пришлось перестраиваться, и этот процесс перестройки коснулся и Главполитпросвета. С 2 тысяч человек мы сократились до 130 человек. Это что-нибудь да значит. То же самое, в таком же размере происходило на местах. Сокращение административного аппарата шло чрезвычайно быстро, а когда был поставлен вопрос о переходе содержания учреждений на местные средства, то вопрос встал и о сокращении самих учреждений. Когда вплотную подошли к тому, что и как сокращать, то тут только явилась оценка того, какие из учреждений более или менее важны. Конечно, во время революции не было планомерности в работе. Относительная ценность того или иного учреждения обыкновенно очень мало взвешивалась, и только этот год научил нас подходить к учреждению с соответствующей оценкой, но и то далеко не в достаточной мере. И нельзя сказать, что все сокращения делались рационально, разумно. Некоторых весьма смутил нэп, и товарищи из губоно часто расценивали учреждение не по тому, что оно дает населению, не по тому, что оно дает для повышения классового сознания, а расценивали его с той точки зрения, может окупить себя это учреждение или не может. Об этом сегодня утром достаточно говорилось. Летом мы переживали острый кризис. Перевод с центрального на местное снабжение особенно сильно коснулся политпросветов. Целые области работы сняты с государственного снабжения. Удержались на поверхности только совпартшколы, потому что снабжение их было забронировано в партийном порядке. Общее впечатление было таково, что вся работа рушится. А тут еще некоторые товарищи ставили вопрос, что «теперь еще не пришел момент третьего фронта» — фронта просвещения, что пока «все силы нужно направлять на повышение производства». В известной степени они, конечно, правы. Сейчас мы зажаты в такие тиски, что мы вынуждены работать, и сурово работать; потому, конечно, нельзя нам обращать главное внимание на обсуждение тонкостей какой-нибудь поэтики или углубляться в какие-нибудь частные, хотя и интересные вопросы науки, не имеющие прямого отношения к жизни. Но есть часть просвещения, именно наша политпросветработа, которая совершенно не отделима от подведения материальной базы под завоевания революции, потому что для этого нужны не только материальные условия, но и определенный человеческий состав. Буржуазия прекрасно понимает, какое значение имеет для успеха в технике человеческий состав. Известный педагог Фридрих Ферстер — очень реакционный, христианин, мечтающий о возрождении христианства, но достаточно образованный буржуа — понимает это. Он указывает на потребность современной техники в рабочих высокого уровня развития. Наши рабочие в политическом отношении часто гораздо развитее американского и западноевропейского рабочего, но в отношении овладения навыками и знаниями техники у нас дело обстоит весьма плачевно. Мы хотим достичь того, чтобы наш рабочий являлся не только простым исполнителем предписания инженеров, но в то же время заботился о том, как поднять производство на более высокую ступень. Профессиональное образование, если оно не носит чисто ремесленного характера, может базироваться лишь на общем образовании.

И поэтому политпросветительная работа не отделима от работы по поднятию производства и в этом смысле представляет собой не третий, а второй фронт — часть его общей задачи по поднятию материальной базы.

Мы ни на одну минуту не должны забывать о завоеваниях нашей революции и использовать все наше политпросвещение для того, чтобы углубить понимание этих завоеваний. Правда, такие вещи, как революция, не забываются. Пережитое за годы борьбы передумывается массами, перерабатывается. Наша политпросветработа должна содействовать тому, чтобы помочь массе осознать все это. Наша работа имеет громадное значение в смысле создания определенной культурной базы, без которой невозможно развить технику. Поэтому нельзя давать себя захлестывать волне финансовой неурядицы, как мы видим это, например, в Курске. Там в смысле издательства дело обстоит хорошо — у них выходит журнал «Народное образование» в течение двух лет, выходит хорошо и аккуратно, — но я с удивлением прочла, что на методическом съезде заведующий губоно развивал теорию о том, что «политпросветработа должна быть передана учителю». Это означает возвращение к самым старым, дореволюционным формам внешкольной работы. Это точка зрения полного отчаяния, полной сдачи позиций.

Перейдем теперь к оценке различных видов политпросветработы. Остановимся на совпартшколах. Совпартшкола готовит работников для советской и партийной работы. За два года в совпартшколах проделана чрезвычайно большая работа, но" если сравнить постановку дела в наших совпартшколах с теми требованиями, которые предъявляет, например, американская педагогика к построению программ и способу занятий, то видишь, что нам надо многому научиться в этом отношении. Я прекрасно знаю, что американская педагогика архибуржуазная, я не склонна ее идеализировать. Но методический подход у американских педагогов прекрасный. Как нужно организовывать умственный труд — этого вопроса у нас почти не касаются, а в Америке с учениками постоянно ведутся беседы на эту тему, идет практическое обучение тому, как читать, составлять заметки, планы и конспекты. Кто знает работу наших партийных школ, тот положа руку на сердце должен признать, что у нас в совпартшколах идет громадная растрата сил и энергии учеников, а между тем их энергию нужно всячески беречь. У нас центр тяжести продолжает лежать в чтении лекций. Мне кажется, что перед совпартшколами по всей России стоит задача усовершенствовать методическую сторону: построить силами слушателей программу более цельную, более доступную; надо учить их самих работать, отделять важное от неважного, первостепенное от десятистепенного; надо научить их методам работы. Нужно воспитать из слушателей не только сознательных работников, но и умелых, способных к самостоятельной работе людей. Как развивать глубочайшую самодеятельность у слушателей, технике этого дела не мешает поучиться у американцев.

Другой вопрос — ликвидация. безграмотности. Вопрос этот продолжает так же остро стоять, как и раньше. Смешно в нашей стране хоть на минуту отказаться от задачи ликвидации безграмотности. Необходимо только рациональнее поставить работу.

Еще вопрос о школах взрослых. Надо сказать, что в период, когда у нас процветала агитация, вопрос о школах взрослых был сведен на нет. Теперь мы замечаем в массе тягу к школе взрослых. Несмотря на разруху, в Петрограде число слушателей в школах взрослых повысилось на 213 %, в Москве — на 136 %, — это при условии снятия этих школ с государственного снабжения. Зашевелились предприниматели. Мы имеем немало предложений создать частные школы для подготовки в университеты. Они обещают готовить по программам школ II ступени. Программы школ взрослых должны быть тщательно продуманы. Они должны быть жизненны и давать политическую сознательность.

Вместе с тем нужно обращать громадное внимание на производственную пропаганду. На фабриках и заводах производственная пропаганда ложится на профсоюзы. Нам же в школах для взрослых необходимо возбудить интерес к вопросам рациональной организации труда, дать методы подхода к этому…

Далее идет вопрос об издании соответствующих учебников и популярной литературы. Популярной литературой является та, которая имеет в виду определенного читателя, исходит из его опыта, которая дает живые, полные движения образы… Популярность означает не переполнение текста прибаутками и присказками, а выпуклость изложения, выдвижение на первый план основного, существенного, иллюстрируемого яркими примерами, фактами. Нам нужны и учебники иные. Дело не только в том, чтобы в учебнике была изложена известная область знания, — надо изложить ее так, чтобы легко было усвоить. Надо, чтобы содержание делилось на части и параграфы, чтобы основная мысль была выпукло поставлена, чтобы видно было, что нужно запомнить, что нужно просто прочесть и т. д. И если сравнить с этой стороны наши учебники с американскими, то мы увидим, что должны учиться, как писать учебники.

Затем у нас стоит вопрос об организации доступа книги к массе. На днях мне пришлось сделать доклад на съезде Цекпроса, и там товарищи указывали на то, что учителя находятся в трагическом положении, потому что цены на книги растут не по дням, а по часам. Как тут быть? Понятно, что покупать книги не могут ни учителя, ни рабочие, ни крестьяне. Теперь с покупкой книг обстоит не так, как раньше, когда именно покупка была наиболее простым средством достать книгу. Сейчас многие тянутся к книге, но не могут ее купить. По мере того как масса становится более грамотной, вопрос о библиотеке, открывающей доступ к книге, приобретает все большее и большее значение. Между тем у нас с легким сердцем вычеркнули всю ту работу, которая была проделана за эти пять лет. Библиотеки, над которыми так много работали, ныне сплошь и рядом закрываются. Библиотечное дело надо развивать, а не оставлять библиотечные богатства втуне. Если мы не сумеем сорганизовать доступа книги к читателям, то, сколько бы хороших книг мы ни писали и хороших учебников ни сочиняли, от этого будет мало толку.

Еще вопрос — о помощи самообразованию. Сейчас он чрезвычайно острый — настолько острый, что тут, в центре, в Москве, научно-технический клуб обратился за списком книг для чтения не к кому иному, как к Рубакину. Это известная фигура, он много писал и пишет по самообразованию, но в политическом отношении он весьма чужд Советской республике. И потому книги, которые он рекомендует, — это не те книги, которые нужны рабочим. Дикий абсурд, что приходится обращаться за границу к Рубакину за списком книг для рабочего! Другой пример — с Геккером, американцем, который приехал ставить дело самообразования. Техническое образование он, быть может, и может поставить, но только техническое, а его засыпают письмами, прося советов, что и как читать по вопросам политическим, философским и экономическим. В Главполитпросвете дело обстоит трагически: нет человека на эту работу. Мы давно просили ЦК дать нам работника, который не совмещал бы сорок должностей, как это бывает обычно. Я просила бы съезд принять резолюцию по этому вопросу.

Перехожу к вопросу о необходимости улучшить аппарат, укрепить связь с местами, и не только центра с губерниями, но и губернии со своими учреждениями. Необходимо, чтобы из центра приезжали работники, а те, кто ближе к непосредственной работе, держали бы связь с учреждениями, и связь не бумажную, а живую. Важно, чтобы связь была не только административная, но и идейная. Эту существенную часть нашей работы мы часто забываем.

Я уже говорила о необходимости рационализации сети, о сохранении в сети лишь того, что имеет значение с точки зрения политической и производственной пропаганды. И в этом отношении нужно взвесить, что каждое учреждение может дать, какую оно имеет само по себе ценность, а не с точки зрения доходности.

Еще на одно я хотела бы обратить внимание — это на связь с населением. Агитационный период у нас смёл этот вопрос. На эту сторону вопроса некогда было обращать внимание, когда надо было возможно скорее сагитировать население. Сейчас в рабочей массе мы видим развитие всяких культурных комиссий, всех тех организаций, где рабочая масса может развернуться, выявить себя. Это указывает на то, каким путем при нормальных условиях должна идти работа. Сейчас вопрос организации агитационных кампаний перенесен в ЦК партии, а у нас ведется агитация постольку, поскольку мы ведем ее через наши учреждения. Сейчас нам приходится думать об углубленной работе, а это значит решить вопрос о связи с населением. Кризис, недавно пережитый нами, указал на необходимость более глубокой связи учреждений с населением. Во время кризиса уцелели те учреждения, которые пустили корни в населении.

В заключение скажу несколько слов об искусстве. Я думаю, что сейчас Главполитпросвету трудно заниматься этим вопросом, потому что работа по искусству требует совсем иного рода работников, а нам надо иметь людей, которые могли бы руководить политической агитацией и пропагандой, политической учебой, учебой в школах и т. д. Мы имели печальный опыт, когда при Главполитпросвете был создан художественный отдел. Когда создавали художественный отдел, я говорила, что у нас что-нибудь выйдет, если во главе этого отдела будет стоять человек, который целиком этим вопросом будет заниматься. У товарища, который был на это дело поставлен, сердце лежало к другому, и поэтому получился один позор и срам. Никому я не советую так поступать. Приходилось мне, очень далеко стоявшей от этого, делать постоянные открытия. Устраивается некрасовский вечер — и что же? Оказывается, что у нас в отделе существуют товарищи, которые не знают, кто такой был Плеханов. Заглянешь еще куда-нибудь — там оказывается еще какая-нибудь «редкость». Ни один отдел не причинил нам столько острого стыда, как наш художественный отдел. Если «пришивать» этот отдел к Главполитпросвету, то надо серьезно думать, какого товарища ставить во главе этого отдела. Сейчас, насколько я знаю, этот вопрос уже разрешен, на очереди не стоит, никто последнего решения пересматривать не предлагает. Поскольку вопрос не стоит, даже и работа эта от нас взята, упрекать нас в том, что мы не ведем этой работы, не приходится. Не надо разбрасываться. Надо взять часть работы и сделать ее по-человечески.

Вы видите, какие громадные задачи стоят перед нами и как нужно всю работу поставить на новые рельсы. Надо углубить ее. А если мы станем метаться по другим областям — то метнемся в область художественную, то еще куда-нибудь, — то толку из нашей работы не выйдет.

Я думаю, что наша главная работа сейчас — это углубленная агитация и пропаганда, и на нее надо обращать все внимание. Работа эта чрезвычайно важная. Сейчас это самый настоящий второй фронт, органически связанный с поднятием материальной базы, и на это надо обращать сугубое внимание.

1922 г.

ОЧЕРЕДНОЙ (ТРЕТИЙ) ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД ПОЛИТПРОСВЕТОВ (К ИТОГАМ)

Каждый год осенью собирается съезд политпросветов — подводятся итоги работы прошлого года, намечается линия работы на следующий год.

На съезде текущего года (26 ноября — 1 декабря) пришлось констатировать, что весь минувший год был, в сущности, не чем иным, как отчаянной борьбой за существование. Вместо 475 тысяч политпросветработников, которых мы имели год тому назад, сейчас мы насчитываем лишь скромную цифру в 10 тысяч. Число политпросветучреждений в большинстве губерний сократилось приблизительно до одной трети существовавших в прошлом году, а в некоторых губерниях камня на камне не осталось: так, в Витебской губернии имеется лишь 6 % прошлогоднего числа политпросветучреждений, в Курской губернии — 10 %, в Калужской — 14 % и т. д.

Это настоящий разгром.

Зловещие признаки были налицо уже перед прошлогодним съездом. Идеологически они выразились в так называемой «пензенской теории», которая говорила о том, что надо-де отказаться от политпросветработы в деревне, помочь там оформиться мелкобуржуазной идеологии, а самим забаррикадироваться лишь на работе среди пролетариата. Этот вопрос дебатировался на страницах «Правды»; съезд политпросветов единодушно высказался за недопустимость отказа от работы в деревне; в этом же направлении определенно высказались и Главполитпросвет и Агитпроп ЦК — линия была дана, и если некоторым работникам с мест казалось, что Главполитпросвет определенной линии в этом вопросе своевременно не занял, так это потому, вероятно, что две трети из заведующих политпросветами (делегатов съезда) заведуют ими меньше года. Нет преемственности в работе. Это, конечно, до чрезвычайности печально. При постоянной смене работников работать чрезвычайно трудно. Ненормальность этого явления отметил съезд в резолюции по отчету о работе Главполитпросвета и организационному вопросу: «Не меньшим тормозом в работе является почти всюду укоренившаяся практика постоянной смены руководителей губернских и уездных политпросветов. Смена в течение года пяти-шести руководителей есть явление постоянное. Имеются случаи, когда за год сменяется двенадцать-тринадцать заведующих»[37], — говорит пункт 7-й резолюции. Что тут сделаешь? Надо было за линию, установленную на прошлогоднем съезде, вести отчаянную борьбу, а борцов снимали с постов… И осужденная и Главполитпросветом и Агитпропом ЦК «пензенская линия» восторжествовала: массовые учреждения, ведшие политпросветработу в деревне, как ветром сдунуло, не осталось ни ликпунктов, ни изб-читален.

Каковы были причины?

Основная причина — снятие с центрального снабжения этих массовых учреждений, и не по соображениям ненужности их, а по соображениям финансового характера. При невыясненности местных средств прежде всего удовлетворялись, конечно, такие учреждения, как больницы, школы и пр., а избы-читальни и ликпункты, никем не поддерживаемые, просто гибли. Но горьким уроком было то, что те, кого эти учреждения обслуживали, ничего или почти ничего не сделали для их спасения. Это указывало на слабость работы, на то, что эти учреждения не стали для массы необходимыми. В вышеуказанной резолюции говорится: «Съезд констатирует, что местные руководящие учреждения (и среди них в первую очередь отделы народного образования) вели по отношению к политпросветучреждениям и работе резко выраженную ликвидаторскую политику»[38].

Не обошлось и без саморощенных ликвидаторских теорий. Так, заведующий Курским губоно т. Бала, коммунист, на губернском методическом съезде по народному образованию в июле текущего года развивал мысль, что никаких политпросветработников в деревне, в сущности, не надо; что ближе всех к работе стоит учитель и будет лучше всего, если он будет заниматься с крестьянами, чтобы они не забывали читать, писать, да приучать их «к более совершенным формам общежития». Потому и осталось в Курской губернии, одной из «благополучных», лишь 10 % прошлогодних политпросветучреждений.

Но, констатируя разгром политпросветучреждений под влиянием перевода на местные средства, съезд единодушно отметил, что самое худшее уже позади, что своего кульминационного пункта развал достиг летом, а теперь началось обратное течение: стремление укрепить, углубить, расширить работу, — что избы-читальни и ликпункты с осени начали вновь укрепляться. И так как этот перелом наметился вполне определенно, то и настроение съезда было бодрое.

Другая причина — сокращение числа политпросветучреждений, изменение характера политпросветработы. Уже II Всероссийский съезд политпросветов отмечал необходимость углубления работы, отмечал тягу масс к учебе. Агитация предыдущих лет пробудила в рабочих массах колоссальную жажду знания. Если агитация теперь еще нужна, то отнюдь не общего характера, а углубленная, связанная органически с той отраслью работы, о которой идет речь.

Агитпропы, к которым отошла общая агитация, должны следить за тем, чтобы специальная агитационная работа соответствовала общей линии; в политпросветах агитация заняла очень скромное место — осталась постольку, поскольку она ведется и должна вестись через политпросветучреждения (клуб, народный дом, школу, библиотеку, избу-читальню) и поскольку она тесно связывается с просветительной работой. Таким образом естественно отпал от политпросветов целый ряд функций — РОСТА, художественные отделы и пр. Началась известная децентрализация работы: отпал ПУР, самостоятельно повели работу транспортники, самостоятельно повел работу Наркомзем. Политпросветработа превратилась, по существу дела, в пропагандистско-просветительную работу с известным агитационным уклоном, особенно в деревне.

Товарищи с Украины, где еще не изжита потребность в агитации общего характера, склонны были считать такое изменение функций политпросветов незакономерным, чуть ли не изменой делу революции. У нас в РСФСР страшно повысился спрос на школы взрослых, на самообразование; требование развития углубленных форм работы идет с низов. Украинцы (по крайней мере, харьковская делегатка) признают одну форму политпросветработы — клуб, связанный с массовой агитацией. Съезд с ней не согласился, найдя нужным обратить усиленное внимание на работу школьную.

Вместе с тем съезд считает, что и Главполитпросвет и политпросветы на местах не могут просто отмахиваться от художественной работы. В резолюции по отчету Главполитпросвета говорится: «Признавая художественно-театральное и кинематографическое дело сильнейшим орудием борьбы с мелкобуржуазной идеологией, а также одним из методов внешкольной агитации и пропаганды, III Всероссийский съезд считает необходимым усиление контрольного и идейно-методического руководства в этой области, для чего должно быть организационно обеспечено влияние Главполитпросвета и его органов на те учреждения, которые ведают художественной работой»[39].

Работа съезда носила деловой характер. Не было, пожалуй, того энтузиазма, который был на I и даже на II Всероссийских съездах политпросветов, когда развертывались чрезвычайно широкие перспективы работы, когда велась борьба за новые формы работы, за новую идеологическую линию, но зато III съезд не мало поработал над вопросом, как усилить, качественно улучшить, связать с населением политпросветработу. «Нового» съезд не сказал ничего, да сейчас и не в «новых» словах дело — их сказано за протекшие пять лет достаточно, — дело в том, чтобы это новое осуществить, чтобы построить прочный фундамент, без которого нельзя осуществить завоеваний революции. Это дело не одного дня. В смысле готовности работать настроение съезда было достаточно твердое, да и немудрено: из 76 делегатов — 72 коммуниста. А коммунисты за эти пять лет научились не терять головы даже в минуты поражения. Сколько раз терпела поражения Красная Армия, неприятель бывал под стенами Питера и подходил к Орлу — и все же Красная Армия победила. Поражения учат, поражение на фронте просвещения, которое пришлось пережить в этом году, также научило нас немалому. III Всероссийский съезд политпросветов показал это.

И еще на съезде определенно выявилось взаимное стремление к сближению культотделов профсоюзов, РКСМ и политпросветов. Это тоже шаг вперед.

Съезд происходил во время IV конгресса Коминтерна, и делегаты Коминтерна пришли приветствовать наш съезд: от Германии выступала Клара Цеткин, от Франции — Бэрон, от Италии — Таска. Бурными аплодисментами встретил их съезд, особенно Цеткин, такими прочными узами связанную с борьбой рабочего класса. Товарищи из Коминтерна выступали со словами братского привета, они говорили о том, какое громадное значение придают они нашей просветительной работе…

Съезд ответил пением «Интернационала».

Мы знаем, что наша работа важна, и временное поражение нас не смущает.

1922 г.

СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ ПРОПАГАНДА

Россия — страна земледельческая, притом земля в ней не является собственностью сравнительно небольшой кучки крупных землевладельцев, а принадлежит многомиллионной массе крестьянства. Поднятие земледелия имеет решающее значение для страны, но поднятие это возможно только тогда, когда масса крестьянства пойдет по пути применения науки к сельскому хозяйству, поймет, научится, как это нужно делать. Ясно, что у нас в России в данный момент сельскохозяйственная пропаганда имеет громадное значение.

Уже война сыграла крупную роль в деле сельскохозяйственной пропаганды. Пленные, работая в крестьянских хозяйствах, вносили в работу новые приемы. Немалому научились и наши пленные. «Я в двенадцати хозяйствах у немцев работал, — рассказывал мне один бежавший из немецкого плена воронежский крестьянин, — ну и порядок у них: ни одна корка в хозяйстве даром не пропадет. Вернусь домой — у себя в хозяйстве такие же порядки заведу». До войны этот крестьянин никуда из своей деревни не выезжал и не знал грамоты, потому что дедушка-старовер считал, что грамота — «антихристова печать». Плен колоссально расширил его горизонт. Вообще война — и империалистическая, и еще больше гражданская — вырвала деревню из ее изолированности, оторванности от всего мира.

Революция, передача земли народу, явившиеся исполнением давнишней мечты крестьянина, создали у крестьян стремление улучшить способы обработки, поднять свое хозяйство, и чем дальше уходят вглубь годы их напряженной борьбы за существование, тем это стремление растет все сильнее.

Сейчас не нужно уже убеждать крестьянина: «Вводи усовершенствования в хозяйстве», — не нужно вести агитацию за то, что это надо делать, — сейчас вопрос заключается в том, чтобы показать, как надо делать.

Не из книжки будет учиться крестьянин, как это надо делать. Пройдут еще многие годы, пока для рядового крестьянина книжка станет орудием труда. В ближайшее время крестьянин может научиться улучшать свое хозяйство лишь путем наглядного обучения. И вообще-то говоря, крестьянин, как и рабочий, в своей массе мыслит гораздо больше образами, чем отвлеченными формулами, и наглядность, даже и при более высокой грамотности, будет для крестьянина всегда играть крупную роль. Поэтому, когда Петровская академия[40]летом пропускает через свои опытные поля 20 тысяч красноармейцев, это имеет для поднятия уровня крестьянского хозяйства колоссальное значение.

Итак, надо ставить как можно шире наглядную сельскохозяйственную пропаганду.

Как это сделать? Какими силами? Через земотделы? Через школу? Через политпросветучреждения? Через союз работников земли и леса? Через союз работников просвещения? Все силы должны быть обращены на это дело — это несомненно. Но результаты эта работа может дать лишь при одном условии: если в каждом типичном сельскохозяйственном районе будут созданы могучие очаги сельскохозяйственной культуры, которые будут направлять работу всех поименованных выше организаций в надлежащее русло, инструктировать ее, проверять. Без этого работа будет носить характер жалкого кустарничества, каковой она и носила сплошь и рядом до сих пор.

Какой же облик должны носить эти очаги сельскохозяйственной культуры? Что должны они представлять собой?

Недавно ездил в командировку в Америку с целью изучения постановки земледелия в Северо-Американских Штатах виднейший из наших российских агрономов проф. Н. М. Тулайков. Ему особенно бросилась в глаза крупная роль, которую играют в земледелии штатов высшие сельскохозяйственные учебные заведения. Цель этих учебных заведений — не только подготовка сравнительно небольшого числа агрономов: цель их — поднятие уровня сельского хозяйства в штате, широкая постановка сельскохозяйственной пропаганды в нем путем изданий, выставок, лекций, курсов, инструктирования сельскохозяйственных объединений, клубной работы, школы и т. д. Конечно, такая целевая установка влияет и на характер самого преподавания. На практике — на живой работе, в процессе этой работы — вырабатывает американское высшее учебное заведение будущих спецов-практиков, вооруженных в достаточной мере и знанием и умением. Такая установка исключает всякую схоластику, всякую бесплодную растрату времени и энергии.

Чем больше думаешь на эту тему, тем больше начинаешь оценивать значение такого подхода к делу.

Если мы посмотрим на наши российские высшие учебные заведения, на которые государство затрачивает громадные деньги, отрывая их от начальной и средней школы, от политпросветработы, и куда мы усиленно направляем рабочую и крестьянскую молодежь, то на нас повеет духом тления. Никакое вливание нового вина (общественных наук) в старые мехи не принесет никакой пользы. Послушайте хотя бы разговоры профессора на больную тему — о методах преподавания, и вам станет жутко от схоластической постановки вопроса. В наших высших учебных заведениях мертвый не только хватает живого — он его уже задавил в своих объятиях. Схоластическая высшая школа мертвит и среднюю. Посмотрите на наши рабфаки. Какую неприглядную печать накладывает на них высшая школа! Нет, долой схоластику! Но сколько бы мы ни вопияли, ни кричали неистовым голосом: «Долой схоластику!»— дело не изменится, если мы не изменим целевую установку высших специальных учебных заведений, не превратим их из аппарата для высиживания патентованных спецов в живой организм, неразрывно связанный с окружающей практикой, составляющий главное, существенное звено в производстве. Горная академия должна быть не в Питере, а на Урале, в Донбассе и вести определенную производственную работу; высшие сельскохозяйственные заведения — в соответствующих сельскохозяйственных районах; педагогические техникумы должны стоять в центре педагогической жизни своего города, должны вести крупную педагогическую работу и т. д. и т. п. Это значительно сократит расходы государства, а главное — все дело поставит совершенно на другие рельсы, придаст ему совершенно другой темп.

Это вопрос громадной важности. Жизнь выдвинула его на первый план с необычайной настоятельностью.

Наряду с высшими сельскохозяйственными учебными заведениями стоят сельскохозяйственные опытные станции, ведущие крупную исследовательскую работу. Чем более массовый характер имеют наблюдения, проверка известных фактов, тем ценнее исследование. И потому работа сельскохозяйственных опытных станций в очень многих своих частях должна опираться на участие в ней населения. Втянуть население в работу станции, заинтересовать в ее исследованиях, опытах — одна из насущнейших задач. Опытные сельскохозяйственные станции могут при правильной постановке работы развиться в такие же могучие центры сельскохозяйственной культуры, как и высшие учебные заведения.

Конечно, работа тех и других должна идти рука об руку и быть тщательно сконцентрирована, планомерно распределена.

Само собой, что производимая высшими сельскохозяйственными учебными заведениями и опытными сельскохозяйственными станциями работа должна быть тесно связана с работой Наркомзема, должна углублять ее и дополнять. План работы Наркомзема вытекает из потребностей страны; понятно, на этих потребностях только и может базироваться работа высших сельскохозяйственных учебных заведений и работа сельскохозяйственных опытных станций. Поэтому координация той и другой работы вполне естественна, повелительно диктуется сутью дела.

Предположим, в данном сельскохозяйственном районе существуют высшее сельскохозяйственное учебное заведение и опытная станция, ставящие себе целью инструктирование района, постановку в нем сельскохозяйственной пропаганды. Это меняет сразу работу и земотделов и всего агрономического персонала. Агроном в своей работе уже опирается не на свой только личный опыт, а на исследовательскую работу; он может всегда для своей работы получить весь необходимый материал; он ведет пропаганду на месте, пропаганду наглядную, опытную; он работает по общему плану, его работа не теряется где-то в пространстве, она учитывается, перестает носить кустарный характер.

Агрономический персонал, весь союз работников земли и леса связан с агрономическим центром района, который помогает ему обновлять свои знания, помогает ему в его работе, помогает превратить каждый совхоз, целый ряд крестьянских хозяйств в образцовые опытные базы, служащие могучим средством пропаганды.

Меняется работа средних и низших сельскохозяйственных школ. Они связываются в определенную агрономическую «нервную систему» с центром в высшем учебном заведении. Оно питает эти учебные заведения, и оно же использует их силы в целях той же сельскохозяйственной пропаганды.

Политпросветработа в избах-читальнях, библиотеках, клубах, народных домах при наличии центра сельскохозяйственной культуры потеряет свой дилетантский и случайный характер. Политпросветчики должны будут всерьез учиться агрономии, заслушивая организуемые сельскохозяйственным центром курсы, будут получать все необходимые указания, работать по определенному плану. Политпросветучреждения смогут тогда из учреждений, вызывающих часто насмешку у крестьянина, превратиться в опорные пункты сельскохозяйственной пропаганды. Для самих политпросветучреждений это будет иметь совсем особое значение. Сельскохозяйственный уклон, поставленный достаточно умело и глубоко, завоюет этим учреждениям такие симпатии крестьянства, какими эти учреждения до сих пор еще никогда не пользовались. В работу политпросветов должны быть введены всевозможные лекции и курсы по сельскому хозяйству начиная с отдельных лекций на сельскохозяйственные темы и самых краткосрочных (несколькодневных) курсов. Эта сторона дела пока у нас совершенно заброшена, и по вполне понятным причинам нет сил для проведения таких курсов. Наличие сельскохозяйственного центра, конечно, может дать чрезвычайно сильный толчок развитию этого дела. — Подвинется снабжение лекторов материалами, конспектами, моделями, рисунками и пр.

А школа? Ее роль в деле сельскохозяйственной пропаганды может быть также очень велика. Конечно, нельзя строить себе каких-либо иллюзий относительно того, что через школу-четырехлетку можно научить крестьянство агрономической практике: школа не может дать агрономических рецептов, еще не может дать и трудовых навыков в области сельского труда. Мы связываем школу с окружающей жизнью, и в первую голову с окружающей трудовой деятельностью людей (так стремимся мы поставить дело в нашей трудовой школе), и потому в деревне школа неминуемо получает сельскохозяйственный уклон. Но этот уклон не может означать, что мы не будем стараться раздвинуть рамки кругозора учащегося — не будем ставить это близкое, конкретное в рамках определенной перспективы. Сельскохозяйственный уклон определяет лишь определенный выбор материала, определенный подход. Школа с сельскохозяйственным уклоном должна, как и всякая другая, научить наблюдать, исследовать, она должна раскрыть перед учащимся значение применения науки к сельскому хозяйству, освободить его ум от пут всякого рода предрассудков — одним словом, подготовить почву для впитывания сельскохозяйственных знаний.

Но и эту задачу учитель может выполнить лишь при условии, если он сам будет понимать, что и как надо в данную минуту делать для того, чтобы улучшить окружающее сельское хозяйство, если он сам будет агрономически грамотен. Агрономическая грамотность нужна учителю всякой сельской школы. Изучению сельского хозяйства, агрономии, условий крестьянского хозяйствования — и не только теоретическому, но и практическому — должно быть отведено совсем другое место, чем это наблюдается теперь. Этого требуют интересы нашей земледельческой страны.

Но этого мало. Работая в школе, учитель должен постоянно учиться дальше в агрономическом направлении, он должен быть в курсе работы своего района. Агрономическая подготовка учителя должна дополняться его спайкой с агрономическим персоналом, втягиванием в исследовательскую работу, втягиванием в работу по поднятию сельскохозяйственных знаний в районе. И.тут роль сельскохозяйственного центра, насыщающего атмосферу интересом к сельскохозяйственному знанию, помогающему учителю, играет опять-таки незаменимую роль. Только наличие такого центра может и общеобразовательную школу превратить в базу сельскохозяйственной пропаганды.

Несомненно, что необходимость агрономической подготовки учительства должна быть в первую голову осознана союзом работников просвещения, который должен ей всячески содействовать, прибегая и в данном случае к помощи сельскохозяйственного центра.

Но почему ввязывается Политпросвет в вопрос о том, как ставить высшие сельскохозяйственные учебные заведения? Это дело Главпрофобра, наконец дело Наркомзема… Выше мы указывали уже на связь, которая существует между работой политпросветучреждений и центрами сельскохозяйственной культуры. Исходя из этой связи, мы и подошли к этому вопросу.

Брошюра проф. Тулайкова «Организация распространения сельскохозяйственных знаний в населении Соединенных Штатов», написанная на основе личных наблюдений, имеет для нас громадный интерес. Она знакомит нас с опытом одной из крупнейших стран капиталистического мира. Мы должны внимательнейшим образом учитывать опыт буржуазных стран, должны, пропуская его через призму наших условий, нашего коммунистического мировоззрения, широко использовать для наших целей.

1923 г.

К ВОПРОСУ О КУЛЬТРАБОТЕ

Должна ли культработа в профсоюзах быть выделена из общей политпросветработы страны, изъята из-под влияния политпросветов, превращена в автономную область, забронированную от воздействия советских органов? Нужна ли профсоюзам «культурная автономия»? На этой точке зрения стоит искони Пролеткульт, который предлагает пролетариату не есть из одной чашки с крестьянством в области искусства; на этой точке зрения стояла «рабочая оппозиция», которая с т. Перепечко во главе попыталась провести в жизнь «культурную автономию» профсоюзов, опираясь на постановления конференции культотделов, и провела бы, если бы в дело не вмешалось Политбюро ЦК РКП (б). Теперь т. Сенюшкин вновь усердно пропагандирует ту же «автономию».

Главполитпросвет всегда категорически высказывался против такой «автономии». Он считал и считает, что рабочие брали власть не для того, чтобы устроить себе сладкое житье, а для того, чтобы получить возможность перестроить по-своему всю жизнь. А для этого им необходимо как можно шире распространить свое влияние на все слои трудящихся, на крестьянство в первую голову.

Сплошь и рядом можно наблюдать такое явление. На заводе, расположенном в сельской местности, прекрасно работает культкомиссия. На заводе есть библиотека, клуб, в котором работает Пролеткульт, имеется студия Пролеткульта, получаются газеты и прочее, но завод — как оазис в безводной пустыне: в окружающих деревнях царит непробудная тьма, и с завода не льется туда никакого, даже отраженного, света…

Бывает так, товарищи, или нет? Но союз металлистов, естественно, заботится лишь о металлистах, союз текстилей — о текстилях — и что им Гекуба иль они Гекубе? О деревне «должны заботиться политпросветы».

Сейчас партия выдвинула лозунг смычки города с деревней, рабочего класса с крестьянством. Смычка подразумевает усиление идейного влияния рабочего класса на крестьянство, подразумевает расширение этого влияния. Выдвигая лозунг смычки, нельзя считать правильным культурное обособление рабочих, замыкание их в стенах предприятия, а «культурная автономия» профсоюзов неизбежно к этому ведет.

Главполитпросвет и политпросветы на местах всегда считались с мнением профсоюзов — представители профсоюзов, их культотделов входят в политпросветы. Главполитпросвет думает, что надо, чтобы профсоюзы посылали больше своих представителей в политпросветы и эти представители там энергичнее работали бы. Если профсоюзы недовольны настоящим положением дела, надо ставить вопрос об усилении влияния профсоюзов на работу политпросветов, а не о выделении культурной работы профсоюзов из общей работы. Главполитпросвет всегда говорил, что в Советской России влияние профсоюзов на всю постановку политпросветработы должно быть много сильнее, чем оно есть в настоящее время. А выделение?.. Надо отдать себе отчет, что говорить о смычке и в то же время отстаивать «культурную автономию» профсоюзов — значит не уметь свести концы с концами…

1923 г.

О РАБОТЕ В ДЕРЕВНЕ (ДОКЛАД НА ОБЩЕМ СОБРАНИИ 2-й МОСКОВСКОЙ ПЕХОТНОЙ ИМЕНИ М. Ю. АШЕНБРЕННЕРА ШКОЛЫ КОМСОСТАВА)

Сейчас вопрос о работе в деревне — один из самых важных, самых насущных вопросов. Нэп имел целью дать возможность крестьянину распоряжаться продуктами своего труда и налаживать свою жизнь, свой труд так, как он находил возможным и удобным. Как теперь видно, политика эта была правильная. Мы видим, что за последнее время благосостояние крестьянина поднимается. Конечно, не везде одинаково, не везде в равной мере, но всё же мы видим улучшение хозяйства, улучшение земледелия. В общем и целом по всей стране это улучшение вполне определенно наметилось.

Улучшение в сельском хозяйстве вызвало и известный подъем настроения крестьянства. Земля — в руках крестьян. Но вот т. Карпинский в газете «Правда» совершенно правильно напоминает, как еще в 1917 г. Владимир Ильич указывал, что переход земли в руки крестьянства, в руки народа еще не означает, что у нас капитализма в деревне не будет и что там водворится равенство. И действительно, наряду с поднятием общего благосостояния деревни идет также расслоение ее. С одной стороны, мы видим кулака-скупщика — того, кто имеет орудия труда (машины, скот) и кто пользуется ими для того, чтобы при помощи их закабалять чужой труд. Обособляется кулачество, которое живет наемным трудом, которое живет эксплуатацией своих односельчан. С другой стороны, мы видим, что многие хозяйства маломощных разоряются. В деревне мы видим три слоя: кулака, середняка и маломощного крестьянина.

Как маломощный и средний крестьянин относятся к кулаку? Теперь, конечно, отношение другое, чем раньше: теперь всякий понимает, что такое кулак, и понимает, что он живет эксплуатацией рабочей силы.

Как противостоять кулаку? Среди маломощного и среди среднего крестьянства замечается громадная тяга к организации. Часто приходится слышать такие речи: «В единении — сила». Рабочие это давно поняли и сорганизовались в профсоюзы; надо и крестьянам точно также организоваться. «Но, — говорят крестьяне, — нам надо сорганизоваться не всем крестьянством вместе, а надо маломощному и среднему крестьянину сорганизоваться для того, чтобы бороться совместно против кулака».

И такая точка зрения, конечно, правильна. Эта точка зрения правильна потому, что кулак сильнее. Если против кулака бороться в одиночку, то ничего не получится. Кулак сильнее и середняка-крестьянина и крестьянина маломощного, и поэтому бороться с кулаком крестьяне могут только объединив свои силы — среднего и маломощного крестьянина,

Как это сделать?

Вы знаете, конечно, о существовании крестьянских комитетов — комитетов взаимопомощи. В эти комитеты могут входить маломощные и средние крестьяне; там они сообща обдумывают, как им соединить свои силы для того, чтобы взаимно помогать друг другу, как пользоваться сельскохозяйственными орудиями и скотом, как более правильно распределять свою работу. Крестьянские комитеты устраивают местами общие запашки, пользуются сообща лесом — вообще в разных губерниях и в разных уездах деятельность крестьянских комитетов взаимопомощи различна. Но самое главное, что составляет их особенность, — это то, что крестьяне соединяют свои силы для того, чтобы улучшить свое материальное положение. В одной из последних статей, в статье «О кооперации», Владимир Ильич как раз писал, что теперь вся суть вопроса заключается в кооперировании; под кооперированием он понимал тут объединение сил для достижения определенного улучшения хозяйства; он говорил, что возможность такого объединения — возможность кооперирования — есть, и указывал, что именно по этому пути — по пути объединения сил для улучшения своего хозяйства — и надо идти.

В комитеты взаимопомощи, которые только что начали развиваться, и должны объединяться маломощные крестьяне и крестьяне-середняки. Конечно, государство хочет и будет по мере своих сил оказывать всяческий кредит, оказывать всяческое содействие комитетам взаимопомощи. Но главная суть в том, что тут есть объединение сил, общая обдуманная работа по улучшению экономического положения. Теперь эта работа еще в зачатке: кое-где развиваются артели, общая запашка земли, — но в дальнейшем комитеты взаимопомощи могут вырасти в очень сильную организацию, которая поможет подняться маломощным крестьянам и соединиться со средним крестьянином — поможет соединиться среднему и маломощному крестьянину против кулака.

Конечно, работа крестьянских комитетов взаимопомощи упирается в работу кооперации. Кооперация — вопрос чрезвычайно важный. Кооперация у нас еще слабо развита, часто только числится на бумаге, а на деле очень часто ее не бывает. Между тем вопрос об обмене продуктами между городом и деревней, между промышленностью и земледелием является чрезвычайно важным для города и для деревни. Сельскохозяйственная кооперация имеет такое же большое значение, как и комитеты взаимопомощи.

Надо сказать, что у нас по сию пору деревня чрезвычайно еще темна; каждый из нас знает, как часто деревня относится с недоверием ко всяким новшествам. Когда приезжает агроном и говорит о новом способе обработки земли, с каким недоверием его слушают!

За эти годы — за годы войны, за годы революции — крестьянство, конечно, очень многому уже научилось, но все же научилось недостаточно; главное, чем не умеет пользоваться крестьянин, — это книжкой. Он не умеет превращать книжку в орудие труда, а книжка тем и ценна, что может показать, как и в каком направлении надо строить хозяйство, в каком направлении надо строить всю жизнь. Поэтому вопросы грамотности, вопросы приобретения книг и газет, вопросы правильного использования их — эти вопросы для деревни являются первостепенными, чрезвычайно важными вопросами.

Товарищи, едущие в деревню, должны, конечно, приглядеться прежде всего к работе комитетов взаимопомощи, обратить внимание на важность этой работы, разъяснить, в чем эта работа должна заключаться, в каком направлении она должна идти.

Затем они должны сделать, со своей стороны, всё, что могут, чтобы поддержать кооперацию, чтобы дать кооперации укрепиться.

Частный торговец торгует для того, чтобы нажиться; государственная же кооперация имеет целью не наживу, а удовлетворение интересов потребителя. Если у нас кооперативное дело плохо поставлено и часто бывает, что в кооперации продукт стоит дороже, чем в другой лавке, то происходит это благодаря нашей неумелости, благодаря тому, что мы еще плохие дельцы. Нужно еще научиться, как следует ставить кооперацию, — это общая задача; и чтобы кооперация скорее наладилась, необходим контроль за ней, необходимо всячески помочь развитию этого дела.

Поэтому все товарищи, которые поедут на места, должны иметь в виду, что развитие кооперации имеет громадное значение, что только этим путем можно будет справиться со скупщиками и кулаками, что нужно сделать все для того, чтобы поднять грамотность, поднять совместное чтение газет, совместное обсуждение их. Каждый из вас должен приложить все усилия, чтобы поднять культурный уровень деревни.

Еще об одном надо позаботиться.

Если, вообще говоря, в деревне живут еще плохо, то тяжелее всего приходится крестьянке. И тут, конечно, вам, как более сознательным товарищам, надо употребить все усилия, чтобы побудить крестьянку тоже к объединению, к устройству яслей, которые развязали бы ей руки, ибо иначе крестьянка должна все время заботиться о ребенке, который связывает ее по рукам и ногам.

Когда вы будете растолковывать о положении вещей в стране — а это придется вам делать на каждом шагу, — то рассказывать надо не только крестьянам, но и крестьянкам, потому что, пока не втянете женщину, пока не втянете крестьянку во все вопросы, до тех пор у нас деревня не поднимется на высшую культурную ступень. А для того чтобы крепок был союз рабочих и крестьян, необходимо, чтобы крестьяне были как можно более сознательными. Также и крестьянки.

Владимир Ильич в одной из своих речей говорил о том, что было долгое время, когда коммунистам приходилось заниматься убеждением. Затем настал период, когда на первый план выступило принуждение, когда некогда было убеждать, когда суровая борьба требовала этого принуждения. А теперь, говорил Владимир Ильич, мы стоим перед новым периодом убеждения. Необходимо позаботиться о том, чтобы был привод от сознательной части рабочего класса, от авангарда рабочего класса — от Коммунистической партии — ко всему рабочему классу; чтобы умели передовые рабочие растолковать всему рабочему классу настоящее положение вещей; чтобы могли осветить, почему плох капитализм, почему надо создавать другой строй и какой именно; чтобы могли разъяснить международное положение. А от рабочего класса нужен привод ко всему крестьянству, в особенности к маломощному.

Об этом приводе, конечно, никогда ни на одну минуту не должно забывать. Мы должны помнить, что если мы победили, если теперь у нас в России имеется рабоче-крестьянская власть, то это благодаря тому, что рабочий класс и крестьянство выступали дружно.

Мы знаем, в пятом году — во время революции — рабочий класс уже понимал, что необходимо свергнуть самодержавие. Но выступления рабочих были только в очень слабой степени поддержаны крестьянством, и поэтому в пятом году победы трудящихся не было. Только в 1917 г., когда крестьянство окунулось в мировую войну, почувствовало весь гнет капитализма, который сказался со всей силой в этой мировой бойне, — только тогда крестьянство поняло, чего хочет рабочий класс, и пошло следом за ним. Тогда только рабочий класс смог победить.

Рабочий класс гораздо организованнее, гораздо сплоченнее, гораздо сознательнее. Самые условия работы его таковы, что будят его мысль и требуют организованности. Он яснее и дальше видит, чем крестьянство, но в одиночку он не может победить, у него недостаточно силы. Победить, довести свою работу до конца рабочий класс может только в том случае, если за ним пойдут все трудящиеся, и в первую голову крестьянство. Но и крестьянство будет бессильно, если оно пойдет в одиночку, врозь от рабочего класса. И поэтому сила — в смычке между рабочим классом и крестьянством.

Эта смычка не есть что-то новое. У нас и по сию пору рабочий класс состоит в значительной мере из рабочих, которые еще прочно связаны со своей деревней. Мне сейчас приходится рассказывать историю партии на Прохоровской мануфактуре. Там очень большая аудитория. Аудитория особенно внимательно слушает, когда говоришь о двух вещах: когда говоришь о Ленине или когда говоришь о деревне, — стоит мертвая тишина. Почему это происходит? Потому, что прохоровские рабочие кровно еще связаны с деревней и вопросы, касающиеся деревни, очень живо задевают их.

Смычка между рабочим классом и крестьянством не является чем-то неестественным, чем-то навязанным. Эта смычка диктуется всей историей рабочего класса, всей историей крестьянства. Между рабочим и крестьянином существует тот привод, о котором говорил Владимир Ильич.

Товарищи, приезжающие из деревни, рассказывают, что в деревне сейчас влияние рабочих очень велико и осуществляется это влияние главным образом через землячества. Рабочие с разных фабрик одной и той же губернии собираются, обсуждают вместе, чем они могут помочь деревне; и когда какой-нибудь рабочий едет в деревню, он везет книжки, ведет там определенную пропаганду, объясняет крестьянину положение вещей, убеждает, растолковывает. Эти землячества играют крупную роль. Всегда видишь, как около них группируются крестьяне. Землячества стремятся приобрести книги, газеты и т. д. Эти землячества начинают играть всё большую роль.

Крупную роль, конечно, может играть и шефство, если оно поставлено на правильные рельсы. Рабочие в своем шефстве оказывают большую поддержку крестьянству. Но иногда они неправильно ставят свою работу, направляя всё внимание на материальную помощь, облагая себя в пользу деревни. Рабочий этим путем много деревне помочь не может, а между тем для него это обложение очень трудно. Через шефство необходимо в деревне проводить культурную работу.

Еще один вопрос, который вас очень близко касается, — это вопрос о той роли, которую играют теперь красноармейцы в культурном подъеме деревни.

В прежнее время войско направлялось не столько против внешнего врага, сколько против «врага внутреннего» — рабочих и крестьян. Но так как армия набиралась в громадном большинстве из рабочих и крестьян, то их старались всячески запугать, всячески одурманить, всячески одурачить. Мне как-то попалась солдатская «Памятка». Помню, там говорилось: «Целься в врага, ружье испортилось — бей прикладом, приклад сломался — бей кулаком, кулак испортился — вцепись зубами. Смело вперед! Сам бог вам генерал». Бог притягивался всюду, его брали себе на помощь правящие.

Кроме того, старались солдат сделать чужими деревне, держать подальше от нее. Весь режим был направлен к изоляции, к отделению солдат от трудящихся, от трудовых масс.

Мне помнится, в 1905 г. в Петербурге я шла по Измайловскому проспекту; вижу — идет солдат-семеновец, около него — рабочий; слов не слышно, но по выражению вижу, что рабочий — земляк-односельчанин, вижу, что он убеждает в чем-то солдата, а у того лицо мрачно. Не могло быть не мрачно: он понимал, что завтра ему, может быть, придется стрелять в этого своего земляка.

Эта картинка с натуры крайне характерна: на каждом шагу солдат противопоставлялся трудящимся массам. Во время пребывания солдата в царской армии его старались отделить от народа, всячески разжечь в нем узкие патриотические чувства, разжечь ненависть ко всем другим народам, к трудящимся других стран, старались запугать, загипнотизировать его, чтобы он не различал, кто ему враг, кто друг.

Конечно, теперь роль Красной Армии совершенно другая: Красная Армия сейчас является спайкой рабочих и крестьянских масс, она является детищем этих масс. Кроме того, в настоящее время Красная Армия употребляет все усилия, чтобы дать красноармейцу знание, ясное осознание того, что кругом делается. Это знание он принесет в деревню, при помощи его он может помочь деревне подняться, стать сознательной, наладить жизнь по-новому. Эта роль Красной Армии громадна, ее надо иметь всегда в виду.

Через Красную Армию проходит вся молодежь, и, пройдя эту школу, Красную Армию, она становится гораздо сознательнее. Ни для кого не проходит бесследно, что он стоял под красным знаменем. Все сведения в области политики, в области сельского хозяйства, которые даются красноармейцу, делают из него культурную силу. Когда красноармеец приходит в деревню, он приносит туда новые знания, новое понимание сельского хозяйства, приносит массу новых идей. Мне приходится работать в Главполитпросвете, где приезжие с мест постоянно указывают, что, когда красноармеец является в деревню, он заботится о том, чтобы выписать газету, старается организовать избу-читальню, начинает вести агитацию за четырехполье и т. д.

Таким образом, красноармеец уже сейчас является определенной культурной силой, и эта связь, смычка между рабочим классом и крестьянством, между городом и деревней, та смычка, в которой сила трудящихся, — эта смычка поддерживается Красной Армией. Эту роль красноармейца каждый должен иметь перед глазами.

На красноармейца ложатся определенные обязанности по отношению к деревне. Пока он в городе, пока он красноармеец, необходимо позаботиться о том, чтобы приобрести те знания, которые будут необходимы ему в деревне: понимание текущего момента, понимание тех задач, которые стоят сейчас перед рабочим классом, перед крестьянством.

Владимир Ильич в одной из своих речей говорил, что государство должно быть сильно сознательностью трудящихся. Чем сознательнее трудящиеся, тем они более сплочены, тем большую силу они представляют. Мы видим, как за последние годы колоссально возросли силы Советской Социалистической Республики, и эти силы будут расти по мере того, как сознательнее будет делаться не только рабочий класс, но и крестьянство.

Есть два пути развития. Один путь — это старый, капиталистический путь, путь конкуренции, когда сильный старается задавить слабого, когда один эксплуатирует другого. Эту картину мы видели и видим до сих пор во всех странах, где господствует капитализм, где господствует капитал. Другой путь — путь к социализму. Владимир Ильич в своей статье «О кооперации» подчеркивал возможность для нас этого второго пути. Мы не пойдем по пути капитализма, где сильный давит слабого; мы пойдем по другому пути — по пути, где слабые объединяются, объединяют свои усилия. Это путь кооперирования — тот путь, который выведет нас из капитализма, положит конец засилью кулака, засилью эксплуататора.

Вот на этот путь и надо вам звать товарищей крестьян, помогать им организовываться, помогать им делаться сознательными. Таким образом вы выполните ваш долг красноармейца.

1924 г.

ДОКЛАД НА КОНФЕРЕНЦИИ ГУБЕРНСКИХ И УЕЗДНЫХ ПОЛИТПРОСВЕТОВ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПРОМЫШЛЕННОГО РАЙОНА РСФСР

Я не буду говорить о важности изб-читален — об этом говорят постановления XII съезда и предыдущих съездов партии. Сейчас в деревне наблюдается определенный подъем и определенная тяга к организации. Это заставляет обратить на политпросветработу совершенно исключительное внимание. Для нас стоит вопрос так: чем мы, в центре, можем помочь работе изб-читален и как этой работе надо помочь?

Я за последнее время прочла довольно много материалов по избам-читальням и очень благодарна, между прочим, политпросвету Московского отдела народного образования, который дал мне большой живой материал. По нему можно составить себе картину, какие из изб-читален наиболее жизненны. Материал Московского губернского политпросвета указывает на то, что наиболее жизненными из изб-читален являются те, которые наиболее захватывают и наиболее тесно умеют сомкнуться с интересами крестьянства. И не случайно, вероятно, что в большинстве таких изб-читален в центре работы стоит справочная работа.

Справочную работу вести, конечно, очень трудно, потому что вопросы, ответы на которые хочет получить крестьянство, весьма сложны. Я справочную работу понимаю не в узком смысле — не в форме указания адреса и пр., — считаю, что эта работа должна заключаться в даче разъяснений по всем вопросам текущей жизни, которые интересуют крестьян. Именно такая работа сейчас в деревне особенно нужна. Там, где она ведется, она привлекает к избе-читальне внимание населения.

В докладе товарища из Рязанской губернии (т. Фадеева) говорилось, что в Рязанской губернии в центре работы стояло чтение газет и литературы, а не справочная работа. Я думаю, что газеты и литература должны занимать громадное место, но они должны как-то быть связаны со справочной работой, — в центре всего должна быть именно эта работа, которая связана с нуждами деревни.

Надо сказать, что в некоторых местах нащупываются довольно правильные пути (законченного типа избы-читальни у нас нет); в некоторых местах в работе принимают участие представители волостных исполкомов, иногда кооперации, и изба-читальня является таким центром, который действительно привлекает внимание Деревни. Но надо сказать, что в общероссийском масштабе этого нет. По газетам и по вырезкам из газет видно, что есть такие места, где изба-читальня настолько малоизвестна, что на вопрос: «Где тут читальня?» — отвечают вопросом: «Это что — женщина?» Так вот, чтобы не спрашивали недоуменно, что такое изба-читальня, необходимо в ней вести основную работу, которая нужна сейчас деревне. Из этой работы сам собой вырастает интерес к газете. Необходимо, чтобы тот, кто руководит справочной работой, умел показать, как все вопросы деревни связываются с общими вопросами, и через эту справочную работу дать особую подготовку к чтению газет, а также дать соответствующие книжки.

Тов. Фадеев указывал на рост кружков по политграмоте, сельскому хозяйству и самообразованию. Важно, чтобы эти кружки вырастали из тех или других интересов самого населения, а то может случиться так, что очень небольшая часть будет принимать в кружках участие (к тому же та часть, которая наиболее подготовленна), а тот, кому чрезвычайно важно быть в этом кружке, как раз в него и не попадет. Важно, чтобы эти кружки будили особый интерес к преобразованию жизни. Чтение газет чрезвычайно важно, и работа с газетами тоже очень важна, но все значение газеты будет оценено только в том случае, если оно будет поставлено в связь с теми жгучими вопросами, которые существуют в деревне.

Точно также чрезвычайно важно, чтобы при избе-читальне через школы грамоты, через особые кружки подготовлялись небольшие группы сельских корреспондентов, — это имеет громадное значение, вносит гласность в жизнь деревни. Если в газете появится сообщение о местной жизни, то, конечно, интерес к этой газете сразу повысится во много раз. Очень важно, чтобы селькоры инструктировались, как они должны писать, на что обращать внимание и т. д. Недавно была конференция сельских корреспондентов при «Бедноте». Я проглядывала этот материал. К сожалению, там были больше речи наших центровиков, чем речи местных корреспондентов. Но все-таки там было сказано, что важно, чтобы селькоры поддерживали через свои корреспондентские заметки деревенскую общественность. Задача намечена правильно. Внесение гласности в жизнь деревни необходимо, и только в такой связи может быть правильно поставлена работа в деревне. С этой точки зрения важно увязать работу избы-читальни с интересами деревни.

Важен также подбор книг. Если мы ставим в центре справочную работу, то надо хорошенько подобрать все справочники, потому что без этого наш теперешний избач — будь он учитель, будь он комсомолец — не сможет справиться с этой работой. Надо, чтобы были хорошие сборники, написанные хорошим языком, объясняющие всю сущность дела и не загроможденные мелочами. Такой сборник был бы самым близким избе-читальне. Можно указать в нем те места, которые надо использовать.

В работе избы-читальни должны быть элементы клубной работы. Нужно, чтобы собирались вместе и вместе обсуждали насущнейшие вопросы. Мне кажется, что в связи с этим важно было бы организовать чтение вслух. В тех местностях, где много безграмотных, эта «громкочитальня» будет играть колоссальную роль в привлечении неграмотных слоев деревни. Часто приходится читать заметки, что ликпункты открыты, а никто на них не ходит или на ликпункты приходит три человека, — из этого видно, что необходимо раньше пробудить интерес к книге и газете. По-моему, этого можно достигнуть не столько агитацией вообще и разговорами о пользе грамотности, сколько тем, чтобы «разаппетитить» крестьян чтением газет, и этой цели может больше всего достигнуть «громкочитальня». Центру надо позаботиться, чтобы для громкого чтения подобрать подходящий материал.

Одно время Владимир Ильич, который придавал работе в деревне совершенно исключительное значение, был озабочен тем, чтобы была создана хрестоматия для чтения вслух. Собраны были наилучшие литераторы: Сосновский, Осинский и др. Долго обсуждали, как и что нужно писать, но хрестоматии пока нет.

Товарищи здесь говорили, что им нужны только деньги, а покупать литературу они сами будут. Я считаю, что подбирать материал — это очень большая работа и местным силам с ней не справиться. Думаю, что целесообразнее будет, если центр будет заботиться о создании и подборе необходимой литературы, а места должны проделать другую работу — не менее важную.

Необходимо превращать также избы-читальни в своего рода лаборатории, где бы проверялась пригодность издаваемых книг для деревенского читателя. Никто не может так хорошо проследить, как реагирует деревенская аудитория в разных губерниях на те или другие книги, как избачи. Знать это чрезвычайно важно. Тут я попросила бы разрешения для Главполитпросвета переписываться непосредственно с самими избами-читальнями — не с той целью, чтобы давать какие-нибудь директивы через голову губполитпросвета, а чтобы Главполитпросвет мог получить живой, непосредственный, хотя бы и малограмотный часто, материал. Я была довольно долгое время секретарем ЦК партии и знаю, как получаются материалы с мест. Бывало, получаешь материал от губернского комитета партии и удивляешься, до чего это бесцветный материал: было столько-то собраний, собрания были такие-то и т. д. Жизнь в отчете не отражается. Уездный материал уже гораздо живее: если пишут, например, рабочие какой-нибудь одесской каменоломни, то письмо сразу проливает свет на то, как надо подходить к массам, что необходимо для них осветить.

Необходима непосредственная связь с избой-читальней. Я попросила бы товарищей посылать нам тот материал, который у них есть об избах-читальнях — губернский и уездный, — а затем указать нам несколько изб-читален, которые, по их мнению, наиболее интересны в смысле искания новых путей. Надо указать такие, которые ищут новых путей и так или иначе в этом направлении работают. Мы заведем с ними переписку. «Красная новь» издает довольно много литературы для изб-читален. Издают и другие издательства. Насколько эта литература целесообразна? Тут можно сказать наперед, даже не спрашивая избы-читальни: «Если вы дадите нам естествознания на 85 копеек, — этого мало; если народного хозяйства на 3 рубля 60 копеек, — этого тоже мало»; важно, чтобы была соблюдена пропорциональность и в количестве книг и в подборе книг по темам.

Нам важно еще и то, чтобы места указали, как какая книга воспринимается, потому что, только прочитав книгу массовому читателю, можно узнать, как он на нее реагирует. Недавно передано мне письмо, в котором было очень живо описано, как реагировали на то или другое произведение крестьяне. О Маяковском сказали: «Как собачий лай». О Демьяне Бедном было сказано, что «все ржали до невозможности». Правда, это очень просто написано, но зато непосредственно описано, как реагировали старики, — все это написано весьма образно. Если иметь десять-двадцать таких отзывов, то прекрасно можно изучить, что нужно сейчас деревне, чем деревня теперь интересуется. А если в инвентарь избы-читальни будут входить пьесы и статьи, которые деревне необходимы, то, конечно, все это будет читаться нарасхват.

Опыт Московской губернии показывает, что иногда избы-читальни делают громаднейшую культурную работу. Например, на основании справочной работы строят мосты, переходят на многополье и т. д. А рядом изба-читальня — и «строго партийная», и проводит все, «как полагается», но нет у нее смычки с населением.

Вот насчет этой смычки с населением необходимо думать. Возьмем опять московский опыт: как вести работу среди женщин, чем можно привлечь женщин. Некоторые избы-читальни находят правильный подход. Устраиваются соответствующие чтения. Все избы-читальни Московской губернии жалуются на наплыв ребят. Один докладчик даже рассказывал, что приходилось на ребят плескать водой из ведра, чтобы они не лезли в избу. Я бы в этом случае обратилась к комсомолу. Может быть, товарищи, работающие в комсомольской ячейке, помогли бы избе-читальне организовать из ребят пионеров, чтобы не приходилось их гнать долой. Те избачи, которые сорганизовали ребят, добились того, что они не мешают взрослым.

Надо еще много работать, необходимо дать местам указания, как весь опыт собрать и его кристаллизовать, потому что изба-читальня — это еще не сложившееся окончательно учреждение. Важно, чтобы была учтена коллективная работа всех работающих, важно ее выявлять, делать общим достоянием путем переписки и корреспондирования.

Финансовой части я не касаюсь, но думаю, что если «разаппетитить» крестьян чрезвычайнейшим образом на всю эту работу, то и с содержанием избы-читальни будет не так затруднительно. Я думаю, что надо повести агитацию за концентрацию всей культработы около избы-читальни. Сейчас попытки помочь деревне идут по разным линиям, довольно многочисленным. Все эти попытки распыляются. Важна помощь профсоюзов, важна также помощь Наркомзема, важно шефство, но вся помощь должна идти через избу-читальню.

При благоприятных условиях изба-читальня будет развиваться в народный дом. Я думаю, что говорить, что мы устроим в каждой волости народный дом, не следует. Но изба-читальня может развернуться при благоприятных условиях в такой народный дом, если работа будет поставлена правильно, и надо к этому стремиться. Конечно, речь идет не о народном доме в старом смысле, где вся работа сводилась к спектаклям. В народном доме работа должна ставиться более углубленно, чем в избе-читальне, и носить более широкий размах. Дух же работы должен быть тот же самый.

Теперь обращаюсь к товарищам с просьбой присылать материал о работе изб-читален. И чем он будет непосредственней, тем лучше. Затем просила бы все свои наблюдения и соображения посылать нам, потому что в Главполитпросвете должен быть самым тщательным образом учтен опыт мест и выявлен наиболее жизненный тип избы-читальни. С нашей стороны, мы должны обслужить места книжками, инструкциями, сборниками, хрестоматиями. Мы должны постараться поставить эту работу на необходимую высоту, но сами мы, без вашей помощи, конечно, сделать ничего не сможем.

1924 г.

О КУЛЬТУРНОЙ РАБОТЕ В ДЕРЕВНЕ (ТЕЗИСЫ СОДОКЛАДА И СОДОКЛАД НА Х III СЪЕЗДЕ РКП(б) ПО ВОПРОСУ О РАБОТЕ В ДЕРЕВНЕ)

1. Сейчас деревня стоит на распутье, переживает переломный момент, сейчас складывается ее новое лицо. От того, каким будет это лицо, зависят дальнейшие судьбы Советской власти и нашей партии; поэтому работа в деревне в данный момент является одной из самых важных, ударных работ.

2. Обследования деревни, проведенные за последнее время партией, Главполитпросветом и комсомолом, указывают на то, что культурный уровень деревни настолько низок, что обычная агитация и пропаганда почти не задевают ее в силу того, что газета, книжка не попадают в деревню, не ориентируются на деревню и крестьянам малопонятны.

3. При данном культурном уровне нашей деревни всякая политическая работа в ней неизбежно должна быть связана с работой по поднятию грамотности, распространению самых элементарных знаний, по самому элементарному культурному обслуживанию ее.

4. Ленин многократно говорил в последних своих речах о том, что теперь дальнейшее продвижение по пути к социализму возможно лишь на базе культурного подъема деревни. Политпросветработа в деревне теперь самая насущная с точки зрения победы коммунизма.

5. Ярко наметившиеся со времени XII съезда пробуждение деревни, стремление среднего и маломощного крестьянства к организации, к поднятию своего хозяйства, к общему культурному подъему делают современный момент для культурной работы в деревне особенно благоприятным.

6. Того, что делается сейчас в направлении политпросветработы в деревне, слишком мало, и эта работа ведется крайне непланомерно и часто малоцелесообразно. Силы и средства распылены, разрознены и потому дают меньшие результаты, чем это могло бы быть, если бы был общий план.

7. Надо иметь ясный, утвержденный партией план политпросветработы в деревне, а затем объединить все силы для проведения этого плана в жизнь.

8. Опорным пунктом, центром всей политпросветработы в деревне последние партийные съезды признали волостную избу-читальню. Необходимо быстрее закончить организационную работу по концентрации вокруг этой волостной избы-читальни руководства всеми существующими в волости библиотеками, ликпунктами, кружками и прочими культпросветучреждениями.

Время, протекшее со времени XII съезда, показало, что правильно поставленная волостная изба-читальня, развертывающаяся при благоприятных условиях в народный дом, является действительно крайне жизненным центром, уже и сейчас оказывающим серьезное влияние на культурную жизнь в деревне.

9. Самой важной работой в избе-читальне должна быть справочная (в широком смысле этого слова) работа. С этой целью должен быть организован справочный стол. Работа должна опираться на твердо установленное ядро библиотеки избы-читальни, на работу кружков с тщательно разработанными программами, на пункт ликвидации безграмотности и на школы взрослых всякого рода, дополняемые краткосрочными практическими курсами. Чтение газеты, селькорская работа, научающая лучше разбираться в окружающем, стенная газета, освещающая это окружающее, вносящая гласность в жизнь деревни, — такова основная работа избы-читальни. Увязка работы избы-читальни с библиотеками-передвижками в соседних деревнях дополняет эту работу.

10. Никакая культработа в деревне не должна вестись без увязки с работой избы-читальни, объединяющей всю политпросветработу в пределах волости. Для усиления работы волостного политпросветцентра необходим при нем совет избы-читальни с участием представителей от местного крестьянства, ячейки исполкома, РКСМ, кооперации, союзов Рабпроса и Работземлеса.

11. Необходимо, чтобы профсоюзы, учитывая общегосударственное значение в данный момент работы в деревне, приняли активное участие в общей работе по общему плану. В деле поднятия культурного уровня в деревне профсоюзы, если они займут правильную позицию, могут сыграть крупную роль.

12. В деревенской работе профсоюзов особенно велика роль Рабпроса. В условиях совершающегося политического сдвига учительства, при соответствующей энергии и инициативе ячеек профсоюза Рабпроса на местах сельский учитель может стать активной культурной силой в деле формирования советской общественности в деревне. Задаче вовлечения сельского учительства в политико-просветительную работу, снабжения его нужным в работе политическим материалом (книжкой и газетой) необходимо придать поэтому первенствующее значение.

13. Через органы Всеработземлеса и Наркомзема необходимо вовлечь в политпросветработу агронома и землемера, практикуя их прикрепление к определенным избам-читальням.

14. Необходимо, чтобы Наркомпрос, Наркомздрав, Наркомсобес и другие советские органы, связанные с деревней, точно также направили свои усилия на проведение единого плана политпросветработы в деревне.

15. Красная Армия должна быть всемерно использована для связи с деревней. Через отпускников, кадровый состав территориальных частей, допризывников, через письма красноармейцев необходимо деревню приблизить к текущим задачам советской государственности.

16. Широкая политико-просветительная работа в деревне должна стать на ближайший год важнейшей ударной задачей. Объединяя работу в этом направлении всех государственных и профессиональных органов, Главполитпросвет и его аппараты на местах должны стремиться к сосредоточению всех сил и средств на основе единого, строго согласованного плана. В последнем главное место должно быть уделено усилению избы-читальни.

В этих целях Главполитпросвет свои усилия, силы государственных и профессиональных органов и культшефствуюших организаций направляет, по преимуществу, в сторону:

а) выработки тщательно обдуманного нормального каталога избы-читальни и дополнительных каталогов по отдельным вопросам;

б) издания необходимых для комплекта библиотеки книг;

в) составления соответствующих комплектов и рассылки их на места;

г) подготовки и переподготовки избачей через совпартшколы, педтехникумы, педвузы и краткосрочные курсы-конференции;

д) издания популярных руководств для деревенских политпросветработников;

е) вовлечения всего организованного в сельсоветы, крестьянские комитеты взаимопомощи, партию, комсомол, женотдел, профсоюзы деревенского населения в работу избы-читальни.

17. Уездный бюджет систематически выделял до сих пор на политико-просветительную работу крайне ничтожную долю. Создающийся волостной бюджет совсем не дает ничего для этой цели. Необходима твердая директива: а) об увеличении доли уездного бюджета на политическое просвещение деревни и, в частности, об обязательном включении в уездный бюджет содержания заведующих избами-читальнями из расчета по одной на волость (прежнего, неукрупненного масштаба), а также содержания волостного библиотекаря и волостного ликвидатора неграмотности; б) о включении в волостной бюджет хозяйственных расходов на избы-читальни и расхода на содержание волостного политпросветорганизатора (из расчета одного на укрупненную волость).

18. Намеченная сеть волостных изб-читален может расширяться в порядке местной инициативы при условии, что крестьянские общества будут брать на свой счет содержание основываемых ими сверх нормы изб-читален, которые, как и сетевые, могут поддерживаться еще материально в порядке культшефства.

19. Необходимо снабжение изб-читален книгами и газетами по себестоимости; необходима и их бесплатная пересылка.

20. Также необходимо дать избам-читальням право бесплатной переписки с учреждениями.

21. Партия должна всемерно содействовать созданию таких условий, при которых политпросветы, не стесненные средствами и работниками, могли бы деревенскую работу развернуть в тех размерах, которые властно диктуются всей современной обстановкой.

Товарищи, я начну с того, с чего начинает большинство ораторов — со ссылки на то, что говорил Владимир Ильич на VIII съезде Советов в 1920 г. В этой речи Владимир Ильич говорил: классовая борьба в деревне стала фактом, теперь она пошла в самую гущу, теперь нет ни одной деревни, где бы не разбирались в том, что такое кулаки, что такое бедняки.

В 1920 г. эта классовая борьба в деревне началась, но за три года нэпа расслоение деревни пошло так далеко, что эта классовая борьба увеличилась во сто раз. В настоящее время мы видим, что эта борьба принимает все более острый характер. Появились новые факты.

Мы наблюдаем в середняцких и бедняцких слоях деревни чрезвычайно повышенную активность, стремление к организации. Надо сказать, что многие партийные товарищи вначале относились к этой самодеятельности середняцких и бедняцких слоев несколько подозрительно. Однако в деревне идет не процесс объединения всех слоев деревни против рабочего класса. Нет, в деревне идет другой процесс — объединение середняков и бедняков против кулаков. И, конечно, рабочий класс, Советская власть, партия не могут не поддержать этой борьбы трудящихся масс против кулаков, не могут не поддержать объединения трудовых масс в организацию, которая могла бы противостоять в деревне кулаку.

Организация середняка и бедняка — это нечто другое, чем организация профсоюзов против капиталистов. Экономическая организация пролетариев, не имеющих собственности, конечно, отличается от экономической организации мелкого крестьянина, имеющего свой дом и свое хозяйство. Историей классовой борьбы до сих пор не даны еще формы этой организации середняка и бедняка против деревенского кулака. Сейчас только идет нащупывание этих форм организации. По-видимому, этой формой могут быть комитеты крестьянской взаимопомощи. Конечно, товарищи, лучше знающие деревню, могут сказать, есть ли основание для того, чтобы именно эта форма стала формой экономического объединения середняка и бедняка.

Сейчас мы переживаем определенный переломный момент. Середняцкие и бедняцкие слои заставили партию говорить и думать о себе. Мы видим ряд обследований деревни, которые вызваны именно самодеятельностью этих слоев. Одна организация за другой следом за партией производят такие обследования волостей, обследования деревни, думают над тем, как сейчас помочь деревне. Это результат самодеятельности бедняцких и середняцких слоев, заставивших говорить о себе.

Мы много говорим о том, что сейчас учитель стал на сторону Советской власти. Действительно, мы видим, как учительство страстно стремится к знанию, как оно стало действительно на сторону Советской власти, как оно тянется к нашей партии. Но это движение учительства является лишь отраженным движением. Оно есть показатель того, что происходит в крестьянской среде. Учительство тянется к знанию потому, что середняцкие и бедняцкие слои, с которыми тесно соприкасается главная масса учительства, находятся в брожении. Мы переживаем определенный переломный момент. Надо это с определенной ясностью осознать.

На том же VIII съезде Советов Владимир Ильич говорил, что мы всё делали и делаем для того, чтобы внести сознательность в эту борьбу середняка и бедняка с кулаком.

Да, товарищи, так было в 1920 г., но это не было так за годы нэпа. В 1921 г., в момент хозяйственного развала, на съезд политпросветов приехал делегат от Пензы. Этот делегат от Пензы преподнес съезду своеобразную «пензенскую' теорию», как мы тогда говорили. Он говорил, что в настоящий момент «партии нет надобности вести работу среди крестьянства». Вся работа партии и Наркомпроса «должна сосредоточиться в среде пролетариата — среди городских рабочих», а деревня «должна быть предоставлена себе». Единственно, дескать, что могут сделать коммунисты, — это «помочь оформиться самосознанию мелкого крестьянина». Эта теория была настолько «сногсшибательна», что ее единогласно отверг съезд политпросветов. Было отвергнуто это, конечно, и Агитпропом.

Однако тяжелое экономическое положение, экономическая разруха вынудили Совнарком принять постановление, что крестьяне могут облагать себя на культурно-просветительные нужды. Такое невинное постановление имело, однако, в обстановке разрушенного хозяйства чрезвычайно тяжелые последствия. Места стали постепенно переводить и школьное дело, и дело политпросветов «на самопас». В результате этого в 1922 г. Главполитпросвет стоял перед фактом, что 88 % его учреждений было разрушено. Это, конечно, заставило Главполитпросвет задуматься над тем, что у этих учреждений не было достаточных корней в населении. За этот промежуток времени и Главполитпросветом и Наркомпросом была проделана большая работа по углублению работы в деревне. Однако этот вопрос — об углублении работы в деревне — пока еще висит в воздухе.

В январе — феврале этого года Наркомпрос предпринял обследование ряда волостей. Эти волости были взяты из семи разных губерний и областей: Псковской, Гомельской, Тамбовской, Пензенской, Саратовской губерний, Уральской и Чувашской областей. Подготовка этого обследования велась чрезвычайно тщательно. На места приезжали инспектора, обращались к исполкомам и губкомам, выделялись партийные работники, представители молодежи, местная инспектура, местные работники просвещения. Эта комиссия выезжала на места, ходила из деревни в деревню, из избы в избу. Материал, который дало это обследование — семь больших томов с описанием всех деталей, — показал кошмарную, ужасающую картину состояния дела народного образования в волостях. Есть волости, отстоящие на 75–100 верст от губернского города, в которые не заглядывал ни один работник уездного отдела народного образования. То, что делается в этих волостях, заставляет нас сказать, что дело народного образования в деревне находится в угрожающем состоянии. Говорят об этом не только эти обследования Наркомпроса, но и ряд других материалов, с которыми знакомы делегаты съезда, — между прочим, обследование, которое было произведено по инициативе ЦКК в ряде сел и волостей и захватило 149 сельсоветов и 60 волисполкомов. Это последнее обследование, а равно и обследование, которое производилось Агитпропом, и отдельные монографии, вроде монографии Большакова, и обследование юго-восточной комиссии — все они подтверждают то, что дало обследование Наркомпроса, что знал Наркомпрос, что знает Цекпрос. Если вы перелистаете журнал «Народный учитель», вы увидите те же данные. Это подтверждают корреспонденции с мест. Вы увидите, что дело народного образования находится в ужасающем положении.

Теперь о материальном положении учителя. По данным РКИ, в ноябре учитель получал 4 товарных рубля. Теперь он получает от 10 до 12 рублей — и голодает. Сжимание «ножниц» имеет для учителя то значение, что поднялась цена на хлеб, и на 10–12 рублей он может купить меньше хлеба, чем раньше покупал на 4 товарных рубля. Но это жалкое жалованье учитель получает с задержкой в два-три месяца, а иногда не получает вовсе. В отчетах можно встретить такие фразы: «Учителя никто не кормит, он сам кормится».

Да, мы требуем от учителя антирелигиозной пропаганды, истинно марксистской постановки школы, но он «сам кормится», его «никто не кормит». Предпринят был ряд договорных кампаний по всем этим губерниям. По этим договорам крестьяне должны были давать хлеб, а уездный отдел народного образования брался доставить его учителю. Договоры не исполнялись обеими сторонами и только дискредитировали Советскую власть, потому что бывали случаи, когда уездный отдел народного образования, получив от крестьян хлеб на три школы по договору, открывал одну школу и не в том месте, в котором хотели крестьяне. Договоры не исполнялись и крестьянами. За официальным договором следовал договор домашний, по которому учителю давалось гораздо меньше, чем по официальному договору, а по официальному договору давался только прокорм. И сейчас в некоторых губерниях учитель сведен на положение пастуха в прежнее время: учитель ходит из дома в дом, сегодня он кормится в одном крестьянском дворе, завтра — в другом, послезавтра — в третьем, а иногда и ночует так. Это делается в волостях, отстоящих верст на сто от уезда, куда работники из уезда сплошь и рядом не заглядывают. Таково материальное положение учителя. Учитель как-то существует и сам кормится.

Как же он сам кормится? Вот, например, обследование Пензенской губернии. О чем оно говорит? Оно говорит, что учителя, вовсе не религиозные, которые не крестят принципиально своих детей, всё же вынуждены, для того чтобы не умереть с голоду, читать псалтырь по покойникам. Но это уже исключительный случай. Обыкновенно учитель живет тем, что нанимается летом в работники к кулаку или вяжет варежки, шьет обувь или в лучшем случае хозяйничает в своем хозяйстве, если он местный крестьянин. Так существует учитель. Крестьяне расценивают крайне отрицательно эту договорную кампанию, часто ненавидят учителя. Самарские учителя пишут: «Выйдешь на сход — кланяешься-кланяешься, просишь-просишь, сколько насмешек терпишь — передать словами нельзя». А Владимир Ильич писал, что у нас учитель должен быть поднят на такую высоту, как ни в одной стране.

Вы видите, товарищи, какая еще громадная работа предстоит нам, чтобы достигнуть хоть первых шагов в деле улучшения материального положения учительства.

Вы думаете, что у нас хорошие школьные здания? Здания школьные тоже должен содержать крестьянин, хотя он указывает на декрет о едином продналоге, где говорится, что на этот продналог содержится школа. А между тем и учителя содержатся на счет крестьянина, содержатся и школы на счет крестьянина, и здания школ. Какой результат от этого? Результат такой, что школьные здания в некоторых местах сдаются в аренду. Например, в Гомельской губернии, где помещения причта в 1920 г. были обращены под школу, в 1921 г. переданы опять попам по договорной кампании, которую теперь нарушить, оказывается, невозможно, а школы ютятся в помещениях учителей. Что из этого выходит, какая тут картина получается — дает нам описание Пензенской губернии, где описывается урок, происходивший в одной сельской школе. Помещение школы довольно неплохое, но школа не отапливается, и потому классы забиты досками. Учительница занимается с учениками в своей комнате, а так как комната тоже еле-еле отапливается, то она сидит в лохмотьях на печи и делает диктовку по Пуцыковичу; ученики сидят в страшной грязи на полу и пишут мелом на полу и стенах.

Товарищи, такое материальное положение школ не является чем-то из ряда вон выходящим, но обыкновенно, когда мы встречаемся с этим, когда мы слышим об этом, то мы говорим: «Это исключение. Но ведь есть очень хорошие школы». Да, товарищи, есть школы действительно чрезвычайно хорошие, каких нет ни в Западной Европе, ни в Америке. У нас есть школы, проникнутые настоящим пролетарским духом, в которых содержание и методы работы стоят на высоте. Но эти школы, к сожалению, представляют собой редкое исключение. Они только показывают, что можно было бы сделать, а вот эти обследования показывают, что есть на самом деле.

Это относительно учащих.

Теперь относительно учащихся. Все факты, все доклады товарищей с мест, товарищей коммунистов указывают на то, что в школах замечается, что бедняцкие дети не посещают школы. У них нет ни обуви, ни одежды. Кулак находит всегда возможность обучить своих детей. Он поповской дочери платит за одного ученика столько, сколько не платит учителю вся школа. Он находит учителей и помимо поповской дочери — учителей, которые научат детей кулака тому, что им надо знать; а бедняцкие дети в школу не ходят. Затем, товарищи, я не знаю, известен ли вам факт, что в некоторых местах совершенно перестали ходить в школу девочки. В Пензенской губернии есть села, в школах которых с начала войны — уже десять лет — не было ни одной девочки. Мы говорим о ликвидации безграмотности и очень много делаем для нее, затрачиваем на это силы и внимание, а у нас безграмотность растет. Безграмотность колоссальная. Она растет с каждым днем потому, что дети и подростки вырастают безграмотными. Крестьянин говорит про методы преподавания в школе: «Что же учат всё «а» да «б», а тому, чтобы письмо написать, постановление записать, — этому в школе, сколько ни ходят, не научатся». Конечно, учитель, который вынужден сидеть на печке, как бы он ни был начитан в области марксизма и в области методики, сделать ничего не сможет.

Насчет учебных пособий. Учебные пособия и учебники должны покупать крестьяне. Какие же результаты этого? А вот собрали крестьяне 50 пудов ржи. Учитель поехал в город, ткнулся в государственный магазин — купить ничего не смог: цены совершенно неподходящие. Пошел на базар — и на 50 пудов купил «громадные богатства»: двадцать старых учебников Галахова, Пуцыковича, Смирновского и тому подобные «сокровища». Увидели эти учебники крестьяне, собравшие хлеб, — плюнули и больше ни на учебные пособия, ни на учебники денег не собирали. Карандаш стоит десять фунтов хлеба, букварь стоит один пуд хлеба, «История» Покровского — три пуда хлеба. Все это недоступно крестьянину.

У нас Госиздат издает массу учебников для всех ступеней школ. Не только учебники издает он. Он издает массу дорогих книг — и чего-чего только нет теперь на книжном рынке. Богатства издательства чрезвычайно велики. Но по этим издаваемым книжкам вы совершенно не составите себе никакого представления о том, какими крохами из этого богатства пользуется деревня. До нее не доходят все эти учебники. Она живет старыми учебниками, оставшимися от дореволюционного времени. Пожалуй, единственные учебники, которые проникли в деревню, — это Вахтеров в несколько подновленном виде и Флеров — учебники, которым бы не место в советской школе. А между тем они почти единственные, выброшенные Госиздатом на рынок в большом количестве, и ими забивается сельская школа. Остальные учебники по цене совершенно недоступны.

Надо представить себе всю ту нищету, которая существует в деревенской школе. Но не только школьные, но и политпросветские учреждения также существуют «на самопасе». Даже в таких губерниях, как, например, Ленинградская, на избы-читальни, которые уже на двух съездах признаны центром политико-просветительной работы в деревне[41] за третий квартал прошлого года уделено 87 рублей на 52 избы-читальни; Екатеринославская губерния за тот же период уделила на 161 избу-читальню 30 рублей. В Уральской области работники политпросвета никаких денег не получают. Избы-читальни там существуют, но существуют на счет населения. Там есть избачи из партийных работников и из комсомольцев (избачи выбираются крестьянами), только не получают ни одного гроша.

А как обстоит дело с газетами? Мы много говорим об агитации и пропаганде, мы издаем массу газет и брошюр, а что попадает в деревню? Вот в этой же Уральской области нет газет. Когда захотели почитать «Правду» (говорили им, что «Правду» хорошо почитать), собрали деньги на эту центральную газету. Но как ее выписать? Приезжий человек сказал, что теперь не нужно посылать денег в редакцию, а только нужно написать в редакцию, чтобы прислали газеты в избы-читальни Уральской области. Написали в редакцию и ждали, когда придут газеты, но не дождались. Затем, сообразив, что из этого не выйдет толку, обратились в Уралкнигу. Уралкнига взяла на себя подписку на центральную газету. Проходит месяц, второй, третий — Уралкнига отказалась от своих обязательств, решив, что в ее функции не должна входить подписка на центральную газету. Так избы-читальни Нижне-Салдинской волости и остались без центральной газеты.

Получение газет по сравнению с дореволюционным временем колоссально уменьшилось. В Саратовской губернии в волости, в которой еще в 1905 г. была масса революционной литературы, в настоящее время имеются села, где на 800 с лишком человек нет ни одной печатной строки. Куда же девается то, что было напечатано? А вот куда девается: секретарь сельсовета, поселившийся на лето в школе, употребил учебники на растопку печки, так что школа оказалась без учебников; газеты же раскуриваются, да и доходят они в минимальном количестве, в разрозненном виде. В соседнем селе той же волости Саратовской губернии в дореволюционное время выписывалось пятьдесят газет, и эти пятьдесят газет отравляли крестьянство буржуазным мировоззрением. В настоящее время это село находится в гораздо лучших условиях, чем ряд других сел: оно выписывает две газеты.

Таким образом идет наша агитация и пропаганда в деревне. Нет возможности сказать, до чего тяжело обстоит это дело. Если бы не отдельные яркие исключения, если бы не самоотверженность отдельных коммунистов, работников политпросветов, не самоотверженность отдельных комсомольцев, не самоотверженность отдельных учителей, мы погрузились бы в полнейший мрак. Надо сказать, что такое состояние дела народного образования происходит на общем фоне экономического подъема, что это состояние народного образования происходит на фоне повышенной сознательности крестьян. Это не дореволюционный мужик, говорил Владимир Ильич на VIII съезде Советов, он много передумал и перестрадал за время войны и за годы гражданской войны и теперь смотрит на многое совершенно иначе.

В обследовании, которое произвел Агитпроп, приводится ироническая фраза одного крестьянина, который на вопрос, как обстоит дело со школой, сказал: «Обещали школу и социализму, а что дали?» Представление у крестьянина о школе и социализме спаивается самым неразрывным образом; он лучше, может быть, чем кто-либо другой, понимает мысль Владимира Ильича, который говорил, что с народом непросвещенным победить нельзя, что сейчас культурные задачи, вопрос культурного подъема деревни являются одними из самых насущных, одними из самых неотложных задач. Сейчас крестьянин не мирится с таким состоянием; надо сделать все, чтобы помочь ему выйти из этого первобытного, из этого дикого состояния, и дать крестьянину-середняку и бедняку все, что нужно.

Надо создать в деревне какой-то такой орган, который бы давал все нужное этим бедняцким и середняцким слоям, потому что в настоящее время бедняк по своей безграмотности не знает всех тех хороших законов, которые издаются в его пользу. Он не знает, как это доказало обследование Агитпропа, тех льгот, которые даются по закону более бедным крестьянам по сельхозналогу и которые знающие кулаки умеют повернуть так, чтобы самим извлечь из этих льгот выгоду. Крестьянин должен получить знание улучшенных способов ведения сельского хозяйства, должен получить знание законов, знание своих прав, знание того, что происходит в государстве, во всем мире. Это мы должны дать бедняцким и середняцким слоям. Конечно, наша партия должна к этому вопросу отнестись с максимальным вниманием, потому что каждый член партии не может не понимать, что от того, что мы успеем на культурном фронте в деревне, зависит в значительной мере, пойдет ли хозяйственный подъем, который в настоящее время совершается в деревне, на пользу или во вред Советской власти, пойдет ли крестьянство по пути кооперирования или оно пойдет по проторенному капиталистическому пути. Партия должна с вниманием следить и оказывать всяческую помощь этой работе.

Партия должна дать деревне достаточное количество людей, но я думаю, что это достаточное количество людей, которое дается в деревню, должно даваться не в порядке спешки, не в порядке экстренной мобилизации — это должно быть одной из текущих постоянных задач партии. Посылать людей из города в деревню надо с большой осторожностью, потому что незнающий человек может при всем своем усердии так навредить деревне, что потом несколько лет не поправить того, что он сделал. Поэтому надо установить какой-то экзамен для едущих в деревню. Владимир Ильич считал, что члены ЦКК должны сдавать определенный экзамен на знание советского аппарата и советских законов; я думаю, что работники, едущие в деревню, точно также должны сдавать определенный экзамен на знание деревни. Нельзя посылать в деревню кого попало. Может быть, это ценный, хороший работник, организатор, но совершенно не знающий деревни. Тут нужны громаднейшая внимательность к этому делу, громаднейшая заботливость. Нельзя точно также говорить так, как говорит наш комсомол (он много делает в деревне, но чрезвычайно горяч), который недоволен тем, как поставлена школа в деревне. Комсомол говорит: «Давайте приготовим в три месяца комсомольцев и пошлем их в деревенскую школу». Комсомольцам надо идти в деревню, надо делаться учителями и руководителями деревенской работы — это одна из основных задач комсомола, но комсомол должен помнить, что комсомолец от рождения далеко не все еще знает, что от вступления в комсомол парень не делается всеведущим, что он должен учиться упорно, а в три месяца из него никакого учителя не выйдет. Он должен учиться в обычном порядке — он должен вклиниться в жизнь всех наших техникумов и вузов, он должен вести комсомольскую линию, превращая эти учебные заведения действительно в такие школы по подготовке учителей, которые нам нужны. Эти учебные заведения должны быть созданы.

Еще я хотела бы один вопрос поставить тут — на съезде. Ленинский призыв показал, что существует привод между авангардом и рабочим классом — между РКП (б) и рабочим классом, что этот привод уже прочно налажен. Владимир Ильич говорил об этой системе приводов, что должны быть приводы от авангарда рабочего класса к рабочему классу, а от рабочего класса, от пролетариата, к середняцким и бедняцким слоям крестьянства. Вот первый-то привод у нас есть, а над постановкой второго привода — от рабочего класса к крестьянству — надо еще поработать. У нас задача эта может быть легче разрешена, чем в какой-либо другой стране, потому что история создала у нас спайку между рабочим и крестьянином. Вся история возникновения промышленности, возникновения фабрик у нас говорит о том, что создавалась система этой связи между рабочим классом и крестьянством, и эта история отражается и в настоящее время на том интересе, который рабочие массы проявляют в отношении всего, что относится к деревне.

Мне пришлось несколько раз выступать на Прохоровской мануфактуре. Когда в аудитории в две тысячи человек водворялась абсолютная тишина и аудитория напряженно ловила каждое слово? Это бывало в двух случаях: когда мне приходилось говорить о Владимире Ильиче и затем, когда мне приходилось говорить о деревне. Эти два момента вызывали у аудитории самое напряженное внимание. Мне товарищи скажут, что это — на Прохоровской мануфактуре, потому такое внимание. Нет, товарищи, не только на Прохоровской, но и на целом ряде других производств. Конечно, в некоторых профсоюзах эта связь с деревней гораздо глубже, чем в других, но связь эта существует почти всюду.

У нас в работе профсоюзов нет синдикалистского уклона, но в культурной работе профсоюзов этот синдикалистский уклон есть. Он заключается в том, что культурная работа профсоюзов концентрируется на обслуживании интересов только данного профсоюза, а интересы рабочего класса в целом, ту проблему, которая ставится перед рабочим классом классовой борьбой, — они упускают из виду. Вот почему мы наблюдаем такие факты: где-нибудь на Волге, на Каме, как мне приходилось видеть, стоит завод, на этом заводе неплохо поставлена культурно-просветительная работа — имеется библиотека, имеется клуб, имеется, может быть, даже пролеткульт, школа I и II ступени, теперь даже есть школа фабзавуча. А кругом завода что? Кругом завода — море невежества. Я видела это в 1919 г. Я думала, что с тех пор дело изменилось, но, прочитав обследование Наркомпроса, я вижу, что дело обстоит так же, как обстояло раньше, что в этом отношении прогресса мы не сделали. Мы обследовали в Уральской области Нижне-Салдинский завод. Там имеется 1800 рабочих. На этом заводе союз металлистов «отваливает» 20 тысяч на школу фабзавуча, в которой учатся 54 человека, а рядом — целый ряд деревень, где ничего нет, никаких школ. Есть школы I ступени, где учится до 180 человек и где на эти школы дается 100 рублей. 20 тысяч — и 100 рублей!..

Я думаю, товарищи, что профсоюзы заинтересованы в том, чтобы с точки зрения интересов рабочего класса, с точки зрения победы пролетариата иначе ставить свою политико-просветительную работу. Я думаю, что при культотделах профсоюзов надо организовать секции по работе в деревне и что организацию этих секций поддержат все неквалифицированные рабочие и часть квалифицированных. Организация этих секций по работе в деревне поможет наладить шефство.

Сейчас шефство носит часто чрезвычайно случайный характер. В Саратовской губернии от ячейки гвоздильного завода приезжает пять человек к крестьянам за сто верст — ходят, говорят, что они дают машины и т. д. Некоторые крестьяне относятся с недоверием. Уезжают шефы — ив результате присылают тридцать брошюрок, затем присылают организатора хора, которому вперед уплачивают за год, присылают флаконы коллодиума для того, чтобы наклеивать фальшивые бороды при спектакле. Конечно, я знаю, что есть и не такое шефство, а настоящее, серьезное шефство, но мне кажется, что в шефство надо внести планомерность, что нужно использовать те естественные связи, которые существуют у рабочих завода с деревней. Это шефство получит совершенно новую опору в деревне, если оно будет опираться на крестьянские комитеты взаимопомощи, потому что в таком случае шефы будут обсуждать с крестьянами, что в деревне, нужно — нужно ли иметь флакон коллодиума, или им надо выписать «Правду» либо «Бедноту».

Вот эта увязка культработы городских рабочих с работой кресткомов является одной из основных задач, на которую нужно обратить сугубое внимание. Надо разработать этот вопрос со всей тщательностью и понять, что надо провести привод от рабочего класса к середняцким и бедняцким слоям в деревне.

Теперь о том, как работать в деревне. Два предыдущих партийных съезда уже постановили, что в деревне должен быть единый политико-просветительный центр, и таким единым политико-просветительным центром в деревне намечена была изба-читальня. Эта изба-читальня возникает в массе мест самотеком. Например, в Гомельской губернии существует так называемая «твердая» сеть изб-читален. Наряду с этой «твердой» сетью создаются так называемые «мягкие» избы-читальни, содержащиеся на средства крестьян, где крестьяне сообща выписывают газету, читают и ведут ярые дискуссии. В Саратовской губернии мы видим крестьянские клубы, которые создаются по типу изб-читален. Очевидно, изба-читальня — это та форма, за которую нужно ухватиться, чтобы проникнуть в деревню. Владимир Ильич как-то указывал на то, что необходимо, чтобы чтение газет и книг стало потребностью в деревне, и, когда эта потребность явится, мы справимся гораздо легче и с другой задачей, стоящей перед нами, — с задачей ликвидации безграмотности. Уже в настоящее время имеются отдельные избы-читальни, изучение работы которых должно стать очередной задачей.

Например, обследование Наркомпроса, о котором я говорила, рисует такую картину избы-читальни в одной из волостей Псковской губернии. Там во главе избы-читальни стоят муж и жена Ларцевы. Ларцев — коммунист, награжденный орденом Красного Знамени, народный судья, а жена его — народная учительница, коммунистка, сорока трех лет, издавна работает в деревне. Она работала в качестве сельской учительницы, в качестве организатора кооперативов, в качестве агента печати, работала как сестра на гражданском фронте, работала в целом ряде областей, которые страшно нужны деревне. Она сумела на жалованье, которое теперь равняется десяти рублям (а раньше по норме — пяти рублям), сорганизовать избу-читальню таким образом, что у этой избы-читальни имеется 500 посетителей, двадцать маленьких изб-читален под именем красных крестьянских уголков, разбросанных по соседним деревням и держащих тесную связь с этой центральной избой-читальней. Изба-читальня поставила в центр своей работы справочную работу. Сюда приходят крестьяне и наводят справки о сельскохозяйственном налоге, о судебных решениях, о законах, которые имеются по всем вопросам, по которым крестьянам надо получить сведения. Крестьянин может получить эти сведения в избе-читальне. Около нее ведется и агрономическая пропаганда, и пропаганда санитарная, и юридическая. Целый ряд работ увязан в одном уголке — около избы-читальни.

Такой зарождающийся тип избы-читальни показывает, что именно такого рода организация изб-читален и должна быть в деревне и что таким избам-читальням надо прийти всячески на помощь. Это не какая-нибудь культурническая организация — это боевая организация. И вот эти боевые просветительные организации должны покрыть собой всю Советскую Россию. Избы-читальни должны быть органически связаны со школами, как это мы видим в лучших избах-читальнях. Над этим должны работать все организации.

Недавно я прочитала одну брошюрку, где советовалось Коммунистическому союзу молодежи приезжать в деревню и ставить отдельно свою работу. Я думаю, что такого рода подход совершенно неправилен. Ни ячейки РКП (б), ни Коммунистический союз молодежи, ни Наркомздрав, ни Наркомзем не должны вести какую бы то ни было работу, отдельную от работы изб-читален. Все они должны бить в один пункт. Вы знаете, что Красная Армия явилась в настоящее время громадной школой культуры, организацией, дающей твердую смычку между рабочим классом и крестьянством. И вот письма красноармейцев должны тоже направляться не к «землячкам», а главным образом в кресткомы или в избы-читальни. Только при объединении всех усилий, направленных на одну и ту же цель, мы сможем действительно добиться поставленной нами цели — покрыть Советскую Россию достаточным количеством культурно-просветительных центров. Работа над избами-читальнями еще чрезвычайно велика.

Надо сказать, что, хотя у нас издается масса популярной литературы, эта популярная литература не доходит до деревни, а в большинстве случаев она и вовсе не популярна. Сейчас при Институте Тимирязева[42] рассматривался список книг по биологии и обнаружено, что из ста пятидесяти книг, которые брошены на рынок как популярные для посылки в деревню, только десять могут быть названы популярными. Такая работа по обследованию того, какой должна быть популярная литература, уже идет; идет довольно интенсивная работа по подбору комплектов книг, нужных для изб-читален. Мы знаем теперь, как составляются каталоги волостных библиотек, изб-читален, учительских библиотек. Мы имеем, например, книжки, посланные шефами в избы-читальни и составляющие единственное богатство избы-читальни. Там имеются «Либералы у власти» К. Маркса, «Кризис партии» В. И. Ленина (это единственная книжка Ленина, которая там имеется) — это всё, что имеется в библиотеке избы-читальни. Все эти книжки по вполне понятной причине остаются неразрезанными. Поэтому приходится работать над содержанием фондов библиотеки избы-читальни, издавать нужную литературу; приходится работать над увязкой работы всех комиссариатов, всех организаций с работой избы-читальни, дабы не было толкотни и бестолочи. На работу школ крестьянской молодежи должно быть обращено сугубое внимание. И я думаю, что Совнарком может дать достаточное количество средств на содержание просветительной работы в деревне, и дать, не расширяя общего бюджета.

Откуда взять нужные деньги? Прежде всего, конечно, иначе можно перераспределить суммы между отделами Наркомпроса. У нас, например, была горячка с вузами. Мы насоздавали столько вузов, что я раз, присутствуя на докладе о постановке политико-просветительной работы и профессионального образования в Московской промышленной области, услышала, что на одного подготовляемого квалифицированного рабочего приходится один подготовляемый руководитель, который выходит из наших вузов. Перспективы тут никакой нет. Должна быть установлена перспектива. Не надо выбрасывать 20 тысяч на школы фабзавуча, когда на заводе не нужно новых квалифицированных работников, а нужно первоначальное знание, — на начальные же школы даются совершенно жалкие гроши. Надо сдержать себя в смысле развития дальнейшей сети вузов, перераспределить существующую.

Конечно, в общем и целом бюджет Наркомпроса чрезвычайно жалок, и, как бы мы ни урезывали, как советовал Владимир Ильич, Госиздат или Главпрофобр, мы все-таки выкроим очень мало. Но из общего бюджета можно выкроить порядочно. Когда где-нибудь у нас есть какого-либо рода излишество, нужно его сократить, — нужно, как говорил Владимир Ильич, чтобы нигде в нашем управлении не было излишеств. Крестьянская страна требует величайшей экономии. Всякий параллелизм, всякая раздутость отдельных ненужных учреждений должны быть уничтожены.

Если мы должны строго держаться того бюджета, который есть, и не можем переходить за его рамки, мы должны произвести перераспределение средств — мы должны понять, что работа в деревне так же важна, как и работа среди пролетариата, что теперь деревня стоит на распутье. Если мы не внесем в классовую борьбу, происходящую в деревне, сознательности, то мы проиграем чрезвычайно много, потому что деревня не пойдет тогда по пути кооперирования. Кроме того, у нас в руках власть, и Совнарком имеет тысячи путей для того, чтобы поддержать как кресткомы, так и просветительные учреждения в деревне. Можно принять ряд мер, обеспечивающих школьные здания. Для изб-читален, например, нам необходимо, чтобы в законодательном порядке было разрешено избе-читальне вести бесплатно переписку. Ущерба от этого Наркомпочтелю решительно никакого, не произойдет, потому что пока эти письма просто не пишутся, так что дохода от этого никакого нет, а когда они будут писаться — и если Наркомпочтелю дохода не будет от этого, — то будет доход, будет выигрыш для Советской власти, потому что изба-читальня будет в состоянии запрашивать необходимые учреждения и наводить справки, которые ей нужны. Затем необходимо в законодательном порядке провести постановление, чтобы учебники для сельских школ I ступени отпускались по себестоимости. Необходимо также провести постановление, чтобы посылка книги газет в деревню производилась бесплатно.

И целый ряд таких мероприятий в состоянии провести СНК. Я привела к примеру только некоторые такие мероприятия, которые помогут подняться делу просвещения в деревне и действительно помогут избе-читальне сделаться тем органом, который будет служить орудием борьбы в руках бедняцких и середняцких слоев.

1924 г.

К УЧИТЕЛЬСТВУ СОВЕТСКИХ РЕСПУБЛИК

В нашей отсталой в культурном отношении стране учитель в деревне не может быть просто учителем. Как только население начинает видеть, что в школе учат делу, что учитель — человек знающий, понимающий что к чему, так сейчас к нему начинают обращаться за справкой, за разъяснением, за советом, и школа превращается в культурный центр. Беда учителя была в том, что он, сам мало зная, плохо разбирался в окружающем, стоял в стороне от великого движения трудящихся за свое освобождение. Царизму нужен был бессознательный учитель, и учителя, пытавшиеся будить сознание крестьян, беспощадно преследовались. Капитализму также не нужны учителя, стоящие на стороне трудящихся, — от учителей капиталистических стран требуется служение буржуазии не за страх, а за совесть. Только Советской власти, власти рабочих и крестьян, нужен учитель, который болел бы горестями рабочих и крестьян, сам ясно видел, куда и как нужно идти, и умел бы помочь крестьянину поднять свое хозяйство, показать ему наглядно пользу применения к хозяйствованию науки, пользу объединения усилий путем кооперирования, умел бы растолковать ему необходимость идти рука об руку с рабочим классом, поддерживать этот последний в его борьбе. Малосознательный учитель этого сделать не может. Это поняло и само учительство. Оно страстно потянулось к знанию, оно поняло, что цели Советской власти и РКП (б) — его цели.

Чем сознательней будет делаться учитель, тем большую роль будет он играть в культурном подъеме деревни, тем неизбежнее для него будет политико-просветительная работа со взрослым населением.

Мы, политпросветчики, приветствуем каждого нового собрата по работе. Главполитпросвет полагает, что должна быть самая тесная смычка между работой школы и избы-читальни.

Мы обращаемся к волостным коллективам работников просвещения и отдельным учителям со следующим предложением. Мы просим учителей, ведущих работу со взрослым населением в избе-читальне, — а где ее нет, в красных уголках, организуемых ими при школах или при каких-либо других учреждениях и тесно связанных с волостной избой-читальней, — писать нам о своей работе, о своих наблюдениях, об отзывах крестьян о тех или иных книжках, газетах, о своих пожеланиях, мыслях, возникающих в связи с работой со взрослыми. Нам чрезвычайно важно получать как можно больше такого материала.

С другой стороны, Главполитпросвет будет высылать в избы-читальни, где работают учителя — о чем они доведут до нашего сведения, — журнал «Народный учитель», библиотеки, составленные Цекпросом, а в дальнейшем и некоторые другие книги, которые понадобятся учителю в его работе. Главполитпросвет готов прийти на помощь учителю, отвечая на его запросы, давая ему нужные справки.

Чем крепче будет связь учителя с избой-читальней, тем лучше будет идти там работа, тем больше будет заботы у избы-читальни обслуживать учителя нужной ему книгой.

Кроме того, через избу-читальню можно наладить связь учителя с населением, привлечь внимание населения к школе, заинтересовать его работой школы, вовлечь в эту работу.

С другой стороны, школа может через учеников оповещать население о работе избы-читальни, поддержать и укрепить эту работу.

Мы призываем учительство республики ближе стать к работе изб-читален и завязать тесную связь с Главполитпросветом.

Адрес: Москва, Сретенский бульвар, 6, Главполитпросвет. Отдел по работе в деревне.

1924 г.

О РАБОТЕ В ДЕРЕВНЕ (В СВЯЗИ С ПОСТАНОВЛЕНИЯМИ XIII ПАРТСЪЕЗДА)

XIII партийный съезд, забронировав по три политпросветчика на неукрупненную волость и еще по одному на укрупненную, тем самым создал материальные предпосылки Для развертывания в деревне политпросветработы.

Наметим в общих чертах некоторые перспективы этой работы.

Мы будем иметь на каждую неукрупненную волость волостного организатора. Что он должен делать? На его обязанности лежит забота б развитии политпросветработы во всей волости. Прежде всего волорганизатору надо позаботиться об организации в волостном селе политико-просветительного центра, сделав таковым волостную избу-читальню. Надо подыскать для нее помещение где-нибудь в центре села: около волостного исполкома, кооперативной чайной, базара — вообще в таком месте, где собирается народ по своим делам; оборудовать помещение поуютнее, снабдить книгами, газетами, позаботиться об отоплении и освещении. Важно не только самому заботиться об этом, но сколотить кружок из наиболее активных элементов ячейки РКП (б) и комсомола, волостного исполкома, месткома Рабпроса, комитета крестьянской взаимопомощи, кооператива и других учреждений.

Подобрать такую активную группу — одна из важнейших задач волорганизатора. Надо, чтобы это ядро развернуло широкую агитацию за избу-читальню. Если есть уже на селе какое-либо политпросветучреждение — ликпункт, школа взрослых, культпросвет, волостная библиотека, — лучше всего организовать избу-читальню около этого пункта, придавая ему новые функции, вливая его работу в работу избы.

Необходимо втягивать в работу по устройству избы-читальни все наличные политпросветучреждения, все организации, партийные, советские, всех активных работников; необходимо, чтобы изба-читальня стала их любимым детищем.

Для заведования избой-читальней надо подыскать человека, любящего это дело, который понимал бы его значение и был бы хорошим организатором, умело привлекал работников и население. Нельзя допускать, чтобы изба-читальня превращалась в комсомольский клуб; ее цель — обслуживать все население, все бедняцкие и середняцкие слои.

Но один в поле не воин. Необходимо, чтобы избач опирался на все активные элементы села, умел от каждого получать все, что тот может дать. На эту сторону дела надо обратить особое внимание. От умения организовать около избы-читальни все силы зависит размах работы избы-читальни, широта ее влияния.

Возьмем школу. Учитель может сделать для избы-читальни чрезвычайно много. Кроме того что он может многое рассказать, объяснить, помочь организовать при избе-читальне кружок, ликпункт, школу, помочь библиотекарю, лектору и пр., он может также организовать школьников около избы-читальни, через них связаться с населением, старших ребят сделать чтецами газет по избам, через учеников распространять телеграммы из газет, особо важные места из статей, привлекать ребят к устройству праздников, к рисованию плакатов, к устройству хора. Дети и так льнут к избе-читальне, как мухи к меду. Иногда они даже очень надоедают. Один из избачей Московской губернии, для того чтобы отвадить ребят от избы-читальни, стал обливать их из ведра водой… Есть иной путь — это сорганизовать ребят. В этом избачу должны помочь школа и комсомол.

Но необходимо, чтобы и изба-читальня помогала школе, чтобы учитель мог получить из избы-читальни газеты и книжки, чтобы он мог через избу обращаться к населению и знакомить его с работой школы, с тем, чему и как учит школа, мог бы добиться через избу-читальню сочувствия населения к школе.

Если на селе есть культпросвет, он должен помочь материально избе-читальне, устраивая в ее пользу спектакли; должен ставить в избе-читальне агитпьесы, согласовывать выбор пьес с избой-читальней; должен использовать каждый спектакль для агитации за избу-читальню, соединять спектакль с докладами, организуемыми избой-читальней.

О работе библиотеки, ликпункта и говорить нечего: ясно само собой, что их работа должна сливаться с работой избы-читальни, составлять ее часть.

Если на селе есть больница, врач, фельдшер, необходимо, чтобы они вели через избу-читальню санитарную пропаганду.

Кооперация должна всячески помогать избе-читальне материально, она имеет на то возможность.

Избу-читальню также необходимо использовать для кооперативной пропаганды, без которой кооперация не может выполнить и наполовину своей задачи кооперирования населения, экономического объединения его. Изба-читальня, со своей стороны, должна всячески помогать работе кооператива, прорабатывая с желающими отчеты кооператива, проделывая с ними необходимые расчеты, давая нужные справки, подбирая книжки по кооперации, читая и разъясняя соответствующие статьи.

Совершенно исключительную роль может играть при избе-читальне агроном, тесно связывая работу показательного поля, работу агропункта с работой избы-читальни. Агропропаганда должна и может усиленнее всего вестись через избу-читальню, отражаясь и на работе школы, и на кружках молодежи, и в другой соответствующей работе.

Через избу-читальню можно организовать экскурсии в лучшие хозяйства, в совхозы, на опытные поля. Через избу-читальню можно организовать длительные наблюдения и опыты, сборы коллекций и т. п.

В избе-читальне можно организовать краткосрочные курсы по птицеводству, кролиководству, уходу за скотом; около избы-читальни можно организовать сельскохозяйственные и другие кружки.

Изба-читальня — большое подспорье и для комитетов крестьянской взаимопомощи. Через нее кресткомы могут получать всяческие справки. Изба-читальня может помогать комитетам и путем ознакомления их с работой других крестьянских комитетов, через ознакомление населения с разными формами коллективной взаимопомощи и т. д. и т. п.

Нарсуд должен быть использован избой-читальней для ознакомления населения с советским законодательством, с освещением деятельности старых судов. Показательные дела должны быть предметом обсуждения в избе-читальне.

Волостной исполком может использовать избу-читальню для разъяснения декретов и своих распоряжений.

Очень существенную помощь могут оказать избе-читальне бывшие красноармейцы и крестьяне, еще связанные с землей, но работающие в городе на фабриках и заводах.

Красная Армия превратилась у нас в громадную культурную силу, в своеобразную школу; из орудия отупления, порабощения она превратилась в орудие просвещения масс, в орудие поднятия их сознательности. Вот почему красноармейцы являются в деревне прогрессивным элементом.

Не меньшее значение имеют городские рабочие из местных крестьян. Они не только работали в городе на фабрике, они организованы в профсоюзы, многие из них являются членами РКП (б), а те, которые ими и не являются, бывали на митингах, демонстрациях, принимали участие в революционной борьбе, считают партию своим авангардом и могут дать деревне очень много. Важно, чтобы изба-читальня помогла усилить влияние этих рабочих на деревню. Она должна непременно привлечь их к своей работе, взять их в свои помощники и советчики, завязать с ними крепкую связь, поддерживать и сохранять эту связь. Изба-читальня должна с ними обсудить, чем они могут ей быть полезны, живя в городе, и всесторонне их использовать.

Несколько слов о землячествах, значение которых подчеркнул XIII съезд партии. Начнем с их прошлого.

У нас сильны и по сию пору землячества старого толка. Очень часто крестьяне данного села идут работать на определенную фабрику. Так это искони ведется. Повелось это еще со времен крепостного права, когда на фабриках работа велась крепостным трудом. Помещики — владельцы фабрик — посылали своих крепостных на свои фабрики-; зимой крепостной работал на помещичьей фабрике, летом — на помещичьем поле. Потом, когда крепостной труд был уничтожен, но крестьяне получили такие убогие наделы, что должны были пойти в город на заработки, они часто шли на ту фабрику, где раньше работали как крепостные. Так образовались землячества. Около каждой фабрики возникали своеобразные биржи труда, устраивавшие на работу своих «землячков». Фабриканты поощряли такой подбор рабочих из земляков. Они понимали, что возможность быть среди своих заставляет рабочих особенно дорожить данной фабрикой, мириться с более длинным рабочим днем, плохими, нищенскими условиями и т. д. Например, в 90-х годах в Петербурге Торнтон, владелец крупной суконной фабрики за Невской заставой, подбирал рабочих из Смоленской губернии, из определенных сел, позволял им даже праздновать свои деревенские престольные праздники, давая отпуска, и т. п. Он стремился таким путем отделить своих рабочих от остальной массы рабочих, изолировать от начинавшего развиваться рабочего движения.

С тех пор много воды утекло, многое из старого быта стерто войной и революцией, но землячества еще сохранились. Мы должны воспользоваться этим пережитком и превратить его в орудие смычки между рабочим классом и крестьянством. Но для того чтобы землячества рабочих могли быть целесообразно использованы для работы в деревне, они должны опираться на организацию в деревне — на кресткомы (комитеты крестьянской взаимопомощи) и их органы — избы-читальни. Землячества должны заботиться не об Иване и Сидоре, а о селе в целом, об избе-читальне, школе, кресткоме. Шефство землячеств имеет громадное значение для деревни.

Задача волорганизатора — найти для избы-читальни шефа в лице той или иной фабрики, того или иного завода, того или иного профсоюза.

Организация работы избы-читальни, тесная увязка этой работы с интересами и запросами деревни, организация около избы-читальни всех культурных и активных сил, организация совета избы-читальни — задача волорганизатора (недаром он называется организатором), которую он должен проводить в жизнь совместно с избачом, опираясь на него.

Но это лишь часть задачи волорганизатора. Его задача — заботиться об организации политпросветработы во всей волости, недаром он вол- (волостной) организатор.

Он должен заботиться, во-первых, о том, чтобы в каждом селе, в каждой деревушке волости создать зародыш избы-читальни — красный уголок. Такой красный уголок можно устроить при школе, кооперативной чайной, культпросвете (если такой есть), при кружке, при любом активном культурном ядре. Там, где ничего нет, надо создать такую завязь, сплотив несколько человек для совместного чтения газеты. Совместное постоянное чтение и обсуждение газеты — вот первоначальная культячейка, примитивный красный уголок, работа которого постепенно будет расти.

Другая задача волорганизатора — помочь этим красным уголкам как можно теснее связаться с волостной избой-читальней, получать от нее побольше помощи в своей работе, наладить постоянный контакт. Изба-читальня — шеф красных уголков волости.

Эту задачу — поднятие культурного уровня деревни во всей волости — должен иметь ежечасно в виду вол-организатор.

Каждая книжка, каждая газета, каждый подходящий человек, каждая организация должны быть самым целесообразным образом и полностью использованы. Мы очень бедны и потому должны обратить сугубое внимание на организационную сторону нашей работы в деревне.

Будет организация, будет ядро — оно будет собирать около себя дальнейшие силы и средства, работа будет крепнуть.

Поставим себе задачей к десятилетнему юбилею Октябрьской революции создать крепкую политико-просветительную организацию в деревне, имеющую глубокие корни в населении. Думаем, что поставленная цель достижима.

1924 г.

ДОКЛАД НА СОВЕЩАНИИ СЕКРЕТАРЕЙ ДЕРЕВЕНСКИХ ЯЧЕЕК

Политико-просветительная работа в деревне может чрезвычайно помочь коммунистам усилить свое влияние на широкие массы крестьянства. Но это возможно будет сделать только тогда, когда работа будет ориентироваться на потребности крестьян, на то, чем в данную минуту живет, чем болеет деревня.

Чрезвычайно важен правильный подход, важно понимание данного момента, чтобы направить политико-просветительную работу в правильное русло.

Во время гражданской войны центр тяжести нашей политико-просветительной работы был в том, чтобы поднять широкие массы рабочих и крестьян для отпора белогвардейщине. Нужна была широкая агитация, формами которой были плакаты, митинги. Тогда и митинги удовлетворяли массу и плакаты нравились.

В настоящий момент острой борьбы нет; основная задача — перестроить жизнь на новых началах, и необходимо держать курс на углубленную политико-просветительную работу.

Но нельзя забывать, что строительство происходит на фоне развивающейся в деревне классовой борьбы между кулаками и бедняками. В результате этой борьбы наблюдается тяга к знанию, интерес к целому ряду вопросов возрос, и возрос главным образом среди бедняцких и середняцких слоев. В докладах с мест об этом указывалось. Середняк и бедняк начинают понимать, что единственная возможность укрепиться в деревне, одолеть кулака — это объединиться и противопоставить знаниям, которые есть у кулака, знания, которыми должны вооружиться середняцкие и бедняцкие массы. Кто является более знающим: бедняк и середняк или кулак? Конечно, последний. Согласно обследованию Наркомпроса, которое было проведено очень обстоятельно по ряду губерний, в Саратовской губернии, например, имеются большие села, которые получают одну газету — «Правду». И кто же ее получает? Кулак. А тысячи остальных крестьян сидят без всякой газеты.

Какие задачи сейчас у наших сельских ячеек в области политико-просветительной работы? Во-первых, надо дать знания, и дать знания не деревне вообще, а главным образом бедняцким и середняцким слоям: дать грамотность, дать умение вычислять, дать знание законов советских, дать умение пользоваться книгой и газетой. Дать им это — значит вооружить их для борьбы, которая идет в деревне. Какой бы вопрос мы ни взяли, мы видим, что около каждого этого вопроса развивается в деревне классовая борьба. Возьмем вопрос об укреплении советского аппарата. На последней сессии ВЦИК обсуждались меры, как укрепить низовой советский аппарат. Это имеет громадное значение. Это означает укрепление смычки между крестьянством и рабочим классом. Но около вопроса о том, кто будет направлять этот аппарат, разгорится также классовая борьба. Кулак будет стараться туда пролезть, там укрепиться, — и важно, чтобы бедняк и середняк сорганизовались и дали ему отпор.

Политпросветработа должна быть направлена на то, чтобы осветить этот вопрос.

Возьмите кооперацию. Если мы хотим, чтобы кооперация развивалась в желательном нам направлении, чтобы она способствовала кооперированию, объединению усилий бедняков и середняков, мы должны помочь бедняку и середняку организоваться для того, чтобы проводить свою линию; мы должны сделать их сознательными, потому что кулак будет смотреть на кооперацию как на источник дохода, как на такую организацию, при помощи которой еще больше можно закабалить середняка и бедняка.

Когда мы говорим о Доброхиме, когда мы говорим о МОПРе, то в сущности мы не затрагиваем интересов кулака, и оттого, что коммунист будет проводить кампанию МОПРа или Доброхима, влияние коммунистов на крестьянскую массу не возрастет. Но, если коммунисты сумеют вмешаться во все больные вопросы деревни и вести определенную линию, может быть, они наживут себе ярых врагов в лице кулака, но вместе с тем они получат громадное влияние на крестьянские массы.

Конечно, нельзя думать, что задача ячейки — прийти в деревню и начать излагать коммунистическое учение. Владимир Ильич писал, что это было бы ошибочной политикой. Но можно иначе подойти с коммунизмом к крестьянину. Надо брать живые вопросы текущей деревенской жизни и через эти вопросы показывать, какая коммунистическая точка зрения существует на этот вопрос и что именно эта точка зрения действительно правильная, что она совпадает с интересами бедняков и середняков.

Скажем, вопрос землеустройства. Тут важно, чтобы все члены сельской ячейки отдавали себе ясный отчет в том, как смотрят коммунисты на вопрос о землеустройстве, в чем их точка зрения отличается от точки зрения кулацкой, от точки зрения, враждебной коммунистам. В этом каждый член сельской ячейки должен отдать себе ясный отчет и потом должен свой взгляд перед широкими массами крестьянства развивать и доказать, что именно эта точка зрения правильна и что на эту точку зрения выгодно встать самому крестьянству и его бедняцким и середняцким слоям. Какие бы это ни были вопросы — вопросы землеустройства, вопросы кооперации, крестьянские комитеты взаимопомощи, нарсуд и пр. — все животрепещущие вопросы, которыми сейчас живет деревня, по всем им у коммунистов должно быть определенное мнение. Правда, это не всегда легко: явления другой раз очень сложны, и в них не сразу разберешься. Но тут на помощь коммунистам сельской ячейки могут прийти те губернские совещания по работе в деревне, которые всюду при губкомах создаются, которые могут влиять на деятельность сельских ячеек, которые могут коммунистам деревни помочь до конца разобраться во всех больных вопросах деревенской жизни. И если по этим вопросам коммунисты будут перед крестьянской массой выступать и разъяснять их в интересах бедняцких и середняцких слоев, то последние увидят, что коммунисты, что рабочий класс — лучшие защитники их интересов; тогда и прекратятся разговоры о том, как тут товарищи указывали, что надо какую-то особую крестьянскую партию организовать.

Необходимо, чтобы все эти обиды на рабочий класс, которые часто слышатся (рабочие-де мало работают, а мы над работой надрываемся), потеряли под собой почву. Это будет тогда, когда коммунисты сумеют показать, что то, что они защищают, — это интересы бедняцких и середняцких слоев. Эту работу, товарищи, нельзя откладывать, это основная работа.

Сейчас деревня стоит на перепутье, перед ней два пути лежат. Один путь — это капитализм, обычный путь, на который тащит деревню кулак, на который тащат ее все враги Советской власти. Другой путь — это путь объединения усилий, путь коллективизации, путь кооперирования, о котором в своей последней статье писал Владимир Ильич, — тот путь, по которому мы, коммунисты, должны всеми силами стараться направить деревню. Теперь нельзя складывать рук и стоять в стороне от этих вопросов.

XIII съезд указал на то, что центром политпросветработы должна быть в деревне изба-читальня. Как должны коммунисты относиться к избе-читальне? Конечно, самое лучшее — если заведующий избой-читальней будет коммунист, но обязанности сельской ячейки по отношению к избе-читальне этим не ограничиваются. Надо, чтобы члены сельской ячейки все поголовно вошли в работу избы-читальни и каждый работал бы в политпросветском направлении в меру своих сил и умения. Надо пропитать всю работу избы-читальни коммунистическим духом.

До сих пор бывает так, что устроят избу-читальню и не интересуются, что она там делает. Коммунисты должны направлять работу избы-читальни на правильный путь, а то при избе-читальне вы найдете часто очень много всяких драматических кружков, всяких певческих кружков и т. д., но очень мало найдете деловых кружков.

На деле же изба-читальня должна быть таким центром, который организует всевозможного рода кружки по вопросам животрепещущей жизни. Я почти не встречала, чтобы были кружки, которые занимались бы вопросами землеустройства, изучали их. Впрочем, теперь вошли в моду сельскохозяйственные кружки, но они обычно касаются только техники сельского хозяйства. Но, кроме того, надо осветить ряд политических вопросов, важных для деревни, и тут помощь избе-читальне в ее работе особенно могут дать коммунисты. Может быть, коммунисты, входящие в избу, никаких должностей там занимать не будут, но работа их должна быть видна и должна отражаться на всем. Иногда вся работа избы-читальни сводится к постановке пьески — какой-нибудь «Дунькиной свадьбы». Правда, теперь это реже случается. Изба-читальня работает, но настоящей деревенской работы, которая должна привлечь крестьянина, которая должна его завоевать, которая должна внести сознание в его борьбу, — этой работы сплошь и рядом изба-читальня не ведет.

Важно в избу-читальню привлекать как можно более широкие слои крестьянства. Иногда бывает так: если избачом бывает комсомолец, он часто превращает избу-читальню в комсомольский клуб и не заботится совсем о том, чтобы вовлечь широкие массы крестьянства. Такие факты приходится сплошь и рядом замечать. Конечно, комсомольский клуб тоже не плохая вещь, но это не то, чем должна быть изба-читальня. Комсомольский клуб может быть сверх того, но изба-читальня должна привлекать к себе самые широкие массы. И та изба-читальня сильна, которая умеет это сделать, которая умеет распространить свое влияние. В том обследовании, которое производил Наркомпрос, есть целый ряд описаний изб-читален. И есть избы-читальни, которые работают только в определенные часы, там читаются лекции, часто населению совершенно неинтересные, проводятся текущие кампании — и дело кончено. Такая изба-читальня замкнута. В последнее время Главполитпросвет добивается того, чтобы каждая изба-читальня организовала вокруг себя, в соседних деревнях, красные уголки. Опыт показывает, что такая изба-читальня, которая распространяет свое влияние на все окружающее население, особенно ценна. Это не представляет особой трудности. Если коммунисты займут правильную точку зрения, они легко этого добьются. Деревня наша еще темна, и вот внести знания и правильное освещение вопросов чрезвычайно важно. Чем шире охват, тем лучше.

К работе в избе-читальне надо привлечь все культурные силы. У нас в обследовании, которое производил Наркомпрос, есть описание некоторых изб-читален, которые действительно пустили корни. Вот пример. Учитель малосознателен, но он хороший садовод — и его привлекают в избу-читальню, предлагают показать, как делаются прививки. Это привлекает новые слои. Может быть, это не дает политической сознательности, но важно привлечение населения, важно средство, которое заставляет смотреть на избу-читальню как на учреждение, которое занимается делом и которое действительно крестьянину нужно. А когда такой взгляд установится на избу-читальню, то тогда ей легче и политическое влияние на население оказывать. Поэтому необходимо, чтобы все культурные силы, которые имеются в деревне, были привлечены. Если учителя нельзя заставить читать лекции по политической экономии, его нужно привлечь к обучению арифметике, которая так нужна в деревне. К этому и малосознательного учителя пустить можно. С каждого надо брать все, что он может дать. Многие товарищи поняли постановление XIII съезда об избе-читальне так: пускай в волости будет изба-читальня, но все другое надо закрыть. Приезжает как-то селькор из Тамбовской губернии и рассказывает, что у них был культпросвет, ведший большую работу по вовлечению населения в работу по кооперации, и вдруг по случаю устройства избы-читальни в волости культпросвет закрыли, взяли столы и стулья и повезли в волостную избу. Я написала товарищам в волость письмо такого рода: закрывать культпросвет неправильно, а надо направить его работу на правильный путь, убедить его помогать избе и работать с ней рука об руку.

Такое письмо я написала туда, но не знаю, какое действие оно возымело. Важно не вырывать те культурные ростки, которые имеются, но развивать их работу, влить их в общее русло культурно-просветительной работы.

Мы видим, что профсоюзы начинают теперь подходить к вопросу о работе в деревне поглубже. Те союзы, которые теснее сомкнуты с деревней, как союзы железнодорожников, сахарников, не говоря уже о Всеработземлесе, начинают в последнее время на работу в деревне обращать большое внимание. Перед отпусками начинаются беседы с отъезжающими, что и как им надо делать в деревне. Мы видим также, что лучшая часть студенчества также тянется в деревню.

Весной 1924 г. из Москвы поехало 12 тысяч студентов. И эти студенты перед тем, как отъезжать, собирались на собрания и обсуждали, что им делать в деревне. Через красноармейцев, через городских рабочих и т. д. устанавливается связь с деревней. Конечно, эту связь нужно всячески укреплять; важно, чтобы на местах сельские ячейки эту связь умело могли использовать, чтобы они могли умело использовать каждого приезжающего из города рабочего, каждого отпускника-красноармейца, каждого учителя, каждого студента, чтобы устанавливали и поддерживали эти связи. Я видела материалы московского рабфака имени Покровского (студенты этого рабфака очень заботливо относятся к работе в деревне): у них целый том переписки, из которой видно, чем и как они помогают деревне, какие средства изыскивают для работы и т. д. У нас недавно был III Всероссийский дошкольный съезд, и на этом дошкольном съезде студенты рассказывали, какую громадную работу удалось им проделать через детские сады и площадки, как они связались с организациями, как устроили детплощадки при избах-читальнях, при кооперативах и т. д. и какую они большую работу там проделали. Особенно большую работу они проделали с женщинами. К женщинам тут живой привод через детсады. Женщину очень трудно сорганизовать, и вот они сорганизовали ее около детского сада. Студенты вели сначала работу в детском саду, привлекали туда женщин, а потом, заслужив доверие с их стороны, стали говорить и по вопросам политического характера. Работа эта у них прошла очень удачно, после этого многие крестьянки стали делегатками.

Ни один член сельской ячейки не может отмахнуться от такого рода работы — она для нас очень важна. Владимир Ильич писал, что теперь, когда власть находится в руках рабочих и крестьян, теперь есть все предпосылки для того, чтобы у нас был социализм, но для социализма не хватает одного — культурности. Это правда, товарищи. В деревне полное отсутствие культуры и культурных сил. Правда, крестьяне перестают кое-где ходить в церковь, в бога верить, но в черта и в колдунов по-прежнему верят. Здесь еще нужно проделать большую работу. Важно, чтобы эта работа шла поглубже, и ни один член сельской ячейки, ни один член партии от этой работы отмахиваться не должен, не имеет права.

Несколько слов о стенной газете. Стенная газета вносит гласность в жизнь деревни и подготовляет селькоров. Чрезвычайно важно, чтобы то, что делается в деревне, не проходило мимо газеты. Если стенную газету подготовить как следует, если действительно писать там то, что деревню интересует, уметь схватить за самые живые места деревни и их осветить, то, конечно, такая стенная газета будет иметь громадное значение. Тогда интерес деревни к стенной газете можно будет использовать, развив большую политпросветработу.

Теперь о политкружках. Кружки политграмоты для начинающих должны существовать при избе-читальне. Работа таких кружков должна проходить под контролем ячейки РКП (б) или РЛКСМ. Параллельно чисто политической работе необходимо вести и культурную работу. Если связать одно с другим крепче, вся политпросветработа будет проходить глубже.

Относительно литературы. Надо сказать, что с этим вопросом дело обстоит весьма плачевно. Если человек, не зная, какой режим в нашей стране, посмотрит на издания Госиздата и других издательств, он не догадается, что у власти стоят рабочие и крестьяне, потому что литература на три четверти, если не на девять десятых, рассчитана явно не на рабочего, не на крестьянина, а на интеллигента. А без популярной литературы работать в деревне как без рук. Популярную литературу можно создать только совместно с местными работниками. Литература для деревни должна быть написана деловым и простым языком и должна говорить о том, что интересует крестьянина.

Работа над выработкой такой популярной литературы должна идти таким путем, каким идет Наркомпрос в деле создания учебников: пишется учебник, а потом пускается на проработку учителю с ребятами; учитель с ребятами выясняют — такой-то рассказ понятен, такой-то скучен и т. п. В результате такой работы получается деловая оценка книги. Надо организовать чтение популярной литературы в избе-читальне. При чтении какой-либо брошюры важно организовать наблюдение: как крестьяне отозвались, показалась ли брошюра скучной или понятной. Только таким путем совместной работы с местными работниками можно будет создать популярную литературу.

Тут товарищи указывали на низкий уровень, который часто бывает у избача. Понятно, что все товарищи, которые входят в сельские ячейки, не богов из себя представляют и не энциклопедию. Жизнь очень сложна и часто выдвигает такие вопросы, на которые член ячейки не знает, что ответить. В таком случае он должен сказать: «Я не знаю, скажу об этом в следующий раз», — а не «крутить», как это иногда делается.

Тут товарищи указывали, что в культпросветах часто группируется беспартийная молодежь — та, которая не идет в комсомол. Если такой факт имеется, тогда надо комсомолу влиться в культпросвет и постараться повернуть работу по-своему, наложив на нее свой, коммунистический отпечаток.

На организацию изб-читален мы имеем ограниченные средства. Поэтому много изб-читален мы организовать не можем. Там, где нельзя организовать избу-читальню, нужно создать зародыш избы-читальни — красный уголок, куда можно было бы послать человека с передвижкой.

Здесь один товарищ говорил: «Какая это изба-читальня, раз пять человек сидят и читают газету?» Я думаю, что раз пять человек газету читают, то это не такая плохая вещь. В одном месте пять и в другом — пять, а вместе уже много.

Некоторые товарищи говорят о культурных «ножницах» между городом и деревней. Для борьбы с этим мы принимаем все меры. Мы стараемся развить культшефство. Кое-чего мы уже добились, но только кое-чего, а добиться еще чрезвычайно многого надо. Со своей стороны деревне надо поработать в этом отношении. Нужно использовать каждого человека, идущего в город, чтобы через него получить какую-либо литературу. Тут многое зависит от энергии самих крестьян.

В связи с одной запиской я хотела бы остановиться на вопросе об антирелигиозной пропаганде. С антирелигиозной пропагандой можно подходить только тогда, когда завязана связь, когда известное доверие добыто, иначе мы только оттолкнем от себя крестьянские массы. Если к этой работе правильно подойти, то через некоторое время человек не успеет и опомниться, как его религиозные взгляды куда-то уйдут, потому что они чаще всего — внешний обряд и легко устраняются. А если это внутренняя религиозность, то она чаще всего происходит от одиночества. Если человек одинок, не объединен с кем-нибудь общими идеями и общими целями, то его потребность в общении выливается в уродливые религиозные чувства, в необходимость с кем-нибудь поговорить, кому-нибудь пожаловаться. И тут самое радикальное средство — общая организация и общая работа над одной какой-нибудь целью.

Теперь — как я мыслю шефство над деревней. Мне кажется, что шефство у нас идет совсем не по тому направлению, по какому оно должно идти. Шефы должны отдать себе отчет в том, как они должны помочь деревне приобрести классовое сознание, помочь ей осмыслить все вопросы. Больших надежд возлагать на чисто материальное шефство не приходится. Должна быть тесная смычка с рабочими, переписка с ними, могущая разъяснить крестьянам много вопросов. Должна быть такая связь, что когда крестьянин приезжает из деревни в город к своему шефу, то он находит у него указание и помощь. Конечно, самое важное — это экономическая основа, смычка между крупной промышленностью и сельским хозяйством, которая через кооперацию основывается, но важно, чтобы эта экономическая смычка освещалась надстройкой над ней, чтобы она освещалась идеей через связь рабочего класса с крестьянством.

Тут есть еще записка насчет передвижных кино. Главполитпросвет работает последнее время над тем, чтобы создать для деревни передвижное кино. Это кино может и будет иметь громадное влияние на крестьянство. Нам важно, чтобы кино было интересным.

Теперь, товарищи, позвольте пожелать успеха в вашей работе, пожелать того, чтобы работа у вас развилась как можно шире. Если у вас явятся какие-нибудь вопросы, вы, конечно, всегда можете обращаться в Главполитпросвет: у нас существует отдел по работе в деревне, который на все эти вопросы будет отвечать.

1924 г.

К ВОПРОСУ О РАБОТЕ КУЛЬТОТДЕЛОВ

По замыслу, культотделы должны быть такими культурными организациями, которые близко знают повседневную жизнь рабочих своего производства, уровень их развития, их интересы, их быт и труд. Зная это, культотделы могут ставить свою работу наиболее целесообразно, наиболее жизненно.

Предполагается, что культотделы состоят в значительной своей части из рабочих и работниц данной профессии, что они теснейшим образом связаны со всей профсоюзной массой, втягивают ее в свою работу, опираются на нее.

Построенные таким образом культотделы получают возможность наиболее целесообразно строить свою работу, отвечая на насущные текущие потребности масс, поднимая их в культурном отношении со ступеньки на ступеньку, все выше и выше.

Состав культотделов и ориентировка их на конкретную массу, связь с этой массой — вот отличительные черты культотделов.

И если состав культотделов не таков, каким он должен быть, и если работа культотделов ориентируется не на массы, если нет еще организационных форм, связывающих культотделы с профсоюзной массой, профсоюзы должны добиться и того, и другого.

В своей работе профсоюзы должны ориентироваться на массы.

Минувший год показал, как выросла масса за последние годы; ленинский призыв, повышение активности и самодеятельности масс говорят об этом.

Все это налагает на культотделы особо большую ответственность. И первое, что должны осознать они, — это свою задачу помочь профсоюзам стать тем, чем. они должны быть, — школой коммунизма.

Вся работа культотделов должна быть пропитана духом коммунизма, духом ленинизма.

Этого хотят профсоюзные массы.

Важно, чтобы коммунистическая пропаганда выражалась не только в устройстве в профсоюзных клубах уголков Ленина, не только в демонстрациях с красными знаменами, — необходимо, чтобы культотделы каждый шаг обучения, воспитания и образования профсоюзных масс связывали с основными идеями коммунизма. Надо, чтобы они «коммунизм протаскивали в повседневную жизнь».

В ноябре 1922 г. в своей речи на пленуме Московского Совета Владимир Ильич говорил:

«Мы перешли к самой сердцевине будничных вопросов, и в этом состоит громадное завоевание. Социализм уже теперь не есть вопрос отдаленного будущего, или какой-либо отвлеченной картины, или какой-либо иконы. Насчет икон мы остались мнения старого, весьма плохого. Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут должны разобраться…Вот что составляет задачу нашей эпохи»[43]

Культотделы, поскольку они связаны с массой, стоят как раз в сердцевине будничных вопросов, и их дело — уметь связывать эти будничные вопросы с социализмом, с коммунизмом.

Они должны учиться это делать; это работа первостепенной важности, и в ней должны принять участие все члены коммунистических фракций профсоюзов.

Если верно то, что говорил Владимир Ильич — что мы стоим перед лицом культурной революции, — то мы должны видеть и то, что профсоюзы нужно превратить в орудие этой революции, надо уделить их работе максимум внимания.

Во время дискуссии о профсоюзах Владимир Ильич говорил, что в период, переходный от капитализма к коммунизму, «профсоюзы создают связь авангарда с массами, профсоюзы повседневной работой убеждают массы, массы того класса, который один только в состоянии перевести нас от капитализма к коммунизму»[44].

И сейчас для профсоюзов и, в частности, культотделов самое важное — найти подход к тому, как овладеть массой, связаться с ней, как наилучшим образом ее убедить.

Профпропаганда — одна из важнейших задач культотделов. Но, говоря о том, что профпропаганда нужна, необходимо сказать, какая именно профпропаганда.

II Интернационал сводил дело к формальному вовлечению рабочих в профсоюзы: плати членский взнос — и делу конец. Наша задача — через профсоюзы спаять профсоюзные массы, сделать связь между членами профсоюзов более крепкой, более глубокой, воспитать в массах коллективистическую психологию, умение к каждому вопросу подходить с точки зрения интересов целого, научить с такой же точки зрения подходить и к вопросам хозяйствования. На таких вопросах, как производственная пропаганда, как борьба за повышение производительности труда, воспитывается коллективистическая психология, умение подходить к злободневным вопросам с точки зрения интересов целого.

И чем глубже будет идти коммунистическое воспитание профсоюзных масс, тем легче будет им выполнить и ту свою вторую задачу, о которой говорил Ильич, — задачу спайки с крестьянством, увлечения крестьянства на путь коммунизма.

Последнее время партия уделяет чрезвычайно много места вопросам работы в деревне, вопросам смычки рабочего класса с бедняцкими и середняцкими слоями крестьянства.

О работе в деревне говорилось на XIII съезде партии, говорилось уже не впервые.

Подробно на эту тему говорил еще на VIII съезде Советов в декабре 1920 г. Владимир Ильич:

«Мы были и остались страной мелкокрестьянской, и переход к коммунизму нам неизмеримо труднее, чем при всяких других условиях. Для того, чтобы этот переход совершился, нужно участие самих крестьян…»[45]

«Сейчас начинается, — говорил он далее, — военная кампания против остатков косности, темноты и недоверия среди крестьянских масс. Старыми мерами тут не победишь; мерами же пропаганды, агитации и организованного воздействия, которому мы научились, мы одержим победу… И нет средств, чтобы усилиться, кроме как поднять нашу главную опору — земледелие и городскую промышленность, — а ее поднять иначе нельзя, как убедив в этом беспартийного крестьянина, мобилизуя все силы на помощь ему, оказав ему эту помощь на деле»[46].

Полтора года спустя, на XI съезде РКП (б) (27 марта — 2 апреля 1922 г.), Владимир Ильич повторил ту же мысль: «Весь гвоздь в том, чтобы двигаться теперь вперед несравненно более широкой и мошной массой, не иначе как вместе с крестьянством, доказывая ему делом, практикой, опытом, что мы учимся и научимся ему помогать, его вести вперед»[47].

И еще через год, в своих последних статьях, Владимир Ильич опять-таки выдвигал на первый план, еще с большей настойчивостью, ту же мысль.

«…Мы должны, — писал он, — проявить в величайшей степени осторожность для сохранения нашей рабочей власти, для удержания под ее авторитетом и под ее руководством нашего мелкого и мельчайшего крестьянства»[48].

«…Мы можем и должны употребить нашу власть на то, чтобы действительно сделать из городского рабочего проводника коммунистических идей в среду сельского пролетариата»[49].

Рабочие должны убедить крестьянина, помочь ему пойти по пути объединения своих усилий, по пути кооперирования, по пути перехода к общественным формам хозяйства. Рабочий может убедить крестьянина лучше, чем кто-либо.

«Это — задачи, требующие втягивания поголовно всех членов профсоюзов в это совершенно новое дело, которое при капитализме было им чуждо»[50], — говорил Владимир Ильич еще на VIII съезде Советов.

Задача изменения самых основ мелкого хозяйства — задача общегосударственная, от разрешения которой зависит вся дальнейшая судьба Советской власти и рабочего класса.

Над разрешением этой задачи должны энергично работать и культотделы профсоюзов.

Но нельзя упускать из виду, что стоящую перед нами задачу смычки с крестьянством профсоюзы смогут правильно выполнить только в том случае, если они в достаточной мере проведут в жизнь смычку авангарда пролетариата с профсоюзной массой, с самыми отсталыми слоями этой массы; если сделают идеи коммунизма понятными и близкими массе; если осветят массе задачи работы в деревне, помогут ей осознать, как надо вести крестьянина шаг за шагом по пути коммунизма.

Задачи культотделов, которые ставит перед ними рост профсоюзной массы, чрезвычайно важны и ответственны.

В этой своей работе культотделам надо опираться на Главполитпросвет и полностью использовать его опыт и силы.

Работа культотделов должна вестись в полном контакте с Главполитпросветом. Главполитпросвет должен быть вовлечен в разрешение вопросов, возникающих в их повседневной работе. Со своей стороны Главполитпросвет должен уделять работе культотделов максимальное внимание и помощь.

Очень уж велика задача, стоящая перед культотделами.

1924 г.

ДОКЛАД НА ВСЕСОЮЗНОМ СОВЕЩАНИИ РАБКОРОВ И СЕЛЬКОРОВ

Мне хотелось сказать несколько слов о том, какое громадное значение, по-моему, имеют рабкоры и селькоры. Нам в Советской России приходится строить новую жизнь на новых началах, реорганизовывать все по-новому. Для того чтобы можно было делать это как следует, необходимо точно знать, что происходит, что делается в рабочих и крестьянских массах. В связи с этим одной из чрезвычайно важных задач рабкора и селькора является правдивое отражение действительности.

У нас за истекшие семь лет выходило много декретов. Среди них были и отдельные неудачные декреты. Но Коммунистическая партия всегда внимательно всматривалась в то, как эти декреты проводятся в жизнь, как на них реагируют рабочие и крестьянские массы. И благодаря тому что партия внимательно следила за этим, ей удавалось плохие декреты исправлять.

Не раз Владимир Ильич говорил о том, что всякий декрет, если он неудачен, можно исправить. Надо только увидеть, как он преломляется в рабочих и крестьянских массах. И поэтому самой первой, самой важной задачей рабкора и селькора является правильное отражение того, что происходит в рабочих и крестьянских массах. Только тогда, когда мы имеем перед глазами точную картину того, что происходит в этих массах, мы можем вести правильную линию.

Можно по-разному рассказать о том, что делается вокруг нас. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы каждый рабкор, каждый селькор знал, что важно, что второстепенно в происходящей вокруг него жизни. Разобраться в этом ему лучше всего может помочь опыт семи минувших лет. Разобраться в окружающей жизни лучше всего поможет ленинизм, потому что ленинизм вооружит каждого рабкора, каждого селькора пониманием того, что является важным, что ему прежде всего нужно отметить в своей корреспонденции, что надо знать для того, чтобы перестраивать жизнь.

Правильно отражая то, что делается в рабочих и крестьянских массах, вы проводите работу громадного значения, потому что гласность воспитывает массы.

Когда освещают тот или другой вопрос, то или другое явление, которое было перед глазами массы, но которое масса не замечала, она начинает внимательней вглядываться в то, что делается кругом, начинает понимать, на какие явления и как надо отвечать. Рабкоры и селькоры, которые рабочую и крестьянскую жизнь хорошо знают, учась ленинизму, смогут всем окружающим показывать, как надо подходить по-коммунистически, по-настоящему к тому или другому вопросу.

Нам надо, говорил Владимир Ильич, протащить коммунизм в повседневную жизнь. Что это значит? Это значит, что мы должны ко всем окружающим явлениям нашей жизни подходить по-коммунистически и различать, что в этой жизни — от старого, а что представляет ростки будущего, которые могут развиться в новые формы, на основе которых можно построить нашу жизнь по-новому. Вот это умение подходить к вопросам, отражать важнейшие вопросы в своих корреспонденциях имеет громадное значение в смысле воспитания масс.

В 1917 г. и позднее Владимир Ильич говорил не раз о контроле со стороны масс. Он говорил, что социализм — это живое творчество масс. Масса должна сама все контролировать. Мы видим, что за эти семь лет этот контроль масс не всегда удавался. Иногда он удавался очень хорошо, а иногда ничего не выходило. Было это результатом того, что ко многим вопросам масса еще не была подготовлена. Но, если контроль масс бывал иногда неудачен, недостаточно полон, это не значит, что нужно бросить это дело, отказаться от контроля масс и заменить их контроль бюрократическим контролем,

Надо одно и то же дело начинать несколько раз — до тех пор, пока мы не доведем его до конца, до поставленной перед собой цели.

Поэтому теперь, когда за нами есть опыт семи лет, когда поднимается и расцветает культурная жизнь, мы можем опять начать это дело, и в этом деле никто не может нам так помочь, как селькоры и рабкоры. Темные и неправильные стороны зачастую ускользают от глаз инспекторов, но вполне очевидны тем, кто живет бок о бок с этими отрицательными явлениями, кто живет в массах. Через печать, через гласность можно осуществить контроль масс. Опираясь на сочувствие рабочих, на сочувствие бедняцких и середняцких слоев крестьянства, рабкор и селькор могут так освещать жизнь, так бороться со всем темным в этой жизни, что в ней не останется места ничему темному и незаконному. За то, чтобы из жизни были изгнаны темные стороны, чтобы окончательно были изгнаны угнетение и эксплуатация, могут и должны бороться рабкоры и селькоры. Это очень большая и чрезвычайно важная их задача. Совершенно ясно, что без этого осуществить контроль масс нельзя.

Мы знаем, что у нас есть Рабоче-крестьянская инспекция. Она ведет большую работу, но в своей работе она должна опираться на помощь рабочих и крестьянских масс. Без их помощи никакого действительного контроля не будет.

В одной из своих речей Владимир Ильич говорил, что теперь мы начали великую борьбу, которую не скоро еще окончим, — это борьбу за Россию просвещенную, светлую, здоровую.

Эта борьба, товарищи, идет, и я думаю, что в этой борьбе рабкорам и селькорам будет принадлежать почетное место.

1924 г.

«ЛИЦОМ К ДЕРЕВНЕ»

XIII съезд партии подчеркнул необходимость внимательнее вглядываться в нужды деревни и направить работу советского аппарата на обслуживание этих нужд. Этим XIII съезд как бы принципиально закрепил тот путь, на который в своих последних статьях указывал Владимир Ильич. В этих же статьях он подчеркивал особенную важность в данный момент культурной работы в деревне.

Что же может сделать Наркомпрос в целом и Главполитпросвет в частности для того, чтобы действительно обернуться лицом к деревне, чтобы наиболее целесообразно повести там работу?

В «Страничках из дневника» Владимир Ильич подчеркивает необходимость перенести центр внимания на первоначальное народное образование. Мы неизбежно это должны сделать, если хотим обернуться лицом к деревне, ибо именно для деревни первоначальное образование имеет особо важное значение.

«У нас делается еще слишком мало, безмерно мало для того, чтобы передвинуть весь наш государственный бюджет в сторону удовлетворения в первую голову потребностей первоначального народного образования. Даже в Наркомпросе у нас сплошь и рядом можно найти чересчур раздутые штаты какого-нибудь Госиздата вне всяких забот о том, что на первом месте должно стоять попечение государства не об издательстве, а о том, чтобы было кому читать, чтобы было большее число способных читать, чтобы был больше политический размах издательства в будущей России. На технические вопросы, вроде вопроса об издательстве, мы все еще по старой (скверной) привычке уделяем много больше времени и сил, чем на общеполитический вопрос о народной грамотности»[51].

Как же обстоит у нас дело с обучением грамоте ребят? Плохо. У нас не обучается и половины ребят. Мы не расширяем, а сокращаем сеть школ I ступени. Так дальше продолжаться не может. Надо что-то предпринять. Деревня негодует на то, что ребята остаются безграмотными. Тот, кто стоит лицом к деревне, знает это. Тут надо что-то сделать. Надо обратить самое усиленное внимание на ликвидацию безграмотности среди ребят. Надо провести хоть трехмесячные школы грамоты для детей, не попавших в школы. Для обсуждения того, как это наилучшим образом сделать, надо привлечь сельское учительство, надо привлечь самих крестьян. Надо сделать усилие, чтобы положить конец этой детской безграмотности. Некоторые говорят: «Это может помешать развитию сети четырехлеток». Напротив, это разожжет в деревне тягу к учебе. Форсить нельзя. Надо начинать с ликвидации безграмотности среди ребят. Крестьяне заботу о своих ребятах оценят, пойдут навстречу. В этом сомнения быть не может.

Работа по ликвидации безграмотности среди взрослых велась до сих пор по преимуществу в городах; теперь центр внимания должен быть перенесен на деревню — в городах ликвидация безграмотности стоит уже на прочных рельсах, — причем в первую очередь должно быть обращено внимание на более молодые возрасты.

Успех ликвидации безграмотности зависит от того, насколько эта работа будет приспособлена к условиям крестьянской жизни, насколько в удобное время, в удобном месте будут происходить занятия и пр. Поэтому вопросы ликвидации безграмотности должны обсуждаться на крестьянских конференциях, и работникам по ликвидации безграмотности с особым вниманием надо прислушиваться ко всем практическим указаниям, которые будут делать крестьяне.

В работу по ликвидации безграмотности среди детей и взрослых чрезвычайно "важно втянуть как можно более широкие слои самого крестьянства. Сейчас надо бросить в деревню большое количество букварей с объяснением, как по ним учить. В связи с пятилетием декрета о ликвидации безграмотности ряд центральных газет дает в качестве приложения буквари; надо, чтобы этому примеру последовали и местные газеты. Надо, чтобы в этот день — в связи с ним — члены общества «Долой неграмотность» послали в деревню буквари. На каждом букваре должна быть надпись: «Грамотный, дай букварь безграмотному». Всем надо взяться за это дело и бросить как можно больше букварей в деревню. Москва должна показать пример.

Вообще с делом ликвидации безграмотности дремать нельзя, тут нужна повседневная, напряженная работа.

Другое не менее важное дело — это продвижение в деревню газеты и книги. Создание «Крестьянской газеты» с тиражом 500 тысяч — это серьезный шаг вперед в деле культурного обслуживания деревни. Необходимо, чтобы на следующий год этот тираж увеличился вдвое, втрое.

«Вербуй подписчиков для «Крестьянской газеты», — этим должны заняться каждый пионер, каждый школьник, каждый комсомолец, каждая делегатка, каждый партиец, каждый культурный человек. Каждая школа, каждая библиотека, каждая изба-читальня, каждый красный уголок должны вербовать подписчиков для «Крестьянской газеты». «Крестьянская газета» должна быть в каждой избе самого глухого села.

Одна балка должна подпирать другую.

Чем больше будет грамотных, тем больше будет подписчиков у «Крестьянской газеты»; чем шире будет распространение «Крестьянской газеты», тем больше будет расти потребность в грамотности.

«Крестьянская газета» проложит путь ежедневным газетам: «Бедноте», «Правде».

Надо учиться читать газету. Этому должна учить школа. Ребята должны научиться брать из газеты всё, что можно из нее взять, делать из газеты выписки, сравнивать, учиться писать в газету, хотя бы сначала в свою, детскую. Они должны учиться выбирать из газеты самое существенное и точно, ясно передавать его другим.

Если школа должна сделать газету необходимой для ребят, сроднить их с ней, то школа малограмотных, изба-читальня должны учить взрослых читать газету и разбираться в ней. И не только читать. Должны воспитывать на этой работе селькоров, организовывать кружки селькоров, учить их, как и о чем писать.

Стенная газета в избе-читальне должна воспитывать тех же селькоров. Сама по себе стенная газета имеет громадное значение. Правильно поставленная, она отражает жизнь деревни, вносит в нее гласность. Важно привлекать к работе в стенной газете бедняцкие элементы, которые охотно будут помогать освещать темные стороны деревенской жизни. Стенная газета должна стать орудием борьбы с эксплуатацией, со взяткой и волокитой. Она должна и может стать таким орудием, к этому она должна стремиться. Чрезвычайно важно вовлекать в работу стенной газеты милиционера, делать его активным ее сотрудником. Милиционер знает лучше, чем кто-либо другой, все, что делается на селе, может многое рассказать. Сотрудничество в стенной газете сделает милиционера ее другом и защитником. Есть ли у нас руководство к тому, как составлять стенные газеты, как связывать их с живой жизнью, отображать ее? Его надо создать.

Не только газету надо дать деревне — надо дать и нужную ей до зарезу книгу.

Повернуться лицом к деревне — значит создать нужную деревне книгу. Как ни чудно это звучит, — через семь лет рабоче-крестьянской власти у нас нет еще настоящей, нужной деревне книжки. Сектор Госиздата по крестьянской литературе надо сделать ударным, собрать там лучшие силы, освободить их от другой работы.

В избах-читальнях, в волостных библиотеках надо организовать изучение того, какая книга нужна деревне; избу-читальню и волостную библиотеку надо превратить в наблюдательные пункты над новой крестьянской литературой, в лаборатории, в которых испытывалась бы пригодность вновь создаваемой для деревни книжки. Наряду с книжкой для взрослой деревни нужно создавать книжку для деревенских ребят. Тут наблюдательным пунктом, лабораторией будет по преимуществу школа, а наряду с ней и пионеротряды.

Пресса должна уделить максимум внимания книжке для деревни. Создать эту книжку можно только путем длительной коллективной работы.

Эта новая книжка должна нести в деревню все достижения современной науки, должна указывать путь, как приложить эти знания к преобразованию жизни, должна открыть глаза крестьянину на окружающее.

Учить понимать книгу, учить ею пользоваться — дело школы, избы-читальни, библиотеки, кружка.

Надо бросить в деревню как можно больше хороших книг, бросить по всевозможным каналам. Но, сколько бы книг мы ни бросали в деревню, накормить ее книжкой мы сможем очень нескоро, да и непосильно громадному большинству крестьян покупать книги. Необходимо организовать коллективное пользование книжкой в деревне.

Библиотечные формы пользования книжкой надо приспособить к условиям деревенской жизни.

Тщательнее, с учетом потребностей деревни должно идти снабжение хорошей книжкой волостных библиотек, изб-читален. Снабжение это должно быть как можно интенсивнее. Но этого мало. Принимая во внимание нашу некультурность, непривычку россиян, тем более крестьянина, к библиотеке, надо книжку как-то приблизить к читателю. Передвижки с определенным подбором книг, рекламируемые, снабжаемые разъяснениями, должны охватить деревню. «Пропаганда книги в деревне через передвижки» — таков наш лозунг в этой области. Деревенский книгоноша должен стать почетным гостем в каждой деревне. Комсомолу надо принять в этом деле особо активное участие.

Очень важно так подбирать передвижки, чтобы в них преобладали книги, нужные крестьянину для переустройства его жизни. Необходимо, чтобы крестьянин в массе своей понял, что книга — это орудие труда.

Этому же должны способствовать и вырастающие вслед за школами грамоты школы для малограмотных.

И детская школа, и школа для подростков, и школа для взрослых должны повернуться лицом к деревне. Их задача — осмыслить окружающую жизнь, показать связь ее с тем, что делается во всей стране, во всем мире.

Надо, чтобы школа показывала и экономическую и политическую связь между городом и деревней, помогала бы осознать, что деревня не оторвана от всего мира, разобрать нити, привязывающие ее к общему развитию, к общей борьбе. Школа должна показать перспективы развития сельского хозяйства, перспективы развития всего хозяйства страны, показать, куда идет все хозяйственное и общественное развитие. Школа должна помочь осмыслить крестьянский труд, указать пути к поднятию хозяйства.

Школа — детская, для подростков, для взрослых — должна врезываться в окружающую жизнь, освещать ее, помогать ее преобразованию. При таких условиях школа станет могучим фактором и хозяйственного и политического развития.

Для того чтобы школа могла стать тем, чем она должна быть, ей нужно уметь исходить из конкретного, близкого крестьянину, уметь убеждать больше показом, чем рассказом. Крестьянин, как и всякий рабочий человек, мыслит в большинстве случаев образами — и это необходимо учесть. Наглядность, показ, опыт должны царить в деревенской школе; тут должна быть и картина, и модель, и световая картина, и кино, и опытное поле, и экскурсия, и музей.

Важно также, чтобы школа — детская, крестьянской молодежи, для взрослых — обрастала небольшими практическими курсами: как разводить кроликов, кур, как хранить яйца, как сделать ту или другую нужную школе поделку, как испытать семена, развести такие-то овощи, сварить мыло и т. д. Эти практические курсы особенно ценятся крестьянами, особо завоевывают их доверие к школе.

На эту сторону у нас до сих пор совсем не обращалось внимания, а между тем эти практические двух-, трехдневные, двухнедельные, месячные курсы имеют колоссальное значение. Деревня так нуждается в этих практических умениях, она так мало умеет…

И тем же путем, каким идет школа, должны идти и изба-читальня, и комсомольский кружок, и пионерский клуб. Они также должны врезываться в окружающую жизнь.

Мы не будем здесь останавливаться на вопросе об избе-читальне. О том, как организовать ее работу, говорилось не мало, о роли ее как культурного центра говорилось достаточно.

Поставить на ноги школу и избу-читальню, увязать между собой их работу — это задача первейшей важности.

Не менее важно наладить школы крестьянской молодежи и школы II ступени в деревне, обернуть эти последние лицом к деревне, превратить их из школ, которые выбирают из деревни культурные силы, нужные ей, и облегчают им уход из деревни в город, в школы, дающие деревне того среднего культурного работника, который ей нужен: учителя, землемера, кооператора.

Но откуда взять работников, которые дали бы деревне все то, что выше перечислено? Откуда взять руководителей этой работы?

Надо как можно шире развить работу техникумов, готовящих работников для деревни; эту работу сделать ударной, на нее обратить сугубое внимание, реформировать эту работу, приблизить ее к деревне, отвести в ней достаточное место практике; в совет этих техникумов ввести представителей от окружающих крестьян, заинтересовать деревню работой техникумов. Техникум готовит для деревни именно того работника, именно того среднего культурного работника, который теперь так нужен деревне. Необходимо также, чтобы в программу таких техникумов был непременно введен курс теории и практики политпросветработы, который учил бы студентов техникумов работать с крестьянством, увязывать свою будущую работу с работой школы и избы-читальни, претворять свои знания в формы, понятные крестьянину. Нашим лозунгом должно быть: «Каждый деревенский работник (учитель, врач, фельдшер, акушерка, ветеринар, землемер, агроном и пр.) должен в то же время быть и политпросветчиком». Этого требует наш культурный уровень, этого требует весь строй, где у власти стоят рабочий и крестьянин.

Каждый техникум должен обращать еще особое внимание на приобретение учащимся тех практических умений в изучаемой им области, которые так нужны сейчас деревне; их должен приобрести каждый студент, чтобы потом научить им деревню.

Повернуться больше лицом к деревне должны и наши совпартшколы, ставящие еще до сих пор свои курсы в значительной мере слишком отвлеченно. На первый план в них надо бы ставить изучение деревни и умение увязать ближайшие задачи помощи деревне с общими перспективами развития в направлении коммунизма — программу-минимум с программой-максимум.

То же, что мы говорили о техникумах, относится целиком и к вузам, готовящим организаторов деревенской работы. Агрономические, животноводческие, кооперативные, землемерные, педагогические и другие вузы должны включить в программы своих работ еще более серьезные и углубленные курсы политпросветработы. Каждый соответствующий красный спец должен знать деревню до косточки, уметь работать с крестьянской массой.

«Лицом к деревне» — должно стать лозунгом Наркомпроса.

1924 г.

ВСЕРАБОТЗЕМЛЕС И ЕГО РОЛЬ В ДЕЛЕ СМЫЧКИ ГОРОДА И ДЕРЕВНИ

В деревне идет сейчас вовсю борьба между богатеями и остальным крестьянством. Осилить богатея-кулака крестьяне смогут только тогда, когда они будут организованы. Но организация среди крестьян-середняков и бедняков идет плохо. Их разъединяют их хозяйства: каждый думает в первую голову о своем хозяйстве, ему кажется, что он стоит совсем в особых условиях, и он недоверчиво смотрит на соседа… Иначе дело обстоит с сельскими рабочими — с батраками и батрачками. Все они живут продажей своей рабочей силы, живут жалованьем, им делить между собой нечего, им легче поэтому сорганизоваться, чем другим крестьянам. Тов. Ленин придавал громадное значение организации батраков и батрачек. Еще в 1917 г. он писал о том, что профсоюзы должны всячески помогать этой организации батраков. Профсоюзы включают в себя рабочих разных областей, всех тех, кто живет продажей своей рабочей силы. Сельские рабочие — такие же рабочие, как и городские, но городским рабочим легче сорганизоваться в силу условий своего труда, чем сельским. «Именно более опытные, более развитые, более сознательные представители пролетариата, — писал в 1917 г. Владимир Ильич, — собравшиеся теперь на конференцию, могут и должны кликнуть клич по адресу сельских рабочих, позвать их к себе, в ряды самостоятельно организующихся пролетариев, в ряды их профессиональных союзов. Именно наемные рабочие фабрик должны взять на себя почин, использовать разбросанные по всей России ячейки, группы, отделения профессиональных союзов, дабы пробудить сельского рабочего к самостоятельной жизни, к деятельному участию в борьбе за улучшение своего положения, к отстаиванию своих классовых интересов»[52].

А в следующей статье, посвященной батрачеству, Владимир Ильич писал:

«Наемные рабочие городов, фабрик, заводов связаны тысячами и миллионами нитей с наемными рабочими деревни. Призыв со стороны первых ко вторым не может пройти бесследно. Но дело не должно ограничиться одним призывом. Рабочие городов имеют гораздо больше опыта, знаний, средств и сил. Надо прямо отдать часть этих сил на то, чтобы помочь подняться сельским рабочим.

Надо назначить один день, заработок с которого все организованные рабочие должны отдать на развитие, укрепление всего дела объединения наемных рабочих города и деревни. Пусть определенная часть этой суммы всецело пойдет на помощь от городских рабочих делу классового объединения рабочих сельских»[53].

Это писалось в июне 1917 г. Теперь уже есть такая классовая организация сельских рабочих — батраков и батрачек. Такой организацией является Всеработземлес. Надо только, чтобы он ширился и рос, чтобы в него вовлекались все батраки и батрачки, чтобы работа пропаганды и агитации, воспитательная классовая работа были поставлены в союзе на должную высоту.

Однако именно в данный момент, когда, с одной стороны, так быстро растет батрачество, а с другой — когда партия особо настойчиво бросает лозунг «Лицом к деревне», уместно напомнить вышеприведенные слова Ильича. В них он обращает внимание на все то громадное значение, которое имеет смычка между городскими и сельскими рабочими.

И те и другие — наемные рабочие, им легче понять друг друга; уже один тот факт, что и те и другие живут продажей своей рабочей силы, сближает их. Более сплоченные, сознательные, закаленные городские рабочие должны помочь менее сознательным, разъединенным в силу условий своего труда батракам и батрачкам.

Мы много говорим теперь о смычке города и деревни, о шефстве городских рабочих над деревней и часто забываем о том естественном приводе, который существует между рабочим классом и крестьянством в лице союза сельских рабочих, а этот привод куда цепче, чем, например, неумело часто проводимые культшефства.

Ко мне пришел однажды пожилой крестьянин и стал толковать о разных деревенских делах. Боясь, что я не сумею дать ему нужного совета, я стала посылать его к Калинину, говоря: «Он лучше посоветует». Крестьянин помрачнел: «Да разве он поймет нашего брата? Чать, он никогда не пахал?» Я говорю: «Нет, пахал, он крестьянин». Лицо крестьянина радостно расплылось: «Ну, пахал, так поймет».

Когда в деревню приезжают шефы, хотя бы даже в лице рабочих, с какой-нибудь фабрики, крестьяне относятся к ним с тайным недоверием: «Где им наши деревенские дела понять; не пахали они никогда». И ладят как бы только с шефа заполучить побольше. А если приехавшие рабочие еще демонстрируют наглядно свое непонимание деревенской жизни, деревенского труда — а это бывает сплошь и рядом, — тогда вместо смычки получается «размычка». Ну, а что батрак пахать умеет, — это крестьянин доподлинно знает, каждодневно видит и знает, что деревенские дела он понимает. Вот почему так важно крепить связь рабочих с крестьянами через сознательного батрака, через сознательную батрачку. Батрак и батрачка стоят в самой гуще деревенской жизни.

Только, чтобы союз сельских рабочих мог сыграть крупную роль в деле смычки между городом и деревней, надо, чтобы он не обособлялся, не замыкался в своих узкопрофессиональных задачах.

Если союз батраков и батрачек — Всеработземлес — встал бы на синдикалистскую, узкопрофессиональную точку зрения, он толковал бы батракам и батрачкам: «Вы наемные рабочие, объединяйтесь между собой, но помните, что вы ближе к рабочим, чем к крестьянству, не ввязывайтесь в деревенские дела, у вас другие, ваши, чисто профессиональные интересы». Если бы Всеработземлес встал на эту точку зрения, он оказал бы делу пролетариата плохую услугу. Он отъединил бы батраков, «оторганизовал» бы их от дела классовой борьбы, развертывающейся в деревне, вывел бы из строя лучших борцов.

В Советской России профсоюзы должны стремиться стать школой коммунизма, т. е. воспитать между прочим в своих членах понимание конечных задач международной борьбы пролетариата, понимание роли пролетариата как вождя всех трудящихся. И поэтому Всеработземлес, будя в своих членах — батраках и батрачках — классовое самосознание, должен в то же время превращать батрачество в вождя классовой борьбы в деревне, он должен стать тем приводом, который связывает рабочий класс с середняками и бедняцкими слоями деревни.

1925 г.

«ДОЛОЙ ВЛИЯНИЕ РАБОЧИХ МАСС НА ДЕРЕВНЮ!»

«Долой влияние рабочих масс на деревню!» — таков смысл статьи т. Кольмана «Надо перестроить политпросветы», помещенной в № 124 «Правды» (от 3 июня). Тов. Кольман предлагает всю культпросветскую работу среди рабочих масс изъять из ведения политпросветов, передав ее целиком и полностью культотделам профсоюзов, а за политпросветами оставить лишь работу среди крестьян и неорганизованной части городского населения. Надо сделать это потому, что «профсоюзы лучше связаны с низовыми ячейками и богаче, лучше оплачивают лекторов», — другими словами, предлагается культотделам и политпросветам поделить сферы влияния. Культотделы берут рабочих и уж совершенно не суются к крестьянам и неорганизованному населению, а политпросветы не суются к организованным рабочим. Каждый идет своей дорогой, не мешая друг другу. С точки зрения ведомственной — чего лучше! Только что скажут на сей проект рабочие массы, взявшие в свои руки власть, чтобы перестроить всю жизнь по-новому? Эти рабочие массы всячески крепят братский союз между всеми слоями трудящихся, стремятся как можно шире распространять свое представление о лучшей жизни, стремятся вести за собой все трудящиеся массы — и городскую бедноту и крестьянство, — воздействуя на них путем убеждения. Культработа — это как раз путь убеждения, коим политпросветы и культотделы профсоюзов и ведают.

И вот т. Кольман предлагает «накинуть платок на рабочий роток»: предоставить рабочим «убеждать» друг друга, но никоим образом не городское неорганизованное население, не тех, кого надо повести за собой, не тех, кого надо сорганизовать — не сельского рабочего, не деревенскую бедноту, не деревенского кустаря. Пусть живут себе, как хотят: рабочие устроятся своим домком — в клубах с хорошо оплачиваемыми лекторами, пролеткультскими спектаклями, спортом, а там им хоть трава не расти, — пускай над крестьянами и неорганизованным городским населением «государство старается». Это взгляд не коммунистический, а синдикалистский! Им, может быть, заражены отдельные товарищи, но рабочие массы еще помнят, как они завоевывали власть бок о бок с крестьянами и неорганизованной частью городского населения, и с синдикализмом ничего общего не имеют. Спросите рядового рабочего, который посылает в деревню брошюрки, справки, советы, который использует свои отпуска для убеждения крестьянина. Рядовой рабочий вам скажет, что вы затеяли пустое, что лозунг «Лицом к деревне» дается не только государственным учреждениям, что это должен быть лозунг и рабочих масс и что рабочие массы никогда не откажутся от своего права вести пропаганду дорогих им идей во всех слоях населения. Насчет того, что надо, чтобы государственные органы «дел рабочих не касались», рабочая масса тоже вас не поддержит, т. Кольман, потому что дело ведь идет не о чужом, буржуазном государстве, а о государстве своем, о своей, рабоче-крестьянской власти, близкой рабочему, задача которой как раз и заключается в том, чтобы помогать рабочим во всем, также и в культпросветской работе.

Довод, что «рабочим надо устраиваться особо», потому что «профсоюзы богаче», настолько чужд духу пролетарской идеологии, что о нем и говорить не стоит.

Другой довод — что у культотделов «может быть больше спайки с низовыми ячейками» — серьезнее. К сожалению, эта спайка и в культотделах не всегда достаточно сильна, но в общем и целом это, конечно, верно, и потому именно никто и не возражает против существования культотделов профсоюзов. Но культотделы нуждаются не в обособлении, а в увязке их работы со всей остальной культработой. Опыт культотделов должен питать всю культработу в целом, и никакие искусственные перегородки между работой культотделов и остальной культработой воздвигать недопустимо. Нужна дружная совместная работа. Да и трудно тут провести водораздел. Куда относится работа среди батраков? Будто бы к ведению Всеработземлеса, но разве можно отделять ее от работы среди бедняцкой части деревни? К кому относится работа среди кустарей? К профсоюзам или политпросветам? И другой вопрос: если культработа профсоюзов должна вырастать из самодеятельности рабочих масс, то не должна ли и культработа политпросветов вырастать из самодеятельности широчайших слоев крестьянства?

Мне кажется, что работу политпросветов действительно надо перестроить, но совершенно в обратном направлении. Нужна не «размычка» в области культработы между рабочими и крестьянами, а смычка, тесная увязка.

Работа Комитета политпросветработы, куда входят представители всех организаций, ведущих политпросветработу, и который ведет свою работу под руководством Агитпропа ЦК, должна быть восстановлена и усилена. Структура политпросветов должна быть пересмотрена и изменена в смысле большей увязки с массой населения. В деревне волостные политпросветкомы, например, созданы именно в направлении организации самодеятельности населения. Нужны аналогичные организации и в городе. Эти формы организации надо всячески развивать и укреплять. Главполитпросвет считает эту перестройку своевременной. Культотделы должны принять участие в этой работе, но это все как раз идет вразрез с тем, что предлагает т. Кольман.

Вопрос, поднятый им, обсуждался уже не раз в ЦК. ЦК решительно высказывался против синдикалистского уклона, выражавшегося в желании оторвать культработу в профсоюзах от общей культработы, от работы Советской власти.

В момент, когда вся партия повернулась лицом к деревне, особенно нелепо призывать профсоюзы обернуться спиной к деревне, к неорганизованной массе трудящегося населения, оторваться от общей работы.

1925 г.

ВОСЕМЬ ЛЕТ

Восемь лет уже как существует Советская власть, восемь лет, каких не знала еще история…

Эти восемь лет стоят перед глазами каждого.

Октябрь, как прожектором, осветил великую цель, к которой, взяв власть, сплоченными рядами двинулись трудящиеся.

Социализм — новый строй, при котором не будет темноты, нищеты, угнетения, эксплуатации, при котором жизнь станет светлой, радостной для всех, при котором трудящиеся станут хозяевами жизни, — этот строй стал желанным для широчайших масс. «…Социализм живой, творческий, есть создание самих народных масс»[54], — писал Ильич, и партия стремилась всеми силами зажечь массы своим энтузиазмом, поднять их на строительство новой жизни.

Рабочие и крестьяне прогнали помещиков и капиталистов. Им было ясно, что это надо сделать во что бы то ни стало. Весь капиталистический мир ополчился на Страну Советов. Пять лет шла жестокая гражданская война. Победа осталась за трудящимися. Но страна была разорена, обнищала до крайности, промышленность разорилась, разорились крестьяне, стали железные дороги.

При таких условиях о строительстве социализма говорить не приходилось. Меры в направлении социализма повисали в воздухе, искажались.

Тогда все силы были брошены на хозяйственный фронт.

На военном фронте удалось победить в значительной мере потому, что Советская власть пошла на Брестский мир. Этот мир дал возможность собраться с силами и победить на внутреннем фронте.

Брестский мир казался многим отступлением от революционной непримиримой позиции. Левые эсеры стремились изобразить Брестский мир как измену делу народа, пытались убить того, кто провел этот Брестский мир, — Ленина. Потом все увидели, что Брестский мир, отвечавший желанию широких масс, уставших от войны, дал возможность укрепиться Советской власти. Не раз Владимир Ильич писал и говорил, что обстоятельства могут принудить в трудных случаях идти на компромиссы, но нужно уметь пронести через все компромиссы верность своим принципам.

На хозяйственном фронте пришлось также идти на компромисс. Массы — в первую голову крестьянство, но и значительная часть рабочего класса — требовали свободы торговли. Свобода торговли — развитие торгового оборота — означала восстановление капиталистических отношений. Допущение свободы торговли было отступлением, но не сдачей позиций. Во-первых, Советская власть оставляла за собой все командные посты: управление крупной промышленностью, внешнюю торговлю, законодательство, армию, прессу, школу. Капиталистические отношения могли развиваться лишь в определенных рамках. Говоря о новой экономической политике, Ильич сказал в ноябре 1922 г. на пленуме Московского Совета: «Все ее отрицательные стороны, которых не нужно перечислять, которые вы прекрасно знаете, нужно уметь перегнуть, уметь сводить к определенному минимуму, уметь устраивать все расчетливо»[55].

Когда Советская власть переходила к новой экономической политике, у очень многих возникали сомнения в правильности ее.

Теперь всем ясно, что эта политика дала возможность экономически подняться стране. Создается основная предпосылка, без которой невозможен социализм.

Но только предпосылка.

К строительству социализма еще не подошли, только-только еще подходим через нэп.

Нужно изменить самый социальный фундамент. Нужно частные, индивидуальные формы хозяйствования заменить кооперированными. В этом гвоздь вопроса.

Если раньше, до взятия власти трудящимися, главным центром подхода к социализму была «экспроприация экспроприирующих», то теперь центр вопроса уже не в этом, а в том, как перестроить социальный фундамент, как индивидуальные хозяйства объединить в коллективные, кооперированные.

Эту задачу особо ярко подчеркнул Владимир Ильич в своих последних статьях. В них он осветил путь на долгие годы.

В этих же статьях он настойчиво подчеркивает необходимость углубленной культурной работы и говорит о том, что мы стоим перед лицом настоящей культурной революции.

Эта последняя задача, стоящая перед страной, — развернуть во всю ширь, углубить культурную работу в массах — делает работу политпросветов особенно ударной.

Первый период — пока шла гражданская война, пока Советская республика боролась за свое существование — работа политпросветов, естественно, носила по преимуществу агитационный характер. Такие формы массовой политпросветработы, как вечерние курсы, совершенно перестали существовать, библиотечная работа завяла. Театр, искусство, клубная работа, плакат вытесняли другие виды работы. Нэп скосил чуть не целиком агитационные формы работы, требовавшие больших денег, проводившиеся без активного участия самого населения.

Затем начались годы приспособления к нэпу. Главная работа была организационная: спасали, что можно было спасти, учась расчету и учету. Ошибок было не мало. Мало-помалу они изживаются.

Сейчас, когда страна экономически поднимается, острая борьба за существование политпросветучреждений отойдет в прошлое. Центр внимания теперь переходит на развертывание массовых форм углубленной работы, на охват ими всего населения, на пропитывание всей работы духом ленинизма, на вовлечение населения в активную работу поднятия своего культурного уровня.

Вся политпросветработа должна быть придвинута ближе к массам, должна протекать при их активном участии, отвечать на запросы масс, стать им близкой и понятной, стать им необходимой.

Чтобы создать «строй цивилизованных кооператоров», о котором пишет в своих последних статьях Владимир Ильич, нужна неустанная беззаветная работа в области политпросвещения. Эта работа только-только началась. Она должна развернуться во всю ширь.

1925 г.

ПОМОЩЬ И САМОПОМОЩЬ В ДЕЛЕ ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТЫ

В своем письме к Швейцеру от 13 октября 1868 г. Маркс, оценивая деятельность Лассаля, признает его громадные заслуги перед рабочим движением Германии, но отмечает, что вместе с тем Лассаль сделал ряд крупных ошибок. Как на одну из таких ошибок Маркс указывает на то, что центром своей агитации Лассаль сделал государственную помощь рабочим, а не самопомощь рабочих, не рабочую организацию. Маркс указывает, что Лассаль более чем прохладно относился к профсоюзам[56].

В этом письме речь идет о прусском государстве, ждать от которого помощи было просто самообманом: это государство было враждебно всякому рабочему движению, всякой самодеятельности рабочих.

Об этом Маркс писал еще раньше, 13 февраля 1865 г., Энгельсу: «Прусское государство не может выносить никаких [рабочих] союзов, никаких тред-юнионов. Это несомненно. Наоборот, правительственная помощь нескольким жалким кооперативным обществам — это им как раз по нутру. Расширение чиновничьих носов, контроль за «новыми» деньгами, подкуп наиболее энергичных из рабочих, выхолащивание всего движения!

Необходимо отметить, что Лассаль был против движения, организующего союзы»[57].

18 февраля, возвращаясь в новом письме к Энгельсу к тому же вопросу, Маркс пишет: «Нет никакого сомнения, что разочарование в злосчастном заблуждении Лассаля относительно социалистического вмешательства прусского правительства непременно наступит. Логика вещей сделает свое. Но честь рабочей партии требует, чтобы она отказалась от таких иллюзий еще до того, как их- призрачность будет обнаружена на опыте. Рабочий класс либо революционен, либо он ничто»[58].

Зачем понадобилось приводить эти цитаты? Какое из них можно извлечь нравоучение для данного момента, для работы в обстановке пролетарского государства, которое — ни один человек в этом не может сомневаться — основной целью ставит себе помощь трудящимся массам, которое не боится самодеятельности, самопомощи рабочих?

Из каждой строчки этих цитат веет революционный дух марксизма, тот дух, который диктовал Ленину слова: «…социализм живой, творческий, есть создание самих народных масс»[59]. А повторять эти цитаты надо вновь и вновь; на них должна учиться молодежь; их мы не можем ни на минуту забывать, ими руководиться в нашей практической деятельности, ими вдохновляться в борьбе с нашим собственным, выросшим на почве нашей отсталости и малокультурности бюрократизмом.

Буду говорить о той области, которую ближе других знаю, — о культработе.

Надо ликвидировать безграмотность. Но все ли сделано, чтобы зажечь массы желанием ликвидировать свою безграмотность? Очень мало. До сих пор, на восьмом году существования Советской власти, идет нередко разговор о том, что нужно бы применять меры принуждения к нежелающим обучаться грамоте, — и откуда раздаются эти голоса? Очень часто — из среды рабочих. Крестьяне говорят: «Что нас, стариков, учить, когда дети наши безграмотными бегают», — и строят собственными силами школы. Вы думаете, эта инициатива, эта самопомощь всегда ценятся? Нет, часто такие выстроенные самими крестьянами школы стоят заколоченными, ибо мы до сих пор не научились приходить на помощь самопомощи. Школа выстроена другой раз в деревне, которая не входит в намеченную отделом народного образования сеть школ на ближайшие годы, — и живое дело пропадает, и заколоченная школа отбивает охоту у всякого идти по пути самопомощи.

Хорошо пошло дело изб-читален. Почему? Именно потому, что самопомощь тут имеет широкое применение, и на одну волостную избу-читальню, входящую в «твердую» сеть, приходятся десятки «мягких» изб-читален, ни в какую сеть не входящих и содержимых на средства самого населения. Однако и тут губерния губернии рознь, и все зависит от того, как органы Советской власти умеют приходить на помощь самопомощи.

Возьмем политпросветработу в городских клубах. Клубы часто имеют весьма красивый и торжественный, эффектный вид. В них очень хорошо проходят разные торжественные заседания. У профсоюзов обычно достаточно денег, чтобы нанять декораторов, оркестр и т. п. Но, если зайти в клуб в будний день, увидишь, что дело обстоит не так-то благополучно. Самое главное — это отсутствие самодеятельности. Преобладает скитающаяся в ожидании руководителя кружка, или лектора, или инструктора молодежь. Взрослых кот наплакал. Газеты выписываются во множестве, но не читаются; библиотека содержит тоже много книг, но книги пылятся в шкафах; кружки преобладают физкультурные, шашечные, радиолюбительские. Ориентации на потребности массы нет, умения расшевелить массу, вовлечь ее в активную, захватывающую работу нет. Нельзя вечно ждать платных или прикрепленных работников. Если не будет самопомощи, будет мертвечина, клуб будет не школой коммунизма, а пустым времяпрепровождением.

И в области политпросветработы, как во всех других, наряду с развертыванием сети должна идти борьба за качество. То качество политпросветработы хорошо, которое разжигает самопомощь, самодеятельность и идет на помощь самопомощи.

Коммунистам надо ни на минуту не забывать, что государство отомрет не в силу того, что ему будет нечего делать, все дела остановятся, а отомрет оно потому, что на место его станет широко во всех направлениях развернувшаяся самодеятельность трудящихся масс. Задача государства переходного от капитализма к социализму времени — помочь самопомощи масс, организовать почин, инициативу масс, объединять население по разным профессиям, целям работы, отраслям труда. В этом — его основная задача.

1925 г.

О НЕКОТОРЫХ ЗАДАЧАХ ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТЫ

Мы стоим перед лицом развертывающейся промышленности и поднимающегося сельского хозяйства. Мы подходим к моменту, когда дальнейшее развитие производительных сил упирается в недостаточно высокий культурный уровень страны. По линии политпросветработы это особо сильно чувствуется… Мы получаем ежедневно массу писем, которые ясно говорят о том, что деревенское население жаждет знаний. Случается иногда, что Главполитпросвет посылает в деревенскую библиотечку несколько книг во внеочередном порядке. По поводу каких-нибудь полутораста брошюр крестьяне принимают ряд резолюций, высказываясь при этом об отношении к Советской власти вообще.

Деревня стала шевелиться и тянется к знанию. Нам, политпросветчикам, живущим в городе, это не так заметно, потому что здесь политико-просветительную работу ведут главным образом профсоюзы.

Эта жажда диктуется объективными условиями. Сельское хозяйство и промышленность поднялись теперь на такую ступень, когда данный культурный уровень не может нас удовлетворить.

Я вспоминаю конспект, который составлял Владимир Ильич в 1922 г., когда он готовился к речи, которую ему уже не удалось сказать. В конспекте говорится о том, о чем он во всех своих статьях писал и подчеркивал. Владимир Ильич говорил, что вопросы культуры ставятся теперь в центре советского строительства, и особенно подчеркивал, что сейчас идет вопрос о поднятии всей культуры, подчеркивая слово «всей» три раза. Для того чтобы поднять всю культуру, нужны долгие годы. Опыт подтверждает сказанное Ильичей.

В одной из своих последних статей он говорил, что мы стоим перед лицом культурной революции. Теперь, когда читаешь письма с мест, которые так хорошо обрисовывают местную обстановку, особенно сильно чувствуешь, что мы действительно стоим перед лицом культурной революции.

Какие же задачи в связи с этим стоят сейчас перед нами? Одна из задач, по-нашему, обща для всех работников культуры: установление определенной перспективы в работе. Естественно, за время революции мы работали без всякого плана, и эта бесплановость у нас до сих пор сильно сказывается. Мы до сих пор не устанавливаем, какая же задача является для нас более важной, какая менее важной.

Неувязка в работе сильно чувствуется во всем. Пойдите, например, на какую-нибудь фабрику: там великолепно обставленный клуб, который часто очень дорого стоит, а рядом увидите школу для ребят, которая находится в самом отчаянном положении. А ведь у нас одна балка должна крепить другую — этого пока еще нет. Нет перспектив, нет увязки в работе, нет представления о первостепенных и второстепенных задачах. Конечно, всякая работа нужна, но одна является более спешной, другая — менее спешной.

При составлении перспективного плана работы прежде всего нужно ориентироваться на места. Ориентировка на массы и на местные условия даст нам то мерило, которое поможет нам решить, что для нас является первостепенным делом, что имеет не такой острый характер. Такая подготовительная работа создаст фундамент.

Коснемся здесь некоторых вопросов коммунистического строительства, стоящих перед Наркомпросом в целом и перед Главполитпросветом в частности. Наша инспектура обследовала девять волостей на выборку, и по полученным данным было установлено, что многие ребята не посещают школ. Дети бедняков в лучшем случае доходят только до третьего года обучения, уже на втором году обучения до 69 % выбывает. На третьем году обучения выбывают не только все бедняки, но также 62 % детей середняков. На четвертом году остается только небольшая группа детей наиболее зажиточной части населения, главным образом дети служащих. Это относится не только к деревне. Было произведено обследование 5-й советской школы, находящейся при Академии коммунистического воспитания. Оказалось, что в Москве наблюдается точно такая же картина, как и на местах: социальный состав первых двух лет обучения чрезвычайно отличается от состава третьего и четвертого годов.

Таким образом, мы видим, что массовой школой у нас является даже не четырехлетка, а только двухлетка. Для того чтобы четырехлетка стала массовой школой, надо принять ряд мер. Необходимо, чтобы Совнарком помог обеспечить детей бедняков одеждой и обувью. А перед Наркомпросом стоит ряд других задач. Должно всемерно содействовать распространению дошкольных учреждений, чтобы разгрузить детей бедняков от нянченья своих младших братишек и сестренок. Должно сначала сделать двухлетку доступной для масс, а потом уже говорить о том, что четырехлетка должна явиться массовой школой. Это не- значит, что нужно сначала проводить только двухлетку, потом ждать несколько лет, пока грамотные дети будут достаточно подготовлены, и затем перейти к четырехлетке. Но мы должны отдать себе отчет, что массовой школой можно назвать пока только двухлетку. Когда мы будем проводить всеобщее обучение, необходимо, чтобы в первую голову были охвачены непременно эти два года.

Не менее важным вопросом является и тот, что наши подростки остаются неграмотными. Мы должны обратить сугубое внимание на ликвидацию неграмотности среди подростков. Если мы не проведем этой задачи, ликвидация неграмотности среди взрослых будет в значительной степени ослаблена. Ликвидацию неграмотности должны крепить две вещи — всеобщее обучение и обучение тех подростков, которые в эти тяжелые годы остались вне школы. Только тогда мы сможем говорить о всеобщей ликвидации неграмотности, иначе нам каждый день придется выслушивать разговор вроде следующего: «Что же вы нас, стариков, хотите учить, а ребята ходят безграмотными?»

Не надо относиться свысока к таким рассуждениям. Если вдуматься, мы увидим, что в этих словах кроется указание на очень важный факт. Действительно, мы никоим образом не ликвидируем безграмотность, не подымем культурный уровень, если мы не подведем под эту работу базу всеобщего обучения и базу обучения подростков. Из этого не следует, конечно, что можно хоть на минуту ослабить работу по ликвидации неграмотности, но все же не надо забывать, что низовая база должна быть обязательно подведена.

Если мы не приблизим к массе книгу и газету, у нас постоянно будут рецидивы безграмотности. Кое-что в этом отношении уже сделано. Обследование Наркомпроса указывает на то, что приблизительно на пять-восемь дворов приходится одна газета. Это уже можно считать положительным явлением. Конечно, не приходится обольщаться этими результатами, а все дальше и дальше заботиться о распространении газет и книг, о том, чтобы эти газеты и книги своевременно и исправно доставлялись по адресу.

Далее, изба-читальня, передвижка, красный уголок, углубление и расширение этой работы являются самым насущным, самым первейшим делом. Но это относится не только к деревне. Необходимость углубленной работы стоит и перед городом.

В городе создано довольно много эффектных кружков, но, когда спросишь, как ведется в клубах массовая работа, получаешь крайне неудовлетворительный ответ. Часто оказывается, что масса не организована для совместной читки газет. Из кружков в большинстве случаев имеются налицо только шахматный, радиолюбителей и физкультуры. Если спросишь, как ведется работа среди взрослых, получаешь ответ, что никаких кружков у них нет, что кружками интересуется только молодежь, увлекающаяся радио, физкультурой и т. д. Работу красных уголков должно развернуть, приблизить красные уголки к массе, к жилтовариществам, к общежитиям и ночлежным домам — вообще устроить их всюду, где собирается городская беднота. В этой области предстоит большая работа, но нужно только отдать себе отчет в том, что, несмотря на то, что она менее заметна и никакой славы не приносит, она насущная работа и в ней сейчас назрела необходимость.

У массы проявляется потребность самой принимать активное участие в работе. И необходимо эту потребность всячески поддерживать и развивать. Сейчас у нас очень ударно поставлен вопрос об оживлении работы профсоюзов в связи с подъемом промышленности — это углубляет и вопрос о политпросветработе. К этой работе нужно подойти несколько шире. Мы должны дать населению настоящую книгу и газету и научить население читать. Надо втянуть в активную работу в кружках самые широкие слои населения. Углубление работы изб-читален, лучший подбор книг в библиотеках, кружковая работа — вот что сейчас необходимо для массы. Конечно, это не значит, что будет заброшена другая работа.

Мы коснулись выше лишь общих вопросов политпросветработы, а теперь несколько слов о той перемене, которую мы постепенно вносим в нашу работу. В свое время все наши митинги, вся наша немного театральная торжественность играли большую роль, но сейчас мы должны удовлетворить потребность в более глубокой работе. Уже в 1917 г. чрезвычайно широко был поставлен вопрос о всякого рода вечерних школах и курсах. В 1918 г. эти школы получили уже широкое развитие. Но война выдвинула потребность агитации. Когда приходилось вести работу не с коренным, а со случайным, передвигающимся населением, то в условиях гражданской войны на первый план выдвигалась, естественно, агитация. Углубленная работа была в эти годы отодвинута на задний план, но сейчас мы наблюдаем реакцию: масса больше не желает слушать агиток, она хочет перейти к самостоятельной углубленной работе. Поэтому вопрос о вечерних школах опять встал во всей остроте, как он стоял в 1917 г. В Агитпропе ЦК проведено уже положение о вечерних школах, и нам придется поработать над их созданием. Они будут представлять собой однолетнюю школу для грамотных. До сих пор у нас были только школы для малограмотных, связанные с ликпунктом, притом же они были трехлетними, а сейчас выдвигается необходимость создать школы с более гибкой подвижной программой — школы-однолетки.

Еще коснемся в нескольких словах вопроса о нацменьшинствах. Все мы, работая в различных областях, не должны забывать о национальных меньшинствах. Это один из наших больных вопросов.

Работу среди нацменьшинств проводить трудно. У многих из них нет литературы и письменности, но у каждого есть живой язык, и политико-просветительная работа может вестись. Из присылаемых нам писем и из бесед с заезжими товарищами мы с каждым днем всё больше и больше убеждаемся, что работа среди нацменьшинств должна привлечь к себе максимум нашего внимания.

Вот те вопросы, которые надвигаются со всех сторон и которые следовало бы обсудить.

1925 г.

О ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТЕ В РАБОЧЕЙ СРЕДЕ (МАТЕРИАЛЫ К IV ВСЕРОССИЙСКОМУ СЪЕЗДУ ПОЛИТПРОСВЕТОВ)

Политпросветработник — работает ли он в клубе, или в библиотеке, или в какой-либо школе — прежде всего должен озаботиться, чтобы все рабочие и работницы, которых он обслуживает, осознали себя частью рабочего класса, поняли его историческую роль и его задачи в области социалистического строительства. Это основное. Если это будет осознано, тогда обеспечена будет творческая самодеятельность всей рабочей массы в строительстве новой жизни, будет обеспечена творческая самодеятельность ее в области культработы в частности. Без этого осознания призывы к активности, самодеятельности повиснут в воздухе. Это осознание дает такую эмоциональную зарядку, которая не может не отразиться на всей постановке политпросветработы и превратит ее в могучий фактор перестройки всей жизни на новых началах.

Какими путями можно подвести рабочие массы к пониманию исторической роли рабочего класса, его роли в строительстве социализма и к осознанию себя частью рабочего класса?

В переживаемый нами исторический момент сознание великой роли рабочего класса широко уже разлито в рабочих массах. Подъем промышленности и переход рабочего класса из распыленного, деклассированного состояния в состояние спаянного громадного коллектива как нельзя более способствует росту такого сознания. Работа политпросветчика тут в сущности сводится к тому, чтобы оформить это сознание, выдвинуть его в достаточной мере на первый план.

Проработка этого вопроса может вестись в массовом масштабе в дни революционных праздников, когда надо использовать и сцену, и кино, и доклады, и радио для того, чтобы выпукло оттенить пройденные этапы нашего рабочего движения, показать, чем был рабочий класс тридцать пять лет тому назад и чем он стал, осветить этот путь героической массовой борьбы. Так близка и понятна рабочим эта борьба и так ясен победный путь! Художественные постановки, кино должны еще теснее спаять зрителя-рабочего со всем пережитым, не давать затухать воспоминаниям, связанным с этой борьбой. Тому же должны служить вечера воспоминаний. Тщательно надо подобрать книги, рассказывающие о пройденном пути, популяризировать, продвинуть в массы, разнести по спальням, по красным уголкам, организовать их читку.

Другой момент, который должен быть тесно связан с политпросветской агитацией и пропагандой в деле укрепления классового самосознания рабочего класса, — это ясное определение цели, куда идет рабочий класс. Цель — социализм. Теперь мы больше говорим о строительстве социализма, чем о том, что такое социализм. А говорить об этом необходимо — говорить для того, чтобы показать, как неизбежно ведет к социализму все общественное развитие, чтобы показать, что рабочий класс впереди всех идет по пути к социализму. Этот вопрос надо прорабатывать в школах, подбирать книги по этому вопросу, освещать этот вопрос в докладах. Тут многое надо разъяснить, тут нужно чрезвычайно усилить пропаганду, ибо в рабочих массах сознание того, что такое социализм, весьма смутно. В нашей работе по самообразованию необходимо обратить особое внимание на проработку вопроса о социализме.

К вопросу о роли рабочего класса тесно примыкает вопрос о международной солидарности рабочих всех стран. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — этот лозунг в связи с проработкой вопроса об исторической роли пролетариата получит гораздо большее углубление. Как этот лозунг прорабатывать, как связывать его с нишей национальной политикой, — относительно этого у политпросветчиков имеется большая практика.

Если политпросветчик ясно поставит себе в области агитации и пропаганды вышеуказанную цель, отметит себе узловые пункты и в области агитации и в области пропаганды, ему легко будет уже определить формы своей агитации и пропаганды, приспособить их к особенностям аудитории, собрания рабочих данного производства, учесть, какой именно подход, прием даст максимальные результаты. Эмоциональная зарядка будет помогать рабочим в их напряженной работе в областях экономической, политической и культурной. Политпросветчик должен помогать им в этой работе.

Возьмем сначала область экономики. Какие задачи стоят тут перед политпросветчиком-пропагандистом? Он должен выяснить прежде всего колоссальное значение техники, организации производства, роль производства как базы всей общественной жизни. И тут положение пропагандиста опять-таки чрезвычайно благоприятное, ибо сама работа на фабрике развивает у рабочих это понимание. Пропагандисту надо суметь лишь сформулировать ясно то, что сами рабочие и работницы смутно сознают. Зато труднее вторая задача — выяснение современной роли профсоюзов, — труднее потому, что тут старое спутывается с новым и нужно ясное сознание, чтобы старое от нового уметь отделить. Агитация за вступление в профсоюз на почве выяснения тех выгод, которые он дает, все больше и больше теряет свое значение, поскольку профсоюзы охватывают почти поголовно всю массу промышленных рабочих. Зато все большее значение приобретает внутреннее содержание профработы. Необходимо выяснить роль профсоюзов при капиталистическом строе — роль представителя и защитника экономических интересов рабочих — и роль профсоюзов при строе советском. Старое перевернуто, но еще не изжито; старое, мертвое, отживающее еще часто хватает новое, растущее, живое, а потому и теперь еще профсоюзу приходится выполнять свою старую роль — роль защитника экономических интересов рабочих. Но с каждым днем будет расти и крепнуть новая роль профсоюзов — роль организатора сознательного, коллективного труда рабочих. Надо всячески разъяснять эту новую роль профсоюзов, роль фабзавкомов и других профсоюзных ячеек.

Только ясно понимая роль современных профсоюзов, рабочий поймет все значение и производственной пропаганды. Если вы станете подходить к рабочей массе с производственной пропагандой без предварительной работы по выяснению того, чем был рабочий раньше в производстве (строителем экономической базы для капитализма), чем стал теперь (строителем экономической базы для социализма), производственная пропаганда может встретить не сочувствие, а вызвать, наоборот, недоверчивое отношение к себе. Между тем через производственную пропаганду, увязываемую с производственными совещаниями, можно не только поднять производительность труда, но поднять и осознание рабочими задач профсоюзов в СССР.

Какая громадная политпросветработа может быть развита в связи с производственной пропагандой, — общеизвестно, и вряд ли это надо повторять. Я хотела бы только подчеркнуть, что в производственной пропаганде надо обращать особое внимание на учет и контроль масс. О громадном значении социалистического учета и контроля, осуществляемого рабочими массами, говорилось и писалось достаточно, в частности особо часто останавливался на этом вопросе Владимир Ильич. И, конечно, слова о том, что профсоюзы должны стать «школой коммунизма», останутся пустыми словами, если мы не сумеем работу профсоюзов по организации сознательного коллективного труда рабочих масс связать с практической подготовкой масс к коллективному учету и контролю.

Все эти вопросы политпросветчику надо продумать до конца, понять все их значение — без этого он не сумеет внести в это дело необходимого энтузиазма, не сможет по-настоящему прийти массам на помощь.

К этой работе — по помощи профсоюзной работе — должна примыкать работа кооперативная. Если роль профсоюзов громадна в деле налаживания социалистического производства, то в деле налаживания социалистического распределения такова же роль кооперации. Во времена военного коммунизма мы прекрасно испытали, на какие колоссальные трудности натыкается социалистическое распределение, пока под него не подведена база учета потребностей потребителя, база прекрасно функционирующего, налаженного во всех своих частях обмена. Если профсоюзная пропаганда стоит уже на каких-то рельсах, то кооперативная пропаганда еще находится в самом первобытном состоянии. Очень сильно распространен предрассудок, что кооперация имеет значение для деревни, а для рабочих она имеет лишь десятистепенное значение. Ничего не может быть вреднее этого предрассудка. В чем особенность рабочего? В том, что условия его работы, работы в планомерно организованном предприятии, где деятельность рабочих строго распределена и координирована, развивают у рабочих коллективистический инстинкт, облегчающий для него подход к каждому вопросу с коллективистической точки зрения. Вот почему рабочему легче, чем кому-либо другому, понять социалистическую сторону кооперации, понять слова Ильича, что «к социализму ведет одна и та же дорога, ведет путь через одну и ту же промежуточную станцию, называемую «общенародный учет и контроль за производством и распределением продуктов»[60].

Кооперация всегда будет «дрейфить», если она не будет построена на участии в учете и контроле самих обслуживаемых масс. У нас еще не выработаны формы этого учета и контроля. Рабочие массы как раз наиболее приспособлены, чтобы создать эти организационные формы, задача же политпросветчика — вооружить рабочие массы необходимыми для этого знаниями и навыками.

Рабочий раньше других, глубже всех других поймет роль кооперации и сумеет свое понимание передать и крестьянину, который часто склонен подходить к вопросам кооперации лишь с точки зрения выгоды для своего хозяйства.

О роли политпросветчика в деле пропаганды кооперативных идей среди рабочей массы, в деле вовлечения рабочей массы в кооперацию много распространяться, конечно, не приходится.

Политпросветчик должен заботиться о том, чтобы вовлекать рабочие массы не только в экономическое строительство, но и делать массы активными сотрудниками Советской власти. Пропагандист-политпросветчик должен выяснять роль Советов, показывать, как тесно они связаны с массами, как органически выросли они из всей революционной борьбы масс. Это понимание есть у масс. Политпросветчик должен лишь заботиться об оформлении этого сознания. Он может и должен использовать для этого выборы в Советы. Однако было бы большой ошибкой ограничивать работу лишь помощью в проведении избирательной кампании. Выборы играют совершенно исключительную роль в буржуазно-демократических государствах, у нас же, где массы спаяны с Советами, где Советская Конституция создала формы сотрудничества масс с Советской властью, самое важное — участие в повседневной работе Советов. Политпросветчики должны помогать совместной работе рабочей массы с Советами — через своих делегатов в Совет, через обсуждение работы Совета, через участие в работе секций Советов. Важна спайка работы добровольных обществ с секциями Совета, увязка этой работы. Важно втягивать рабочих не только в члены добровольных обществ, но и в активную работу в этих обществах. Надо освещать вопрос, как смычка общественной работы рабочей массы с работой советских органов может стать гарантией против бюрократизма. Обсуждение декретов и советских законов должно еще больше сближать рабочих с Советской властью, вовлекать в строительство социализма.

Еще Энгельс в своей книге «Положение рабочего класса в Англии» показал, как в недрах старого общества зарождается уже новый быт, покоящийся совершенно на новых основах, создающий совершенно иные отношения между мужчиной и женщиной, между родителями и детьми. Теперь уже яснее основные черты этого быта. Задача политпросветчика — помогать складываться этому новому быту, оздоровляя его, ведя санитарную пропаганду, втягивая рабочих в жилищную кооперацию, разгружая работницу от мелких хозяйственных забот путем устройства общественных столовых, прачечных, починочных, устраивая повсюду красные уголки, приближая к рабочему книгу, радио, кино, организуя общественное воспитание ребят, помогая ребятам организовывать свою жизнь уже по-новому.

Дело политпросвета широко пропагандировать новый быт, помогать ему осуществляться и в то же время поднимать его на более высокую ступень, освещая светом знания и пропитывая его духом коллективизма.

Чем отчетливее осознает себя рабочая масса как класс, тем глубже поймет историческую роль рабочего класса, тем яснее для нее станет, что рабочий класс должен стать во главе всех трудящихся, подтянуть их всех к себе, пропитать своим духом. Отсюда необходимость найти пути влияния рабочего класса на неорганизованные слои трудящихся города, на крестьянство, на армию.

Первый вопрос — вопрос о влиянии на неорганизованную массу трудящихся города организованного пролетариата — имеет, несомненно, большое значение. Это вопрос влияния на наиболее отсталые, находящиеся в особо тяжелых условиях слои пролетариата и полупролетариата, — вопрос влияния на поденщиц, на домашних хозяек, на известные слои кустарей, на неорганизованных, приехавших из деревни, безработных и т. д. и т. п. Этот вопрос мало еще подработан, а между тем влиять профсоюзы могут тут очень сильно в силу постоянного общения на самой различной почве. Политпросветчикам надо обратить особое внимание на это.

Влияние организованного пролетариата на крестьянство имеет громадное значение. Рабочий несет в крестьянскую среду свой коллективистический подход ко всем вопросам, и в такой момент сдвига, какой сейчас наблюдается в деревне, рабочее влияние особо важно. Старое перевернуто, новое еще только складывается, и в такой момент рабочий класс может дать деревне страшно много — весь свой опыт борьбы, свои организационные навыки, свое понимание происходящего.

Пути влияния пролетариата на крестьянство очень многообразны и сильны благодаря сохранившейся у значительных слоев пролетариата родственных, имущественных и всяких других связей с деревней. Шефство — лишь один из путей. Дело политпросветчика — использовать естественные связи рабочих с деревней для углубления влияния на нее пролетарских элементов. Часто у нас считается, что крестьянам надо говорить только о деревне, а рабочим — только о городе, о производстве, о роли рабочего класса. Это большая ошибка. Если мы хотим углубить влияние пролетариата на крестьянство — а мы не можем не хотеть этого, — мы должны вести среди рабочих большую работу по разъяснению тех путей, которыми деревня подойдет к социализму.

Что прежде всего надо знать рабочему о деревне? То, что она главный источник сырья, что без земледелия не может существовать промышленность; а с другой стороны — что без развития промышленности не может развиваться земледелие, между ними самая тесная хозяйственная взаимозависимость, и потому вопрос смычки промышленности и земледелия через организованный обмен является одним из самых важнейших вопросов. Отсюда будет вытекать понимание роли кооперации как формы обмена, как орудия организации рынка. Рабочий, который у нас так тесно еще связан с деревней, который так тяжело переживал распадение хозяйственных связей между промышленностью и сельским хозяйством в годы разрухи, инстинктивно понимает это; в руках политпросветчика имеется богатейший конкретный материал из недавнего прошлого, при помощи которого он может и должен внести полную ясность в понимание этого вопроса рабочей массой.

Другой, не менее важный вопрос, на который политпросветчику надо налегать, без которого не может быть понимания процессов, происходящих в деревне, и форм их регулирования, — это понимание того, что мелкое крестьянское хозяйство отжило свой век, что оно стало невозможно, что без введения крупных рациональных форм хозяйствования на земле крестьянству не подняться, стране не подняться, что по-старому хозяйствовать нельзя. Это понимает сейчас и крестьянин, это еще яснее понимает рабочий; политпросветработник должен только поставить тут все точки над «i».

Третье — необходимо понимание путей перехода мелкого крестьянского хозяйства в крупное. Этот путь энгельсовский — путь, который с особой настойчивостью последнее время освещал Владимир Ильич, путь объединения, путь кооперирования. Путь объединения через кооперацию — прямой путь «в коммунию», как выразился недавно один крестьянин.

Четвертое, пожалуй, то, о чем у нас говорят недостаточно, — это то, что путь кооперирования предполагает широчайшее развитие местных промыслов, наличие местного оборота между земледелием и промышленностью, развитие мелких форм промышленности, которые тем же путем, как и мелкое земледелие, будут объединяться кооперацией и постепенно подтягиваться к крупному производству, превращаться в него. Как в области сельского хозяйства мы отбрасываем капиталистический метод конкуренции, поедания мелких хозяйств крупными, так и в области производства мы отбрасываем метод конкуренции, а выдвигаем лозунг кооперирования крупной промышленности с мелкой, воздействие крупной промышленности на мелкую с целью ее рационализации, подтягивания технически и организационно к крупной промышленности. Нам нужно, писал Владимир Ильич, развивать мелкую промышленность, чтобы построить крупную. Понимание этой мысли Ильича политпросветчик должен дать рабочему.

Без понимания тесной связи между промышленностью и земледелием, без понимания необходимости заменить стародедовские способы обработки научными, а для этого объединить мелкие хозяйства, без понимания того, что путь кооперирования связан с временным развитием мелких промыслов, что для постепенного перевода мелкой промышленности в крупную необходимо кооперирование между крупной промышленностью и мелкой, — без этого понимания общение рабочих с крестьянством не даст тех результатов, которые должно и может дать. Политпросветчик должен понимать, что без подведения солидной базы понимания взаимоотношений между городом и деревней, между мелким земледелием и крупным, между мелкой промышленностью и крупной все разговоры о смычке между рабочим классом и крестьянством превратятся в шарманочную агитацию, никого не убеждающую. Он должен понять, что без уяснения вышеуказанных положений шефская работа будет способствовать не смычке между рабочим классом и крестьянством, а отчуждению их. Без уяснения вышеуказанных положений поверхностна будет и смычка рабочих с Красной Армией, в большинстве своем состоящей из крестьян.

Мне хотелось наметить главные вехи содержания политпросветработы. Как проводить в жизнь ту или другую идею через все наши политпросветучреждения, как объединять вокруг этих идей обслуживаемые массы, — это уже другой вопрос, вопрос, которому за годы существования политпросветов уделялось достаточное количество внимания. Вопрос именно в основном содержании. Без отчетливого идеологического содержания политработа всегда будет носить лоскутный характер, в ней не будет перспективы, не будет, употребляя старомодное выражение, «души».

Громадное большинство политпросветчиков — партийцы и комсомольцы. Вехи содержания политпросветской работы предопределяются для них программой и тактикой партии. Надо только внести тут необходимую четкость, уяснить себе все опосредствования, на что и в какой связи обращать особое внимание в постановке повседневной политпросветработы. Не от праздника к празднику, от кампании к кампании, а повседневная, планомерная пропагандистская, агитационная и организационная работа, которую отдельные кампании будут только крепить и углублять.

1926 г.

К IV СЪЕЗДУ ПОЛИТПРОСВЕТОВ

20 мая открывается IV съезд политпросветов. III съезд политпросветов был в декабре 1922 г., три с половиной года тому назад. За это время очень много воды утекло. Переход к нэпу вначале ударил по политпросветучреждениям, но сейчас мы многому научились. Существующие политпросветучреждения гораздо глубже вросли корнями в жизнь, чем прежние. Надо подвести итоги проделанному опыту, учесть, чему мы за эти годы научились, ясно сформулировать задачи, стоящие перед нами.

На съезде предполагается поставить на обсуждение такие вопросы: 1) организационные вопросы, 2) подготовка и переподготовка политпросветработников, 3) деревенская работа политпросветов и 4) городская работа политпросветов.

Вопросы организационные (сети, кредиты и т. д.) выгоднее обсудить вначале, чтобы потом уже не возвращаться к ним и целиком сосредоточиться на вопросах углубления содержания работы, улучшения ее.

Вместе с партией политпросветы обращали усиленное внимание на работу в деревне. Важно подвести итоги, что удалось сделать в деле поднятия культурного уровня деревни; удалось ли сделать деревню более грамотной, менее суеверной, более сознательной, втянуть ее в круг общественно-политических интересов страны, вооружить хотя немного нужными знаниями; что мешало и что помогало этой работе; что надо изменить, чтобы сделать работу более. четкой, лучше достигающей цели. И другой вопрос — так ли поставлена работа, чтобы максимально способствовать развертыванию производительных сил, кооперированию населения, его хозяйственной и общественной самодеятельности.

Конечно, в общих чертах Главполитпросвет знает все это, но важно получить возможно полную картину работы. Вот почему центром работы на предстоящем съезде предполагается сделать высказывания с мест. Кроме доклада по организационному вопросу и вводных докладов ЦК ВКП(б) и наркома, предполагается не делать никаких других докладов, а открыть сразу прения по указанным докладам, с которыми места детально были ознакомлены заранее. Такой способ работы даст возможность участникам съезда осветить полностью положение дела на местах.

Заранее можно сказать, что много внимания будет уделено вопросам объединения всех культурных сил деревни в целях наиболее планомерной и плодотворной работы. Хотя с самого начала ставился вопрос о самой тесной увязке между работой школы и политпросветской, однако на деле этой увязки или вовсе нет, или же она выражается в том, что учитель совмещает должность учителя с должностью ликвидатора неграмотности или избача, но увязки деятельности учреждений почти нет.

Что делает школа, например, для осведомления через учеников населения о происходящей в избе-читальне работе? Организует ли помощь избе-читальне в деле выписок из газет для населения тех или иных адресов, декретов и т. д.? Помогает ли в устройстве выставок, в снабжении избы-читальни нужными коллекциями, диаграммами, справками? Обо всем этом слышно что-то очень мало. С другой стороны, как и чем помогает изба-читальня школе? Ставятся ли в избе-читальне на обсуждение населения вопросы помощи школе, вопросы сотрудничества со школой, обсуждение того, что в школе преподается? Организуются ли активные ячейки содействия школе, ставятся ли отчеты школы об ее работе? Очень редко и очень мало где.

Конечно, вопрос шире — дело не только в сотрудничестве школы и избы-читальни, но и в сотрудничестве сельсовета, кооперации, крестьянского комитета взаимопомощи, судьи, врача и прочих и со школой и с избой-читальней, в объединении и максимальном использовании решительно всех сил деревни.

Все данные говорят за то, что самодеятельность крестьянского населения растет; вопрос стоит о лучшей организации этой самодеятельности — об этом тоже надо будет подробно поговорить на съезде.

Большой вопрос, которому придется на съезде уделить не меньше внимания, чем работе в деревне, — это вопрос о работе в городе. Население современного города складывается не только из пролетариата и нэпманов. В городе есть обширные слои мелкой буржуазии, тянущейся к пролетариату: кустари, ремесленники, мелкие торговцы, крестьяне, приехавшие временно из деревни искать работы, и т. д. и т. п. Как обслуживается эта полупролетарская масса в культурном отношении? А затем и сама пролетарская масса: обслуживается ли она полностью культотделами профсоюзов? Далеко нет. Если в деревне пути политпросветработы уже откристаллизовались, то далеко не так еще обстоит в городе.

Библиотечная работа мало гибка и подвижна, клубная обособлена, недостаточно разветвлена, мало направлена к поднятию на более высокий культурный уровень всей бытовой и общественной жизни. Вопросы самообразования, вопросы школ взрослых стали сейчас под напором населения очень остро.

В городе, так же как и в деревне, самодеятельность населения разбужена. Около секций Советов сплачивается много и организаций и отдельных добровольцев, желающих принять участие в культурном строительстве; они организуются в общества, но надо сказать прямо — эта самодеятельность населения еще плохо организована. Работы уймища. Культурных сил в городе достаточно, силы, желающие и могущие работать, есть, а как они использованы? И в городе — еще острее, чем в деревне — стоит вопрос о спайке работы школы с общей политико-просветительной работой, а разрешается он в городе еще хуже, чем в деревне.

Дефекты политпросветработы и в городе и в деревне упираются в вопрос квалификации работников, в их умение развертывать, вести работу так, как этого требует переживаемый момент. Вот почему вопрос о подготовке и переподготовке работников-политпросветчиков имеет решающее значение. Этому вопросу съезд уделит немало внимания. Надо во всех областях политпросветработы создать кадры работников, которые понимали бы, что такое строительство социализма, были бы достаточно одушевлены своей работой и умели бы на основе правильного понимания задач, стоящих перед ними в области строительства социализма, соответственно этому вести всю свою работу.

Съезд может дать по всем этим вопросам очень много.

1926 г.

IV СЪЕЗД ПОЛИТПРОСВЕТОВ

III съезд политпросветов был три с половиной года назад. Первые годы нэпа, переход на местный бюджет были настоящей катастрофой для политпросветучреждений — они прямо стирались переходом к новой экономической политике с лица земли.

III съезд был переломным: со времени его камень за камнем стали закладываться основы новой сети, которая уже гораздо глубже врастает корнями в действительность. Прежние политпросветучреждения строились без расчета, на глаз, без учета интереса к ним населения. Теперь же громадное большинство политпросветучреждений опирается на самодеятельность масс, некоторые, вроде красных уголков, целиком этой самодеятельностью созданы.

Сеть наших учреждений, однако, все еще до безобразия мала в сравнении со спросом на нее; работники политпросветов оплачиваются нищенски; внимание к политпросветработе со стороны хозяйственных органов — да что греха таить, и со стороны многих партийцев — «равнодушное». А между тем в нашей отсталой стране борьба за социализм в процессе строительства неразрывно связана с работой над повышением культурного уровня страны.

Как-никак политпросветработа, однако, растет, и каждая новая изба-читальня, каждая присланная в деревню библиотечка, каждый радиоприемник крепят симпатии населения к Советской власти.

IV съезд останавливается на небольшом числе вопросов: на организационном вопросе, на вопросе о работе в деревне, на вопросе о работе в городе, на вопросе о подготовке политпросветработников. Но каждый из этих вопросов сам по себе достаточно обширен и важен.

Остановлюсь на двух основных — на работе в деревне и работе в городе. Какие тут стоят перед нами задачи, в какую новую полосу работы должны мы вступить?

Вместе с партией Главполитпросвет обернулся «лицом к деревне». Из окна вагона, может быть, и не видать работы политпросветов, проезжему человеку она может показаться весьма мизерной, но почитайте все то громадное число писем о политпросветработе в деревне, какое каждодневно сыплется в одни только редакции крестьянских газет, послушайте разговоры крестьян — вы увидите, какой громадный шаг вперед мы сделали.

Но в то же время, расценивая сделанное, мы видим, как на нашей работе лежит печать какого-то кустарничества, какой-то обособленности. Это вполне естественно в «период первоначального накопления». Но IV съезд должен положить начало новому этапу — планомерной, глубокой работе, тесно спаянной со всей борьбой за социализм.

Политпросветучреждения усерднейшим образом проводят политические кампании, ведут беседы на все положенные темы, но эта работа как-то оставляет мало прочных следов. В чем дело? Мне кажется, это потому, что нагромождение кампаний, нагромождение задач превращают политпросветработу в своеобразный китайский рисунок — рисунок без перспективы. Между тем перспектива эта должна быть и на основе решений партии может быть твердо установлена.

Основным стержнем всей деревенской политпросветработы должно быть сращивание с борьбой за кооперирование. Раз мы говорим: «Кооперация — столбовая дорога к социализму», — то из этого надо сделать выводы и центр тяжести перенести именно на эту сторону дела. А, надо сказать правду, у нас борьба за кооперацию в наших политпросветучреждениях в деревне стоит даже по количеству кружков на десятом месте. И, кроме того, весь вопрос ставится в очень узкую плоскость борьбы за кооперацию, когда надо ставить вопрос много шире — в центр пропаганды ставить кооперирование как таковое; указывать на кооперирование как на социалистический метод хозяйственного развития, метод, неразрывно связанный с плановостью, означающей максимум сбережения сил и средств, метод, коренным образом противоречащий капиталистическому методу конкуренции, подавления хозяйственно более сильным более слабого. И надо, чтобы метод кооперирования проникал во всю ткань экономической жизни.

Популяризируем ли мы эту идею в деревне? Умеем ли вставить кооперацию в рамку кооперирования? Даже не приступали к этому. На первом плане у нас — сельскохозяйственная пропаганда. Сельскохозяйственная пропаганда — дело необходимое, но она должна быть теснейшим образом увязана с пропагандой кооперирования. Даже уже сейчас наше сельское хозяйство в своем развитии все больше и больше упирается в необходимость развития среди населения технических знаний. Что мы делаем для распространения в деревне технических знаний? Что мы делаем для обучения населения формам хотя бы элементарного учета и контроля? Несомненно, нужна тесная увязка всей нашей работы в экономической области (а я перечислила лишь некоторые из форм этой работы), пронизывание ее всей духом кооперирования. Это первое. Затем необходима теснейшая увязка этой работы с работой Советов, с их мероприятиями.

С другой стороны, вся наша политпросветработа в деревне мало еще конкретна, мало ориентирована на местные условия, на особенности района, на перспективы развития данного района. Необходим для района общий план, внимательно продуманный, увязанный с губернским планом, пропитанный духом кооперирования.

Вот та ступень, на которую нам нужно перейти в нашей работе в деревне.

Перехожу к работе в городе. Эта работа у нас до последнего времени была чрезвычайно слаба, а между тем необходимость широкого развертывания этой работы все настойчивее стучится в дверь.

За время, протекшее с III съезда политпросветов, шло усиленным темпом восстановление крупной промышленности. Вместе с тем шло «собирание» рабочего класса. Разъехавшиеся было по деревням рабочие вновь стали стягиваться в центры, стряхивали с себя настроения, овладевшие многими в годы разрухи; самодеятельность и сознательность рабочих стали быстро расти. Вливающиеся на фабрики новые кадры рабочих быстро перевоспитывались основным ядром. В этом восстановлении рабочего класса — залог победы социализма. А вместе с ним должно естественным образом расти влияние пролетариата на примыкающие к нему слои мелкой буржуазии — городской и деревенской. Если о влиянии рабочего класса на деревню, о путях этого влияния писалось и говорилось уже много, то вопрос о влиянии рабочего класса на примыкающие к нему городские слои остается в весьма неразработанном состоянии, а крепить это влияние в условиях нэпа особо важно.

Что тут может сделать политпросвет? Он должен увязывать свою работу с работой горсовета. В горсоветы, как и в Советы вообще, проходят, согласно нашей Конституции, лишь трудовые элементы, т. е. организованные рабочие и примыкающие к ним слои. Работа горсовета как раз представляет собой арену, где чисто пролетарские слои работают рука об руку с полупролетарскими. Важно, чтобы именно с этой работой тесно спаивалась политпросветработа, чтобы она облегчала пролетариату пропитывание всей работы во всех областях элементами социалистической культуры и тем самым способствовала и усилению влияния пролетариата на примыкающие слои.

Культотделы этой работой, как правило, не занимаются. Свои клубы они превращают лишь в места отдыха и развлечения, а не в очаги социалистической культуры, влияющие на всю общественную деятельность своих членов, способствующие перерождению пестрой общественной ткани в социалистическую общественную ткань. Этот давнишний спор между культотделами и политпросветами может быть разрешен только тогда, когда политпросветы на деле покажут, как осуществляется через политпросветработу пропитывание всей созидательной работы социалистическим духом. При увязке политпросветработы с работой горсоветов это как раз и осуществимо. Получив такую целевую установку, политпросветработа сразу наполнится ярким содержанием, иначе пойдет работа школ, библиотек, экскурсий и пр. Как подойти к этой работе, — это и должен обсудить съезд.

Не стану подробно останавливаться на подготовке работников, скажу только, что при той целевой установке, которую должна получить политпросветработа в деревне и в городе, вопрос о подготовке политпросветработников приобретает особую остроту.

1926 г.

ОСНОВЫ ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТЫ (КУРС ЛЕКЦИЙ, ПРОЧИТАННЫЙ В АКАДЕМИИ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ ИМЕНИ Н. К. КРУПСКОЙ)

ЛЕКЦИЯ 1 ВВЕДЕНИЕ. ДВИЖУЩИЕ СИЛЫ КУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ (ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И КУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ)

Введение

Наша эпоха — эпоха, переходная от капитализма к социализму. — Строительство социализма в нашей стране тормозится общим низким культурным уровнем. — Центр тяжести сейчас— в культурной работе среди масс. — Решающая группа населения— взрослые. — Политпросветчик должен уметь подходить к каждому вопросу с точки зрения строительства социализма.

Мы живем в эпоху, переходную от капитализма к социализму, живем в эпоху, когда нужно всю жизнь перестроить на новых началах. Октябрьская революция создала предпосылки для этого строительства. Теперь же необходима громадная организационная работа, которая должна охватить самые широкие массы трудящихся. На каждом шагу мы видим, как делу строительства мешает наша культурная отсталость, низкий культурный уровень, оставшийся" нам в наследие от старого строя. Касается ли вопрос улучшения сельского хозяйства, индустриализации страны, подготовки квалифицированной рабочей силы, кооперации, госаппарата, работы Советов и пр., мы видим, что отсутствие грамотности, отсутствие элементарных общеобразовательных знаний страшно тормозит дело, мешает его правильному налаживанию. Сейчас мы подошли вплотную к такому положению дела, когда дальнейшее продвижение по пути социализма невозможно без громадного культурного подъема, без настоящей культурной революции. Об этом писал Ленин в своих последних статьях, и каждому политпросветчику нужно изучить эти статьи.

«…Раньше, — писал Ленин в статье «О кооперации», — мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную «культурную» работу. Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на культурничество, если бы не международные отношения, не обязанность бороться за нашу позицию в международном масштабе. Но если оставить это в стороне… то у нас действительно теперь центр тяжести работы сводится к культурничеству»[61].

Надо вести культурную работу среди масс.

В статье, относящейся к тому же году — в «Страничках из дневника», — Владимир Ильич писал: «Речь должна идти о той полуазиатской бескультурности, из которой мы не выбрались до сих пор и не можем выбраться без серьезных усилий, хотя имеем возможность выбраться, потому что нигде народные массы не заинтересованы так настоящей культурой, как у нас; нигде вопросы этой культуры не ставятся так глубоко и так последовательно, как у нас; нигде, ни в одной стране, государственная власть не находится в руках рабочего класса, который в массе своей прекрасно понимает недостатки своей, не скажу культурности, а скажу грамотности; нигде он не готов приносить и не приносит таких жертв для улучшения своего положения в этом отношении, как у нас.

У нас делается еще слишком мало, безмерно мало для того, чтобы передвинуть весь наш государственный бюджет в сторону удовлетворения в первую голову потребностей первоначального народного образования. Даже в Наркомпросе у нас сплошь и рядом можно найти чересчур раздутые штаты какого-нибудь Госиздата вне всяких забот о том, что на первом месте должно стоять попечение государства не об издательстве, а о том, чтобы было кому читать, чтобы было большее число способных читать, чтобы был больше политический размах издательства в будущей России»[62].

Владимир Ильич хотел написать статью о ликвидации неграмотности, но силы уходили. Он заказал мне написать статью «База культуры», прочел ее, хотел сделать приписку, но уже не смог. Статья «База культуры» (Н. Крупская, «Политико-просветительная работа». Сборник статей (1920–1923), М., «Работник просвещения», 1924, стр. 36)[63] написана после разговора с Владимиром Ильичем. Он хотел приписать о том, что самое важное, чтобы рабочие и крестьяне сами взялись за дело вплотную.

Теперь уже ясно, к 1927 г. безграмотность мы в нашей стране не ликвидируем, но вперед мы все же продвинулись. Об этом красноречиво говорит статья А. Тамарина, помещенная в № 33 «Учительской газеты» (от 25 сентября 1926 г.). Привожу выдержки из нее.

Автор, сравнивая старое с новым, описывает призывные пункты:

«Я знаю старую армию, сам служил в ней и немало перевидал в свое время рекрутов и новобранцев. И помню, когда на вызов: «Грамотные, вперед!» — из сотни прибывших в полк ребят выступало человек пять, редко шесть или семь.

То же было и в первые годы революции в тылу и на наших победных фронтах. И вот теперь, побывав на нескольких пунктах, послушав опросы призывников, я понял, что сотворила советская школа. В одном из пунктов из трехсот семидесяти крестьян и рабочих только десять ответило: «Неграмотен». Но не будем увлекаться. Это в Москве. Возьмем провинцию, возьмем глухую деревню. На одном из уездных призывных пунктов (Переславском) из пятисот призывных крестьян неграмотными оказались двадцать четыре. Окончивших школу — 316. Свободно читающих и пишущих — 448 человек.

Школьный учитель — незаметный, невидимый герой дня на любом призывном пункте. Его там нет, и он присутствует в шапке-невидимке. Это он вложил газеты, книги и брошюры в руки сотен призывников, сидящих за столами читальни в каждом агитпункте. И это не все.

На призыве этого года наш советский учитель показал, что он не только учил ребят, но он готовил их к советской действительности, он знакомил их с обстановкой, подготовлял к сознательному выполнению долга».

В нашей работе по ликвидации безграмотности много недочетов, дело продвигается гораздо медленнее, чем хотелось бы. Тормозит сильно безграмотность подростков, отсутствие всеобщего обучения. Отсюда некоторые товарищи делают вывод: надо все внимание обратить на обучение детей и подростков. Так ли это? Можем ли мы махнуть рукой на ликвидацию безграмотности среди взрослых? Не можем. Ибо решающая группа населения, та группа, которая сейчас занята делом налаживания новых порядков, — взрослые. Им нужна грамотность, знания сейчас, немедля. Иначе будет тормозиться все дело строительства, а его нельзя откладывать ни на минуту, нельзя откладывать до тех пор, пока подрастут ребята. Это ясно как день.

Ликвидацию безграмотности, работу среди взрослых нельзя ослаблять, напротив — надо ее всячески расширять, углублять, связывать с практической работой, с работой по борьбе со всякими темными сторонами, выросшими на почве нашей некультурности. Политпросветчику должно быть дело до всего; он должен помочь освещать жизнь во всей ее сложности светом знания, подводить базу знания, базу культуры под всю жизнь и борьбу трудящихся.

Эта мысль особо ярко развита в речи Владимира Ильича, сказанной им 17 октября 1921 г. на II съезде политпросветов (т. XVIII, ч. I, стр. 370–386 или: Н. Ленин, «Социалистическая революция и задачи просвещения (статьи и речи)», М., «Работник просвещения», стр. 56)[64]. Эта речь подчеркивает с особенной силой те исключительной важности задачи, которые ложатся в переживаемый момент на политпросветчика, подчеркивает неотложность, настоятельность его работы.

Вывод. Работа политпросветчика в переживаемый момент является чрезвычайно важной, ударной.

Материал для чтения

Ленин Н. (Ульянов В.), Социалистическая революция и задачи просвещения (статьи и речи), изд. 3-е, М.—Л., Гиз, 1925.

Ленин Н. (Ульянов В.), статьи 1923 г.[65] (особенно «Странички из дневника» и «О кооперации». Собр. соч., т. XVIII, ч. 2, М. — Пг., Госиздат, 1923, стр. 113–117, 139–145[66]).

Ленин Н. (Ульянов В.), Русские и негры. Собр. соч., т. XX, стр. 889–890[67].

Крупская Н., База культуры. В кн.: Крупская Н., Политико-просветительная работа. Сборник статей (1920-»-1923), М., «Работник просвещения», 1924, стр. 36–37[68].

Вопрос. Как смотрел Н. Ленин на задачи политпросветчика?

Движущие силы культурного развития

(взаимозависимость экономического и культурного развития)

СССР — страна отсталая в экономическом отношении. Это обусловливает ее культурную отсталость. — Европа и Америка в культурном отношении много выше. Это является следствием развития там промышленной жизни. — Однако в руках буржуазии просвещение масс из орудия освобождения превращается в орудие порабощения.

Наша страна — страна отсталая. Это общеизвестная истина. И, однако, не мешает иногда сопоставить некоторые цифры. Недавно вышла серия открыток, составленная М. И. Барнгольцем, — «Мировое хозяйство в цифрах и диаграммах», под редакцией В. П. Милютина, — как нельзя лучше иллюстрирующая нашу отсталость в области промышленности и сельского хозяйства. Возьмем для сравнения данные трех открыток (данные относятся к 1925 г.).

Данные показывают долю в мировом хозяйстве СССР, Европы (без СССР) и САСШ[69].

В связи с нашей экономической отсталостью стоит и наша отсталость культурная. Мы безграмотны. У нас книга мало еще доходит до массы. Желающим негде учиться. Мы не умеем использовать полностью кино и радио. Кинофикация и радиофикация деревни только еще начинается. Если мы сравним то, что делается в культурном отношении у нас, с одной стороны, а с другой — в Европе и Америке, мы увидим колоссальную разницу.

В Европе, в промышленных государствах, давно уже проведено обязательное всеобщее обучение, начальная школа длится 6–8 лет, профессиональное образование, образование среднее имеют широкое распространение. В Швейцарии, например, образцово поставлено библиотечное дело. Из государственных библиотек книги рассылаются бесплатно по требованию любого гражданина по всей Швейцарии, в самую глухую деревушку. Живя в горах, я получала бесплатно из Цюриха, из библиотеки им. Песталоцци, все нужные мне педагогические книжки по почте. С меня не требовали ни паспорта, ни удостоверений личности. Если в библиотеке не было нужной мне книги, ее выписывали для меня из других библиотек. В Лондоне масса газетных читалок, которыми пользуются широко массы населения. Всюду бесплатные вечерние курсы, классы черчения и рисования. В Париже масса бесплатных вечерних общеобразовательных курсов. Забота о детях очень широко поставлена. Например, в Швейцарии школа выдает неимущим детям обувь, одежду, обеды. Не нужно никаких формальностей, не нужно даже заявления родителей — просто спрашивают ребенка, каждый ли день у них дома обедают, и смотрят, в каких сапогах и одежде он ходит. И много еще можно было бы рассказать о том, как много заботы вкладывается в дело народного образования.

В Америке делу народного образования уделяется не меньше внимания. Вы прочтете об этом в любой книжке. А между тем в Америке дело затруднялось постоянным притоком эмигрантов, очень серых, отсталых крестьян и рабочих разных национальностей, приезжавших из Европы. И какая колоссальная работа велась, чтобы их сделать грамотными, уложить в рамки американского быта! В Америке ведется колоссальнейшая просветительная работа. Были времена, когда — например в эпоху рабства — власть имущие делали все возможное, чтобы преградить массам доступ к знанию. Так, в Северной Америке существовал закон, в силу которого наказывался смертной казнью тот, кто научит цветного (негра) грамоте (см. брошюру Вильгельма Либкнехта — отца Карла Либкнехта — «Знание — сила, сила — знание»).

В 60-х годах прошлого века негры Северной Америки после гражданской войны с американскими рабовладельцами освободились от рабства. К «свободному» негру нельзя уже было подходить со старыми методами. Чтобы можно было извлекать прибыль из его труда, его надо было цивилизовать. И в 1900 г. в Северной Америке безграмотных негров оставалось лишь 44,5 % (см. статью Ленина «Русские и негры»[70]). Развитие промышленности повелительно требует роста грамотности, роста культуры.

В начале XIX столетия, когда в Англии и Франции стала бурно развиваться крупная промышленность, рабочие были еще в своей массе совершенно безграмотны. Это создавало очень большие трудности в управлении фабриками, в повышении производительности труда. Рабочие не в состоянии были прочесть вывешенного объявления, инструкции, сделать себе нужную запись, нужный расчет. Развитие промышленности изменило взгляд на народное образование. Во Франции до французской революции царил взгляд, что бедняку не нужно образование. Даже Жан-Жак Руссо в своей знаменитой книжке «Эмиль» писал, что бедному надо учиться работать рубанком, а книги ему ни на что не нужны. Обучением занималось в очень ограниченных размерах лишь духовенство, а государство в это дело не вмешивалось. И только Великая французская революция поставила вопрос о всеобщем обучении, проводимом государством (постановление Национального собрания от 5 августа 1791 г.).

Но доступ к этому делу начался лишь с 1814 г. Вначале испробована была система Белля — Ланкастера — система взаимного обучения. Эта система заключалась в том, что в школе более грамотные обучали менее грамотных. Вводилось строжайшее разделение труда — это была своеобразная фабрика, где все делалось по команде. Тот, кто знал пять букв, учил того, кто знал три, и т. д. Иногда на тысячу учеников приходился один учитель. Учителей тогда было очень мало. Духовенство боролось с ланкастерскими школами. Окончательно восторжествовала во Франции идея государственного всеобщего обучения в 1850 г.

Белль был учителем в Ост-Индии, Ланкастер — английским рабочим. Они проводили «механизацию» образовательного процесса.

В Англии начальное обучение было осуществлено лишь на основе закона 1870 г.

Ради чего же так старалась и старается европейская и американская буржуазия? Конечно, она заботится не об интересах рабочих и крестьян, а о своих собственных. Народное образование в высокой степени способствует экономическому развитию страны.

Но было бы большой ошибкой думать, что буржуазия даром старается дать просвещение массам. Плата, которую буржуазия берет себе за это, велика. Она заключается в том, что буржуазия получает в свои руки могучее орудие порабощения сознания масс, пропитывая их своим, буржуазным духом. Через школу, через просветительные учреждения, через церковь, через театр, кино, радио, через прессу она изо дня в день, из часу в час дурманит массы, обманывает, дурачит их, убеждает, что буржуазный строй — это строй самим господом богом данный, самый наилучший, наиболее обеспечивающий каждому сытое существование. Начиная с дошкольных учреждений пропитывает буржуазия ребенка привычкой слепо подчиняться старшим, смотреть на все глазами буржуазии. «Я тебе сказала, этого довольно!» — на каждом шагу повторяет детям французская учительница. В народных школах Германии, Франции, Англии, Швейцарии идет беспощадное битье ребят. Детские учебники проникнуты насквозь духом шовинизма — во французских воспитывается ненависть к немцам, в немецких — ненависть к французам и т. д. Дети вычитывают из каждого рассказа учебника и детской книжки, что высшее благо — это жениться на дочери фабриканта, стать богатым и знатным человеком, богатым хозяином, на которого работают другие. В швейцарской школе, например, бьют детей рабочих, детей бедноты, но не бьют детей богатых. Религиозному воспитанию уделяется большое место. Там, где это уже невозможно, как, например, во Франции, существует преподавание (на особых уроках) морали. Детям объясняется, что хорошо, что дурно. В нравоучительных рассказах детям внушается буржуазная оценка всех жизненных явлений. Помог нажиться хозяину — хорошо, устроил забастовку — плохо и т. д. и т. д.

Мы знаем, что проповедует буржуазная пресса, как разжигала она всячески национальную ненависть перед войной и во время войны; знаем, как травила буржуазная пресса СССР, какие глупые басни преподносит она каждодневно рабочим Германии, Франции, Англии, Америки о республике Советов. Буржуазная наука во всех вопросах, затрагивающих интересы господствующих классов, далеко не отличается беспристрастием. Возьмем буржуазных историков, законоведов и прочих — сколько теорий они сочинили, чтобы оправдать господствующие классы! Есть даже такие ученые, которые стараются доказать существование бога. Напомним хотя бы недавний «обезьяний процесс» в Америке, где арестован был учитель, осмелившийся говорить в школе о происхождении человека в разрезе эволюционной теории. О роли церкви не стоит и говорить. Как у нас православная церковь возносила каждодневно молитвы за царствующий дом, так молилась за германского императора лютеранская церковь, так молится за короля англиканская церковь… Особо сильно влияние и по сию пору католической церкви, которая, обладая большими капиталами, развивает широкую благотворительность и тем привлекает к себе симпатии неимущих. У католиков свои газеты, свои издания.

Рабоче-крестьянской власти просвещение нужно не для того, чтобы бросать песок в глаза массам, а для того, чтобы помочь массам яснее видеть и понимать жизнь. И не только, чтобы яснее видеть, но и перестроить жизнь на новых началах.

Вывод. Индустриализация страны повелительно требует быстрого подъема культурности.

Материал для чтения

Либкнехт В., Знание — сила, сила — знание, М., изд. НКП РСФСР, 1919.

Xавкина Л., Нью-Йоркская публичная библиотека, М., изд. Ун-та Шанявского, 1919.

Тулайков Н. М., Организация распространения сельскохозяйственных знаний среди населения Соединенных Штатов, М., «Красная новь», 1923. Профессиональное образование в Германии и Америке. Сборник статей из журнала «Техника и хозяйство», М., Госиздат, 1921. Крупская Н., Народное образование и демократия, Пг., «Жизнь и знание», 1917[71].

Вопросы. В чем выражается отрицательное влияние низкого культурного уровня в сельском хозяйстве? В промышленности? В кооперации? Приведите примеры.

РЕЛИГИЯ И ЖЕНЩИНА

Нельзя закрывать глаза на то, что еще крепки религиозные настроения, растет сектантское движение. К сожалению, мы не всегда достаточно внимательно изучаем это явление.

Научились попы теперь потоньше действовать. Против Советской власти слова не скажут, линию свою ведут осторожно.

Рассказывают из Великолуцкого уезда Псковской губернии, что монашки образовали там сельскохозяйственный кружок, трудов не жалеют: на сельскохозяйственной выставке первую премию получили. Открыли красный уголок, работу там ведут. Всё с молитвой. Поляки (которые живут в пограничной полосе) дивятся на ксендза: агрономический кружок организовал, сорок крестьянок у него в кружке, во главе кружка — беднячка. В Сергачском уезде Нижегородской губернии, где много татар, мулла заявил: «Мы за Советскую власть. Советская власть провозгласила равенство между мужчиной и женщиной, надо внести поправку в коран и открыть двери мечети не только для мусульман, но и для мусульманок». Он так и сделал, татарки повалили в мечеть. На что уж просто наше духовенство, не привычно к утонченным способам воздействия на свою паству, а и то сейчас приспособляется. В селе Богородске Павловского района Нижегородской губернии, где живут кустари-кожевники, любящие благолепное церковное пение, духовенство ломало себе голову: «Что делать? — Мало усердия к церкви у граждан». Наконец надумали: пригласили из Москвы оперного певца петь в церкви и собрали почти всё село.

Когда-то керженские леса, что входят сейчас в состав Нижегородской губернии, были пристанищем старообрядчества, богаты были старообрядческие скиты (немало денег жертвовало на них волжское купечество). Умер, распался класс, на который опиралось старообрядчество, и оно заглохло, но обломки его по сию пору засоряют Нижегородский край. В селе Чернухи Арзамасского уезда Нижегородской губернии, кроме попа, семь сект. На десятом году революции в гробах спят! И по другим губерниям идет возрождение сект: евангелистов, баптистов. Но что далеко за примерами ходить: в Москве ткачихи с «Красной Розы» к евангелистам ходят. Надо вплотную взяться за изучение всех форм современного сектантства. Уже прошло время, когда действовали простым запретом — разгоняли сектантские собрания и пр. Теперь все сознают, что надо идти путем, может быть, более сложным, но куда более действенным.

Прежде всего надо внимательно изучать потребности, из которых вырастают религиозные настроения, изучать корни современной религиозности.

Особо остро сказывается у целого ряда людей потребность осмыслить окружающую жизнь, увязать между собой различные жизненные явления, выработать себе какое-то цельное миросозерцание, которое служило бы руководством к действию. Владимир Ильич писал о необходимости неуклонно воспитывать у масс революционное миросозерцание и тем воспитывать массы к революционному действию. Одно с другим неразрывно связано, одно питает другое. И вот переживаемый момент является как раз моментом, наиболее важным с точки зрения пропаганды революционного мировоззрения. Ведь только коммунизм может дать наиболее полный и научный ответ на искания, которые возникают сейчас у очень и очень многих людей. Почва для пропаганды богатая. Но часто бывает так, что неопытный пропагандист сводит пропаганду коммунизма к агитации, к перечислению событий, определениям, старается ничего не упустить и забывает самое главное: вскрыть увязку явлений, показать, как- говорят, «что к чему». И пропаганда не захватывает, оставляет пропагандируемого равнодушным. Надо пропагандистам как можно внимательнее прислушиваться к запросам населения и как можно полнее, как можно конкретнее ставить пропаганду марксистского, революционного мировоззрения.

В отношении работницы и крестьянки вопрос стоит еще острее. Необходимо им дать марксистское мировоззрение в самой простой, понятной форме.

Особую роль играет здесь искусство. Это, еще раз отмечаю, прекрасно знает, например, католическая церковь: красивое пение, статуи, цветы в церкви, инсценировки — все это захватывает католиков и особенно католичек. По части воздействия на массы при помощи искусства ксендзы — большие мастера. Церковное искусство — массовое искусство, часто единственно доступное народу. За вход в костёл денег не берут. У нас церковь многое переняла у католицизма. Церкви украшены иконами, церковное пение особо привлекает в церковь. Крестьянка, которая с утра до вечера мыслью прикована к хозяйству, к бесконечным домашним делам, рада, что у нее хоть в воскресенье досуг, что хоть в воскресенье может она послушать пение, посмотреть украшенные иконы. Церковь дает ей нечто такое, что после серых будней крепко захватывает ее.

Что в церковь тянет искусство, знают теперь хорошо. И вот в Великолуцком уезде Псковской губернии в страстную субботу привезли в село кинопередвижку. Народ повалил смотреть кино, церковь опустела. Но кончился сеанс, и та же толпа во всем своем составе перекочевала в церковь смотреть, как святят куличи. Что их заставило идти в церковь? Религиозное чувство? Нет, потребность в зрелище.

Наше искусство еще не стало народным, не стало доступным массам так, как доступно церковное искусство. И прав комсомол, когда обращает на это дело особое внимание. Совершенно прав он, когда устраивает конкурс гармонистов, когда добивается, чтобы на гармошке, доступной и близкой деревне, играли песни красивые, песни революционные. Музыка нужна массе, искусство нужно массе. Наше искусство еще не спустилось в низы, оно летает еще в поднебесье. А только оно может вытеснить искусство церковное.

Но надо обратить внимание еще на одну сторону. Искусство больше всего захватывает тогда, когда человек остается не только простым зрителем или слушателем, а сам принимает участие в массовом действии. В католической церкви молящиеся поют хором, в нашей — крестятся, кланяются, падают на колени, лезут под икону, участвуют в крестных ходах — одним словом, приобщаются к массовому действию. По существу дела, стремление к массовому действию — стремление здоровое. И надо идти ему навстречу. Надо организовать хоровое пение, наладить, чтобы пела вся деревня, пела красиво, хорошие песни. Надо наладить демонстрации, надо сделать так, чтобы' демонстрации были не простым шествием, а массовым действием. Карнавалы, масленичные гулянья ведь были не чем иным, как массовым действием. Надо организовать свои коммунистические карнавалы и втянуть во все это работницу и крестьянку. Искусство играет громадную организующую роль.

И именно теперь, когда стремление к общению, к коллективизму растет, особенно важно дать массам возможность разумного удовлетворения этой тяги.

Прежде всего надо поучиться умению связывать практическую работу с пропагандой своих идей.

Устраивая агрокружок, монашки, ксендз увязывают эту работу с религиозной пропагандой и агитацией. Нужно и нам всю нашу практическую работу — агрокружки, кооперативные кружки, технические кружки и т. д. — увязывать с нашим мировоззрением, пропитывать всю работу коммунистическим духом. Умеем ли мы это делать? Плоховато. Этому надо учиться и учиться.

Впрочем, кое-чему мы уже научились. Я уже писала об одном агрономическом кружке с беднячкой во главе, организованном ксендзом. Политпросветчики этого села добились, чтобы эту беднячку выбрали в сельсовет, а затем, чтобы заседания сельсовета назначались в воскресенье, в часы церковной службы. Так как в сельсовете разбирались дела о сельхозналоге и другие, в которых эта беднячка была заинтересована, то она стала усердно посещать сельсовет, а в костёл ходить перестала. Ксендз добился ее исключения из кружка, с ней ушло еще шесть беднячек, которые организовали свой агрокружок в избе-читальне.

Удалось добиться, чтобы руководство кружком взял на себя агроном. Кружок в избе-читальне стал расти, а ксендзовский таять и постепенно свелся на нет.

Борьба за влияние на молодежь, на женщину началась в новых формах. Надо организоваться для этой борьбы, вооружившись нашим революционным, марксистско-ленинским мировоззрением.

И это будет сделано!

1927 г.

ПОЛИТПРОСВЕТКАБИНЕТЫ (ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО НА 1-м СОВЕЩАНИИ РАБОТНИКОВ КАБИНЕТОВ ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТЫ)

Товарищи, это первое наше совещание работников кабинетов политпросветработы, а потому я хочу сказать несколько слов.

Сейчас партия ведет очень большую работу по борьбе с бюрократизмом. Товарищи из Рабкрина приходят в отчаяние от многопудовой отчетности, получаемой с мест. Местам предлагают массу вопросов и нужных и ненужных, они отвечают — и никто физически не в состоянии эти отчеты прочесть. Когда ставится вопрос о сокращении отчетности, то вопрос стоит о том, чтобы из всей суммы вопросов выбрать самые существенные, безусловно необходимые. Но, с другой стороны, также важно, чтобы в каждом учреждении была известная сумма данных, без которых работать совершенно невозможно, которые представляют собой основную базу работы.

Когда мы всматриваемся в отчетность наших учреждений, то мы убеждаемся, что основной статистический фонд у нас весьма проблематичен, что присылаемые с мест материалы не совсем нас могут удовлетворить. Бывает, что присылается материал с одними цифровыми данными, а через два месяца в том месте переменился работник — и присылается доклад с другими цифровыми данными. Плохо обстоит дело с учетом, если нет твердо зафиксированных цифр и каждый работник дает другой материал. Так обстоит часто дело со статистическим учетом, но, кроме того, у нас должен быть и методический учет, который должен указывать, как работают наши учреждения. Но до сих пор мы и методического учета тоже не имеем. Вот почему так важна организация кабинетов политпросветработы.

Перед нами встает вопрос, что должны делать эти кабинеты. В некоторых местах бывают даже трения между кабинетами и политпросветами. Конечно, так ставить вопрос нельзя. Кабинеты никоим образом не должны брать на себя работу политпросветов. Главная задача кабинетов должна заключаться в том, что они ведут точный учет. Надо отдавать себе отчет в том, какое громадное значение имеет для нас учет работы. Надо, чтобы этот учет проводился в губернии, в уезде и в волости. Только при такой постановке учета снизу доверху мы будем иметь точные цифровые данные о работе.

Второй задачей работы кабинетов должна быть индивидуализация работы по районам. Нам нельзя везде строить работу одинаково. Она должна быть индивидуализирована, поэтому нам надо учитывать всю конкретную обстановку данного района. Эта работа ведется краеведами. Мы видим, что большой промах в нашей работе был в том, что недостаточно использовался краеведческий материал. Например, краеведы жалуются на то, что политпросветчики не используют результатов их работы, а политпросветчики часто жалуются на то, что краеведы не осведомляют их о своей работе.

Сейчас мы должны сказать, что политпросветчики должны всячески использовать опыт работы краеведов. Область краеведения слишком обширна. Каждый работник-краевед работает в отдельной области. Политпросветчики должны брать у них то, что может интересовать нас при постановке нашей работы: особенности природы и экономика края.

Но не только одних краеведов мы должны использовать, но и вообще всех культурных работников, которые изучают данную местность с какой-нибудь стороны (ветеринаров, агрономов, народных судей и т. д.). Политпросветчикам необходимо учитывать все то, что эти культурные работники установили, учитывать их работу. Без знания обстановки очень трудно будет индивидуализировать нашу работу.

Поэтому мы говорим, что в кабинетах, кроме материала, характеризующего учреждения, должен быть материал, характеризующий условия работы в данной местности. Возьмем, например, антирелигиозную пропаганду. Нельзя ее вести одинаково среди сектантского и православного населения. Условия жизни каждого слоя населения должны быть учтены. Правильный учет местных условий поможет политпросветчикам правильно поставить свою работу.

Надо не только учесть условия данного района, но и суметь сделать выводы из этих условий. Недостаточно, например, узнать, что в данном месте развиты текстильные фабрики, но надо приспособить всю нашу работу к условиям жизни работниц на этих фабриках. Надо, например, в таком районе в каждом клубе иметь такие уголки, где прядильщики могли бы отдохнуть. Или необходимо учитывать условия землевладения в каждом районе до революции. Если мы имеем две губернии, причем в одной помещичьих землевладений было ничтожное количество, а в другой помещичьи землевладения играли громадную роль, то ясно, что отношение крестьян в этих губерниях к Советской власти будет различно, и поэтому мы должны сделать соответствующий вывод и в данных губерниях различно строить политпросветработу.

Итак, работа должна быть индивидуализирована по районам, но она до сих пор еще не проделана и стоит у нас на очереди. Нам предстоит тут большая исследовательская работа. Важно, чтобы все имеющиеся у нас данные постоянно проверялись, тогда мы будем иметь правильный учет.

Я хочу остановиться еще на одном вопросе. Кое-где наша работа бывает очень хорошо поставлена. Но об этом знают только небольшие круги местного населения. Вот эту-то хорошо поставленную работу надо выявить, обобщить и сделать достоянием всех. Такое обобществление работы может быть проделано усилиями кабинетов политпросветработы.

У нас отдельные работники часто не могут разобраться в существующем печатном материале. Издается громадная литература, которую трудно прочесть, охватить, но много в ней устаревшего, нежизненного, неценного. А времени у практических работников мало. Мы должны помочь работникам выуживать необходимый материал из соответствующей литературы. Эта работа тоже должна быть проделана кабинетами.

Кабинеты должны сделать наличный литературный материал максимально доступным местным работникам, т. е. они должны облегчить этим работникам усвоение данного материала с наименьшей затратой времени и сил. Кабинеты только теперь начинают разворачиваться. Поэтому особенно важна с самого начала ясная целевая установка в их работе.

Вот те несколько вопросов, на которых я хотела остановиться.

1927 г.

ОДНА ИЗ ФОРМ ОРГАНИЗАЦИИ ВЛИЯНИЯ РАБОЧЕГО КЛАССА НА КРЕСТЬЯНСТВО

В «Страничках из дневника» Владимир Ильич писал, что «мы можем и должны употребить нашу власть на то, чтобы действительно сделать из городского рабочего проводника коммунистических идей в среду сельского пролетариата»[150], причем дальше Владимир Ильич поясняет, что он имеет в виду тут не то, что рабочие станут насаждать коммуны, — разговоры об обобществлении сельского хозяйства, разговоры о коммунах и т. п., когда еще не изжита до конца трехполка, когда слабо еще применение машин, когда еще такая безграмотность в деревне, когда не развито еще кооперирование, могут принести только вред.

Но дело не только в том, чтобы насаждать коммуны, — важно и нужно, чтобы рабочий, опираясь на опыт своей революционной борьбы, на опыт своей организации, рассказал, растолковал. крестьянину свои взгляды на окружающую жизнь, рассказал, как налаживают рабочие новые порядки, как учатся, как организуются.

Как важно, чтобы рабочий идейно влиял на крестьянина — об этом Владимир Ильич говорил и писал много раз. Я помню один разговор с Владимиром Ильичей на эту тему в Питере еще в 1895 г. Я была учительницей в вечерне-воскресной школе за Невской заставой. И вот один из моих учеников, тульский крестьянин по происхождению, завел со мной разговор о том, что пропаганду можно шире развернуть в деревне, чем в городе. «Тут всюду шпики, за каждым словом следят, тут я смог за год распропагандировать только пять человек, а в деревне — разве так?.. Там все свои — дядья да братья». Я передала этот разговор Владимиру Ильичу, и долго мы говорили с ним о связи рабочих с деревней, о влиянии рабочих на деревню.

Но тогда, когда рабочее движение только-только еще начиналось, Владимир Ильич считал, что все силы надо сосредоточить на пропаганде среди рабочих. В 1897 г. он писал об этом в нелегальной брошюре «Задачи русских социал-демократов»:

«Русские социал-демократы (вначале наша партия называлась Российской Социал-Демократической Рабочей Партией. — Н. К.) считают несвоевременным направлять свои силы в среду кустарей и сельских рабочих, но они вовсе не намерены оставлять без внимания эту среду и будут стараться просвещать передовых рабочих и по вопросам быта кустарей и сельских рабочих, чтобы эти рабочие, приходя в соприкосновение с более отсталыми слоями пролетариата, заносили и в них идеи классовой борьбы, социализма и политических задач русской демократии вообще и русского пролетариата в частности»[151].

Так писал Владимир Ильич в 1897 г. Но прошли годы — годы упорной и широкой пропаганды среди рабочих; рабочие организовались, сплотились, выросли в борьбе. Условия пропагандистской работы совершенно изменились. Октябрьская революция расширила задачи пропаганды. В 1919 г. Владимир Ильич, выступая в Московском Совете, говорил: «Крестьянину нужны городские продукты, городская культура, и мы должны ему это дать. Только тогда, когда пролетариат окажет ему эту помощь, — крестьянин увидит, что рабочий помогает ему не так, как помогали эксплуататоры. Помочь крестьянину подняться до городского уровня, — этузадачудолженпоставитьсебекаждыйрабочий, имеющийсвязьсдеревней(курсив мой. — Н.К.) — Крестьянин говорит: «Да здравствует Советская власть, да здравствуют большевики, долой коммунию!» Он ругает «коммунию», которую устраивают глупо, которую ему навязывают. Ко всему навязанному он относится с недоверием, с законным недоверием. Мы должны идти к середняку, помогать ему, учить его, но только в области науки и социализма, а в области сельского хозяйства мы должны учиться у него. Вот задача, которая выдвигается перед нами особенно сильно»[152].

Летом 1919 г. я ездила с агитационным пароходом «Красная звезда» по Волге и Каме. Зная, как Владимира Ильича интересует вопрос о непосредственном влиянии рабочих на крестьян, я старалась в своих наблюдениях обращать особое внимание на эту сторону дела. В 1919 г. многие рабочие уже разъехались по деревням, и соприкосновение их с крестьянством было особенно сильно. Не менее сильно было и влияние рабочих на крестьянство через Красную Армию. Я подробно рассказала о всем виденном Владимиру Ильичу. Рассказала, между прочим, о двух фактах.

В селе Работках Нижегородской губернии я наткнулась на занятный факт. Школа II ступени занималась по программе нелегальных кружков 90-х годов. И население и ребята требовали, чтобы их обучали «первобытной культуре» и «политической экономии». Учителя этому учить не умели и мучились.

Другое. Около Перми работницы вели работу среди крестьянок. Каждое воскресенье они разъезжались по деревням, заводили там знакомство с крестьянками, шли им помогать по хозяйству: становились к корыту, работали на огороде, чинили одежду — и попутно заводили с ними дружескую беседу, объясняя, что такое Советская власть, большевики и пр.

Эта форма пропаганды особенно понравилась Ильичу. Так же пристально, как меня, допрашивал он, очевидно, и других товарищей об интересовавшем его вопросе — о формах непосредственного идейного влияния рабочих на крестьян.

Рассказывала я еще Ильичу о Бондюжском заводе (на Каме). Стоит завод — культурная работа поставлена на заводе хорошо: есть и библиотека, и кружок пролеткульта, и клуб. Но культурная работа замкнута, отгорожена от крестьян, а кругом, среди крестьянства, море темноты и безграмотности. Ильич говорил, что нельзя так — требовал, чтобы в Главполитпросвете мы делали все для укрепления влияния рабочей организации на крестьянство.

Когда встал вопрос о производственной пропаганде, стали устраивать в Доме Союзов широкие собрания по этому вопросу. Об одном таком собрании я рассказывала Ильичу. В прениях взял слово один крестьянин с Северного Кавказа и стал говорить о том, что ему удивительно слушать, что рабочие заботятся о поднятии производства. У них-де все крестьяне думают, что рабочие только разрушают производство, а вот уже второй раз он слышит, что рабочие думают о том, как поднять производство. Он говорил, что вот теперь поедет в деревню и расскажет, что рабочие не разрушают производство, а поднимают.

Ильич с большим интересом выслушал этот рассказ. Он придавал особо большое значение производственной пропаганде, а тут с особой яркостью выступало влияние производственной пропаганды не только на город, но и на деревню.

Статья «Странички из дневника» говорит лишь о том,

О чем Ильич все время думал.

Когда перед смертью он хотел завещать товарищам, чтобы они ни на минуту не забывали, что без подъема культуры, без подъема грамотности, знаний мы бессильны будем поднять и наше хозяйство, бессильны будем построить социализм, он остановился и на вопросе о непосредственном идейном влиянии организованных, сознательных рабочих на крестьянскую массу. Он писал:

«Но установить общение между рабочими города и работниками деревни, установить между ними ту форму товарищества, которая между ними может быть легко создана, — это наша обязанность, это одна из основных задач рабочего класса, стоящего у власти. Для этого необходимо основать ряд объединений (партийных, профессиональных, частных) из фабрично-заводских рабочих, которые ставили бы себе систематической целью помогать деревне в ее культурном развитии»[153].

Постановка вопроса ясна.

1927 г.

ОБ ОЧЕРЕДНЫХ ЗАДАЧАХ МАССОВОЙ РАБОТЫ (РЕЧЬ НА БРЯНСКОМ ГУБЕРНСКОМ РАСШИРЕННОМ СОВЕЩАНИИ РАБОТНИКОВ МАССОВОЙ АГИТАЦИИ, КУЛЬТУРНО- И ПОЛИТИКО-ПРОСВЕТИТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ)

Товарищи, мы переживаем в настоящее время чрезвычайно серьезный момент, когда угроза войны нависла над страной. В памяти широких масс еще очень ярки воспоминания о минувшей империалистической войне. И поэтому, когда угроза войны нависла над страной, это заставило трудящиеся массы рабочих и крестьян особенно насторожиться; каждый понимает, что в этот момент нужно объединение всех сил. Поэтому, товарищи, ваше совещание, в котором принимают участие работники и культотделов, и политпросветов, и агитпропотделов, имеет особое значение — перед ним стоит ряд очень важных вопросов. Позвольте приветствовать его самым горячим образом.

Наша Коммунистическая партия является партией, которая так тесно, так глубоко связана с самыми широкими массами, как ни одна другая партия в мире. Коммунистическая партия с самого начала своего возникновения обращала особенное внимание на тесную связь с массами. Мы знаем, что, когда только что возникли кружки революционного марксизма, они в противоположность народникам, народовольцам выставили свой взгляд на задачу рабочего класса. Тогда как народовольцы на первый план выдвигали героев, которые во имя народа совершали великие дела, революционные марксисты говорили: «Да, герои заслуживают всяческого уважения, но мы наши надежды возлагаем не на героев. Мы видим массы рабочего класса, которые сделают революцию, которые впереди всех трудящихся пойдут и возьмут власть». Об этом писал Ленин в одной из самых своих первых книг «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». И с тех пор партия всегда обращала внимание на то, чтобы захватить под свое влияние возможно более широкие массы трудящихся, чтобы как можно теснее связаться с ними.

Вся история партии говорит о том, что усилия партии были направлены именно на связь с массами. Начиная с 90-х годов, когда только еще начиналась партийная пропаганда и агитация, этот вопрос ставился со всей серьезностью.

Если вы посмотрите сочинения т. Ленина, вы увидите, что там красной нитью проходит через все его статьи и речи вопрос об отношении к массам. Возьмем, к примеру, такую вещь, как подготовка Октябрьской революции. Если мы посмотрим на работу партии с апреля месяца по октябрь, мы увидим, что работа партии была окрашена ясным, отчетливым пониманием той роли, которую играет в революции масса. Владимир Ильич, когда приехал в апреле месяце из-за границы, сейчас же выступил с Тезисами[154], которые он глубоко продумал. В них он выдвигал то положение, что Временное правительство — не наше правительство, что ему нельзя оказывать доверия и что надо бороться за то, чтобы создать новую форму государства, которой не было еще в мире, — Советскую власть. И вот когда Владимир Ильич говорил это, то очень многим показались его предложения просто каким-то бредом. «Как?! — говорили меньшевики. — Рабочие, которые в культурном отношении стоят далеко позади германских, французских и других рабочих, как могут взять власть?»

Это казалось совершенно невозможным и невероятным.

Буржуазная «Речь» писала: не всерьез говорят большевики, что они могут взять власть, — это так только, пустые разговоры. Если они возьмут власть, то на другой день станет ясно всем и им самим, что никакой положительной работы они вести не смогут.

Но Владимир Ильич, который все время работал с массами, как никто умел прислушиваться к голосу рабочих, к голосу работниц. Владимир Ильич знал, на что способны массы, и поэтому он твердо был уверен в том, что если массы поймут, что Советская власть действительно является таким строем, который помогает организовать по-новому всю жизнь, — если массы это поймут, то они сделают чудеса.

И вот — это очень характерно — три недели спустя после опубликования Тезисов была партийная конференция[155].

За этот промежуток времени, за три недели, Владимир Ильич старался как можно больше говорить с рабочими, крестьянами, солдатами, чтобы почувствовать, чем живут и дышат массы.

Характерна его речь на этом партийном совещании.

Меня, говорил он, больше всего поразила речь одного углекопа. Углекоп рассказывал, как они взяли власть. Он не употребил ни одного книжного слова и рассказал о том, что рабочие не спорили, надо ли президента выбирать или нет, а обсуждали вопрос о том, как охранить канаты — они взяли копи, — как правильно организовать доставку хлеба рабочим.

Владимир Ильич этот рассказ свой заключил словами: «Вот это настоящая программа революции…»[156]

Тут мы видим у т. Ленина чрезвычайное умение, которое вырабатывалось долгими годами, прислушиваться внимательно к тому, что говорят массы, как массы смотрят на тот или иной вопрос. И тут же он прямо с необычайной трезвостью говорил: не надо строить себе никаких иллюзий; надо прямо сказать, что массы нас еще не понимают, что массы еще за нами не идут. Эта трезвость и ясное понимание, что в данный момент масса чувствует, были характерной чертой т. Ленина, и это помогло ему правильно учесть момент, когда надо было предпринимать те или иные шаги.

На этой же конференции он говорил, что так как массы не с нами, то сейчас самое важное одно: разъяснить массам нашу позицию. При этом он давал ряд чрезвычайно ценных указаний, которые для каждого пропагандиста, агитатора имели большое значение. Он говорил о том, что так как наша точка зрения правильная, то жизнь на каждом шагу будет подтверждать правильность нашей точки зрения, и надо массам только объяснить смысл событий. Владимир Ильич говорил, что при этом надо быть очень популярным и давать массам конкретные ответы на вопросы. Надо не отвлеченно подходить к вопросам, а возможно проще, возможно конкретнее останавливаться на фактах.

Возьмем такой факт, который был еще до Апрельской конференции: Временное правительство опубликовало ноту, в которой говорило, что оно за войну до победного конца, что оно считает нужным выполнить все обязательства перед союзниками. Что же сделали большевики?

Большевики объяснили в печати, какие это обязательства. Они указали, что Временное правительство обещает выполнить те обязательства, которые дало правительство Николая II и вся царская шайка. Они указали, перед кем эти обязательства. Это были обязательства перед буржуазией. И вот когда это стало ясно массам, то мы видели — массы вышли на улицу, массы на этом факте поняли, за кого стоит Временное правительство. И вот таким методом объяснять, показывать массам настоящую сущность дела, — таким методом на Апрельской конференции предлагал действовать т. Ленин.

Партия вполне разделяла эту точку зрения т. Ленина. Мы видим громадную разъяснительную кампанию, которую вели большевики в мае, июне — вплоть до июльских событий. Мы видим, что такая вещь, как неудачное наступление на фронте, — что этот факт, правильно объясненный и освещенный большевиками, сам за себя говорил. Мы видели, что в июльские дни, когда полки без указания партии, вопреки партии, выступили, тогда партия дала лозунг постараться июльские выступления превратить в мирную манифестацию, потому что учет событий говорил за то, что хотя выступившие полки были за большевиков, за Советскую власть, но вся масса в целом до конца за большевиками в тот момент еще не пошла бы.

Только позднее, после корниловского выступления, когда Корнилов наступал на Питер, когда ясна стала угроза того, что революция будет сведена на нет, что может быть восстановлена царская власть, — когда эта угроза стала перед рабочими массами, то и Петербургский Совет, и Московский Совет стали голосовать за резолюцию большевиков.

Месяцы, протекшие с апреля по октябрь, дали яркую картину того, как надо было ориентироваться на настроение масс, прислушиваться к их голосу и в то же время разъяснять массам положение дела. Опыт показал, что именно такой политики надо держаться. Но когда Петербургский и Московский Советы стали на сторону большевиков, когда массы стали на сторону большевиков, т. Ленин, прислушиваясь к голосу масс, стал торопить с захватом власти.

Я помню, Владимир Ильич жил в Гельсингфорсе — скрывался там. Мне приходилось два раза ездить к нему под именем Атамановой, одевшись работницей. Я сидела в солдатском поезде — помню то сильное впечатление, которое произвели на меня разговоры, происходившие в вагоне. Там не было ни одного интеллигента. Речи матросов, солдат были очень резки. Помню, вошел какой-то господин, сел на краешек скамейки. В это время солдат, который был в Выборге, рассказывал, как там солдаты расправлялись с офицерами. Господин быстро вышел.

Всю дорогу слушала чрезвычайно яркие рассказы матросов и солдат. Проезжаем мимо станции. Предлагают газетчики «Речь» — буржуазную газету. Матрос смеется: «Я из этой бутылки не пью». Общее настроение было крайне революционно. Ясно было, солдаты, матросы готовятся к восстанию. Я рассказала Владимиру Ильичу про все те разговоры, которые вели матросы и солдаты.

Я помню, как заволоклось думой у Владимира Ильича лицо: он, очевидно, весь ушел в думы о том, что момент для восстания назрел, надо спешить, чтобы не дать укрепиться буржуазии.

Только благодаря тому, что большевики правильно учли все силы, взяли правильную линию, сумели убедить массы, повести их за собой, — только поэтому удалось провести Октябрьскую революцию. Эту революцию сделали массы, сделали рабочие и работницы, и сейчас они вот уже десять лет создают новый строй.

Десять лет прошло со времени Октябрьской революции. Было бы смешно утверждать, что все задачи, выдвинутые Октябрем, Советской властью уже осуществлены, что наступило какое-то всеобщее благоденствие. Мы стоим твердо обеими ногами на земле и не закрываем глаз на то, как много еще нищеты и горя. Недаром мы называем себя учениками Ленина. Мы трезво смотрим на вещи, мы знаем, что из тех великих задач, которые так ярко осветил перед народными массами Октябрь, что из этих великих задач выполнена только часть, что надо еще много усиленной работы для того, чтобы осуществить их полностью. Но мы не можем не видеть, что — хотя многое еще не выполнено — между тем, что было до Октября, и тем, что есть теперь, лежит глубокая пропасть. Назад возврата нет.

Если, говоря о наших достижениях, только смотреть на статистические цифры, то, пожалуй, разница между тем, что было и что есть, может показаться не так велика. Но, если, скажем, иностранец подышит тем воздухом, которым дышит наш СССР, когда он увидит, как строится новая жизнь на новых началах, он сразу почувствует, какая громадная разница между тем, что было до Октября, и тем, что есть.

Вот у нас будут праздновать годовщину десятилетнего существования Советской власти. Уже сейчас видно, что это будет не простой праздник, что это будет всенародный учет того, что удалось достигнуть за эти годы.

Вот, например, 10 октября будет съезд работниц и крестьянок. Сравнивая материалы первого съезда работниц, который был девять лет тому назад, и теперешний съезд, видишь во всей постановке дела громаднейшую разницу. Это был съезд только работниц. За него еще приходилось вести агитацию. Нигде работницы и крестьянки не были еще организованы. Теперь совсем иначе идет подготовка съезда: везде имеется широкая организация, ведется громадная подготовительная работа среди работниц и крестьянок. И в этой организационной работе вся суть. Если мы посмотрим на повестку дня, то увидим, что на первом съезде вопросы ставились в общей форме; теперь же ставятся жизненные вопросы, ставятся не отвлеченно, а в полной связи с той работой, которую приходится вести работнице и крестьянке, выбранной в Совет.

После съезда работниц и крестьянок будет сессия ЦИКа. На сессии ЦИКа всегда с особенной яркостью выступают вопросы, касающиеся нацменьшинств — национальностей, которые были задавлены, затоптаны при старой власти и которые теперь буйно поднимаются к новой жизни. Конечно, не везде, может быть, этот рост идет так быстро, как нам хотелось бы, но возьмем, например, цифры, касающиеся грамотности допризывников, за 1924 г. и цифры за 1925 г. Среди допризывников русских губерний, где нет нацменьшинств, грамотность возросла в год на 5–6 %. Если же мы возьмем, например, Чувашскую, Татарскую республики, то мы увидим, что там за этот год число грамотных допризывников возросло на 24 %. Мы видим быстрый рост грамотности. На съездах представители национальностей, входящих в СССР, всегда подчеркивают, как за время существования Советской власти эти национальности поднялись.

Мне вспоминаются рассказы Владимира Ильича, который всегда национальному вопросу придавал особенно большое значение. Он рассказывал, как еще мальчиком, живя в Симбирске, он постоянно слышал обывательские разговоры: когда речь идет о татарине, всегда скажут — «князь»; когда говорят о поляке, скажут — «полячишка». И он еще тогда, юношей, возмущался великодержавным отношением к национальным меньшинствам. Во всех своих сочинениях к этому вопросу он относился чрезвычайно страстно и придавал громаднейшее значение тому, чтобы даже самые отсталые в культурном отношении национальности были втянуты в управление, в строительство новой жизни.

Затем самый основной вопрос — вопрос смычки между рабочим классом и крестьянством. Это, в сущности, тот же вопрос — как втянуть массы в строительство жизни на новых началах. В данном случае идет речь о крестьянских массах. И тут надо сказать, что СССР имеет громадное преимущество. У нас в Союзе Советских Социалистических Республик рабочий класс тесно связан с крестьянством. Мы имеем значительную часть рабочих, которые близко связаны с деревней и принимают к сердцу интересы деревни. Это облегчает смычку.

Тут я хотела бы обратить внимание на одну сторону дела в нашей работе. У нас широко проводится шефство. Мне приходилось читать, что у вас, в Брянске, шефство поставлено лучше, чем в других местах. Но я хотела бы обратить внимание, что, когда Владимир Ильич говорил, что необходимо, чтобы рабочие устраивали поездки в деревню с целью пропаганды, он думал о том непосредственном влиянии, которое может иметь на крестьянина развитый, сознательный рабочий и которое он имеет на деле. Этому Владимир Ильич придавал большое значение. Мне кажется, что, помимо шефства, в данный серьезный момент стоит задача, чтобы рабочий обратил больше внимания на деревню. Надо, чтобы вопросы кооперирования, вопросы индустриализации крестьянского хозяйства и другие вопросы, имеющие особое значение для деревни, — чтобы все эти вопросы рабочие обсуждали и подходили к ним с точки зрения социалистического строительства. В крестьянине часто сказывается мелкий собственник, хозяйчик, а рабочие могут подойти к тем же вопросам с более широким кругозором и могут в этом направлении повлиять на крестьян.

Я не знаю, как у вас, но я спрашивала, ставят ли в клубах на обсуждение вопросы деревенской жизни; обсуждают ли вопросы, как поднять деревню, как кооперировать деревню, как работать над поднятием сознания середняка; обсуждаются ли широко эти вопросы в клубах? Мне приходилось слышать, что этими вопросами очень мало и редко занимаются в клубах, кружках и т. д. Занимаются главным образом вопросами только рабочей жизни. Мне кажется, что, кроме шефства, чрезвычайно важно, чтобы рабочий, который идет в деревню, который переписывается с деревней, обращал больше внимания на все вопросы — кооперативные, поднятия сознания деревни — и оказывал больше влияния на деревню.

Я не скажу, чтобы в этом направлении ничего не делалось — делается много. Перед каждой поездкой рабочих в деревню ведутся обычно беседы, но, думается, нужно более системно подходить к этому вопросу. Ведь вопрос о смычке между рабочим классом и крестьянством чрезвычайно важный. Последнее время важность его особенно чувствуешь, когда слышишь рассказы о китайской революции. В Китае рабочий класс не из крестьянства вербуется. Рабочий класс Китая растет за счет мелкого ремесленника, мелких торговцев города, и там связь рабочего класса с крестьянством гораздо слабее, чем у нас. Это для китайской революции создает очень большие затруднения: рабочему классу очень трудно вести за собой в Китае массы крестьянства. Конечно, китайцы найдут пути для преодоления этой трудности. Я остановилась на этом лишь для того, чтобы оттенить особую важность этого вопроса.

Я перехожу к вопросу, какое придает значение наша партия работе в массах. У т. Ленина есть целый ряд конкретных указаний. Надо идти вперед всей массой — может быть, более медленным темпом, но ведя за собой крестьянство. Наконец, его последние указания — те, что необходимо сделать социализм близким массам, таким близким, как их собственное дело. И вот перед партией встает вопрос, как это сделать. Если мы посмотрим на работу нашей партии, то мы увидим, что, исходя из конкретных фактов, ставя практические вопросы, партия так именно и делает. Она на практических вопросах — вопросах, волнующих рабочих и крестьян, — старается показать, как они связаны с основными вопросами марксизма-ленинизма.

Я перейду теперь к политпросветработе. Что должны делать политпросветчики в связи с той задачей, которая стоит сейчас перед нашей партией? Во-первых, конечно, надо, чтобы Политпросвет работал в том же направлении, в котором работает вся партия и Агитпроп ЦК. партии. — Необходимо, чтобы Политпросвет ставил перед собой ту же задачу — приблизить вопросы строительства социализма к массам, сделать социализм и коммунизм близкими массам. Мы должны посмотреть, как построены наши учреждения, начиная от ликпунктов и кончая рабочим университетом. Приспособлены ли они к тому, чтобы действительно в ходе своей работы приближать социализм и коммунизм к массам.

Возьмем ликвидацию безграмотности. Конечно, всякий понимает важность этой задачи — важность ликвидации безграмотности, потому что в стране безграмотной социализма нельзя построить, нельзя построить мощного хозяйства современного типа. Но о ликвидации безграмотности не только коммунисты заботятся, не только мы, но и буржуазные страны. Вопрос тут не только в том, чтобы научить грамоте. Это необходимо. Но грамоте надо так учить, чтобы одновременно пробуждать в учащихся интерес к вопросам строительства социализма. Надо проверять, так ли дело обстоит — чтобы у нас в каждом ликпункте каждый туда попадающий получил сумму понятий, которые сделали бы его близким социализму.

Но надо следить и за тем, не превращается ли эта работа в пустую болтовню. Это тоже бывает. Я видела однажды спектакль, который ставился на выпуске одного ликпункта: там изображалась работа ликпункта; руководитель говорил весьма непонятно ученикам о польских событиях, а читать их учил — хуже не надо. Если этот спектакль отражал фактическую работу, то такая работа никуда не годна, конечно. Ликпункт должен, с одной стороны, учить читать и писать — и ни на минуту не упускать эту задачу из виду, а с другой стороны, он должен уметь дать учащимся те мысли, знания, настроения, которые приближают социализм к массам. Надо, чтобы человек после изучения грамоты стал бы читать не священные книги, не бульварные романы, а советские газеты — читать то, что дает ему представление о том, как надо перестраивать жизнь на новых началах.

Точно так же мы подходим к школе взрослых. Школа должна давать известную сумму знаний, но она еще должна научить, как эти знания применить к тому, чтобы построить жизнь по-новому. Школа должна дать указания, как увязывать знания с практической жизнью.

Наконец, рабочие университеты. Это новый тип школы, который вырос стихийно. Могут ли рабочие университеты дать что-нибудь для более глубокого понимания коммунизма? Конечно, могут. В прошлом году я была в Москве на выпуске рабочего университета. Там один рабочий говорил: «Странное дело, в университете у нас уклон естественноисторический. Мы занимались естественными науками, а получилось так, что я и по партийной линии стал более квалифицированным». Это очень характерно и показывает, как правильная постановка дела подводит к лучшему, более глубокому пониманию партийных задач, задач строительства.

Возьмем библиотеки. Каждый политпросветчик понимает, что не просто важно, чтобы библиотека существовала. В буржуазных странах тоже есть библиотеки. Важно содержание книг, которые находятся в библиотеке. Получатся разные результаты в зависимости от того, будем ли мы выдавать книжки, которые проповедуют буржуазный строй в прикрытой форме, или будем выдавать книжки, которые правильно освещают все стороны жизни. На нас, политпросветчиков, очень много было нареканий в заграничной белогвардейской прессе за то, что мы. «много книжек изъяли из обращения», что мы «не даем свободно читателю выбрать то, что он хочет». Но дело ясно, что не к чему давать в библиотеку того, что засыпает глаза песком, что мешает ясному пониманию событий, и что задача библиотеки — давать такие книжки, которые нужны читателю, которые действительно ценны, действительно научны и стоящи. И вот сейчас, в данный момент, можем ли мы отказаться от того, чтобы стремиться как можно лучше подобрать книжки библиотекам, чтобы дать такую книжку, которая раскрывает читателю глаза, которая дает знание и помогает человеку чувствовать себя членом коллектива? Конечно, всякий скажет, что надо в этом направлении работу продолжать.

Возьмем избы-читальни, клубы. Безразлично ли, что там ставится, или не все равно? Об этом и говорить нечего; избы-читальни и клубы должны быть такими, чтобы они в своей работе показывали себя.

У нас в клубах ставится художественная работа, но всегда ли она помогает сплочению трудящихся? Очень часто художественная работа идет совсем по другой линии, не по той, по которой следует. Кино или радио имеет громаднейшее значение, больше, чем что-нибудь другое. Но если ставится буржуазный фильм, который порождает совсем другие чувства — не те, которые помогают пролетариату сплотиться, стать сознательнее, — такие фильмы никуда не годны. Если радио передает какой-нибудь пошлый концерт, как это бывало одно время, — это никуда не годится. Нужно чрезвычайно внимательно, особенно в переживаемый сейчас момент, относиться к содержанию работы всех учреждений — и политпросветов и культотделов. Если мы хотим помочь партии в сплочении масс и поднятии их сознания, надо особенно внимательно смотреть на содержание работы.

Затем другой вопрос. Наши учреждения часто носят замкнутый характер. Приходилось, например, наблюдать такие вещи. Мне пришлось в одном клубе, вскоре после смерти Владимира Ильича, выступить с рассказами об его работе. Сначала слушало тысячи две рабочих. Но организаторам показалось, что этот вопрос надо поставить только для членов партии, и лекции стали ставить в клубе, впуская по партбилетам. В клуб вмещалось лишь человек триста. Но разве в рассказе о том, за что и как боролся Владимир Ильич, есть что-либо такое, что недоступно всей рабочей массе в целом? Такой подход нецелесообразен.

Каждое политпросветучреждение должно иметь в виду работу с массами. Школы должны обрастать массой кружков, должны организовывать лекции, курсы. Надо, чтобы от школ протягивались нити к массам. Библиотеки должны обрастать передвижками. Если библиотеку с большим числом томов, с прекрасно поставленной техникой, но с малой посещаемостью сравнить с другой библиотекой, которая, может быть, уступает числом томов, уступает в смысле техники, но которая имеет громаднейшую связь с населением, то ясно, что для нас важнее вторая библиотека: она обслуживает широкие массы.

Возьмите избы-читальни. Когда они ценны? Когда, они посещаются большим числом крестьян и крестьянок, обрастают красными уголками.

Я не говорю о тех красных уголках, в которых висит портрет Владимира Ильича, лежат его сочинения, а красный уголок заперт на ключ и открывается только в торжественных случаях.

Я говорю о тех красных уголках, которые связаны с избами-читальнями и клубами. Много есть живых уголков, где есть действительно живая работа, определенный план работы и где каждый уголок обрастает массой читателей, которые дальше продвигают знания в массу.

Возьмите рабочие университеты. В эту зиму была конференция по рабочим университетам, и там ясно был поставлен вопрос, что важен не такой рабочий университет, который замкнут, отделен от производства и массы. Одна из самых важных задач рабочего университета — стать культурным центром, обслуживающим окружающие предприятия; рабочие, посещающие рабочие университеты, знают нужды тех фабрик, на которых они работают, и они лучше всего помогут правильно наладить культурную работу. Только такие рабочие университеты, которые связаны с массами, будут служить культурным центром, будут носить характер массовой работы. У нас есть такой предрассудок, что массовая работа — это агитация, это кино, радио, театры, представления, что это манифестации, экскурсии и т. д. Это не так. И углубленная работа превращается в массовую, если она ведется среди широких слоев трудящихся.

Вот вопрос об агитации. Я помню период, когда кончилась гражданская война и в Главполитпросвет влилось много военных работников. Те методы агитации, которые им приходилось применять на фронте, они стали применять в политпросветработе. Этот период совпадал с тем периодом, когда в массах был перелом, когда массы больше не хотели слушать агитацию, когда они хотели, чтобы каждый вопрос, важный, большой вопрос, разбирался глубже, связывался с основными вопросами партии. Опыт показал, что агитация не будет массовой агитацией, массовой работой, если она не затрагивает массы, — она будет просто никчемушной затратой сил.

Массовая работа должна постепенно углубляться, делаться все глубже и глубже. Сейчас каждый понимает серьезность переживаемого момента и потому его меньше всего удается просто агитировать. Он хочет, чтобы все вопросы, которые обсуждаются, прорабатывались углубленно.

Я не буду останавливаться подробно на тех вопросах, которые надо сейчас ставить в нашей пропаганде, агитации, в нашей массовой работе. Об этом у нас будут доклады. В последующих докладах будет подробно рассказано, как проводится снижение цен, как проводится рационализация производства и т. д. Цель моего доклада — дать лишь общий подход к постановке работы.

Я скажу лишь пару слов о рационализации. Было время, когда в первые годы после революции масса была охвачена громадным энтузиазмом. Энтузиазм творил чудеса. Но, оглядываясь назад, мы видим, как много сил растрачивалось зря благодаря нашему неумению рационально работать. Возьмем субботники. Приходилось наблюдать: и мужчины, и женщины, и подростки — все мобилизуются на чистку снега. Все бросают работу и идут куда-нибудь на вокзал. Там иногда ждут часа два — нет лопат. Время так и проходит. Люди пошли с громадным энтузиазмом, но ничего не вышло из их готовности работать на общую пользу, потому что не было плана, не было подготовки. Отсутствие расчета и плана характерно для нас, россиян, — для того уровня развития промышленности и народного хозяйства, который был в 1917 г. и в первые последующие годы. А теперь постепенно массы начинают все более и более понимать необходимость планомерности и плановости.

Я хотела указать на то, какое громадное значение придавал этому вопросу Владимир Ильич. При нем этот вопрос не назывался рационализацией, тогда он носил название производственной пропаганды. На IX съезде партии Владимир Ильич говорил: самое важное, что мы сделали за отчетный период, — это подошли к вопросу о производственной пропаганде. Такое значение придавал т. Ленин производственной пропаганде. Производственная пропаганда тесно спаяна с задачами рационализации производства. Начали мы ставить вопрос о производственной пропаганде в недрах Главполитпросвета; здесь, как всегда, у нас ударились в художественную сторону: стали рисовать плакаты и т. д.

Центральный Комитет партии постановил вовлечь в эту работу и профсоюзы, которые стояли тогда в стороне. Профсоюзы имеют гораздо больше связи с производством, и поэтому вопрос производственной пропаганды не мог проводиться помимо профсоюзов. Но никто не ставил так вопроса, что политпросветы тут ни при чем. Указывали, что и политпросветы и профсоюзы должны к вопросам производственной пропаганды подходить самым внимательным образом. Вопрос производственной пропаганды также упирается в вопрос работы с массами, в вопрос убеждения масс в пользе рационализации. Помню, когда в Доме Союзов впервые делались доклады о производственной пропаганде, о необходимости рационализации и т. д., на одном из таких собраний выступил крестьянин с Северного Кавказа. Он говорил: «Меня очень удивляет то, что я тут слышал. До сих пор крестьяне думали, что рабочие разрушают производство, а я вот второй раз слышу, что рабочие озабочены, чтобы поднять производство, чтобы лучше его наладить. Если так, крестьяне пойдут заодно с рабочими». Эти слова крестьянина показывают, какое громадное значение имеет массовая производственная пропаганда.

Нельзя проводить рационализацию, не ставя в массовом масштабе производственную пропаганду, не втягивая в рационализацию широкие рабочие массы, не вовлекая их в активную творческую работу.

Я заканчиваю свой доклад только указанием на слова Владимира Ильича: «…ум десятков миллионов творцов создает нечто неизмеримо более высокое, чем самое великое и гениальное предвидение»[157].

Этот подход, оценку роли масс, оценку ее творческих сил мы должны иметь в виду, ведя нашу культурную работу. Сейчас, в переживаемый момент, надо с особенным вниманием прислушаться к тому, что говорят массы, и стремиться увязать всю работу с интересами и запросами масс. Такая работа гарантирует то, что и работа политпросветов и работа культотделов будет наилучшим образом помогать работе партии, и все вместе, объединенными силами, работники и политпросвета, и культотделов помогут партии возможно шире развернуть работу. Конечно, нет надобности объяснять, какое колоссальное значение будут иметь в случае войны сознательность и организованность масс.

Пока я на этом и заканчиваю.

1927 г.

РЕЧЬ НА XV СЪЕЗДЕ ВСЕСОЮЗНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ (БОЛЬШЕВИКОВ)

Товарищи, когда мы оглядываемся назад, то видим, что первые годы после революции были годами ломки, и эти годы военного коммунизма, как их теперь называют, несмотря на всю их неизбежность, на то, что они были предпосылкой социалистического строительства, внесли известное недоверие в отношения между рабочим классом и крестьянством.

Переход к нэпу вызывался страшным разорением страны, тем, что надо было хотя бы на базе старых отношений, на базе мелкого и мельчайшего индивидуального хозяйства все же как-то экономически продвинуться вперед. Надо было культурно поднять хотя бы на основе этой старой экономической базы массы, втянуть их в строительство. Когда возвращаешься мыслью назад, к первым годам нэпа, вспоминаешь, какое было тогда недоверие между рабочим классом и крестьянством. Мне вспоминается одно заседание по производственной пропаганде в Доме Союзов, где выступал рабочий и говорил, что надо улучшить производство, а после этого выступил крестьянин с Северного Кавказа и говорил: «Удивительное дело: рабочие думают о том, чтобы поднять производство. А мы, крестьяне, думали, что рабочие только разрушают, а нет того чтобы строить».

Мы знаем, в каких условиях были вынуждены работать продотряды, как их работа создавала в целом ряде районов недоверие. Все это нужно было изжить.

Что касается культурного уровня крестьянских масс, то он был крайне низок. По нашей просветительной линии это приходилось наблюдать ежечасно. Не редкость были такие заявления: «Не устраивайте ясли — вы забираете ребят в Красную Армию». Такое заявление, конечно, рисовало чрезвычайно низкий культурный уровень.

Теперь мы говорим, что совхозы должны быть показательными. Мне вспоминается, как в 1921 г. Владимир Ильич на рождестве ездил в деревню Горки и как ему там один крестьянин говорил: «Да, говорит, совхозы… мы бы все на крупное хозяйство перешли, если бы мы видели, что там какое-нибудь хозяйство ведется, а если там к весне подвешивают лошадей, чтобы они не падали от голода, так ничем такое хозяйство нашего не лучше».

Такое жалкое состояние совхозов не позволяло превратить их в показательные хозяйства. Не было сельскохозяйственных машин. Свои агрономы представляли исключение. И так было во всем. Сейчас же мы подходим уже к совершенно другому моменту — к тому моменту, когда действительно можно строить новые социалистические порядки. Наш XV съезд — первый съезд после десятилетнего существования Советской власти; и не случайно, что докладчики говорили так много о кооперировании, об объединении мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные плановые хозяйства. Этот вопрос выдвигается сейчас со всей настоятельностью самой жизнью. Конечно, и раньше коммунисты ясно себе представляли, что при социализме не может продолжать существование мелкое и мельчайшее индивидуальное хозяйствование. Конечно, коммунисты и раньше никогда не обещали бедноте, что на почве мелкого индивидуального хозяйства беднота может достигнуть особого благополучия. Но вопрос о кооперировании, о создании новой экономической базы — базы крупного хозяйства — никогда не стоял так остро, как он встал сейчас.

К вопросу кооперирования деревни мы подошли сейчас вплотную. Но надо отдать себе отчет в том, что этот вопрос не осознан еще широкими массами крестьянства, и тут предстоит огромная работа в деле пропаганды словом и показом, в деле популяризации идеи кооперирования.

Основная группа, на которую в деле кооперирования можно опереться в деревне, — это бедняк и маломощный середняк, которые на каждом шагу убеждаются, что улучшение их мелкого хозяйствования не дает им выхода, не выводит их на широкую дорогу новой жизни. И, конечно, коммунисты не должны поддерживать у них иллюзии, что на почве этого мельчайшего и мелкого хозяйствования можно развернуть по-настоящему производственные силы, можно достигнуть коренного изменения их жизни и быта. Эти слои бедноты и беднейшей части середняков, которые чувствуют всю непрочность частичных улучшений в их хозяйстве, которые чувствуют, что по-старому жить нельзя, являются той базой, на которую можно опереться в деле пропаганды кооперирования деревни.

Но про бедняцкие, батрацкие слои и про часть более бедных середняков надо сказать, что они в культурном отношении являются наиболее отсталыми. Такое наследие мы получили от старого строя. В старые времена середнячество и беднячество вовсе не учило своих ребят. В прежние времена были только отдельные случаи такого учения. В старые времена для беднячества в культурном отношении создавался тупик.

В первые годы существования Советской власти бедняк также не мог уделять достаточно времени поднятию своего культурного уровня. Даже и сейчас он не может ни газеты выписать, ни книжки в индивидуальное пользование купить. И поэтому долгое время бедняки на культурном фронте отставали. Мы видели в первые годы нэпа, что в наших избах-читальнях, в наших библиотеках, в наших школах, в наших рабфаках преобладала не беднота — из более зажиточной части продвигались в деле учебы наиболее талантливые, а беднота оставалась в тени. И вот только в самые последние годы мы начинаем видеть активность на культурном фронте со стороны бедняков и менее достаточных слоев середняков.

Кто посещает сейчас наши избы-читальни? Сейчас избы-читальни посещают главным образом взрослые бедняки и середняцкая молодежь. Более зажиточная часть покупает в свою собственность книжки, газеты себе выписывает, а в избы-читальни не ходит. Мы видим такое же положение и в области обучения на ликбезах. Кто охвачен этими ликбезами? Главным образом обучается менее состоятельная часть деревни — батрацко-бедняцкая и особенно ее женская часть. Как сейчас реагирует беднота на то, что, например, закрывают ликпункты? Более зажиточная часть к этому делу относится равнодушно, а более бедная часть, та, которой нужны ликпункты, чрезвычайно остро переживает закрытие каждого ликпункта. Мы видим сейчас в этом отношении как раз обостренный интерес со стороны бедноты. Но мы знаем точно также, что сейчас в общем деревня у нас обслужена чрезвычайно плохо в отношении книги и в отношении возможности школьной учебы. Конечно, сейчас культурный уровень в деревне совершенно другой, чем был еще несколько лет назад. Тут сказывается целый ряд влияний — и через Красную Армию, и через шефство, через множество других путей деревня становится культурней. Но вот в смысле овладения практическими знаниями, которые так нужны деревне, — в этом отношении дело обстоит еще очень плохо. Вот Агитпроп ЦК произвел обследование нескольких волостей. Возьмем одну из этих обследованных волостей в Воронежской губернии. Сколько там селений? 144 селения. А учреждениями политпросвета сколько обслужено? Не обслужено 131 — значит, только 13 селений обслужено учреждениями политпросвета, и притом какими? Не только избами-читальнями, но и красными уголками, т. е. самой первоначальной формой политпросветучреждений.

И такое положение дел не просто печальное исключение — это скорее правило.

Как оборудованы наши политпросветучреждения? Возьмем, например, сельские библиотеки. Если мы посмотрим статистику, как будто выходит, что число книг в деревне довольно велико. Взяли ведь помещичьи библиотеки. Но если мы возьмем состав этих библиотек, то увидим, что многие из них совсем никуда не годятся. Если говорят о «моральном изнашивании» машин, о «моральном изнашивании» оборудования, то еще в большей мере приходится нам говорить о «моральном изнашивании» библиотек. Никто не читает эти старые книги, взятые из помещичьих библиотек. Сейчас мы видим такую картину: в библиотеку приходит посылка в 50 книжек и брошюр, и вся деревня набрасывается, все начинают читать, не остается ни одного человека, который бы не перечитал присланные книги. Но прочитают новинки и перестают ходить в библиотеку до присылки новых книг. Понятно, старья, даже политической литературы 1918–1919 гг., теперь никто не хочет читать.

В Ленинградской губернии произведено было очень интересное обследование читательских интересов бедноты; выяснилось, что беднота читает, какие книги она спрашивает. Оказывается, приходится отметить очень пониженный интерес бедноты к беллетристике. В городах жалуются, что мало беллетристики в библиотеках, а деревенская беднота эту беллетристику не берет, ей некогда ее читать. Больше всего спрашивают книжки практического характера: по сельскому хозяйству, по ремеслу и т. д. На втором месте стоит политическая литература. Но тут надо отметить ту характерную черту, что беднячки больше спрашивают и берут читать политическую литературу, чем бедняки. Чем это объясняется? Это объясняется тем, что по линии женотделов созданы специальные библиотечки, которые включают в себя целый ряд злободневных вопросов, а если мы посмотрим на политические отделы наших библиотек и изб-читален, то увидим, что там есть политические брошюры по вопросам марксизма, даже анархизма, но почти совершенно нет книжек о работе Советов, нет совершенно книжек о кооперации. Например, одна группа бедняков взяла 250 книжек, и из этих 250 книжек о работе Советов было только две, и не было ни одной книжки о кооперации. Не потому, что не было интереса к этой области работы, а потому, что нет такой литературы в природе, нет поэтому и в библиотеках. У нас иногда шефы снабжают библиотеки литературой, и вот шефы снабжают тоже не всегда тем, что надо. Например, в сельской библиотеке имеются политические книжки, но нет книжек Ленина, — имеется одна единственная книжка — «О профессиональных союзах, о текущем моменте и об ошибках Троцкого».

Снабдить библиотеки нужной для бедноты книжкой политпросветы не могут — нет денег. Таким образом, приходится библиотекам в буквальном смысле побираться и получать ту литературу, которую дают добровольные даятели.

А оплата работников политпросветучреждений? Возьмем оплату избачей. Так ничтожна эта оплата, что часто нельзя найти избача, и есть избы-читальни, которые по пять месяцев не работают потому лишь, что за такую заработную плату, которая дается в некоторых губерниях избачу, работать никто не идет, не может идти. Вот какую картину мы видим!

Затем относительно школ. У нас нет еще школьного фонда помощи ребятам. У нас еще очень плохо поставлена охрана детского труда. Мы исходим из того, что у нас вообще нет наемного детского труда, а фактически он есть в деревне — он есть, но не охраняется. Позвольте прочитать одно письмишко, которое на днях пришло от пастуха, от мальчонки-пастушонка. Он как раз по этому вопросу высказывается, он пишет: «Вы говорите, что все дети бедняков и батраков должны получать одежду и книги бесплатно, нам только выдают книги без денег, а одежды не дают. Почему вы с т. Луначарским не сделали приказания, чтобы дети школьного возраста, нанимающиеся в пастухи по договору, освобождались к началу учебного года, а то дети бедняков работают до зимы, и их уже не принимают в школы, говорят: «Опоздали, раньше бы приходили». И дальше он продолжает: «Я свою неграмотную мать выучил читать. Выписал себе журнал «Дружные ребята», не знаю, будут ли там картинки. Напишите мне ответ и передайте привет Анатолию Васильевичу, жду от вас ответа на мои вопросы. Ваш друг Федор Белопузов».

Вот видите, письма ребят-бедняков, вот это письмо, которое я получила, подчеркивают один из самых важнейших вопросов — вопрос об охране труда.

Другие ребята тоже пишут; пишут, например, по поводу 15 миллионов, отпущенных по манифесту[158] на школьное строительство. Целая школа пишет — просит передать на XV съезде привет вождям и сказать, чтобы из этих 15 миллионов рублей им уделили на школу, потому что они в халупе занимаются. Активность этого бедняцкого слоя ребят весьма велика, и указывают они на самую насущную нужду. Необходимо, конечно, создание школьного фонда помощи бедноте, необходимо также внимательно просмотреть законодательство по охране детского труда.

Мне вспоминается, что однажды говорил Владимир Ильич. Он говорил, что мы бываем очень революционны, когда дело касается международных отношений, революционной борьбы и т. д., но когда надо принять какую-нибудь меру, даже самую элементарную, так часто мы проявляем тут крайнюю нерешительность. Например, обязательности обучения там, где есть школы в достаточном количестве, мы не проводим, у нас по Москве и Ленинграду нет еще обязательного обучения. У нас нет обязательного обучения в тех местах, где его проводить можно, где школы имеются налицо. А его проводить надо, иначе дети бедноты, девочки особенно, долго будут оставаться вне школы.

Если мы всерьез говорим о поднятии культурного уровня, то необходимо принять целый ряд мер и по линии школьной, и по линии политпросветской в направлении помощи делу. А что мы видим? Тут об этом специально будет говорить т. Мещеряков — он покажет вам на фактах, какой у нас сейчас поднят поход на политпросветработу. Тов. Луначарский рассказывал уже, что приостановилось развитие сети школ I ступени, которая необходима, чтобы осуществить всеобщее обучение. По политпросвету можем показать еще более неприглядные картины, как вопрос идет часто о рублях, о сотне рублей на просветительную работу, которая могла бы помочь в значительной мере и кооперированию и всей хозяйственной работе. А у нас на этом-то именно и экономят. Доля политпросвета все снижается и снижается. А между тем выступавшие докладчики говорили о расхождении «ножниц», говорили о том, что наше хозяйственное развитие требует совершенно другого уровня культурного развития.

Вот мы говорим, например, б кооперировании. Мне один товарищ на днях рассказывал: у них трактором — фордзоном — перепахали все межи, распахали землю, а крестьяне втыкают белые палочки, чтобы каждому отгородить свой кусок. Товарищ говорит: «Зачем же вы палочки-то втыкаете, можно было бы сообща обработать землю, а потом поделить урожай пропорционально затратам каждого?» Крестьяне говорят: «А как это рассчитать, ведь тут удобрение?..» Товарищ стал объяснять, как это высчитать можно, подсчитал; они говорят: «Кабы мы расчеты знали»… Вот это незнание расчетов, незнание часто грамоты, неумение записать и т. д. — все это страшно мешает и кооперированию, и всему нашему строительству. Мы видим, какие у нас имеются препятствия в поднятии культурного уровня, и само население чрезвычайно остро их сознает. Сейчас на любом собрании крестьянин будет говорить о необходимости- поднятия культурного уровня, о школе, о ликбезе, об избе-читальне, и особо много говорит об этом беднота.

Надо провести целый ряд мероприятий, и мы сейчас располагаем такими возможностями к этому, которыми не располагает ни одно государство, но мы не умеем еще в достаточной мере их использовать. Наша Красная Армия превращается все больше и больше в культурный центр, а мы ее недостаточно используем для того, чтобы влиять на деревню в деле кооперирования. За время пребывания в армии молодой крестьянин превращается из крестьянина с психологией мелкого собственника часто в крестьянина-общественника, и ему надо выяснить вопрос о необходимости кооперирования мелких хозяйств.

Затем другое — влияние рабочих. Вот сейчас мы видим, что в ряды рабочего класса вливаются новые кадры из деревни. Мы видим сейчас по целому ряду союзов сильнейший приток из деревни. Эти новые влившиеся кадры рабочих сохраняют связь с деревней. Но через профсоюзы влияние рабочих на деревню не проводится. А между тем мы, политпросветы и профсоюзы, разгородились. Культотделы работают сами по себе, политпросветы — сами по себе.

Мне недавно пришлось присутствовать в Брянской губернии на конференции агитпропотделов, политпросветов и культотделов[159], которые работают объединенно. Но, к сожалению, Брянская губерния пока что является счастливым еще исключением, а в больших городах, вроде Москвы, мы видим разгороженную работу. Договариваются люди до того, что библиотекари культотделов должны работать якобы обособленно от библиотекарей политпросветов. А в результате получается что? Что библиотеки культотделов не содержат книжек о деревне, о кооперировании, по сельскому хозяйству и т. д. И новые кадры рабочих, через которые можно было бы крепче установить еще большую связь с деревней, еще больше усилить влияние рабочего класса на деревню, — эти кадры не знают, как, откуда взять литературу, чтобы познакомиться с тем, как деревню кооперировать, как ее преобразовывать в социалистическом направлении. Точно рабочему классу нет дела до деревни, до ее кооперирования. В этом отношении необходим сдвиг. Это вопрос не ведомственный, это вопрос усиления влияния рабочего класса на деревню; а сейчас, в момент, когда перед нами стоит такой большой вопрос, как вопрос кооперирования деревни, перевода всей деревенской работы на новую базу — на базу крупного хозяйства, — тут влияние рабочего класса особенно важно, потому что у крестьянина, даже у мелкого, у бедняка, психология еще до сих пор мелкого собственника, и тут влияние рабочего имеет чрезвычайно большое значение. Поэтому надо культотделам вместе с агитационно-пропагандистскими отделами и политпросветами обдумать пути усиления этого влияния.

Вот целый ряд таких вопросов становится перед нами сейчас с особенно большой настоятельностью. Эти вопросы выдвинуты жизнью, их нельзя отодвигать, от них нельзя отмахиваться, и тут нужна помощь партии, необходимо громаднейшее внимание со стороны партии к этим вопросам, нужна помощь. И в этом отношении, конечно, постановления партийного съезда имеют громадное значение.

1927 г.

КАЧЕСТВО ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТЫ

XV партсъезд постановил поднять качество политпросветработы. Один из путей поднятия качества политпросветработы — это индивидуализация ее, приспособление как содержания, так и методов ее проведения к окружающим условиям. Это, конечно, яснее ясного.

Мы знаем, например, что к антирелигиозной пропаганде следует подходить индивидуализированно. По-одному мы будем подходить к раскольничеству, представлявшему собой организацию купечества, по-другому — к рассказовской секте «IV Интернационал», отражающей сумбурную идеологию неорганизованных кустарей.

Политическая агитация наша будет вестись по-одному в Центрально-Черноземной области, где до сих пор еще страшно ненавидят помещиков, и по-другому, например, в Саратовской губернии, где перед революцией в руках помещиков оставалось лишь 8 процентов земли.

По-разному будем вести мы кооперативную пропаганду в городе и в деревне, в Тверской губернии и в Рязанской; по-разному будем вести агрономическую пропаганду на Севере и на Юге и т. д.

Нет человека, который с этим не согласился бы, но мы еще недостаточно овладели методами изучения окружающей нас действительности, часто изучаем ее очень поверхностно, только на глазок, только на основе личных впечатлений.

Первое, что должен знать политпросветчик, — это тот район, в котором он работает. Я говорю о госплановском районе. Должен знать политпросветчик природу и богатства своего края. Невольно вспоминается, что писал в начале 70-х годов Энгельгардт (письма «Из деревни» — книжка, которую очень внимательно изучал в свое время Владимир Ильич). «Всем известно, — писал Энгельгардт, — в каком плохом положении находится в настоящее время сельское хозяйство в России. Мы бедны, мы голодаем, наши естественные богатства лежат втуне. Земли у нас много, громадные пространства плодородной земли лежат нетронутыми. Земля богата. Истощится верхний слой, еле тронутый сохой, — паши глубже. Нужны искусственные удобрения — у нас тысячеверстные залежи фосфоритов. Да и во всем так: соль нужна — горы соли, керосин нужен — моря нефти! Мы могли бы засыпать Европу хлебом, запрудить рынки мясом, салом, маслом, сыром. А между тем мы бедны, у нас нет ни денег, ни мяса, не хватает даже хлеба… Причин такого низкого состояния, разумеется, много, но я думаю, что немаловажную причину составляет и то, что у нас образование и умение работать идут врозь»[160].

Это писалось больше 60 лет назад. С тех пор произошли колоссальнейшие социальные сдвиги, но массы еще не овладели знаниями в той мере, как это необходимо, а с другой стороны, мы еще плохо знаем наши природные богатства. Странно сказать, но тверской педвуз устраивает экскурсии своих студентов в отдаленные «неисследованные» уезды Тверской губернии, а в Марийской автономной области еще недавно только с аэроплана удалось заглянуть в глубь марийских лесов и сфотографировать их. И таких фактов уйма. Вот почему Главполитпросвет рекомендует своим политпросветчикам как можно теснее связываться с краеведческими обществами, знакомиться с их работой и популяризировать ее в массах.

Всякий политпросветчик усердно грызет также гранит экономической науки, изучает профили госплановских районов, иллюстрирует фактами окружающей жизни эти профили.

Ну, насчет расслоения деревни — это знают хорошо политпросветчики, особенно избачи, по собственной шкуре. Работу Советов, крестьянских комитетов взаимопомощи и пр. они знают хорошо, читают местные газеты, работают с ними.

Я бы сказала одно: изучая экономику и общественную жизнь района, политпросветчики не всегда умеют делать политпросветские выводы из этих фактов. А между тем политпросветчику не просто надо знать тот факт, что в данном районе много кустарей, — он должен уметь сделать из этого факта определенный вывод: как и какого типа работу он должен вести с кустарями, с какой стороны подходить к ним. И так во всем. Работа в этом направлении идет. Агитация, пропаганда, учеба все теснее связываются с экономикой района, его национальным составом, его бытом. Это чрезвычайно помогает правильной установке работы, ее эффективности.

Я бы хотела остановиться еще на одном вопросе, мало освещенном в нашей литературе. Мы знаем движущие силы экономического развития, организующую роль Советов и пр., но мы очень мало обращаем внимания на наше недавнее историческое прошлое, а между тем история какого-нибудь села или заводского поселка не прошла бесследно. История нашей страны, если мы возьмем ее хотя бы с момента крестьянской реформы 1861 г., — это история революционной борьбы. В этой истории нас должно интересовать не то, где какой революционный деятель родился, учился, женился, был в ссылке и умер, где было совершено то или другое убийство царского палача или насильника, — нас должны интересовать узлы массового движения, где создались известные традиции, скопилась известная энергия, известный революционный опыт.

Немало мест разбросано по лицу нашего Союза, где не выдерживал гнета и восставал народ, где происходили стихийные протесты, иногда нелепые по форме, где шли стачки, где громили помещичьи имения, где жестокие расправы творило царское правительство, где шла борьба с белыми.

Возьмем лишь несколько примеров.

Село Малиновка Саратовской губернии в 1905 г. громило помещичьи имения, и за это царское правительство свирепо расправилось с ним, — теперь борется бешено за избу-читальню, за школу-семилетку, за больницу.

Село Соино Смоленской губернии в 1905 г. боролось против помещиков — потом создало у себя школу II ступени и страстно отстаивало ее.

Сахарные заводы группировали в 1905 г. около себя революционное крестьянство, громившее помещичьи имения, — теперь они идут впереди всех в деле контрактации.

Возьмем Козловский уезд Тамбовской губернии. В 1905 г. крестьяне этого уезда громили помещичьи имения; то же — в 1917 г., при Временном правительстве: в 14 волостях было разгромлено 54 усадьбы. Козловский уезд один из первых перешел на сторону Советской власти, поддерживал ее упорно. В настоящее время этот уезд — один из первых по постановке самообразования. В Главполитпросвете имеется карта козловских колхозов, которых очень много. Организованы экскурсии в лучшие колхозы для учета достижений колхозного строительства.

Эти примеры слишком немногочисленны, но, мне кажется, они говорят об одном — что наши истпарты должны как можно внимательнее изучить революционные очаги каждой губернии и в то же время изучить их роль в настоящем. Эта работа может быть уже проделана на основании имеющихся у истпарта материалов хотя бы начерно в сравнительно короткое время. Есть ведь богатейший материал по 1905, 1917 гг. Надо только связать все вместе.

У нас есть экономические профили районов, нам нужно иметь еще революционные профили этих районов. Революционные профили помогут выявить те опорные пункты, в которых партия и Советская власть могут найти максимальную поддержку в деле социалистического строительства. Эти революционные очаги будут заражать своей энергией, своей инициативой другие села и местности. При известных условиях они могут превратиться в большую силу. Их надо обслужить в первую голову школами, библиотеками, избами-читальнями, клубами, народными домами и т. п. Они рвутся к знанию. В юбилеи 1905 и 1917 гг. кое-что было сделано в этом направлении, но только кое-что, а надо сделать максимум. Между тем мы имеем немало примеров крайне небрежного отношения к культурным начинаниям и требованиям этих местностей.

Параллельно надо иметь перед глазами и картину антиреволюционных центров, вроде монастырей. Надо и здесь вести энергичную просветительную работу: завести кино, радио, особенно умело подходить к просветительной работе. Главполитпросвет усиленно работает над индивидуализацией политпросветработы, над ее углублением и т. д.

Сегодня читала письма, пришедшие в последнее время от избачей. Вот выдержка из письма избача Щениковской избы-читальни Ростовского уезда Ярославской губернии (после Ленинградской губернии Ярославская — первая губерния по грамотности):

«Изба-читальня помещается в коммунальном доме волостного исполкома, представляет из себя полуразвалившуюся халупу. Все стены изрезаны окнами и дверьми. Крыша проржавела, и во время дождя заливается все помещение. Литературу приходится во время дождя сваливать в один угол, а после снова расставлять по полкам. Сейчас вот зимой — неимоверная холодина. Рамы только одни и те плохие и без стекол — вместо стекол доски от чайных ящиков. Библиотека не отапливается совсем за неисправностью печи. Несколько раз обращался с просьбой отремонтировать помещение в волисполком, но безрезультатно: нет, говорят, денег. Сейчас, когда прошло больше половины зимы, волисполком ставит вопрос о закрытии избы-читальни и сокращении избача, так как не может изыскать двухсот рублей на ремонт. Но закрыть избу-читальню в таком глухом уголке совершенно немыслимо. Изба-читальня находится в тринадцати верстах от волостного центра. В район, который она должна обслуживать, входят пятнадцать селений. Если закрыть районную избу-читальню, то весь район останется без культурной пищи».

А вот Егорлыкская изба-читальня Донского округа Северо-Кавказского края. Избач пишет:

«Литературы в библиотеке почти нет. 360 экземпляров брошюр — это же капля в море на б тысяч населения! Когда же я поехал в Донской коллектор, мне почти ничего не дали — двадцать книжек по сельскому хозяйству. Я был в Донполитпросвете, в крайполитпросвете, но там ничего не сказали. Вам я говорить не буду, можно ли с такой библиотекой работать. Вы сами великолепно знаете. Нужно только сказать, что завтра 4-я годовщина смерти нашего Ильича и послезавтра — «Кровавое воскресенье», а в библиотеке нет ничего… Стыдно стоять около шкафа библиотеки (я временно заменяю и библиотекаря, который ушел по указанию партячейки на работу по хлебозаготовительной работе, кстати сказать — библиотекарь работает временно, средства изысканы только на три-четыре месяца), когда приходят хлеборобы и говорят, что такой важной работы, как библиотечная, у нас нет.

Как теперь быть, я не знаю. Но так работать у меня не хватает энергии. Я хочу работать на политпросветработе, эта работа очень важна и нравится мне, но нужна поддержка, и от вас я ее надеюсь получить».

Таких писем — и поярче еще — сотни… Все избачи, библиотекари, ликвидаторы неграмотности просят как можно скорее ответить им, помочь. Молчу как убитая. Что мне сказать им — «повышайте качество вашей работы»?

Вот оборотная сторона культурной революции. Громадные перспективы, сознание того, как надо повышать качество работы, сознание того, как важна работа политпросветчика, — и дикая беспризорность, необеспеченность самых элементарных предпосылок массовой политпросветработы.

Создание материальных предпосылок — самая насущная, самая неотложная задача. Без этого нельзя обслужить массы, которые стремятся овладеть знанием, стремятся превратить знание, культуру в орудие новых побед трудящихся. Эти предпосылки должны быть созданы во что бы то ни стало.

1928 г.

ВЫСТУПЛЕНИЕ НА АГИТПРОПСОВЕЩАНИИ ПРИ ЦК ВКП(б)

Часто, когда говорят о культурной революции, употребляют такие выражения: «Мы проведем эту культурную революцию», «Мы ее сделаем», — как будто это дело, устраиваемое только сверху, и как будто масса здесь ни при чем. А ведь в понятие «революция» входит также и понятие «масса».

И по линии политпросветработы, и по линии профсоюзов мы не всегда достаточно умеем слушать то, что говорит масса. Возьмем, например, рабочий университет, где масса учащихся уже достаточно культурна. Учащиеся приходят и заявляют: «Мы хотим принимать участие в выработке программ, мы сами хотим то-то и то-то сделать». Но если мы имеем массы, которые не привыкли еще выявлять себя, не знают, как подойти к этому делу, то задача политпросветов, культотделов, агитпропов — помочь массам в этом, не задерживая, однако, их самостоятельности. А у нас со времени военного коммунизма вошло в обычай говорить: «Мы сделали то-то», «Мы проводим то-то» — и не вслушиваться вплотную в то, что массы говорят, как они сами оценивают тот или иной вопрос, что их волнует.

Несколько лет мы уже толкуем о необходимости культурного районирования — в каждом районе свои экономические особенности, свои исторические особенности, часто особый национальный состав, — но надо сказать, что вплотную мы к этому еще не подошли, не всегда умеем из всех фактов делать надлежащие выводы. А часто стоит прослушать несколько предложений, исходящих от массы, чтобы понять, как надо нашу агитацию, пропаганду приспособить к данной, конкретной группе населения.

Я хотела бы остановиться на одном вопросе, который в последнее время часто затрагивается, — это вопрос об антирелигиозной пропаганде.

Тов. Криницкий неправильно говорит, что политпросветы уделяли этому делу мало внимания. Как раз уделялось много внимания антирелигиозной пропаганде, в частности антирелигиозной пропаганде среди нацменьшинств, и как раз благодаря тому, что там очень разнообразный подход со стороны духовенства: у католического ксёндза — свой, у муллы — свой. По линии антирелигиозной пропаганды среди нацменьшинств нам удалось нащупать очень много правильных и верных подходов. На конференциях, которые проходили в прошлом и позапрошлом годах, представители нацменьшинств чрезвычайно ярко рассказывали о той борьбе, которая на этой почве ведется. Например, ксёндз устраивает агрономический кружок во главе с беднячкой — и начинается борьба, чтобы эту беднячку оттянуть. Наши выбирают ее в Совет и заседание Совета назначают в такой час, когда идет богослужение. Ксёндз негодует, что она не посещает костёла, ее исключают из кружка, и она переходит в агрономический кружок при избе-читальне, а за ней тянутся другие беднячки. Мы имеем факт, когда мулла говорит о том, что «нужно в коран поправку внести», потому что «Советская власть уравняла в правах мужчин и женщин». Соответственно этому и наши организации усиливают работу среди женщин, организуют их, чтобы оттянуть от мечети.

Я думаю, что перед нами сейчас стоит некоторая опасность, чтобы мы не впали в те приемы антирелигиозной пропаганды, которые у нас процветали в 1919–1920 гг., когда был только прямой напор и не было понимания того, на какой почве создаются те или другие сектантские настроения.

Возьмем, например, секту «IV Интернационал». Она возникла потому, что Всекопромсоюз не принимал всех желающих вступить в кооперацию, поэтому среди кустарок возникла секта, в представлении которой «бог покровительствует кооперации». Довольно своеобразная секта, но подкладка чрезвычайно ясна.

Или баптизм, который развит в Ленинградской области, где имеется много финнов. Финны разбросаны по лесу — живут хуторами, целую неделю никого не видят, но у них имеется потребность в общении, они хотят ярких художественных переживаний. В избе-читальне ничего нет. — ни радио, ни финской литературы. Этим запросам надо пойти навстречу. Одним напором, одним комсомольским рождеством мало что сделаешь. Тут должен быть целевой подход, разработанный довольно детально.

Вот «трезвенники». Понятное дело, почему число их растет. Потому, что мы не ведем достаточно активно антиалкогольную пропаганду, а если мы ее поведем, то в корне подрежем агитацию «трезвенников».

У нас сейчас имеются налицо колоссальные «ножницы» между потребностью масс в знаниях и возможностью эту потребность удовлетворить. При старых формах работы у нас не было бы выхода, но выход можно найти в некоторых новых формах работы, которые облегчают постановку массовой учебы.

Особенно напирает сейчас с учебой малограмотный актив, а количество наших школ для взрослых, сметы, на это дело отпускаемые, — просто курам на смех по сравнению с наличной потребностью. Но сейчас есть одна форма, которая может получить колоссальное значение, — это форма заочного обучения. В этом году Главполитпросвет попробовал поставить заочное обучение по американскому методу. Американский метод состоит в том, что берут ответственное, подготовленное лицо, спеца в области науки, в области знаний, берут практика и методиста. Они сообща пишут учебники. Соединение трех работников гарантирует известную доброкачественность работы. Заочное обучение для малограмотного актива вызывает колоссальный интерес со стороны масс. Но мы не смогли развернуть эту работу, потому что мы хотели ее лабораторно проработать. Заочник обходился нам 4 рубля в месяц, а мы брали плату лишь 1 рубль. У нас было только 2 тысячи заочников из малограмотного актива. Если можно будет применить учебник заочного обучения для малограмотного актива в Красной Армии (а большинство красноармейцев принадлежит именно к этому малограмотному активу), организовав массовую консультацию, научив учащихся самостоятельно работать с книгой, с учебником и лишь давая некоторые советы, некоторое регулирование занятий, значение Красной Армии как культурного центра возрастет во много раз. Мы могли бы через это заочное обучение дать знания в деревню, в коммуны (в коммунах мы не можем рассчитывать на то, что мы там поставим школы).

Мы работаем над созданием такого учебника по заочному обучению, когда каждый учащийся выполняет известное число заданий, а потом эти задания проверяются, контролируются. Ряд учебников заочного обучения для первой ступени (для малограмотного актива) уже создан Главполитпросветом — это учебники Бюро заочного обучения. Таким образом, мы получаем возможность нести знания в массы не только через лекции по радио, не только при помощи живых образов — через кино, не только через газеты, но мы можем поставить также в массовом масштабе и учебу.

Пути массового просвещения намечаются. Они должны быть дополнены массовой организацией просветительной работы, массовым их использованием. Рабочий класс — организатор по своей сущности. Нужно сломать всю ту бюрократическую условность, которую мы создали в массовой политико-просветительной работе: если у нас клуб, то непременно заведующий или правление должны всё предвидеть, всё предрешать, а как массе тут дать сорганизоваться самостоятельно, — этого мы не умеем; нас связывает шаблон. Нам нужно использовать все средства, чтобы помочь массам овладеть знаниями.

Я не согласна с тем, что говорил т. Криницкий относительно женотдела. Вот в Ленинградской области, кажется по Лужскому округу, проводилось обследование — кто и что читает в деревне. Выяснилась такая картина, что политические книги читают гораздо больше крестьянки, чем крестьяне. Картина немножко неожиданная, которая объясняется тем, что существует библиотечка «Работница и крестьянка», которая выдвигает ряд политических вопросов. Говорить о культурническом характере работы среди женщин неверно. Делегатке, конечно, гораздо труднее овладевать знаниями, потому что у нее культурный уровень ниже, но, по-моему, особого культурнического уклона здесь нет.

Теперь я перехожу к вопросу о той классовой борьбе, которая идет по линии нашей школы.

Тов. Криницкий совершенно правильно подчеркнул это. Эта классовая борьба идет, конечно, — идет достаточно остро и по линии политпросветов, она идет и по линии школ. Очень характерно, что по этому вопросу почти никто не говорил. Но это наша традиция. Вопрос об идеологическом, воспитательном и организационном влиянии пролетариата через школы на полупролетарские и непролетарские слои трудящихся — кого он интересует? А между тем в программе партии четко и ясно говорится о том, какой мощной машиной проработки идеологии всей массы трудящихся является школа. И говорится там не только о программах, о содержании преподавания, а говорится и о воспитательном и организационном влиянии пролетариата на примыкающие к нему слои.

Посмотрим, как обстоит дело, например, с вопросами школьного самоуправления, как оно у нас поставлено во второй ступени. Я должна сказать, что эта организация стихийно и в значительной степени против Наркомпроса, помимо сознания передовых учителей, сложилась в нечто очень сильное, но идущее совсем не по нашей линии. Всяческие соревнования индивидуального характера, система наказаний, которые ученики налагают на своих товарищей, — нечто неслыханное, во что у нас выродилось школьное самоуправление. У нас ученики могут исключать своих товарищей из школы, могут приговаривать ко всякого рода наказаниям; практикуется «условное осуждение» на столько-то времени и т. д. Недавно мы заслушивали на научно-педагогической секции Государственного ученого совета доклад о том, что в ряде школ в сочинениях ребят (я говорю про вторую ступень, не про первую) пишется: «Групком должен доносить о поведении недисциплинированных ребят». Мы совершенно не замечаем того, как у нас стихийно складываются в воспитании такие формы, которые никак не могут воспитать коммунистов, а воспитывают, наоборот, совершенно чуждую психологию. На учебные программы мы еще обращаем внимание, а на это — нет.

Школа I ступени — это школа массовая. Конечно, народный учитель гораздо ближе стоит к массе, чем учитель школы II ступени. Массовый народный учитель гораздо больше идет за Советской властью, и мы видим, что в школе I ступени ребята растут нашими. От ребят из школы I ступени все больше получается письмишек, где ребята говорят: «Мои родители на бога надеются, а я с богом не согласен, потому что он худший враг Советской власти». Конечно, это по-ребячьи говорится: «бог — худший враг Советской власти» — значит, предполагается, что бог какой-то есть. Но в ребячьих письмах из школ

I ступени мы определенно видим, что растет новое поколение, трезвое, практическое. Ребята непременно выступают с предложениями. Ясно видишь, чувствуешь, что растет другое поколение. Но, если мы возьмем школу

II ступени, которой до последнего времени уделяли меньше внимания, мы здесь видим очень острую борьбу. Надо, чтобы партия обращала сугубое внимание на все эти вопросы и все эти вопросы разбирала.

Самая установка нашей школы II ступени такова, что не дает возможности сыну рабочего и сыну крестьянина с ней справиться, она не дает, несмотря на колоссальную нагрузку, знаний, нужных для жизни, не дает выхода в жизнь. Школа II ступени — лишь коридор в вуз, и поэтому создается такое представление, что единственное место, где можно получить знания, подготовиться к жизни, — это вуз. И каждую осень мы видим целую кучу молодежи, которая приходит держать экзамен в вуз, — конечно, ни в какой вуз она не годится, но думает, что получит знания не иначе, как в вузе. Часть из этой молодежи, наиболее способная, проскакивает, но вузовской нагрузки не выдерживает и вуза не кончает. А надрываются ребята из-за этого стремления в вуз здорово.

Надо гораздо больше продумать всю нашу систему. Нам нужны по всей стране работники средней квалификации. Если сравнить цифры, которые говорят о числе учащихся в технических и сельскохозяйственных вузах, техникумах и в рабочих школах, то получается странная пропорция. Получается громадная голова, среднее туловище и короткие ноги. Получается, что в вузах у нас учащихся больше, чем в школах, которые учат квалифицированных рабочих. Я тут меньше всего хочу нападать на Профобр, потому что это — стихийный напор со стороны низов. Надо ясно понять, что Наркомпрос не всегда может сделать то, что нужно. Здесь вопрос не столько в деньгах, сколько в общественном мнении и старом наследстве, в традициях, которые не всегда легко сломить. Тут вопрос об организации всей системы. Конечно, можно сказать: «У нас есть уже известная система и нельзя ее ломать», — но я вспоминаю, что Владимир Ильич говорил насчет кодекса земельных законов. Его пригласили выступить по поводу кодекса земельных законов. Он отнекивался, говорил, что не проштудировал его достаточно. Его все же на ЦИКе заставили выступить, и он сказал: этот кодекс мы сами написали, если там что-нибудь окажется неправильным, если жизнь покажет, что его надо в той или иной части изменить, мы его можем изменить к лучшему. Я думаю, что и та система народного образования, которую мы создали, также подлежит улучшению, если жизнь показывает, что благодаря таким-то и таким-то обстоятельствам наша система оказалась недостаточно гибка, планово выдержана.

Я думаю, что Агитпроп тут не может дольше открещиваться, говорить, что это не его дело, что его касаются только вопросы агитации и пропаганды, а вопросы народного образования в целом его не касаются. И политпросветам, и агитпропам, и культотделам надо идти единым фронтом. Ведь сил очень мало, а запросы огромные; задачи стоят огромные, и отгораживаться в работе, воздвигать стену между работой культотделов и политпросветов, по-моему, совершенно сейчас немыслимо. Сейчас на культотделы ложится задача в области работы с новыми кадрами рабочих из деревни и стоит во весь рост вопрос, как их переработать, как использовать ту связь, которая теперь крепче завязывается через эти кадры с деревней. Эти вопросы в связи с ростом численности рабочего класса, притока новых слоев из деревни стоят очень остро, их нельзя разрешить, отгородившись от политпросветов. Тут надо сообща планировать вопросы, сообща вырабатывать минимум, где, в каком месте, как надо работу укреплять. А то начинают профсоюзы летом работать, например, со строительными рабочими, на зиму работа эта прерывается, и строительные рабочие остаются столь же малограмотными, как были. Культотдел считает, что учить рабочих, живущих в деревне, — дело политпросветов. И не учит никто.

Я думаю, что мы должны сказать, что культурная революция требует, чтобы самодеятельность масс обслуживалась объединенными силами существующих организаций, ибо порознь взятая помощь массам со стороны этих организаций ничтожна.

1928 г.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БАЗА И КУЛЬТУРНО-БЫТОВАЯ НАДСТРОЙКА

Недавно прошел ряд митингов и собраний, посвященных двадцатипятилетнему юбилею II съезда партии. На этих собраниях докладчики лишь вскользь упоминали об Акимове и двух его единомышленниках, отстаивавших на съезде с необычайным упорством и последовательностью точку зрения «экономистов». Это и понятно: хотя эти делегаты и говорили очень много, удельный вес этих речей был ничтожен, ибо развертывавшаяся политическая борьба рабочего класса уже вырвала всякую почву из-под ног «экономистов». Жизнь наглядно показывала, какая неразрывная связь существует между экономикой и политикой, между экономикой и всем общественным укладом, между экономикой и культурно-бытовой надстройкой.

Прошло двадцать пять лет. Самое название «экономист» начало забываться. Нет уже таких социалистов, которые отрицали бы связь между экономикой и политикой. Мы живем совсем в другую эпоху. В Союзе Советских Социалистических Республик нет больше помещиков и капиталистов. Мы строим социализм. Условия, в которых приходится нашей стране строить социализм, таковы, что приходится создавать прежде всего экономическую базу для этого строительства. «…И самое важное, и самое трудное, и самое недоделанное наше дело: хозяйственное строительство, подведение экономического фундамента для нового, социалистического, здания на место разрушенного феодального и полуразрушенного капиталистического. В этом самом важном и самом трудном деле у нас было всего больше неудач, всего больше ошибок. Еще бы без неудач и без ошибок начать такое всемирно-новое дело! Но мы его начали. Мы его ведем»[161]. Так писал Ильич в октябре 1921 г. Выступая на XI съезде РКП (б), в марте 1922 г., он говорил о том же: «Перед нами стоит теперь задача постройки фундамента социалистической экономики. Сделано это? Нет, не сделано. У нас еще нет социалистического фундамента»[162]. С тех пор, как это говорилось, прошло больше шести лет напряженнейшего хозяйственного строительства. В этой области коммунисты очень многому научились, очень многого добились!

Те, кто смотрит со стороны, не понимают нашего увлечения делом экономического строительства.

Недавно к нам приезжали американские педагоги. Среди них был проф. Дьюи, человек с громадным педагогическим именем, его дочь Эвелина Дьюи, написавшая известную книжку «Школы будущего», и ряд других. С величайшим интересом всматривались они в нашу жизнь. И непонятно им было многое. Перед отъездом заходили они ко мне. «Зачем, — спросил в конце беседы проф. Дьюи, — брали рабочие власть в вашей стране? Для того чтобы способствовать экономическому развитию страны или чтобы изменить отношения между людьми?»

Проф. Дьюи — глубокий старик. Он имел вид смертельно уставшего человека — и от обилия впечатлений, и от русских условий передвижения, кормежки и пр., но этот небрежно брошенный вопрос обнаружил в нем вдумчивого наблюдателя, который наблюдает не только для процесса наблюдения. Я ответила, что целью нашей революции было, конечно, изменение человеческих отношений, что целью социализма является также изменение человеческих отношений, но что в нашей отсталой в экономическом отношении стране надо подвести еще экономическую базу под строительство социализма. Поэтому, сказала я, так много и уделяем мы времени вопросам экономического строительства.

Боюсь, что этот мой ответ показался проф. Дьюи маловразумительным. Когда я кому-то из товарищей рассказала про этот разговор, он заметил: «Дьюи, наверно, не читал Маркса, у американцев он не очень-то в чести…» Не знаю, читал он или не читал Маркса, во всяком случае, его вопрос был законен. По существу дела, этот вопрос означал: при диктатуре пролетариата каково соотношение между базой и надстройкой, между экономикой и общественностью? В чем выражается «скачок из царства необходимости в царство свободы»? Такой вопрос знаменует не наивность, не отсутствие знакомства с Марксом, а отсутствие знакомства с тем, как он разрешается у нас.

На основе более чем десятилетнего опыта мы знаем, что «скачок из царства необходимости в царство свободы» выражается не в том, что рвется взаимозависимость между экономикой и общественностью, между базой и надстройкой, что отмирает закономерность явлений и пролетарская власть может не стоять на земле обеими ногами, а носиться по поднебесью; «скачок из царства необходимости в царство свободы» заключается в том, что пролетариат начинает закономерно строить свою экономику, существенно отличную от экономики капиталистической. Период военного коммунизма характеризовался именно тем, что летали по поднебесью. От него мы далеко ушли вперед.

Но новая экономическая политика заключается не только в том, чтобы стоять обеими ногами на земле; она заключается в том, чтобы закладывать совершенно новый, социалистический фундамент. Те камни, из которых должен строиться новый, социалистический фундамент, должны быть качественно совершенно иными. Из другого материала камни должны быть. О качестве камней, из которых строится социалистический фундамент, Ильич говорил не раз. И в этом качестве суть.

Каково качество этих камней — вот чего не увидел проф. Дьюи. И, может быть, на первый взгляд это и не так легко заметить. На вид камень как камень, «почти» такой же, как тот, из которого строится фундамент капитализма. А на деле структура-то его оказывается совсем иной, связь частиц иная.

Об этой новой связи частиц говорил Ильич в первые месяцы организации Советской власти: «…дело идет об организации по-новому самых глубоких, экономических, основ жизни десятков и десятков миллионов людей»[163]. Но организации мы пока не имеем, говорил он, а в ней гвоздь и основа социализма. На XI съезде партии Ильич уже гораздо определеннее говорил о характере связи частиц тех камней, из которых мы должны строить социалистический фундамент. Он говорил о том, что наша экономика должна быть народной. Он говорил о необходимости смычки между новой, социалистической экономикой, которую мы пытаемся строить, и экономикой крестьянской. Он говорил, что до X съезда «смычки между экономикой, которая строилась в национализированных, социализированных фабриках, заводах, совхозах, и экономикой крестьянской не было»[164].

«Сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством, и начать двигаться вперед неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда и ускорение этого движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас и мечтать не можем»[165], — говорил Ильич.

Сцепление частиц в камнях, из которых строится социалистическая экономика, фундамент социализма, качественно отличается от структуры камней капиталистического фундамента тем, что новая экономика понятна, близка массе, строится при активном ее участии, идет под ее контролем. Социалистическая экономика связана неразрывно с организацией масс, с вовлечением масс в экономическое строительство.

Качественное различие структуры камней, из которых строится капитализм, от структуры камней, из которых строится социализм, заключается еще в том, что связующей силой при капитализме служит частная собственность, при социализме — коллективистическая. Стройка социализма у нас началась с национализации отдельных предприятий, отдельных совхозов, но социализирована должна быть вся промышленность, все сельское хозяйство, и путь к этой социализации — коллективизация, поголовное добровольное кооперирование всего населения, при котором не будет места уже ни частнику, ни кулаку. По этому пути мы идем. Об этом пути писал Ильич в своих последних статьях, и не случайно, что именно в этих статьях он с особой настойчивостью подчеркивал необходимость широкой культурной работы среди масс, особо среди крестьянства. Последняя статья, которую он собирался диктовать, была статья о ликвидации безграмотности. Культура — наше самое слабое звено, и на него налегал Ильич. У него глубоко была продумана взаимозависимость между развитием социалистической экономики и культуры. Кстати сказать, для Ильича вообще характерна эта полнота продумывания своих положений во всем их опосредствовании. Он не просто высказывает то или иное положение, он продумывает его до конца, продумывает, как это положение конкретно отразится на всех сторонах жизни, какие изменения в деятельности партии, Советской власти из него вытекают.

Если мы посмотрим на тот путь, который пройден от XI до XV съезда партии, то мы увидим, как много сделано для превращения нашей экономики в подлинно народную.

Втягивание масс в экономическое строительство, приближение задач социалистического строительства к массам, в первую голову через Советы, — наше величайшее завоевание. Это втягивание родит величайший энтузиазм в массах.

Отмечая это достижение, мы должны, однако, отметить, что в практической работе мы постоянно упускаем из виду то, на что так напирал Ильич, на что напирают сами массы. Мы упускаем из виду, что втягивание масс в социалистическую экономическую стройку требует громадного повышения культурного уровня масс. Теперь от практических работников, увлеченных хозяйственным строительством, не редкость услышать такие разговоры: «Самое важное — экономика, это база. Культура, улучшение бытовых условий — это придет само собой». Само собой, без упорного повседневного труда ничего с неба не сваливается. И это «экономизм» чистейшей воды думать, что все дело только в экономике. Нельзя одним звеном подменять всю цепь строительства социализма. Это советская акимовщина. Это упрощенство. Если база важна, то это не значит, что она всё, что ее качество стоит вне влияния уровня культуры масс. Формально никто так вопроса не ставит, а на деле и Госплан, и Наркомфин, и прочие, и прочие культурную работу в массах сплошь и рядом недооценивают, на ней экономят. Очевидно, полагают, что у всякого человека свои слабости и что со стороны Ленина было простым чудачеством, что он придавал такое значение ликвидации безграмотности, снабжению массовых библиотек, всей политпросветработе.

Мне вспоминается сценка времен II съезда. Дело было в Лондоне. Заметив иностранцев, посещающих кафе, и решив, что это какие-то торговцы, не то предприниматели, английские безработные решили попытать счастье. У Акимова была довольно внушительная фигура, они окружили его, когда он шел на съезд, и стали предлагать свои услуги:

— Чего вы, собственно, желаете, сэр? — спрашивали они его.

У Акимова, не понимавшего по-английски, было совершенно растерянное лицо. Мы хохотали.

— Да, действительно, чего, собственно, хочет Акимов? — сказал один товарищ.

Когда люди не совсем отдают себе отчет в том, чего они хотят, когда они становятся на путь упрощенства, перед глазами всплывает невольно растерянная фигура Акимова.

— Чего вы, собственно, желаете, сэр?

Когда Наркомфин жалеет грошей на ликвидацию безграмотности, старается утянуть несколько сот тысяч, необходимых для снабжения изб-читален нужнейшей литературой о социалистическом строительстве, когда бюджетное совещание считает, что самое важное для Центрально-Черноземной и Средне-Волжской областей — экономическое благоустройство, и на это не жалеет денег, а насчет ликвидации безграмотности в этих областях, где безграмотность чудовищная, полагает, что «дело терпит», что это придет «само собой», — невольно вспоминаешь наших, блаженной памяти второсъездовских «экономистов», не отдававших себе отчета в том, чего они хотят.

Бывает у нас, что обследуют коммуну — всех йоркширских поросят сосчитают и вовсе не заинтересуются тем, что из 23 женщин-коммунарок 22 безграмотные (это-де «бытовое явление»); интересуются тракторами, а ростками нового быта не интересуются; случается, что РКИ считает достойным выговора то, что предприятие, которое обходится в 2 миллиона, каких-нибудь 2 тысячи затрачивает на оборудование рабочих жилищ: считает излишними накладными расходами столы и скамейки, простыни, одеяла и подушки в помещениях сезонников. Когда слышишь все это, хочется сказать: «Эх, Акимов, живуче твое упрощенство! Насчет понимания зависимости между базой и надстройкой частенько плоховато у нас бывает дело!»

Без сознательного и активного участия масс в экономическом строительстве не может быть стройки социалистической экономики — социалистического фундамента; без вооружения масс знанием замедляется темп социалистического строительства, это строительство становится расточительным.

1928 г.

САМОКРИТИКА В ОБЛАСТИ ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТЫ

Самокритика в области политпросветработы нужна не только потому, что самокритика нужна вообще в любой области работы, но и потому, что на XV съезде говорилось о необходимости повысить качество политпросветработы, а повысить качество никак уж нельзя без самого внимательного анализа работы, выявления того, чего не хватает в работе, что поставлено в работе неправильно.

Во-первых, нужна тесная спайка работы Главполитпросвета и политпросветов на местах с ведущими аналогичную работу органами.

Если исходить из того, что политико-просветительная работа является органической частью всего советского культурного строительства, независимо от того, какими бы организациями оно ни велось, нужно восстановление Комитета политпросвета, куда должны входить представители Агитационно-пропагандистского отдела ЦК ВКП(б), Агитационно-пропагандистского отдела ВЛКСМ, женотдела, культотделов профсоюзов, Красной Армии, Госплана, разных видов кооперации, Колхозцентра и др., не говоря уже о представителях Главискусства и других управлений Наркомпроса. По существу дела, это должны быть периодические конференции с тщательно подготовленной повесткой дня. Жизнь повелительно требует увязки, взаимопомощи в работе всех этих органов, кооперирования в их работе. Без этого идет кустарщина, нет до конца продуманного общего плана, работа всех этих органов не может принять надлежащего размаха. Само собой, образование Комитета политпросветработы зависит не только от воли и сознания Главполитпросвета, но Главполитпросвет должен делать все, что от него зависит, для подготовки Комитета политпросвета. Вопрос создания такого комитета не является вопросом чисто административного порядка, который можно провести росчерком пера, — тут нужна подготовительная работа, заключающаяся в выявлении всех точек соприкосновения в работе, ведущейся различными организациями. Что сейчас нужно делать Главполитпросвету? Уделять внимание не только своей работе, а и работе соприкасающихся органов, отражать это на страницах своих печатных органов. Это — во-первых.

Во-вторых, не дожидаясь постановления о Комитете политпросветработы, надо налаживать взаимное осведомление, увязку работы. Было бы неправильно сказать, что Главполитпросвет и политпросветы ничего не делают в этом направлении. Делают, но далеко не достаточно. Наиболее слабое место — это увязка политпросветской и профсоюзной работы, а между тем гут-то особенно и нужен самый тесный контакт. Он диктуется тем фактом, что расширение промышленности повело за собой влитие в ряды профсоюзов новых значительных кадров. Это расширение численности профсоюзов произошло за счет крестьянства. Этот факт требует более усиленной просветительной работы со стороны культотделов, делает невозможным для культотделов простое отмахивание от вопросов деревенской жизни. Ослабив несколько классовую выдержанность пролетарских слоев, влитие в ряды пролетариата значительного числа крестьян усилило непосредственное влияние пролетариата на деревню. Классовая выдержанность работы культотделов профсоюзов, углубление их работы, углубление идеологического влияния основного костяка профсоюзов на всю культ- и просветработу сейчас особо важны, тут нельзя идти врозь.

Все ли сделали Главполитпросвет и политпросветы на местах, чтобы изжить несогласованность в работе культотделов и политпросветов? Этот вопрос надо поставить в порядке самокритики. Тот же вопрос должны поставить в порядке самокритики перед собой и культотделы профсоюзов. Это само собой понятно.

Не только по линии ликвидации безграмотности, но и по линии всего школьного дела, по линии заочного обучения, библиотечной работы, клубной, экскурсионной, лекционной работы должна проводиться максимальная увязка. В порядке самокритики надо посмотреть, есть ли такая увязка, есть ли надлежащее координирование всей работы.

Другой вопрос чрезвычайной важности — это вопрос индивидуализации работы.

Каждый общественный слой требует особого подхода, требует того, чтобы в данный момент выделялся особо тот или другой вопрос. Теоретически это признается всеми, на этом базируется разделение политпросветработы по ведомствам. Но мы знаем, что разделение по ведомствам совершенно не гарантирует умелого подхода, индивидуализации подхода. Этот вопрос должен постоянно стоять в поле зрения политпросветов. Борьба с антисемитизмом, антирелигиозная пропаганда, постановка учебы, пропаганда кооперирования, агиткампании и прочее должны ставиться по-разному, в зависимости от того, среди какого слоя населения они ведутся. Надо по-честному сказать, что этот вопрос у нас разработан далеко не в достаточной мере. Я думала об этом, когда слушала рассказ одной пожилой работницы-текстильщицы о том, как она борется с антисемитизмом. Она говорит рабочим и работницам, ругающим евреев: «Посмотрите, как работает еврей у станка? Хуже он работает, чем русский? Лучше, упорнее, настойчивее, выдержаннее. Больше или меньше у него прогулов? Меньше. Кто меньше пьет — русский или еврей? Еврей». Слушая этот рассказ, я думала о том, как хорошо надо знать быт, условия работы данного слоя, чтобы находить наиболее убедительные для данной среды аргументы.

Мы знаем, как европейская буржуазия — не говорю уже об американской — внимательно изучает рабочую среду для того, чтобы найти наиболее умелый подход к массе, научиться наиболее эффективно развращать ее своей буржуазной идеологией. Идеологи буржуазии разбирают, например, условия работы различных профессий, чтобы нащупать то звено, за которое можно ухватиться. Например, они устанавливают, что религиозная пропаганда успешно идет среди тех профессий, где рабочий особенно подвержен риску случайности. Они выясняют даже, каков должен быть характер религиозной пропаганды среди рабочих той или иной профессии. Опасная подземная работа горняков, например, делает их наиболее восприимчивыми к религиозной пропаганде, особенно религиозной пропаганде, окутанной элементами мистики.

Мы должны сказать, что у нас этот вопрос почти совершенно не разработан, мы работаем в области пропаганды и агитации сплошь и рядом совершенно примитивными приемами, не умеем черпать умелых подходов ни из научных исследований, ни из повседневной практики. Если что и делается, то чисто инстинктивно. Примитивность приемов пропаганды и агитации, шаблонизация их одинаково свойственны и политпросветам и культотделам. Вывозят только практическая сметка, организаторский талант, умение приспособляться к обстановке низовых агитаторов и пропагандистов.

Последние годы мы подошли вплотную к вопросу индивидуализации работы в связи с районированием. Но благодаря тому, что Госплан очень мало интересуется вопросами политпросветработы (в порядке самокритики готова признать, что это не столько вина Госплана, сколько Главполитпросвета, не умеющего «разаппетитить» Госплан, убедить его в важности помочь Главполитпросвету индивидуализировать свою работу в госплановском разрезе), а отчасти благодаря тому, что вопрос этот новый, требует большой подработки, Главполитпросвету приходится убивать массу сил на такую работу, которая по-настоящему должна быть проделана Госпланом, которая в условиях работы Главполитпросвета может продвигаться лишь очень медленно. Между тем основная политпросветская работа — это продумывание того, как должна быть индивидуализирована политпросветская работа в зависимости от особенностей района. К госплановским данным о районах надо прибавить данные о недавнем историческом прошлом этих районов, об их национальном составе. Дело порайонного индивидуализирования работы Главполитпросветом начато, кое-что уже достигнуто, но работа эта должна все более и более углубляться и становиться все более четкой. Достаточно ли втянуты в эту работу места?

Достаточно ли увязана их работа с работой Главполитпросвета? Этот вопрос надо ставить в порядке самокритики.

Надо до конца продумать, как каждую область работы сделать максимально гибкой, приспособленной к постоянно изменяющимся условиям. Кое-что в этой области Главполитпросветом сделано.

Школам ликвидации безграмотности придан гораздо более гибкий характер. В зависимости от местных условий эти школы будут носить или характер воскресных школ, или теперешний характер, или будут иметь продленный курс. Советы при ликпунктах будут заботиться об индивидуализации работы ликпунктов. Школы взрослых будут учитывать потребность данного района. Заочное обучение придаст им характер распространительных школ.

Рабочие университеты будут все более принимать характер центров пропаганды индустриализации и рационализации. Деревенские филиалы их должны будут превращаться в центры колхозной пропаганды. Совпартшколы теснее будут связываться с местным строительством и через поддержку связи с оканчивающими студентами, идущими на практическую работу, будут влиять на лучшую увязку этого строительства с непосредственными задачами партии.

Индивидуализация библиотечных каталогов, списков рекомендуемых книг, индивидуализация передвижек поставлены в порядок дня.

Политпросветская работа в колхозах, в частности в коммунах, политпросветработа среди кустарей и прочих подрабатывается достаточно серьезно.

Однако всего этого недостаточно. В этом направлении предстоит еще громадная работа.

Третий вопрос кардинальной важности — это вопрос учета — учета и чисто статистического, и учета методической работы.

Без определенной четкости в области учета невозможен и правильный инструктаж. Основную работу по учету выполняют кабинеты политпросветработы. Они проделали уже серьезную работу в этом направлении. Но нужна большая четкость этой работы, большая подработанность схем, указывающих, что именно надо учитывать, более ясное выявление связи между отдельными областями политпросветработы, большая динамичность всего учета, большее выделение ударных моментов, большая увязка с жизнью — вот на что должна обращать внимание самокритика, учитывая работу кабинетов.

Тесно с этим связывается четвертая задача самокритики — постановка дела инструктажа руководящих и массовых работников, а затем инструктажа самих масс.

Как ведут этот инструктаж наши печатные органы, как ведут его местные органы через конференции и курсы, как ведут его через инструкции, выставки, подсобные материалы, как ведут через инспектуру — в этом вопросе нужна полная ясность и четкость. Одна форма должна увязываться с другой. Должен быть учет эффективности всего инструктажа. Некоторые формы, например формы инспекторского инструктажа, еще новы, слабо разработаны. Слабо поставлен такой инструктаж, как инструктаж секций Советов, инструктаж коммун. Тут особенно нужна содействующая, рабочая, деловая самокритика.

Все вышепоименованные задачи политпросветработы — необходимость теснейшей увязки с соприкасающимися областями, необходимость индивидуализации работы, придания ей большей гибкости, большей углубленности, организации учета и правильного живого инструктажа — должны быть отражены в постановке подготовки и переподготовки политпросветработников. Мы должны вооружить подготавливаемых работников знаниями и умениями, которые им нужны, чтобы осуществить все вышепоименованные задачи.

Подхожу к последнему вопросу. Выдвинутый лозунг самокритики должен быть дополнен организацией контроля масс. Только при широко развернутом контроле масс, только прислушиваясь к тому, что говорит масса, можем поставить мы правильно и самокритику.

Мы должны озаботиться прежде всего тем, чтобы каждое политпросветучреждение имело при себе совет. Такой совет обязателен при каждом ликпункте, при каждой школе взрослых, при каждой избе-читальне, при каждом клубе, при каждой библиотеке и пр. Совет в своей массе должен состоять из тех, кого учреждение обслуживает, они должны являться решающей частью совета; в совет должны входить и обслуживающие учреждения лица (преподаватели, библиотекари, избачи и пр.), должны входить представители от соответствующих организаций; лучше всего если бы были в организациях выделены группы товарищей, интересующихся специально политпросветработой и заботящихся о постановке ее в своей организации. Надо, чтобы эти советы обсуждали возможно детальнее постановку дела в своем учреждении, проявляли максимум инициативы и самокритики. Важно, чтобы велись протоколы этих обсуждений, важно, чтобы члены советов посещали другие аналогичные учреждения (школы взрослых, библиотеки, клубы), чтобы получить живой материал для сравнения. Необходимо, чтобы советы политпросветучреждений были связаны с секциями Советов, примыкали к ним. С другой стороны, важна постановка инструктажа советов: важно, чтобы инспектора и представители секций Советов беседовали с советами политпросветучреждений, важно, чтобы Главполитпросвет составил ряд брошюр в помощь самокритике в области политпросветработы. Таким образом будет вырабатываться в массах умение деловито критиковать политпросветработу, будет пролагаться путь самокритике, идущей с низов.

Добровольные общества также должны организовывать критику и инициативу широких масс, вливать ее в определенное русло, увязывать с работой советов политпросветучреждений и с работой секций Советов. Нет ничего хуже, как когда на собрании поговорят, «побузят», покритикуют — и делу конец. Такой обычай плодит лишь бузотеров, критикующих ради процесса критики. Надо, чтобы критика единиц превращалась все больше в критику коллективов, продвигалась бы вперед к органам, которые могут исправить дело, улучшить его на основе критики. Надо в тесном соприкосновении с жизнью, сообща вырабатывать схемы критики, выявлять те звенья, которые в данную минуту надо взять под обстрел.

В своей книге, сыгравшей такую крупную роль в организации Советской власти — в «Государстве и революции», — Ленин писал уже о всенародном учете и контроле масс. Прошел десяток лет — лозунг «Под контроль масс» вновь выдвинут нашей партией с особой остротой. За эти десять лет массы стали другими, сознательность их колоссально возросла, и то, что десять лет тому назад было лишь перспективным лозунгом, сейчас может быть уже в значительной мере осуществлено.

Вместе с массой, под ее контролем, проводя в жизнь самую суровую самокритику, будем стремиться на нашем участке советского строительства, на участке политпросветработы, достигнуть образцовой постановки дела.

1928 г.

УВЯЗКА АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ ПРОПАГАНДЫ СО ВСЕЙ РАБОТОЙ ПО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМУ СТРОИТЕЛЬСТВУ

Антирелигиозную пропаганду надо ставить как можно конкретнее, тесно увязывая ее со всем социалистическим строительством.

Успехи агрономии, широкое применение ее в крестьянских хозяйствах подрывают веру в то, что урожай зависит от воли божией. Многополье, вспашка на зябь, протравливание семян, обработка земли машинами, употребление химических удобрений и прочее — все это наглядный показ того, что бог тут ни при чем. Надо только, чтобы безбожники помогали- осмысливать антирелигиозное значение успехов агрономии. Борьба за повышение урожайности, которая во все хозяйства, самые отсталые даже, внесет новые приемы обработки земли, заставит отступить от дедовских традиций, создаст крайне благоприятную почву для антирелигиозной пропаганды. Надо только умело подойти к делу.

Точно также все большие и большие успехи электрификации, освещение крестьянских изб электричеством должны быть использованы для окончательного угробления Ильи-пророка. Каждая электрическая станция — очаг антирелигиозных настроений, богатейший материал для антирелигиозной пропаганды.

Индустриализация страны, машинизация сельского хозяйства, его рационализация — все это вырывает корни у обоготворения природы и стихийных сил.

Развитие советской медицины, устройство консультпунктов, амбулаторий, больниц, яслей, распространение сведений о гигиене — все это подрывает корни веры в силу молитвы за здравие, делает бессмысленным пожелание: «Дай бог тебе здоровья!» Только слабое проникновение медицины в деревню мешает изживанию веры в благодетельную силу всяких Пантелеймонов-целителей и самого господа бога.

Техника, агрономия, медицина революционизируют умы масс. Только медленный темп их развития, медленное проникновение их в деревню задерживают этот процесс.

Но корни религии лежат не только в непонимании стихийных сил природы, но еще в большей мере в непонимании общественных явлений. Война, революция, расшатывая старые, привычные устои, обнажая сущность общественных отношений, способствуют как нельзя более подрыву религии. Но, когда ослабевает напряженность настроений, вызванных войной и революцией, жизнь входит в свою колею, восстанавливаются старые, привычные отношения, начинают вновь расцветать и религиозные верования.

Характерно, что там, где, например, возникают коммуны, религия умирает, для нее не остается места. Коммуны — очаги распространения атеизма. Но коммун пока что лишь около двух тысяч. На громадном пространстве нашего Союза все еще царит мелкое крестьянское хозяйство. Местами благодаря разделам оно даже мельчает. Это хозяйство неизбежно родит психологию, ярко выраженную словами «каждый за себя, а бог за всех».

Старая официальная религия, «православная», здорово скомпрометирована прислужничеством старой, дореволюционной власти, но зато сектантство охватывает часто довольно широкие слои. Если главари сект — скрытые или более или менее выявляющие себя противники Советской власти, иногда даже контрреволюционно настроенные, то массы идут за ними главным образом потому, что у масс страшно возросли потребности в общении, в знании, в организации, а темп нашего развития слишком медлен. Между потребностями и их нормальным удовлетворением получились порядочно-таки раздвинувшиеся «ножницы».

Громадная тяга к общению, а помещений нет. Избы-читальни растут медленно, помещения у них убогие. Школы закрыли свои двери для собраний. Клубы не пускают нечленов союза. В чайные Домов крестьянина, в кооперативные столовые пролезла водка. Жить по-старому нельзя. У сектантов молельни — собирайся сколько хочешь, чистота, отсутствие пьянки, пение. И идут в сектантские молельни. Но, если и есть помещения для собраний, не всегда в наших клубах, избах-читальнях, Домах крестьянина приходящие видят к себе достаточно внимания, не всегда могут удовлетворить они свою потребность в общении, потребность как-то выявить себя. Пооколачивается-пооколачивается человек и уйдет в соседний трактир, где он не чувствует себя таким беспризорным. А у сектантов — внимание к каждому, заботливое охаживание каждого, умелая организация, вовлечение каждого в религиозный коллектив.

У масс громадная тяга к знанию. А ликбезы работают плоховато, книг нет. Сектанты же ставят самым широким образом индивидуальное, а кое-где и групповое обучение грамоте.

У нас не всякий может попасть в организацию, в профсоюз, в комсомол, в партию, в кооперацию: то стаж надо, то взнос, то сумму знаний и заслуги в прошлом… А в организацию тяга громадная. Массы смутно чувствуют то, что сказал Ильич: гвоздь строительства социализма — в организации. Сектанты организуют своих последователей очень умело. И растут сектантские общества. Нельзя медлить с темпом удовлетворения назревших потребностей масс.

Только придав всей работе громадный размах, организовав самодеятельность масс, можно справиться с растущим сектантством.

По мере удовлетворения потребностей масс, их поголовной организации вокруг Советов, организации в разных направлениях удастся сломить и сектантское движение. Конечно, изживание религиозных настроений будет происходить не стихийно, не само собой; тут нужна большая организационная работа, нужна антирелигиозная пропаганда, высвобождающая массы из темноты, из-под влияния духовенства.

1929 г.

ЗАДАЧИ АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ ПРОПАГАНДЫ (ИЗ ДОКЛАДА НА КУРСАХ-КОНФЕРЕНЦИИ АНТИРЕЛИГИОЗНИКОВ)

В настоящий момент вопрос об антирелигиозной пропаганде принял особо острые формы. Сейчас очень много и в печати говорится, и на практике делается для антирелигиозной пропаганды. Особенно важно обсудить все способы последней и посмотреть, как ее вести, чтобы не возбуждать религиозного фанатизма и чтобы она приносила возможно больше результатов.

Уже в своих первых произведениях Маркс и Энгельс писали о том, что религия только для богословов и попов остается вопросом «чистой» религии, что этот вопрос в современном обществе носит характер общественный, что взять религию отдельно, отделить ее от общественных движений, от ее роли в обществе было бы совершенно неправильно.

Надо несколько остановиться на составных частях религии.

Возьмем основной вопрос — о том представлении об окружающем мире, которое дает большинство религий. Возьмем хотя бы христианскую религию. Нечего и говорить о том, что в настоящее время всякая религия является полной противоположностью науке. Но если мы посмотрим на историю религий, то в свое время таких «ножниц» между наукой и религией не было. Когда-то наука совпадала с религией, и только по мере того, как наука отделилась от церкви и стала работать другими методами, другими способами, — только после этого получилась пропасть между религией и наукой. По мере того как эта пропасть возрастала, религиозные представления все больше и больше стали служить средством обмана. То, что думали люди науки, которые в то же время были и людьми религии, они несли в массы. Теперь даже сами представители религии совсем не верят в то, что Иисус Навин остановил солнце, и другим небылицам, имеющимся в библии. Но они говорят об этом массам. Теперь уже доказано, что эти взгляды противоречат науке, но при помощи их попы втирают очки массам.

Если мы посмотрим на Древний Египет, то там представители религии — жрецы — вели громаднейшие наблюдения метеорологического характера, знали, когда будет разлив рек, могли предсказывать это; в области медицины и ряда естественных наук они также стояли на высоте достижений того времени.

Теперь для каждого образованного человека ясно все то, что говорится представителями религии, но попы и сектанты продолжают массу уверять в своих рассказах о сотворении мира и т. п. Чем менее культурна масса, тем большую роль в ее сознании играет религиозное мировоззрение. Чем менее сознательна масса, тем больше умышленного обмана проводится в этой области. Если мы возьмем нашу страну, страну в культурном отношении отсталую, в особенности если возьмем национальные меньшинства, мы увидим, что в этой стране втирание очков массам еще очень распространено. Все эти сказки еще до сих пор не отжили. Вот здесь на всякого антирелигиозника ложится задача — ознакомить массу с тем, до чего додумалась современная наука в области естествознания. Тут важны не столько отвлеченные рассуждения, сколько важен показ. Поэтому особенно важны экскурсии естественноисторического характера в музеи, объяснения на живых фактах и т. д.

Мне приходилось в 90-х годах заниматься в вечерне-воскресной школе. Это было тогда, когда религия была у нас в полном расцвете, когда масса верила всерьез во все те побасенки, которые рассказываются в религиозных книгах. Это была большая школа в теперешнем Володарском районе в Ленинграде. Охватывала она около тысячи человек. Мы были под надзором полиции, вести антирелигиозную пропаганду так, как мы это делаем теперь, было невозможно. Но шпионы были глуповаты, и если не говорить: «Долой попов» и «Долой бога», — то можно было сделать очень многое.

Осталась у меня в памяти такая картинка.

Приходил в народную библиотеку, расположенную на той же улице, где была школа, один почтальон. Брал он постоянно Ветхий и Новый завет. Приходит он однажды в воскресенье и говорит: «Ходили мы в экскурсию, оказывается, гусеница под цвет листа окрашена. Как это ученые смогли подглядеть? Значит, ученые правду говорят, а если они тут правду говорят, значит, и правду говорят, что бога нет». Это кажется несколько наивной логикой, но для психологии человека, который был предубежден против всякой науки, считал ее выдумкой буржуазии, это показательно.

То, что многие считали науку выдумкой буржуазии, показывает и следующая сценка. На уроке географии говорю я о шарообразности Земли. Ученик мне все это очень подробно повторил, очень старался, а потом заявляет: «А только ничему я этому не верю. Это баре выдумали, чтобы нам голову морочить». Тут выяснилось, что рабочие смотрят на науку как на барскую выдумку, а на религию — как на нечто близкое массам. Мы потом привлекли к занятиям одного естественника, который умел очень хорошо разъяснять все вопросы в этой большой школе. Я помню, в малограмотной группе сидит ученик и пишет, а потом кладет перо и говорит: «Нет, подумайте, я из клеточек состою!» Ознакомление с этим фактом, очевидно, произвело целый переворот во всех его представлениях.

Опыт — и мой, и других работников — показывает, что нужно как можно конкретнее объяснять и показывать все на примерах. В этом отношении всякие музеи, вроде Тимирязевского, имеют громадное значение. Там на конкретных примерах легко объяснить явления природы, явления из области биологии. Важны технические музеи. Каждое завоевание техники является очень сильным орудием антирелигиозной пропаганды. Так, например, каждая электростанция является таким сильным орудием. Возможность пользоваться во время урока всеми современными достижениями очень многое дает для объяснения таких явлений, как гром, молния и т. д. В свое время, когда электричество не имело широкого распространения, это было трудно, на слово не верили, а теперь можно показать наглядно.

Но особенно легко разрушаются верования, когда наша пропаганда связывается с практическим делом. Сейчас ЦИК развивает кампанию по поднятию урожайности. Поскольку у нас в глухих уголках (в деревне, в культурно отсталых областях) будет проводиться эта кампания, надо поставить дело так, чтобы связать борьбу за урожайность с антирелигиозной пропагандой, надо показать, как благодаря протравленным семенам, лучшей вспашке и т. п. получается лучший урожай. Если это захватит массу, то и будет своеобразной антирелигиозной пропагандой. Вот два поля рядом — засеянные неочищенным и очищенным зерном. Разница в урожае на этих полях даст богатейший материал для антирелигиозной пропаганды.

Возьмем понижение смертности. Мы имеем громадное понижение смертности, например по Москве. Около этого факта можно развить очень показательную антирелигиозную пропаганду. Если вы возьмете фабрику текстилей, где работает много женщин, много старух, то там имеется много слоев, захваченных если не православием, то сектантством. Там важно показать, как детские сады, ясли и т. п. понижают смертность среди ребят. На таком конкретном примере особенно легко вести антирелигиозную пропаганду. Всякие ясли, детские сады в деревне являются тем опорным пунктом, вокруг которого антирелигиозник должен развивать свою пропаганду. Они показывают, что все зависит не от бога, а от количества научных знаний и умения их применять в жизни.

Но этот вопрос — вопрос о разоблачении неверных утверждений религии в области естествознания — разрешается сравнительно легко. Это линия наименьшего сопротивления. Повторяю, каждое завоевание техники льет воду на мельницу антирелигиозности. Но вот проводить антирелигиозную пропаганду в области обществоведения гораздо труднее. У нас слабо распространены знания по истории религий, у нас мало разобрано, как религия на протяжении веков являлась выразителем взглядов господствующих классов. Важно показать, как, сначала будучи религией более передовых классов, постепенно она вырождалась в религию господствующего класса. В популярных книгах у нас мало рассказано об истории религии. Ничего не говорится о том, что вначале, в первые века, христианство охватывало беднейшие классы, почему господствующие классы преследовали христианство, как постепенно оно перешло на службу князей, царей и господствующих классов. Нужно показать историю развития различных религий как общественных течений. Это чрезвычайно важный вопрос. Он очень мало обследован и вскрывается только отдельными, случайными кусочками, а нам очень важно показать это развитие именно во всей его последовательности.

Важно также показать, как в разных религиях и сектантских движениях отражались взгляды на общественное устройство. Возьмем, например, возникновение протестантской религии. Нам чрезвычайно важно показать причину ее возникновения, вскрыть классовую подготовку ее.

Я помню, что в гимназии (я училась в передовой гимназии, где учителя беседовали с нами на разные темы) дали написать сочинение о Лютере. Дали нам почитать книжку, и помню, что меня очень поразило, как это Лютер писал князьям, что надо крестьян расстреливать, как бешеных собак. Мне было тогда лет четырнадцать, никакого понятия об общественных науках у меня не было, но я написала, что это возмутительно, что Лютер писал недопустимые вещи. Я помню, что учитель мне это подчеркнул красным карандашом, а я не поняла почему. Позднее, когда я читала Энгельса «Крестьянская война в Германии», где он описывал, как Лютер помогал подавлять крестьянские восстания, стоял целиком на стороне князей, я вспомнила свою школьную учебу.

У нас в школьных программах история религий освещается очень слабо. Самое большое место в школьных программах занимает освещение современности, а история оттеснена на второй план и преподается настолько, насколько она дает понимание современной действительности. Это, конечно, верно: история нам нужна не как что-то самодовлеющее, а именно как средство для более глубокого понимания действительности, но вышло так, что мы ее слишком урезали. Мы даем ее только в старших классах второй ступени. Старая школьная история никуда не годилась — это была история царей. Настоящей истории, в широком размере, приспособленной для учебных целей, у нас нет. У нас история религий недостаточно популяризована. У нас, конечно, есть отдельные работы, освещающие, как тот или иной общественный строй отражается на религии — на христианской, на старой иудейской и т. д. На иудейской религии отражался патриархальный быт, на христианстве — позднейшая эпоха рабства и т. д. Мне кажется, что перед союзом безбожников стоит задача издавать широкую популярную историческую литературу, которая показывала бы, как в разные времена разные религиозные течения представляли идеологию различных классов и как постепенно все они приспособлялись к идеологии господствующего класса.

В нашей повседневной агитации мы часто всё внимание уделяем тому, чтобы опровергать научно неверные утверждения религии в области естествознания. Но важно не только это: надо осветить роль православной религии как служанки самодержавия. Это очень хорошо воспринимается массами. Например, хорошо распространять открытки с попом, благословляющим казнь революционеров, показывать попа как прислужника помещиков, как фигуру, молящуюся за здравие царской фамилии, покрывающую своим авторитетом мировую войну.

Я помню, что, когда мы еще были за границей, через озеро переплыли два военнопленных из Германии с целью подучиться. Один из них был очень любопытный человек. Это крестьянин Воронежской губернии. Он был из старообрядцев, неграмотный, ибо дедушка его считал грамоту «дьявольским наваждением». В плену он работал в двенадцати различных немецких хозяйствах, видел, как там ни один гвоздик не пропадает даром. Потом он был во Франции. Когда он вернулся оттуда в 1919 г., его нельзя было узнать: бритый, во французской кепке. Владимир Ильич устроил его на завод работать, а сам он все время продолжал говорить о деревне. Спрашивает его Владимир Ильич, почему он в деревню не едет, а он говорит: «Жду, когда борода вырастет, а то дедушка и бабушка сердиться будут». А во Франции, когда с пленных потребовали какую-то подписку религиозного характера, он ее не дал. И вот интересно было слушать его рассказы, как война рвала привычные религиозные верования. Этот пленный рассказывал, как приехал священник и хотел в лагере военнопленных начать религиозную пропаганду. Все пленные закричали, зашумели, а один верующий — крестьянин — подошел, приложился к руке попа и говорит: «Уходите, батюшка, не место здесь вам». Попавши в самое пекло войны, крестьяне начали понимать, как не нужна религия. В прекрасном романе Барбюса «В огне» рассказано, как на двух сторонах фронта молятся о победе над врагом и летящие на аэроплане видят эти богослужения.

Мы этот опыт войны недостаточно используем, а в массе еще живы воспоминания о войне. Иногда едешь в поезде и слышишь, как кто-нибудь начинает рассказывать о своих переживаниях во время войны и его все внимательно слушают. Война оставила такой глубокий след, что и до сих пор все еще живут под впечатлением целого ряда переживаний того периода. Мы эти переживания часто не используем в достаточной мере в своей антирелигиозной пропаганде.

Мы вообще недостаточно используем недавнее прошлое. В массах еще жива, например, ненависть к помещикам и капиталистам, и показать наглядно, как религия была служанкой у помещиков и капиталистов, очень важно: это отталкивает массу от религии. Я получила к октябрьским торжествам письмишко из Тамбовской губернии. Пишет мне крестьянин: «Эх, не знали мы, что такое Октябрьская революция и что это за десятилетие Октября!» Есть у нас, оказывается, еще такие глухие уголки. «Мы бы тоже попраздновали, — пишет мой корреспондент, — не забыл я, как помещик свернул скулу моему отцу».

Надо обращать особенное внимание на общественную сторону, на то, что религия находится на службе у имущих классов. Надо рассказать историю христианства, почему вначале его преследовали, как потом господствующие классы сумели поставить эту религию на службу себе. Все это имеет громадное значение.

Я еще хочу остановиться на вопросе о том, как религия является организатором масс. Если мы всмотримся в деятельность католической церкви, различных сектантских обществ и т. п., то мы увидим, что религия часто является своеобразным бытовым «совнаркомом». Она обслуживает многие потребности масс. Так, например, вопросы здравоохранения. Если вы возьмете третью книгу библии, то там есть подробный рассказ, указывающий, что на третий день мяса нельзя уже есть; там же указано, как надо изолировать прокаженных; есть целый ряд указаний относительно женских болезней. Это целый медицинский справочник.

Возьмем старообрядчество. Оно особенно распространено в Центрально-Черноземной области — в Воронежской, Тамбовской и примыкающих губерниях. Эти губернии очень малокультурны и нищи. Там до сих пор продолжают есть из одной чашки, потому что купить посуду для них непосильно (между прочим, там очень распространен сифилис). А старообрядцы — это обычно более зажиточные крестьяне — едят каждый из особой посуды, они меньше заражаются и говорят, что это их бог благословляет. Получается какой-то своеобразный «Наркомздрав».

Я уже не говорю о том, что религия зачастую играет роль «наркомпроса». Каждая религия стремится устраивать школы для ребят, вводить преподавание религии, воспитывать ребят в своем духе. Воспитательная роль религии чрезвычайно велика. Конечно, она очень отрицательна, но известные функции она выполняет. Во Франции, например, приходилось наблюдать, как католическая церковь борется за воспитание ребят. Мы с Ильичей одно лето жили в небольшом приморском городишке. Хозяйка наша, француженка, прачка, была очень антирелигиозна. Бога ругала все время. У нее был сынишка, который ходил в светскую школу. И вот попы приходили просить, чтобы она отдала мальчика в их школу: обещали не только учебники, но и одежду и т. п. Она нам рассказывала: «Я их выгнала». Но не все так поступали. Я помню, один рабочий рассказывал, что жены у него нет, у него есть дочурка и он ее отдал в католическую школу, а по воскресеньям «дает ей антирелигиозную пропаганду»… заставляет ругать бога площадными словами.

Мы знаем, какую громадную роль играет искусство во всех религиях, особенно в католической. У нас была партийная школа под Парижем. Нанимали мы помещение у рабочего. Надо было видеть, в каких ужасных условиях эта семья жила! Хозяин — рабочий-кожевник, приходил страшно усталый; жена его также работала — приходящей уборщицей в близлежащем замке. Хозяйствовала их дочь, двенадцатилетняя девочка, очень жизнерадостная, — она ухаживала за своими братьями и сестренками, была вечно в работе. И отец, и его дочь — очень музыкальные, жили от воскресенья к воскресенью, когда можно пойти в церковь, где поют артисты и артистки, играет орган. Жизнь у них была серая, и искусство, даваемое в церкви, их захватывало.

Дальше я помню, что в Галиции из одной деревушки, расположенной далеко в горах, по воскресеньям шли в церковь. Я однажды спрашиваю крестьянку, зачем она в церковь так далеко ходит (попробовала вести «индивидуальную антирелигиозную пропаганду»). А она мне говорит: «Живешь в горах, людей не видишь, а в церковь пойдешь, там встретишь людей». Конечно, она не этими словами говорила, но смысл был таков. Затем, в католической религии не только пассивно слушают, но и активно проявляют себя: поют, становятся на колени и т. д.

Если возьмем сектантов, то там подпрыгивания, радения и т. п. дают возможность человеку малоразвитому, не умеющему словами выразить своих чувств, выражать их мимикой, прыганьем и т. п. Сектантство удовлетворяет и эту потребность.

Мы видим, какую громадную отрицательную роль играет религиозное искусство, но все-таки это — своеобразное «главискусство».

«Охрана труда». В Праге нельзя нанять домашнюю работницу иначе, как через монастырь. Сидит там монахиня — своеобразный «наркомтруд», — направляет на место и защищает интересы работниц. В давнишние времена еще моя приятельница, старая революционерка, разговорилась как-то летом в деревне с одним крестьянином, у которого покупала масло. Он ей рассказал, почему у них разные праздники, Параскева-пятница например. «Да если бы не было этого праздника, жен-шины все время пряли бы без отдыха, а так они хоть один день отдыхают». То же самое и летом: «Так бы и умер на пашне, а тут тебе какой-нибудь святой — и нельзя работать». Это — бытовой «наркомтруд», своеобразная «охрана труда».

Затем «социальное обеспечение». В Праге одна женщина нам говорила: «Вы говорите, ксёндзов не надо, а вот отцу выжгло на пожаре глаза — кто о нем позаботился? Ксёндз позаботился, а больше никто». Надо сказать, что католическое духовенство, располагая большими средствами, в отношении обеспечения сирот, стариков играет большую роль.

Возьмем такую вещь, как посты. Не говоря уже о том, что они регулировали питание, они были важны и с другой точки зрения. Нужно, чтобы к весне, самому трудному времени, какие-нибудь запасы накопились, и вот за великий пост накапливается масло и прочие продукты. Это накопление играло определенную экономическую роль.

Возьмем другие религии. Если поглубже исследовать ислам и другие религии, то вы в них найдете очень много бытовых вещей — и «наркомзем», и «юридическую помощь», и «ВСНХ», и т. п. Если нет учреждений, которые удовлетворяли бы нужды населения, религия приходит на помощь и выполняет различные функции, которые должны выполняться при нормальных условиях разными органами в государстве. Это имеет громадное значение. Во время Великой французской революции, когда массы выступали и играли активную роль в революционной борьбе, религия пала, массы от нее отшатнулись. Маркс указывает, что 1793–1799 гг. были периодом, когда религия во Франции была совсем почти сведена на нет. Если мы возьмем нашу революцию, например революционный подъем 1905 г., мы видим, что старая вера в массах значительно поколебалась. Еще больше это было заметно в 1917 г., когда религия пала чрезвычайно.

Но почему сейчас у нас опять религия оживает? Нужно прямо сказать, что есть определенные «ножницы» между потребностями, которые революция возбудила в населении, и удовлетворением их, которое идет гораздо медленнее, чем нужно. Возьмите культурный поход. Был громаднейший подъем в направлении ликвидации неграмотности. Наши политпросветинспектора с Урала и из Северо-Двинской губернии рассказывали, что у нас там нет достаточного количества ликпунктов, а сектанты ведут индивидуально-групповое обучение. У нас искусство только в больших театрах в городах имеется, а у них — массовое искусство. Понятно почему: мы не можем давать столько денег, сколько надо для обслуживания ликвидации неграмотности. Перед нами стоит громадная задача, которую диктует нам наше международное и внутреннее положение: индустриализация страны, перестройка сельского хозяйства на новых основах. Мы не можем жить дальше так, как до сих пор. Если у нас будет старое земледелие, на мелкобуржуазной основе, то это грозит нам тем, что наш темп социалистического развития задержится. Поэтому все средства приходится обращать на индустриализацию, на развитие сельского хозяйства. Поэтому нам приходится быть архиэкономными, и нужды культурные, социального обеспечения, народного образования и т. п. мы не можем удовлетворить — дать на них столько средств, сколько нужно было бы. Между тем переход к другим способам производства связан с различными осложнениями: растет безработица, в город нахлынула деревня, налицо много различных затруднений, — и мы пока при нашем состоянии промышленности и сельского хозяйства всех потребностей удовлетворить не можем. Такая заминка ведет к тому, что растет потребность в самоорганизации, с одной стороны, а с другой стороны — это ведет к тому, что враги Советской власти недостаточность нашего темпа стремятся использовать для развития религиозного движения, чтобы направить его против Советской власти.

В настоящее время религия, особенно сектантское движение, часто возглавляется «вожаками», которые руководятся другими побуждениями. Масса желает учиться; не может учиться на советском ликпункте — идет к сектантам, а «вожаки», «организаторы», хотят вооружить массу против Советской власти,

Надо уметь отделять «головку» от массы. Массу надо втягивать в советское строительство путем более широкого развертывания советских организаций. Тов. Ленин говорил, что советская организация должна охватить всех трудящихся. Это надо проводить через Советы. Сейчас происходят перевыборы Советов. Мы свою культработу с работой секций Советов до сих пор еще увязываем плоховато. Если секции будут глубже и шире развивать свою работу, это будет важным фактором в нашей антирелигиозной работе. Надо, чтобы антирелигиозники умели это использовать, умели показать, что «мы сами всё, без попов, построим своими руками», как писала одна малограмотная крестьянка к пятилетию со дня смерти Владимира Ильича.

Вот это «своими руками» надо сделать не отвлеченным лозунгом, а проводить в каждом деле, в каждой практической области работы и увязывать с этим всю антирелигиозную пропаганду, которую нам необходимо ставить как следует, увязывать ее с широкой организацией масс.

1929 г.

О ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ ПРОПАГАНДЕ

Когда мы оглядываемся назад — на путь, пройденный со времени Октябрьской революции, — мы видим, что в начале революции сразу же были выдвинуты проблемы строительства социализма во всей их широте и глубине. Мы взялись за их разрешение, но гражданская война и разорение, вызванное ею, общая некультурность, неорганизованность и недостаточная сознательность широких масс делали невозможным их немедленное осуществление.

Теперь, после XV съезда ВКП(б), те же проблемы ставятся вновь уже в других условиях. Возьмем такой основной вопрос, как вопрос реконструкции сельского хозяйства. Был выброшен лозунг строительства коммун. В период 1919 г. стали организовываться коммуны, но мало которые из них уцелели. Советская власть не смогла поддержать их, помочь им развиться. Теперь жизнь выдвинула эту задачу с особой настоятельностью. Сейчас, десять лет спустя, все движение приобрело совершенно иной размах, захватывает гораздо более широкие слои. Прошло ли то, что делалось в 1919 г., бесследно? Нет. От 1919 г. сохранилось больше коммун, чем кто-либо думал, их опыт необходимо учесть для возникающих коммун.

И по всей линии оживают поставленные революцией, но не решенные еще, отодвинутые временно на задний план задачи. Это и естественно. Такая проблема, как реконструкция всей промышленности и всего сельского хозяйства, неминуемо требует разрешения и целого ряда других проблем. В числе этих проблем стоит и проблема внутренней, коллективной дисциплины кадров рабочих, без которой немыслимо построение социалистического хозяйства. Капиталистическое хозяйство можно строить на основах принудительной дисциплины, социалистическое хозяйство требует того, чтобы вся масса осознала дело строительства индустрии, дело реконструкции сельского хозяйства как свое кровное дело. Вот почему, говоря словами Ильича, необходимо под вопрос о дисциплине подвести базу широчайшего убеждения.

Производственная пропаганда в свое время (в 1920–1921 гг.) имела целью помочь широким массам освоить восстанавливающуюся промышленность и новые формы коллективного сельского хозяйства как свое кровное дело.

Владимир Ильич придавал производственной пропаганде громадное значение. На VIII Всероссийском съезде Советов (22–29 декабря 1920 г.) Ильич говорил: «… чем глубже преобразование, которое мы хотим, произвести, тем больше надо поднять интерес к нему и сознательное отношение, убедить в этой необходимости новые и новые миллионы и десятки миллионов. В последнем счете потому наша революция все остальные революции далеко оставила за собой, что она подняла через Советскую власть к активному участию в государственном строительстве десятки миллионов тех, которые раньше оставались незаинтересованными в этом строительстве. Теперь подойдем с этой стороны к вопросу о новых задачах, которые перед нами стали… — к вопросу о хозяйственных задачах: о создании единого хозяйственного плана, переорганизации самых основ экономики России, самых основ мелкого крестьянского хозяйства. Это — задачи, требующие втягивания поголовно всех членов профсоюзов в это совершенно новое дело, которое при капитализме было им чуждо»[166].

И дальше: «Надо добиться, чтобы все поняли, что нам принадлежит Россия, что мы, рабочие и крестьянские массы, своей деятельностью, своей строгой трудовой дисциплиной, только мы можем пересоздать старые экономические условия существования и провести в жизнь великий хозяйственный план… Надо убедить в новых задачах сотни миллионов людей, живших из поколения в поколение в рабстве и угнетении, в подавлении всякой самодеятельности; миллионы рабочих, состоящих в профсоюзах, но несознательных еще политически, не привыкших видеть себя хозяевами; надо их организовать не для сопротивления власти, а для поддержки, для развития мероприятий своей рабочей власти, для проведения их до конца»[167].

Эта точка зрения Ильича определяла его взгляд на производственную пропаганду. Вот почему он в своей речи на VIII Всероссийском съезде Советов сказал: «…и я думаю, что из числа тех мероприятий, которые за этот год Советская власть осуществила, особенно выделяется создание Центрального бюро производственной пропаганды при ВЦСПС, объединение его с работой Главполитпросвета, создание добавочных газет, построенных по производственному плану, не только с перенесением внимания на производственную пропаганду, но и организация ее в общегосударственном масштабе»[168].

Еще до VIII съезда Советов по указанию Владимира Ильича Главполитпросвет стал всячески развивать дело производственной пропаганды. Ильич написал «Тезисы о производственной пропаганде» (они впервые опубликованы в XXV томе нового издания Сочинений Ленина, стр. 478–480[169]). На основе их были составлены тезисы Главполитпросвета[170], просмотренные Ильичей. Было созвано большое собрание ответственных работников, которое и приняло данные тезисы. Затем было образовано Всероссийское бюро при ВЦСПС, куда вошли и представители Главполитпросвета. Всероссийское бюро стало издавать в 1921 г. журнал «Производственная пропаганда».

Первый номер начался статьей М. Горького «Путь к счастью» — одна страничка, но страничка, полная страстного призыва:

«В неволе капитализма безымянный труженик, творец всех сокровищ земли, не понимал — не мог понять — всемирное культурное значение своей работы.

Это непонимание естественно, ибо подневольный труд, работа на других — каторжная работа, проклятие человека.

Но теперь, товарищи, все вы работаете на себя и для себя, не понять это — преступно…

…Победим ли мы уродливое, небрежное отношение к труду, которое привито в плоть и в кровь нам веками рабства? Сумеем ли преодолеть в самих себе сопротивление животного индивидуализма и эгоизма социалистическим сознанием необходимости мужественного, упорного труда?»[171] — писал в этой статье Алексей Максимович.

Но журнал «Производственная пропаганда» быстро заглох, заглохла в период перехода к нэпу и самая производственная пропаганда.

Когда теперь заговариваешь с хозяйственниками, с профсоюзниками о производственной пропаганде, видишь на лице недоумение. «Производственная пропаганда?!! Мы теперь говорим о технической пропаганде!» — слышишь от одних. «Производственная пропаганда уже сыграла свою роль», — говорят другие. Так ли это?

Прошли годы. Наши газеты отводят вопросам хозяйственного строительства большое место. На съездах Советов, профсоюзов, партии хозяйственным вопросам посвящена большая часть прений. Массы за эти годы колоссально выросли. У нас идут производственные совещания. Совсем другая обстановка, соответствующая всему нашему громадному хозяйственному росту. Но все ли члены профсоюзов, все ли члены Советов — все ли они поголовно усвоили себе ту мысль, которую Владимир Ильич ставил во главу угла всей производственной пропаганды, что все трудящиеся заинтересованы в поднятии производительности труда, в реконструкции всего хозяйства, что это их кровное дело, что без участия в хозяйственном строительстве самих масс, без громадной сознательной дисциплины нельзя перестроить хозяйства на социалистических началах.

Стоит так поставить вопрос, чтобы увидеть, что производственная пропаганда — актуальнейшая необходимость, что надо опять поставить это дело, хотя в другой форме, с учетом проделанного опыта, опираясь на работу Колхозцентра, и на работу кооперации, и на работу Наркомзема, и на работу производственных совещаний, и на работу общества «Техника — массам». Сейчас вопрос о производственной пропаганде получил вновь особо важное значение.

1929 г.

СВЯЗАТЬ ВОПРОСЫ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА В ОДИН КРЕПКИЙ УЗЕЛ

Обычно летом работа политпросветучреждений в деревне замирает или, во всяком случае, несколько ослабевает, но в этом году это не должно иметь места. Надо, чтобы масса как можно скорее узнала о решениях XVI партконференции и, в частности, о намеченном плане строительства на ближайшие пять лет. За тот короткий сравнительно период времени, который прошел со времени партконференции и в течение которого начала проводиться эта работа, можно с уверенностью сказать, что крестьянская масса с громадным интересом относится к пятилетнему плану. Засыпают докладчиков вопросами: кто составлял план? Достаточно ли подкованные в научном отношении специалисты? Хорошо ли партия проверила их планы?..

Вопрос в том, чтобы излагать план понятно для масс. Избачи говорят: «Надо рассказывать крестьянину не просто, что вот строится такой-то канал и на постройку его ушло столько-то денег. Такая информация только раздражит. Надо, рассказывая о стройке канала, указать, какие выгоды это принесет стране и какая ему, скажем владимирскому крестьянину, будет польза от проведения этого канала». Эти указания избачей должны принять к сведению популяризаторы пятилетки.

Основное в пятилетке — громадный шаг в деле индустриализации страны и создания на основе этой индустриализации, в связи с ней, еще более громадного сдвига в области перевода всего сельского хозяйства на новые рельсы — на рельсы крупного коллективистического хозяйства. Это основное надо сделать крестьянину понятным и близким, как свое собственное дело.

Под углом зрения пятилетки крестьянину должна стать ясной перспектива его хозяйственной, кооперативной деятельности; он должен понять, что, ведя определенным образом свое хозяйство, он становится участником великого строительства, необходимого для процветания Союза Советских Социалистических Республик, для превращения жизни республик в жизнь «просвещенную, светлую, сытую и здоровую», как говорил в 1920 г. Ильич на беспартийной конференции Пресненского района.

И вот задача деревенского политпросветчика — в течение лета сделать все это понятным, близким крестьянской массе, иллюстрировать основные положения на живых, знакомых, ясных примерах, взятых из окружающей жизни.

Надо деревенским политпросветучреждениям особенно поработать это лето над тем, чтобы раскрыть перед батраками и батрачками, перед сельхозрабочими, эти перспективы, влить в них сознание, что они не наемные рабочие в старом смысле слова, что от них до чрезвычайности много зависит, насколько удачно пойдет стройка новых форм хозяйствования.

Надо деревенским политпросветчикам поработать над тем, чтобы втянуть крестьянство в общую стройку путем работы в своем хозяйстве, путем следования общим указаниям науки в деле правильной обработки земли, улучшения приемов хозяйства. Надо показать, что сельхозналог создает условия, наиболее благоприятные для поднятия хозяйства в данный момент. Надо дать понять, что общее поднятие урожайности в стране, поднятие хозяйства создадут условия, которые сделают в конце концов ненужным сельхозналог.

Чем крепче удастся политпросветчику связать все эти вопросы в один крепкий узел, чем лучше, яснее удастся растолковать крестьянину суть предпринимаемых шагов и заинтересовать его в успешном проведении всех мероприятий правительства, тем глубже будет ощущать себя крестьянин гражданином Советской республики, тем горячее он будет готовиться к защите этой республики и тем внимательнее будет прислушиваться к военной пропаганде.

Главполитпросвет думает, что в День урожая, 15 сентября, надо будет подвести итоги летней деятельности политпросветчиков — избачей, библиотекарей, красноугольцев.

Главполитпросвет открывает конкурс на проведение этой работы. Чрезвычайно важно выявить наиболее образцовую работу политпросветучреждений для того, чтобы она могла стать примером для других.

1929 г.

СОРЕВНОВАНИЕ ПРОСВЕТИТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ

Стачечное движение 1905 г. было своеобразным соревнованием. Начинали забастовку те заводы, где рабочие были наиболее сознательны, наиболее организованны, наиболее подготовленны к дружным, одновременным, широким революционным выступлениям. Эти заводы увлекали за собой другие, иногда шли «снимать» более пассивных, менее сознательных рабочих других заводов. Пример заражал, увлекал, организовывал, укреплял внутреннюю революционную борьбу.

Владимир Ильич тщательнейшим образом изучал стачечное движение 1905 г. — это движение он изучал с точки зрения сознательности, сплоченности, активности масс. «Только борьба воспитывает эксплуатируемый класс, только борьба открывает ему меру его сил, расширяет его кругозор, поднимает его способности, проясняет его ум, выковывает его волю»[172].

Прошли годы. Власть в нашей стране перешла в руки рабочего класса. Иные цели стоят перед ним в данный момент. Сейчас перед массой стоит задача строительства социализма в тех формах, которые диктуются данным моментом нашего переходного периода.

«…Социализм живой, творческий, есть создание самих народных масс»[173], — так говорил Ильич. И как бы интенсивно ни шло хозяйственное строительство, оно ничуть, ни капли не походило бы на социалистическое строительство, если бы в него не были втянуты массы. Социалистическое соревнование — это средство поднять массы к единому, дружному действию, спаять их на этом действии, зажечь общим энтузиазмом, поднять сознательную дисциплину. И не только это является результатом социалистического соревнования: оно учит также коллективному учету и контролю.

Для того чтобы было возможно соревнование, нужен учет всех обстоятельств, всех возможностей, нужен взаимный контроль, умелое подведение итогов. Нужна конкретизация цели, обсуждение путей ее достижения, определенный план и т. д.

Несомненно, соревнование имеет очень большое воспитательное значение, тем большее, чем более умело поставлено, чем более оно продумано, чем меньше в нем. треска и звона.

В области промышленности соревнование широко развернулось, но оно должно охватить всю жизнь, необходимо соревнование и просветительных учреждений. Сейчас просвещение остро привлекает внимание масс, и мы знаем — без участия масс его построить нельзя. Нельзя остаться в стороне от общего движения, которое уже на первых своих шагах обнаруживает свои положительные стороны, вооружает массы умением контролировать, учитывать, правильно оценивать факты, а следовательно, учит и управлять. Соревнование — это кусок учебы.

Соревнование просветительных учреждений началось в области ликвидации безграмотности. Осенью прошлого года Главполитпросвет объявил «Ликбезовскую спартакиаду». Ее проводили не везде. Равнодушно к этому делу отнесся Ленинград и вообще те губернии, где рабочий актив уже грамотен и безграмотность ютится лишь по далеким деревням да среди городской бедноты. Зато вплотную взялись за работу Нижне-Волжская область с Саратовом во главе, Сибирь, Урал, взялся в Москве Бауманский район, взялись отдельные районы и деревни. О работе Бауманского района в Москве, Саратова и всей Нижне-Волжской области известно хорошо. Возьму Сибирь. Барнаульский округ, получив задание от крайоно об обучении в 1928/29 учебном году 10 тысяч человек, увеличил эту цифру до 34 тысяч человек и вызвал на соревнование Бийский округ, который вызов принял, увеличив контрольную цифру крайоно с 14 тысяч до 30 тысяч.

Фактический охват учебой выразился: по Барнаульскому округу — 32 тысячи, по Бийскому — 37 тысяч; Барабинский округ увеличил задание крайоно с 14 тысяч до 20 тысяч и вызвал на соревнование Славгородский и Рубцовский округа. Вызов был принят. Славгородский увеличил задание с 15 тысяч до 20 тысяч, Рубцовский — с 10 тысяч до 20 тысяч. Фактически обучается в Барабинском — 24,5 тысячи, в Славгородском — 18 тысяч. Минусинский окружной съезд Советов постановил ликвидировать неграмотность в округе в течение двух-трех лет и вызвать на соревнование Ачинский округ.

К сожалению, мы не можем еще дать карты РСФСР с обозначением того, как в какой области, в каком округе шла ликвидация безграмотности. Надо дать на этой карте точные указания, где (в каком крае, в каком округе) сколько безграмотных. И затем дать картину того, где (в каком крае, в каком округе, а если можно, то и в каком районе) что сделано, что было намечено и что достигнуто. К 15 сентября, к годовщине объявления ликбезовского похода, надеемся, такую картину сможем дать. Огнями вспыхнут районы, где в деле ликвидации безграмотности была проявлена революционная энергия; черной краской зальются районы, где отделы народного образования проспали дело ликвидации безграмотности, проявили недопустимую небрежность в этом деле.

Надо сказать, что ликбезовская спартакиада хотя и сдвинула дело ликвидации неграмотности с мертвой точки, приковала к нему внимание, но элементы соревнования в ней не проводились достаточно четко. Подведем итоги. Второй год ликбезовской спартакиады должен быть отмечен большей четкостью учета. Без учета нет спартакиады.

Читать и писать учатся не для того, чтобы читать вывески и расписываться. Вот почему Главполитпросвет объявляет в дополнение к ликбезовской спартакиаде еще спартакиаду библиотечную. Она началась уже изданием популярной брошюрки Крупской о библиотечном деле[174], в которой разъясняется, какое громадное значение имеет библиотечное дело и что может и должен делать каждый для укрепления этого дела. Затем издаем брошюру «Ленин о библиотечном деле»[175]. Будем печатать целую серию массовых брошюрок о проводимых в жизнь начинаниях, стараясь обобществить[176] инициативу отдельных групп читателей, начинаний Советов и т. д.

Перекличка уже началась. Библиотекари г. Саратова бросают вызов:

«Товарищи библиотекари!

Мы, работники политпросветских и профсоюзных библиотек г. Саратова, участники великого культурного похода против неграмотности, вызываем наших товарищей из других мест Нижне-Волжского края, товарищей Средне-Волжской области и Бауманского района Москвы на соревнование по обслуживанию книгой малограмотных. Выполним завет Ильича: «Книгу в массы!»

Бауманский район принял вызов саратовских библиотекарей.

Проводим соревнование изб-читален по линии летней работы. Соответствующие статьи помещены уже в «Бедноте». Соревнование будем проводить через «Бедноту».

Начинает эта работа развертываться и по линии клубной.

Относительно начатого соревнования по линии Главпрофобра и Главсоцвоса приходится судить по материалам, предоставленным информационным отделом Организационно-планового управления. Когда читаешь многочисленные вырезки из газет и различные сообщения о соревновании просветительных учреждений, бросается в глаза то, что во всех сообщениях формулировки до крайности общие. Например: «Мы, серпуховские рабфаковцы, обращаемся к совпартшкольцам с вызовом на соревнование по повышению процента посещаемости, по улучшению качества учебы». Тут все неопределенно, нет никаких мерил, в какой срок, в чем должно заключаться улучшение качества. Неизвестно, почему именно надо соревноваться по повышению посещаемости и т. д. Или «Известия» сообщают, что вузы, техникумы и рабфаки Москвы, Ленинграда, Казани, Саратова, Харькова, Свердловска и других городов вступили в социалистическое соревнование на лучшую и более быструю подготовку специалистов, за повышение академической успеваемости и т. д. и т. д.

По той же линии идут и совпартшколы.

Школы-девятилетки также вовлекаются в соревнование. В «Учительской газете» мы читаем: «Школьный совет девятилетки имени III Интернационала (Брянск) обязуется перед лицом всей общественности все силы и внимание мобилизовать на борьбу за качество учебы… Мы вызываем брянские семилетки имени Луначарского и имени Октябрьской революции, Бежицкую, Смоленскую и Карачевскую девятилетки для выполнения следующих задач: сократить до минимума второгодничество, добиться максимального повышения успеваемости, стопроцентного уплотнения рабочего времени, полного выполнения программ, объявить решительную борьбу с опозданиями, пропусками».

«Северная правда» пишет: «Кострома. Четвертая школа-девятилетка вызвала все другие девятилетки города на поднятие учащимися академической успеваемости и дисциплины». Опять «все» — вне времени и пространства; неизвестно, кто именно — учащиеся, пионеры, школьный совет, заведующий школой или кто еще все это постановил…

Поражает большое количество таких общих, необоснованных, мертвых постановлений, неизвестно от кого исходящих.

Я хотела бы остановиться еще на одной стороне дела. Социалистическое соревнование потому социалистическое, что оно происходит не по приказанию, а добровольно, и потому, что оно происходит не ради получения каких-либо выгод, а потому, что участники соревнования воодушевлены той целью, которую себе соревнование ставит. Социалистическое соревнование есть средство воспитания добровольной, сознательной дисциплины, и всякие индивидуальные премии этому лишь мешают. А между тем вопрос о премировании кое-где всплывает, есть и попытки «распоряжений», чтобы проводили соревнование. Чего доброго, будут составляться и «сметы на соревнование».

Чем ближе к массам школа или политпросветское учреждение, тем конкретнее, живее соревнование.

Вот школа I ступени имени Десятилетия Октября (в Нижнем Новгороде), начинание которой описывает «Нижегородская коммуна»: «Учащиеся, учащие, комитет содействия школе и ячейка общества «Друг детей» школы I ступени имени Десятилетия Октября вступили вслед за рабочими организациями на путь социалистического соревнования с целью глубже втянуть школы в работу по социалистическому строительству». Далее школа имени Десятилетия Октября вызывает на соревнование ряд других школ I ступени. Школа конкретно определяет свои задачи: «Школа ставит своей задачей выполнить до 1 июня 1929 г. следующие мероприятия: с 15 мая по 1 июня организовать занятия с детьми, вновь поступившими в школу, выяснить степень подготовки и материальное положение их семей; организовать летний клуб и площадку для учащихся, остающихся на лето в городе; принять участие в поездке в подшефную школу деревни Алексеевки и в организации лотереи для сбора средств на работу по поднятию урожайности». Далее приводится план уже на год — до 1 мая 1930 г.

Тут видно, кто решил принять участие в соревновании, план взят ясный и посильный, вполне конкретный. Может быть, надо было бы не просто вызывать другие школы на соревнование, а вместе с другими школами I ступени, хотя бы Сормова и Канавина, сообща обсудить план соревнования. Во всяком случае, в этом плане нет трескотни и мертвой затхлости.

Возьмем другой пример. Сассарская изба-читальня Мгинского района Ленинградского округа созвала совещание актива избы-читальни, на котором вынесено постановление об организации двухдневника подписки на «Крестьянскую правду» и «Красную деревню». Выделили уполномоченных, взяли для образца по номеру «Красной деревни» и «Крестьянской правды» и пошли по дворам. «В два дня обошли всю деревню, и результаты нас самих удивили — подписка поднялась больше чем в шесть раз. Теперь в деревне Сассары одна газета приходится в среднем меньше чем на два двора». И Сассарская изба-читальня, рассказывая о проделанном опыте, вызывает следовать ее примеру другие избы-читальни. В этом' примере все конкретно. Опыт проделан. Инициатива Сассарской избы-читальни уже проверена жизнью, это уже не журавль в небе, а синица в руках. Сассарская изба-читальня преследует цель обобществить свой проверенный жизнью опыт. Обобществление опыта — одна из целей соревнования.

Такой же конкретный характер носит вызов Кочкуровской ШКМ (Среднее Поволжье, Мордовский округ). Школа описывает проделанную ею работу, задачи, стоящие перед ней, и вызывает на соревнование Арх. — Голицынскую ШКМ. Вызов детально продуман, обсужден школой.

Большой интерес представляет для вопроса, как надо вести соревнование, 2-я межсоюзная конференция учащихся профшкол, состоявшаяся в Москве 21 апреля 1929 г. Конференция постановила: «В осуществление ленинского лозунга социалистического соревнования 2-я межсоюзная губернская конференция учащихся профшкол объявляет с сегодняшнего дня перекличку школ профграмоты. Каждая школа, каждый кружок должны к моменту окончания учебы коллективно провести какое-либо конкретное мероприятие (хотя бы и мельчайшее) по осуществлению великих лозунгов партии».

И далее объясняется, как надо проводить перекличку: «Перекличка — это смотр школ. Но это не обычный смотр — это, во-первых, смотр достижений школ. Однако при перекличке нужно демонстрировать не достижения внутри школы (например, правильный метод занятий, хорошую успеваемость, внимательное отношение фабзавместкома, — выпуск школьной стенгазеты и т. п.), а то, что сделала школа в результате учебы для всего коллектива, внутри которого она работает (например, проведение и организация бесед на предприятиях, в красном уголке; выпуск стенгазеты для местной организации; проработка предложений для производственного совещания; проведение какого-либо обследования по поручению фабзавместкома; организация ударной бригады на производстве; вступление данного предприятия по инициативе школы в социалистическое соревнование; организация сбора металлического лома, бумаги и пр.; организация кружков и различных культмероприятий: вечеров, экскурсий и т. п.; организация в деревне избы-читальни, агрокружка и т. п.). Это во-вторых. В-третьих, при перекличке должны и могут демонстрироваться не только те мероприятия, которые проведены к моменту переклички, но и те достижения, которые имелись и раньше, в середине учебного года. Наконец, все достижения должны быть коллективными: они должны проводиться всей школой или, если отдельные мероприятия проводятся разными учащимися, они должны быть обсуждены всей группой в целом».

Я думаю, что приведенные примеры говорят с достаточной ясностью, как должно проводиться социалистическое соревнование просветительных учреждений.

1. Социалистическое соревнование просветительных учреждений должно проводиться добровольно, а не по приказу, иначе оно теряет свой социалистический характер.

2. Каждый вызов должен быть детально обсужден всеми участниками соревнования. Если это касается школы, то в обсуждении должны принимать участие все учащие, все учащиеся, совет содействия школе, общество «Друг детей», представители секций Советов, может быть, представители других школ, уже вступивших в соревнование, могущие поделиться своим практическим опытом. Необходимо, чтобы в процессе соревнования велся бюллетень соревнования. Если соревнование ведется избой-читальней, важно, чтобы постановление принимал не только избач, но весь актив избы-читальни, надо, чтобы обсуждение ставилось на широких открытых собраниях, чтобы и тут присутствовали представители сельсовета.

Культурные секции сельсовета должны стать центром, куда будут стекаться сведения о соревновании просветительных учреждений. Благодаря этому весь опыт примет общественный характер и может быть наилучшим образом обобществлен.

3. Надо, чтобы соревнование носило архиконкретный характер: указывались бы сроки, точно формулировались бы те достижения, которые должны сравниваться.

4. Необходимо, чтобы работа носила коллективный характер, в нее втягивалось как можно больше народу, чтобы работа распределялась между всеми работниками, чтобы внутри учреждения шел непрерывный учет работы участников соревнования. Необходимо, чтобы всякая инициатива в процессе работы обсуждалась и фиксировалась.

5. Необходимо, чтобы начатые конкурсы доводились до конца и чтобы оценка носила широкий общественный характер, чтобы она проходила непременно при участии секции Совета, представителей населения.

6. Органы народного образования должны помогать развертыванию инициативы, давая со своей стороны оценку опыта, стараясь увлечь на путь соревнования все просветительные учреждения, но не давая никаких предписаний. Отделы народного образования должны, обобществляя опыт, помочь отлиться движению в желательное русло. Но в то же время органы народного образования должны на опыте социалистического соревнования научиться более живому и правильному учету работы просветительных учреждений, научиться при учете опираться на общественность.

Правильно поставленное социалистическое, соревнование поможет широкой постановке педагогической пропаганды среди населения, поможет лучше развить свою работу секциям Советов, поднимет активность работников просвещения, крепче спаяет педагогов с учащимися, крепче спаяет коллективы учащихся, приблизит просветительные учреждения к населению и поможет им гораздо шире и глубже развернуть свою работу.

1929 г.

РАБОЧИЙ КЛАСС И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПЕРЕУСТРОЙСТВО ДЕРЕВНИ (РЕЧЬ НА РАСШИРЕННОМ ЗАСЕДАНИИ КОМИССИИ ВЦСПС ПО РАБОТЕ В ДЕРЕВНЕ)

Вопрос о том, что наша культработа в деревне должна идти по следам реконструкции сельского хозяйства, в частности по следам тракторных станций, — этот вопрос с каждым днем Главполитпросвету становится очевиднее и очевиднее.

О роли рабочего класса в революционизировании деревни говорить не приходится. Но если мы возьмем хозяйственную сторону дела, то в настоящее время часто бывает так, что рабочий в хозяйстве деревни не играет той роли, какую многие предполагают. Многие думают, что рабочий в деревне идет впереди в хозяйственном отношении, а на деле это не так. Об этом писалось и в целом ряде статей в «Правде» (в прошлом году это отмечалось, например, в отношении рабочих Коломенского завода), и ряд товарищей подтверждает это. Сам рабочий, работая на заводе, на нем и сосредоточивает все свое внимание. В деревню рабочий приезжает отдохнуть, он нанимает обычно батрака и т. д. Конечно, это не везде одинаково. Но надо прямо сказать, что в деревне, где господствует мелкое индивидуальное хозяйство, рабочий не был тем толкачом, каким некоторые его представляют. Но вот сейчас вместо разрозненного мелкого хозяйства по целому ряду районов создаются крупные коллективные хозяйства, и тут роль рабочих чрезвычайно велика.

Возьмем вопрос о коммунах. У нас есть коммуны, которые возникли еще в 1920–1921 гг. Прошли годы, и никто не обращал на них внимания. Но начиная с прошлого года коммуны стали привлекать общее внимание — и что же оказывается? Обыкновенно в коммунах, которые продержались с 1920 г., крупную организующую роль играли рабочие в качестве ли председателей, или заместителей председателей: сплошь и рядом рабочий, машинист, металлист, был главным инициатором коммуны, и он, оказывается, сыграл в организации коммуны крупную роль.

Нельзя отожествлять термины «колхоз» и «коммуна». Коммуна — это организация вполне определенная, более высокая, а колхоз пока нечто довольно расплывчатое. Именем «колхоза» обозначаются организации очень разного типа. Правда, сейчас замечается такое явление, что от низшей формы колхозного движения переходят к более высокой. Но это длительный процесс. Так вот, если мы возьмем коммуну как таковую, мы должны сказать, что здесь рабочие сыграли положительную роль. И в тех крупных хозяйствах, которые теперь создаются на новых местах, в том колхозном движении, которое имеется сейчас, рабочие играют крупную роль.

Мне пришлось недавно быть на Северном Кавказе и видеть совхоз «Гигант». Что больше всего поражало в этом «Гиганте» — это то, что директор громадного совхоза — ленинградский рабочий с Выборгской стороны, великолепный организатор. И в активе, который там подобран, есть рабочий Сталинградского завода и другие. Если вы посмотрите на этот совхоз, он резко отличается от старых совхозов, которые организовались на месте старых имений. Там — бывшие владения всяких князей и крупных помещиков. Все это сказывается на батрачестве, получается известное недоверие. Многие вопросы, которые трудно разрешить в старом совхозе, разрешаются легко в новом. Например, возьмем вопрос об отдельных тарелках — в старом совхозе этот вопрос не разрешен: «Тащат, — говорят, — тарелки, едят из общих мисок»; а в «Гиганте» этот вопрос разрешается очень просто — никто ничего не тащит: дух другой. Взаимоотношения между рабочим и директором совершенно другие, не похожи на отношения в старых совхозах. И тут чувствуешь, какую громадную роль может играть рабочий в стройке совхозов на новых основах.

Сейчас в деревне больше всего пошел спрос на организатора. К колхозному движению громадное стремление. Даже кулаки и то согласны, да их не берут в колхозы. Но весь вопрос в том, что не хватает организаторов. На Средней Волге, например, приходилось спрашивать партийцев, как у них идет колхозное движение. «Да у нас, говорят, все хотят в колхоз». Но — «даешь организатора!»

Деревня этих организаторов не очень выделяет. И тут, конечно, будет очень велика роль рабочих-организаторов, у которых организаторские таланты вырабатываются на работе в заводе, на предприятии. Это одна сторона дела, рисующая, как меняющееся хозяйство, переходящее на крупные рельсы, приближается к заводу и к индустрии.

Точно также возьмем шефство три-четыре года тому назад: очень трудно было что-нибудь организовать. Выходила как-то просто «подачка» деревне. Деревня смотрела на шефа как на дающего. Придет подшефный, оденет лапти похуже и смотрит, как получить от рабочего некоторую сумму материальных благ, а настоящей смычки не получается! Агитпроп очень много возился с шефскими обществами, и все это как-то натыкалось на большие трудности, которые создает психология мелкого собственника. Сейчас смычка идет на другой почве. Когда едет рабочая бригада и помогает чинить машины, организовать хозяйство, — уже совершенно другой взгляд на нее. Смотрят уж не как на даятеля всяких благ, а смотрят как на товарищей по работе, которые оказывают им серьезную поддержку своим трудом, и умением.

Вопрос о культуре. Так же как все нуждаются в хлебе, так масса стремится к культуре. На любом съезде Советов вы можете наблюдать, как прямо с низов прет эта страшная тяга к знанию. Мы, политпросветчики, и вы, культотдельщики профсоюзов, знаем, как сейчас напирают с низов относительно всякой культработы. Между тем, если посмотреть, как эта работа поставлена, надо сказать — очень плохо. Вот я смотрела работу на Северном Кавказе и должна сказать, что культработа страшно слаба. Возьмем какой-нибудь Дом крестьянина: там открыты столовые, спальни, но даже ключей от комнат, где ведется культработа, никак не могут найти; в этих комнатах поэтический беспорядок: колосья, модели машин, тракторов и т. п. — все смешано… Настоящей культ-просветработы, настоящего культурного строительства, которого требует масса, которого она жаждет, нет, и, я думаю, не будет до тех пор, пока наше культурное строительство не будет идти следом за перестройкой хозяйства.

Надо создать не только избы-читальни, какие у нас существуют, — с одним избачом, которого постоянно снимают то на хлебозаготовки, то еще куда-нибудь. Конечно, пока это перестроится, и такая изба лучше, чем ничего. Но, когда читаешь в «Молоте» (газета Северного Кавказа) о съезде по культработе, о том, как все одно и то же говорят: «Приехали — изба на запоре, избач мобилизован на хлебозаготовки», — когда из месяца в месяц читаешь об этом, думаешь, что надо из этого вылезти, построить гораздо более мощные культурные центры. Где это сделать — в маленьком городке, который ничего не представляет в производственном отношении?.. Нет. Устраивать мощные культурные центры надо при тракторных станциях, при крупных производственных центрах, в' больших коммунах и совхозах, где был бы не один работник, а целые группы. Эти центры могли бы стать культурной базой, обслуживающей всю округу.

В тракторных станциях будут мастерские. У нас сейчас в коммунах и в деревне самая большая проблема — это проблема подростков. Окончил четырехлетку — и некуда ему деться. Не знает, бежать ли ему в город, или обратиться в беспризорника. Нет выхода. И вот важно, чтобы при тракторных мастерских были общежития для подростков, где бы эти подростки могли обучаться и управлению машинами и некоторым способам обработки земли. Очень важно, чтобы были организованы вечерние агрономические курсы. Ведь при тракторных станциях обязательно будут агрономы, техники и рабочие. И вот они будут влиять определенным образом на подростков.

При тракторных станциях нужна организация культработы также и со взрослыми крестьянами. Нужно создать сельскохозяйственные отделения рабочих университетов. Если мы видим Дом крестьянина в забросе, так потому, что нет никаких производственников, которые работали бы около этого Дома крестьянина, а тут они будут работать при тракторной станции и помогут создать мощные культурные учреждения.

Конечно, сейчас все дело еще в самом начале. В строящихся новых совхозах должен быть такой подход: первым делом строят баню, общественную прачечную, общественную столовую, ясли и все, что обслуживало бы быт. Так делается в «Гиганте». Если действительно будут обращать внимание на бытовую коммунальную сторону, если будут действительно превращать совхозы и коммуны в культурные центры, так это будет тем, что победит старую, косную деревню и превратит ее в нечто совершенно другое.

Уже сейчас психология крестьянства меняется. Раньше стремились из бедняка в середняки, а из середняков — куда? В зажиточные, в кулаки. Дальше идти было некуда. Не очень приятно переходить в зажиточные. Выхода не было, а сейчас меняется психология. Виден выход. Сейчас на местах все бурлит. Мне приходилось говорить с товарищами, работающими по разным коммунам: они говорят, что сейчас деревня кипит, в ней ломается старая, мелкособственническая психология. И тут рабочему классу и профсоюзам надо всячески приходить на помощь. Сейчас такой момент, когда этой перестройке в деревне надо не только хозяйственно помочь, необходимо помочь всем своим влиянием. В совхозе «Гигант» — высокая техника, но это может быть и в капиталистических условиях. Но что в корне отличает «Гигант» от капиталистических предприятий — это его организация, организация рабочих, помощь окружающему населению, пролетарская установка… В ней гвоздь. Именно это производит на крестьян громадное впечатление — на крестьян и на всех посетителей. Я т. Юркина[177]спрашиваю: «Надоедают вам посетители? Говорят, приходит масса экскурсий?» Он отвечает: «Что же, это необходимо. Только, к сожалению, ленинградские рабочие не едут, а им надо бы посмотреть».

Ясно, что рабочие должны хорошо знать это новое строительство, потому что они могут сыграть в этом деле большую роль. Тут надо подумать, как в хозяйственных центрах, которые будут делаться все более и более могучими центрами и влиять на деревни, организовать и быт и культурную жизнь так, чтобы это было показательно.

На Северном Кавказе сейчас рядом с «Гигантом» имеются совхозы старого типа. Но и они стремятся обслужить окружающих крестьян тракторами. В совхозе «Хуторок» поехали тракторные колонны в деревню. «Черт с вашими тракторными колоннами», — отвечает окружающее население — казаки. Поехали дальше. Там тоже начинается борьба. «Что же это, — говорят, — горючим все семена стравите!»

Стенка на стенку! Деревня делится на два лагеря. Некоторые решились, дали тракторным колоннам запахать. Но, пока спорили, время прошло, засеяли поздно, нет влаги. Всходов нет, все смотрят — кулаки радуются. Но прошел дождь, взошли ровные зеленя, и все стали подавать заявления — хотят тоже в колхоз. Казаки теперь говорят: «Берите нас в колхоз», — и теперь 80 % хотят коллективизироваться.

Профсоюзы не могут остаться в стороне от этого дела — от реконструкции сельского хозяйства, так же как и мы, Наркомпрос.

Еще поехала я смотреть женский колхоз. Живут на голой земле, постарше живут в овине, а молодежь — прямо на поле. Присылают в Главполитпросвет бумажку, что они организовали артель, и мы должны дать 300 тысяч рублей. Я знаю финансы Главполитпросвета: никаких 300 тысяч рублей нет. Самое большее — пошлем библиотечку. А энергия в глазах колхозниц такая, что видно — «мир завоюют». Говорят: «Вы не думайте, что мы не добьемся». У них трактор, огород, но строений нет! Я это привожу для характеристики настроений, которые есть. Сейчас надо к этому относиться с громадным вниманием и общими усилиями подкрепить хозяйственные и культурные центры, чтобы не было глупейших разговоров, вроде того, что «все бог даст» и т. п.

Все же деревня еще темновата, надо скорее с этой темнотой покончить, без этого колхозное движение будет постоянно срываться.

1929 г.

ЧТО НАДО СДЕЛАТЬ В РАЙОНАХ СПЛОШНОЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ В КУЛЬТУРНОМ ОТНОШЕНИИ

Несомненно, районы сплошной коллективизации надо сделать ударными в смысле культурного обслуживания. Мы знаем, что в громадном большинстве районов мы не имеем сплошного обслуживания населения культурной, политпросветской работой. У нас по району обычно существуют лишь культурные островки. Библиотека, изба-читальня обслуживают лишь округа в два-три километра, и остаются целые поселки, совершенно не обслуженные никакой культурной работой. В районах сплошной коллективизации необходимо, чтобы в каждом поселке, как бы мал он ни был, был какой-то опорный культурный пункт. Изба-читальня, библиотека, красные уголки при школе, при сельсовете, при кооперации — все это опорные пункты. Важно, чтобы эти пункты были постоянно действующими. Более крупные села, совхозы, коммуны, где есть культурные силы, где строятся машинно-тракторные межселенные станции, где имеются тракторные колонны, должны превратиться в мощные культурные центры, развивающие все виды передвижной работы и обслуживающие всю сумму окружающих опорных пунктов, передвижными школами, библиотеками-передвижками, инструкторами, лекторами.

Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности выдвинула вопрос о необходимости посылки в районы сплошной коллективизации особых бригад ликвидаторов неграмотности. Эта мысль заслуживает всяческой поддержки. Но бригады должны охватывать не только ликвидаторов — это должны быть вообще культбригады, куда войдет и инструктор, который поможет около каждого опорного пункта сорганизовать актив, поможет организации кружков разного вида и типа, даст программы экскурсий, читок вслух наиболее важных книжек и статей, даст справки, как и чему можно учиться заочным путем. Вероятно, придется создать курсы для таких культбригадиров. Наша культработа должна не отставать от хозяйственного фронта. Профсоюзы, несомненно, примут также участие в формировании и посылке бригад.

Этот вопрос еще новый, требует основательной подработки. Она уже начата. Дело это первостепенной важности. Все должны прийти ему навстречу.

1929 г.

КУЛЬТУРНАЯ РАБОТА В КОЛХОЗАХ (РЕЧЬ НА I ВСЕСОЮЗНОМ СЪЕЗДЕ КОЛХОЗНИЦ)

Начиная с октября 1917 г., когда власть перешла в руки рабочих и крестьян, в руки трудящихся, Ленин постоянно говорил, что единственный выход для крестьян — это объединение мелких, разрозненных хозяйств в крупные хозяйства.

Но вначале его слова не находили достаточного отклика. В 1919–1920 гг. отдельные передовые крестьяне и отдельные рабочие, главным образом из красноармейцев, стали образовывать коммуны. А потом прошли годы, и об этих коммунах мало кто думал, никто не обращал внимания на то, как они живут. Мешало этому делу двигаться то, что наша промышленность переживала разруху, нельзя было производить сельскохозяйственные машины, нельзя было создавать тракторы и другие сельскохозяйственные орудия. И только когда наша партия взяла курс на индустриализацию страны, когда заработали заводы, когда эти заводы стали выпускать тракторы и другие сельскохозяйственные машины, когда крестьяне наглядно увидели, какое громадное значение имеет машина, как она сберегает труд и делает хозяйство более прибыльным, — только тогда началось массовое движение, только тогда широкие слои крестьянства — бедняцкие и середняцкие слои — заинтересовались коллективным движением.

И вот те колхозы, на которые раньше никто не обращал внимания, стали привлекать всех. Всем стало интересно узнать, как же они живут. И пример этих колхозов, которые были организованы еще в 1919–1920 гг., а также то, что мы можем дать тракторы, помочь всячески новым коллективным хозяйствам, сделали это движение массовым. Ленин много раз говорил: «когда миллионы двинутся» — вот это имеет значение. И вот, товарищи, сейчас, когда. в колхозы вошли уже не отдельные передовики, а миллионы, когда мы имеем массовое колхозное движение, — теперь можно сказать, что победа на этом фронте одержана. Мне, как старому члену партии, конечно, особенно радостно видеть это движение, потому что то, к чему стремилась долгие годы партия, к чему стремился т. Ленин, начинает теперь осуществляться.

Все мы прекрасно понимаем, что хотя у нас и есть районы сплошной коллективизации, хотя миллионы вошли уже в колхозы, но это только начало большого дела. Нужно не только войти в колхозы, нужно всю жизнь в колхозах организовать как следует — важно наладить дружный артельный труд, важно поднять сознательную дисциплину, важно наладить учет и контроль.

Сейчас каждая колхозница видит, чего ей не хватает, чтобы поднять активное участие в строительстве колхозов. Не хватает ей в этом деле знаний. Она часто и хотела бы помочь делу, да не знает как. Недаром Ленин говорил, что сейчас настало время, когда нужна настоящая культурная революция. Но что значит «культурная революция»? Слово «революция» значит «коренной переворот», «коренное изменение». Ленин, говоря о старой культуре, так характеризовал ее: «Раньше весь человеческий ум, весь его гений творил только для того, чтобы дать одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого — просвещения и развития»[178].

Это он говорил о культуре старого строя. Он говорил о том, что культура, техника и наука служили не рабочим и крестьянским массам, они были на службе у помещиков и капиталистов. При помощи техники создавались машины, которые шли в хозяйства отдельных помещиков. Фабриканты и помещики при помощи машин эксплуатировали массы, выжимали из массы все соки. Тогдашние агрономы, тогдашние инженеры были на службе у помещиков и капиталистов, а с массой они не работали, крестьянскому хозяйству они не помогали.

Школа была, но не было заботы о том, чтобы обучение было всеобщее: училась лишь часть детей рабочих и крестьян; девочки, батрацкие и бедняцкие дети в школу не ходили. Кроме того, школа полезных знаний ребятам не давала; учили больше всего «закону божьему». Дети капиталистов, дети помещиков были грамотны, потому что они учились в гимназиях, они кончали университеты, а дети рабочих и крестьян много-много если кончали начальную школу.

Наука и техника служили также для того, чтобы обманывать массы, чтобы втирать массам очки. Это происходит и сейчас в капиталистических странах.

Вы знаете, товарищи, какое огромное техническое достижение кино, какое достижение радио. Как же, например, сейчас в Америке, где у власти капиталисты, используют кино? Теперь есть новое изобретение в этой области — говорящее кино. Одновременно и картину показывают, и действующие в картине лица говорят. Что американцы делают? Они при помощи техники создают такую картину: Христос, распятый на кресте… Вот его распинают, а тут гром, молния, земля разверзается, все кругом разваливается… Тот, кто видел эту картину, говорит, что жутко становится. Эту картину создали для того, чтобы пустить ее в широкие массы, чтобы одурачить крестьян и рабочих, убедить их в том, что действительно так было, что действительно земля разверзалась и поглощала грешников.

При помощи науки и техники капиталисты дурачат массы, обманывают и эксплуатируют их. Этому положен конец при Советской власти. В 1918 г. Ленин говорил: «Теперь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий ум и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации»[179]. И то, что говорил в 1918 г. Ленин, он повторял и в последние годы своей жизни. Он говорил, что надо в массы продвинуть достижения науки и техники.

Но пока у нас не было колхозного движения, до тех пор и это дело медленно двигалось. Десять лет тому назад был, например, издан декрет о ликвидации безграмотности, но дело продвигалось очень медленно. Теперь же, когда крестьяне и крестьянки пошли в колхозы, когда им приходится бороться с богатеями, с кулаками за колхозы, они видят, как им нужны знания. На днях товарищ, который ездил в Центрально-Черноземную область, в Щигровский район сплошной коллективизации, рассказывал, как там колхозники ликвидируют свою неграмотность: «Заходишь в избу и видишь — изба битком набита народом, сидят на высоких скамейках, а стол низкий, сидят плечом к плечу, все пишут, все ликвидируют неграмотность, а хозяин сидит и топором чинит карандаши. Наловчился топором чинить, так как перочинного ножика на ликпункте не имеется…»

Вот когда описывают такие живые картинки — а их вы сами видите вокруг себя достаточно, — чувствуется, что масса сама взялась за дело, чтобы вырваться из темноты, что она хочет овладеть знанием.

Сейчас, товарищи, важно обучиться грамоте — это дело чрезвычайно большое. Если мы возьмем женщин, то еще половина их неграмотна. Если мы возьмем колхозы, куда идут бедняки, куда идут беднячки, то мы увидим, что там очень сильно развита неграмотность. Особенно много неграмотных женщин. Задача ликвидации безграмотности первоочередная, но в то же время не единственная задача. Надо не только обучиться грамоте — надо при помощи грамоты научиться хорошенько вести хозяйство. Ведь надо все устраивать в колхозе расчетливо, обдуманно. Если вы посмотрите на повседневную жизнь, то увидите, как часто многие споры и недоразумения возникают просто от того, что люди не умеют высчитать, рассчитать. Нужно хорошее знание арифметики. Важно научиться новым приемам ведения хозяйства, важно приобрести некоторые знания по агрономии — узнать, как обрабатывать землю, как ухаживать за теми или другими растениями, как бороться с вредителями. Обо всем этом надо прочитать. Надо прочитать, какие есть виды труда, как надо организовать не только труд на земле, но и другие виды труда. Все это требует знаний. Надо получить знания и по технике.

Вы, колхозницы, особенно ярко чувствуете необходимость знаний, потому что совместная работа заставляет понять, что колхознице надо вести также и большую общественную работу, а для этого надо разгрузиться от домашнего хозяйства. Надо, чтобы были столовые и стиральные, швейные, вязальные машины. Надо научиться всем этим пользоваться. А для этого надо позаниматься в кружке домоводства. Надо также и политически разобраться во всем окружающем, осмыслить то, что делается в стране. Надо знать, что делается во всем мире. Нельзя жить так, как жили раньше — оторванными от всего света. Ведь раньше деревня была оторвана от общественной жизни, от жизни городской, не знала совершенно, что на свете делается. Между городом и деревней была настоящая пропасть. В городе и библиотеки были, и театры, и собрания, а деревня — глухая, не слышит, не знает, чем люди живут, за что люди борются. Теперь этой оторванности, этой заброшенности деревни приходит конец. Теперь через коллективные хозяйства члены их — и мужчины и женщины — приобщаются к общественной жизни. Все это, товарищи, имеет громадное значение, все это дает возможность по-новому организовать жизнь.

Следующий большой вопрос — это вопрос о детях. В деревне, бывало, каждая мать болеет о будущем своих ребят. Случится что-нибудь с отцом или с матерью — ребенок становится беспризорным, выбрасывает его жизнь в город, и все невзгоды встают перед ним. А сейчас о детях заботится уже колхоз. Много уже таких коммун, которые считают всех ребят своих членов «детьми коммуны» и заботятся о том, чтобы они учились как следует, чтобы они продвигались вперед, чтобы из них вырабатывались настоящие работники, которые могут вернуться в колхоз хорошо обучившимися и поднять всю жизнь на более высокую ступень. Я знаю, есть такие коммуны, где заботятся о том, чтобы все ребята прошли первую ступень, затем коммуна платит за них во второй ступени, дает стипендии для обучения в техникумах — все время заботится о ребятах. В таких коммунах мать может быть спокойна: коммуна выведет на широкую дорогу ее ребенка.

Во многих колхозах сейчас уже начинают внимательно относиться не только к устройству яслей, не только к устройству детских садов, детских очагов и площадок, но — и это дело имеет чрезвычайно важное значение — начинают заботиться и о школах. Колхозники заботятся о том, чтобы учителя учили как надо и чему надо, чтобы они учили ребят, как к каждому делу подходить по-новому, чтобы в школе учили дружному, артельному труду. Сейчас у нас в школах стало, конечно, гораздо лучше, чем было до революции, но важно, чтобы само население, чтобы сами рабочие, сами колхозники принимали участие в помощи школе, и не только в материальной помощи. Если придет красный партизан в школу и расскажет ребятам о той борьбе, которая велась с белыми, то ребята будут слушать так, что на всю жизнь запомнят этот рассказ. Если придет работница, которая умеет что-нибудь очень хорошо делать, и покажет ребятам, как надо делать, — это будет иметь громадное значение.

Колхозникам надо обсуждать, правильно ли учитель учит; достаточно ли он детям показывает, как надо объединять свой труд; готовит ли их к тому, чтобы, окончив школу, молодое поколение могло принимать участие в артельном, общем труде, умело организовать этот труд, организовать разумно всю жизнь. Все это следует обсудить, и если учитель делает не так, то необходимо, чтобы колхозники и колхозницы указывали учителю на это и помогали ему сделать как следует.

В старой деревне, где не обращали никакого внимания на образование, где жили так, как жили отцы и деды, может быть, так много и не надо было культурных работников, а сейчас колхозам до зарезу нужны эти культурные работники, нужны больше, чем когда-либо. Этими культурными работниками должна стремиться стать колхозная молодежь, особенно женская. Вооружившись знаниями, колхозницы могут сыграть очень большую роль. Когда-то Ленин, приветствуя съезд губженотделов — это было в декабре 1920 г., — говорил, что мы перешли на мирную работу, на мирную организационную работу, и в этой работе женщина займет первое место. И вот если мы действительно подумаем о том, как нам надо организовать жизнь колхоза, как надо сделать эту жизнь здоровой, просвещенной, светлой, тогда ясно станет, какое громадное поле деятельности открывается перед колхозницами.

Теперь важно создавать передвижные формы культработы. Мы обсуждали вместе с товарищами из Колхозцентра, машинно-тракторных станций, Зернотреста и из других хозяйственных организаций, как нужно наладить работу, и пришли к заключению, что очень важно сейчас, чтобы сплошное обслуживание населения не ограничивалось только отдельными избами-читальнями, небольшими клубами и библиотеками. Нужно, чтобы в каждом поселке был красный уголок и туда приезжали инструкторы, которые указывали бы, как нужно вести работу, как нужно создать актив, как организовать ликпункт, совместную читку, как лучше организовать всю учебу.

Сейчас есть курсы заочного обучения. При помощи этих курсов можно очень многому научиться, но обычно не знают, как их выписать; стоят они гроши, но как их достать, как получить, что с ними делать, — об этом часто в колхозах ничего не знают. Важно, чтобы инструкторы, которые приедут, толково, обстоятельно объяснили, как нужно учиться при помощи заочных курсов.

Вооружившись знаниями, колхозницы сделают чрезвычайно много в организации всей жизни колхоза. Они помогут также и подрастающему поколению — ребятам, помогут им сорганизоваться.

Нужно сказать, что ребята в колхозах заражаются жизнью взрослых. Они начинают организовываться, и те письма, которые мы получаем от детей колхозников, гораздо интереснее, чем письма других ребят. Дети пишут о том, что на работе, которую они делают в помощь коммунам, они учатся жить и работать сообща. Они рассказывают, как к ним тайком от родителей бегают дети крестьян из тех деревень, которые не перешли в колхозы, и крестьяне через них узнают о колхозной жизни, заинтересовываются этой жизнью.

На происходившем недавно съезде заведующих крайоно принят целый ряд резолюций, в которых говорится о том, что дело культурного строительства должно быть широко развернуто, что нужен фонд для строительства изб-читален и Домов культуры.

Конечно, каждая колхозница уже сейчас понимает, что под лежачий камень вода не течет, что культуру также надо брать с бою. Поэтому тут надо проявлять большую организованность, большую напористость. Надо организовываться для того, чтобы выставлять определенные требования, надо проводить самообложение на культурные нужды, добиваться встречных кредитов, добиваться культурных работников.

Однако рассчитывать на большие средства сейчас не приходится. Чтобы перестроить нашу деревню, надо прежде всего иметь достаточное количество тракторов, машин и т. д. Здесь раздавались голоса: «Мы сами рады впрячься, чтобы сообща вспахать землю». Эти слова говорят об энтузиазме, охватившем колхозниц, но, конечно, по-настоящему хозяйство можно перестроить только тогда., когда у нас будут тракторы и комбайны, а чтобы тракторные заводы построить, нужно раньше построить металлургические заводы, добывать уголь и т. д. Стало быть, главное внимание сейчас надо уделить индустриализации, развитию промышленности. Вот почему на просвещение нам дают очень ограниченные средства.

Но и при таких ограниченных средствах, какие мы имеем, можно было бы добиться значительно больших результатов, если бы мы строили нашу работу более организованно, более планово Между тем если мы ясно понимаем, что в хозяйстве нужен план, то в области культурной работы у нас пока каждый за себя еще работает. Работает отдел народного образования, рядом работают культотдел, разные кооперативные организации, и никакой увязки между ними нет. Наркомпрос употребляет большие усилия, чтобы объединить все силы и средства. Мы говорим в шутку, что в культурной работе необходимо переходить, так сказать, на «колхозное строительство».

Мы сейчас проводим такой опыт. Есть показательный район — Орехово-Зуево, рабочий центр, который принимал большое участие в классовых боях. Там работают и культотделы профсоюзов и отдел народного образования. По району идет коллективизация. В то же время в культурной работе никакого плана там еще нет. И вот мы попробовали устроить там «библиотечный колхоз». В Орехово-Зуеве двадцать две библиотеки, и каждая врозь работает, каждая сама себе книги закупает и часто одни и те же, а руководства настоящего нет. Мы послали туда опытного товарища, договорились о том, чтобы библиотечную работу проводить сообща по всему городу, а потом и по всему Орехово-Зуевскому округу.

На примере этого «библиотечного колхоза № 1», как мы его в шутку называем, выяснилось сразу, что денег на это дело затрачивается порядочно, не одна сотня тысяч, а пока каждая библиотека была сама за. себя, то в ее распоряжении были такие гроши, что настоящей хорошей библиотеки, которая вела бы передвижную работу, снабжала книгами все библиотеки, организовать было нельзя.

Мы думаем, что и в колхозах наших тоже должно быть единство в культурной работе, нужно работать по плану. А то шеф, отдел народного образования пошлют одни книжки, культотдел — другие, а планомерной помощи нет.

Объединение всей помощи колхозному движению должно рассматриваться как ударная работа.

Недавно на конференции при Агитпропе ЦК ВКП(б) обсуждался вопрос об избах-читальнях. На этой конференции решено, чтобы сейчас в деревне были культуполномоченные, подобно тому как есть уже агроуполномоченные. Необходимо, чтобы на известное число, скажем на двадцать пять, дворов (по-разному в разных местностях) выбирался уполномоченный — человек грамотный, заинтересованный этим делом, свой человек. Культуполномоченный должен смотреть, чтобы безграмотные учились на ликпункте; чтобы и мужчины и женщины ходили в избы-читальни, пользовались библиотекой, подписывались на газеты, устраивали коллективные читки и обсуждение газет; чтобы самые нужные книжки также читали вместе; чтобы все дети ходили в школу; чтобы население втягивалось в культурную работу. Эти культуполномоченные будут входить в совет избы-читальни. Очень важно, чтобы именно в колхозах поскорее выбрали культуполномоченных.

Конечно, перед выборами культуполномоченного надо провести большую работу. Необходимо предварительно провести собрания бедноты, обсудить, кого выбирать, чтобы выбирались люди не просто хорошо грамотные — таких, пожалуй, среди кулаков больше, потому что они имели возможность раньше учиться, а беднота не имела этой возможности. Важно, чтобы человек был свой, знал нужды бедноты, понимал их. Такие есть среди бывших красноармейцев, делегаток; они умеют вести общественную работу, их и надо выбирать. Важно, чтобы эти культуполномоченные сорганизовались около избы-читальни, входили в ее совет, обсуждали сообща все культурные нужды своей деревни и как эти культурные нужды удовлетворить.

Конференция по избам-читальням, которая была при отделе агитации, пропаганды и печати (АППО) ЦК, признала, что особенно важно развертывать избы-читальни в социалистическом секторе, и не только избы-читальни, но и Дома культуры, что нужно создавать их при машинно-тракторных станциях и при тракторных колоннах.

Когда мы проводили культпоход по ликвидации безграмотности, у нас выделился на первый план Саратовский округ с г. Саратовом. Что там особенного было? Особенным было то, что ликвидацию безграмотности не брали независимо от других вопросов. Там правильно рассуждали. Что значит неграмотная женщина? Это не только то, что она читать и писать не умеет. Это значит, что она оторвана от всякой общественной работы, прикована к семье, живет в темноте, под влиянием религии и разных суеверий. Другими словами, надо не только обучить ее грамоте, но и постараться поставить ее в лучшие условия. И что же в Саратовском округе сделали? К той семье, из которой безграмотная женщина уходит учиться на ликпункт, прикрепляли соседку или комсомолку, и в часы, когда женщина уходит учиться, она знает, что есть кому остаться с ребятами, присмотреть за печкой и т. д. Так делалось не только в городе, но и в деревне. Взаимопомощь в культурной работе играет большую роль.

Другой вопрос — вопрос о совместных читках. Одна крестьянка из Центрально-Черноземной области, из бывшей Курской губернии, т. Брыкина, рассказала, как она проводила работу среди женщин. Долго она волновалась, что никто из женщин у них в деревне не ходит на собрания, и не могла ничего придумать, чтобы привлечь их. Потом она достала в женотделе книжки, стала ходить по избам и читать. Женщины заинтересовались, а затем уже стали сами просить: «Ты почитай нам еще, Брыкина».

«Я говорю: «Давайте по десяткам организуемся и будем делать так: вы работайте, а я читать буду», — рассказывала Брыкина. — Они стали по десяткам собираться и совместно читать. А как приехал докладчик из волости, я свои десятки обежала, всех позвала. Прихожу на собрание, смотрю — все женщины до одной собрались. Сердце хотело от радости разорваться».

Вот как по собственному почину крестьянка-беднячка сумела провести такую важную организационную работу, сумела на культурной работе объединить эти десятки неграмотных женщин, а потом привлечь их к общественной работе.

Мы видим, что там, где правильно ставится дело ликвидации неграмотности, — там женщина не только обучается грамоте, но и одновременно привлекается к общественной работе, гораздо активнее участвует, например, в перевыборах делегаток. Об этом говорят данные о выборах в этом и прошлом годах. Это показывает, как одно связано с другим, как темнота и неграмотность связаны со старым бытом, с тяжелыми условиями, в которых еще находится женщина.

Выступавшие здесь от Центрально-Черноземной области говорили, что крестьянки там живут очень грязно, жизнь их очень неустроенна и т. д. Надо сказать, что в ЦЧО население очень бедное. Из одной коммуны, например, писали о том, что нет денег на покупку отдельных тарелок. И только потом, когда выяснилось, что все чуть-чуть не перезаразились от больных, женщины от страха нивесть сколько слез пролили, — только после этого завели отдельные тарелки, чашки для каждого, чтобы предупредить распространение всякой заразы.

Теперь несколько слов относительно религии. Кто-то из выступавших рассказал, как они устраивали соревнование по уничтожению икон. Но надо сознаться, что еще много от старого осталось в колхозах. Женщина привыкла верить в бога. Часто она боится, как бы бог не наказал ее. И только когда она увидит, что в колхозе можно дружно жить, что жизнь там делается гораздо более налаженной, — только тогда она окончательно освободится от религиозного дурмана.

Надо сказать, что церковь притягивает женщин своей внешней обстановкой — пением и т. д. Поэтому важно, налаживая жизнь колхозов, обратить внимание также на то, чтобы сделать там жизнь покрасочнее, повеселее: ставить собственными силами спектакли, петь хором, устраивать совместные прогулки, танцы и т. д. Одним словом, надо организовать жизнь повеселее, чтобы эта жизнь увлекала и не было потребности пойти куда-то и послушать какое-то надрывное церковное пение.

Обмен опытом — чрезвычайно важное дело. К сожалению, пока все это делается самотеком, а не систематически. Важно, чтобы все те коммуны, которые уже имеют большой опыт, которые уже правильно наладили, работу, были на виду; чтобы более слабые колхозы ходили и смотрели, как там дело поставлено.

Через наши школы, через наши учебники, которые посылаем на места, через популярные книжки мы стараемся познакомить с этим опытом лучших коммун и подрастающее поколение и взрослых. Но одно дело прочесть в книжке, а другое — собственными глазами посмотреть. Это делается самотеком. Следует, чтобы в более сильные коммуны ездили организованно и обменивались впечатлениями. Нужно обращать внимание на те стороны, которые особенно важны; на то, как там труд организован, как там женщины организованы.

Я должна сказать, что сейчас деревня, колхозное движение предъявляют большие требования к городу, и если еще несколько лет тому назад профсоюзы, например, почти не интересовались деревней, то сейчас в профсоюзах вопрос о деревне, о помощи колхозному движению обсуждается очень горячо. Вы знаете постановление о том, что 25 тысяч рабочих посылаются в колхозы на работу. Сейчас рабочие начинают играть в колхозном строительстве крупную роль. Весь свой организационный опыт рабочий несет в деревню.

Вот маленькая картинка из жизни.

Заходит ко мне приехавший из деревни уполномоченный, начинает рассказывать, как у них в Тверском округе (Кашинский район) организовалось семь колхозов, как они думают Переходить на сплошную коллективизацию, как они построили школы. Долго и горячо говорил он, а я его спрашиваю: «Вы-то кто такой?» — «Я, — говорит, — ленинградский рабочий, из Выборгского района». — «Что же, вы родом из этого села?» — «Нет, меня мобилизовали на работу по колхозам, и эта работа такая интересная, важная, что я теперь на ней остаться хочу».

Недавно мне пришлось провожать в деревню т. Емельянова, который в свое время скрывал Владимира Ильича. Он рабочий — многие годы работал на Сестрорецком заводе. Старик уже, но с большим воодушевлением едет в деревню.

Таких людей, которые с величайшим энтузиазмом едут на помощь в деревню, много и среди культурных работников. Недавно в Наркомпросе мы провожали первую культурную бригаду, которую составили из наших крупных работников, много лет работавших и по ликвидации неграмотности, и по рабочим университетам, и по дошкольному делу. Их послали в Сибирь, в район сплошной коллективизации. Когда мы их провожали, то вспоминали старое — вспоминали тот год, когда белые подходили к Орлу и когда Наркомпрос отправлял первую совпартшколу туда, на фронт. Сейчас, неделю тому назад, мы тоже отправляли наших работников на новый фронт — на фронт колхозный, чтобы они своим знанием помогли налаживать культурную работу. Это первая культурная ласточка. Конечно, одна такая бригада сейчас является каплей в море, но это движение — посылка культурных бригад в деревню, — я думаю, в ближайшем будущем примет крупный размах. Важно, чтобы работницы, у которых имеется большой организационный опыт, также ехали в деревню.

Недавно одна наша выдвиженка, ткачиха, поехала в. Самарский округ — в округ, где создаются новые крупные колхозы. Она побыла там и сразу увидела очень много недостатков, которые на местах видели, но не знали, как их изжить. Например, был там уполномоченный по хлебозаготовкам, который проводил неправильно обложение. Она потребовала немедленной его смены. Посмотрела, как работают избачи, провела широкую работу среди женщин, организовала их на борьбу с кулачеством, и сразу по ее приезду создался большой сдвиг в этом селе.

Важно, чтобы те культурные силы, которые сейчас едут в деревню, были правильно использованы. Очень часто приедет человек, живший в городе, и не знает, как приступить к работе в деревне. Надо тем, кто едет, сказать, что их задача не только научить, но и прежде всего самим поучиться, самим присмотреться хорошенько к жизни колхозниц, посмотреть, какие тяжелые стороны есть в этой жизни… Только после этого можно будет оказать действительную помощь.

Но и вам, колхозницам, не надо обращать сразу внимание на каждую ошибку, не надо строго судить, если человек что-либо не так сделал. Вы с ним поговорите, расскажите о своих нуждах, научите работать. А то бывает так. Приедет комсомолка. Конечно, комсомольцы — народ молодой, думают, что с маху все можно взять. Приедет и что-нибудь вначале напутает, а ее сразу берут в штыки: «Нет, матушка. Чего суешься? Это не так надо делать». Лучше будет, если к ней подойти по-товарищески и объяснить, как ей надо вести себя, чтобы действительно поделиться с вами своими знаниями. Тогда не будет таких случаев, что человек приедет и не сумеет подойти, а его не сумеют использовать, а в итоге окажется, что зря только время затрачено и много нервов испорчено.

Теперь такое время, когда рабочие и работницы особенно готовы идти на помощь коллективному движению, когда культурные работники стремятся помогать колхозам. Теперь главный вопрос в том, чтобы на местах сами колхозницы как можно лучше сорганизовались, чтобы они подняли свой культурный уровень, свою грамотность, выработали в себе привычку сообща читать газеты, сообща читать и обсуждать нужные книги, учиться, выдвигать из своей среды наиболее способных на всякие курсы, готовить из них кадры культурных работников.

Во всех органах просвещения и в рабочей среде теперь есть ясное понимание того, что надо идти на помощь колхозному движению. Нужно эту помощь колхозному культурному движению оказать во что бы то ни стало. Но, с другой стороны, необходимо колхозницам сорганизоваться на этом важном культурном фронте. Овладев знанием, колхозница внесет чрезвычайно много во все колхозное движение. Недаром Владимир Ильич говорил, что женщина сыграет громадную роль в строительстве. У женщин есть терпение, у них есть настойчивость. Посмотрите и послушайте, как говорят председательницы сельсоветов, посмотрите, как они настойчиво, неустанно работают. В колхозах идет классовая борьба, и нужно сказать, что те женщины, которые освободились от старых пут религии, от старых предрассудков и стали сознательными, не остаются позади, идут впереди настойчивыми, уверенными шагами.

Культура и техника помогут укрепить наше колхозное движение, укрепить связь между рабочим классом и широкими слоями крестьянства.

И тогда, когда это будет, наше колхозное движение сделает нашу страну непобедимой и эта страна будет гореть факелом для трудящихся других стран. Так говорил Владимир Ильич. Мы видим теперь, что к этому дело идет.

1929 г.

МАССОВАЯ КУЛЬТУРНАЯ РАБОТА В ДЕРЕВНЕ

Культурный фронт в данный момент — самый тяжелый фронт. С одной стороны, у людей голова кружится от открывающихся возможностей, и они теряют необходимую трезвость мысли, выливают свои настроения в кипах сногсшибательных резолюций; с другой стороны, мы видим на практике самую реакционнейшую недооценку культурной работы, особенно массовой культурной работы в деревне, культурной работы в социалистическом секторе, игнорирование культурных потребностей масс, барскую недооценку самодеятельности масс.

В ноябре прошлого года ЦК было принято постановление о работе изб-читален[180]. Постановление выглядит очень скромно, но оно говорит о самом основном. Оно говорит не о Дворцах культуры с венецианскими окнами, а о расширении сети изб-читален и о необходимости обеспечить наличие хорошо работающей избы-читальни в каждом сельсовете.

В районах сплошной коллективизации, во всем социалистическом секторе и в современной деревне вообще перед нами со всей остротой встал вопрос о поголовном обслуживании населения культработой. Нам нужна поголовная грамотность, поголовная культурность населения. Нужен известный культминимум, столь же обязательный для каждого члена колхоза, совхоза, для каждого трудящегося Советской страны, как и агроминимум.

Поголовное обслуживание культурных потребностей населения даже элементарными формами требует громадной организованной работы. Пункт первый постановления ЦК о работе изб-читален гласит: «Изба-читальня должна стать в гораздо большей мере, чем в настоящее время, организующим центром культурной и политической активности бедняцких и середняцких масс (в том числе масс крестьянок). Исключительно важное значение приобретает ее работа в социалистическом секторе сельского хозяйства»[181].

А растет ли сеть изб-читален в социалистическом секторе? Данных нет.

Совхозы толкуют о клубах. В совхозе, например, несколько тысяч рабочих. На 1930/31 год в смету внесено на постройку клуба 25 тысяч, потребность же собраться почитать, потолковать о прочитанном, позаняться коллективно громадна. Ждать нет сил. Но никому не приходит в голову, что нужно создать пока что избу-читальню во главе с избачом, т. е. человеком, организующим самодеятельность масс, руководящим десятками красных уголков.

Профсоюзы предпочитают, чтобы было пустое место, темнота, только не «изба», напоминающая о деревенской темноте, с которой надо бороться.

Но дело не в названии.

Пусть это будут комнаты-читальни, клубы-читальни, во главе их должен стоять культорганизатор, выполняющий функции избача.

В один из колхозов Хоперского округа выслана библиотека в 2 тысячи томов, но ни избы-читальни, ни клуба-читальни, ни библиотеки там нет — нет ни специального помещения, ни специального человека, в конторе стоят развороченные ящики с книгами, книги растаскиваются, раскуриваются даже. Надо развернуть как можно шире сеть изб-читален, клубов-читален, 1 Мая устраивать смотр сети.

Где взять денег на это? Постановление ЦК указывает на необходимость улучшения материального положения изб-читален «через профсоюзы, все виды кооперации, ККОВ, самообложения, совхозы, МТС и т. д.»[182]Это не делается!

Необходимо как можно скорее разработать план культработы каждому совхозу, колхозу, каждому сельсовету, ориентируясь в первую очередь на удовлетворение первоочередных нужд (ликвидация безграмотности и малограмотности, обслуживание картой, книгой, учебником, справочной работой).

С одной стороны, мы ужасные максималисты, толкуем о Дворцах культуры, на меньшее не согласны, и, с другой (см., например, статью т. Полянского в «Известиях») — говорим, что совхозы должны в «будущем» обзавестись ликпунктом (одним на несколько тысяч рабочих). Надо бы больше по земле ходить, чем по поднебесью летать. Надо сейчас же, не откладывая со дня на день, браться за проведение культ-минимума, втянуть в это дело колхозные и рабочие массы.

«Все избы-читальни на замке. Избачи мобилизованы на весеннюю посевную кампанию», — заявляют инспектора, ездившие в деревню. Между тем постановление ЦК требует обеспечения «постоянной бесперебойной работы изб-читален»[183], требует обеспечить «в случаях поручений или командировок избачей, отвлекающих их от работы избы-читальни… соответствующую им замену»[184]. Ни о какой замене никто не заботится. Избы на замке. Кто за это отвечает и какой ответственности за это подлежит?

Среди избачей много прекрасных организаторов, но еще больше слабого, случайного народа. Вот почему постановление ЦК гласит: «Слабость кадров избачей, их частая сменяемость ставят перед организациями вопросы выдвижения, подготовки и переподготовки их в ближайшее же время. ЦК предлагает всем местным организациям совместно с политпросветами подобрать к осени 1930 г. из состава районных, окружных работников, из окончивших и оканчивающих совпартшколы, педтехникумы и рабфаки не менее 10 тысяч коммунистов и комсомольцев для изб-читален, закрепив их на этой работе не менее чем на три года, поставив систематическую работу по повышению их квалификации».

Как думают насчет 10 тысяч избачей партийные и комсомольские организации, что думают работники отделов народного образования? Какая подготовительная работа уже начата для выполнения этого постановления?

Постановление ЦК предлагает «распространить на избачей все права и льготы, предоставленные учителю деревенской школы I ступени»[185]. Сделать это в законодательном порядке к январю 1930 г. И не только по РСФСР, но и по всему Союзу. И это дело не доведено еще до конца.

Сейчас, в период острой классовой борьбы, в момент, когда механизация сельского хозяйства, коллективизация крестьянского хозяйства ломают старый быт, старые традиции, старое мировоззрение, особенно важно содержание работы избы-читальни. Нужна сугубая помощь избачу со стороны партийных организаций, нужны организованный, планомерный инструктаж, своевременная доставка книг, всесторонняя помощь. Нужен районный политпросветцентр.

Это должен быть центр типа Дома крестьянина, куда бы мог в любое время приехать избач или культ-организатор, получить все справки, консультацию. В этом районном политпросветцентре должны быть работники, прекрасно знающие лицо района, в особенности его колхозное и культурное лицо. Нужно, чтобы в политпросветцентре собирался весь опыт, вся инициатива мест, чтобы этот центр вел учет всей работы, приходил на Помощь Наиболее слабым пунктам, чтобы он организовал инструктаж, развил все формы передвижной работы. Эти политпросветцентры (на конференции по избам-читальням при АППО ЦК эти центры предлагали назвать «домами Ильича», так как они должны вести пропаганду ленинизма, разъяснять, что говорил Ленин о деревне, о коллективизации, о смычке города с деревней, о культуре и пр., но потом решили, что название «дом Ильича» еще надо заслужить) лучше всего организовать в социалистическом секторе при машинно-тракторных межселенных станциях, при тракторных колоннах, где есть способы передвижения, где есть партийные технические силы.

Роль этих домов будет чрезвычайно значительна. О необходимости организации политпросветцентров говорит постановление ЦК.

Организация самодеятельности населения в области культуры имеет громадное значение. Поэтому постановление ЦК указывает на необходимость создания при всех избах-читальнях советов «в составе представителей отдельных организаций и выборных культуполномоченных от всех населенных пунктов района действия избы-читальни»[186].

Мы говорили уже выше о том, что ЦК требует внимания к работе изб-читален (а теперь, очевидно, и клубов-читален) со стороны всех организаций, и в первую очередь партийных и комсомольских, материальной поддержки изб-читален со стороны профсоюзов, кооперации, крестьянских комитетов взаимопомощи, хозяйственных организаций.

Само собой, такое внимание нужно и со стороны сельсоветов, райисполкомов.

У нас установилась бюрократическая форма представительства, нечто вроде бюрократической отписки на требования советской общественности. Сегодня посылают одного представителя, завтра — другого; что он слышал на собрании, что сам там говорил, — никто этим не интересуется. Смысл имеет лишь ответственное представительство. Организации должны выбирать представителей в советы изб-читален (или клубов-читален), обсуждать, насколько данная кандидатура подходяща, представитель должен отчитываться перед своей организацией.

Постановлением ЦК создается новый вид культработника — культуполномоченный. Это выборное лицо, он должен выбираться бедняцкими, батрацкими и середняцкими массами из культактива. Пока культуполномоченные выбираются от каждого населенного пункта, но в дальнейшем необходимо будет, вероятно, точнее определить норму представительства. Нужно уточнить права и обязанности культуполномоченного, создать «грамотку культуполномоченного». Однако это лучше сделать уже на основании некоторого опыта.

Надо там, где есть избы-читальни, сейчас же проводить выборы в советы изб-читален, особенно необходимо это сделать немедля в районах сплошной коллективизации, в социалистическом секторе. По отдельным районам это уже делается. Осенью, когда сеть изб-читален разрастется, когда будет опыт выборов культуполномоченных, опыт их работы, необходимо будет провести кампанию перевыборов. Нужно будет ее тщательно подготовить. Нужно сейчас же организовать самодеятельность масс в области культурной работы, организовать выдвиженчество (в лице культуполномоченных), организовать средства и силы для культурной работы — в этом гвоздь вопроса.

Особое внимание надо обратить на работу в избах-читальнях с нацменьшинствами на их родном языке.

В совхозах надо обратить внимание на работу с сезонными рабочими, на обеспечение постановки среди них культурной работы.

Но если ударение делается сейчас на социалистическом секторе, если постановка массовой культработы в нем должна быть поднята через избы-читальни и политпросветцентры на должную высоту как можно скорее, тем более что на культурном фронте в колхозах и совхозах чувствуется некоторая растерянность, недооценка культурной работы, то отсюда не вытекает, что в деревне, не охваченной еще колхозным движением, должна быть хоть в малейшей мере ослаблена работа изб-читален.

Изба-читальня является и с каждым днем должна все больше и больше являться центром пропаганды колхозного строительства.

Сейчас в деревню, особенно в социалистический ее сектор, переброшено много рабочих и культбригад, в рядах рабочих совхозов немало учащейся молодежи. Необходимо, чтобы бригады и учащаяся молодежь всеми силами помогли развертыванию массовой культработы. Задача эта совершенно неотложная.

1930 г.

НОВЫЕ МЕТОДЫ И ЕДИНЫЙ ПЛАН КУЛЬТРАБОТЫ (ДОКЛАД НА СОВЕЩАНИИ ПО ВОПРОСАМ НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ПРИ МК ВКП(б)

Партсовещание предполагалось собрать давно, и теперь уже никто даже всерьез не верит, что партсовещание состоится, но дело в том, что в этом году очень многое изменилось. В этом году все политическое положение, вся ситуация, широкое развитие колхозного движения, все то, что происходит в рабочей среде, — все заострило вопросы народного просвещения. Особенно много внимания привлек вопрос о кадрах, вопрос о массовой политпросветработе, о массовых формах школьной детской работы — все эти вопросы приняли чрезвычайно большую остроту, начинают разрешаться под давлением снизу, и стихийно идет разрешение этих вопросов. Сейчас как раз наступил такой момент, когда эти вопросы должны уже влиться в определенное русло, и необходимо, чтобы партия по этому вопросу высказалась. Поэтому на 25 апреля назначено партсовещание, которое на этот раз, несомненно, состоится. Уже назначена комиссия по руководству — одним словом, делаются все те шаги, которые предпринимаются, когда всерьез подготовляется партсовещание, так что я думаю, что сомнений никаких быть не может.

Какие вопросы будут на партсовещании обсуждаться? Первый вопрос — о системе народного образования, затем — о новых методах работы и едином плане всей просвещенческой работы и затем — вопрос о реорганизации органов народного образования. Конечно, все эти три вопроса самым теснейшим образом между собой связаны.

В каком разрезе будет ставиться сейчас вопрос о системе народного образования? Не в том, что надо изменить как-то программу партии, основная установка которой верна, а в том, как всю систему народного образования сделать настолько гибкой, чтобы она соответствовала потребностям момента.

С другой стороны, говорить о системе народного образования сейчас, конечно, нельзя, не говоря в то же время, какими путями эту систему надо провести в жизнь, какими путями надо осуществить эту систему. Поэтому вопрос сейчас идет не о том, чтобы написать хорошую резолюцию, а о том, чтобы провести действительно в жизнь эту систему и провести ее последовательно до конца.

Наконец последний вопрос — вопрос о реорганизации органов народного образования — также органически связан с этим вопросом, потому что немыслимо думать, что те новые методы, которые зародились в самой гуще жизни, что вся эта гибкость, которая требуется текущим моментом от всей системы народного образования, могут быть осуществлены, если наши органы народного образования будут работать тем темпом, которым они работали до сих пор, и не будут как-то лучше построены, лучше приспособлены к тем задачам, которые они должны проводить.

Я намечена докладчиком по вопросу об едином плане и о новых методах культработы.

Вот, если позволите, я охотно скажу то, что пришлось подработать по этому вопросу. Конечно, частично придется затронуть и систему народного образования, но вопросов работы высшей школы, профессионального образования и т. д. я вовсе не буду касаться в своем докладе.

Так вот позвольте остановиться на вопросе о методах работы. Первое, что характеризует всю нашу просветительную работу — и политпросветскую и соцвосовскую, — это тот размах, который она приняла.

Первые годы революции приходилось думать не столько о размахе работы, сколько об основных принципах ее. Приходилось проводить громадную ломку старого. Теперь уже нам кажется естественнее естественного, что у нас — школы совместного воспитания, что у нас религия из школы изгнана, что наша клубная деревенская работа проникнута политикой, связана с жизнью и т. д. Основные принципиальные взгляды так глубоко вошли в жизнь, что мы забыли, что это взято с бою.

Первое время особое внимание обращалось на то, чтобы показать, как надо делать. В первые годы мы особенное внимание обращали на то, чтобы создать целый ряд показательных учреждений: показательных школ, изб-читален, показательных клубов. Когда приезжали иностранцы, их возили обыкновенно в наши лучшие показательные школы и показывали там новые методы, на которых мы строим наше народное образование.

Но сейчас, конечно, момент совершенно другой. Сейчас у нас революция поднимается на высшую ступень, то, что происходит в деревне — коллективизация и целый ряд связанных с нею процессов, та усиленная образовательная работа, которая идет в низах, и в городе и в деревне, — все это заставляет ставить вопрос, что теперь дело не в том, чтобы создать некоторое количество прекрасно оборудованных Домов культуры, некоторое количество прекрасно оборудованных опытно-показательных школ; сейчас вопрос стоит в поголовном обслуживании масс. Этот вопрос поставлен сейчас жизнью со всей остротой. Сейчас просто масса требует этого настоятельно. Если мы раньше, положим, говорили о пользе детских садов и хотели показать, как они должны работать, то теперь уже приходится говорить не об этом, а о том, как всех дошкольников обслужить детскими садами.

Интересен пример Саратова. Там нашли путь, каким образом провести в жизнь обслуживание всех ребят дошкольного возраста. Город разделен на участки. Выбрали участок в сто пятьдесят семь семейств и начали с того, что без гроша денег постарались устроить на этом участке обслуживание всех дошкольников. Как там это сделали? Выбрали помещение, куда удобно было всем приходить, и заведующий отделом народного образования с определенной группой товарищей сидели с утра до вечера и разговаривали со всеми матерями данного участка. С каждой матерью говорили они о преимуществах дошкольного образования и вместе с ней высчитывали, сколько ей обходится сейчас ребенок и сколько будет обходиться, когда он будет в детском саду. И удалось убедить всех матерей. Каждая мать добросовестно говорила, сколько она может внести на содержание своего ребенка. Причем товарищ, который это рассказывал, отмечал чрезвычайную добросовестность матерей, когда они увидели, как по-деловому и с каким вниманием к их ребятам обсуждается этот вопрос. Одна говорит: «Я могу вносить 2 рубля… ах, нет — я могу вносить еще 50 копеек, потому что беру на дом штопать чулки, этим подрабатываю». Оказалось только несколько человек, которые не могли вносить денег или могли вносить меньше того, что стоит содержание ребенка в течение дня. Но тут развили такую агитацию, что жители этого участка, которые даже не имели детей-дошкольников, захотели принять в этом участие. И удалось без одной копейки ассигнований устроить детский сад для всех ребят участка. Причем устроили его просто, не загружая нянюшками, а устраивая дежурства матерей. Это, как они его называли, «кооперирование матерей» дало прекрасные результаты. По этому участку стали равняться и другие участки. Тут уже началось соревнование между ними. Бригада, которая поедет в Саратов, расскажет, добились ли там уже полного охвата детей-дошкольников, или обслуживают их на 50–80 %, но, во всяком случае, в Саратове добились того, что ребята-дошкольники в своей массе обслужены детсадами. Это, конечно, громадное завоевание. Поголовное обслуживание изменяет весь характер нашего обслуживания.

Этот пример особенно характерен, когда слушаешь орехово-зуевских работниц, рассказывающих, как у них открылся сад на тридцать человек, — работницы говорят: «Я бы тоже согласилась платить за своего сынишку, ведь я все равно няньке плачу, а няньке самой надо учиться, да, креме того, я хочу, чтобы мой ребенок по-новому воспитывался». А ей говорят: «Ты к бедноте не принадлежишь, устраивают детский сад для наиболее плохо оплачиваемых работниц, для бедноты, а ты получаешь хорошее жалованье, и поэтому твоего ребенка не берут».

До сих пор на необходимость создания массовых дошкольных учреждений не обращалось столько внимания, сколько нужно. Сейчас мы переходим к поголовному обслуживанию детей. Раскачался, скажем, Саратов, еще, может быть, пара мест, но путь уже проложен, уже нащупан метод, с которым надо подходить к разрешению вопроса.

Возьмем другой вопрос — о всеобщем обучении. У нас этот вопрос долго обсуждался, напечатали много книжек, в которых делаются выкладки, через сколько лет и на сколько процентов мы сумеем обучить ребят, а половина ребят благополучно растет неграмотной. До последних лет всё были больше разговоры, как это сделать. Вдруг такая самая нищая, самая бедная область, как Центрально-Черноземная, о нищете и бедноте которой все прекрасно знают (в смысле благосостояния крестьянства это самая отсталая область: густопсовые помещики сумели так забить крестьянство, что беднота там чрезвычайная, и никогда никому и в голову не приходило, что ЦЧО может что-то такое показать), взяла и вынесла постановление с этого же года, с января 1930 г., ввести всеобщее обучение. Стали освобождать для этого избы, установили трехсменные занятия, мобилизовали всех, кого могли, открыли 2500 комплектов и ввели всеобщее обучение для восьмилеток. Это новый метод поголовного обслуживания, который сразу все старые расчеты, выкладки, «радиусы» смел, — массы подошли без всяких «радиусов» и провели всеобщее обучение. Такой подход, революционный метод, характерен для настоящего времени.

Мы толкуем, что надо построить районные Дома культуры. У нас вопрос этот в периоде обсуждения, а в Краснополянском районе[187], где образовалась мощная коммуна, охватывающая шестидесятитысячное население, Дом культуры уже создан. Краснополянская коммуна образовалась на основе старой коммуны — еще со времен Колчака. Там есть еще старуха, которая в 1922 г. молилась за то, чтобы коммуна сохранилась, а теперь эта старуха богу уже не молится, говорит: «Нет, уж теперь не верю в бога». Мы тут разговариваем о Домах культуры, а в Краснополянском районе построили Дом культуры (на сорок восемь селений), в котором все время идет подготовка нужных работников: обучаются агрономы, подготовляются ликвидаторы безграмотности, заведующие яслями; проходят одна конференция за другой, на которые каждое селение посылает своих представителей. При Доме культуры образовалось два показательных участка, на которых поголовно ликвидируется безграмотность, поголовно обслуживаются и обучаются ребята.

Этот метод поголовного обслуживания представляет собой нечто совершенно новое, что, конечно, должно отразиться и на всей системе народного образования, и на самом нашем аппарате.

Возьмем ликвидацию безграмотности. Еще года два тому назад приходилось писать о «стабилизации» безграмотности, а сейчас мы имеем чрезвычайно большой размах. Правда, недостатков всяких очень много. В том же Краснополянском районе из охваченных ликпунктами как следует обучалось грамоте только 20 %, а остальные получили только общее развитие. Это, конечно, никуда не годится, но все же идет поголовное обслуживание и меняет характер всего просвещения. Тут количество переходит в качество.

Сейчас меняется и характер работы. Все уже стало насквозь пропитано политикой, во всякой мелочи нашей жизни — во всем политика. Докатилось это до самых низов деревни, и поэтому невозможно ничего делать, не упираясь в политические вопросы. Поэтому стихийно и неизбежно на ликпунктах также вводится час политграмоты. Работа, ведущаяся с матерями, связывается также с политикой. Нет такого уголка просветительной работы, который бы не был связан с политикой. Правда, тут есть некоторые трудности. Берешь букварь и читаешь: «Паша пахала», — и все возмущаются: «А где же колхоз?!» Или говорится о рабочем — и все возмущаются: «А где же соцсоревнование?!» Госиздат вопит: «Что же делать? У нас старые буквари, соцсоревнования в них нет, колхоза нет — вы буквари не хотите брать», — и начинают составлять вкладки.

Политикой пропитываются сейчас все стороны жизни, Приходится пересмотреть и программу первой ступени, еще больше — программы школ крестьянской молодежи. Теперь нет уже школ крестьянской молодежи — они уже получили новое «крещение» — школы колхозной молодежи. Не в названии, конечно, дело, но оно отражает известное устремление, необходимость все органически связать с политическими вопросами, — и все вопросы обязательно связываются с политикой. Мы знаем, что в разгар революции буквари наши сразу приняли политический характер; тогда в них писали: «Мы не рабы, рабы не мы». Потом «рабов» вытеснили опять «Даша», «Паша», «Маша». Теперь, как и во время первых лет революции, все проникнуто политикой — и иначе и быть не может. Это другое коренное изменение…

Теперь вопрос о руководстве. Как велось руководство раньше? Много шкафов стоит в Наркомпросе, а там много лежит подшитых бумаг (правда, теперь никто в них не разберется). Вот хорошо написанные резолюции, направленные в губернии, из губерний — в уезды, а из уездов — в села. Это можно сказать не только о Наркомпросе, но и о всех наших органах просвещения. Хороших резолюций много, но все же нет сейчас того руководства, которого требует жизнь. Жизнь требует живого, непосредственного руководства. Вот, например, вопрос: как работать с сезонниками, которые приходят в совхоз, — не только со строителями, а и с сельскохозяйственными сезонниками: косарями, огородниками и пр.? Какая-нибудь работа с ними ведется? Не ведется, а должна вестись. И вот давай руководство сейчас, как вести работу с сезонными сельскохозяйственными рабочими! Где, в какой резолюции об этом сказано? Искать некогда: руководство нужно немедленное.

Другой вопрос — кажется, такой простой вопрос — о кооперации. Сколько уже об этом говорили, а как организует кооперация потребителя? Вот у нас было недавно заседание Политпросветкома, и слушали мы доклад товарища из потребительской кооперации: столько-то отчислено на ликвидацию неграмотности, столько-то — на покупку книг и т. д. Все это очень хорошо, но как вы организовали потребителя? Говорят, надо иметь руководство. А дело не ждет: встает вопрос во весь рост о Новой организации потребителя.

Вот, я помню, как мне пришлось жить в Швейцарии во время войны и приходилось хозяйничать около газовки, около которой целый «женский интернационал» хозяйничал и где попутно обсуждались разные вопросы. Вот однажды и говорят: «Вы читали объявление, что по вторникам и субботам просят не есть мяса, так как с мясом затруднения?» А я пошла как раз и купила мясо, потому что лавки были открыты. Но ведь было объявление, что мяса не покупать. Я тогда спрашиваю: «Как же будут проверять, по квартирам что ли будут ходить?» — «Ну кто же, — заметила хозяйка, жена сапожника, — если написано, что есть затруднение с мясом, будет покупать, разве какой-нибудь иностранец-буржуй, а ни один рабочий мяса есть не станет». Вот это называется «организованный потребитель»! А у нас на этот счет как? Пошел разговор, что перец появился, — вали полтора кило перца. А что делает потребительская кооперация? Потребкооперация «отчисляет» столько-то процентов на ликвидацию неграмотности. Дело хорошее, но как она должна оповещать потребителя, как должна влиять на спрос, как должна культурно работать с потребителем, — как это она делает, насколько втягивает в это дело массу? Да неизвестно! Где найти руководство? Писать резолюции? Но ведь их теперь никто читать не будет!

Жизнь выдвигает такой способ руководства. Возьмем Саратов. Задумали там крестьянский университет. Когда мне первый раз стали говорить об этом, я сказала: «Ну саратовцы все выдумывают!» А теперь, послушав, что товарищи рассказывают про крестьянский университет, и, вдумавшись в этот вопрос, я вижу, что создана новая форма руководства. Что же делают в Саратове? Пишут книжки по актуальным вопросам текущей политики: социалистическая реконструкция промышленности, кооперативный план Ленина, колхозное строительство и т. д., — к этим книжкам приложены конспекты лекций, при этом указано, как работать с разными слоями населения, как прорабатывать тот или другой вопрос с колхозниками, с беднотой, с женской аудиторией и т. д. Такие книжки крестьянский университет рассылает в адреса учителей, политпросветчиков, агрономов, ветеринаров, техников — тех, что живут на селе, — мобилизует их и говорит: «Вот через столько-то месяцев приедет комиссия, будет проверять, и тогда — пожалуйте зачет, что вы из книжки усвоили и что вы по этой книжке сделали». Метод получается немножко военный: посылают книжку — учи ее, читай и по ней работай. Мне приходилось получать письма от саратовских учителей, которые мне писали: «Кому вы это дело народного просвещения отдали? Как учитель тут может жить? Не считаются с ним, заставляют учить одно, другое и третье». Но масса требует знаний. Надо, чтобы все понимали, что такое социалистическая реконструкция промышленности, в чем состоит кооперативный план Ленина. Может быть, это не по сердцу всем работникам. Есть известная часть, которая не захвачена этим общим энтузиазмом, которая не понимает задач момента. Но приходится идти в ногу с жизнью, и в этих требованиях нет ничего противоестественного и нет особого зажима. Ведь мы же требуем для преподавания во второй ступени известного обязательного минимума, и для того, чтобы преподавать в школе I ступени, тоже требуется определенная сумма знаний. Так что" требование известной суммы знаний от культурных работников вообще обычно. Тут форма только другая. Но тут что характерно? Что руководство дается не книжное, а непосредственное.

Всеобщее обучение, ликбез необыкновенно расширили кадры тех, кто привлекается к культурной работе. Сейчас к этой работе привлечен целый ряд таких работников, которые раньше стояли в стороне. Привлекается учащаяся молодежь, посылаются товарищи в деревню, и название особое сложилось — «культармейцы». Делаются досрочные выпуски в вузах, в техникумах, в школах I ступени, и молодежь едет в деревню. Например, в Центрально-Черноземной области, в Орловском округе, крестьяне выезжают навстречу молодежи с валенками, тулупами, отводят им место, где жить, и сейчас второступенец, который иначе не знал бы, с какой стороны ему за работу взяться, сразу оказывается в другой обстановке и сразу начинает вступать в работу. То, что мы знаем об Орловском округе, о Курском округе, о Нижней Волге, — все это показывает, как осуществляется совсем новый подход и как эти культармейцы, поставленные лицом к лицу с жизнью, находят такие методы работы, которых раньше не видано и не слыхано было. В очень многих случаях это дает прекраснейшие результаты, но только в том случае, если с культармейцами ведется какая-то работа. Мы видим такую картину в Саратове, в Воронеже, в целом ряде других городов, где вузы начинают обрастать целым рядом курсов, подготавливающих культармейцев. Это уже другой вид руководства — это работа с широкими кадрами вовлекаемых в культработу. Это тоже то новое дело, которое отличает нашу просветительную работу в данный момент от просветительной работы прежнего времени. Кадры культармейцев расширяются и увеличиваются.

Есть еще новое, о чем четко говорится в программе партии, но что часто оставалось на бумаге, — это необходимость вовлекать само население в работу. Возьмем клубы. В клубах было обязательное членство, так что вовлекалась не вся масса. Затем возьмем школы — были совсоды, тоже не очень широкие, работа была и здесь ограниченна; то, что называется советами по народному образованию, в жизни почти не практиковалось. Широкие массы не вовлекались в работу, а главное — масса рассматривалась как объект педагогической пропаганды. Вот, скажем, надо было работать с членами клуба, но включались они в работу плохо, им не давали самостоятельной работы. Самодеятельность масс не была организована.

Как пример я приведу следующий случай. Недавно проходил съезд по жилищной кооперации. Зашла я на этот съезд. Подходит ко мне группа женщин, и начинает одна из них «плакать»: «Я, — говорит, — в группе по подготовке работниц по детским садам». Спрашиваю: «В чем же дело, что неладно?» — «А вот, — говорит, — к работе не подпускают, учат, а к работе не подпускают». Вот этого недопускания к работе масса терпеть не может.

Сейчас самое важное — это активность масс организовать, и под этим углом зрения необходимо построить работу. Мы начинаем хорошие вещи, но дело у нас постоянно срывается, и срывается потому, что, по существу, в дело не втянуты массы. Когда мы будем эту самодеятельность масс организовывать, тогда дело пойдет.

Еще пример. Вы знаете, как идет работа с выдвиженцами. Идет выдвиженец в аппарат с уверенностью, что он аппарат весь перевернет, а его аппарат начинает затягивать, как тина. Выдвиженец сопротивляется, не желает тонуть в болоте, но, как ему сопротивляться, он не знает, и вот первое время замечается чрезвычайное нервничанье выдвиженца.

Какие тут методы? Поставить выдвиженца на самостоятельную работу. Пока выдвиженец находится в аппарате, ему кажется, что к нему невнимательно относятся, а когда он идет, например, на инспекторскую работу в деревню, тогда он со своей пролетарской точки зрения умеет подойти к вопросам, поставить вопросы — нажать на фининспектора, если фининспектор неправильно действует, нажать на бюрократа, который закрывает избы-читальни не вовремя; своим пролетарским чутьем и настойчивостью он влияет на массу, на актив. Когда он видит, что знания, приобретенные в аппарате, помогают ему добиться результатов, он уже совершенно иначе себя чувствует. Таким образом, вопрос самостоятельной работы — это один из основных вопросов в организации самодеятельности масс.

Все эти вопросы о новых методах работы, конечно, отзываются на постановке всего дела народного образования. Отзываются эти методы и на наших вузах. Когда мы бросаем наших студентов на массовую работу, сначала им кажется, что они не для того учились, чтобы заниматься какой-то ликвидацией безграмотности, или не для того они учились, чтобы руководить «вводными курсами в производство», а для того, чтобы быть инженерами. Но когда они соприкасаются с массами, то скоро начинают понимать, что значит «уча — учимся». Они видят, что они и того, и другого не знают, — здесь начинается серьезная самопроверка. Поэтому студент, который работает с массами, уже не тот, который сидит только над книжками.

Американский ученый Тейлор, когда пишет о профобразовании, говорит, что необходимо, чтобы студент высшего учебного заведения годик поработал на производстве рядом с рабочим в таких же условиях, что и рабочий, не получая никакой привилегии, на одной ноге с ним работал, — тогда он будет настоящим специалистом, который не только пишет какие-то планы, но умеет свои планы и проверять. Сейчас у нас это идет стихийно, и жизнь требует того, чтобы студенты шли в массы. Многим, особенно старой профессуре, это кажется нарушением учебных порядков, сами студенты не всегда идут охотно; но массовая работа — это школа, через которую должен всякий специалист пройти. И вузовская работа сейчас принимает несколько другой характер — гораздо более глубокий, чем это было раньше.

Здесь мы подходим еще к одному вопросу. Мы знаем, что в хозяйственной области у нас — пятилетка. У нас каждый малыш о пятилетке говорит, пионеры всё толкуют о пятилетке. Приезжал к нам один американец. Когда наш работник, т. Киров, стал рассказывать ему, как мы ведем пропаганду пятилетки, американец все повторял, что это удивительно. «Неужели вы это делаете — уделяете так много внимания этому вопросу? У нас ничего подобного нет», — говорил он. Ему рассказывали о всех плакатах, о диаграммах — обо всем, что делается по пропаганде пятилетки. Надо сказать, что размах пропаганды пятилетки у нас чрезвычайно большой.

Кто не знает про пятилетку, про плановую работу, про промфинплан? Все знают, что надо действовать по плану. Это уже вошло в жизнь. А вот насчет культурной работы, что и тут надо по плану делать, — этого еще никто не знает. А если бы кто-нибудь обмолвился, что надо планово работать, то сам он хотя и скажет, что надо планово работать, но думает, что это еще не скоро будет. Возьмите село: тут у вас и детский дом, и школа, и изба-читальня, а школьники пишут: «У нас нет книжек», — и пионеры пишут: «У нас нет книжек», — и детский дом пишет: «У нас нет книжек», — и изба-читальня пишет, что нет книжек. А если бы сложили гроши вместе, были бы книжки. Детский дом рядом, но ничего не знает об избе-читальне. Школа ничего не знает о детском доме, живут точно на необитаемом острове. Нет не то что плановой работы, а нет и элементарной связи, скажем, между избой-читальней и школой. Тут нет никакой увязки, нет культурного комбината, нет плановости в работе.

У нас при Наркомпросе работает Комитет политпросветработы. Он имеет большое значение. Очень редко кто-нибудь из Московского отдела народного образования заглядывает в Комитет политпросветработы. Мы думали, что туда будет заходить не только один т. Артамонов, а вообще Моно в целом будет больше интересоваться этой работой. Но вот т. Артамонов видел, знает и всеми косточками чувствует, как мы врассыпную все работаем: отдельно профсоюзы, отдельно кооперация, отдельно Политпросвет и отдельно Колхозсоюз. Когда мы поставили злободневный вопрос о работе в колхозах, то к нам пришли представители от сорока организаций, работающих среди взрослых. Таких организаций уйма, но каждая организация работает сепаратно.

Когда профсоюзы сейчас перестраивают свою работу, то они ее перестраивают так, что неизвестно, куда культотделы делись. Но все же попробуйте поговорить с культотделами (прошлыми или будущими) об общей плановой работе — немножко трудновато договориться, а с кооперацией еще труднее. Каждый говорит, что руководства нет, а когда говоришь, что надо по одному плану работать, то отвечают: «У профсоюза деньги — вы на деньги заритесь!» А вот в Бежице, в семи километрах от Брянска, был народный дом на шестьсот человек, профсоюз же теперь через улицу построил Дом культуры и затратил миллион. Насчет неграмотности профсоюз говорит: «Ну что мы будем заниматься ликбезом? Это дело отдела народного образования, пусть он занимается; детсадов кот наплакал» — и т. д. Так сейчас идет растрата сил и средств.

В Орехово-Зуеве оказалось двадцать две библиотеки профсоюзные, несколько кооперативных, одна детская библиотека, и все они действуют каждая за себя. Одна купит научных книг, а популярные забудет, две библиотеки рядом купят одну и ту же литературу. Такой разнобой, что через улицу один завод металлический, другой текстильный, но если в библиотеку металлистов придет текстильщик, то ему книги не дадут.

Я была в Ростове-на-Дону — там великолепный Дом культуры имени Ленина. Неплохая там и библиотека. Я спросила библиотекаря: «Ну а если зайдет к вам крестьянин из колхоза и попросит книгу, вы ему дадите?» Библиотекарь посмотрел на меня подозрительно и сказал: «Пусть он посмотрит, как рабочие живут, а книжку мы ему не дадим». Оказалось, что дают книги только железнодорожникам; есть там большой завод — Сельмашстрой, у которого своя плохая библиотечка, но эта хорошая библиотека к ней никакого отношения не имеет — большой разнобой и страшная неорганизованность. Этому должен быть положен конец.

Я думаю, что это ясно, но даже практически чрезвычайно трудно проводится единый план. И надо, чтобы партия сказала свое авторитетное мнение, потому что, если не будет определенной партийной директивы, мы еще долго будем канителиться с этим делом и будем работать не по единому плану, а врозь, бессистемно, бесперспективно.

Какой должен быть план? Он не может быть произвольным, это не бюрократический план — не то, что взять и высчитать: столько-то селений, на каждое селение столько-то учреждений, — взять перемножить, сократить и т. д. Не так подходить надо. Надо такой план строить на основе состояния и развития хозяйственной жизни — тогда он будет настоящим планом. Мы знаем: состояние промышленности и сельского хозяйства в крае такое-то, в этом округе — такое-то, в этом — такое-то и т. д. Сообразно этому нужен и разный подход. Население разное — и потребности разные. Каждый край имеет свое прошлое, свой национальный состав, свой культурный уровень. Все эти особенности надо учесть и на основании их построить план, в котором можно защитить каждую цифру и доказать, что нужен именно такой, а не какой-нибудь другой план. Только тогда этот план будет построен на хозяйственной основе. Он должен быть оперативным. Необходимо, чтобы все организации объединили свои средства, объединили свои силы, распределили между собой работу, заключили между собой генеральный договор, который обязывает каждую организацию вести работу, и тогда общими усилиями удастся сдвинуть дело с места.

Если мы сейчас посмотрим на деревню, она, конечно, другая, чем была двенадцать лет тому назад, но все же поразительно, когда изо дня в день читаешь в газете о каком-то «антихристе» и т. д. Думаешь, неужели за эти годы мы настолько культурно не продвинулись, что у нас еще так много отсталости? Когда слышишь, что на таком-то заводе пришедший из деревни рабочий в машину всунул лом, чтобы убедиться, справится ли с ним машина, и завод, работающий на конвейерной системе, из-за этого останавливается, или что рабочие не вышли на работу, потому что «надо выгнать скот в поле», — когда все это слышишь, то думаешь: «До чего мы отстали и как от этой нашей отсталости страдает все развитие нашей страны!»

Несомненно, что партсовещание подойдет к этому вопросу со всей серьезностью и, надеюсь, даст нам новые твердые установки, даст возможность широко развить громадную массовую работу.

1930 г.

НОВЫЕ МЕТОДЫ И ЕДИНЫЙ ПЛАН КУЛЬТРАБОТЫ (ДОКЛАД И ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО НА II ВСЕСОЮЗНОМ ПАРТИЙНОМ СОВЕЩАНИИ ПО НАРОДНОМУ ОБРАЗОВАНИЮ)

Товарищи, хотя доклад называется «Новые методы и единый план культработы», но, в сущности говоря, вопрос идет ведь не о новых методах. Эти методы старые, они родились в огне Октябрьской революции. Только целый ряд причин помешал этим методам принять необходимый размах и развернуться полностью.

Какие это методы? Вот посмотрим.

Один из тех методов, который сейчас получил такое большое распространение, и там, где он проводится, дает чрезвычайно положительные результаты — это метод работы с широкими массами, вовлечение этих масс в работу по культурному строительству. Но разве это новый метод? Разве это метод, который не зафиксирован в нашей программе партии, где говорится о советах народного образования? Разве этот метод не вытекает целиком из всего учения Маркса, из всего учения Ленина? Если мы припомним спор Маркса с Лассалем, то гвоздь расхождений между ними как раз был в том, что Лассаль говорил об «обслуживании» масс, а Маркс подчеркивал необходимость самоорганизации масс, необходимость того, чтобы масса брала все дело в свои руки. И вот один из последних моих разговоров с Лениным (вопрос шел о ликвидации безграмотности, вопрос был о сроках). Я на основании опыта говорила, что, например, такой срок, как Десятилетие Октябрьской революции, не выполним. Что мне на это отвечал Владимир Ильич? Если массы за это возьмутся, то будет выполним. Мы знаем, что массы не взялись до Десятилетия Октября, а сейчас, когда массы взялись, принимают активное участие, — сейчас мы видим, что культпоход дал нам такие сдвиги в области ликвидации безграмотности, которых мы не ожидали, дал возможность такого быстрого темпа. Таким образом, нового в этом методе нет ничего, и это метод, который в первые месяцы, в первый год после Октябрьской революции широко применялся. Я помню, мне лично приходилось выступать в Москве в начале 1918 г. по поводу вопроса о советах народного образования; и вот я помню аудиторию в две тысячи человек — аудиторию из рабочих и красноармейцев, которые внимательным образом слушали и высказывались по вопросу о советах народного образования. И не только тут, в Москве, — повсюду проводились широкие собрания. Мы видели первое время после Октября чрезвычайно большую активность масс.

Возьмем другое, то, что дает положительные результаты в работе (опять об опыте культпохода я говорю), — это внимание к конкретным условиям, в которых живут массы. Скажем, тот же Саратов: он обратил внимание на условия жизни работниц, домашних хозяек. Масса из посещающих ликпункты никогда не была в театре — Саратов начал с того, что стал по понедельникам устраивать спектакли для малограмотных. Что Центрально-Черноземная область проводит? Проводит бригады из портних. Вот эти методы обслуживания — детские сады, увязка работы по ликвидации неграмотности с работой по дошкольному делу — вытекают из учета конкретных условий. Сейчас, к сожалению, этот метод учета всей обстановки, в которой работают массы, еще у нас не повсюду проводится, и поэтому хотя редкая область не говорит, что столько-то миллионов ликвидируют свою безграмотность и т. д., но только некоторые области сумели в этом отношении вступить на правильный путь. Только некоторые области сумели правильно подойти в этом отношении, учитывая конкретные условия. Но разве этот метод нов, разве он не вытекает из всего учения Ленина? Ведь та организация революции, которая у нас осуществлялась, — на чем была основана? На учете наших конкретных условий, на учете того, как в наших конкретных условиях положения марксизма можно было осуществить. И вот благодаря изучению, знанию, правильной оценке этих конкретных условий, умению преодолевать трудности — благодаря этому удалось провести и Октябрьскую революцию, удалось помочь массам организоваться. То же самое мы видим и в вопросе увязки ликбезработы с конкретными условиями. Эта сторона дела должна быть гораздо шире, конечно, развита и относиться не только к низовым формам работы. Она должна охватить собой всю область народного образования. Эта ориентировка должна идти гораздо глубже, размах ее должен быть гораздо шире.

Затем — увязка с политикой. Ну разве тут что-нибудь нового есть в этом вопросе? Владимир Ильич говорил, что политпросветы должны ликвидировать безграмотность и наряду с этим бороться со взятками и волокитой. Я помню растерянность некоторых политпросветчиков на съезде политпросветов (когда мы только что приняли это название): многим казалось, что тут ставится такая задача, которая никакого отношения не имеет к культурной работе, — борьба со взятками и волокитой. Но Владимир Ильич нарочно выбрал такие примеры, чтобы на них показать, что если наша ликвидация безграмотности, наша культурная работа не будут увязаны с теми задачами социалистической стройки, которые стоят перед страной, то наша работа будет культурнической работой. И в той увязке культработы с политикой, которая характерна для данного момента, конечно, ничего нового нет. Это проводилось в недостаточной мере, сейчас этот вопрос острее ставится, и тут идут требования со стороны самих масс. Массы требуют, чтобы на ликпункте был непременно политчас, ребята требуют, чтобы были ответы на определенные вопросы. Так что в этом отношении весь данный момент, вся ситуация теперешняя ведет к тому положению, что вся наша культурная работа гораздо теснее, гораздо более органически связывается с политикой. Сейчас прямо невозможностью становятся те разговоры, которые мы слушали несколько лет тому назад, — например, что клуб должен быть только местом отдыха, что надо заниматься там только физкультурой, посмотреть спектакль, кино. «Нельзя же каждую минуту кормить массу политикой», — говорили многие… Сейчас мы видим, что эти разговоры стали совершенно невозможными. Вот недавно происходила конференция клубов, устраивавшаяся по линии ВЦСПС. На этом совещании по клубам никто из высказавшихся не говорил уже о необходимости только отдыха, только развлечений и т. д., а все вопросы связывались с политикой.

Затем далее — руководство. Раньше, конечно, вопросам просветительным партия и Советская власть уделяли очень много внимания: не было того съезда, не было той конференции политпросветской или общенаркомпросовской, или, скажем, по линии профсоюзов, где бы Владимир Ильич не высказывался по вопросам народного образования. И не только он один, а чуть ли не все народные комиссары считали нужным приходить на наши съезды и развивать и освещать работу своего комиссариата. Ну это было в начале революции, но сейчас жизнь опять ставит все эти вопросы перед нами с особой остротой, и сейчас некоторые вопросы, которые ставились в 1918–1919 гг., получают чрезвычайную актуальность.

Когда прочитываешь то, что относится к 1918–1919 гг., — ту постановку вопросов, которая тогда была, — то видишь, насколько все эти вопросы актуальны и по сию пору. Но был целый ряд причин, которые мало-помалу изменили характер культурной работы, повлияли на нее. Что же это были за причины? Прежде всего, конечно, гражданская война, хотя она, с одной стороны, поднимала культурные интересы и активность масс, но, с другой стороны, она так много внимания, так много сил отнимала, что вопросы непосредственно школьного строительства несколько отодвигались.

Затем вопросы, скажем, разрухи города, разрухи промышленности, разрухи сельского хозяйства. Это был удар по всей нашей культурной работе. Страна была принуждена перейти к нэпу. Это было неизбежно, потому что нам надо было приобрести умелые руки, нам надо было научиться, как те цели, которые поставлены революцией, применять в конкретных условиях. Тут нужна была длительная, будничная работа, но в процессе этой работы ничто, может быть, так не пострадало, как пострадало дело народного образования. Как карточные домики, валились наши избы-читальни, наши клубы, сокращалась сеть, сокращалось внимание к этому делу, и внутри просвещенцев шли определенные процессы, надо прямо сказать — процессы бюрократизации. Поскольку революция не докатилась до самых низов деревни, поскольку деревня только принимала участие в революции, поскольку дело касалось войны и ликвидации помещиков, а перестройки старых хозяйственных основ в их массе еще не было, постольку мы могли двигаться на культурном фронте только медленным шагом. И вот культпоход — ведь он же возник не потому, что раньше никто не догадывался этого сделать. Двадцать раз были попытки так или иначе внести в массы вопрос о ликвидации неграмотности. Но не клевало, в пустое пространство часто говорили. Тут соберемся, друг дружку поагитируем — все очень хорошо; когда доходило дело до низов, там, конечно, известный актив это воспринимал, но если мы возьмем всю массу в целом, то дело не двигалось или двигалось медленными темпами. И вот только сейчас, в связи с коллективизацией, ситуация изменилась.

Владимир Ильич написал в 1913 г. статью, которая называлась «Русские и негры», где он показывал, как малокультурье и неграмотность отсталых слоев заражают всю страну. Он на примере Америки это показал: в рабовладельческих штатах негры были неграмотны, и в этих штатах и белые тоже были гораздо менее грамотны. Конечно, у нас бескультурье деревни заражало и заражает и город. А вот сейчас, когда деревня поднимается в связи с коллективизацией, когда старые устои ломаются, — сейчас, конечно, это отражается и на городе. А с другой стороны, и та индустриализация, которая идет в городе параллельно с коллективизацией деревни, создает громадные предпосылки, благоприятные для того, чтобы наша культурная работа, просвещенческая работа поднялась на высшую ступень.

Я не буду подробно останавливаться на новых методах. О них все более или менее знают, о них тут с этой трибуны гораздо лучше, чем я, сумеют рассказать и т. Бройдо, и товарищи из Центрально-Черноземной области, с Урала, Волги, сумеет рассказать т. Кравченко, которая очень интересный опыт провела в Орехово-Зуеве по проведению единого библиотечного плана. Целый ряд товарищей расскажет про ту работу, о которой мы не знаем. Поэтому я не буду подробно на этом останавливаться.

Нам, конечно, необходимо тщательнейшим образом вглядываться в эти новые формы, которые творятся в гуще жизни, в создании которых принимают участие массы. Этот опыт надо тщательнейшим образом изучить, этот опыт надо обобщить именно для того, чтобы поднимать все наше дело народного образования на высшую ступень. Сейчас создаются и предпосылки для единого плана. Вот тут правильно говорилось относительно того, что содержание связано тесно с методами, что методы определяются содержанием. Но не только методы, а и организация определяется целью, определяется содержанием. Владимир Ильич любил часто повторять: нельзя организационное отделять от политического, — т. е. организацию надо теснейшим образом с общей установкой связывать. И вот если блекнет цель, блекнет установка, блекнет ясное понимание, куда и как мы должны идти, то организация наша будет хромать и методы наши не будут никуда годиться.

Период нэпа, неправильно понятый, повел и привел к чрезвычайному распаду дела народного образования, его организации. Посмотрите, какой был прорыв между работой в городе и в деревне. В этом году мне пришлось присутствовать на одном заседании ВЦСПС, где обсуждался вопрос о том, что деньги, собранные профсоюзами в день индустриализации, профсоюзы решили дать на организацию машинно-тракторных станций. И вот очень интересно было наблюдать заседание, чувствовалось, что этот вопрос — новый вопрос. А ведь еще очень недавно постоянно слышались разговоры такие: «Ваша область, область Главполитпросвета, — деревня, наше дело, профсоюзов, — город». А вот эта связь между городом и деревней, которая у нас так тесна, которая вытекает из того, что у нас все новые кадры приходят из деревни и вливаются в производство, — эта связь игнорировалась и профсоюзами, а отчасти и политпросветами.

Сейчас что мы видим? Вот в этом году у нас работал Комитет политпросветработы, который должен был объединять работу различных организаций. Конечно, мы работали довольно-таки келейно, нашей работой мало интересовались даже товарищи из Наркомпроса, из других отделов, но мне кажется, работа этого года дает богатый опыт. Она с необыкновенной ясностью выявила, какой разнобой в работе, какая несогласованность имеется налицо, как нет никакого распределения работы, Делал каждый что угодно. Так что в этом отношении очень много можно было вынести из этого, и ясно было одно — что все сознают необходимость единого культфронта. Но тут сильны традиции, и сделать это в одиночку какому-нибудь Главполитпросвету, конечно, совершенно не под силу. Не может добиться этого один Наркомпрос, потому что он живет не на необитаемом каком-то острове и делает, что хочет; он должен быть теснейшим образом, органически связан с целым рядом организаций. Для того чтобы культфронт стал единым фронтом, нужна не только правильная установка самого Наркомпроса, но и правильная установка всех наркоматов, всех организаций, которые ведут эту работу. Нужен единый план.

Как подходить к этому единому плану?

Я начну с Наркомпроса. Конечно, та атмосфера — атмосфера распада культработы, — которая была в стране, не могла не отразиться на работе Наркомпроса. У нас каждый главк представлял собой особое государство. Это ни для кого не тайна, и бывало так вот с Главпрофобром: Главпрофобр добивается, чтобы другие вопросы не стояли на Совете Народных Комиссаров, потому что если будет Соцвос добиваться денег для всеобщего обучения, то как бы эти деньги не взяли, не «отстригли» от Главпрофобра. Вот эта ведомственная боязнь, этот разнобой в работе на каждом шагу сказывался. Работники Главсоцвоса боялись, как бы развитие политпросветской работы им не помешало. Политпросвет жил так, точно нет Главсоцвоса, точно нет учителя, который живет бок о бок, точно он не обязан оказывать ему помощи. Больше всего крыли Главполитпросвет. Но надо сказать, что Главполитпросвету тоже горьковато приходилось на свете жить. Например, приезжали с мест (на Северном Кавказе было дело) и рассказывали, как ведется агитация против ликбеза, против ликпунктов, рассказывала на комиссии съезда Советов одна крестьянка, член ЦИКа, как с нее председатель сельсовета хотел взять подписку о том, что она не будет агитировать за ликпункты, потому что нужна школа, а не ликпункт. Это пахнет анекдотом, но это не анекдот, а факт. Вот такой был отчаяннейший разнобой в работе.

Конечно, так жить дальше невозможно, и уже осенью 1928 г., после летнего перерыва, В. Н. Яковлева поставила со всей категоричностью на Коллегии Наркомпроса вопрос о необходимости перейти на другие методы работы. Но можно было говорить об этом в узком кругу, а широко это дело не проходило. Этот план перестройки работы очень долго мариновался в разных комиссиях и очень медленно продвигался вперед (не по вине Наркомпроса). Товарищи с мест помнят, что за зиму 1928/29 г. уже был разговор в Наркомпросе и был разговор на местах о необходимости перестройки работы, но дальше разговоров это не шло в силу целого ряда объективных причин, и только с этой осени мы подходим к коренной реорганизации Наркомпроса.

Целевая установка этой реорганизации — прекратить тот разнобой, который существует. Но, товарищи, я хотела бы обратить внимание на одну сторону. Как бы мы ни рассаживались, как бы мы ни перетасовывали главки, на место одних создавали другие, другие бы наклеивали ярлычки на них, — дело не изменится, если мы не будем учиться у жизни и не перевоспитаем самих себя. Вот в этом основное. Это мертвый, который хватает живого, он, конечно, хватает и каждого из нас. Нам надо методы работы тоже изменить. Нам надо целый ряд вопросов обсуждать совместно с массой, с активом, в разных комбинациях, новую основу надо еще создать. Хотя мы и разбили старую бюрократическую машину, как мы ее между собой называли, но бюрократизм — вещь чрезвычайно живучая, и он может и при новой конструкции возникнуть, если мы характера работы не изменим.

В каком направлении надо изменять характер работы, в каком направлении надо себя перевоспитывать? Мне кажется, что чрезвычайно важно выделять постоянно ряд вопросов, требующих общего обсуждения. Важно не то, чтобы бригады организовывались где-то в стороне от общей работы. У нас бывало так: работают бригады, а целые отделы не знают даже, как бригада работает и что она делает. Важнейшую работу делает бригада, а отдельные отделы и представления не имеют о ее работе и ее существовании. Ездит инспектор, потом делает доклад в организационно-плановом отделе, а остальные лишь случайно узнают о тех громадных выводах, которые можно сделать из того или другого обследования. Это все пережитки старого, когда при составлении контрольных цифр вдруг забывается, что на свете существует библиотечное дело. Это пережиток старого, который в каждом из нас еще сидит. И вот тут надо научиться совместной работе. Надо посмотреть, как мы строим нашу работу, достаточно ли мы все идем нога в ногу, потому что от спаянности, от сплоченности, от единства целей, которые перед нами стоят, зависит успешность нашей работы.

Это я говорю о Наркомпросе в порядке самокритики, но это относится не только к Наркомпросу, это относится и ко всем органам народного образования. Возьмем крайоно. Вот мы проводили библиотечный поход. Ну, знаете, этот библиотечный поход прямо был иллюстрацией того, какой у нас разнобой. Непременно все зарятся на помещение библиотек. Студентов надо устраивать — вали, выбрасывай книги в мусорную яму: тут у нас будет помещение «на ять», студенты будут довольны и будут хвалить нас. Надо помещение для школы — вали к черту библиотеки: к чему библиотеки?! Сейчас в центре дня стоит вопрос о школе: школа или детский клуб? Нельзя же так, товарищи. Необходима какая-то плановость в работе и спаянность в работе самих краевых отделов народного образования. Если в краевом отделе работники, которые работают по соцвосовской линии, по детской линии, не заинтересованы в том, что делается по линии взрослых или что делается по линии профподготовки, то эта работа будет разнобойная — это будет Тришкин кафтан, это будет однобоко. Мы думаем, что наше дело у нас поправится, если мы наших инспекторов перекрестим в «интегральных инспекторов». Но если наши инспектора получат новую кличку, но будут смотреть только в одну сторону, то это будут не «интегральные инспектора», а инспектора, слепые на один глаз, которые не будут замечать необходимости увязки между собой всех видов просветительной работы.

И, наконец, на местах, в самом низу, в селе, — разве там не бывает таких вещей, что детская школа — сама по себе, детский дом, который тут же находится, — сам по себе, изба-читальня — сама по себе, затем еще клуб есть — и он тоже сам по себе? И тем, что делает каждая из этих организаций, никто не интересуется. Разве этого нет? До сих пор есть. И первое, с чего надо начать, это с объединения работы внутри края, потому что тут нужна максимальная сплоченность.

Но дальше. Что говорит опыт Комитета политпросветработы? Когда Комитет был создан, когда Агитпроп ЦК ВКП(б) его утвердил, первое время ходили ответственные работники, а потом началась такая история: присылают работника, который для собственного удовольствия или времяпрепровождения послушает, что делается, а потом уходит и никому о виденном и слышанном не сообщает. Его никто не спрашивает о том, что он там делал и что он там слышал. Он, может быть, сам расширил свой горизонт, но чтобы та организация, от которой он приходит, расширила свой горизонт — этого не видно. Вот недавно у нас с потребительской кооперацией произошла такая история. Пришел докладчик от потребительской кооперации. Работники Главполитпросвета сейчас же в него вцепились и стали ему доказывать, что не так работает кооперация, как надо. Тогда товарищ говорит: «Я новый работник, работаю два месяца, я не могу вам на все вопросы ответить». Ну что же, этот работник отвечает за положение дел в кооперации? Нет. Отвечает та организация, которая посылает такого работника. И если бы это не попало в печать, то я думаю, что кооперация и не поинтересовалась бы никогда, что ее работник на этом комитете делал. Например, профсоюзы сейчас гораздо ближе подошли к делу народного образования. Тут очень много сближающего с Главполитпросветом. Тут сдвиг, по-моему, очень большой, но в общем и целом нужно сказать, что взаимной осведомленности все же никакой нет. Я думаю, что нужно найти какие-то другие пути.

Вчера мы крыли, и правильно крыли, ВСНХ. Но необходимо добиться сдвига во что бы то ни стало. По-моему, нужно, чтобы были иногда совместные заседания Коллегии ВСНХ с Коллегией Наркомпроса, тщательно подготовленные, в которых все соприкасающиеся вопросы были бы подработаны и совместно, сообща разрешены. Надо, чтобы не какой-то делегат, который в порядке нагрузки куда-то посылается, а чтобы весь наркомат был осведомлен — у нас этого нет даже в отношении тех наркоматов, которые ближе к нам стоят. Вот, скажем, Наркомюст. Я возьму его по другой линии — по линии бытовой работы. Сейчас Коллегия Наркомюста приняла ряд постановлений и вскрыла целый ряд фактов прямо жуткого характера, в отношении беспризорности. Я их повторять тут не буду. Но я считаю, что совершенно необходимо совместное заседание всей Коллегии Наркомпроса вместе с отделом социально-правовой охраны несовершеннолетних с Наркомюстом и, может быть, Внуделом, потому что картина получается такая, которую одними усилиями Наркомпроса не устранишь.

Возьмем Наркомздрав. Вот педология. Дело это наркомпросовское, а не наркомздравское, его надо оставить в Наркомпросе, но Наркомздрав должен заботиться о здоровье наших ребят. Есть ли здесь полная увязка? Какие-то наши ячейки с какими-то ячейками Наркомздрава связаны, но в общем и целом у нас нужной увязки нет.

В разговоре с т. Толоконцевым я узнала, что Наркомтруд имеет сейчас возможность оказать существенную помощь в смысле трудовой подготовки подростков. Мы с Толоконцевым говорили на ту тему, что, конечно, в республике труда необходимо, чтобы каждый подросток готовился к трудовой деятельности. И в Наркомтруде есть возможность это поставить. Я сказала т. Эпштейну. Я не знаю, что т. Эпштейн дальше сделал, но тут надо не так действовать. Тут нужны не разговоры за чашкой чая или без чашки чая, а необходимо, чтобы Коллегия Наркомпроса с Коллегией Наркомтруда детально сговорились по вопросам охраны труда, конечно, с привлечением ВСНХ, профсоюзов.

Сейчас жизнь зовет все наркоматы на гораздо более близкое деловое обсуждение вопроса. Конечно, важно, чтобы не было мелочей, а обсуждалось, решалось самое существенное. Но я думаю, что мы подошли сейчас к такому моменту, когда на этой изолированности Наркомпроса надо поставить крест. Дальше так жить невозможно, потому что иначе вся работа будет хромать на четыре ноги, и не только наша работа, но и работа других наркоматов.

Я вовсе не считаю, что наш Наркомпрос ничего такого хорошего не сделал. У нас большая работа проведена, но проводится она до чрезвычайности келейно. Вот, скажем, у нас работала научно-техническая секция ГУСа, а научно-педагогическая секция не знала, как работает научно-техническая, и Главпрофобр тоже, кажется, не очень знал, как научно-техническая секция работает, а между тем работа научно-технической секции очень интересная. Работа наших исследовательских институтов чрезвычайно интересна. Работа, которая по педологии проведена, — разве это не интереснейшая работа? Когда был съезд по педологии, было около тысячи человек, были представители науки, было глубочайшее обсуждение этого вопроса с точки зрения марксистской идеологии, а после съезда неизвестно, к какому ведомству это дело пришито, — не то к Главнауке, не то к Главсоцвосу; и дело рассыпается, а другие наркоматы не имеют представления о том, какая работа тут ведется.

Я думаю, что Наркомпросом проведена большая работа, и товарищам из Наркомпроса, которые жалуются, что на их работу не обращают внимания, я скажу то, что мне сказал однажды один партийный товарищ: «Надо быть немножко «понахальней» и уметь «рекламироваться». Я не в худом смысле говорю — не в том смысле, что надо на пустом месте что-то раздувать и хвастаться тем, чего нет, но та работа, которая сделана, должна быть превращена в общее достояние, а не так делать, что где-то, в каких-то папках, никому не ведомых, эта работа хранится, а потом папки кто-нибудь из комсомольцев, наводящих чистоту в Наркомпросе, в утильсырье отправит. Много нашего чрезвычайно ценного материала отправлено в «утильсырье», и теперь даже книжек, которые писались в 1919/20 г., ни с какими собаками-ищейками не сыщешь. Вопрос связи — один из самых важных вопросов.

Но вот другой вопрос — я хотела обратить внимание еще на одну предпосылку, которая необходима для постройки единого плана. Как-то Главполитпросвет стал заниматься таким делом, как паспортизация. Об этом, пожалуй, тоже никто за пределами Главполитпросвета не знает, что это за «паспорта» такие и откуда они явились. Это было тогда, когда у нас были губернии, но это легко и на округ переключить. Паспорта эти начали строиться в связи с тем, как мы понимаем экономику.

В переписке Маркса и Энгельса есть одно чрезвычайно интересное письмо Энгельса к Штаркенбургу от 25 января 1894 г., в котором он говорит, что нет какого-то автоматического действия экономического положения, как это иногда весьма удобно воображают, но люди делают свою историю сами только в определенной обусловливающей их среде на основе оставшихся от прошлого действительных отношений. И в этом же письме Энгельс подробно останавливается на разных составных частях экономики. Он говорит о том, что в экономику входят вся техника производства и транспорт. В понятие экономических отношений включаются географическая основа, на которой эти отношения возникают и существуют, и перешедшие в действительность от прошлого остатки прежних экономических эпох, которые продолжают сохраняться или по традиции, или в силу инерции, а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму. Дальше Энгельс говорит о том, что и раса является экономическим фактором[188].

Вот в Главполитпросвете мы и построили особую схему для того, чтобы нам уметь учитывать все особенности какого-нибудь края. Нам надо, во-первых, природные условия учесть; потом — состояние промышленности, транспорта, сельского хозяйства, причем брать их не изолированно, а в связи с общей экономикой страны, брать их не только в стабильном состоянии, но в развитии эту сторону осветить; затем исторически осветить общественное развитие хотя бы со времени 1861 г., посмотреть, что переживала данная область, и затем взять современное культурное состояние. Это мы называли «паспортами» и несколько лет в очень трудных условиях работали над этими паспортами. Тем работникам, которые работали над паспортами, эта работа дала чрезвычайно много, потому что сейчас, когда слышишь о каком-нибудь районе, сразу представляешь весь профиль этого района.

Сейчас такие паспорта каждому краю легче легкого иметь. Теперь проведено районирование, существуют истпарты, которые надо взять под жабры, и, конечно, каждый край, каждый округ может иметь всю картину. В процессе писания этих паспортов и розысков в истпартах что установлено? Установлено то, что какое-нибудь село в 1905 г. громило помещика, в 1917 г. оно первое признавало Советскую власть и сейчас первое идет по контрактации, по коллективизации. Очевидно, это село представляет собой какое-то скопление революционной энергии… Важно изучить все эти массовые движения, и я с большим интересом прочла в «Орловской правде» — а мы в свое время очень старались над изучением Центрально-Черноземной области, изучали Курскую, Орловскую губернии, — что там теперь поставили перед собой такую задачу: этот паспорт изобразить в кино. Они снимают природу, хозяйственную жизнь, историю края — всех этих густопсовых помещиков, борьбу с помещиками. У них до сих пор есть старухи времен крепостного права, которые рассказывают, что тогда было, у них все это живо в памяти. Так что восстановить при киносъемке очень многое можно. Потом современная хозяйственная жизнь и современная культурная жизнь — как ее строить. Действительно, если бы иметь такой кинопаспорт, его знали бы не только работники просвещения, а каждый крестьянин и крестьянка — это имело бы громадное значение, потому что такой фильм увлек бы, на конкретном примере показал бы весь тот громадный сдвиг, который пережил данный край.

И вот мне кажется, что тщательнейшее изучение края должно лечь в основу составления производственных планов, единых планов. Без такого знания, общими «средними» цифрами оперировать нельзя. Помню, в 1919 г. в Перми — это было вскоре после ухода белых из Перми — один из красноармейцев выступил на митинге и сказал: «Страна наша непобедима на предмет квадратности и пространственности». Но, товарищи, этот «предмет квадратности и пространственности» представляет чрезвычайно большие трудности. Владимир Ильич говорил о пяти укладах, которые у нас существуют. Вот, скажем, в одном укладе, в Центрально-Промышленной области, раскулачивание носит один характер, а подите возьмите полупатриархальную страну, где еще не изжиты родовые отношения, — там раскулачивание должно иметь совершенно другую форму и должен быть другой подход, а тем более иная должна быть культурная работа. Культурная работа без знания основ жизни края никуда не годится,

А затем еще что? Необходимо ясное, четкое знание и понимание тех общих задач, которые стоят перед страной. Конечно, никуда не годится, если в программах нашей школы I ступени ничего не остается, кроме праздников, которые из года в год повторяются — праздник Первого мая, день Октябрьской революции, — все в одних и тех же формах проводятся и больше ничего не остается. Тут важно, конечно, чтобы наши кампании как-то примыкали к основному. И все же эти задачи, которые стоят перед страной, — они должны учитываться в производственных планах.

Тов. Алексинский, который будет после меня делать доклад, скажет о финансовой стороне дела, и т. Панфилов будет говорить, я по этим вопросам не берусь разговаривать, но вот эти две вещи — знание профиля своего края, с одной стороны, и, с другой стороны, ясное понимание задач, которые стоят перед страной, ударных задач, на что надо обратить внимание особое, — эти две задачи должны быть предпосылкой для создания плана.

Относительно этого создания плана.

Конечно, необходимо заключение генеральных договоров с целым рядом организаций; надо добиться, чтобы все наркоматы и все наши крупнейшие организации, которые существуют, брали на себя известную ответственность за эту работу и несли известные материальные обязательства, чтобы они ясно сознавали, как эта работа с ними связана и что они должны сделать. Необходимы определенное распределение труда и, конечно, известные права для этих организаций. У нас сейчас отделы народного образования часто росчерком пера уничтожают работу долгих лет, и это вызывает большую опаску со стороны организаций: ну что же — придут профсоюзы работать, у них проделана определенная работа, а заведующий окружным или краевым отделом народного образования распорядится эту работу, как не укладывающуюся в план, изничтожить, перекроить, перестроить. Знаете, тогда ни одна организация не пойдет. Надо, чтобы организации имели определенные права и обязанности. Это, по-моему, углубит в значительной степени и работу отделов народного образования, сделает ее гораздо менее безответственной, чем какая она сейчас есть. А сейчас надо прямо сказать, что работа эта очень часто совершенно безответственна. И вот тут — эти генеральные договоры, которые должны быть закреплены исполкомами; и РКИ должна следить за тем, чтобы проводились эти договоры в жизнь. Эти договоры будут иметь колоссальное значение.

Но это общий генеральный договор. Необходимо, чтобы в каждом селе, в каждом райисполкоме, в каждом городе, на каждом заводе составлялся свой оперативный план, где видно было бы, какая организация что делает, чтобы это все было теснейшим образом увязано и чтобы сами массы были втянуты в обсуждение этого вопроса. Возьмем сельсовет. Мне приходилось видеть председателей сельсоветов женщин и слышать, что они говорят: «Вот не знаешь, за что хвататься: не то за ясли, не то за площадку, не то за школу!» Разве так надо работать? А где инструкции? Инструкций, написанных для сельсоветов в популярной форме, ясно объясняющих каждому члену сельсовета, что он должен делать, — этого нет, а они должны быть написаны. Вообще вся пропаганда единого плана в массе должна быть построена совершенно иначе, ей должен быть придан гораздо более широкий размах, и она должна быть тесно связана с вовлечением масс в работу.

И, наконец, последнее — о руководстве.

Теперешний момент требует гораздо более глубокой проработки целого ряда вопросов. Мы сейчас мало используем опыт западноевропейский и американский. Там чрезвычайно много есть чему научиться. Это было бы, по выражению Владимира Ильича, самое настоящее «комчванство», если бы мы думали, что у передовых стран мы ничему не можем научиться. Но мы, конечно, ничего не можем брать слепо. Мы должны брать их опыт и его пропускать через призму нашего, коммунистического мировоззрения. Тогда для нас он будет чрезвычайно ценен. В некоторых областях мы пробовали это сделать. Очень интересны высказывания некоторых американцев по этому вопросу: «Странное дело, — говорят они, — методы как будто вы от нас взяли, методы для нас знакомы, а результаты у вас получаются иные, гораздо лучшие». Вот почему у нас иные результаты, — этого им не понять. Мы взяли их методы, а содержание мы вложили коммунистическое. Этого часто американские буржуазные педагоги не понимают — не понимают, что мы их методы с другим содержанием связываем. Нам надо учиться. Сейчас работа наших исследовательских институтов, работа Общества педагогов-марксистов, работа методической комиссии приобретают исключительно большое значение. Тут, конечно, «кто не пашет, у того и огрехов нет», и в процессе работы могут быть те или другие ошибки. Но не в том дело. Ошибки коллективно выправим, но гораздо более важна постановка вопроса. Вот это сейчас приобретает чрезвычайно большое значение. Это нисколько не мешает единству руководства.

Вот что я хотела бы еще сказать по поводу единства руководства. Вначале, когда стала работать научно-педагогическая секция ГУСа, Владимир Ильич несколько раз повторял: «А что же программа? Что у вас с программой, как подвигается дело?» Я мычала неопределенно. У, нас дело не продвигалось. Мы хотели места привлечь и написали: пожалуйста, напишите программы, а мы обобщим опыт. И что же мы получили? Мы получили сборище программ, написанных под самыми разнообразными углами зрения. В одних программах была история «до Владимира Мономаха и после Владимира Мономаха», в других история уничтожалась совершенно — и следов не оставалось, в третьих предлагалось изучать какие-то совершенно странные предметы, вроде того, «почему борода у мужчин растет, а у женщин не растет». Мы получили кипу программ, над которой посидели, и решили, что надо работать иначе — надо дать сначала общую установку. И вот когда подработана была общая установка и обсуждена вместе с местами, когда были выслушаны замечания, тогда эта установка вливала программу в определенное русло.

Было бы совершенно неправильно, если бы в центре захотели писать программы для каждого края. Один из инспекторов очень образно рассказал, что получается, когда программы, написанные в центре, в Москве, применяются в Ингушетии. Вот паспорта и должны наложить отпечаток на программу, а центру необходимо давать лишь общие установки, продуманные установки. Важно в этом отношении, чтобы было единое руководство, основанное на выслушивании мнений мест, на учете их опыта, чтобы не было разнобоя в руководстве, но чтобы у мест были развязаны руки для внесения в программы необходимой конкретности, вытекающей из знания местных условий. То же самое и в смысле учебника. Тут излишняя централизация, в особенности сейчас, вредна.

По каким линиям должно идти руководство? Руководство должно идти по линии подготовки широчайших кадров просвещенцев, в том числе и культармейцев, потому что сейчас работа приобрела огромный размах. Поэтому сектор кадров сейчас приобретает исключительно большое значение. Сейчас гвоздь вопроса — в подборе людей, и чрезвычайно необходимо, чтобы по линии кадров не было разнобоя, чтобы тут велась единая марксистская, ленинская линия.

Конечно, сейчас понятие «просвещенец» расширяется. Вот есть очень интересный саратовский опыт крестьянского университета, который я предложила бы всем товарищам внимательнейшим образом изучить, потому что там чрезвычайно четко расчленено, как необходимо проводить руководство — не бумажное руководство, а живое, непосредственное. Там этот деревенский университет так задуман (я не знаю, как это практически проводится, — это другое дело, но задуман так): пишутся учебники, разработки к ним, дается план лекций на основе материала учебника, даются методические указания, как с каким слоем работать — как проработать с молодежью вопрос, как проработать с женской аудиторией вопрос, как работать с подростками. Затем рассылается все это непосредственно в адрес учителей, агрономов, ветеринаров — всей интеллигенции, которая имеется в селе: «Пожалуйста, прочитайте вот этот учебник и разверните работу, а затем через полгода приедет комиссия, которой вы расскажете то, что вам дали эти учебники, и расскажете о работе, которую вы провели по этим учебникам». Может быть, многие скажут: «Ах, какое заезжательство!», — как говорят отдельные старые педагоги и тем более врачи, агрономы: «Это, мол, к Наркомпросу относится. Как приставать с такими вещами к врачу?! Это ко мне никакого отношения не имеет». Но работать по-старому нельзя, а по-новому надо помочь работать.

Такая работа, конечно, чрезвычайно важна, но она невозможна, если наряду с этим нет руководства активом. Надо ведь отдать себе отчет в том, что у нас сейчас вырос и в деревне, и тем более в городе, чрезвычайно интересный и крупный актив организаторов. Вот когда какой-нибудь избач Глазковской избы-читальни Тамбовского округа рассказывает, как они хлебозаготовки проводили, дает целый план: как они охватили весь район, поставили и слушали радио, разбили на сотни все население и к каждой сотне прикрепили человека, как провели всю эту кампанию, — то, знаете, когда слушаешь такого организатора, понимаешь то, что Владимир Ильич говорил на похоронах Я- М. Свердлова. Он ценил т. Свердлова как чрезвычайно сильного организатора и говорил: теперь массы все больше и больше будут выделять из своей среды организаторов, при помощи которых можно будет провести социалистическую перестройку — перестройку всей структуры страны. И вот какой-нибудь глазковский избач является таким организатором, несомненно крупнейшим организатором, но, кроме него, кроме таких организаторов, приходится встречать в массах организаторов колхозов, организаторов разных сторон деревенской жизни. Вот эта организация, которая творится сейчас в гуще жизни, имеет громаднейшее значение, но мы не умеем приходить на помощь этому активу. Через этот актив мы должны организовать сельскую интеллигенцию, всех знающих людей так, чтобы каждое их знание шло на пользу строительству социализма. Мы это плохо делаем. И поэтому прав Саратовский крестьянский университет, когда он на этот актив обратил сугубое внимание.

А затем вопрос — о подходе к массам. Этот вопрос — вопрос помощи массам в деле кооперирования, взаимопомощи, в деле объединения в области культурной работы — имеет колоссальнейшее значение, и опять-таки Саратовский университет в поле своего зрения ставит эту активизацию и организацию масс. По этой линии, мне кажется, и должно идти руководство, тут нужна громаднейшая работа.

Вот то, что хотелось мне сказать. Конечно, это только небольшая часть тех задач, которые перед нами стоят. Владимир Ильич говорил, что гвоздь строительства социализма заключается в организации. Сейчас надо вопросы организационные брать не отдельно, а тесно увязывая их с нашими целями и нашей практикой повседневной. И в культурной революции гвоздь вопроса лежит в организации.

Товарищи, мы говорили сегодня о культурной революции. Хотя культурная революция идет и пойдет несколько иным путем, чем революция политическая, но все же это — революция, и на каждом собрании, на котором приходится бывать, на вопрос, как того или другого добиться, буквально приходится отвечать: «Товарищи, знания берутся с бою». И это на каждом рабочем и крестьянском бедняцко-батрацком собрании. По-моему, на каждом таком собрании надо говорить: раз революция, так добиваться надо, потому что под лежачий камень и вода не течет.

Меня немножко удивили некоторые выступления товарищей: уж очень они спокойны были. Вот взять, примерно, Западную область. Что там, в Западной области, происходит? На меня произвел чрезвычайно сильное впечатление рассказ одной крестьянки (правда, это было несколько лет назад, но это к Западной области относится и сейчас, и это не какой-нибудь единичный факт). Крестьянка рассказывала, как одним росчерком пера заведующий отделом народного образования решил сломать здание избы-читальни, бревна перевезти в соседнюю деревню на постройку школы — и приступил ломать избу-читальню. Тогда народ ударил в набат. Тут бы, говорит она, произошло, несомненно, увечье и столкновение, если бы организованно не вмешались и не предложили послать делегацию в Смоленск. Вот до чего доходят дела заведующих наробразами. В центре постановили избу-читальню не сносить, а заведующий местным отделом народного образования ночью все-таки снес ее. Ночью рабочие пришли и перевезли. Если так действовать, то, конечно, можно такое раздражение вызвать, которое может вылиться в очень острые формы. Это было три года назад: на Десятилетие Октябрьской революции рассказывались эти вещи, но ведь фактов острой борьбы много.

Товарищ из Иваново-Вознесенска весьма скептически отнесся к наблюдающемуся культурному подъему. Но ведь ивановцев приходится постоянно видеть. Недавно приезжала делегация из Вязников с фабрики Карла Либкнехта (б. Ярцева) хлопотать о постройке школы, — но надо было видеть этих рабочих! Ведь это рабочие, которые еще в 1896 г. бастовали. Когда подготовлялась в Ленинграде забастовка ткачей, специально человек ездил нелегально в Вязники, и ярцевцы тоже бастовали тогда. И как раз в приехавшей делегации была работница, которая принимала в 1896 г. участие в забастовке. С четверть часа поговорите с этими рабочими — и вы увидите, что они добьются не только всеобщей грамотности, но и семилетки. И таких рабочих в Ивановском крае не мало.

Вот иваново-вознесенские работницы приезжали в Москву, послали их поработать у Гастева[189]. Почему вызывает такое раздражение Гастев? Приехало большое число работниц учиться работать на станках по-новому. Эта работа дает определенные навыки. Хозяйственники хорошо обставили учащихся, так что они жили в сносных условиях, хорошо кормились и пр. Но ни одна живая душа ни из профсоюзов, ни из хозяйственников — никто не позаботился, чтобы этих работниц как-нибудь обслужить в культурном отношении. Надо было придумывать, откуда выкроить Главполитпросвету денег на экскурсионную работу, чтобы свести этих работниц в Музей Ленина, в Музей Революции, показать целый ряд вещей в Москве, которые им необходимо знать. Вот с этими работницами разговариваешь, и они рассказывают про ивановскую работу. Как решительно говорили эти работницы, как они знают свою заводскую работу и какая колоссальнейшая энергия у них. Так что же — они не доведут дело ликвидации неграмотности до конца?

Или приезжали недавно из Родников. Разве родниковские рабочие, которые берутся за то, чтобы провести промфинплан, — разве они сдадут в деле ликбеза, в деле культуры? Выступавший тут заведующий отделом народного образования из Иваново-Вознесенска сильно ошибается. Иваново-вознесенцы такой отряд, который сумеет добиться своего.

Культурная революция идет с низов и не только в Иваново-Вознесенске. Иногда профсоюзы этого не замечают. Они создали себе клубы, членство в них — от широких масс отгородились. Вот только на недавнем совещании по клубному делу членство сорвано, а как давно уже массы по поводу уничтожения членства напирают. Снизу напор идет большой, и вместо того чтобы помочь, мы часто не прислушиваемся, не присматриваемся к тому, что делается внизу.

Вот в этом отношении опять сошлюсь на Владимира Ильича. Было у него умение внимательно вглядываться в то, что делается кругом. Приехали мы из-за границы в 1917 г., и на первой же конференции Владимир Ильич говорил уже о том, что он слышал от шахтера, от крестьян. Он учится у этого шахтера, черпает из его речи понимание того, что в данную минуту нужно, он слушает, что крестьянство рассказывает, как оно, взявши такое-то имение, стало его охранять и т. д. И вот Владимир Ильич, приглядываясь, как подходит к тому или другому вопросу масса, черпал из этого ясное представление о том, что надо сейчас делать. Он прислушивался к тому, что говорили солдаты, прислушивался к каждому слову. Но не только для того, чтобы слушать, связывался он с массами, а для того, чтобы помогать. А мы часто не слушаем, точно мы работаем в каком-нибудь прядильном отделении, — заткнули ватой уши и не слышим того, что кругом нас делается, не слышим — и потому не можем помогать.

Вот эта помощь, которая нужна, — часто мелочь какая-нибудь, но, для того чтобы помочь массам, нам надо уметь драться за всякую мелочь. Вот мы говорим о едином плане. Единый план — вещь очень хорошая. Но вот Зернотрест заключил в «Гиганте» договор, что даст подшефному колхозу два автомобиля. Не дал. Никто не напирает. В договорах дается чрезвычайно много обещаний, а проводиться не проводится. Должны ли мы смотреть на это равнодушно: не наше, мол, дело, — или должны мы сами драться за то, чтобы добыть те средства, те возможности, которые необходимы для работы? Ведь материальная помощь — это самая серьезная помощь, и тут наше дело — помочь низовым организациям добиться того, что надо. Ярцевским трудно было добиться чего-нибудь. У них нет школы. Ребятишки должны ходить за семь километров. Совершенно невозможное положение. На такой фабрике, которая имеет громадное революционное прошлое, нет школы. Им надо бороться, но тут, конечно, на всех нас тоже ложится обязанность борьбы.

Никакая культурная революция без борьбы не одержит победы. Некоторые предлагают очень простой способ — взять это дело и переложить с плеч отделов народного образования на плечи исполкомов, сельсоветов и т. д. Конечно, нужна помощь со стороны исполкомов, со стороны Советов — горсоветов и т. д. Без этой помощи нельзя работать, и этой помощи мы должны добиваться. Но взять и просто передать им всю работу неправильно. Ведь отдел народного образования — именно тот орган, который обязан вести эту работу, и поэтому передавать дело другой организации — это совершенно неправильно. Если здесь присутствует т. Курская, она великолепно помнит, как в свое время был проект Всероссийскую чрезвычайную комиссию по ликвидации безграмотности сдать во ВЦИК — больше денег получишь, больше поддержки будет — и как Владимир Ильич на II съезде политпросветов резко высказывался. Он сказал, чтобы больше этих планов о передаче из органов народного образования тех или других функций, которые должны органы народного образования выполнять, больше не было. Конечно, у нас совершенно забывают горсоветы и исполкомы о своей обязанности всячески помогать культурной работе. Но стремление передать эту работу неправильно.

Привлечь внимание, конечно, мы должны. Точно также мы должны — добиться внимания от всех органов, и в первую очередь от хозяйственников… Ведь во всех передовых в промышленном отношении странах даже капиталисты понимают, какая связь существует между культурой и производительностью и качеством труда. Недаром стали возникать в свое время ланкастерские школы, когда стали расти крупные фабрики и заводы.

И не ради прекрасных глаз рабочих в Германии существует обязательная восьмилетняя школа. Ведь это проводится потому, что без нее рабочая сила, которая работает на предприятиях, может дать гораздо меньше, чем тогда, когда она культурна, грамотна. А мы к этому относимся по-российски — по старинке. У нас еще деревенский быт, у нас еще старая патриархальщина, которая жива по сию пору; она порождается недооценкой культработы, и, конечно, надо всячески против этого бороться.

Относительно договоров. Есть постановления, декреты, но важно, чтобы это не оставалось на бумаге. Есть разные постановления. Например, было постановление ЦК дать десять тысяч работников — партийцев и комсомольцев, чтобы воспитать из них избачей. Как обстоит это дело? Это, конечно, мы виноваты, потому что мы об этом не думаем. Каждому, кто получил какой-нибудь кусочек, нужно за него стоять, его отвоевывать.

Я думаю, что на настоящем партсовещании каждому участнику его ясно, с одной стороны, какое большое и сильное культурное движение нарастает, идет с низов. И, с другой стороны, мы немного чересчур спокойно относимся к этому делу, а между тем на нас больше, чем на ком бы то ни было, лежит ответственность. Мы тут ругали, и очень правильно ругали, и ВСНХ, и хозяйственников вообще — нельзя их не ругать, но надо в порядке самокритики сказать, что от нас требуется громаднейшее напряжение сил и что без этого крепкого и единого плана мы не проведем.

Единый план — это не просто декрет. Это не просто какая-то бумажка, которую мы напишем. Единый план предполагает громаднейшую будничную работу. Надо с профсоюзами посидеть по этому вопросу, столковаться, тут надо с кооперацией столковаться, тут надо и с той и с другой организацией поговорить, а это большая и длительная работа, и каждый шаг — это тоже шаг, который надо завоевать.

Позвольте, товарищи, выразить надежду, что мы общими усилиями хоть немного поможем культурной революции.

1930 г.

ПОЛИТПРОСВЕТРАБОТА СРЕДИ РАБОЧИХ, ЖИВУЩИХ В ДЕРЕВНЕ (РЕЧЬ НА ВСЕРОССИЙСКОМ СОВЕЩАНИИ ПО РАБОТЕ СРЕДИ РАБОЧИХ, ЖИВУЩИХ В ДЕРЕВНЕ)

Товарищи, вам лучше, чем кому-либо, знать, какая все же имеется еще разница в культуре между городом и деревней.

Конечно, сейчас деревня не та, что была раньше. Но все же «ножницы» между культурой города и культурой деревни еще очень велики. Возьмем, например, отдельные большие области, вроде Уральской. Недавно оттуда приезжали молодые учителя-ударники, которые со школьной скамьи пошли учить в наиболее глухие деревни. По правде сказать, я думала, что у нас уже нет таких деревень, в которых нет ни одного грамотного. Но эти учителя-ударники рассказали мне, что они знают такие деревни, где учительница, молодая девушка, является единственным грамотным человеком! Председатель сельсовета не может прочесть ни одной бумажки! Вот какая у нас есть еще темнота.

«Ножницы» между городом и деревней в культурном отношении всегда, были очень велики. Тов. Ленин не раз говорил, что необходимо сблизить культуру города и деревни. Но мы видим, что в этом отношении мы все же идем довольно медленными шагами. На культурном фронте мы здорово еще отстаем.

Между городом и деревней и до сих пор есть часто взаимное непонимание. Если мы возьмем крестьян — как крестьянин представляет себе труд рабочего? Он представляет себе его гораздо более легким, чем на самом деле. Напряженность труда рабочего очень часто деревне бывает непонятна.

Вспоминаю случай, который был в 1920 г., когда был поставлен вопрос о производственной пропаганде,

В Доме Союзов было открыто совещание, на котором обсуждался этот вопрос. Тогда это, конечно, было все в самой начальной форме. На совещании выступали рабочие — говорили, что надо сделать, чтобы улучшить производство. После рабочих выступил крестьянин с Северного Кавказа: «Меня удивляет, — говорил он, — то, что рабочие хотят улучшать свое производство. У нас в деревне такое мнение, что рабочие только разрушают своё производство. А они хотят заботиться о том, чтобы было больше мануфактуры. Этого мы еще не слыхали». Это выступление крестьянина характеризует, как крестьяне часто очень упрощенно представляют себе работу городского рабочего.

То же самое приходится наблюдать и во время проведения экскурсий. Например, идет экскурсия на завод. После нее крестьяне обмениваются впечатлениями — и слышишь такие разговоры: «Да, а работа-то ведь все-таки тяжелая!»

С другой стороны, сказывается разница между городом и деревней и в отношении культурной работы. Я сейчас получаю письма от двадцатипятитысячников, которые поехали в деревню. У них создается впечатление, что крестьяне очень ленивы. Я удивилась: «Что такое?! Крестьянин ворочает работу — и вдруг «ленивый»!» Получаю второе письмо. В нем тоже пишут насчет «лености». Оказывается, рабочему бросаются в глаза такие вещи: стоит в поле трактор, занесен снегом, и никто ничего не сделает для того, чтобы его убрать. Дело в том, что рабочий привык относиться иначе к общественному имуществу, чем крестьянин. Крестьянин думает: это колхоз, а не собственное хозяйство — и считает, что кто-то другой должен позаботиться обо всем этом.

Я разговаривала как-то с товарищем, ездившим в колхоз: «Конечно, народ ленивый — любит посидеть, трубочку покурить», — сказал он о крестьянах. А крестьянину кажется, что рабочий ленив. Это происходит оттого, что есть разница в культуре труда. Перестройка сельского хозяйства на новых началах изменяет отношение к труду. Эта перестройка сближает сельское хозяйство с городским. Крестьянин пока еще с трудом приспособляется к работе по общему плану, выработанному правлением колхоза.

Двадцатипятитысячники, приехавшие в деревню, играют там большую роль. Они показывают, как надо работать, показывают более высокую культуру труда рабочего, который работает по плану, размеренно, который привык к общему труду на заводе. Эти знания рабочий несет в деревню, и колхозами это ценится.

Конечно, не все рабочие могут приспособиться. В Курском округе есть одна коммуна. Двадцатипятитысячник пишет оттуда: «Что это такое — крестьяне живут, не имея денег? Есть у них каких-нибудь шесть рублей на человека. Как можно так жить?» У него обострились отношения с крестьянами: он ругает всех, поселился в доме кулака. Ну, думаю, беда у них совсем. Через некоторое время приезжает другой из тысячников и рассказывает, что дело дошло до того, что этот неуживчивый человек чуть было не был избит крестьянами и должен был уехать.

Но нужно сказать, что большинство двадцатипятитысячников приспособляется — и несет более высокую трудовую культуру в деревню. Колхоз это ценит. Происходит настоящее сближение между городом и деревней. Это не та смычка, которая была построена только на обмене. Мне вспоминается стихотворение Маяковского насчет гвоздей, лошадей и т. д. — эта смычка была поверхностная. Теперь рабочий начинает играть все большую роль в жизни деревни. Есть много рабочих, которые относятся к этому делу с большим увлечением, говорят с интересом о колхозной работе, о том, что приходится делать, и т. д. Следовательно, мы теперь подходим (я подчеркиваю — только еще подходим) к гораздо более глубокой спайке между городом и деревней.

Когда читаешь о работе тысячников, слышишь их рассказы, то вспоминается, что говорил Ленин. Он говорил, что теперь настало такое время, когда нужно, чтобы рабочие пошли в народ… Недавно я просматривала книгу Владимира Ильича «Развитие капитализма в России», которая написана тридцать пять лет назад. Кажется, она должна была бы устареть на 100 %- И вот оказалось, что в книге Владимира Ильича, написанной тридцать пять лет назад, есть то, что целиком относится к нашему вопросу, и мы сможем многое почерпнуть оттуда. На страницах, посвященных вопросу, как рабочие идут в деревню и кто из деревни идет в город, Владимир Ильич делает такое разделение: в южных районах, в земледельческих, отхожие промыслы выражаются в том, что крестьяне идут наниматься в имения, в экономии. В неземледельческих округах крестьяне идут на фабрики. В частности, Владимир Ильич рассказывает о Ярославской губернии, где тех крестьян, которые не бывали на работе в городе, называют серыми. Считалось, что в город идет самая активная часть деревни. И вот эта разница между сезонной работой южных губерний и сезонной работой промышленного района у Владимира Ильича очень хорошо подчеркнута.

Сейчас прилив в город очень большой. Растут фабрики и заводы, численность рабочего класса увеличивается, и этот постоянный приток рабочих из деревень накладывает особую печать на нашу промышленность и определенным образом отражается на деревне. Связь рабочих, пришедших из деревни, со своей деревней очень крепка. Кроме того, нужно принять во внимание разницу психологии рабочего и крестьянина. У крестьянина психология мелкособственническая.

Года три-четыре назад в «Правде» было описание того, как рабочие Коломенского завода влияют на деревню. Оказывается, что коломенские рабочие, связанные с деревней, не несли в деревню культуры. Например, в деревне идут разговоры — строить школу или нет, а рабочему дела до этого нет, потому что его дети учатся при заводе, и ему все равно, будет школа или нет. Или рабочий сам не работает у себя в сельском хозяйстве, а нанимает батрака. Когда встает вопрос о положении батрачества, такой рабочий не идет впереди. Следовательно, крестьянин, работающий в городе, заражен мелкособственнической психологией. Когда же мелкая собственность начнет заменяться коллективным хозяйством, то рабочие, пришедшие из колхоза, будут играть передовую роль.

Конечно, приведенный случай с Коломенским заводом нельзя обобщать. Напротив, мы видим с давних времен, что крестьянин, возвращающийся в деревню с завода, несет новые мысли, новые идеи и помогает революционизировать деревню. Но исключения все-таки есть, в особенности в отношении тех крестьян, которые происходят из зажиточных слоев. Правда, сейчас это начинает изживаться.

Теперь относительно революционизирующей роли города. Я вспоминаю 90-е годы, когда мне приходилось работать в вечерней школе за Невской заставой. Я там, можно сказать, и дневала и ночевала. Мне приходилось знакомиться с бытом рабочих и приходилось наблюдать, как фабриканты стараются сохранить быт деревни. На другой стороне Невы была суконная фабрика Торнтона. Торнтон старался устроить своим рабочим обстановку деревни. Он вызывал крестьян из отдаленных сел Смоленской губернии. Благодаря тому что вызывались крестьяне только определенных сел, они оказывались в окружении исключительно своих людей. Идти просто в город искать работы страшновато. А тут уже едешь на определенное место. Фабрикант пользовался этим, устраивал им престольные праздники, а потом выматывал из них все силы. И Торнтон не исключение — таких было много.

Работая в школе, мне приходилось наблюдать случаи, когда товарищи уговаривали рабочего учиться. Рабочий приходит в школу с Ветхим заветом. Если речь идет о географии, о жизни рабочих в других государствах, то такой рабочий старается заткнуть уши и читать Ветхий завет. Он соблюдает все посты — не ест мяса. Проходит некоторое время, и уже видишь его среди передовых рабочих, слышишь такой разговор: «Ты уж понимаешь, я сегодня на урок не приду» — это значит, что он идет в кружок. Все это говорит о том, что революционизирующее значение города очень велико. Религия быстро тает, люди начинают есть в великий пост «скоромное» и т. д. И смотришь — приехавший из деревни рабочий за год стал уже другим человеком.

Теперь о деревне. Один рабочий, ходивший в кружок Владимира Ильича, говорил: «Пропаганду в городе вести трудно: шпики стоят за спиной. А в деревне лучше: там братья, дядья — и там легче рассказывать про марксизм». Не знаю, как он рассказывал про марксизм, но рабочие, конечно, в деревню несли очень много. Один учитель, например, рассказывал мне, что ребята «требуют политическую экономию, историю культуры», а он не знает, что. это такое, и книжек у него таких нет. Откуда такие требования? Очевидно, в прежнее время в кружках проходили непременно историю культуры и политическую экономию, и были рабочие, которые рассказывали, как необходимо это знать, — и молодое поколение этим заражено.

Это влияние тысячами путей идет из города в деревню. Но нужно, чтобы это влияние передовых рабочих на отсталую в культурном отношении деревню велось систематически, чтобы оно шло по определенному плану, было влито в определенное русло. Раньше нам много приходилось спорить с ВЦСПС по этому поводу. Мы говорили, что на рабочих собраниях надо говорить не только о городе — нужно, чтобы рабочие отдельных производств говорили и о деревне. Нужно, чтобы профсоюзы определенным образом повернулись лицом к деревне. Есть отдельные профсоюзы, отдельные производства, где связь с деревней очень сильна. Пришедший из деревни должен услышать настоящую рабочую, марксистско-ленинскую оценку того, что происходит в деревне.

В настоящее время профсоюзами совершенно иначе ставится вопрос о деревне. С осени этого года поставлен вопрос о помощи колхозам деньгами, собранными в день индустриализации. Вопросы о деревне постоянно ставятся на очередь дня.

И вот важно было бы на нашем совещании поговорить, как для этих рабочих, органически связанных с деревней, освещать все вопросы. Наше сегодняшнее совещание имеет большое значение, потому что мы можем подтолкнуть город в отношении того, как он должен направлять деревню, в отношении того, что город может внести в деревню и как он может осветить те вопросы, которые сейчас волнуют крестьянство. Сейчас деревня понимает, что по-старому жить нельзя. Это понимают даже самые отсталые. А по-новому жить мешают предрассудки, веками сложившиеся понятия.

Особенно велика власть старого над женщинами. У них кругозор очень узок и дальше детей, дома не идет. Они прикованы к своему хозяйству. Еще в произведении Льва Толстого, написанном очень давно, один из его героев говорит так: «Что вы, бабы, понимаете? Мужик — тот и на чугунку пойдет и в солдаты. А вы, кроме своих горшков и сплетен, ничего не видите». Это было написано давно. Теперь колхозное движение вырывает крестьянку из этого ограниченного круга. Сейчас все товарищи подтверждают, что женщины гораздо более активны, чем мужчины. Одна бригада подсчитала, что на четыре мужских выступления приходится четырнадцать женских выступлений. Это происходит потому, что место женщины в колхозе еще не определилось. Раньше крестьянка знала, что ее дело варить щи и нянчить ребят, а теперь — общественная столовка и т. д. Крестьянки пишут: «Одну неделю дою коров, а другую — не знаю, что делать». И крестьянка «бузит»…

У нас была конференция на тему «Книгу — колхозам». На конференции отмечалось, что раньше женщины брали (да и брали-то они очень редко) книгу об абортах, о яслях. А теперь больше просят книжку политическую.

Сейчас меняется лицо деревни, и городским рабочим нельзя сидеть скрестя руки и смотреть. Тут нужна помощь. А как организовать эту помощь, — об этом нам нужно поговорить.

Говорить только о ликвидации неграмотности не приходится. Уметь подписывать фамилию — этого мало. Нужно, чтобы крестьянин мог использовать книгу как орудие труда, как орудие производства. А для этого нужно глубже ставить дело. Мы сейчас чувствуем, что ликвидацию неграмотности нужно поднять на более высокую ступень — необходимо не только учить простой грамоте, а включить в понятие ликвидации неграмотности и школы, и курсы, и газеты, которые были бы использованы в просветительном смысле. Кроме того, деревню нужно втянуть в общественную работу.

О том, как втягивать деревню в общественную работу, какие ее формы развертывать, — об этом придется говорить. Нужно поговорить о библиотеках, затронуть все вопросы реконструкции деревни.

Я думаю, что сейчас особо важной работой является помощь деревне. Шефство над деревней у нас было. Последнее время мне с этим вопросом не так много приходилось сталкиваться, но раньше много раз приходилось бывать и выступать на шефских собраниях. Бросалось в глаза, что крестьяне на шефов смотрят как на «благодетелей». Им представляется, что рабочий так богат, что он от своих богатств может многое «отвалить» деревне. Было время, когда шефство выражалось только в том, «что дашь».

Расскажу один случай. Приехал М. Горький. Его встречали в Большом театре, и был на встречу приглашен крестьянин из подшефной деревни. Крестьянин приехал в лаптях, подвязанный веревочкой. Посадили его рядом с Горьким. Потом мне Горький рассказывал, какой произошел между ними разговор… Из разговора ясно стало, что крестьянин нарочно подвязался веревочкой, чтобы шеф разжалобился и побольше дал. Крестьяне считают, что рабочие находятся в лучшем положении. Благодаря этому рабочие попадают в ложное положение: крестьянин считает, что рабочий может дать, но не хочет. Теперь характер шефства изменился: рабочие, например, часто идут в деревню чинить орудия. Это уже другое — это братская помощь. Сейчас и технические средства — радио, автомобили — помогают сближению города и деревни. Затем у нас имеется огромный рост партии, и профсоюзы делают все для того, чтобы организовать влияние города на деревню. В этот процесс перестройки деревни можно внести громадную сознательность.

Вот почему я считаю, что наша конференция имеет очень большое значение. Если мы действительно четко поставим все вопросы о том, как город должен помогать деревне, что нужно сделать для того, чтобы увеличить взаимное понимание между городом и деревней, то будет сделано очень много.

1930 г.

КУЛЬТУРНО-МАССОВУЮ РАБОТУ — НА СЛУЖБУ ВЫПОЛНЕНИЮ ОБРАЩЕНИЯ ЦК ВКП(б)

Обращение ЦК ВКП(б) о подготовке к третьему году пятилетки обязывает к мобилизации всех сил и средств на осуществление поставленных партией задач. Должна быть мобилизована и вся культурно-просветительная система органов народного образования. На массовую культурно-политическую работу выпадает особо ответственная роль.

XVI партсъезд указал настоящие, революционные, большевистские пути дальнейшего развития и перестройки всей культурно-политической работы: эта работа «должна быть направлена в первую очередь на развитие социалистически сознательного отношения рабочих к социалистическому производству»[190].

Только там работа может считаться перестроенной, только там по-настоящему ликвидируется оппортунизм в культработе, где на осуществление задач, поставленных обращением ЦК от 3 сентября, культработа поднимет широчайшие массы. Обращение ЦК — это не «еще одна кампания», которую нужно «обслужить» культработой. Обращение ЦК требует культработы, организующей массы вокруг поставленных обращением задач.

На работе вокруг обращения ЦК нужно проверить, насколько культурно-политическая работа и культработники действительно повернулись лицом к производству.

До 1 октября в культурно-массовой работе необходимо для встречи третьего года пятилетки проделать следующую работу:

1. Немедленно на всех культсоветах наметить и осуществить единый план по культработе в связи с обращением ЦК (в обсуждении планов должны принять участие ударники).

Не должно оставаться ни одной группы культработников, которая не наметила бы и не осуществила бы ряд конкретных мероприятий по обращению.

Все существующие планы культработы должны быть пересмотрены и задача выполнения обращения поставлена как центральная.

2. Немедленно разработать и приступить к осуществлению мероприятий по культурно-бытовому обслуживанию ударников и их семей.

Ко Дню ударника каждая культячейка, каждая культорганизация должны отчитываться о работе с ударниками.

3. Широко развить «вводные курсы в производство» для новых рабочих, прорабатывая в первую очередь обращение ЦК. Все старые программы «вводных курсов» должны быть переработаны, в них необходимо срочно включить проработку обращения.

4. Организовать на всех предприятиях культпосты борьбы за промфинплан (в организации постов должны принять участие все организации, ведущие культработу на предприятии под единым руководством культсовета).

5. Добиться того, чтобы культармейцы стали на 100 % ударниками в своем производстве. Широко развить кампанию за ударничество в школах грамотных и малограмотных.

6. Проверить все старые договоры по соцсоревнованию между культучреждениями и предприятиями, между культучреждениями по обслуживанию производства, между детьми (школьниками, дошкольниками), родителями и т. д.; развернуть заключение новых договоров на основе обращения ЦК. Прикрепить все без исключения массовые культучреждения и организации к предприятиям в городе и к колхозам и совхозам на селе,

7. При каждом культсовете предприятия организовать группу содействия рабочему снабжению (кампания за организацию закрытых распределителей, вербовка актива в помощь кооперации, разъяснение затруднений в снабжении, мобилизация инициативы рабочих на борьбу с очередями и т. д.).

8. Культучреждения и организации села должны также широко проработать обращение ЦК и по-боевому организовать выполнение очередных задач (хлебозаготовки; уборка урожая, в особенности технических культур, свеклы; силосование и т. д.). Вся культработа на селе должна вестись вокруг очагов социалистического земледелия — колхозов и совхозов.

9. Широко мобилизовать общественность города и деревни на выполнение контрольных заданий по займу «Пятилетка — в четыре года».

10. Всем массовым культорганизациям принять участие в подготовке и проведении Дня ударника, встречи нового хозяйственного года. Культработа в эти дни должна вестись по-новому — на основе широчайшей самодеятельности масс. В проработке плана и проведении Дня ударника должны принять участие сами ударники. День ударника в школе должен быть и днем политехнизации школы.

1930 г.

О МАССОВОЙ РАБОТЕ В КОЛХОЗАХ И СОВХОЗАХ (ДОКЛАД НА ВСЕРОССИЙСКОМ СОВЕЩАНИИ ПО МАССОВОЙ ПОЛИТИКО-ПРОСВЕТИТЕЛЬНОЙ РАБОТЕ В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ СЕКТОРЕ ДЕРЕВНИ)

Андрей Сергеевич Бубнов «съел весь мой хлеб», и я не буду повторять того, о чем он говорил, а займусь «заеданием хлеба» у товарищей, которые будут выступать после меня.

Все то, о чем говорил т. Бубнов, — это чрезвычайно наболевшие и острые вопросы. Взять, например, вопрос о недостаточном внимании, которое уделяется сейчас культстроительству в деревне. Резолюции мы принимаем, но как только дело доходит до практического применения резолюции, — тут совхозы и правления колхозов порядком грешат. Мы встречаем тут очень часто полное игнорирование тех резолюций, которые принимаются. Вы об этом знаете лучше, чем кто-либо другой.

Возьмите журнал «Совхоз». Там за весь нынешний год помещена только одна статья по культстроительству. И эта статья констатирует, что дело культурное отстает в совхозах. Статья интересная, но только об этом в ней и говорится.

Возьмем журнал «Коллективист». Там кот наплакал статей, которые говорят о культурном строительстве, а между тем пресса — это громадный организующий фактор.

Возьмем газеты. В них довольно много говорится о колхозах и совхозах, но посмотрите, какая ничтожная доля отводится вопросам культурного строительства. Только отдельные придаточные предложения или отдельные факты, а в целом вопрос культурного строительства в социалистическом секторе обсуждается совершенно недостаточно.

Совершенно недостаточно был иллюстрирован такой вопрос, как библиотечный поход. Кого обслуживать в первую очередь, как не социалистический сектор? Наша библиотечная ячейка заключила договор о снабжении библиотеками совхозов и колхозов с Зернотрестом, Хлебоцентром, Колхозцентром и союзом сельскохозяйственных рабочих — словом, с четырьмя организациями. Послали пятьдесят три библиотеки, подобрав их «на ять», переплетя, зарегистрировав. Договор был заключен, что мы посылаем библиотеки, а там дают помещения и библиотекарей. Библиотеки послали, а насчет библиотекарей и помещений дело осталось на бумаге, за исключением национальных колхозов, которые отнеслись к договору добросовестно, — остальные ничего не подумали сделать. Один совхоз вернул даже библиотеку обратно, некоторые передали их служащим — вообще договоров не выполнили. Это, конечно, мелочь, но она характеризует отношение к этому делу.

Недавно мне пришлось наблюдать один совхоз. Там начинается развертывание большой хозяйственной работы, что очень приятно видеть. Но наряду с этим первым делом уничтожается библиотека. А напротив, на горке, стоит колхоз и, можно сказать, глядит на этот совхоз. Я спрашиваю: «Как там обстоит дело насчет библиотек?» Говорят: «Некогда возиться с этим делом». Совхоз не обслуживает колхоза передвижкой. Такое отношение показывает громаднейшее невнимание к этому вопросу. Таких примеров вы сами можете привести уйму, и повторять их не приходится.

Тов. Бубнов достаточно подчеркнул важность того, чтобы сама масса приняла в этом участие. А как с этим обстоит дело в колхозах и совхозах? Есть постановление Колхозцентра относительно культурно-бытовых комиссий колхозов. Там говорится, сколько процентов отчисляется и т. д., — словом, вся формальная сторона учтена, но относительно того, как организуется масса, вопрос остался в тени, а этот вопрос центральный — вопрос, от которого зависит в конечном счете все.

Остановлюсь сейчас на самом важном вопросе. Дело не просто в том, что мы должны повысить грамотность, повысить сумму знаний и т. д. Вопрос стоит о том, чтобы пропитать всю работу политическим содержанием, — и тут мы подходим к вопросу методики этого пропитывания. Недавно на совещании по ликбезу некоторые товарищи говорили, что на ликбезе нужно ввести политчас. Может быть, нужно ввести, но самое важное — так строить преподавание политики в школе ликбеза, чтобы оно захватило массу, чтобы оно было понятно безграмотным. Если начать говорить сразу языком резолюций, если малограмотному говорить о ликвидации кулачества как класса без всяких объяснений — тогда как какая-нибудь домашняя хозяйка, крестьянка, прикованная к домашнему хозяйству, у которой политические представления весьма сужены, даже не знает, что такое «класс», — то из этого ничего не выйдет. Если не суметь как следует разъяснить важные и нужные резолюции, не уметь увязать их с окружающим, показать смысл их на живом примере, то политическая агитация пропадает впустую — колесо будет вертеться и не задевать. Нужно брать конкретные примеры из окружающей жизни и на них объяснять самые основные политические вопросы, увязывая их с постановлениями партии, с оценкой момента. Это необходимо.

Необходимо также, чтобы в дальнейшем вся наша школа была проникнута политикой. Что дают наши колхозные университеты? Они вводят подготовку к профессии, создают разные курсы, обучают огородничеству, скотоводству и этим часто ограничиваются, не связывая этого никак с теми задачами, которые стоят перед совхозами или колхозами, не связывая с общими задачами колхозного движения. Часто неумение подойти конкретно дает такой результат, что обучаются ряду практических навыков, а потом не умеют использовать то, что приобретено, применить как следует, потому что многие политические вопросы остаются совершенно непонятными и незнакомыми.

Если возьмем наши другие формы работы — читку, лозунги, — то т. Бубнов уже говорил, что они очень часто совершенно не пропитаны политическим содержанием. Правда, тут необходима максимальная популярность, но это требование популярности не должно затемнять необходимости глубоко ставить вопросы, глубоко их освещать. Например, ликвидаторы неграмотности иногда думают, что написали слово «трактор» или «Наум пошел в колхоз», — это и есть политика.

В области политической жизни страна столько пережила, у населения, немало сложных политических запросов, вся наша жизнь пропитана насквозь политикой, и так наивно, первобытно ставить вопросы нельзя, прямо смешно. Должна быть гораздо более глубокая политическая пропаганда, хотя должна она вестись на простом, ясном языке.

Вопрос всеобуча имеет огромное политическое значение. Что значит «у нас всеобщее обязательное обучение»? Возьмем пример. У нас до сих пор имеются громадные «ножницы» в грамотности между мужчинами и женщинами, в особенности в деревне. Ликвидация неграмотности помогает ликвидировать эти «ножницы», но до конца это будет сделано только тогда, когда будет действительно проведен всеобуч, потому что у нас школа совместного воспитания — она в одинаковой мере подготовляет и мальчиков и девочек. Если у нас будет проведено всеобщее обязательное обучение, если нельзя будет не пустить в школу ни одной девочки, когда за это будут отвечать те, кто задерживает девочку дома, то тем самым постепенно создается предпосылка для устранения фактического неравноправия между мужчиной и женщиной.

Затем у нас существуют большие «ножницы» между культурой города и культурой деревни. Всеобщее обучение сделает четырехлетку обязательной для самой глухой деревни, для самых отсталых национальных областей — и это очень важно. Мне вчера рассказывал товарищ из Мордовской национальной области о том, что у них 85 % неграмотных мужчин и 95 % неграмотных женщин. Если там пройдет всеобщее обязательное обучение, то это поднимет всю область на громадную высоту. Деревня будет вытащена из темноты, ее культурный уровень будет приближен к городскому.

Все эти вопросы приобретают особенно большое значение. Наша школа антирелигиозна, она дает материалистическую установку, материалистический подход ко всем явлениям природы, и если будет проведено всеобщее обязательное обучение, то оно ликвидирует религиозность населения, школа будет растить с малых лет безбожников. В этом году всерьез поставлен вопрос о всеобщем обязательном обучении, идет большая организационная работа, колесо завертелось — и это имеет громадное политическое значение. На этом примере важно показать самым отсталым слоям, что значит всеобщее обязательное обучение и как нужно его строить.

Вокруг этого вопроса идет острая классовая борьба, открытая и прикрытая. Изыскивается масса предлогов для того, чтобы ребят не посылать в школу, и к этому относятся часто формально. Тут нужна большая общественная борьба, и этот вопрос нужно связать с вопросом политическим; мы не можем ставить его чисто культурнически, а должны насквозь пропитать его политическим содержанием.

Мы очень много говорим о политехнизме. Политехнизм для взрослых — это прежде всего производственная пропаганда, освещение вопроса, как выглядит то или другое производство на фоне всего народного хозяйства. На фабриках и заводах проводятся «вводные курсы в производство», и хорошо, если бы в колхозах и совхозах проводили тоже такие «вводные курсы в производство», но ставили бы их не узко — говорили бы не только о том, какая плата за какую работу и т. д., — а ставили бы их так, чтобы каждый приходящий в колхоз и совхоз понял политическое значение этого колхоза и совхоза. Эти курсы не нужно ставить учебным образом, формально, нельзя вновь влившихся в колхозы крестьян заставлять проходить какой-то учебный курс. Важно так организовать эти «вводные курсы в производство»: указать, что такое совхозное и колхозное строительство; простым и ясным языком рассказать вновь влившимся в колхозы и совхозы крестьянам и крестьянкам, что значит коллективизация (сознательное отношение к труду и т. д.); затем, на ряде примеров показом убедить, втянуть всех в соцсоревнование.

Недавно ко мне в Рязани на вокзале подошел железнодорожный рабочий и говорит: «Что мне делать с моей женой: она не понимает, что такое колхоз?» Я ему говорю: «Съезди с ней в колхоз, там ей на примере покажут, что такое коллективизация; колхозницы расскажут ей это лучше, чем кто другой».

Конечно, освещение общего вопроса о соцстроительстве в колхозах и совхозах надо связать с обучением целому ряду практических приемов, необходимых в производстве. Сейчас не такой уж момент, когда колхозное движение только что начиналось; у колхозного движения есть уже опыт — опыт перегибов и опыт хозяйственный.

Сейчас колхоз не представляет собой простого собрания людей, которые не знают, с какого конца им приняться за дело. Сейчас имеется уже большой организационный опыт и нужно в «вводных курсах в производство» этот опыт понятно и ясно осветить.

Кроме того, по отдельным вопросам в колхозе и совхозе происходят производственные совещания, и надо, чтобы избы-читальни, школы подготовляли к этим производственным совещаниям колхозников, а то бывает, что говорит один агроном по существу дела, а крестьяне говорят о другом — о том, что им нужно, чего у них не хватает и т. п., и производственного совещания не выходит. Нужно, чтобы в избе-читальне, в школе создавались бы кружки производственного характера, которые подготовляли бы колхозников к этим производственным совещаниям.

Из разных описаний совхозной и колхозной работы видно, что зачатки производственной пропаганды есть, но ее нужно шире ставить, чтобы расширить горизонт совхозников и колхозников. Связь сельского хозяйства с индустриализацией страны очень часто для многих крестьян и крестьянок еще не до конца понятна. Нам, живущим в городе, часто кажется, что все так ясно и понятно, — понятна индустриализация: строятся громадные, гигантские предприятия; но ведь деревня часто ничего не знает об этом строительстве. Недаром одна американка обратила мое внимание на выражение «глухая деревня». Все мы употребляем это выражение и не обращаем внимания на смысл его, а ее поразило это слово: «Значит деревня не слышит, что кругом делается?» Это очень характерно для старой деревни: кругом бурлит, кипит жизнь, а деревня ничего не слышит. Эта «глухота» должна быть изжита, деревня должна научиться слышать и прислушиваться к политической и производственной жизни. Знакомство с производственной жизнью страны имеет колоссальное значение, и вот в школе крестьянской молодежи мы ставим вопрос о политехнизации школы. Вы знаете, что сейчас громадный интерес к вопросам политехнического образования. Почему же возник такой большой интерес к этому вопросу?

Недавно я перечитывала статью Владимира Ильича, написанную им в 1897 г., — «Перлы народнического прожектерства», где он возражает народнику Южакову на предложение устроить гимназии для крестьян, в которых учащиеся отрабатывали бы за свое учение. Владимир Ильич пишет, что труд должен быть обязательным для всех — не только для крестьян. Он ставил этот вопрос политически. Почему сейчас возник вопрос об обязательном обучении труду? Мы видим страшный недостаток рабочей силы. Производственная практика студентов — это тоже обязательный труд. Так ставится вопрос в вузах, а в детские и подростковые школы вводится политехническое обучение труду. Мы начинаем вплотную подходить к этому вопросу, мы должны все молодое поколение научить труду, научить работать по-новому. Это тоже вопрос, связанный со всеобучем, — вопрос, который имеет очень большое политическое значение. Политехнизм нужно проводить и в школе, и в колхозах, и в совхозах. Там есть, например, машинно-тракторные станции, есть возможность поставить этот вопрос серьезно и по-новому.

Затем вопрос об общеобразовательной подготовке. Тов. Бубнов приводил статью т. Ленина, в которой он говорил о важности работы для крестьянства. Он говорил, что необходимо, чтобы каждый крестьянин умел читать, разобраться в любой книге. Важна не только поголовная грамотность, но важно каждого подвести к тому, чтобы он мог самостоятельно найти нужную ему книгу, разыскать в газете то, что ему нужно, чтобы он мог дальше самостоятельно учиться. Когда мы говорили на конференции по ликвидации неграмотности, то касались вопроса о том, что нам надо над годом ликвидации неграмотности построить школу двухгодичную, которая бы давала знания в объеме четырехлетки, давала бы запас знаний по родному языку, математике, давала бы привычку пользоваться библиотекой, заочными курсами, которая бы вооружила массу известной суммой знаний. Понадобятся еще годы, чтобы всех пропустить через техникумы или среднюю школу, но в гораздо более быстрое время мы можем подготовить массу, чтобы она могла самостоятельно дальше работать. Эта образовательная работа требует очень большого напряжения.

Затем вопрос художественной работы. Колхозы и совхозы должны показать окружающим крестьянам не только хорошо поставленную хозяйственную работу, но они должны показать, что жизнь в колхозе интересна. Часто бывает так, что крестьянки-колхозницы пишут и говорят, что жить в колхозе скучнее, чем в деревне. Это показывает, что жизнь организована неинтересно. Если мы возьмем искусство, то оно имеет громадное организующее значение. Всякое искусство делает жизнь красочной, и в этом направлении надо развернуть широкую работу.

Я не буду говорить об антирелигиозной пропаганде — об этом будет особый доклад, — не буду говорить о бытовой стороне, но вся эта сумма вопросов показывает, какую громадную работу нам нужно развернуть.

Основное — это то, что нужно втянуть массы в это дело. Но спрашивается: как организовать это? Тов. Бубнов приводил уже постановление насчет культуполномоченных. В прошлом году, в марте, Московская область провела выборы культуполномоченных по 101 району Московской области. Одновременно проводились выборы уполномоченных от актива политпросветучреждений. Необходимо, чтобы около изб-читален, библиотек и прочего был организованный актив, ибо один избач бессилен, очень мало что может сделать. Если есть организованный актив, тогда не столь уж трагично будет, если избач уедет по другому общественному делу, — изба-читальня не будет стоять на запоре, а актив позаботится о том, чтобы она непрерывно работала. Точно также и всякое учреждение должно обрастать активом. По Московской области происходили выборы актива — культармейцев. Выбрано 35 тысяч культармейцев всякого рода по 101 району, которые работают в Московской области над культработой.

Нам важно втянуть побольше людей в эти организации. Необходимо, чтобы в каждой партячейке был человек, который занимался бы культработой и держал бы всю организацию в курсе дела. Человек, который занимается в ячейке культурным делом, должен осведомлять об этой работе всю ячейку и обсуждать работу вместе с ячейкой. Часто бывает так, что в деревне есть партячейка, но вопросами культуры не интересуется. Профорганизации, находящиеся в деревне, до сих пор весьма мало заботятся о культработе. Например, имеется ячейка строителей, и нужно было бы позаботиться, чтобы зимой в ней была развернута работа, а заботы этой нет. Необходимо, чтобы в каждом поселке культ-уполномоченный или культорганизатор был прикреплен к определенному числу дворов, культорганизаторы должны составлять поселковую организацию, которая и должна обсуждать все культвопросы. Такая поселковая организация должна быть органически связана с сельсоветом. Сейчас у нас даже в районе нет просвещенческих аппаратов, а есть только три инспектора, из них один старший, — отдельного органа по народному образованию нет. Правда, Ленинградская область ввела у себя районо, но по РСФСР в целом вместо районо имеются лишь инспектора. Поэтому особенно важно именно сейчас, когда нет районо, чтобы секции сельсоветов, райисполкомы обращали особое внимание на культработу.

Совхозы и колхозы часто считают, что они сами по себе, а сельсоветы и райисполкомы — сами по себе. Это довольно общее явление. Точно также в городе профсоюзы часто смотрят свысока на горсоветы, и нужна большая борьба, чтобы профорганизации работали по-настоящему в горсоветах, а в деревнях необходимо, чтобы культурно-бытовые секции сельсоветов росли и крепли и чтобы они шире опирались на организованное население. Если разделить колхозное население на участки, то каждый участок будет иметь своего уполномоченного; если ячейки будут на это дело обращать внимание, то сельсовет будет опираться на массу по-настоящему.

Вопросы организации у нас очень мало проработаны, и потому задача нашего совещания — особенно внимательно проработать организационные вопросы. Я высказываю только общие соображения, а вы на практике знаете лучше взаимоотношения сельсоветов с райисполкомами, знаете все трудности — и вы можете дать богатейший материал; надо сообща обдумать до конца, как в колхозе и совхозе организовать массу на культфронте. Важно, чтобы культуполномоченные и работники колхоза и совхоза принимали участие в сельсовете, а то обычно в сельсоветах принимают участие лишь единоличники. Через Советы передовая масса должна влиять на более отсталую массу. Когда профсоюзы идут в Советы, то там они влияют на неорганизованные массы трудящихся. В еще большей степени важно, чтобы в секции сельсовета колхозники влияли определенным образом на единоличников, с тем чтобы сегодняшний единоличник стал завтра колхозником. Такой процесс происходит, но важно, чтобы дело шло не стихийно, а на основе систематической работы. Нужно развернуть очень большую пропагандистскую и агитационную работу и нужно добиться, чтобы уполномоченные в сельсовете, которые идут от социалистического сектора, влияли на тех, кто еще в колхоз не пошел.

Это средство влиять на широкие массы и добиваться массового прилива в колхозы, быстрой организации влившихся колхозников — это вопрос организационный. Советы могут сыграть тут очень большую роль.

Затем вопрос о методах работы. В чем суть культпохода? Несколько лет назад я писала брошюру по ликвидации неграмотности[191] — писала о том, что у нас неграмотность стабилизировалась, а потом, когда масса сама взялась за это дело и организовалась, то мы увидели громадный сдвиг, который превзошел все ожидания. Мы увидели настоящий ледоход. Весь вопрос в том, чтобы двинулась сама масса. Важно организационные вопросы связать с методическими. Когда масса сама взялась за дело ликвидации безграмотности, сразу же стало уделяться внимание безграмотным. Раньше, пока дело шло лишь формальным путем, а сама масса не примыкала к этому делу, то не обращали внимания на то, что представляет собой безграмотная женщина, не создавались такие условия, чтобы она могла освободиться от ребят и пойти на учебу. Когда масса взялась за это, то она выявила все эти мелочи, она сумела индивидуализировать подход и в каждом случае найти, что мешает ликвидации неграмотности. В этом ценность этой работы. Этот метод, умение подойти к тому, кого мы обслуживаем — к малограмотному, к только что вошедшему в колхоз, — очень важны. Иногда некоторые товарищи говорят, что если знаешь один колхоз, — значит знаешь и все. Между тем мы знаем, что колхозы имеют совершенно различное лицо. Степной колхоз или колхоз Центрально-Черноземной области совершенно различны. Разве можно сравнивать новые совхозы со старыми, возникшими на основе бывших помещичьих имений? Нужно прекрасно знать все условия. Внимательный учет всех данных — это одно из условий успешности работы. Разобраться в вопросе, как все народное образование превратить в массовое, как возбудить активность, как организовать ее, — все это является нашей основной задачей. Рядом стоит другая задача — прийти на помощь развертывающейся самодеятельности масс. Тут важен весь характер построения сети. Очень важно создание Домов социалистической культуры. У нас есть Краснополянский гигант — там построен Дом социалистической культуры и при нем и общежитие, чтобы представители всех поселков могли приезжать туда. В этом Доме культуры идет постоянная переподготовка и подготовка новых работников, культармейцев, уполномоченных, актива, который должен быть около избы-читальни, библиотеки и т. д. Этот Дом культуры периодически проводит всякие курсы, у него есть интересный опыт с культармейцами. Он не просто обучает, а на примыкающих участках показывает, как нужно образцово построить работу. Все это до чрезвычайности поднимает культактив. У нас на политехническом съезде был крестьянин из Краснополянска, и он рассказывал, что они уже подошли к этому вопросу, что у них есть уже «трудовые избы» при школах — избы, где имеются станочки, машины, где идет политехническая подготовка. Мы часто невнимательно относимся к таким мелочам, а между тем это творчество, которое наблюдается в процессе строительства, должно тщательно учитываться. Орловский округ, например, в связи с ликвидацией неграмотности проводил особый вид дошкольной работы — создал целый ряд «дошкольных изб». Это особенно внимательно должен учитывать социалистический сектор, потому что он должен быть впереди, он должен вести за собой всю основную массу крестьянства.

С самого начала, когда организовались совхозы, то в резолюции по этому поводу было сказано, что они должны обслуживать окружающее крестьянство. Мы жили в то время в Горках, и Владимир Ильич спросил заведующего совхозом, что делается для соседнего крестьянства. Тот подумал и сказал: «Капусту продаем». Владимир Ильич улыбнулся и потом сказал мне: «Он даже вопроса не понял». Правда, это было давно, с тех пор прошло десять лет, но я боюсь, что еще во многих совхозах «продают капусту», а настоящей помощи нет. Надо, чтобы социалистический сектор был показательным не только в хозяйственном отношении, но и в культурном отношении.

На этом позвольте закончить,

1930 г.