Особые заслуги

Автоматически отмахиваясь от комаров, Яночка с Павликом сидели на ступеньках крылечка летнего домика и старательно притворялись абсолютно глухими. Разговор, который вели в домике их родители, явно не предназначался для детских ушей.

— Какой же ты идиот! — кричала на мужа пани Кристина, не помня себя. — Балбес, остолоп, дуралей! Да, да! Дурак — слишком мягко для тебя! Привезти семью в такое гиблое место! Я ехала купаться в море, а не тонуть в болоте! И ни минуты здесь не останусь!

Пан Хабрович неуклюже пытался оправдаться:

— Согласен, дорогая, у меня тоже возникли кое-какие сомнения. Но ведь директор…

— Директор! Дебил, маньяк твой директор! Кретин!

— Хорошо, пусть будет кретин! Так убить его за это, что ли?

— Следовало бы! На благо всему комбинату! Обществу! Всей стране!

— А, может, и всей Европе? Ну, согласен, место для базы отдыха действительно выбрано немного по-идиотски, но я-то тут при чем?

— По-идиотски — это еще слишком мягко сказано! — продолжала бушевать пани Кристина. — Да я уверена, ее построили в самом широком месте косы, а от моря нас отделяет ее высочайшая вершина! Хуже нарочно не придумаешь.

— С самого начала было ясно — тут что-то не так, — пробормотала на ступеньках Яночка. — Как только папа по дороге начал задавать глупые вопросы, я сразу догадалась.

— Факт! — согласился с сестрой Павлик. — Но он побоялся признаться.

Яночка кивнула, сочувственно вспоминая неуклюжие попытки отца разобраться в создавшейся ситуации и спасти положение. Уже в Эльблонге пан Хабрович почуял неладное. Явно обеспокоенный, он принялся допытываться о ширине косы и ее высоте над уровнем моря, а также интересовался структурой образующих ее геологических пород. На все вопросы дочка отвечала охотно и без малейшего труда, поскольку география всегда была ее самым любимым хобби.

— Пески! — с издевкой выкрикивала в домике пани Кристина. — Песчаные дюны! Ха-ха! Покажи мне эти пески! И дюны! Лично я вижу лишь болота и трясины!

— Вот и я удивляюсь, — подхалимски соглашался ее муж. — Ты совершенно права, дорогая. Как могли образоваться болота на песчаных почвах?

Пани Кристину не так-то легко было умиротворить, она явно не желала смягчаться и продолжала бушевать.

— И как только могло прийти в голову строить в таком месте кемпинг! Нет, для этого мало быть идиотом, ваш директор просто извращенец какой-то!

— И к тому же эгоист и прохиндей! — с готовностью подхватил пан Роман. — Пристань, видите ли, еще построил…

Павлик на ступеньках вполголоса прокомментировал:

— Они правы, эгоист и прохиндей. Ну, тронулся человек на почве яхт, это я могу понять. Но зачем было при этом возводить базу отдыха за горкой, подальше от моря?

Оглянувшись, Яночка бросила взгляд на крутые склоны холма, поросшие лесом.

— Да, отсюда жутко далеко до пляжа. А кроме того, его здесь нет.

— Кого нет? — не понял брат.

— Да директора этого. Ведь сюда он приезжает недельки на две. И из-за этих двух недель возвел целый поселок. Плевать ему, что Отдыхающие должны будут карабкаться по крутым склонам и тащиться до моря тысячу девятьсот метров.

— Тут и в самом деле так далеко?!

— Может, немного меньше, да какая разница?

Но и нам придется карабкаться и тащиться, и только из-за того, что ему, видите ли, захотелось на две недели иметь свою яхту под рукой. Скотина! Павлик кивнул.

— Я слышал, их трое, этих директоров-извращенцев. И все с приветом, помешались на яхтах. Подкупили кого надо из госконтроля, те и подписали бумагу — отличное место для постройки базы отдыха. А директора уж позаботились о том, чтобы разрекламировать райское местечко для отдыха. Не уверен, что мне здесь понравится.

— Я тоже не уверена. Надо сначала осмотреться.

Бурный протест пани Кристины и нелестную оценку ее детей вызвал кемпинг, вернее база отдыха текстильного комбината, в котором пан Хабрович случайно раздобыл путевки. И очень гордился собой. Правда, с текстильной промышленностью у пана Романа не было ничего общего, но, будучи причастным к парусному спорту, он знал многих его любителей, в том числе и упомянутых директоров-извращенцев. Много слышал от них о кемпинге, еще больше о том, как чудесно ходить тут по заливу под парусом. Ходить под парусом он не собирался, но, узнав, что по другую сторону косы находится море, решил, что это прекрасное место для отдыха с семьей.

Море оказалось труднодоступным. Место для кемпинга и в самом деле было выбрано на редкость неудачно — на берегу залива. Неудачно для всех за исключением яхтсменов. Это сколько же пришлось потрудиться, чтобы на песчаной косе разыскать такое роскошное болото — настоящий рай для комаров! Домики кемпинга, вернее базы отдыха комбината, наскоро построили в небольшой лощине между двумя высокими холмами, как раз по соседству с упомянутым болотом, за которым простирался залив. Купанье в заливе делали невозможным трясина по его берегам и столь же вязкое дно. В довершение несчастья дождливое лето еще усугубило «прелести» этого райского местечка, подпитав болота и значительно пополнив поголовье комаров. Для того же, чтобы добраться до морского берега, требовалось форсировать две горушки и пересечь косу в ее самом широком месте.

А пани Кристина продолжала гневаться, но теперь в ее яростных выкриках прослушивалась деловая нотка.

— По пути сюда мы проезжали через деревню, если только можно так назвать поселок из шикарных вилл. Уверена, там сдают комнаты, возможно, даже есть ванные с горячей водой. Делай что хочешь, выгони кого-нибудь, перекупи, хоть убей, но получи там комнату! Здесь я не останусь ни на один день!

Брат с сестрой, услышав это, встрепенулись и переглянулись. Замаячила перспектива чего-то новенького.

— Сомневаюсь, что в поселке найдется свободная комната, — уныло отозвался пан Роман. — Ведь я потому и взял наши путевки, что там уже давно все позанимали. Сама видела — вся Польша двинулась к морю.

— Начиная с мая дожди шли беспрерывно, — возразила пани Кристина. — Возможно, кое-кто и уехал.

Как отреагировал отец, дети не услышали, ибо в этот момент появился последний, четвертый член их семейства — Хабр. Пес был таким умным и так хорошо воспитан, что его никогда не держали на поводке. Он всегда пребывал на свободе, бегал где хотел и намного лучше своих маленьких хозяев знал, как следует поступить в каждом конкретном случае. Как только машина Хабровичей подкатила к злополучному кемпингу, пса выпустили на волю — ознакомиться с новыми местами. И вот теперь Хабр вернулся.

Естественно, сразу все внимание переключилось на пса. Дети оживились.

— Ну и как? — с волнением принялась расспрашивать своего любимца Яночка. — Как тут? Однозначного ответа они не получили. Похоже, Хабра обуревали противоречивые чувства. Гавкнув, он сначала отбежал немного в восточном направлении, в сторону государственной границы, обернулся к детям, пробежал еще несколько метров и замер в классической стойке охотничьей собаки: напряженно вытянувшись как струна и подняв переднюю лапу. Опять обернув голову к хозяевам, пес вдруг поджал хвост и какой-то поникший вернулся к ним, причем тихонько повизгивал и скулил.

С трудом оторвав взгляд от собаки, брат с сестрой недоуменно переглянулись, но не успели и слова сказать, как пес бросился в противоположную сторону и сделал точно такую же стойку на неведомого дикого зверя, но уже не возвращался, поджав хвост, а нетерпеливо оглядывался на хозяев, подбегал к ним, опять возвращался и снова застывал в стойке, всем своим видом приглашая немедленно последовать за ним. Поскольку дети стояли неподвижно, собака вернулась к ним, села у ног Яночки и коротко пролаяла два раза.

— Все понятно, — произнес наконец жутко взволнованный Павлик. — В той стороне — носорог, и Хабр не решается напасть на него, а с этой — более доступная дичь.

Не менее взволнованная Яночка нерешительно отозвалась:

— Вот уж не знаю, дичь ли… То есть, я хотела сказать: не уверена, что она такая уж доступная.

Скорее всего, он и сам не знает, что это такое наверное, что-то очень сложное.

— Возможно. И он хочет, чтобы мы пошли с ним и сами посмотрели. Я бы пошел.

— Я тоже, но пока мы не можем. Не знаешь на чем они остановились? В этот момент родители вышли из домика.

— Дети, вы останетесь здесь и подождете нас, — нервно произнесла мама. — А мы с отцом отправимся на поиски нормального человеческого жилья. Вещи остаются, пока не распаковывайте чемоданов…

Не дав маме договорить, Павлик невоспитанно перебил ее, обратившись к отцу:

— Папа, тут водятся какие-нибудь опасные звери?

Еще не остывший от только что выдержанной баталии пан Хабрович раздраженно отозвался:

— Вы что, боитесь каких-то зверей? Тут вам не джунгли Амазонки, нет здесь опасных зверей.

— А какие есть?

— Лисы, косули и зайцы. И не морочь мне голову, мы скоро вернемся.

— Выходит, непонятно, что же он такое учуял, — печально констатировал Павлик, наблюдая за тем, как отец с матерью садятся в машину. — Так что будем делать?

А Яночка уже поднялась со ступенек, приняв решение.

— Пойдем и посмотрим, что там такое сложное. Пока они вернутся…

— Так папа же сказал — «скоро вернемся»!

— И что из того? Раз поехали вместе, времени у нас навалом, полкосы обследуем. Будто не знаешь — раз поехали с мамой, ни одного дома не пропустят. Это прозвучало убедительно, и Павлик больше не возражал. Заперев дверь домика на ключ, он вынул ключ и спрятал его в карман. А Хабр уже устремился на запад, раньше мальчика поняв, что они отправляются в экспедицию. Дети бегом бросились следом.

Вокруг не было ни одной живой души. Видимо, проглянувшее впервые после бесконечных дождей солнце выманило людей на пляж. По соседству с кемпингом не было никаких построек, дома поселка располагались на значительном расстоянии от него. А в лесу никто не прохаживался по чаще, даже тропинки не были протоптаны. Правда, поначалу где-то высоко на склоне мелькали отдельные человеческие фигуры, но и они вскоре исчезли за деревьями.

Хабр вел детей к цели напрямик, не смущаясь неровностями сложнопересеченной местности, Яночке и Павлику стоило немалого труда продираться сквозь густые заросли, то и дело приходилось карабкаться вверх по склону или опять, оступаясь и падая, спускаться вниз. Какая все-таки жалость, что никто не удосужился проложить здесь тропинки!

— Нарочно они, что ли, накопали здесь эти ямы? — ворчала Яночка тяжело дыша. — Который раз уже попадаю в них! Не понимаю, мы ведь идем вдоль, а они нарыты тоже вдоль, А неровности обычно бывают поперек!

Споткнувшись о пень, Павлик уперся в него обеими руками, чтобы сохранить равновесие, и обернулся к сестре.

— Разве ты еще не поняла? — удивился он. — Ведь это же окопы. В них сидели немцы. Под конец войны их тут миллионы скопились, и все рыли себе окопы. И огневые позиции для техники. Мы это проходили.

— Кошмар! Когда же они воевали, если все рыли да рыли? А стреляли когда?

— Вот потому и проиграли войну…

— И Хабр тоже хорош, мог бы выбрать дорогу поровнее.

— А он наверняка знает, что у нас мало времени.

Хабр вел как по линейке, перепрыгивая через ямы и пни, и только нетерпеливо оглядывался на детей, словно подгоняя. И когда он наконец оглянулся последний раз, остановился и замер в своей классической стойке, дети были совершенно без сил. Они тоже остановились, тяжело дыша… Выдержав стойку, сколько, по его мнению, положено, Хабр пробежал несколько метров дальше и очень довольный собой сел, всем своим видом показывая, что привел хозяев куда требовалось.

Вокруг царили тишина и спокойствие. Склонившееся уже низко над горизонтом солнце просвечивало сквозь ветви деревьев, ветра, по-видимому, не было совсем. Не меньше минуты стояли дети молча и неподвижно, чутко прислушиваясь. Тишина, и никого вокруг.

— Ну! — шепотом проговорил Павлик. — И что бы это могло быть?

Яночка тоже шепотом ответила:

— Наверное, оно вон там, за теми кустами.

Думаю, пока ничего опасного для нас, видишь же, сидит спокойно. Надо пойти и посмотреть. Павлик внимательно взглянул на собаку. Нет, Хабр не был спокоен, вон как напряженно прислушивается и принюхивается, то и дело опуская нос к земле. Похоже, здесь что-то и в самом деле было необычно и это что-то следовало увидеть. И мальчик двинулся первым, осторожно раздвигая перед собой гибкие ветки какого-то кустарника. Яночка пошла за братом. Хабр вертелся рядом, всем своим видом показывая, что у него еще не сложилось определенное мнение о сделанном им же Открытии, но кажется ему, что-то там не в порядке… Идти было недалеко. Сделав всего несколько шагов, Павлик осторожно выглянул из-за кустов и оцепенел, будучи не в состоянии шевельнуть ни рукой ни ногой. Лишь сердце отчаянно забилось в груди. Для придания себе храбрости мальчик попытался было присвистнуть, но и из этой попытки ничего не получилось.

Встревоженная Яночка поспешила выпутаться из цепких объятий гибких ветвей и, ухватив брата за руку, тоже выглянула из кустов. И тоже оцепенела.

Оба они наверняка обратились бы в позорное паническое бегство, но ноги отказались повиноваться. Брат и сестра словно окаменели и как загипнотизированные не сводили немигающего взгляда с оказавшейся у них под ногами раскопанной могилы, развалившегося гроба и валявшихся повсюду белых костей. Несомненно человеческих. На переднем плане скалил зубы череп…

— Так вот о чем он хотел нам сказать, — каким-то хриплым голосом прошептал Павлик, немного придя в себя. Ноги пока не действовали, но голос прорезался, и мальчик смог даже моргнуть, отводя глаза от страшного зрелища.

— Это что же… те самые немцы? — вся дрожа, с трудом прошептала Яночка.

Брат не сразу ответил. Какое-то время он все еще молча смотрел на разоренную могилу. Потом взял себя в руки и, проглотив комок в горле, отозвался:

— Ну что ты! Видишь же — нормальная могила с гробом. А им, немцам, не до гробов было. Нет, это что-то другое.

И заставив себя отвести глаза от страшного черепа, который притягивал как магнитом, он вдруг вскричал ужасным голосом:

— Смотри!

И локтем ткнул сестру в бок.

И без того перепуганная Яночка нервно вздрогнула и закрыла глаза. Сами собой застучали зубы. Еще сильнее ухватившись за брата, девочка заставила себя открыть глаза и глянуть, куда он показывал. Там виднелась вторая могила, точно так же разрытая. Рядом валялись фрагменты человеческого скелета и отдельные кости.

Сто лет прошло, пока, придя в себя, дети были в состоянии оглядеться. На поляне оказалось много разрытых могил, хотя выглядели они уже не так ужасающе, как эти первые две. А некоторые остались в нормальном состоянии, надгробные плиты не были тронуты и над ними возвышались низкие каменные кресты. Однако большинство могил были разрыты, о чем с несомненностью свидетельствовали сдвинутые в сторону и разбитые тяжелые плиты, старые, поросшие травой, а также опрокинутые кресты. Впрочем, кусты под носом в значительной степени заслоняли общий вид.

— Это кладбище, — прошептала Яночка, все еще будучи не в состоянии сделать более глубокое замечание.

— Странное кладбище, — неуверенно заметил Павлик. — Видишь же, очень старое. И кому понадобилось отсюда растаскивать покойников? Вот и не знаю…

— Чего не знаешь?

— Не знаю… Хабр это учуял? Такое старое?

И откуда он знал, что тут что-то не в порядке? Девочка взглянула на собаку. Яночка уже совсем пришла в себя, к ней вернулась способность не только двигаться, но и шевелить мозгами.

— Значит, тут примешано что-то еще, — решительно заявила она. — Мы не видим, а Хабр знает. Надо бы проверить…

А Хабр по-прежнему вертелся рядом с детьми. Вот он перестал нюхать землю, поднял нос выше, понюхал воздух и вдруг, рванувшись в сторону, исчез в кустах. Дети нетерпеливо ожидали его возвращения. Вот Хабр вернулся. Поджав хвост, он подбежал к хозяевам, жалобно и как-то извиняюще повизгивая.

Павлик охнул.

— Опять этот носорог!

А Яночка в полном отчаянии прошептала:

— Господи, уж если даже Хабр боится, то я и не знаю, что же здесь такое! Ни могил, ни скелетов он ведь не боялся.

Как бы в подтверждение слов девочки Хабр пробежался вокруг раскопанной могилы, равнодушно обнюхал кости и, опустив нос до самой земли, двинулся к дороге, идущей вдоль залива. Обернулся, увидел, что дети не идут за ним, вернулся с нетерпеливым видом и опять устремился к дороге.

Яночка внимательно наблюдала за поведением своего любимца.

— Ага, понятно, — сделала она вывод. — Значит, тут три вещи. Вот эти могилы. Потом то, чего он боится. И еще что-то, чего он не боится и велит нам идти следом, хочет показать. А мы сейчас не можем.

— Люди! — решил Павлик.

— Что люди? — не поняла сестра.

— Наверняка он хочет рассказать нам о каких-то людях. Ведь эти могилы сами не разрылись, их кто-то должен был раскопать.

— И обязательно это сделали люди?

— А кто же еще?

— Ну, не знаю… звери какие-нибудь.

— Ты что, спятила? Какой зверь в состоянии своротить такую тяжелую плиту? Погоди-ка… Шагнув вперед, мальчик наклонился и попытался приподнять сдвинутую в сторону надгробную плиту. Собравшись с духом, Яночка решилась помочь брату. Без толку, плита даже не шелохнулась.

— Сама видишь! — сказал, выпрямляясь, взопревший от натуги Павлик. — Тут разве что слон справится. А слоны здесь не водятся, вот и выходит — только люди.

— Может, ты и прав, — ответила Яночка. — Надо как следует все обдумать и прийти сюда еще раз, когда у нас будет больше времени. А сейчас пора возвращаться, а то узнают, что мы без разрешения ушли. Хабрик, домой!

Хабр терпеливо пережидал попытки детей приподнять плиту. Его явно не устраивало такое быстрое окончание их экспедиции, он даже сделал опять попытку двинуться по тем самым, неизвестным, наверняка человечьим следам, но решительный окрик хозяйки заставил его отказаться от этой попытки. И Хабр послушно повел к базе отдыха, опять напрямки, по чаще и бездорожью. Вернувшись, папа и мама Хабровичи застали своих детей в той же позиции, в которой оставили — брат с сестрой дисциплинированно сидели на ступеньках домика, лениво отмахиваясь от комаров. Родители не заметили, что дети раскраснелись и тяжело дышали.

— Переезжаем! — радостно сообщил пан Роман. — Нашлись две свободные комнаты в одном из самых первых домов поселка, здесь близко. Комнаты удобные, и ванная есть. Оказывается, многие не приехали из-за дождей. А нам повезло — похоже, установилась хорошая погода, месяц прибывает. Павлик, бери эту сумку!

— А что, раз месяц прибывает, так хорошая погода установится? — уточнил Павлик.

— Как правило. А кроме того, выяснилось, что здесь вообще мало дождей выпадает. В Морской Крынице — дождь, а здесь сухо.

— Раз будет хорошая погода, может, нам вообще нет смысла переезжать отсюда? — неуверенно произнесла Яночка, непроизвольно бросив взгляд в ту сторону, откуда они с Павликом только что прибежали.

Павлик дернул сестру за руку.

— Ты что? Ведь оттуда нам даже ближе будет! — прошептал он ей на ухо.

А пани Кристина негодующе прикрикнула на дочь:

— Тебе так понравились здешние комары? И это вонючее болото? К тому же оттуда к пляжу ведет очень удобная дорога, всего-то перейти невысокую горку. А здесь!

Пан Роман, внезапно о чем-то вспомнив, остановился и обернулся к детям:

— Да, забыл сказать, чтобы приглядывали за собакой. В этих местах водится много кабанов…

— Ох! — вырвалось у Павлика.

Брат с сестрой переглянулись. Так вот оно что! Теперь понятно, чего боялся Хабр. Одна загадка разгадана.

— …а Хабр — охотничий пес, — закончил пан Роман. — В стычке может пострадать…

— Да знаем мы! — высокомерно перебила отца Яночка. — И Хабр тоже прекрасно все о них знает. И нам сказал. Так что приглядывать за ним нет необходимости.

Слова Яночки не удивили родителей. Они уже давно уверовали в необыкновенную мудрость собаки, привыкли к тому, что Хабр давал ценные советы не только детям, но и всей семье.

— Возможно, и знает, — кивнул пан Роман. — Сумеет их выследить, но нападать на кабанов ему нельзя. На кабанов охотятся с собаками, специально натасканными на них. А Хабру с ними не справиться, загрызут и затопчут.

Павлик встревожился.

— А кабаны сами не нападут на него?

— Нет, не тронут, если он сам не полезет к ним. Разве что будут настроены слишком агрессивно…

— А с чего они могут быть такими агрессивными? — хотела знать Яночка.

На пана Романа вдруг нахлынули воспоминания его детства. В те далекие годы он много общался с дядюшкой-лесничим. Поставив на землю очередную сумку, которую с трудом запихивал в переполненный багажник, он с готовностью переключился на милые сердцу впечатления тех беззаботных лет.

— Агрессивными они могут быть в состоянии голода, — оживленно принялся он рассказывать.

— Голодными даже на человека нападают. Очень опасны матки с детенышами. От них надо держаться подальше, те на всякий случай бросаются на всех, кто им подвернется. Но в это время года молодняк уже подрос, а кабаны не испытывают недостатка в корме. Я покажу вам их следы, наверняка их здесь встретится немало.

— А где встретятся? И вообще, где эти кабаны?

— Днем обычно залезают в чащу. Или забираются в трясину…

Тут пани Кристина с раздражением перебила этот интересный разговор:

— Ради Бога, давайте поскорее уберемся подальше от этой трясины! Смотрите, меня всю заели комары! Не могу больше! Садитесь же и едем!

— … а с наступлением темноты выходят на кормежку, — с разбегу закончил пан Роман. — Впрочем, могут кормиться и в трясине.

Захлопнув багажник, отец сел за руль. Дети вместе с Хабром кое-как уместились на заднем сиденье. Пани Кристина все не могла успокоиться и, покидая гиблое место, мстительно перечисляла его недостатки.

— Смердящее болото под носом, рассадник комаров. От залива отгораживают гнилые камыши, от моря — настоящие Альпы! Изумительное место для базы отдыха, вряд ли найдется хуже, даже если очень долго искать. А все из-за того, что какому-то кретину захотелось на две недели в году держать поблизости свою яхту. Чтобы, не дай Бог, не пришлось пройти до нее несколько лишних шагов! Так боится растрясти свой жирок!

— Трем кретинам захотелось, — подлил масла в огонь пан Роман. — А жирок у всех водится, факт. Меж тем зажатый сумками на заднем сиденье Павлик не переставая восхищался мудростью их собаки и восторженно шептал сестре:

— Надо же, какой умный наш Хабр! Первым делом сообщил нам о кабанах!

— Так и быть, на обеды мы можем ходить на базу отдыха, — милостиво согласилась пани Кристина. — Но завтраки и ужины ты будешь привозить нам сюда! Не для моих нервов трижды в день любоваться на тамошнюю мерзость!

Очень довольный тем, что конфликт удалось разрешить благополучно, пан Хабрович покорно соглашался на все. Две комнаты на втором этаже новой виллы вполне удовлетворили его жену, не вызывая никаких придирок. Быстренько выгрузив вещи, пан Роман умчался на машине разузнать относительно возможности брать питание на вынос.

— Если немного поспешим, то до темноты еще успеем смотаться на море, — заметил Павлик, не очень аккуратно заталкивая в шкаф свое имущество. — Раз ужин привезут домой, можно и опоздать.

В отличие от брата, Яночка укладывала свои вещи аккуратно.

— До ужина нам еще нужно обследовать дом и окрестности, — напомнила она Павлику. — То есть, я хочу сказать — Хабр должен все обнюхать, не то на новом месте будет нервничать.

— Ладно, подождем его. Хабр обнюхивает быстро.

А Хабр уже успел ознакомиться с домом. Больше всего ему понравилось помещение внизу, служащее одновременно гаражом, кладовой для сетей и местом для чистки рыбы. Вот это помещение он обнюхивал прямо-таки с наслаждением, задержавшись здесь намного дольше, чем в других комнатах. Потом выбежал во двор и управился с ним одним махом. Пес собрался продолжить свои изыскания, но ему не позволили.

— Умная у вас собачка, — похвалил Хабра старый рыбак, чинивший во дворе сеть. — Просто на редкость воспитанная и послушная. И кошек не гоняет, странное дело.

Комплименты по своему адресу Хабр выслушал, дисциплинированно, хоть и с видимым нетерпением сидя во дворе у крылечка. Высунувшись в окно из своей комнаты, Яночка пояснила:

— А он у нас привык к кошкам. В нашем доме живет бабушкина кошка, и Хабр знает, что нельзя ее обижать. Он и в самом деле очень умный.

— А раз такой умный, то почему же заставляете его сидеть во дворе, хотя по всему видно — псу не терпится побегать на новом месте? Пусть бы побегал, не заблудится.

Убрав голову из окна, Яночка через минуту оказалась во дворе.

— А из-за диких кабанов, — пояснила она. — Мы не хотим, чтобы он встретился с ними один на один, без нас.

Рыбак удивился.

— Так вы кабанов боитесь?

— Мы — нет. Мы за Хабра боимся. Ведь сеттер — охотничья собака, любого зверя выследит. С кабанами же ему не приходилось иметь дело, и мы боимся, как бы кабаны ему чего плохого не сделали.

— Что ж, кабаны тут и в самом деле водятся. И еще сколько! Да только они не совсем дикие.

— А какие же?

— Прирученные.

Тут во двор выбежал Павлик, только что получивший у мамы разрешение на прогулку перед ужином.

— Можем отправляться! — крикнул он сестре.

— Минутку! — остановила его Яночка и повернулась к старому рыбаку: — Как это — прирученные?

— Кто прирученный? — не понял Павлик.

— Этот пан говорит, что кабаны здесь прирученные. Неужели все? — спросила она рыбака.

— Любанский я, — представился старый рыбак новым жильцам и дал исчерпывающий ответ: — Не все, но многие. Я сам их и приручал.

Услышав такое, дети решили ненадолго отложить немедленный поход к морю. Очень уж интересные вещи рассказывал старый Любанский! И брат с сестрой попросили рассказать им поподробнее, как же он приручал диких кабанов.

— Кормил я их, — стал рассказывать рыбак, не переставая работать над сетью. — Вторую зиму уже подкармливаю. Прошлая зима была суровая, так они привыкли ко мне, почитай, каждый вечер приходили. Сначала молодняк, тот посмелее, а за ними и матерая свинья явилась. И уж она так осмелела — из рук у меня ела. Выношу я, значит, ведро с кормом, не успею на землю поставить, а она уже полрыла в него сунула. И вот те, в последнем доме, тоже кормили, туда другое стадо приходило, с другой маткой.

— А как теперь? — заинтересованно расспрашивал Павлик. — Вы их и сейчас подкармливаете?

— Нет, сейчас у них и без меня есть пища. Да и людей в поселке стало слишком много, распугивают их. Нет, сейчас они из лесу не выходят.

— А как можно их увидеть?

Быстро и ловко протаскивая челнок с бечевкой сквозь ячейки сети, рыбак рассказывал:

— А вы спрячьтесь в тростниках, как стемнеет. Или, еще лучше — ночью. Ночью кабаны выходят на кормежку. Сейчас луна светит, так все хорошенько разглядите. Они и в тростнике кормятся, и в лесу, в земле роются. Вон в той стороне. И рыбак махнул челноком куда-то в сторону кемпинга. Яночка с Павликом обменялись быстрым взглядом. Они уже знали, что им предстоит делать в ближайшее время.

— А что они едят? — продолжал расспрашивать Павлик. — Что едят кабаны?

— Да все жрут. Кормил я их кукурузой, а если случался, и хлеб подбрасывал, и картошку, и рыбу они тоже любят. А вот хлеб так просто обожают.

— А в лесу они чем кормятся? В лесу ведь нет ни хлеба ни картошки.

— Да что попадется, то и жрут. Разрывают землю и вытаскивают корешки растений, личинки всякие, побеги тростников едят, мышь подвернется — они и мышь, и лягушку слопают. Больше всего им по вкусу побеги тростника, вот почему они часто в тростнике кормятся.

Павлика очень заинтересовала сеть, которую приводил в порядок рыбак. Ему очень хотелось порасспросить старика о том, как ловят рыбу, какие бывают сети и о многом другом. Мальчик уже раскрыл рот, чтобы порасспросить обо всем этом, но тут спохватился, что времени у него с сестрой на знакомство с окрестностями мало, скоро стемнеет. Рыбак же никуда не денется, успеют они еще с ним пообщаться. Яночка поняла брата с полуслова. Вежливо поблагодарив старого рыбака за интересный рассказ, дети сняли Хабра с поста и отправились на разведку местности.

— Теперь мы все будем есть с хлебом, — тяжело дыша говорила Яночка, взбираясь вслед за Хабром на очередную песчаную горушку. — И первое, и второе. Ко всему просим кусок хлеба, понял? Надо насобирать его для кабанов.

— Мама удивится, — буркнул в ответ Павлик.

— Ну так что? Пусть удивляется. Подумает, у нас тут развился аппетит. А насчет кабанов нам признаваться нельзя, сразу же крик поднимут — опасно это. А кабаны-то прирученные, можно сказать, ручные, что же тут опасного? Мне очень хочется их увидеть.

— И мне тоже. И надо придумать, как выйти из дому ночью, дверь они наверняка запирают.

— Есть веранда. И та вонючая комната внизу.

— И много окон на первом этаже, они низкие, я специально проверял. Придумаем что-нибудь. Дети перебрались через песчаную гору и оказались на дороге, бегущей вдоль косы. Дорога их не устраивала, поскольку не вела к морю. Пришлось путь продолжать напрямик, через лес. К счастью, здесь вилась чуть заметная тропинка. Сделав по ней несколько шагов, Яночка вскричала в полном восторге:

— Смотри! Какая красота!

Прибавив шаг, Павлик поспешил к сестре.

— Что там? Вот это да! Да это целая галактика!

Прямо перед ними, впритык к тропинке, возвышался грандиозный муравейник. Сквозь листву деревьев пробился и осветил его последний луч заходящего солнца, и в его свете как бешеные сновали мириады муравьев. Мало сказать, что Яночка была в полном восторге, она прямо-таки впала в настоящую эйфорию. Муравьишек она всегда любила, ей нравилось наблюдать за их неустанными хлопотами, она восхищалась транспортными возможностями этих миниатюрных созданий, пыталась разгадать их намерения. К тому же вот эти, конкретные муравьи относились к разряду черных и крупных, так что проследить за их, передвижениями не составляло особого труда. Присев на корточки, девочка не сводила зачарованного взгляда с хлопотливых муравьишек.

— И что они носятся туда-сюда? — спрашивал Павлик, наклонившись над муравейником. — Гляди, гляди, какую громадную головешку волочет вон тот! Зачем она им? Забыл я, чем питаются муравьи.

— Как это чем, сахаром, конечно! — ответила всеведущая сестра. — Сам слышал, все только и говорят о том, что в сахар понабились муравьи. Помнишь, в прошлом году, на Мазурских озерах, у всех в сахаре оказались муравьи?

— Правда, вспомнил. Но у тех муравьев был под носом кемпинг, а эти где возьмут сахар? В лесу?

— Придется им принести, — не задумываясь решила Яночка. — Попросим Хабра запомнить дорогу. К морю мы ведь будем ходить каждый день, вот и станем ходить мимо муравейника и приносить им понемногу. Много им не съесть.

— Слушай, пошли, наконец, к морю, а то скоро стемнеет.

За муравейником чуть заметная тропинка стала понемногу спускаться со склона горы и вскоре раздвоилась. Одно ее ответвление теперь круто устремилось вниз и далее отклонялось вправо, второе уходило вверх по пологому склону. Дети наверняка двинулись бы по первому пути, логично предположив, что чем ниже, тем к морю ближе, если бы путь не преградила им непроходимая стена какого-то страшно колючего кустарника. Пришлось обойти эту стену слева, и тут вдруг брат с сестрой неожиданно вышли на прямую, удобную аллею, полого спускающуюся к морю. По ней шли люди.

Домой дети вернулись тем же путем, пройдя мимо муравейника и спустившись по крутому песчаному склону горы. Отыскать чуть заметную тропинку в спустившихся сумерках не составило труда, так как их вел Хабр. Опустив нос к самой земле, он шел по следу своих хозяев.

— Я всегда говорил — без этого пса мы бы просто пропали, — заявил Павлик, выйдя из лесу точнехонько к калитке их дома. — И уверен, это самый прямой и самый короткий путь к морю. Это предположение подтвердилось на следующее же утро. Хотя и потребовалось некоторое время для того, чтобы посыпать сахаром знакомый муравейник, на пляже дети оказались раньше родителей, которые шли на пляж кружным путем, по той самой удобной аллее, которой пользовались все отдыхающие. Пани Кристина решительно отказалась карабкаться на песчаный склон и продираться сквозь густые колючие заросли. И вот теперь, очень довольная правильным решением, спускалась по пологому склону горы удобным путем, а вдали, за дюнами, искрилось на солнце голубое море. Дети с отцом следовали за мамой на некотором расстоянии.

— Глядите! — вдруг тихонько вскричал пан Роман, остановившись как вкопанный на краю дороги и что-то пристально рассматривая на ее обочине.

— Глядите! — повторил он, когда дети подбежали к нему. — Здесь прошли два крупных кабана. Вот, видите следы? Должно быть, огромные зверюги! Пересекли аллейку… ага, видите, и с той стороны следы? И ушли в лес.

— А почему ты решил, что шли они с той стороны и поднялись в лес, а не наоборот? — недоверчиво поинтересовался чрезвычайно взволнованный Павлик.

— По следам видно, — пояснил, пан Роман. — Присмотрись внимательней, видишь, следы копыт? Видишь, куда повернуты? Значит, они прошли в сторону горы. О, вот еще четкий след!

Яночка с горящими от волнения щеками всматривалась в следы прошедших здесь ночью кабанов. Честно говоря, следы были чуть заметны на песчаной почве, но ведь были! Во что бы то ни стало она должна увидеть кабанов! Хотя одиннадцать лет своей жизни девочка каждое лето проводила или в горах, или на озерах, видеть кабанов ей еще не приходилось. Зайцев видела часто, случалось наблюдать издали и косуль, раз даже и олень мелькнул, а вот кабанов никогда не видела. В зоопарках кабаны наверняка были, но там они как-то не привлекали внимания, да и неинтересно любоваться диким кабаном в клетке зоопарка. Совсем другое дело кабан на свободе, в родном лесу…

Те же чувства испытывал и ее брат. Ведь каникулы они всегда проводили вместе и видели одно и то же. Это казалось мальчику даже немного обидным, хотя неизвестно, на кого обижаться, но все-таки… Ведь он на целый год старше сестры и должен бы увидеть больше, чем она. И Павлик тоже твердо решил: не уедет отсюда, пока не увидит кабана собственными глазами!

И потом, на пляже, с увлечением участвуя в приготовлении огромного семейного грайдола[1], Павлик поделился с сестрой своими соображениями:

— Знаешь, а ведь они были на кладбище. Или, по крайней мере, рядом с ним.

— Кабаны? — уточнила пыхтящая рядом Яночка.

— Ну да! Хабр их учуял. Отец сказал — днем они в чащах прячутся. А там рядом такие чащи, ого-го! Эх, нужно было тогда же и посмотреть.

— Так ведь у нас времени не было, — печально напомнила Яночка. — Настроение сразу испортилось — какую возможность упустили! — И потом еще кладбище… Вспомни сам, мы просто офонарели. Умру, если не узнаю, что там такое! А вообще, просто не представляю, как мы со всем управимся.

— С чем надо управляться?

— Ну как же! В засаду на кабанов идем? Муравьев подкармливаем? Насчет кладбища разузнаем? А еще…

— А еще должны узнать, как они здесь рыбу ловят! — перебил сестру Павлик. — Вчера я не успел порасспросить пана Любанского, а потом его уже не было.

— Еще порасспросишь, он ведь живет в нашем доме, хозяйка — его дочь.

— А ты откуда знаешь?

— Слышала, как она называла его «татусь».

— Значит, всегда под рукой. А еще нам надо посмотреть, что там.

И Павлик махнул лопаткой в сторону небольшого рыбацкого порта, что находился неподалеку. Отсюда виднелись несколько вытащенных на песок лодок и люди. Что-то они там делали, суетились или просто стояли и смотрели. Несколько зданий типа бараков стояли в отдалении, а над ними возвышалась вышка пограничников.

Яночка согласилась с братом.

— Сейчас и пойдем. Скажем родителям — отправляемся на прогулку, к обеду вернемся. Родители против прогулки не возражали. Пани Кристина оживленно хлопотала в выкопанном грайдоле, обустраивая его, и лишь заметила:

— Сегодня обед будет позже. Папа возьмет его из столовой в судках, разогреем на плите хозяев. Нет смысла торопиться на обед в самую лучшую для загорания пору.

Пан Роман лишь грустно прокомментировал это заявление:

— Ваша мать настроилась по-революционному.

— И очень правильно! — поддержала маму Яночка. — Я тоже считаю: постоянно бегать на обед — лишь время терять. Во сколько мы должны вернуться?

Встревоженная пани Кристина приподнялась с подстилки. Она сразу поняла, что у ее детей уже намечены какие-то свои планы.

— Послушайте, что вы задумали? Куда собрались?

— Да никуда! — поспешил ответить Павлик. — А вернее, куда глаза глядят. Надо же ознакомиться с окрестностями. Где это видано — человек приехал отдыхать, а сам не знает куда?

— Так вы же захотите есть…

— Не беспокойся, мы возьмем с собой еду, — подключилась к разговору Яночка. — Да вот смотри, мы уже все приготовили.

Пани Кристина взглянула на подсунутый ей под нос большой сверток. Откуда ей было знать, что еда состояла из крупных ломтей хлеба, причем только два были кое-как намазаны маслом и покрыты жалкими кусочками плавленого сырка. Вздохнув, мама прилегла было на песок, но тут же опять приподнялась.

— Да, чуть не забыла! В нашем доме снимает комнату одна пани с девочкой вашего возраста. Ее мать просила поиграть с ней, они никого здесь не знают. Подружитесь с ней, ладно?

— Прямо сейчас? — поинтересовалась Яночка, даже и не пытаясь скрыть прозвучавшего в вопросе страстного протеста.

— Да нет, сейчас они пошли загорать. Может, потом, после обеда.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — примирительно пробурчал Павлик.

Схватив сверток с едой, он быстренько сунул туда еще четыре помидора и чуть ли не бегом бросился в сторону порта. Яночка свистнула Хабру и поспешила вслед за братом. Приподнявшись, мама смотрела вслед детям, светлые головки которых еще долго были видны среди пляжующихся. И только когда «конский хвост» Яночки и растрепанная чуприна Павлика исчезли из виду где-то на подступах к порту, пани Кристина со вздохом опустилась на песок.

— А знаешь, здесь поразительно мало народу, если учесть, какой тут роскошный пляж, — заметила она. — Прекрасное местечко!

— На краю света, — буркнул в ответ пан Роман не открывая глаз. — Последнее, дальше уже граница. Кажется, в трех километрах отсюда.

— Очень надеюсь, что они ее не пересекут, — заметила пани Кристина и тоже закрыла глаза, наслаждаясь горячими лучами солнца.

Яночка с Павликом остановились у лодок, внимательно наблюдая за рыбаками, вытаскивающими камбалу, застрявшую в ячейках сетей. Рыбу бросали в ящики, которые по мере наполнения уносили к баракам на вершине дюны. Интенсивный запах рыбы пропитал все вокруг, а у подножия дюны чуть прикрытые песком остатки рваных сетей с застрявшей в них протухшей рыбой издавали такую вонь, что дышать было невозможно. Вот почему Яночка с Павликом не стали останавливаться в этом месте, хотя очень хотелось знать, что там еще зарыто. Яночка сразу же принялась карабкаться наверх, к баракам, а Павлик вернулся на берег, к лодкам.

— Все узнал, — заявил он сестре, когда они продолжили свой путь. — Теперь и сам смог бы ловить рыбу. Они выходят в море вечером и ставят сети, рыба ночью попадает в них, а утром рыбаки опять выходят в море и вытаскивают сети с рыбой. Сейчас они их расправят и аккуратненько сложат. А вообще-то они предпочитают ловить сельдь. Сельдь, говорят они, легче из сети вытряхивать, чем камбалу. У них флажки, видела?

— Видела, — подтвердила сестра. — А для чего они?

— Чтобы сети различать и издали увидеть, где сеть опущена. А по низу сети грузики прикрепляют.

— А это для чего?

— Чтобы сеть не плескалась на поверхности, а до самого дна доставала, а то рыба по низу прошмыгнет. А ты что видела у бараков?

— Рыбторг приехал, — доложила девочка. — Большая такая машина. Рыбу взвешивают и сразу грузят. Слышала, как говорили — иногда приезжают за рыбой на телегах, забирают улов прямо из лодок. А здесь большой скандал намечается.

— С чего ты взяла?

— А там какой-то важный человек приехал.

— Знаю, боцман.

— А ты откуда знаешь?

— Рыбаки говорили. «О, глядите, — говорили, — сам боцман заявился. С чего бы это?» Не очень хорошо они об этом боцмане отзывались. Яночка кивнула.

— Все правильно. Тем, наверху, он тоже не понравился. Сказал — приедет министр, так они пусть хоть в лепешку разобьются, а порядок наведут.

— Какой порядок? — не понял Павлик. — Пляж подмести, что ли?

— Да все из-за этой вони. Видел — там, внизу, целая свалка? Теперь я знаю: треска протухла. В шторм разорвало сети, рыбаки не знали, что с ними делать, ну и закопали вместе с рыбой в песке. А теперь ветром песок посдувало. Никому не хочется браться за это.

— Ничего удивительного…

— А он твердит одно — раз министр, так пусть хоть в лепешку… А, я тебе уже говорила.

— А они что?

— А они в ответ одно — нет у них времени пустяками заниматься, а если министр так любит порядок, так пусть сам и убирает. Вот я и думаю, большой скандал назревает.

Павлик согласился с мнением сестры.

— Раз министр — скандал обязательно будет, только бы его не прозевать. Смотри, вон туда многие сворачивают. Наверное, проход в дюнах. Пляж у порта был почти безлюдным, страшная вонь отпугивала отдыхающих. Дальше, за портом пляж тоже был пустым, и только пройдя несколько сот метров дети опять увидели на пляже скопление загорающих. Как они и предполагали, здесь и в самом деле находился проход в дюнах и люди тесно расположились на небольшом участке хорошего песка.

— Эти из нашей базы отдыха, — подойдя ближе, сказала Яночка.

— Почему ты так решила?

— Узнала некоторых, когда мы с папой утром приезжали в столовую за завтраком. Вон того рыжего я запомнила. Видишь?

— Ну и ладно. Уходим в лес?

Яночка направилась было вслед за братом в довольно широкий проход между двумя прибрежными дюнами, но вдруг остановилась и тихонько вскрикнула:

— Погоди!

— Что случилось? — обернулся мальчик.

— Хабр… гляди!

До сих пор Хабр благовоспитанно трусил по песочку рядом с хозяевами, как вдруг поведение собаки резко изменилось. Остановившись и опустив нос к песку, пес принялся бегать туда-сюда по пляжу, принюхиваясь к многочисленным следам, потом, подняв нос, понюхал воздух и наконец, уткнувшись носом в песок, целеустремленно двинулся по какому-то, ему одному понятному следу. Дети внимательно наблюдали за собакой.

На надувном матрасе сидел рыжий мужчина довольно плотного телосложения и наблюдал за неудачными попытками какой-то пани в море забраться на матрас. Стоя по колено в воде, толстая и обгоревшая на солнце до малинового цвета женщина хотела, по всей видимости, отплыть на своем матрасе подальше и покачаться на легких волнах, но бедняжке никак не удавалось влезть на матрас. Тогда малиновая толстушка отошла от берега немного подальше, полагая, что так легче будет правиться с непокорным матрасом. Увы, все ее попытки кончались неудачно. С трудом взгромоздившись на матрас с одной стороны, она тут же скатывалась с другой. Захватывающее зрелище настолько поглотило внимание рыжего, что он не замечал ничего вокруг. Не заметил и собаки, которая приближалась к нему как-то странно, словно осторожно подкрадываясь. Каждый раз, как малиновая пани соскальзывала в воду, рыжий подпрыгивал на своем матрасе и хохотал во все горло.

Со все растущим удивлением наблюдали за поведением собаки ее хозяева. Хабр подкрался к лежащим рядом с матрасом ботинкам и одежде рыжего и принялся с поразительным усердием обнюхивать ботинки. Мало того, он даже сунул нос в один из них, откатив его немного в сторону по песку. Видимо, окончательно утвердившись в своих предположениях, Хабр оглянулся на Яночку и, немного отступя, очень довольный собой, победно застыл в классической стойке на зверя.

— Да что же это такое? — чуть ли не с отчаянием прошептал Павлик. — Что он хочет нам сказать? Яночка не знала, что и подумать. Ясное дело, Хабр хочет сообщить им нечто важное. Пес сделал открытие, вон какой довольный и гордый, а они его не понимают! При чем здесь этот рыжий, почему на всем пляже собака выбрала именно его?

— Не знаю, — прошептала девочка в ответ. — Может, он когда-то с ним встречался? Хабрик, иди сюда, дорогой, оставь этого рыжего попрыгуна в покое.

— Как, как ты его назвала? — рассмеялся Павлик.

— Попрыгун, видишь же — распрыгался. Хабр, Давай пока его оставим. Хорошая, умная собачка! Мы поняли, этот человек что-то сделал. Назовем его Попрыгуном, запомни, Попрыгун! А пока пойдем в лес.

Тут Хабр неожиданно коротко пролаял, что с ним случалось очень редко. И так же неожиданно откуда-то из соседнего грайдола выскочил маленький черный пуделек и закатился в пронзительном самозабвенном лае. Рыжий Попрыгун рассеянно оглянулся на него и опять повернулся к морю.

Хабра он не заметил, а Яночка, сама не зная почему, очень порадовалась этому обстоятельству. За Хабра порадовалась.

— Пошли отсюда, — торопила она остальных. — Пока не знаю, в чем тут дело, поэтому на всякий случай не стоит показываться ему на глаза. А Павлик изменил вдруг свое мнение относительно первоначального маршрута и предложил продолжать путь по берегу моря. А потом они найдут другой проход в дюнах и обратно вернутся лесной дорогой.

Яночка не стала возражать: ведь они уже знают окрестности кемпинга, сейчас им нечего там делать, а вот территорию за ним имеет смысл обследовать. — А по дороге искупаемся, — дополнила она план брата. — Жарко сегодня.

Прошло не меньше часа форсированного марша, когда Павлик нарушил молчание.

— «Взбираться на дюны строго запрещается», — процитировал он словно для самого себя, причем в его голосе явно слышалось разочарование. Яночка немного сбавила шаг.

— Интересно, как обозначается государственная граница? — тоже словно разговаривая сама с собой спросила она.

Павлик молча шагал дальше.

— Эй, на границе есть что-нибудь? — с беспокойством обратилась Яночка к брату.

— Контрольно-пропускной пункт, — угрюмо отозвался брат. — Но в этих местах вряд ли его построили. А что?

— А то, что мне кажется — мы уже давно топаем по Советскому Союзу. Ведь по ту сторону границы находится Советский Союз. И в данный момент мы с тобой приближаемся к Ленинграду…

Павлику явно не понравились слова сестры. Недовольно пожав плечами, он тоже снизил темп ходьбы. Лично он придерживался мнения, что Советский Союз уже остался позади, а они с сестрой, не заметив Владивостока, вот-вот выйдут на берега Тихого океана. Хотя… с другой стороны, сыпучий песок, по которому так трудно было идти, и нещадно палящее солнце скорее уж напоминали Сахару, так что и не известно, где же они в настоящий момент находятся. Ясно только одно: они обошли полмира, не имея возможности покинуть пляж.

Возможность покинуть пляж была, да они ею не воспользовались, просто не заметили очередного прохода в дюнах, увлёкшись медузами. Как раз тот участок пляжа, где наводился проход, они шли спиной к дюнам, все внимание посвятив медузам, внезапно появившимся и в море, и выброшенным на берег. А потом напрасно искали проход — его больше не было.

Сверток с едой вдруг показался очень тяжелым, и брат с сестрой съели кусок хлеба, намазанный маслом. Хабр без возражений съел второй. Остальной хлеб предназначался кабанам, и его следовало донести до цели неприкосновенным. Вместо воды съели помидоры. Потом выкупались. Отдохнули. И опять двинулись вперед…

Когда наконец путь им преградила сетка, а табличка на столбе у самой воды информировала: ГОСУДАРСТВЕННАЯ ГРАНИЦА. ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН, они почувствовали, что совсем выбились из сил. Точно такая же таблица с такой же строгой надписью была на их пути у подножия дюны, да они ее не заметили, так как шли по самой кромке пляжа. Идти по мокрому, утрамбованному волнами песку было легче, чем по сухому. И вот теперь брат с сестрой стояли, тупо уставившись на неожиданную надпись, не зная, что предпринять.

Инициативу взял на себя Павлик.

— Ну, знаете! — негодующе произнес мальчик. — Если и здесь не найдется прохода, полезу на дюну! И плевать мне на их строгие запреты…

Но тут Яночка заметила долгожданный проход и ткнула брата локтем в бок, не дав ему закончить.

— Есть! — радостно крикнула девочка. — Есть проход! Смотри, какой широкий! На автобусе можно проехать!

И в самом деле, перед сеткой оказался проход через дюны. Очень удобный, широкий, покрытый отпечатками множества следов. Вот она, реальная возможность пройти в лес и вернуться по первоначально запланированной дороге, а не месить горячий песок под раскаленным солнцем. Дети приободрились, в них словно вступили новые силы. Яночка свистнула, подзывая собаку, а Павлик положил пакет с хлебом на бетонное основание приграничного столба и удовлетворенно заявил:

— А вот теперь я наконец спокойно искупаюсь, а то все в нервах.

— Гляди! — вскрикнула Яночка. — Хабр что-то тащит!

Уже шагнувший в воду Павлик обернулся. Хабр со всех ног мчался к ним, а в зубах нес что-то большое. И наверняка тяжелое, потому что пес время от времени ронял свою ношу на песок, чтобы передохнуть и удобнее подхватить с другого боку. Радостный и счастливый, он дотащил наконец свою тяжесть и с торжеством сложил ее к ногам маленькой хозяйки.

— Спятить можно! — только и выговорил Павлик.

Хабр сел, поводя боками, тяжело дыша, высунув язык и подметая хвостом песок. У него были все основания гордиться собой, ведь он принес обожаемой хозяйке добычу экстракласса и теперь ожидал похвалы.

Хозяйка оказалась, как всегда, на высоте. Пережив потрясение, Яночка взяла себя в руки и, хоть и дрожащим голосом, похвалила собаку:

— Молодец… умный песик, хороший… Павлик, не знаешь, что это такое?

Трофей Хабра испускал жуткую и какую-то знакомую вроде бы вонь. Яночка невольно попятилась, а отважный Павлик, наоборот, шагнул вперед и нагнулся над даром Хабра.

— Голова! — заявил он, внимательно осмотрев дар. — Чтоб мне лопнуть, это рыбья голова!

— Да ты никак спятил! — не поверила сестра. — Такая громадная. Китовая, что ли?

— Говорю тебе, рыбья! Наверное, не китовая… Погоди-ка… Скорее всего, треска… Да, точно, голова огромной трески! Интерес к феномену переборол отвращение, и девочка тоже заставила себя нагнуться над находкой Хабра, стараясь при этом не дышать. Мальчик палкой перевернул добычу собаки на другую сторону. Это и в самом деле была голова гигантской трески. Причем таких чудовищных размеров, что невольно вызывала восхищение, хотя и находилась далеко не в свежем состоянии. Нет, ее просто невозможно было проигнорировать. Оставить ее валяться на пляже или бросить в воду — нет, такое не могло прийти в голову ни брату, ни сестре. Стали думать, что же с ней делать. Сразу вспомнилось нечто похожее, виденное раньше. Ассоциации появились сами собой.

— Такое висело у лесничего на стене, помнишь, на Мазурах? — поделился Павлик воспоминанием с сестрой. — Всякие такие скелеты. Вспоминаешь?

Яночка возразила:

— У лесничего на стене рога висели! Помню очень хорошо!

— И рыбья голова тоже. Ну вспомни, щучья морда, со всеми своими зубьями! Тоже большая, да куда ей до этой!

— Но там был только скелет, одни кости, а на этой вон еще сколько мяса.

— Скажешь тоже, мясо… На его щуке наверняка сначала тоже было… это самое, да лесничий с ним что-то сделал. О, вспомнил! Лесничий говорил — чтобы получить чистый скелет, рыбу надо положить на муравейник и муравьи начисто обглодают ее. Ничегошеньки не оставят! Лучше муравьев никто скелета не очистит. Так он говорил. Слова Павлика не совсем убедили Яночку.

— Муравьи… Ты хочешь сказать, муравьи едят мясо? И даже такое?!

— Такое? Вот уж не знаю… Но в принципе… Слушай, я где-то читал, что дикие племена привязывают своих врагов у муравейников и муравьи лопают этих врагов, аж за ушами трещит, и от людей тоже один скелет остается…

— А зачем им скелет?

— Не знаю, вроде бы муравьям скелет ни к чему…

— Да нет же, людям! Диким племенам!

— Откуда мне знать, может, тоже вешают на стенку? Но сама подумай: ведь в человеке прорва мяса, пока муравьишки с ним управятся, оно десять раз успеет протухнуть, а им хоть бы хны, все равно лопают. Может, даже с аппетитом…

Последнее соображение решило дело. Постановили: дотащить рыбью голову к знакомому муравейнику, пусть муравьишки питаются не отходя от дома. Вот только как дотащить? Транспортировка такой тяжести — дело непростое. К тому же муравьиный деликатес вонял отчаянно. Нагрузить этим смердящим лакомством Хабра? Ни Павлику, ни Яночке такая идея не пришлась по вкусу. Павлику потому, что Хабр ухватив голову зубами, мог в ней что-нибудь сломать. Яночке потому, что было жалко собаку — тащить такую тяжесть, к тому же вонючую. И хотя Хабр испытывал к своему трофею явную симпатию, справедливо полагая, что ничего подобного ему еще не доводилось дарить хозяйке, та решила: нести сувенир будут они с Павликом.

Нашли прочную палку, продели ее сквозь отверстия и понесли, взявшись за оба конца. Ох, похоже, обратный путь будет ничуть не легче. Лишь оказавшись в лесу, дети поняли, какую совершили ошибку, оставив сандалии в грайдоле. Сначала, по песочку, еще можно было идти безболезненно, потом же стали докучать сосновые иглы, шишки и колючие корни деревьев. А тут еще эта неимоверная тяжесть.

— Больше ни в жизнь ничего не понесу! — пыхтя ворчал Павлик. — Хоть золото попадется! Хоть брильянты! Хоть даже гранаты! Не возьму, и все тут!

Получив приказ вести к дому, Хабр воспринял его по-своему. Иногда бежал по тропинке, потом круто сворачивал в лес и вел напрямки, по бездорожью, продираясь сквозь заросли и перескакивая через ямы и упавшие стволы деревьев. Пес наверняка шел по азимуту, выбирая кратчайший путь, вот и пришлось бедным его хозяевам преодолевать всевозможные препятствия сильно пересеченной местности. Дети совсем обессилели и обрадовались, встретив на пути другой большой муравейник. Не все ли равно, где оставить угощение для муравьев? Увы, оказалось, к муравейнику не пробиться: он рос в окружении густых зарослей шиповника, сквозь которые босиком и без верхней одежды не продерешься. Пришлось тащить гигантскую голову дальше.

Во время отдыха на очередном привале Яночка печально заметила:

— И зачем мы велели ему вести нас домой?

Павлик чуть ли не с ужасом взглянул на сестру.

— А куда же?

— Конечно домой, но не сразу, а потом. Сначала кабаны и скелет. А потом можно и домой бежать.

— Ох, и в самом деле. Ведь нам же не разрешат сразу после обеда опять уйти из дому.

— Ты хочешь сказать — после ужина? — грустно поправила брата Яночка. — Обед давно прошел. А хлеб мы им куда подложим?

— Ты же слышала — в чащу! Так ведь?

— В чащу-то в чащу, да в какую? Здесь сплошные чащи. Думаю, приручать кабанов надо там куда они чаще всего ходят. Значит, в тростниках!

— Правильно, в тростнике у залива. А потом отправимся к муравьям. Муравьи ближе к дому.

— Вот и хорошо. А Хабр запомнит место. И вечером мы придем посмотреть на кабанов. Затаимся, как пан Любанский советовал.

— Уж и не знаю, — вздохнул Павлик, пытаясь по солнцу определить, намного ли они опоздали к обеду. — Наверняка дома ждет нас буря. Бури, однако, не было. Родители ожидали детей на пляже. А когда, не дождавшись, пани Кристина решилась, оставив на посту мужа, вернуться домой, благовоспитанные дети уже ожидали ее там. Не очень, правда, ожидали, мыли в ванной ноги. А о том, что они только что вернулись, пани Кристина не могла знать, они же ее не просветили на этот счет, так что за опоздание к обеду мама обвинила себя. Бедняги, вернулись и ждут, ждут, умирают с голоду… За отцом на пляж послали Хабра, он и вернулся с ним, а вместе с собакой в комнату ворвалась невыносимая вонь, так что после обеда Хабра пришлось купать.

А потом появилась девочка, о которой пани Кристина предупредила детей еще утром, и пришлось ею заняться. Ведь обещали.

Новая подружка Яночке не понравилась. И не потому, что звали ее Мизей. Мизя так Мизя, человек имеет право называться как угодно, но вот с некоторыми качествами Мизи трудно было примириться. Например, она боялась Хабра, что со всей очевидностью свидетельствовало о ее безнадежной тупости. Как они с Павликом намучились, уговаривая глупую девчонку дать псу себя обнюхать! Подняв руки вверх и неизвестно для чего встав на цыпочки, Мизя выкрикивала тоненьким отчаянным голоском:

— Ой-ой-ой! Он меня нюхает! Он съест меня! Ой-ой-ой! Уберите его!

Не выдержав, Павлик тихонько буркнул что-то, чего, он знал, нельзя говорить, и с отвращением повернулся к девчонке задом.

Яночка сохраняла каменное спокойствие.

— Не съест он тебя! — холодно произнесла она. — Хабр только что поел.

Мизя не унималась.

— Ой-ой-ой! Он меня нюхает! Ой-ой!

Павлик не выдержал.

— А чего бы ты хотела от пса? Чтобы тебе пуговицы пришивал? Псу положено нюхать!

— Он на меня смотрит! — верещала Мизя. — Ой-ой! Он такой большой!

Тут и Яночка не выдержала. С Мизей все ясно. Возиться с ней — тяжкая обуза. И она наверняка очень осложнит осуществление их далекоидущих планов.

— Хабр, оставь ее, — устало приказала она собаке. — Теперь ты ее знаешь, это Мизя. Павлик, нет ли тут где поблизости кошек? Уж кошек-то она, наверное, не боится.

Но, оказывается, кошек Мизя тоже боялась. Толстые откормленные коты сидели за сараем и не сводили алчных глаз с бочки, в которой коптились угри. И вообще кошек тут было множество, а поскольку приближался вечер, они были оживлены и склонны порезвиться. Что с того? Каждый прыжок разыгравшегося котенка вызывал у Мизи крик ужаса и заставлял ее обращаться в паническое бегство.

Укладываясь спать, Павлик недовольно ворчал:

— Нужна нам эта Мизя, как рыбке зонтик. Если заставят с ней цацкаться — прощай все наши задумки. Смотри, какая темная ночь!

— Через два часа луна взойдет, — ответила сестра, — я в календаре проверяла. Если проснемся — можем отправиться в засаду на кабанов. А нет — так завтра. Я от этой Мизи так устала! Больше, чем от нашей экскурсии к границе.

— Какое может быть завтра! — вскинулся Павлик. — Кабаны слопают наш хлеб и поминай как: звали!

— Слопают и завтра опять заявятся. Только вот как от Мизи отделаться… А, знаю!

Блестящая идея так взбудоражила девочку, что она даже с постели вскочила. Павлик с интересом смотрел на сестру.

— Ну? Говори же! Что ты знаешь?

— Знаю, как избавиться от нее. И когда. Во время ужина!

— Ужина ихнего или нашего?

Немного успокоившись, Яночка опять забралась в постель и пояснила:

— Конечно же, во время их ужина. Знаешь, они с матерью ходят на завтраки, обеды и ужины в столовку у порта.

— Какую столовку? Не видел я никакой столовой у порта.

— Так ведь они ходят не в тот порт, что на море, а тот, что на заливе. Там тоже есть небольшой порт для яхт, сколько разговоров о нем было, забыл? Там есть и столовая, и магазин, и кафе и еще что-то. И ходят они туда питаться в те часы, которые наша мама считает самыми лучшими для загорания и гулянья. Так вот, когда они в шесть вечера отправятся туда…

— …мы в полседьмого удалимся в неизвестном направлении! — подхватил Павлик. — О том, чтобы сидеть дома и ждать возвращения ее милости, нас не просили, не было об этом разговора, так ведь?

— И во время их обеда мы с тобой тоже можем удалиться в неизвестном направлении, — радостно закончила Яночка.