Особые заслуги

* * *

Продираясь сквозь заросли вокруг старого кладбища, Павлик с Яночкой обсуждали сложившуюся ситуацию.

— Выходит, только одни мы знаем, что там по-прежнему роются в могилах. Теперь надо держать ухо востро, чтобы невзначай не выдать себя. Если пан Джонатан догадается — нам конец!

— Не станет же он нас убивать, — возражала Я ночка. — Неудобно ему, как-никак живем в его доме.

— Сам не станет, но сообщникам своим обязательно скажет, а уж те нас не пощадят. Не оставят в живых, им свидетели не нужны.

— Да уж не нужны, — вздыхала Яночка. — А знаем про них только мы, видишь, пан Любанский убежден — теперь там никто не роется. И мы бы не знали, если бы не Хабр. Только благодаря собаке…

— У милиционера тоже есть собака!

— И что из того? Овчарка не охотничья собака, ей и половины не унюхать из того, что наш Хабрик обнаружил. Да и не отпускает поручик своего пса по лесу бегать, при себе держит…

Продравшись наконец на едва заметную тропинку, Павлик отер пот с лица. Теперь легче будет идти и общаться с сестрой тоже легче. А было что обсуждать.

— Слушай, а вдруг там и в самом деле кто-нибудь стережет? Спрятался, мы его и не приметили. А он там сидит…

— Ну ничего ты не соображаешь! — кипятилась сестра, отряхивая с себя лесной мусор. — Пусть даже спрятался, Хабр бы его вмиг обнаружил. И опять такие, как Любанский, могут о нем ничего и не знать, но мы-то сразу бы узнали!

— Ох, и в самом деле, не сообразил. Хабра не обманешь…

Тут бегущий впереди Хабр сообщил, что на кладбище никого нет. На этот раз дети выбрались на кладбище днем, чтобы еще засветло все хорошенько осмотреть. До захода солнца оставалось еще много времени.

Брат с сестрой выбрались на кладбище, прошли по нему и, поднявшись на холм, огляделись.

— Знаешь что, — решила обстоятельная Яночка, — надо бы нам посчитать могилы. Отдельно целые, отдельно раскопанные. Иначе не сможем разобраться.

— Правильно. И все запишем, чтобы не забыть.

— Тогда записывай. Ну, начали. Сначала целые.

Инвентаризация кладбища оказалась непростым делом. Вся его территория густо поросла высокой травой, деревьями и кустами. Старые могильные плиты порой целиком покрывал густой мох таким толстым слоем, что плиту невозможно было под ним обнаружить. Самая старая часть располагалась по северному склону холма, полого спускавшемуся к морю. Самая молодая простиралась в направлении к заливу. С востока, там, где, по всей видимости, в свое время проходила дорога, теперь простиралось не пойми что — какое-то нагромождение совершенно непроходимых бугров и глубоких рвов. Естественная пересеченность местности усугубилась деятельностью человека, окопами и раскопками, теперь поросшими колючим кустарником — терновником, ежевикой и еще чем-то. Здесь пробраться сквозь него не было никакой возможности. И не поймешь, что разрушило могилы — человеческая рука или неумолимое время. Вон из треснувшей надгробной плиты пробилось высокое дерево…

И все-таки Яночка с Павликом приложили все усилия, чтобы инвентаризацию кладбища провести как можно добросовестней. Приходилось иногда призывать на помощь и Хабра, отрывая его от прямой обязанности — оберегать покой его хозяев, бдительно обегая вокруг кладбищенского холма, чтобы вовремя сигнализировать о приближении нежелательных элементов. Подвели итоги.

— У меня получается — девять свежераскопанных могил, — сказала Яночка. — А восемнадцать раскопаны были раньше. Нетронутых восемьдесят одна штука. Всего — сто восемь могил.

— Все равно данные неточные, — заметил Павлик. — Нельзя поручиться за самую старую часть. Так все заросло, что не разберешь — одна могила или две, или несколько. Многие совсем провалились и мхом поросли.

Яночка возразила:

— Но те, самые старые, никто и не разрывал. Сразу видно — разрушились сами по себе. Так что уже неважно, сколько их там. Одной больше, одной меньше — без разницы.

— Ты права. Раскапывали только более новые.

— И заметил — в основном те, на которых лежали плиты?

Дети опять обошли плоскую часть кладбища, по ней легче было ходить. И еще раз внимательно осмотрели находящиеся здесь могилы. Наблюдение девочки оказалось верным.

— Точно! — вскричал Павлик. — Разрыты только самые свежие и обязательно с плитами.

— Ну да! И все плиты сдвинуты! Погоди, посчитаю… Из восемнадцати — шесть с плитами, а остальные без. Выходит, раскапывали не только с плитами.

— Может, плиты украли? — предположил Павлик.— Да нет, по могиле видно, была ли на ней плита.

— Выходит, раньше раскапывали могилы и без плит, а вот теперь стали копаться только в тех, которые плитами закрыты. Что бы это значило?

— Что бы значило, что бы значило… — задумалась Яночка. — Погоди, дай подумать. Похоже, сначала разрывали все подряд, наугад… Знали что спрятано в могиле, но не имели понятия в какой. А потом выяснилось — в той, на которой лежит плита. Откуда-то узнали. Или кто-то приехал и сообщил. Наверняка из тех, кто здесь раньше жил… Девочка перестала бормотать, внимательно всматриваясь в разоренные могилы и напряженно размышляя. Потом решительно тряхнула головой.

— Все понятно! Наверняка сначала кто-то знал — в одной из могил что-то спрятано, и принялся разрывать все подряд. Его прогнали отсюда. Наверняка это был тот самый, про которого говорил старик Любанский. А потом появился другой, он откуда-то знал — спрятано в могиле с плитой. Но он тоже не знает, в какой именно. Может, действительно из тех, что здесь раньше жили.

— Сколько же ему лет? — засомневался Павлик. — Давай-ка посчитаем. Тридцать пять лет прошло со времен войны… Ему могло быть в то время самое меньшее шестнадцать лет… Если сложить. Слышишь, у меня получается — минимум пятьдесят! Совсем старик!

— Не встречалось нам здесь такого, — сказала Яночка. — Нет, такого старого не попадалось. Нет здесь такого.

— Ему и не обязательно быть. Мог своим сообщникам рассказать, чтобы искали в могиле с надгробной плитой.

— И знаешь, что я тебе скажу? — заметила девочка. — Глупые они какие-то, несообразительные. Ведь и сами могли бы сообразить — тот, кто спрятал какую-то вещь в могиле, наверняка выбрал с плитой. Ведь там проще прятать. Прибежал на кладбище, отвалил в сторону плиту, закопал что надо, потом плиту на место положил, и дело с концом. Никакого следа…

Павлик подхватил:

— А если бы прятал в такой, где нет плиты, слишком много дополнительной работы. Землю разрыть, что-то спрятать, опять закопать, хорошенько разрыхлить и снова траву посеять или цветочки какие посадить. Тот, кто копался в таких могилах, совсем ничего не соображал!

— Вот и я говорю. А теперь еще и нас с толку сбил, дурак! Но ничего, теперь-то мы уже знаем — только с плитами. Сколько их осталось? Погоди-ка… Подсчитали. Нетронутых могил, прикрытых надгробными плитами, осталось семнадцать. Две из них располагались в самой старой части кладбища и были намертво пригвождены к земле выросшими из них деревьями.

Яночка вдруг сделала еще одно ценное наблюдение.

— Смотри, и с гробами что-то не то. Из свежих всего один гроб извлекли, а когда раньше разрывали — выволакивали все гробы! Что бы это значило?

Обследовав несколько недавно разрытых ям, Павлик заявил:

— Похоже, там, откуда извлекли гроб, покойника захоронили не на дне ямы, а, наоборот, сверху. Гляди, гроб извлекли, а глубина ямы такая же, как и во всех. Погоди, кажется, я понял.

Нахмурившись, мальчик уставился на полуразвалившийся гроб, из которого высыпались кости покойного. Яночка не мешала брату думать, с интересом ожидая конца размышлений.

Наконец Павлик заговорил:

— Тот, первый, что копался здесь, ну, та самая, гиена… он докапывался до покойников и их вытряхивал. Наверное, считал, что прятали в гробу. Вспомни, он ведь и в костях копался…

— Помню, — подтвердила сестра. — Наверное, думал, что это самое прятали вместе с покойником в гробу. Наверное, что-то маленькое, может, шпионские микрофильмы, вот он и копался, искал, не завалились ли где.

— А теперь гробокопатели уже знают — в гробах искать не надо! Поэтому раскапывают лишь сверху, под плитой…

— А зачем же этого выволокли? — не поняла девочка.

— Не знаю, — вздохнул Павлик. — Были у них какие-то соображения, что-то заставило.

— Семнадцать, — сказала Яночка. — Осталось искать всего в семнадцати могилах… Павлик тяжело вздохнул.

— Тоже работки немало.

— Ты за них переживаешь?

— Да нет, я подумал — а что, если бы самим найти? Но для этого потребовался бы слон или еще лучше бульдозер. Или знаешь что? Можно ведь не отваливать плиту, а просто сбоку подобраться.

— Никак спятил! — возмутилась сестра. — Не хватало еще и нам раскапывать могилы! Да ты в своем уме?

— Да я так просто сболтнул, — оправдывался Павлик. — За кого ты меня принимаешь? Да и не дурак я, соображаю — тогда бы нам никакие особые заслуги не помогли… Пошутить нельзя? Пофантазировать? Раз уж мы заговорили о поисках.

— Ну ладно, успокойся. Давай что-то решать.

Павлик опять оглядел доступную взгляду часть кладбища, теперь уже под углом зрения расследовательской деятельности. За злоумышленниками надо усилить наблюдение, им уже немного осталось, того и гляди найдут то, что ищут. Сделать так, чтобы их победа обернулась поражением, отобрать у них трофей! Выбрать подходящее место для засады, спрятаться, а в нужный момент…

— Удивляюсь, почему их сейчас здесь нет, — сказала вдруг Яночка, тоже внимательно осматриваясь. — Пусто, вокруг ни души, могли бы докопаться хоть до Новой Зеландии, никто не помешает. И вчера не работали…

— Ты еще недовольна? И хорошо, что не работали.

— Оно, конечно, хорошо, но странно… Вот я и удивляюсь…

А Павлик, осматривая окрестности, вдруг подумал о другом. Вон там, в северо-западной части кладбища, на рубеже старого кладбища и упомянутых выше непроходимых дебрей, склон холма круто обрывался в пропасть, дна которой не было видно. И эта пропасть, так же, как и склон, густо поросла непроходимой чащей колючего кустарника.

— Смотри! — показал туда Павлик сестре. — Может, это и есть та самая чаща, в которой живут кабаны? На мой взгляд, самое подходящее для них место. Немного похоже на то, где я спугнул их, споткнувшись, помнишь? Только тут намного удобнее для них, вон сколько места и совершенно непролазная пропасть.

Подобравшись на четвереньках к краю обрыва, Яночка попыталась разглядеть что-то внизу. Безнадежное дело, разве что увидишь?

— Вот интересно, а как кабаны оттуда выбираются? — подумала она вслух.

— Или по склону карабкаются, им колючки не страшны, — предположил Павлик, — или у них есть какой другой путь. Надо бы разведать… Яночка поддержала брата.

— Пошли обойдем холм с другой стороны, посмотрим что там. Может, и в самом деле имеет смысл устроить здесь засаду? Пан Любанский тоже говорил — там больше кабанов, чем людей. Но сюда обязательно вернемся, ведь мы так ничего и не решили.

Вниз спустились по пологому склону холма. Осмотренное подножие у крутого обрыва оказалось ужасным и решительно ни для чего не пригодным. Глубокие и опасные ямы поросли высоченной травой, так что свались туда — и костей не соберешь; Нагромождения сухих веток образовали непроходимые засеки. А что уж говорить о плотной стене жутко колючего кустарника, через него продраться могли разве что одни кабаны. Очень может быть, там, внизу, в этой непроходимой чаще и гнездились эти самые кабаны, но они были совершенно недоступны. Даже Хабр отступился, сделав несколько неудачных попыток пробиться сквозь чащу.

— Если кабаны где-то здесь и вылезают из оврага, — сказала Яночка, подводя итоги осмотру новой местности, — нам это ничего не даст. Засаду здесь устраивать не имеет смысла. В такой гущине ничего не разглядишь, особенно ночью, а вот мы сами очень даже можем пострадать. Гляди, опять какая ямища!

— С чего мы пострадаем?

— А вдруг придется бежать! — пояснила девочка. — Да мало ли что.

— От кабанов не убегают! — возразил Павлик.

— А что делают? Топают на них ногами и кричат: «Брысь! Пошли вон»?

— Да нет, сидят тихо и наблюдают. Не раздражают их…

— А если они выскочат на нас уже раздраженные?

— Но ведь мы же залезем на дерево! Кабаны по деревьям не умеют лазать. И пересидим. Надо только выбрать подходящее дерево.

— Разве я говорю, что не надо? Только не в этом месте. Смотри, уже сейчас тут ничего толком не разглядишь, а когда стемнеет, и вовсе… Не заметим, даже если мимо стадо гиппопотамов протопает! — Что ж, значит, устраиваем засаду в другом месте. Тем более, что тут я не вижу подходящего дерева. А кабаны ведь по всему лесу бегают. Давай посмотрим еще вон там, немного повыше по склону. Вроде бы там не такая чащоба.

Вынужденные далеко обойти подножие холма дети неожиданно наткнулись на узенькую тропинку. Хабр выскочил из кустов и побежал впереди них по дорожке, уткнувшись носом в землю. Вот он вернулся, покрутился на месте, опять пробежал вперед, остановился и интенсивно стал нюхать воздух. Потом сделал стойку, оглянувшись, видят ли хозяева. Убедившись, что видят, опять пробежал вперед и беспокойно завертелся на месте. Дети сразу поняли своего друга.

— Значит, и в самом деле сидят там! — констатировал Павлик. — Уж он-то не ошибется. Яночка принялась успокаивать собаку.

— Все понятно, песик, мы поняли — там кабаны. Не ходи туда, не надо. Мы не пойдем к кабанам. Успокойся, мой дорогой, мой умный, мой золотой. Вон туда веди, вниз не надо.

Хабр послушно направился по тропинке вверх, по прежнему чутко принюхиваясь. Особое внимание пес уделил норе крота у самой тропинки. Павлик ткнул Яночку в бок.

— Гляди! У норы след кабаньих копыт. Он учуял!

Кабаньи следы уже и детям были хорошо знакомы. Возможно, как раз по этой тропинке кабаны выходили на кормежку из своего убежища. Может, именно здесь имеет смысл устроить засаду? Если в этом месте спрятаться на дереве, можно будет хорошенько разглядеть кабанов. Злоумышленники как-то сразу вылетели из головы, все мысли брата и сестры заняли лесные невидимки, которых так хотелось увидеть!

Тропинка привела к старой, заброшенной дороге. Когда-то по ней ходили люди, но теперь она так заросла, что сразу стало ясно — тут уж никакие сборища не грозят. И в то же время по ней шлось легко и удобно, это вам не колючая чащоба. Вела дорога куда-то в глубь леса, в сторону моря. И словно по заказу как раз на перекрестке тропинки с дорогой росло очень подходящее дерево. Во всяком случае Павлик нашел его очень подходящим для засады, у Яночки же были сомнения.

— А почему ты уверен, что кабаны пойдут именно в эту сторону? Ну, выйдут по тропинке из бурелома, но зачем им к дороге идти? Пересекут тропинку и пойдут себе в глубь леса, а там и до камышей доберутся. А мы как дураки останемся сидеть на дереве и ничего не увидим.

Павлик возразил:

— Не будем мы сидеть на дереве, затаимся вот здесь, где тропинка из чащи выходит. А дерево я приметил на тот случай, если бежать придется. На всякий случай… Хотя, возможно, имеет смысл и забраться на дерево, вдруг оттуда лучше видно? Погоди, я проверю.

— Так проверяй. А я пока посмотрю, что там дальше. Мне кажется, лучше устроить засаду по ту сторону дороги, оттуда лучше видимость. Только надо посмотреть, нет ли там опять колючих кустов или какой крапивы.

— Так посмотри.

И Яночка двинулась по дороге, но путь ей преградил какой-то огромный, разросшийся куст. С трудом пролезла девочка на четвереньках под кустом и, оказавшись по ту сторону куста, принялась изучать возможности устройства там засады. Делала это с присущей ей ответственностью, тщательно проверяя поле обзора из каждого избранного ею пункта.

Павлик полез на дерево. Это был старый, развесистый граб. На нижнюю огромную ветку залезть было легче легкого. Забравшись на нее, мальчик встал на ноги, ухватился руками за следующий толстый сук, подтянулся и на него тоже забрался. Сел, чтобы передохнуть, и тут увидел, как под деревом промчался Хабр, причем в сторону противоположную той, куда пошла Яночка. Павлик, отдохнув, взобрался на третий сук, уже не такой толстый. Распластавшись на суку, раздвинул ветки, чтобы определить, что же они отсюда увидят, и увидел Хабра. Вернувшись, пес крутился внизу, чем-то очень обеспокоенный. Поняв, что Павлик заметил его, Хабр негромко, предостерегающе прорычал, давая понять, что заметил что-то важное и опасное. А вот как пес понял, что Павлик на него смотрит — это осталось тайной. Однако Хабр явно понял, что Павлика уже предупредил, и помчался предупреждать о неведомой опасности Яночку. Его предостерегающее, чуть слышное рычание заставило девочку быстренько спрятаться под кустом и замереть неподвижно. Хабр лег на землю рядом с хозяйкой. Видимость из-под куста была аховая, ну да ведь выбора не оставалось. Дорога просматривалась лишь в двух местах, и то мешали ветки и трава.

А Павлик замер, лежа на суку, и затаив дыхание смотрел на дорогу. Его наблюдательный пункт был гораздо лучше Яночкиного. Сук, на котором он устроился, простерся как раз над дорогой на довольно большой высоте, и отсюда она просматривалась на значительное расстояние. Он же сам оставался невидимым, его скрывал толстый сук и ветки с листьями. Вот только лежать на суку было очень не удобно, к тому же какая-то острая ветка колола в локоть, но пес знал, что делает, а мальчик привык ему доверять. Значит, надо замереть и ждать. Яночке тоже очень мешала сухая ветка, которая, казалось, вот-вот проткнет ухо насквозь, но девочка не осмелилась даже пошевелиться. Она тоже привыкла безгранично верить своему дорогому песику.

Вскоре настороженное ухо уловило какой-то шум. Поначалу неясный, он приближался. Вот уже можно различить в нем шелест раздвигаемых веток, легкое потрескивание под чьими-то ногами сухих веток и голоса. Из-за поворота дороги вышли два человека. Стараясь двигаться как можно тише, они негромко переговаривались, не глядя друг на друга, зато настороженно оглядываясь и напряженно всматриваясь в лесную чащу. Вверх они не смотрели. Впрочем, даже если бы и взглянули, не заметили бы маленькую фигурку в густой листве граба, не разглядели бы и другую, замершую в непроглядной темноте под кустом, а также неподвижную собаку рядом с ней. Не прекращая разговора, двое неторопливо прошли мимо и скрылись за следующим поворотом дороги.

Павлик не шевелился, когда они проходили под ним, хотя и очень хотелось немного раздвинуть ветки перед глазами. Но и без того он сразу их узнал, как только те вышли на первый же просматриваемый сверху кусочек дороги. Мелькнула чрезвычайно знакомая макушка. Та самая, которую Павлик уже имел возможность во всех подробностях рассмотреть с верхушки дюны, так что теперь не сомневался — тот самый, с глазками и ушами, Яночка же могла видеть их в лицо только коротенькое мгновение, потом довольствовалась лишь созерцанием части брюк и отдельных фрагментов их ботинок. Однако и ей коротенького мгновения вполне хватило.

Подозрительные типы удалились, дети вылезли из укрытий и смогли обменяться впечатлениями. Первым делом принялись благодарить бесценного пса. Какое счастье, что у них есть такой умный, такой сообразительный и заботливый друг! Что бы они делали без него? Выразив поцелуями и ласками признательность Хабру, брат с сестрой приступили к обсуждению новых открытий.

Павлика не устраивала дикция злоумышленников.

— Бормотали, словно у них зубы болят, рот раскрыть поленились! — недовольно ворчал он. — Удалось только часть разобрать. Вот, к примеру, рыжий Попрыгун сказал…

— А ты как понял, что один из них — Попрыгун? — перебила брата Яночка, — когда нечленораздельно бормочут, да еще шепотом, не разберешь.

— А я его не только слышал, но и видел. Знаешь, сверху видно все. Ну, не все, и то только сначала, но тогда-то я и разглядел обоих. Зато, когда проходили подо мной, хорошо их слышал, хотя почти не видел. Сверху и слышно все…

— Расхвастался… Я же не виновата, что не успела на дерево взобраться. Ну, говори же!

— Так вот, Попрыгун сказал: «Кажется, дело не в нас. Границу стерегут». А Лысый в ответ: «И все равно надо быть осторожнее, короткими вылазками. Береженого Бог бережет». А Рыжий: «Вот как раз и неосторожно с нашей стороны делать такой большой перерыв. Считаю, теперь уже можно… А больше я ничего не слышал».

Настала очередь Яночки.

— А когда проходили мимо меня, один сказал: «…и работать понемногу, надолго не задерживаться». А другой в ответ: «Из-за какой-то глупости задержка получается. Надо бы сообщить…» И все.

— Мало, — огорчился Павлик. — Жаль, что никто больше не сидел под кустом где-нибудь дальше по дороге, глядишь, услышали бы и продолжение разговора.

Яночка презрительно пожала плечами.

— И так услышали немало. Ведь ясно же — они заметили, что пограничники усилили бдительность, и перепугались. Потому и не копали ни вчера, ни сегодня.

— Но сообразили, что пограничники встревожились не из-за них. Думаешь, так оно и есть? И как понимать — «надолго не задерживаться»?

— Не знаю. Послушай, давай-ка еще раз повторим, что каждый из нас услышал. Может, что и сообразим.

Повторили, причем теперь постарались выяснить, кто именно из злоумышленников что говорил.

Вышло, рыжий настаивал на продолжении работ и поторапливал, а Лысый советовал соблюдать осторожность и работать короткими вылазками. Основательно обсудив услышанное, пришли к выводу: слова «работать понемногу, надолго не задерживаться», равно как и «короткие вылазки», относились к раскопкам на кладбище. Предложение внес Лысый, такой режим работы казался ему наиболее подходящим в условиях повышенной бдительности со стороны пограничников, а не исключено, и милиции, Даже Павлик вынужден был отметить правильность такого подхода.

— Правильно рассуждает, — неохотно похвалил он лысого злоумышленника. — Ведь чем дольше копаются, тем больше опасность, что их кто-то там застукает. А так — прибежать, разворотить одну могилу и смыться! Попробуй перехвати таких!

Яночка делала упор на положительные стороны чрезвычайного положения. Сказывался оптимистический характер девочки.

— Зато очень хорошо, что сорвался график их работ, — говорила Яночка, — пока они такими темпами раскопают семнадцать могил…

Пессимист Павлик возражал:

— А вдруг повезет подлецам, и они сразу найдут, что ищут!

— Да ты что! С чего вдруг повезет? До сих пор вон сколько роют и все без толку. Нет, сразу — исключено. Разве что во второй или в третьей могиле…

— А еще неплохо бы знать, кому они хотят сообщить, — вспомнил Павлик разговор злоумышленников. — Может, на это тоже понадобится время, не сразу приступят к раскопкам.

— Как это кому? — удивилась Яночка. — Ясно же — тому, с глазками и ушами. Хотя, возможно, и пану Джонатану. Ушастый тут не проживает, а вот за паном Джонатаном мы бы могли проследить, — раз так, нечего медлить! Хабр, за ними!

— Только издалека, — предупредила осторожная сестра. — И хорошо бы, они шли не в нашу деревню. Мизя уже наверняка вернулась с ужина.

По дороге Павлик ворчал по своему обыкновению:

— И опять помешали нам. Как сговорились с кабанами! А мы и места для засады не успели присмотреть, то дерево хоть и большое, да уж больно неудобное, весь живот отлежал…

На первом же перекрестке появилось осложнение. Одна дорога вела к морскому порту, вторая к порту в заливе. Бегущий впереди детей Хабр засомневался, побежал по первой дороге, потом вернулся, пробежал по второй, опять вернулся и кончил тем, что принялся крутиться на перекрестке приседая на задних лапах и тихонько повизгивая.

— А это уже свинство! — рассердился Павлик; — Разошлись, мерзавцы, в разные стороны! Что теперь делать?

Хабр нервничал, поторапливал принять решение. Сам не решался, дело хозяев определять, который из преследуемых зверей важнее.

— Погоди, песик, нам надо подумать, — успокаивала Хабра Яночка. — Не торопись, минутку подожди. К морю ближе, давай сначала сбегаем туда, а если что — вернемся к заливу.

— Правильно, к тому же на пляже видимость отличная, пляж просматривается на большое расстояние, — согласился брат, галопом пускаясь вслед за собакой.

Когда они поравнялись с первым портовым строением на дюне, их нагнал пан Джонатан на мотоцикле. Он не стал останавливаться, вообще не обратил внимания на детей, а с грохотом промчался мимо них и затормозил, приметив какого-то рыбака, поднимающегося по склону дюны. Не выключая мотора, пан Джонатан поговорил с рыбаком. Мотор оглушительно трещал, поэтому разговор заключался в громких криках, и Яночка с Павликом могли понять, о чем идет речь.

— А что ему здесь делать? — орал рыбак.

— Да он где-то здесь, я видел его машину! — надрывался пан Джонатан.

— Здесь?! — уточнял рыбак.

— Нет, в порту!!!

— А здесь я его не видел!!!

Услышав это, пан Джонатан развернулся так, что из-под заднего колеса мотоцикла веером разлетелся песок.

— Если ты в порт, подвези меня! — заорал рыбак.

Пан Джонатан кивнул, подождал, пока рыбак не сел на заднее сиденье, и с оглушительным треском умчался. Яночка с Павликом прибавили шагу, потому что увидели, как на вершине следующей дюны Хабр уже сделал стойку на зверя.

Рыжий Попрыгун сидел на ящике, наблюдая за тем, как рыбаки отправлялись на лов рыбы. Лодки отчаливали от берега одна за другой, вот и последняя была спущена на воду, причем корма ее уже была в море, а нос еще находился на песке. Вокруг нее суетились, видимо, рыбаки. А больше ни одной живой души поблизости. Правда, в отдалении пляжились вездесущие отдыхающие.

— Ну и что? — злился Павлик. — Сидит как пень, ничего не делает.

— Если он собирался встретиться здесь с паном Джонатаном, то ничего у них не получилось, — задумчиво произнесла девочка. — Но одно с другим не сходится…

— Мы не можем ждать, пока сойдется! — поторапливал Павлик. — А что у тебя не сходится? Надо было за тем отправиться.

— Пан Джонатан кого-то ищет, — отвечала сестра, подумав, — ладно, бежим, по дороге поговорим.

И, поспешая вслед за Хабром, пояснила:

— Слышал разговор? Хозяин видел чью-то машину, а ее владельца здесь, в порту, рыбак не видел.

— Они меняются машинами, — ответил Павлик. — То есть не так, они в машине меняются. И неизвестно, ищет ли он Лысого, или Ушастого. А если ни одного из них не видел, не может знать, который из них приехал.

— Но ехал-то он в порт. И Лысого не встретил. А должен его вроде бы знать, так ведь?

— Лысый мог куда угодно отправиться, вот и не встретились по дороге. Да чего голову ломать, сейчас все узнаем. Хабр скажет.

Яночка продолжала сомневаться.

— Нет, все-таки концы с концами не сходятся.

Разве стал бы пан Джонатан так открыто разыскивать сообщника? Не может же и этот рыбак тоже быть членом преступной шайки. Совсем посторонний человек.

— Не совсем, — возразил Павлик. — Я его уже видел. Он живет недалеко от порта.

— Может, и живет, да не обязательно в шайке состоит.

— Ну, не скажи… То есть я не о том, что он непременно член преступной шайки. Просто пану Джонатану нечего скрывать знакомство с сообщником, они могут знать друг друга по работе или еще как, а о том, что состоят в одной шайке, рыбак не знает. Вот пан Джонатан и может того разыскивать свободно, делая вид, что ищет совсем по другому делу.

— Может быть. И все равно сомневаюсь я…

Хабр, полон презрения к столь простой задаче, которую поставили перед ним, небрежно вывел своих хозяев прямехонько к забегаловке в порту. Заходить в помещение не было необходимости, Лысого дети увидели сквозь раскрытое окно. Тот сидел за столиком и пил кока-колу. Разглядели также и других за этим же столиком. И хотя были очень удивлены, поспешили сразу же скрыться, пока Лысый их не заметил.

За столиком вместе с Лысым сидели Мизя, ее мать и их знакомая по пляжу. Спрятавшись за чей-то прицеп и издали глядя на компанию за столиком, Павлик в ужасе проговорил:

— Ну, нет! Не поверю, ни в жизни я не поверю, что эти бабы разрывают могилы!

— Успокойся, конечно же, не они этим занимаются, — сказала более уравновешенная Яночка, тоже внимательно разглядывая людей за столиком. — Да и не общаются они друг с другом. Видишь же, бабы сами по себе, болтают о чем-то своем, он их даже и не слушает.

— Зачем же он сюда заявился? Коку пить?

— Не знаю. Давай понаблюдаем.

— Нам еще надо пана Джонатана разыскать.

Притаившись за прицепом, дети не отрывали глаз от окна кафе. Женщины оживленно болтали, Лысый же сидел задумавшись и не обращал на них никакого внимания.

— Вот что мне в голову пришло, — сказала вдруг Яночка. — Пан Джонатан ищет кого-то, потому что увидел чью-то машину. Не исключено, машина стоит где-то здесь, и пан Джонатан вернется к ней.

— Значит, надо найти машину! — решил Павлик. — О, гляди! Бабы уходят. Думаю, когда они выйдут, к нему за столик подсядет тот, которому надо сообщить.

— Почему ты так в этом уверен?

— Да ведь во всех детективах так поступают.

Яночка пхнула брата в бок.

— Вот тебе и на! Гляди, он тоже расплачивается! Выходит!

— Ладно, давай посмотрим, что будет теперь…

Мизя с мамой и их знакомая встали и пошли к выходу. Лысый пока еще сидел за столом, хотя по счету уже заплатил. Взглянул на часы, о чем-то подумал, но недолго, потому что к его столику подошли какие-то две молодые пары, видимо заметившие освободившиеся места. Вот Лысый и встал, вежливо освободив недостающий стул, и не спеша вышел из кафе. Опять же не торопясь он двинулся по тропинке вокруг цветника, причем в ту сторону, где стоял прицеп, а за ним прятались Яночка и Павлик. Пришлось им все время передвигаться под прикрытием прицепа так, чтобы злоумышленник их не заметил. Всецело занятые Лысым, дети совсем позабыли о другой опасности…

Выйдя из кафе, Мизя с матерью и знакомой пани подошли к цветнику и принялись любоваться распустившимися розами. Заставили и Мизю любоваться, более того — велели ей нюхать цветочки. Послушная девочка принялась нюхать, с опаской наклоняясь над колючими розами. Вот так, идя вокруг цветника, только с другой стороны, вся компания тоже приблизилась к прицепу.

Пройдя мимо прицепа и не заметив детей Лысый направился по шоссе к лесу. Шел не оглядываясь, и Павлик с Яночкой наконец-то смогли выпрямиться и размять затекшие ноги. Надо выждать подходящий момент, пусть злоумышленник отойдет подальше, тогда они пустят по его следу Хабра, а сами смогут следить за ним на безопасном расстоянии.

Так планировали поступить брат с сестрой, но не тут-то было…

— Ой-ой! Яночка! — послышался осточертевший знакомый визг. — И Павлик! Что вы здесь делаете? В прятки играете? Я тоже хочу!

Ну, знаете! Нигде нет спасения от этой зануды. И к тому же, голос Мизи был не только противным, но и отличался исключительной пронзительностью, Услышал его и Лысый, моментально обернулся и сразу же увидел Павлика и Яночку, не успевших спрятаться! А может, Мизин голос действовал на людей еще и парализующе? У Яночки мурашки пробежали по спине, у Павлика в глазах потемнело от злости.

— Тррреотрррава! — страшным голосом прорычал он.

Испуганная Мизя попятилась.

— О, ты выражаешься! — обиженно проговорила она. — Не стану я с вами водиться.

Вот оно, спасение! — поняли и Яночка, и Павлик и стали ковать железо, пока горячо.

— Тррреотрррава! — поддержала брата девочка, — тррреотрррава, Тррреотрррава…

— Трррреотрррава! — наддал жару Павлик.

Шокированная Мизя не выдержала и обратилась в позорное бегство. Скорее к маме! Хорошо, что она со своей подругой все еще любуется цветами.

Лысый недолго смотрел на Павлика я Яночку. Сразу же двинулся дальше, но внезапно сменил направление и резко свернул к порту.

— Он заметил нас! — пробурчал Павлик.

— И наверняка догадался, что мы за ним следили.

— Догадался, конечно, потому и возвращается.

И теперь не пойдет к кому-то, чтобы его предупредить о чем-то. Чтоб ей лопнуть!

Яночка оглянулась на Мизю. Распрощавшись со знакомой, Мизя и ее мать направились домой.

— Надо что-то делать! — сказала Яночка. — Давай сделаем вид, что следим за всеми!

— Теперь это уже не поможет. Нет, давай лучше поищем машину. Здесь я ее не вижу, пройдемся вдоль шоссе, посмотрим там. Вон сколько машин наставлено!

К этому времени Лысый спустился в порт и шел вдоль берега. По дороге, ведущей к порту от базы отдыха, с ревом примчался на своем мотоцикле пан Джонатан и о чем-то принялся расспрашивать рыбаков. Лысый прошел совсем рядом, но оба они не обратили друг на друга никакого внимания, не сделали ни малейшего подозрительного жеста.

Яночка с Павликом добрались до автобусной остановки. Здесь, у дороги, припарковано было много машин. Осматривая их, брат с сестрой в то же время старались не упускать Лысого из виду. Да и пана Джонатана тоже. Вот последний закончил общаться с рыбаками, взревел мотором и помчался куда-то в направлении магазина. Лысый же покинул берег моря и по дороге направился к припаркованным машинам, то есть туда, где в настоящий момент находились юные детективы.

— Сматываемся! — встревожился, Павлик. — Он сюда идет.

Яночка сказала:

— Вроде бы я нашла его машину. Вон там стоит за той большой желтой.

— Бежим, по дороге глянем на номера, чтобы убедиться.

Стараясь сохранять безопасную дистанцию между собой и Лысым, брат с сестрой пятились прячась за машинами и все более приближаясь к магазину. А Лысый не спеша подошел к своей машине, действительно припаркованной за желтым «фольксвагеном-комби», сел в нее и сразу уехал. Выскочив на середину проезжей части шоссе, Павлик и Яночка глядели ему вслед.

— Не верю я ему, — признался Павлик. — Начал он с того, что всю дорогу шел пешком. Сейчас на машине поехал, но кто помешает проехать немного, оставить машину и сделать свое дело? Я бы за ним последил.

— Теперь уже поздно, — печально констатировала Яночка. — Он уже уехал. Хабр, конечно, нашел бы его, но пока найдет в лесу его следы, тот уже давно встретится с кем надо и передаст, что хотел. И мы не узнаем, с кем встретился, ведь хватит же у него ума посадить в машину своего сообщника. Я бы посадила…

Тут им пришлось уйти с дороги, чтобы дать пройти двум рыбакам с ящиком рыбы. За ними шел третий. Когда все трое прошли мимо, брат с сестрой одновременно произнесли:

— Тот самый.

— Если ты будешь повторять то же, что я говорю, мы никогда не договоримся! — рассердилась Яночка. — Какой тот самый?

— Ты сама повторяешь за мной! — тоже рассердился Павлик, — так какой тот самый?

— Тот, с которым Попрыгун в порту общался. Я тогда из-за Мизи не слышала, о чем они говорили. Но знаю — его зовут Бронек.

— Точно! — подтвердил мальчик. — То есть не знаю, как его зовут, но тут, в порту, он тоже с ним говорил. Ну помнишь, тогда, когда заявился этот, с ушами.

— Может, это ему надо было что-то сообщить?

— Кто его знает… Ну так что, проследим за ним?

Яночка посмотрела на магазин, потом опять окинула взглядом территорию порта и засомневалась.

— Боюсь, сегодня уже поздно. И к тому же нам надо проследить за паном Джонатаном. Никак не пойму, что же он тут делает.

— Как это не поймешь? Что ты имеешь в виду?

— А вот оглянись…

С того места, где они стояли, хорошо просматривалась автобусная петля перед магазином. Там тоже парковались машины. Пан Джонатан уже который раз делал круг, объезжая петлю, и каждый раз останавливался перед одной и той же машиной — большим «фиатом» темно-синего цвета. Это уже интересно. Сначала хозяин издали рассматривал заинтересовавшую его машину, потом слез с мотоцикла, поставил его на подножку, а сам подошел к «фиату». Заглянул внутрь, обошел вокруг, подергал за все дверцы и замер перед капотом.

— Ничего не понимаю, — вырвалось у Павлика.

— Вот именно, — буркнула Яночка.

— «Фиат» темно-синий, тот самый, — вполголоса рассуждал Павлик, словно с этого расстояния пан Джонатан мог их услышать. — Номер, что ли, забыл?

— Может, он вообще ищет другой «фиат» и другого человека, — предположила Яночка.

— Похоже, машину уже нашел. А вот насчет человека — посмотрим.

Тем временем пан Джонатан перестал пялиться на капот синего «фиата», огляделся по сторонам и сделал непонятную вещь. Подняв подножку, ухватился за руль своего мотоцикла, протиснулся с ним сквозь вереницу припаркованных у обочины машин, затащил мотоцикл в какой-то куст, что рос у интересующего его «фиата», и сам спрятался под тем же кустом.

— Ни в коем случае! — предостерегающе рявкнул Павлик, правильно поняв намерения сестры и ухватив ее за руку, пояснил: — Раз уж он сторожит, нас сразу заметит. Надо бы его сзади обойти. За торговым павильоном, по ту сторону дороги где прятался пан Джонатан, на небольшой заасфальтированной площадке стояли две машины с товарами и громоздилась целая гора пустых пластмассовых ящиков из-под бутылок. Вот где можно спрятаться, Осторожный Павлик выбрал безопасный, но чрезвычайно трудный путь по пересеченной местности на задах магазина. Пробирались через ямы и кучи мусора, какое-то зловонное болото у помойки, нагромождения старых ящиков из-под рыбы и дыру в загородке. Через нее вылезли наконец на площадку у магазина и там спрятались за горой ящиков.

Объект был на месте, но явно терял терпение, крутился, то и дело меняя положение тела — наверное, не очень удобно сидеть скорчившись под кустом — и даже время от времени вылезал из-под него. Вот, похоже, пан Джонатан принял какое-то решение, так как совсем вылез из укрытия, осмотрелся и бодро зашагал по дороге к лесу, продолжая время от времени осматриваться.

— Мотоцикл оставил, стало быть вернется, — прошептала Яночка.

— Не мешало бы и нам взглянуть на номер машины, — внес предложение Павлик.

— Зачем?

— Пока не знаю. Так, на всякий случай. Я бы сбегал, пока его нет.

— Так сбегай.

Оглядевшись — пан Джонатан исчез за деревьями леса, — Павлик выскочил из засады и бегом пустился к машине. Яночка оставалась на стреме, бдительно наблюдая за той частью леса, куда углубился их хозяин. Павлик скоро вернулся.

— Ну что? — не выдержала Яночка, потому что брат был явно чем-то потрясен, однако ни слова не произносил.

— Знаешь, номер тот самый, — признался сконфуженный Павлик.

— Какой «тот самый»? — не поняла сестра.

— Номер тот самый, — как автомат, повторил Павлик.

— Что ты заладил? — рассердилась девочка. — Объясни толком.

— Лучше сама сходи и посмотри. Может, у меня какие галлюцинации или еще что…

Ни слова не говоря, Яночка пустилась к синему «фиату». Вернулась жутко взволнованная.

— Тот самый! — подтвердила она. — Слушай, теперь я уже вовсе ничего не понимаю. Ведь Лысый же уехал!

— Вот именно, уехал. На его машине были иностранные номера. А тут, на этом «фиате», тот самый номер, наш, отечественный, который был на одной табличке Лысого с иностранными номерами, но по другую сторону. Ничего не понимаю!

Ошеломленно глядя друг на друга, Яночка с Павликом молчали. До того ошарашило их открытие, что даже спрятаться забыли.

— Не перепутал? — на всякий случай спросила Яночка.

Павлик покачал головой.

— Нет, я записал правильно. Если бы еще иностранный, мог бы перепутать, но наш сразу запомнил, пока записывал. И теперь уверен — он! Да нет, не мог я перепутать, это исключено.

— В таком случае машин должно быть две штуки, — сказала девочка после продолжительного раздумья. — Интересно, двойные номера на них обеих? Такие, что на одной стороне — иностранный номер, а на другой — наш? Или только на одной машине двойные номера? Тогда неплохо знать, на какой именно. Подозрительно все это…

— Еще как! — подхватил Павлик. — Честные люди не занимались бы такими махинациями. Надо уточнить еще и такой момент: машины похожи одна на другую, как две капли воды, или чем-нибудь отличаются? Для начала хорошенько запомним эту. Подожди, я еще раз сбегаю, как следует рассмотрю.

Солнце зашло, стало смеркаться. Яночка подозвала к себе собаку, теперь ей трудно было бы заметить человеческую фигуру среди деревьев леса, а Хабр делал это с легкостью. Павлик все не возвращался. Сто лет прошло, пока он вернулся.

— Ничего особенного в машине я не заметил, — недовольно доложил он. — Машина как машина, не покорябанная, не поцарапанная, покрышки те же самые. Никаких особых примет! На счетчике двадцать четыре тысячи сто сорок два километра.

— Запиши цифру, может, и пригодится, — посоветовала сестра. — И спрячься, как мы с Хабром. В любой момент может кто-нибудь появиться. Или пан Джонатан, или кто из владельцев машины.

— Хорошо бы поторопились, скоро совсем стемнеет, — ворчал Павлик, залезая под куст, где уже спрятались Яночка и Хабр.

Ожидаемые лица появились внезапно и при весьма драматических обстоятельствах. Сначала дети заметили черную фигуру человека, спускавшуюся по склону горы. Вернее, о черной фигуре сообщил Хабр, увидели же ее лишь тогда, когда она приблизилась к ним. Это оказался тот самый тип с глазками и крысиной мордой. Вот он приблизился к автобусной остановке, промелькнув между деревьями у магазина, вот показался из-за угла магазина. И тут вдруг появился пан Джонатан. Он несся по склону горы, по нижней оконечности леса. Как он там появился — непонятно, ведь видели же, он шел вверх по склону, в лес. Тип с глазками заметил пана Джонатана, когда тот был уже недалеко от него, и сделал попытку сбежать. Из попытки ничего не получилось, пан Джонатан с разбегу налетел на него, ухватил обеими руками за отвороты куртки и, прижав в углу между кирпичной стеной торгового павильона и горой ящиков, в ярости заорал:

— Подлец! Негодяй! Дрянь такая! Будешь водить меня за нос?!

— Тихо, тише! — умоляла крысиная морда, не делая попытки вырваться из крепких рук рыбака. — Зачем на всю округу орать?

Опомнившись, пан Джонатан принялся ругаться шепотом, зато стал подбирать более крепкие словечки, а для придания словам весу время от времени стукал спиной негодяя о кирпичную стену. Как ни странно, его жертва по-прежнему не пыталась вырваться.

Подобравшись поближе к месту действия — благо, совсем, стемнело, Павлик и Яночка могли слышать почти все, сказанное обоими участниками драматического действа.

— Больше я ждать не намерен! — бешеным шепотом информировал пан Джонатан. — Куда запрятал, ты… такой-сякой, отдавай немедленно! Давно ведь нашел… такой-сякой, а ну признавайся, что с этим сделал! Небось продал, продажная тварь? Ну что крутишься, как вошь на сковороде, рыбий потрох, подонок… Спустил и денежки прикарманил, а я потом кровью… Ну, ты у меня дождешься… Крысиная морда явно пытался покончить дело миром.

— Ну, чего разоряешься! — пытался он образумить разбушевавшегося рыбака. — Ведь я все… Да я… да все образуется, погоди.

— Что образуется, что образуется!!! — выходил из себя пан Джонатан. — Шакал паршивый, гиена заср…, да разве я не вижу, как ты от меня прячешься? Да я тебя сейчас по стенке размажу, кости пересчитаю…

— Ну что вы так на меня! — шепотом возмущался негодяй, всячески пытаясь смягчить гнев нападающего. — Да я разве отказываюсь платить? Все отдам, сколько вы потребуете…

— Не только деньги отдашь, но и то вернешь или пеняй на себя! Пожалеешь, что мама на свет божий родила! Уж я за тобой прослежу, шагу ступить не дам! Деньги отдавай сейчас же, немедленно, или я из тебя все кишки вытрясу.

Негодяй заскулил:

— Да вы что! Откуда у меня деньги? Вот заплатят мне, я сразу и вам отдам, Христом-Богом клянусь. Помереть мне на этом месте, отдам! А мне обещали на днях вернуть. А вы еще показать не хотели…

— И правильно делал, что не хотел показать! Я еще и донесу на тебя, дождешься ты, дрянь паршивая, ты…

Тут негодяй дернулся в сторону и с тревогой зашептал:

— Тихо! Менты…

Пан Джонатан непроизвольно оглянулся и, похоже, ослабил хватку, чем немедленно воспользовалась крысиная морда. Вырвавшись из рук рыбака, он, пригнувшись, юркнул куда-то в щель между ящиками, выскочил с другой стороны, галопом помчался к стоявшим на обочине дороги машинам и моментально оказался за рулем темно-синего «фиата».

Пан Джонатан в первый момент вроде бы хотел гнаться за ним, но воздержался, что-то пробормотал себе под нос и быстрым шагом направился к спрятанному мотоциклу. Когда он извлек транспортное средство, сел на него и пнул стартер, синий «фиат» был уже далеко. По всей видимости, пан Джонатан не собирался гнаться за ним, потому что без особой спешки поехал, на своей машине в другую сторону, к лесу, а тот мчался к порту.

Свидетели всего происшедшего, Павлик и Яночка, находясь под впечатлением увиденного и услышанного, все еще стояли неподвижно за горой ящиков. И неизвестно, сколько бы еще стояли, если бы не Хабр. Он вдруг чуть слышно тявкнул, заставив своих хозяев вернуться к действительности. Те обернулись и опять замерли.

Рядом с ними, буквально в каком-то мере, стоял знакомый милицейский поручик. Видя, что дети не в состоянии ни слова произнести, поручик заговорил первым.

— Предупреждаю — если вы и теперь заявите, что не слышали ни словечка, я вам не поверю. Я заметил вас издалека. И, признаюсь, очень позавидовал. Будь я на вашем месте, уж я постарался бы ни словечка не пропустить из того, что здесь говорилось! К сожалению, говорилось, шепотом, мне с моего места ничего не было слышно. Мне надо знать, о чем эти двое говорили!

Искренняя, горячая речь поручика сделала совсем невыносимым и без того нелегкое положение брата и сестры. Уже при первой встрече оба испытали к нему симпатию. Очень бы хотелось действовать совместно с ним, помогать друг другу, но это было невозможно. Да, было абсолютно невозможно. Шайка наверняка имела на них зуб, а Лысый точно знал, кто они такие, об этом недвусмысленно свидетельствовало его поведение после того, как он убедился, что они за ним следят. Опять же совершенно однозначной была ссора пана Джонатана с крысиной мордой, или Ушастым. Шайка втянула пана Джонатана в свое грязное дело, а теперь пытается от него избавиться, чтобы не платить ему за раскопки. Из ссоры понятно — не оплатили работу, к тому же он подозревает их в том, что они спрятали от него то, что нашли во время раскопок.

Впрочем, не исключено, обмануть пана Джонатана пытается не главарь шайки, а только эта крысиная морда, который и в самом деле должен получить на днях зарплату за труды. Ведь брат с сестрой слышали собственными ушами разговор в лесу Лысого и Попрыгуна о возобновлении работ, прерванных на время по причине усиленной бдительности пограничной охраны. Все это на данный момент удалось выяснить, более того, стала известна и махинация с двумя похожими автомашинами. Наверняка такие сведения очень бы пригодились милиции, но дети не имели права ни слова ей сказать ибо шайка знала их тайну…

— Да скажите же хоть что-нибудь! — почти жалобно попросил поручик. — Будьте людьми. Ведь вы же слышали, о чем эти двое говорили, правда?

А у Яночки в голове вертелось одно: шайка приостановила свою преступную деятельность из-за того, что пограничники усилили бдительность. Пограничники же усилили бдительность потому… может, потому, что догадывались — кто-то нарушил государственную границу.

Додумав до этого места, девочка, уже раскрывшая было рот, чтобы чистосердечно рассказать обо всем симпатичному милиционеру, опять его закрыла, Нет, пожалуй, лучше помолчать.

Павлик тоже лихорадочно искал выхода из создавшейся безвыходной, казалось бы, ситуации, хотя, в отличие от Яночки, он сразу понял: чрезвычайная обстановка на границе вызвана ими, именно ими, пограничники разыскивают неведомых нарушителей, то есть его и сестру. Пока на них не вышли и вряд ли выйдут, ведь никто ничего не знает. Вот только Лысый… А Лысый расколется, если они начнут доносить о его шайке.

Поручик нутром чувствовал — дети молчат, потому что знает больше, чем сейчас услышали. И почему-то боятся рассказать ему. Ну да ладно, об этом после, сейчас важно узнать, о чем говорили интересующие его личности. И поручик принялся давить на психику:

— Чувствую, вы чего-то боитесь, так вот: обещаю, никто не узнает, что вы мне передали их разговор. А я не сомневаюсь, вы его хорошо слышали, сейчас вам не удастся убедить меня, будто опять ничего не слышали и не видели. И учтите, я здесь на службе и официально вас спрашиваю. Отвечайте: слышали, о чем говорили эти двое?

Яночка пошевелилась, превозмогая сковавшее ее оцепенение, и произнесла вдруг охрипшим голосом:

— Ну, ясно… Слышали…

Павлик подтвердил слова сестры кивком. Говорить он пока не мог.

— Уффф! — с облегчением выдохнул поручик. — Слава Богу! Так о чем они говорили?

— Не они, — поправила Яночка представителя власти. — Один, считай, ничего не говорил.

— Как это? — не понял милиционер.

— Ну, почти ничего…

И Яночка бросила на Павлика отчаянный взгляд. Павлик пришел на помощь сестре.

— Тихо! — тоже хриплым голосом прошипел он на поручика. И в ответ на его удивленный взгляд пояснил: — «Тихо» — так шипел тот, которого били. И всю дорогу только и повторял: «Ну тише же, не то вся округа услышит» — Вот как! — с интересом произнес поручик. — Так и говорил — «Тихо, не то вся округа услышит»?

— Так и говорил! — подтвердила Яночка. — И еще все в том же роде. «Глупо поднимать шум», «зачем вы так» и тому подобное.

— Ну хорошо, а второй что говорил?

— А второй знай ругался!

— Как именно ругался?

Поручик добирался до сути. Дети не могли сказать ему, чего добивался пан Джонатан от Лысого, но не могли сказать и того, что ничего не слышали. И опять безнадежно молчали, лихорадочно думая, как поумней ответить.

— Так как же он ругался? — настаивал на своем поручик.

И Яночку осенило.

— Нехорошими словами! — твердо заявила девочка, глядя на представителя власти большими голубыми, невинными глазами. И повторила: — Он ругался нехорошими, непечатными словами, а папа и мама не позволяют нам пользоваться такими словами. И я не могу их произнести.

Громко испустив облегченный вздох, Павлик с восхищением посмотрел на сестру. Такая тяжесть свалилась с плеч!

— Да, она правду говорит! — подтвердил мальчик. — Правду! И мы так выражаться не можем! Какое счастье, что Яночка вспомнила о непечатных выражениях! Непечатные выражения разрядили обстановку, это был прекрасный выход из трудного положения, радикальный и в то же время вполне дипломатичный. Теперь в трудном положении оказался представитель властей. Поручик вдруг понял — не имеет права требовать от невинных деток, чтобы они повторили ему грязные слова, которыми пользуются преступные элементы. Непедагогично это и вообще нехорошо. Правильно поступают родители, запрещая своим детям пользоваться нецензурной лексикой. Настораживало только одно: явное удовлетворение и даже радость на лицах этих невинных деток и торжество в их голосах. Возможно, нашел поручик оправдание для детей, это объясняется тем, что на сей раз они услышали уж слишком крепкие нецензурные выражения…

Поручик пошел на попятный.

— Итак, вы утверждаете, что второй пользовался так называемыми нецензурными словами? — пожелал убедиться он. — А между этими, нецензурными, неужели ни одного нормального не вставлял?

— Вставлял, как же! — сказала девочка и в поручике вспыхнула угасшая было надежда. — «Ты»! — кричал и опять нехорошее слово…

Надежда погасла. Поручик вдруг понял — вряд ли он узнает что-нибудь конкретное. Вся сцена продолжалась считанные секунды, он наблюдал ее издали и из того, что видел, вполне можно было сделать вывод — подозреваемые не только ссорились, но и чуть ли не подрались. Так что разговор вполне мог идти на повышенных… И расстались они внезапно, кажется, один из них попросту сбежал. Обменялись парой ласковых и разбежались. Поручик сделал последнюю попытку.

— А из этих слов, можете не говорить каких именно, вы не поняли, из-за чего эти двое ругались? И поссорились только что или еще раньше?

— Сдается мне, еще раньше, — не очень уверенно сказала Яночка, стараясь понять, чем может им быть опасно правдивое показание по этому пункту, — они как-то с самого начала не говорили никаких нормальных слов, а сразу принялись выражаться.

Павлик тоже счел возможным приоткрыть правду:

— И мне сдается — они не очень-то любят друг друга. Такое вот создалось впечатление. Поручик задумался. Вспомнилось ему первое впечатление, которое произвели на него этот мальчик и девочка при первой встрече с ними, вспомнилась сцена в порту. И он отчетливо понял: они что-то знают, что-то важное, но скрывают от него. И тогда скрывали, и вот теперь. Есть у них какая-то своя тайна. И каким-то боком эта их тайна тесно соприкасается с тем расследованием, которое он ведет уже давно и без особого успеха.

И, откинув дипломатические приемы, поставил вопрос в лоб:

— Послушайте, а что, собственно, вы здесь делаете? В этой щели между ящиками?

— Да ничего! — с ходу ответил Павлик. — Вот в этой щели мы ну ничегошеньки такого не делали. Просто проходили мимо, а они как раз в этом месте и встретились. Мы не виноваты…

— И решили спрятаться и переждать! — подхватила сообразительная Яночка. — Видим, они в нервах, драться собрались, зачем соваться таким под горячую руку? А они сразу и сцепились, ну мы сразу и спрятались.

Поручик понял: этих детишек голыми руками не возьмешь. Будь на их месте какой-нибудь взрослый, который стал свидетелем очень интересной для него сцены, уж он бы сумел заставить его заговорить, не стал бы церемониться. А тут дети. Ну как к ним подступиться, ведь ясно же — не желают говорить, будут и дальше увиливать. Все, что удалось от них узнать — это факт, что двое интересующих его людей находятся, мягко говоря, в натянутых отношениях. А если точнее, так просто в состоянии войны друг с другом. Что ж, и этот факт для поручика имел немаловажное значение.

— Ну что ж, спасибо и за это — проворчал он задумчиво и сказал: — Прошу вас, и впредь старайтесь подальше держаться от этих людей, которые так нехорошо выражаются. Серьезно вас предупреждаю — постарайтесь их избегать. И нечего вам в темноте шляться в опасных местах, забиваться в щели и под кусты, да, да, я все видел! Понимаю, не хотите мне всего сказать, ну да это вам решать. Мое же дело предупредить, чтобы держались подальше и от подозрительных людей, и от небезопасных для детей мест. Ведь есть сколько угодно мест, подходящих для таких воспитанных и вежливых деток, как вы. Пляж, спортивные площадки и скверы. А сейчас марш домой! А то еще снова встретится такой… в нервах, так он и обидеть вас может.

— Считай, нам повезло, — говорил Павлик, когда они с Яночкой неторопливо шли по лесу в сторону дома. — Отпустил, не стал больше душу выматывать. Уж очень он наблюдательный, этот поручик. Даже слишком, я бы сказал.

— И слишком много знает, — задумчиво проговорила Яночка. — Заметил — он все время следит за этим, с ушами. Наверное, знает, что он преступник, но арестовать не может. Наверное, нет достаточных оснований. Доказательств нет.

Начитанный Павлик подхватил:

— Или специально не арестовывает, следит за этим и надеется, что он его и на остальных бандитов выведет. Или дает время им разыскать документы на кладбище. А потом и захватит голубчиков с поличным!

— А я думаю — о кладбище он не знает, — возразила сестра. — На кладбище никто не караулит, как думает пан Любанский, иначе Хабр сказал бы нам.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Павлик. — Никто не лишит нас большой заслуги. Огромной заслуги! Погоди, дай подумать. Выходит, он вывел его на пана Джонатана. Я говорю об Ушастом, поручик давно за ним следит, и теперь вот он вывел его на своего сообщника, пана Джонатана, И свободно мог вывести, скажем, на Попрыгуна… Яночка остановилась как вкопанная. Этот дурацкий допрос выбил из головы главное.

— Ведь мы так и не знаем, встречался ли Ушастый с Попрыгуном. А мог запросто. Пока все сидели в засаде здесь, у магазина. Ведь и в самом деле все торчали — и мы, и милиция, и даже пан Джонатан. Надо непременно узнать!

— Как узнаешь теперь?

— А Хабр на что?

— Поздно уже…

— Если идти по следу, до завтра оставлять нельзя. Ничего, разве что на ужин опоздаем. Хабра пришлось несколько раз провести от магазина до места парковки темно-синего «фиата». Разъяснить, что дело не в пане Джонатане, а в другом объекте с крысиной мордой.

Определив для себя, за кем следовать, Хабр уверенно пошел по следу Ушастого.