Останови мое падение

Аннотация:

(Zeitgeber) – 2019 год.

Загадочная «циркадная» эпидемия поражает часть человечества, за её последствиями будем наблюдать на примере семьи и работы школьного учителя. Вечное противопоставление «сов» и «жаворонков» кажется теперь лишь малой частью проблемы...

Насколько влияют ритмы и режим бодрствования/сна на всю нашу жизнь, и как трудно даже бывает общение и понимание между людьми, находящихся в различных «физиологических» обстоятельствах.

Глава 1

В течение миллионов лет восходы и заходы Солнца служили ориентиром для жизни на Земле, задавая ритм, которому – на протяжении большей части истории – подчинялись и мы, люди. Но что, если эта общая связь будет разорвана, и каждый из нас начнет жить по своим собственным часам? Уцелеет ли наше общество? Именно это предстоит узнать одной из семей.

Задатчик ритма – сигнал окружающей среды, который отвечает за синхронизацию внутренних часов организма и, в частности, влияет на его циркадный (суточный) ритм. К таковым относятся, например, уровень освещенности, температура, атмосферные условия, физическая активность и др. факторы – прим. пер.

– Папа? – жалобно позвала Эмма. – Почему ты еще спишь?

Сэм открыл глаза и, щурясь, взглянул в темноту, ориентируясь по звуку ее голоса; он был готов всеми силами утешить дочь, но прокручивая в голове слова, пронзившие его сон, понял, что ее голосе звучали не столько страх или недомогание, сколько досадные придирки. – В чем дело, солнышко? – спросил он. – Тебе приснился кошмар?

– Нет! – Сейчас голос Эммы выражал чистейшую досаду, будто сильнее всего девочку раздражала бестолковость ее отца. Она наклонилась и схватила его за руку. – Почему ты не встаешь?

Рядом с ним зашевелилась Лора; Сэм помедлил, испугавшись, что они с Эммой могли ее разбудить, но услышав ритм дыхания, понял, что она по-прежнему спит.

– Тсс, – прошептал он дочери. – Может, принести тебе стакан воды?

Выбравшись из постели, он взял ее за руку и вывел из комнаты; оказавшись в коридоре, Сэм прикрыл дверь, прежде чем зажигать свет.

На кухне Сэм наполнил чашку водой из-под крана и передал ее Эмме. Она с жадностью выпила содержимое, но когда отец забрал чашку, сказала: «Пожалуйста, можно мне овсяных хлопьев?»

– Хлопья будут на завтрак, – ответил Сэм. – Сейчас середина ночи.

Эмма рассмеялась. – Нет! Сейчас время завтрака.

Сэм указал на мироволновку с цифровыми часами. – Посмотри, который час.

Она нахмурилась и, пошевелив губами, выдала правильный ответ. – Пятнадцать минут первого.

– А значит?

Эмма пожала плечами. – Ночью отключился свет?

Сэм уже был готов похвалить ее за нестандартное мышление, но в итоге сдержался. – Милая, сейчас ночь. Ты должна вернуться в постель – иначе к утру так и не наберешься сил. – Он снова взял ее за руку. – Давай, я тебя укрою.

– Нет! – воскликнула она, вырываясь из отцовской руки. – Хочу завтрак!

Сэм присел рядом с ней на корточки. – В чем дело? Если тебе приснился кошмар, можешь мне рассказать. Ты же знаешь.

Эмма досадливо нахмурилась, отмахиваясь от попытки сменить тему. – Ну почему нельзя позавтракать-то?

Сэм подошел к черному ходу и открыл дверь. – Смотри! На улице хоть глаз коли! – Отсюда он видел лишь свет, пробивавшийся из кухни на мокрую от росы лужайку; дальше двор терялся в полной темноте. – Разве похоже, что скоро взойдет Солнце?

Эмма не ответила. Сэм закрыл дверь, испугавшись, что она может простудиться. Наклонившись, он взял дочь на руки, помассировал ей плечи, чтобы согреть, и отнес Эмму в ее комнату.

Когда он накрыл ее одеялом до самого подбородка, Эмма не то чтобы расплакалась – скорее, начала всхлипывать в знак протеста.

– Ну хватит уже! – сказал ей Сэм. – Если тебя что-то пугает, просто скажи мне, в чем дело, и мы его прогоним. Он подождал, но Эмма продолжала упрямиться. – Ладно. Тогда закрывай глаза; думай о завтраке, и оглянуться не успеешь, как уже наступит утро.

Когда он вернулся в спальню и лег рядом с Лорой, то услышал, как Эмма снова встает с кровати. Он выждал какое-то время, надеясь, что она просто решила взять в постель одну из своих плюшевых игрушек. Но прошло несколько минут, а характерного скрипа матрасных пружин так и не последовало.

Он снова поднялся и направился по коридору в комнату Эммы. Встав у двери, Сэм прислушался, не желая попусту беспокоить Эмму, на тот случай, если он просто не расслышал, как она устраивается в постели, шурша одеялом. Но затем он услышал, как Эмма что-то хмыкнула себе под нос.

Сэм открыл дверь. Эмма, полностью одетая к школе, сидела посреди яркого пятна, которое оставил проникавший в окно свет от ближайшего уличного фонаря. Перед ней лежал блокнот, в котором она что-то рисовала цветными карандашами.

– Ну и чем это ты занимаешься? – строго спросил Сэм.

Она поднесла листок к свету, который проникал в комнату через окно. На рисунке Эммы был изображен желтый круг, окруженный расходящимися в стороны лучами и летящими по небу птичками.

– Ты мне не поверил, – сказала она осуждающим тоном. – Так что теперь мне придется все показать самой.

Глава 2

– Вы уверены, что контролируете время, которое она проводит за экраном? – спросил доктор Дэйвис. – Порой родители бывают не в курсе происходящего.

– Собственных гаджетов у нее нет – ни телефона, ни планшета, ни телевизора в комнате, – ответила Лора. – До того, как это началось, она могла разве что пару часов посмотреть телевизор перед ужином.

– И засыпала через двадцать минут, как только мы начинали ей читать, – добавил Сэм. – Режим был вполне устоявшийся: к половине восьмого – быть в постели, к восьми – закрыть глаза. – Развернувшись, он взглянул на Эмму, которая лежала на кушетке педиатра и спала беспробудным сном уже в два часа дня – самое раннее время, на которое им удалось записаться к врачу.

– МРТ и анализ крови не выявили признаков опухоли, – подчеркнул доктор Дэйвис. – Поскольку синдром задержки фазы сна в вашей семье не наблюдался, пока что самое простое объяснение может заключаться в реакции Эммы на некий стрессовый фактор.

Лора нахмурилась. – В последнее время в ее жизни не было никаких перемен. Она без проблем освоилась в школе – и всегда легко вставала по утрам. Даже сейчас основная трудность – это заставить ее ждать. А когда она начала дремать днем, то была готова сгореть со стыда.

– Я не хочу сказать, что она имитирует сонливость, чтобы пораньше вернуться из школы, – сказал в ответ доктор Дэйвис. – Но если какие-то обстоятельства раз за разом не дают ей спать по ночам – будь то ее собственная тревожность или какие-то внешние факторы – это уже само по себе может нарушить весь распорядок дня.

– Она абсолютно уверена, что кошмары ее не беспокоят, – сказал Сэм. – К тому же улица у нас довольно тихая. Я и сам чутко сплю; если бы рядом залаяла соседская собака или начал шуметь мотор холодильника, я бы узнал первым.

Доктор Дэйвис что-то нацарапал в своих заметках. – Могу посоветовать вам обратиться к психологу, – сказал он, немного погодя, – но очередь там зверская; скорее всего, вам придется ждать месяцев шесть или семь. Тем временем я закажу стандартные тесты на все наследственные расстройства сна – просто на тот случай, если мы что-то упустили в анамнезе. Но это маловероятно.

– Так что же нам делать, пока мы ждем результатов? – спросила Лора.

– Попытайтесь направить ее распорядок в прежнее русло. Попробуйте чуть дольше продержать ее в состоянии бодрствования днем: позже заснув, она, вероятно, позже и проснется. Несколько таких толчков, и ситуация может разрешиться сама собой.

По пути домой Лора сидела на заднем кресле, обняв Эмму. Сэм и не представлял, как бы справился, если б ему пришлось куда-то везти дочь одному; из своего старого детского кресла она уже выросла, а чтобы удержать ее от падения одного ремня безопасности было мало.

– Как думаешь, мне стоит взять пару недель отгула? – спросил он у Лоры. Учитель, сменивший его на занятиях во второй половине дня, всегда был не прочь взять себе дополнительные часы.

– Нет, я могу и дальше работать из дома, – ответила она. – Компания не против, к тому же половина наших собраний все равно проходят по Скайпу.

– А что насчет посещения стройплощадок? – Сэм знал, что Лоре вовсе не обязательно было лично наблюдать за каждой заливкой бетона, но она все равно предпочитала держать все здания под пристальным наблюдением – вплоть до мелочей.

– В ближайшее время ничего не ожидается.

Пока Сэм нес Эмму от машины к дому, она зашевелилась, состроила гримасу, но глаз так и не открыла. – Вы только посмотрите на эту соню! – воскликнула стоявшая через дорогу миссис Манро. – Похоже, кое-то лег позже положенного! – Лора подняла руку в знак приветствия, бормоча проклятия себе под нос.

Войдя в дом, Сэм уложил Эмму в кровать и, опустившись рядом с ней на колени, закрыл лицо руками. Он чувствовал, как его тело дрожит от облегчения. Дело было не в опухоли мозга или неврологическом заболевании. Скорее всего, жизни его дочери ничего не угрожало.

Сон Эммы сбился с фазы, но эту фазу ей, вполне возможно, удастся перерасти. Все, что от них требовалось – это постепенно синхронизировать ее с ритмом, по которому жил весь остальной мир.

Глава 3

– Веселая выдалась ночка, да, сэр? – раздался чей-то голос.

Сэм распахнул глаза, и половина класса покатилась со смеху. – Очень смешно, – сказал он. – Но осталось всего десять минут, так что шутки вам лучше приберечь до конца контрольной.

Засунув руку под стол, он стукнул кулаком по ноге, и вперился взглядом в часы на противоположной стене класса, задавшись вопросом, могла ли коллективная сила воли учеников, которым катастрофически не хватало времени для завершения контрольной, остановить движение минутной стрелки. Когда у Эммы резались зубы, они с Лорой несколько месяцев спали, как придется – но тогда их вмешательства обычно хватало, чтобы на какое-то заставить ее уснуть. Теперь все было иначе, ведь однажды проснувшись, Эмма оставалась на ногах. Даже когда она старалась не мешать и тихо коротать время в одиночестве, чувство вины не позволяло Сэму бросить дочь в пустой комнате, где она проводила нескончаемые часы в компании с альбомом для рисования. Он уже не знал, где именно пролегает черта, отделяющая непростительную небрежность от желания продлить бодрствование дочери, сделав его более сносным, но спать как ни в чем не бывало, зная, что Эмма сходит с ума от безделья, Сэм просто не мог.

Когда прозвенел звонок, он собрал контрольные и направился в учительскую. Сэм уже дошел до четырех ложек растворимого кофе с тремя ложками сахара; обычно он опил его черным, но в это раз добавил в напиток ровно столько молока, чтобы выпить его залпом, не обжигая рта. От коричневой жижи заболели зубы и сжался желудок – но жужжащий где-то позади глаз белый шум стал сильнее, и из невнятного шипения начали отделяться фрагментарные мысли, рикошетом запрыгавшие у него в голове. Каким бы далеким от нормального бодрствования ни было теперешнее состояние, скорость беспорядочной мыслительной деятельности уже сама по себе должна была помешать ему заснуть.

Когда Сэм вышел на парковку, к горлу подступила кислота. Он чувствовал, как пульсирует кровь, но это ощущение напоминало не столько прилив энергии, сколько последствия от удара кувалдой. Ничего не выйдет; даже если ему удастся обезопасить себя от микросна на ближайшие двадцать минут, своим суждениям и рефлексам Сэм сейчас доверял не больше, чем после выпитой бутылки виски.

Он огляделся по сторонам. – Садик?

Садик замер, сгорбившись у открытой двери машины с целой охапкой бумаг.

– Сможешь меня подвезти?

– Конечно.

Сэм подошел ближе, надеясь, что его походка выглядела не настолько шаткой, как ощущал ее он сам. – Спасибо.

– Проблемы с машиной?

– Нет. Я полночи не спал из-за Эммы, так что если сяду за руль…

Садик просто кивнул. – Не вопрос.

– Значит, Эмме нездоровится? – спросил он, когда Сэм сел рядом и застегнул ремень.

– Да. – Сэм замешкался; сын Садика страдал от мышечной дистрофии, что, по-видимому, требовало переосмысления его собственных жизненных трудностей. – Что-то нарушает работу ее циркадных ритмов. Она просыпается посреди ночи и чувствует себя бодрой еще двенадцать часов.

Пока они ехали по парковке, Садик молчал, и Сэм предположил, что тот просто пытается подобрать вежливый ответ на столь тривиальную причину для недовольства. Но когда они свернули на дорогу, он сказал: «Я понимаю, как порой раздражают люди, которые говорят, что у них есть знакомые с точно такими же медицинскими проблемами. В девяноста процентах случаев они совершенно не понимают, о чем говорят».

– Допустим.

Садик широко улыбнулся. – В общем, думай, что хочешь – можешь даже пропустить мои слова мимо ушей. Но точно такие же симптомы проявились у моего зятя.

– Серьезно? И какой диагноз ему поставили?

– О, к врачу он не пойдет. Он настаивает, что это не простая бессонница, но при этом слишком крут, чтобы признать, что может не справиться с проблемой при помощи одной только силы воли. Мою сестру это уже сводит с ума.

– Хмм. – Веки Сэма, подрагивая, опустились вниз, и перед его глазами возник образ хмурого боксера, страдавшего в предутренние часы от нереализованных амбиций и целой вереницы сотрясений мозга. Что могло объединять его с шестилетней девочкой?

– Вот какое дело: я прекрасно понимаю что доктор Гугл нам не друг, но Нур прошерстила интернет, и такие случаи, похоже, встречаются сплошь и рядом.

Сэм заставил себя открыть глаза. – Когда я наводил справки в прошлый раз, то нашел только болтовню о цифровых детоксах и клизмах с валерьянкой.

– Да, не исключено, что это такая же чепуха. Но я попрошу ее прислать тебе ссылку – сможешь сам оценить, что к чему.

Когда Садик его высадил, Сэм как можно тише открыл входную дверь и направился в свободную комнату, где Лора обустроила их совместный домашний офис.

– Как Эмма? – спросил он.

– Когда я забрала ее в обед, – ответила Лора, – она сказала, что совсем не устала и просила разрешить ей остаться. Когда она, наконец, заснула, было уж почти два часа.

– Ну, какой-никакой, а прогресс, да? – Сэм не отслеживал время пробуждения дочери; ее он старался не тревожить примерно до двух часов ночи, и к моменту его прихода Эмма уже успевала проснуться. Но в целом все и правда выглядело так, будто ее цикл ежедневно сдвигался минут на пять вперед.

Настрой Лоры, судя по всему, был далек от оптимизма. – Что с машиной? – спросила она.

– Я не хотел садиться за руль. Сил почти не осталось.

– Ясно. Может, тогда тебе лучше поспать?

– Сейчас моя очередь готовить ужин.

– Не переживай. Я закажу еду на вынос.

Сэму удалось продержаться на ногах ровно столько, чтобы успеть раздеться и забраться под одеяло. Через три часа его разбудил аромат жареного риса. Кофеиновый марафон не помешал заснуть, но в то же время подбросил ему на шестеренки достаточно песка, чтобы Сэм проснулся в полнейшем рассинхроне с собственным телом – с волчьим, как по утрам, аппетитом и продрогшим до костей, будто на часах было три утра, да еще и в придачу с головной болью и сухостью во рту, навеявшими далекие воспоминания о ночах, проведенных на клубных тусовках, когда он, едва волоча ноги, добирался домой к рассвету и спал до полудня.

Когда он зашел на кухню, Лора как раз открывала контейнеры с едой, от которых над столом поднимался ароматный пар. Он напрягся, пытаясь уловить хоть какие-то звуки из комнаты Эммы, но так ничего и не услышал. – Ей нравится китайская еда, – заметил он. – Не представляю, как при этом она умудряется спать.

Стоило приступить к еде, как самочувствие стало улучшаться. Сейчас было семь часов; раз уже Эмма уснула не раньше двух, до часа она, скорее всего, не проснется – может быть, тогда ему удастся поспать еще раз с десяти до… трех? Скоротать в одиночестве пару часов – не такая уж пытка, а если вовремя не провести черту, то рано или поздно он либо насмерть разобьется в кювете, либо потеряет работу из-за профнепригодности.

– Как работа? – спросил он у Лоры.

– В порядке.

– Тебя это не угнетает? Все время сидеть взаперти?

Она нахмурилась, обдумывая его слова. – За день я, наверное, успеваю сделать больше дел – даже с учетом пары часов, которые провожу с Эммой. Но когда я одна, на меня будто находит оцепенение. Есть, конечно, пара коллег, которые меня раздражают, но сидеть за столом в абсолютной тишине… пока я сосредоточена, это не мешает, но стоит сделать паузу и оглядеться по сторонам, как начинает казаться, что я последний человек на Земле.

Убрав со стола, Сэм мельком взглянул на свой телефон. Нур, сестра Садика, прислала ему электронное письмо с гиперссылкой.

Лора была в гостиной и просматривала меню стриминговых сервисов в поисках того, что могло бы помочь ей развеяться. Сэм спустился в кабинет и открыл ссылку на компьютере.

Нур отыскала длинную дискуссию на одном из форумов медицинской помощи. Обычно Сэм относился к таким сайтам с изрядным скепсисом, но этот форум мог, по крайней мере, похвастаться неплохой организацией. Дискуссия, о которой шла речь, была посвящена расстройствам фазы сна, при которых не наблюдалось ни аналогичного семейного анамнеза, ни генетических маркеров, ни сопутствующих психиатрических заболеваний, ни посменной работы, ни частых путешествий на большие расстояния, а также никаких видимых повреждений мозга, опухолей или патологических изменений.

Несмотря на, казалось бы, нишевую специфичность темы, количество сообщений исчислялось десятками тысяч. Модератор весьма кстати зафиксировал в верхней части списка запись с обзором результатов опроса, проведенного среди участников дискуссии и включающего ответы трех с лишним тысяч пользователей. Сравнение с демографической статистикой всего форума показывало, что болезнь не отдавала предпочтения людям определенного возраста, пола, рода деятельности, этнической принадлежности или географического охвата. Фаза на момент начала болезни занимала весь диапазон от двенадцатичасового опережения до двенадцатичасового отставания, но со временем постоянно смещалась относительно показаний часов, что отметили абсолютно все пострадавшие. Обычно она сдвигалась вперед на несколько минут в день, однако у небольшой части группы процесс шел в обратную сторону. Это распределение, как и отметил модератор, в общем и целом соответствовало разбросу эндогенных циркадных ритмов, обнаруженных исследователями сна в ходе эксперимента над группой здоровых добровольцев, которые, будучи изолированными от солнечного света и каких бы то ни было социальных сигналов, могли воспринимать время, лишь ориентируясь на внутренние биологические часы.

Сэм прокрутил страницу чуть ниже и бегло ознакомился с сообщениями из топа, ожидая найти в них хвалебные отзывы о более или менее популярных способах лечения. Но объявления о продаже змеиного масла – если таковые и были – очевидно, заминусовали до такой степени, что для них просто не осталось места; мнение большинства сводилось к тому, что действенного лекарства не существовало. Люди перепробовали все от фототерапии и теплых ванн до мелатонина[95]и модафинила[96] но их биологические часы упрямо продолжали следовать своему естественному, немного отличавшемуся от обычных 24 часов, ритму, не обращая внимания на какие-либо природные или фармакологические «задатчики ритма», которые в теории могли выдернуть их из состояния рассинхрона.

В боковой колонке приводились ссылки на научные источники, посвященные расстройствам сна. Перейдя по названию «синдром плавающего сна», он открыл обзорную статью в одном из медицинских журналов. Подавляющее большинство пациентов, чьи биологические часы переставали реагировать на внешние стимулы, страдали от полной слепоты, при которой человек терял не только саму способность видеть, но и ганглиозные клетки сетчатки, реагирующие на яркость окружающего освещения. Среди зрячих людей подобное расстройство предположительно встречалось редко и зачастую сопровождалось опухолями, травмами головы, либо иными, поддающимися диагностике, повреждениями супрахиазматического ядра, отвечавшего за регуляцию циркадных ритмов. Кроме того, одно из исследований показывало, что биологические циклы у таких пациентов – в отличие от пользователей форума – были гораздо длиннее нормы.

Он услышал шаги Лоры. – Чем занимаешься? – спросила она.

Сэм пересказал ей то, что успел прочитать, стараясь смягчить пессимистичные выводы. – Здесь наверняка действует ошибка отбора, – заметил он. – Те, кто быстро поправился, скорее всего, не стали бы писать на этом форуме.

Но Лора, похоже, была твердо намерена готовиться к худшему. – Если Эмма стала жертвой плавающего сна, то как часто она будет вписываться в обычный школьный распорядок? Чтобы как следует сосредоточиться, ей нужно быть на ногах уже к семи утра – но и не настолько рано, чтобы заснуть до пяти вечера. Получается, что ее пробуждение должно прийтись на трех-четырехчасовой интервал между 4 и 7 часами утра – восьмую часть суток. То есть пять недель из сорока она будет в норме, но во все остальные дни…

– Если до этого дойдет, я всегда смогу обучать ее на дому, – ответил Сэм. – Но прошло всего четыре дня! Может быть, она просто будет просыпаться все позже и позже, пока не вернется к нормальному графику – а после этого от радости ударит по тормозам, и на этом все закончится.

Глава 4

В первый день нового семестра Сэм чувствовал, что его разум остр, как бритва, а сам он прекрасно подготовлен к началу занятий. День начинался как нельзя лучше: он проснулся в пять и обнаружив, что Эмма все еще спит в своей кровати, провел следующий час до ее пробуждения за вычиткой учебного плана. Но каждый раз, когда он отворачивался от доски, чтобы оценить ясность своего изложения, его взгляд неизбежно приковывало к пустым стульям в переднем ряду, и Сэм начисто терял нить разговора.

Отсутствовала третья часть класса. Его внутренний циник так и порывался отнести это на счет подражателей-симулянтов, но такое объяснение было бы надуманным, ведь на занятия не пришли даже двое его самых прилежных учеников. Задавая вопрос, он по-прежнему рефлекторно готовился отклонять их ответы, чтобы дать высказаться остальным, и теперь молчаливая реакция класса попросту выбивала его из колеи. Никто не умер и даже не был болен в привычном смысле этого слова, но редеющий класс все же наводил на мысль о тяжелой утрате.

Учительская в обеденный перерыв уже не выглядела опустевшей, но все, кто попадались ему на глаза, казались встревоженными. Сэм примкнул к одной из деморализованных групп.

– Мы должны прилагать больше усилий, – сказал он. – Мы не решим проблему, если будет просто высылать ученикам бланки с заданиями, надеясь, что они почерпнут все остальное из ночных лекций на YouTube.

– То есть ты готов приходить на работу в три часа утра? – спросила Глория. – И если да, то кто будет замещать тебя во время обычных занятий?

– Общая статистика не меняется; в нашем районе на каждого ученика приходится то же самое количество учителей. Нам нужно провести реорганизацию и соотнести учеников с учителями по фазе их ритма. Лично меня плавающий сон не затронул, но я был бы безмерно рад жить в той же фазе, что и моя дочь. Если бы она могла ходить в школу, когда ей удобно, я в те же часы мог бы работать и заниматься с местными учениками, которые живут по такому же распорядку. Мои старые уроки пришлось бы объединить с занятиями в паре-тройке ближайших школ…

– Это не сработает, – перебил его Садик. – Организовать круглосуточную работу всех корпусов было бы непосильной задачей, и это не учитывая перевозку детей между тремя пригородами посреди ночи. Если ученики не могут посещать школу в обычные часы, мы, конечно, должны проявить гибкость, но вовсе не так. Использовать обучающие программы, видеолекции – все, что поможет им наверстать упущенное. Но заниматься этим им придется из дома.

Том посмотрел на них так, будто Сэм и Садик выжили из ума. – Какова бы ни была причина, проблема не будет длиться вечно. Через пару месяцев все вернется в норму.

– Думаешь, проблема исчерпает сама себя, как сезонный грипп? – удивился Сэм. – Ее распространение не похоже на инфекцию. И биология это только подтверждает – нет ни воспаления, ни антител.

Том прыснул со смеха. – Ну да, а что ты ожидал от болезни, которая на девяносто процентов объясняется медиавирусом?

– Девяносто процентов – это уже чересчур, – парировал Сэм. – И даже если ты думаешь, что многим детям просто не хочется ходить в школу, большинство взрослых такой симуляцией ничего не добьются; им не хватит ни оплаченного больничного, ни страховки от потери дохода, чтобы весь день валятся в постели – тем более, что вывести на чистую воду их сможет одна-единственная полисомнограмма.

Том продолжал стоять на своем. – Людям же как-то удается работать посменно. Если медсестра в состоянии заступить на ночное дежурство, то почему другие могут пользоваться отговорками, когда их услуги нужны на рабочем месте?

Сэм уже чувствовал нарастающий гнев. – Некоторым людям проще приспособиться к посменной работе, чем другим – но даже если им это удается, то только благодаря тому, что их циркадные ритмы реагируют на самые разные временные сигналы: они встают с постели, они двигаются, едят, ощущают яркий свет. Проблема «пловцов» в том, что все эти сигналы на них никак не влияют. Это то же самое, что слепота к солнечному свету – за исключением того, что распространяется она и на температуру, и на пищу, и на физическую активность, и на социальные взаимодействия, и даже на все существующие пилюли от джет-лага.

Том ничего не сказал, но его лицо приняло выражение мученика, травлей доведенного до молчания. Он знал правду: тот, у кого была хоть капля силы воли, непременно бы стиснул зубы и поднялся с постели, чтобы выполнить свои обязанности.

Забирая дочь из школы, Сэм стал свидетелем замысловатого ритуала прощания между Эммой и ее лучшей подругой Натали. Заключив друг друга в объятия, которые должны были поставить точку в их дружбе, позволив каждой идти своей дорогой, девочки – в знак напоминания или пришедшей в голову отговорки – оглянулись не меньше пяти раз.

– Как дела в школе? – спросил он, когда подошла Эмма.

В ответ она лишь пожала плечами. Сэм не стал на нее давить; сегодня она была бодра как никогда, и понять это можно было безо всяких вопросов. Когда она, наконец, вернулась к полноценным занятиям в школе, то была так счастлива, что твердила ему об этом целых полчаса, но теперь, наверное, воспринимала эту возможность как простую данность. Он никак не мог набраться смелости и сказать ей, что в скором времени ситуация может снова измениться.

– Оливия уснула еще до обеда, – сказала Эмма, когда Сэм разблокировал машину. – Мишель – после. А когда вернулась Карен, перемена уже прошла, потому что она не успела проснуться до ее конца.

– Да, многие люди столкнулись с той же проблемой… – Он осекся, не желая фиксироваться на каком-то конкретном времени. Что и у тебя? Что была и у тебя?

– Но как сохранить дружбу, если люди не смогут видеться друг с другом? – возмущенно спросила Эмма, будто все происходящее происходило по чьему-то указу, и этому кому-то нужно было просто объяснить всю кошмарность его идеи.

– Люди не бросают друзей из-за их болезни, – сказал в ответ Сэм. Или переезда. Необязательно видеть человека каждый день, чтобы оставаться его другом.

– Ага, – неохотно согласилась Эмма. Она поправила ремень. – Но мне бы хотелось.

Сэм захлопнул дверь, потянув ее на себя. – Ты хочешь по-прежнему дружить с Натали?

– Да.

– Значит, так и будет. Даже если будет трудно, даже если будет тяжело, ты обязательно этого добьешься.

Когда они добрались до дома, машина Лоры стояла на подъездной дорожке. Эмма вбежала внутрь и позвала маму; Сэм думал, что она проведет на стройплощадке весь день, но график мог и поменяться.

Он нашел Лору в спальне, где она сидела на краю кровати, бесцельно глядя на стену. Эмма в замешательстве остановилась на пороге.

– В чем дело? – спросил Сэм.

– Произошел несчастный случай, – ответила Лора.

Он повернулся к Эмме. – Можешь отложить книги и выйти?

Смущенно кивнув, Эмма покинула комнату.

– Один из крановщиков ударил стрелой по строительным лесам. Трое погибли, пятеро в больнице.

Сэм опустил голову. Казалось, что такое попросту исключено. – Значит, подвело оборудование?

– Нет, – ответила Лора. – У нас есть запись камеры в кабине. Оператор просто не отпустил рычаг.

– С какой стати? У него что, случился сердечный приступ?

– Нет. Он просто закрыл глаза и уснул.

Глава 5

Посреди урока, посвященного треугольнику Аль-Караджи[97] в комнату тихо вошли двое новых учеников; повесив над ведром мокрые от дождя зонтики, они заняли места в задней части класса. Сэм прервал свой рассказ, чтобы их поприветствовать, после чего вернулся к уроку; он был рад, что сумел избавиться от проблем со звуком, подпортившим кое-какие из его последних записей – ведь теперь опоздавшие смогут при необходимости проиграть урок с самого начала.

Дождь обрушился с новой силой; теперь капли летели под углом и, сталкиваясь с оконными стеклами на южной стене, гремели не хуже барабана, но Сэм продолжал говорить, повысив голос. – Чтобы подсчитать, сколько раз в этой строке может встретиться произведение x в кубе на y в квадрате, нужно взять количество способов, дающих произведение x в квадрате на y в квадрате из предыдущей строки, т. е. шесть, и прибавить количество способов получить x на y в кубе, т. е. четыре, что в итоге дает нам десять. Складывая два числа из предыдущей строки, мы каждый раз получаем элемент, который находится ровно между ними строкой ниже. Теперь можно попытаться угадать формулу для чисел в произвольной строке треугольника, а затем доказать ее при помощи математической индукции.

Руки учеников, к его удовлетворению, взметнулись вверх, и Сэм перенес на доску каждую из предложенных ими гипотез. Бросив взгляд на бушевавшую за окном стихию, он даже осмелился мысленно выразить свое восхищение одной из позитивных – пусть и не столь значительных – сторон синдрома: если еще совсем недавно зимний день и уютная комната запросто бы склонили ко сну половину его класса, то сегодняшних «пловцов» сон украдкой, похоже, не прельщал даже в два часа утра.

В конце занятия группа учеников осталась в классе, занявшись поиском новых тождеств для биномиальных коэффициентов, чтобы скоротать ожидание тех нескольких минут, которые им хотелось провести в компании своих «противофазных» друзей, только-только начавших собираться в школе. Пройдя по коридору, Сэм заглянул в комнату, где занимались третьеклассники и где Эмма была вовлечена в собственную межвременную беседу. Она стояла посреди группы из дюжины девочек, однако по их намокшему виду можно было легко догадаться, что примерно половина из них только что вошли в школу, попав на улице под дождь.

Сэм держал дистанцию, не желая прерывать их встречу, однако спустя пару минут в класс вошел новый учитель, который выпроводил всех, чьи занятия официально подошли к концу. Выудив из кармана телефон, Сэм сверился с райдшеринговым[98]приложением; согласно расписанию, он должен был подбросить до дома троих друзей Эммы. – Сандра? Мартин? Хлоя? – с надеждой в голосе позвал он. Ответа не последовало, но в приложении были их фотографии; заметив детей, он проводил их к машине.

Проезжая по дождливым улицам, Сэм старался сосредоточиться на дороге, но его внимание невольно отвлекалось на разговор, который вели между собой пассажиры. – Мы навестим тебя в больнице, – пообещал Хлое Мартин.

– В приемные часы ты будешь спать, – сказала в ответ Хлоя.

– Они должны нас пускать в любое время! – возразила Сандра.

Но Хлоя уже смирилась с неизбежным расставанием. – Когда вы решите прийти, я все равно буду спать.

Высадив всех троих, Сэм спросил у Эммы: «Что сейчас показывают часы у тебя в голове?»

– Десять минут четвертого.

Он сверился с часами. Второй ряд цифр, который он запрограммировал на отображение ее суточной фазы, отличался от ее слов всего на две минуты – но ведь и сама Эмма не угадывала время с точностью выше пяти минут.

– Значит, Хлое установят имплантат?

– Да, – подтвердила Эмма. – Ее родители небогаты, но бабушка готова оплатить расходы.

Сэм помедлил. – Ты ведь понимаешь, что нас останавливает вовсе не цена? Мы, наверное, могли бы себе это позволить, если бы взяли кредит. Просто я пока не уверен, что он себя хорошо зарекомендовал.

– Я все равно этого не хочу, – сказала Эмма.

– Понимаю. Но через пару лет, когда хирурги наберутся опыта, и технология станет более совершенной…

Эмма раздраженно вздохнула. – Я же сказала, что не хочу имплантат! Никогда!

Как только они въехали на подъездную дорожку, Эмма распахнула дверь машины. Сэм проследил взглядом, как она бежит к крыльцу; он увидел сложенный зонтик, торчавший из сетчатого кармана в ее рюкзаке.

Сэм направился следом за ней, уделив больше внимания тому, чтобы не попасть под дождь; когда он вошел в дом, Эмма уже исчезла в своей комнате. Он снял обувь и тихонько проследовал через прихожую в свой домашний офис. Сейчас было начало пятого, а Лора встанет к шести; когда придет время их совместного завтрака, он, скорее всего, уже успеет проверить большую часть работ.

Он включил компьютер и проглядел новостную ленту. Статья, появившаяся пятнадцать минут назад, моментально взлетела в топ: «Группировка, хакнувшая наш сон, требует денег за лекарство». Решив, что новость давно отжила свое, Сэм, тем не менее, перешел по ссылке. Никто не смог бы переплюнуть заголовок в Онион[99]«Уберсон выводит на рынок замену «Песочному человеку»[100] исполнительный директор считает «зубные проблемы» надуманными», однако умысел уже давно перестал быть неотъемлемой частью сатиры.

Согласно статье, ответственность за синдром плавающего сна взяла на себя некая группа, назвавшаяся «Ворами времени» и теперь предлагавшая государствам выкупить право на эксклюзивное использование лекарства. Стартовая цена на этом аукционе составляла триллион долларов США.

– По оценкам это менее 1% глобального ВВП, – отметили самопровозглашенные биохакеры, подтверждая эту цифру ссылкой на исследование, проведенное группой экономистов Всемирного банка. Что ж, тогда другое дело, – подумал Сэм. Мошенники, приславшие ему электронное письмо с предложением восстановить циркадные ритмы всей членов семьи при помощи древнекитайских трав по шестьдесят долларов за флакон, явно продешевили.

Он уже хотел закрыть браузер и вернуться к работе, как вдруг понял, что, засмотревшись на астрономическую сумму, совершенно не обратил внимания на абзац, приведенный в начале статье. – В доказательство своих слов «Воры времени» обнародовали цифровой ключ, при помощи которого можно было раскодировать шифрованное сообщение, описывающее симптомы заболевания и опубликованное в социальных сетях за полгода до того, как были замечены первые случаи плавающего сна. – Сэм был настроен скептически; разве так сложно взломать сообщение в Твиттере или Фейсбуке, выставив все так, будто оно было опубликовано до начала пандемии? Но затем он решил поискать в сети обзоры, которые уделяли больше внимания техническим деталям.

Записи о времени события не ограничивались метаданными социальных сетей. Цифровые хэши сообщения были разосланы полудюжине сервисов, выдающих защищенные временные метки, которые применяли закрытые ключи шифрования как для электронной подписи входящих данных, так и при их датировке – таким образом, удостовериться в том, что сообщение действительно было подписано в заявленный момент времени, мог кто угодно. А на случай, если кто-то решит, что злоумышленникам удалось взломать – или переманить на свою сторону – шесть лидирующих организаций в области кибербезопасности, «Воры времени» внедрили тот же набор хэшей сразу в несколько глобально распределенным блокчейнов, предоставляющих независимые средства проверки подлинности.

Сэм прочитал полный текст дешифрованного сообщения. Несмотря на довольно недвусмысленное описание симптомов грядущей чумы, авторы проявили уклончивость в биохимических аспектах болезни, спрыснув текст достаточным количеством жаргонизмов, чтобы навести читателя на мысль о тесном знакомстве со своей мишенью, не раскрывая при этом каких-либо подробностей о конкретной палке, которую им удалось вставить в колеса циркадных ритмов. Вирус? Токсин? Эти и другие подробности скрывались за громадной стеной из денег.

В отличие от требования о выкупе, тон которого был под стать описаниям лотов из каталога Сотбис, длинная и нудная статья, написанная (предположительно) два года тому назад, представляла собой не что иное, как хвастливую, высокопарную тираду, так и сквозившую самовосхвалением, которого как и раз следовало ожидать от людей, придумавших идеальный, по их мнению способ взять в заложники целую планету и выйти из этого предприятия богаче, чем нация средней руки. Авторы даже попытались неудачно скаламбурить на тему компьютерного вируса WannaCry[101]– учитывая, что два белка, игравших ключевую роль в работе циркадных ритмов, представляли собой криптохромы[102]CRY1 и CRY2 – и все это на фоне злорадства о собственном достижении, затмившем предшественников своим непомерным величием. Сэм не смог удержаться от гнева, который в итоге заставил его поверить прочитанному, несмотря на то, что, будь это всего лишь аферой, составить документ в духе жгучего манифеста банды социопатов было куда проще, нежели сфальсифицировать все остальные данные.

Реакция политических лидеров пока что отличалась сдержанностью; все, так или иначе сделавшие заявление, осуждали попытку вымогательства, однако любую связь с синдромом описывали лишь в гипотетических терминах, подчеркивая, что слова «Воров времени» все еще остаются предметом расследования со стороны правоохранительным структур.

Сэм, однако же, надеялся, что в реальности, скрывавшей за этим непримечательным фасадом, кому-нибудь все-таки удалось обнаружить логово преступников и направить туда отряд коммандос с приказом освободить лекарство предельно жесткими методами. Болезнь уже унесла не меньше полумиллиона жизней – и это не считая ущерба, причиненного мировой экономике. Его семье повезло; когда связывающие с миром шестерни потеряли сцепление, им удалось приспособиться, не скатившись до уровня нищеты. Однако все несчастные случаи на дорогах, в небе и море, все смертельные происшествия на стройплощадках и заводах ничем не отличались от работы снайпера, а медленная агония, которую испытывали люди, видя, как их близких насильно разбрасывает по разным фазам, по жесткости не уступала вынужденному изгнанию. Он был бы рад увидеть, как ответственных за это ублюдков превратили в кровавое месиво на стенах их же лаборатории.

Он закрыл браузер и постарался успокоиться. Его ждали дела, а все фантазии в духе «Цели номер один»[103] как и любые преследования террористов, оставались всего лишь гипотезой. Он верил, что болезнь была делом рук преступников, но само по себе это еще не означало, что у них действительно было лекарство – не говоря уже о том, что кто-либо на планете захочет выплатить им требуемую сумму.

Глава 6

Поскольку ни один из учеников Сэма так и не смог сосредоточиться на подготовленном им уроке, он решил извлечь из ситуации максимум пользы.

– Хэш-функция принимает на вход некоторые данные – скажем, текстовую строку, – и выдает одно-единственное число, которое занимает гораздо меньше памяти, чем исходное сообщение. – Он изобразил большой прямоугольник с завитушками и соединил его стрелкой с небольшим блоком, внутри которого располагалось несколько цифр. – Но такое соответствие не может быть взаимно однозначным, ведь один и тот же хэш-код имеют миллиарды разных сообщений. Почему же тогда это не имеет значения? Если сегодня кто-нибудь покажет вам сообщение с хэш-кодом X и предоставит доказательство, что некто, кому вы доверяете, видел то же самое число X два года назад, почему этого должно убедить вас в том, что автором сообщения на тот момент был именно его предъявитель?

Тактика, похоже, оказалась действенной, и Сэм решил придерживаться одной и то же темы в течение нескольких следующих дней, однако объяснить всю криптографию, не жертвуя остальным, было попросту невозможно. Но как только он решил, что, наконец, исчерпал тему, как «Воры времени» вывалили на него очередную гору видеоматериала.

Дав слабину, Сэм продемонстрировал фрагменты своих роликов. Биохакеры, судя по всему, уже в течение нескольких месяцев испытывали свою продукцию на макаках; они выложили несколько тысяч часов видеозаписей, доказывающих, что в их распоряжении имелся и ответственный за синдром агент, и действенное лекарство. На каждом кадре позади клеток располагался блок экранов, демонстрирующих прямой эфир международных новостных каналов, и имелся снабженный временной отметкой хэш-код предыдущего сегмента в общей видеопоследовательности – это, по-видимому, доказывало, что фон не был простой записью. Ведь противном случае интервал между исходной трансляцией и временными отметками оказывался крайне мал, а значит, если изображения животных были добавлены при помощи компьютерной графики, их, скорее всего, пришлось бы генерировать практически в реальном времени – что большинство экспертов считали маловероятным. Если же видеозапись была настоящей, то согласно команде биологов, которым хватило терпения просмотреть куда больше отснятого материала, чем Сэму, макаки входили в состояние плавающего сна в начале эксперимента, а затем, спустя три месяца, скачкообразно возвращались к нормальным циркадным ритмам.

– Может быть, они установили мозговые имплантаты еще до начала эксперимента – раньше, чем включились камеры, – предположила Анжела.

– Не исключено, – признал Сэм. Потенциальная лазейка оставалась всегда; макаки жили слишком долго, чтобы эксперимент можно было растянуть на весь период вплоть до их детства, а существа с меньшей продолжительностью жизни, вроде мышей, слишком сильно отличались от людей в плане биологии циркадных ритмов.

– Два года назад этой технологии ведь еще не существовало, верно? – сказал Эхсан.

– Насколько нам известно, – заметила Анжела.

– Да, но сколько разных изобретений уже приписали этим гениям? – возразил Эхсан. – Имплантаты на слуху, потому что сейчас их покупает каждый миллионер…, но я более, чем уверен, что эти люди ни о чем подобном даже не думали.

– Да забудь ты об имплантатах, – перебила ее Нора. – Они могли выдрессировать обезьян, чтобы те засыпали и просыпались в ответ на какой угодно стимул – звук, которого мы не слышим, или запах. Они запросто могут дергать за ниточки, которых никто не видит.

Сэм не стал препятствовать дискуссии, вмешиваясь лишь для того, чтобы удержать ее в цивилизованном русле. Жизни этих детей висели на волоске; он не мог просто запретить им касаться этой темы и потребовать вернуться к контрольной.

Высадив друзей Эммы на обратном пути, Сэм спросил, есть ли у нее вопросы насчет «Воров времени». Он как мог объяснил ей, почему на их слова повелось большинство людей, но не был уверен, что Эмма действительно во всем разобралась. – Если ты чего-то не понимаешь, я могу попытаться объяснить это более понятным языком.

– Меня все это не волнует, – ответила она. – Я просто надеюсь, что платить им никто не станет – иначе это все равно что выбросить деньги на ветер.

Сэм продолжал следить за дорогой. – Разве вернуть все на круги своя – это напрасная трата денег? Неужели тебе не хочется чаще видеться с мамой?

– Она же никуда не делась. Мы по-прежнему видимся. Ей вовсе не обязательно каждый день держать меня за руку.

Сэм постарался скрыть свое разочарование. Он хотел, чтобы его дочь была сильной – хотел, чтобы она приспособилась к новым условиям. Ее слова не говорили о холодности в отношениях с Лорой; просто такова была реальность, к которой она со временем привыкла – с тем же успехом они могли бы жить на разных планетах, которые время от времени сближались лишь на короткий срок.

В большинстве домов дальше по улице горел свет. Сейчас, в четыре часа утра, поток машин был едва ли меньше, чем во время поездки вчерашним вечером. И если это больше не казалось странным даже ему, то человек, проживший в таком режиме последнюю четверть своей жизни, должен был и подавно видеть в происходящем естественный порядок вещей.

– Что будет с деньгами, я не знаю, – произнес он. Предложение на триллион долларов вымогателям удалось обставить в свете выгодной сделки, что непременно должно было вывести из равновесия всех биохимиков, которые денно и нощно трудились над решением проблемы, располагая лишь малой долей заявленной суммы. – Но интуиция подсказывает мне, что в скором времени на наших лицах снова заиграет солнечный свет.

Какое-то время Эмма просто молчала, и Сэм уже было подумал, что она решила оставить эту тему в стороне. Но на подъезде к дому она вдруг сказала: «Внутри меня уже есть Солнце. А то, что в небе, больше не имеет значения».

Глава 7

Спустя три недели после появления требований о выкупе, группа неврологов, биохимиков и клеточных биологов из семнадцати стран объявили о создании собственного лекарства. Новость могла оказаться всего лишь прикрытием для подкупа хакеров, но Сэма это не заботило; выдаст ли Нобелевский комитет медали этим исследователям, объявив их спасителями человечества, или же какой-нибудь пытливый журналист разоблачит в их работе тайно выкупленный правительством рецепт – на работоспособность антидота это никоим образом не повлияет.

Выход нового синтетического задатчика ритма на рынок, однако же, постоянно откладывался. Безопасность препарата требовала проверки, и в первую очередь, на животных; предыдущие эксперименты на макаках признания так и не получили, да и самому Сэму не хотелось, чтобы подношение «Воров времени» слепо воспринималось как своеобразное проявление добросердечности. После этого оставалось решить вопрос с производством достаточных объемов вещества, которым нужно было снабдить пятую часть всего населения планеты в расчете по несколько миллиграмм в день.

После каждой задержки старые мошенники с новой силой принимались бомбардировать его почтовый ящик, предлагая добытые на черном рынке аналоги непроверенного лекарства. Но он не терял терпения; Сэм был уверен: пока на горизонте маячит перспектива исцеления, он сумеет продержаться еще один год – как продержался и предыдущие два. Он научился ценить быстротечную, упоительную «весну», когда просыпался вместе с Солнцем, и Лора будто бы выходила из спячки, чтобы, наконец, разделить с ним постель и провести два-три раза в день за совместной трапезой. А когда она ускользала, и Сэм, преодолевая утреннюю жару, оказывался невольно втянут в очередной сезон обрывочных снов, он говорил самому себе: «Это последний раз. Еще один раз я смогу пережить что угодно».

Глава 8

– Я не хочу! – неистово заявила Эмма.

– Знаю, – ответил Сэм. – Но что, если для начала ты попробуешь принимать его в течение недели? Просто чтобы понять, на что это похоже?

– Нет! – Эмма была готова расплакаться.

Сэм крутанул пузырек с таблетками на столе в попытке выяснить, удастся ли раскрутить его на манер волчка, но дребезжащие внутри таблетки дестабилизировали вращение. – Тогда поговори со мной, – сказал он. – Почему ты считаешь, что это плохо?

– Будет лучше, если все останется, как есть, – настаивала она. – Почему ты хочешь, чтобы я перестала плавать?

– Потому что именно это собираются сделать все остальные пловцы. Если ты не последуешь их примеру, то останешься в одиночестве.

– Только потому, что их тоже заставляют!

– Кого-то, возможно, и заставляют, – неохотно признал Сэм. – Но мы не можем поддерживать круглосуточную работу школ ради пары человек. И если тебе и без того непросто нагнать своих друзей, то отказавшись перестраиваться вместе с ними, ты еще больше усложнишь себе жизнь.

Эмма угрюмо разглядывала свою миску для хлопьев. На секунду Сэм даже пожалел, что не прислушался к коллегам, которые из лучших побуждений советовали ему перемолоть таблетки и просто подсыпать их дочери в еду.

Она не спала с трех часов ночи, но Сэм, ожесточив свое сердце, был категорически против того, чтобы Эмма завтракала раньше шести. Сегодня был День перестройки, когда все задатчики ритма требовалось синхронизировать друг с другом. В итоге он решил пойти на компромисс; сейчас часы показывали половину шестого, и небо уже начинало светлеть. Лора обычно завтракала в шесть даже воскресным утром, и Сэм надеялся, что когда она придет, со скандалом уже будет покончено.

Он встал из-за стола, выключил свет и полностью распахнул кухонные ставни, впуская в комнату свет восходящего Солнца.

– Помнишь, как мы жили до того, как это началось? Ты всегда вставала вместе с птицами. – Он замолчал, дав ей возможность услышать доносящееся с деревьев пение. – Представь, что в этот час ты улыбаешься, светишься и полна сил, как никто другой. Неужели это было настолько ужасно? Неужели ты не была тогда счастлива? Только честно?

Эмма ничего не ответила, но уже через мгновение взяла таблетку со стола и проглотила ее, запив апельсиновым соком.

Он услышал, как открылась дверь в спальню; Лора едва слышно зашагала по залу. – Погодите есть! – умоляюще воскликнула она. – Я хочу приготовить блины!

Эмма бросила взгляд на хлопья, уже промокшие от молока. – Все в порядке, можешь взять и то, и то, – прошептал, наклонившись к ней, Сэм. – Просто доешь их, пока мама принимает душ.

Глава 9

– Итак, мы раскладываем этот член в знаменателе… на что? – Сэм отвернулся от доски и обвел взглядом класс. – Ну же, это совсем не сложно. Давайте!

Половина класса даже не отреагировала на его слова, в то время как остальные просто смотрели в ответ непонимающим взглядом, как если бы он попросил их сосчитать, чему равен квадратный корень из рыбы. Хотя ему еще не доводилось работать с этим классом, многих учеников – как и их способности – Сэм знал по занятиям в школе «пловцов». – Елена? – обратился он к одной из учениц. Если уж она не сможет ему ответить, то кто?

– Вы хотите избавиться от одного из предыдущих слагаемых? – с трудом выдала она.

– Верно, – ободряюще сказал он. – А это значит…?

Она нахмурилась и покачала головой. – Простите. Это слишком сложно.

Сэм оглядел комнату. Ученики не выглядели сонными – даже наоборот, казались возбужденными, будто внутри них так и кипела нервная энергия. Уклонисты на занятиях бы попросту не появились, а значит, все присутствующие здесь экс-«пловцы» должны были тщательно соблюдать график приема таблеток.

Он мельком глянул в окно. Шагая на занятия под голубым небом и представляя, как та же сцена снова и снова повторяется на протяжении тысячи грядущих дней, он чувствовал такой восторг, будто воскрес из мертвых. Неужели никто, кроме него, не ощущал ничего подобного?

– Как ты справляешься? – спросил он у Елены.

– Что? – Она растерянно моргнула.

– Ты привыкаешь к новому распорядку?

Елена будто утратила дар речи. – Конечно, – наконец, произнесла она. – Я придерживаюсь графика.

За обеденным перерывов в учительской Сэм обменялся мнением с коллегами. – О, пловцы просто безнадежны! – категорично заявил Том. – Не знаю, чему их учили в ваших спецшколах, но чтобы наверстать своих ровесников им явно потребуется не один месяц.

– Но они все-таки стараются – так мне, по крайней мере, показалось, – заметила Глория. – Возможно, они все еще испытывают джет-лаг из-за перестройки.

Том закатил глаза. – А разве волшебное зелье, за которое мы выложили такую сумму, не должно было на 100% синхронизировать их с нормальным ритмом?

Механизм действия лекарства Сэм понимал лишь отчасти; он знал лишь, что препарат способствовал фосфорилированию некоторых ключевых белков в клетках супрахиазматического ядра, компенсируя утраченную «пловцами» способность запускать аналогичный процесс в ответ на привычные стимулы. Солнечный свет по-прежнему не мог заставить их проснуться, но с точки зрения биохимии точно такого же результата в теории можно было добиться, просто принимая таблетки по утрам.

– На все нужно время, – решил он. – Даже если сейчас им приходится бороться со своими старыми привычками. Через несколько недель они наверняка придут в норму.

Тем же вечером в новостях показали тридцать восемь человек в наручниках и оранжевых комбинезонах, выстроенных перед камерами в Шанхае. По словам работников прокуратуры, группа вступила в сговор, чтобы подменить огнезащитный состав, применявшийся в десятках тысяч товаров: одежде, игрушках, мебели. Если это было правдой, то рано или поздно причину синдрома, вполне вероятно, удастся искоренить на всей планете – как только будут опознаны и уничтожены все загрязненные товары.

Или же просто уничтожены в качестве превентивной меры. Пока Сэм отвлекал Эмму, Лора обыскивала ее комнату с мешком для мусора.

– Ну и каково это, видеться со всеми друзьями в одно и то же время? – спросил он. Последние несколько дней она с ним почти не разговаривала, но сколько бы Эмма ни злилась из-за насильного приема лекарства, игра в молчанку явно не могла длиться вечно.

– Они больше не мои друзья, – сказала Эмма.

В ответ на это гиперболизированное заявление Сэм лишь улыбнулся; на игровой площадке девятилетки порой устраивали нешуточные политические баталии, но долгая вражда была, скорее, редкостью.

– Почему же? – спросил он.

Она повернулась к Сэму с безразличным выражением лица. – Все стали другими. – Она говорила монотонным голосом, в котором не было ни капли экспрессии.

– Мне кажется, все бывшие пловцы немного… – Он не знал, как правильно закончить фразу. Никто из них не дремал, не страдал рассеянностью. Но им все как будто бы давалось труднее.

– Раньше нам было все равно, день сейчас или ночь; у каждого из нас было свое Солнце, и когда оно загоралось, то светило ярче прежнего. А теперь вы хотите, чтобы мы притворялись, будто его не видим.

– Это серьезная перемена, – признал Сэм. – Потребуется время, чтобы к ней привыкнуть.

Эмма натянуто улыбнулась. – Таблетки велят нам проснуться, и мы просыпаемся. Больше мы никогда не уснем в неподходящий момент. Но теперь мы как животные на ферме, которых гонят между оградами, заставляя идти туда, куда вам нужно.

От ее слов у Сэма внутри все сжалось. – Ты ведь это не серьезно. У каждого человека должен быть хоть какой-то распорядок; сравнивать это с тюрьмой – как-то чересчур. ты обязательно привыкнешь. Всего-то и нужно, что немного потерпеть.

Эмма вызывающе посмотрела ему в глаза, но спустя пару секунд все ее рвение сошло на нет, и она снова повернулась к телевизору.

Глава 10

Лихорадочно вздрогнув – что обычно с ней бывало только во сне, – Лора вдруг замерла, отчего Сэму стало не по себе. – Ты вообще собираешься спать? – с раздражением выпалила она. Она повернулась к стоявшим рядом часам. – Уже четверть третьего!

– Извини. – Он толком и не знал, как умудрился разбудить жену, просто лежа рядом без единого движения, однако ее способность ощущать бодрствование Сэма даже сквозь сон лишь отдаляла перспективу их воссоединения. – Может, мне перебраться в офис?

– Не глупи. Эти дни остались позади.

– Может быть, и зря.

Приподнявшись, Лора оперлась на подушку, и посмотрела ему в глаза. В комнате почти не было света, но глаза Сэма уже успели приспособиться, так что ее лицо он видел вполне отчетливо.

– Нельзя ей поддаваться, – сказала она. – Одно дело – раньше, когда у нее не было никакого выбора и весь мир был готов пойти пловцам навстречу. Но если она вернется к такому состоянию сейчас, то просто сломает себе жизнь. На какую работу она сможет рассчитывать? На какую семью?

– А что с ней станет, если мы и дальше будем лишать ее всех радостей жизни? – Сэм каждый день видел это на лицах бывших пловцов, хоть и не желал в это верить.

– В этом была ее изюминка, – возразила Лора. – Она чувствовала себя особенной, и теперь ей этого не хватает. То же самое было во время Второй мировой войны, когда лондонских детей переселили в глубинку, чтобы защитить от авианалетов. Это было настоящим приключением, пока не пришло время возвращаться назад – где приходилось мириться с пайками, во всем себя ограничивать и учиться снова быть нормальными.

Сэм не мог отрицать, что в ее словах была доля правды. Даже в двадцать с небольшим лет возможность не спать всю ночь казалась ему слаще любых других привилегий взрослой жизни. Получив такую способность в возрасте Эммы, он бы, наверное, вообразил себя властелином мира и уже ни за что бы не расстался с подобной силой по собственной воле.

– Я не хочу сказать, что она жульничает в глубине души, – добавила Лора. – Но ей всего девять, и она хочет то, чего хочет. Когда мне было десять, я три месяца притворялась больной, без малейших угрызений совести. Тогда все считали меня настоящим ангелочком, но я бы сказала что угодно, лишь бы добиться своего.

Когда за завтраком Сэм налил себе третью чашку кофе, Эмма бросила на него понимающий взгляд: «Таблетки велят нам проснуться, и мы просыпаемся». Правда, в отличие от него, Эмма спала всю ночь; чтобы это выяснить, он на цыпочках пробрался в ее комнату, опасаясь, что может снова застать ее за рисованием на полу темной комнаты.

Уроки шли как по маслу, но отнюдь не в хорошем смысле: он зачитывал свои конспекты и переписывал их на доску, почти не думая о том, что говорит. Ученики все прилежно записывали. Сэм даже не останавливался, чтобы задать вопросы, опасаясь не только недостатка концентрации, который мог бы помешать ему их правильно сформулировать, но и того, что ни один из учеников попросту не сможет дать ему ответ.

Он одиноко сидел за столом в учительской, разглядывая доску для объявлений на противоположной стене – не погружаясь в настоящий сон, но готовый вот-вот поддаться галлюцинации наяву.

Кто-то хлопнул его по плечам. – Видок у тебя так себе, – весело сообщил Садик, выдвигая стул.

– Но я все-таки пришел, – сказал в ответ Сэм. – Ведь это наша работа, верно? Потому что все пойдет прахом, если каждый из нас начнет жить по собственным часам.

– Ну да, очень смешно. Должен признать, ты доказал мою неправоту: тебе и твоим друзьям все-таки удалось воплотить эту задумку в жизнь.

– Удалось, значит? – Сэм выдавил из себя одурманенную улыбку. – Миссии «Аполлон», Манхэттенский проект, Блетчли-парк[104]… и школы «пловцов».

Впрочем, возобновить эти уроки государство им уже не позволит. Теперь все знали, что ради лекарства правительство было вынуждено заплатить свою часть выкупа и теперь рассчитывало поставить в этой истории точку – к чему бы ни привели попытки выкорчевать деньги преступников из рассеянных по миру криптовалютных аккаунтов. Никто и слышать не хотел о том, что лекарство, стоившее таких денег, оказалось хуже самой болезни. Никто, даже он сам.

Той ночью усталость развеяла чары бессонницы: упав в кровать, он спал мертвым сном, пока Лора не растолкала его в половине седьмого. Он даже не расслышал сигнал будильника.

Новообретенная ясность мысли лишь усугубила беспокойство, которое Сэм ощущал во время занятий. Чтобы не полагаться на собственную память, гадая, с кем из учеников ему уже приходилось работать, Сэм запросил в администрации школы официальный список бывших «пловцов» – и их коллективные недостатки тут же перешли из разряда отрывочных наблюдений в ранг неоспоримой проблемы. Эти дети выделялись – и, возможно, даже сильнее, чем исстрадавшиеся без сна кофеиновые зомби,… а клинические испытания с всеми их сомнограммами и графиками температуры тела, благодаря которым новый задатчик ритма получил зеленый свет, пусть катятся к чертям – даже если лекарство заставило «пловцов» открыть глаза и встать на ноги, с его ученикам что-то явно было не так.

Когда он поделился своими наблюдениями с Лорой, та отнеслась к ним с изрядной долей скепсиса. – Даже если Эмма не единственная, кто разводит канитель, это еще не означает, что проблема выходит за рамки коллективной хандры.

– Серьезно? Ты думаешь, что мои семнадцатилетние ученики – у которых на кону стоит поступление в университет и будущая карьера – будут оказывать себе медвежью услугу из-за одного только желания провести ночь… даже не на безумных гулянках, а с учителем вроде меня, чтобы побеседовать о том же, о чем мы и так разговариваем днем?

Лора была непреклонна. – Не исключено, что кто-то из них просто не в духе, а кто-то никак не может привыкнуть к смене распорядка – новой школе, новому учителю. У тебя нет ни одного факта, который бы доказывал, что за их поведением стоит нечто большее.

Сэму и сейчас хотелось верить, что она права и скоро порядок в мире будет восстановлен – главное, чтобы люди не теряли решимости и не поддавались на манипуляции горстки неблагодарных «пловцов».

– Тебе стало лучше? – спросил он Эмму по пути домой.

Она не ответила. Сэм бросил на нее беглый взгляд; Эмма смотрела в пассажирское окно. – Ты меня слышишь?

– А разве мое мнение имеет значение? – спросила она.

Сэму стало обидно. – Ты думаешь, мне нет до тебя дела?

– Я думаю, что ты меня не слушаешь. Я уже говорила тебе о своих ощущениях, но от этого ничего не изменилось.

В ее голосе не было и намека на личный интерес; только леденящее своей настороженностью чувство разочарования. Сэм не верил, что Эмма могла им просто манипулировать, сочиняя небылицы из одного только инфантильного желания скинуть с себя оковы навязанного времени сна. – Расскажи мне еще раз. Расскажи, что ты чувствуешь, прямо сейчас.

Эмма ответила не сразу. – Я чувствую себя так, будто сейчас середина ночи, – ответила она. – Будто кто-то разбудил меня и вытащил из кровати, а все вокруг хотят, чтобы я занималась дневными делами, хотя для этого сейчас совсем не время. И даже будь у меня желание к ним присоединиться…, я просто не могу! Я не могу просто притвориться и им подыграть. У меня нет на это сил.

– Значит, ты чувствуешь себя усталой? – спросил Сэм. – Прямо сейчас? Как будто на часах полночь?

– Да, – согласилась она. – Усталой, но не сонной. И от этого только хуже. Даже если я лягу в кровать, то все равно не смогу уснуть. А еще я знаю, что когда мне по-настоящему хочется читать, болтать с друзьями или играть, солнце уже садится, свет гаснет, и я засыпаю еще до того, как успеваю закончить мысль, которая днем мне бы и в голову не пришла.

– Ясно. Думаю, теперь я все понял. – Бессонница, конечно, выбивала Сэма из колеи, но в итоге всегда отступала. Чувствовать себя запертым внутри тела, которое день за днем действовало на автомате, не в состоянии синхронизироваться с самим собой, было сродни пытке.

– Прости, что не стал тебя слушать, – сказал он.

Эмма устало пожала плечами. – И что теперь?

– Не знаю, – признался Сэм. – Но сдаваться я не собираюсь; мы обязательно все исправим. Просто позволь мне найти выход.

Перевод: Voyual