Оставь свои чувства дома (СИ)

— Ты бы никогда ничего не успевала сделать, — смеется Таня. — Между шутками над папой и тем, что он постоянно спрашивает, не хочешь ли ты, чтобы он приготовил тебе что-нибудь перекусить.

— Правда? — Я смеюсь. — Не знаю. — Я замолкаю и качаю головой. — Я думаю, на самом деле я бы предпочла поверить, что есть причина, по которой он такой замкнутый, чем признать тот факт, что ты права и в этом мире есть придурки без всякой на то причины.

— Ты слишком хороший человек, Даша. И я сильно сомневаюсь, что Алекс расстроен отсутствием хороших отношений у него с отцом, когда он спит голым на кровати из денег.

Таня приподнимает бровь.

— Ты думаешь, люди действительно так делают? — Я подношу бокал с вином к губам. — Я имею в виду — спать на деньгах.

— Это фигура речи, дурочка, — смеется Таня. — Они прилипали бы к телу, и было бы неудобно.

— Только если ты будешь спать голышом.

— Правильно. — Она медленно качает головой. — Я забыла, что ты странная и спишь в одежде.

— Спать голышом намного удобнее, но, когда двое детей бесконечно забираются к тебе в постель в течение ночи, необходимо надеть хотя бы один слой одежды, прежде чем мне начнут мять грудь.

Таня смеется:

— Прокатиться на паровой тяге?

— Так я называю это, когда они прижимаются друг к другу и случайно зажимают мои бедные ягодицы между своим телом и матрасом.

— Я все время сплю голышом с другими людьми. Но могу заверить, что со мной такого не случалось.

— Клянусь, это то, что могут делать только дети. Они способны причинять такую боль, какую ты даже представить себе не можешь, — говорю я с невозмутимым видом. — Роды — это только начало.

Таня снова смеется.

— Благодаря тебе я в очередной раз убеждаюсь в правильности своего решения не заводить детей. Твоих девочек и моих учеников мне более чем достаточно.

— Ты можешь посидеть с моими девочками в любое время, когда захочешь, — говорю я, подмигивая.

— О, я так и сделаю. Когда ты наконец пойдешь на свидание.

Я поджимаю губы и снова подношу бокал с вином ко рту.

— Я надеялась, что ты оставила эту тему, — ворчу я.

— Я никогда не отстану от тебя. Ты любишь любовь, моя дорогая. Ты — безнадежный романтик, и я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива, — настаиваю я. — Я в стрессе, встревожена и так нервничаю, что не могу спать по ночам, но я счастлива.

— Я шучу!

— Эта новая работа снимает большую часть стресса. На самом деле я подумываю о том, чтобы продать свой старый драндулет на запчасти и пользоваться служебной машиной как можно дольше.

— Разве не в этом смысл машины? Чтобы пользоваться ею?

— Да, но личное использование так и не было разрешено, а я не хотела спрашивать

Я делаю еще один глоток вина, принесенного Таней.

— Если бы школа дала мне машину, я бы оторвала эти чертовы колеса.

— Я не хочу делать ничего такого, что могло бы все испортить. Эта работа действительно может все изменить для нас. Мне платят вдвое больше, чем я зарабатывала раньше, что по-прежнему мало и просто показывает, насколько жалка зарплата за работу начального уровня.

— Вся эта история с тем, что тебе нужен опыт, выводит меня из себя, — говорит она, осторожно взбалтывая вино в своем бокале. — А с преподаванием все почти наоборот. Преподавателю с большим опытом работы будет трудно найти новую работу, потому что нанять его дороже, чем нового выпускника. Чушь собачья.

— Так и есть!

— Итак, ты думаешь, что со временем получишь повышение?

Я смотрю на розовую жидкость в своем стакане.

— У меня нет диплома, так что нет. Но, может быть… Просто, может быть, я смогу посещать вечерние занятия здесь или там и смогу сдать последние зачеты, которые мне нужны.

— Я знаю, ты сможешь. Ты умная, Даша. — Она допивает вино и ставит бокал на стол. — Девочки рады, что наконец пойдут в новую школу в понедельник?

— Да. Я думаю, они все еще думают, что это будет похоже на детский сад, где практически бесконечный игровой день с перерывами на обед и сон.

— Первая неделя или две заполнены большим количеством игрового времени. Наверное, мне не следует этого говорить, поскольку это моя работа, но чертовски безумно ожидать, что шестилетние дети будут вести себя прилично пять дней в неделю в классе.

— Мне грустно думать, что их детство практически закончилось.

— Не надо так драматизировать, — Таня закатывает глаза. — Мы действительно много играем в перерывах между уроками. Хотя к концу года родители будут спрашивать меня, в какой университет, по моему мнению, поступит их ребенок. Это всего лишь начальная школа.

— Ты шутишь.

— Я бы хотела шутить. Некоторые из этих родителей уже планируют академическое будущее своих детей, что выражается в поиске способов сделать так, чтобы они занялись бизнесом и зарабатывали много денег, как их дорогой папа.

— Вот именно. Тебе удалось выяснить, кем Гриша приходится Александру и почему он там оказался?

— Удалось! Мама Гриши — сестра Александра — хирург. Она проводила операцию во время собрания. Александр пришел с Гришей вместо нее.

— Это мило.

— Так и есть. Вот видишь, у него есть семья. Он не настолько одинок.

— Хорошо, но я все равно собираюсь придумать, что у него была какая-то травма в прошлом, и как только он испытает настоящую любовь, он превратится в самого милого мужчину в мире.

Таня смеется и качает головой:

— Просто смени его имя, когда будешь писать о нем в том суперсекретном дневнике.

Я драматически вздохнула:

— Ты не должна была знать об этом!

— Дорогая, я знаю об этом уже много лет и читала его в институте. Ты действительно могла бы стать писателем. Эти истории и правда увлекательны.

— Я не могу поверить, что ты это прочитала!

— Чаще всего ты оставляла его на своей кровати. Я думаю, это было твое подсознательное желание, чтобы кто-нибудь прочитал его и сказал наконец, что у тебя талант.

— Я всегда знала, что хорошо пишу.

— Может быть, тебе стоит выбрать что-нибудь одно? Напиши книгу и предложи её какому-нибудь издательству.

— Ты говоришь так, будто это легко.

— О, поверь мне, я знаю, что это не так. Но попробовать стоит, не так ли?

Раньше я тешила себя мыслью, что когда-нибудь смогу стать писателем, но это казалось таким же надуманным, как один из тех шансов на миллион.

— Может быть, — говорю я ей, не желая полностью отмахиваться от этого. — Но только по одной работе за раз.

— Справедливо. — Она кладет телефон на журнальный столик. — Ну вот, теперь я захотела посмотреть телесериал. Готова к сумасшедшему пятничному вечеру? Вино, драма, и я думаю, что можно еще заказать пиццу.

— Мне нравится этот план.

Я делаю еще глоток вина и встаю, чтобы взять пульт от телевизора. Мне пришлось отключить кабельное телевидение и все сервисы, но Таня позволяет нам пользоваться ее аккаунтом от онлайн-кинотеатров.

Мы тратим минуту на поиски чего-нибудь интересного для просмотра и уже досмотрели половину первого эпизода, когда приносят пиццу. Съедаем половину, а остальное я убираю в холодильник, радуясь возможности удивить завтра девочек пиццей на обед.

Мы посидели еще час или около того, а затем Таня ушла на свидание в бар в центре города. Выходить на улицу и общаться с людьми всегда было ее коньком, и хотя в большинстве случаев я бы предпочла остаться дома с книгой или достойным выпивки телешоу, иногда я чувствую себя немного подавленной из-за того, что у меня нет возможности выйти куда-нибудь.

Что, конечно, заставляет меня чувствовать себя неловко. Я не могу никуда выйти, потому что у меня двое замечательных детей, которых я люблю больше жизни. Это не эгоистично — время от времени хотеть отдохнуть и развлечься. Думаю, на самом деле для девочек я была бы лучшей мамой, если бы у меня хоть иногда было время для отдыха.

Чаще всего я слишком устаю физически или морально, чтобы играть с девочками, и мне кажется, что я всегда куда-то спешу, пытаясь что-то успеть сделать. Папа и Таня помогают, чем могут, но они тоже работают.

Я бы не смогла пройти через это без них, и то время, что я была беременна, действительно показало мне, кто мои настоящие друзья. Я общалась с людьми, и у меня было несколько друзей в школе.

Они задержались в мой жизни на достаточно долгое время, чтобы застать рождение моих девочек, но после этого меня перестали приглашать куда-либо, потому что они думали, что я все равно скажу «нет». Это в большинстве случаев было правдой, но все равно становилось обидно. Все происходило всего через несколько месяцев после того, как я потеряла маму.

Это, конечно, было темное время в моей жизни. Но, как мама постоянно говорила мне, — приготовь лимонад.

В течение года мой лимонад был кислым. Едва ли пригоден для питья. Но я научилась справляться с этим, и в конце концов все наладилось.

Лимонад стал слаще.

Я стягиваю футболку через голову и иду в ванную, чтобы принять душ. Включаю воду и снимаю остальную одежду. Мой телефон звонит сразу, как только я начинаю мыться. Я выбегаю как сумасшедшая и поскальзываюсь на ламинированном полу.

Никто обычно не звонит мне после десяти вечера, если только это не срочно. В моей голове проносится миллион и одна вещь, которые могли бы случиться: с папой произошел несчастный случай на работе. На него напали. Ограбление. Выстрел. Кавалер Тани оказался убийцей, и полиция звонит мне, потому что я была последней, кому она звонила.

Но это не папа и не Таня.

Это Александр.

— Что? — бормочу я и тянусь за полотенцем, висящим на крючке рядом с душем. Я возвращаюсь на коврик для ванной и неуклюже обматываю себя полотенцем одной рукой, пока другой отвечаю на телефонный звонок.

— Алло?

— Дарья. Это Алекс.

— Да, я, эмм, сохранила твой номер. Все в порядке?

Может, он ввязался в горячую ссору, вызванную страстью, потому что я была права насчет любовного треугольника и его нужно вытащить из тюрьмы под залог?

— Да, а почему нет?

— Ты звонишь мне в двадцать два тридцать в пятницу.

— О, точно. Я не подумал, что уже поздно. Извини, если помешал.

— Ты не помешал. Я была в душе и запаниковала, когда услышала телефонный звонок, так что теперь я голая, и вода стекает по всему телу на пол моей ванной.

Алекс смеется, и мое лицо становится ярко-красным. Вот почему мне не следует пить. Полбутылки вина — а у меня уже нет фильтра.

— Ну, тогда мне жаль, что я напугал тебя.

— Ты все еще в офисе? — спрашиваю я и закрываю дверь ванной. Я оставляю ее открытой, когда принимаю душ, чтобы слышать, как девочки встают, однако сейчас не хочу будить их разговором.

— Да, я завершаю один проект. Вот почему и звоню.

— Ой. Тебе ведь не нужно, чтобы я сейчас приехала?

— Нет, но если бы ты смогла проверить свою электронную почту, было бы здорово.

— Конечно. Какое именно письмо мне нужно найти?

— Электронное письмо от одного из стажеров, который работал над проектом «Дженинг-рекордс».

— Хорошо.

Я убираю телефон от уха и открываю свою электронную почту. У меня есть возможность использовать рабочий телефон для звонков и электронной почты, но так достаточно сложно следить за происходящим. Одного телефона мне вполне достаточно. Я захожу в рабочую папку и вижу множество электронных писем.

Александр предпочитает, чтобы электронные письма сначала могла прочитать я, а потом переслать ему только те, что ему действительно нужно видеть. Я нахожу письмо от стажера и пересылаю его по электронной почте.

«Отправлено».

— Спасибо тебе, Дарья, — говорит он, и это странное чувство печали возвращается. Работать так поздно в пятницу немного грустно, не так ли? Может быть, это снова говорит вино. Я становлюсь немного эмоциональной, когда выпиваю. Я напоминаю себе, что сказала Таня. Я уверена, что Алекс работает допоздна, чтобы заработать побольше денег.

— Ты часто работаешь допоздна по пятницам? — спрашиваю я.

— Если есть необходимость. Я предпочитаю не задерживаться в офисе так долго, но у меня планы на выходные, и я не хочу, чтобы меня беспокоили.

— В этом есть смысл. Я бы тоже не хотела думать о работе в выходные. — О, черт. Я только что сказала своему начальнику, что не хочу думать о работе, намекая на то, что мне не нравится моя работа. — Не то чтобы мне не нравилась моя работа или что-то в этом роде. Она мне действительно нравится, хотя прошло всего лишь…

— Все в порядке, Дарья. — Он смеется, и это чувство печали начинает превращаться во что-то другое. Может быть, тепло? Это первый раз, когда я слышу, как он смеется.

— Что ж, надеюсь, ты хорошо проведешь выходные. Я уверена, что они будут более насыщенными, чем мои.

— У тебя нет никаких планов?

— Ничего особенного, просто провести время со своими детьми. Я, наверное, посмотрю «Гарри Поттера», прежде чем лечь спать сегодня. Или «Мстители: Финал».

— Я еще не видел «Мстителей: Финал».

— Что? Как не видел? А ты смотрел «Войну бесконечности»?

— Конечно, и мне понравилось.

Я недоверчиво моргаю.

— Тогда как же ты не умер в ожидании выхода «Финала»?

Он снова смеется.

— Я полагаю, что часть меня не готова к этому. Я знаю, кто умрет. Я мог бы поискать спойлеры.

— Серьёзно?

Теперь я смеюсь.

— Серьезно, и я не знаю, смогу ли заставить себя посмотреть это, — признается он.

Я улыбаюсь, находя все это в некотором роде милым.

— Я бы никогда не приняла тебя за фаната Marvel.

— Я бы тебя тоже.

— О, я тот ещё ботаник. Комиксы, фэнтези, научная фантастика… Мне все это нравится.

— Фильмы или книги?

— И то, и другое! — восклицаю я и откидываюсь назад, все еще улыбаясь. — Я люблю читать, но у меня не так много времени. Я чувствую себя старой, признаваясь, что, когда сажусь вечером почитать, в конце концов засыпаю.

— Мне нравятся аудиокниги, — говорит он мне. — Я слушаю их, когда веду машину.

— Вообще-то это хорошая идея. Надо будет как-нибудь попробовать.

— Да, это очень удобно.

Проходит несколько секунд тишины.

— Я, пожалуй, позволю тебе вернуться в душ, — говорит Алекс.

— Хорошо. А то мне уже становится холодно, потому что я все еще голая.

Я крепко зажмуриваю глаза. Почему я только что это сказала?

— Я увижу тебя в офисе в понедельник.

— Да. В понедельник. В офисе. Спокойной ночи.

— Тебе тоже. Пока.

Я кладу телефон и опускаю голову на руки. Если бы была награда за самую неловкую реплику, самую странную, на грани неуместности, то я бы ее выиграла.

Утро понедельника обещает быть веселым.

Хотя на самом деле… Я не боюсь. Потому что этот короткий разговор с Алексом заставил посмотреть на него как на реального, живого человека, а не как на бессердечного робота.

Это делает его — осмелюсь сказать — почти симпатичным.

Глава 10

— Привет, Алекс!

Гриша спрыгивает с качелей, приземляется и падает на колени. Он тут же вскакивает, невредимый, но я не могу сказать того же о его штанах, на которых теперь видны ярко-зеленые пятна от травы. Ника, которая суетится над красными и синими воздушными шарами, только вздыхает и качает головой. Гриша на полной скорости пробегает через двор, приближается к краю бассейна. Это заставляет меня нервничать, и я бросаюсь вперед, готовый в любой момент поймать его, если понадобится. Он брал уроки плавания, но унаследовал спортивные способности своей матери, которых, собственно, у нее нет.

Гриша прыгает ко мне в объятия, и я поднимаю его, крепко обнимая, прежде чем опустить обратно.

— Мой праздник скоро! — Он так взволнован, что не может устоять на месте. — Посмотри на украшения!

— Выглядит неплохо, приятель, — говорю я и оглядываю лужайку. — Сколько еще тебе придется ждать?

— Долго, — драматично скулит он, откидывая голову назад и заставляя меня смеяться. — Ты останешься на праздник?

— Я бы хотел, — говорю я ему. — Но мне нужно успеть на самолет и улететь во Владивосток.

— Что ты там будешь делать?

— Работать.

По-видимому, отказавшись от воздушных шаров, Ника подходит ко мне. Ее волосы красиво уложены, и на ней розовое платье. Шестой день рождения Гриши во вторник, а вечеринка по этому случаю состоится сегодня. Я не в курсе, но Ника уже упоминала, что имеется огромное социальное давление, требующее устроить грандиозную, продуманную и идеальную детскую вечеринку.

Мне это кажется нелепым, поскольку все это шоу предназначено лишь для того, чтобы родители похвастались друг перед другом. Дети просто хотят пиццу, торт и надувной домик. Ника действительно выложилась по полной для этой вечеринки в стиле Marvel. Я смотрю на большой снимок Капитана Америки и думаю о Дарье.

И о том, как она сказала, что была голой и мокрой.

Ее образ сразу же возникает у меня в голове. Капли воды медленно стекают по ее длинным темным волосам, падают на грудь, скатываясь по нежному изгибу талии и бедер. Ее щеки раскраснелись от горячей воды, а кожа была теплой на ощупь.

Черт, я не могу сейчас думать об этом. Или вообще когда-либо еще. Она работает на меня. Я не могу думать о ней в этом направлении. Вместо того, чтобы думать о том, как странно легко было с ней разговаривать, мне нужно сосредоточиться на том, какая она раздражающе бодрая. Какая она рассеянная, хотя изо всех сил старается это скрыть.

— Хочешь открыть свой подарок прямо сейчас? — спрашиваю я Гришу, ероша его волосы.

— Да! Можно мне, мам? Можно? — он подпрыгивает на месте.

Ника пристально смотрит на меня.

— Ну, я не могу сейчас сказать «нет», не так ли? Давай зайдем внутрь.

Гриша бежит впереди, а мы с Никой следуем за ним. Она на несколько лет старше меня, и, хотя у нас было немало ссор, мы всегда были близки. Полагаю, ничто так не сближает братьев и сестер, как жестокий отец и небрежная мать. Однажды она сказала мне, после того как перепила коктейлей на вечеринке, что забота о моих травмах, нанесенных папиными кулаками, — это то, что заставило ее захотеть стать врачом.

Мама никогда не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что происходит за закрытыми дверями, и часто преуменьшала боль, которую я испытывал каждый раз, когда папа замахивался на меня. Ника никогда этого не делала, и, хотя она моя старшая сестра, я отчаянно защищаю ее. Если бы какой-нибудь мужчина когда-нибудь дотронулся до нее хоть пальцем, я бы так его отделал, что ему повезло бы, если бы он смог после этого ходить.

— Лучше бы ты не дарил ему ничего очень дорогого. — Ника входит в дом. — Мы пытаемся научить его быть более минималистичным в материальном плане.

Я поворачиваюсь и указываю рукой в направлении заднего двора, с которого мы только что пришли.

— Хорошая идея с минимализмом. Все настолько минималистично, что я даже не заметил, что у вас намечается вечеринка.

— Издеваешься, как всегда. — Она закатывает глаза. — И я не шучу! Я же просила тебя не сходить с ума с подарком в этом году.

— Итак, ты считаешь, что ключи от четырехколесного автомобиля, который он просил, — это безумие?

Ника резко оборачивается, широко раскрыв глаза.

— Скажи, что это шутка, или ты будешь тем, кто скажет ему, что он не может этого получить! Здесь негде на нем покататься!

— Ладно. На самом деле я не покупал ему этого.

— Алекс, — ругается она, — что ты ему подаришь?

— Набор для выращивания кристаллов, который он просил — серьезно, ваш ребенок — ботаник! И пропуск на катание на картингах на крытом треке.

Ника улыбается.

— Ему это действительно понравится. Я знаю, что наши графики работы — отстой, и мы оба сильно заняты, но он наслаждается каждой минутой, которую может провести с тобой.

— Мне тоже нравится проводить с ним время.

— Мы с Кириллом как раз говорили о семейном отпуске. Его сестра хочет присоединиться, и было бы здорово, если бы ты тоже поехал… И взял кого-нибудь.

— Не начинай, — предупреждаю я, тон выходит резче, чем я хотел. Последние три года Ника раздражающе настаивала на том, чтобы я изменил свой образ жизни холостяка, остепенился и завел собственную семью и детей.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, что мне нравится быть одиноким, встречаться с девушками и не связывать себя никакими обязательствами. Я свободный и могу делать все, что захочу.

Но ложь требует слишком больших усилий, а это именно ложь.

— В моей хирургической бригаде есть очень симпатичная одинокая медсестра, — продолжает она, полностью игнорируя мою просьбу прекратить этот разговор. — Я могу свести вас. Я думаю, она бы тебе действительно понравилась.

— Конечно. Познакомь нас. И позаботься о номере в отеле на ночь.

— Отвратительно.

Она корчит гримасу и закатывает глаза. Ника зовет Кирилла, своего мужа, вниз, и мы все идем искать Гришу, который не слишком терпеливо ждет, чтобы открыть свой подарок от меня.

Конечно, он ему понравился.

— Ну, приятель, — начинаю я, глядя на время на своих часах. — С наступающим Днем рождения!

— Не уходи, дядя Алекс. Останься на мой праздник!

— Дядя Алекс должен уехать, — напоминает Кирилл Грише. — Он должен сесть в самолет и сделать вид, что работает, выпивая виски и посещая рестораны. — Он смотрит на меня и смеется. — Похоже, у тебя был ужасный день в офисе.

— Бывало и похуже. — Я смеюсь. — Это будет быстрая поездка туда и обратно. Ничего слишком расслабляющего.

— Привези мне выпивки, — добавляет Ника с улыбкой. — Можно сказать, что это маркетинговый ход. Если мне понравится, я закажу еще.

— Поверь мне, она так и сделает, — шепотом говорит Кирилл, обнимая Нику, и наклоняется для поцелуя.

— Отвратительно. — Гриша морщит нос.

— Согласен, — говорю я ему, подмигивая. — Хорошей вечеринки, приятель. И не ешь слишком много торта.

Он обнимает меня на прощание, и Ника провожает меня до двери.

— Спасибо, что заглянул, — говорит она, выходя на крытое кирпичное крыльцо. — Это действительно много значит для Гриши. Поскольку в последнее время Кир так много разъезжает по работе, я думаю, Гриша хочет, чтобы в его жизни был какой-нибудь мужской образец для подражания.

— Подожди. Постой. Ты только что назвала меня образцом для подражания?

— Я не говорила, что ты хороший парень.

Она смеется.

Ника быстро обнимает меня.

— Счастливого полета. Откуда ты вылетаешь? И какой номер вашего рейса?

— Вероника, — говорю я строго. Она всегда нервничала, когда дело касалось перелетов. И когда несколько лет назад она оказалась в самолете с отказавшим двигателем, ее нервы переросли в настоящий страх. — Со мной все будет в порядке. Ты же знаешь, что у меня больше шансов погибнуть по дороге в аэропорт, чем попасть в авиакатастрофу.

— Это должно помочь мне?

— Лучше побеспокойся о моей печени. Я уверен, что в эти выходные мне придется работать сверхурочно из-за того количества виски, которое я буду употреблять.

Она качает головой и пытается смотреть на меня так, словно я пациент, которому она собирается прочитать лекцию о том, как серьезно нужно относиться к своему здоровью.

— С этим тоже будь осторожен..

— Со мной все будет в порядке. А когда вернусь, я найду время, чтобы потусоваться с Гришей.

Ника сияет.

— Он обалдеет от счастья.

Я улыбаюсь в ответ.

— Жду с нетерпением.

Глава 11

— Сиди спокойно, — говорю я в сотый раз за это утро. Изо всех сил стараюсь сохранять хладнокровие, но мое терпение уже на исходе, а мы на ногах всего двадцать минут.

Именно поэтому у меня вот-вот совсем иссякнет самообладание.

Вика была слишком взволнована перед школой и не могла уснуть прошлой ночью. Поэтому, естественно, она не давала спать своей сестре. В конце концов мне пришлось разделить их. Я положила Полину в свою постель, а Ви оставила в их комнате. Каждой потребовалось около двадцати минут, чтобы успокоиться и наконец уснуть… Это заставило меня понервничать, и теперь я ничего не успевала.

Белье не было ни сложено, ни даже рассортировано. Посуда простояла в раковине так долго, что потребуется кипяток и обезжириватель, чтобы удалить с нее засохшие остатки еды.

А потом я совершила ошибку — или, может быть, спасительную милость: заглянула в свою рабочую электронную почту прямо перед ужином. И, черт возьми, я ни за что не смогу взять полный выходной и при этом остаться в курсе событий. Я чувствую, что мне нужен помощник просто для того, чтобы быть помощником Александра.

Я не знаю, как Филиппу это удавалось, но одного дня обучения по телефону было явно недостаточно. С его слов это так просто, и я полагаю, что по сути так оно и есть. Я помогаю Алексу выполнять его работу. Отвечаю на электронные письма, готовлю ему кофе, выполняю поручения, отвечаю на его телефонные звонки и назначаю встречи. Мне повезло, что он держит свою личную жизнь в секрете, иначе я бы чувствовала себя как Энн Хэтэуэй в фильме «Дьявол носит Prada».

Я потратила три часа, отвечая на все электронные письма, которые могла, пересылая остальные Алексу или стажерам, занимающимся конкретным проектом, и делая перекрестные ссылки на несколько файлов, которые понадобятся Алексу для его утренней встречи.

— Полина, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — когда же ты наконец запомнишь, что для того, чтобы я смогла сделать тебе прическу, ты должна сидеть спокойно, не двигаясь? Ты уже достаточно взрослая, чтобы знать, как сидеть смирно.

Блин, я чувствую себя заезженной пластинкой.

— Я не шевелюсь, — скулит она. — Я просто двигаю глазами, мам..

— Малыш, ты не просто двигаешь глазами. — Я откладываю щетку и беру лак для волос. — А теперь закрой глаза.

Подождав немного, я сбрызгиваю ее макушку лаком для волос и зачесываю волосы назад. Таня принесла большие розовые банты, сказав, что многие девочки в школе носят их. Они слишком велики, но до смешного милы, а поскольку все носят одинаковую форму, красочные банты — хороший способ придать немного индивидуальности.

— Теперь все?

Полина драматично откидывает голову назад как раз в тот момент, когда я завязываю бант, в результате чего большая прядь ее волос выбивается из хвоста.

— Ну, отлично.

Я закрываю глаза и стискиваю зубы. Сегодня первый день в новой начальной школе. Очередное утро, которое меня убивает.

— Пожалуйста, ради всего святого. Сиди и не двигайся.

Я вытаскиваю ленту из ее волос и начинаю все сначала. Второй раз прическа получается замечательно, и тогда я перехожу к Вике. Вселенная бросила мне кость, и она сидела совершенно неподвижно, пока Полина демонстрировала свои новые навыки в натягивании колготок.

— Хорошо, мои маленькие ученицы начальной школы, — говорю я со слезами на глазах. — Возьмите свои досочки и, пожалуйста, не пачкайте их, пока я не сделаю несколько снимков.

Папа купил мне простые квадратные классные доски, и после того, как я потратила несколько часов на работу, я потратила еще час, пытаясь создать дизайн для досок в стиле «Первый день в школе». Их девочки будут держать на фотографиях.

Затем я встаю напротив входной двери и включаю все лампы в этой крошечной квартирке. У нас есть окно за нашим обеденным столом и по одному в каждой спальне. Я не уверена, соответствует ли это стандартам пожарной безопасности, но можно сказать наверняка: окна почти не пропускают света.

— Улыбнитесь! — говорю я девочкам и прохожу через череду вымученных улыбок и кривляний, прежде чем получаю достаточно хорошие фотографии. Я отправляю их папе сообщением и по электронной почте своим бабушке и дедушке, которые проверяют электронную почту всего несколько раз в месяц. Я делаю еще несколько фотографий, а потом осознаю, сколько времени.

— Вот дерьмо.

— Мамочка сказала — дерьмо! Мамочка сказала — дерьмо! — скандирует Полина, в то время как Вика истерически смеется. Я просто закатываю глаза и подлетаю к столу, хватаю свою сумочку и засовываю ноги в туфли.

Помимо вчерашних бантов, Таня привезла более тонны обуви и одежды, которые она купила в Интернете — по ее словам, в основном, когда была пьяна. Но она не может надеть это в школу, так как у них строгая форма одежды для учителей.

Как мама двух учениц престижного заведения, я должна была одеваться «красиво», но не прикладывать столько усилий к своей внешности, как сейчас. Сегодня на мне шелковое платье, которое, осмелюсь сказать, мне очень идет. Этим утром я надела единственный бюстгальтер пуш-ап, который у меня есть, и степень декольте, которое я демонстрирую, кричит о том, что «у нее есть сиськи, и она ничего не может с этим поделать». У меня всегда была хорошая грудь, и когда я кормила близняшек, ее размер увеличился вдвое. Я смогла кормить грудью лишь три месяца, чем до сих пор очень горжусь. И после того, как у меня закончилось молоко, увеличившийся размер моего бюста никуда не делся.

У нас с Таней одинаковый размер обуви — мы это выяснили сразу, как познакомились, что привело к частому обмену обувью за годы нашей дружбы. Ее слабостью всегда были туфли на высоком каблуке. Честно говоря, я не знаю, как она выдерживала целый день в таких туфлях. Учить и воспитывать маленьких неуправляемых деток в начальной школе достаточно сложно само по себе, не говоря уже о семисантиметровых каблуках.

Красные туфли на каблуках, которые я надела, идеально сочетаются с платьем, и я спала с заплетенными в косы волосами, чтобы сегодня утром они были волнистыми, создавая иллюзию того, что я действительно потратила время и усилия на их укладку. Я правда хочу делать прическу и макияж каждое утро перед работой, но, черт возьми, у меня нет на это ни сил, ни времени.

Я обнимаю и целую девочек, затем выхожу, запирая за нами дверь квартиры. В коридоре, ведущем от нашей квартиры к выходу, всегда пахнет сигаретами и мочой. Я беру каждую девочку за руку и убыстряю шаг, не останавливаясь и не позволяя себе оглядываться, когда мы проходим мимо открытой двери. Вполне возможно, в этой квартире мог быть труп, или, что более вероятно, кто-то вырубился голым из-за того, что слишком много выпил прошлой ночью. Я не могу дождаться, когда увезу отсюда девочек, чтобы жить где-нибудь, где мне не захочется задерживать дыхание, выбегая из своего дома на улицу.

Мы добираемся до машины и усаживаемся в рекордно короткие сроки. Девочки достаточно взрослые, чтобы сидеть в креслах-бустерах и без ремней безопасности, но я к этому не готова. Ремни безопасности кажутся намного надежнее, а обе мои девочки могут быть такими неуправляемыми, что я боюсь, чтобы они не вывалились из машины, пока я за рулем.

— Вы рады, что идете в школу? — спрашиваю я, выезжая с крошечной парковки у дома.

— Ты уже спрашивала нас об этом, мам, — говорит Вика бесстрастным голосом. Я смеюсь. — Что ж, я спрашиваю еще раз. Рады?

— Да, — говорят они в унисон.

— А тетя Таня будет вашей учительницей.

— Мы знаем, мам, — напоминает мне Полина. — Ты нам уже говорила.

— Мне позволено повторяться. — Я отрываю взгляд от дороги и оборачиваюсь ровно настолько, чтобы посмотреть на моих красавиц. — Я старая.

Они смеются, и я улыбаюсь, несмотря на беспокойное утро и недосып.

— Там у вас будет обед, — говорю я им — тоже в миллионный раз. — Тетя Таня сказала, что еда очень вкусная, и вы сможете выбрать все, что захотите!

— А как я узнаю, куда идти? — спрашивает Вика, немного нервничая.

— Кто-нибудь тебе покажет. Либо ваш учитель, либо ученик постарше. — Таня рассказала мне, что пятиклассники приходят в корпус начальной школы и «усыновляют» учеников на первую неделю.

— Но что, если я заблужусь?

— Не переживай, ты не заблудишься, — заверяю я ее.

— Я найду тебя, Ви, — говорит Полина и тянется, чтобы взять сестру за руку. Мое сердце тает, и улыбка возвращается вместе со слезами, которые я пытаюсь сморгнуть. Я пообещала себе, что не буду плакать, и это не первый раз, когда мои девочки будут вдали от меня.

Я действительно безудержно рыдала, когда впервые отвезла их в детский сад на весь день. Это была такая боль, к которой никто не мог меня подготовить. И от того, что я так сильно скучала по своим девочкам, и от того, что поняла, что из женщины с карьерой в приоритете я превратилась в маму.

Маму, которая отдала бы все, чтобы остаться дома и заботиться о своих детях.

Маму, которая будет скучать по первым словам и первым шагам своих девочек.

Я еще раз украдкой бросаю взгляд на девочек в зеркало заднего вида. Жизнь сложилась не так, как я планировала… Совсем не так. Не идеально. Черт, иногда моя жизнь очень сложна, действительно чертовски сложна. Но вещи не обязательно должны быть идеальными и легкими, чтобы быть прекрасными.

— Дарья! — Регина машет мне. Сегодня ее макияж и образ в целом на высоте, и я сильно подозреваю, что у нее дома есть личный стилист, потому что эти косички из ее светлых волос уж очень замысловаты!

— Привет, — говорю я в ответ и вытираю слезу с глаза, надеясь, что не размазала тушь. Рядом с Региной стоит невысокая женщина с короткой стрижкой боб. Я помню, что видела ее на собрании, но не могу вспомнить ни ее имени, ни ребенка, с которым она пришла сюда.

Я просто высадила девочек и ушла из школы. На сердце у меня тяжело и в то же время радостно. Мои дети растут, и время действительно летит очень быстро.

— Посмотри на себя, — говорит Регина, когда я подхожу к ней. Она оглядывает меня с ног до головы и шевелит бровями. — Черт возьми, дорогая.

Я смеюсь.

— Ты смотрелась в зеркало? Выглядишь великолепно.

Брюнетка с короткой стрижкой смеется.

— Правда? Я все время говорю ей, что она могла бы вернуться к своей карьере модели без каких-либо проблем.

— Ты раньше работала моделью — Мои брови взлетают вверх. — Не то чтобы я удивлена. Ты великолепна.

Регина машет рукой в воздухе, отмахиваясь от комплиментов.

— Оставалось либо это, либо найти настоящую работу, а я никогда не стремилась к ней. Кроме того, у меня появились растяжки после вынашивания близнецов.

— У меня растяжки от вынашивания одного ребенка, — смеется брюнетка. — Хотя, если честно, они были у меня еще до того, как я забеременела.

У нее легкий акцент, и в ней есть определенная энергия, которая немного притягивает, как будто она пригласит вас на сладкий чай с печеньем, и это будет самый лучший, черт возьми, сладкий чай с печеньем, которые вы когда-либо пробовали.

— Дарья, это Катя. Катя, Дарья, — представляет Регина. Она наклоняется ближе ко мне и, касаясь губами моего уха, тихо говорит:

— Она хорошая.

— Так приятно с тобой познакомиться, — говорит мне Катя и берет мою руку в свою. — Регина сказала, что ты мать этих очаровательных близняшек.

— Так и есть. И мне жаль, но я не могу вспомнить тебя по собранию.

— О, милая, все в порядке. Я вообще не могу сопоставлять лица с именами и просто запоминать имена в целом. Лиза — моя девочка. Примерно такого роста, — она прижимает руку к бедру, — и у нее черные вьющиеся волосы, совсем как у ее папочки.

— Она тоже учится в классе Татьяны Рагозиной?

— Так и есть! И мы просто в восторге. Все хотят к Рагозиной.

Я улыбаюсь, делая мысленную пометку рассказать Тане об этом. Ей будет приятно слышать, как все хотят, чтобы она стала учительницей их детей.

— Мы собираемся позавтракать и поплакаться в наши коктейли, — начинает Регина. — Ты должна присоединиться к нам, и я не приму отказа.

— Я бы с удовольствием, — говорю я ей и чувствую себя немного подавленной из-за того, что впервые завожу подруг-мамочек, но не могу потусоваться с ними. — Но мне нужно идти на работу.

Группа из трех других мам — тех самых, которые выглядят, как будто только что сошли с обложки самого модного глянцевого журнала, — стоит неподалеку. Та, что одета в светло-голубой брючный костюм, поворачивается и оглядывает меня с ног до головы.

— Ты работаешь? — спрашивает она. Ее светлые волосы уложены вокруг головы таким образом, что кажется: чем выше прическа, тем ближе она к Богу в буквальном смысле.

— Да, работаю, — говорю я ей, и она поднимает брови, переводя взгляд на мою руку. К сожалению, это то, к чему я уже давно привыкла. Люди ищут обручальное кольцо, как только узнают, что у меня есть дети. — А ты разве нет?

— Мой муж зарабатывает более чем достаточно для нас обоих. — Она натянуто улыбается мне и поворачивается обратно к своей компании.

— Ну, я бы предположила, что она работала на телевидении, — начинает Катя тихим шепотом. — Одета она, как та тётка, которая вела новости 20 лет назад.

Мы с Региной начинаем смеяться, и жар смущения, который я обычно испытываю, когда меня открыто обсуждают, даже не успевает охватить меня.

— И то верно! — Регина качает головой. — А эти волосы? Будем надеяться, что она не пройдет мимо открытого огня, потому что такое количество лака для волос превратится в пожар! — Она улыбается. — Давай спланируем что-нибудь на субботу. Приводи детей к нам домой, а мы сможем пообщаться с мамами, которые нам действительно нравятся.

Я снова смеюсь.

— Это отличный план, по субботам я обычно свободна.

— Для нас это тоже подходит, — говорит нам Катя. — Я принесу шампанское, чтобы ты все-таки смогла отведать Мимозу, — добавляет она, подмигивая мне.

— Теперь мне еще больше нравится этот план, — говорю я.

— Какой у тебя номер? — Регина достает свой телефон. — Я напишу тебе в субботу утром.

Мы обмениваемся номерами, после чего спешно прощаемся, пока я не опоздала на работу.

Я прохожу мимо группы сплетничающих мам, и мне действительно становится их жаль. Как бы они ни старались, ничто из того, что они говорят, не сможет задеть меня.

Я мать-одиночка, которой приходится работать, чтобы выжить, и я чертовски горжусь тем, как далеко я в этом продвинулась.

Глава 12

— Доброе утро, Александр Андреевич.

Голос Дарьи разносится по моему кабинету, мягкий и нежный, успокаивающий и в то же время сексуальный. Все, что она сказала, — это четыре коротких слова, и я сразу же вспоминаю наш телефонный разговор в пятницу вечером. Она забавная, чего я никак не ожидал, и разговаривать с ней было легко.

— Пожалуйста, зови меня… — Я сохраняю проект, над которым работаю, и поворачиваюсь к Дарье. Боже мой, она сегодня выглядит потрясающе. — Алекс. — Мой голос замирает у меня в горле, и мне требуется вся сила воли, что у меня есть, чтобы не начать раздевать её взглядом.

Красный — определенно её цвет. Он подчеркивает яркость её глаз и сочетается с её красной помадой. На ее щеках снова появляется легкий румянец. Я не могу сказать, макияж это или нет, но тот факт, что она так явно выражает свои эмоции на лице, очарователен.

— Доброе утро, Алекс. — Ее полные губы растягиваются в улыбке. — Как прошли твои выходные? Ты не отвлекался от работы во время поездки?

Боже, она великолепна.

— Неплохо, но это была рабочая поездка.

— Я так и предполагала, поскольку это было в твоем рабочем календаре, — смеется она и пересекает кабинет. Ее грудь слегка подпрыгивает, когда она подходит к моему столу, ставя кружку с кофе на край. — По крайней мере, это была хорошая поездка?

— В целом, да. Есть способы провести выходные и похуже, чем пить виски на деловых переговорах.

— О, это действительно звучит увлекательно. И если тебе нужна моя помощь, я к твоим услугам.

Ее улыбка возвращается, и она подмигивает мне. В ней есть что-то такое, чего я никак не могу понять. Она отличается от женщин, которыми я обычно себя окружаю, и вместо того, чтобы отталкивать, это, наоборот, интригует и притягивает.

Дарья — это тот человек, с кем я могу представить себя проводящим долгую ночь, без маски алкоголя и необходимости выставлять напоказ все свое богатство, чтобы почувствовать себя достойным. Нет, мы были бы вдвоем, может быть, наслаждались бы тихим ужином и прогулкой по набережной после захода солнца. В ней есть что-то искреннее, что-то, что заставляет меня думать, что деньги, должность и все мое имущество потеряли бы всякое значение из-за нее.

Она увидела бы меня, сломленного мальчика, который собрал себя из неровных кусочков и вырос в надломленного мужчину.

Это нелепая мысль, которую не стоит принимать во внимание. Я совсем не знаю Дарью. И самое главное — я ее начальник. Романтические отношения между сотрудниками не противоречат политике компании, но это противоречит моим личным принципам.

Не мусори там, где ешь.

Что, если мы с Дарьей возьмемся за это горячо и сильно, а потом выдохнемся? Ей все равно придется быть моей помощницей. Насколько, черт возьми, странно было бы, если бы кто-нибудь из нас начал встречаться с кем-то другим? Это чревато слишком большим количеством проблем, а эта работа, черт возьми, слишком важна для меня, чтобы подвергать ее опасности из-за женщины. Даже такой великолепной женщины, как Дарья. Позвольте мне перефразировать: особенно такой великолепной женщины, как Дарья.

Я смотрю, подольше задерживая взгляд на ее красивом лице. Она ведет себя так, будто не замечает собственной красоты, но в то же время мне трудно поверить, что она не осознает, насколько хорошо смотрятся ее сиськи в этом платье. Как они прижимаются к платью при каждом ее вдохе, словно проверяют ткань на прочность. Не потребуется много времени, чтобы верхняя пуговица расстегнулась, открывая V-образный вырез еще глубже, дразня меня еще больше.

Воздух меняется, и, несмотря на тепло, исходящее от Дарьи, я чувствую сквозняк. Я смотрю мимо нее и вижу своего отца, идущего по коридору. Уже не могу дождаться, когда этот ублюдок уйдет на пенсию. Он всегда твердит, что важно адаптироваться и меняться, но он достаточно долго придерживался своих старых привычек. Как только я полностью возьмусь за дело, я собираюсь вывести эту компанию на новый уровень.

Я уже связался с небольшой, но быстро развивающейся маркетинговой компанией в Питере по поводу совместной работы. У нас есть опыт, влияние, длинный список довольных клиентов. Они новые и свеженькие — на мой личный вкус, немного слишком хипстерские, но это не имеет значения: они способны привлечь другую аудиторию.

Если бы папа согласился с этим, он бы приписал все заслуги себе, а я устал жить в его тени. Это моя идея, и я буду тем, кто воплотит ее в жизнь. Я не собираюсь делиться с ним ни одной из своих идей, пока он официально не подпишет все документы, передающие власть мне.

Он поднимает голову, встречаясь со мной взглядом, и на долю секунды колеблется, заставляя меня подумать, что он собирается войти в мой кабинет. Я не хочу начинать понедельник со встречи и разговора с этим человеком.

— У меня есть работа, которую нужно сделать, — огрызаюсь я, и Дарья отшатывается от резкости в моем голосе. Это было направлено не на нее, но я не могу объяснить ей свое презрение к отцу.

— Да, конечно, эмм, конечно, как скажешь. — Она быстро моргает и заправляет волосы за ухо. — Я буду у себя. — Она делает шаг назад. — Пока тебе еще чего-нибудь не понадобится.

— Пока все в порядке, спасибо, — говорю я и напоминаю себе, что не должен чувствовать себя плохо. Она моя сотрудница, а не подруга, и уж точно никогда не будет кем-то большим.

Дарья возвращается к своему столу, а я возвращаюсь к работе. Каждую неделю мы начинаем со встречи, на которой узнаем новости компании и обсуждаем различные клиентские проекты. Встреча начнется через полчаса, а до тех пор я рассмотрю предложение для нашего давнего клиента.

Дарья не оборачивается, когда я выхожу из своего кабинета. Она стоит на коленях, склонившись над нижним ящиком своего стола. Мой взгляд падает прямо на ее задницу, а когда я отвожу взгляд, то замечаю, что двое стажеров стоят в стороне и тоже пялятся на ее задницу.

Их головы склонились друг к другу; без сомнения, они комментируют, насколько она хороша. Затем один из них вытягивает руки в нескольких сантиметрах от своей талии и делает грубый жест, как будто он трахает какую-то невидимую женщину сзади. Как будто он трахает Дарью сзади. Моя кровь мгновенно закипает.

— Уже перерыв? — спрашиваю я, и мой голос пугает их.

— Извините, — говорит тот, кто трахал Дарью в воздухе. Он опускает глаза и спешит к своему столу. Качая головой, я оглядываюсь на Дарью, задаваясь вопросом, какого черта она делает, вот так согнувшись, и обнаруживаю, что она хмуро смотрит на меня.

Верно. Похоже, она видела, как я набросился на этих стажеров. Если бы она только знала, что они делают за ее спиной!

— Нужна какая-нибудь помощь? — спрашиваю я ее, не позволяя себе думать о том факте, что дважды в течение часа выставлял себя в ее глазах ослом.

— Нет, но спасибо. В ящике застряла ручка, и она цепляется, когда открываю. В этом нет ничего страшного, но немного раздражает, что приходится проталкивать дверцу взад-вперед, прежде чем открыть.

Я киваю.

— Хорошо. Я попрошу техобслуживание приехать и все починить.

— Нет, нет необходимости их беспокоить. Я уверена, что с ящиком я могу справиться сама. Хотя, насколько нам известно, внутри этой ручки могло быть свернуто и спрятано сверхсекретное сообщение.

Я улыбаюсь.

— Что ж, если есть хоть какой-то шанс, мы должны это выяснить. Это может быть послание из будущего, предупреждающее нас о гибели человечества.

— Правда? Может, моя миссия — вытащить эту ручку?

— Ты можешь сделать это позже? — спрашиваю я, все еще улыбаясь. Я знаю, что половина стажеров, чьи столы находятся в большом открытом пространстве офиса прямо рядом с нами, смотрят на нас. Неужели это действительно такая редкость, что я шучу с людьми в офисе? Да, вероятно, так оно и есть.

— Конечно.

Она встает, разглаживая руками юбку, и смотрит на меня так, словно ждет, что я дам ей задание. Верно. У нее было очень мало практики, и, учитывая это, она неплохо справляется.

— У нас встречи каждый понедельник, и ты должна приходить на них со мной, чтобы делать заметки.

— О, конечно, иду.

Она задвигает ящик на место, и я слышу, как ручка перекатывается под ящиком. Схватив ручку и блокнот, Дарья следует за мной в конференц-зал.

— О чем мне делать заметки? — с опаской спрашивает она. — Записывать абсолютно все?

— Нет, просто отмечай любые изменения, чтобы я мог следить за происходящим. Я немного забывчив, но никому не говори, — говорю я с улыбкой.

Дарья улыбается в ответ:

— Я сохраню твой секрет.

Мы здесь только вдвоем, пока не прибудут остальные, и атмосфера напряженная. Если я это чувствую, то и она тоже. Я сажусь во главе стола и жестом приглашаю Дарью сесть рядом со мной. Она открывает блокнот и записывает вверху сегодняшнюю дату большими закольцованными буквами.

Проходит еще несколько секунд, и если я ничего не сделаю с этим напряжением в воздухе, мне понадобится нож, чтобы прорезать его. Напряжение такое густое, что кажется осязаемым, и я нахожусь на грани мысленной войны с самим собой.

Я не хочу, чтобы Дарья думала, что я плохой парень. Я не сволочь. Или, по крайней мере, я не хочу ею быть. Это ведь должно что-то значить, верно? Но, с другой стороны, это не имеет значения. Я здесь не для того, чтобы быть ее другом. Пока мы можем профессионально работать вместе, мне наплевать, что она думает обо мне.

Но, черт возьми, мне не наплевать.

— Отсюда открывается потрясающий вид.

Голос Дарьи звучит так тихо, что я не понимаю, говорит ли она это мне или самой себе.

— Так и есть, — соглашаюсь я. — Мне нравится, когда ветрено. Можно видеть, как тучи собираются над рекой перед тем, как непогода обрушится, и тогда я словно оказываюсь там, наверху, в центре шторма.

— Я была в ужасе, когда в первый раз застала такую непогоду, — начинает она, все еще глядя в окно. — Я имею в виду, когда я была в высотке. — Она поворачивается, и тепло разливается по мне, когда ее глаза встречаются с моими. Оно доходит прямо до кончика моего члена, и я думаю о том, как она медленно расстегивает эти пуговицы. — Я никогда не попадала в такую непогоду на высоте четырнадцати этажей, пока не начала работать здесь. Я думала, что здание будет раскачиваться как сумасшедшее, и окна вылетят наружу. Потом я поняла, что это не сильно отличается от пребывания на улице.

Она поворачивается на стуле и снова смотрит в окно.

— Это хорошая перспектива, не так ли? Где бы мы ни находились, штормит все равно. Ты можешь находиться высоко или низко — и все равно почувствуешь ветер и дождь, все равно услышишь тот же гром и увидишь те же вспышки молнии.

— Я никогда не думал об этом с такой точки зрения.

Она протягивает руку и касается маленького лимонного амулета, висящего у нее на шее.

— Это потому, что ты всегда думал, что ты выше шторма, — говорит она голосом едва громче шепота. Прежде чем я успеваю отреагировать на ее заявление, входят Денис, Кристина и несколько стажеров.

Озадаченный тем, что сказала Дарья, и пытаясь понять, было ли это оскорблением, я не спешу начинать встречу. Дарья что-то рисует в блокноте, и только через пять минут после начала совещания я понимаю, что она набросала впечатляющее начало горизонта, которое виднеется прямо из окна конференц-зала.

Мой отец присоединяется к нам в середине совещания. Он здесь только для того, чтобы наблюдать за мной. И, без сомнения, папаша найдет, за что меня раскритиковать позже… Что он и делает.

Конечно, черт возьми.

— В мой офис, — натянуто говорит он, покидая собрание полчаса спустя. Я немного удивлен, что на этот раз он передал сообщение сам, вместо того чтобы заставить это делать своего помощника.

Я отвечаю коротким кивком и продолжаю, как обычно, надеясь, что никто больше не заметил, как снисходительно он смотрел на меня во время встречи. Он, как никто другой, должен знать, какой ущерб нанесет компании недоверие ко мне. Хотя, честно говоря, меня бы не удивило, если бы он надеялся, что я потерплю неудачу, как только он уйдет из компании.

Наблюдать, как все, что он построил, сгорает дотла, стоило бы того, чтобы он имел возможность просто сказать мне, что он меня предупреждал.

Мои сотрудники выходят из конференц-зала, и мне интересно, какие отношения у них со своими родителями. Счастливые семьи существуют только в кино, я уверен в этом, и еще одна причина, по которой я не спешу остепеняться, заключается в том, что я не хочу быть отцом-негодяем. Мой собственный был таким. А я не хочу быть проклятым, если пойду по его стопам.

— Закрой дверь.

Отец не поднимает глаз от раскрытой книги на своем столе. Стиснув зубы, я в очередной раз напоминаю себе, что его отставка приближается… Просто недостаточно быстро.

— Я слушаю.

— Садись.

Он указывает рукой на кресла перед своим столом, но по-прежнему не поднимает взгляд.

— Чего ты хотел, отец? У меня совещание через, — я смотрю на часы, — семь минут.

— Я видел, ты смотрел на свою помощницу во время той встречи.

— И что? — Я не пропускаю ни единого удара. — Я смотрел на всех.

— Дело было не только в том, что ты смотрел на нее, но и в том, как ты на нее смотрел. Ты не можешь думать членом, если собираешься взять управление компанией в свои руки. Я бы не нанял такую хорошенькую молодую девушку, если бы знал, что тебе будет трудно удержать хозяйство в штанах.

Я стискиваю зубы, зная, что, если я открою рот, не смогу больше контролировать себя. Как только это случится, я, возможно, возьму что-нибудь со стола старого ублюдка и брошу это в него. Но, черт возьми, я не могу сделать ничего, что заставило бы ускорить слишком медленный процесс его окончательного ухода из бизнеса.

И он прав.

Меня влечет к Дарье. Очень. Она привлекательна по очевидным причинам, но в ней есть что-то еще, что привлекает и манит меня.

— Тебе не о чем беспокоиться. У нас с Соколовой профессиональные отношения, ничего больше.

— Профессиональные! — шипит отец. — Ты что, вообще не просматривал ее досье?

Я этого не делал, и когда я подумал о том, чтобы заглянуть туда прошлой ночью, я почувствовал себя слишком большим мерзавцем. Она уже принята на работу, отдел кадров оформляет документы. Нет необходимости возвращаться и просматривать ее досье.

— Это все, что ты хотел сказать мне? — спрашиваю я и кладу руки на подлокотники кресла, готовясь приподняться.

— Да. — Он наконец поднимает глаза. — Эта работа требует полной отдачи себя и своего времени, она требует чувства одиночества. Ты сильно пожалеешь, если поддашься соблазну, тем более с кем-то из компании.

— Дело в том, — стою я на своем, — что я не женат и у меня дома нет двоих детей. Переспав с кем-нибудь в этом офисе, я не разрушу брак так, как это сделал ты, переспав со своей помощницей.

С этими словами я поворачиваюсь и вылетаю из кабинета своего отца. Я в ярости, и мне нужно успокоиться. Я почувствую себя лучше, как только вернусь в свой кабинет, а между мной и этим мудаком появится достаточно большое расстояние.

Вернувшись в свой кабинет, я опускаюсь в кресло и открываю поиск в Интернете. Последние несколько месяцев я то и дело подыскивал классический ретро-автомобиль. Все, что у меня есть, — новейшее и современное, а просмотр старых автомобилей, выставленных на продажу, успокаивает мои нервы и позволяет мне лучше видеть происходящее вокруг.

Все, о чем я думаю, — это о машинах. О поиске недостатков. О том, чтобы убедиться в подлинности и качестве. Я начинаю искать, не нахожу ничего впечатляющего и расширяю свой поиск. Подавляющее количество людей разместили старые автомобили, и мысль о том, чтобы проехать час только для того, чтобы провести тест-драйв этой Победы 1950 года выпуска, — именно то, что мне нужно, чтобы отвлечься.

Дарья тихонько стучит в дверь кабинета и заходит внутрь.

— Я написала и распечатала заметки. Мой почерк не самый аккуратный.

— Я уверен, что он лучше, чем у меня, — смеюсь я, не подумав. Поднимая глаза, я вижу хорошенькое личико Дарьи. Она подходит ближе и кладет заметки на мой стол.

— Я тут подумала — и все еще не могу поверить, что ты не видел «Мстители: Финал». Но теперь мне любопытно, видел ли ты другие фильмы из этой серии. Я признаю, что опоздала на просмотр фильмов о Человеке-муравье, но я постаралась сначала посмотреть все остальные, чтобы избежать спойлеров.

Кивнув, я беру записи, которые она положила на мой стол, и быстро просматриваю их. Она была очень скрупулезна и хорошо организована. Она все еще приспосабливается к своему новому графику, но делает свою работу чертовски хорошо.

— Я не знаю, доступна ли где-либо трансляция «Финала», но уверена, что ты можешь без проблем посмотреть его онлайн. Если тебе нужно будет чем-то заняться во время обеда, ты обязательно должен посмотреть этот фильм, чтобы потом мы могли его обсудить.

У меня едва хватает времени вздохнуть во время обеденных перерывов, и если я ухожу из офиса на обед, то только потому, что встречаюсь с клиентом. Позвать сюда Дарью, развернуть мой монитор и посмотреть фильм вместе, даже на короткие двадцать или тридцать минут, — это действительно заманчиво и очень мило.

Я поворачиваюсь на стуле и обнаруживаю Дарью, стоящую рядом с моим столом. Мой взгляд медленно скользит по ней, и я снова поражен не только ее внешностью, но и ее внутренней личностью. Она такая яркая во всех отношениях

Мой взгляд останавливается на этом маленьком лимонном талисмане. Она носила его каждый день, пока работала здесь, и это либо единственное украшение, которое у нее есть, либо оно имеет для нее какое-то особое значение.

Мои мысли снова уплывают не туда. Отвлекаюсь от работы и телефонной конференции, которая начнется с минуты на минуту. Дарья должна быть за своим рабочим столом, готовая отвечать на звонки в мой офис, а не здесь, выглядеть чертовски сексуально и обсуждать со мной фильмы.

— Прости, Дарья, — начинаю я, видя, как лицо моего отца мелькает у меня перед глазами, когда я моргаю. — Мне нужно поработать. Будет лучше, если мы не будем обсуждать фильмы на работе.

Ее имя слишком приятно слетает с моих губ. Я хочу застонать от этого, пока откидываю ее волосы в сторону, касаясь губами мягкой кожи, прикосновение такое нежное, что у нее мурашки бегут вверх и вниз по спине, увлажняя ее киску и заставляя ее хотеть меня так же сильно, как хочу ее я.

Но я не могу заполучить ее. Не сейчас… Никогда.

Глава 13

И они говорят, что женщины сложные.

Я пристегиваю ремень безопасности и завожу двигатель машины, предоставленной компанией. Вздохнув, включаю задний ход и медленно выезжаю со своего места парковки. Странно смотреть на камеру заднего вида и на самом деле не поворачиваться и не смотреть назад. Как будто я делаю что-то не так.

Машина подает мне сигнал, давая понять, что я близко к внедорожнику рядом со мной. Это заставляет меня ударить по тормозам, думая, что я достаточно близко, чтобы врезаться в него. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к вождению так называемой умной машины? Я прекрасно себя чувствовала в своей старенькой «Киа».

По пути к выходу я проезжаю мимо парковочного места Александра и качаю головой, глядя на его «Теслу». Сегодня я чуть не получила от него пощечину. Образно говоря. В пятницу вечером у нас состоялась дружеская беседа. Сегодня утром он был милым и разговорчивым, а потом вдруг снова стал холодным и чопорным.

И тут мне показалось, что я поймала его взгляд, устремленный на меня с вожделением в глазах. Сначала это меня удивило, потому что такой человек, как Алекс, не подходит такой, как я, — бедной матери-одиночке двоих детей. Но я знала, что видела, и не могу отрицать существования той искры, которую я почувствовала во время нашего с ним разговора. Это было почти так, как если бы он на долю секунды ослабил бдительность, и я увидела его настоящего.

Я пытаюсь убедить себя, что это не имеет никакого значения. Мне нужна эта работа, и я хорошо с ней справляюсь. Дайте мне еще неделю или две, чтобы привыкнуть к тому, как работает офис, и я стану лучшим помощником, который у него когда-либо был.

И все же я не перестаю размышлять над этим по дороге к Тане. Она привезла девочек к себе домой после школы, и я умираю от желания увидеть их и спросить, как прошел их первый день в новой школе.

Таня живет в маленькой, но милой квартире не слишком далеко от школы. У нее есть два йорка, которых я пытаюсь полюбить, но пока безрезультатно. Они слишком много раз писали на мои ботинки. И думаю, что в глубине души я просто больше люблю кошек.

Припарковавшись как можно ближе к Таниному дому, выбегаю из машины, как можно быстрее, делая мысленную пометку захватить пару кроссовок и оставить их в машине. Чтобы была возможность сменить эти каблуки. Я готова бежать сломя голову, если это означает, что смогу быстрее увидеть моих девочек.

Кто-то входит в подъезд как раз одновременно со мной. Они идут проверять свою почту, а я захожу в лифт. Нажимая кнопку четвертого этажа, я практически подпрыгиваю от нетерпения.

Я скучаю по своим малышкам каждый божий день, когда нахожусь вдали от них… Но потом прихожу домой и слышу крики, ссоры и миллионы просьб заставить Барби говорить. Мамочки. В такие моменты мне хочется провести несколько часов в одиночестве, чтобы насладиться тишиной и покоем. Я постоянно пытаюсь найти баланс между тем, что хочу проводить каждую секунду со своими милыми девочками, и тем, чтобы меня оставили в покое, пока я, черт возьми, не сошла с ума. Я слышала, что вино помогает. Как только получу следующую зарплату, куплю себе бутылочку чего-нибудь сладкого, чтобы выпивать бокал-другой перед сном.

Лифт дребезжит, и я выхожу прежде, чем двери полностью открываются. Бегу трусцой по коридору, всего один раз подвернув лодыжку, и останавливаюсь перед дверью Таниной квартиры. Сначала я дергаю за ручку, готовясь накричать на нее за то, что она не заперла дверь, особенно когда здесь дети. На этот раз дверь заперта. Надеюсь, то, что я перечислила все до единой причины, по которым она должна держать дверь запертой, изменило ее мнение.

Я стучу, и Таня долго не открывает. Тридцать секунд кажутся вечностью.

— Эй, эй! — говорит она мне, открывая дверь и отступая в сторону. — Черт, я почти завидую, насколько тебе идет это красное платье. Я знала, что у меня для этого не хватает сисек, но все равно заказала его.

Я выпячиваю грудь и трясу ею, заставляя нас обоих смеяться.

— Знаешь, они не такие, какими кажутся на первый взгляд.

Я заглядываю мимо нее в гостиную.

— Где дети?

— О, нет! — Таня громко ахает. — Должно быть, я оставила их в школе!

— О, нет! — подыгрываю я. — Тогда, наверное, мне следует вернуться и поискать их.

— Мамочка! — кричат они в унисон и сбрасывают с голов одеяло. Самая широкая улыбка появляется на моем лице, и сердце наполняется нежностью.

— Мои девчонки!

Я бросаю свою сумочку на пол и раскрываю объятия. Полина и Вика вскакивают с дивана и подбегают ко мне.

— Мамочка! — говорят они. Я опускаюсь на колени, когда девочки добегают до меня, и обнимаю их так крепко, как только могу. Я целую каждую из них по два раза и обнимаю еще добрых тридцать секунд, прежде чем выпрямиться.

— Как сегодня прошли занятия в школе, мои любимые?

— Хорошо, — говорит мне Полина.

— Просто хорошо? — Я смеюсь. — Вы узнали что-нибудь новое?

— Нет, — отвечает Вика.

Я смотрю на Таню, сдерживая смех.

— Что ж, это позор.

— Честно говоря, — начинает Таня, поднимая палец, — они ничего не узнали, потому что первый день — это настоящий хаос. Но я думаю, что в этом году у меня отличный класс, и нам будет очень весело, не так ли, девочки?

— Да! — кричат они вместе, и я притягиваю их для еще одного объятия.

— Мы можем досмотреть этот мультик? — спрашивает Полина, переключая внимание с меня на телевизор.

— Я уверена, тетя Таня хочет немного отдохнуть без детей.

— Но она заказала пиццу, а я хочу кушать, — жалуется Вика. — Пожалуйста, мамочка.

— Я действительно заказала пиццу, — говорит Таня. — Я была настроена на здоровое питание в этом учебном году, но мне нужна вкусная и калорийная еда после первого дня.

— Ты не возражаешь, если мы останемся?

— Пожалуйста. Если ты этого не сделаешь, то оставишь меня наедине с очень большой пиццей Пепперони.

— Ну, если ты так ставишь вопрос…

Я встаю и снова улыбаюсь, глядя на своих девочек. Вздохнув, перевожу взгляд на Таню.

— Значит, у тебя был трудный первый день?

— Нет, не было ничего необычного. И я правда думаю, что в этом году у меня хороший класс. Обычно у меня есть один или два трудных ученика, но реальная проблема всегда заключается в родителях. — Она закатывает глаза. — В этом году есть две мамы, которые скорее всего устроят мне весёлую жизнь.

— Ты, вероятно, о женушках богатых и влиятельных, — говорю я и хватаю свою сумочку, убирая ее с пути Бима и Гоги, двух йорков. Я не доверяю им настолько, насколько это вообще возможно.

Таня смеется.

— Я точно знаю, о ком ты говоришь, и да, о них. Одному из их детей действительно рано идти в школу в этом году, но, Боже упаси, если я предложу им отменить его зачисление и посоветую походить в детский сад еще один год. — Она снова закатывает глаза. — Печальная вещь в частных школах заключается в том, что администрации на самом деле наплевать на детей, поскольку они получают деньги от родителей, а эта конкретная семья инвестирует очень много.

— Звучит не очень весело. Мне жаль.

Она машет рукой в воздухе.

— Все в порядке. Через неделю или две у нас у всех будет хороший распорядок дня, и родители задарят меня фирменными кошельками и подарочными картами на шикарный массаж в каком-нибудь элитном салоне.

— Мне следовало стать учителем.

Таня фыркает от смеха.

— Я отвечаю, учителя государственных школ не согласились бы с этим утверждением. Мне просто повезло.

— Точно.

— Хватит о школе. Как прошел твой день?

— Уф. — Я откидываю голову назад и следую за Таней через прихожую. Мы уворачиваемся от девчонок и заходим к ней на кухню. Она белая и яркая, что мне очень нравится. — Я думаю, что ненавижу своего начальника.

— Ты действительно его ненавидишь? — Она недоверчиво поднимает брови. — А что случилось с тем предположением, что он был вовлечен в супертабуированную любовную интрижку или что-то в этом роде?

— Или что-то в этом роде, ага, — фыркаю я и закатываю глаза. — Я думаю, ты, возможно, была права насчет того, что он просто негодяй, без веских на то причин, — говорю я, произнося по буквам нехорошее слово и надеясь, что девочки его не уловят.

— Что-то случилось?

— Он позвонил мне в пятницу вечером после твоего ухода, чтобы узнать, не прислал ли мне кто-нибудь из стажеров по электронной почте что-нибудь о проекте, над которым он сейчас работает.

— Он звонил тебе в пятницу вечером?

— Он сказал, что не заметил, насколько поздно это произошло, и я ему верю. Мы поговорили, как будто по-дружески, и я подумала:

— Эй, а может быть, он не так уж и плох, в конце концов.

Но потом, когда я пришла в офис, он такой:

— Дарья, не говори о фильмах на работе, — говорю я, стараясь передразнивать голос Александра. — Дарья, делай это профессионально. Дарья… Дарья… — Я стискиваю зубы. — Просто то, как он произносит мое имя, похоже на скрежет гвоздей по классной доске. И ты бы слышала, как он разговаривает со стажерами! Я этого не понимаю. Мы довольно долго разговаривали в пятницу, и если бы я не сказала ему, что я голая, мы, вероятно, проговорили бы дольше.

— Подожди, стоп. — Таня поднимает руку. — Ты сказала ему, что была голой?

— Я упомянула, что только что приняла душ, а потом услышала, как зазвонил мой телефон, и испугалась, что это кто-то звонит с плохими новостями.

— Я все еще не понимаю, как это предшествует тому, чтобы сказать ему, что ты голая. Ты надеялась, что он тоже снимет свою одежду?

— Если бы он это и сделал, то я бы все равно не узнала. — Я тяжело вздохнула. — Он сбивает с толку, и мне это не нравится. Потому что он мне не нравится.

— Ты говоришь так, словно он очень горячий и ты этим обеспокоена.

Я корчу гримасу и качаю головой.

— Мамочка? — меня зовет Полина. — Что значит «горячий» и «обеспокоена»?

Я прищуриваюсь, глядя на Таню, а она еле сдерживает смех.

— Это значит, что чай был горячий, и я этим обеспокоена, — выпаливаю я.

Таня открывает холодильник и достает бутылку красного вина.

— Ну, ты довольно расстроена.

— Конечно, в какой-то степени это так.

— И это не имеет никакого отношения к твоему желанию нравиться всем?

Она ставит бутылку вина на свой маленький столик-островок и смотрит прямо мне в глаза.

— Я не хочу всем нравиться.

Таня приподнимает бровь и поджимает губы.

— М-м-м.

— Прекрасно, я счастлива знать, что нравлюсь многим людям. Я довольно приятный человек, если сама так говорю. Так что не имеет смысла, почему я не нравлюсь Алексу. Что я ему такого сделала?

— Милая, успокойся. Этот парень — негодяй. Никаких «если», «и» или «но» по этому поводу. Нет никакой предыстории, никаких причин для того, чтобы он огрызался и был негодяем.

— Может быть, ты и права. — Я сокрушенно вздыхаю, не уверенная, готова ли в это поверить. — Это хорошая работа. Я зарабатываю больше, чем раньше, я получаю льготы, и у меня отличная машина, на которой я могу ездить. Алекс может ненавидеть меня сколько угодно, и я собираюсь возненавидеть его в ответ.

Таня смеется:

— Ладно. Это зрелый ответ на сложившуюся ситуацию.

— Спасибо. — Я вздергиваю подбородок, пытаясь выглядеть самодовольной. — Я взрослая. Но на самом деле… Я собираюсь делать свою работу. Нам не обязательно быть друзьями, и он может сколько угодно меня не любить. Я хороший помощник, так что я просто сосредоточусь на работе и ни на чем другом.

— Вот и хорошо. Это все равно временно, — напоминает она мне. — Хочешь вина?

— Выпью капельку, я же за рулем.

Она наливает вино, и мы идем в гостиную. Я делаю маленький глоток и ставлю свой бокал на журнальный столик. Я вклиниваюсь между Полиной и Викой, сажая по одной на каждую коленку. Когда-нибудь они станут слишком взрослыми, чтобы вот так прижиматься ко мне, и я хочу наслаждаться этими моментами, какими бы короткими они ни были, как можно дольше.

— Расскажите мне о своем дне, — пытаюсь я снова.

— Это было весело, — говорит Вика, что вызывает улыбку у Тани. — У нас есть центры!

— О, это звучит забавно! Что же это за центры такие?

— Я не помню их всех, но компьютерный центр — мой любимый!

— Конечно, это так, — смеюсь я и целую ее в макушку. Полина продолжает рассказывать мне о девочке по имени Лиза из их класса, с которой они играли на перемене, и о том, как весело было сидеть в столовой.

— Большинство детей покупают обед каждый день? — спрашиваю я Таню. Я хочу быть уверена, что моих детей научат не беспокоиться о том, чтобы быть в толпе, и что они уверенно себя чувствуют в обществе. Но я также осознаю, насколько важно вписываться в компанию детей школьного возраста.

— Да, — уверяет она меня. — Еда здесь вкусная. Реально хорошая. Большинство учителей тоже обедают там каждый день.

— Что, это приготовлено каким-то знаменитым шеф-поваром? — Я шучу.

— Да, — серьезно отвечает она.

— Черт возьми. Мне нужно как-нибудь пообедать с вами, девочки, и попробовать эту еду.

Они обе думают, что это было бы самой крутой вещью в мире, и я целую их обоих. Вскоре после этого приносят пиццу, и, поев, мы собираемся уходить.

Как и ожидалось, девочки протестуют, и приходится немного повозиться, чтобы вытащить их из гостей. В конце концов мне приходится выносить Полину, пока она плачет, а Вика, наблюдая за своей сестрой, испытывает искушение тоже закатить истерику. Я одариваю ее своим материнским взглядом, предостерегая ее не делать этого. Слава богу, она решает, что лучше не искушать меня. Это был чертовски долгий день.

Я делаю все возможное, чтобы избежать всего что не касается работы, на следующий день. Единственные слова, которыми мы обменялись, касались проектов, когда у него следующая встреча и кто звонил по телефону.

Я закончила свою работу точно вовремя и вышла из офиса в 18:03. Алекс все еще был в офисе с закрытой дверью, и у меня такое ощущение, что он почти всегда допоздна засиживается на работе, хотя и сказал, что это не так. Но это не имеет значения.

Он не избегает трагической семейной жизни, погружаясь в работу. У него нет давно потерянной возлюбленной или чего-то хотя бы отдаленно интересного. Он просто мой самоуверенный начальник, и первый день обращения с ним как ни с кем иным удался.

Папа сегодня забрал девочек из школы и привез их к нам домой. Когда я вошла внутрь, еда уже была готова, и у нас был приятный скромный семейный ужин. Он приготовил знаменитый мамин салат, и мы говорили о ней на протяжении всего ужина.

Девочки пусть и не встречались со своей бабушкой лично, но они наверняка многое запомнили о ней из историй, которые мы рассказываем.

Среда была похожей, и в четверг все было спокойно. Вставать ни свет ни заря, шататься по квартире, приводя себя в порядок, готовить завтрак для девочек и бороться с ними, чтобы они встали с постели.

Высаживаю их у школы, машу рукой и торопливо здороваюсь с Региной и Катей, а затем спешу на работу, где стараюсь избегать любого контакта с Алексом, насколько это возможно. Несколько раз я чувствовала, что он пристально смотрит на меня, и когда я поднимала глаза — клянусь, в его глазах отражалась печаль.

Мне все равно.

С нетерпением жду выходных. Я снова засиделась допоздна, разбирая электронную почту и пытаясь исправить файл, который испортил один из стажеров. Это был простой ввод данных, к чему я привыкла со времен своей работы исследователем. Ошибки легко исправить, но очень утомительно.

Я забираюсь в постель в час ночи, сплю восхитительные сорок пять минут и просыпаюсь оттого, что Вика тычет мне пальцем в лицо, говоря, что ей не спится. Я укрываю ее одеялом, снова засыпаю и просыпаюсь от крика Полины, потому что она проснулась одна.

Наконец я снова засыпаю за целых три часа до того момента, как зазвонил мой будильник, и чувствую себя так, словно меня грузовик переехал. Мое единственное спасение в том, что я знаю, что смогу съесть полную тарелку сосисок, когда приду в офис.

И, вероятно, выпью шампанское, потому что, черт возьми, почему бы и нет?

— Вы знаете, что ждет нас завтра? — спрашиваю я девочек, когда мы подъезжаем к школе.

— Что? — спрашивают они в унисон.

— Суббота! А это значит, что мы будем спать, и вам не надо в школу!

— Ура! — кричат они.

— Мы можем сходить в кино? Лиза с мамой идут в кино.

— Посмотрим, — говорю я им. Сегодня я получаю свою первую зарплату на новой работе, а также на предыдущей. Мне будет казаться, что я выиграла в лотерею. Мы сможем устроить спокойное утро, может быть, сходим в кино. Я могла бы спрятать в сумочке напитки, и мы смогли бы купить попкорна.

— Еще завтра мы пойдем за продуктами.

— Хорошо. Я больше не могу есть яйца, — бормочет Вика. Меня от них тоже тошнит, но это самое дешевое питательное блюдо, которое я могу для них приготовить. Я запаслась ими и пыталась подойти к их приготовлению творчески.

Готовила стандартно: омлет, яичница. Какое-то время хитом был «яичный тост». Сваренные вкрутую яйца с солью тоже неплохо получались, но даже мне трудно их проглотить.

Когда-нибудь… Когда-нибудь это перестанет быть проблемой.

— В яйцах много белка и мало углеводов, — говорю я им, но уже сама не уверена, что это вообще правда. — Но да, мы поищем другие полезные варианты.

Я упорно трудилась, пытаясь скрыть от девочек свои денежные проблемы. Не хочу, чтобы они волновались по этому поводу. Не тогда, когда они такие маленькие.

Я паркуюсь и помогаю девочкам выбраться из машины. Держу каждую из них за руки и веду к школе. Я провожаю их до главного входа и останавливаюсь. Дважды обнимаю каждую и целую в лоб, прежде чем отправить восвояси.

— Даша!

Оборачиваясь, вижу Регину у тротуара. На ней светло-розовое платье. Оно с глубоким вырезом и струится вокруг ее ног. Кажется, что постоянный ветерок развевает ее густые волосы, а плохого освещения не существует, когда она рядом.

— Привет, — приветствую я ее с улыбкой. По дороге сюда мы не проехали обычного количества светофоров, и у меня есть около пяти дополнительных минут, прежде чем мне нужно будет спешить на работу. — Ты выглядишь потрясающе.

Регина заключает меня в объятия:

— Ты мне льстишь.

Я фыркаю от смеха и откидываюсь назад:

— Взгляни поближе на мешки у меня под глазами.

— Ты мать-одиночка, которая работает. Конечно, ты устала. — Это не оскорбление, а просто факт. В ее голосе вообще нет осуждения. — И я предполагаю, что ты еще не делала никаких косметических процедур?

— Нет, хотя я бы с удовольствием вколола немного ботокса в лоб.

— Это, — начинает она и показывает на свое лицо, — это постоянный труд. Я проработала в индустрии красоты достаточно долго, чтобы уметь ценить естественную красоту.

— Спасибо, но я сегодня слишком уставшая, чтобы верить тому, что хорошо выгляжу.

— Знаешь, у женщин есть склонность к этому.

Что делать? Я снимаю с плеча свою тяжелую сумку. Я не знаю, что делает ее настолько тяжелой.

— Не отклоняй комплименты. Ты горячая штучка, Даша. Все естественно, без каких-либо косметических вмешательств. Наслаждайся и гордись этим.

Мои губы растягиваются в улыбке:

— Я постараюсь.

Катя подбегает к тротуару, сжимая руку дочери. Девочка — мини-версия своей матери, вплоть до походки. Катя быстро целует дочь и отсылает прочь.

— Тяжелое утро? — спрашивает Регина Катю, когда та, пыхтя, подходит к нам.

— О, очень.

Катины брови нахмурены, а на рубашке спереди — пятно от кофе.

— Няня именно сегодня чем-то отравилась. А сразу после школы, я встречаюсь за завтраком с потенциальным донором, но посмотри! — Она указывает на коричневое пятно на своей блузке. — Я не захватила сменную одежду, и где вообще сейчас можно что-то купить в этом районе?

Донор? Я пытаюсь пошутить:

— Я не против сходить к донору спермы.

Катя кивает:

— Я пытаюсь убедить людей или компании делать пожертвования некоммерческим организациям, и Петров, похоже, согласился на офигеть какое крупное пожертвование, но если я появлюсь в таком виде… — Она вздыхает и качает головой. — Он не воспримет меня всерьез. Черт, — бормочет она и достает свой телефон. — Еще так рано, и ничего нет поблизости.

— Я могу одолжить тебе свою одежду, — предлагаю я. Черный топ с V-образным вырезом, который на мне, подошел бы к ее брюкам. — Я немного выше тебя, но у тебя достаточно большая грудь, чтобы компенсировать разницу.

Катя смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и я думаю, что она вот-вот расхохочется при мысли о том, чтобы надеть мою одежду, которая стоит ничтожно мало по сравнению с ее одеждой.

— Ты не шутишь?

— Да. В офисе всегда холодно, и большую часть дня я ношу свитер. Никто даже не увидит пятна.

— Ты меня спасла! Спасибо!

— Нет проблем. — Я смотрю в сторону школы. — Мы можем зайти переодеться?

— Они строго следят за безопасностью. Через дорогу есть кофейня, — указывает Регина.

— О, точно. — Катя долго моргает, закрывая глаза, и вздыхает с облегчением. — Еще раз спасибо тебе, Даша. Я угощу тебя кофе. Ты избавляешь меня от такой головной боли.

— Тебе не нужно этого делать. У нас на работе очень хороший кофе.

Катя улыбается:

— Ты святая.

— Если вы хотите выпить кофе, то я иду, — говорит нам Регина. — Я поведу. Парковка там ужасная.

Мы спешим к ее «Рейндж роверу». Катя садится впереди, а я перелезаю через сиденье-бустер, чтобы сесть в середине заднего ряда.

— Сбор пожертвований и грантов для некоммерческих организаций — это очень кропотливая работа, — говорю я Кате. — Я ходила в школу пиара, надеясь, что смогу делать что-то подобное.

— Мы всегда ищем новых сотрудников. Присылай свое резюме, и я замолвлю за тебя словечко.

— Я так и не получила диплом, — признаюсь я и изо всех сил стараюсь не испытывать смущения или стыда. — Я забеременела близняшками на выпускном курсе института.

— О, хорошо. Как ты думаешь, ты получишь диплом теперь, когда они стали старше?

Я качаю головой и смотрю в окно.

— Нет, воспитывая из одна, я не представляю, как это возможно.

— Их отец вообще не участвует? — спрашивает Регина, и я снова качаю головой.

— Какой негодяй.

— Может быть, — начинаю я и складываю руки на коленях. — Но в его защиту могу сказать, что я не думаю, что он знает, что он отец.

— Теперь мне любопытно. — Регина смотрит на меня в зеркало заднего вида. — Прости. Я не хочу ничего спровоцировать.

— Нет, все в порядке. Все не так. — Я поднимаю глаза и на полсекунды встречаюсь взглядом с Региной. Если эти женщины собираются стать моими друзьями, моими настоящими подругами, тогда они должны знать правду. — Тогда у меня была очень, очень, очень плохая неделя, и я подумала, что напиться и завести интрижку на одну ночь будет отличной идеей. Что ж, это реально отвлекло.

— У меня было несколько таких недель, когда все было дерьмово, и тебе просто нужен перерыв. Например, прямо сейчас. — Катя оборачивается. — Что произошло тогда?

— Моя мама умерла. — Слова вырываются так легко, и я ненавижу это. Быстро моргаю, пытаясь сдержать слезы. Прошло больше пяти лет, а мне все еще больно.

— О, Боже мой, мне очень, очень жаль. — Катя ободряюще похлопывает меня по руке.

— Спасибо. Однако дело было не только в этом. Мои бабушка и дедушка — ее родители — живут в Колумбии, и хотя у них были все необходимые документы, чтобы приехать сюда на похороны, их задержали в иммиграционной службе, и это была ужасная борьба за их освобождение. Все это было такой неразберихой.. — Я закрываю глаза и качаю головой, не желая думать об этом. — Все наладилось, но после… После всего этого я решила отвлечься и сходить на вечеринку в универе.

— О, милая. — Катя сочувственно смотрит на меня.

— Я принарядилась, подготовилась к вечеринке и решила в кои-то веки выглядеть секси. Я называла себя Анной-Марией.

Регина притормаживает на светофоре и оборачивается, ожидая, что я продолжу.

— Отец девочек — парень по имени Михаил, по крайней мере, это имя он мне назвал. Я же назвала ему вымышленное имя, так что кто знает, не соврал ли он в свою очередь? Все началось как очевидная разовая связь, но в итоге мы болтали о самых случайных вещах. Я уже использовала вымышленное имя и не хотела говорить ему правду в тот момент, боясь, что он разозлится и уйдет.

— Значит, у вас была связь?

Я киваю, возвращаясь мыслями к той ночи. Я рассказала ему обо всем, что произошло, несколько раз плакала, а он просто обнимал меня. Затем он рассказал мне о своем брате, который погиб при исполнении служебных обязанностей всего два года назад. В ту ночь мы сблизились из-за горя, и я никак не ожидала, что у меня возникнет глубокая связь с парнем, который, как я надеялась, трахнет меня до беспамятства, дав мне лишь небольшую отсрочку от реального мира. — Мы действительно это сделали.

— Вы больше никогда не видели друг друга?

Я качаю головой. Я была убита горем из-за него еще до того, как узнала, что беременна. Мы с Таней часами искали его в Интернете, но это было похоже на то, что он был призраком, которого я просто выдумала. И я, возможно, действительно верила, что он один из них, пока примерно месяц спустя меня не начало тошнить.

— Я так и не смогла его найти. Кто-то из участников вечеринки сказал, что его фамилия Козловский, и жил он в Москве, поэтому я отыскала каждого Михаила Козловского во всем городе и написала им сообщения. Но никто так и не ответил мне. Так что либо это был не он, либо он не хотел иметь ничего общего с какой-то случайной девахой, которую обрюхатил. С тех пор остались только я и девочки.

— Ух, ты. — Катя медленно качает головой. — Ты зашла так далеко. Это невероятно.

— Я не чувствую себя настолько невероятной. Я просто делаю то, что любая мать сделала бы для своих детей.

Я помню, что сказала Регина об отклонении комплиментов. Это правда. Я делаю это постоянно, потому что мне непривычно принимать похвалу.

— Я не думаю, что смогла бы прожить хоть неделю без няни, — признается Катя. — Ты крутая, Даша. — Регина снова встречается со мной взглядом в зеркале и ободряюще улыбается.

— Да, — говорю я, тоже улыбаясь. — Наверное, так и есть.

Глава 14

Я солгала.

В офисе не холодно. Но у меня есть свитер, который я определенно надену. Не потому, что меня волнует пятно от кофе, а потому, что верх этой рубашки слишком свободен, и я рискую засветить грудь в любой момент. И хотя она в пятнах, я уверена, что это самая дорогая вещь, которую я когда-либо носила.

Я достаю розовый свитер из нижнего ящика своего стола. На этот раз мне приходится дергать за ручку довольно сильно. Эта ручка сводит меня с ума, но я понятия не имею, как ее достать, не вскрывая весь ящик… А я не знаю, как это сделать.

Натягивая свитер, я возвращаюсь в комнату отдыха и накладываю на тарелку сосиску, два блинчика и рогалик со сливочным сыром. Беру кофе для Алекса и возвращаюсь. Ставлю тарелку на свой стол, а затем несу Алексу его кофе.

Он сидит за своим столом и снова выглядит чертовски хорошо. Сегодня на нем темно-синий костюм с бледно-розовой рубашкой на пуговицах под ним. Этот цвет — последнее, чего я ожидала, но он идеально смотрится на нем. Замираю на долю секунды, ожидая увидеть, занят ли он, разговаривает ли по телефону или еще что-нибудь.

Алекс поднимает голову, и когда его глаза встречаются с моими, сердце замирает, и мне приходится напомнить себе, что жаркого поцелуя в лифте, как в одном из моих любимых фильмов, не будет.

— Доброе утро, Дарья.

Его голос глубокий и проникает прямо в меня, согревая. Слышать, как он произносит мое имя, — на грани эротики. Соберись, ты ненавидишь его, помнишь?

— Доброе утро. Вот твой кофе. — Я ставлю кружку на его стол, чувствуя запах его одеколона, когда подхожу ближе. — Сегодня в девять тридцать у вас назначена встреча с Демьяном Павловичем, и было сообщение от Дмитрия Григорьевича с просьбой перенести встречу.

— Снова? — Алекс закрывает глаза и тянется за своим кофе, вслепую обхватывая длинными пальцами ручку кружки.

— Ты хочешь, чтобы я попыталась найти другое время для встречи с ним?

Алекс делает глоток кофе и качает головой.

— Нет, ясно, что они больше не хотят иметь с нами дела, хотя я не понимаю, почему. Это должно быть нечто большее, чем эта дурацкая статья. Прости за грубость.

— Все окей, — заверяю я его.

Напряжение на его лице исчезает, всего на мгновение. Странно, но я чувствую, что он поддерживает этот образ, что на самом деле он неплохой парень под всеми доспехами, которые на нем надеты. Или, может быть, я просто хочу, чтобы это было правдой. -

— Ты все еще на связи с помощницей Дмитрия?

— Не совсем, но она отправила мне запрос о вступлении в друзья в ВК. Ты хочешь, чтобы я попыталась поговорить с ней или что-то в этом роде?

— Нет, я не могу просить об этом. — Он подносит руку к голове и запускает пальцы в свои волосы. До этого момента я никогда до конца не осознавала, насколько они густые. Как хорошо было бы мне провести по ним своими собственными пальцами.

О… мой… Бог.

Мне нужно остановиться.

Алекс — мой начальник, и, что важнее, он, похоже, терпеть не может меня преобладающее количество времени, что я рядом.

— Я попытаюсь подружиться с ней, — говорю, прежде чем повернуться и уйти. Я знаю, что потеря этого клиента беспокоит Алекса, и хотя я здесь всего неделю, но уже начинаю узнавать некоторые тонкости этого бизнеса.

Рич-пиар — наш самый большой конкурент, и они крадут клиентов направо и налево. Это дерьмовая тактика, и она причиняет нам ущерб. Дмитрий Григорьевич решил работать с ними? Если бы он это сделал, Алекс наверняка разозлился бы.

Алекс больше ничего не говорит, и я поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Дарья?

— Да?

Я оборачиваюсь, и его глаза встречаются с моими. Как будто он ищет что-то, чего, как он думает, никогда не найдет, и за дерзким поведением, модным костюмом и ухмылкой, которая так хорошо смотрится на его красивом лице, я снова вижу проблеск его — настоящего.

— Знаешь что, не бери в голову. Я разберусь сам.

Еще раз кивнув ему, я снова поворачиваюсь и на этот раз возвращаюсь к своему столу. Поскольку его сегодняшняя встреча была отменена, я обновляю несколько календарей, с которыми работаю. Один из них — большой настольный календарь, и остальная часть месяца расписана благодаря Филиппу. Другой — традиционный планировщик, а третий — общий календарь онлайн.

Я добавляю важные даты на следующую неделю в свой телефон, устанавливаю будильники и напоминания, чтобы убедиться, что я ничего не забыла, что, в свою очередь, означало бы, что Алекс что-то забыл.

Поскольку планировщик — это то, что я беру с собой домой, я добавляю в него и свои личные задачи. Родительский вечер в школе состоится в понедельник. Начало в половине шестого, и Таня присмотрит за близняшками в школе, пока я не приеду туда после работы. Мне — снова — жаль их. Ни один шестилетний ребенок не должен так долго находиться в школе, но что я собираюсь делать? Папа работает в тот вечер, а Таня весь день будет в школе и уйдет позже нас. Я упакую девочкам еду, чтобы они продержались весь вечер, и, возможно, захвачу сумку с Барби и удобную одежду, чтобы переодеться. Слава богу, Таня — моя лучшая подруга. Я не знаю, что бы я делала, если бы у нас ее не было.

Я знаю, что я — единственный родитель-одиночка, чьи дети посещают нашу

школу.

Закрываю ежедневник и доедаю свой завтрак. Заглядывая в открытую дверь, я вижу Алекса, сидящего за своим столом и печатающего электронное письмо.

Мой телефон вибрирует от сообщения. Это Катя, она говорит, что получила пожертвование, и еще раз благодарит меня за футболку. Катя из богатой семьи и вышла замуж за богатого парня. Воспитание Регины было более или менее обычным, она из простой семьи с четырьмя старшими братьями. Она стала моделью в старших классах и познакомилась со своим первым мужем на показе мод. Он оказался жестоким мудаком, и в итоге она влюбилась в своего адвоката по бракоразводным процессам, который является ее нынешним мужем и отцом ее детей.

Улыбаясь, я разблокирую свой телефон.

Я: Я знала, что у тебя получится! И этот топ просто убийственный;-)

Катя: Хах! Я уверена, что он скрепил сделку.

Я: О, без сомнения!

Катя: Лиза просто обожает твоих девочек. Завтра все в силе?

Я: Да! Девочки будут в восторге, когда я им расскажу.

Улыбаясь, я кладу телефон на стол только для того, чтобы снова поднять его. Моя зарплата должна поступить на счет прямо сейчас, и мне нужно посмотреть, сколько я на самом деле получила. Уведомлений о зарплате нет. Погашение моей кредитной карты через два дня.

Арендная плата тоже скоро должна быть выплачена.

И я бы с удовольствием удивила девочек чем-нибудь другим, кроме яиц и фирменных тостов на завтрак на следующей неделе.

У меня болит живот, когда я думаю об этом, и в горле снова появляется это ощущение спазма. Проклятье. Та маленькая радость, которую я испытала, назначая время для игр, исчезла. Испарилась. Потрясенная стрессом реальной жизни.

— С тобой все в порядке?

Голос Алекса пугает меня. Я не слышала, как он вышел из своего кабинета.

Я поднимаю взгляд, понимая, насколько я напряжена, и заставляю себя улыбнуться. Я не должна ненавидеть его за то, что он родился богатым. Я ненавижу его за то, что он такой придурок. И все же испытываю стресс от того, что не знаю, как свести концы с концами, как бы сильно я ни старалась, а потом смотрю на него… Это, черт возьми, нечестно.

Да, — откровенно лгу я. Хотя на самом деле… Я не лгу. Потому что со мной все будет в порядке, могло быть и хуже.

— Ты выглядишь расстроенной.

— Да, но это никак не связано с работой.

— О… Ладно. Я полагаю, это хорошо. — Он делает несколько шагов вперед только для того, чтобы замереть и сделать один большой шаг назад. — Если мы можем чем-то тебе помочь, пожалуйста, не стесняйся, дай знать отделу кадров.

Конечно, вот только отдел кадров не собирается дать мне кучу денег, которые мне нужны, чтобы оплатить аренду, погасить долг по кредитной карте, купить продукты, купить девочкам новую одежду, обувь и простыни, которые не «колючие», как они говорят, и еще немного, чтобы отложить на черный день.

— Спасибо, — говорю я ему. — Со мной все будет в порядке. Я давным-давно научилась готовить лимонад.

Он бросает на меня вопросительный взгляд, но не задает вопросов. Вместо этого он продолжает идти, направляясь в один из кабинетов старшего администратора. Я протягиваю руку, находя утешение в ощущении маленького металлического лимона под моими пальцами.

Я могу приготовить самый лучший лимонад, который вы когда-либо пробовали… Но это практически невозможно, когда я даже не могу позволить себе эти чертовы лимоны.

Глава 15

— Как прошли твои выходные?

Голос Дарьи разносится по офису. Она разговаривает не со мной, но я все равно поднимаю взгляд. Сегодня на ней черное облегающее платье, которое чудесно облегает ее изгибы. Ее волосы заплетены в косу, и на ней снова те же ярко-красные туфли, которые сочетаются с ее помадой.

Стажер, с которым она разговаривает, стоит ко мне спиной, из-за чего невозможно расслышать, что он говорит. Что бы это ни было, Дарья смеется, и ее лицо озаряется. Я не знаю, как прошли выходные у Дарьи, и она не собирается спрашивать, как прошли мои.

Она разговорчивый и жизнерадостный человек, и то, что она не заполняет тишину неловкой светской беседой, на самом деле еще более неловко. Она идеальная помощница, и у меня нет никаких претензий. Она организована, что, в свою очередь, помогает мне быть организованным. Она всегда в курсе событий и постоянно обновляет мой календарь, информируя меня о назначенных встречах, изменениях в расписании и управляя проектами, которые стажеры передали на утверждение.

Но это все.

Она не болтает без умолку о чем-то случайном. Так эффективнее, и пока мы выполняем свою работу, так и должно быть. И все же меня не может не беспокоить то, как она смотрит на меня, словно я жадный до денег диктатор.

Я никогда особо не заботился о том, чтобы кому-то здесь нравиться. Я босс, а не приятель, и я твердо верю, что качество работы снижается, когда мои сотрудники думают, что им все сойдет с рук, потому что «мы друзья». Я не рабовладелец, и я не хочу, чтобы людям было неприятно приходить на работу. Это может так же сильно подорвать производительность и качество.

Я чувствую, что нашел баланс. Я придерживаюсь высоких стандартов в отношении этой компании и всех, кто здесь работает, и они это знают. Это оказывает нужное давление на каждого, когда они будут усердно работать и выкладываться по полной, но не настолько, чтобы сломаться или сбежать во время обеденного перерыва.

Снова рассмеявшись, Дарья уходит со стажером и возвращается буквально через минуту или две с кофе.

— Доброе утро, Алекс, — говорит она, ставя кофе на мой стол. Она переводит взгляд на меня и улыбается. — Мне подготовить конференц-зал к сегодняшней встрече, или тебе сначала что-нибудь нужно?

— Нет, не нужно. Спасибо.

Сегодня один из наших старших стажеров проводит пробную презентацию. Он способный парень, который, я думаю, может далеко пойти, и я бы хотел нанять его, как только закончится его стажировка. Он очень убедителен и может продать практически все, что угодно. Я позволил ему возглавить один из наших небольших проектов, и если его сегодняшняя презентация пройдет успешно, он сможет снова выступить, уже перед клиентом.

Десять минут спустя я присоединяюсь к Дарье в конференц-зале. Данил, стажер, выступающий сегодня, тоже там, и я могу сказать, что он чертовски нервничает.

— Дыши, — говорю я ему. — Это пробный запуск, и если что-то пойдет не так, сейчас самое время это исправить.

— Спасибо.

Данил глубоко вздыхает.

— У тебя все отлично получится. Я просмотрел предложение и был впечатлен.

Данил расплывается в широчайшей улыбке и открывает свой ноутбук. Краем глаза я замечаю, что Дарья наблюдает за мной, и когда я поворачиваюсь, она улыбается. Но это не одна из ее вымученных, фальшивых улыбок. Эта улыбка — искренняя.

— Однажды я был на твоем месте, — говорю я Данилу. — Но за мной наблюдал отец, а это было еще хуже. Он гораздо жестче относится к семье, чем к кому-либо другому.

Данил смеется.

— Верно. Мой собственный отец — большой поклонник «жесткой любви».

Я улыбаюсь и киваю. Папа был просто жестким, и я не помню ни одного момента в своей жизни, когда он был просто любящим отцом. Вплоть до некоторых моих первых воспоминаний, он всегда был таким. Придурком.

И тут до меня доходит, как удар под дых, почему меня так беспокоит, что Дарья смотрит на меня, как на придурка. Выражение презрения в ее глазах — такое же, как у меня, когда я вижу своего отца.

Я нажимаю кнопку внутренней связи на своем рабочем телефоне.

— Да?

— Твоя сестра на связи, — говорит мне Дарья. — Она сказала, что это срочно.

— Спасибо. — Я отпускаю кнопку и беру телефон. — Ника? Все в порядке?

— Так и будет, если ты снова окажешь мне огромную услугу.

— Зависит от того, что это за услуга. Я уже давно научился ни на что с тобой не соглашаться, пока не узнаю всех подробностей.

— Сегодня родительский вечер в школе. Кирилл должен был пойти с Гришей. На это время у меня было запланировано удаление желчного пузыря, так что Кир обещал позаботиться об этом.

— А сейчас он этого не может сделать?

— Сегодня он должен был вылететь из Севастополя, но его самолет задержали. Есть шанс, что у него все еще получится успеть, но это будет очень непросто. Мне кажется, что я терплю неудачу как мама. — Голос Ники срывается. — Я не попала на ознакомительное собрание, а теперь еще и родительский вечер… — Она шмыгает носом.

— Ты хорошая мама. Не смей даже думать иначе. — Я открываю свой календарь, чтобы еще раз проверить расписание на оставшуюся часть дня. В четыре пятнадцать у меня телефонная конференция, которая займет не больше получаса. У меня, как всегда, есть много работы с документами, но я могу взять их с собой домой, как обычно, или потом вернуться в офис. — Во сколько родительский вечер?

— Начало в половине шестого. В этом нет ничего формального. Ты сможешь поговорить с учителями Гриши и посмотреть, как он взаимодействует со своими одноклассниками.

— Учителями? У него их больше одного?

— У него их несколько. В течение недели у них есть занятия по искусству, музыке, физкультуре, естественным наукам, библиотека, компьютерный класс и обществознание.

— Чему, черт возьми, они учат воспитанников начальной школы на уроках обществознания?

Она смеется:

— Я не знаю. Может быть, чему-то о государстве или что-то еще.

— Рад, что мы пошли в школу тогда, а не сейчас.

— Просмотр его расписания напомнил мне о медицинской школе, — шутит она, а затем вздыхает с облегчением. — Спасибо тебе, Алекс. Меня тошнило из-за этого все утро, и я одержимо следила за обновлениями о рейсах. Если предположить, что пробок не будет — ха, я знаю, — Кирилл сможет добраться туда около шести.

Я откидываюсь на спинку стула, радуясь, что могу помочь своей сестре. Мой взгляд устремляется на Дарью. Она тоже будет на родительском вечере.

Это будет интересно.

— Я побуду в школе, пока он не приедет туда. Пожалуйста, скажи мне, что детям все еще разрешено играть на детской площадке.

— Так и есть, но группа мам пытается запретить горки, потому что они считают их слишком опасными. А другая мама беспокоится, что кого-нибудь задушат на качелях.

— Неудивительно, что их дети вырастают такими избалованными неженками.

— Это верно. Мне нужно готовиться к операции. Еще раз спасибо тебе, Алекс. Я приглашу тебя поужинать или еще куда-нибудь, чтобы отблагодарить. Но ресторан выбираю я. Я не собираюсь в стрип-клуб.

— Вполне справедливо. Хотя «Эгоист» — это не стрип-клуб. Просто так получилось, что все официантки грудастые и носят обтягивающие белые рубашки и короткие юбки».

— Ты отвратителен, — невозмутимо произносит она, и я смеюсь.

— Не ревнуй.

— Знаешь, чему я завидую? Одна из здешних ночных медсестер танцует в свободное время и зарабатывает так много денег. Зачем я тратила годы своей жизни на изучение медицины, когда могла бы выступать на сцене и трясти задницей более чем за пятьсот баксов за вечер?

— Ты поступила в медицинскую школу, потому что тебе всегда нравилось вскрывать людей и играть с их внутренностями, — напоминаю я ей.

— Ах, да. И это допустимо делать только тогда, когда ты проводишь операцию. Это такой позор, что к серийному убийце относятся неодобрительно, — серьезно говорит она. У нас странное чувство юмора, которое может быстро принять нездоровый оборот. Я думаю, это помогло нам пережить наше дерьмовое детство.

— Увидимся позже. Еще раз спасибо тебе, Алекс.

— Не за что. Я рад, что могу помочь.

Глава 16

Я разложил стопку папок на большом кухонном острове. Знаю, нелепо иметь такую большую и навороченную кухню, как эта, и почти никогда не пользоваться ею. Мой холодильник всегда полон, и раз в неделю домработницы просматривают и выбрасывают всю испортившуюся еду.

Когда я переехал в эту очень большую квартиру шесть лет назад, меня утешала мысль, что, возможно, я не всегда буду жить здесь один. Ближе всего я подошел к тому, чтобы разделить с кем-то свой дом, тем летом, когда Милана жила у меня. Она была воплощением сексуальной девушки мечты, в которую я сильно влюбился.

По крайней мере, мне так казалось.

Оказывается, она несколько месяцев следила за мной через Интернет, выясняя мои любимые телешоу, где я люблю поесть и даже какой мне нравится кофе. То, что я считал судьбой, оказалось профессиональным преследованием. Она надеялась, что сможет нажиться на деньгах, которые я с таким трудом заработал. В тот момент, когда я упомянул, что брачный контракт будет обязательным перед тем, как я женюсь, она собрала свои вещи и съехала отсюда. Так что теперь я стал опытнее в таких вопросах.

Я прохожу через свою большую кухню в гостиную. Включив телевизор, снимаю пиджак и ослабляю галстук. Сегодня я ушел с работы немного раньше обычного, так что у меня было несколько минут, чтобы побыть дома перед тем, как идти в школу.

Я ложусь на диван и целых пять минут смотрю телевизор, прежде чем встать и приготовить протеиновый коктейль, который пью, пока переодеваюсь из рабочего костюма в джинсы и футболку.

Затем выхожу, забираю Гришу из его дома, и мы направляемся в школу.

Сегодня здесь гораздо оживленнее, чем в день ознакомительного собрания. Мы паркуемся довольно далеко от здания школы, и я веду Гришу до входа.

Я должен зарегистрироваться, а Гриша сразу же подбегает к женщине в синем платье в горошек и обнимает ее.

— Дядя Алекс, это моя учительница Татьяна Геннадьевна!

Татьяна похлопывает Гришу по спине и несколько секунд очень внимательно смотрит на меня, прежде чем улыбнуться и протянуть руку.

— Приятно с вами познакомиться. Снова. Вы ведь тоже были здесь на вечере открытых дверей, не так ли?

— Да. Вероника не смогла прийти.

— Она написала мне сообщение. Я думаю, это здорово, что у Гриши есть член семьи, который так охотно приходит на помощь. Мы не слишком часто видим подобное, — говорит она мне.

— Он — моя семья. — Я кладу руку Грише на голову и ерошу его волосы. Он смеется и протестует одновременно. — Он один из нарушителей спокойствия, не так ли?

— Эй! — Гриша смеется. — Я хороший!

— Ты? — Я недоверчиво поднимаю брови. — Ни за что в это не поверю. Ты, наверное, самый главный нарушитель спокойствия в классе, верно, Татьяна Геннадьевна?

Она смеется.

— Гриша — очень хороший и прилежный ученик. Он милый и всегда слушается.

Гриша упирает обе руки в бедра:

— Видишь?

Мы с Татьяной смеемся.

— Если есть какая-то важная информация, я передам ее своей сестре. — Я смотрю на свои часы. — Хотя шанс, что отец Гриши успеет приехать до конца сегодняшнего вечера, все еще есть.

— Вы можете передать, что ей не о чем беспокоиться, — тихо говорит Татьяна, наклоняясь ко мне. — Сейчас еще рано судить, но я не вижу признаков каких-либо проблем с поведением на данный момент.

— Хорошо. Хотя на самом деле я ничего подобного не ожидал.

— Я же говорил тебе, все в порядке. — Гриша берет меня за руку. — Я хочу показать тебе свой класс!

Татьяна смотрит мне за спину, и по какой-то причине я точно знаю, на кого она смотрит. Дарья.

Я оборачиваюсь и вижу, как она входит в двери. Ветер откидывает ее волосы с лица. Они выбились из тугой косы, которую она заплела сегодня на работе, и свободными волнами спадают ей на плечо. Каждый раз, когда вижу, поражаюсь ее красоте.

Ее глаза встречаются с моими, и она останавливается, увидев меня. Моргая, она быстро приходит в себя и смотрит мимо меня на Татьяну — учительницу. Они обмениваются взглядами, которых я не понимаю, и Гриша снова тянет меня за руку. Я перевожу свое внимание на него и позволяю ему затащить меня в свой класс.

Он показывает мне свой стол, свой стул, где находится уборная, где сидит его друг Макс…

Входят несколько мам в брючных костюмах, и я подслушиваю, как они говорят о том, что комната слишком яркая и что им следует написать анонимные предложения, чтобы классная комната была оформлена в теплых бежевых тонах. Должно быть, это те самые мамы, которые хотят избавиться от горок и качелей на детской площадке.

Я прислоняюсь к стойке в глубине комнаты, достаю телефон и просматриваю результаты футбольных матчей, чтобы скоротать время.

— Привет, незнакомец.

Мне не нужно поднимать голову, чтобы узнать, чей это голос. Дарья.

— Привет.

— Снова заменяешь свою сестру?

— Так и есть. Откуда ты знаешь, что моя сестра — мама Гриши?

Румянец приливает к ее щекам.

— Гриша кое-что рассказал моим девочкам. — Она поворачивается и делает знак своим близняшкам. — Это они.

— Они выглядят точь-в-точь как ты.

— Ты правда так думаешь? — Она морщит носик, и это чертовски мило. — Люди так говорят, но я не всегда это вижу. Может быть, потому, что я хочу, чтобы они были похожи на меня.

— Они похожи на твои точные копии.

Дарья сияет:

— Хорошо. — Она несколько секунд наблюдает, как ее дети играют с кукольным домиком, прежде чем снова посмотреть на меня. — Ну, я собираюсь пойти пообщаться. Это то, что мы должны делать на подобных мероприятиях, верно?

— Ты спрашиваешь не у того человека, — смеюсь я. — Я все еще надеюсь, что отец Гриши приедет вовремя. Его родители… Они реально вовлечены в его воспитание. Они очень расстроились из-за того, что не смогли быть здесь.

— О, я в них нисколько не сомневаюсь. Я мать-одиночка, поверь мне, я знаю, что такое неподходящее время для школьных собраний. Мои девочки любят Гришу. Они думают, что он симпатичный, но не говори им, что это я тебе рассказала. Твоя сестра и ее муж — прекрасные родители и хорошо его воспитали.

— Она будет счастлива узнать это.

Дарья еще раз улыбается и отходит, разговаривая с симпатичной рыжеволосой девушкой. Встревоженные мамы расхаживают по классу, указывая на вещи, которые следует изменить. У одной из них даже есть блокнот, куда записываются все идеи и пожелания. Я удивлен, что у них есть дети, потому что мысль о сексе с ними чертовски отталкивает. Я не могу представить себе жизнь с кем-то настолько одержимым.

Я снова опускаю взгляд на свой телефон, когда они подходят ближе, не желая случайно встретиться взглядом и рисковать разговором.

— Вот эта, — шепчет одна из мам. — Ходят слухи, что они живут в Перово, а этот сомнительный криминальный район.

— Перово? — вторит другая. — Безопасно ли держать их здесь? Эти дети могут быть жестокими. А как же их отец? Где он?

— Тюрьма? — предполагает другая. — Или, может быть, исчез после рождения детей? Все это выглядит очень неблагополучно.

— Если она действительно из Перово, мы должны увезти ее и этих незаконнорожденных детей отсюда. Им не место в этой школе.

Я ни разу не называл себя святым, но я узнаю подонка, когда увижу его. И эти три женщины — заноза в заднице. Поднимаю глаза и вижу главаря, указывающего костлявым пальцем в спину Дарьи. Что, черт возьми, происходит?

Я так потрясен, что не нахожу слов… И это случилось впервые в жизни. Дарья обнимает симпатичную рыжеволосую девушку, которая проводит руками по спине Дарьи, медленно опуская пальцы к ее упругой попке. Я никогда в жизни так не ревновал ни к одному человеку, как сейчас.

— Фу, конечно, она дружит с этой шлюхой.

— Они мамы близнецов, — насмехается другая, закатывая глаза. — Как будто они лучше нас, потому что вынашивали сразу двух детей. Они даже не рожали. Врачи просто вырезали из них этих младенцев без особых усилий.

Я знаю, что в мире есть дерьмовые люди. Я действительно это знаю. В политике. В корпоративном мире. Но в обычной классной комнате начальной школы?

— Пойдем посмотрим спортзал! — говорит мне Гриша, подбегая обратно. — Макс может быть там.

Я моргаю, отрывая взгляд от ходячего, говорящего мусора в дизайнерских туфлях, стоящего всего в нескольких метрах от меня.

— Конечно, пойдем посмотрим спортзал.

В животе у меня начинает скручиваться, когда Гриша бежит впереди меня вприпрыжку. Я должен был что-то сказать, но что? Иди к черту — это единственное, что приходит на ум, и у меня такое чувство, что добром это не закончится.

Гриша показывает мне тренажерный зал, а потом мы идем в художественную комнату. Там находится учитель рисования, который рассказывает о проектах, над которыми дети будут работать в течение всего года. Мой телефон звонит, когда мы выходим. Это Кирилл.

— Алло?

— Я подъезжаю, — говорит он.

— Я надеюсь, ты имеешь в виду парковку у школы.

Он смеется:

— Если нет, это было бы странно.

— Я всем сказал, что я второй отец Гриши, и его биологический папа уже в пути. Лучше похлопай меня несколько раз по заднице, чтобы скрепить сделку.

— Забавно, — сухо отвечает Кирилл.

— Я знаю. Я комик. Я позову Гришу и встречу тебя у входа.

— Еще раз спасибо тебе, Алекс, за то, что уже дважды выручил нас.

— Конечно, — говорю я ему. — Кирилл — хороший парень. Огромный ботаник, с залысинами и идеальным телом отца, и просто хороший парень. Я не думаю, что на этой земле есть хоть один человек, который достаточно хорош для моей сестры, но Кирилл занимает второе место. — Мы — семья.

— Грише повезло, что у него есть ты.

— Так и есть, — усмехаюсь я. — Мы встретимся с вами у входа.

Я заканчиваю разговор и нахожу Гришу, сообщая ему, что его отец здесь. Гриша подпрыгивает от возбуждения и бежит ко мне, готовый встретиться со своим отцом.

Дарья стоит впереди, прислонившись к стене, и выглядит очень неуютно, когда какой-то неряха в костюме разговаривает с ней. Мамаши с торчащими задницами стоят в нескольких метрах от них и наблюдают.

Они подставляют ее, и хотя я понятия не имею, в чем дело, я собираюсь это остановить.

— Нет, спасибо, — говорит Дарья парню. Он переводит взгляд с Дарьи на группу мам, и только тогда я замечаю, что у одной из них есть мобильный телефон, записывающий происходящее.

— Одинокой леди, подобной вам… Небезопасно гулять одной ночью. Добавьте сюда еще и детей…Я бы с удовольствием проводил тебя домой.

— В этом действительно нет необходимости. — Дарья стискивает зубы и пристально смотрит парню прямо в глаза. Это нервирует его, и он отступает назад. — Я могу за себя постоять, поверь мне. И мой парень был бы не в восторге от того, что какой-то случайный мужчина провожает меня домой. Он немного собственник. — Она корчит гримасу и судорожно втягивает воздух. — Последний парень, который подобрался слишком близко… Что ж, я просто скажу, что хорошо, что мой парень смог позволить себе такого хорошего адвоката, который уберег его от тюрьмы.

Лицо парня бледнеет, и он отступает. Дарья вздрагивает и закатывает глаза. Она кажется более раздраженной, чем кто-либо еще, что заставляет меня думать, что она уже имела дело с подобными негодяями раньше. Это неудивительно. Она сногсшибательно красива, и это, к сожалению, похоже, привлекает таких парней, как этот неряха.

Гриша замечает Кирилла, и мое внимание переключается на него. Кирилл обнимает меня одной рукой, еще раз благодаря, а затем Гриша, которому не терпится показать ему миллион и двенадцать вещей, которые он показывал мне в своем классе, отводит его в сторону.