Оставь свои чувства дома (СИ)

Я не вижу Дарью и предполагаю, что она уже ушла. Но потом я замечаю ее девочек, бегающих с другими детьми возле дверей столовой. Я осматриваю комнату и вижу Дарью, склонившуюся над столом с большой табличкой ВОМ за ним.

Мне нужно вернуться домой и приступить к работе, которую я принес из офиса. Поэтому я планирую сердечно попрощаться с ней, а затем отправиться восвояси.

— Это конкретное мероприятие обычно зарезервировано для отцов, — говорит Дарье одна из мам-участниц ВОМ. — Но я бы хотела, чтобы появилось больше женщин. Я имею в виду, что мы все равно делаем большую часть подготовки, упаковки и настройки. Если вы зарегистрируетесь, другие мамы тоже могут это сделать. Обычно достаточно, чтобы кто-то первым внес свое имя в список, чтобы другие присоединились.

— Что ж, я с радостью подпишусь. Здесь только я и мои девочки, так что мы привыкли выполнять и мужскую работу.

— Отлично! — восклицает мама ВОМ, когда Дарья заканчивает записывать свое имя. Она выпрямляется и поворачивается с улыбкой на лице. Мы снова встречаемся взглядами, и мое сердце начинает странно трепетать. Я в хорошей форме. Большую часть времени занимаюсь спортом и правильно питаюсь. Может быть, мне стоит обратиться к кардиологу и попросить его проверить странное трепетание, которое я испытываю всякий раз, когда Дарья рядом?

— Ты Дарья? — спрашивает одна из ненормальных мам, останавливая ее поднятой рукой.

— Да. Я Дарья. Приятно с вами познакомиться. — Она протягивает руку для рукопожатия. Мамаша смотрит на протянутую руку Дарьи и раздувает ноздри, отводя взгляд.

— Я только что подслушала, как ты сказала, что ты мать-одиночка?

— Да. Это так и есть.

— Но ты также сказала, что у тебя есть парень.

Брови Дарьи хмурятся, и она переводит взгляд с бесстыжей мамаши на парня, который за ней приударил. Он стоит рядом с другой паршивкой в брючном костюме.

Хотя я уверен, что, если бы ему дали выбор, он бы сто раз выбрал Дарью.

— Знаешь, можно быть матерью-одиночкой с парнем.

— Значит, он не отец твоих девочек?

— Нет, — быстро говорит она. Ее плечи напрягаются, и с каждой секундой ей становится все более и более неуютно. Я тоже напрягаюсь.

— Как приятно, что кто-то заботится и о тебе, и о твоих девочках.

— Да, так редко можно встретить кого-то, кто захочет встречаться с кем-то, у кого есть дети, — огрызается Дарья в ответ.

— Итак, этот парень… Чем он зарабатывает на жизнь?

Дарья быстро моргает:

— Он, эмм… Он работает с людьми в центре города. Клиенты. С клиентами.

— Прелестно. Как его зовут?

— Его имя? — Дарья с трудом сглатывает. — Это… это…

— У тебя на самом деле нет парня, не так ли? — снисходительно спрашивает мамаша-паршивка.

Краска заливает ее лицо, когда она понимает, что происходит. У Дарьи нет парня, и я не могу стоять здесь и ничего не делать. Я не думаю. Я просто действую.

— Да, — говорю я, подходя и останавливаясь в нескольких дюймах от Дарьи. Она сменила каблуки на балетки, и я с ростом в сто девяносто три сантиметра возвышаюсь над ней. Я пытаюсь успокоить свое бешено колотящееся сердце и обнимаю ее за тонкую талию. — У нее действительно есть парень.

Глава 17

— Он твой парень?

Тонкие, как карандаш, брови Марго поднимаются так высоко, что исчезают под густой, коротко подстриженной челкой.

Мой рот приоткрывается, и я не знаю, что сказать. Или сделать. Упасть на пол и растаять, превратившись в лужицу жидкой слизи? Звучит неплохо.

Потому что Алекс притворяется моим парнем.

Часть меня хочет подыграть этому. Показать этой мерзкой Марго, что я могу заполучить парня. Горячий парень с накачанными бицепсами и выпирающей… Ну, в общем, выпуклостью в штанах. Образованный человек, который управляет собственной компанией. И, вполне возможно, он жалкий негодяй, который, вероятно, был бы счастлив тусоваться с такими, как ты, Марго.

Но другая часть меня гордится тем, что я одинока и воспитываю своих девочек самостоятельно. Это было чертовски тяжело, и я так устала — но я сделала это. Одна. И я вполне способна продолжать делать это самостоятельно.

У меня перехватывает дыхание, и я внезапно отчетливо ощущаю руку Алекса, лежащую на моей талии. Тепло волнами исходит от его ладони, и стоять здесь, прижавшись к нему, кажется очень правильным.

В этом нет никакого смысла.

Я терпеть не могу этого парня.

Но почему он так добр ко мне?

Не думая о том, что собираюсь сказать, я вдыхаю и открываю рот.

— Да. Так оно и есть.

Марго оглядывает Алекса с ног до головы. Сейчас он одет небрежно, я впервые вижу его без костюма и галстука. Официальный образ смотрится на нем потрясающе, но эта футболка и джинсы смотрятся… Я тоже в этом разбираюсь.

— Я видела вас на знакомстве, и тогда вы не были вместе, — говорит Марго, задирая нос, как будто она только что раскрыла запутанное дело пятидесятилетней давности.

— Нам нравится держать все в секрете, — говорит Алекс, глядя на меня сверху вниз с улыбкой. — Не так ли, детка?

— Это что-то новенькое, — говорю я и подношу руку к груди Алекса. Я провожу пальцами по его груди, и, о Боже, я могу только представить, как он выглядит без рубашки.

Жар разливается между ног, и тело движется само по себе, наклоняя мои бедра к бедрам Алекса.

— И, как сказал мой возлюбленный, — продолжаю я, — нам нравится держать нашу личную жизнь в секрете.

Улыбаясь, я смотрю на Алекса. Я могу притворяться, как хорошая актриса, но, когда я встречаюсь с ним взглядом, мое сердце трепещет, а жар усиливается. Проклятье. Почему он такой привлекательный?

Алекс тоже это чувствует и напрягается. Это заставляет его еще крепче прижать меня к себе. Я льну к нему, прижимая руку к его невероятно твердой груди.

Мне нужно отойти от Алекса. Убрать свою руку с его груди. Высвободиться из его объятий. Он… Мой…. Босс.

— Даша, привет! — кричит Катя, поднимая руку в знак приветствия. Лиза, ее дочь, держит ее за другую руку, и у нее кислое выражение лица. Она замедляет шаг и тянет Катю за руку, пытаясь вырваться. Катя наклоняет голову и одаривает ее взглядом страшной мамы, что срабатывает.

— Катя, привет! — Я улыбаюсь и все еще полностью осознаю, что тело Алекса находится совсем рядом со мной. Мне следовало бы отойти, но я как будто внезапно перестаю контролировать и владеть своим телом и разумом.

Его рубашка такая мягкая. От него приятно пахнет. Он теплый. Черт, прошло так много времени с тех пор, как кто-то обнимал меня, даже вот так невинно.

Близняшки видят Лизу и подбегают к ней. Хмурое выражение на лице Лизы сменяется радостным, и Катя отпускает ее руку, чтобы позволить ей пойти поиграть с моими девочками.

— Из-за нее я пью, — фыркает Катя, и Марго бросает на нее осуждающий взгляд. — Я не знаю, как ты справляешься с двумя. — Ее взгляд переходит на Алекса. — А это кто такой? — спрашивает меня Катя.

— Это Алекс, — говорю я и наконец вырываюсь из его объятий. Уже скучаю по тому моменту, когда его рука обнимала меня. Это как если бы кто-то сорвал с тебя теплые одеяла слишком рано утром.

— Ты никогда не говорила мне, что встречаешься с настоящим красавчиком. — Катя наклоняется и одобрительно кивает Алексу. — Или вообще с кем-либо. Когда это произошло?

Второй раз за пятиминутный промежуток я замираю. Я не очень хороший лжец, и, что более важно, я не люблю лгать. В такие моменты чувствую себя отвратительно, и мне кажется, что это только вопрос времени — когда я либо раскрою свое прикрытие, либо кто-нибудь накажет меня за это.

— Недавно, — отвечает за меня Алекс.

— Ты выглядишь знакомым, — говорит ему Катя. — У меня такое чувство, будто я видела тебя раньше.

— Ты меня видела. На ознакомительном вечере.

— Верно! Ты… отец Гриши?

— Дядя. В тот день моя сестра застряла на операции и не смогла прийти.

— Операция? — Рука Кати прижимается к сердцу. — С ней все в порядке?

— Она — хирург, — смеется Алекс. — Я и забыл, как это звучит.

— Нам стоит как-нибудь сходить на двойное свидание, — говорит Катя. — Оставить детей и сходить куда-нибудь выпить.

— Звучит замечательно, — выпаливаю я, не подумав. Марго хмуро смотрит на нас. Вероятно, ей отчаянно нужен перерыв от домашней жизни всего на час или два, но она никогда бы в этом не призналась, и ее отказ позволить себе расслабиться заставляет ее насмехаться над всеми. Это как обратная ревность.

— Но мы, эмм, действительно заняты, и обычно у нас не совпадают графики.

Я смотрю на Алекса, надеясь, что он просто согласится со мной.

— Мы обсудим детали позже, — говорит Катя.

— Звучит заманчиво.

— Увидимся утром, Даш! И было здорово познакомиться с тобой, Алекс.

Я заставляю себя улыбнуться и задерживаю дыхание, ожидая, пока Катя отойдет на несколько шагов, чтобы отдышаться. Девочки все еще сидят на полу в углу, смеясь над тем, что смотрят на айпаде Лизы. Я беру Алекса за руку, подавляю дрожь, которая пробегает по телу, когда наши пальцы переплетаются. Я тяну его в дальний конец вестибюля.

— Что за черт? — Я шепчу-кричу. — Катя — моя подруга!

— Ты злишься, потому что я ей понравился?

Я не понимаю, шутит он или нет. Широко раскрыв глаза, я просто качаю головой.

— Я солгала ей. Ты не мой парень. Ты даже не мой друг, — выплевываю я и вижу, как на лице Алекса мелькает тень обиды. — Ты мой начальник.

— Мне жаль. — Он проводит рукой по волосам, взъерошивая их. Только он может выглядеть еще лучше с растрепанными волосами. — Я подслушал, как эта заносчивая сучка пыталась унизить тебя, и подумал, что ты оценишь помощь.

— Я оценила. И я тебе благодарна.

Закрываю глаза и выдыхаю. Никто никогда раньше не спасал меня в обществе, и феминистка во мне ведет мысленный спор о том, чувствовать ли облегчение, видя, что он, как рыцарь в сияющих доспехах, приходит мне на помощь, или раздражаться из-за того, что он не подумал, что я справлюсь сама.

— Я бы с этим разобралась, — говорю я, решив выбрать последнее.

— В самом деле? — возражает он. — Быстро скажи мне, какое имя ты бы дала своему фальшивому парню.

— Может быть, Дональд?

— Дональд? Нравится этот мультик? — он усмехается.

— Да, это было первое, что пришло в голову. — Я пожимаю плечами. — Я люблю его смотреть иногда с девочками.

В его глазах искрится юмор, а губы приоткрываются, как будто он собирается рассказать непристойную шутку. Но он останавливает себя и делает глубокий вдох:

— Мне жаль, если из-за этого у тебя возникли проблемы с подругой. Скажи ей, что мы расстались, и все будет отлично.

— Но это все равно ложь.

— Не совсем.

— Не совсем? — Я поднимаю брови. — В какой альтернативной вселенной ты живешь, где не говорить правду не считается ложью?

— Есть разница между утаиванием правды и ложью.

— Я знаю, и это не утаивание правды. — Мое сердце бешено колотится, и я чувствую, как кровь приливает к щекам. — Это откровенная ложь.

— Тогда скажи ей правду. — Алекс пожимает плечами. — Она, вероятно, сочтет это забавным.

— Вероятно. Так и сделаю. — Я заставляю себя сделать еще один успокаивающий вдох. — Так что… Спасибо тебе. Я терпеть не могу Марго и ее дурацкий розовый брючный костюм.

— Это и правда ужасно, — смеется Алекс и переводит взгляд на Марго. — Если бы у Амбридж и дементора был ребенок, он выглядел бы примерно так. -

У меня отвисает челюсть. Я слишком ошеломлена, чтобы смеяться. — Ты фанат Гарри Поттера?

— Ну, да. А что, тебя это удивляет?

— Я и не думала, что ты увлекаешься подобными вещами.

— Есть много вещей, которыми я увлекаюсь и о которых ты понятия не имеешь.

Его голос становится все глубже, все серьезнее и соблазнительнее, а мои мысли немедленно улетучиваются. Я стою, уставившись на него и чувствуя себя школьницей, оказавшейся перед солистом своей любимой рок-группы.

И Алекс это знает.

— Увидимся утром в офисе. Спокойной ночи, Дарья.

Он позволяет своему взгляду блуждать по мне, не пытаясь скрыть, что разглядывает меня, прежде чем повернуться и уйти. Я смотрю, как он выходит за дверь, не уверенная, произошло ли это на самом деле. Может быть, я упала и ударилась головой. Или я сплю.

Перевожу взгляд на часы на стене над дверями, ведущими в классы. Секундная стрелка движется, и я считаю.

Один.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Нет. Это не сон. В моих снах время не движется. Я прижимаю руки к бедрам, осознавая, что они все потные и липкие. Чувствуя себя дезориентированной, трижды оглядываю вестибюль, прежде чем смогла найти девочек.

— Как прошел ваш день? — спрашиваю я их, когда мы садимся в машину. Это первый шанс, который у меня появился за вечер, чтобы нормально поговорить с ними.

— Он был долгим, — вздыхает Полина. Это звучит так по-взрослому, что заставляет меня рассмеяться. — Я устала.

— Я тоже, малыш. — Я оборачиваюсь и смотрю на ее милое личико. — Я тоже.

— А мы можем завтра не идти в школу? — спрашивает Вика.

— У вас нет причин оставаться дома, — говорю я им обоим. Хотя, если бы я позволила им прогулять, мне пришлось бы тоже остаться дома вместо работы. Я могу притвориться, что мы все внезапно подхватили грипп или что-то в этом роде.

Что угодно, лишь бы избежать встречи с Алексом.

Потому что сегодня вечером я увидела его с другой стороны. Он забавный. Любит Гарри Поттера. И спас меня от множества неприятностей.

Может быть, он все-таки не такой мудак, как мне казалось?

Глава 18

Стою перед кабинетом Алекса с кофе в руках и расправляю плечи. Я безостановочно думаю о нем со вчерашнего вечера и до сих пор не могу решить, благодарна я ему или раздражена.

Когда мы вернулись домой прошлой ночью, был настоящий хаос. Началось всё с того, что вентиляция во всем здании вышла из строя. Это было бы не так уж страшно, если бы не влажность, которая усиливала отвратительный затхлый запах в подъезде.

Макс, сосед этажом ниже, постучал в дверь сразу после того, как я уложила девочек в постель. Он всегда был немного влюблен в меня, и за последний год это превратилось из невинного чувства в ощущение, заставляющее меня чувствовать себя немного неуютно.

Увидев в глазок, что это он, я оставила цепочку на двери и приоткрыла ее. Макс сказал, что у него есть запасной вентилятор, который он с удовольствием готов нам одолжить, если понадобится. Несмотря на то, что единственный вентилятор, который у нас есть, находится в комнате девочек, от предложения Макса я отказалась. Я бы предпочла, чтобы им было комфортно, а не мне.

Приняв холодный душ и выпив стакан воды со льдом, я почувствовала себя намного лучше, но потом мне показалось, что я услышала кого-то за входной дверью. Придвинув к двери диван, я перенесла девочек — и вентилятор — в свою комнату, так как под моим окном есть выход на пожарную лестницу. Мне нужно вытащить нас из этой дерьмовой квартиры, пока что-то плохое действительно не случилось. Я сбилась со счета, сколько пьяных скандалов мы услышали с тех пор, как въехали сюда. Я не чувствую себя здесь в безопасности, а девочки уже достаточно взрослые, чтобы распознать мой страх и начать чувствовать его самим. Осознание того, что мы не в безопасности в нашем собственном доме, убивает.

Своего рода чудо, что этот симпатичный «Лексус», который мне предоставили в компании, до сих пор не украли. Моим спасением может быть то, что люди думают, что он принадлежит одному из крутых бизнесменов, который живет этажом выше нас. Все знают, что не стоит лезть не в свое дело.

Сегодня мои волосы заплетены в косу сбоку, так как слишком жарко, чтобы их распускать, но, возможно, этим утром я потратила немного больше времени на макияж. На мне еще один из слишком-сексуальных-для-школы-но-все-же-подходящих-для-офиса нарядов Тани. Это платье, и темно-красный цвет — не то, что я обычно выбираю, но оно мне понравилось в ту же секунду, как я его надела.

Мы уезжаем в безумной спешке, и я вхожу в офис, имея в запасе пять минут.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, черт возьми, — ворчит Алекс, качая головой и глядя в свой компьютер. — Черт!

— Сейчас неподходящее время? — спрашиваю я, наконец заставляя себя войти внутрь. В офисе стеклянные стены, и дверь обычно открыта. Алекс может увидеть, как я стою снаружи, и оттягивание неизбежного только сделает ситуацию еще более неловкой.

— Все в порядке.

Кивнув, я подхожу к его столу и ставлю кофе.

— Точно все в порядке?

— Да, — говорит он, но не похоже, чтобы он сам в это верил. — Однако я думаю, что мы, возможно, потеряли одного из крупнейших клиентов из-за нашего конкурента.

— Дмитрия Григорьевича?

— Ага. Того самого.

— О. Мне очень жаль.

Алекс качает головой и откидывается на спинку кожаного кресла. Он выглядит совсем не так, как вчера. В костюме, как обычно. Его волосы не растрепаны, и я не думаю, что сегодня увижу на этом красивом лице хотя бы полуулыбку.

— Как думаешь, ты сможешь вернуть его обратно?

— Если бы я мог поговорить с Дмитрием — да. Но он продолжает переносить встречи, так что это маловероятно..

Алекс делает глоток кофе и ставит кружку обратно на стол. Потом он смотрит на меня — по-настоящему смотрит на меня, — и мне кажется, что его рука лежит у меня на талии, и тепло его кожи проникает сквозь тонкую ткань моего платья.

— Если я могу чем-то помочь — дай знать.

— Хорошо. Спасибо тебе, Дарья.

— Это моя работа. И я хотела бы еще раз поблагодарить тебя.

Я придвигаюсь ближе. Наверное, это хорошо, что сейчас между нами стоит письменный стол. Я устала и все еще не в себе после вчерашнего. Мне безумно хочется, чтобы кто-нибудь — кто угодно — снова обнял меня. Это все.

Алекс мне не начинает нравиться или что-то в этом роде.

— За вчерашнее, — продолжаю я. — Я не думаю, что показалась такой благодарной, какой была на самом деле. Если честно, все это меня немного шокировало.

— Не за что. А эта женщина — Марго, верно? — и ее друзья не могли сказать о тебе ничего хорошего. Ты должна это знать. Меня взбесило, когда я услышал, что и как они о тебе говорили.

— Я знаю, что они говорят за моей спиной. Ни для кого не секрет, что я на самом деле не вписываюсь в эту школу. — Я опускаю глаза в землю. — И мне на самом деле наплевать, что они думают обо мне, но я не хочу, чтобы к моим девочкам относились по-другому только потому, что у некоторых детей родители — королевские придурки. Я знаю, что предвзята, поскольку я их мать, но думаю, что у моих девочек все получается довольно хорошо.

— Я тоже так думаю.

Он делает еще один глоток кофе. Сомневаюсь, что его ночь была хоть сколько-нибудь похожа на ту, что была у меня, но он действительно выглядит усталым. И хотя он все еще зарабатывает миллионы, потеря одного из крупнейших клиентов фирмы должна быть действительно чертовски неприятной.

Раздается стук в дверь кабинета, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Фролова-старшего, стоящего на пороге. Его лицо угрюмо, и, клянусь, по комнате только что пронесся ледяной ветерок. Никому не нужно ничего говорить, чтобы я поняла, что пришло время убираться отсюда к чертовой матери.

Едва переступив порог, дверь за мной закрывается. Я возвращаюсь в свое рабочее кресло и открываю календарь, убеждаясь, что со вчерашнего вечера ничего не изменилось.

Я трачу минуту на то, чтобы привести в порядок свой стол, который уже приведен в порядок. Забавно, учитывая, насколько не организован и беспорядочен мой дом. Я полагаю, что, если бы я могла быть организованной только в одной области своей жизни, то выбрала бы ту, которая мне приносит доход.

Украдкой бросив еще один взгляд на офис, я вижу Алекса, сидящего с суровым лицом в своем рабочем кресле и смотрящего на своего отца со смесью ненависти и страха. Может быть, моя теория любовного треугольника, в конце концов, была не такой уж и невозможной.

— Так неловко, когда это происходит, — говорит Тамара, одна из стажерок, проходя мимо моего стола. Она бросает взгляд на кабинет Алекса.

— Ты имеешь в виду, когда его отец приходит поговорить с ним?

Она кивает и жестом приглашает меня пройти с ней в комнату отдыха. Сегодня утром у меня не было возможности позавтракать, а рогалик с чудовищным количеством сливочного сыра прямо сейчас — это даже звучит чудесно.

— Итак, это совершенно не для протокола, — начинает она тихим голосом, включая электрический чайник, чтобы подогреть воду для своего чая.

— Конечно.

Открывая коробку с чайными пакетиками, она оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

— Никто на самом деле не знает, почему они не ладят, но это всегда было так. Я работаю здесь уже полтора года, и если они вместе за пределами общекорпоративных собраний, — значит, что-то идет не так. А потом весь остаток дня Александр очень тихий и в наихудшем настроении.

— Это немного грустно. У меня прекрасные отношения с моим отцом. Не могу представить, чтобы было иначе, да и вдобавок ко всему чтобы отец вел себя со мной как придурок.

— Правда? Я бы не сказала, что мы с моими родителями близки, но они никогда не накричали бы на меня на работе.

Я достаю рогалик из микроволновки. Еще несколько человек заходят в комнату отдыха, и мы перестаем говорить об Алексе. Я беру свой рогалик и стакан апельсинового сока со льдом и возвращаюсь к столу. Фролов-старший все еще в кабинете Алекса, и на лице у Алекса выражение «пожалуйста, пристрелите меня».

Мне трудно представить, что жизнь может быть трудной, когда у тебя столько денег. Я верю поговорке о том, что «За деньги счастья не купишь», но деньги, несомненно, могут облегчить жизнь.

Откусывая кусок от своего рогалика, я вспоминаю вчерашний вечер и то, как быстро Алекс пришел мне на помощь. Я уверена, что его отец недоволен потерей этого клиента… Что могло быть ошибкой Алекса и иметь отношение к той статье, о которой упоминала помощница.

Кстати, об упомянутой помощнице… Я отламываю еще кусочек рогалика и достаю телефон из сумочки. Софья отправила мне запрос в друзья в ВК. Она любит ежеминутно делиться тем, что она делает. Я отписалась от нее на следующий же день после того, как приняла запрос. Она — мечта сталкера.

Алекс сказал, что все, что ему было нужно, — это возможность поговорить с Дмитрием Григорьевичем. Захожу в профиль Софьи. Она только что опубликовала фотографию чашки кофе с подписью «Ранний кофе».

Верно. Еще рано. Я буду продолжать проверять в течение дня…

Это именно то, что я делаю. В половине одиннадцатого она публикует свое селфи на набережной с хэштегом «Перерыв». Похоже, она идет за кофе и выпечкой.

Через некоторое время делится забавным мемом о кошке. Затем еще одна фотография ее третьего кофе за день. Несколько минут спустя она комментирует чью-то политическую тираду, и я понимаю, что не зря отписалась от неё.

Наконец в полдень она публикует кое-что, что мне могло бы пригодиться. Я читаю и вскакиваю, двигаясь так быстро, что ударяюсь коленом об угол своего стола. Потираю место ушиба на ходу, не стуча в дверь кабинета перед тем, как войти.

— С тобой все в порядке? — спрашивает Алекс, видя, как я прихрамываю.

— Я в порядке. Ты тоже будешь. Надеюсь. Может быть.

— О чем ты?

Он встает и обходит свой стол.

— Ты сказал, что хотел бы получить шанс поговорить с этим Дмитрием, верно?

— Да, я это сказал. Он звонил и переносил встречу?

Я качаю головой.

— Нет, но я знаю, где он обедает.

Алекс отвечает пустым взглядом.

— Серьезно? — наконец спрашивает он.

— Тебе следует пойти. Просто случайно зайти пообедать в это же место и столкнуться с ним.

— Ты имеешь в виду — преследовать его?

— Преследование — это грубое слово для обозначения навязчивой проверки аккаунтов помощницы в социальных сетях в надежде на обновление, которое могло бы сообщить мне, где будет находиться ее начальник в любой момент в течение дня.

— Это звучит как преследование.

— Да, но лишь слегка.

Алекс моргает. Однажды. Дважды. Затем он улыбается.

— Ладно. Но ты идешь со мной.

— Придерживайся плана, — напоминает мне Алекс в третий раз.

— Мы заходим, направляемся в бар и надеемся занять столик.

— Мы его купим, — настаивает Алекс, тоже в третий раз. Сейчас обеденное время, и это место очень популярно, но Алекс настаивает, что сможет найти нам столик. Я уверена, что он собирается сделать то движение, которое я вижу в фильмах, где он сует хостесс купюру.

— Мы справимся, — говорю я ему с улыбкой, когда машина подъезжает к обочине. Мы сидим на заднем сиденье какого-то модного автомобиля, нас высаживают перед дорогим рестораном. Алекс выходит первым и протягивает мне руку. На мне снова платье и каблуки, и помощь не помешала бы, чтобы быстро выбраться из машины, но в ту секунду, когда его пальцы касаются моих, мне хочется отшатнуться.

Потому что это так приятно.

Так тепло.

Так знакомо, что не имеет смысла. Вчера он держал меня за руку целых две минуты. Все это было притворством, чтобы одурачить этот живой, дышащий кусок дерьма — Марго. Он мой начальник, и до вчерашнего дня я была уверена, что ненавижу этого человека всеми фибрами души.

Я выхожу из машины и щурюсь от яркого солнца. Я специально оставляю свои солнцезащитные очки в машине. Если они не будут надежно спрятаны внутри центральной консоли, то потеряются, и я снова начну щуриться или вести машину с одним закрытым глазом, пытаясь защититься от яркого солнца.

— Ты бывал здесь раньше?

— Раз или два, — говорит он мне и ведет внутрь. Я осматриваюсь по сторонам, восхищаясь утонченной европейской тематикой этого места, Черт. Должно быть, приятно быть богатым.

Все столики заняты, но мы займем первый освободившийся. Хостесс ведет нас к бару, чтобы заказать напитки, пока мы ждем, чтобы убрали со стола.

— Ты его видишь? — спрашиваю я Алекса, как только мы усаживаемся и заказываем бокалы вина.

— Пока нет. Я проверю, — говорит он мне и встает, делая вид, что просто идет в туалет, но на самом деле высматривает Дмитрия в другом конце ресторана. Я достаю свой телефон, развлекая себя просмотром новостной ленты.

Приносят наше вино, которое я медленно потягиваю, ожидая возвращения Алекса. Этот бокал стоит пять тысяч рублей. Конечно, платит Алекс, но, честно говоря, это не намного лучше, чем бутылка «Пино Гриджио» за шестьсот рублей, которую Таня принесла прошлой ночью.

Проходит еще несколько минут, а Алекс все не возвращается. Он либо все еще в уборной, либо его похитили и удерживают с целью получения выкупа. Еще через минуту я поворачиваюсь на своем сиденье и ищу его взглядом. За баром есть столики, наполовину огороженные и украшенные причудливыми произведениями искусства.

— Девушка, извините, — говорит официантка, подходя ко мне. Моя первая мысль — она знает, что я не могу себе этого позволить, и собирается попросить меня уйти.

— Да?

— Ваш кавалер присоединился к другой компании и попросил, чтобы я проводила вас к нему.

— О, эмм, ладно.

Я засовываю телефон в сумочку и следую за официанткой, которая несет наши напитки, к столику в задней части ресторана. Алекс сидит за столиком с Дмитрием Григорьевичем и женщиной с короткими темными волосами. Она замечает меня раньше, чем кто-либо из мужчин, и встает с широкой улыбкой на лице.

— Дарья!

— Катя! — восклицаю я, моргая, чтобы убедиться, что мне не показалось. — Привет. Что ты… Что… Я имею в виду… Ты же обедаешь. — Я вопросительно смотрю на Алекса. Его глаза встречаются с моими, безмолвно умоляя меня подыграть.

— Конечно! — смеется Катя и обнимает меня. — Мне показалось, я видела, как вы двое входили, но решила, что мне показалось. Потом я увидела, как мимо проходил твой парень, и оказалось, что папа раньше работал с ним, и я просто обязана была пригласить вас двоих присоединиться к нам! Как же тесен мир, верно?

Папа? О, мой Бог. Отец Кати — Дмитрий Григорьевич. Я знала, что она из богатой семьи, но понятия не имела, из какой именно. И — о, черт! — она все еще думает, что Алекс — мой парень. У нас так и не было возможности поговорить вчера.

— Папа, это Дарья.

Катя снова садится на свое место, а я остаюсь стоять там, слишком ошеломленная, чтобы пошевелиться.

— Приятно наконец-то с вами познакомиться, — говорит Дмитрий и указывает на пустой стул рядом с собой. — Катя мне все о тебе рассказала.

— Надеюсь, и хорошее тоже, — смеюсь я, мозг работает на автопилоте, когда я опускаюсь в кресло. Я сажусь прямо напротив Алекса. Он знает, что я не хочу лгать Кате.

— Только хорошее. Ты действительно произвела впечатление на мою дочь, а это не так-то просто сделать, — он переводит взгляд на Алекса.

— Это заставляет меня задуматься, не недооценил ли я тебя.

— Не недооценил ли ты меня? — эхом отзывается Алекс.

— Новости не всегда правдивы, — продолжает Дмитрий. — Но вы же знаете, что говорят об Интернете. Ты не можешь написать там ничего неправдивого, — смеется он, подмигивая. — Дарья произвела большое впечатление на мою Катю. И, видя, что вы двое вместе, я приношу извинения за то, что поверил тому, что прочитал в Интернете.

Алекс смотрит на меня с любовью, пытаясь по-настоящему донести тот факт, что он не тот плейбой, каким его выставили в статье. Я не выдержала и погуглила, слишком любопытная, чтобы не узнать, что там о нем написано.

— Наша компания гордится тем, что во всех областях ориентирована на семью, — начинает Дмитрий, и Катя качает головой.

— Папа, — строго говорит Катя. — Ты обещал не говорить о работе.

Дмитрий поднимает руки:

— Верно, моя дорогая. Я обещал. Больше никаких разговоров о работе, но я попрошу свою помощницу позвонить вашему помощнику и назначить новую встречу.

Глава 19

— Еще вина? — спрашивает официантка.

— Да, пожалуйста, — говорю я и поднимаю свой бокал. Последние полчаса я сижу здесь и вру своей новой подруге. Она думает, что я встречаюсь с Алексом, и эта ложь заставила ее отца пересмотреть свое решение работать с Алексом.

Я счастлива, что моя идея сработала, и Алекс получает свой второй шанс, но теперь я чувствую, что застряла во лжи, и ненавижу себя за это. Если признаюсь во всем и расскажу Кате, она, без сомнения, расскажет своему отцу, и что тогда? Вернется ли он к мысли, что Алекс просто какой-то плейбой, и захочет ли тогда с ним работать?

Я делаю большой глоток, как только мой стакан наполняется. Я была так занята размышлениями о том, что делать, что не позволила себе в полной мере оценить, насколько вкусной здесь была еда, несмотря на то, что порции были крошечными.

Второй бокал вина начинает действовать на меня, и узел в моей груди ослабевает. Да, сейчас я в трудном положении, но я разберусь с этим. Мы заказываем десерт, и за здешний чизкейк можно умереть. Я бы взяла свою тарелку и облизала ее, если бы на это не посмотрели неодобрительно.

Я допиваю свое вино и встаю, чтобы сходить в уборную. Понимая лишь теперь, когда встала, насколько сильно это вино действует на меня. Катя идет со мной в туалет, и все время, пока я сижу в кабинке, я размышляю, стоит ли мне просто выпалить правду или нет.

Черт возьми, я не хочу упускать этот шанс для Алекса. Я подожду, пока Дмитрий не подпишет контракт или что-то в этом роде, что кажется мне таким подлым с моей стороны. Мне нужно еще вина.

— Я понятия не имела, что Алекс — это тот самый Алекс, который Александр Фролов. Этот парень был назван одним из самых завидных холостяков два года назад.

Катя поправляет прическу перед зеркалом.

Я брызгаю на руки мылом с ароматом лаванды и опускаю их под воду.

— О, точно. Я и забыла об этом.

— Ходят слухи — или, может, так оно и есть, — что он — настоящий плейбой. И посмотри на себя: подцепила такого мужчину, — она игриво прижимается своим бедром к моему.

Да, определенно нужно еще вина.

— Как у него дела с твоими детьми?

— Эмм… — Мои мысли мечутся. Я не могу сказать, что они не встречались, потому что он был со мной в школе только вчера. И более того — я не хочу продолжать лгать. — Они, эмм, на самом деле еще не знают его как моего парня. Я не хотела его никому представлять, пока это не стало, знаешь, ну, серьезным.

— А-а-а, точно. Хорошая идея.

— Да. Какой смысл обнадеживать их или что-то в этом роде? Я мало с кем встречалась — ладно, вообще ни с кем — с тех пор, как они родились, так что я хочу, чтобы все было, эмм, безопасно.

Я тут барахтаюсь в своей же лжи, и я это знаю.

— Ну, Алекс, должно быть, действительно особенный, раз стал первым парнем, с которым ты начала встречаться! Он определенно секси, и мне приятно это признать, — смеется она.

— Да, он хорошо смотрится в костюме. И без костюма тоже, — говорю я, имея в виду тот единственный раз, когда я видела его в джинсах и футболке. Конечно, это звучит не так, и Катя хихикает.

— О, я уверена, что он очень хорошо выглядит без костюма или чего-то еще.

Я вытираю руки, и мы возвращаемся к столу. Дмитрий и Алекс разговаривают о работе.

— Она вернулась, — смеется Дмитрий. — Лучше сменим тему. — Он подмигивает Кате. — И на этой неделе у нас будет достаточно времени, чтобы обсудить новые стратегии, — говорит он Алексу. — Как проходит твоя пятница? Моя — просто замечательно.

— Это потому, что на этих выходных мы едем в домик у Телецкого озера на Алтае, — напоминает ему Катя. Затем она ахает, и на ее лице появляется еще одна широкая улыбка.

— Вы, ребята, должны поехать с нами! У нас есть дополнительный домик. Из него такой вид! Там есть пляж, а рядом с домом есть милейший маленький коттедж, который никогда не используется и идеально подойдет для вас двоих!

Глаза Алекса встречаются с моими, безмолвно умоляя меня сказать «да». Но я не могу просто так поехать на Алтай. У меня есть дети, и, что более важно, он не мой парень. Я не хочу никуда с ним ехать.

Только… «пляж и милый маленький коттедж» — это звучит потрясающе.

— Я никогда не оставляла своих детей, — выпаливаю я. — Даже на одну ночь.

— Тогда это будет полезно для тебя, — смеется Катя. — Тяжело уезжать, поверь мне, я это знаю, но, клянусь: это укрепило мою связь с Лизой. Иногда мне просто нужен этот перерыв.

— Похоже, это звучит очень заманчиво, — уговаривает Алекс, и я бросаю на него взгляд, призывая продолжать настаивать. — И ты на самом деле заслуживаешь передышки. — Он говорит это всерьез, а не просто для того, чтобы попытаться заключить крупную деловую сделку.

И, черт возьми, я на самом деле заслуживаю передышки.

— Я подумаю об этом, — говорю я всем. — Я должна убедиться, что мой папа сможет присмотреть за девочками.

Я уверена, что он смог бы. Я знаю, что он не работает в эти выходные.

— И мне придется найти способ отвезти их в школу и обратно в пятницу.

Хотя у меня уже есть способ: Таня.

Катя улыбается:

— Тебе очень понравится, поверь мне. Там, наверху, так уютно и романтично.

Она шевелит бровями и наклоняется ко мне, понижая голос:

— Это определенно будет время без костюмов.

Если бы Алекс действительно был моим парнем, мысль о том, чтобы улизнуть в какой-нибудь живописный домик у озера для непрерывного сексуального марафона, возбудила бы нас обоих. Я заставляю себя улыбнуться в ответ, делая вид, что мне бы это понравилось.

Мы все вместе выходим, и Катя обнимает меня на прощание. Алекс обнимает меня за плечи, когда мы идем по улице, притворяясь счастливой парой.

— Поехали в домик у озера на этих выходных, — говорит Алекс, как только Катя и Дмитрий оказываются вне пределов слышимости. — Я знаю, что за это время смогу убедить Дмитрия вернуться в нашу фирму.

— Ты серьезно?

— Да, — говорит он мне. — Думай об этом как о деловой поездке.

— Даже если бы это было так, я не думаю, что смогла бы поехать. Оставлять девочек на выходные — это не так-то просто.

— Ты получишь бонус за поездку.

— И что?

— Бонус за поездку, — повторяет он. — Компенсация за твое беспокойство. Как насчет… пятиста тысяч?

Я останавливаюсь, как вкопанная.

— Пятьсот тысяч? Ты серьезно?

— Да, абсолютно серьезно. И компания покроет все расходы, связанные с поездкой.

Пятьсот тысяч.

Пятьсот.

Тысяч.

Рублей.

За одни выходные в домике у озера. Пьешь вино, сидя на пляже с другом. И живешь во лжи.

Но все же… Такие деньги могли бы так много сделать для меня. У меня было бы достаточно, чтобы покрыть аренду. Купить продукты. Купить с девочками одежду, обувь, новые простыни и даже новые игрушки. И Еще осталась бы значительная сумма! Это позволило бы мне дышать.

Я не могу сказать «нет». Нам нужны эти деньги. Это всего на одни выходные. Одни. Выходные. Я смогу с этим справиться.

— Отлично. Предполагаю, что смогу найти кого-нибудь, кто отвезет их в школу и заберет обратно, а мой папа сможет присмотреть за ними в субботу и воскресенье. Я согласна.

— Спасибо тебе. Я выплачу бонус наличными, когда мы вернемся в офис.

Стоп. Он сказал «наличными»? То есть я не собираюсь облагаться налогом с этих денег? Это еще лучше. И это определенно не законный бонус, но кого это волнует? Это пятьсот тысяч.

— Я что, сумасшедшая?

Я расхаживаю взад-вперед по гостиной Тани. Ее собаки следуют за мной по пятам, кусая мои пятки на ходу.

— Ты была бы сумасшедшей, если бы не взяла деньги, — говорит мне Таня. — Пятьсот тысяч за то, чтобы провести выходные в каком-нибудь шикарном домике у озера? Запиши меня.

— Да, но я вру Кате, а ты знаешь, как сильно я ненавижу лгать.

Таня кивает и выдыхает.

— И все же — одна ложь за пятьсот штук?

— И все же я обманщица. И где это остановится? После моей фальшивой свадьбы?

— Не подписывай фальшивый брачный контракт, и все будет хорошо.

— Ха, не смешно, Тань. Я внутренне схожу с ума.

— Успокойся и просто получи удовольствие от поездки. Или откажись.

Я осторожно дергаю за свое ожерелье.

— Я бы хотела, чтобы мама была здесь. Она бы знала, что делать.

— Она бы точно посоветовала тебе пойти на это. У твоей мамы всегда была тяга к приключениям.

Я улыбаюсь, но глаза затуманиваются.

— Она бы так и сделала. Ты права, что она бы так и сделала. Она бы потратила эти деньги на что-нибудь безумное, например, на сад, полный гигантских подсолнухов.

— В комплекте с гигантскими солнечными часами.

Мы обе смеемся, и я наконец вздыхаю, кивая.

— Ладно. Я сделаю это. Ты уверена, что тебе это не доставляет неудобств — приглядеть за девочками?

— Я бы все равно забрала их с собой в пятницу после школы. Переночуй здесь ночь с четверга на пятницу, чтобы быть с ними перед сном. Я отвезу их в школу, привезу обратно, а твой папа сказал, что может забрать их, верно?

— Верно. Он заканчивает работу около пяти, а потом заберет их на выходные.

— Ты же знаешь, ему нравится, когда они у него остаются.

— Да, я знаю. И им нравится там тусоваться.

— Вот увидишь, все получится, и ты вернешься на пятьсот тысяч богаче!

Я перевожу взгляд с Тани на девочек, которые сидят за столом, раскрашивая и поедая печенье. Будет больно находиться вдали от них, но это для их же блага.

Пятьсот тысяч действительно могут изменить нашу жизнь.

Это всего лишь одни выходные. Ничего плохого же не случится?

Глава 20

На что, черт возьми, я только что нас подписал?

Сделка на миллион долларов — вот на что. Выходные с Дмитрием Григорьевичем — это все, что мне нужно, чтобы убедить его, что я подхожу для этого сотрудничества.

Я не какой-нибудь никчемный плейбой, хотя все это никак не влияет на то, как я выполняю свою работу, и это дерьмовая причина, чтобы не хотеть работать с нами. И я бы сделал практически все, что угодно, лишь бы эта чертова пиар-фирма Рич не забрала еще одного нашего клиента.

Выходные, проведенные за игрой в притворство с Дарьей… Просто кошмар, как меня это возбуждает. Обнимать ее было так приятно. Так правильно. Я обнимал десятки женщин и никогда не испытывал ничего похожего на то, что испытывал, обнимая Дарью. И все это было напоказ.

Прямо как будет в эти выходные. Это все напоказ. Я знаю, что ей не помешали бы деньги. Откидываюсь на спинку дивана, вытягиваю ноги перед собой и кладу их на кофейный столик. Я пересылаю информацию о рейсе Дарье, не ожидая от нее ответа до утра. На тот же рейс, которым летел Дмитрий, не осталось билетов первого класса, поэтому нам пришлось лететь более ранним рейсом. Мы приземлимся примерно за час до них, при условии, что ничего не задержится.

Мой телефон звонит с предупреждением по электронной почте. Это от Дарьи, она благодарит меня, она понятия не имеет, что взять с собой или что надеть, и она нервничает. Видя, что Дарья проснулась и отвечает, я выхожу из своей электронной почты и вместо этого открываю сообщения.

Я: Днем там немного прохладнее, а ночью температура опускается до 10 градусов.

Дарья: Это не поможет со сборами и упаковкой:-\

Я смеюсь, представляя себе ее лицо, если бы она разговаривала со мной.

Я: Возьми разную одежду. Твоя подруга упомянула пляж, так что пляжная одежда, что-нибудь вкусненькое на ужин, и если мы собираемся прогуляться, можно предположить, что мы могли бы совершить небольшую экскурсию, так что удобная обувь, в которой ты сможешь прогуляться, была бы кстати:-\

Лично я нахожу каблуки очень сексуальными. Мне нравится, когда женщина, с которой я трахаюсь, носит их, и ничего больше. Но я слишком много раз ходил на свидания, где моя девушка надевала неподходящую обувь, и я знаю, насколько это может быть утомительно и просто болезненно.

Дарья: Я сейчас смотрю прогноз погоды и рассматриваю варианты. Но мне нужен маршрут или что-то в этом роде. Так что я создаю пенис наперед.

Я: Пенис наперед???

Дарья: Боже мой, я имела в виду план! Дурацкая автозамена.

Я смеюсь я и перечитываю ее сообщение, снова смеясь.

Я: Реальный вопрос в том, почему ты так часто набираешь «пенис», что твой телефон автоматически исправляет это?

Маленькие пузырьки появляются и исчезают три раза, прежде чем она отправляет ответ.

Дарья: Я даже не знаю. Но обещаю, что не отправлю случайно «пенис» клиенту.

И я снова громко смеюсь.

Я: Это было бы неловко.

Дарья: Совсем чуть-чуть. Я иду спать. Спасибо, что прислал информацию о рейсе. Увидимся утром на работе.

Я смотрю на свой телефон, перечитывая наш разговор, и улыбаюсь, как мальчик-подросток, который только что впервые поговорил со своей пассией. Встав, иду в душ, и неудивительно, что мои мысли возвращаются к Дарье.

Кое-что из того, что она сказала ранее, не выходило у меня из головы весь день. Она сказала, что ей все равно, что думают о ней эти придурковатые мамаши в школе, но она не хотела бы, чтобы из-за этого они относились к ее детям по-другому.

Это полная противоположность моей собственной матери, и если бы мы с Никой выросли с такой любовью и поддержкой… Черт… Даже не знаю, на что это было бы похоже. Я боюсь закончить в точности так же, как мой собственный отец. Это не то, в чем я хотел бы признаваться самому себе, и Ника, возможно, единственная, у кого есть подозрение, что эта мысль приходит мне в голову.

Но с этим связан еще один страх. Что, если бы у меня действительно был ребенок, и я был бы таким дерьмовым отцом… И у этого ребенка тоже была бы дерьмовая мать?

Я знаю, что другим приходилось намного хуже, чем мне в детстве.

У нас были деньги.

Хороший дом.

Мы ходили в лучшие школы и водили дорогие машины.

Но меня избивал мой собственный отец. Он также подвергал меня словесному и эмоциональному насилию, в то время как моя мать сидела сложа руки и ничего не делала. Она больше заботилась о себе и о том, что думают люди из ее круга общения, чем о благополучии своих детей.

Я упорно трудился, чтобы подавить большую часть своего детства. Есть один момент, который мне особенно нравится — когда я притворяюсь, что этого на самом деле никогда не было. Как будто у меня сохранились воспоминания об этом, потому что я видел это по телевизору или в фильме… Что-то в этом роде.

Не потому, что это случилось со мной.

Потому что это все еще причиняет боль — как душевную, так и физическую. Я смотрю на свою левую руку и чувствую, как кости снова ломаются. Папа был пьян, разозлился из-за того, что сделка на работе сорвалась, и запустил в меня подставкой для книг. Он попал в верхнюю часть моей левой руки и сломал две кости. Мне понадобилась операция, а мама сказала всем, что я «баловался, как это делают мальчишки», и опрокинул на себя книжную полку. В то время мне было восемь.

Оглядываясь назад, я жалею, что не могу накричать на себя в молодости, чтобы рассказать кому-нибудь. Медсестре в больнице. Учителю. Игорю, нашему водителю, который, казалось, заподозрил, что что-то происходит. Он снова и снова спрашивал нас с Никой, все ли у нас в порядке, и из-за его любопытства его и уволили.

Но я был напуган. Боялся, что меня заберут и я окажусь в приемной семье — страх, вложенный в мою голову моими собственными родителями. Я не хотел разлучаться с Никой или, что еще хуже, оставлять ее дома без защиты. И я боялся, что ничего не будет сделано и я останусь наедине со своим отцом, который разозлится еще больше из-за того, что я его сдал.

Я увеличиваю температуру воды и смотрю вверх, позволяя ей омывать мое тело. Психиатр провел бы со мной целый день, я уверен в этом. Я пережил детскую травму, скрывал свое желание остепениться и создать семью чрезмерным употреблением алкоголя, бессмысленным сексом и вечеринками.

И все же я успешен, и полагаю, что работа для меня — такая же маска, как и другие пороки. Это единственное, что у меня есть и что я более или менее контролирую. Это единственное место, где, как я знаю, я могу получить одобрение и признание. Ну, не от моего отца, а от других людей вокруг меня. Это придает моей жизни смысл, заставляет меня продолжать добиваться своего, но, в конце концов, когда я выйду на пенсию и уйду в отставку, как это делает сейчас мой отец… На этом все и закончится.

Никто меня не вспомнит. Кто-то другой возглавит компанию, поведет ее в новом направлении и принесет ей больший успех.

Раньше этого было достаточно.

Но теперь… Теперь я хочу большего. Не больше денег. Ну, не только. Я говорю себе, что не знаю, что это такое, но на самом деле я знаю. Я просто не хочу признаваться в этом самому себе. Не сейчас… Вероятно, никогда.

— Я отменила твой пятничный обед и перенесла видеозвонок с девяти утра на завтра на два часа дня, — говорит мне Дарья, заглядывая в свой блокнот. Я беру чашку кофе и делаю большой глоток. Прошлой ночью я плохо спал, ворочался с боку на бок и пытался избежать мыслей о том, насколько неудовлетворительной является моя жизнь, несмотря на миллионы рублей моих сбережений, имя, которое я создал для себя, и то, насколько большой и крепкой стала компания за последние пять лет.

Наконец я заснул и проспал целых четыре часа, прежде чем зазвонил мой будильник. Утром я чуть не пропустил поход в спортзал, но все-таки переборол себя. Когда я начинаю позволять своим мыслям прерывать мою рутину, тогда понимаю: у меня настоящая проблема.

У меня действительно есть проблема, я знаю, но легче притворяться, что ее нет, когда я все еще в состоянии функционировать в своей повседневной жизни.

— Спасибо.

— А Устинов позвонил и сказал, что застрял в пробке, так что он опоздает минут на двадцать-тридцать. После этой встречи у тебя был запланирован перерыв на обед, так что это никак не повлияет на остаток твоего дня. Только на твой обед. Хотя, если хочешь, я могу что-нибудь для тебя заказать.

— Да. Закажи что-нибудь и для себя тоже.

— Чего ты хочешь?

Я качаю головой, глядя в красивые глаза Дарьи. Сегодня на ней другое платье, и оно выглядит потрясающе. Этот голубой с красными и розовыми цветами. Оно струящееся внизу и сзади длиннее, чем спереди. Сегодня на ней низкие каблуки, а волосы распущены по спине. Они длинные, блестящие, и я чертовски хочу провести по ним пальцами.

— Ты можешь выбрать сама. Закажи, что хочешь, и принеси мне то же самое.

— Что, если я захочу двойной бургер и пиво?

Мои губы изгибаются в улыбке.

— Тогда я бы сказал, что это звучит чертовски соблазнительно.

— Правда?

— Да. Я не ел хороший бургер с тех пор, как был на футболе в прошлом году.

— У тебя, наверное, классные места?

— Они чертовски хороши. Тебе нравится футбол?

Она пожимает плечами.

— Мне он не очень нравится, это не самое мое любимое занятие. Однако моя мама раньше любила его смотреть, поэтому я иногда включаю игры в фоновом режиме.

— Любила? Теперь ей нравится другая команда?

Глаза Дарьи тут же наполняются слезами. Она подносит руку к лицу, и я понятия не имею, что происходит.

— Извини, — говорит она напряженным голосом. Я встаю и обхожу стол, нежно кладя руку ей на плечо.

— Ты в порядке?

Она кивает, ее губы дрожат.

— Да, — выдыхает она и вытирает глаза. — Иногда это просто поражает меня, вот так внезапно. — Она прерывисто вздыхает и закрывает глаза. Одинокая слезинка скатывается по ее лицу. Мне больно видеть ее такой, и я понятия не имею, что не так. Я отступаю назад и беру салфетку. Она берет ее и промокает глаза.

— Моя мама умерла.

— Мне очень жаль. Соболезную.

— Спасибо. Прошло почти шесть лет, но иногда… Иногда это просто ранит меня, понимаешь?

Я придвигаюсь ближе, борясь с желанием заключить ее в объятия. Чтобы обнять ее и сказать, что все будет хорошо.

— Да, — честно отвечаю я. Я не знаю, на что похоже ее горе, но я знаю, насколько поразительным может быть внезапный всплеск эмоций или воспоминаний. — Это возникает из ниоткуда.

Она смаргивает слезы и смотрит на меня снизу вверх, прямо в глаза. Я наклоняюсь к ней всем телом, не замечая ничего, кроме нее.

То, как этот маленький лимонный амулет лежит прямо над ее грудью. То, как она пахнет цветочным шампунем и свежевыстиранной одеждой. Как быстро бьется ее сердце, стуча в такт моему.

Еще одна слеза скатывается по ее лицу, и я не думаю. Я просто протягиваю руку и касаюсь ее щеки, смахивая слезу большим пальцем. Дарья закрывает глаза и прижимается ко мне. Жар пронизывает меня, и мое сердце трепещет. Она поднимает руку, обхватывая пальцами мое запястье.

Затем звонит телефон, и Дарья отшатывается, быстро моргая и оглядываясь по сторонам. Неужели она тоже забыла, что мы стоим посреди офиса?

— Я… Я должна ответить.

Она шмыгает носом и поспешно выходит из кабинета. Я с трудом сглатываю, понимая, что мое сердце застряло в горле. Я засовываю его обратно под мышку и возвращаюсь к своему столу.

Смотрю через открытую дверь на Дарью. Она что-то записывает, зажимая телефон между ухом и плечом. Ее глаза все еще затуманены, но она взяла себя в руки. У меня такое чувство, что она привыкла это делать — улыбаться и вести себя так, как будто все в порядке.

Она совершенно не похожа ни на кого, кого я когда-либо встречал. Может быть, эти выходные были ужасной идеей? Потому что, как бы сильно я ни старался притворяться, что моя жизнь прекрасна и у меня есть все, что мне нужно, я знаю, что это ложь.

И по какой-то причине Дарья напоминает мне об этом. Может быть, часть меня хочет того, что есть у нее: близких друзей и хороших отношений с семьей. Или, может быть, это потому, что я хочу ее?

Глава 21

— Я люблю вас, — шепчу я, смахивая слезы с глаз.

Пятница. Очень раннее утро. И я уже встала, оделась и готова ехать в аэропорт. Девочки спят на надувном матрасе на полу в Таниной гостиной, и я провела всю ночь, обнимая их и рассматривая их детские фотографии в своем телефоне.

Это жалко, я знаю. Я еду на Алтай, а не лечу на Марс, и это всего на одни выходные. Мы вернемся в воскресенье вечером, так что на самом деле единственный день, когда я не увижу девочек, — это суббота.

Поцеловав каждую еще раз, я делаю фотографию, на которой они прижимаются друг к другу, а затем хватаю свою сумочку. Алекс пришлет за мной машину, и мы встретимся в аэропорту. Машина должна быть здесь с минуты на минуту, и я хочу выйти на улицу, пока собаки не начали лаять и не разбудили девочек.

Если они заплачут и попросят меня не уходить, велик шанс, что в конце концов я сдамся и останусь. Я доверяю Тане. Ради всего святого, она — квалифицированный педагог. К тому же она проходила курс первой помощи и помогает мне с девочками с момента их рождения.

И я, конечно, доверяю своему отцу. Но все же… Они — это не я. Никто не знает моих девочек так, как я. Я их мать… И я ухожу от них.

— Нет, — шепчу я себе. — Прекрати это прямо сейчас.

Я еду в деловую поездку, а не на девичник в Сочи, хотя это и звучит чудесно. Нам тоже было бы полезно провести немного времени порознь. Папе будет приятно взять их к себе на выходные, и у него уже запланированы развлечения на субботу и воскресенье, в том числе поход в зоопарк.

Я подтаскиваю свой тяжелый чемодан к двери, не желая его катить. Стук колес по плитке заставляет собак лаять. Черт! Я отпираю дверь, а затем возвращаюсь, чтобы поцеловать девчонок напоследок.

— Люблю тебя, мамочка, — говорит Вика, на полсекунды приоткрывая глаза.

— Я тоже люблю тебя. Очень сильно. — Я целую ее в лоб, а затем еще раз целую Полину. — И тебя тоже, мой маленький любимый жучок.

Наконец я заставляю себя выйти из дома. Буквально через минуту подкатывает черный «Кадиллак». Водитель выходит и кладет мою сумку в багажник, а затем открывает для меня дверцу. Я удивлена, увидев внутри Алекса.

— О, привет.

Я проскальзываю внутрь, молча проклиная себя за то, что подумала, что смогу накраситься по дороге в аэропорт. Мои волосы тоже все еще заплетены в беспорядочную косу. У меня был целый план: сделать макияж по дороге туда, расплести косички перед входом в аэропорт и распустить волны прямо перед встречей с Алексом.

Но это не значит, что я хотела хорошо выглядеть для него, или значит?

— Привет, — отвечает он. Каким-то образом в этот час он выглядит таким же собранным, как и в девять, когда входит в офис. Хотя вместо костюма на нем синие спортивные штаны и черная футболка. Это повседневный образ, удобный для ношения в самолете, и все же, когда я вижу его без обычного костюма и галстука, меня снова бросает в дрожь.

В его костюме есть несколько слоев, скрывающих от меня это крепкое тело. Майка, затем рубашка на пуговицах. Галстук. Куртка. На то, чтобы снять с него рабочую одежду, ушло бы больше времени, чем на то, чтобы стянуть эту футболку прямо через голову. Здесь нет ремня, который нужно расстегнуть, нет пуговицы, которую нужно расстегнуть, или молнии, которую нужно потянуть. Я могла бы просто засунуть свою руку прямо внутрь и почувствовать его — мне нужно, черт возьми, остановиться.

— Я не знала, что ты будешь здесь, — говорю я, натягивая ремень безопасности так сильно, что он застревает. Я дергаю его еще несколько раз, а затем полностью отпускаю.

— Когда я дал водителю адрес, он сказал, что твой дом прямо по дороге в аэропорт.

— О, тогда логично. Экономия бензина и все такое, верно?

Он кивает.

— Это твой дом?

— Нет, это дом моей подруги Тани. Утром она заберет девочек с собой в школу.

— Таня — учительница?

— Да. Вот, эмм, как мы попали в школу «Эрудит». У нее были хорошие связи.

Алекс снова кивает. У него нет собственных детей, но, похоже, он участвует в жизни своего племянника. Он, вероятно, не знает точной ежемесячной стоимости обучения в школе, но он должен знать, что это недешево. Я ни за что не смогла бы позволить себе обучение в таком месте одного ребенка, не говоря уже о двух, на зарплату ассистента.

— Катя прислала мне несколько фотографий маленького домика, в котором мы остановимся.

Я достаю свой телефон из сумочки и чувствую, как сжимается мое сердце, когда я вижу только что сделанную фотографию девочек. С ними все будет хорошо, снова говорю я себе. У меня начинает сжиматься горло, и мне трудно глотать, когда я думаю обо всех вещах, которые могли бы пойти не так.

Плохая погода. Насилие в школе. Давятся игрушками. Подавятся едой. Автомобильные аварии. Похищение людей. Зомби-апокалипсис. Отравление. Грипп. Инопланетное вторжение. Возможности безграничны.

— Это выглядит очень мило.

Мне все равно, хочет Алекс видеть эти фотографии или нет. Мне нужно отвлечься.

— И там две комнаты, так что тебе не придется спать на диване.

— Так я буду тем, кто спит на диване? — спрашивает он с улыбкой.

— О, конечно. Не забывай, что я оказываю тебе огромное одолжение.

— Это так, но разве премия, которую я плачу, не помогает выровнять ситуацию?

— Посмотрим.

Я перехожу к другой картинке.

— Один только этот вид почти все компенсирует. Разве не великолепно?

Я показываю ему фотографию озера, дополненного искусственным песчаным участком пляжа.

— Просто прелесть!

— Ты когда-нибудь была в подобном месте?

Я фыркнула от смеха.

— Нет. Но я была на настоящей ферме.

— Ты имеешь в виду в деревне, верно?

— Нет, я имею в виду настоящую колумбийскую ферму, — смеюсь я. — Мой дядя в Колумбии держит огромную ферму и хозяйство из разных животных. В детстве я несколько раз бывала там. Очень любила кур и уток.

— У вас много родственников в Колумбии?

— Родственники по маминой линии все еще там. Раньше мы навещали их раз в год, но сейчас мне, эмм, сложно все организовать, чтобы отвезти девочек.

— Я пробовал изучать испанский в университете, и мне давалось с трудом, — рассказывает он мне.

— Я бы могла сказать, что это трудный язык для изучения, но это ложь, — смеюсь я. — И мне это далось легко. Это и понятно — моя мама бегло говорила по-испански, и мой папа научился языку от нее. Сейчас он тоже довольно бегло говорит. На самом деле это даже забавно. Я довольно бледная, хотя быстро загораю, и у меня нет испанского имени, ну типо Сильвия или Кармен, поэтому люди всегда удивляются, когда узнают, что я могу свободно говорить на испанском.

— Это, правда, забавно. Всегда приятно удивлять людей тем, что ты умнее, чем они о тебе думают, верно?

— Верно, — смеюсь я. Экран моего телефона гаснет, и я снова кладу руки на колени. Я устала, нервничаю и все еще не понимаю, хорошая это идея или нет. Если бы Алекс спросил меня об этом на прошлой неделе, я бы рассмеялась ему в лицо.

Но я что-то увидела в нем в тот вечер в школе; он был таким нежным, когда я начала плакать в его кабинете! Он не придавал этому большого значения, на самом деле он даже не поднимал эту тему. Он просто спросил, все ли со мной в порядке, когда я в следующий раз зашла передать сообщение.

Остаток того дня, а также четверг были очень насыщенными, поскольку все назначенные на пятницу встречи были втиснуты в свободные временные интервалы.

Алекс разрешил мне уйти на час раньше в четверг, чтобы я могла провести побольше времени со своими детьми.

Он на самом деле не такой ужасный, как я думала, и мне почти стыдно за то, что я предположила, что в нем не было другой стороны. Почти.

— Ого! — говорю я, выходя из машины. — Это даже лучше, чем на фотографиях! Я ставлю свою сумку на дорогу и оборачиваюсь. — Все такое зеленое!

Мы наконец прибыли в домик у озера. Устав от бессонной ночи, я уснула в полете и крепко спала часа три. Я раньше летала лишь эконом-классом и обнаружила, что сиденья в первом классе очень удобные.

— Я чувствую себя так, как будто попала на съемки фильма.

Алекс ставит мой чемодан на землю и закрывает багажник.

— Да! — У меня голова начинает кружиться от идей для сюжета.

— Итак, Катя сказала, чтобы мы направлялись в главный дом, и ее двоюродная сестра Лена будет там, чтобы отдать нам ключ от коттеджа.

Алекс запирает машину и несет оба чемодана к дому.

— Я могу взять свой, — говорю я ему.

— Не надо, я справлюсь. Хотя мне любопытно, зачем ты взяла так много вещей. Мы пробудем здесь всего лишь выходные.

— Мне пришлось творчески подойти к выбору орудий убийства, чтобы никто ничего не заподозрил.

— Ты планируешь убить меня прямо здесь?

— А потом забрать твои документы.

— Ну, это нелепо. — Он останавливается. — Я планировал сделать то же самое с тобой. Я купил парик и все необходимое.

— Ооо, нелепо — это правильное определение. Потому что теперь мы будем ждать, когда один из нас нанесет первый смертельный удар. Хотя, возможно, это тот редкий случай, когда мы согласимся просто выдавать себя за других, не убивая друг друга. Избавиться от тела гораздо сложнее, чем кажется, а в этом озере нет аллигаторов или акул, которые могли бы тебя съесть.

— Хорошо, но только если ты дашь мне несколько уроков, где научишь меня быть тобой. Иначе я вернусь к своему первоначальному плану, полному множества убийств.

Я смеюсь и подкатываю под ногу кусочек гравия, прежде чем мы снова продолжаем путь.

— Я рада, что ты не считаешь меня полной чудачкой.

— О, я считаю. Но мне это в тебе нравится.

Я помню, как один из стажеров сказал, что комплимент от Алекса так же редок, как и комплимент от честного политика. Мы не на работе… но разве комплименты, выходящие за рамки офиса, неприменимы?

Технически это деловая поездка. Алекс здесь, чтобы попытаться расположить к себе Дмитрия, и ему нужно, чтобы я была его прикрытием. Но для меня это не связано с работой. Моя работа состоит в том, чтобы пить вино, спать и притворяться безумно влюбленной в своего нового парня.

Что будет не так уж трудно сделать. Проклятье.

— Хорошо. Потому что я могу это контролировать, как днем на работе, так и в течение целых выходных… Все ставки отменяются.

Он снова смеется, и, видя, как светлеет его лицо, я чувствую себя немного неуютно внутри.

Оставив багаж на мощеной дорожке, ведущей к домику у озера, мы поднимаемся по ступенькам и стучим в дверь. Здесь все красиво, как на открытке. Дом расположен на приличном расстоянии от дороги, а подъездную дорожку обрамляют высокие деревья. Сам по себе двор впечатляет, а озеро за домом просто огромное.

Несмотря на то, что я видела фотографию дома, вживую он кажется больше. Удивительно думать, что это второй дом для семьи Дмитрия Григорьевича Заполицкого, когда он, вероятно, больше, чем единственный дом у большинства людей. Коттедж находится в лесу сбоку от дома, и мне кажется, я могу разглядеть крышу сквозь деревья.

Нас окружают звуки природы, в том числе — нежный плеск озера. Если бы я жила здесь, я бы никогда не уезжала. Здесь так безмятежно, так умиротворяюще. К тому же поговаривают, что за здешнюю травяную настойку можно умереть.

Входная дверь распахивается.

— Привет! Вы, должно быть, Дарья и Алекс?

Невысокая бодрая блондинка с бокалом красного вина в руке выходит на крыльцо.

— Я — Лена. Заходите. — Она машет рукой и делает шаг назад, натыкаясь на дверь.

— Вы голодны? Хотите пить? Как прошел ваш полет? Я была в Москве всего один раз, и мне там понравилось. Я с Алтая, родилась и выросла тут. Люди, которые здесь живут, обычно не переезжают, так что дядя Дима в некотором роде белая ворона. Я, конечно, шучу.

Она говорит со скоростью миллион слов в час. Алекс бросает на меня взгляд, на который я отвечаю улыбкой, говорящей о том, что я согласна с тем, что да, она чертовски гиперактивная.

— Мы купили кое-что перекусить в аэропорту, — говорю я ей. — Но я бы не отказалась чего-нибудь выпить.

— А мы все не отказались бы, — смеется она. — Воды? Вина?

— Воды, пожалуйста.

Она делает глоток своего вина и ведет нас через впечатляющий холл. С одной стороны находится столовая, с другой — кабинет, а изогнутая лестница ведет на подиум на втором этаже. «Ошеломленная» — это слово даже примерно не описывает мое чувство в данный момент.

Кухня столь же впечатляющая, вся белая и светлая, и полна дорогой бытовой техники. Лена делает большой глоток вина и со звоном ставит бокал на стойку.

— Игристая или обычная?

Ее вопрос сбивает меня с толку, и я не понимаю, что, черт возьми, она имеет в виду.

— Дарья — не поклонница газированной воды, — отвечает за меня Алекс.

О, точно. Я чувствую себя глупо. Алекс вопросительно смотрит на меня, неуверенный, правда ли это вообще. Я слегка киваю ему.

Лена достает из холодильника две бутылки с водой.

— Спасибо, — говорю я ей и оглядываю дом. Кухня переходит в гостиную. В декоре преобладает морская тематика, на мой вкус, ее слишком много, но все равно красиво.

— Ого, ничего себе, — говорю я, выглядывая из больших окон гостиной. — Вид — потрясающий!

— Правда же? Давненько я не была на озере. Я и забыла, насколько это впечатляет! Это так полезно для души — посмотреть на воду. Полная луна над озером ночью… — Ее рука взлетает к груди. — Это великолепно. Просто великолепно.

Она открывает ящик стола на кухне и достает ключ. Он прикреплен к большому брелоку для ключей от парусной лодки.

— Держи! Я полагаю, ты хочешь пойти освежиться? — Она лукаво подмигивает и наклоняется ко мне. — Катя упомянула, что вы только начинаете встречаться. Я помню, каково это… И как быстро потом все разваливается, — добавляет она себе под нос. — Вот. — Она достает две бутылки вина из маленького винного холодильника на кухне и протягивает их мне. — Ты должен попробовать это. Это мое любимое вино.

Я беру одну бутылку, Алекс — другую.

— Спасибо, — говорит он ей. — И ты права. Мы действительно хотим немного побыть наедине.

Он бросает на меня взгляд, который должен быть игриво сексуальным, и, черт возьми, так оно и есть.

— Дверь может немного заедать, — говорит нам Лена, когда мы возвращаемся к передней части дома. — Не бойся слегка подтолкнуть ее бедром.

— Хорошо, Еще раз спасибо, Лен, — говорю я и задаюсь вопросом, собирается ли она идти с нами в коттедж. К счастью, она останавливается на нижней ступеньке крыльца. Я кладу воду и бутылки вина в свою сумку, сожалею об этом, как только вешаю эту сумку на плечо, но все равно улыбаюсь и терплю.

Коттедж находится на приличном расстоянии от дома и он очарователен.

— Он похож на сказочный домик, — размышляю я, останавливаясь перед ним. Мои губы растягиваются в улыбке, и мысли возвращаются к струящимся платьям, злым проклятиям и красивому храброму принцу, появившемуся, чтобы спасти положение.

Но потом он попадает в плен, и принцесса должна спасти его. О! И она обладает магической силой. Надо остановиться.

— Может, нам стоит войти? — спрашивает Алекс, возвращая меня к реальности. — Или ты хочешь еще полюбоваться снаружи?

— Я могу полюбоваться еще минутку. Хотя на самом деле мне нужно в туалет. И я хочу открыть ту бутылку вина. Это будет либо очень вкусно, либо отвратительно.

— Я ставлю на «отвратительно». Она выглядит дешево.

— Эй, стой, — возражаю я и снимаю свою тяжелую сумку с плеча. — Дешево — не всегда значит плохо.

— Но это вероятнее всего.

— О, конечно. Вы получаете то, за что платите.

Я вставляю ключ в замок, поворачиваю его и пытаюсь повернуть дверную ручку. Она поворачивается, но дверь заклинивает, как и предупреждала Лена.

Здесь прохладнее, чем в Москве, но из-за того, что озеро так близко, здесь довольно влажно. Я толкаю дверь бедром, и она со скрипом открывается.

— О, Боже мой, — восклицаю я. — Как же это, черт возьми, круто! Серьезно. Как будто лесные феи объединили свои усилия и создали это!

Коттедж выполнен в сочетании белых и серых тонов и натурального дерева. Он очень прост, но с традиционными акцентами, и хотя он не такой большой и причудливый, как дом у озера, он нравится мне даже больше.

Нижний этаж в основном выполнен в открытой планировке, с гостиной с одной стороны и совмещенной столовой-кухней с другой. Я ставлю свою тяжелую сумку на стул и достаю вино.

За лестницей есть ванная комната, а раздвижная прозрачная дверь из гостиной ведет на застекленную веранду.

— Ты хочешь сначала выбрать себе комнату? — спрашивает меня Алекс, поднимая мой тяжелый чемодан так, словно он ничего не весит.

— Эмм, конечно.

Я отвинчиваю крышку с одной из бутылок вина и открываю и закрываю шкафы на кухне, пока не нахожу бокалы для вина. Наливаю по два щедрых бокала обоим, Алексу и себе, и следую за ним вверх по лестнице.

Наверху есть две комнаты, и в каждой — своя ванная. Идеально. Мы с Алексом можем оставаться порознь, когда все пойдут спать, и никто ничего не узнает.

Комнаты похожи как по размеру, так и по декору. Я выбираю ту, из которой открывается лучший вид на озеро. Алекс заносит мой чемодан внутрь и уносит свой в комнату напротив.

Мы возвращаемся вниз и выносим вино на крыльцо. Отсюда не видно озера, но мы полностью окружены лесом. Это заставляет меня чувствовать себя так, словно мы совсем одни в этом мире, и на многие километры вокруг не видно никаких следов цивилизации.

— Итак, Лена была очень… бодрой. — Алекс делает маленький глоток вина. — На самом деле это довольно неплохо.

— Я же говорила тебе. — Я делаю глоток. — Ладно. Мне нравится.

Алекс смеется и делает еще один глоток. Он сидит на качелях, которые находятся на крыльце, — с краю, вместо того чтобы сесть посередине. Из-за этого качели теряют равновесие, поэтому я сажусь рядом с ним.

— Я думаю, что Лена недавно развелась, и развод был вызван ее неуверенностью в себе и желанием иметь детей, тогда как ее муж их не хотел. Она поставила ему ультиматум: либо — семья, либо — вообще ничего, он ушел. Он, к слову, уже помолвлен с женщиной помоложе, потому что — сюрприз! — она беременна.

— Хмм, странно.

— У меня есть одна странная особенность: мне нравится придумывать истории для людей. Выдумывать им драматические предыстории, объясняющие их поведение.

— У тебя такие истории есть и обо мне?

— Да. — Я поднимаю брови и делаю еще один глоток вина.

— Ну, и в чем же дело? Мне интересно послушать.

— Понадобится еще бокал или два вина, прежде чем я расскажу тебе это. Поставив ноги на крыльцо, я встаю.

— Я собираюсь принять душ, а потом прилягу, пока не приедут Катя и ее муж. Я допиваю остатки вина, надеясь, что это поможет мне еще немного вздремнуть, и возвращаюсь в свою комнату.

Достаю из своего чемодана только то, что мне нужно, и иду в ванную. Она немного старая, с бирюзовой плиткой в душе, но чистая. Я неторопливо мою голову и тщательно сбриваю все до последнего нежелательного волоска.

Вытираюсь насухо, затем заворачиваю волосы в полотенце. У меня есть распорядок, к которому я привыкла после душа. Нанести тоник для лица, лосьон для тела, а затем увлажняющий крем на лицо, как только тоник подсохнет.

Я оставила лосьон в своем чемодане, а в этой ванной так душно, что я уже начинаю потеть. Я голая, и выйти на прохладный воздух будет приятно.

Распахиваю дверь ванной и оказываюсь лицом к лицу с Алексом…

Глава 22

Дверь ванной открывается, и меня обдает волной пара и сладким ароматом шампуня Дарьи. Она не так уж долго была в душе, и я подумал, что успею поставить свой чемодан и уйти до того, как она выйдет.

Оказывается, я ошибся. Испуганно поднимаю глаза — и все, что я вижу, — это сиськи. Большие, круглые, идеальные сиськи. Они прямо на уровне моих глаз, и я смотрю на них три секунды, но это на три секунды дольше, чем нужно.

— Что ты здесь делаешь?

Дарья отскакивает назад, пытаясь закрыться в ванной. Я отворачиваюсь и секундой позже слышу, как она поскальзывается и падает на пол.

Подняв руку к глазам, чтобы не смотреть, я обхожу кровать и останавливаюсь. Моргнув, снова вижу ее обнаженное тело. Черт, она великолепна.

— Ты в порядке?

— Все нормально, — фыркает Дарья. Дверь ванной со щелчком закрывается, и я опускаю руку. — Что такое, Алекс?

— Мне жаль. — Я направляюсь к двери. — Катя здесь.

— Так ты пришел, чтобы сказать мне об этом? Дверь была закрыта. Я не думала, что мне придется ее запирать. О, Боже мой. Ты видел меня голой!

— Ты великолепно выглядишь, если это поможет, — говорю я и тут же вздрагиваю от собственных слов. — Мне так жаль. Я думал, что смогу быстро поставить здесь свой чемодан и уйти.

— И зачем?

— Ты можешь открыть дверь?

— Нет!

— Ты меня слышишь? — спрашиваю я, понижая голос.

— Что?

— Ты меня слышишь?

Она шаркает за дверью и затем отпирает ее. Дверь открывается всего на несколько сантиметров.

— Что? — огрызается она.

— Катя и ее муж здесь. В коттедже.

Дарья качает головой.

— И что с того?

— Они остановились в коттедже вместе с нами. В другой спальне. Мне нужно было вынести свой чемодан из той комнаты, прежде чем они спросят, почему мы живем в разных комнатах.

Дарья, которая сейчас завернута в полотенце, приоткрывает дверь еще немного.

— О, блин. Это значит, что мы должны жить здесь вместе? Пользоваться общей ванной и спать в одной комнате?

— Я буду спать на полу, — говорю я ей, уже подумав об этом. Во всем доме, за исключением ванных комнат, все из дерева, но рядом с кроватью есть довольно потертый на вид коврик, который послужит матрасом, и я еще сложу одеяло. — И Катя сказала что-то насчет того, чтобы пойти куда-нибудь с девочками, так что нам не придется видеться до конца дня.

— Слава богу, — фыркает Дарья. — Я все еще не могу поверить, что ты видел меня голой.

— Хочешь увидеть и меня голым? — спрашиваю я с ухмылкой. — Сравнять счет?

Дарья свирепо смотрит на меня.

— Может быть, позже. А сейчас ты можешь просто… убраться?

— Да, конечно. И я еще раз прошу прощения. Я не хотел, чтобы это случилось, и действительно думал, что ты пробудешь там дольше.

— Думаю, короткий душ — это привычка. Особенно, когда у тебя двое маленьких детей. Длительные водные процедуры могут привести к разгрому всей квартиры.

Снова слова Дарьи о своих детях заставляют меня подумать, какая она самоотверженная, добрая, заботливая… И все еще практически голая и всего в нескольких метрах от меня. Я никогда не испытывал такого искушения протянуть руку и поцеловать ее, как сейчас.

— Знаешь, тебе нечего стыдиться, — говорю я ей, отталкиваясь от стены, чтобы уйти.

— У меня двое детей и большой шрам от кесарева сечения на животе, — говорит она, но я думаю, что это больше для себя, чем для меня.

— Я не заметил, — говорю ей. Наверное, потому, что я был слишком отвлечен ее великолепными, замечательными, большими сиськами. Я хочу просунуть свое лицо между ними, а затем проложить дорожку поцелуев вниз по ее животу, медленно раздвигая ее ноги. Я найду ее уже влажной, разгоряченной предвкушением того, что должно произойти. — И у меня тоже есть шрамы.

— Правда?

— Да.

Я поворачиваюсь и задираю рубашку, показывая ей шрам длиной в десять сантиметров на правой стороне спины. Я получил его, когда папа толкнул меня, и я упал на стеклянный столик. Мама сказала санитарам скорой помощи, что я играл в мяч в доме, после того как она, конечно, запретила мне это делать, вследствие чего я споткнулся и упал.

Медсестра прочитала мне лекцию о том, как важно слушать своих родителей.

— Это не так круто, как твой шрам, — продолжаю я и возвращаю рубашку на место. — Из меня не вышло никого живого.

— Спасибо тебе, — улыбается Дарья.

— За что?

— За то, что пытался заставить меня чувствовать себя лучше.

— Это сработало? — спрашиваю я.

Ее улыбка становится шире:

— Да. А теперь убирайся отсюда, чтобы я могла одеться.

Я сижу на качелях на крыльце, чувствуя, как поднимается ветерок и доносит запах дождя. Небо над нами покрыто пятнами, его едва видно сквозь листву, но я могу сказать, что надвигается буря.

Не то чтобы я мог это почувствовать. Нет, я не настолько в ладу с природой. Просто на моем телефоне появилось оповещение о непогоде. Я не думаю, что Дарье удастся спуститься на пляж с Катей, и не похоже, что сегодня днем можно будет взять лодку и порыбачить с ребятами.

Я не так уж часто бывал на рыбалке, но вообще мне это нравится. Входная дверь со скрипом открывается, и Дарья выходит на крыльцо. Она держит вино, которое мы открыли ранее, и два пустых бокала. Она сделала макияж, но ее волосы, все еще немного влажные, заплетены в свободную косу, спускающуюся по спине. На ней короткое черное платье, поверх которого накинут серый свитер. Маленькое лимонное ожерелье покоится прямо над этой большой красивой грудью, и требуется огромная сила воли, чтобы не смотреть прямо на нее.

— Я почти уверена, что они там наверху занимаются сексом, — говорит мне Дарья и подходит, останавливаясь всего в метре от меня. Она ставит бокалы на деревянные перила и наполняет их. Вручив мне бокал, она садится на качели рядом со мной.

— Спасибо, Дарья.

— Хорошо. Вставай и раздевайся.

Я смотрю на нее и смеюсь:

— Прямо здесь? Прямо сейчас?

— О, точно. Я ведь забыла свой телефон.

— Ха-ха. Фотографии моей обнаженной фигуры обойдутся дорого.

— Да пожалуйста. Я могу смотреть бесплатное порно весь день, каждый день.

— Верно… Поэтому нам пришлось заблокировать определенные сайты в офисе.

Дарья смеется:

— Люди смотрели порно на работе?

Я киваю.

— Самым странным днем за всю мою карьеру был тот, когда мне пришлось уволить стажера за то, что он дрочил за своим столом.

— Ни за что не поверю! — Дарья подносит бокал с вином к губам и делает глоток. Ее глаза сверкают, показывая, что она счастлива, и она просто божественно красива. — Ты все выдумываешь.

— Хотелось бы. Оказывается, у парня была какая-то форма сексуальной зависимости, но это все равно не значит, что можно заниматься этим на работе. Хотя это объясняло, почему мы постоянно находили пустые коробки из-под салфеток в мусоре в комнате отдыха.

Дарья морщит нос.

— В комнате отдыха? Где мы едим???

Я киваю.

— Ага. Все продезинфицировали, не волнуйся.

Она вздрагивает.

— Мне противно думать обо всех общественных поверхностях, на которых мы сидим — или едим, — на которых есть… Ну, ты знаешь… Отвратительные жидкости.

Я смеюсь.

— Я стараюсь не думать об этом.

— Я просто рада, что давно уже не езжу на общественном транспорте. Возить двух маленьких детей в метро…

Она вздрагивает и делает еще глоток вина. Я думаю, она немного навеселе, и не хочу задавать личные вопросы, пока она не в своем уме. Это нечестно, и я не хочу, чтобы она отвечала на что-то, чего не сказала бы, если бы не выпила бокал вина.

— Итак, отец девочек… — осторожно спрашиваю я.

— Его вообще нет в нашей жизни. — Дарья делает большой глоток вина и ставит бокал на крыльцо. Она откидывается назад и отодвигает качели. — Мы встретились на вечеринке, переспали, и примерно через месяц я поняла, что беременна. У меня даже не было его номера телефона, и после этого я его больше никогда не видела. Это единственный секс на одну ночь, который у меня когда-либо был.

— Я должен извиниться?

Она пожимает плечами, а потом смеется.

— Я не знаю. Я училась в институте и никогда не ходила на вечеринки, почти не пила… В ту ночь я сделала несколько безрассудных поступков, но это подарило мне моих девочек, и я не хотела бы, чтобы было по-другому. И это был не совсем ужасный опыт. У нас была эта волшебная ночь, и секс был хорошим… но все закончилось в ту же ночь.

Я ненавижу то, что какой-то части меня нравится знать, что у нее нет никаких связей с отцом девочек. Она одинока. Доступна для меня, но — нет. Я не встречаюсь со своими сотрудниками. Черт возьми, я даже не буду с ними спать.

Хотя сегодня, по-моему, подходящий день, чтобы нарушить правила.

— Теперь ты думаешь обо мне хуже?

— С чего бы мне это делать?

Она вздыхает и качает головой.

— Многие люди так делают.

— Господь свидетель, я совершил много безрассудных поступков, пока был пьян. На самом деле, наверное, это чудо, что от меня никто никогда не беременел. Я думаю, что это несправедливо и лицемерно, когда мужчин хвалят за то, что они переспали, но женщин за это же самое наказывают.

— Да, именно это я постоянно говорю. Потому что мы делаем… Я делаю… — Она прикусывает губу и отводит взгляд. — Его звали Миша, — тихо говорит она. — И это была не просто случайная связь. Мы проговорили всю ночь, но не обменялись номерами телефонов. Я знаю, это звучит глупо. Но я была молодая и неопытная.

— Я не думаю, что это звучит глупо. И тебе не нужно ничего объяснять, Дарья, — мягко говорю я. — Я не из тех, кто судит. Мой моральный ориентир — это… — Я замолкаю, качая головой. — Я думаю, моя мораль отвалилась давным-давно.

— Не-а. — Она игриво толкает меня локтем. — Ты не так уж плох. — Наклонившись вперед, она берет бокал с вином. — Хочешь прогуляться со мной к озеру?

— Да, было бы здорово.

Она допивает свое вино, а я делаю большой глоток из своего, а затем ставлю бокал на маленький стеклянный столик сбоку от входной двери. Дарья спрыгивает со ступенек и оглядывает дом.

— Мы должны пойти по этому пути. — Она указывает на заросшую травой тропинку, уходящую от озера в лес.

— Я не думаю, что она ведет к озеру.

— Все может быть. — Ее глаза загораются. — Где же твоя тяга к приключениям?

Ветер усиливается как раз в тот момент, когда мы выходим на тропу, и Дарья дрожит. Она натягивает на себя свитер и с улыбкой оглядывается на меня.

— Здесь вкусно пахнет.

— Да, это так. Воздух очень чистый. Возможно, через несколько месяцев нам придется провести один из этих дурацких тимбилдингов по сплочению команды именно здесь.

— Ты серьезно этим занимаешься?

— Ни за что на свете, — смеюсь я. Хотя, если это снова приведет меня сюда вместе с Дарьей, я бы так и сделал.

Некоторое время мы молча гуляем по лесу, наслаждаясь видами и звуками природы. Примерно через минут десять ветер усиливается.

— Может, нам стоит вернуться? — спрашивает Дарья, глядя на раскачивающиеся деревья. — Я не хочу, чтобы упало дерево и убило нас.

— Хорошая идея.

Как раз в тот момент, когда мы поворачиваемся, чтобы уйти, раздается раскат грома, и начинает накрапывать дождь.

— Побежали, — говорю я и хватаю ее за руку. Мы мчимся через лес, но всего через несколько секунд дождь превращается в ливень. Дарья издает негромкий вскрик, а затем начинает смеяться. Сверкает молния, и снова раздается раскат грома.

— Быстрее! — зовет она и сжимает мою руку. Земля у нас под ногами мягкая, а дождь льет как из ведра. Наконец мы добираемся до коттеджа и вскакиваем на крыльцо.

Стоя перед дверью, Дарья останавливается и поворачивается ко мне.

— Ну, это было приключение, не так ли?

— Да уж. Ветер налетел очень быстро.

— Надеюсь, он быстро закончится.

Она смотрит на деревья, которые раскачиваются, как сумасшедшие. Дождь накрывает нас, и мы отступаем назад, ближе к дому. Дарья прямо здесь, рядом со мной, так близко, что я чувствую тепло, волнами исходящее от ее кожи.

Если когда-либо и было идеальное время для первого поцелуя, то это именно оно. Я убираю мокрые пряди волос с лица Дарьи. Она придвигается ближе, и я беру ее за подбородок. Я наклоняюсь, приоткрывая губы, и сердце бешено колотится.

Над нами раздается еще один раскат грома, и яркая вспышка молнии озаряет серое небо. Дарья моргает, сведя вместе свои длинные влажные ресницы. Она кладет руку мне на талию, прижимая холодную, промокшую ткань моей рубашки к моей коже.

Ее глаза встречаются с моими и затем закрываются. Она хочет, чтобы я поцеловал ее, так же сильно, как я хочу поцеловать ее. Я тоже закрываю глаза и наклоняюсь еще ближе.

Но потом я останавливаюсь.

Дарья не заинтересована в перепихоне. Она не из тех, кто заводит роман на одну ночь. Она хочет обязательств, а я… Я не знаю, смогу ли дать ей это. Она заслуживает всего мира, но есть так много «что, если», когда дело доходит до долгосрочных отношений, и я не знаю, справлюсь ли с этим.

Самый большой вопрос не в том, что будет, если она не сделает меня счастливым. А что, если я не сделаю ее счастливой?

Глава 23

Александр Фролов собирается поцеловать меня.

Ветер и дождь усиливаются. Раскаты грома разносятся над нами, моя одежда промокла насквозь, и в этот момент я забываю, что Алекс — мой начальник. Что он самоуверенный негодяй.

Прямо сейчас он просто Алекс, и он начинает мне нравиться… И еще я очень хочу, чтобы он поцеловал меня. Я позволяю своим глазам закрыться, а губам приоткрыться. Рука Алекса лежит на моей щеке, и я чувствую тепло, исходящее от его кожи.

Если он поцелует меня, все изменится. Один поцелуй, может быть, и не имеет большого значения для него, но для меня это важно. Я не шутила, когда сказала, что я не из тех девушек, которые заводят роман на одну ночь. И хотя мы с Михаилом больше никогда не разговаривали, в ту ночь между нами возникла связь.

Не просто голая физическая связь, а настоящая. Мы поняли друг друга, и если бы я не была так пьяна к концу вечера, я бы не забыла взять его номер телефона или узнать фамилию, чтобы следить за ним в социальных сетях, как сделала бы любая нормальная двадцатилетняя девушка.

Алекс придвигается ближе, задевая своими бедрами мои. По мне пробегает дрожь, и внезапно я чувствую себя слишком юной и невинной, слишком неопытной и неуклюжей для такого как он. За эти годы у меня было немало увлечений. Но Алекс — не невинное увлечение, и он определенно не похож ни на кого, с кем я встречалась раньше.

В нем нет ничего невинного или мальчишеского, совсем нет. Он мужчина. Высокий. Мускулистый. Властный. Мое сердце подскакивает к горлу. Даже несмотря на то, что глаза закрыты, я чувствую, как Алекс придвигается ближе. Чувствую запах его одеколона. Свежий аромат стирального порошка. Его.

Но потом он колеблется.

Я не хочу открывать глаза и видеть выражение его лица. Неужели он вдруг осознал, что собирался сделать, и пожалел об этом? Или, может быть, он вообще не собирался меня целовать, и теперь я создала ситуацию в миллион раз более неловкую, чем ту, когда он застал меня голой?

Затем открывается входная дверь, и мы отпрыгиваем друг от друга, чувствуя, что нас застукали на месте преступления.

— О, Боже мой! — Катя смеется. — Попали под ливень?

Я опускаю взгляд на свою мокрую одежду.

— Совсем чуть-чуть.

Алекс отворачивается, глядя на дождь, струящийся сквозь деревья.

— Это произошло быстро.

— Я только что проверила прогноз, — говорит нам Катя. — Все должно пройти примерно через час. Хотите есть? Я умираю с голоду.

— Да, я голодна как волк. — Я смотрю на Алекса. Он все еще смотрит вдаль, в лес. Я опускаю взгляд на его промежность и заставляю себя отвести взгляд.

— Алекс?

— Да? — он поворачивается, нахмурив брови, и смотрит на меня так, как будто это я виновата в том, что он хотел поцеловать меня.

— Ты голоден? — спросила я.

Он кивает.

— Да.

— Тогда нам нужно переодеться.

Он просто снова кивает, и я направляюсь внутрь, поднимаясь в комнату так быстро, как только могу, чтобы не накапать на деревянный пол. Я хватаю новое нижнее белье и голубое платье и иду в ванную переодеваться. Я вытираю волосы полотенцем, когда открываю дверь, чтобы вернуться в комнату.

И Алекс стоит там, одетый только в свои боксеры. Он повернут ко мне спиной, и я еще раз смотрю на этот шрам… И на его тело. Боже мой, какое совершенное тело. Он подтянутый и мускулистый, но не такой уж противный. Мужчины не должны так выглядеть — это противозаконно! Кроме того раза, когда Таня заставила меня пробежаться с ней рано утром и мы увидели футбольную команду без маек, бегущую трусцой по дорожке, я видела мужчин в такой форме только по телевизору. Его грудные мышцы четко выделенные, переходят в хорошо очерченный пресс и ту идеальную, соблазнительную форму V-образных мышц, которая исчезает в его боксерах.

— Уже пытаешься нажиться на нашей сделке? — спрашивает он и натягивает сухие джинсы.

— Если бы это было так, я бы вышла из ванной несколько секунд назад. Если только ты не согласишься станцевать для меня танец.

— У тебя есть пачка долларовых купюр?

— К сожалению, я оставила их дома, — смеюсь я и еще раз провожу полотенцем по волосам. — Хочешь, я найду банкомат?

— Может быть, я захочу раздеться для других целей?

— О, правда? — Я беру расческу с туалетного столика и провожу ею по волосам. Могу ли я знать, для каких именно?

Он хихикает и подмигивает мне.

— Ты узнаешь позже.

Качая головой, я достаю из сумки фен и возвращаюсь в ванную, чтобы высушить волосы. Алекс сбивает меня с толку, и я не понимаю, что происходит.

Он флиртует, это точно. И я флиртую в ответ. Я была уверена, что он собирается поцеловать меня, но потом он остановился, ведя себя так, словно это было последнее, что он хотел сделать.

Как только мои волосы почти высыхают, я заплетаю их в косу, поправляю поплывший макияж и возвращаюсь в спальню. Дождь стих, и Алекс открыл окна. Он стоит у одного из них и смотрит наружу.

— Здесь так спокойно, — тихо говорит он.

— Так и есть. Девочкам бы понравилось гулять по лесу.

Он одаривает меня дерзкой ухмылкой.

— До тех пор, пока не начнется дождь.

— О, им бы понравился дождь.

Я чувствую, как у меня сжимается сердце, когда я думаю о них. Осталось всего несколько часов до того, как у них закончатся уроки, и мы сможем поболтать по видеосвязи. Боже, я уже так сильно скучаю по этим маленьким детям, хотя обычно в это время я на работе. Просто тот факт, что я не могу их видеть, заставляет меня скучать по ним. Это не значит, что я могу просто уйти с работы, когда захочу, но мне нравится думать, что такая возможность есть.

Я не могу сейчас приехать и повидаться с ними.

— Ты в порядке? — спрашивает меня Алекс. — Ты вдруг стала грустной.

Он отходит на шаг от окна.

— Да, я думаю о девочках и скучаю по ним. Мы никогда раньше не расставались. Я знаю, им полезно вот так проводить время вдали от меня.

— Да, это полезно для вас троих. Ты — хорошая мама, — добавляет он, и кажется, что он знает, как сильно мне нужно это услышать прямо сейчас, потому что я здесь целый день пью, тусуюсь и веселюсь.

— Спасибо. Это очень много значит для меня.

Я надеваю другой свитер, и Алекс почти полностью закрывает окно, оставляя его открытым на пару сантиметров, чтобы впустить прохладный воздух.

Катя дает нам один большой зонт на двоих. В этом не было бы ничего особенного, если бы мы были настоящей парой. Алекс раскрывает зонт и протягивает мне руку.

Он видел меня обнаженной.

Мы почти поцеловались.

Он начинает мне по-настоящему нравиться.

И теперь, когда он обнимает меня одной рукой, притягивая ближе к своему телу, так что мы оба находимся под защитой зонта… Нет. Мне нужно остановиться. Это так похоже на меня. Я увлекаюсь, придаю слишком большое значение вещам и сочиняю свои глупые истории с обычно невозможным «долго и счастливо».

Алекс ни за что не заинтересовался бы кем-то вроде меня.

Он вот-вот унаследует семейную компанию и уже дважды попадал в список Форбс, а ему всего тридцать. Я разорившаяся мать-одиночка, которая так и не закончила институт. Да… Я и он… Этого никогда не случится.

— Мы можем либо остаться здесь со стариками, — говорит Катя достаточно громко, чтобы услышали ее родители, — или можем не бояться дождя и пойти куда-нибудь перекусить.

— Я не против того, — говорю я ей. Мы сидим в гостиной дома у озера, наслаждаясь теплом от огня в большом каменном камине. Странно разводить огонь в это время года. Дома, в Москве, по-прежнему чертовски жарко и влажно.

Алекс стоит рядом со мной и обнимает меня за плечи, когда мы садимся. Я знаю, что это все напоказ, но мне показалось, что он сделал это не задумываясь, как будто хотел обнять меня.

— Я голосую за то, чтобы не бояться дождя, — говорит Леня, муж Кати.

— Поддерживаю, — говорит Алекс и медленно убирает руку с моих плеч, проводя пальцами по моему затылку. От этого у меня по спине пробегают мурашки, а между ног разливается жар. Я немного удивлена, что он проголосовал за то, чтобы уйти. Весь смысл приезда сюда заключался в том, чтобы он мог поговорить с Дмитрием и убедить его снова работать в его фирме.

— А как насчет тебя, детка?

Я собираюсь ввести новое правило, как только мы останемся одни: никаких ласкательных обращений. Я на самом деле не их поклонница. Однако я начинаю испытывать к нему чувства. Игра в притворство сбивает меня с толку, делая невозможным считывание сигналов.

Если они вообще есть.

Проклятье. Все становится слишком сложным. Неудивительно, что так много актеров начинают встречаться после того, как сыграли романтические пары в кино.

— Отлично. Недалеко есть очень симпатичный ресторан, где подают нереально вкусную еду. — Катя улыбается и встает. — Лен, ты идешь?

Лена, которая безостановочно разговаривала с матерью Кати, машет рукой в воздухе.

— Нет, я пас, сходите куда-нибудь парочками.

— Ты уверена? — спрашивает Катя, делая мою историю о том, как Лена пережила расставание или развод, более правдоподобной.

— Да. Кстати, завтра весь день должно светить солнце, так что у нас будет пляжный денек.

— Только осторожно, милая, — говорит мама Кати. — Дороги могут быть скользкими.

— С нами все будет хорошо, мам, — говорит Катя, подходя и целуя мать на прощание.

Только сегодня она рассказала мне, что после того, как ее родители познакомились в университете, ее отец переехал с Алтая в Екатеринбург, где занялся «игрушечным бизнесом» и основал собственную компанию. Его история успеха тоже интересна и просто показывает, как большие деньги на самом деле могут достаться любому.

Более крупная компания по производству игрушек выкупила их, а затем у этой компании возникли проблемы с налоговой службой, и она объявила о банкротстве. У Дмитрия, который вложил все деньги, вырученные от продажи своей компании, было достаточно средств, чтобы выкупить ее обратно, вытащить из ямы, в которой они оказались, и превратить ее в одного из крупнейших производителей игрушек в стране. Никогда бы не подумала, что изготовление игрушек приносит столько денег.

Я проверяю время на своем телефоне, мысленно ведя обратный отсчет до тех пор, пока смогу поговорить со своими девочками. Я надеюсь, что у них хороший день, и до меня начинает доходить, что меня не будет рядом, чтобы уложить их в постель сегодня вечером.

Выйти куда-нибудь — хорошая идея. Это отвлечет меня… Я надеюсь.

К тому времени, как мы выезжаем, дождь превращается в морось. Возле маленького ресторанчика, о котором говорила Катя, есть большая вывеска, на которой написано, что сегодня в заведении проходит вечер викторин.

— Ребята, вы хотите поиграть? — спрашиваю я, когда мы подходим к нашему столику. — Я — кладезь бесполезной информации.

Катя смеется.

— Это звучит забавно. Я не такой уж кладезь бесполезной информации, но если будут вопросы про управление некоммерческими организациями — я к вашим услугам.

Я смотрю на Алекса, и мое сердце учащенно бьется в груди, когда наши глаза встречаются. Я никогда не замечала, какие у него живые и сложные глаза. На первый взгляд они кажутся коричневыми, но при ближайшем рассмотрении я вижу в них зеленые и желтые вкрапления, что делает их скорее темно-янтарными, чем коричневыми.

— Ты хочешь поиграть? — спрашиваю я его, внезапно затаив дыхание. Черт возьми, Алекс. Предоставляю тебе перехватить мое дыхание, даже не пытаясь сопротивляться.

— Конечно. — Он наклоняется ко мне, прищуривая глаза и ухмыляясь. — Я склонен к соперничеству, просто хочу вас предупредить. И я играю, чтобы выиграть.

— Тогда из нас получится хорошая команда.

Мы заказали еду и напитки как раз к началу игры. Чувствуя, что уже выпила более чем достаточно в такую рань, я взяла холодный чай. Катя взяла вино, а оба парня заказали пиво.

Всем командам, участвующим в викторине, выдаются доски и объясняются простые правила: запишите свои ответы в течение тридцати секунд и не жульничайте.

— Готова? — спрашивает Алекс, шевеля бровями и снимая колпачок с маркера.

— О, да.

— Хорошо, давайте начнем! — говорит ведущий в микрофон. — Столицей какой республики является город Абакан?

— Хакасия, — шепчет Алекс, записывая это.

— Черт возьми, ты разбираешься в географии, — говорю я.

— Не совсем. Этот вопрос был задан в передаче, которую я смотрел на прошлой неделе, — признается он со смехом.

— Эй, пока мы угадываем правильно, мне все равно, откуда ты это знаешь.

Время объявляется, и мы поднимаем наши доски. Любой, кто ошибся, должен сдать свою доску. Игра будет продолжаться до тех пор, пока не останется только одна команда.

— Следующий вопрос: сколько детей в семье Уизли из «Гарри Поттера»?

— Семь, — шепчем мы с Алексом друг другу одновременно.

— Проще простого, — говорю я, хотя этот вопрос заставляет три команды сдать свои доски.

— Какова единственная гласная на английской клавиатуре, которой нет в верхней строке букв? — ведущие задают наш третий вопрос.

Я закрываю глаза и вытягиваю руки перед собой, как будто печатаю. Я пользуюсь своим компьютером каждый день, но мой разум отключен. Единственная гласная? Я представляю, как набираю алфавит.

— А, — шепчу я, и Алекс записывает это. Мы опять угадываем правильно и переходим к следующему вопросу.

— Как называется проволока на пробке от шампанского?

Алекс снова подходит к доске и записывает: МЮЗЛЕ.

— Правда? — спрашиваю я тихим голосом.

Он кивает.

— Не спрашивай меня, почему я это знаю, но это правильно.

И так оно и есть. Катя и ее муж вылетают из-за этого вопроса вместе с четырьмя другими командами. Вместе с нами остались еще три пары, и ставки становятся все выше.

— Как зовут принца из диснеевского фильма 1959 года «Спящая красавица», за которого Аврора обещала выйти замуж?

Алекс смотрит на меня и качает головой. Я знаю ответ на этот вопрос, но прямо сейчас я теряюсь, глядя в эти красивые глаза.

— Ты знаешь? — спрашивает он. Я киваю и улыбаюсь.

— Да. Принц Филипп.

Алекс быстро записывает это.

— Да! — подбадривает он, когда мы оказываемся одной из двух пар, у которых все получается правильно. Он поднимает руку, чтобы дать «пять»

— Следующий вопрос, — говорит ведущий, опуская взгляд в свою табличку. — К какой группе оружия относится базука?

— Надеюсь, ты знаешь это, — говорю я Алексу.

— Конечно.

Он записывает «гранатомет», и я могу честно сказать, что я этого точно не знала.

Мы отвечаем правильно, как и другая пара, с которой мы соперничаем. Следующий вопрос до смешного прост, по крайней мере, для нас.

Из какого вымышленного города родом Бэтмен?

— Хорошо, следующий вопрос, — говорит ведущий, зачитывая свой список. — У какой собаки, борющейся с преступностью, на ошейнике написано С.Д.?

— С.Д., - повторяю я, размышляя. — Собака для борьбы с преступностью?

— Скуби Ду, — взволнованно шепчет Алекс и записывает этот вариант.

— Да! — Я поднимаю кулак в воздух, когда у нас все получается правильно. Я смотрю через весь зал на другую пару. Они ненамного старше нас и тоже смотрят в нашу сторону.

Мы, скорее всего, идем на рекорд. Задано еще четыре случайных вопроса, и мы все отвечаем на них правильно.

Ведущий звонит в колокольчик и говорит, что мы переходим к блиц-раунду вопросов по категориям. Он хватает банку с барной стойки и несет ее к ближайшему столику, прося кого-нибудь достать листок бумаги.

— Дисней, — читает он вслух.

— Я не очень хорошо знаком с мультиками, танцами и принцессами. — Алекс берет свое пиво и делает большой глоток.

— Не волнуйся, я разберусь с этим. Я хочу когда-нибудь свозить своих детей в Диснейленд, поэтому мы смотрим много мультиков.

Алекс смеется, встречаясь со мной взглядом. Из нас действительно получилась хорошая фальшивая пара. Никто бы и не понял, что мы на самом деле не вместе, и это почти позор, что это не так.

Мы ладим.

Только сегодня он несколько раз заставлял меня смеяться.

Я выше среднего роста для женщины, а он достаточно высок, чтобы я все еще могла носить каблуки и быть не выше его.

И ему нравится Гарри Поттер. Кстати, это обязательно.

— Я собираюсь начать этот раунд с простого вопроса, — говорит ведущий. — Какая из диснеевская принцесс удостоилась звезды на Голливудской аллее славы?

— Ты знаешь? — спрашивает Алекс, и я хихикаю.

— Да! Белоснежка.

Он записывает это, и неудивительно, что мы все делаем правильно. Как и наши конкуренты.

— Следующий вопрос немного сложнее, — продолжает ведущий. — Какая из диснеевских принцесс присутствовала на коронации Эльзы из “Холодного сердца”?

— Русалочка? — спрашивает Алекс, я смотрю на него и вскидываю бровь:

— Ты же в курсе, что русалочки по земле не ходят?

— Я же говорил, что не очень хорош в этой теме!

Я записываю Рапунцель, и я права. Другая пара едва успела записать свой ответ на доске.

— А теперь пришло время для самого трудного, — говорит ведущий. — Как зовут маленькую девочку, которую называют Бу в фильме «Корпорация монстров»?

— Я знаю это!

Я слишком волнуюсь и вскакиваю со своего места.

— Как-как? — спрашивает Алекс, волнуясь не меньше меня. Другая пара, кажется, поставлена в тупик.

— Мэри, — шепчу я, и он записывает. Другая пара все еще мешкает, и раздается десятисекундное предупреждение.

— Пять… четыре… три… два… один. Время!

Мы держим нашу доску, а другая команда — нет.

— И правильный ответ — Мэри!

— Да!

Алекс опускает доску и поворачивается ко мне, притягивая меня к себе, чтобы обнять одной рукой. Это невинный жест, но я прекрасно чувствую его крепкое тело. Мои груди прижимаются к его груди, и его рука скользит вниз по моей талии, пальцы ложатся на изгиб моего бедра.

— Откуда, черт возьми, ты это знаешь? — спрашивает Катя.

— Полина хотела быть Бу на утреннике два года назад и настояла на том, чтобы она знала свое настоящее имя, поэтому я нашла его. Это не упоминается в фильме, но это написано на картине, которая висит в ее спальне.

— Черт возьми, вы, фанаты Диснея, — говорит муж Кати.

— Я же говорила, что я — кладезь бесполезной информации. Большая часть этого, вероятно, устарела, но именно так я развлекалась во время перелетов в Колумбию в детстве.

— И это все тебе пригодилось.

Алекс все еще улыбается, и его рука все еще обнимает меня. Я не хочу, чтобы он ее убирал. Я бы хотела забраться к нему на колени, закинуть руку ему на плечи и отхлебнуть его пива.

У меня было очень трудное время сразу после того, как родились близнецы. Я оплакивала смерть своей матери, тот факт, что она никогда не встретится со своими внуками и что они так и не узнают, какой замечательной женщиной она была. Как она каждый день вдохновляла меня быть добрее, заставлять себя, но не изнурять. Постоять за себя и не связываться ни с каким дерьмом.

Я была предоставлена самой себе, пыталась совмещать работу и материнство и вынуждена была смириться с тем фактом, что, скорее всего, не смогу закончить институт.

Мои друзья заканчивали университеты, ходили куда-нибудь гулять и веселились. Я же горевала о потере своей беззаботной жизни и все это время чувствовала себя виноватой.

Мне потребовался год и несколько месяцев приема лекарств, чтобы справиться с эмоциями. Теперь девочки стали старше, а я нахожусь в лучшем душевном состоянии и хочу начать жить полноценной жизнью. Но просто не могу себе этого позволить.

Так что это… Это мило. Я думала, что пребывание здесь с Алексом сведет на нет все планы провести немного спокойного времени вдали от детей, но в данный момент и в данном месте я не могу представить себя здесь с кем-то другим.

Глава 24

Странно, но это совсем не похоже на деловую поездку. Я вообще не знаю Катю, подругу Дарьи, не говоря уже о ее муже. Мне следовало бы придумать, как остаться дома и поговорить с Дмитрием, но я здесь, держу Дарью за руку, когда мы идем по улице.

Мне начинает казаться странным притворяться ее парнем. Ложь никогда по-настоящему не беспокоила меня раньше, если она никому не причиняла вреда и давала мне то, что я хотел. Но что-то сейчас напрягает меня, и я думаю, это немного связано с тем, что я попросил Дарью солгать ее подруге ради денег… И во многом связано с желанием, чтобы так было всегда.

Я бы мог дать ей денег, в которых она нуждается, но я знаю, что она бы их не приняла. Она упомянула, что хотела бы свозить своих детей в Диснейленд, но не может себе этого позволить.

Я могу себе это позволить. Я бы поселил их в самом красивом номере самого лучшего отеля и забронировал столик, чтобы позавтракать, пообедать и поужинать с принцессами и Микки Маусом.

Но… Я не могу. Потому что, в конце концов, она моя помощница. Мы здесь, в этом потрясающем месте, которое заставляет тебя чувствовать, что остального мира больше не существует, и это сбивает меня с толку.

Вот и все, что это такое.

Дарья такая чертовски горячая штучка.

И забавная.

И умная.

И добрая, и заботливая, и, вероятно, она самый искренний человек, которого я когда-либо встречал за всю свою жизнь.

Дмитрий и его жена собираются сегодня вечером куда-нибудь поужинать, а я решил остаться с Дарьей и ее друзьями. Было бы странно сказать «нет» и уехать с родителями Кати, так что на самом деле было разумнее всего остаться с Дарьей.

И я хочу этого.

Потому что знаю, что, как только эта поездка закончится, я больше не смогу видеть ее такой, и это уже расстраивает меня.

Дождь прекратился, и солнце снова начинает выглядывать, освещая нас перед заходом. На улице становится довольно душно, и Дарья сбрасывает свой свитер.

На ней то самое синее платье, в котором я видел ее раньше, и сейчас оно сидит на ней так же хорошо, как и тогда. Рукава немного сползают с ее плеч, а подол открывает лодыжки при ходьбе. Я уверен, что она понятия не имеет, как хорошо выглядит. Хотя даже если бы она это понимала, то не стала бы выставлять это напоказ. Это еще одна вещь, которая мне в ней так нравится.

Мы заходим в антикварный магазин — Катя коллекционирует какие-то баночки, сделанные в 1920-х годах, и она хочет что-нибудь подыскать для себя. И все же, видя интерес Дарьи, по какой-то странной причине, я тоже начинаю проявлять любопытство. На самом деле я никогда не был в подобном магазине. Пахнет именно так, как я и предполагал, — затхлыми забытыми мечтами, пылью и духами старой леди.

Дарья разглядывает беспорядочный ассортимент барахла на полках, пока мы следуем за Катей. Ее муж оборачивается и закатывает глаза. Катя каким-то образом замечает это и тычет его локтем в ребра, заставляя Дарью рассмеяться.

— Клянусь, она наблюдает за нами, — шепчу я Дарье, указывая на куклу, стоящую на полке в задней части магазина. Она поворачивается и вздрагивает.

— Боже мой, ну и жуть! Я думаю, это реквизит из какого-то фильма ужасов.

Она делает несколько быстрых шагов в сторону.

— Глаза… Следят за мной.

Прищурив глаза, она начинает медленно приближаться к ней. Я ныряю за полку и стою совершенно неподвижно.

— Ты это видел? Это очень страшно, и я не шучу.

Она задыхается.

— Она только что снова пошевелилась.

Она оборачивается, ища меня.

— Алекс?

Я прячусь за полку с куклой и протягиваю руку, толкая куклу на Дарью.

Она кричит, я смеюсь, а потом она отшатывается, запрыгивая на другую полку. Стеклянная ваза опрокидывается, и она поворачивается как раз вовремя, чтобы подхватить ее и вернуть на место.

Но, когда она отступает назад, ее волосы цепляются за протянутую руку куклы. Она быстро поворачивается, и кукла следует за ней. Она снова кричит, и кукла падает на пол.

— Что здесь происходит? — спрашивает Катя, подбегая к нам.

Кукла упала лицом вниз на пол, обнажив большую трещину на затылке, в основном прикрытую волосами. Из этой трещины выбегают три таракана. Один из них прыгает на ногу Дарьи, и она начинает трясти ногой, отправляя его в полет прямо на Катю.

Катя вскрикивает, отскакивает назад и натыкается на Леню, который опрокидывает витрину со старыми матрешками.

— О, Боже мой!

Дарья вскрикивает, безумно проводя пальцами по волосам, как будто боится, что кукла все еще держит ее. Я умираю от смеха, а Леня оглядывается по сторонам, пытаясь осмыслить то, что только что произошло.

Владелец магазина выбегает из подсобки.

— Все в порядке? — спрашивает он, широко раскрывая глаза, когда видит беспорядок.

— Там, в этой кукле, были тараканы, — заикается Дарья. Она переводит взгляд на меня, смерив жестким взглядом, а потом начинает смеяться. — Мне показалось, что кукла живая и пытается убить меня.

— Я заплачу за это, — говорю я, возвращаясь из-за полки. — Возмещу ущерб.

— Хорошо, — говорит владелец.

— И, я думаю, Даша, тебе лучше уйти.

Она тяжело вздыхает, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Дарья бьет меня кулаком в бицепс.

— Серьезно? Меня еще никогда и ниоткуда не выгоняли!

Я все еще смеюсь.

— Я не смог устоять.

— Придурок! — Она пытается изобразить бешенство, но тоже смеется. — Я чуть не описалась от страха!

Я смеюсь еще сильнее.

— Я бы сказал, что мне жаль, но это не так. Это того стоило.

Она делает шаг ближе, глаза ее блестят. Она открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но тут звонит ее телефон. Мгновенно она достает его из своей сумочки.

— Это девочки!

— Выйди на улицу и поговори с ними, — говорю я ей. — А я разберусь здесь.

Дарья кивает и уносится прочь. Я помогаю Лене поставить матрешек обратно на витрину, а затем беру куклу. Если я за это плачу, то с таким же успехом могу оставить это себе, верно? Давненько я никого не разыгрывал.

Я нахожу Дарью снаружи, она сидит на скамейке и разговаривает со своими девочками.

— Чем больше вы с ним играете, тем мягче он становится, — говорит она им.

— Исходя из моего опыта, это не так, — шепчу я, садясь рядом с ней.

Она смеется и качает головой.

— И щепотку-другую корицы, чтобы вкусно пахло. Она замолкает. — Ладно, ладно. Идите играть. Позвоните мне перед сном. Я люблю вас!

Ее глаза немного затуманиваются после того, как она кладет трубку.

— Скучаешь по своим девочкам?

— Неужели это настолько очевидно?

Она шмыгает носом и кладет телефон обратно в сумочку.

— Все в порядке. У меня есть кое-что, что ты сможешь потискать сегодня вечером. — Я достаю куклу из сумки. «Ты будешь моей мамочкой?» — спрашиваю я высоким голосом, поднимая куклу.

— О, Боже мой, нет! Просто нет! — Она вскакивает. — Я не могу поверить, что ты купил эту жуткую куклу!

— «Ты нужна мне, мамочка».