Остров тайн

8. Куда ведет дорога?

Занялось утро. Туман всколыхнулся, заклубился, тая, в первых лучах безоблачного дня.

Мореходов прошелся по палубе, вынул из кармана кисет, не торопясь, плотно прижимая табак большим пальцем, набил трубку. Взглянул на солнце, прищурился. Щелкнул зажигалкой — лишь по едва заметному колебанию воздуха над фитилем было видно, что она зажглась… Капитан несколько секунд смотрел на невидимое пламя, потом заслонил его от солнца ладонью — появился голубой язычок… Отстранил ладонь — пламя снова исчезло…

Он сунул трубку в карман, сбежал по трапу, постучал в Валину каюту.

Валя уже встала. Загорелая, с коротко остриженными волосами. В полосатой тельняшке и защитного цвета комбинезоне, заправленном в парусиновые гетры, она казалась мальчишкой.

— Здравствуйте, товарищ капитан! А я подумала — ребята.

— Здравствуй, Валюша. Как рука?

— Рука?.. Да я уж и забыла! — девочка взглянула на пальцы. — Все прошло!

— Ну и отлично…

Капитан присел к столу. На полочке над койкой весело прыгают солнечные зайчики. Яркий блик танцует на темно-желтом пузырьке, рикошетом отражаясь в зеркальце на столе…

Капитан встал, взял пузырек: «Эфир медицинский». Повертел в руках.

— Берешь с собой?

— Нет… Это я вчера его вынула. А когда вы сказали, что систематическими сборами займемся позже, — оставила.

— Значит, вчера ты его с собой не брала?.. Правильно, с этим успеется. Пока собирай растения, а как осмотримся, можно будет заняться и насекомыми…

Капитан поставил пузырек на место, вернулся к столу.

— Капитан, вы подумали, что вчера у меня был с собою эфир и он загорелся?

— Нет. Но я кое-что вспомнил… Ты, Валюша, слышала что-нибудь о растениях-эфироносах?

— Это те, в которых много эфирных масел?.. Они очень сильно пахнут — мята, герань, анис…

— Вот-вот, много эфирных масел. — Капитан побарабанил пальцами по столу. — А сколько эфирных масел могут содержать растения, знаешь?

Валя покачала головой.

— Очень много, до двадцати с лишним процентов… Представляешь себе?.. Настоящие канистры! Эфир и эфирное масло, конечно, вещи разные, однако кое-что у них есть и общее — превосходно горят…

— И растения-эфироносы тоже… хорошо горят?

— Да. Если в сухую погоду возле такого растения чиркнуть спичку, оно может загореться, хотя пламя спички его и не коснется. Впрочем, спичка даже не обязательна — в Индии, например, случались лесные пожары от самовоспламенения эфироносов.

— Я читала об этом… Но вчера-то ведь загорелась бумага?

— А как ты ее несла?

— В опущенной руке… Но… — Валя смутилась, почувствовав себя словно виноватой в чем-то. — Если бы там что-нибудь горело, разве я не заметила бы?

— Я вот сейчас на палубе чиркнул зажигалкой и подумал, что она не зажглась, а оказывается, просто не видно было пламени на солнце… Скажи, бабочек ты когда-нибудь ловила?

— А как же!.. Прошлым летом в Сиверской за махаоном два месяца охотилась… У него на крыльях длинные выросты, и в сачке они обязательно отрываются. Но я все-таки достала совсем хороший экземпляр: нашла гусеницу, и у меня вывелся махаон — новенький, с иголочки!

— Это удачно… Очень удачно. С гусеницей тоже, наверное, хлопот хватало: нужно выяснить, что она ест, следить, чтобы не убежала… Они ведь в любую щель выскользнут!

— У меня так было с ивовым древоточцем… У него такая большая темно-красная гусеница…

— Валюша, — перебил капитан, — когда ловишь бабочек, ты обращаешь внимание, где находится солнце?

— Обязательно. Если бабочка осторожная, к ней нужно подбираться против солнца, чтобы не испугать ее своей тенью.

— Ну, а вчера?.. Ты не помнишь, где было солнце, когда загорелась бумага?

— Прямо передо мной… Когда я направилась к другому цветку, который мне больше понравился, я даже зажмурилась от солнца.

Капитан встал.

— Вот мы и договорились… Мой тебе совет, Валюша: — когда будешь собирать здесь, на острове, в такую погоду незнакомые растения, подходи к ним со стороны солнца, чтобы твоя тень упала на них, прежде чем ты до них дотронешься… Они ведь не бабочки, — улыбнулся капитан, — не улетят… Понимаешь? А будет время, посмотри в сорок девятом томе энциклопедии о растении ясенец. — Капитан взглянул на часы. — Предупреди матросов: ровно через час отправляемся в двухдневный поход.

Через иллюминатор проскочил в каюту сноп солнечных лучей, лег на пол белым овалом. В нем весело плясали золотые пылинки.

Уже знакомым путем поднялись на плато. Остановились у кромки обрыва, помахали на прощанье Максимычу. Стоя у ялика, он просигналил:

Сложив ладони рупором, друзья хором ответили:

— До-сви-да-ни-я!

Прилетел Эрик. Он, как и вчера, описав в воздухе круг, сел Вале на плечо. Девочка дала ему кусок сахара. Эрик правым глазом посмотрел на сахар, левым — в лицо девочки, будто спрашивая, съедобен ли этот белый камешек, и осторожно взял его… Удовлетворенный, потерся клювом о поля панамы и, скороговоркой повторив несколько раз свое «эрик-а», улетел в сторону леса.

Путешественники направились туда же.

Трава, напоенная росой, местами скрывала их с головой, одежда быстро намокла и курилась паром под лучами круто поднимавшегося солнца… Справа, из-за восточного хребта доносились глухие раскаты океанского прибоя, впереди темнел уже близкий лес.

Он встал перед путниками колоннадой исполинских стволов под непроницаемым сводом крон, переплетавшихся так высоко, что посмотреть гуда можно было, лишь запрокинув голову. Несколько минут путешественники молча всматривались в зеленый сумрак между стволами, вдыхая душный, до предела насыщенный влагой воздух. Ароматы неведомых цветов, прелый терпкий запах гниения и распада доносились оттуда — из капища грозного и злого бога, куда они сейчас войдут…

— Гилея, — сказал капитан. — Типичная южноамериканская сельва… На вертолете ее сюда доставили, что ли?.. Боюсь, придется отступить…

Но ребята запротестовали так горячо и энергично, что он, пожав плечами, уступил.

Между стволами-великанами царила жизнь — буйная, всепоглощающая жизнь, беспощадная, как сама смерть. Здесь шла непрестанная, ни на мгновенье не прекращающаяся борьба за место и пространство. Борьба, в которой победитель был так же обречен, как и его жертва, потому что его живое тело становилось ареной новых бесчисленных сражений: цепкие лианы обвивали стволы, высасывая из них соки, но и на их теле распускались смертоносные цветы, вырастали диковинно-безобразные грибы, фантастические лишайники…

Почвы здесь не было: ни дюйма земли, ни пучка травы. Нога всюду ступала на упругое переплетение стеблей и листьев, то эластично сжимавшихся, то ломавшихся с хрустом, так что брызгал сок, покрывая обувь и одежду густыми белыми каплями.

Достаточно было четверти часа, чтобы убедиться, насколько беспомощен и беззащитен человек в этом первозданном хаосе, порожденном необузданной жизненной силой тропической гилеи. При первых же шагах он подвергался нападению полчищ летающих, прыгающих и ползающих врагов: свирепые муравьи, устрашающе пестрые жуки и лесные клопы, отвратительные гусеницы многоножки, прицепившись к одежде, тотчас устремлялись к обнаженной коже рук и лица, и нужно было не мешкая освобождаться от этого нашествия.

После того, как какой-то скользкий комок, свалившись сверху на Федино плечо, скользнул по руке, оставив на кисти жгучий воспаленный след, капитан решительно повернул на северо-запад… Теперь уж никто не протестовал..

Расчет капитана был верен: в зеленом шатре над головой вскоре появились просветы, деревья-исполины попадались все реже и наконец исчезли совсем, сменившись зарослями колючих кустарников, бамбука, дикого винограда… Шли гуськом, часто останавливаясь, чтобы прорубить проход. Капитан, Федя и Дима поочередно возглавляли маленькую группу.

Рельеф местности менялся: холмы чередовались с оврагами, склоны становились все круче. Лес начал редеть.

На взгорке, откуда открывался широкий обзор, остановились. Капитан вынул было планшет, но вдруг застыл с карандашом в руке: на северо-западе над каменистой грядой взвилась струя дыма. Не образуя клубов, дым тотчас же растворялся в воздухе.

— Сигналят! — убежденно констатировал Федя. — Определенно, сигналят… Интересно, что это они жгут?..

— Что жгу-ут? — протянул Дима, всматриваясь из-под ладони в дрожащую от зноя даль. — Я предпочел бы сначала узнать, кто жжет!

Валя сдержанно засмеялась. Заулыбался и капитан:

— Что ж, попробуем выяснить и то и другое… Засеки-ка, Дима, азимут.

Дым исчез так же неожиданно, как и появился — вдали снова синело чистое небо…

Чтобы достигнуть каменной гряды, за которой скрывался источник таинственного сигнала, предстояло пройти километра два сильно пересеченной, поросшей кустарником местности. Прибавили шагу.

Внезапно Дима, шедший впереди, отпрянул назад:

— Шалаш!

В просветах между кустами виднелась продолговатая поляна. Вечнозеленый дуб, широко раскинув могучие узловатые ветви, защищал ее от палящего солнца. У приземистого, необъятной толщины ствола стоял… шалаш!

Итак — на острове были люди.

Сейчас произойдет встреча — стоит лишь сделать несколько шагов и выйти на поляну… Но кто они — эти люди? Туземцы?.. Как отнесутся они к пришельцам? Хорошо, если наши герои — первые цивилизованные люди, посетившие остров. А если нет?.. Если здесь в свое время побывали алчные и жестокие искатели наживы, и память о них до сих пор живет в сердцах островитян, передаваясь от поколения к поколению мрачной легендой, заветом беспощадной борьбы и мести, что тогда?..

Шалаш был невелик. Он напоминал сооружения, которые делают охотники для засады на зверя или дичь.

— Почему он такой низкий?

— Может, здесь живут пигмеи? — выдохнула Валя.

Нельзя сказать, чтоб эта мысль была ободряющей: смелые обитатели джунглей отлично владеют своим страшным оружием, а у них-то есть все основания ненавидеть чужеземцев-завоевателей… Может быть, охотник уже заметил пришельцев и следит за ними, притаившись там, в шалаше?..

Кругом — ни звука. Проходят десять секунд, пятнадцать… Сколько можно простоять вот так — затаив дыхание, окаменев в неподвижности, вслушиваясь в звенящую тишину?

А что же это делает капитан?.. Снимает с плеча карабин?! Да. И вот карабин уже висит на суку, а рядом с ним пояс с пистолетом и ножом… И лицо у капитана такое, что сразу становится понятно: сейчас он пойдет туда… Капитан уже шагнул, но там — на дубе — едва заметно качнулась ветка, крупная фиолетовая птица опустилась на поляну.

Птица беззаботно прыгает в траве!.. Охотника нет в шалаше? Или… или стрела предназначена не ей?.. Но вот, прокричав что-то на непонятном своем языке, птица юркнула в шалаш и, как ни в чем не бывало, снова выскочила на поляну.

Капитан шагнул назад, надел пояс, взял карабин:

— Пойдемте поближе, посмотрим это жилище.

Недоумевая, ребята последовали за Мореходовым. Шалаш был искусно сплетен из хвороста и травы, украшен пестрыми камешками, раковинами, яркими перьями. Площадка перед входом устлана мхом и тоже украшена цветами и ягодами.

— Отличное сооружение!

Птица не улетала. Она настороженно смотрела на приближающихся людей. Когда до шалаша оставалось несколько шагов, — растопырила крылья, широко раскрыв короткий крепкий клюв, вытянула шею, взъерошила перья, показывая всем своим видом, что шутить она не намерена.

Капитан остановился.

— Дальше не пойдем — храбрость надо уважать. Эта славная пичуга отважно защищает свой дом!

— Свой дом?!

— Конечно. Это все ее работа.

— Не может быть!.. А украшения — камешки, раковины?

— Тоже она сама… Это птица из семейства шалашниц. Отличные строители. С ясно выраженными художественными наклонностями… Но почему вы так удивляетесь, разве вы не знаете, что и среди наших птиц есть такие, которые всячески украшают гнездо: цветами, ленточками, клочками цветной бумаги? А ну-ка, кто вспомнит, как их зовут?

Федя опустил киноаппарат:

— А эти кадры мы назовем: «Неприветливый островитянин не пускает отважных путешественников в свой дом».

— Вот именно: островитянин! — с ударением подхватил Дима. — Валь, ты не помнишь, случайно, как называются птицы, которые… разводят костры?

— Ну, Димочка, уж на этот-то раз ты хватил!

— Нисколько!.. Нисколько, — с убеждением повторил Дима. — В самом деле, посмотрите, что получается: находим тропинку — оказывается, ее протоптали птицы, натыкаемся на шалаш — опять птицы!.. Если они строят шалаши, то почему бы им не разводить костры?.. Этот остров — птичий! Здесь живут только птицы, и всё они делают, как люди, а может быть, даже еще лучше…

Путники достигли каменной гряды, перевалили через гребень и увидели несколько естественных арок, представлявших собою входы в гроты, расположенные на западном склоне гряды.

— Вот где прячутся сигнальщики!

— Не думаю, — засмеялся капитан. — Осторожнее, друзья!

Широкие, неглубокие гроты, образовавшиеся в результате разрушительного действия ветра и воды, облюбовали дикие пчелы. Мириады их, наполняя воздух неумолчным жужжанием, сновали взад-вперед, деловито копошились в сотах, выстилавших стены, свешивавшихся с потолков…

Ребята присмирели. Пчелы, казалось, не обращали на них внимания, но… что произошло бы, если бы путники чем-либо раздражили их?.. При этой мысли невольно становилось не по себе.

— Сколько их здесь!.. — прошептала Валя.

— И откуда только они… берут цветы?! Чтобы собрать сто граммов меда, пчела должна облететь миллион цветков! — неожиданно заявил Федя. — Неужели на острове столько цветов?

— Федька!.. — Дима даже остановился от изумления — столь неожиданно прозвучали эти слова в устах Феди! — Откуда у тебя такие сведения?!

— Читал где-то, не помню… — небрежно ответил Федя. — Но это точно, цифры-то я хорошо запомнил.

— Еще бы!.. Такие цифры хочешь не хочешь запомнишь!.. Но, между прочим, пчелы мед не собирают… По той простой причине, что его… не существует в природе!

— Как это не существует? Глупости говоришь… А медоносные растения?.. Валь, ведь правда, что есть медоносные растения?

— Это только так говорят — медоносные, а на самом деле…

Капитан в разговор не вмешивался — он упорно искал что-то на каменистом склоне гряды и наконец, издав удовлетворенное восклицание, остановился:

— Смотрите-ка, друзья!

Ребята не сразу поняли, что нашел капитан. Тогда он поднял что-то с земли и положил себе на ладонь. Это была мертвая пчела. На протяжении нескольких десятков метров каменистый склон был усеян павшими пчелами.

— Это вам ни о чем не говорит?.. Ну, а это? — капитан снял с ветки низкорослого колючего кустарника клочок черно-бурой шерсти. — Версия, что кто-то с помощью костра сигнализировал о нашем продвижении по острову, мне сразу показалась маловероятной, а зрелище гротов, заселенных пчелами, навело меня на предположение совсем иного плана… Как видите, оно подтверждается!

— Так это, значит…

— Вот именно! Это был… дым без огня! А виновник переполоха, видимо, успел все-таки унести ноги…

Капитан перепрыгнул через ручей:

— Стоп. Отдать концы! Здесь — привал. Вон под тем деревом. Тень и вода рядом — чего уж лучше!

Валя стала доставать продукты, Федя и Дима отправились за валежником.

Выбравшись из кустов, узкой полосой окаймлявших ручей, мальчики увидели косогор, поросший редкими пучками жесткой травы и какими-то странными растениями с огромными стелющимися листьями. Трава — белесая, сухая — шелестела жестяным звуком, седые лишайники на голой растрескавшейся земле под ногами рассыпались в пыль.

Уныло и безрадостно было на этом пустынном косогоре, не верилось, что рядом, за кустами, весело журчит ручей, зеленеет трава… Уж очень тихо и как-то безжизненно было здесь, не слышно даже неугомонных цикад.

«…Ничто безмолвной тишины пустыни сей не возмущает», — вспомнилось Диме. А Федя, глядя из-под ладони туда, где росли странные растения, вдруг сказал:

— Димка! Кости там, вроде бы…

— Кости?.. Исследуем!

Дима побежал. Но, сделав лишь несколько шагов, упал и покатился… вверх по склону!.. Отталкиваясь от земли руками, поднялся, но тотчас снова свалился, выхватил нож…

Федя ринулся к другу. Тонкая зеленовато-серая змея тугими кольцами обвивала его ногу…

Со всего размаху Федя ударом топора перерубил длинное тело, извивавшееся в траве, помог Диме подняться.

Но это была не змея, а жесткий лианоподобный побег. Не без труда удалось размотать упругую спираль.

— Ну, Федька, спасибо за выручку… Я и не заметил, как наступил на эту штуку…

Подбежали Валя и капитан.

Осторожно, ступая след в след, — так, как переходят заминированную местность, — направились наши друзья по косогору и остановились в нескольких шагах от растения, отдаленно напоминающего, пожалуй, подорожник — правда, увеличенный раз в двадцать: розетка лежащих на земле овальных листьев, слегка вогнутых, заостренных к концам, длиною каждый около двух метров. Эти листья были красивы — сплошь покрытые светло-зеленым пушком, они казались сделанными из нежного бархата… Но никакой красоты не было в змеевидных побегах-щупальцах, расползавшихся от сильно укороченного стебля во все стороны лучами коварной, угрожающей звезды…

Возле листьев на голой земле белели кости каких-то животных.

Капитан поднял одну из костей и осторожно опустил на лист. Он не шелохнулся. Капитан нашел кость подлиннее и положил ее поперек змеевидного побега. Щупальце тотчас сжалось, захватило добычу и, скручиваясь наподобие часовой пружины, повлекло ее к стеблю. Лишь только добыча оказалась в центре розетки, пришли в движение гигантские листья: они все одновременно отделились от земли, приподнялись и сложились вместе, отчего растение приняло вид огромного яйца, поставленного на тупой конец… Однако через несколько мгновений ловушка раскрылась, и обманутый хищник принял свой прежний вид.

— Н-да-а!.. Ничего не скажешь… Обождите, друзья, сейчас я еще проверю… — Капитан поднял камень и бросил его в бархатный лист. Камень легко прорвал его насквозь. — Так я и думал! Отойдем-ка подальше от этого чудовища.

В котле закипала вода.

— Вы видели, какие сильные и крепкие у хищника ловчие органы? Эти самые щупальца?.. Его добычей может стать крупное животное… Но почему же тогда у него такие слабые листья? Ведь именно они держат потом пойманную жертву. Почему же не может она вырваться из ловушки или хотя бы повредить лист?

Капитан подкинул в костер хворосту.

— Однажды я видел, как малайцы-охотники вернулись из леса. На носилках они несли своего совершенно беспомощного товарища — его разбил паралич. Оказалось, он ожегся о лист уреры… А знаете, что такое урера? Это крапива. Точнее, ее тропический родич.

— Наша-то, в общем, безобидна, а вот родственнички у нее чрезвычайно опасные. Собственно, и в нашей крапиве очень сильный яд: достаточно одной десятитысячной миллиграмма, чтобы на коже получился ожог. Какой же он у уреры?.. А вот у этого хищника в пушистых волосках — это выросты железистых клеток — вероятно, такой яд, что действует мгновенно…

Валя вскочила:

— Знаете что?.. Пойдемте уничтожим эти растения!

— Правильно!

— Пошли!.. Днем и то не заметишь щупальца, а ночью?!

— Ну, что касается дня, это, пожалуй, не совсем так, — капитан приоткрыл крышку котла. — Сейчас каша будет готова.

— Капитан, а почему «не совсем так»? Ведь наступил же Дима!..

— Наступил. Но разве мы не увидели эти растения издали? Мы просто не знали, с кем… прости, я хотел сказать — с чем мы имеем дело. Потому и не остереглись.

Чайник закипел. Федя снял его, достал заварку:

— Но здесь можно было увидеть — место открытое. А если в лесу?..

— В лесу? Там не заметишь, это точно. Только я думаю, что в лесу таких растений нет. Видите ли, ребята, хищные растения живут на неплодородных почвах, и питаются-то они животными именно потому, что им не хватает солей азота… Вспомним нашу росянку: где она растет? На торфяных болотах, где вовсе нет перегноя… Вот она и питается насекомыми.

— А как же другие растения, которые там растут?.. Клюква хотя бы…

— У клюквы есть помощники.

А у росянки союзников нет, обходится своими силами, как умеет… Кстати, полезное растение!.. Но, друзья, — спохватился капитан, — если вы думаете, что я защищаю этих хищников, то вы ошибаетесь. Вот пообедаем, и пойдем уничтожим их. Только… — он наклонился к костру, снял котелок, и никто не заметил его лукавой усмешки. — Только я думаю, что неплохо было бы сперва назвать как-то этого людоеда…

— Назвать?

— Конечно. А как же иначе? Так принято. Когда исследователи открывают новый вид животного или растения, они придумывают ему имя.

Эта мысль понравилась, предложения посыпались одно за другим:

— Упырь!

— Вурдалак!

— Спрут. У него тоже восемь щупалец, я подсчитала. И это ничего, что есть уже такое животное, так даже интереснее…

— Монстр! — выкрикнул Дима. — Это значит чудовище, урод, выродок.

— Монстр — это хорошо… Но это будет простое название, не научное… А все растения имеют латинские названия из двух слов: родовое и видовое.

— Да, в ботанике растения называют по имени и отчеству, — засмеялся капитан. — Только это, пожалуй, следует предоставить ученым, а то как бы у нас не получилось, как с мамонтовыми деревьями…

— А что с ними случилось?

— С самими-то деревьями ничего не случилось. Растут себе и на родине — в Калифорнии — и в других местах… У нас в Крыму их теперь немало… А вот с названием этих деревьев получилась занимательная история! Да-а… И поучительная, скажу я вам…

— Вспомнила, вспомнила! Я читала об этом. Есть такая книжка: «Занимательная ботаника»!

— Она самая. Ну, так ты и расскажешь Диме и Феде. Только потом. А сейчас… быстренько вымоем посуду, возьмем топоры и пойдем уничтожать монстров!.. Мы их в полчаса порешим, долго ли…

Ребята переглянулись.

— Порешим?.. А можно ли?.. Что, если они нигде больше не растут?..

— Верно! Верно, Дима!.. — подхватил капитан. — Как же это я позабыл, что мы с вами прежде всего — исследователи… Ай-яй-яй!.. Разумеется, мы не можем так поступить: ботаники нам этого никогда не простили бы…

Наши друзья обошли негостеприимный холм и пошли вдоль ручья.

Он извивался по дну долины, прижимаясь то к одному ее склону, то к другому.

Заросли на обоих берегах становились все гуще и наконец сомкнулись над самой поверхностью воды: казалось, ручей выбивается из зелени кустов, льется из трепещущих листьев.

Пробиться через эту преграду не было никакой возможности.

— Что ж, друзья, ничего не поделаешь, — и капитан зашагал вверх по склону долины.

Это оказалось тоже нелегким делом — приходилось обходить завалы, продираться через кусты, цепляясь за корни и камни, взбираться по кручам, в то время как тонкие стебли стелющейся ежевики предательски хватали за ноги.

Наконец исследователи добрались до вершины. Она обрывалась вогнутым уступом узкого скалистого ущелья, глубиной метров двадцать. Противоположный склон был еще выше и отвеснее.

Капитан сверился с компасом, достал планшет, сделал очередной набросок местности. Снял панаму, вытер лоб, осмотрелся:

— Спустимся по веревке. Укрепим ее за дерево.

Федя возился с киноаппаратом:

— Один момент!.. Кончилась лента.

— А как с веревкой? Так ее и бросим?..

Валин вопрос потонул в веселом взрыве смеха.

— Валь, ты — гений!.. Это у тебя получилось не хуже ватерлинии!

Ущелье, ломаясь крутыми зигзагами, неуклонно вело на север. Отвесы становились все выше, местами от неба оставалась только узкая светлая полоска.

Скоро теснина сузилась настолько, что идти можно было лишь по одному… Серая ящерица — рогатая, с острыми гребнями на спине — зло посмотрела глубоко посаженными глазами и тотчас исчезла. Из узких расщелин стекали тонкие струйки воды, камни были холодные, скользкие…. Капитан озабоченно осматривался, опасаясь уже, что из теснины не будет выхода и придется возвращаться обратно, но за одним из поворотов ущелье внезапно оборвалось. Щурясь от яркого света, путешественники остановились, не веря своим глазам…

На фоне высокой горы лежала залитая солнечным светом долина, ровная, как первоклассное футбольное поле, поросшая деревьями, до неотличимости похожими одно на другое: высокие, узкие, с пирамидальной кроной, доходившей до самой земли, они напоминали не то кипарисы, не то ели. Плотный темно-зеленый ковер выстилал поле: ни цветка, ни листика или сухого стебелька — ничто не нарушало однообразия удивительного газона.

— Пейзаж неведомой планеты!.. А? — пробасил Мореходов.

— Капитан, неужели это… само по себе так сделалось?!

— Не знаю, Валюша, что и подумать, право, не знаю… Это слишком хорошо для игры природы, а для рук человеческих — тем более!

Валя вопросительно посмотрела на капитана.

— Человек не может так совершенно защитить свои посадки от гостей — случайных растений, а здесь — смотри, что здесь делается!..

— Есть цветы, которые нельзя ставить в вазу вместе с другими… — нерешительно сказала Валя.

Капитан понял ее:

— Думаешь, эта травка такая неуживчивая? Возможно, возможно… Но — деревья!.. Они похожи одно на другое, как близнецы! Не знаю, просто не знаю…

Оглядываясь по сторонам, Дима переходил с одного места на другое, отходил назад, снова возвращался:

— Нет, товарищи, тут что-то не так!..

— О чем ты?

— Да вот о деревьях… Они растут беспорядочно, где придется, но у меня такое чувство, что это только кажется!

В расположении деревьев, и в самом деле, словно бы угадывалась какая-то схема: порой они казались выстроенными в ровные, как по линейке, ряды, но стоило сделать шаг в сторону, это впечатление исчезало…

— Посмотреть бы на них сверху! — вздохнул Федя.

Фантастическая долина уходила на северо-восток. Шагать было легко и радостно — кругом сверкали чистые и ясные тона, будто все здесь только что тщательно прибрали и вымыли.

— Эта дорога обязательно приведет нас куда-нибудь! — подумала Валя вслух.

Федя обернулся:

— Все дороги куда-нибудь ведут…

Валя остановилась.

— Ох, Федька, Федька!.. Ну какой же ты…

— Какой?

— … здравомыслящий, вот какой!

— А это плохо?

— Когда как… — загадочно ответила Валя. — Скажи-ка вот — куда ведет эта дорога?

— Разве это вопрос? В Страну Чудесной Охоты, куда же еще…

— Что-о?.. И ты стал бы сейчас стрелять?!

— Так ведь охота-то не простая, — чудесная…

— И что это, по-твоему, значит?

— В Стране Чудесной Охоты выстрел не убивает. И даже не ранит. Просто зверь становится ручным…

Мир был восстановлен.

— Дима! Теперь твоя очередь. Куда приведет нас эта дорога?

— Это не дорога. Это парк… Дворцовый! Впереди — высеченный в белой скале дворец. И нас там ждут…

— Кто? Кто живет в твоем дворце? Какая-нибудь царевна? И она ждет, конечно, именно тебя?

— Нет, Валь… Почему «царевна»?.. — Дима запнулся. — Скажи-ка лучше сама: куда мы придем?

— В сказку… — Девочка встряхнула головой. — Эта долина — дорога в сказку… Сказку придумать нельзя. Роман, рассказ — можно, а сказку — нельзя… В сказках только правда, только то, что было или будет… На земле много дорог и тропинок, и среди них есть такие, что ведут в сказку…

Долина кончилась. Поднялись на высокий, пологий вал, заслонявший горизонт.

Даль открылась внезапно — видением неотразимо красивого пожарища, беззвучным пламенем взрыва, взметнувшегося и оцепеневшего в неподвижности!..

Это было дерево. Листва его, окрашенная всеми оттенками от желто-лимонного до темно-бордового, казалась гигантским факелом.

Дерево одиноко стояло в центре круглой каменистой чаши, напоминавшей лунный кратер. Приблизиться к нему не удалось: сплошное кольцо шаровидных кактусов замыкало его, угрожающе щетинясь мощными, длинными шипами.

— Неужели не подойти? — огорчилась Валя. — Хоть бы одну веточку достать!..

Дима и Федя переглянулись, отстегнули чехлы топоров.

— Минуточку терпенья! Только найдем, где это колечко потоньше…

Капитан перевел взгляд с пламенеющей кроны на кактусы:

— Отставить! Клянусь розой ветров — это смерть! Это дерево ядовито…

Все четверо поднялись на косогор. С северо-западной стороны он примыкал к подножию горы. Высокая черная скала, как бы разрубленная пополам, образовывала ворота в темную котловину. Спустившись в нее по склону, покрытому мелким щебнем, осыпающимся под ногами, друзья начали взбираться на гору. Солнце давно скрылось за ней, пора было подыскивать место для ночлега… Наконец щебень прекратился. Вдоль горы, постепенно поднимаясь, вился довольно широкий естественный карниз. Обвязавшись на всякий случай веревкой, путешественники стали обходить гору.

Внизу — впереди и справа, за беспорядочным нагромождением скал — береговая гряда. За нею синеет океан. Линии горизонта нет: она, как и небо, темнея, теряется где-то там, далеко-далеко… Сзади — лунный кратер с пылающим деревом. За ним — невероятный газон и деревья-конусы. Дальше — отвесный обрыв с темной щелью. Еще дальше — леса, холмы, снова леса… Наверное, если подняться выше, можно увидеть «Бриз»… Хотя, нет: с него гора не видна. Он стоит ближе к берегу… Что делает сейчас Максимыч? Тоже, вероятно, думает о них…

— Ребята, кто хотел посмотреть на деревья сверху?.. Вот они — как на ладони! Что вы теперь скажете?!

— Теперь… Димка, а ведь похоже, что ты был прав! Ай да ты!..

Тень горы покрыла широкую чашу, но одинокое дерево все еще горело.

— Капитан, почему вы сказали, что оно ядовитое?

Мореходов ответил не сразу.

— Существуют деревья, прикосновение к которым вызывает смерть… Есть вид ядовитого сумаха; осенью он выглядит примерно как этот…

Небольшой спуск, поворот, крутой подъем, спуск, подъем, спуск, подъем еще круче, поворот… Откуда-то доносится гул. С каждым поворотом он становится громче — словно беспрерывно гремит отдаленная канонада… Гром нарастает, нарастает… А карниз становится совсем узким. Слева — отвесная скала, справа — обрыв. Грохот наполняет воздух, от него сотрясается гора.

— Стойте здесь! — капитан кричит во весь голос. — Я пойду на разведку.

Прижимаясь к скале, шаг за шагом продвигается Мореходов вперед. Вот он дошел уже до поворота, исчез за ним. Ребята крепко держат веревку — страхуют, постепенно отпуская конец. Проходит целая вечность… Веревку дернули раз, второй. Это значит — ее нужно выбирать. Капитан появляется на повороте, что-то кричит, но слова не долетают. Знаками показывает: сюда по одному!

С оглушительным ревом отчаянно кидаются вниз потоки сверкающей пены. Над ними трепещет прозрачная радуга… Брызги заливают карниз, отскакивают от скалы. В вечернем освещении кажется, что это не капли воды, а блестящие осколки драгоценных камней.

Глубоко внизу — голубая хрустальная поверхность продолговатого озера. В обрамлении темнеющего леса оно огибает гору, омывая её…

Карниз спускается все ниже, он тянется едва заметной стежкой уже почти в уровень с водой. До конца озера еще метров десять, а карниза, собственно, уже нет — есть только отдельные выступы в скалах. Цепляясь за них, наши друзья преодолевают метр за метром… Пальцы немеют, снаряжение тянет назад… Но вот, наконец, отмель — просвечивает дно.

До берега дошли уже по воде. Место для ночевки выбрали у опушки леса, на мягкой душистой траве, у кромки песчаного пляжа.

Прежде всего — сбросить рюкзаки, одежду…

Теплая вода ласкает тело, снимает усталость, стирает следы ремней и лямок… Будто и не шли целый день, пробираясь через леса, спускаясь в овраги, взбираясь по кручам…

Капитан уже выходит на берег, ребята делают еще один заплыв.

Мореходов крепко растирается полотенцем, одевается. Ему не по себе, и он рад, что сейчас его никто не видит.

Но что же все-таки с ним происходит, — откуда этот внезапный озноб и непонятная противная слабость?.. Сердце?.. Так вдруг?..

Но тогда — что же это?.. А там, на карнизе скалы, за поворотом, когда он велел спутникам ждать, а сам пошел разведать путь, — что это было?.. Зеркальная гладь горного озера раскололась, ее рассек черный луч, словно бы гигантский темный веер раскрылся в прозрачной глубине… Это продолжалось мгновенье, и так же короток был приступ слабости — точно такой, какую он испытывает сейчас. Тогда он счел все это игрой воображения, порожденной усталостью.

Раздумье прерывают оживленные возгласы юных спутников капитана — они уже на берегу, одеваются.

— Брр… Ну и вода!

Капитан настораживается.

— Холодная? — спрашивает он безразлично, словно бы между прочим.

— Да нет, теплая… Очень даже теплая, но… колючая какая-то…

«Колючая»? — взвешивает Мореходов. Нет, его ощущения были иными. Он плыл в очень теплой воде и вдруг всей кожей ощутил частые мелкие толчки — вибрацию воды… Да, да — именно вибрацию! И тотчас его охватил озноб, он почувствовал себя плохо. Вот что было с ним. А ребята, по-видимому, восприняли все иначе.

Капитан озабоченно приглядывается к своим спутникам и, наконец, облегченно вздыхает: они бодры и веселы, оживленно суетятся…

В пять минут разожгли костер, установили палатку. Сумерки спускаются, пахнуло свежестью.

Натянув свитер, Федя вскочил.

— Кто со мной на лесозаготовки?

— Пошли!

— И я с вами!

Собрана уже внушительная куча хвороста.

— Пока еще видно — последний заход, и до утра хватит!

Ребята снова разбрелись по опушке. Верхушки деревьев зашелестели, пошептались и замерли.

Протискиваясь между деревьями с большой охапкой валежника, Дима вышел к берегу озера, споткнулся о корягу, инстинктивно протянув вперед руки, выпустил ношу…

И тут — когда он, прыгая на одной ноге, растирал ушибленное место — взгляд его упал на странный предмет… В первый момент ему показалось, что это надгробный памятник, — каменная плита стояла торчком у ствола высокого дерева.

— Ну нет, не проведешь!.. Совиные попугаи, птицы-шалашницы, пчелы — хватит!

Но все же он подошел к камню. Было почти совсем темно. В озере длинными золотыми дорожками отражались звезды. Серой стеной стояла гора, закрывая полнеба… Камень по бокам был грубо обтесан, верхушка — закруглена. Передняя сторона — гладкая, будто отшлифованная. На ней…

— Димка-а! Ты где-е-е?

Это звала Валя. Ее тоненький силуэт чернел на фоне разгорающегося костра.

Дима не ответил. Нагнувшись, он рассматривал камень. Провел по нему рукой… Выпрямился, закричал:

— То-ва-ри-щи! Скорее сюда! Захватите фонарь! Скорее!

Три тени отделились от костра, побежали.

— Что такое? В чем дело?

Первым примчался Федя. Дима выхватил у него фонарик, осветил каменную плиту… Вырванный из темноты, как на экране волшебного фонаря, ясно выделялся вырезанный на гладкой поверхности рисунок:

— Мда-а!.. — капитан вынул блокнот.

— Это что — египетские иероглифы?

Мореходов молча пожал плечами — он срисовывал рисунок.