РОЖДЕНИЕ ОСТРОВА


Для эскимосов он навсегда останется Кикерктаком, то есть просто островом. Позднее белые пришельцы назовут его сначала Землей Короля Вильгельма, а потом — островом Короля Вильгельма. История этого острова, подобно сказке, начинается в те далекие-далекие времена, — когда ледниковый период подходил к концу. Необозримые пространства американского Севера превратились в безжизненную плоскую пустыню, тщательно выутюженную отступавшим ледником. Льды ушли, оставив сотни сверкающих озер, и огромный залив — память о том времени, когда океан ворвался на сушу. Новые могучие реки проложили себе дорогу сквозь тундру к Полярному морю, которое в те времена простиралось гораздо дальше на юг.

Освободившись от ледяного панциря, земля начала подниматься, отвоевывая у воды по шесть футов в столетие. Процесс шел медленно. Постепенно обнажались тысячи миль суши. На севере вдоль побережья возникло бесчисленное множество островов Арктического архипелага.

Среди островов был и Кикерктак. Он, как Афродита, поднялся из волн морских, но подъем этот длился тысячелетия. На острове и поныне встречаются следы моря: это и раковины, и побелевшие от времени кости китов, и морские террасы, образованные отступившим океаном.

Долгое время никто не знал о существовании этого острова. Травы и цветы покрыли остров, в прибрежных водах заплескались тюлени, а в реки и ручьи стала заходить рыба… Тысячи птиц поселились на острове. Пришли сюда и звери: олени, медведи, лисицы и лемминги. На остров вернулась жизнь, оттесненная когда-то ледником к югу. Не хватало только человека.

Примерно тысячу лет назад, рассказывает легенда, на остров пришло племя великанов-танритов. Они поселились на южном берегу и у самой воды сложили из камня дома, покрыли их дерном. Танриты нашли оленьи тропы и в определенных местах на пути оленей ставили каменные столбы. Олени, принимая столбы за охотников, пытались обойти их и падали в ямы-ловушки. Танриты знали, в каких местах олени переправлялись через озера и реки, здесь они, вооруженные копьями, настигали их и убивали. На реках и протоках, богатых рыбой, люди строили запруды. Прошло немного времени, и великаны завладели всем островом.

Жили танриты привольно: земля давала оленей, реки — рыбу, а море — морского зверя. Море вокруг острова было много глубже, чем сейчас, и нарвалы и белухи проплывали летом у самых берегов. На них-то и охотились танриты в своих каяках. Охотились они всегда азартно, не прекращая погоню даже ночью. Лишь изнеможение или какая-нибудь случайность могли остановить охотников. Если охота оказывалась удачной, у танритов было вдоволь мяса, ворвани и кости, необходимой для изготовления орудий труда, боевого оружия и утвари. Однако физически сильные великаны были глупы и легкомысленны. Они не умели обрабатывать шкуры и изготовлять непромокаемую обувь. К тому же они были очень нечистоплотны, спали на невыделанных тюленьих шкурах. Под одеждой они прятали мясо, которое съедали после того, как оно протухнет. Одетые в куртки и штаны из медвежьих шкур великаны казались еще больше и страшней. У танритов были весьма своеобразные методы врачевания. Когда у кого-нибудь начинала болеть голова, ему продалбливали отверстие в черепе. Считалось, что кровопускание должно облегчить страдания.

Танриты обладали огромной силой, в одиночку они могли поднять медведя и перекинуть его через плечо или вытащить из воды моржа. В скорости длинноногие танриты не уступали оленю, которого, настигнув, убивали острогой. Часто какой-нибудь разъяренный великан с такой силой бросал гарпун в скалу, что от нее отлетали осколки. Не менее искусно обращались великаны и с копьем — они ставили его тупым концом на ступню, а потом, с силой поддав ногой, посылали его в цель. Еще и сейчас рассказывают, будто один великан из племени танритов, бросив копье таким образом, убил бежавшую по берегу озера эскимосскую собаку.

Никто не знает, сколько лет жили танриты на острове. Известно лишь, что они первые поселились на острове, а эскимосы пришли позднее и отняли его у них. Доверчивые и беспечные танриты разрешили эскимосам поселиться на острове. Сначала все жили мирно, но вскоре начались распри. Эскимосы стали преследовать танритов, как охотник преследует зверя. Они отделяли двух-трех человек от общей группы, выслеживали их, а когда несчастные засыпали, убивали их ударом по голове. Танриты тем не менее пытались сохранить добрые отношения с эскимосами, чтобы остаться на Кикерктаке. Однако эскимосы становились все настойчивее и в конце концов заставили танритов покинуть остров. Некоторые из них бежали на север, другие — на восток. По пути им приходилось переплывать широкие реки и большие озера, и часто, достигнув берега, они в изнеможении падали на землю и умирали. Но даже и при этом танриты не утратили природной веселости.

После ухода танритов эскимосы стали хозяевами острова. Живут они там и поныне. Они называют себя кикерктамуитами, то есть островитянами. Они не знают, откуда и как попали на остров. Но им и незачем вдаваться в историю. Их вполне устраивает версия о том, что их прадеды победили танритов и прогнали с острова. И для нас пусть они будут кикерктамуитами, племенем, которое победило великанов и завоевало арктический остров, ставший их домом.

Много лет размеренно текла жизнь кикерктамуитов. Ничто не менялось, и жили они так, как жили их деды и прадеды. В январе, когда замерзало море, начинали они охоту на тюленя. Прямо на льду строили снежные жилища эти истинные дети Севера. И хорошо, если удавалось забить много тюленей. Тогда счастливые охотники и их семьи могли наесться досыта. Но иногда даже самые опытные возвращались ни с чем.

Пищи всегда было мало, поэтому собак держали только для охоты. Для перевозки тяжелой поклажи их явно недоставало. Покидая старые селения, эскимосы грузили весь свой скарб — одежду, шкуры, на которых спали, домашнюю утварь на нарты, и странная процессия двигалась в путь. Впереди в общей упряжке шли мужчины, женщины и собаки. За нартами следовали дети, умеющие ходить, а за ними, замыкая шествие, брели старики. И всякий раз, найдя пригодное для охоты место, эскимосы прямо на льду начинали жизнь заново.

Долго тянулась зима на острове. С января до мая температура редко поднималась выше нуля и обычно колебалась от —20 до —40° Ф, падая иногда ниже —60° Ф. Но даже в середине зимы, когда дни были совсем короткими, на несколько часов светало. 17 января после пятидесятидневного отсутствия вновь появлялось солнце; а в разгар многомесячной полярной ночи над горизонтом четверо суток стояла полная луна. Снега за зиму выпадало немного, но даже и незначительный слой, не более 30 дюймов, в низинах не таял все лето. Снег здесь был не пушистым и мягким, как в средних широтах, а жестким и зернистым; снежинки, твердые, как песок, ветер спрессовывал так плотно, что передвигаться по снегу было совсем не трудно. К первому апреля ночи становились светлыми, а в середине мая смягчался мороз. В июне кикерктамуиты покидали снежные жилища и возвращались на остров.

Июнь — самое лучшее время на Кикерктаке. Высоко над головой днем и ночью светило солнце, в полдень оно даже немного грело. Зима заметно отступала. Земля освобождалась от снега, у берегов подтаивал лед, и в озера устремлялись потоки талой воды. На побережье сугробы местами стаивали и на поверхность выступали желтые известняки. Возвращались птицы: сначала прилетали гуси и утки, а за ними — лебеди. Солнце пригревало сильнее, и вдруг, почти за одну ночь, Кикерктак преображался: исчезал снег и открывалась равнина с многочисленными еще замерзшими озерами; наиболее глубокие оставались подо льдом до самого июля. Освобожденная от снега тундра становилась топкой, но и на болотистой почве росли травы и мхи, в гуще которых тоже шла жизнь. Торопились построить гнезда птицы. Полярная сова, сидя на вершине высокой скалы, подстерегала зазевавшегося лемминга. Кругом была вода, она покрывала лед на озерах, пенилась среди кочек на болоте, бурными потоками бежала к морю.

Появлялись белые, красные, желтые и голубые цветы — растения, пережившие ледниковый период, распространившиеся по всему Северу. Цветы были мелкие, похожие на те, что встречаются на альпийских лугах. Росли они купно, пятнами расцвечивая землю. Над цветами жужжали пчелы, порхали яркие бабочки. Возвращение к жизни было внезапным и бурным.

Каким образом могли появиться здесь такие нежные цветы? Ведь даже в теплом весеннем воздухе чувствовалось дыхание ледяной стужи, а под тонким верхним слоем почвы лежал никогда не тающий слой вечной мерзлоты. Но именно это и делало возможным появление растительности. Если бы мерзлоты не было, вода свободно уходила бы вглубь и не было бы болота, этого богатого влагой резервуара, дающего жизнь растениям.

Так зло превратилось в благо. Природа позаботилась о том, чтобы защитить цветы и от холодного ветра. Влажная темно-коричневая почва и мхи жадно впитывали солнечное тепло и потом хранили его. Поэтому воздух возле самой земли был теплым, и каждый цветок рос как бы в маленькой теплице.

Летом на остров приходили большие стада оленей и начинался охотничий сезон. На берегах озер появлялись чумы из тюленьих шкур. Много лет жизнь обитателей острова ничем не отличалась от жизни их прадедов, много лет разыгрывался один и тот же спектакль. Охота на морского зверя и на оленей шла хорошо. Становилось теплее, Кикерктак превращался в райский уголок для населявших его эскимосов.

В августе начинался сезон большой рыбной ловли. Все эскимосы отправлялись к озеру Амитсок, расположенному в центре острова. Это длинное узкое озеро соединялось небольшой протокой с другим озером. Когда форель шла по протоке, эскимосы били ее острогами. Здесь было много рыбы, казалось, что запасы ее безграничны, и потому эскимосы считали эти места священными. Они думали, что духи, правящие миром, создали их, чтобы показать людям свою доброту. С радостью и волнением приходили эскимосы к озерам. Здесь встречались друзья из разных мест. Рыбу ловили рано утром и поздно вечером, а дни посвящали играм и беседам. Дети купались в озере. Кругом царили радость и веселье.

В августе в воздухе уже чувствовалось приближение зимы, но еще бывали теплые солнечные дни. Эскимосы грелись на солнышке и рассказывали друг другу легенды и предания. В такие дни они забывали о тяжелых зимних буднях. Дав волю воображению, они одушевляли окружающую их природу. Так, они верили, что плавник, выброшенный на берег, — это сломанная бурей ветка дерева, растущего на морском дне, и что среди подводных лесов живет самый могущественный на свете дух — женщина по имени Нулиаюк. Давным-давно в деревне у залива, на западном берегу полуострова Аделаид, как раз напротив Кикерктака, жила девочка-сирота. Однажды ее соплеменники на плотах переправлялись на другой берег залива, где охота была лучше. Несколько детей, а среди них и маленькая Нулиаюк, неожиданно прыгнули на отчаливающий плот. Но у всех детей были родители, которые заботились о них, а у Нулиаюк никого не было, и она всем мешала. Поэтому решено было ее утопить. Когда ее столкнули, она ухватилась рукой за край плота, но злые люди отрубили ей пальцы. Упав в воду, пальцы Нулиаюк превратились в тюленей, а сама она стала морским духом. Отныне ей были подвластны все морские и земные звери. Так маленькая девочка превратилась в самого страшного духа в мире.



И в небе видели эскимосы удивительные явления. Так, красный закат возвещал о смерти старого человека. Солнце и Луна тоже были для них не просто небесные тела. Когда-то они были мальчиком и девочкой — братом и сестрой. Злая мать хотела убить мальчика, но сестра помешала замыслу матери. Чтобы спастись, детям пришлось убить свою мать. Потом они горько раскаялись в своем поступке и пошли бродить по свету, пытаясь забыть о содеянном. На пути было много удивительных приключений. Они видели огненную землю и рыб с тюленьими когтями. Некоторое время они жили среди людей, не имеющих желудка. Кончилось тем, что брат и сестра полюбили друг друга и стали мечтать о перерождении. Поначалу они думали превратиться в животных, но долго не могли решить, в каких. Тогда девочка спросила брата, почему бы им не превратиться в Солнце и Луну. Не получив ответа, она пошла в снежную хижину и там зажгла факел из мха. Брат последовал ее примеру. Они выбежали из хижины, размахивая горящими факелами. Девочка бежала первой, брат за ней. Вдруг они почувствовали, что земля уходит из-под ног и что они парят в воздухе. Девочка погасила факел брата, и тогда ее факел разгорелся еще ярче. Они поднялись высоко в небо, и здесь девочка превратилась в Солнце, которое начало согревать своими лучами землю, а мальчик — в холодную Луну — ведь его факел погас.

Ту же идею о горящем факеле мы находим в представлениях эскимосов о будущем. Звезды, по их преданию, были «светящимися окнами селения мертвых». После смерти души усопших отправлялись на небо или в глубь земли. И то и другое считалось благословенным, так как там была хорошая охота и много досуга для игр. Но попадали в «рай» лишь ловкие охотники и женщины с красивой татуировкой, ибо только они были любезны всемогущим духам. Но было и третье место, отведенное для ленивых охотников и женщин, не желавших терпеть боль, чтобы стать красивыми. И после смерти они оставались такими же вялыми и малоподвижными. Целыми днями в оцепенении они сидели на корточках, полузакрыв глаза и низко опустив голову, они вечно были голодны, но есть им было нечего, кроме бабочек, залетающих к ним в рот.

К концу августа пейзаж менялся: маленькие озера подергивались льдом, часто налетал сильный ветер, шел снег. Осени здесь не было — зима наступала сразу. Олени уходили на юг к материку. У эскимосов начиналась страдная пора — подготовка к охоте. Кикерктамуиты покидали озеро Амитсок и направлялись к проливу Симпсона. В самом узком месте пролива поджидали они оленей, идущих с острова на материк. Этот участок пролива получил название Малеруалик, то есть место, где подстерегают оленей.

В первых числах сентября начинались снегопады, замерзали крупные озера. Олени, собравшись в небольшие стада, двигались к заливу Симпсона. По пути мелкие стада объединялись в большие. На берег они выходили у самого Малеруалика. Высоко вскинув головы и постукивая копытами, олени легко сбегали с прибрежных холмов и устремлялись к проливу. Здесь и подстерегали их сидевшие в засаде эскимосы. Стоило оленю на минуту задержаться перед тем, как ступить на лед, и его настигала стрела кикерктамуита. Охоту продолжали до тех пор, пока не добывали вдоволь мяса и шкур. Затем обрабатывали шкуры и шили теплую одежду. Сделав запасы мяса на зиму, кикерктамуиты уходили на лед охотиться на тюленей. Так заканчивался один круг, за которым следовал другой.

Словно заколдованные жили эскимосы на своем острове. Долгие годы ничего не менялось в жизни горстки людей, насчитывавшей не более ста пятидесяти человек. Казалось, ничто не в состоянии разрушить колдовские чары. А остров тем временем увеличивался, море отступало. К началу XIX века он занимал примерно 4800 квадратных миль, а в самом узком месте пролива был всего в трех милях от материка.

Именно в это время через проливы Канадского Арктического архипелага к острову сквозь льды стали пробиваться первые полярные исследователи, отправлявшиеся на поиски Северо-Западного морского пути. И кто-то из мореплавателей, задавшихся целью обследовать арктическое побережье Северо-Американского континента, неизбежно должен был наткнуться на остров. Случилось так, что первая группа белых, покорявших Север, оставив свое судно во льдах у берегов Бутии, подошла к Кикерктаку с востока. Вторая, спустившись по большой реке, впадающей в Полярное море неподалеку от острова, появилась с юга, третья — с запада и, наконец, четвертая — с севера, добравшись на двух судах до острова, которому суждено было стать местом трагической гибели людей.

Загрузка...