От Анны де Боже до Мари Туше

КОРОЛЬ ДАРИТ МУЖА СВОЕЙ ЛЮБОВНИЦЕ

После неимоверно растянутого и утомительного путешествия по утонувшим в грязи осенним дорогам королевский двор добрался к Рождеству до Блуа.

Обычно по случаю праздника Франциск I делал подарки друзьям, любовницам и королеве. Он заказал по новому платью своим «маленьким разбойницам», составил реестр дарений (сеньории, земли, замки) наиболее приближенным друзьям и приказал итальянскому, художнику сделать эскизы новых украшений для Элеоноры.

Но оставалась еще Анна де Писле. Король долго думал, чем бы порадовать ту, чьи мыслимые и немыслимые желания он и так давно уже выполнил.

Наконец его осенило, и собственная идея показалась ему великолепной: своей любовнице он решил преподнести мужа.

Этот странный подарок вовсе не означал, что король собирался расстаться с Анной. Совсем напротив. Он желал «возвысить» ее, то есть дать ей возможность занять определенное положение, и более того, даровать титул, чтобы она была почитаема при дворе.

Для этой цели он избрал человека хотя и неприметного, но знатного происхождения, а главное, не очень ревнивого и способного с тем же изяществом, что и монсеньер де Шатобриан, выполнить роль «снисходительного мужа». И прямо в рождественскую ночь, глядя фаворитке прямо в глаза, король сказал:

— Мадам, для вашей пользы я задумал грандиозную вещь… Я собираюсь выдать вас замуж.

Анна была женщиной честолюбивой и просто жаждала обрести имя. Покраснев от предвкушения, она тем не менее состроила гримасу неудовольствия:

— Я не желаю другого мужчины, кроме вас, сир!

— Но это, мадам, для вашего же блага.

И тогда она прошептала:

— За кого?

— За Жана де Бросса, которого я собираюсь сделать герцогом Этампским. А вы, моя милочка, станете герцогиней Этампской…

Не сделав даже попытки застыдиться, она кинулась в объятья короля.

Жан де Бросс не был пока даже предупрежден, но Франциск I не сомневался в его согласии и будущей «снисходительности». Этот дворянин был сыном герцога де Пентьевра, который, некогда являясь сторонником герцога Бурбонского, умер, лишенный всего своего имущества. Так что бедному Жану, обреченному влачить свои дни в нищете, был прямой резон доставить удовольствие королю.

Франциск I вызвал к себе будущего мужа:

— Месье, не желаете ли вы жениться на самой прекрасной женщине в королевстве?

Приглашенный смутился, не зная, что ответить.

— Отвечайте!

— Да, разумеется.

— Прекрасно. Она ваша… Надеюсь, вы поняли, что речь идет о м-ль де Нейи <Именно так называли при дворе Анну де Писле.>.

Жан де Бросс, не устававший изумляться, пробормотал что-то невразумительное.

— Примите искренние поздравления, мой друг, и наилучшие пожелания, — добавил король. — Этот брак доставит мне такое удовольствие, что я считаю своим долгом засвидетельствовать вам по этому поводу свое дружеское расположение. Прежде всего я собираюсь вернуть вам все, что было конфисковано у герцога де Пентьевра; затем я хочу преподнести вам герцогства Шеврезское и Этампское…

Жан де Бросс бросился в ноги королю.

— Герцог Этампский, встаньте, прошу вас, и поспешите к вашей невесте.

Дворянин поднялся с колен, и король, положив ему руку на плечо, сказал:

— Само собой разумеется, после свадьбы вы отправитесь один для проживания в замке Этамп.

Только тут Жан де Бросс понял, какую неблагодарную роль навязывает ему Франциск I. От него требовали стать официальным рогоносцем и получать за это плату. Поразмыслив, он решил, что в обмен на согласие получит все свое состояние, да к тому же у него будет возможность заключить в объятия самую красивую женщину во Франции, и он принял предложение.

Спустя месяц союз Анны де Писле и Жана был торжественно и с большой пышностью отпразднован в Нанте.

Этот странный брак послужил поводом к не менее странным увеселениям. По словам историка, «после свадьбы святые отцы, не стесняясь своего сана, предавались нелепым забавам и всячески выставляли себя напоказ при дамах».

Это, впрочем, никого не смущало…

* * *

Когда свадебные торжества закончились, Жан де Бросс, которому только один раз, в ночь свадьбы, удалось воспользоваться своими супружескими правами, с грустью отправился в Этамп, а новоиспеченная герцогиня возвратилась в Лувр, чтобы «занять первое место при короле, которое всегда занимала».

На придворных этот брак произвел сильнейшее впечатление. Ее встретили с большим почтением, а Клеман Маро даже сочинил стихотворение, в котором в несколько жеманной форме обыгрывал новый титул дамы — герцогиня д'Этамп — и название знаменитой древней долины Тампе в Фессалии, прославленной Вергилием.

Франциск I, желая соблюсти приличия, подарил герцогине д'Этамп особняк на улице Ирондель, но тут же приказал построить рядом другой «с потайными дверями, через которые можно было незаметно проникать из одного дома в другой».

Второй особняк был украшен девизами и галантной символикой, говорившими о любви короля к своей фаворитке. Один из символов изображал пылающее огнем сердце, помещенное между альфой и омегой, что, по-видимому, должно было означать, что «для этого вечно пылающего сердца любовь является и началом, и концом».

Но герцогиня д'Этамп была любовницей иного склада, чем м-м де Шатобриан. Игра в бирюльки ее не устраивала. Она мечтала о том, чтобы добиться милостей и для себя, и для своей семьи. У нее, кстати, было около тридцати братьев и сестер. И она смело принялась за дело.

Особа ловкая, она пользовалась каждым моментом передышки между двумя объятиями, когда любовники останавливались, чтобы перевести дух, и пыталась вырвать у замученного тяжелой работой короля новые назначения или продвижения по службе.

В результате все Писле были обеспечены важными должностями, по преимуществу церковными, поскольку любовница короля «была дамой набожной»…

Антуан Сеген, дядя Анны по материнской линии, стал аббатом в Флери-сюр-Луар, епископом Орлеанским, кардиналом и, наконец, архиепископом Тулузским. Шарль де Писле, ее второй брат, получил аббатство в Бургейле и епископство в Кондоне. Франсуа, третий брат, был назначен аббатом в Сен-Корней де Компьень и епископом в Амьене. Четвертый, по имени Гийом, стал епископом в Памье. Позаботилась Анна и о своих сестрах: две стали аббатисами, остальные вышли замуж за самых знатных и самых богатых людей в королевстве.

* * *

Пока Франциск I сновал между Лувром и улицей Ирондель, бедняжка Элеонора, прекрасно знавшая о шалостях короля, мужественно скрывала свое горе.

Но когда она оставалась в узком кругу дам своей свиты, она не могла не вспоминать о тех чудных днях, когда Франциск, находясь в плену в Мадриде, ухаживал за ней. И тогда из глаз ее лились горькие слезы.

Желая вернуть себе любовь короля и зная, что Карл Пятый причиняет ему много беспокойства, несчастная женщина попыталась примирить Франциска 1 с императором, ее братом.

К сожалению, ей это не удалось, и она загоревала еще больше. В конце концов увидев, что ее роль ограничивается участием в королевской охоте, она удалилась от двора и большую часть времени проводила среди своих испанских компаньонок.

В один прекрасный день Фридрих II, один из верховных электоров императора, бывший любовником Элеоноры до ее замужества за старым королем Португалии, был принят в Париже. Оставшись наедине с той, в кого он был страстно влюблен двадцать лет назад, Фридрих напомнил ей времена их тайных свиданий, и глаза ее вспыхнули.

Королева была еще хороша собой, несмотря на слишком пухлые губы. Конечно, она могла бы воспользоваться случаем и отомстить королю за все его измены разом, то есть совершить то, чем Франциск I занимался ежедневно с герцогиней д'Этамп. Но она, по-видимому, не помышляла об этом и, если верить историку Фридриха, ответила с достоинством, «что все, что было раньше, просто детские пустяки, потому что уже тогда ей хотелось быть королевой» <Говоря это, Элеонора лгала. Двадцать лет назад, безумно влюбленная в Фридриха, она бы вышла за него, если бы не Карл Пятый, который, узнав о ее связи, принудил сестру выйти замуж за португальского короля. Но, без сомнения, эта ложь была ей нужна, чтобы загасить пыл Фридриха…>.

И добавила:

— Я была счастлива в Португалии. Здесь же, при французском дворе, Бог знает, как со мной обращаются и что себе позволяет король!

То была ее единственная жалоба, единственное проявление слабости.

И, будто желая ее проучить, король через некоторое время приказал отослать за Пиренеи всех бывших при дворе испанских дам, лишив Элеонору немногих окружавших ее подруг.

Убитая этим, несчастная королева жила отныне точно в ссылке и все свободное время посвящала молитвам.

Франциск I даже не заметил отдаления королевы. Он теперь был поглощен новостью, которая наполняла его и радостью, и гордостью. Семнадцатилетний дофин Франциск вот уже больше года как обзавелся любовницей. Поглощенный собственными увлечениями, король ничего об этом не знал, и вдруг ему сообщают, что его сын не так невинен, как кажется, а точнее, просто лишился невинности.

<Когда она выходила замуж за Франциска I, Элеонора была вдовой короля Эммануила Португальского.>

Молодой партнершей дофина стала м-ль де Л'Эстранж, фрейлина королевы. Она была очень красива, если верить тому же Клеману Маро.

Дофин познакомился с ней на загородном балу. Спустя два часа после танцев он стал ее любовником.

Все эти подробности привели в восторг короля, который всегда с огорчением смотрел «на тех молодых людей, которые после четырнадцати лет все еще остаются девственниками».

* * *

В конце октября 1535 года Франциск I узнал, что Франческо Сфорца, последний миланский герцог, только что скончался, и это доставило ему огромное удовлетворение.

И тут же король задумал захватить давно манившее его герцогство, полагая, что настал момент заодно наложить руку и на Савой, который он называл «альпийским привратником» и чье стратегическое положение казалось ему очень важным.

Он поднял армию, которая впервые состояла из солдат, набранных из народа. Это и понятно, казна была слишком пуста, чтобы оплачивать наемников, к тому же после предательства коннетабля де Бурбона король не особенно доверял знати.

Командовать армией был поставлен адмирал Шабо де Брион (главный ставленник герцогини д'Этамп), а также два старших сына короля: дофин Франциск и принц Генрих.

Перед тем как покинуть Париж, Генрих с привычной холодностью попрощался с Екатериной Медичи, а затем явился к Диане де Пуатье с единственной целью — продемонстрировать, что на войну он отправляется украшенный ее цветами: белым и черным <После смерти мужа Диана де Пуатье в знак своей великой скорби дала обет до конца дней носить только белый и черный цвета. По правде говоря, сообщает Эммануэль де Лерн, именно эти два ей восхитительно шли…>.

Армия достигла Лиона, а затем устремилась к Альпам и, несмотря на суровую зиму, за несколько недель овладела Савоем и Пьемонтом.

Боязливый, нерешительный адмирал де Брион, сбитый с толку своей скорой победой, не осмелился тут же двинуться на Миланское герцогство. Эта оплошность привела короля в ярость.

Сразу же впавший в немилость, незадачливый адмирал был заменен на Монморанси, которому покровительствовала Диана де Пуатье.

Так, за кулисами военной кампании две прекрасные дамы продолжали сражаться, используя для этого своих ставленников.

Зная, что Карл Пятый готовится напасть на Францию со стороны Ниццы и Вара, Монморанси с пятидесятитысячной армией быстро добрался до Прованса, разрушил все, что могло послужить снабжению армии императора, снес до основания города и деревни, сжег мельницы, отравил колодцы и приказал крестьянам бежать в Авиньон, где он и король обосновались в неприступном военном лагере.

Император уже вступил на эту «выжженную землю», когда Франциск I узнал, что несколько дней назад в Лионе, после игры в мяч, дофин выпил холодной воды и внезапно скончался в Турноне.

Король сразу обвинил Карла Пятого в отравлении сына. Слуга, подавший стакан с водой, был арестован, предан суду, осужден на четвертование за цареубийство и казнен. Сегодня, однако, считается доказанным, что дофин скончался от плевропневмонии. По крайней мере, у историка Бокера нет никаких оснований утверждать, прячась за латынью, что наследник престола умер после слишком утомительной ночи с м-ль де Л'Эстранж…