От демократии к государственному рабству (ответ Троцкому)

I. Введение

В 1919 году я напечатал книгу, в которой провел историко-критическую параллель между террором 1793 г. во Франции, Парижской Коммуной 1871 г. и нынешней Российской Советской Республикой.

Книга эта («Терроризм и коммунизм») побудила Троцкого ответить мне, для того, чтобы опровергнуть мой «ученый пасквиль», как он выражается в своем предисловии. В том же предисловии он высказывает свое удивление по поводу того, что я свою работу назвал «очерком естественной истории революции». Может быть он перестанет удивляться, если вспомнит, что Маркс в предисловии к первому изданию «Капитала» говорит о естественных законах капиталистического производства.

Ответ Троцкого появился летом 1920 года под заглавием: «Терроризм и коммунизм. Анти-Каутский»[7].

Что я не сразу взялся за ответ Троцкому, а занялся сначала другими работами, казавшимися мне более важными, доказывает уже, что возражения Троцкого не казались мне очень серьезными, несмотря на всю ту «тяжелую артиллерию», какую он пускает в ход. Так, он называет мою работу «одной из самых лживых и бессовестных книг», в которой «из под ученого колпака торчат уши клеветника» (стр. 154). В другом месте он констатирует, что «русская революция убила Каутского окончательно» (стр. 153). Удивительно только, почему же в таком случае Ленин и Троцкий находят еще нужным писать целые книги, для того, чтобы меня наново убивать. Отвечать на подобного рода вещи не в моем вкусе. А что касается моих австрийских друзей, на которых Троцкий в своей книге так сильно обрушивается, — то они в моей защите не нуждаются. Лишь курьеза ради приведу одно из тяжких обвинений, выдвигаемых Троцким против Фридриха Адлера. Он пишет (стр. 150):

Подумать только, что Адлер настолько был лишен всякого пролетарского чувства, что не попытался встретить министр-президента в пролетарском кабачке! Что же нам после этого думать о столяре Халтурине, который в 1880 году забрался в царский Зимний дворец, чтобы устроить покушение на Александра II.

В 1918 и в 1919 г. было еще трудно заниматься критикой большевизма, так как в то время он еще ослеплял и гипнотизировал весь революционно-настроенный пролетариат. В настоящий момент факты сами говорят за себя так громко, что уже не надо обладать особенно большой проницательностью, чтобы видеть ошибки большевизма.

Если я тем не менее все же возвращаюсь к работе Троцкого, то отнюдь не в целях самозащиты, а лишь для того, чтобы развить некоторые мысли, которые она во мне пробудила.

Троцкий высказывает целый ряд положений, относительно которых, как мне кажется, полезно высказаться, потому что по этим вопросам и в наших собственных рядах у многих еще нет должной ясности.

Таких вопросов, по моему мнению, три.

Во-первых, исходя из чего мы выдвигаем требование демократии? Нет ли у нас для этого других оснований. кроме принципов естественного права?

Во-вторых, что собственно означает диктатура? Как ни много дискутировался у нас этот вопрос, и как ни богаты мы были в последние годы практикой диктатуры, — тем не менее у нас слишком мало ясности по вопросу о том, чем должна быть диктатура в действительности. Чем чаще произносится это слово, тем оно становится туманнее, и тем противоречивее делаются его многочисленные употребления.

Наконец, третий вопрос, поднимаемый в брошюре Троцкого, это вопрос об отношении социализма к трудовой повинности.