От фермы к фабрике

1

Малые страны исключены, как и страны, экономический рост в которых был обусловлен причинами, не применимыми к прочим странам мира (например, наличие богатых нефтяных месторождений).

2

Оценка достоверности данных Мэддисона приводится в приложении А вместе с оценкой других исследований экономического развития Советского Союза. В рамках моего анализа я склонен согласиться, что его цифры по экономике России и СССР с 1913 г. достаточно релевантны, однако для исследования истории России до 1913 г. я предпочитаю использовать данные по чистому национальному продукту российской экономики, приведенные в работах Грегори (1972, 433; 1982, 56–57, вариант 2).

3

В данном случае Турция отнесена к странам, не являющимся членами ОЭСР из-за ее очевидной отсталости в 1928 г.

4

Уровень ВВП на душу населения по каждой республике в 1989 г. рассчитан путем умножения советских показателей ВВП на душу населения за этот год (7078 дол. США) на частное от деления ВВП на душу населения в республике в 1991 г. на ВВП на душу населения в бывшем СССР в 1991 г., приведенным в работе Мэддисона (1995, 142).

5

Кузнец (1971, 250–253); ФАО. Производственный ежегодник, 1952 г.; Митчелл (1992; 1993; 1995); Минами (1986, 273).

6

Пайпс (1974, 50–51) противопоставляет средневековую Россию и систему западного феодализма, который, в отличие от России, носил взаимный и договорной характер. В конечном счете все общество было подчинено царской власти. Однако, например, согласно точке зрения Кивелсона (1993; 1996), между царем и боярами наблюдалась некоторая степень взаимозависимости.

7

Этот процесс носил поступательный характер (Крамми. 1987, 96).

8

См. взгляды Роберта Бреннера (1976), а также вызванную им дискуссию (Астон и Филпин. 1985).

9

Данный аргумент позволяет принять сторону «законодательного подхода» в споре с «незаконодательными» историками. Так, Хелли в своем исследовании (1971) представляет свод аргументации в рамках дискуссии и приводит доводы в пользу «законодательной» позиции, согласно которой крепостничество до указа 1649 г. было неэффективным. Оппоненты этого подхода придерживались «незаконодательной» версии, сформулированной Ключевским (1907, 174–199). Они полагали, например, что обязательства крестьян препятствовали более ранней мобильности. См. также: Воробец (1981).

10

Сельскохозяйственный индекс дан по Боброву (1925, 91). Бобров также приводит индекс промышленных цен, демонстрирующий темпы роста, аналогичные сельскохозяйственному сектору. Его промышленный индекс представляет собой показатель, сбалансированный по четырем категориям: 20 % составляют продовольственные товары, 20 % — нефтепродукты и минеральное сырье, 20 % приходится на химикаты и 40 % — на текстиль. Основной объем этого роста обусловлен стремительным ростом цен на текстильное производство, который стал возможен благодаря особенностям российской тарифной политики. Колебания цен на нефтепродукты и минералы носили неравномерный характер.

Однако многие значимые отрасли промышленности исследование Боброва оставляет без внимания. График 2.1 предлагает новый вариант промышленного индекса, в основе которого лежат субиндексы Боброва с прибавлением четырех других отраслей, взятых у Грегори (1982, 277–278, 296). Добавлены нерудные минералы (цемент, штукатурка, кирпич), машиностроение (невзвешенное среднее значение индексов цен на локомотивы, серпы, косы, паровые трактора и паровые машины), металлы (невзвешенное среднее значение индексов цен на чугунный и стальной прокат), пиломатериалы (невзвешенное среднее значение индексов цен на железнодорожные шпалы и строительный лес). Промышленный индекс, отраженный на графике 2.1, рассчитан по методу взвешенного среднего значения: продовольствие — 15,3 %, нефтепродукты — 10 %, химикаты — 4,9 %, текстиль — 30,6 %, нерудные минералы — 6,8 %, машиностроение — 10,2 %, металлы — 15,9 % и стройматериалы — 6,3 %. При этом расчет произведен по доле занятости в данных отраслях на 1897 г. (Крисп. 1978, 354).

11

Данные по трудовым ресурсам, капиталу (постройки и скот), а также производству взяты из работы Грегори (1982, 133, 268, 293). Расширение сельскохозяйственных территорий рассчитано на основе данных по увеличению площадей, занятых пшеницей, рожью, ячменем и овсом. Подсчет соответствующих площадей производился путем деления валового объема общеимперского производства пшеницы, ржи, овса и ячменя на урожай с десятины для 50 провинций европейской части России, согласно Громану (1927, ч. 2, 2–5). Цифры по валовым объемам производства пшеницы, ржи и ячменя взяты у Грегори (1982, 232–233). Валовое производство овса пересчитано по данным Тимошенко (1932, 522). В первые годы исследуемого периода по некоторым регионам империи, не входящим в перечень 50 провинций европейской России, был заявлен нулевой объем урожая овса. В этот период производство в данных регионах имело крайне незначительные показатели, которые в рамках текущего анализа вычислялись путем интерполяции.

12

Для сравнения российских урожаев зерновых культур с аналогичными показателями ряда других стран, а также для анализа положительной оценки эффективности общинной системы см. работу Бидло (1990).

13

Митчелл и Дин (1971, 90).

14

Несмотря на улучшение торговых условий аграрного производства (как отражено на графике 2.1), которое наблюдается при анализе ситуации с точки зрения изменений оптовых цен, сравнение индекса розничных продовольственных цен с индексом цен на потребительскую продукцию промышленного производства не дает оснований говорить о каком-либо улучшении (Струмилин. 1967, 431–432). Это обусловлено тем, что в категории потребительской продукции доминировало текстильное производство, цены на продукцию которого, как уже отмечалось, росли исключительно быстро.

15

Цитируется по Грегори (1994, 136–137).

16

См. график 4.1, отражающий историю сборов урожая пшеницы в России и СССР в сравнении с Северной Дакотой. Олмстед и Род (2002) указывают на то, что сами по себе стабильные среднегодовые сборы в Северной Америке требовали серьезного поиска зерновых культур, устойчивых к вредителям и способных расти в суровых условиях Великих равнин и прерий. Однако некоторые из ключевых зерновых культур были импортированы из России, так что именно она устанавливала технологический потолок для Северной Америки, а не наоборот.

17

В 1913 г. на территории послевоенного СССР функционировало 71,7 тыс. км железнодорожных путей. В 1989 г. этот показатель вырос до 147,7 тыс. км. (Народное хозяйство. 1960, 535; 1989, 588).

18

Противоположной точки зрения придерживался Миронов (2000). По его мнению, Россия встала на «европейский путь». См.: критическая рецензия Вагнера (2001).

19

Грегори (1982, 174; 1994, 35) дважды публиковал таблицу, согласно которой неравенство в России начала XX в. имело значительно меньший масштаб, нежели в других странах мира. Однако он также указал на то, что эти статистические данные не достоверны и не правдоподобны.

20

Получено путем деления «расширенного индекса промышленного производства Каффенгауза», приведенного Грегори (1997, 198), на уровень занятости, согласно Каффенгаузу (1994, 307–315).

21

Данные по среднегодовому уровню доходов рабочих на заводах даны по работе Струмилина (1966, 92, 94), величина дневного заработка петербургских рабочих, занятых на строительстве, также приведена по одному из исследований Струмилина (1966, 82), равно как и среднегодовой доход железнодорожников (Струмилин. 1958, 642). Грегори (1982, 254–255, 277, 278, 296) приводит данные по доходам работников телеграфа, железнодорожным механикам и обслуживающему персоналу, знак Варзара заработной платы для тяжелой промышленности, а также рабочих, занятых в прокладке железнодорожных путей. Анализ любых данных Грегори дает аналогичную картину стагнации уровня реальных доходов.

В ходе анализа среднегодовых доходов фабричных рабочих возникает вопрос их интерпретации. Данные для анализа взяты из отчетов инспекции заводов. Струмилин воспроизводит две группы данных, которые необходимо обобщить: первая группа данных релевантна для Российской империи периода 1885–1900 гг., вторая — для России (без учета Польши и Финляндии) для 1897 и 1900–1914 гг. Эти серии имеют два общих года — 1897 и 1900, причем данные по этим годам сходны, а графическое отображение данных позволяет увидеть, что в уровнях или по линии тенденции сбоев не было. Существует три способа обобщения этих массивов. Первый способ предполагает их взаимоувязывание в 1897 и 1900 г., второй — слияние без каких-либо корректировок. Первый способ приводит нас к графику, совершенно аналогичному графику Варзара и демонстрирующему наименьший рост доходов. Грегори (1982, 254–255) пошел по второму пути и получил максимально возможный темп роста доходов. Я предпочел избрать третий способ — эта методика позволяет получить средний темп роста заработка. Следует отметить, что использование рядов данных Грегори не повлияет на оценку процесса индустриализации российской экономики, приведенную в данной работе.

22

Тем не менее Грегори (1982, 219–220) полагает, что динамика доходов обслуживающего и медицинского персонала аналогична процессам, характерным для уровня доходов рабочих на заводах. Представляется, что это наблюдение дает возможность применить выводы, полученные на основе доступных показателей, к более широким категориям исследования.

23

Существует шесть основных ценовых рядов, доступных для использования в процессе дефляции. Еще больше последовательностей может быть извлечено путем вычисления средних ценовых показателей либо посредством применения субиндексов. Четыре из шести индексов применимы к Санкт-Петербургу и включают цены на различные комбинации потребительских товаров. Пятый индекс основан на данных московского рынка, а шестой индекс — индекс Понтрягина — представляет собой псевдорозничный индекс, для расчета которого используются показатели 66 видов товаров и услуг. Его взвешенные значения отражают модели поведения потребителей при уровне цен, соответствующем оптовым. Индекс Понтрягина имеет наиболее широкий географический охват, включая данные по всей России. Однако в то же время он и более волатилен по сравнению с индексами розничных цен, поскольку колебания оптовых цен на зерно имели больший диапазон, чем колебания розничных цен на хлеб. Если не принимать во внимание чрезмерную волатильность индекса Понтрягина, то он и все прочие показатели рынка Санкт-Петербурга демонстрируют схожую динамику. Московский индекс, основанный на анализе наименьшего количества товаров (15), демонстрирует менее высокие темпы инфляции, однако различия незначительны. В рамках текущего анализа предлагается использовать индекс Понтрягина, охватывающий период 1885–1913 гг., для дефляции доходов в сельскохозяйственном секторе и петербургский индекс, покрывающий максимально продолжительный период 1853–1913 гг. применительно к несельскохозяйственным доходам. Причем использование последнего дает еще одно преимущество: это индекс является единственным среди коэффициентов розничных цен, который включает арендную плату. В ходе анализа прослеживается весьма тесная корреляция значений обоих индексов при оценке динамики цен в 1885–1913 гг. Сведение этих показателей произведено в работе Струмилина (1966, 89–90; 1967, 431–432).

24

Дискуссия продолжается вот уже два столетия. Линдерт и Вильямсон (1983) направили ее в новое русло, впервые подсчитав общеэкономический коэффициент для номинальных доходов и общеэкономический коэффициент потребительских цен. Оба коэффициента подвергались серьезной критике и корректировке. Фейнштейн (1998) обобщил все корректировки, сведя их в индекс реальной заработной платы, на протяжении всего периода промышленной революции демонстрирующий крайне незначительный рост, в особенности с учетом ухудшения условий жизни населения.

25

Аткинсон (1983, 33), Гершенкрон (1965, 6), Миронов (1985), Робинсон (1932, 94-116), Шанин (1986, 140–149), Виолин (1970, 52–56). Однако Хох (1994), Гатрелл (1986, 232) отстаивают тезис о повышении уровня жизни крестьян.

26

Доходы крестьян представляют собой сумму доходов от реализации скота и зерна за вычетом выкупных платежей. При этом доходы от продажи зерна и скотины подсчитаны с учетом потребления крестьянской семьи. Выкупные платежи взяты из работы Хромова (1950).

Доход от производства зерна определяется как стоимость чистого объема производства, то есть расчет производится путем вычета потребностей крестьянского хозяйства в посевном фонде и корме для скотины из общего объема производства. Цены и объем чистого производства пшеницы, ржи, овса и картофеля взяты у Грегори из общего объема производства (1982, 234, 238–239). Итог был увеличен на 30 % для учета других типов сельскохозяйственных культур. Разница между валовым и чистым объемом производства — это та часть урожая, которая отводилась для формирования семенного и кормового фондов. Следует отметить, что, согласно нашей схеме, все производство овса шло на корм скоту. Обоснованность оценок кормового и семенного фондов доказана путем их сравнения с посевными коэффициентами и кормовыми нормами для 1920-х гг. Коммерческий доход от разведения скота оценивается как стоимость продукции животноводческого сектора. Численность и текущая стоимость крупного рогатого скота, овец, коз и свиней взяты у Грегори (1982, 268–269); производство мясо-молочной продукции рассчитывается на основе данных Прокоповича (1918), его оценок состава и выпаса стада (с некоторыми поправками в пользу согласованности данных), а также его коэффициента плодовитости. Ежегодные оценки объемов производства молока, говядины, телятины, коровьих шкур, баранины, курдючного жира, шерсти, овечьих шкур, свинины, сала, щетины сформированы аналогичным образом. Все эти категории оценивались по ценам 1913 г., приведенным Прокоповичем. Для более раннего периода — вплоть до 1885 г. — ценовые показатели были экстраполированы на основе базового 1913 г. При этом в качестве ценового коэффициента использовалась текущая цена на породу скота и его коммерческие производные — мясо, молоко, шкуру и прочее. То есть, например, стоимость крупного рогатого скота по каждому году применялась для экстраполирования вплоть до 1885 г. стоимости говядины, телятины, молока и шкур в ценах 1913 г. Численность сельского населения оценивалась на уровне 87 % для 1897 г. и 85 % для 1913 г. Оценки для всех остальных периодов в рамках анализа интерполировались исходя из данных по 1897 и 1913 г.; подробнее см.: Грегори (1982, 55–57).

27

Использовался индекс Понтрягина. Выбор коэффициента дефляции становится особенно важным, когда цены, по которым крестьяне сбывают свою продукцию, претерпевают существенные изменения по сравнению с ценами, которые они платят за промышленные товары, то есть когда экономика переживает характерный для 1920-х гг. «кризис ножниц цен». Однако в имперский период цены на продукцию аграрного сектора и промышленной отрасли (текстиль, обувь и т. д.) демонстрировали практически синхронный рост, и, следовательно, в экономике не возникали проблемы, характерные для 1920-х гг.

28

Уиткрофт (1991) пришел к аналогичному выводу относительно заработных плат в реальном выражении. Хох (1994) в своей работе высказывает весьма верное замечание, согласно которому чистый доход фермера является релевантным индикатором для большей части сельского населения.

29

Пэйот (1999) в своей работе анализирует этот вопрос и массовое распространение крестьянского сопротивления проведению реформ Столыпина.

30

Автором фразы является Столыпин (Робертсон. 1932, 194).

31

Исследователи спорят о том, каковы были реальные перемены в распределении размеров хозяйств: действительно община была достаточно прочным институтом, чтобы ограничить дифференциацию хозяйств (см., например: Филд. 1990; Леве. 1990)? И как можно интерпретировать мотивы крестьян, рискнувших отделиться от общины? Так, например, Пэйот (1999) полагает, что число обособившихся крестьян превосходит масштабы реального крестьянского энтузиазма относительно столыпинской аграрной политики.

32

Можно долго спорить о том, действительно ли объемы производства 1928 г. были немного больше или меньше показателей 1913 г. Данный вопрос рассматривается с точки зрения традиционной его значимости, поскольку «если импульс советской индустриализации был дан задолго до восстановления до предвоенного уровня, то часть стремительного роста 1930-х гг. следует относить к высоким темпам роста, характерным для процесса восстановления» (Грегори. 1990, 238). Данный вывод представляется необоснованным. Если, например, в 1929 г. ввести в эксплуатацию завод, который простаивал целое десятилетие, а его трудовые ресурсы испарились, то такой шаг требует новых инвестиций. То есть этот процесс представлял собой более сложную задачу, чем наем рабочей силы и запуск механизмов, которые бездействовали в период циклического спада экономики.

33

Эрлих (1960), Добб (1948), Карр и Дэвис (1969), Спулбер (1964).

34

Данный вопрос стал предметом исследований многих экономистов, включая Розенштейн-Родана (1943), Нурксе (1953), Щитовски (1954), Флеминга (1955), Родрика (1996), Циссиона и Мацуямы (1996), Пуги (1998).

35

Обсуждение модели см. в работах Домара (1957) и Кейзера (1964).

36

Цитаты из работ Преображенского приведены по книге Эрлиха (1960, 36–38, 50).

37

Минами (1986, 98).

38

Цитаты Рыкова и Бухарина приведены по книге Эрлиха (1960, 16, 8284).

39

Джонсону и Бруксу (1983) принадлежит несколько довольно точных сравнений между Советским Союзом и Северной Америкой. Наиболее простая из определенных ими групп включает штаты Альберта, Монтана, Вайоминг, Северная и Южная Дакота, Небраска, а также провинции Саскачеван и Манитоба. В рамках своего исследования я предпочел исключить Небраску, поскольку этот штат входит в так называемый кукурузный пояс, и производство кукурузы здесь имеет такие объемы, с которыми не сравнится ни одна из 50 провинций европейской части России. В силу аналогичных причин откорм животных, выведенных в других регионах, стал основным источником развития животноводческого сектора штата Небраска, не имея себе равных среди российских регионов.

40

U.S. Bureau of the Census, Fourteenth Census of the United States Taken in the Year 1920, Washington, D.C., US. Government Printing Office, 1921–1923; Canada, Dominion Bureau of Statistics, Sixth Census of Canada, 1921, Ottawa, F.A. Acland, 1924–1928.

41

Подробнее о хозяйственном использовании нетронутых степей и лесов для выпаса скота см.: Чаянов (1966, 165–166).

42

Данные для российской части взяты из работы Прокоповича (1918, 3441). Данные про мясному производству в Северной Америке — это средние показатели производства в Канаде в 1920 г. (соотношение объема разделанного мяса к количеству забитых животных), заимствованные у Лиси (1983). Данные по молочному производству — это американские и канадские показатели соотношения объемов удоя молока дойных или отеленных коров. Данные по производству рунной шерсти взяты как средние показатели производства в равнинных штатах США.

43

Канадские нормы выдачи корма за 1910 г. взяты из исследования Ворда (1990, 117, 138), российская часть — из работ Нимиц (1954, 78) и Ясного (1949, 753). Возможны некоторые расхождения в зависимости от конкретного исследования и авторитетности источника.

44

Грегори в своих расчетах чистого объема производства аграрного сектора царской эпохи отнес весь урожай овса в кормовой и семенной фонд, но при этом свел к нулю отчисления всех прочих зерновых культур и картофеля на корм скоту. Поэтому данные Грегори (1982, 232–233) по валовому и чистому объему производства приведены для пшеницы, ржи, ячменя и картофеля. Путем деления разницы между валовыми и чистыми показателями на площадь посевов каждой из перечисленных культур можно получить значение, примерно равное норме высева, то есть включать в кормовой фонд было нечего. При этом овес не включается в итоговый расчет. Вместо этого валовой объем произведенного овса примерно равен сумме площадей посевов, умноженных на нормы высева, и количеству рабочих лошадей, умноженному на кормовую норму в 400 кг в год.

45

Дополнительные объемы зерновых, которые требовались для откорма животных, импортировались из Монтаны и Вайоминга, что не учитывается в рамках расчетов в данной главе. Это упущение, соответственно, приводит к переоценке производительности сельскохозяйственного сектора Северной Америки.

46

Как правило, Госплан учитывал 290 рабочих дней в году. Однако Струмилин в своем исследовании использовал цифру в 245 дней, причем Каган считал этот вариант значительно более близким к реальности с учетом климатических условий на территории России. Исходя из этих показателей при 245-дневном годе потребуется 17 млн лет, в то время как при условии 290-дневного года — только 15 млн лет. См.: Каган (1959, 457, примеч. 22).

47

В 1927–1928 гг. численность сельского населения России составляла 114,8 млн человек на 23,0 млн крестьянских хозяйств. Потенциальный объем предложения трудовых ресурсов со стороны этого населения равен ресурсам 57 млн взрослых мужчин в эквиваленте трудовых лет — это составляет примерно 2,48 года на каждых двор. Если умножить 16 млн на цифру 2,48, то в итоге получим 39,7 млн лет. См.: Статистический справочник СССР за 1928 г., с. 88, а также расчеты Струмилина (1930, 9).

48

Труд был необходим и для сбора урожаев ячменя, овса и прочих второстепенных культур, однако их уборка производилась после того, как были сняты с полей пшеница и рожь, тем самым предполагая меньшие затраты труда. Вспашка и перевозка также проводились в летний период, но их уже не нужно было укладывать в 10-дневный отрезок времени, который отводился на сбор урожая. Можно отметить, что Струмилин (1930, 10) пришел к аналогичным выводам, поскольку, согласно его расчетам, механизация сбора урожая могла освободить 15 млн рабочих, чье участие требовалось лишь в этот короткий период.

49

Чаянов (1966, 188). С момента выхода в свет революционной работы Дэвиса (1966) современные историки-экономисты ведут ожесточенные споры по вопросу взаимосвязи размера хозяйства и процессом механизации. В рамках своего анализа Дэвис применил пороговую модель, аналогичную модели Чаянова. Олмстед и Род (2001) разработали наиболее комплексную модель, которую применили к анализу внедрения тракторной техники. Согласно их выводам, в США крупные фермы были гораздо более склонны внедрять тракторы в сельскохозяйственные операции, нежели мелкие хозяйства, и в то же время использование тракторов привело к увеличению размеров хозяйств. В 1920-х гг. экономические стимулы в Советском Союзе были примерно схожими для многих видов сельскохозяйственных механизмов.

50

По мере оттока населения деревни в города сельскохозяйственное производство распределялось на оставшихся участников, количество которых уже было меньше, что приводит к росту дохода (то есть доступных продуктов питания) последних. Крестьяне в России были бедны, поэтому их спрос на продовольствие обладал высокой эластичностью по уровню дохода. Они были более склонны этот образовавшийся избыток продовольствия потреблять в натуральном виде. Иными словами, крестьяне не стали бы реализовывать весь объем сельскохозяйственной продукции, высвобожденной за счет оттока населения в города.

51

См., например: Эрлих (1960), Спулбер (1964), Левин (1968), Коэн (1973), Мерл (1981), Грегори и Стюарт (1986), Ноув (1990) и Харрисон (1990).

52

См.: Аллен (1997, 409). График 4.2 отражает противоположные последовательности приведенных в его работе таблиц.

53

Для оценки степени реакции рынка зерна на колебания цен Антел и Грегори (1994) использовали кросс-секторные данные середины 1920-х гг. Согласно их выводам, значение эластичности было равно 0,3, что подтверждает точку зрения Миллара. Однако подобная низкая оценка может быть следствием того, что в рамках своего исследования они использовали стандартные минимальные таблицы для анализа кривой предложения, в которой цена (эндогенная переменная) располагалась в правой части. И по этой причине, несмотря на то что они отрицают вероятность отклонения за счет параллельных уравнений, нельзя полностью исключить возможность того, что показатель эластичности в их собственных расчетах может стремиться к нулю.

54

Исследования этих источников приведены в работах Меллора и Мудахара (1992, 389–391) и Гатака и Ингерсента (1984, 189–199).

55

Гатак и Ингерсент (1984, 189–199) в своей работе описывают несколько моделей рынка сбыта продукции крестьянского производства.

56

Объяснение алгебраической версии этой модели приводится у Аллена (1997).

57

Это «спрогнозированные» последовательности данных, отраженные на графике 4.3, построение которого подробно описано у Аллена (1997).

58

«Актуальные» данные на графике 4.3 равны числовому показателю реализованной продукции (по ее стоимости в 1913 г.), умноженному на уровень продаж в 1913 г., отраженный в табл. 4.6.

59

Относительные показатели сельскохозяйственного производства в 1913 и 1928 г. всегда вызывали разногласия. Мои данные демонстрируют 10 %-ный прирост объема производства за вычетом семенного и кормового фонда, а также потерь в хозяйстве. Итоговый результат соответствует ряду официальных советских источников, а также данным, приведенным Джонсоном и Каганом. Последние сведены в работе Уиткрофта (1983, 48; 1990а, 274–275), однако в своем анализе Уиткрофт (1983, 45–47; 1990а, 279) произвел некоторые перерасчеты данных, которые демонстрировали незначительный рост либо его отсутствие.

60

Данный подсчет выполнен методом контрфактических вычислений. Свой анализ я начинаю с фактических данных за 1913 г. Если принять за неизменные величины уровня добавочной выработки и условия торговли, то увеличение объемов производства в период 1913–1928 гг. мог бы привести к росту продаж на 9 % — с 3334 до 3623 млн руб. в ценах 1928 г. Однако воздействие этого фактора было нивелировано за счет снижения объемов добавочной выработки и ухудшения условий торговли, что в совокупности стало причиной сокращения объемов продаж до уровня 2565 млн руб.

Значимость каждого фактора зависит от порядка построения расчетов. Если в первую очередь рассчитывается степень снижения объемов добавочной выработки, то в результате наблюдается сокращение объемов продаж на 232 млн руб. (с 3623 до 3391 млн), а ухудшение условий торговли ведет к дальнейшему сокращению сбыта на 826 млн рублей до фактической отметки 1928 г. на уровне 2565 млн руб. С другой стороны, если первым из факторов оценивается влияние ухудшения условий торговли, то это приводит к сокращению объемов продаж на 789 млн рублей (с 3623 до 2834 млн), а второй фактор — снижение объемов добавочной выработки — обуславливает дальнейшее сокращение на 269 млн руб. до фактического показателя в 2565 млн руб. Любая из этих версий позволяет увидеть, что ухудшение условий торговли имело в 3 раза большее значение, чем фактор снижения объемов добавочной выработки. Тем не менее оба фактора сыграли свою негативную роль.

61

Сравнение закупочных цен Дохана (1969, 676) с оптовыми ценами, приведенными Грегори (1982, 234), и ценами на пшеницу, взятыми из London Gazette (Митчелл и Дин. 1971, 489).

62

Сравнение цен, получаемых крестьянами за сбыт своей продукции в провинциях канадских прерий (Канада, Государственное управление статистики, 6-я перепись населения Канады, 1921, т. 5, 16–19), с ценами в Канзас-Сити и Великобритании, данные по которым отражены в источниках Бюро переписи США (1975 г., ряды Е123), а также данными Митчелла и Дина (1971, 489).

63

Залески (1971; 1980) исследовал степень выполнения плановых показателей, и его выводы свидетельствуют о том, что выполнялись они крайне редко. В этом отношении показательными являются данные, приведенные в таблицах 5.1 и 5.2.

64

Степень отклонений зависит от того, как измеряется ВВП: по стоимости факторов производства или уровню потребительских цен. В первом случае натуральный доход хозяйств оценивается по средним ценам, получаемым крестьянами за проданные товары, — то есть этот показатель не учитывает налог с оборота, а услуги и жилье оцениваются по фактической их стоимости. Во втором случае натуральный доход хозяйств оценивается по ценам колхозного рынка, которые приблизительно совпадают с розничными ценами в магазинах — то есть с учетом налога с оборота, а услуги и жилье оцениваются по предполагаемой стоимости, при которой должно происходить обнуление рынка. Цифры в тексте отражают расчет ВВП по стоимости факторов производства, в то время как использование уровня потребительских цен для оценки приводит к снижению темпов роста инвестиций на 3 %.

65

Ссылка на несельскохозяйственные основные фонды, их валовую стоимость в ценах 1937 г., рассчитанную Морстином и Пауэллом (1966, 326).

66

Эти вычисления учитывают ежегодный прирост поголовья скота на уровне 2 % с максимального значения в 1930 г. Если предположить, что поголовье лошадей росло аналогичными темпами, то это привело бы к увеличению чистого объема сельскохозяйственного производства на 29 % (на границе со значениями периода до 1939 г.) в 1928–1949 гг. Если же допустить, что механизация сельского хозяйства происходила быстрыми темпами, обусловив сокращение поголовья лошадей до его исторического значения, то в этом случае рост чистого объема производства аграрного сектора составил бы 46 %. Разница обусловлена количеством зерна, которое пошло бы на корм лошадям.

67

Для более подробного описания ценовых аспектов см. гл. 9.

68

Цены взяты из работы Карча (1979, 105). Ценовой коэффициент, используемый для дефляции цен, — это индекс розничных цен Малафеева (1964, 407).

69

Альтернативные оценки экономического роста, включая мой собственный анализ валовых национальных расходов в реальном выражении, рассматриваются в приложении А. В табл. 5.4 приведены приблизительные сведенные цифры по валовым национальным расходам и валовому внутреннему продукту, расчет которых произведен по фактору добавленной стоимости по секторам. По первому показателю темпы роста экономики оказываются несколько выше.

70

Подробнее о строительстве советских доменных печей и взаимосвязи этого строительства с существующими металлургическими заводами см.: Бальзак, Васютин и Фейген (1949, 238–251), Кордеро (1952, 623–626), Гарднер (1956, 64–65, 291–301, 321–323), Хоган (1950, 40–41), МакКафрай (1996, 62–69), Паундс (1959, 150–159).

71

Работа Конквеста (1968) стала важнейшим звеном в формировании этих вопросов. С 1981 г. между Роузфилдом, Ноувом, Конквестом и Уиткрофтом шла саркастическая перебранка. Самые последние аргументы и отсылки к дискуссиям прошлого можно найти в работах Роузфилда (1996) и Уиткрофта (1999).

72

Эти данные по численности населения скомпилированы Мэддисоном (1995, 108–116) и представляют собой оценки по границам 1990 г. В работе Хира (1968) рассматриваются многие из приведенных в этой главе аспектов.

73

Блум (1991; 1994) особо подчеркивал независимость демографических явлений (например, уровня рождаемости) от планов советского руководства. Данная глава посвящена исследованию этой взаимосвязи.

74

В работах Авдеева, Блума и Троицкой (1993, 171–172) и Блума (2000) приводятся серьезные аргументы в защиту идеи о единстве советских статистических институтов 1930-х гг.

75

Фактическая численность составляла 167,3 млн человек. Все переписи имеют погрешности в учете населения, поэтому реальная численность превышает данные переписей. Официально опубликованные данные говорят о 170,1 и 150,5 млн человек, причем в эти показатели включена вероятная недооценка численности. Исследователи спорят о том, были ли эти корректировки намеренно завышены. В работе Андреева, Дарского и Харьковой изложена точка зрения, согласно которой обоснованная корректировка численности позволяет получить 168,9 млн человек. Данный показатель находится в пределах 1 % расхождения с официальными цифрами, а разница определяет пределы манипулирования. Оценки Госплана, которые привели к сокрытию результатов переписи 1937 г., свидетельствуют о том, что в 1937 г. численность населения страны должна составлять 174–181 млн человек. Данные переписи 1939 г. должны были демонстрировать прирост в размере 7 млн человек — на уровне 181–188 млн человек. Любые манипуляции с оценками численности в 1939 г. вели к незначительным изменениям, не позволяя сократить разрыв. См.: Дэвис, Харрисон и Уиткрофт (1994, 71–72).

76

Коал, Андерсон и Харм в своей работе (1979, 16) приводят таблицу рассчитанных ими значений индекса брачной плодовитости (Ig) за 1881–1970 гг. Основная часть данных получена путем интерполяции, но, несмотря на это, очевидно, что данные середины 1920-х гг. демонстрируют более низкую рождаемость, чем показатели 1897 г. Такое снижение подтверждает их точку зрения, согласно которой начало демографического перехода следует относить к периоду до начала Первой мировой войны. Однако недавние исследования ставят под сомнение факт снижения рождаемости в предвоенный период. Если расширить набор данных за 1897 г. (что я и сделал) и привести его в соответствие с границами Советского Союза в 1920-х гг., то это даст повышение ПР до уровня 0,560, что предполагает общий показатель рождаемости на уровне 6,83 для той части территории Российской Империи, которая в 1920-х гг. входила в состав СССР. В своей работе Андреев, Дарский и Харькова (1992, 150) восстановили повозрастные показатели рождаемости начиная с 1920-х гг. и далее, и их цифры предполагают аналогичный порядок показателей общей рождаемости в этот период, причем максимального значения они достигают в 1924 г. — 6,93. Сравнение этих цифр не демонстрирует какого-либо снижения рождаемости. Можно бесконечно спорить о том, какой период можно считать отклонением от истинной тенденции — 1910-е гг. или 1920-е; можно даже предположить, что экономический рост с 1900 по 1913 г. должен был привести к сокращению рождаемости и что последовавший в результате спад должен был впоследствии смениться ростом по мере того, как экономика переживала эпоху кризиса и деурбанизации, пришедших за революционными событиями 1917 г. В любом случае график 6.1 четко демонстрирует, что устойчивое снижение рождаемости началось лишь с наступлением эры стремительной индустриализации в конце 1920-х гг.

77

Эти утверждения, а также те, что приведены в следующем параграфе, основаны на моей реконструкции данных по численности населения в 1914–1919 гг. Для этого я произвел обратную экстраполяцию оценки численности населения по состоянию на 1 января 1920 г., взятые из работы Андреева, Дарского и Харьковой (1992, 129), на 1 января 1914 г., используя оценки Волкова, сведенные в расчетах Лоримера (1946, 30). (При этом между двумя рядами данных за 1920 г. прослеживается некоторое расхождение.) Количество случаев появления детей вычислялось путем умножения численности населения на общий показатель рождаемости. Вслед за предложением Дэвиса, Харрисона и Уиткрофта (1994, 57) уровень рождаемости в 1915–1919 гг. был принят за 32,9 (что составляет 75 % от среднего значения за 1910–1913 гг.). Количество смертей рассчитано как остаточные и избыточные случаи смерти, то есть смертность за вычетом общего показателя смертности в 1910–1913 гг., умноженная на численность населения.

78

Избыточная смертность на уровне 9,7 млн человек получена в результате обратного экстраполирования данных Андреева, Дарского и Харьковой по численности населения до 1914 г. путем использования оценок Волкова. Уровень эмиграции, предположительно, составил 750 тысяч человек в 1918 и 1919 гг. Прочие ряды данных по численности населения демонстрируют еще более существенные объемы сокращения населения страны, подразумевая при этом более высокие показатели избыточной смертности. См.: Дэвис, Харрисон и Уиткрофт (1994, 64).

79

В 1939 и 1940 г. уровень смертности среди заключенных и узников лагерей ГУЛАГа был достаточно низким. Однако в 1941–1943 гг. он резко вырос, что было обусловлено сокращением норм выдачи продовольствия в военные годы (Роузфилд. 1996, 986). Основную часть населения лагерей составляли взрослые мужчины в возрасте от 19 до 50 лет (Джетти, Риттерспорн и Земсков. 1993, 1025). Можно отметить, что показатель смертности в лагерях [около 22 % = 663 786 смертельных исходов, по данным Роузфилда (1996, 986), деленные на 3 млн жителей] был намного ниже, чем показатель в 40 %, характерный для свободного мужского населения в возрасте от 20 до 49 лет. Конечно, причина вовсе не в благоприятных условиях пребывания в заключении — столь высокий процент смертей обусловлен ужасами и жестокостями восточного фронта войны.

80

Эти данные по уровню смертности взяты из повозрастной разбивки населения страны за 1941 и 1946 г., описанной в работе Андреева, Дарского и Харьковой (1992, 138). Расчет смертности среди мужского населения в возрасте от 20 до 24 лет произведен путем сравнения численности мужчин в возрасте 25–29 лет в 1946 г. с численностью мужчин в возрасте 20–24 лет в 1941 г. и т. д.

81

Расхождения между фактическими и спрогнозированными рядами данных могут возникать по нескольким причинам. Показатели рождаемости и смертности взяты как средние значения по возрастным категориям (например, мужчины в возрасте 30–34 лет), а не разбиты по каждому году жизни (33-летние). Кроме того, данные доступны далеко не по всем годам. Допустимы также некоторые неточности, обусловленные тем, что в подобных имитационных моделях, откалиброванных по ежегодным изменениям, все случаи рождения на протяжении года должны относиться на первый или последний день года, а не рассматриваться в контексте, например, ежемесячных или ежедневных изменений. Однако подобные расхождения в любом случае представляют собой незначительные величины.

82

Многие смертельные случаи в лагерях ГУЛАГа произошли в ходе Второй мировой войны и составили менее 3 % от общих военных потерь. Сравните, например, показатель Роузфилда (1996, 986, кол. 4) за 1941–1945 гг., который составил 663 786 смертей, с общим количеством избыточных смертей, включенных в анализ потерь Второй мировой войны. Теоретически можно также спрогнозировать долгосрочное влияние смертей в 1937–1939 гг., однако в этом случае их количество оказывается настолько ничтожным по сравнению с нормальным уровнем смертности, что долгосрочные последствия оказываются минимальными.

83

По примеру Мэддисона (1995, 110), данное сравнение производится с учетом границ советского пространства после Второй мировой войны.

84

Для этих целей удобно использовать анализ Шульца, поскольку его результаты легко применить к ситуации в Советском Союзе. Тем не менее следует подчеркнуть, что многие другие исследователи пришли к сходным выводам. Такие исследования на основе международных данных включают работы Барро и Ли (1994), а также Барро (1999, 21–25). Для подробного изучения дискуссии по расчетам, основанным на индийских показателях, см.: Дрез и Сен (1995, 167–171).

85

Эти данные были смоделированы с двумя структурными уравнениями. В первом плодовитость представлялась как функция от переменных образования, экономической ситуации и религиозных убеждений, а также от детской смертности. Во втором уравнении уровень детской смертности представлен в виде функции от социальных показателей. Подставив второе уравнение в первое, получаем урезанную форму уравнения, подобно уравнению 1 в табл. 6.1. Точные результаты зависят от того, какую модель семейного планирования и прочие переменные используют при расчете. Однако эти выводы не имеют статистической значимости и не несут никакой аргументационной нагрузки. Кроме того, включение этих показателей в спектр анализа не дает каких-либо существенных изменений прочих оцениваемых коэффициентов.

86

Джонс и Групп (1987, 342) оценивают эмансипацию как отношение взрослого женского населения к мужскому населению с полным средним (или выше) образованием. В рамках своего анализа я использовал отношение среднего количества лет, затраченных на обучение женщин, к годам образования мужчин при условии завершения полного этапа образования.

87

См., например: Грегори и Стюарт (1986, 116), Офер (1987, 1778–1779, 1789–1791), Дэвис, Харрисон и Уиткрофт (1994, 52–53), Вествуд (1987, 360), Хантер и Ширмер (1992, 26–27, 34–35), Сани (1998, 217, 242), Фицпатрик (1999, 4), Голдман (1993) и Хоффман (1994, 152). Более детально взгляд изложен у Ноува (1990, 236–242, 251).

88

Более подробно см. приложение С. Расчет продовольственных балансов фактически доходил до 1885 г., однако расчетное потребление калорий в 1885–1895 гг. было слишком незначительным. Из этого можно сделать вывод, что сельскохозяйственная статистика имперской эпохи недооценивала объемы производства до 1895 г. В гл. 2 я отмечал, что объемы производства пшеницы в России этого периода представляются маленькими, а степень доступности расчетов по потреблению калорий является еще одной причиной, заставляющей сомневаться в рациональности использования этих данных. Если предположить, что урожайность российских полей была выше, то существенная доля динамики развития аграрного сектора царской России оказывается надуманной.

89

В работе Уиткрофта (1999, 51) приводятся результаты аналогичных расчетов по выборке лет в 1900–1960 гг. Наибольшие расхождения между его цифрами и моими относятся к экономике имперского периода. При этом он утверждает, что в 1900–1913 гг. среднее потребление находилось на уровне 2964 калорий, это представляется крайне завышенным показателем. Менее значительны различия по советскому периоду.

90

Объемы производства сливочного масла вычислялись на основе данных по поголовью коров с учетом предположения, что молоко не использовалось для производства сыра. Поэтому данные по калориям косвенно включают в себя и потребление сыра.

91

Следовательно, более поздний год будет взят за базовый. Данный переход повернул вспять традиционное восприятие индексов Ласпейреса и Пааше.

92

Бергсон устанавливает значение 1937 г. как 1,00, следовательно, показатели по 1928 г., которые он приводит в своих расчетах, равны 0,168 для индекса Ласпейреса и 0,115 для индекса Пааше. См.: Бергсон (1961, 46–49, 53, 88, 313).

93

Возможно, кто-то предпочел бы вместо среднего показателя свободных и контролируемых цен, использованного ею для расчета индекса по 1928 г., взять цены свободного рынка за этот год. Однако следует отметить, что использование фактора цен свободного рынка требует соответствующей корректировки данных по заработным платам при проведении расчетов дохода в реальном выражении, что позволит отразить наличие потребительских субсидий на обеспечение контролируемых цен в государственных и кооперативных магазинах. А подобная корректировка приводит нас к способу, который использовала Чапман.

94

Правильный показатель — 74 %. В рамках вычислений Чапман можно найти несколько приблизительных значений, аналогичных этому.

95

Приведенное Чапман значение индекса цен Пааше, равное 0,115, лишь немного не соответствует правильному варианту. Верное значение этого показателя на основании ее предположений составляет 0,118 и включает незначительную неточность при обращении 1,35.

96

В данном случае производство обозначает потребление, поскольку объем международной торговли данными категориями сырьевых товаров был очень невысоким.

97

Я внес корректировки в расчеты Нуттера по двум направлениям. Во-первых, я исправил его неточность при определении цен на рыбу (Нуттер. 1962, 537). Во-вторых, добавил в его индекс, взвешенный в ценах 1928 г., такие категории, как вязаные и трикотажные изделия. Остается не ясным, почему Нуттер предпочел исключить эти отрасли производства из своего анализа: при расчете индекса по взвешенным ценам 1955 г. эти отрасли включались в спектр анализа, соответственно, согласованный подход к использованию данных предполагает аналогичный спектр выборки и для 1928 г.

98

Залески (1971; 1984) воспроизводит эти доходы в виде последовательности 235. Однако для 1940 г. его оценки слишком завышены, поэтому в рамках своего анализа я использую более низкие показатели, приведенные в «Советской торговле» (1956, 19). Очевидно, что при первой попытке оценить национальный доход СССР Бергсон также использовал «завышенные» цифры по 1940 г., но в последней его работе в данном направлении все же скорректировал их в сторону понижения. Сравните данные в работе Бергсона и Хейманна (1954, 21) и Бергсона (1961, 46).

99

Барсов (1969, 107, примеч. 11; 108, 112, табл.) приводит постоянный ценовой индекс по объемам продаж сельскохозяйственной продукции по всем каналам сбыта и при всех коэффициентах закупок и ценах на колхозных рынках за 1929–1932 гг., а также совокупный индекс цен, взвешенный по объемам по двум категориям продаж. На основе его ценовых индексов можно вычислить относительные объемы закупок и продаж на колхозных рынках. Если умножить суммарный объем продаж на долю продаж на колхозном рынке по каждому году, то в результате получим коэффициент объема продаж на колхозном рынке. Я предполагаю, что доля колхозного рынка в 1928 г., по которому у Барсова нет данных, аналогична показателю 1929 г. Этот коэффициент я использовал для обратной экстраполяции индекса продаж на колхозных рынках до 1928 г.

100

Для проверки полученного результата я вычислил показатель увеличения объема приобретений домохозяйств, совершенных на розничных рынках, путем агрегирования объемов производства свежих продуктов и товаров с взвешенными значениями, равными долям этих товаров в структуре потребительских расходов. Подобный расчет включает как магазины, так и колхозные рынки.

В рамках этого подхода к оценке потребления, основанного на объеме покупок, первый этап заключается в определении доли расходов непосредственно на каждый вид товаров. В работе Чапман приведены данные по долям расходов в 1928 и 1937 г., которые я изменил в двух направлениях. Во-первых, я произвел переоценку ее взвешенных значений по 1937 г., чтобы включить в них оценку (заимствованную из работ: Вылцан. 1966 и Карч. 1979) объемов продаж на колхозных рынках и продажи в государственных и кооперативных магазинах. Во-вторых, я расширил список товаров за счет включения в него потребительских товаров длительного пользования (велосипеды, настенные часы, наручные часы и пр.). Несмотря на достаточно небольшие расходы на приобретение товаров этой категории, она тем не менее демонстрировала стремительный рост. Так, например, производство велосипедов выросло с 11 тыс. единиц в 1927–1928 гг. до показателя более чем в 500 тыс. в 1937 г. (Нуттер. 1962, 458).

Путем агрегирования роста уровня потребления с долями на 1928 г. можно получить результаты, которые будут несколько расходиться с данными, полученными при аналогичных расчетах по долям на 1937 г. (подобный эффект уже отмечался на примере расчета по взвешенным значениям на 1928 и 1955 г.). В этом случае решение также заключается в использовании индекса, учитывающего обе категории товаров. Так, я рассчитал «идеальный индекс Фишера», который представляет собой среднее геометрическое значение индексов, в основе которых лежат взвешенные данные по долям расходов между 1928 и 1937 г., причем в указанный период прирост этого коэффициента составил 81 %. Если разделить стоимость приобретений домохозяйств на розничных рынках в 1937 г. (126 млрд руб.) на 1,81, получаем сумму в 69,6 млрд рублей в ценах 1937 г. Данный результат примерно соответствует показателю 64,9 млрд рублей, приведенному в табл. 7.3.

Для полного анализа см. исследование Аллена (1998b).

101

Чтобы оценить важность показателей Бергсона для этого года, сравните данные в работах Бергсона (1961, 327) и Барсова (1969, 103), а также Бергсона (1961, 327, 329) и Карча (1979, 102–103). Также см. описание дискуссии в работе Карча (1979, 96–98).

102

Данному аспекту посвящена целая глава в работе Бергсона. Он настаивал на том, что оценка натурального дохода колхозов должна производиться на основе «скорректированных рыночных цен». Когда речь шла о сельскохозяйственной продукции, то эти цены были представлены в виде цен на колхозных рынках за вычетом 20 %, которые отводились на транспортировку и производственные издержки крестьян. Я последовал этому примеру. Аналогичный принцип Бергсон хотел применить к оценке жилья и прочих услуг, даже несмотря на то что для данных категорий товаров не существовало рынка сбыта либо эти сферы имели крайне высокий процент субсидий. Подобный подход является, по сути, спекулятивным, однако метод Бергсона представляется наиболее оптимальным, поэтому я также использую приведенные им цифры.

103

Хлопок и сахарная свекла также имели ключевое значение для аграрного сектора, однако их оценка не входит в спектр расчета натурального дохода колхозов, поскольку весь произведенный объем по этим категориям служил сырьем для промышленной переработки.

104

Это можно отразить путем применения коэффициентов межотраслевого баланса из данных промышленной переписи США за 1920 г. к данным по российскому производству, сведенным в рамках исследования Нуттера (1962, 455–457).

105

По примеру Бергсона (1961, 167) я снижаю цены на 15 %, чтобы исключить величину рыночной надбавки.

106

Цифры по обувному производству особенно фальшивы и позволяют увидеть приблизительную суть этих вычислений. В то время как небольшие шкуры (например, овец и коз), потребляемые населением деревни, вероятно, использовались для промышленного производства верхнего слоя обуви (что предполагает неэффективное использование материала), Ясный (1949, 229) выдвигает идею о том, что они использовались крестьянами для производства верхней одежды. С учетом отсутствия информации по стоимости овечьей шкуры я оцениваю эту категорию товаров (мелкие шкуры) с точки зрения выработки из них обуви и соответствующим образом произвожу их оценку. При этом подразумевается, что стоимость кожи, использованной при производстве обуви, аналогична ее стоимости при производстве одежды.

107

Для проверки этих расчетов я произвел повторный анализ коэффициента производства промышленных товаров потребительской категории, приведенного Нуттером. Исходные вычисления предполагают, что данный коэффициент включает только фабричное производство; при этом в него входят как крупные, так и мелкие производственные мощности, однако совершенно не учитывается объем продукции, произведенной крестьянским сообществом. Например, в сферу охвата индекса промышленных товаров не входили мука и хлеб, произведенные крестьянами из их собственного натурального дохода. Подобные исключения представляются правомерными, когда речь идет о вычислении, как рассматривалось ранее, индекса объема товаров, реализованных в магазинах. Поэтому для того, чтобы произвести оценку сельского производства, я повторно рассчитал этот коэффициент с учетом добавления к объемам промышленного производства приблизительные объемы сельского производства. Мои расчеты привели к росту коэффициента на 12,2 % в 1928 г. и на 0,4 % в 1937 г. Если умножить эту разницу на 110 млрд рублей розничных продаж в 1937 г., то мы получим дополнительные 7,5 млрд рублей в 1928 г. и 0,5 млрд рублей в 1937 г. (все цены указаны в розничных ценах 1937 г.). Эти цифры в значительной степени совпадают с данными, полученными путем непосредственных вычислений.

108

Бергсон (1961, 344) произвел оценку льна, шерсти и шкур путем увеличения их стоимости пропорционально совокупному соотношению продовольственных цен на колхозных рынках и средней стоимости по всем категориям продаж по данному виду товара. Использование этого метода (с учетом самых последних данных) предполагает, что объем сельского производства шерсти, льна и шкур оценивался в 2,2 млрд рублей в 1928 г. и в 0,8 млрд рублей в 1937 г. (все цифры даны в ценах 1937 г.).

109

Образующие ряды данных доступны в ежегодной разбивке, позволяя оценить все компоненты потребления, за исключением сферы услуг. Поэтому расчет всех этих компонентов произведен по методу, аналогичному описанному выше. Данные по сфере услуг доступны для 1928, 1937 и 1940 г., поэтому все промежуточные цифры получены путем интерполирования. Для этого я использовал данные по численности населения из работы Андреева, Дарского и Харьковой.

110

Я предполагаю, что в 1926 г. в деревне насчитывалось около 100 млн сельскохозяйственных рабочих, занятых полный день или частично, включая членов их семей; в конце 1930-х гг., по данным Лоримера (1946, 222230) и Ясного (1949, 710–714), их было уже 92 млн человек. По мнению Лоримера, в 1926–1928 гг. изменения в численности населения деревни были незначительными. Мое же предположение заключается в том, что в период коллективизации и особенно последовавшего за ним голода 1933 г. произошло существенное сокращение численности сельскохозяйственного населения.

111

В отличие от предыдущих таблиц, где денежный доход колхозов рассчитывался на основе оценки объемов сельскохозяйственного производства в средних ценах реализованной продукции, цифры в табл. 7.4 являются результатом анализа информации иного характера. Для данных за 1928 г. я использую оценки денежного дохода сельского населения, приведенные в работе Хефдинга (1954, 14). В рамках исследования периода 1932–1940 гг. расчет денежного дохода в аграрном секторе производится путем суммирования денежных выплат членам колхозов, доходов от продаж государственным закупочным агентствам и городскому населению на колхозных рынках, а также заработных плат, выплачиваемых крестьянам за работу на государственных наделах, машинно-тракторных станциях и прочих сельскохозяйственных секторах, принадлежащих государству (Залески. 1984, 280–281, 732–733, 736–737, 786–789). Данные по налогам в аграрном секторе взяты из работы Хольцмана (1955, 199).

112

Коэффициент Малафеева не является ежегодным, поэтому для анализа 1933–1936 и 1938–1939 гг. потребовался метод интерполяции.

113

За счет применения показателей более высоких темпов инфляции некоторые историки приходят к выводу о том, что сокращение реального заработка населения имело еще большие масштабы (например, Голдман. 1993). При этом повышение темпов инфляции возможно в результате применения коэффициентов 1937 г. в расчете ценовых показателей (см., например, Чапман 1963; Залески 1984, 280–281). Как я уже упоминал, такой подход приводит к отклонению показателей инфляции в сторону повышения.

114

Тот факт, что наибольший рост заработной платы в реальном выражении, согласно данным табл. 7.5, наблюдался среди рабочих, занятых в государственной части аграрного сектора, вызывает некоторое удивление. Однако в этом случае необходимо учитывать и то, что их стартовый уровень был намного ниже, чем в прочих секторах экономики. Кроме того, в 1937 г. эта категория населения по-прежнему находилась в списке самых низкооплачиваемых в Советском Союзе.

115

Макьюэн (1976) утверждал, что основной причиной снижения смертности в Англии XIX в. стало повышение уровня доходов населения. Данная точка зрения стала предметом критики Шретера (1988), который полагал, что в этом заслуга улучшения санитарных условий жизни. И с этой позицией сложно не согласиться с учетом ситуации, сложившейся в СССР в 1930-х гг.: в этот период численность населения в городе росла значительно быстрее, чем развивались системы городских канализационных коммуникаций и водоснабжения. Анализ исследований взаимосвязи питания и состояния здоровья, проведенный Штекелем (1983; 1992; 1995), также подтверждает этот вывод.

116

Уиткрофт (1999) провел повторный анализ данных по уровню потребления, доступности продовольствия и уровню смертности населения, и его выводы совпадают с результатами настоящего исследования. Хох же, например, (1999 г.) высказывал резкую критику этих заключений.

117

Как отмечает Хох (1999, 69), Уоррен Исон (1960, 79–80) говорит об увеличении предполагаемой продолжительности жизни в СССР в период между 1926–1927 и 1938–1940 гг. Однако в рамках дискуссий об уровне жизни в стране эта тенденция в основном не учитывалась.

118

Модель имеет две характеристики, которые могут вызвать ассоциации с рыночной экономикой. Первая заключается в использовании принципа предельного продукта для определения распределения трудовых ресурсов между секторами производства инвестиционных и потребительских товаров. Вторая — расчет цен обнуления рынка в магазинах по каждому году. За весь исследуемый период розничные цены на товары, реализуемые в магазинах, были равновесными ценами только в 1928 и 1937 г.

119

Рост совокупной производительности факторов производства (СПФ) приводит к более высоким темпам роста производительности, нежели ресурсных затрат. В рамках настоящей модели ежегодный рост СПФ в секторе производства потребительских товаров предполагается на уровне 1,5 %. Такой результат возможен в случае, когда СПФ представляется в виде функции от объема основных фондов в секторе производства потребительских товаров, а не просто в виде функции от времени. Такие показатели темпов роста СПФ соответствуют статистическим исследованиям 1930-х гг. (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 192–197, 310–311).

120

Кроме этого присутствует некоторая доля незарплатных доходов, например трансферные платежи.

121

В данном случае косвенно предполагается, что предпочтения домохозяйств описываются моделью Кобба-Дугласа.

122

Компьютер решает небольшую систему параллельных уравнений, поскольку сбыт сельскохозяйственной продукции зависит от цен как на товары, произведенные аграрным сектором, так и на продукцию несельскохозяйственного производства.

123

В частности, для моделирования е = 0,23.

124

В двух словах, эти соотношения выведены на основе модели межотраслевого баланса советской экономики 1930-х гт. Конечный уровень потребления в 1928 г. делится на потребления инвестиционных товаров и потребительских товаров, причем для расчета конечного объема производства потребовалось вычисление валовых объемов производства различных отраслей экономики. Затем эти соотношения валового объема производства в каждой отрасли, относящиеся к секторам производства инвестиционных и потребительских товаров, умножались на объем основных фондов по каждому сектору по состоянию на 1928 г. (данные взяты из работы: Морстин и Пауэлл. 1966, 408–418) и на инвестиции в каждом секторе (данные из сборника: «Социалистическое строительство в СССР». 1936, 346–351). Путем суммирования результатов вычислений по секторам можно получить общие показатели в 7 % и 23 %. Более подробное описание см. в приложениях В и D.

125

Данный показатель равен 3000 руб. в год, деленный на 0,93. Последний коэффициент — это моя оценка темпов снижения уровня реальной заработной платы (Аллен. 1998с).

126

В 1928 г. предельный продукт труда в секторе производства инвестиционных товаров не совпадал с аналогичным показателем в секторе производства потребительских товаров. Показатель 2735 рублей представляет собой средневзвешенное значение предельных продуктов в обоих секторах экономики.

127

В работе Бергсона (1961, 422) говорится о том, что, согласно данным официальной статистики, в 1937 г. средний показатель заработной платы в промышленной сфере составлял 3005 руб. в год. Эта цифра является заниженной по двум причинам: во-первых, в 1928–1937 гт. произошло снижение уровня заработных плат в реальном выражении, а во-вторых, она не включает некоторые источники доходов в форме заработной платы, исследуемые в рамках работы Бергсона (1947).

128

Аллен (1998а). В рамках приведенной аргументации использовалось широкое определение инвестиций, включающее затраты на ремонт, замену оборудования, текущие производственные процессы, разведку полезных ископаемых и формирование фиксированного капитала. Данное описание больше соответствует подходу Бергсона (1961, 378–420), а не точке зрения Морстина и Пауэлла (1966, 176–181), которая отличается более узким пониманием инвестиций, поскольку ключевой целью в этом случае является оценка достаточности поступлений от налогообложения сельского хозяйства для финансирования индустриализации экономики. При этом сельскохозяйственное налогообложение включает поступления от налога с оборота и всех его предшественников, а также непосредственно сельскохозяйственный налог (Хольцман. 1955, 199, 216, 252).

129

В целях упрощения изложения данный показатель отражен в максимально простом виде: реализация на колхозном рынке и обязательные поставки представлены в объединенной диаграмме. Два рынка рассматриваются в качестве единого. Тем не менее в ходе последующих вычислений темпов инфляции и компьютерного моделирования эти рынки разделены.

130

В качестве альтернативного подхода можно рассматривать налог, как если бы он возлагался на крестьян. В этом случае кривая спроса осталась бы неизменной, в то время как кривая предложения сдвинулась бы в сторону увеличения на величину Т. Новая кривая предложения пересечется с D₃₇ в точках М₃₇ и P_w, после чего ход анализа будет аналогичен предыдущему. Данный пример подтверждает, что для категории населения, на которую в конечном счете возложено бремя налога, не имеет значения, кто именно платит налог.

131

Имитационная модель демонстрирует, что высокие темпы роста инвестиций и индустриализации возможны в условиях любой системы сбыта товара. Однако эта же модель дает понять, что любая из этих систем может оказаться саморазрушающейся. В условиях коллективизации проблема заключается в том, что рост инвестиций требует соответствующего повышения налогов, из-за чего доходы сельскохозяйственного населения стремятся к нулю. Это может привести к небывалому — и невозможному — усилению оттока населения в города, а значит — к соответствующему невозможному росту объемов производства, вызванному введением в эксплуатацию новых трудовых ресурсов. При сохранении системы нэпа несовпадение объемов производства непродовольственных товаров потребительской категории с уровнем спроса может породить кризисы «ножниц цен». Подобная ситуация приведет к повышению уровня цен на непродовольственные потребительские товары, крестьяне снизят объемы реализуемой продукции, что повлечет за собой сокращение поставок сырья для промышленной переработки и дальнейшее снижение объема производства потребительских товаров.

В итоге будет наблюдаться спиралевидный процесс роста цен на потребительские товары при снижении объемов производства. Имитационные модели позволяют найти решения проблем в каждой из систем. В условиях коллективизации государству необходимо расширять налогооблагаемую базу, что в итоге и случилось. В рамках системы нэпа государство должно установить мониторинг цен, а в случае приближения кризиса «ножниц цен» — направлять ресурсы в сектор производства потребительских товаров. То есть для нормального функционирования обеих систем сбыта требуется гибкий подход к государственному управлению, при этом обе системы потенциально могут стать благоприятными для проведения стремительной индустриализации.

132

Харрисон (1996, 92, 160). Сокращение численности населения оценивается с середины 1941 по конец 1945 г. Снижение уровня ВВП отражает изменения ВНП за 1940 и 1945 г.

133

Данные по соотношению в 1950 г. взяты из работы Морстина и Пауэлла (1982, 364), а цифры за 1980 г. — из «Мировых таблиц по пенсильванскому методу».

134

Конгресс США, Объединенная экономическая комиссия (1982, 65–67, 72–74, 76–78). Показатели потребления включают расходы государства на образование и здравоохранение. Следует отметить, что среди исследователей существуют разногласия относительно точных соотношений. Более того, графа «Инвестиции» в этих и приведенных далее источниках, вероятно, может включать некоторые категории военных расходов.

135

Здесь применяется широко известная модель роста Харрода — Домара.

136

Для измерения объемов производства используется оценка ВВП в долларах США 1991 г., данная Мэддисоном. Трудовые ресурсы определяются исходя из численности населения, поскольку такой способ позволяет рассчитать потенциальное предложение труда в экономике — показатель, который является объективным методом оценки влияния излишка трудовых ресурсов и его исчезновения. Объемы основных фондов рассчитаны посредством уравнений 2 и 3 на основе рядов данных Мэддисона, исторических показателей темпов роста инвестиций и значения обеих переменных при оценке соотношения затрат капитала и объемов производства в 1928 г. Данное значение оказывается несколько выше, чем показатель в 1,68, вычисленный Морстином и Пауэллом (1966, 367). Данные для исследования периода 1960–1989 гг. взяты из «Мировых таблиц по пенсильванскому методу». Цифры по уровню инвестиций в более ранние периоды получены путем экстраполяции значения 1960 г. с помощью рядов данных Морстина и Пауэлла (1966, 364). Степень амортизации в уравнении 3 принята на уровне 3 %, что соответствует условиям работы Морстина и Пауэлла. Применение этих предположений к уравнениям 2 и 3 позволяет рассчитать основные фонды советской экономики в долларах США 1991 г.

137

Объемы основного капитала были сведены из рядов Мэддисона по показателям промышленного выпуска и объемов инвестиций в японскую экономику посредством аналогичной процедуры и при условии такой же степени износа, которые использовались при анализе последовательностей данных по советской экономике.

138

Альтернативный подход к анализу этих данных предполагает необходимость подтверждения их достоверности. Так, например, Вульф (1992, 135) утверждает, что значительная часть роста, заявленного в сфере инвестиций капитала в 1970-х и 1980-х гг., является фикцией. Причина заключается в том, что темпы инфляции в секторе инвестиционных товаров недооценивались советскими экономистами, поэтому заявленные ими данные по реальному приросту инвестиций не отражают показателей реального роста. Однако Румер (1990, 274) в своей работе исправляет эту ошибку, включая недостающую инфляцию в спектр анализа. Хотя, если подвергнуть дефляции уровень инвестиций в Советском Союзе при помощи уровня цен Румера, это не отразится на результатах каким-либо значительным образом.

139

Данные по инвестициям на реконструкцию см.: Народное хозяйство (1965, 535; 1970, 485; 1975, 509; 1980, 339).

140

См.: Статистический сборник США (1962, 925; 1988, 814).

141

В данном случае не учитывается производство легированных сталей и незначительный объем стали, выпущенной машиностроительными заводами. См.: Румер (1989, 54).

142

См.: Обзор советской экономики. Т. 33, МВФ, Мировой банк, ОЭСР и Европейский банк реконструкции и развития, 198.

143

Кроме трех проблемных аспектов, отраженных в повествовании, существует вероятность, о которой говорит в своей работе Вайцман: снижения темпов роста производительности в действительности могло не быть. В рамках настоящей дискуссии снижение производительности принимается за данность, во всяком случае в качестве рабочей гипотезы.

144

Единственным недостатком, обнаруженным Абушаром в советской цементной отрасли, оказалось большое количество стандартов, которые применялись для сортировки портландского цемента. В то время как около 94 % всего объема производства цемента в США приходится на 2 сорта, в СССР этих сортов насчитывалось порядка 6, что существенно усугубляло проблему контроля запасов. Стандарты в цементной промышленности демонстрируют ситуацию, обратную традиционной модели, которая предполагает, что экономика США производила товары, гораздо более разнообразные, чем экономика СССР.

145

Морстин и Пауэлл (1966, 622) приводят индексы объемов производства для каждого сектора и размер прибыли, возникающей в секторе в 1937 г.

Последний показатель выведен из более ранних вычислений Бергсона и равен ВВП по стоимости факторов производства. Для перерасчета этого показателя я использую данные по чистому национальному продукту по секторам экономики, приведенные в работе Бергсона (1953, 124), включая также некоторые цифры из исследования Морстина и Пауэлла. В остальных случаях я следую методике Морстина и Пауэлла.

146

Практическое введение в тему с акцентом на прикладные аспекты можно найти в работе Диксона, Парментера и Пауэлла (1992).

147

Исследование Темина (1971а) в сфере применения моделей общего равновесия в рамках предмета экономической истории дает возможность составить представление о том, каким была интерпретация моделей в тот период, когда практически не было примеров работы в этом направлении. Джеймс (1984) приводит обзор практического опыта по данной тематике на начало 1980-х гг.

148

Хантер и Ширмер (1992) разработали особую модель программирования для СССР, отдельные характеристики которой сходны с ВМОР. Робертс и Родригез (1997) представили теоретическую вычислимую модель общего равновесия для Советского Союза.

149

Морстин и Пауэлл (1966, 386).

150

Оценки стоимости произведенной продукции в 1928, 1932, 1937 и 1940 г., приведенные Нуттером (1962, 524) в ценах 1928 г., были конвертированы в цены 1937 г. с помощью индекса цен в машиностроительной отрасли, заимствованного у Морстина (1962, 72). Данные по стоимости произведенной продукции в промежуточные годы были получены путем интерполяции имеющихся показателей.

151

Данные Бергсона (1961, 364) в графе «военное снаряжение и прочие закупки» в 1937 г. были экстраполированы на другие периоды с помощью коэффициента «закупок военного снаряжения в 1937 г.», указанного в работе Морстина и Пауэлла (1966, 629).

152

Бергсон в своей работе (1961, 349) принимает категорию «низкостоимостного оборудования, не включаемого в объем фиксированного капитала» за те 10 % нетрудовых издержек в системе здравоохранения. Соответственно, я оценивал реальную стоимость этих приобретений, как 10 % от стоимости нетрудовых издержек в ценах 1937 г. (Бергсон. 1961, 347) в системе здравоохранения по состоянию на 1928, 1937 и 1940 г. Цифры по стоимости произведенной продукции в промежуточные годы были получены путем интерполяции имеющихся данных.