От топота копыт

Глава 21

С невысокого, поросшего лесом холма, на котором мы стояли, открывался вид на живописную ложбину между двумя зелеными склонами. Синяя лента реки затейливо охватывала разнотравный пологий луг и пропадала где-то за раскидистыми деревьями.

– Ну, как, нравится? – Грай торжествующе на меня уставился.

– Ээээ, ну да, красиво. Только я предпочла бы деревню, там хоть отдохнуть можно.

Травник хлопнул себя по лбу и неожиданно вскрикнул:

– Ой!!! У тебя что-то по носу ползет, в глаз нацелилось!

Я, взвизгнув, хлопнула по лицу ладонями. Не обнаружив искомого врага, возмущенно повернулась к спутнику:

– Ты что шу… – и тут же сбавила тон. – Эй, ты что это?

Парень склонился едва ли не до самой земли, словно в глубоком поклоне, оперевшись рукой на колючую лесную подстилку.

– А? – травник, разгибаясь, воровато огляделся, как застигнутый в курятнике лис, и махнул рукой. – Итка, да куда ты смотрела, вон же деревня!

Я перевела взгляд и замерла от неожиданности, увидев в низине цветастую деревушку. Словно когда-то попали ребенку в руки кисти и краски, и разрисовал он маленькие домики своей шкодливой рукой. Синяя, красная, зеленая черепица желтые стены в цветных разводах. Эдакий ярмарочный сказочный лубок, невесть как затерявшийся в глубине темного леса. Только что подписей над крышами не хватало.

Но впечатлило меня больше всего не это. Вокруг деревни не было забора. Совсем никакого! Ни массивных бревен, как в Круже, ни плетеного частокола, как вокруг близких к Антаре деревень, ни даже самого легкого временного заграждения. И это в лесу, где обнаглевшие волчни только что в котелок с обедом не заглядывают? Да их всех тут в первый же день лесные твари должны были на ветробожий суд отправить!

Где-то в глубине души слегка толкнулось морочье и зашевелилась легкая тревога. В таком странном месте ухо востро надо держать. Может тут все село – мороки, вот их лес и не трогает! Хотя ведь Грай ходил утром, нормально вроде все. Травник уже махал мне рукой, приглашая спуститься.

На подходе я внимательно рассматривала деревню. На первый взгляд – селение, как селение. Ровные квадратики огородов с овощными грядками. Вдоль улицы яблони с уже налившимися плодами, ветки к земле тянут. Дымок над крышами вьется, плывет в воздухе запах свежих щей. В вырытом на окраине прудике плещется стайка жирных белых гусей. Из леса чуть в стороне возвращаются домой девушки с корзинками ягод. На самой опушке голопузая малышня устроила чехарду, гонясь кругами за рыжей пушистой кошкой.

А вот это уж совсем ни в одни ворота! Да для всей нежити лесной, смех детский наипервейшая приманка, на сладкий кусочек указующая! Не хватает только сигнального факела, для нетопырей, дабы на подлете не промахнулись и указателя на опушке: «Морокам, волчням и разбойникам – туда».

– Грай? Тебе не кажется, что тут что-то не чисто? Забор-то у них где?

– Не кажется, – беззаботно отмахнулся парень, – он им без надобности тут.

– Без надобности? – я остановилась и попыталась просверлить спутника подозрительным взглядом. – А лес как же? А твари? Волки, в конце концов?

– Итка, ну что ты так взвилась? – Грай излишне старательно изобразил беспечный тон. – Ну, живут себе… люди, без забора. И что?

– Ничего! Не бывает так! – показное спокойствие спутника меня лишь больше насторожило.

– Вот ты знаешь, как бывает, а как нет? А! – травник резко остановился. – Познакомься, кстати, это Трош. Кузнец, про которого я тебе говорил.

Только я завертела было головой в поисках кузнеца, как где-то на уровне моего живота раздался резкий писклявый голос:

– Здравы будьте!

– Здра… – я земерла в недоумении. И это кузнец? Да его не то, что молотом, веником зашибить можно. Тощенький мужичишка, на полголовы ниже Грая, походил на кого угодно, но только не на кузнеца. Сам-то травник по худобе своей напоминал недокормленного цыпленка, но рядом с Трошем даже он смотрелся широкоплечим могучим воином.

– Что, мелковат, да? – мужичек добродушно усмехнулся в густые усы, видимо привыкнув к такой реакции окружающих.

– Да, то есть, нет… То есть я не то хотела сказать… – я засмущалась, стараясь не ляпнуть что нибудь еще и не обидеть радушного мужика. Он вон в гости позвал, к самой околице встречать вышел, а я тут как тут со своим языком-помелом.

– Дыть, не смущайся ты так! – Трош махнул рукой. – Не ты первая, не ты последняя. Да что там рост, главное, что силушкой ветра не обидели!

Я вежливо покивала, соглашаясь, и прикидывая, где в этом тщедушном тельце затаилась искомая «силушка»…

***

В ворота заколотили так, что Ветан, растеряв всю степенность и чувство собственной важности, спотыкаясь, кинулся открывать. Судя по звуку, стучали как минимум оголовьем меча или оплетенным в металл носом тяжелого рыцарского сапога. Да и правда, кто кроме рыцарей так бесцеремонно в общину рваться будет?

Невеселые мысли придали ногам прыти, а рукам проворности и, наконец, тяжелый засов, поскрипывая, пополз в сторону. Вовремя. За забором уже раздавались витиеватые ругательства и описания несчастий редкостной свиевости, которые должны в ближайшее время свалиться на голову нерасторопного охранника. Китоврас поморщился, уловив что-то про ближайшее родство с козами, но послушно потянул створку на себя. Все еще ругаясь, в ворота ворвался первый из рыцарей, на удивление кентавра оказавшийся клириком в длиннополой рясе.

– Где она!?!

Несмотря на разницу в росте, китоврас почувствовал себя нашкодившим малышом. Синие глаза клирика казалось, прожигали насквозь до самой души. Под этим взглядом очень хотелось признаться сразу во всех накопившихся грехах, вплоть до пирожка, утащенного в детстве со стола у соседки.

– Что тут, Свий вас побери, происходит?

Сочный бас развеял наваждение и Ветан, со вздохом облегчения, повернулся к спешащему от общинного дома старосте. Рыцари уже засыпались во двор, с похвальной скоростью просачиваясь сквозь узкую щель в воротах, и успели быстро обшарить большую часть подворья, распугав жителей по домам. Староста в нетерпении топнул копытом, повторяя вопрос и, охранник поспешил отойти в сторону. Вот пусть он теперь с незваными гостями и разбирается, не зря же в старосты выбирали!

Правда, каруселье на этом не успокоилось. Пришельцы требовали, по праву власти, выдать им давешнюю девицу. Староста доказывал, что она сбежала ночью, а ловить эту козу по оврагам желающих не нашлось. Масла в огонь подлили две, невесть откуда взявшиеся тетки, с воплями: «Куда вы нашу Иту дели?» и «Дочка, дочка моя где?» напустившиеся на окружающих. От домов уже спешили мужчины, на всякий случай сжимая в руках кто вилы, а кто уже и «лапу» с прикрученной булавой, что б уж наверняка….

***

– Грай, слушай! – внезапно всплывшая мысль оказалось настолько неожиданной, что я сбилась с шага, едва не зацепив дремлющую посреди дороги крупную серобокую кошку. – Разговор есть!

Травник недовольно поморщился:

– Попозже-то нельзя будет поговорить?

Я осторожно покосилась на кузнеца, скорчила досадливую рожицу и развела руками.

– Понятно, – спутник недовольно вздохнул, но все же отошел со мной на обочину. Трош понятливо утопал вперед, приостановился локтях в ста, поджидая нас и откровенно любуясь наливными яблочками в чьем-то саду.

Запинаясь от волнения, я передала Граю подслушанный под окном в общине разговор. Парень особого энтузиазма не проявил.

– А главное! – мне не терпелось поделиться догадками – Это не кентавр был! Ну тот, который приказывал!

– И что? – травник широко зевнул

– И ничего! Эпидемия у них! Тебя-то вон взашей вытолкали. А тут так запросто с каким-то человеком треплются, да еще слушаются его?

– Да с чего ты взяла-то, что он человек? – Грай начал закипать.

Я покосилась на травника, как на малого ребенка, не знающего самых очевидных вещей.

– По голосу, конечно!

Понимания в глазах спутника не зажглось.

– Грай, – я попыталась зайти с другой стороны – Скажи вот, что у меня с голосом не так?

Парень раздраженно прислушался:

– Cлушай, все так! Если бы еще языком поменьше чесала, цены б тебе не было! Не иначе Свий за него дергает! Нашла время, в загадки играть!

– А вот и нет! – я победно улыбнулась, озвучивая свои подозрения – У него голос без придыхания был! Это ты уже притерпелся и кажется, что все нормально. Но у нас-то объем легких куда как больше чем у остальных живых. Вот и получается, что в разговор короткие паузы вплетаются, на дыхание, пока воздух в легкие поступает. А этот нормально говорил!

На этот раз травник не стал отмахиваться. Попросил еще раз повторить разговор и, задумчиво почесывая лохматую макушку, двинулся-таки к кузнецу. Я, пожав плечами, отправилась следом.

На фоне остальных построек, домик кузнеца радовал глаз белизной. Деревню мы обошли краем, но я уже успела утомиться от местных разноцветных крыш и расписных стен. Чуть в стороне дымила кузня, и при нашем появлении оттуда вышли два крепких паренька. Неуловимо похожие на Троша, но на добрую голову выше и шире в плечах. Ладные, сбитые, как два боровичка лесных.

– Сыновья! – кузнец с гордостью залюбовался на молодцев. – Кроме девки-то, еще и помощники растут! Вер, кувалду принеси мою.

Один из ребят вернулся в кузню и, сгибаясь под тяжестью, выволок увесистый молот.

Трош, красуясь, подхватил кувалду за рукоять и, почти не напрягаясь, прокрутил в воздухе, на весу рисуя замысловатые фигуры.

Я с восхищением выдохнула. Молоточек-то, даже с виду на добрый пуд тянет! Это ж сколько силищи то нужно иметь! Рядом так же удивленно охнул травник.

Кузнец погасил движение и, ухмыляясь, обернулся к нам:

– Ну, как?

Грай изобразил даже пару хлопков ладонями.

– И до того верил, но теперь еще раз убедился. Сила в Хозяевах и, правда, великая!

Я смущенно молчала, не очень понимая о чем разговор. Да и стыдно было немного, за недоверие.

Все так же широко улыбаясь, кузнец представил нам сыновей и пригласил пройти в дом.

На подходе Грай покосился на высокое крыльцо, и виновато развел руками. Я досадливо отмахнулась, мол, заходите уже и, по привычному, пристроилась с улицы у открытого окна, отгоняя хвостом назойливую мошкару. Мужчины шустро подтащили поближе стол. Трош, засуетившись не хуже исправной хозяйки, выставил на белую скатерть пузатый кувшин кваса, несколько кружек и глубокую миску с еще теплыми, видно недавно из печи, хлебными ломтями.

Травник тут же бесцеремонно разгреб хлебные залежи, выловив оттуда хрустящую горбушку. Я алчно покосилась на спутника, но оспаривать право на лакомый кусочек не решилась.

К моему вящему удивлению Грай, прихлебывая квас, безо всякой опаски выложил низкорослому кузнецу все опасения по поводу ренегатов и возможной погони. Вкратце рассказал про наши злоключения, обрисовал возможные варианты событий, посетовал на неурядицы и попросил посильной помощи в поисках Зиновия.

Кузнец ненадолго замялся, почесывая усы.

– Ну что ж, сам понимаешь, за дочку я твой вечный должник. Если бы не ты, могла бы и не подняться. Но учти, вмешаемся только в самом крайнем случае, если уже другой возможности не будет.

Травник склонил голову, соглашаясь. Я в недоумении вертела головой, вообще перестав соображать, что тут Свий побери, происходит. В дверь постучали и кузнец, спохватившись, пропустил в комнату стройную сероволосую девушку, представив как жену плотника. Молодка, краснея и смущаясь, попросила у Грая помощи, баюкая на весу перевязанную белой тряпицей руку. Грай, почему-то пряча глаза, полез в торбу за склянками. На счастье сероволосой, переливающийся всеми оттенками фиолево-красного синяк скрывал под собой лишь сильный ушиб. Всё обошлось легкой мазью, да выданным пузырем с оной же и наказом натирать в течение седмицы и руку не утруждать, пока синева не сойдет.

– Ох, – я, не удержавшись, сочувственно подалась вперед, когда травник уже наматывал тряпицу обратно. – Где же это ты так?

Пришел черёд девицы прятать взгляд и, рассыпаясь в благодарностях, пятится к выходу. Я пожала плечами. Странные они тут все какие-то. Да и Грай…. Я с сомнением оглядела спутника, припоминая, что он сюда утром первый ходил. А теперь? Ничему не удивляется, все секреты с ходу выбалтывает, меня слушать не хочет….

Я покосилась на угол комнаты, где на приступке горела маленькая свечка и, лежал ветробожий камушек с кусочком хлеба, в дар. Как можно более спокойным голосом поинтересовалась:

– А молебня-то у вас тут есть? С ветромолом бы мне поговорить, ветрам покланяться, на дорожку…

– Нету. Да и не было отродясь – отмахнулся кузнец. – К чему они нам тут в глуши. Мы и сами помолимся, у ветров попросим.

Если бы мне это сказал кентавр, пропустила бы мимо ушей. Но тут… У людей всегда к религии особое отношение было, и с ветромолами не ладили только или крайние отщепенцы, Свию да темным углам поклоняющиеся, или уж совсем откровенная нежить, навроде мороков…

По хребту прокатилась волна холодной тревоги.

Заметив мое нервозное состояние, спутник ободряюще улыбнулся и, как ни в чем не бывало, продолжил беседу с Трошем. Я вымученно оскалилась в ответ, прикидывая, на всякий случай, пути отхода из деревни.

Мимо окна, чуть не цепляя мой хвост, с диким мявом пролетела рыжая стрела, за ней с гиканьем неслась ватага ребятни.

– Вот ведь бестолковые, – всплеснул руками кузнец, – замучают котейку.

Кот, правда, замученным не выглядел и со скоростью ветра взлетел на раскидистую яблоню неподалеку. Детишки обступили дерево, активно решая, как добычу оттуда снять. Рыжий пронзительно выл на одной ноте, не то испугавшись высоты, не то перспективы спуститься. Я, воспользовавшись случаем, увильнула к детям, объяснив спутнику, что хочу помочь. Не уточнила, правда, кому именно.

При виде подмоги в моем лице, кот заорал в два раза громче, приготовившись видимо, подороже продать свою жизнь. Ребята тут же обступили меня галдящей разноголосой стайкой. Упросить их говорить по очереди не удалось, и только через несколько минут я выяснила, чем ватаге так не угодил кот.

Оказалось, рыжий разбойник придушил пару утят и притащил их в качестве добычи старосте под дверь. Да ладно бы еще кот был хозяйский, а то ничейный. Староста, поругавшись с хозяином, отдал-таки пять медяшек за птицу (на чьем пороге нашли, тот и крайний) и, еще столько же назначил местной ребятне, если сумеют изловить и притащить рыжего поганца.

Проникнувшись идеей обогащения, я попыталась поучаствовать.

– Кис-кис-кис! Иди сюда?

Кот посмотрел на меня как на умалишенную, прикидывая, я всерьез пытаюсь его сманить или придуриваюсь?

Я смущенно прокашлялась и повторила попытку.

– Кис-кис. Иди сюда, мой хороший. Я тебе сметанки дам.

Рыжий, кажется, окончательно убедился в ущербности моего душевного здоровья и, скорчив презрительную морду, развернулся к публике хвостом.

Ребятня снова загомонила. Вперед протолкнулась пухленькая белобрысая девчушка и кровожадно предложила:

– А давайте яблоньку спилим? Он тогда сам упадет!

Учитывая высоту и толщину яблоньки, которая наверняка еще китоврасов помнила, пилить нам предстояло пару седьмиц. Да и не факт, что дерево упадет на дорогу, а не на хозяйский дом, тем более что изгиб у ствола подходящий.

Малышку перебил парнишка постарше:

– Пилить долго очень, а может, просто потрясем? А? Ну-ка, разойдитесь-ка!

Малышня прыснула во все стороны, я замешкалась не соображая, что он имел ввиду под «потрясем». Наверх что ли полезет, с ветки стряхивать? Слова с делом у мальчишки не разошлись. Паренек приобнял ствол (как раз в обхват хватило) и тряханул. Яблоня вздрогнула, крона мотнулась как трава в ветреный день, и сверху градом посыпались спелые яблоки. Еле успела отскочить от основной массы фруктов. В ноге некстати стрельнуло болью, да и пару синяков я таки получу, очень уж свысока яблочки на круп сыпались. Как он ее вообще-то встряхнуть смог яблоня же с полдубка в обхват!? Кот, кстати, как ни странно удержался и даже замолк. Зато из ближайшего дома высунулась дородная тетка и басом заголосила:

– Да что же вы творите разбойники, эдакие? Весь урожай побили, порушили!! А ну отошли паршивцы, отошли от яблони сейчас же! Вот я сейчас выйду, по ушам-то навешаю!!!

Паренек воровато вжал голову в плечи и потряс еще раз. Тетка забранилась пуще, остатки яблок осыпались на землю, кот, слетев с ветки, зацепился одной лапой за соседнюю, соскользнул и с душераздирающим мявом, под радостный ор малышни свалился мне на круп. Я взвилась и заорала так, что замолкли все остальные. Гадкое животное с испугу вонзило в меня все два десятка когтей. По ощущениям, кстати, с иглу длиной, не меньше. На крики выскочили Грай с кузнецом. Через пару минут все было улажено. Кота от меня отодрали и отдали ребятам, спину смазали какой-то шипучей мазью, хозяйку яблони успокоили и задобрили настойкой от морщин (конечно, такой прекрасной женщине она не скоро понадобится, но пусть вашего прелестного личика никогда не коснется возраст)

Как и следовало ожидать, тетка зарделась, словно маков цвет и смущенным баском заверила, что претензий ни к кому не имеет.

Мне тоже между делом досталось, что бы в следующий раз не лезла, куда не просят

– Я что, специально под когти подставлялась, да? – я обиженно зашмыгала носом

– Не специа-а-ально, – блеющим голоском передразнил меня Грай, – пила бы квас, а не котов ловила, и шкура цела осталась бы. Сама влезла, теперь не ной!

Пришлось замолчать, про себя поминая крепким словцом кошачьих предков и их со Свием несомненное родство.

Травник отобрал у меня карту, и они с кузнецом еще с час прикидывали возможные дороги в столицу, что бы и безопасно и в обход рыцарских патрулей. Наконец все дела были улажены. Нам с собой досталось вяленое мясо с сыром и увесистый каравай. Я к этому времени уже перестала с подозрением зыркать на окружающих и поуспокоилась, вспомнив, как Грай плотничихе руку врачевал. Морок-мороком, а навыки травнические только у человека имеются. С морочьем-то лишь самая простая идея остается, на вроде пошел, нашел купца, зарезал. И если говорить морок еще слаженно может, то уж лечить точно никак.

Трош проводил нас до околицы. Тепло попрощался и только что платочком вслед не помахал. Уже на самой опушке с воплями: «Тетенька подождите!» – нас догнала давешняя белобрысая девчонка и со словами благодарности вручила мне берестяной кулек с полупрозрачными орешками в меду. Видать, выручили ребята таки медяшек за кота.

Солнце слегка поубавило пыл последних дней, и уже не жарило, а ласково грело землю. В древесных кронах перекликались птицы, прохладный ветерок с озорством трепал гриву и хвост, жужжала неугомонная лесная мошкара. Все вокруг казалось спокойным, уютным и родным.

– Грай, – я повернулась к спутнику, – ты мне ничего рассказать не хочешь?