Отбор в академии стихий. Принцесса для высшего (СИ)

Глава 57. Ритуал

Круглая площадка, мощёная красным булыжником. В центре — чаша с магическим огнём. Рядом несколько пучков трав. Всё это я уже видела много раз. Не видела только высеченной в скальной стене трибуны, на которой в ряд сидят, опираясь локтями на бортик, восемь высших в тёмно-вишнёвых мантиях. Я их вижу, они меня — нет. Алия выбрала для меня хорошее укрытие в скальном гроте, велела сидеть тихо и куда — то исчезла. Причём, Несси с её успокаивающим мурлыканием, скрылась одновременно с ней. Блок с моего хранилища Алия всё ещё не сняла, и я стараюсь не сорваться в бездну отчаяния. А вдруг она не вернётся вовремя? И всё начнётся, а я останусь беспомощной.

Я сжимаю руки, стараясь унять нервную дрожь, пальцы хрустят.

Наконец, Алия возвращается, и по её хищной улыбке я понимаю, у неё получилось то, что она хотела.

— Ну всё, теперь просто ждём.

— Рум знает, что с ним хотят сделать?

— Нет, конечно. Он может себя выдать.

Я начинаю паниковать.

— Но, если я не удержу.

— Если это твоё, удержишь, — жёстко говорит Алия, и мне становится стыдно. Я не имею права на слабость.

А Алия добавляет успокаивающее:

— Не думай, что это единственное, на что мы рассчитываем.

Проходит не меньше часа, и я едва не упускаю момент, когда они появляются на площадке.

Император не в кресле. Он с трудом передвигает ноги и поэтому его поддерживает Грет. Грет? Он с ним или с нами? Алия успокаивающе кладёт ладонь на мою руку, шепчет:

— Всё правильно.

Грет помогает императору опуститься рядом с чашей и травами, успевает подложить подушечку под старческие колени.

И тогда появляется Рум. Он так красив, что у меня перехватывает дыхание. И дело даже не во внешности. Через все магические барьеры, не дающие соединиться нашим печатям, проникает чувство — это мой мужчина, моя любовь. Мой горячий, полный нежности и тепла, и самый надёжный. Да я лучше умру вместе с ним, чем позволю этому тысячелетнему чудовищу прикоснуться ко мне.

Рум оглядывается, но меня, естественно, не видит.

Император бросает в огонь один из трёх пучков трав. Звучит его голос, усиленный магией. Слова отражаются от скал, и грозное эхо делает их ещё более величественными.

— Едва моя сила перельётся в тебя, ты должен будешь убить меня, — он протягивает трясущуюся руку, и Грет вкладывает в неё меч. Подойди и возьми его.

Рум явно колеблется.

— Но, Ваше Величие, как я могу…

— А как ты думал? Передав тебе силы, я проживу недолго и погибну в мучениях. Потеряв магию, я превращусь в жалкого калеку, лишившегося слуха, зрения и всего остального. И тянуть более опасно. Если я умру своей смертью, магия, дракон и Империя умрут вместе со мной. Надеюсь, ты в свой черёд поступишь так же, передашь достойному полученную от меня магию.

Как благородно это звучит. Рум покорно склоняет голову и принимает меч из рук своего убийцы. А я чувствую, как внутри меня закипает ярость.

— Пора, — говорит Алия. — Сейчас я верну тебе магию, но сначала ты должна успокоиться. Иначе всё испортишь. Ты подключишься к Руму незаметно, так чтобы он не почувствовал. Станешь им, даже если тебе придётся на время задавить свою собственную личность. Второй набор трав помогает перейти силе. Всей, кроме последних капель. Третий, самый маленький пучок трав перельёт эти капли вместе с капсулой шень, душой императора. И в этот миг его ещё не закрепившаяся душа попытается выкинуть шень Рума. Ты не должна этого позволить. И если сможешь заставить его взмахнуть мечом, то всё получится. Император не должен успеть понять. Тебе ясно?

Я кивнула. Ясно, всё проще простого, я этим каждый день занимаюсь сразу же после завтрака. И тела занимаю, и головы рублю всяким там богам.

— Погоди, Алия, сейчас.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох, отсекая своё я.

— Давай.

Император бросает второй пук трав в огонь, и площадку окутывает дым. Сейчас нас не видит никто. Я чувствую, как течёт огненная лава в моё хранилище. Её так много, что я с трудом удерживаю меч в руке и только краешком сознания помню о том, что велел мне сделать великий император, отец моей любимой женщины. Это неправильно убивать того, кто передаёт тебе власть, мир и любовь, но я должен.

Третий пучок трав. Это очень больно. Магии так много, что кажется сейчас меня вырвут с корнями. Я держусь из последних сил, теряя сознание, не чувствуя своё тело. И в этот миг печать обжигает запястье, возвращая мне яркость красок.

Я успеваю заметить маленькую серую тень, прыгающую в жертвенную чашу и выбрасывающую оттуда не успевший сгореть пучок травы. Дым над чашей принимает форму женского силуэта, который не спешит развеяться.

— Руби, — кричит знакомый голос в моей голове, и рука с мечом сама поднимается.

Что-то происходит не так, потому что я успеваю заметить в глазах старика ужас и непонимание. Но меч уже опустился.

Ревёт Дерген, в его голосе смешиваются боль и торжество.

— Йехууу, — голос Алии приводит меня в чувство. Я снова в скальном гроте.

На площадке обезглавленное тело, а высоко в небе парит дракон янтарного цвета.

— Получилось? — с тревогой спрашиваю я.

— Ещё как, но ты смотри!

Над чашей всё ещё колышется женский силуэт. Грет становится на колени не перед мёртвым императором, а перед ней.

— Не понимаю, — шепчу я, не отрывая глаз от непонятного зрелища.

— Когда твоего брата забирали из обители, его мать убили.

— Он сказал, что она и жива и нет.

— Верно, она очень любила своего сына, и ей удалось зацепиться за живое существо.

Женщина протягивает руки к Грету благословляющим жестом, и порыв ветра уносит её вверх. Я смотрю и не верю глазам. Улетающее облачко так похоже уже не на человека, а на… кошку.

Алия не позволила мне сразу же связаться с Румом. Мы дождались, пока опустеет трибуна высших, слуги в тёмных одеждах заберут тело ушедшего императора для погребальной церемонии, и только тогда выбрались из укрытия.

— Никому не стоит рассказывать о том, что здесь произошло.

— Неужели никто из высших не знает?

— Не-а, знаешь такую поговорку: то, что хранит столетие один дракон, мелкие ящерки растаскивают за сутки. Ты, кстати, ещё не рассказала, как ты докопалась до истины.

— Расскажу. Но теперь ведь всё равно знаешь ты, я, Рэй, Грет. Это перестаёт быть тайной.

— Ну среди нас болтунов вроде не замечено. А самое забавное, что главный участник до сих пор не знает, чего избежал. Порхает там среди облаков, бездельник.

И мы обе расхохотались.

Рэй отвез нас во дворец, с трудом пробираясь по переполненным людьми улицам. Столица ликовала. Полёт дракона над городом возвестил о рождении нового императора.

А я в какой-то момент просто скисла. Эйфория первых минут после победы улетучилась. Навалилась усталость. Ну а самое главное, я почувствовала себя никому не нужной, брошенной и забытой. Где-то там парил в облаках новый император в лучах солнца и своей славы. Нужна ли я ему теперь? Алия поручила одному из гвардейцев проводить меня до моих покоев.

Подходя к знакомой двери, я изо всех сил сдерживаю поступающие слёзы. нЕ хватало ещё при гвардейцах расплакаться. В голове крутятся картинки из прошлого, как я лечу с лестницы таверны прямиком в уютные объятия незнакомца. Как в той же таверне иду к себе за вещами, и меня окутывает уже ставший желанным запах кедра и можжевельника, а губы наглеца дарят мне мой первый в жизни поцелуй. Тогда я была счастливее, чем сейчас. Я судорожно вздыхаю, переступая порог своей комнаты, мне по — прежнему мерещится запах из воспоминаний.

И… задыхаюсь, когда сильные руки подхватывают меня, а знакомые губы страстно накрывают мои.

— Где тебя носит, Огонёк? Я пытаюсь уже битый час почувствовать тебя через связь. Но ты закрылась, — он укладывает меня на постель и нависает надо мной, требуя ответа. Между его бровями хмурая морщинка.

— Алия не велела тебе мешать, — говорю я полуправду.

Но, по-моему, ему уже не нужен ответ. И о своем вопросе он уже забыл.

Моё платье улетает на пол, а Рум быстро освобождается от одежды. И на этот раз я не закрываю глаза. Я любуюсь каждым его движением, совершенным телом, сама тянусь к нему, едва касаясь подушечками пальцев напряжённых мышц, знакомясь заново с моим любимым мужчиной. Огонь вспыхивает в синеве его глаз. И первое же прикосновение, знакомая тяжесть обнаженного тела, срывают все замки, выпуская мои истосковавшиеся стихии.