Глава 2

По началу все было идеально: привычное совместное пребывание, прежние развлечения, много секса. Казалось, что они были солидарны в игнорировании факта, что всего через пару месяцев у них появится общий ребенок. У Яны прошел токсикоз, и теперь ей хотелось жить полной жизнью. Месяц борьбы за выживание вымотал ее, от жизни она хватала только лучшее. Все же, в отличие от Леши, она каждый день задумывалась о том, что будет дальше.

Время шло, ее живот округлялся также стремительно, как и повисала угроза масштабов ранее неизвестных. Изменится все. Вместо того, чтобы приложить общие усилия для подготовки к тем самым изменениям, каждый хватался за ускользающее настоящее. Вроде бы и общались они, как раньше, а вроде бы и не совсем. Все чаще Лешу тянуло в одиночество. Вечерами он срывался и носился по городу без Яны, пока она нервно дергала ножкой в такт мрачным песням. Вряд ли будущий папаша получил поддержку в кругу знакомых. Снова шок, повторное осуждение. Ничего другого он и не ждал, проблема была не в этом. Даже наедине с самим собой Леша не мог вызвать ни одной положительной эмоции при мысли о ребенке.

Яна все это видела, отстраненность Леши лишь подпаливала раздражение. Теперь ей нельзя курить, объедаться вредной едой, скакать до умопомрачения под тяжелое музло и даже на байк нельзя. Все ограничения достались ей. Это у нее болит спина и ей в живот круглосуточно колотит огромный младенец, так какого черта кривит рожу он?

Секс стремительно пошел на спад. Много ума не требовалось, чтобы понять, что причиной стали значительные изменения в теле Яны. Один раз в день. Через день. В итоге два раза в неделю. Принять тот факт, что Леша не хочет ее, Яне стало даже сложнее, чем факт беременности. Холодность Леши она замещала погружением в тему материнства и обустройства гнездышка. Кривись — не кривись, ребенок обратно не залезет, если ты не готов его растить. Яна выбирала одежду, мебель, читала про уход за младенцами и роды.

Все чаще она зависала на сайтах с сексуальным нижним бельем и в онлайн секс-шопах. Ей нравилось думать о том, что скоро ее тело вернется, как и активная сексуальная жизнь. В ее голове рождалось все больше образов и фантазий, которые должны были не просто вернуть огня в отношения, а затопить бурлящей лавой.

Последние месяцы беременности попали на лето. Из-за жары Яна даже на улицу не выходила, Леша же себе в удовольствиях не отказывал. Прежнее расписание: спортзал, еженедельные посиделки с друзьями, ночные поездки на байке. Яне не нравилось, что их отношения все больше напоминали то, что было у него с ее мамой. Никаких точек соприкосновения, общих интересов. Она что-то делает по дому, он постоянно где-то пропадает.

Начало августа, три часа ночи. Яне потребовалось приложить немалые усилия, чтобы распихать Лешу. Цепочка матов подтвердила, что он был не слишком рад ударам локтей по позвоночнику.

— Если я храплю, иди спи к себе, заебала.

— Походу началось.

— Что, блять, началось?

— Вторжение ебучих инопланетян, блять! — рявкнула Яна. — Роды ебаные, что, блять, еще?

— Откуда ты знаешь? Тебя же не крючит.

— Сука, когда рукой с пизды помашет, это уже конец ебучий. Начинается с мелкой хуйни. Живот, блять, каменеет на время, а потом отпускает. Раньше тоже было, но отпускало и все, а сейчас шесть уже насчитала. Вот опять, блять. Блять.

Яна обхватила двумя руками живот, ее лицо перекривило тревогой.

— Что, блять, больно?

— Пока нет, но походу это ебаные схватки.

— И что, нахуй, делать? — тер лицо Леша.

— Твоей догадливости хуй приделать. Ключи от тачки ищи и одевайся, блять. В больницу едем.

— Так может скорую лучше? Если, сука, в дороге рожать начнешь, я, блять, что ли его вытаскивать буду?

— Да хуй так быстро рожают. По десять часов баб ебашит. Поехали, блять!

Двадцатиминутные сборы сопровождались красочными матами. Яна орала на Лешу, потому что он не мог найти нужные документы, он на нее за то, что она обостряла ситуацию. С папкой бумажек и набитой до хруста сумкой вещей они шли по парковке к своей машине. Белоснежный «Порш-Тайкан», изящный корпус, скорость запредельная. Необходимость приобретения машины с появлением ребенка была очевидной. Леша ненавидел их поршец и не только за цену. Тот, кто всю жизнь гонял исключительно на байках, теперь был вынужден выворачивать руль в отвратительно изящном салоне. Машину выбирала Яна, трепала ему нервы полгода. В итоге он предпочел свою здоровую психику, а не пару-тройку миллионов рублей.

Когда Яна ловила на себе напряженный взгляд Леши, тревожности только увеличивалось. Ехали они молча, каждый переживал внутри идентичный страх плохого конца. Крыльцо, вестибюль, медсестра, которая много говорила и растерянное молчание Яны. Она смотрела только на Лешу, вдохнула так много, словно собиралась нырнуть, и схватила его за руку.

— Мне страшно. Останься со мной.

Яна тянула его к себе, пытаясь заглянуть за задвижку, что он нацепил на глаза. Сглотнув что-то не проглатываемое, Леша покачал головой и отпустил ее руку.

— Я не могу, — выдавил он.

Ушел он достаточно быстро, чтобы не услышать всхлипа. Всхлип был всего лишь один. Яна пришла в себя также быстро, как и вышла.

— Как жаль, что я также не могу взять и съебаться, — сказала она сама себе и взорвалась истерическим хохотом. — Ну что, куда идти надо?

Медсестра помогла Яне донести сумку до палаты и проводила к гинекологу. Уже пару месяцев назад у Яны был заключен контракт на роды с частной клиникой. В этой же клинике Яна проходила курсы по подготовке к родам, только вообще не помогло. Информация вытекала из головы с той же скоростью, с какой она осознавала, что ужаснейшее событие в жизни началось.

Кабинет, рыжая тетка-врач, еще одна мерила давление. Рыжая читала ее обменную карту, задавала тупые вопросы.

— А теперь, пожалуйста, пройдите в смотровую.

— Смотровую? Зачем? Он что прямо сейчас полезет?

— Нет, но мне нужно провести осмотр и проверить раскрытие шейки матки.

Ей помогли сесть в кресло. Видя свой огромный живот между разведенных ног, Яна провалилась внутрь себя. Отрицание, страх и паралич. Отвратительные ощущения заставили сжать зубы и закрыть глаза.

— Совсем маленькое. Пока останетесь здесь, напишем КТГ, посмотрим на характер схваток. Могут быть и тренировочными, хотя срок у вас уже хороший. Думаю, сегодня вы и родите.

Женщина отошла, и Яна увидела кровь на ее перчатке.

— Кровь? Из меня хуячит кровь и ты нихуя с этим не делаешь⁈ — завизжала Яна.

Лицо женщины перекосило, все же она быстро выдавила улыбку.

— Нет-нет, все хорошо. При осмотре шейки матки могут быть незначительные кровянистые выделения.

— Хорошо, блять? Это как надо было ковырять, чтобы кровь ебанула? Вдруг ты ему что-то повредила⁈

— Это невозможно. Понимаю, вы переживаете, но я советую вам довериться профессионалам. Сейчас мы возьмем анализы крови и мочи, а потом пройдем в родильный зал, хорошо?

— Анализ мочи? Я сдавала его три дня назад. Всегда рожающих баб заставляют сцать в банку?

Оказалось, всегда. Они набрали целый чемодан анализов и провели Яну в потрясающее помещение с кушетками и огромным гинекологическим креслом посередине. Яне прицепили датчики на живот, результат КТГ информации не принес. Хоть ей и прихватывало живот раз в пять минут, заявили, что она может поспать до начала новой смены.

Конечно, Яна не спала, она гладила свой живот и надеялась на то, что боль будет терпимой. Та же врачиха через пару часов вновь ковырялась в ее внутренностях, позвала медсестру и предложила Яне ускорить процесс. Ей поставили капельницу с окситоцином и настоятельно рекомендовали не лежать, а ходить по комнате. Врубив относительно спокойную музыкальную подборку для родов, Яна принялась наворачивать круги. Окситоцинчик подействовал, и схватки участились, а еще стали такими яркими, что от острых ощущений вызывали у Яны изречения не из литературных.

Больше всего ее бесило, что рядом не было людей. В ее представлении рядом с ней должны были увиваться специалист, что-то контролировать, объяснять. На деле рыжая тетка приходила раз в час, акушерка забегала немножко чаще. Это Яна орала им, чтобы вкололи обезбола и интересовалась, должно ли из нее вытечь ведро жидкости. Но больше ее поразило то, что рыжая тетка продолжала всовывать свои цепкие пальцы внутрь, даже когда ее выкручивало от боли.

Три часа дня, а успехи очень даже переменные. Яна не верила, что переживет этот ад. Она уже не ходила, а сидела на четвереньках у кровати и страдала. От боли спасали только судорожные вдохи. Если она пропускала хоть один, то падала на кровать и орала во все горло. Была боль и жалкие две минутки без нее. Все снова и снова. Волосы Яны лезли в рот, она была полуголой и не поправляла на плечи сорочку. Снова боль, такая боль в животе и спине, что хочется взять нож и вырезать наконец-то его из себя.

Яна смотрела на цифры часов и не верила, что уже четыре часа дня, что она рожает дольше десяти часов и с каждым новым часом становится все больнее. Зачем женщины идут на эти пытки? Лучше сделать стерилизацию. Почему никто не говорит правду о незабываемых ощущениях? Если бы она только знала, то всю жизнь пряталась бы он садистов, вооруженных членами.

— Яна, что настолько больно? — поинтересовалась врачиха, когда увидела, как Яна впивается ногтями в покрывало.

— Кончаю от удовольствия, блять! Не видно⁈ Пиздец полный!

— Мне нужно посмотреть, ну-ка прилягте.

Пока тетка помогала лечь, Яна поймала вторую схватку и не успела вдохнуть. Ошибка и последствия. Она орала, цепляясь руками за стены и искренне желала рыжей твари смерти.

— Видна головка, — объявила тетка.

Следующий этап был не лучше. Ее засунули в кресло. Та же боль, вдохи, только еще и суета. Ей орали, что она должна тужиться, но у Яны уже не хватало на это сил. Время остановилось. Все было одинаковыми. Боль, страх и чувство никчемности. Почему-то на нее ругались незнакомые женщины, кривили рожи из-за задержавшегося процесса, а она была не способна ответить. Она, Яна, которая не затыкалась, если могла на кого-то наехать, стала жертвой обстоятельств и хотела плакать. Она устала, умирала от боли, из всех сил старалась, а ей хамили в самый ужасный момент ее жизни.

— Уже час потуг. Это небезопасно для ребенка. Яна, если ты не постараешься лучше, придется делать кесарево сечение, — скривилась врачиха.

— Да режь, блять, режь! — все, что смогла выдавить Яна.

Из-за злости на весь мир она собрала крохи сил и сделала над собой невозможное усилие. Плач ребенка, судорожный и частый, как и ее истерический смех, которым Яна заходилась с ним одновременно.

— Мальчик. Три пятьсот, рост пятьдесят пять. Десять по шкале Апгар.

Акушерка тараторила что-то еще, врачиха говорила про разрывы и то, что сейчас будет снова больно. Яна уже не слышала их, она слышала только ребенка. Он был жив и она, вроде, жива. На такой благополучный итог Яна давно не надеялась.

— Дайте мне.

— Нужно наложить швы. Будет больно, поэтому ребенка лучше взять после.

— Мне похуй. Дай сюда, блять!

Перешептывания и косые взгляды вообще не трогали Яну. В ее трясущихся руках лежал виновник нечеловеческих мук. Округленный до ужаса рот Яны растянулся в безумной улыбке. Она до сих пор не могла поверить, что этот длинный младенец с припухшим лицом жил в ней и ее пихал. Если на чистоту, не был он ангельски красивым. Весь красный с щелочками, выглядывающими из опухших глаз. Прижимать его к себе заставляло не эстетическое чувство, а дикое и глубокое, которое выплыло изнутри.

— Тебе тоже досталось, да? Ну сорян, я, правда, старалась. Я тут это, как бы твоя мать. Ну че, будем знакомы.

С намертво вбитой в лицо улыбкой Яна гладила своего сына, притискивая к груди. С ней делали еще много болезненных процессов, Яна выдержала их стойко, хотя казалось, что силы израсходованы под ноль. Каким-то чудом беспомощный ребенок, который сам нуждался в ней, подпитал недостающей энергией.

Когда младенец уснул у нее на груди, его попыталась взять акушерка. Яна так глянула на нее, что она отступила.

— Нам нужно осмотреть ребенка, взять у него анализы и сделать УЗИ.

— Он спит. Не видно, блять?

— Новорожденные постоянно спят. Он даже не почувствует. Будьте добры, дайте ребенка, вам тоже нужен отдых. Его принесут вам в палату через пару часов.

— Часов? — подавилась Яна.

— Да.

— Хуй на, — своей фразой Яна озадачила акушерку. — Он и на пару секунд без меня не останется. Я что ебу, что вы там будете с ним делать? Он же, блять, такой крошечный… Мало того, что не скажет, что с ним делали, он и помешать не сможет. Я буду с ним везде и только, блять, попробуйте что-нибудь не так сделать. Только, блять, попробуйте.

— Ни вам, ни вашему ребенку никто не желает зла. Это стандартные процедуры.

— Ну поехали на процедуры.

— Вы еще слишком слабы, может все-таки отдохнете? Вам и вставать пока нельзя.

— Так бери ебучую каталку и вези меня вместе с ним.

Акушерка пошла советоваться к врачу. Яна не слишком тонко намекнула, что раз она заплатила за полный пакет пребывания, то имеет право быть, где захочет. Детский кабинет Яна рассматривала с повышенной подозрительностью. Ее всю распирало от чувства тревоги. Только сейчас она поняла, насколько сложно будет защитить свое дитя. Раньше он был в животе, в сохранности и стабильности. Было достаточно защищать себя. Теперь сын отдельный человек, а угрозы в этом мире так много, что у нее уже барабанная дробь стучит в висках.

— Это куда ты, нахуй, иглищу ебаную ему втыкать собралась⁈ — вскрикнула Яна, увидев шприц в руках у медсестры.

— Анализ крови для скрининга берут из пятки.

— Пятки? Ты ебанулась? Будешь хуярить иглищей в его маленькую пяточку⁈

— Успокойтесь, это обычная процедура. Ребенку не будет больно. Уровень чувствительности у малышей совершенно не такой, как у взрослых.

— Не будет больно⁈ Так ебани себе в пятку и поделишься пиздатыми ощущениями!

Потребовалось время и несколько специалистов, чтобы убедить Яну позволить взять анализ. Согласилась она только при условии, что будет держать сына сама. Когда вводили иглу, она зажмурилась и почувствовала фантомную боль по всему телу. Оказалось, что может быть больно за другого и эта боль уничтожает до основания. Ребенок даже не проснулся, а Яна разревелась в палате и гладила его по спинке. После гормонального всплеска она решила поделиться новостями и, сделав фотку спящего сыночка, отправила Леше. «Родила», — написала она. Прочитано в ту же секунду. Что ответил новоиспеченный папаша? «Ок».

— Пиздец ты многословен. Даже ебучего сердечка не будет? — спросила саму себя Яна. — Ниче-ниче. Есть особенность у батяни твоего: мозг временно отказывает от охуенных новостей.

Загрузка...