Отечество

Глава 11

Хи Сон вместе с другими работниками уездного комитета и группой крестьян направлялся на сборный пункт в район Чандина. Шли несколько дней.

По дороге тянулись вереницы беженцев и скрипучие повозки, груженные доверху домашним скарбом. Иногда встречались колонны отступавших войск. Навстречу проносились, поднимая клубы пыли, военные грузовики.

Усталые, измученные вконец люди с трудом переносили дорогу, они едва держались на ногах. У каждого была тяжелая ноша. Особенно доставалось женщинам. У большинства из них за спиной были дети, на голове — тяжеленный узел и такие же узлы в руках. Пот лил с них ручьями. Иногда беженцев обгоняли солдаты с вязанками веток. Они спешили к переправе.

Канонада сотрясала землю и воздух, с каждым днем становясь все ближе и ближе. Теперь она слышалась не только позади, но и где-то сбоку. Люди терялись в догадках. Одни уверяли, что враги уже захватили Хамхын, другие говорили о десанте в Мунчене, утверждая, что войска противника, двигаясь на Ковон, берут их в кольцо. О том, что творилось за спиной отступавших, еще можно было узнать кое-что достоверное, но из Хамхына не было никаких известий вообще.

Между тем враг следовал по пятам, угрожая настигнуть эвакуировавшиеся колонны. Тревога росла с каждым часом, подгоняя людей. Первое время при появлении вражеских самолетов они бросались врассыпную, прячась в кюветы и придорожные кусты; теперь же никто и не думал укрываться — нельзя было терять драгоценного времени. Только вперед — подальше от врага.

Хи Сон глубоко вздохнул и отвернулся, чтобы не видеть шедшую впереди женщину, еле передвигавшую ноги. На голове ее был огромный узел, за спиной покачивался младенец, а рядом, уцепившись за юбку, шагал мальчуган лет пяти. Хи Сону показалось, что однажды он уже видел эту женщину. Он еще раз посмотрел в ее сторону. В юности она, наверное, была очень красивой. Она не утратила своей привлекательности и сейчас, хотя первые морщинки уже легли под глазами и лицо осунулось от крайней усталости.

— Ножка болит, мама, ножка!… — всхлипнул мальчуган и присел на обочине дороги.

— Американцы придут. Пошли скорей! Посмотри, они уже там… Нагонят, тогда что? Пошли, пошли скорей!

Малыш, растирая грязным кулачком слезы на щеках, с трудом поднялся с земли и медленно поплелся вперед. Но не сделал и нескольких шагов, как снова остановился и заплакал. Теперь на него не действовали слова матери о том, что близко американцы и что там, впереди, его ждет отец. Мать тоже заплакала от бессилия что-нибудь предпринять.

Хи Сон подошел к мальчику и поднял его на руки.

— Ну-ну, не реви! Пошли. А то скоро американцы сюда придут, — уговаривал он мальчика.

— Товарищ секретарь?! — воскликнула мать ребенка, широко раскрыв глаза. Ее взгляд говорил сам за себя. Женщина обрадовалась, встретив человека, который мог ей помочь. А Чо Хи Сону почему-то вдруг вспомнилось одно из собраний Женского союза. Тогда обсуждался вопрос о разведении шелкопряда. Именно там впервые он увидел эту женщину. Она застеснялась слез, будто была виновата в своих горестях и бедах.

— О, да ты молодец! Не всякий сможет так долго идти… — полушутя-полусерьезно сказал Хи Сон мальчугану.

— Бедненький, ногу стер… — тихо сказала женщина.

— И дети страдают, — грустно заметил председатель уездного народного комитета Хен Ман, подойдя к Хи Сону. Ему было около шестидесяти, но выглядел он гораздо старше своих лет — его усы и борода были совсем седыми, на голове большие залысины, частая сетка морщин избороздила щеки. В уезде его иначе и не называли, как «Наш дедушка». Ему бы сидеть на завалинке, курить трубочку да играть с внуками, — так нет же! Неугомонный… А люди к нему прислушиваются, верят.

— Туго вам всем приходится, — продолжал старик, ни к кому не обращаясь.

— Ну, пошли. Скоро дяди поймают американцев. Хочешь на это посмотреть? Хочешь! Ну вот и хорошо, — Хи Сон ласково потрепал мальчика по щечке, точно это был его родной сын. У него действительно был такой же мальчуган. Но раньше как-то не хватало времени для сына — работы всегда по горло, некогда, домой приходил поздно. И вот теперь он расстался с сыном, не зная, доведется ли встретиться.

— Наш папа тоже ушел ловить американцев, — с серьезным видом сказал мальчик.

— Да ну? И много наловил?

— Много-премного.

— Сколько же?

Мальчик поочередно загнул все пальцы на правой и левой руках, потом схватил ручонку сестренки и сделал то же самое.

— Так много? Наверно, он герой, твой папа.

— Мама тоже говорит, что папе много орденов дадут.

— А ты, когда подрастешь, тоже пойдешь воевать, как отец?

— Угу, — мальчуган кивнул в знак согласия.

— Ха-ха! Как бы к тому времени их всех не переловили! — сказал Хён Ман, и все рассмеялись. В этот момент эхо донесло гулкую орудийную канонаду, напоминая, что нельзя ни на секунду забывать о войне. Тотчас же все снова стали серьезными и молча зашагали по дороге, прислушиваясь, откуда доносятся залпы. Земля дрожала при каждом новом раскате.

— Возьмите меня в горы, — умоляюще попросила мать мальчика. Хи Сон медлил с ответом: он не знал, что сказать.

— Вам бы лучше пробираться в Чандин, — наконец проговорил он.

— Там нет никого из знакомых. Пропаду с ребятишками, — едва выдавила из себя женщина, не в силах скрыть отчаяния.

— Ладно, пойдемте вместе, — сказал Хи Сон.

В самом деле, куда же ей деться с детьми? Хи Сон разделял тревогу этой женщины. Он решил, что будет заботиться о ней.

В эти дни войны на голову Хи Сона свалился целый ворох хлопот. Нужно было сформировать партизанские отряды, подумать об эвакуации беженцев и о помощи тем, кто сможет эвакуироваться, нужно было позаботиться о промышленных предприятиях и, наконец, сохранить и вовремя переправить в надежные места запасы продовольствия. Вопросы, один труднее другого, мучили Хи Сона всю дорогу, не оставляя его в покое ни на минуту.

Группа беженцев медленно продвигалась по дороге. Вскоре их нагнала длинная армейская колонна. Солдаты шли молча, измотанные, вспотевшие. Видно, не один день и не один десяток километров им пришлось прошагать. Они шли, обвешанные гранатами, с карабинами, автоматами и винтовками за плечами. Тянули за собой тяжелые пулеметы и минометы, тележки со снарядами. Тут же, в колонне, находились повозки со снаряжением и легкие орудия.

Какова же была радость Хи Сона, когда в политруке отряда он вдруг узнал своего приятеля. До войны они вместе работали в комитете одной из провинций. Политрук был моложе Хи Сона, но сейчас он выглядел гораздо старше своих лет.

— Вот никак не ожидал!… Какая встреча!—политрук крепко пожал руку Хи Сона и долго не выпускал ее.

— Издалека?

— Да можно сказать с самой границы. Взгляни на ботинки, видишь, вконец разбил. — Политрук посмотрел на свои ноги. Ботинки покрывал толстый слой грязи, отставшие подошвы кое-как держались, прикрученные бечевкой. — Им крепко досталось. Нам четыре раза пришлось переправляться через Нактонган и карабкаться по горам Тхэбэксан, пока мы вышли на эту дорогу.

— А как идут дела там, впереди? — с беспокойством спросил Хи Сон.

— Да так же, как и здесь, — политрук сразу помрачнел. — Враг наступает быстро, обстановка меняется каждый час, но в какую сторону — кто его знает? Ясно одно — надо спешить. С самого Нактонгана мы не отдыхали — ни днем, ни ночью. Макартур заявил, что дойдет до сороковой параллели.

Хи Сон нахмурился, шагая рядом с политруком. Он и сам догадывался о создавшемся положении, но слова его друга солдата говорили сами за себя: настоящие тяготы ждали их впереди. Выдержат ли они?

— Пришло время каждому взяться за оружие, — сказал Хи Сон.

— Враг совсем озверел. Американцы высадили десант в Инчоне, собрали все свои силы и бросили их сюда, — после некоторого молчания продолжал политрук. — Они решили нас запугать для того, чтобы скорее сломить. Недаром они подтянули к берегу военные корабли и не жалеют самолетов. Сам понимаешь, что это значит. Предстоят тяжелые бои — жарко будет… Но ничего — мы их одолеем. Еще посмотрим, кто кого!

В это время с ними поравнялось несколько офицеров на лошадях. Впереди ехал генерал. Хи Сон догадался, что это командир дивизии. Проезжая вдоль шеренги солдат, он пристально всматривался в их лица. Когда генерал подъехал, политрук остановился и взял под козырек.

— Товарищ политрук, почему ваши солдаты идут вразвалку, словно на прогулке? Почему у них такой неряшливый вид?—генерал говорил с сильным акцентом, выдававшим уроженца провинции Хамгён.

— Солдаты идут вольным шагом, товарищ генерал.

— Вот-вот, с вас пример берут. Почему вы так заросли, что, нет бритвы? Могу вам дать свою. Нельзя так распускаться. Не вижу боевого духа. Каждый должен быть готов в любую минуту перейти в контрнаступление. Где командир полка?

— Впереди колонны, — ответил политрук и велел связному позвать командира полка.

— Не надо. Сам подъеду, — генерал пришпорил коня.

— Вы в самом деле готовитесь к контрнаступлению? — спросил Хи Сон.

— Конечно. В первые дни, правда, некогда было. А когда прошли тридцать восьмую параллель, то волей-неволей пришлось заняться военной подготовкой. Людей надо учить. Далеко не все из тех, кто здесь, — кадровые солдаты. Такие занятия, кроме пользы, ничего не принесут. Главное — это дисциплина и душевное состояние солдат. А вытерпеть пришлось немало. Пожалуй, не все смогли бы это выдержать. Но наш генерал — молодец, можно сказать, свое дело знает, в три счета подтянул ребят.

Вдруг политрук обратил внимание, что его колонна задержалась. Одна из повозок застряла в грязи. На дороге образовалась пробка.

— Ну, пока, приятель. Еще встретимся. Впереди река, на переправе будет время поговорить, — и политрук побежал вперед.

Мимо еще долго тянулась военная колонна. Хи Сон и другие подождали, пока она пройдет, и тронулись следом за ней. Вскоре подошли к реке. Берег был забит людьми, повозками, автомашинами. Кроме солдат той самой дивизии, здесь скопилось много жителей из ближайших волостей и уездов. Мост через реку был узким и шатким — по нему нельзя было переправиться скоро. Поэтому войска проходили первыми, а все остальные ожидали своей очереди. Наконец последнее подразделение дивизии вступило на мост, и следом за ним потянулись грузовики. Из-за сопок послышался гул моторов. С каждой минутой он нарастал. В небе появились бомбардировщики. Все произошло в какое-то мгновение. Люди в страхе шарахнулись кто куда. Только счастливчикам удалось спрятаться в ближайших окопах, другие попадали в кюветы и ямы.

Послышался режущий, противный свист. Пламя вспыхнуло совсем рядом. Удар, казалось, разорвал барабанные перепонки. Больше Хи Сон ничего не видел и не слышал. Только почувствовал, как его подбросило в воздухе. Он отлетел на несколько метров. Первое, о чем он вспомнил, когда очнулся, — это мост, дивизия. Хи Сон приподнялся и посмотрел в ту сторону. Над рекой кружили тяжелые облака пыли, трудно было что-либо разобрать. Казалось, туман опустился и накрыл своей серой пеленой и солнце и землю. Рядом слышались крики — кого-то разыскивали, звали на помощь…

— Реактивные! — испуганно вскрикнул кто-то.

Сзади затрещал пулемет: «Та-та-та-та…» Четыре самолета кружили над мостом и как бы нехотя швыряли бомбы. Пулеметы трещали без передышки.

Постепенно пыль улеглась, горизонт прояснился, и уже можно было различить очертания ближних сопок. Повсюду зияли свежие воронки. Невдалеке валялась разбитая, перевернутая вверх колесами повозка, чуть поодаль горел грузовик. Рядом закричал ребенок. Увидев, что прямо на него летит самолет, он поднялся с земли и засеменил к яме, но не успел сделать и нескольких шагов — упал как подкошенный на пыльную дорогу.

Хи Сон вскочил и побежал к ребенку. Но его опередила какая-то девушка. Она выскочила из-за камней и стремглав побежала к тому месту, где лежал мальчик. С самолета ударил крупнокалиберный пулемет. «Ложись!», «Прячься!» — закричали ей со всех сторон. Но она словно не слышала этих криков. Девушка подбежала к малышу, схватила его обеими руками, прижала к груди и снова помчалась к камням. Хи Сон невольно позавидовал быстроте и ловкости, с какой она все это проделала. Хи Сону показалось, что он где-то видел ее раньше, но он не мог вспомнить, где именно.

— Наверно, его мать убили, — тихо сказал лежавший рядом с ним председатель народного комитета.

Хи Сон снова посмотрел в ту сторону, где недавно стоял малыш. Но поблизости никого не было. Горела автомашина, ревел вол, мотая окровавленной головой.

Самолет покружил-покружил и скрылся за макушками сопок. Люди поднялись с земли, облепленные грязью.

Хи Сон пошел к своей группе. Завидев его, беженцы начали выходить из своих укрытий. На берегу собралось несколько крестьян.

— Все целы? — спросил Хи Сон.

— Вот ему руку поранило, — сказал старик крестьянин, показывая на стоявшего рядом с ним мужчину, из левой руки которого сочилась кровь.

— Надо остановить кровотечение. Сумеешь?

Стали искать бинт, но не нашли. Пожилая женщина оторвала от края кофточки полоску ткани. Быстро забинтовала руку.

Остальные не пострадали от бомбежки и обстрела. Солдаты, успевшие переправиться на другой берег, приводили себя в порядок. Все пришло в движение, ожило. Где-то слышалась ругань, кто-то искал потерявшегося, женщины плакали. Хи Сон снова вспомнил о матери ребенка, только что спасенного неизвестной девушкой, и поспешил на песчаный откос к горевшему грузовику. Но ни здесь, ни поблизости ему никого не удалось обнаружить.

И тут Хи Сон неожиданно столкнулся с группой, выходившей из-за скал. Хи Сона поразило спокойствие этих людей; подтянутые, энергичные, они шли так, будто никакой бомбежки не было. Группу возглавляли директор Ковонской шахты Хак Пин, плотный мужчина в сером кителе, и смуглолицый заместитель секретаря парткома шахты. В человеке, шедшем рядом с ним, Хи Сон узнал заведующего отделом труда из уездного комитета Чор Чуна.

— О, и вы здесь! — воскликнул он, здороваясь с Хи Соном.

— Товарищ директор, в нашей группе пока все благополучно. — Хи Сон подошел к Хак Пину и протянул ему руку.

— Так и должно быть. Пули нас боятся, мимо летят, — верный себе, пошутил директор.

— Как дела на шахте?—поинтересовался Хи Сон.

Лицо директора, который всегда говорил даже о самых серьезных вещах с улыбкой, сразу стало грустным и усталым.

— Все взлетело на воздух, нет теперь шахты, — с горечью сказал он. Секретарь понял Хак Пина и постарался переменить тему разговора.

— Организационная сторона, надеюсь, в порядке? — Хи Сон повернулся к заведующему отделом труда.

— В общем да, — ответил Чор Чун, решив, что надо сейчас же, не теряя времени, доложить о положении дел. — Мне сказали, что вы звонили, товарищ Хи Сон. Мы собрали партизанский отряд. Люди здесь. Скоро подойдет еще пополнение.

— Здесь я вижу всех передовиков.

Хи Сон посмотрел на шахтеров и улыбнулся.

— Одного нет — Пак Пен Хуна. Но он обязательно придет.

Чор Чун вдруг осекся, вспомнив про Тхэ Ха. Сказать о нем или лучше умолчать?

— Кто, вы говорите, должен еще подойти?—переспросил Хи Сон.

— Товарищ, которому было поручено взорвать ремонтные мастерские. Он не сумел прибыть вовремя.

— Не со всем вы справились, товарищи, — нахмурился Хи Сон.

— Но другого выхода не было, — тихо проговорил стоявший рядом Чун О.

— Не было другого выхода? Но разве можно бросать товарища?

Хи Сон чиркнул спичкой, зажег сигарету и глубоко затянулся, стараясь подавить в себе раздражение. Затем, немного успокоившись, справился об эвакуации остальных районов уезда. Но так как этим вопросом занимались другие работники комитета, никто не смог сказать ему ничего определенного.

В это время в толпе послышался взволнованный женский голос:

— Как у тебя язык поворачивается говорить такое? Оставить здесь ребенка одного?… Я сама понесу его. На спине…

— Ты говоришь так, потому что не нюхала войны. На войне жизнь одного человека ничего не значит. Люди гибнут тысячами, — отвечал рослый, в охотничьих сапогах парень лет двадцати четырех. Хи Сон хорошо помнил его. Он работал в уездной прокуратуре и нередко заходил в комитет.

— Пусть, как ты говоришь, я не нюхала войны, но я его здесь не брошу. Как-нибудь сама управлюсь, а в твоей помощи я не нуждаюсь.

— Раз пошла со всеми, должна считаться не только со своими желаниями и капризами! Ты в коллективе. Я не о себе пекусь, а обо всех нас, — запальчиво возражал парень.

— Хватит, запомни: я скорее умру, чем брошу ребенка! — решительно сказала девушка.

— Чон Ок, не нашли мать мальчика?—спросил Хак Пин.

— Она погибла. Ее нигде нет. Ки Хо тоже так считает, и он искал…

— Бомба упала как раз на том месте, где была она. Я сам это видел, — сказал Ки Хо.

— Ну и что решили? С собой взять — не такое сейчас время, и бросить здесь — тоже нельзя…

— Ничего. Я понесу его, — сказала девушка.

— Она спасла малыша во время обстрела. Мать так и не нашли, — пояснил директор Хи Сону.

— Помню, помню. Эта женщина пришла сюда вместе с нами. Просилась в горы, к партизанам. Мальчугана не задело?—Хи Сону стало тяжело, когда он вспомнил, как несчастная женщина упрашивала взять ее в горы. Перед глазами встало лицо мальчика, плачущего на обочине дороги.

— Просто чудом спасся. Ни единой царапины. Штанишки в нескольких местах пробиты, а ноги целы.

— Всегда так — на войне больше всего достается матерям и детям. Сколько малышей уже стало сиротами… — заметил Хен Ман.

Тем временем были включены моторы грузовиков. Рабочие заняли места в кузовах. Самые нетерпеливые пешком перебрались через мост и там поджидали остальных.

И вдруг со стороны реки послышалась беспорядочная стрельба. Люди в изумлении обернулись, недоумевая, в чем дело. Не было видно, кто и откуда стрелял. Выстрелы походили на треск каштанов или бобов, жарящихся на большой сковороде. Хи Сон вглядывался до рези в глазах, но ничего не понимал. Дорога уходила от реки за сопку. Исчезли куда-то и солдаты, только что переправившиеся через реку.

Между тем пальба усиливалась. Трудно было даже представить, что враг подошел уже вплотную и что где-то совсем рядом завязался бой. Люди заволновались.

К Хи Сону подбежало несколько рабочих.

— Товарищ секретарь, враг!

— Откуда вы это знаете?

— Слышите, стреляют? Это уж точно враг.

— Лучше бы подняться на гору, товарищ секретарь, — предложил Чор Чун.

— Подожди. Надо все точно выяснить,—спокойно ответил Хи Сон.

В это время из-за поворота показалось несколько беженцев. Они бежали к мосту, бросая на ходу вещи.

— Что случилось?! Да говорите же!—стали засыпать их вопросами. Но никто не мог ничего объяснить.

— Бой там, — наконец выдавила пожилая женщина.

Хи Сон попытался собраться с мыслями. «Как там товарищи из дивизии?—с тревогой подумал он. — Они ведь тоже не ожидали нападения». Хи Сон не мог заставить себя пошевельнуться, он неподвижно стоял, уставившись на дорогу за рекой.

— Товарищ секретарь! Надо немедленно действовать, — услышал он над самым ухом голос Чор Чуна. Эти слова вывели его из оцепенения, и он тотчас же повернулся к шахтерам.

— Товарищи! Без паники. Вперед ушли наши солдаты, враг не так-то скоро доберется сюда… — стараясь казаться как можно более спокойным, проговорил Хи Сон и вдруг увидел политрука полка, с которым недавно расстался. Тот бежал к ним через мост.

— Что случилось? В чем дело? — поспешил ему навстречу Хи Сон. Но политрук не ответил, он подошел к шахтерам, обвел всех взглядом и знаком попросил тишины. Затем медленно заговорил.

— Ничего страшного. Противник задумал провести разведку боем. Меня прислал командир дивизии. Короче говоря, по дороге идти сейчас нельзя… Советую взять вправо, через сопки, там есть тропинки. — И потом, обращаясь к Хи Сону, добавил: — Не дождался я тебя на переправе, видишь, некогда было. Но вот — и опять встретились.

Хи Сон слушал его, стараясь уловить то, чего тот не мог или не хотел сказать.

— Откуда же они свалились сюда? Откуда?

— Высадились с моря.

— И вы заранее знали?—снова спросил Хи Сон.

— Конечно. Нам было приказано задержать противника, чтобы мирные жители смогли вовремя уйти. Все в порядке. Береги себя…

Друзья крепко обнялись. Политрук еще раз пожал руку Хи Сону и направился обратно, к мосту. Хи Сон долго смотрел ему вслед. Он вдруг понял причину вражеской бомбежки и необычной строгости командира дивизии во время перехода воинов. Вот, оказывается, почему так спешила дивизия. Враг намеревался смять ее неожиданным нападением. Едва политрук скрылся за поворотом, как на другом берегу реки со свистом упал снаряд. Секретарь комитета приказал быстро двигаться к сопкам, а сам тяжело зашагал сзади.