Отель на перекрестке радости и горечи

17 Давние новости 1986

Почти три часа, чихая и кашляя. Генри рылся в заброшенном подвале отеля «Панама», разбирая бесчисленные альбомы с детскими фотографиями, выцветшие праздничные семейные снимки, коробки с дорогой посудой и кухонной утварью, ворохи одежды, которой хватило бы на небольшой универмаг. Словом, чего тут только не было! Всем этим кто-то дорожил, рассчитывал забрать, — видимо, когда закончится война.

Печальными напоминаниями служили имена — Инада, Ватанабэ, Сугуро, Хори. На многих коробках и чемоданах висели бирки с фамилиями. Некоторые были помечены краской, сверху или сбоку. Немые свидетели жизни, вырванной с корнем много лет назад.

Генри потянулся, разминая ноющую спину, и заметил шаткий алюминиевый шезлонг, видимо знававший лучшие дни — вылазки, пикники в саду. Шезлонг скрипнул, колени у Генри хрустнули, когда он садился. Все тело ныло — еще бы, весь день просидеть крючком над коробками и ящиками!

Генри выудил из ближайшей связки «Норт Америкэн пост», местную японскую газету, выходившую до сих пор. Номер от 12 марта 1942 года. Пробежал глазами статьи, набранные по-английски на старомодный лад, ровными колонками. Заголовки говорили о продуктовых карточках, о войне в Европе и на Тихом океане. С трудом разбирая в тусклом свете мелкий шрифт, Генри стал читать передовицу. Мы вынуждены сообщить, что наша газета перестает выходить до особого распоряжения, но мы заявляем о своей преданности правительству и выражаем горячую поддержку Соединенным Штатам Америки, их союзникам и идеалам свободы… Ясно, последняя газета, выпущенная в Нихонмати перед интернированием, перед тем, как всех выслали. В одной из статей говорилось о возможностях переселения в глубь страны — в Монтану, Северную Дакоту. Сообщение о преступнике, выдававшем себя за агента ФБР и ворвавшемся в квартиру к двум японкам.

— Ну как, нашли что-нибудь? — В подвал спустилась миссис Пэттисон с фонариком.

Генри вздрогнул от неожиданности. Отложив газету, он встал, отряхнулся, вытер руки, оставив на брюках две пыльные полосы шириной с ладонь.

— Ну… того, что искал, пока не нашел… здесь столько всего…

— Не расстраивайтесь. На сегодня мы закрываемся, но на будущей неделе ждем вас. Пусть осядет пыль, чтобы можно было сделать уборку. Завтра будут штукатурить, а потом приходите, продолжайте искать.

Генри поблагодарил ее, огорченный, что не удалось найти ничего из вещей Кейко и ее семьи. Впрочем, еще не все потеряно. Много лет он ходил мимо, не подозревая, что в отеле сохранилось хоть что-то ценное. Считал, что все давно возвращено владельцам, — и, смирившись, пытался жить дальше. Строить будущее. Но, глядя на горы коробок, что предстояло обыскать, он чувствовал присутствие Кейко. Частичка ее осталась здесь. Где-то рядом. Он попытался воскресить в памяти ее голос. Где-то здесь. Я знаю.

Вспомнил он и об Этель. Что сказала бы она? Как отнеслась бы к тому, что он роется здесь, ворошит прошлое? И чем дальше, тем яснее понимал он то, что знал с самого начала. Этель одобряла все, что доставляло Генри радость. И сейчас поддержала бы его. Сейчас — тем более.

— Я приду на будущей неделе, в это же время, можно? — спросил Генри.

Миссис Пэттисон кивнула и провела его наверх.

Генри сощурился, привыкая к дневному свету, к свинцово-серому небу Сиэтла, заглядывавшему в окна вестибюля. Все вокруг — и город, и небо — будто ожило, засветилось. Все казалось таким современным в сравнении с островком прошлого там, внизу. Выйдя из отеля, Генри посмотрел на запад, где садилось солнце, заливая край небес жженой охрой. Время летит, но даже у самых унылых и ненастных дней случаются прекрасные завершения.