Оторва

Тимофей

— Ну, что там твой суженый, в хлеву контуженный, очнулся или как? — доносится до меня голос Ронькиного деда…

— Не кричи, дедуль! — а это Ронечка моя. — Спит ещё!!

— А, ну, оно понятно: столько тёлок на одного за раз… Умаялся мужик… — не сбавляет громкость дед Брониславы.

— Дедуль!!! — снова шикает на него жена…

Жена же ещё?

Не передумала ведь Роня моя на мой счёт ничего после нашего вчерашнего… и слова не подберу чего…

Как, вообще, мы до этого додумались???

И вроде всё вполне нормально начиналось…

А потом…

И как теперь той бабке, в чей сарай мы забрались, в глаза смотреть…⁇ Взрослый мужик…

Да ладно, бабке — мне с ней не жить, а несколько минут позора я как-нибудь переживу…

С Брониславой-то что теперь…?

Мёртвым, что ли, прикинуться?

Или амнезию изобразить?

— Чо разорались-то? Времени — семь утра!! — значит, и Акима его невеста не убила…

— А ты что поднялся? — это Роня…

— Эт чего — рассол капустный…? — снова Аким…

— Да не тебе!! Это я мужу!!!

Мужу…

Хорошо-то как…

Ещё б башка не трещала…

— Роньк, не жадничай… — видимо, пытается отобрать Аким у Брониславы мой рассол…

Рассол…

Ну, где б я такую жену ещё нашел?!.

— А ты куда подорвался⁈ С тёлочками не дообщался⁈ — а вот и Марина…

— Что за шум, а драки нет? — и отец мой до кучи…

— Да погоди, Степан Никитич, щас Тимоха глаза продерёт и будет тебе драка… — а это, конечно, Ронькин дед…

— А чего он за ночь уже что-то натворить успел? — и не особо много удивления в родительском голосе…

— С тёлками обжимался!! — снова дед…

— Да где ж он их тут нашёл⁈ — то есть то, что это в принципе возможно, отец мой не отрицает…

Давай, топи, папа, сына…

— А мы… Не те тёлки, короче… — заступается за меня Аким…

Да уж, тёлки совсем не те…

И нет, «те» мне нахрен не сдались — я ж не идиот…

Хотя, после вчерашнего, полной уверенности в этом нет…

Просто оно как-то само наприключалось…

Сидели, разговаривали, выпили совсем по чуть-чуть… Сначала…

А потом Аким вспомнил, что у него есть дедова грушовка с прошлого года…

Сказал — наливка… Оказалось — спирт с «тонкими нотками» грушевого аромата…

А потом Аким же сказал, что мальчишник без тёлочек… А я помню, возразил, что мне кроме Роньки никто не нужен… А Аким сказал, что к таким телочкам его сестра ревновать не будет и мы двух зайцев разом… того: и традицию соблюдём, и семью мою не разрушим…

Только, вот, дальше воспоминания словно пятнами…

Роник, который что-то там пытался выдать против, но потом согласился, какой-то забор, на котором Аким повис, зацепившись футболкой, Роник, открывающий дверь в сарай, и огромные светящиеся коровьи глаза в темноте… Несколько…

А потом раз — и стою я, как дурак, припёртый к стенке сарая…

Хотя, почему как…

— Ты ведь не спишь, да? — появляется Бронислава на пороге комнаты. — Надышал-то — хоть топор вешай…

Ага, а спала всё равно со мной…

— Ронечка, я тебя люблю… — может, тогда не сразу поишибёт, сначала рассола даст?

— Ну, говори… — ставит большую кружку с рассолом на тумбочку и присаживается на кровать. — Мне тебя к Дочке, Машке или Лушке ревновать⁇

— Я ни с чьей дочкой… — аж подскакиваю на кровати.

Вот что угодно мог: и в сарай к коровам забраться, и самогонки, то есть грушевого спирта, нахлестаться, и ещё, возможно, что-то там учудить, о чём пока не вспомнил, но чтобы Роньке изменить… Да у меня даже мысли в ту сторону не работают не то, что всё остальное!!

— Угу… — протягивает мне Бронислава кружку с рассолом. — То есть с Машкой и Лушкой было…

— Ронь!! — закашливаюсь, выплескивая на себя рассол. — Да ты что⁇!!

— Я??? — округляет глаза Ронька. — Я-то себе развлечения на все части тела не искала!!

Да твою же ж мать! Ну, не было же никаких ни Лушек, ни Машек!! Даже рядом не стояло!!! А уж не лежало — тем более…

Да это, вообще, не мой вариант и никогда не был — чтоб вот так, не пойми с кем и сразу… Да не мог я!!!

— Ронь, у меня ни с кем ничего не было! — аж внутри все похолодело. — Мы просто выпили…

— Вот, все так говорят — пьяный был, не помню, она сама… — забирает у меня кружку с рассолом Роня, ставит её на тумбочку и, сняв со спинки стула полотенце, вытирает мне руки и шею…

Этим и придушит, наверное, сейчас…

— Ронь, мы только в сарай залезли… — как я теперь докажу, что… Ну, чтоб я ещё хоть раз дедову наливку…

— А, вот, у Машки с Лушкой другая версия… — пристально так смотрит мне в глаза жена.

Да убейте меня, не помню я никаких девушек!!!

— Ронь, я не мог!! — пытаюсь взять её за руку, но Бронислава руки убирает.

— А, вот, Аким и Роник говорят… — и губу ещё прикусила…

Что там эти двое ей наболтать успели⁇

— Ронь, чем хочешь клянусь!! — всё же ловлю её за руку. — Ронь…

Только развода через неделю после свадьбы не хватало!! Да я её и через сто лет не отпущу!! Если доживу, конечно, хоть до обеда сегодня…

— А я-то думала, ты не ходок по тёлочкам… — и аж щеку закусила…

— Я не то тем телочкам… — ой, дебил… — Я ни по каким… Я, вообще, не по этому делу… — лепечу, как первоклассник, забывший дома дневник…

— Да ладно… — усмехается Бронислава…

— Ронь, я только с тобой могу, а так…

— А пробовал? — всё, сам себя не закопаешь, никто тебя не закопает…

— Ронь, Тимоха того… проснулся? — прерывает мой допрос Аким, заглядывая в комнату.

— Подельник твой? — поворачивается в сторону двери Бронислава. — Проснулся… Заходи… А насчёт того…

— А чё, наговорил уже на пару статей? — вслед за Акимом заходит и дед. — Как оно тебе, Тимох, понравились телочки-то местные???

— Дед!! — толкает этого провокатора в бок Аким. — Ронь, ты эт… Если что подумала, то всё неправильно…

— Да? — прищуриваться моя жена. — Ну, так-то, я подумала, что до двух часов надо, не знаю как, мужа моего… — стреляет в меня глазами и я чудом что успеваю отмахнуться от инфаркта. — В порядок приводить. А то перед гостями неудобно… Но если ты говоришь, что не надо…

— Надо!!! Надо!!! — хором взвываем мы с Акимом…

— Так а телочек-то евоных за стол приглашать будем или как⁇ — не унимается Ронькин дед.

— Да неудобно, наверное, Тимохе вашему будет, если рядом с ним ещё и Машку с Лушкой посадить… — упирается в меня сверлящим взглядом Бронислава.

— Ронь… Я, правда, ни с какой Машкой или Дашкой…

— Лушкой… — поправляет меня жена.

— Ни с Машкой, ни с Лушкой… — чувствую себя идиотом до дальше некуда…

— Ну да… Проблематично было бы… С Машкой — так и вообще… — кивает Ронькин дед…

— А с Лушкой, так, значит, нормально⁇ — почти ржёт Аким. Ну, конечно, его-то в связи сразу с двумя какаими-то деревенскими девахами никто не подозревает…

— Нууу… — тянет дед. — Лушка и помоложе и пониже… Сколько ей — десять⁇

Да твою ж мать, они меня тут за кого считают-то???

— Да не, дедунь, больше… — и этот придурок, который Ронькин старший брат, ещё лыбится во весь свой улыбальник…

— Ронь, ты же не думаешь… — аж холодный пот по позвоночнику…

— А чё тут думать — тут теперь придется как-то Зинке всё объяснять… Неудобно перед соседкой… Она их растила, кормила… А тут Тимоха по их душу… — хмыкает Ронькин дед…

— Ронь… — чувствую жену мою уже трясёт…

Ну да, вышла замуж за не пойми кого, получается… Затрясёшься тут…

— А, вона, и Зинка как раз идёт… — кивает на окно дед…

Угу, и следом за ней, видимо, смерть моя, с косой наперевес…

— Да хватит вам!! — заглядывает в комнату Роник. На Тимохе, вон, лица уже нет!! Роньк, ты вдовой, что ли, остаться решила⁇

И жена моя вдруг заваливается прямо мне на грудь разражаясь просто истерическим смехом…

— Что происходит-то??? — перевожу взгляд с Акима на деда, а потом — на Роника…

— Дык эт… Урок тебе… Да и этим двоим… — поочереди залепляет по подзатыльнику Акиму с Роником. — Чтоб по пьяной лавочке никуда не лезли…

— От, чья б корова-то мычала, а твоя б заткнулась, да молчала!!! — и бабушка Ронькина тут…

— Ронь… Роня… — пытаюсь достучаться до захлебываюшейся в очередном приступе смеха жены. — Ронь… А что…⁇

— Да тёлки эти… Машка и Лушка… Это тёлки и есть… С копытами и с рогами… — потирает ушибленный затылок Роник.

— Не девушки⁇ — спрашиваю я с надеждой…

— Дык, после тебя, кто его знает… — ухмыляется дед…