Отступник

Глава 22 ТЕНИ МИНУВШИХ ВРЕМЁН ГОВОРЯТ НЕУМЕЮЩИМ СЛУШАТЬ

Два высоких, атлетически сложенных парня стояли на крыше. Где-то за их спинами, разгоняя утренний сумрак, поднималось августовское солнце. Скопление облаков на горизонте уже потеряло густой кроваво-красный оттенок; еще немного, и яркий свет станет почти непереносим для глаз.

― Они идут с севера, как я и рассчитывал, — сказал шатен.

― Ты уверен в этом? — скуластый юноша с рыжеватыми волосами нахмурился.

― Я это знаю, Ромул. Видишь? — шатен указал куда-то вверх, в утреннюю полумглу. — Пегас, шаманов птер, кружит вон там. И поворот головы видишь?

― Вижу, Саша. Но ничего не понимаю в поворотах его головы и взмахах крыльев. Так что тебе, конечно, лучше знать.

Нуклеары какое-то время стояли молча. Потом Ромул спросил:

― Ты уверен, что выкрасть пояс было хорошей идеей?

― Я в этом не сомневаюсь. Врагов надо отвлечь, обескуражить, лишить твердости… как это сделать? Послать большой отряд наших? Но что смогут они днем, с луками против автоматов? Только бестолково погибнуть. Да ты же и сам все понимаешь! — шатен пристально посмотрел на собеседника. — Дети предводителей кланов должны идти первыми не в очередь за едой, но в очередь за смертью.

Скуластый юноша молча кивнул, а Саша положил на ладонь металлический кругляш.

― Смотри, — сказал он, — это монета из старых времен. Видишь, здесь двухголовая птица, а здесь единичка. Сейчас ты выберешь сторону, а я подброшу, и если угадаешь, то эта честь достанется тебе. Если нет — пойду я.

― Единица, — проговорил Ромул, немного подумав.

Саша кивнул и подбросил монету. Кругляш, описав дугу, со звоном покатился по бетонной поверхности и утонул в пыли. Оба парня бросились к месту падения. Наступила гробовая тишина.

― Ну вот, значит, идти мне, — произнес шатен.

― Мы можем перебросить, — предложил Ромул.

Саша отрицательно покачал головой и, отрешенно улыбнувшись, достал из кармана рубашки пару бумажных листков, сложенных вчетверо.

― Передай отцу, а этот — брату Илье, — шатен говорил спокойно, и взгляд его был преисполнен потусторонней безмятежностью. — Будь осторожен, здесь нет крупных хищников, но поблизости бродит стая диких псов.

Ромул почувствовал вдруг, как в носу защипало и зачесались глаза. Ему хотелось кричать, проклиная невидимых пока врагов, пусть на них обрушится небо, а земля встанет дыбом; хотелось схватить и связать Сашу или отобрать пояс с пластидом и убежать, лишь бы только сын судьи остался в живых… Но одновременно Ромул понимал, что ничего этого сделать нельзя, поэтому он сжал кулаки и сказал охрипшим голосом:

― Мне будет не хватать наших разговоров в Библиотеке.

― Это оттого, что я посвящен Бессущностному, — ответил Саша невпопад. — Оттого, что я не вижу тех, с кем вы общаетесь в Праздники Откровения. Для меня вы все купаетесь в иллюзиях. И смерть всего лишь одна из них, — шатен легко улыбнулся. — Я умру, даже не заметив этого.

― Солнце поднимается высоко и слепит глаза, — Ромул стер слезу со щеки. — К тому же надо предупредить Совет…

― Шаман уже все знает, он скажет Совету. Но все равно, иди скорей, только не забывай о собаках.

― Шагом марш! — процедил Алфераки, пренебрежительно косясь на Психею.

Первая восьмерка перешла с бега на шаг. Пятнадцатилетняя жрица, массируя правый бок, плелась следом за второй линией, отставая все больше. Начальник гвардейцев недовольно хмурился. Несмотря на свой дар, девушка казалась ему явно лишней. Они отставали по графику, и первый сокрушительный удар по нуклеарам придется наносить на час-два позже намеченного. А там еще возникнут какие-нибудь непредвиденные задержки, и блицкриг окажется на грани срыва.

Передовой отряд, возглавляемый Анатолием, условно выполнял разведывательные задачи. На душе у бывшего старшего лейтенанта было неспокойно. Ему изначально не нравился план молниеносной войны без предварительной серьезной разведки и тщательной подготовки. И вот сейчас они продвигались по Николаевскому шоссе практически вслепую. А большая летающая бестия, парящая высоко в небе, изредка издающая протяжные крики, раздражала инструктора все больше и больше. Создавалось ощущение, что тварь, не собираясь нападать, следила за ними. Жаль, выстрелом ее не достать.

«Авиация противника», — мелькнуло шальное предположение. Но это, конечно, были уже откровенные глупости и паранойя.

Анатолий вернулся к успокоительной мысли, что у дикарей нет шансов против огнестрельного оружия. Что могут их копья и луки! К тому же на стороне наступавших солдат Лакедемона были многолетние тренировки и вбитые с младенчества боевые навыки.

― Там кто-то есть, — вдруг скороговоркой произнесла подбежавшая Ирина.

― Где?

― Там, — видящая указала в сторону заправки, что находилась метрах в семидесяти правее.

― На месте стой! Рассредоточиться! — скомандовал Анатолий. — Ты почему раньше не заметила, где твое хваленое дальновидение? — со злостью обратился он к девушке.

― У меня бок колет, а когда что-то болит, я хуже вижу…

Спрятавшись за остовом автомобиля рядом с видящей, Алфераки внимательно осмотрел местность. По одну сторону дороги над зарослями возвышались многоэтажные дома. А дальше, после заправки, должен был начинаться Николаевский рынок. Очень хорошее место, чтобы спрятаться даже большому отряду. «В принципе, устроить здесь засаду разумно, — подумал инструктор. — Я бы, может, так и сделал. Но только не с луками и копьями».

― Сколько их? — шепнул Анатолий, вытаскивая из кобуры «Стечкин».

― Один, — ответила видящая.

― Только один?! — инструктор вышел из укрытия.

В этот же момент из-за колонки показалась рука с палкой и намотанной на нее белой тряпкой, а потом появился молодой шатен, одетый в необъятный черный балахон.

Анатолий от досады тихо выругался. Блицкриг с идеей внезапности накрылся. Раз мутанты послали парламентера, значит, отлично знают о приближении отряда.

― Брось палку и руки за голову! — крикнул Алфераки.

― Я пришел как официальный переговорщик, — громко сказал дикарь, в котором вообще-то не было ничего дикарского.

― Брось палку и руки за голову! — повторил команду Анатолий.

Парень подчинился.

― Вокруг никого? — спросил гвардеец у Ирины.

― Никого, — ответила девушка, — только птицы и пара больших собак недалеко отсюда.

― Я пришел на переговоры, — продолжал талдычить свое парень.

― Какие могут быть переговоры с дикарями-мутантами? — губы инструктора тронула злая улыбка. — С этого момента ты военнопленный.

Сзади уже слышался топот ног бойцов основного отряда.

― Валентин, обыскать пленного, — приказал Анатолий.

Названный солдат скорым шагом направился к переговорщику.

Саша понимал, если вояка обнаружит под балахоном пояс с пластидом, то миссия окажется проваленной. Вон уже идут основные силы, через пару минут будут здесь, тогда бы и замкнуть контакты… Он должен был прорваться сквозь первую восьмерку и добежать до основного отряда. Но…

― А это что такое? — проговорил солдат, нащупывая под жесткой тканью что-то непохожее на человеческое тело.

Не меняясь в лице, добродушно и даже как-то растерянно улыбаясь, Саша произнес:

― Я сейчас все объясню, это…

Шатен с силой оттолкнул молодого солдата, который от неожиданности грохнулся на асфальт, а сам метнулся вперед.

― Стой, сука! — выкрикнул Валентин, вскочив на ноги.

Кто-то подставил Саше ножку, он упал, сразу же попытался подняться, но не успел — на него насели сразу двое.

― Вяжите говнюка! — прорычал Алфераки.

Парень, сморщившись от боли, извернулся и умудрился-таки освободить левую руку, которая тут же нырнула под балахон. Вдруг, вскрикнув от ужаса, Ирина бросилась в сторону. Начальник гвардии, не отдавая себе отчета в том, зачем он это делает, рванул вслед за девчонкой.

В этот момент и грянул взрыв.

Ромул, услышав подозрительный шорох, напрягся. Выставив вперед копье, он сделал осторожный шаг, за ним второй. Дикие псы, по большей части не отличались умом, по крайней мере, в сравнении со стайными котами или лютоволками, но все же и среди них порой попадались удивительно сообразительные и коварные твари. Ноздри парня расширились до предела, он втянул в себя воздух. Нет, скорее всего, за углом сейчас находилась не собака, а кто-то другой. Неужели лютоволк? Нет, тоже не он. Ромул был в этом абсолютно уверен. У этой зверюги запах более резкий, отдает горелой степью. Да и в город они никогда так далеко еще не забирались. Впрочем, всегда бывает первый раз…

Чуть прикрыв глаза, Ромул уверился, что за домом прячется кто-то из своих, а потому убрал копье и крикнул:

― Кто здесь? Выходи, я тебя засек!

Из-за угла показался Илья, держащий в руках лук очень узнаваемой конструкции.

― Ты почему вышел из Запретной зоны? — возмутился сын вождя.

― Тебя и брата нигде не было, — ответил паренек насупившись. — Вас ищут. К тому же он забыл свой лук…

― Я уже иду, — нахмурился Ромул. — А тебя наверняка не посылали искать нас так далеко.

― Где Саша? — Илья буравил собеседника непереносимо въедливым взглядом.

― Вот, это тебе от кланового брата, — сын вождя передал пареньку записку. — Пошли, потом прочитаешь.

Илья остановился, часто заморгал.

― Ну, что стоишь? — глаза Ромула бегали из стороны в сторону. — Пойдем, у нас много дел, а враги близко.

― Я догоню тебя, — паренек развернул листок.

Сын вождя не знал, как ему быть, что сказать в утешение, он даже не мог заставить себя посмотреть на парнишку. Тянулись долгие секунды, за которые Ромул успел изучить всю обшарпанную кирпичную стену.

― Братик, Саша… — испуганно шепнул Илья и, внезапно сорвавшись с места, исчез за углом.

― Стой! — заорал Ромул, кидаясь вслед за потерявшим голову юнцом.

Однако, когда он вбежал в переулок, тот был абсолютно пуст, а Илья как сквозь землю провалился.

― Илья, я прошу тебя, нет, я тебе приказываю: перестань! Выходи и пошли со мной! — крикнул сын вождя повелительным тоном, сообразив, что играть в прятки и бегать в догонялки по пустому городу с таким отличным разведчиком, каким был младший из клана Бессущностного, попросту бесполезно.

Однако время шло, а все уговоры и приказы Ромула не возымели никакого воздействия.

― Илья, я должен идти. Твое глупое поведение выходит за рамки, ты будешь наказан. И будь осторожен, здесь нет крупных хищников, но поблизости бродит стая диких псов, — сказал парень, не отдавая себе отчета, что повторил слова Саши.

Илья выбрался из своего убежища, как только убедился, что Ромул потерял надежду его найти и на самом деле ушел. Наложив стрелу на тонкий тросик тетивы, он понесся во всю прыть, взяв предельный темп. Его вела надежда, что он все-таки успеет…

Вдруг в отдалении раскатился звук громкого хлопка.

В груди парнишки словно что-то оборвалось, а сердце стиснуло болью. Только одна отчаянная мысль билась в висках: «Всех убью! Всех! За Сашу! За моего Сашу!» Слезы застилали глаза, и, высоко поднимая лук над головой, практически вслепую продираясь сквозь колючий кустарник, цеплявшийся за штаны, он срезал углы и повороты, поднимая невероятный шум и распугивая птиц. Ноги и бока кровоточили, израненные острыми ветками, но паренек не обращал никакого внимания на ссадины, забыв о том, что ему только четырнадцать лет, что он, в сущности, еще мальчишка, и что, конечно, нечего мечтать справиться в одиночку с большим числом хорошо подготовленных бойцов. Илья о таких вещах не думал, потому что прямо сейчас там, впереди, погиб Саша.

Неожиданно заросли расступились, и парнишка выскочил на железную дорогу. По шпалам бежать было значительно быстрее, но вдруг наперерез кинулись два серых пятна. Еще не понимая, кто это, Илья на ходу натянул тетиву и выстрелил. Одна из собак, жалобно заскулив перекувыркнулась и пропала в высокой траве. Вторая псина прыгнула, целя в горло, но паренек изловчился, отскочил в сторону, и зверь, клацнув зубами, пролетел мимо. Единственное, что успела сделать собака, приземлившись, — развернуться на сто восемьдесят градусов, но в следующее мгновение стрела вошла в правый глаз хищника и с чавкающим хрустом засела в черепе.

Илья хотел бежать дальше, но с обеих сторон железной дороги на него крадучись наступали собаки. Их было не менее десятка. Злобно ощерившиеся, глухо рычащие хищники не спешили, будто чувствовали: добыча теперь никуда не денется. Однако мальчишка считал иначе. Мгновенно оценив ситуацию, он метнулся влево, к деревьям. Псы, истошно лая и отчаянно взвизгивая, помчались к жертве, но не успели: паренек с необычайным проворством, подтягиваясь и перескакивая с ветки на ветку, уже взобрался на высоту, недосягаемую для острых зубов.

Отдышавшись, Илья залез еще выше и посмотрел вниз. Собаки не собирались куда-либо уходить. Они перестали гавкать и разлеглись на шпалах. Сейчас нужно было перелезть по деревьям ближе к железнодорожному переходу, потому что враги обязательно пройдут через него. «Саша…» — слезы вновь навернулись на глаза. Но парнишка приказал себе не плакать: для хорошего прицела взор должен быть ясным. Он убьет их всех. Всех до единого. За братика Сашу.

― Сколько? — прохрипел Антон, забывая дышать.

― Пять убито, два ранено, — Анатолий держался за лоб; кровотечение из рассеченной брови остановилось, однако голова буквально раскалывалась. — Один очень тяжело, долго не протянет.

Царя переполняла невыразимая ярость. Как такое вообще могло случиться? Невероятно! Дикарь, безмозглый выродок, забрал с собой на тот свет почти всю восьмерку. За одно мгновение из строя выбыло семь бойцов, практически четверть отряда. Правитель потер лицо ладонями, и взгляд его упал на Артура.

― Ты! — рявкнул Антон, схватив сына за грудки. — Ты, говорил, что у них кроме луков и трофейных автоматов ни хрена нет! А это что тогда!?

― Откуда я знал? — растерялся наследник. — Я ничего такого не видел. Кто знал, что у них бомбы есть?

Царь оттолкнул Артура, осмотрел исподлобья местность. Нужно было срочно принимать решение. Если они сейчас остановятся надолго, то потеряют время, что только на руку дикарям. К тому же обескураженным бойцам отряда надо было немедленно поставить какую-то задачу с победоносным результатом, чтобы укрепить пошатнувшийся боевой дух. Но теперь появилась проблема: двое раненых. Кодекс не позволял оставлять товарищей на поле боя, и приходилось отвлекать еще двух человек от непосредственной главной цели.

― Слушай мою команду, — правитель указал на ближайшую из многоэтажек, — там останутся двое, вместе с обозом и рабами. Забаррикадировать двери и окна, чтобы ни одна тварь не проникла. Разведопераций не производить. Раненые на вашем попечении.

Сорок минут спустя поредевшая и слегка деморализованная армия царя Антона продолжила продвижение к Запретной зоне. Теперь, получив от противника неожиданный и жестокий урок, отряд продвигался гораздо медленнее, внимательнее проверяя дорогу на предмет растяжек, на каждом повороте ожидая засаду или еще какой-нибудь неприятный сюрприз. Ирина шла в центре авангардного отряда, и ее чувства работали на пределе. Ощущения от мелких животных она отметала сразу же, но достаточно крупные звери врезались в сознание отчетливыми тускло-светящимися пятнами. Вот красно-коричневое мерцание на краю восприятия — гигантский птеродактиль, парящий над их головами. Сейчас он летел достаточно низко для того, чтобы девушка смогла поймать импульсы крылатого монстра своим внутренним радаром. Где-то сбоку, на заводской территории, мимо которой сейчас проходил отряд, копошилось нечто слабо уловимое, бледно-серое. Какие-то гигантские черви. Ирина была почему-то уверена, что они не опасны, ибо неплотоядны. А вот впереди поблескивали желтым сиянием дикие собаки. Много собак. И сквозь них будто пробивалось оранжеватое свечение другого существа. Человек… или нет… там только псы…

― Стойте! — громко шепнула брюнетка.

Четверка окружающих ее воинов мгновенно подчинилась.

― В чем дело? — Антон подошел к видящей.

― Там, — Ирина потерла начинающие ныть виски, — много собак… и я не уверена… может… еще кто-то есть… слишком много собак… они забивают…

― Сканируй вни-ма-тель-ней! — в голосе царя прорезывались стальные нотки.

― Мне нужен отдых, — взмолилась брюнетка. — Хотя бы полчаса… не могу больше…

― Ладно, — прорычал Антон, — иди к замыкающим. Даю тебе пятнадцать минут.

Теперь отряд продвигался по шоссе с разбитым асфальтом, параллельно железнодорожным путям. С обеих сторон дорогу зажимали заросли высокого и густого кустарника, пестревшего цветами, а вознесшиеся к небу тополя бросали темные полосы тени.

Правитель со «Стечкиным» наизготовку шел во второй линии авангарда.

«Неплохое место для засады, когда преимущество огнестрельного оружия не столь очевидно, — думал Анатолий, продвигаясь следом за царем. — Нужно как можно быстрее преодолеть этот опасный участок и выйти на улицу Ленина. Она шире и дает простор для маневра. Там у дикарей уже не будет никаких шансов… или почти никаких».

Вот впереди показались собаки. Заметив солдат, они застыли в нерешительных позах, принюхиваясь и оценивая нежданную добычу. Наконец, сообразив, что такое большое число людей им не по зубам, стая сорвалась с места, заливаясь недовольным хриплым лаем.

Дальше сквозь листву маячил железнодорожный переезд. Он был пуст, и разросшиеся кроны деревьев в некоторых местах смыкались над ним, образуя причудливо вырезанную живую арку. Вокруг царила мертвая тишина. Оставалось пройти мимо проржавевших шлагбаумов, а там уже будет относительно открытая и неплохо простреливаемая местность. Нога одного из солдат ступила на рельсы, и тут раздался свист. Воин отпрянул, схватившись за горло, из которого торчала стрела. Солдаты сразу же попрятались за деревья, кто-то открыл пальбу.

― Отставить! — выкрикнул Антон и щелкнул затвором.

Правитель остался на дороге один. Вглядываясь в листву, он был напряжен до предела, готовясь среагировать на малейшее движение.

― Попробуй еще раз, — обращаясь к невидимому противнику, полушепотом проговорил бывший капитан. — И это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни.

Просить неизвестного снайпера долго не пришлось — стрела просвистела рядом с ухом Антона, который, отклонившись корпусом, резко вскинул руку и выстрелил. Послышался короткий вскрик, хруст ломающихся веток, а потом глухой звук падения. Правитель бросился в чащобу. Вскоре он вынырнул из кустов с юнцом, которого тащил за шкирку. Ноги паренька безвольно волочились по земле, оставляя кровавый след.

― Скоро сдохнет, сучонок, — констатировал царь. — Бедренная артерия прострелена.

Побледневший Илья шевелил бескровными губами, невидящий взор мальчишки был устремлен куда-то вверх, казалось, он не замечал окруживших его врагов, а разговаривал с кем-то далеким и нездешним.

― Где остальные дикари? — грозно спросил Антон.

Но юнец не обратил никакого внимания на вопрос. Тогда царь с силой тряхнул умирающего.

― Где чертовы мутанты?! Отвечай!

Вдруг узкие зрачки паренька стали округляться, на мгновение взгляд сделался осознанным, он посмотрел на своего убийцу так, как обычно смотрел на всех — с болезненной пытливостью.

― Я слышу тебя, — промолвил Илья, улыбаясь, — но не слушаю.

Сразу же после этих слов, зрачки нуклеара сузились до невероятно тонких полосок, и он потерял сознание.

― Черт! — с досады правитель двинул паренька по лицу.

На Илью этот удар не произвел никакого впечатления, он продолжал беззвучно шевелить губами и наклонившись совсем низко к лицу паренька Антон разобрал слова:

― Саша, братик, я не смотрю, но я вижу тебя… вижу, братик… вижу…

К царю подошел Алфераки.

― Что с ним делать? — спросил начальник гвардии.

Антон хотел сказать что-нибудь вроде: «Оставьте его, сам сдохнет», но у правителя вдруг возникло опасение, что дикари могут оказаться чрезвычайно живучими, поэтому он отдал приказ:

― Добить и бросить. Собаки тоже жрать хотят!

Каур лежала на крыше длинного многоэтажного дома и наблюдала за улицей через прицел автомата. Над ее головой и плечами Олег заботливо соорудил небольшой домик из картонной коробки, чтобы свет разгорающегося дня не помешал прицелиться. Сверху дорога казалась широкой серой полосой, обрамленной густыми кронами деревьев. Мулатка терпеливо ждала противника. У нее был всего один выстрел, а потом надо было как можно быстрее сбежать по лестнице и покинуть дом. Прикрывать ее отход вызвались Олег и вождь.

Прошлые две ночи и весь день девушка только тем и занималась, что практиковалась в стрельбе одиночными, а также собирала и разбирала автомат. Валерий Кислов не ошибся, Каур действительно оказалась прирожденным стрелком, и два рожка драгоценных патронов не были растрачены впустую. Она попадала в мишень с невероятных расстояний, так что Олег только таращился и качал головой, с восхищением признавая, что за столь короткий срок ученица превзошла учителей. После недолгого совещания вождь и шаман решили, что право решающего выстрела будет отдано нуклеарке.

Но что такое тренировка по сравнению с настоящим заданием? Сегодня, когда противник приблизится, необходимо быстро обнаружить цель и попасть в нее с дистанции в четыреста метров. Второй шанс вряд ли будет предоставлен. Олег утверждал, что среди бойцов обязательно будет молоденькая жрица-видящая, которая безошибочно сможет отыскать спрятанных в Запретной зоне нуклеаров. И потому очень важно убить девушку, сколь бы не казалась она юной, невинной или даже знакомой.

Поднялся ветер. Он дул с умеренной силой на юго-запад, практически перпендикулярно расчетной траектории полета пули, что намного усложняло задачу стрелка. Ведь вчерашние тренировки происходили почти при полном штиле, а сегодня нужно будет делать поправку на движение воздуха. Мулатка не только знала об этом из объяснений Олега и вождя, но и чувствовала такие вещи интуитивно. Она ведь неплохо стреляла из лука, хотя, может быть, и чуть хуже некоторых жительниц Лакедемона.

Наконец, показались первые силуэты врагов. Они были пока еще плохо различимы из-за прикрывающей дорогу листвы.

Если бы не кроны деревьев, если бы не ветер, если бы не большое расстояние, если бы стрелять приходилось не с крыши, то, наверное, уничтожить какую-то девчонку не составило бы труда. Но как много этих «если бы»!

Каур совсем не заботил тот факт, что стрелять придется не в мужчину. Она знала, что палец ее не дрогнет, что убьет она расчетливо-спокойно, не испытывая угрызений совести. Как говорит шаман, у смерти и рождения один исток, а значит, не о чем здесь и рассуждать. Потому что сзади дом и беззащитные дети, потому что многим еще предстоит погибнуть, потому что Саша уже мертв.

На доли секунды мулатка провалилась в воспоминания пятилетней давности. С самого раннего возраста Каур знала, что очень сильно отличается от других детей: темный, почти черный цвет кожи не у всех вызывал просто любопытное удивление, и сверстники давали ей это понять каждый день. Девочка старалась прятаться, но ее всегда находили и, порой задразнивали до слез: «черная мартышка», «угольная грязнуля» — так звучали самые ласковые прозвища. Но было одно место, куда не отваживались заходить даже отчаянно-дерзкие гонители: Городская Библиотека. А там красивый темноволосый юноша, с задумчивыми глазами, похожий на прекрасного принца, вручал ей какую-нибудь книжку с картинками, и слезы высыхали.

― Почему я такая уродка? — спросила она однажды у Саши.

― Ты вовсе не уродка, — сказал он спокойно. — Просто у тебя повышенная концентрация меланина в верхних слоях эпидермиса.

Эти волшебные слова врезались в память девочки, но Каур никогда не решалась спросить, что же они означают.

Красота упала на Каур, словно волшебное покрывало. Когда ей исполнилось двенадцать, она с удивлением обнаружила, что вчерашние преследователи и злые насмешники вдруг начинают ловить взгляд необыкновенно синих очей, улыбку пухлых губ и робко улыбаться в ответ.

Стараясь скрывать свои мысли от посторонних глаз (а со временем она научилась делать это очень хорошо), Каур, с чувством превосходства, испытывала теперь власть над чужими сердцами. В умело расставленные сети попадали не только сверстники, даже взрослые нуклеары. Но Саша был другим: всегда сосредоточенный, погруженный в книги, какие-то свои расчеты, проекты, юноша по-иному смотрел на мир, на людей и нуклеаров, и как-то так получалось, что он видел Каур насквозь. Возможно, поэтому не она его околдовала, а он ее.

Вскоре Каур услышала о предстоящей свадьбе. И ладно бы невестой была какая-нибудь принцесса, но Лиза — совершенно обыкновенная, ничем не выдающая серая мышка… Девочка не выдержала и прибежала в Библиотеку, где обычно проводил свободное время объект ее страсти.

Парень сидел за столом и спокойно читал книжку, что окончательно взбесило Каур: она сохнет по нему, страдает, заговаривает ветер и землю, море и травы, просит Бессущностного об исполнении сокровенного желания, а он просто сидит и листает дурацкий фолиант, совершенно не обращая внимания на ее муки. Неужели ничего не видит!

Она буквально набросилась на парня со слезами и криками о своей прожитой зря жизни. Конечно, от тринадцатилетней девчонки это звучало очень смешно. Однако взгляд сына судьи был спокоен и строг, так что синеглазая мулатка сразу же угомонилась.

― Вся твоя жизнь только глупая беготня сквозь чужие фантазии, — сказал он. — Если поймешь это, сможешь укротить саму себя. Если сможешь укротить саму себя, сможешь управлять окружающими. Ты ведь так мечтаешь манипулировать всеми, маленькая ведьма.

Каур вспыхнула, развернулась и молча вышла из читального зала. Что ж, она станет черной ведьмой, так тому и быть. Больше она ни разу не заходила в Библиотеку, и ее внутренний мир окончательно закрылся для остальных. А еще девочка решила для себя, что если уж Саша не будет ее первым мужчиной, то и никто из соплеменников — прежде так жестоко издевавшихся — тоже. И вот, словно в ответ на это обещание, в один прекрасный день появился Олег. Каур исподволь наблюдала за Сашей и втайне надеялась, что он будет ревновать к чужаку…

Но теперь Ромул, который попался навстречу снайперской группе, принес ужасную весть: Саша надел пояс, начиненный взрывчаткой, и пошел преграждать путь врагам, а Илья помчался ему на выручку. Оба клановых брата (мулатка была в этом совершенно уверена) уже мертвы.

Значит, пришло время расплаты.

Колонна воинов приблизилась; пятнистая одежда хорошо маскировала их среди кустарника, но была совершенно бесполезной на асфальте улицы. Каур переводила прицел с одной головы на другую. Попасть! Нужно во что бы то ни стало попасть в видящую. Вон она, догоняет впереди идущих воинов. Брюнетка без шлема, трущая виски. Такая юная, такая красивая игрушка в руках воюющих мужчин. Но это ничего не меняет. Они вторглись без спроса в чужие фантазии, осквернили своим присутствием Запретную зону, готовы разрушить жизнь нуклеаров и за это поплатятся сполна.

― Ветер… — шептала мулатка, — ты не силен и не слаб, заклинаю тебя не меняться. Поправка… — она поймала в прицел голову видящей, — поправка, заклинаю тебя быть правильной. Пуля… — палец лег на спусковой крючок, — пуля, заклинаю тебя найти цель.

Зрачки нуклеарки округлились, она перестала дышать и прежде чем выстрелить подумала:

«Я — Каур Беспощадная, месть черной ведьмы не имеет границ…»

Тяжело вздохнув, царь прикрыл веки. Все пошло наперекосяк. Молниеносная война превратилась в дурацкую игру в кошки-мышки, и когда она закончится — предсказать было невозможно. Сперва придурок-камикадзе отправил за Дамбу Теней пятерых славных ребят и двух покалечил, потом на их пути попался малолетний ублюдок, убивший еще одного, а затем снайпер прикончил видящую, попав девушке в горло. Антон ничуть не сомневался в том, кто был этим снайпером, и счет, который он намеревался предъявить ренегату Олегу, вырос многократно!

Грянувший выстрел заставил отряд мгновенно рассредоточиться, воины открыли ответный огонь, а Ирина отшатнулась, сделав три шага назад, в немом удивлении упала на колени и повалилась набок. Когда же две восьмерки пошли в атаку, желая оцепить дом и уничтожить снайпера, по ним принялись палить из зарослей. В ходе короткой перестрелки никто больше не пострадал, однако время было упущено, и проклятым туземцам удалось исчезнуть без следа.

Солдаты спрятали тело убитой девушки в одной из квартир и продолжили наступление в глубь территории противника.

А ведь Ирине было всего лишь пятнадцать. Кто знает, возможно, она могла бы родить несколько отважных воинов для Великого Лакедемона, возможно, благодаря дару, она стала бы со временем Верховной жрицей, возможно, она прожила бы достойную жизнь, и в любом случае, как ужасно умирать столь юной… Впрочем, убитый дикаренок был ее ровесником, но что такое поганый мутант в сравнении с полноценной дочерью Лакедемона?

Теперь, когда видящая погибла, неуверенность в исходе экспедиции впервые сжала сердце Антона.

Густой лес, увитый лианами, в прошлом носивший название Парка Горького, хотя и представлял очень удобное место, чтобы спрятаться, оказался пуст. По его краю и на большой расчищенной поляне виднелись ухоженные грядки и фруктовый сад, но их разорение приходилось отложить на потом, чтобы не потерять темп операции. Антону, впрочем, казалось, что из чащи за ним наблюдает не одна сотня глаз, но без видящей утверждать это наверняка было бы просто глупо, а посылать два десятка человек на зачистку немаленького лесного массива означало напрасную трату сил и времени. Царь остро пожалел, что в его распоряжении нет напалма, и словно в ответ на эту мысль впереди поднялся столб черного дыма. Хозяйственные постройки, подожженные мутантами буквально за несколько минут до прихода отряда, занялись мгновенно. А проклятые твари, словно насмехаясь над отлично вооруженными людьми, опять исчезли…

Антон и еще одиннадцать воинов, пробирались сквозь жирный сизый дым от догорающих сараев и загонов для скотины. Вытерев пот со лба, царь со злостью взглянул на первого российского императора, стоящего в горделивой позе посреди площади, будто тот был виноват в неудачном начале кампании. Правитель уставился на лицо Петра Первого, затем глаза его опустились ниже, и на постаменте он увидел надпись, сделанную кроваво-красной краской:

«Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, французу отдана?

Ну, вы поняли. С приветом!»

Правитель глазел на бронзового основателя города, окутанного дымом, и, пожалуй, впервые в жизни не знал, что следует предпринять. В едком мареве появились темные силуэты. Это Анатолий Алфераки с двумя восьмерками, обследовав набережную и порт, поднялись к памятнику Петру Первому по Новой лестнице.

― Что у вас? — спросил Антон хриплым голосом.

― Хижины мутантов почти все выгорели, на пляже никого не обнаружено. На памятнике была намалевана красной краской какая-то фигня. Я переписал на всякий случай, — Анатолий протянул царю листок.

«Да, скифы мы! — прочитал царь. — Да, нуклеары мы, с раскосыми кошачьими очами! Ну, вы поняли. С приветом!»

Вдруг послышался громкий треск, заставивший правителя резко обернуться и выхватить «Стечкин». Тревога оказалась ложной — рухнула одна из обуглившихся построек, подняв густое облако пепла, закрутившегося в небольшой полупрозрачный вихрь.

― Суки! — взбеленился Антон. — В Кутузова, в скифов, гниды, играют!

― Что будем делать дальше? — Анатолий казался невозмутимым.

― Зачистим центральную часть города. Они ведь должны прятаться где-то в своей чертовой запретке. Найдем и вырежем всех ублюдков подчистую.

― Антоха, — начальник гвардии впервые за долгие годы назвал так царя, отчего тот вздрогнул. — Может, лучше отступить и перегруппироваться? Планы сорваны, и нам придется воевать с ними так же, как это было в Новоазовске. Нужно совершить несколько походов и брать намного больше людей. Или хотя бы на крайняк вызвать из Лакедемона еще парочку видящих…

Конечно, Анатолий был нрав, война, благодаря подлым аборигенам, принявшим на вооружение скифскую тактику, превращалась в охоту, а охота требовала другой стратегии. Но, во-первых, у отряда имелся запас чистой провизии и воды на четыре дня, а за это время бойцы Лакедемона прочистят всю Запретную зону, а, во-вторых, заявиться в Миусскую Политию с потерями и без победы — равносильно политическому самоубийству. Ждать, пока посланный в Лакедемон вернется с новой видящей, — тоже непозволительная роскошь. В этом случае можно навсегда похоронить заветную мечту о единовластии. Сограждане такого позора не простят. Нет, теперь нужна была только одна безоговорочная победа, которая под шумок спишет все потери.

― Не беспокойся, — сказал Антон. — Мы уничтожим их и вернемся домой с сотнями отрезанных ушей. Они заплатят за свое вероломство.

Начальник гвардии лишь понимающе кивнул. На самом деле иного выхода из этой ситуации он тоже не видел. К сожалению, политика и благоразумие далеко не всегда сопутствуют друг другу, и если уж ввязываешься в авантюру, то тем более глупо и опасно останавливаться на полпути.

Солдаты методично прочесывали квартал за кварталом. Дома, которые казались обитаемыми, проверялись, и действительно, в некоторых квартирах обнаружилась весьма уютная обстановка. Было видно, что еще несколько дней назад здесь жили. Руки чесались разгромить эти мутантские норы, но тратить драгоценное время было нельзя, поэтому из окон таких квартир вывешивались наружу простыни, которые как выкинутые белые флаги отмечали путь завоевателей.

Ветер усилился. Отовсюду доносились звуки: хлопали окна, надрывно скрипели незапертые двери, шуршала черепица, трещал шифер, траурно гудели трубы. Иногда, не выдержав натиска ветра, очередное стекло выпадало из ветхой рамы и со звоном разбивалось о потрескавшийся асфальт. Солнце, утром такое ослепительное и жаркое, скрылось в тяжелых тучах. Хотя была только середина дня, улицы посерели, воздух наполнился свинцовой предгрозовой тяжестью, а вдали над морем слышалась громовая канонада. Но отряд карателей не обращал внимания на мрачнеющий город, и солдаты продолжали прочесывать квартал за кварталом, тщетно пытаясь найти хотя бы одного живого нуклеара.

Выйдя из очередного дома, Антон осмотрелся. Мимо него, шелестя, пролетала старая, покрытая грязно-желтыми пятнами газета — обрывок забытого прошлого. Царь поймал ее и прочел заголовок: «Очередной римейк на „300 спартанцев“, версия не для слабонервных».

Правитель отпустил газету, провожая ее взглядом. Вдруг он подумал, что бумага двадцать лет спустя после Великого Коллапса не может так просто летать по пустынным переулкам. Она должна была давным-давно истлеть, под разрушительным натиском непогоды. И все же вот она: весточка, выскочившая из-за угла! Значит, твари продолжают издеваться, прячась, не показываясь на глаза.

Ослепительная вспышка и оглушительный грохот, раздавшийся над головой, заставили Антона отступить к стене дома. И вдруг, заглушая все звуки, сплошной стеной на заброшенный город обрушился холодный ливень. Он мгновенно прибил к земле густую пыль и мутные потоки понеслись по мертвым улицам.

― Продолжаем зачистку, — правитель сорвался на крик.

Что такое для воина какой-то дождь? Сколько раз они шли напролом в любую непогоду, уничтожали ненавистных нелюдей, мутантов и недостойных выблядков, чье бесполезное существование оскорбляло землю? Чем же этот раз отличается от предыдущих? Нужно сделать первый шаг, а за ним второй и идти дальше, идти, невзирая ни на какие преграды.

Царь двинулся было вперед, но вдруг застыл — очередной небесный взрыв заставил зазвенеть стекло витрины. Антон обернулся. В происходящем что-то было не так. Как-то необычно шел дождь, по-особому гремело небо и сверкали молнии, и было еще в безудержном буйстве стихий нечто чужеродное, пугающее и одновременно до боли знакомое. Царь прислушался.

Звук… странный звук пробивался сквозь несмолкаемую барабанную дробь капель. Он был очень тихим, но все же отчетливо слышался, несмотря на неистовый шум ливня.

«Смех, — сообразил Антон, — так и есть, это смех. Кто-то смеется там, в глубине магазина. Кому-то очень смешно…»

Правитель посмотрел на потрепанную вывеску, на которой потускневшими синими буквами было выведено: «Модная одежда», а чуть выше — «Виктория».

― Виктория, — проговорил Антон, направляя ствол на витрину. — Вик-тор-и-я… Виктор и я…

Снова сверкнула молния, на мгновение ослепившая царя, а потом правитель увидел за стеклом смеющегося старшего прапорщика. Не угрюмого старейшину, обозленного и постаревшего Виктора последних лет, а того старого знакомого, десантника Витьку Руденко, каждую минуту отпускавшего тупые шутки по любому поводу.

Небо разразилось новой громовой канонадой. Но не она оглушила Антона, а безудержный смех проклятого прапора.

― Это Спарта! — орал бывший друг, перекрикивая гром. — Это Спарта!

«Долбаный выродок, ты сдох там, в сраной деревне. Я приказал прирезать тебя как свинью! Так какого же хрена ты тут стоишь и ржешь?! Умри, мразь! Умри и больше не воскресай!» — царь вдавил спусковой крючок.

Он не слышал звуков выстрелов и звона обрушившейся витрины, не чувствовал отдачу от «Стечкина», он, с перекошенным от ярости и ужаса лицом, палил в ненавистного прапорщика, пока его за руку не схватил Алфераки.

― Перестань, Антон, — выкрикнул инструктор. — Это манекен! Это только манекен!

Блуждающий взгляд царя остановился на лице Анатолия.

― Старший лейтенант Алфераки, — с трудом выдавил Антон, — соблюдайте субординацию.

― Слушаюсь, капитан Орлов, — отчеканил начальник гвардии, а потом тряхнул царя за плечи. — Антон, ты меня понимаешь?

― Да, — взгляд правителя Лакедемона начал проясняться. — Проклятые призраки… но не важно… все это не важно.

Ливень ослабел, превратившись в обычный моросящий дождь, ветер стих, и призрачное гудение труб и выбитых окон больше не заставляло вскидывать оружие, выцеливая врагов. Царь посмотрел на магазин. Действительно, всего лишь расстрелянный манекен, лежащий на груде битого стекла.

― Чертов город, — сказал Антон окружившим его воинам, которые с плохо скрываемым страхом наблюдали за своим военачальником. — Этот чертов город доконает кого угодно. Но так можно искать до бесконечности. Мы должны сменить тактику.