Отважные

Глава сорок четвертая РАЗВАЛИНЫ НА ХОЛМЕ

Они шли гуськом по узкой тропинке, протоптанной в снегу вдоль стен и заборов. Впереди был Коля. Он нес на плече две тяжелые лопаты. Позади, сохраняя дистанцию в два шага, брел Витя в старом осеннем пальто с короткими, обтрепанными по краю рукавами. Свои большие красные, без перчаток руки он чуть ли не по локоть засунул в карманы, но теплее от этого ему не становилось.

Так они дошли до ближайшего перекрестка.

У покосившегося телеграфного столба Коля остановился:

— Ну, Витька, в какую сторону пойдем? Направо или налево?

— Не знаю. По-моему, домой. До каких же пор нам по улицам шляться?

Коля яростно вонзил в снег обе лопаты.

— И чего ты такой вялый? — спросил он с негодованием. — Согнулся, как старик, носом землю пашешь!

Последние слова Коля произнес не без удовольствия. Он слышал их от старшины, распекавшего медлительного и нерасторопного солдата, когда час назад к ним во двор въехала машина с дровами.

— А тебе чего от меня надо? — рассердился Витя. — Дело говорю. А то «пашешь, пашешь»!

— Ну, если дело, так идем вот в эти ворота.

— Так ведь опять там ничего нет. Только обругают.

— Подумаешь, нежный какой! Обругать нельзя…

И Коля направился к невысокому деревянному дому, окруженному сараями, старыми конюшнями, превращенными в склады, и еще какими-то постройками. Он смело вошел во двор, поставил у крыльца лопаты и направился к сараю с высоким кирпичным фундаментом. Этот сарай показался ему очень подходящим местом для того, чтобы спрятать картины. На дверях сарая висел большой ржавый замок. Едва Коля притронулся к нему, как замок легко открылся. Оказалось, что он не был заперт. Вынуть его из колец было мгновенным делом. Дверь со скрипом отворилась… и из темноты с радостным визгом выскочил поросенок.

В ту же секунду в домике распахнулась дверь, и на крыльцо выскочила какая-то древняя старуха в больших валенках и в ситцевом переднике.

— Жулики! Что делают! — закричала она. — От Гитлера порося уберегла, так они его стащить хотят! Сейчас людей позову, шаромыжники вы этакие! Вон со двора, чтоб духу вашего тут не было!

Витя растерялся, попятился и метнулся к воротам. Но Коля не побежал. Он смело пошел навстречу старухе. Остановился перед ней и сказал с достоинством:

— И как вам, бабушка, не стыдно так ругаться!.. Не нужен нам ваш поросенок… Если хотите, мы вам его поймаем…

— Вот именно, что не хочу! — сердито сказала старуха. — Поймаете, да не нам… Иди, иди, пока цел. А не то я тебя так ремнем отделаю!

Поросенок, радостно хрюкая и взрывая пятачком снег, бегал по тропинке между домом и сараем. Коля нагнулся к нему, схватил, ловко втолкнул в сарай и прикрыл дверь. Увидев это, старуха несколько приутихла.

— Ну ладно, иди, иди, — уже миролюбиво сказала она. — Нечего по чужим дворам шататься.

— А мы, бабушка, не шатаемся, — сказал Коля, вновь подходя к крыльцу. — Мы картины ищем.

— Какие такие картины?

— Из музея. Которые пропали. Гитлеровцы их увезти из города хотели, да не успели и спрятали… А где, неизвестно. Вот мы их и разыскиваем.

— У нас во дворе никаких этих картин нет, — сказала старуха, — и на соседнем тоже, и на всей улице нет. А о картинах нам уже из горсовета объявляли… Кабы они были, так я сама бы их снесла, вас не дожидалась…

Взвалив на плечи лопаты, Коля направился к воротам.

Витя, ожидая его, приплясывал на снегу.

— Плохо дело, — сказал Коля. — Нет у нее картин, и вообще на этой улице их нет.

— А она откуда знает?

— Знает, раз говорит. И всем уже известно, что надо искать картины. Горсовет объявил.

— Зачем же нам тогда искать? — сказал Витя. — Все обыщут свои дворы, и кто-нибудь найдет… Скажем нашей Клаве — пусть посылает на это дело младенцев. Идем домой!

— Не пойду, — упрямо ответил Коля. — Если хочешь, иди, а я не пойду. Я буду искать.

На всякий случай они зашли еще в несколько дворов, но уже не хозяйничали сами, а терпеливо расспрашивали жильцов. Все знали, что из музея пропали картины. Многие гадали, где они могут быть, высказывали свои предположения, но все, у кого они побывали, уверяли, кто как раз у них во дворе ничего не спрятано.

— Нет, так мы, конечно, никаких картин не найдем, — сказал Коля, когда они через час остановились на другом конце улицы. — Вот что я тебе скажу: искать надо там, где никто не ищет и где нет хозяев.

— То есть где же это? — с интересом спросил Витя.

— Ну, в развалинах, в подвале старой церкви, в склепах на кладбище!.. Пойдем, а?

Витя оживился:

— Ну, это другое дело! Пойдем.

— Куда раньше?

— Куда хочешь.

— Тогда сначала пойдем в развалины, — решительно сказал Коля.

Развалинами они называли стены большого элеватора, который был разрушен немецкими самолетами во время первых же бомбежек. Чтобы попасть к нему, надо было пересечь весь город.

Мальчики зашагали в ту сторону.

Вдруг из-за угла полуразрушенного, обгорелого дома прямо им навстречу выскочила Мая. На ней было не по росту короткое пальто и большие валенки. От этого она казалась еще меньше.

— Эх, Майка, — сказал сокрушенно Коля, — беда просто с этим заданием. Мучение! Ходим, ходим, а толку нет…

— Что же вы хотите делать? — спросила она.

— Да вот у нас один план возник.

В глазах у Май засветилась мольба.

— Возьмите меня! — попросила она.

— Нет, нет, ты и не проси. Не возьмем, — сказал Витя. — Мы в такие места идем, где тебе будет опасно.

— Я не боюсь.

И Мая пошла с ребятами.

Так, втроем, вышли они на окраину города. Время приближалось к пяти часам. Уже начинало смеркаться. Разрушенный элеватор бесформенной громадой поднимался на холме. Снизу он казался особенно темным и страшным. Справа от дороги стоял столб, на котором был прибит фанерный щит с короткой и выразительной надписью: «Мины!» Тут Коля остановился и строго сказал Мае.

— Смотри с дороги не сворачивай, а то подорвешься.

Она молча кивнула.

— А ведь нам не успеть сегодня под церковь и на кладбище, — сказал Витя.

— Пойдем завтра. Важно начать…

Коля и Витя стали быстро подниматься на холм. Не отставая от них ни на шаг, шла Мая. Она сильно замерзла. Чтобы как-нибудь согреть руки, она в варежках сжимала их в кулаки.

Дорога круто повернула направо, огибая холм. До элеватора оставалось метров пятьдесят. Сюда давно уже никто не ходил, и дорогу совсем занесло снегом. Надо было идти по целине. Коля в нерешительности остановился.

— Ну, что ж ты стал? — спросил Витя.

— Да, может быть, тут мины.

Они внимательно осмотрели пространство, которое отделяло их от элеватора. Всюду лежал нетронутый глубокий снег, синевший в быстро надвигающихся сумерках.

— Ребята, — вдруг крикнула Мая, стоявшая в стороне, — смотрите-ка, что здесь такое!

Они подбежали к ней.

— Где? — быстро спросил Коля. — Что ты нашла?

Мая варежкой показала на снег:

— А вот, видите… Следы на снегу. Кто-то шел к элеватору.

— Верно, следы, — сказал Коля.

— Ну, вот видишь!.. — Витя осторожно поставил ногу в большой и глубокий след. — Кто-то туда шел.

— А раз он шел и прошел, значит, и мы пройдем. — Коля шагнул вперед. — Только давайте идти след в след, чтобы не сбиваться…

— Стой, Коля! — вдруг сказала Мая.

Коля обернулся:

— Ну, что еще?

— А вдруг он там!..

— Кто это — он?

— Да человек, который шел!

— А что ему там делать в такой мороз? Посмотрел, наверное, и вылез где-нибудь обратно. Может, с тех пор неделя прошла.

Витя двинулся вслед за Колей. Но тут Мая как-то ухитрилась и, обогнав Витю, оказалась между ними. Увязая по колено в снегу, все трое молча добрались до самых стен элеватора и остановились у большого темного пролома. Здесь вдруг следы потерялись, словно растаяли.

— Теперь давайте действовать, — сказал Коля. — Ты, Мая, останешься здесь и будешь нас ждать.

— Хорошо, — согласилась она.

— А мы с Витей пойдем внутрь и все осмотрим. Если ты понадобишься, мы крикнем. А так — жди нас.

— Хорошо, — повторила она.

Ребята нырнули в пролом, перебрались через несколько гребней осевших на землю развалин и очутились под сводом, который образовался оттого, что две стены навалились друг на друга, но не упали. Здесь почти совсем не было снега. Под ногами валялись груды битого камня, цемента, железных обломков. Коля и Витя с трудом прошли десяток шагов и вдруг увидели в стене дверь.

Она была приоткрыта, но за ней было темно. Так темно, что у обоих не хватало смелости войти. Они стояли и слушали. В развалинах свистел ветер. Где-то вдалеке несколько раз ударила зенитка. В небе, за тучами, пророкотал самолет.

Таинственная дверь пугала и в то же время привлекала мальчиков. Коля осторожно толкнул ее — она заскрипела и раскрылась еще больше.

Вытянув шеи, мальчики заглянули внутрь и в полумраке разглядели лестницу, которая вела вниз.

Что это? Почудилось им или нет? Откуда-то из глубины до них донесся хриплый стон.

— Ты слышал? — спросил Коля.

— Слышал, — ответил Витя.

Оба молчали, прислушиваясь к ветру.

— Что это может быть? — спросил Коля.

— А как по-твоему?

— Там кто-то есть.

— Кто?

— Человек! Совы зимой не водятся…

— Ребята! Ребята! — вдруг услышали они из-за камней горячий шепот Май. — Нашли что-нибудь?

Она перелезла через выступ стены и спустилась к ним.

— Нашли, — угрюмо ответил Коля.

— Что, что такое?

— Не «что», а «кого». Человека.

— Какого человека?

— Да, наверное, того самого, чьи следы… Он там внизу лежит, стонет…

Мая всплеснула руками.

— Чего же вы стоите? — сказала она. — Человек, может быть, умирает!..

Все трое помолчали.

— Тогда вот что, ребята, — решительно сказала Мая, — давайте пойдем все вместе… Сразу все!.. Один он с тремя не справится.

Коля и Витя не успели и слова сказать, как Мая скользнула в дверь и пропала в темноте. Оба сразу шагнули вслед за ней. На лестнице Коля обогнал Витю и придвинулся вплотную к Мае, крепко сжимая в руках лопату на случай внезапного нападения.

Так они спускались в полной темноте. Человек стонал тяжело, надсадно. По временам он что-то бормотал, но ни одного слова разобрать было нельзя.

Мая что-то задела ногой, и по ступенькам загрохотал какой-то, судя по звуку, металлический предмет. Ребята вздрогнули и замерли. Потом Коля нагнулся и стал руками обшаривать лестницу.

— Это электрический фонарик, — прошептал он на ухо Мае.

Мая шепнула Вите:

— Фонарик.

Они ощупывали его в темноте. Все думали об одном и том же: зажигать или нет? Наконец Мая чуть сжала Колин локоть, и он понял, чего она хочет. Зажечь! Острый, яркий луч света прорезал тьму. Он скользнул по черным, сырым стенам подземелья, где когда-то проходили трубы отопления, и осветил человека, который лежал на спине у нижней ступеньки лестницы. Человек был в беспамятстве. Рядом с ним валялось несколько пустых консервных банок и раскрытый рюкзак, из которого торчали какие-то вещи.

С первого же взгляда ребята поняли, что перед ними немец. И не просто немец, а, судя по шинели, офицер.

Коля прощупал лучом фонарика окружавшую их темноту. В подвале больше никого не было. Гитлеровский офицер лежал совершенно один.

Ребята окружили его.

Витя на всякий случай осмотрел его карманы, они были пусты.

— Давай посмотрим его лицо, — предложила Мая.

Луч уперся в закрытые глаза, осветил короткий тупой нос, широкий подбородок…

— Он! Видите? — прошептала Мая.

— Что? Что?.. — тоже шепотом спросил Коля.

Мая вдруг отшатнулась.

Офицер открыл воспаленные глаза, протянул вперед руки и крикнул:

— Zu mir! Zu mir! [5]

Они так и замерли на месте. Теперь все трое узнали этого человека. Одно его имя еще недавно внушало ужас всему городу.

Да, ребята не ошиблись — перед ними действительно лежал начальник городского гестапо Курт Мейер, тот самый Курт Мейер, который хозяйничал в городе как ему вздумается. Он лежал здесь уже несколько суток. Взрывом бомбы перевернуло его машину. Шофер был убит, а он получил ранение в левую ногу. Это произошло недалеко отсюда, на повороте дороги. Несмотря на страшную боль, у него хватило сил добраться сюда, в подземелье, притащить с собой запас продовольствия и две химические грелки, которые могли греть довольно долго, если их держать за пазухой. Но ранение — не простая штука. Счастье изменило Курту Мейеру. Он мечтал о богатстве, об орденах, вместо этого пришла смерть. Она наступала на него в каком-то грязном подвале, куда чудом забрели трое смелых ребят.

— Что же нам с ним делать? — спросил Коля. — Нам втроем его отсюда не вытащить, он слишком тяжелый…

— Надо позвать кого-нибудь, — предложил Витя.

— А какой он был важный, когда ходил по городу! — сказала Мая.

Вдруг Мая схватила Колю за руку:

— Ой! Смотрит! Смотрит!..

Коля навел луч фонарика на лицо Курта Мейера. Сквозь узкую щель приподнятых век на ребят смотрели два темных блестящих глаза. Курт Мейер перестал стонать, словно он пришел в себя и теперь осматривался, стараясь понять, что здесь происходит. Он молчал и только слабо шевелил губами.

Ребята невольно отступили назад, таким страшным было это лицо — отекшее, обросшее щетиной. Они решили пойти за помощью. Если бы они знали, что сделает этот человек через пять минут, то, наверное, поступили бы иначе.

Когда они вышли из подвала, захватив с собой рюкзак Курта Мейера, было уже темно. Помогая друг другу, перелезли они через все кручи, пробежали пространство до дороги и остановились, тяжело дыша. Вокруг было пустынно и безлюдно — ни одной проезжей машины, ни одного человека.

И вдруг со стороны развалин до них донесся приглушенный звук выстрела. Это Курт Мейер, поняв, что больше надеяться ему не на что, выстрелил в последний раз.

Но об этом ребята узнали позднее.

Сейчас ими владела только одна мысль — скорей, скорей назад в город! Они бежали молча, задыхаясь от бега и от ветра, который бил им в лицо. И вот наконец сквозь мглу прорезались очертания окраинных построек. Ребята увидели человека, фигура которого смутно вырисовывалась сквозь белесую морозную дымку. Человек шел им навстречу. Ребята побежали еще быстрее, стараясь не отставать друг от друга.

Когда они приблизились к человеку, он вдруг остановился и окликнул их:

— Ребята! Вы что тут делаете? Куда бежите? — Голос его звучал добродушно.

Ребята сразу узнали Якушкина, фотографа с базарной площади.

— Домой торопимся! — крикнул Витя.

Теперь они убавили шагу, успокоились, словно переступили через какую-то невидимую черту, за которой остался жуткий подвал со страшным Куртом Мейером.

— Вы знаете, откуда мы идем?.. — крикнул Коля, радуясь встрече с Якушкиным и невольно хватая его за рукав. — Оттуда! Из развалин!

— Что, что? — не понял Якушкин. — Откуда?

— Ну, из элеватора… — показал в темноту Виктор. — Вы не знаете, кого мы там нашли…

— Курта Мейера!.. Начальника гестапо! — перебила его Мая.

Якушкин от удивления словно прирос к месту.

— Да что вы, ребята, шутите, что ли? Курта Мейера? Откуда он там взялся!

— Не знаем, — качнул головой Коля, — а только мы его видели… Он там в подвале лежит!

— И совсем один, раненный, — сказала Мая.

— И банки вокруг него из-под консервов валяются, — добавил Виктор.

— Да не может этого быть! — Якушкин только руками развел. — Все это вам, наверное, померещилось, ребята… Какой подвал? Какие банки? Да и зачем вас туда понесло?

— А мы картины искали, — сказал Виктор. — Ну, знаете, те, что из музея украдены… Вы что, нам не верите?..

— И никто не поверит.

— Ах, так? А вот посмотрите-ка, что у меня за спиной, — сказал Коля. — Ну, посмотрите! Что это?

Якушкин посмотрел.

— Вещевой мешок! Немецкий как будто! — сказал он удивленно и немного смягчая тон.

— Вот мы его у Мейера и забрали!

Якушкин стал быстро ощупывать мешок.

— Смотрите-ка! И верно!.. А нет ли в нем консервов, ребятки?.. Очень уж я изголодался, сказать по правде… Так вы, говорите, самого Курта Мейера видели? — спросил он уже серьезно.

— Видели, — усмехнулся Коля. — Не верите — посмотрите сами… Ну, нам домой пора!

— Идите, идите, ребятки, — сказал Якушкин. — А я вот тут недалеко живу, поискать снарядных ящиков на дорогу вышел — топить нечем… Ну, бегите, бегите…

Ребята пошли к городу, а Якушкин, кашляя, поплелся своим путем, высматривая, не темнеет ли где-нибудь на обочине дороги брошенный отступавшими гитлеровцами пустой снарядный ящик…