Овеянные славой

НАШ СОВРЕМЕННИК

Николай Дмитриевич Сергиенко родился в 1923 году в селе Журавлевка Калининского района Целиноградской области. С дошкольного возраста жил в селе Агаповка Челябинской области, там же учился. Затем поступил в ФЗУ города Магнитогорска. Когда началась Великая Отечественная война, Николай учился на помощника машиниста в железнодорожном училище города Карталы.

Добровольцев из училища, в том числе комсомольца Николая Сергиенко, зачислили в школу младших командиров. Он успешно закончил ее и в звании младшего сержанта был послан на позиции недалеко от Дона.

Скоро Дон остался позади.

Немцы отступали, хотя дрались отчаянно. Один из поединков с гитлеровцами наводчик 76-миллиметровой пушки Николай Сергиенко запомнил надолго. Преследуя противника, батарея неожиданно наткнулась на 105-миллиметровую немецкую батарею. Развернув орудия, артиллеристы в считанные секунды обстреляли врага, но и немцы не дремали. Завязался отчаянный огневой бой. Сергиенко наводил пушку тщательно, но решали доли секунды, и приходилось неимоверно спешить. Перепалка все усиливалась. Снаряды рвались у орудий на той и другой стороне, и за несколько минут, разрывая небо и землю, они превратили огневые позиции батарей в настоящий ад.

На помощь немцам пришли четыре танка. Обстановка усложнилась. Теперь у противника перевес в силах.

Упал тяжело раненный заряжающий, а расчет и так неполный. Командир орудия сержант Ласточкин стал на место Николая, за панораму, а Сергиенко — на место заряжающего. Но осколок разорвавшегося рядом снаряда вонзился командиру в спину. Ласточкин еле устоял на ногах, но вести бой уже не мог. Сергиенко перегнулся через откатные устройства, дотянулся и нажал на спуск. Снаряд пробил немецкий танк, и он загорелся. Соседние орудия подбили два танка, и опасность, нависшая над батареей, миновала.

В том же бою Николай угодил в ствол 105-миллиметрового орудия. Когда неприятель отошел, бойцы увидели брошенную пушку с разорванной дульной частью.

— Вот это капуста, — шутили артиллеристы. — Твоя работа, сержант.

В пятнадцати километрах от Белгорода, на опушке леса, недалеко от села Хохлова, батарея готовилась встретить наступающих немцев. Впереди цепь нашей пехоты, еле окопавшейся. Глинистый грунт не поддается саперной лопате.

Орудие Сергиенко левофланговое, а позади глубокий овраг. «Неважная позиция», — мелькнуло в голове Николая.

Около двух часов дня на высотку слева вышли два «тигра» и открыли огонь. Сержант понимал, что на этой дистанции «тигра» не возьмет даже подкалиберный снаряд, но все же открыл огонь. Снаряд, как мячик, отскочил от брони. В ответ 88-миллиметровые болванки танковой пушки засвистели над головами. Один из снарядов разбил колесо, и пушка Николая накренилась к земле.

— В укрытие! — скомандовал Николай, и бойцы спустились в овраг.

Немцы больше не стреляли по пушке. Продвинув танки вперед, они открыли пулеметный огонь по пехоте. Сергиенко, все время наблюдая за «тиграми», незаметно подполз к своему орудию. Вынул боек из затвора и по отверстию бойка и по стволу с большим трудом навел орудие в борт танка. Зарядил подкалиберным и выстрелил. «Тигр» загорелся.

Только улеглось радостное волнение, примчался посыльный.

— Отходить! — кричал он еще издали. Орудие было подбито. Без колеса не вывезешь.

— Взять панораму, а затвор в овраг, — скомандовал сержант расчету. Повскакав на упряжку, еле успели прорваться к своим.

Дивизия отступала, но дралась за каждый метр земли.

…Скоро фашистское наступление выдохлось. Части Красной Армии перешли в наступление. Дивизия опять погнала немцев, и ее полки ворвались в Белгород.

Белгород в жизни Николая занял особое место, В одну из ночей его приняли в ряды Коммунистической партии. В плохо освещенном подвале шло собрание ячейки, а на душе Николая было светло и радостно. Вручая партийный билет, начальник политотдела полковник Гордиенко крепко пожал ему руку:

— Горячо поздравляю со званием коммуниста и желаю тебе еще успешнее бить фашистскую погань.

А вскоре и вторая радость — за уничтожение немецких танков в боях под Белгородом Николаю Дмитриевичу Сергиенко присвоено звание Героя Советского Союза.

Днепр форсировали у села Поповка. Пытались переправиться на полупонтоне, но осколки снаряда пробили борта, и орудие затонуло в двадцати метрах от берега. Много раз ныряли артиллеристы, пока вытащили пушку на берег. На вторую ночь, разобрав колхозную хату, Николай переправил орудие на правый берег Днепра.

Враг контратакует прямо в лоб. Утром немецкий танк кинулся на орудие! Его подбили в ста метрах от огневой позиции.

Немцев гнали от Днепра километров сорок, однако к ним уже спешили резервы, и на отдельных участках фашисты даже потеснили нашу поредевшую пехоту. Танки противника рвались к Днепру и кое-где выходили к переправам.

Кончилась эта битва пятичасовым боем танков «Т-34» с фашистскими танками. Успех был на стороне Красной Армии. На флангах немецкую группировку захлестывали ударные советские соединения, и гитлеровцы побежали назад. Вот в эту пору и предложил кто-то рисовать на стволе орудия звезды — знаки ратных успехов артиллеристов. Подбил танк, уничтожил орудие — рисуй звезду.

Так на зеленом стволе орудия Сергиенко и появились первые шесть звездочек.

Это произошло на Сандомирском плацдарме.

Стояла лютая зима с 35-градусными морозами.

Стиснув зубы, рыли бойцы в мерзлом грунте небольшие лунки. В ходу топоры, ломы и кирки, а результаты до обидного малы. Кто-то подал пример рыть лунки толовыми шашками.

— Закрепиться на плацдарме и метра земли не отдать назад, — повторяли приказ командира.

Поплевав на мозолистые ладони, Сергиенко взял из рук своего наводчика Кнутова топор и начал углублять лунку.

— Проклятая глина, — проворчал тот. — Ну, скажи на милость, как чугун. Искры летят, а откалывается сущая ерунда.

— Перестань скрипеть, — сказал Сергиенко без злобы. Он уважал Кнутова, прекрасного наводчика, за его расторопность в бою, за чудесный меткий глаз.

Вечером старшего сержанта вызвал командир полка.

— Завтра в 6.00 дивизия переходит в наступление. Вам, товарищ Сергиенко, поручается командовать штурмовой группой в составе двух орудий, поддержать стрелковый батальон огнем и вместе с ним прорвать немецкую оборону. Взаимодействие увяжите с комбатом лично.

— Ясно, товарищ подполковник!

…Ночь пробежала незаметно. Николаю не приходилось командовать группой, и новые обязанности волновали.

Утром вся артиллерия на плацдарме и в том числе два орудия Сергиенко открыли ураганный огонь. Артиллерия крупных калибров била по немцам с восточного берега Вислы.

Двести снарядов выпустила штурмовая группа, прежде чем двинулась на машинах за наступающим батальоном.

Земля гудела от разрывов. Завеса дыма и земли закрыла горизонт. Стрелки бежали в атаку без выстрела. Немцы, прижатые огнем артиллерии, танков и штурмующей авиации, попрятались в укрытия. Но Сергиенко не проведешь. Он знает, что оживет в глубине обороны не одна вражеская батарея.

Оно так и получилось. Немецкая артиллерия открыла огонь по наступающим русским. Минное поле преградило путь, и штурмовая группа застряла. Саперов не было, Николай торопил расчет и сам выкапывал из снега вражеские мины.

Подъехал командир батареи с двумя орудиями и взводом управления и повел батарею догонять пехоту. Примерно на пятом километре машина командира, идущая первой, подорвалась и загорелась.

— К бою! — крикнул сержант своему расчету.

Цели не было видно. Горевшая впереди машина закрывала обзор. Николай ползком пробрался вперед и метрах в четырехстах обнаружил три «фердинанда». Корректируя стрельбу, Николай помог Кнутову поджечь «фердинанда». Вернувшись к орудию, Сергиенко сам стал к панораме и со второго снаряда поджег еще одного. Третий «фердинанд» отошел к минометной батарее. Фашистские минометчики вели беглый огонь. Сорок снарядов выпустили Сергиенко и Кнутов, заменяя друг друга у панорамы, пока разбили минометную батарею. И тут они увидели контратакующую пехоту. Не менее трехсот солдат, развернувшись цепью, шли по направлению к ним.

Метким шрапнельным огнем Сергиенко принудил гитлеровцев остановиться и даже повернуть назад, но через несколько минут они снова поднялись в наступление.

На последнем рубеже, до которого было не менее трехсот метров, гитлеровцы разделились на три группы, пустив фланговые в обхват.

— Окружить хотят! — крикнул Кнутов. — Пусть попробуют, — и, не отрываясь от панорамы, наводил туда, где больше скученность врага.

Бой длился не менее часа. Много, очень много упало фашистов на заснеженном поле, но по орудию ведут огонь минометы и самоходка, пулеметы и автоматы. С горечью Сергиенко оглядывается назад. Из семи человек трое убиты и двое тяжело ранены. Пока они с Кнутовым чудом уцелели.

Снаряды подходят к концу. Немцы, не считаясь с потерями, настойчиво сжимают кольцо окружения с трех сторон. Уже отчетливо видны лица немецких солдат.

Израсходованы все снаряды. Кнутов и Сергиенко без промаха разили фашистов из автоматов, пока не кончились патроны.

Но нет предела мужеству советского воина! Бросив по последней гранате, артиллеристы пошли в рукопашную. О том, что фашистов десятки, а их только двое, они не думали.

На пути Сергиенко — испуганный немец-ефрейтор. Большие глаза обезумевшего врага неподвижны. Николай таким и запомнил его на всю жизнь. Сильнейшим ударом приклада по голове он свалил фашиста и кинулся на выручку к Васе, отбивающемуся от троих. Кнутов, хотя и щупленький на вид юноша, успел ударить прикладом автомата двоих.

То ли потому, что немцы не ждали такой дерзости, а может быть, потому, что минутой раньше увидели советские танки, они дрогнули и побежали в разные стороны.

Только теперь Сергиенко и Кнутов поняли, что к ним неожиданно пришло спасение. И храбрецы погнались за убегавшими, задержав пятерых гитлеровцев.

— Если бы мы думали тогда, как спасти себя, мы наверняка бы погибли, — вспоминает Николай Дмитриевич. — Мы верили, что помощь придет.

И после окончания войны Николай Дмитриевич Сергиенко — на передовых рубежах жизни. Окончен техникум без отрыва от производства, окончен и металлургический институт. Недавно я получил письмо от его жены.