Озеров-12

Элвис проснулся задолго до того, как запястье стал покалывать привычный сигнал будильника. Внешний мир — подумал он, едва проснувшись. Простынь, одеяло, кровать. Открыв глаза он увидел темный силуэт люстры на потолке гостиничного номера. Он закрыл глаза и проверил своих пауков. Статус. Отчет. Пауки были на месте и это радовало. Он взглянул на мир глазами одного из них и затребовал подробный отчет. Ничего особенного за ночь не произошло, два раза проходила уборщица, в фойе дремал администратор, устроившись на стульях, выстроенных в ряд и положив руки под голову, словно ребенок. Элвис мановением пальца приблизил паука к стойке регистрации и пролистал журнал. Тоже ничего интересного. Начинается новый день, подумал он, снова поиски жемчужины в песке. Иголки в стоге сена. Он почувствовал какое то движение рядом, повернул голову и увидел, что Марина тоже не спит. Она лежала на спине с открытыми глазами. Ощутив его движение, она моргнула и посмотрела ему в глаза.

— Доброе утро. — сказал Элвис.

— Доброе. — ответила Марина и потянулась, сладко, долго и тягуче, словно кошка. Элвис мысленной командой отпустил паука и приподнялся на локте.

— Что так рано проснулась? — спросил он, подвинувшись поближе.

— Не спится. — призналась она, отталкивая его: — не лезь, небритый, фу!

— Чего не спится? Новый день на дворе, работы чуть чуть осталось. А там домой.

— Вот и не спится. Домой скоро. Проверим всех кто остался и … ну не лезь, говорю! Все, встаем, раньше сядем — раньше выйдем… — рассердилась она.

— Ладно, ладно. Встаем. — Элвис сел на кровати и почесал свою спутавшуюся за ночь шевелюру, вздохнул и принялся искать брюки. Марина села, подтянув ноги к груди и закутавшись в одеяло.

— И куда я их… — ходить по полу босиком было холодно, тапки куда-то подевались вместе с брюками и Элвис всерьез начал подумывать отправить парочку пауков на поиски. А что? На то они и разведывательные дроны. Поиск и обнаружение целей. Охрана периметра. Поиск потерянных штанов.

— Ты их под кровать вчера кинул. — сказала Марина, внимательно наблюдавшая за ним с кровати.

— А! — сказал Элвис и полез под кровать. Оттуда он еще раз сказал — А! — и достал свои брюки.

— А ты знаешь, что после смерти мы все превратимся в пыль? Если конечно не брать в расчет теории сестрицы Морриган. — Элвис снял с брюк парочку пылевых катышков и принялся одеваться.

— В пыль можете сами превращаться. Вместе с Морриган. Лично я после смерти намереваюсь переродится тибетским монахом. Или австралийским аборигеном. — сказала Марина, продолжая сидеть на кровати в одеяле.

— Интересные у тебя предпочтения в реинкарнации. — сказал Элвис: — почему аборигеном? Монахом почему понятно. Почему тибетским — тоже можно понять. Но абориген?

— А они голые ходят. — сказала Марина: — у них в Австралии тепло круглый год. А тут холодно. — она высунула из-под одеяла голую ногу и передернула плечами: — Брр!

— Понятно. — кивнул Элвис: — это у тебя комплекс леди Годивы, постоянное желание демонстрировать всем свое обнаженное тело. Тело, я не скрою, великолепно скроенное, со всеми своими достоинствами и прелестями, однако стоит ли гордится тем, что просто досталось тебе как запись в генетическом коде? Означает ли это, что больше тебе гордиться нечем?

— Это у меня комплекс телогрейки. — проворчала Марина и потянулась: — а у тебя одни женщины голые на уме. Кобель. Вот вернемся домой — напишу на тебя рапорт как ты меня, беззащитную и беспомощную девушку соблазнил. И бросил. Выметайся из спальни, я одеваться буду.

Хорошо-хорошо. — Элвис вышел из комнаты, подбрасывая в ладони упругую стальную каплю паука. Капля легко изменяла форму под его пальцами. Все согласно ограничениям Внешнего Мира, никакого тяжелого полевого оборудования, подумал Элвис, как же тяжело с этим легким набором бойскаута… только пауки и птицы. Птицы, кстати кончились. На прошлой неделе последняя разбилась. Вот и обеспечь тут круглосуточное прикрытие и безопасность. Он коснулся запястья и шевельнул губами. «Меню» — в воздухе перед ним замерцал зеленоватый экран. Когда Марина вышла из спальни он уже помахивал в воздухе напечатанными листами.

— Детский дом имени Марата Казея номер 12. — прочитала Марина на титульном листе направления: — терпеть не могу детдомы. У меня там сердце кровью обливается.

— Сердце кровью обливается не только в детдоме. Тут вообще куда ни глянь ничего хорошего. Думаешь в семьях детям легче? Тут есть такие семьи, что детдом раем покажется. — отозвался Элвис, собирая бумаги в папку: — не забудь удостоверение, я сделал уже, вон, на столе лежит.

— «Министерство Здравоохранения, отдел по надзору и контролю эпидемиологической опасности» — прочла Марина вслух: — а такой отдел вообще существует?

— Существует. Должен. Неважно в общем. Никто ничего проверять не будет. У нас же эпидемиологическая опасность, все дела. Как обычно. Соберем у детей образцы крови, ты их проверишь на анализаторе, опять ничего не найдем, повторим это еще пару раз и — здравствуй дом!

— Ясно. — Марина закончила причесывать волосы, повертелась перед зеркалом и удовлетворенно кивнула, поправив белую шапочку на голове: — осталось только выпить чашечку кофе и я готова. Снова в образе медсестры. Тебя заводят медсестры?

В очереди на медосмотр Денис оказался предпоследним. Медосмотр не был плановым, говорят, что приехали какие-то начальники из Москвы и что теперь надо будет срочно всем сдать кровь на проверку. Проверку чего — не сказали, выгнали всех в очередь к кабинету и обязали всех сдать кровь еще до обеда. Сидеть в тесном коридоре было скучно, а подходить к окну не разрешали, потому что месяц назад какая-то девочка из пятого корпуса выбросилась в окно. Говорят она даже умерла. Или сильно покалечилась и до конца своих дней будет овощем. Поэтому к окнам больше не подпускали. Денис принялся рассматривать плакаты на стенах. Плакаты были про профилактику гриппа и про то, что надо чистить зубы после еды. На одном из них больной зуб был перевязан белым в красный горошек платком и плакал от боли. Там еще что-то было написано, но прочитать со скамейки Денис не мог, а вставать им тоже запретили, чтобы они не создавали толкучку в коридоре.

— Слушай, давай отпросимся у Марь Иванны? — сказала Эля: — все равно еще час сидеть наверное.

— Да ну… — Денис кинул взгляд в сторону воспитательницы, которая читала карманный вариант «Космополитен», и покачал головой: — не отпустит.

— Ну и почем ты знаешь — отпустит или не отпустит? Ты же не пробовал?

— Да ну… — Денис опустил взгляд вниз и принялся изучать пуговицы на рубашке: — не хочу я…

— Ну тебя… — Эля замолчала. Наверное обиделась, подумал Денис, наверное зря я так. Но отпроситься сейчас все равно нереально. Понятно, что их лишили послеобеденного сна, а для него этот сон был важен. Потому что ночью они никогда не высыпались. Спокойно выспаться можно было только днем — на уроках, сделав вид, что внимательно слушаешь и записываешь, отпросившись в медпункт или спрятавшись в прачечной. Ну и конечно дневной сон. Сорок минут после обеда, которые Денис считал своими по праву. Поэтому сегодняшнее известие о каком-то медосмотре его не обрадовало. Проводили бы они эти осмотры по ночам, подумал он.

— Слушай, а давай отпросимся. А? — снова Эля.

— Да ну тебя. Неохота…

— Спать охота?

— Охота.

— Скажешь что в туалет надо. Попросишь сам пойти. Воспиталок никого кроме Марьи нету — значит одного пошлет. А там в прачечную и вздремнем минут сорок. Как назад пойдем — так они еще в очереди сидеть будут. Никто и не заметит. Ну? — горячий шепот в ухо.

— Марь Иванна! — Денис сам не заметил как поднял руку.

— Что тебе, Привалов? — Мария Ивановна Семенчук, педагог со стажем и двумя золотыми медалями «За вклад в педагогическую науку» и «2-е место на межрайонной олимпиаде педагогов области» повернула свою голову к Денису. Денис поежился.

— Марь Иванна а можно я в туалет схожу? По быстрому…

— А ты Привалов у нас наверное девочка? Писаешься через каждые пять минут. — педагог со стажем и двумя кубками покачала головой. Сидящие в очереди захихикали. Денис почувствовал себя мерзко. Но экзекуция не окончилась. Марье Ивановне было лень отрываться от своего журнала, думать о мочевом пузыре мальчика и принимать решения по столь ничтожному поводу. Поэтому она делала все для того, чтобы те, кто мог потерпеть — терпел.

— И что это у нас за новый способ ходить в туалет, Привалов — по быстрому? Я такого не знаю… Это ты у нас давно изобрел? Или когда в постель писался по ночам? Потерпеть не можешь? — в очереди захихикали громче и стали перешептываться. Денис уже пожалел что вызвал огонь на себя. Мог бы и промолчать, чертова Элька, вечно влезет, а мне потом отвечай…

— Мне надо… — сказал Денис, глядя в пол. Марья Ивановна посмотрела на него и поджала губы.

— Хорошо. Надо так надо. Ну не держать же тебя тут. Еще обоссышься. Вагин! Игорь! — она поманила пальцем. Из очереди поднялся Вага младший. Нет, подумал Денис, она сейчас пошлет его со мной, лучше бы я промолчал, чем сходить с Вагой в туалет. И это Вага младший…

— Вагин, сходите в туалет вместе. Присмотришь там за этим … — она махнула в сторону Дениса «Космополитеном». Вага кивнул и зашагал к двери, по дороге ухватив Дениса за руку. Выведя его из коридора во двор Вага огляделся — никто не смотрит? — и дал Денису пинка. Несильно. Сильно бить его боялись.

— Шагай, малахольный. Вот мне делать больше нечего как тебя в туалет водить… — еще один пинок. Денис не пытался увернуться — сопротивление только заведет его, получишь еще больше. Самая выгодная тактика — молчать и терпеть. Ну и делать вид, что тебе больнее, чем есть на самом деле. Это он понял давно. Тот, кто тебя бьет — не знает как ты себя чувствуешь на самом деле. Поэтому всегда можно делать вид. Главное тут — не перестараться, а то попадет на орехи. Но если все проделать хорошо — то можно легко отделаться. Они подошли к туалету и Вага пнул его снова. Не сильно, так, чтобы показать кто здесь главный.

— Давай, малахольный. Ссы бегом. — Вага оглянулся по сторонам: — назад один пойдешь. Скажешь что у меня живот закрутило и я остался. Понял? — Вага явно собирался смыться с медосмотра.

— Понял. — кивнул Денис, чувствуя, как внутри просыпается надежда: — конечно понял. Я все скажу.

— Смотри у меня, салага… ну, все, пшел отсюда… — еще один подзатыльник и Денис зашел в туалет. Мочиться не хотелось, но и выходить сразу он не торопился — Вага мог бы его заметить. И догадаться что он не хотел в туалет. Конечно своим трюком он вывел из коридора их обоих, но не факт что Ваге это понравится. И вообще — лучше держаться от него подальше. Денис зашел в кабинку, подождал немного, спустил воду, вышел, открыл кран, пустив ручеек, помыл руки. Осмотрел стену туалета, украшенную надписями. Надписей было много. С ними боролись, их стирали, вытравливали и закрашивали. Но они появлялись снова. Некоторое время Денис изучал рисунок неизвестного автора, изображающий как директора интерната насилует шимпанзе. Рисунок был снабжен поясняющими подписями, без которых, очевидно было бы нелегко разобраться где Василий Иванович, а где шимпанзе и кто кого насилует. Ниже рисунка было выведено жирным маркером «Пророк спасет нас!». Слово «Пророк» было зачеркнуто ручкой и написано «П…с». Денис достал из кармана карандаш и пририсовал директору на рисунке парочку рожек. Потом, решив, что выждал достаточно времени он осторожно выглянул в коридор. Ваги нигде не было.

— Ну что? Правильно я говорила? — снова горячий шепот в ухо!

— Блин! Элька! Напугала… — Денис отмахнулся от нее.

— Да ладно, все хорошо, видишь… Вага ушел наверх. Наверное он травку свою курит на чердаке. Пошли поспим в прачечной. У нас еще час есть.

— Не знаю. А вдруг они там закончат поскорей?

— Да не закончат. Сам знаешь сколько медосмотры длятся обычно. Полдня будет точно.

— Угу. Пошли в прачечную. — они завернули за угол, прошли еще два поворота, потом спустились в по полутемной лестнице в подвал. Прачечная. Тут можно было упасть в ворох грязного белья и подремать. Обычно в прачечной работала баба Лиза. Она была глуховата и плохо видела, поэтому прокрасться у нее под носом, вдоль стены и пристроиться на старом матрасе сразу за бельевой корзиной было легко. Так они и сделали. Денис на ходу прихватил из корзины парочку пододеяльников и они укутались в них.

— Спокойной ночи, Дэнча. — сказала Эля.

— Спокойного дня. Разбуди нас через час. — Денис закрыл глаза и приготовился заснуть но его толкнули в бок.

— Дэн, а Дэн…

— Чего тебе, Элька?

— Дэн, а ты меня любишь? — Денис только вздохнул. Вот ведь… девчонка…

— Конечно. Спи давай.

— А… сильно любишь?

— Сильно.

— А… как сильно?

— Очень сильно. Ты спать собираешься? — Денис уже понял что будет дальше и его сердце заколотилось сильней. Элька повернулась в нему и заглянула прямо в глаза. Ее лицо вдруг оказалось так близко от лица Дениса, что тот испугался.

— Очень сильно говоришь. Давай поцелуемся? — она смотрела прямо в глаза и Денис почувствовал себя неловко.

— Эль, не надо. Вдруг зайдет кто… — сказал Денис, чувствуя как бешено колотится его сердце. Он вдруг ощутил Эльку всем телом — натянутую как струну.

— Да не зайдет никто. Давай, поцелуемся… — Денис закрыл глаза, чувствуя на своих губах Элькино тепло.

— Эй! Ты чего тут делаешь?! — кто-то толкнул его. Денис даже не открывая глаз и не поворачиваясь знал кто это. Вага. Тот который младший. Откуда он узнал про прачечную? С Вагой было еще двое — Рыжий и Коряга. Коряга — новенький, его недавно перевели из какого-то детского дома. Хотя некоторые говорили что он из детской колонии перевелся где сидел срок за то что убил своего воспитателя в детском саду когда ему было шесть. Вагу Денис боялся, но не так сильно как этого новенького.

— Слышь, малой. Вали отсюда. Быстро. — Вага был немногословен, он уже поднял было руку чтобы дать Денису леща напоследок, но остановился.

— А чего это ты тут без штанов делал? — Денис оглядел себя и лицо его вспыхнуло. Штаны были сняты! Чертова Элька! Как всегда — наделает делов, а он потом отвечает.

— Ты чего, дрочил тут, ушлепок малолетний? — спросил Вага. Денис натянул брюки и съежился под пристальным взглядом Младшего.

— Неа… — сказал Денис. В горле пересохло, пришлось сглотнуть: — Нет, я …

— Смотри, Вага, да он обделался… — сказал Рыжий, присев на корточки: — точняк обделался…

— Нет, я … — Денис огляделся вокруг. Стены прачечной стали сужаться, воздух встал в горле комом, он хотел крикнуть, сказать что это не он. Что он ничего плохого не делал. Что это ошибка и не надо на него так глядеть. Денис знал, что происходит, когда Коряга так смотрит на кого-то. Коряга замахнулся. Мир вдруг стал черно-белым и упал набок. Звуки исчезли, а когда появились — голоса звучали так, словно сквозь длинную медную трубу пробитую гвоздями.

— … чего лежишь? Вставай давай… — голос Коряги. Далеко-далеко… Денис послушно встал. Коряга ударил его еще раз и мир снова упал на бок. Боли не было. Денис знал, что боль придет позже — вечером или завтра. А пока, пока — мир падает набок каждый раз как его бьют по голове. Денис снова встал — медленно. Надо вставать медленно, подумал он, медленно, чтобы оттянуть тот момент когда он снова будет стоять перед новеньким. Но все-таки вставать было надо, иначе было бы хуже. Он пошатнулся вставая.

— … не понял? Что молчишь? — голос Коряги доносился откуда-то издалека. Денис смотрел на Вагу с Рыжим и Корягой и видел три тени на фоне тусклого света и удивлялся, почему у Коряги такая плоская голова и нелепо загнутая рука.

— Я все понял. — сказал Денис сквозь звон в голове: — Все-все.

— … что он там лепечет? Кто-нибудь слышит? — его снова ударили. Он не упал от удара и его ударили еще раз. Будет завтра синяков — подумал Денис. Он лежал на полу, чувствуя его гладкую твердую поверхность. Открыв глаза он увидел бело-кремовые плитки пола прачечной. Он внимательно изучил рисунок. Почему раньше я не видел какой красивый тут рисунок на полу? — подумал он: — очень красивые и ровные линии, словно стилизованные птички, перечеркнутые красными, сочными пятнами, разбросанными везде словно кляксы. Переведя взгляд он увидел ботинки, стоящие на этом полу. Ботинки тоже были заляпаны красным и он понял что красное — это не рисунок. Интересно, подумал он, баба Лиза проснется или я тут так и буду лежать — на кремовых птичках, забрызганных красным?

— … вставай! — его трясут за плечо, его поднимают.

— За что? — говорит он Ваге. Вернее кажется что говорит. Потому что его никто не слышит. Коряга бьет его снова. На руке у Коряги бело-красная тряпка — вафельное полотенце, каких в прачечной пруд пруди. И когда он успел намотать его на руку? — удивляется какая-то часть сознания. Денис пытается ухватиться за эту мысль, прикипеть к ней, стать с ней единым целым, потому что думать о чем-нибудь другом сейчас слишком страшно. Опустошённость и отдаленность происходящего, какие-то желтые искры, вспыхивающие при каждом повороте головы, то приближающиеся то отдаляющиеся голоса и звуки, яркие рисунки на полу и странные тени, вафельное полотенце на руке Коряги — все это было таким нереальным, что Денису захотелось рассмеяться. Громко захохотать. Сказать, что он все видит и понимает. Что вся жизнь — это всего лишь тени на кафельном полу прачечной, что все это неправда. Где-то есть свет, есть настоящая жизнь, но не здесь в этом мире изломанных линий на полу и красных клякс на нем. А еще он старается чтобы ему не было больно. Вернее чтобы он не чувствовал боль, не переживал из-за нее, ведь если он будет переживать, то Элька рассердится и …

— … ты что, блять, творишь?! — кричит кто-то, и Денис морщится, неужели нельзя кричать потише, он же спал и видел такой чудесный сон, а тут шум, голова раскалывается просто и рука… да везде болит… он открывает глаза и видит что Рыжий держит Корягу за грудки. Скосив глаза Денис видит что рядом стоит Вага. Руки в карманах. Он смотрит на Корягу с Рыжим снова. У Коряги в руках рукоятка от швабры. Обернутая жестью. Все деревянные тут сгнили или сломались.

Не бей его, тебе же хуже будет, дурак… — Рыжий поворачивается к Ваге: — Вага, он же не понимает…

— Чего я не понимаю? Что таких как он ушлепков мочить надо? — спрашивает Коряга, покачивая палку в руке.

— Не трогай ты его, он же проклятый, малахольный этот. Его тут никто не трогает. — Рыжий цыкает зубом и сплевывает в сторону: — из-за него Тарый и Букса ласты закрутили.

— Не понял? Чего? — Коряга поворачивается к Рыжему, у него на лице улыбка. Денису кажется что Коряга гримасничает, скалится в сторону Рыжего.

— Тарый. Был тут пацан один. Вот он привязался к этому… — Рыжий еще раз сплевывает на пол: — ну и помер.

— От чего это?

Глаза у него лопнули. Оба сразу. Как он на этого мелкого замахнулся так и лопнули. А у Буксы — у него яйца раздавило. Он так и сел на пол, весь белый и трясеться. Вызвали врача, увезли его, да без толку, все одно помер.

— Да вы тут совсем крышей поехали — сказал Коряга: — вы совсем тут того, боитесь всякой хрени. Вы тут очумели совсем… — он он с размаху ударил палкой по стене, рядом с головой Дениса. Денис сжался и подумал что больше всего на свете он хочет чтобы его оставили в покое, потому что если этот новенький продолжит его бить, то появится Элька, она и сейчас уже в ярости, он чувствует ее гнев, как будто что-то горит в солнечном сплетении. Но пока он может ее сдерживать, пока он еще может…

— Вага! — это Рыжый поворачивается к Младшему: — он же нарвется сейчас…

— Да и пусть. Мне похер. — Вага плюет на пол: — он у нас такой смелый, пусть его…

— А ну пусти! — Коряга отталкивает Рыжего: — че прицепился?! Защищать ушлепка будешь? Может хочешь за него базарить? Или рамс мне кинуть? — Рыжий смотрит на него и Денис понимает, что Рыжий не будет встревать и кидать рамсы Коряге. Из-за плеча Коряги выглядывает голова Эльки и Денис задыхается от страха — а ну как ее увидят? Но ее не видят. Рыжий отходит в сторону, разведя руками, а Коряга перехватывает палку поудобнее и делает шаг в сторону лежащего на полу Дениса. Денис понимает что надо закрыть глаза и закрыться руками, но почему то он просто лежит и смотрит как Коряга идет к нему, замахиваясь палкой. Вот сейчас, думает он отстраненно, вот сейчас он взмахнет ею и … откуда-то из-за спины Коряги появляется нога в голубой туфельке, нога ставит Коряге подножку, тот неловко подпрыгивает и падает. Падает словно в замедленном кино — медленно, раскинув руки в стороны, а палка из-под швабры вылетает из ладони, падает вместе с ним, поворачиваясь своим узким концом, с резьбой, вверх…

Денис смотрит на Корягу. Его начинает тошнить. По кафельному полу растекается лужа красного цвета. Он отворачивается, поднимает взгляд и видит мелькнувшую голубую юбку. Опять, думает он, опять то же самое. Снова Красный…

Едва только Элвис нажал на тормоз, и автомобиль остановился, как дверь распахнулась и на заднее сиденье ввалилась Марина все еще в белом халате, на голове смятая белая шапочка с красным крестом, в руках — саквояж и пальто.

— Гони. — сказала она, едва дверь захлопнулась, и Элвис послушно нажал на газ.

— Вот ведь какой день неудачный, а? — бормотала Марина, оглядываясь назад и устраиваясь на сиденье поудобнее: — просто не день, а сплошной геморрой на всю мою прекрасную попу.

— Что там случилось то? — спросил Элвис через плечо, не отрывая взгляда от дороги.

— Ты не поверишь. Пока я там была, кровь принимала, там несколько воспитанников подрались. А один упал, как-то умудрился еще так упасть, что какая-то палка ему через глазницу прямо в мозг… естественно вызвали полицию, а у нас с тобой документы — до первой проверки, сам знаешь. Связываться с полицейскими неохота…

— Понятно. Все сделала?

— Да. Все анализы сделала. Кроме этих мальчиков что подрались. У остальных — ноль потенциала. Никаких следов.

— Да? Ясно. А что с этими мальчиками? Будем возвращаться? — Элвис не хотел возвращаться. Они тут уже два месяца, сделали более пятидесяти тысяч тестов и ни один из них не превышал порога Левковица. Возвращаться обратно только потому что не сделали два теста — глупо. И может быть опасно. Потому что есть опасность и пострашней полицейского наряда, с которым, кстати, эта лентяйка Марина легко бы справилась. Она же из бывших Защитников, ей узлом двутавровую балку завязать — раз плюнуть. Неохота ей связываться…

— И я даже знаю о чем ты сейчас думаешь. — сказала Марина, расстегивая белый халат: — тут телепатом не надо быть.

— Да ладно. Завтра вернемся за этими анализами… — сказал Элвис, сжимая баранку. Возвращаться не хотелось. Но пусть даже надежда найти потенциал была ничтожна мала — они должны были проверить каждого из этих детей. Каждого. Потому что они найдут хотя бы одного — это будет еще одним шансом для Города. А шансов много не бывает.

— Не думаю что нам надо возвращаться. — пропела Марина с заднего сиденья, сняв халат и надев пальто. Халат она аккуратно сложила в саквояж и сейчас сидела, разглядывая себя в карманное зеркальце и поправляя прическу.

— Слушай… — Элвис направил машину к обочине и осторожно выжал тормоз. Выдохнул. Повернул ключ в замке зажигания, заглушив двигатель. Определенно им надо поговорить, расставить точки над и. О чем она черт ее побери, вообще думает? Возвращаться назад будет еще опасней, чем просто вырубить этот полицейский наряд, да черт побери, она могла бы вырубить весь этот детдом и никто бы не почесался, а вот через день или два эти события привлекут кого-нибудь из по-настоящему опасных парней и вот тогда они действительно будут рисковать. И вообще. Марина, хотел сказать он, на тебя это не похоже, бросить на полпути… он скажет этой ей, вот прямо сейчас и скажет. Элвис глубоко вздохнул, готовясь к нелегкому разговору. Сзади завозилась Марина, расстегивая саквояж.

— Ладно. — сказала она и наклонилась вперед, обнимая его из-за спинки кресла: — не буду тебя бесить. Все в норме, задание выполнено. — она разжала ладонь и на колени к Элвису упала маленькая стеклянная колбочка. Красная изнутри.

— Я взяла образцы у того, кто выжил. Неужели ты мог подумать что я бы покинула место не выполнив задание? Я, агент управления Внешних Операций? — прошептала она на ухо Элвису. Он только зубами скрипнул. Выдохнул. Завел мотор.

— Однажды… — сказал он и тронулся с места, выводя автомобиль на середину дороги.

— Что будет однажды? — поинтересовалась Марина, разглядывая себя в зеркальце.

— Однажды ты у меня допросишься. — сказал Элвис. Этот раунд он проиграл и знал об этом. Ну, хоть возвращаться не понадобиться, закончили они тут, все, пакуй чемоданы и сигнал на возврат с миссии. Полчаса на сборы, сорок минут на дорогу к месту встречи, два часа на вертолете и все. Конец миссии. Два с половиной месяца — реабилитация, терапия, психологическая разгрузка от Внешнего Мира. Но самое главное — дома. Выспаться, наконец, тут же не расслабиться, даже во сне ждешь когда пауки дадут сигнал тревоги и изо всех щелей полезут Дети Пророка или эти последователи Аматэрасу с автоматами и нейродеструкторами. Чужое тут все одним словом.

— Дуй в ванную, проверь кровь, а я пока чемоданы пакую и «хранителя» вызову. — говорит Элвис Марине, когда они останавливаются возле своего отеля.

— Хорошо. — кивает та: — я быстро. Две минуты.

— Отлично. — Элвис проходит в холл отеля, кивает администратору, берет у него ключ и они взбегают по лестнице. Оставшийся в номере паук послушно докладывает что цвет ситуации — зеленый, что никто не входил в номер за время отсутствия, все в целости и сохранности. Элвис подставляет ладонь и паук падает ему в руку прямо с потолка, в полете расправив лапы и натянув перепонку между ними. Элвис прячет паука в футляр и проходит в комнату. Два чемодана с полевым оборудованием практически пусты. Кончились все птицы, они разбиваются о провода, да и местные вороны невзлюбили их со всей силой птичьей души. Догоняют, заразы и клюют почем зря. Трех пташек угробили, засранки, и чего им не нравится, птицы как птицы, похожи на настоящих, не отличишь — думал Элвис, складывая инструменты в чемодан. Чего тут собирать то? Четыре паука, передатчик и изрядно похудевшая аптечка — вот и все что осталось после двух месяцев миссии. Он аккуратно складывает аптечку и передатчик. Пауков — в футляр на предплечье, они лежат там словно толстые серебристые горошины в стручке. Он поднимает руку, выбрасывает предплечье в сторону и — вуаля! Теплый и тяжелый металлический шар с толчком выкатывается прямо в ладонь.

— Паучок-паучок, не ходи на тот бочок… — шепчет Элвис тяжелой металлической капле на ладони. Капля начинает разворачивать во все стороны лапы и водить усиками сенсоров.

— Так все. Отбой. — командует ей Элвис и капля вбирает в себя усики и заползает обратно в футляр. Вот и все, думает он, ничего тут не забыли, все с собой забираем. Он смотрит в сторону ванной комнаты, где заперлась Марина с образцом крови. Уже десять минут, думает он, десять минут она там сидит, я уже успел и вещи собрать. Что еще надо сделать? Надо вызвать «хранителя» на место встречи, время сэкономим. Что еще? Все. Пора убираться отсюда.

— Марина! — стучит он в дверь ванной: — ты там заснула?!

— Да? — голос у Марины какой-то тусклый и Элвис думает что стресс — он для всех стресс и они здесь слишком давно и пора уже вернуться домой. Дверь открывается и Элвис видит что Марина сидит над раковиной с двумя чашками Петри в руках. Она поднимает глаза на Элвиса.

— Мы нашли его. — говорит она. Элвис останавливается.

— То есть как нашли? — спрашивает он: — как? Погоди-ка… Нашли. Правда?

— Я четыре раза тест делала. У меня образцы вышли. Четыре раза. — говорит Марина. Чашки Петри в ее руках подрагивают. От усталости, думает Элвис. Быть не может чтобы она так волновалась, но с другой стороны — они нашли! Шанс, вот он их шанс — возможность для Города.

— Нашли. — говорит Элвис: — с ума сойти, а? А я знал, я знал, еще когда ты мне колбу эту показала. Знал что это он.

— Конечно. Знал он. Ты лучше нашим дай знать, что нашли, пусть группу извлечения готовят.

— Так я уже хранителя вызвал. — говорит Элвис и понимает что спорол чушь. «Хранитель» будет на месте через час сорок. Им до места встречи минут тридцать ехать — если торопиться. Группу извлечения в Городе за час подготовить не успеют. Остаться здесь? Отозвать «Хранителя» и дожидаться группы извлечения? За ложный вызов «Хранителя» по голове не погладят.

— Слушай, а может мы сами его вывезем? — спрашивает Элвис: — это же детдом. У семья есть?

— Нет у него семьи. — машинально отвечает Марина, потом поворачивается к нему и крутит пальцем у виска: — ты, что, дурак? Сами извлечем?

— А что? Семьи нет, значит никакой легенды не надо. И извлекать только его одного. Приехали — забрали. Делов то. Если ты мне поможешь конечно.

— У нас инструкция. Вызвать группу извлечения и остаться наблюдать за объектом. — говорит Марина.

— И как ты за ним наблюдать будешь? Там же драка была и один даже умер. Сейчас понаедут следователи и вообще может увезут его куда. Если сейчас не заберем, группе извлечения намного трудней будет. Кроме того, я уже «Хранителя» вызвал. — признается Элвис.

— В чем-то ты прав. — Марина закрывает глаза, прижимает ладони к вискам и остается в такой позе: — его действительно могут забрать. И если ты уже вызвал «Хранителя»…

— Так что делаем?

— Ладно. Я тебе помогу. Вызов «Хранителя» остается в силе. Дай сигнал что вывезем объект сами. Надеюсь все обойдется. — Марина не говорит что именно обойдется. Элвис знает что должно обойтись. Или верней — кто.

— Да не появятся они, успокойся. Какой-то ребенок из детдома. Вряд ли за ним следят. — говорит он: — да и активности здесь никакой у них нет.

— Надеюсь. — говорит Марина: — потому что если тут вдруг Дети Пророка нарисуются, то выглядеть мы с тобой будем бледно. С набором легкого полевого оборудования.

Они идут по длинному коридору, едва освещенному редкими лампами, некоторые из которых потрескивают и тлеют, вспыхивают и погасают. Под ногами скрипит деревянный пол, рассохшийся за десятилетия в течения которых его не мыли а обливали водой и потом таскали по нему «машку» — здоровенную деревянную колоду обитую тряпками. Пахнет тушёной капустой и сырыми простынями, из полуоткрытых дверей туалета тянет хлоркой. Их шаги в пустых коридорах отдаются эхом, угасающим в ответвлениях и тупичках этого лабиринта. Кажется, что мир вокруг вымер и только где-то вдалеке кто-то играет на пианино. Они заворачивают за угол. На углу Элвис расслабляет пальцы и из его ладони на пол падает серебряная капля сторожевого паука. Паук еще в полете выпускает тонкие как волосинки лапки, мягко приземляется на них и семенит к стене, прижимается к ней и исчезает, приняв форму и цвет потрескавшегося плинтуса. Еще один поворот и они стоят перед дверью с надписью «директор». Элвис стучит в дверь, выждав секунду распахивает ее.

— Добрый вечер. — говорит он.

— Привалов! Привалов! Вот ты где! — запыхавшаяся от бега Марь Иванна остановилась и ткнула ему в грудь своим толстым, похожим на сардельку, пальцем: — одевайся поприличней, причешись и бегом к директору в кабинет! И чтобы не позорил меня там!

— К директору? — Денис не удивился. После того самого дня, как Коряга напоролся на швабру его неоднократно вызывали к директору. В первый раз в тот же вечер. Там был молодой полицейский или как его называла баба Лиза — «мент». С ним был еще один — постарше и не в форме, но молодой его слушался и говорил «товарищ капитан», из чего Денис сделал вывод что старший тоже мент. Они говорили с ним о прачечной. О том, как все было. Дениса уже научили, что говорить и он говорил все как надо. Убежал с медосмотра. Ребята хотели меня вернуть. Я упал и насажал себе синяков везде, там же ступеньки. А Коряга… Коренев Виктор — поправил молодой мент. Да, Коренев Виктор — вот он палку в руках вертел от швабры, ну там же скользко, вот и … Ты нам не ври — втолковывал молодой, ты правду говори. Подрались вы там с ним — вон у тебя синяки какие, так с лестницы не упадешь. Ты его толкнул, а он и упал на палку эту, верно? Да нет, мотал головой Денис, дяденьки, вы неправильно говорите все. Упал я с лестницы, никто меня не трогал. Сам упал. Меня поднимали еще. А потом Коряга… то есть Коренев Виктор ну вот он тоже упал, скользко там. Баба Лиза не протирает, вот и скользко. Хорошо, кивал головой молодой, ну ка разденься. Покажи где синяки. Вот, видишь, а еще говоришь упал. Это как падать надо чтобы такую коллекцию получить? Болит поди? Да ты не бойся, мы же не скажем никому что ты нам сказал, нам правду знать надо, а если будешь скрывать мы тебя арестуем — за пособничество. Потому как синяки из всей компании только у тебя — значит ты с ним и дрался. Значит ты его и толкнул. И место тебе не тут в уютном детском доме, где за тобой сопли подтирают, а в тюрьме. С взрослыми зеками. Знаешь что они с такими мальчиками делают? Ну хватит пугать парня — вмешался старший, хватит жути нагонять, видишь, как у него лицо побледнело, хочешь леденец? Завалялся в кармане, дочери вез, вот. Так ты парень на него внимания не обращай, это он в злого полицейского играет, фильмов насмотрелся. Говори как есть, а мы напишем твою версию, все равно тебя не посадишь пока, мал еще. В это время появилась Элька и опрокинула стакан с чаем, что старший поставил на стол. Чай залил документы и началась суета. После того как документы разложили по кабинету — чтобы просушить, — молодой сел и написал что-то на бумаге. Пиши как говорит — сказал старший, все равно врет, мелочь пузатая. Они тут сговорились все, если бы не тот паренек что правду сказал — так бы и не узнали что на самом деле было. Ага, сказал молодой, хорошо что он раскололся и всю правду сказал. Как сказал — у Дениса сперло дыхание — кто сказал?! Кто сказал, кто сказал, неважно кто сказал, главное что знаем. А если ты врать нам будешь, то тебя за ложные показания привлечем, и вообще какой смысл скрывать — мы то знаем уже все. И тут Денис не выдержал. Он расплакался и рассказал все как было — и про Эльку, которая подбила его отпроситься и про Вагу-младшего с Рыжим и про Корягу с вафельным полотенцем и палкой от швабры. Только про то что Элька поставила Коряге подножку он не стал рассказывать. Его оставили в покое, а через неделю приходили какие-то врачи, осматривали его, расспрашивали про Эльку, мол где она бывает, да как с ним разговаривает. Где бывает — да вот, только что заходила, стетоскоп у доктора стащила, а разговаривает … ну словами разговаривает. Вот. Начали искать стетоскоп, бумажник и часы. Элька развлекалась вовсю, она подложила часы Денису в карман и его опять наказали. Марь Иванна сказала что она в нем разочаровалась как в человеке, ему помогать пришли, доктора из областной больницы, а он у уважаемого человека часы стырил. Денис даже и объяснять не стал что не крал ничего, чертова Элька всегда так делает, вечно он за нее отдувается. Вечером он поругался с ней. С тех пор она не появлялась. Дуется наверно. И вот сегодня опять к директору…

— А что мне одеть? — в прошлые разы никто не говорил что надо одеться поприличней. Учитывая что у него было всего два костюма — повседневный и спортивный, в котором он был сейчас, вопрос был очень актуален.

— Господи, да одень ты что-нибудь. Что там есть у тебя? — Марь Иванна открыла его шкаф, посмотрела на вешалку и коричневый костюм и покачала головой. Потом она стала открывать все шкафы подряд. Из одного она вытащила темно-синий школьный костюм.

— Так, Ломакин, Слава, иди сюда. — Марь Иванна поманила сидящего на подоконнике мальчика: — это твой?

— Да, Марь Иванна. — кивает тот.

— Хорошо. Я его на Привалова одену, он тебе вернет через час. И постирает. Понятно, Привалов?

— Да, Марь Иванна. — Денис тоже кивает головой.

— И смотри у меня. — Марь Иванна неопределенно погрозила кулаком в пространство: — веди себя как следует. Меня и так уже премии лишили в этом квартале.

Денис поклялся вести себя так, чтобы Марь Иванну не только не лишили премии, но даже немного добавили сверху, а также пообещал не замарать костюм и не швыркать носом, чтобы не подумали что у нас окна прохудились или сквозняки гуляют. И еще не есть конфеты в кабинете у Василия Ивановича, чтобы не подумали, что вас тут не кормят. И постарайся говорить о нас только хорошее — мы тут тебя воспитывали как родного, так что ты должен быть благодарен, вон у скольких детей нету крыши над головой, а мы тут все большая семья, а если уедешь куда — не забывай нас, пиши. Денис слушал наставления Марь Иванны и в груди у него разгоралась робкая надежда — неужели? Неужели?! Каждый ребенок в этом доме ожидает этого чуда, каждый представляет это по своему, но обязательно думает, что этот день настанет. И когда он в новом темно-синем костюме, жмущем под мышками и сдавливающим горло, появился в кабинете директора — неясное чувство стеснило ему грудь и сдавило комком горло.

— А, Денис. Проходи — Василий Иванович распахнул перед ним дверь и сквозь слезы Денис увидел сидящих за журнальным столиком мужчину и женщину. Они смотрели на него. Мужчина смотрел серьезно, а женщина улыбалась. Мужчина выглядел сильным, а женщина была очень красивой. Как он и думал. Нет, может быть это ошибка, надо дождаться, надо точно знать, иначе…

— Денис. — сказал мужчина: — мы приехали за тобой. Ты нам очень нужен…

Этого было достаточно. Сомнений не осталось.

— Я вас так ждал… — сказал Денис, сдерживая подступающие рыдания: — так долго ждал.

Денис сидел и смотрел в окно автомобиля. Мимо пролетали огни города, а его рука была в ее руках. Можешь звать меня Мариной — так она сказала. Денис был счастлив. Впервые за долгое время. Они забрали его сразу же. Мужчина (можешь звать меня Элвис, сынок) посмотрел ему в глаза и спросил — есть ли там что-то за чем стоит возвращаться? Денис покачал головой — там не оставалось ничего что бы стоило хоть одного дня, одного часа прожитого там. У него не было там друзей. И потом — он боялся, что если он отвернется или отпустит ее руку — они исчезнут и окажется что это просто сон, один из тех снов, что кажутся такими сладкими когда спишь и такими горькими — когда просыпаешься. Поэтому он покачал головой и вцепился в ее руку. В мамину руку. Хорошо — сказал Элвис и ударил Василия Ивановича в челюсть. Ударил не сильно, но директор качнулся и упал навзничь. Обязательно было это делать — спросила мама Марина. Элвис улыбнулся и сказал, что было не обязательно но хотелось жутко. И они побежали вниз! Через ступеньки, через двери, которые папа Элвис распахивал ударом ноги, через вахту, где сидел охранник в черной форме — он также удостоился удара в челюсть, и дальше вниз — туда, где во дворе их ждал мощный автомобиль с гудящим мотором и включенными фарами. Вдруг Элвис поднял руку. Красный — сказал он, красный. Они тут, Дети Пророка, культ Аматэрасу или воины Локи, черт их всех дери. Мама Марина остановилась — сразу, внезапно, так, что Денис едва не врезался в нее. Что делать, может оставим его, они же за ним, они не могут знать про нас… — сказал Элвис и у Дениса что-то рухнуло и оторвалось в груди. Может. — сказала мама Марина каким-то неживым голосом, ясно. Денис вдруг понял, что его пальцы разжимают. Пальцы той руки, которой он держится за мамину руку. Он сжал пальцы сильней, это было все, что он мог сделать — сжать их, чтобы никогда не разжимать. Послушай, сказала мама Марина, мы заберем тебя в другой раз, сейчас не можем, плохие люди ищут нас, да отпусти же ты руку. Денис не отпускал руку, он вдруг понял что если сейчас он отпустит руку, то проснется и снова все будет как и прежде — как и каждый день в этих затхлых коридорах. Давай скорей — прокричал Элвис, что-то нажимая на своих часах, они уже второй рубеж прошли, пауки гаснут. Сейчас, сказала мама Марина, ее глаза сузились и по тому как она подняла руку Денис понял — сейчас она его ударит. Он ничего не мог сделать, даже закрыться руками — совсем как в тот раз когда Коряга шел на него с этой палкой, он просто стоял и смотрел как она поднимает свою руку. Время замерло и они так и стояли в вечности — он, держа ее за руку и она, с отведенной ладонью. А, черт — сказала она и опустила руку. Черт, черт, черт — повторила она и потащила Дениса за собой. Ты чего это творишь, дура — спросил Элвис, сейчас тут Чада появятся, ты что вытворяешь. Заткнись — сказала мама Марина, прижимая к себе Дениса, заткнись, я его тут не брошу. Некоторое время она и Элвис смотрели друг другу в глаза. Потом Элвис вдруг рассмеялся. Вот, так, значит — сказал он. Именно так — сказала Марина. Ну тогда, черт побери, самое время бежать. — сказал Элвис и рывком открыл дверь машины. Жми, жми, — сказала мама Марина, когда они с Денисом плюхнулись на заднее сиденье, жми давай, дави на газ. Сейчас, говорил в ответ Элвис, не кричи на меня, я делаю что могу. И автомобиль рванул с места да так, что Дениса вдавило в кожаное сиденье и перехватило дыхание. Сзади по ним мазнул свет фар и Элвис открыл стекло — мокрый воздух ударил по лицам. Элвис высунул руку в окно и стряхнул с руки в темноту какие-то серебряные капли. Капли унеслись вдаль, подпрыгивая и отблескивая, фары идущего за ними автомобиля заметались, раздался скрип тормозов и удар, фары мигнули и погасли. Еще пауки остались — спросила мама Марина, прижимая Дениса к себе, Элвис мотнул головой и прибавил газу. Не бойся, сказала мама Марина, ничего не бойся, все будет хорошо, мы тебя в обиду не дадим. Она продолжала обнимать его, но свободной рукой она открыла свою сумочку и Денис увидел как оттуда тускло блеснул металл. Я не боюсь — сказал Денис и прижался к ней, чувствуя как в груди что-то открывается и теплое чувство защищенности охватывает его. Вот и умница — сказал Элвис с переднего сиденья, вот и молодец, еще бы ты машину умел водить так цены бы тебе не было, но да ничего — научим. Ты за дорогой смотри, педагог хренов — сказала мама Марина, кусая губы и держа руку в сумочке. Да все пучком, отстали они, сказал Элвис, будем жить, повезло нам, надо же, простые пауки нас выручили, кому расскажи не поверят. И тогда мама Марина расслабилась и вынула руку из сумочки. И накрыла его ладонь своей. Все будет хорошо — сказала она и поцеловала его в лоб. А я знаю — сказа Денис, я знаю, иначе и быть не может. И они замолчали, а Денис стал смотреть в окно — туда где мимо пролетали огни города, украдкой кидая взгляд на ее лицо. По ее лицу пробегали линии света, отблески фар и рекламы ночного города, от этого оно словно бы становилось еще красивее. У меня такая красивая мама, подумал Денис и сглотнул. Все казалось настолько нереальным что хотелось себя ущипнуть. Вдруг машина запрыгала на кочках и ухабах и в салоне стало темно — они свернули с трассы на проселочную дорогу. Чертовы дороги — пожаловался Элвис, восемнадцатый век, а еще говорят про прогресс и улучшенный геном человека. Проект «Человечество»! Пока у нас такие дороги ни фига не получится. Марина ничего не ответила, промолчал и Денис, он смотрел в окно, в окне выхваченные светом фар мимо проносились деревья, причудливо изогнутые и тянущие свои ветви к машине. Они свернули с дороги и поехали прямо через лес, ломая кусты и ветки. Мы будем жить в лесу — спросил Денис. Марина погладила его по голове, а Элвис рассмеялся. Никто в лесу жить не будет, сказал Элвис, хотя он лично понаблюдал бы как кое-кто пожил в глуши. Без парикмахерских и ресторанчиков, без парфэ и чизкейков. Они остановились и Элвис выключил мотор. Наступила тишина — внезапно, как будто весь мир выключили. Марина открыла дверь и они вышли наружу. Темнота и тишина. Еще одна такая поездка и я точно поседею — сказал Элвис, хотя второй раз такие вещи не проходят, они же из под носу у Чад выскочили, это же в легенды оперативного управления попадем. Мама Марина опять промолчала и Денис снова прижался к ней. Смотри, какие звезды, сказал Элвис, в городе такого не увидишь, а тут они так близко. Денис задрал голову вверх и посмотрел в небо. Звезды были на месте — мохнатые, огромные и их было очень много. Так много, что Денис даже испугался. Не бойся, сказала Марина, сейчас за нами прибудут. И тут одна из звезд рухнула на них! Грохот и свет, все вокруг оказалось залито светом, светом и ветром, срывающим одежду. Не бойся — крикнула мама Марина, это за нами, ничего не бойся, все хорошо! Звезда зависла над ними и от нее вниз полетели темные нити, а по нитям вниз скользнули тени. Тени тотчас разбежались по краям поляны а один из них шагнул навстречу Элвису и обменялся с ним рукопожатием.

— Лейтенант Лахов. Эспэ. — сказал он и махнул рукой вверх. Сверху спустился еще один трос, на нем были прикреплены ремни. Мама Марина тотчас обернула один ремень вокруг себя, второй застегнула на Денисе, подергала, убедившись, что держит крепко и махнула рукой. Элвис и лейтенант вместе с лесной поляной вдруг оказались далеко внизу. Денис охнул. Марина прижала его к себе. Наверху, там, где грохот и свет — открылась дверь и там уже их встречали чьи-то руки, их затащили в кабину, посадили у иллюминатора и кто-то отстегнул ремни. Не ссать! — весело прокричал Элвис, которого затащили в кабину вслед за ними. Через толстое стекло иллюминатора было видно, что внизу, под светом прожектора суетятся тени, прибывшие с лейтенантом. Прожектор погас, все погрузилось в тьму и Денис почувствовал как вертолет накренился набок. Кабина освещалась только красноватой лампой у входа и в свете этой лампы было видно как сидящий у входа вертолетчик закрыл дверь и поднял вверх большой палец. И уже тут, в кабине вертолета, под грохот мотора и лопастей, Денис заснул. Не отпуская ее руку.

— Это — Озеров-12. Научный город, или вернее — город науки и надежды. Здесь находится авангард мыслящего человечества. Впечатляет, не так ли? — человек в белом посмотрел на растерянное лицо Дениса и улыбнулся.

— Ничего. Все в первый раз так реагируют. Есть на что посмотреть, да? — они стояли на стеклянном балконе, открывающем вид на город. Белоснежные шпили протыкали небесный свод на головокружительную высоту, между ними парили какие-то массивные конструкции и везде сновали юркие летательные аппараты. Один из них пролетел совсем рядом с балконом и Денис увидел через прозрачное стекло девушку в легком желтом платье. Девушка сидела и болтала с кем-то невидимым, не уделяя внимания управлению и казалось, совсем не страшась того, что она находится в прозрачной капле на большой высоте.

— Красиво. — сказал Денис. Его собеседник улыбнулся еще раз.

— Конечно, красиво. Погоди, вот вечером зажгутся огни — и красивее города ты не увидишь. Здесь сосредоточены самые передовые технологии… до некоторых из них человечество уже додумалось, но пока не смогло реализовать. Другие вот-вот откроют, а некоторые будут неизвестны еще долгое время.

— Например — антигравитация? — спросил Денис, показав на все эти летающие прозрачные капли с людьми внутри.

— Например, антигравитация. — не стал отпираться собеседник: — хотя, технически верно называть это не антигравитацией а скорей нейтрализацией гравитационных волн. Термин «антигравитация» не корректен, хотя это, я думаю, тебе объяснят поподробней, когда ты станешь ходить в школу.

— В школу? — Денис не смог скрыть разочарования. Город будущего и на тебе, здрасте — школа.

— Разве у вас нет таблеток, которые выпил и раз — всю физику выучил? — спросил он, все еще надеясь, что «школа» это только название для обучальных комнат, где все усваивают во сне под гипнозом.

— Ну, такие таблетки, это выдумки. — рассмеялся собеседник: — хотя для нас это было бы большим подспорьем. Впрочем, может быть ты и изобретешь их.

— Извините. — Денис вспомнил, как этот, в белом, представился, когда вошел в его палату: — Матвей Геннадьевич?

— Да, Денис?

— А, что я тут делаю? И где мои … родители? Мама Марина и …

— Конечно. Я отвечу на все твои вопросы. Присядь. — поверхность балкона вдруг вспучилась и прямо из пола выросли два кресла — одно большое, для Матвея Геннадьевича, а другое судя по размеру — для Дениса. Поколебавшись, он сел в маленькое кресло и сложил руки на колени.

— Твои родители. Они, как и ты в карантине. Двадцать один день карантина для всех, кто возвращается в город из Внешнего мира. Во избежание повторения трагических случаев. Через двадцать один день вы встретитесь. Вернее — уже через пять дней, потому что ты тут уже шестнадцать дней.

— Шестнадцать дней? Но я ничего не помню! Я так долго спал?

— И да и нет. Ты был в искусственно пролонгированной коме. Это тоже стандартная процедура — помогает нам выявлять вероятные опасные вирусы и другие опасности. — лицо собеседника Дениса на мгновение стало суровым: — потому что наш Город уже неоднократно подвергался атакам. И мы не можем себе позволить беспечно относится к вероятным угрозам.

— А кто вам угрожает? — воображение Дениса живо нарисовало картину в которой фигурировали злобные инопланетные захватчики с лазерными бластерами в щупальцах, бегущие девушки в желтых платьицах и твердо стоящие защитники города в серебристых скафандрах. Тоже с бластерами, разумеется. Только у инопланетян лучи бластеров были красные, а у наших — зеленые.

— Ммм… видишь ли, Денис, это сложный вопрос. Для того, чтобы ответить на него, надо рассказать целую историю. Ты выслушаешь меня?

Конечно. — Денис сел прямо и покраснел. Никто обычно не спрашивал у него разрешения говорить. Как правило наоборот — затыкали его. Тут все по-другому, подумал он, тут все словно во сне. Будто в Элькином сне, где он мог все чувствовать, как «по настоящему». Сперва он даже испугался что это сон, но Эльки нигде не было, а она в своем сне его надолго одного никогда не оставляла, всегда рядом крутится, так что не сон. И ущипнуть себя он уже успел. Так что не сон. Вот только куда Элька запропастилась?

— Понимаешь, наш город основан учеными, которые не хотели чтобы их изобретения использовались злыми людьми для плохих дел. Есть такой закон, согласно которому наиболее быстро изобретения возникают и внедряются в военном деле. Самолеты, винтовки, атомные бомбы — все это следствие прогресса, который использовали только для того, чтобы убивать подобных себе. И когда Григорий Левковиц, гениальный ученый-биолог, открыл способ раскрыть скрытые способности человеческого мозга — он сразу же понял, что это его изобретение будет использовано для того чтобы вырастить суперсолдат, или изобрести новое оружие. Такая сила не должна была попасть в руки людей, которые думают только о своей выгоде или военной мощи. Он собрал нескольких единомышленников, и они все вместе решили сохранить их изобретения от мира до тех пор, пока человечество не будет готово для них. Они нашли заброшенный научный городок, построенный здесь еще во времена Второй Мировой войны и начали здесь жить. Так и появился Озеров-12. Это старое название научного городка. — Матвей Геннадьевич протянул руку и немного отпил из прозрачного стакана. Откуда появился стакан — Денис не увидел.

— Сперва наш город был небольшим, но потом к нам стали присоединятся люди, которые хотели жить ради науки и светлого будущего для всего человечества. Биологи, физики, химики, даже историки и социлоги — все они обрели новый дом здесь. А изобретение Левковица — то, которое раскрывает весь потенциал человеческого гения — оно и помогло нам сделать все так… — собеседник кивнул на белые шпили города и суету летающих аппаратов.

— Но как же вы… Разве можно спрятать целый город?… — Денис не знал что спросить, но чувствовал что-то неладное в этом разговоре. Как целый город, с такими высокими зданиями и сооружениями, с этими чудесами вроде фонтанов и водопадов везде, куда ни кинь взгляд, может существовать без ведома государства?

— Да. Государство. Вернее даже не государство — а отдельные группы лиц захотели прибрать наш город к своим рукам. К счастью, отцы основатели предусмотрели этот вариант и защитили наш город, спрятав его. Однако мы поддерживаем связь с Внешним Миром — по многим причинам. И эти люди решили воспользоваться нашей наивностью. Они атаковали город — сперва прямо, с оружием в руках, попытавшись уничтожить нашу оборону. Когда это у них не получилось — они запустили внутрь города искусственно выведенную чуму. Они брали в плен наших людей, пытали их, вводили им вирус и оставляли. Мы не могли оставить своих в беде, но когда они были привезены домой — началась эпидемия. Эти подлые… — мужчина сжал кулаки и замолк. Денису показалось что в его глазах что-то блеснуло.

— Они и сейчас стремятся навредить городу. Нападают на наших агентов во Внешнем Мире. Пытаются определить местоположение города, а когда находят — испытывают на внешнем периметре бомбы и снаряды. Дай им волю — они бы разграбили город, уничтожили население а наши изобретения стали бы еще одним оружием в их руках. Вот такая на сегодня у нас обстановка. У города достаточно сил чтобы противостоять любой атаке, но для того, чтобы оказывать влияние на Внешний Мир этого недостаточно. Нам нужны люди. И не просто люди, а потенциальные гении, люди со скрытым потенциалом. И ты — один из таких людей. От тебя будет зависеть сможет ли город выстоять в этой борьбе, или падет и будет уничтожен, как самая светлая мечта о будущем едином и счастливом человечестве… Город — это будущее человечества. Именно тут сконцентрированы все лучшие идеи и умы. Город — это ум человечества, это сила человечества и конечно же душа человечества. Именно здесь куется будущее счастье для всех народов мира. В городе существуют проекты, которые в состоянии накормить, обеспечить энергией и излечить всех на Земле. У города есть сила, чтобы воплотить эти проекты в жизнь. Только горстка людей дорвавшихся до власти не желают этого. Им нельзя допустить, чтобы у людей появилась возможность жить свободно, они делают деньги на продуктах питания, медикаментах, энергоресурсах и они сделают все, чтобы сохранить свою власть. Эти люди готовы убивать ради своей выгоды. Они уже убивают. Ежедневно на Земле гибнут люди — от недоедания, от болезней, от войн. Эти смерти на их совести. Но мало того, что они позволяют людям гибнуть — они не позволяют нам помочь этим людям. К сожалению, город не был создан для войн и мы не можем в открытую противостоять армиям. В руках у этих людей ядерное, химическое и биологическое оружие и они уже продемонстрировали, что не остановятся перед его применением. Но даже если мы перестанем помогать людям снаружи — наши враги не оставят нас в покое. Город для них словно сокровищница — с нашими открытиями, изобретениями и технологиями. Попав в злые руки технологии станут ужасом и проклятием человечества, страшно даже подумать к чему это может привести. Например машины фон Неймана… в большом мире это всего лишь теория, но в городе их уже изобрели и внедрили в производство. Что такое машины фон Неймана? Старый Янош фон Нейман думал о них как о концепции — просто гимнастика ума, что если будут машины, которые в состоянии сделать такие же машины. Самовоспроизводящиеся машины — ведь если им дать время, материал и энергию, то они справятся с любой задачей. Это как посадить зерно в землю — первый аппарат соберет второй, затем два аппарата соберут еще два и так в геометрической прогрессии. Человеку нет необходимости что-либо делать — он просто подождет пока аппаратов не станет достаточно для выполнения задачи. И у нас в городе предполагали, что этой задачей станет озеленение Сахары, перемещение льдов или постройка городов под водой, утилизация мусора и воссоздание плодородного слоя почвы. Но если такая технология попадет не в те руки, то ей можно воспользоваться для того, чтобы создать миллиардную, самовоспроизводящуюся армию боевых роботов… Думаю ты понимаешь меня…

— Понимаю. Я все понимаю… — Денис хотел задать самый важный вопрос, вопрос, мучивший его все утро, с того самого момента как он очнулся в этом стерильно-белом месте. Но он боялся услышать ответ на него. Почему он тут? Зачем он нужен этому городу?

— Поэтому теперь ты будешь жить тут. В этом городе. — мужчина улыбнулся и развел руками: — Это очень печально звучит, но твои папа и мама в свое время потеряли тебя как раз из-за такого вот нападения внешних врагов на город. Все это время они искали тебя. Просто с ума сходили, организовали целые экспедиции во Внешний Мир. И вот наконец нашли.

— Правда? — переспросил Денис, не верящий своим ушам. Мама и папа? Они и правда его искали? Он вдруг вспомнил тот вечер и лицо мамы, когда она пыталась отцепить его руку. Наверное это Элвис, подумал он, мама хорошая, а вот он пытался ее заставить бросить меня. Наверное он мне не родной, не может мой отец таким вот уродом быть, точно не родной. Скрывают, значит, не хотят травмировать.

— А что случилось с моим родным отцом? — спросил Денис. Матвей Геннадьевич аж поперхнулся своим пойлом, закашлялся, замахал руками. Денис обежал кресло и постучал ему по спине кулаком.

— А-кха-кха! Кто тебе про родного отца говорил? — спросил Матвей Геннадьевич, как только смог говорить.

— Да никто. Я просто подумал…

— Подумал… — проворчал Матвей Геннадьевич, вытирая проступившие от кашля слезы клетчатым платком: — ты вот подумал, а меня, пожилого человека, чуть кондратий не хватил. Надо ж думать перед тем как говорить такое! Николай и Марина — твои родные отец и мать и нечего тут придумывать. Они столько всего пережили ради тебя… кстати теперь они уходят с оперативной работы и будут жить в городе как и ты. И чтобы я от тебя этой ерунды больше не слышал! — тут Матвей Геннадьевич нахмурился и Денис поежился.

— В общем, можно считать что первый курс лекций про наш город ты выслушал. Пойдем, переоденем тебя из больничного в нормальную одежду и до дома подбросим … а то дела у меня, кто-то опять из питомника Севку выпустил… защитнички животных на мою голову…

— Сееевка! — Яна бежит сквозь подлесок, наступая на редкую траву и опавшие листья, уворачиваясь от хлестких веток и перепрыгивая через узловатые корни. Ноги сами несут ее, отталкиваясь навстречу скорости и ветру.

— Сееевка! — она выбегает на склон, вскакивает на нависшую над оврагом ветвь и забирается повыше. Внизу, в поросли высоких папоротников что-то движется и на секунду она видит рыжую спину.

— Севка, стой! Стой кому говорят! — она отпускает ветку и падает вниз, раскинув руки в стороны, словно птица. У самой земли она группируется и падает на ноги, ударив рукой о землю, чтобы погасить энергию падения. Поднимая голову Яна видит следы Севки — большие разлапистые ямы в слое опавших листьев. Она встает, прикладывает ладони ко рту и кричит в заросли папоротника.

— Севка! Там склон крутой, ты не вылезешь! Выходи кому говорят! — в ответ ей раздался рык. Рык заполнил собой все пространство и на какой-то момент показалось, что даже деревья завибрировали в такт этому рыку. Из зарослей папоротника показалась мощная голова с двумя огромными клыками.

— Севка, ты что, дурак? — спросила Яна, присев на корточки: — куда собрался?

Голова мотает внушительной гривой и издает новый рык, громче прежнего. Яна достает из кармана кусок сахара и кладет его на ладонь.

— Сахар будешь? Чистые углеводы — в природе такого не найдешь. — она протягивает руку к Севке, продолжая говорить, одновременно стараясь понизить тембр голоса. Севка он высокие звуки не любит, может психануть: — И вообще, чтоб ты знал — смилодоны давно вымерли, ты один остался. Так что бежать тебе некуда. А если будешь хорошо себя вести — сделаем тебе подружку, не переживай ты так. — Яна задумалась. Лекс говорил что смилодоны вели стадный образ жизни и что у них в прайде была сложная иерархическая структура и может быть Севке нужна не только подруга а целый выводок смилодонов. Впрочем Матвей Геннадьевич все равно не разрешит завести в питомнике выводок смилодонов, он на одного-то еле согласился. А обманывать Севку не хотелось. Задумавшись Яна не заметила как Севка приготовился к рывку, присев на задние лапы и начав бить себя по бокам огрызком хвоста. Она увидела только как он рванул к ней, оглушительно рыча и выбрасывая комки земли из-под лап. Яна отпрыгнула назад, разрывая дистанцию, но зверь был быстр и ей едва хватила времени на следующий прыжок — в сторону. Как она и думала, Севка весил немногим менее четырехсот килограммов и изменять траекторию своего движения так резко как она не мог. Могучая туша смилодона пронеслась мимо, Севка затормозил всеми четырьмя лапами, разрывая землю и оставляя четыре глубокие канавы. Яна встала, подняла одну руку вверх, а вторую поднесла к груди — стойка матадора. Притопнула ногой. Севка фыркнул, облизнул испачканную морду и снова рванул к ней. Она снова отпрыгнула в сторону и он пронесся мимо. Раздраженно зарычал, взрыл когтями землю и повернулся к ней, хлеща себя по бокам огрызком хвоста.

— Севка, прекрати немедленно! Плохой кот! Плохой! — сказала Яна, внимательно следя за зверем.

— Вообще то смилодон это не к-к-к-кот. Это скорее к-к-к-медведь.

— Ну наконец то. Ты принес мои перчатки? — Яна не обернулась, продолжая следить за Севкой.

— К-к-к-принес. Вот. — на мягкую землю падают кожаные перчатки, больше похожие на мотоциклетные краги, с удлиненными раструбами, закрывающими запястья до самого локтя.

— Ты чего, опять заикаться начал? — спросила Яна, подбирая перчатки и натягивая их на руки.

— К-к-к-ты же знаешь, я всегда начинаю т-т-т-заикаться когда … — тут Севка издал трубный рык и снова рванул к Яне. Яна отступила в сторону, пропуская зверя мимо.

— Т-т-т-ты его только не покалечь. Он у нас один остался.

— Отстань ты со своими нотациями. Знаю. — Яна подняла правую руку ладонью вверх. Из кожаного кармашка, пришитого к раструбу перчатки на ладонь с звонким щелчком выпал металлический диск. Она мысленно пробежала по анатомии смилодонов. Грудная клетка, голова — исключаются, слишком много жизненно важных органов, да и остановить внутреннее кровоизлияние в полевых условиях они не смогут. Конечности — передние тоже исключаются, силу и скорость ему придают мощные задние лапы, он даже встает на них время от времени. Значит… Яна наметила себе место, где мышца разгибатель прикрепляется к лапе. Это место у человека наверное соответствует ахиллесову сухожилию — подумала она и выпрямила руку с лежащим на ладони диском так, чтобы прямая образованная ее плечом, локтем и запястьем указывала точно на ее цель. Мимоходом она подумала, что в первый раз ее мишень это живое существо. Надо попасть чисто, но скорость… скорость не должна превышать звуковую, иначе живые клетки вокруг раны пострадают от гидравлического удара. Попасть в цель, порвать сухожилие, но не нанести дополнительных повреждений… Она нахмурилась. Задача будет не из легких.

Вдруг ее рука дрогнула и стала опускаться. Казалось, само небо вдруг потемнело, воздух стал вязким и тяжесть опустилась на плечи, придавливая к земле. Пальцы рук стали холодными и чтобы просто дышать приходилось прикладывать усилия, ноги ослабели, а изо рта вырывался пар… все чего сейчас хочется — это лечь на землю, скорчиться клубочком и закрыть глаза, чтобы не видеть, не слышать, чтобы это прошло стороной… Яна прикусила губу и повернула голову на звук хрустнувшей ветки. Когда больно — это отступает. Она уже не боялась повернуться к Севке спиной — ведь здесь была Даня. Чертова дура, могла бы просто сказать что она тут, нет, ей обязательно надо на психику давить…

— Ерунда на постном масле. И это ты называешь псионикой? Даже мурашек по спине нету. — сказала Яна, с усилием опуская руку и засовывая металлический диск обратно в кармашек на перчатке. Из зарослей папоротника вышла девочка в дранных джинсах и зеленой футболке. Футболка была ей явно велика и сползала на одно плечо. Девочка молча прошла мимо Яны и приблизилась к Севке. Зверь попятился. Яна вздохнула с облегчением — теперь не придется его калечить. Ногу бы ему в питомнике быстро подлатали, но вот моральные травмы бы остались. Все-таки психологов для смилодонов в природе не существует. Девочка в зеленой футболке подошла к самой морде зверя и опустила руку на его нос.

— Кис-кис, кошка. — сказала она. Севка фыркнул и лег. Закрыл глаза. Через секунду в овраге раздалось его громкое мерное дыхание.

— Ты … ну вот чего творишь? А кто его назад тащить будет? В нем же почти полтонны веса! — Яна шагнула вперед и схватила девочку за плечо. Та мигнула и пропала.

— А, черт. Фантомаса прислала, лентяйка. Ну, погоди, я до тебя доберусь… Лекс! Лееекс!

— Чего орешь. Т-т-тут я. — вниз по склону спустился худощавый белобрысый паренек в синем комбинезоне.

— Эта … малахольная усыпила Севку. Надо его в питомник вернуть.

— А может быть взрослых позовем? — с явным облегчением сказал Лекс, покосившись на тушу смилодона: — Все таки полтонны почти. Четыреста семьдесят три килограмма на последнем взвешивании.

— Ты сдурел? Взрослых позвать — это минус три балла как минимум. А если дежурство Матвея Геннадьевича так и все десять. Предупреждал же он насчет сетки что не выдержит. И эта улетевшая хороша — могла бы его до питомника довести. Самим надо справляться.

— Не думаю что это хорошая идея. — сказал Лекс, присел на корточки перед храпящей тушей и потыкал его подвернувшейся палочкой: — а вдруг он проснется?

— Свяжем его. Вызовем парочку дроидов и перетащим. — Яна сняла перчатку с левой руки, коснулась браслета, вызвав экран меню, возникший прямо перед ней.

— Там я тебе два раза звонил — сказал Лекс, продолжая тыкать спящего Севку палкой: — два вызова должно быть. Еще до твоего звонка насчет Севки.

— Да? А что звонил? — спросила Яна, оформляя заказ в бюро дроидов.

— Хотел сказать, что Ванда и ее тройка в этой Игре участвовать не будут. Вышли. Все.

— Шутишь?

— Стал бы? — Лекс перестал тыкать палкой в Севку и поднял глаза на Яну. Она и сама знала — не стал бы.

— Интересные новости. А эта… малахольная уже в курсе?

— Ты же ее знаешь. Что она знает и чего не знает — никто не знает. Тавтология такая. — Лекс хмыкнул: — слышала кстати, как она Севке «кис-кис» говорит? А ведь я ей сотню раз говорил, что смилодоны ближе к медведям нежели к кошкам. Пусть их и называют саблезубыми тиграми…

— Ну тебя. — Яна отмахнулась от Лекса, опять сел на своего любимого конька, будет сейчас лекцию о флоре и фауне кайнозоя читать: — Ты лучше дроидов на дороге встреть, чем тут языком трепаться. Заикание прошло?

— Это у меня реакция на стресс, знаешь же. Это не значит, что я боялся. Матвей Геннадьевич говорит, что это одна из составляющих боевого преображения организма. Изменений, которые наступают, когда надо драться.

— Или бежать.

— Я бы не побежал. Подумаешь — смилодон. Я и сам бы мог с ним … — обиделся Лекс.

— Конечно. Иди, давай на дорогу, а я пока Севку посторожу.

— Ладно. — Лекс отошел на пару шагов, потом повернулся: — совсем забыл сказать. В твой корпус новенький приехал. Говорят, в наш класс пойдет. Такой… пришибленный что ли.

— Угу. Ты иди, иди… — Яна махнула рукой, и присела на корень дерева рядом с Севкой. На его царственную морду уже забирались потревоженные муравьи. Яна смахнула их веточкой с листьями и пригорюнилась. И чего мне так не везет, подумала она, обмахивая морду спящего смилодона, у других вон жизнь как жизнь и приключения, а у меня все скукотища. Одни бытовые происшествия. Скорее бы Игры наступили, что ли.

Денис плавал в белесом сиропе. Сироп был густой, тягучий и вязкий. В сиропе он с трудом мог разглядеть свою руку или ногу, еле-еле соображал головой и все движения были замедленны настолько что вызывали раздражение на собственную слабость. Некоторое время Денис пытался плыть по течению, но потом понял, что никакого движения в сиропе нет. Тогда он стал барахтаться, чтобы достигнуть поверхности этого сиропа. Безрезультатно. Вдруг он подумал, что должен был бы задохнуться тут — ведь сироп не воздух, верно? Он набрал полные легкие сиропа и выдохнул. Никаких ощущений. Дышать было тяжелее, а в остальном отличий он не видел. Денис решил проверить и укусил себя за руку что есть сил. Стало больно. Не сильно, но все же. Если это сон, значит я могу сделать так — подумал Денис и мысленно представил себе дверь прямо в сиропе. Дверь возникла прямо перед носом — тяжелая, круглая, деревянная, с железными заклепками на ней и рукояткой посредине. Чем-то дверь напоминала древние щиты викингов. Денис потянул за ручку двери и ввалился туда, где не было белесого сиропа.

Когда он поднялся, то увидел, что оказался в чистом поле. Наверху, в ослепительно синем небе горело солнце и кружила какая-то птица, во все стороны от него раскинулась степь, густо поросшая травами и цветами, на горизонте возвышался белоснежный замок. Денис шмыгнул носом и решительно зашагал к замку. Он едва прошел половину пути, как навстречу ему из замка выехал конный отряд — около десятка всадников в латах и с пиками. Передний держал знамя. Денис встал, ожидая их. Всадники осадили коней и окружили его, опустив пики вниз.

— Кто ты и что тебе надобно, странник… — начал было предводитель всадников, но Денис перебил его.

— Везите меня к вашей госпоже. Или императрице. Или, кто у вас тут главный? И немедленно.

— Да как ты смеешь… — вскипел было один из них, тот что помоложе, но предводитель поднял руку и тот затих.

— Откуда ты знаешь нашу госпожу? — спросил он.

— Знаю. Просто — отвезите меня к ней.

— Хорошо. Эйден! — это к молодому всаднику: — подсади мальчика к себе.

Молодой скривил лицо, но протянул Денису руку, наклонившись с коня. Денис схватился за нее и тот быстро втащил мальчика вверх, усадив перед собой. Они помчались к замку галопом, галопом же влетели в открывающиеся ворота и только тут всадники осадили своих лошадей.

— Слезай. Дальше — пешком. — сказал предводитель, соскочив со своего скакуна и откинув плащ. Они прошли мимо восточного базара с его фруктами, громкоголосыми торговцами и фонтанами, мимо висячего сада с порхающими над деревьями колибри, мимо высоких зубчатых башен — во внутренний двор.

— Как о тебе доложить? — спросил предводитель всадников, когда они остановились у двери ведущей во внутренние покои замка.

— Скажи что Денис пришел — она поймет. — сказал Денис, предводитель кивнул и вошел внутрь, оставив его стоять у двери вместе с двумя стражниками. Через некоторое время за дверью послышался грохот, дребезжание, звук разбитой посуды и невнятное ругательство. Дверь распахнулась настежь и на пороге появилась госпожа замка — статная высокая и красивая девушка с восточными чертами лица, наполовину спрятанными под полупрозрачной чадрой.

— Денис! Ты пришел! Заходи, заходи не стой на пороге… чего встал? Вы… — это стражникам и изумленному предводителю всадников: — вы — исчезли отсюда, быстро!

Стражники и предводитель поспешно ретировались. Девушка схватила Дениса за руку и прижалась к нему.

— Блин, как же давно тебя не было! Решил все-таки заглянуть, а? Ты кушать будешь? У меня тут киш-миш, халва, виноград, ну все есть, что ты любишь. Ты проголодался?

— Я не голодный. Отпусти руку, отдавишь.

— И ничего не отдавлю. Пошли ко мне в комнату — я тебя угощу. — она поволокла Дениса коридорами мимо стоящих на посту стражей, открыла дверь где-то в стене и толкнула его в грудь. Денис упал спиной назад, на мгновение испугался, но мягкость пуховых подушек в которую он погрузился убедила его что все в порядке.

— Эгей! — девушка прыгнула сверху и чтобы она не упала на него Денису пришлось откатиться в сторону.

— Элька! Ты что творишь?!

— Да не возмущайся. На, винограда поешь. — они лежали на подушках в Элькиной спальне. Тут все было сделано в лучших традициях восточных гаремов — весь пол был усыпан подушками, центральное ложе немного возвышалось и было увенчано балдахином с вышитыми на нем звездами и золотым полумесяцем. Возле Дениса возникло золотое блюдо с фруктами, высоким кувшином и двумя бокалами. Кувшин был сделан из хрусталя и золота, его горлышко было увенчано головой птицы. Денис помнил где они видел такой кувшин — в иллюстрациях к сказке про конька-горбунка. Вот интересно, подумал он, когда я в Элькином сне — то все так четко и ясно, а в своем собственном — размыто и черте-что. Я ведь и помню потом все что в Элькиных снах было, а свои забываю почти все.

— Ешь виноград, кому говорят… — нахмурилась Элька: — или ты меня не уважаешь?

— Уважаю, уважаю. — Денис взял виноград из чашки. Он знал что этой едой не насытишься и даже если до отвала наешься деликатесов у Эльки во сне — все равно с утра будет под ложечкой сосать. Только после таких вкусностей от детдомовской еды воротить будет. А еще он знал что если они с Элькой будут делать это снова — то назавтра опять над ним будут смеяться, что он постель обмочил. Поэтому он старался не приходить к ней в сон. Потом Денис вспомнил что он больше не вернется в детдом и что теперь у него есть родители и ему стало легче.

— Дэнча, а ты чего вообще пришел? — спросила его Элька, пододвигаясь поближе: — соскучился по моим прелестям?

— Нет. У меня там сироп какой-то везде. Липкий и вязкий. Не могу.

— Сироп?

— Ну вроде как. Дышать и то тяжело. Я у тебя перекантуюсь пока, ладно?

— Ты же знаешь правила… — Элька подвинулась еще ближе: — если сделаешь то, что я скажу…

— Погоди! Не надо меня трогать. Я потом с утра опять кровать обмочу.

— С утра — это с утра. А сейчас ты у меня в замке. Что хочу — то и делаю.

— Да погоди ты! Я же не в детдоме уже. Меня родители забрали. Я наверное у них на кровати сплю. Не хотелось бы обмочиться в первый же день.

— Что? — Элька отодвинулась, ее лицо изменилось: — Правда? Радость то какая… а я то проспала все, дуреха…

— Да, взяли нас из детдома, приехали вдвоем — мама и папа.

— А какие они? — спросила Элька, сев по-турецки — скрестив ноги и уставившись на Дениса. Денис в очередной раз отвел глаза от откровенного Элькиного наряда и сглотнул.

— Ну, мама — она красивая… очень красивая по моему…

— Красивей чем я?

— Красивей.

— Ну… а папа?

— Он такой — высокий и сильный. Знаешь, он как дал Василию Ивановичу в челюсть, так тот и упал — как дерево в лесу — бумм!

— А зачем он Василия Ивановича бил? — нахмурилась Элька: — тебя что — похитили?

— Нет. Ну то есть да, наверное, потому что документов у них не было. Я думал что сейчас меня назад оправят — ну, помнишь, как Ростика из второго корпуса? — Денис посмотрел на Эльку, та кивнула — она помнила Ростика. Денис тогда был в младшей группе и Ростика пришли забирать родители. Нашли они его быстро, а вот взять его у них не получалось — документов не было. И Ростик еще три года прожил в старшей группе — когда у него уже были родители. Его отпускали на выходные домой под расписку, а потом перестали — когда кто-то нажаловался. Родители Ростика часто приходили во время прогулок и разговаривали с ним через забор. В группе Ростика невзлюбили — у него были родители, а у остальных нет. Его заставляли выклянчивать у родителей деньги и отдавать старшакам. А потом его перевели в другой детдом — подальше от его родителей. И что там с ним стало — никому не известно. Правда поговаривали что он оттуда сбежал и пока его ловили он даже кого-то побил и поэтому его посадили в тюрьму. А еще говорили что он повесился на собственных шнурках. Хотя были разговоры и о том, что разрешение его родителям все же дали и он уехал из детдома на шикарной спортивной машине. В любом случае на примере Ростика Денис знал, что даже если родители нашли тебя — это еще не все. Нужны документы, много документов, а они не делаются быстро.

— Так я и подумал что сейчас обратно пойду, а папа Элвис меня спросил — мол, осталось что-то важное там, в комнате? Я и говорю нет, а он — бац и Василию Ивановичу в челюсть. Тот и упал.

— Его Элвис зовут?! Так, похоже что я окончательно утратила нить беседы. Слушай, Дэнча, давай еще раз, с самого начала и медленно, хорошо? — сказала Элька и устроилась поудобнее, скрестив ноги и окончательно став похожей на принцессу из «тысячи и одной ночи». Денис рассказал все еще раз — с самого начала. И как ему Марь Иванна сказала что его вызывают и как он увидел папу Элвиса и маму Марину и как Василий Иванович смешно потирал ладони перед его родителями и как они потом мчались по ночному городу в автомобиле и о ночной поляне в лесу, где было тихо а потом грохот вертолета и свет прожектора…

— Ничего не понимаю, Дэнча. Прямо боевик какой-то. — сказала Элька: — прямо экшн. Вертолеты, погоня… а ты часом не наследный принц какой?

— Да нет вроде. — ощупал себя Денис.

— Конечно, это же наощупь проверяется. Везде себя потрогал? Может у тебя на голове корона выросла?

— Не выросла. Сама-то вон как тут одеваешься. И охрану себе завела. И замок. И вообще изменилась… — надулся Денис, обидевшись на подначки.

— Так я же в своем сне всему хозяйка. Какое хочу тело — такое и делаю. Я сегодня — принцесса Персии. Нравится? — Элька вскочила и закружилась перед Денисом.

— Нравится… — сказал он, отводя взгляд: — очень красиво.

— Ну не знаю, прямо… мне вот самой не очень. Может грудь побольше сделать… или декольте откровенней? А?

— Да не надо ничего, и так хорошо…

— Так ты не смотришь даже… вот, смотри… — послышался шорох спадающей ткани и Денис сглотнул. Вот, блин, подумал он, глядя на Эльку, которая медленно приближалась к нему, — все-таки обмочусь сегодня ночью. Чертова Элька!

Иза шла по коридору управления, когда ее окликнул старший инспектор.

— Иза! Нимаева! Иди сюда — Сергей Макарович привстал из-за своего стола и махал ей рукой.

— Здравствуйте, Сергей Макарович. — сказала Иза, наклонив голову.

— Давай, садись уже, развела тут китайские церемонии… чайку не будешь? У меня хороший рецепт есть, прислали ребята из УВО, им научники только что Эрл Грей отсканировали. — Сергей Макарович уже вытаскивал из фуд-принтера две чашки с дымящимся чаем.

— И вот еще булочки… будешь булочки? А, вы молодые булочки не едите, вы все на салатах и листочках… — Сергей Макарович поставил блюдечко с булочками на стол, поверх каких-то бумаг и распечаток о деятельности управления.

— Конечно, Сергей Макарович, не откажусь. — Иза аккуратно подняла блюдце с чашкой и отпила глоток. Чай и вправду был вкусным.

— Ну и как у тебя дела? — спросил Сергей Макарович, следя за тем, как она поставила чашку на блюдце.

— Спасибо, все хорошо. Крайнее дело закрываю — пишу отчет. — по принятой в отделе традиции Иза избегала говорить — «последний». Говорили — «крайний».

— Это какое? С кэбом-призраком?

— Да, оно самое.

— Прямо приключенческий роман. Вы кстати справились отлично. Если не учитывать что Хэл сломал себе лодыжку.

— Да. Глупо получилось. Он зажал ее между дверью кэба и платформой. — Иза надеялась что на лице у нее ничего не отразится. Бедный Хэл, подумала она, так глупо вышло.

— Ну да, ну да… — Сергей Макарович отхлебнул чаю, обжегся, закашлялся. Иза обежала стол и похлопала его по спине.

— Спасибо. Спасибо. Да. Вот такая у нас работа опасная — то лодыжку сломаешь, то чаем подавишься… сложная и опасная работа, да.

— Сергей Макарович. — не выдержала Иза: — ну, сколько можно вокруг да около. Скажите уже. Меня что, увольняют? Это из-за Хэловой лодыжки?

— Да с чего ты взяла, боже упаси? — Сергей Макарович аж чаем поперхнулся: — Никого отсюда не уволят, у меня и так людей не хватает… Просто от СП сверху пришло задание, а я как раз думал кого бы…

От Службы Правопорядка? — перепросила Иза. Все ясно, подумала она, старый черт решил заодно и меня наказать за тот случай и СП подмаслить. СП — организация серьезная, не то что мы…

— Ну да. Ким лично попросил значит. Говорит что надо расследовать и все под грифом секретно — сама понимаешь. Надо говорит самых лучших. А кто у нас лучший сотрудник, с красным дипломом и золотыми медалями? — Сергей Макарович решил подсластить пилюлю: — Так что ты не думай что это из-за этого кэба дурацкого… хотя между нами говоря могла бы и проверить лишний раз.

— Да проверяла!

— Конечно. Проверяла она. — Сергей Макарович потер переносицу: — Ну не могут кэбы сами по себе двигаться! Не могут. У них предохранители.

— Проверяла я. — Иза отвела взгляд от Сергея Макаровича. Было стыдно. Потому что она действительно проверяла, а сейчас он смотрел на нее так, словно она врала ему прямо в лицо. И ладно бы наорал, а то ведет себя как с ребенком, подумала она, вот надо было признать свою вину и сидеть тихо — тогда бы все было в порядке, вон Хэл сам виноват, орясина здоровая, а все его жалеют, в госпиталь букет цветов отправили а у него всего лишь лодыжка сломана. Нет, чего это я тут, у человека перелом а я, бессовестная… Наверное надо индекс проверить и на терапию лечь, а то совсем уже асоциальная стала, вон и Соня говорит что я замоталась совсем и круги под глазами черные…

— … уже с завтрашнего дня…

— Что? — Иза вдруг поняла что прослушала все что говорил Сергей Макарович. Он взглянул на нее так, что она сама по себе съежилась и отползла в уголок кресла.

— Я говорю, что приступаешь с завтрашнего дня. Вся информация по делу уже направлена на твой фон.

— Понятно. — Иза кивнула и встала, оставив недопитую чашку с чаем.

— Постой. Не торопись. — остановил ее Сергей Макарович. Вот оно, подумала Иза, сейчас будет то, из-за чего он меня на самом деле позвал.

— Ты после того как файл прочтешь — сходи в верхний город. Прогуляешься заодно.

— Зачем это?

— Напарник там у тебя новый живет. Возьмешь его и будете вместе по этому делу работать. И куда я карандаш опять подевал? — Сергей Макарович принялся шарить по столу, поднимая папки с бумагами и отодвигая в сторону чашки.

— Сергей Макарович, в этом нет необходимости. Я подожду пока Хэл выйдет из больницы, он сам вчера говорил, что почти срослось все и …

— Иза. Хэл у нас больше не работает. — сказал Сергей Макарович, ставя все на свои места.

— Как? Он же говорил что все в порядке…

— Вчера он прислал мне уведомление об увольнении.

— Ясно. Спасибо. — Иза подумала, что это уже четвертый напарник за последний год. Черная Вдова Иза пожирает напарников заживо, они в страхе бегут и увольняются.

— И чтобы ты знала — никто не думает что это из-за тебя. — плеснул керосина в огонь ее начальник. Иза поморщилась.

— Конечно. — она то знала что на самом деле думают сотрудники отдела.

— И на этот раз замена будет что надо. Оперативный агент УВО, куча выполненных операций, поощрений и наград… так что этот не уволится.

— Хорошо, Сергей Макарович. Можно я пойду? — она дождалась утвердительного кивка и направилась к выходу. Выйдя в коридор Иза зашла в женский туалет, заперлась в кабинке, опустила крышку унитаза и села. Некоторое время она молча смотрела на дверь, потом расстегнула пиджак и вынула пистолет из кобуры под мышкой. Перед глазами возникла надпись:

— пользователь Нимаева Иза— статус — инспектор особого отдела Департамента Здравоохранения— уровень психологический устойчивости — 78.

Надпись мигнула и исчезла. Вместо нее появилась другая, крупными зелеными буквами:

— СПУСКОВОЙ КРЮЧОК РАЗБЛОКИРОВАН — и на дверце кабинки появилась зеленая точка лазерного прицела. Иза спрятала пистолет в кобуру. Ну и ладно, подумала она, не такой уж и низкий уровень у меня, я думала еще ниже будет, хотя терапию конечно пройти надо, это не дело — 78 процентов у сотрудника особого отдела управления Здравохрана. Надо следить за собой, а то распустилась совсем. Надо следить за собой, а еще надо встать и идти знакомиться с новым сотрудником, который из УВО. Оперативник внешки. Головорез с Большой Земли. Интересно а какой у него рейтинг психологической устойчивости?

Яна сидела за своей партой и задумчиво водила ручкой по тетради, рисуя что придет в голову. В голову приходили какие-то дикие пейзажи, полная луна и мохнатые звери, воющие на нее.

— Привет. — это Лекс, подошел и смотрит на нее. Предатель. Яна отвернулась от него, продолжая рисовать.

— Слушай, ну что я виноват в том, что Матвей на дороге появился? Откуда мне то знать? — сказал Лекс, садясь напротив Яны: — Я то тут при чем?

— Да ты даже элементарные вещи сделать не можешь. Тормоз! И сдача к тому же!

— А куда мне было деваться?

— Какая разница?! Сказал бы, что для себя дроидов вызвал. Придумал бы что-нибудь. Мне из-за тебя десять штрафных баллов влепили. И отработку по питомнику запретили. Пристукнуть бы тебя чем-нибудь тяжелым… — Яна поискала взглядом вокруг. Лекс изменился в лице и отстранился от нее.

— Слушай, ну извини, а? Я ж не хотел. Куда мне было деваться когда Матвей меня за шкирку взял? Ты же знаешь, какой он…

— Да уж знаю… — вздохнула Яна: — ладно, можешь не переживать за свою шкуру, слабак. Не буду тебя морщить. Я сегодня расстроена. Вали отсюда. — Лекс исчез, а Яна стала смотреть в окно, подперев голову рукой. Где-то в глубине души она почувствовала укол совести за то, что так резко обошлась с Лексом. Ну и ладно, подумала она, все равно он еще вернется, не буду на него сильно кричать. Он же не виноват, что такой…

— Что-то он к тебе зачастил. — раздался голос сзади. Яна повернула голову и увидела высокую девушку с длинными черными волосами, одетую в черно-желтый комбинезон Защитников.

— Ванда! — Яна выскочила из-за парты: — Привет! Какими… откуда ты?

— Да так, проходила мимо. — Ванда улыбнулась, наклонив голову и глядя Яне прямо в глаза.

— Мимо? А как же ваши учения? И … — как всегда когда Яна разговаривала с Вандой, она не могла подобрать нужные слова. Дура! — выругала она себя, выгляжу как первоклашка, мямлю тут чего-то.

— Да не переживай. — Ванда махнула рукой, присела за соседнюю парту: — у нас тоже выходные бывают. Я как освободилась так сразу к тебе решила заглянуть, как у тебя тут что. А ты я вижу уже мальчика завела?

— Да ну… какой это мальчик. Это идиот. — сказала Яна, разглядывая эмблему Защитников на рукаве Вандиного комбинезона. В дверь класса заглянули любопытные лица девчонок и раздалось шушуканье. Еще бы! Сама Ванда пришла в гости. Даже те, кто не знал ее в лицо, видели форму Защитников и тяжелую кобуру на боку. У дверей класса собралась небольшая толпа. Те, кто не знал в чем дело пытались протиснуться внутрь и спрашивали о причине столпотворения.

— А у тебя как дела? — Яна перешла в наступление: — как там твой… Александр, кажется? Такой высокий брюнет.

— Мы расстались. После того как я… — Ванда повела плечом с эмблемой щита и молота. Ясно, подумала Яна, понятно все. Струсил Александр, высокий брюнет. Быть рядом с Защитником это большая ответственность и не всякий выдержит такое без понижения индекса. А кому охота просто так индекс себе понижать?

— Я в общем то не за этим. — сказала Ванда: — я к тебе пришла. Поговорить.

— Поговорить? Конечно. — Яна кивнула и превратилась в слух. Ванда покосилась на любопытные физиономии в двери класса и уточнила: — Поговорить наедине. Может быть пройдемся?

— Давай. — Яна постаралась взять себя в руки. Подумаешь, сказала она себе, подумаешь — Ванда пришла. Она была лучшей в своем Поколении а я лучшая в своем. Мы — равные. И она должна это принимать, поэтому и пришла. Наверняка поэтому. Это ритуал такой — королева курса должна передать корону новой королеве … наверное… — Яна покосилась на Ванду. Непохоже было, что она что-то прячет под своим обтягивающим черно-желтым комбинезоном. Под ним не то что корону — книжку не спрячешь.

— Пошли на крышу. — сказала Ванда, вставая.

— У нас же ключа нет. Отобрали. После того как мы на ней устроили…

— Я открою. Должны же быть какие-то преимущества в бытие Защитника. — Ванда мотнула головой: — Давай, Базылева на выход.

И действительно — хотя уже прозвенел звонок и все спешили в классы — никто не задал ни одного вопроса, наставники и учителя в коридорах упирались взглядом в черно-желтый комбинезон и эмблему Щита и Молота на правом плече Ванды, а все двери и замки послушно открывались едва она прикасалась в ним рукой.

— Альфа-доступ. — сказала Яна, когда они поднялись на крышу школы: — я читала про такое. Ты теперь куда угодно можешь проникнуть.

— Ну, я все-таки Защитник. — сказала Ванда, встав у самого ограждения на краю крыши и смотря вниз. Яна встала рядом с ней и посмотрела во двор. Внизу по стадиону бегали вэшки-третьегодки. В тени деревьев сидели какие-то девчонки с книжками в руках, рядом с ними маячил дроид, старательно собирающий мусор. Ближе к дверям стоял тяжелый грузовик, из кузова дроиды вытаскивали какие-то громоздкие ящики.

— Ну и каково это — быть Защитником? — спросила Яна вслух. Спросила негромко, но Ванда услышала.

— Это… странно. Вот, думаешь — только вчера я была в десятом «Б». А сегодня я уже Защитник.

— Подожди — скоро и я тоже стану Защитником. — сказала Яна. Ванда кивнула.

— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.

— Да? И что же ты хотела мне сказать? Советы? — если Ванда и правду решила что-то посоветовать, то надо выслушать. Она все-таки стала Защитником, из всего курса она одна.

— В школе мы с тобой не очень то и дружили. — сказала Ванда, продолжая разглядывать бегающих по кругу третьеклашек.

— Что верно — то верно. — кивнула Яна: — ты не отличалась особым дружелюбием.

— Думаю это у нас было взаимно. — Ванда скрестила руки на груди. Она говорила как-то отстраненно, как будто большая часть ее была не здесь. Да, изменилась Ванда, подумала Яна, раньше бы она за такие слова меня глазами убила на месте и еще поплевала сверху. На остывающий труп.

— Вот я и пришла. Поговорить…

— О чем?

— Я видела документы. Ты самая лучшая в своем курсе. Твои показатели будут даже лучше чем у меня. — откуда-то рванул ветер, прервав Ванду на полуслове. Вот оно, подумала Яна, даже Ванда признает меня. Наконец-то. Хотя, конечно уже слишком поздно. Где ты была когда я смотрела на тебя снизу вверх и ждала что ты одобришь хоть что-то. Но, нет, Ванда — Снежная Королева. Всегда лучшая. Пятикратная чемпионка Игр. Лучший псионик. Лучший кинетик. Благодарности родителям. Прочувственная речь директора школы. Толпы поклонников и поклонниц. Раз в сто лет. Какое дело этой Ванде было до какой-то младшекурсницы. А я вообще в этот кружок дурацкий только из-за тебя записалась — хотела сказать Яна, и в кружок и на подготовительные курсы Защитников. Хотела чтобы… чтобы что? Дура я, и что в этой Ванде такого? Ну стала Защитником, ну и что? Я тоже стану. Стану. И в какой-нибудь операции еще и ее саму спасу и этого ее дружка дебильного. Пусть будет благодарна, что я такая… какая она именно Яна не успела додумать.

— Ты все еще хочешь в Защитники? В лагерь поедешь? — спросила Ванда, став спиной к ветру. Ее длинные волосы развевались, норовя закрыть лицо и она отвела их рукой. Яна посмотрела на нее с недоумением.

— Конечно поеду. Что за … вопросы? — она едва не вставила «глупые». Или «идиотские». Все едут в лагерь. Если хочешь в Защитники, то значит надо через лагерь пройти. Все просто. Делов то — ограниченная зона без технологий и с подавлением способностей по всему спектру — от кинетиков до псиоников. Неделю без цивилизации она выдержит.

— Да я вот о чем. Тебе же вроде в питомнике нравится? Матвей Геннадьевич мне рассказывал.

— Нравиться. — не стала скрывать Яна: — там здорово. Мы недавно кайнозой закончили клонировать, скоро к Юрскому периоду подойдем. Мне больше крупные ящеры по душе, а этому идиоту Лексу смилодонов и форораксов подавай. А я этих форораксов на дух не переношу. Курицы и курицы, даром что большие и злющие. Все норовят в голову клюнуть.

— Матвей Геннадьевич форораксов клонировал? — заинтересовалась Ванда. Или сделала вид что заинтересовалась?

— Угу. Он говорит что без них фауну Южной Америки в кайнозойскую эру невозможно представить.

— Здорово. А ты не думала о том, чтобы после выпуска в питомник устроиться? Ты там уже все знаешь. И работа по душе будет…

— Что? — Яна уставилась на Ванду непонимающими глазами: — В смысле? Я ж в Защитники пойду.

— Ну, вот я как раз об этом. Чего ты в Защитниках то забыла? Кругом куча полезных и интересных профессий. Можно выражать себя творчески. Вон, в научном отделе уже пятое поколение машины фон Неймана сделали. Или у биологов — эта сыворотка регенерации. Теоретики над социальной моделью будущего общества работают… и рисуешь ты здорово. Мрачновато, но здорово… волк у тебя там такой — как живой вышел. Художником можно стать… — Ванда говорила и говорила, как-то быстро, суетливо. Совсем не похожая на обычную Ванду, Снежную Королеву выпуска.

— Что? Ты о чем это, Ванда? Разве ты сама не мечтала попасть в Защитники? И разве это не самая почетная роль — защищать свой город и будущее всего человечества? — Яна встала прямо перед Вандой, сжав кулаки и смотря ей прямо в глаза. Какого черта тут происходит, что за нелепые вопросы? Какая-то проверка? Ну нет, подумала Яна, меня на мякине не проведешь, я же вижу что ты не хочешь чтобы я тоже стала Защитником. В чем дело, Снежная Королева, боишься конкуренции? Зачем ты сегодня пришла ко мне?

— Да. — сказала Ванда, помолчав: — Да, ты права. Все так. Ладно, вижу что ты все решила. Я… я тут просто хотела тебе одну историю рассказать. Ты у меня про Александра спрашивала?

— Я …

— Бросила я его, Яна. А почему бросила. — Ванда залезла в карман и достала оттуда пачку сигарет. Закурила. Отбросила волосы назад. Яна смотрела на нее, не веря своим глазам. Ванда, поборница здорового образа жизни и борец с вредными привычками — курит!

— Потому, что поняла — не могу я рядом с ним жить теперь. После … всего этого. Знаешь, я когда эмблему Защитников надела — такая гордая была. Домой как на крыльях летела. Маме с папой показать. А на второй день у нас вызов во Внешку был. Агенты наши в засаду попали, двое из УВО, управления внешних операций. Эти ребята вообще адски вкалывают, Ян, они же знают, что есть такое место как наш город, где все счастливы и все справедливо и хорошо, но их долг — быть там, во Внешнем Мире. А там … — Ванда махнула рукой, не объясняя, но Яна все понимала. Она знала что там, во Внешнем Мире. Там — войны, болезни, голод, несправедливость, жестокость и цинизм. Это там убивают людей тысячами возможных способов, ведут войны, сбрасывая бомбы на мирных жителей, не разбирая кто это — женщина, старик или ребенок. Там во внешнем мире дети продают себя за кусок еды, брат убивает брата, люди живут как звери без еды, тепла и жилища. Она знает про Внешний Мир.

— Так что мы полетели выручать наших из УВО. И ты знаешь, я увидела что с ними сделали.

— Их убили? — подалась вперед Яна. Она вдруг почувствовала любопытство. Хватит, одернула она себя, люди же пострадали. Наши, из города, а тебе любопытно, дура, вечно нос куда не надо суешь…

— Ванда посмотрела на нее острым взглядом, увидела что-то и отвела взгляд.

— Убили… — сказала она и затянулась сигаретой. Выдохнула дым вверх и проследила за дымом.

— Убили это когда сразу. Когда раз и нету. А тут… тут их убивали… долго. Их посадили друг напротив друга, так чтобы каждый мог видеть что делают с твоим другом. Напарником. Любимым человеком.

— Но… зачем? — не поняла Яна. Она была знакома с концепцией пытки. Она просто не понимала зачем это делать. Для получения информации? Это же глупо, потому что как говорил один мудрец — стойкий выдержит пытку и не скажет ничего, а слабый скажет все что угодно. Пытка как способ получения информации — глупо и неэффективно. Пытка как способ устрашения? Тоже глупо. Тех, кого можно таким образом запугать — можно запугать и без этого. А остальных это только ожесточит. Пытка это глупо, неэффективно и непонятно. Зачем делать человеку больно, если можно договориться?

— А незачем. Просто так. — Ванда докурила свою сигарету, отбросила ее в сторону. Щелчком. Яна проследила за полетом окурка и как то сразу поверила Ванде.

— Есть во Внешнем Мире такие, которые знают о нас. Дети Пророка, может слышала? Хотя, откуда тебе, вам тут жвачку дают, вы же и половины не знаете… для вашей же пользы…

— Дети Пророка? Ислам? — не поняла Яна. Она интересовалась Внешним миром — но не сильно. Изучение доисторических видов в живую, развитие сверхспособностей человека, кротовый снаряд ребят из кружка биотехнологий, да мало ли тут чего интересного происходит в Озеров-12. Только зануды интересуются Внешним Миром всерьез. Тем более, что скоро Озеров-12 изменит Внешний Мир, так что надо будет изучать уже новый мир. Мир Справедливого Города.

— Нет. — Ванда присела на край крыши и откинула волосы, которые ветер норовил бросить ей в лицо: — Это не религия. И не секта. Не знаю даже как назвать. Но не это главное… я же была такая же как ты, пойми. Не надо тебе туда. Ты хорошая, чистая и добрая девчонка. Не надо. — Ванда развернулась и пошла к выходу на крышу.

— Погоди. — остановила ее Яна. Ванда замерла, уже взявшись за дверную ручку. Повернула голову к ней.

— Погоди. — в голове у Яны метались слова, отказываясь складываться в предложения. Что сказать? Почему ты пришла? Почему ты так быстро уходишь? Почему ты пришла именно ко мне? И что вообще происходит? Как всегда Яна сказала вовсе не то что думала.

— Ты … ты еще придешь? — спросила она. Ванда долго смотрела на нее и потом пожала плечами.

— Ты же не послушаешь. — сказала Ванда: — ладно, вот тебе мой совет. Морриган, Локи и Аматэрасу. Если поймешь что встретила кого-нибудь из них — беги. Со всех ног. Пока ты еще недостаточно сильна. — она развернулась и скрылась за дверью. Яна осталась на крыше одна. Внизу, на стадионе громко галдели младшеклашки, перекрывая ветер своим смехом и криками.

Прозвенел вызов браслета-фона.

— Алло? — сказала Яна, включив фон.

— Яна ты где запропастилась? — на экране появилось любопытное лицо Маришки — ее соседки по парте: — урок уже начался.

— Да знаю. Сейчас буду.

— А о чем вы с Вандой … — Яна выключила фон. Вот курицы любопытные, будут теперь приставать — зачем Ванда приезжала, да что она хотела. А я откуда знаю, что она хотела — с неожиданной злостью подумала Яна, кто ж ее разберет, что хотела и зачем приехала.

Денис проснулся от того что у него болела голова. Это стало уже привычным — головная боль по утрам. Ломило виски и словно кто-то вкручивал штопор ему прямо в макушку. Он притиснулся к краю кровати, к стенке, и уперся в нее лбом. Тут, вдоль стены, снизу, дул поток холодного воздуха и он с удовольствием подставил ей лицо. Через некоторое время боль пройдет. Как всегда. Он подождал и боль прошла. Вот и все, подумал он, вот и все а ты боялась, только юбочка помялась и животик потолстел. Что там дальше то? А теперь — беги к врачу, я ребеночка хочу. Странно, но этот дурацкий стишок не выходил у него из головы.

Некоторое время лежал не открывая глаз. Эта привычка у него осталась от детского дома. Не стоило вставать раньше времени — лучше было притвориться что спишь и немного повалятся в постели. Он натянул одеяло на голову и подтянул колени к груди. Потом вдруг вспомнил, что он вот уже месяц как живет в Верхнем городе вместе с папой и мамой. Он высунул голову из-под одеяла и принюхался. Пахло чем-то вкусным. Так и есть — мама на кухне, чего-то печет. А папа наверное тоже на кухне — сидит за столом с развернутой газетой. Денис откинул одеяло и потянулся, хотел уже встать, но потом вдруг натянул одеяло и притворился спящим. Дверь в его комнату открылась и кто-то сел на кровать. Потом вдруг что-то легко коснулось его щеки.

— Вставай сынок. — сказала мама: — пора завтракать.

Денис немного повозился, делая вид что просыпается. Мама рассмеялась и еще раз поцеловала его.

— Вставай, засоня. В школу опоздаешь. И не станешь полезным членом общества.

— А у нас первых уроков все равно не будет. — сказал Денис, открывая глаза: — отменили. Экскурсия будет. Научный отдел конференцию собрал во Дворце Культуры. Социологи нейробиологическую модель общества по Риману показывать будут.

— На экскурсию опоздаешь. Вставай. — мама взъерошила ему волосы.

— Встаю, встаю. — Денис откинул одеяло и сел на кровати.

— Вот и умница.

Денис встал, помылся, переоделся в школьную форму и прошел на кухню. Как он и ожидал, отец сидел на своем месте у окна, уткнувшись в газету. Крупный заголовок гласил что «Найдено решение Третьей проблемы Левковица!».

— Доброе утро, пап. — сказал Денис, садясь за стол.

— Мммм… — промычал что-то тот, не открываясь от газеты.

— Перестань читать, дорогой. Пища не будет усваиваться. — сказала мама, накладывая оладьи в тарелку Дениса.

— Мммм… — ответил папа.

— Ну и как у тебя дела в школе? Подружился с кем-нибудь? — спросила мама, присев за стол и поставив перед ним тарелку. Она оперла голову на руку, в которой держала лопатку для оладьев.

— Мм… ну да. — Денису все еще было не по себе, когда мама так на него смотрела. Слишком много внимания. Он начинал чувствовать себя … как жук под увеличительным стеклом.

— Ты уж постарайся сегодня, учись хорошо. Мы с твоим папой за тебя переживаем. Верно, дорогой?

— Ммммм….

— Слушайся учителей и не ссорься с одноклассниками. Дорогой, перестань читать за столом!

— Мммм…

Поев Денис встал и пошел в школу, получив на прощанье поцелуй в щеку и выслушав напутствие о том как надо вести себя в школе. Школа была всего в двух кварталах от дома и он решил не вызывать кэб, а пройтись пешком. Свежий воздух пьянил голову, где-то чирикали скандальные воробьи, по проезжей части бесшумно пронесся чей-то кэб, взмыл в воздух и улетел в сторону возвышающихся над городом серебряных башен Научного Департамента. Возле школы уже стояли большие кэбы, напоминавшие ему автобусы «Икарус». Как он и думал — экскурсия еще не началась. Денис прошел мимо кэбов-автобусов и завернул за угол, старательно делая вид что он занят делом. Экскурсия была добровольной, но ему вовсе не хотелось привлекать излишнее внимание. Он не хотел ехать на конференцию. Если на то пошло — никуда не хотел ехать. Он проскользнул мимо стоящего у входа дроида, поднялся на второй этаж, опустил лестницу, что вела на крышу школы, достал из кармана карточку директора, которую уже на второй день стырила Элька и провел ей по электронному замку. Замок щелкнул. Денис открыл дверь и вылез на крышу. Он любил это место. Здесь его никто никогда не доставал. Никому и в голову не пришло бы искать его тут. Кроме того, отсюда были прекрасно видны облака, проплывающие над городом. И он мог со спокойной совестью съесть тут свой обед, прихваченный из дома. А потом — полежать на спине, глядя как над ним проплывают белоснежные сказочные замки, единороги и драконы из белоснежных облаков, подгоняемые неумолимым ветром. Он лежал и смотрел в небо и мог лежать так часами. Ни о чем не думая. Просто так. Иногда Элька составляла ему компанию, иногда нет. Иногда они вместе что-то делали, играли в разные игры, как-то раз он даже притащил на крышу шахматы. В шахматы Элька всегда выигрывала, играть с ней было неинтересно, зато настроение у нее после этого повышалось, и она весь день потом шутила и веселилась. Сегодня Денис принес карты — думал в свободное время поиграть с Элькой в «дурака». В «дурака» был хоть какой-то шанс. А потом можно было поболтать. И полежать.

— Тут кто-то есть. — сказала вдруг Элька ему в ухо. Денис огляделся. Крыша была пуста.

— Нету никого.

— Точно есть. Вон, возле короба вентиляции стоит. — Денис присмотрелся, но никого не увидел.

— Да нету никого. Тебе мерещится что-то. — сказал он и желая доказать свою правоту подошел к коробу.

— Вот… — его рука наткнулась на что-то мягкое. Короб не мог быть мягким, подумал Денис, короб он из жести сделан. И вообще, как вышло, что он стоит совсем рядом с девочкой в драных джинсах и зеленой футболке? Откуда она появилась? Денис стоял и смотрел на нее, ощущая острую нереальность происходящего.

— Отпусти меня. — сказала девочка и Денис внезапно понял, что все это время держал ее за руку. Он поспешно разжал пальцы и отступил назад.

— Извини. — сказал он. Сердце колотилось как бешеное, ладони вспотели и он незаметно вытер их о штанину. Девочка ничего не сказала, просто отвернулась от него и уставилась во двор школы. Большие экскурсионные кэбы уже уехали, двор был пуст, если не считать парочки девочек с книжками под тенью деревьев.

— А ты… — Денис вдруг подумал что невежливо начинать спрашивать сразу и что надо для начала хотя бы познакомиться. Так во всяком случае говорила мама.

— Меня зовут Денис. — сказал он. Девочка продолжала смотреть во двор.

— Я приехал недавно. И меня в третью подгруппу «А» определили. Живу неподалеку в Верхнем городе. — девочка не отреагировала.

— А тебя как зовут? — спросил Денис, не выдержав молчания. Может было невежливо, но он уже начал сердится. Задавака, наверное, подумал он, все тут задаваки, все то они знают, все то они умеют, и телекинез и левитация, псионика, чудеса да и только, один Денис лошак и ни фига ему в жизни не светит. Потому как не умеет. Первое и Второе Поколение уже и без кэбов могут по городу летать — он сам видел, девчонка из параллельного металлическими дисками с монетку величиной рельсы навылет пробивает — магнитными полями управляет, а потом рельсу эту гнет как пластилиновую, в нашем классе парочка близняшек могут что угодно или заморозить или наоборот — расплавить, прямо супермены какие-то, у всех какие-то фишки, он один обыкновенный.