Пацан

Глава 7. Красная Шапочка

— Что, хорошо пахнет? Это тебе не каша химическая, пацан. Из приправ у нас, правда, одна соль, зато рыба свежая. Вкусно? То-то же. Запёк на костре, пока ты дрых. Да, кости, а что ты хотел? Речная рыба костлявая. Ешь аккуратно, и всё будет в порядке. Эх, муки бы да маслица… И сковородка не помешала бы. Про лук и лимон я уже не говорю. Да, я умею неплохо готовить, а что такого? Я тебе скажу, пацан, что мужик должен уметь по возможности всё. Никогда не знаешь, где тебя застанет апокалипсис. Будь у меня оружие дальнобойней кувалды, я бы охотиться попробовал. Да хоть на собак. Что ты кривишься? На вкус так себе, но мясо есть мясо. А если смущает этический момент, то я тебя уверяю — они так расплодились не на вегетарианской диете. Не к обеду будь сказано, но угадай, чьё мясо внезапно стало самым доступным? К зиме бродячие стаи станут серьёзной проблемой для выживших. Собаки людей не боятся, это вам не волки. Были у вас тут волки, пацан? Впрочем, откуда тебе знать про волков, ты парень, по всему видать, городской. Разве что из сказок? У вас вообще сказки были? Были, наверное, как же без сказок… Они объясняют детям, что мир — это не только мама с папой, но и куча всякого опасного говна типа волков. Показывают опасность доверия и учат не быть лохом. Вот, скажем, Красная Шапочка и Серый Волк. Сказка такая. Там девочка возрастом, наверное, как ты идёт через лес в красной шапке. Зачем в красной? Ну, не знаю. Защитная мимикрия, я думаю. Как у жуков. Знаешь, что красные жуки такие заметные, потому что невкусные? Птицы их не клюют. Но есть другие жуки, вкусные, которые приспособились под них маскироваться, надеясь, что птицы не очень разбираются в энтомологии. Нет, я не знаю, почему тогда не все жуки красные. В природе много загадок. Может быть, с девочками это тоже работает, и каждому волку мама в детстве говорила: «Не ешь девочек в красных шапках, от них одни неприятности». Но этой девочке попался волк, который плохо слушал маму, а может быть, вырос сиротой, как я, пропустив много жизненных уроков.

«Привет, говорит, девочка в красной шапочке. Что-то я слышал про таких как ты, но никак не могу припомнить… Ты вообще кто?» А она ему такая: «Зовут меня Красная Шапочка, потому что у меня красная шапочка. Мама меня так назвала для удобства — на ком шапка, та и дочь. Так что шапочку я не снимаю даже когда сплю, потому что без неё у меня проблемы с самоидентификацией». «Это ещё ничего, — завидует Серый Волк, — нейминг неоднозначный, но чёткий. Меня, вон, вообще Серым Волком зовут, как будто остальные волки не серые. А чего ты одна по лесу бродишь? Тут и сожрать могут как здрасьте». «А это, — говорит Шапка, — мама моя придумала. Та самая, которая меня Красной Шапочкой назвала. Напихала в корзинку пирожков и отправила в лес. Типа там бабушка без выпечки страдает. Понятия не имею, что вдруг за бабушка такая, почему она живёт в чаще леса одна, и чем питалась до этого, но с моей мамой не спорят. Наверное, поэтому у меня папы нет». «Но ведь в лесу небезопасно, девочка! Вдруг тебя тут кто-нибудь съест? — облизнулся Волк. — Неужели твоя мама об этом не подумала?» «Может, у неё запасная шапка есть. А девочки вообще ни разу не дефицит». «А пирожки-то хоть с чем? Запах у них странный…» «Я чот зассала спрашивать, Серый, и тебе не советую. Когда внезапно обнаруживается, что у тебя в лесу есть бабушка, лучше не уточнять, чем именно её кормят. Можно случайно узнать что-нибудь лишнее». «Как интересно, — говорит Волк. — Я бы тебя, конечно, сожр… то есть проводил бы, как галантный кавалер, но уж больно ты загадочная. Чувствую, надо доразведать обстановку. Где там, говоришь, бабушка твоя живёт?» «Сначала по дорожке, потом по тропинке, потом по кустам, потом по бурелому через овраги, а там уже только болото перейти. Мама сказала, легко найду, главное — не забывать, что мох на деревьях с севера. Ну, в основном. А тебе зачем?» «Просто географией с детства интересуюсь. Знаешь, например, столицу Замбии?» «А что такое Замбия?» «То же самое, что Северная Родезия, и почти то же самое, что Ньясаленд. И столица там Лусака. Та ещё дыра. Ну ладно, я побежал, география сама себя не выучит!» В общем, Красная Шапочка пошла дальше по дорожке, а Серый Волк ломанулся напрямки, потому что с географией у него, и правда, неплохо было.

Добежал он до бабушкиной избушки, огляделся, принюхался — выглядит стрёмно, но уж больно жрать хочется. Постучал, значит, в дверь. «Кого это там принесло?» — спрашивает изнутри таинственная бабушка. «Доставка пирожков! — соврал Волк. — Открывайте, бабуля, пока заказ не остыл. Чаевые включены в стоимость, и не забудьте пять звёздочек в приложении поставить». «А где форменный головной убор? — не верит бабушка. — Не вижу в окно ничего красного!» Не буду уточнять, чем там красным ей волк в окно помахал, но то ли бабуся очки потеряла, то ли очень по пирожкам соскучилась… В общем, дала доступ в помещение: «Дёрни, деточка, за верёвочку, дверца-то и откроется. Только растяжку сперва сними, а то опять одна шапка останется…» И тут бы Волку сообразить, что добром это не кончится, но у хищников мозг маленький, а аппетит большой. Как он там с бабкой обошёлся — история смутная. Не то целиком проглотил, не то в заложницы взял, не то на десерт оставил. А сам бабкино бельё надел и в её койку улёгся, извращенец мохнатый. Тут как раз и Красная Шапочка добралась. «Тук-тук, — говорит, — не тут ли обитает матриархальный архетип, который от меня всю жизнь скрывали, не исключено, что из лучших побуждений? Вот пирожки в корзинке, но прошу учесть, что я только средство доставки и за начинку не отвечаю». «Да-да, — говорит Волк, — там гибкий тросовый привод дверного стопора оборудован. Дёрни за верёвочку и входи, растяжку я уже снял… сняла то есть». Красная Шапочка внутрь шнырь, глядь — в кровати некий объект. То, что, даже увидев волчью морду в чепце, девочка не удивилась отсутствию семейного сходства, многое говорит о её матери, но некоторые подозрения всё же закрались. «Бабушка-бабушка, — спросила Шапка, — а что это у тебя такие уши волосатые? И харя небритая? И под одеялом что-то выпирает? А ты точно бабушка, а не дедушка?» «Так, — ответил Волк, — отставить хейтить меня за внешность! Я себя идентифицирую пожилой женщиной, одинокой, но симпатичной. Имею право. Подойди-ка поближе, внученька! Сольёмся в экстазе родственных чувств…» И стала бы Красная Шапочка очередной жертвой семейного насилия, но тут в дверь пробили с ноги: «Стоять! Работает спецназ «Дровосеки»! Руки в гору! Пирожки к осмотру! А теперь достаньте ваши зубы и медленно положите их на полку…» И как волк ни уверял, что это ошибка, что он не бабушка, что пирожки ему подбросили, как ни кричал: «Вы не того взяли!» — всё равно скрутили. А слушал бы в детстве маму — знал бы, что от красных шапок надо держаться подальше… Доел рыбу? Вот и молодец. В рыбе фосфор, для мозгов полезно — так бабуля говорила, а она разбиралась если не в химии, то в рыбе точно. Завтра ещё наловлю, а сегодня у нас по плану светские визиты. Что глаза выпучил? Спать надо меньше! Пока ты ухо давил, у нас гости были. Один гость, конечно, парой тут только мы с тобой ходим. Встал вон там, где сарайчик, и давай выспрашивать — чьих мы будем, с какого района, кого знаем, кто за нас скажет и всё такое. Вежливо так, но с намёком. А пуще всего ему любопытно было, почему мы с тобой рядышком ходим и глотки друг другу не перекусываем. Я ему сразу: «С какой целью интересуешься, добрый человек?» А он сообщает, что у них тут ажник община, эту территорию они считают своей, и мост они считают своим, и Димитра они там не зря посадили. А мы тут влезли как в жопу без мыла, да ещё и катерочек прихватизировать хотим. Что на такие предъявы можно ответить, пацан? Только то, что нас они веслом не гребут. В предельно доступной форме с использованием богатой образной лексики. Пояснить, где и в какой позе я наблюдал его имущественные и территориальные претензии. А также указать пешие маршруты, по которым он может отправиться с жалобами на нашу неделикатность. Мужик оказался не дурак, сразу понял, что не прокатило, и перешёл к конструктивному диалогу. Им нужна разовая помощь кого-то, кого не клинит на агрорадиусе, нам нужны материалы для ремонта катера и солярка. Он уверяет, что у их общины есть всё это, а также многое другое. Жратва, например. В этом я склонен ему поверить, потому что Димитра-то они кормят. В остальном… Серединка на половинку. Что-то ему от нас надо, чем-то они готовы расплатиться, а там будем поглядеть. Так что готовься, пойдём в гости. Как готовиться? Ну, не знаю… Руки хотя бы помой. Парадных одежд у нас всё одно нету, да и вряд ли у них строгий дресс-код. Мне вообще страшно любопытно, как им удалось создать «общину», когда людям друг к другу близко не подойти. Впрочем, скоро узнаем — вон, видишь, чешет по берегу наш проводник.

— Здравствуйте, уважаемый Ингвар.

— И вам, уважаемый Тодор, не чихать.

— Подскажите, как я могу обращаться к вашему юному спутнику?

— Никак. Незачем вам к нему обращаться.

— Как скажете. Вы готовы отправиться в наш лагерь? Я провёл необходимую подготовку. Простите, что не позвал сразу, но в сложившихся условиях лучше предусмотреть все возможные инциденты. Мы не зря перекрыли мост — любой случайный человек может нарушить хрупкое равновесие, даже того не желая.

— Вам виднее. Мы не против прогуляться, погода вроде хорошая.

— В таком случае, старайтесь, пожалуйста, не приближаться ко мне ближе, чем сейчас. В нашей общине я выступаю переговорщиком, потому что у меня самая маленькая триггерная дистанция, всего двадцать два метра. В отношении остальных будьте тем более внимательны. Впрочем, я вам всё покажу. Прошу вас следовать за мной, соблюдая, разумеется, обозначенный интервал.

— Не верю я ему, пацан, — сказал тихо Ингвар, косясь на идущего далеко впереди мужчину, — я людей повидал, и, как по мне, этот с гнильцой. Надеюсь, тот, кто его послал, будет поадекватнее. Впрочем, всегда можно просто развернуться и уйти, я ему ничего не обещал. Сами поищем то, что нам нужно. И всё же, как им удалось сорганизоваться в таких условиях?

— Вот здесь мы разместились, — показал широким жестом Тодор.

— Аэродром?

— Летать некому и некуда, а здесь много свободного пространства. Полосы сильно пострадали, самолёт уже не сядет, но для наших целей ровных участков достаточно. Видите эти домики?

— Скорее, будочки.

— Это транспортные контейнеры для авиаперевозок, их много на складе грузового аэропорта. Они пластиковые на колёсиках, прочные, но лёгкие, поэтому их может перемещать даже один человек. Как вы наверняка понимаете, именно невозможность коллективного труда усложняет задачу выживания. Борьбу с этим поставила во главу угла наша община.

— И как успехи?

— Пока невелики, — признал Тодор, — но есть некоторые многообещающие тенденции. А пока — видите эти линии на бетоне? Они обозначают триггерные дистанции тех, кто живёт в этих модулях. Не пересекайте их, это небезопасно, как для вас, так и для них. Но вы можете приветствовать их дистанционно, у нас это считается хорошим тоном.

Тодор помахал рукой сидящему возле прорезанного в стенке контейнера окошка мужчине, тот помахал ему в ответ. Проведённая краской линия задавала дистанцию метров пятьдесят, чтобы поговорить, им бы пришлось орать во всю глотку.

— Между триггер-зонами, как вы видите, оставлены проходы. По ним люди перемещаются. Это требует ответственного поведения, важно следить, чтобы дорожка была свободна. Для этого человек, который отправился, например, в санитарный модуль, поднимает специальный знак. Посмотрите туда, видите?

— Шар на палке?

— Да, именно. Пока он поднят, этот проход считается занятым. Вернувшись, член общины опустит его, дав возможность пройти следующему. Размещение спланировано так, чтобы проходов было много, а их конечные пункты дублировались на достаточных дистанциях. Но люди, разумеется, стараются свести передвижения к минимуму. Большая часть текущих потребностей обеспечивается без необходимости перемещения.

— Это как? — заинтересовался Ингвар.

— Например, раздача еды и воды, а также вывоз мусора осуществляются централизованно. Дежурные раз в сутки обходят личные пространства с тележками, не пересекая, разумеется, их границ, развозят продукты и собирают отходы, включая, хм, биологические. Однако действующих душевых комнат всего две, и их посещение организовано по строгому плану. Заполнение баков с водой также осуществляется дежурными, которые меняются по графику. Таким же образом гарантируется удовлетворение иных потребностей, а также участие в научной и технической деятельности общины.

— У вас и научная деятельность ведётся?

— Разумеется. Мы активно ищем пути преодоления разделяющего нас пространства. Но об этом лучше разговаривать не со мной, я лишь скромный посыльный, которому повезло иметь небольшую триггерную дистанцию.

— Но ведь это бессмысленно, — удивился Ингвар, — если тот, с кем вы пытаетесь общаться, имеет агрорадиус… то есть триггерную зону больше вашей, то вы всё равно не сможете подойти ближе!

— Не совсем так, — уклончиво ответил Тодор, — но у нас ещё будет время это обсудить. А сейчас мы у зала переговоров. С вами будет говорить наш руководитель. Это незаурядный человек, упорству и тщательному планированию которого мы обязаны существованием нашей общины, дающей надежду на выживание всему Человечеству! Вам туда, а я отойду в сторону, чтобы вы могли пройти. Желаю продуктивного общения!

— Какой-то он мутный, — прошептал Ингвар, заходя в перекосившийся, но в основном целый самолётный ангар. — Попомни мои слова, пацан, где мягко стелют, там жёстко спать. Я бы уже сейчас свалил, но уж больно любопытно на их главнюка посмотреть. Вдруг дельное скажет. А нет — откланяемся и пойдём себе восвояси, делов-то. Заставить они нас не могут. Чем хорош агрорадиус — нападать можно только поодиночке и только в режиме берсерка. А, да, я тебе так и не рассказал, кто это, напомни при случае. В общем, если бы не это, я бы уже свалил, а так — чего бы не послушать?

В пустом пыльном ангаре у дальней стены стоит массивный письменный стол начальственного вида. Примерно посередине помещение разделено высокой редкой сеткой. Перед ней стоит стул, рядом с ним тумбочка с массивным чёрным телефоном без диска. За столом сидит плохо различимый на таком расстоянии мужчина, его черты скрадывает тусклое освещение через пыльные узкие окна под потолком.

— Если у него такой агрорадиус, пацан, то это какой-то нереально злой мужик… — покачал головой Ингвар, но всё же сел на стул и снял трубку. — Алё, как тебя там…

— Называйте меня Митрид.

— Привет, Митрид. Чего надо?

— Мне доложили, что вы двое не имеете триггерной дистанции и можете подходить друг к другу вплотную. Это так?

— Как видишь. Даже потрогать могу, — Ингвар потрепал мальчика по встрёпанным волосам, — хотя руки потом лучше помыть.

— Относится только к этому ребёнку, или вы можете подойди к любому человеку?

— Могу, но смысл? Он-то всё равно кинется.

— А если человек будет… Скажем так, зафикисирован? Без возможности броситься? Но при этом в сознании? У вас всё равно не возникнет триггерная агрессия?

— Ну, если он будет в меня плеваться, могу дать воспитательный подзатыльник. Но кусаться не кинусь, если ты об этом.

— Вы знаете, в чём причина вашей уникальной устойчивости?

— Знаю.

— В чём?

— Не твоё дело. Говори, чего тебе нужно, да мы пойдём. Нам ещё катер чинить.

— Точно, катер. Это наш катер, и мы не отдадим его просто так.

— А и спрашивать не буду. Даже если у вас есть документы на право владения. Есть? Я так и думал. Нет у вас ни фига. Да и не нужен он вам. Был бы нужен — починили бы и пользовались, а так он просто разваливается на мели. Куда вы на нём поплывёте, я вас умоляю?

— А вы?

— А я с детства люблю речные прогулки. Такой каприз.

— Послушайте, Ингвар. Вас ведь Ингвар зовут? Мы не просто так выживаем. Мы ищем решение! Проводим эксперименты, исследуем проблему, пытаемся выработать способ не утратить наше сообщество даже в таких условиях. Помочь нам — долг всякого разумного человека!

— Я у вас ничего не занимал и ничего не должен.

— Вам безразлично, выживет ли Человечество, или вы не верите в наш успех?

— Оба ответа верные. И на Человечество ваше мне плевать, и вас ни в грош не ставлю.

— Но почему?

— Потому что линии с маршрутами вы, конечно, забавно придумали, и централизованную раздачу жратвы я всячески одобряю, но это не решает главной проблемы.

— Какой?

— Воспроизводства населения. Вы можете ходить по разметочке и горшки по графику выносить, но детей вы так не сделаете. А значит, всё это бессмысленное затягивание агонии. В общем, развлекайтесь, как хотите, но без меня.

— А если мы оплатим вашу помощь? Тодор говорил, что вам нужен материал для ремонта корпуса катера и солярка? Бочка солярки есть в гараже аэропортовской техники, он уцелел, всё остальное в ремонтном доке малых судов. Мы хорошо разведали местность, провели учёт и перепись ресурсов и знаем, где что лежит. Коллектив продуктивнее одиночки даже сейчас. Мы дадим вам всё необходимое для вашего путешествия — топливо, расходники и запчасти, продукты, снаряжение. У нас есть даже небольшой трактор, им тут чистили от снега взлётные полосы. Мы вывозим на нём отходы, но им также можно снять с мели катер. Что вы на это скажете, Ингвар?

— Скажу, что оплата вперёд.

— Вы нам не верите? Почему?

— Потому что у вас великие цели. А люди с целями не стесняются в средствах. Как ты справедливо заметил, коллектив эффективнее одиночки, и я не смогу принудить вас к выполнению обещаний после того, как сделаю то, что вам нужно. Поэтому прошу плату вперёд.

— Но что вам помешает, получив всё это, просто удрать?

— Хм… Моё честное слово? У меня нет повода его нарушить, потому что я не спасаю Человечество, а просто мимо проходил. Либо вы мне верите, либо нет. В последнем случае позвольте откланяться. Не так уж мне нужен этот катер — я о нём ещё вчера не знал и дальше без него проживу. По берегу гулять тоже вполне прикольно.

— Хорошо, — согласился после долгой паузы Митрид. — Я распоряжусь, чтобы вам доставили всё необходимое.

— И что от меня потребуется взамен?

— Ничего сложного. Оказать помощь людям, которые в ней нуждаются, но не могут принять из-за триггерной агрессии. Мы можем их зафиксировать и обездвижить, но не можем подойти, потому что триггер работает в обе стороны. У вас нет триггерной агрессии, вы сможете к ним приблизиться.

— Лекарство, что ли, дать?

— Нечто в этом роде, да.

— Так почему они сами его не примут?

— Долго объяснять, потом увидите. Материалы доставят к вечеру, надеюсь, вы не станете затягивать с ремонтом. До встречи. Передайте Тодору, чтобы зашёл ко мне.

— Тебя там ваш главный кличет, — сообщил Ингвар ждущему за пределами агрорадиуса «переговорщику». — А мы дорогу сами найдём.

— Нет-нет! — тут же возразил тот. — Вы не знаете маршрутов, условных знаков и так далее! Это очень опасно! Можно вызвать цепную реакцию неконтролируемой агрессии, будут жертвы! Я прошу вас, дождитесь меня, я быстро! Только от двери отойдите, чтобы я мог войти.

— Не нравится мне здесь, пацан, — сказал Ингвар, когда Тодор забежал внутрь ангара. — Нет ничего опаснее людей с Великой Миссией. С любой Великой Миссией. Потому что берегов такие вообще не чуют. «Вижу цель — не вижу препятствий!» А вот самураи, о которых я тебе рассказывал, говорили: «Нет цели, есть только путь». И, хотя они тоже были те ещё засранцы, в этом я с ними согласен. Важно не только куда ты идёшь, но и как.

— Ваш вопрос решён положительно, — сообщил Тодор, вернувшись. — Следуйте за мной, пока мы не покинем территорию общины. Митрид — великий человек, и если вы этого ещё не поняли, то вскоре убедитесь. Это всё, — мужчина обвёл рукой тщательно размеченное краской бывшее взлётное поле аэропорта, — его заслуга. Сам он, к сожалению, вынужден держаться отдельно, у него очень большая триггерная дистанция, но он заботится о том, чтобы все остальные могли воспользоваться преимуществами жизни общиной. В то время как люди во всём мире гибнут поодиночке…

— …Вы загибаетесь колхозом, я понял, — перебил его Ингвар. — Скажи-ка мне лучше, товарищ, а почему ваши счастливые граждане на привязи сидят? Я, пока тебя ждал, пригляделся: как кто куда от своего ящика отойдёт, за ним верёвка тянется. Это зачем? Чтобы они от своего коллективного счастья в бега не дёрнули?

— Это для их же безопасности, — недовольно сказал Тодор. — Для предотвращения цепной реакции срывов. Если кто-то ошибётся в маршруте, или не заметит предупреждающего знака, или перепутает направление, он может случайно зайти в чужую триггерную зону или зацепить кого-то своей. Может произойти так, что в процессе выплеска агрессии оба сместятся с территории, попав в триггер-зону кого-то третьего. Тот, в свою очередь, тоже начнёт неконтролируемо перемещаться… Представляете, что тут начнётся?

— Массовое побоище, — кивнул Ингвар.

— Именно! Но добровольно используемые членами общины поводки-ограничители позволяют свести риски к минимуму — даже если произойдёт ошибка, её последствия затронут только непосредственных участников эксцесса. Я же говорю, всё продумано! Митрид великолепный организатор и ответственный руководитель!

— Глубоко лижешь, одобряю, — кивнул Ингвар. — Но стоит ли оно того? Распихать по коробочкам, привязать на верёвочки… Я так в детстве майских жуков мучил. Но то жуки, а людей-то за что? Да, с миром случилась жопа, человечество обречено, но провести остаток дней своих не у моря, не на берегу реки, не в лесу, не в дороге в конце концов, а сидя на привязи в будке, как собака? Так собака хотя бы дом сторожит, а вы просто небо коптите. Еда туда, говно оттуда, вот и весь процесс. Ради чего?

— Ради надежды, — твёрдо сказал Тодор. — Митрид обещал нам, что найдёт выход, надо только подождать. Эксперименты продолжаются постоянно, и уже есть первые успехи. Когда вы с ними ознакомитесь, все ваши сомнения исчезнут. Уверен, вы проникнетесь величием замысла и ваш смешной катер вам не понадобится. Но тем не менее, всё вами запрошенное будет доставлено на берег уже сегодня. Дальше можете идти сами, территория общины закончилась.

***

— Ну, что скажешь, пацан? Ничего, конечно, я знаю. Тогда я скажу — ни черта он меня не убедил. Не похожа их коммуна-на-верёвочках на зародыш счастливого будущего. Кстати, ты заметил, там нет ни одной женщины! Интересно, почему?