Падение Пятого

Глава 10

«Моя дорогая Элла!

Если ты читаешь это письмо, значит, я уже мёртв. Помни: я любил тебя, как родную дочь. Я никогда не предназначался тебе в Чепаны. Меня к этому не готовили, но мне пришлось взять на себя эту роль в ночь, когда пала наша планета. Несмотря на это, я бы не променял годы с тобой ни на какие лориенские или земные сокровища. Надеюсь, я сделал для тебя достаточно. Тебя ждёт великое будущее.

Надеюсь, однажды ты сможешь правильно оценить то, что я сделал. Поймёшь, почему я лгал тебе, и найдёшь в себе силы меня простить.

Я солгал тебе, когда ты была маленькой, а потом не осмелился рассказать правду — мне приходилось лгать снова и снова, и так ложь вошла в нашу жизнь. Прости меня, Элла. Я трус.

Ты одна из десяти Гвардейцев, выживших после нападения на Лориен, но ты не Десятая. Старейшины не учитывали тебя в своих планах по сохранению лориенской расы, поэтому тебя не отправили на Землю вместе с остальными. На тебя не накладывали защитное заклинание, вот почему у тебя нет таких же шрамов на лодыжке, как у Марины и Шестой.

Старейшины не выбирали тебя. Это сделал твой отец.

Ты родилась в одной из самых древних и уважаемых лориенских семей. Твой прадед был одним из десяти Старейшин, правивших нашим миром во времена, когда наша планета ещё не достигла наивысшего расцвета. Тогда лориенцы еще не добились полной гармонии с планетой, не раскрыли всех её возможностей и не обрели Наследия. Наша молодая раса стояла на распутье: стремление развиваться как можно быстрее противоречило необходимости сохранить живую природу планеты.

То было страшное время, многие из событий тех дней так и остались тайной даже для наших великих историков. Война и смерть царили на планете в те тёмные времена. Многие пали в бессмысленных конфликтах, но, в конце концов, установился мир. Наступило новое время — золотая эра, в которую родилась ты и которая так трагически окончилась с нападением могадорцев.

Твой прадед погиб в Тайной Войне — военном конфликте между могадорцами и лориенцами. Наше правительство скрывало противостояние в тайне, чтобы не разрушать иллюзию лориенской утопии.

В молодости твой отец, Райлен, узнал о Тайной Войне. Поскольку твой прадед погиб, после войны осталось только девять Старейшин из десяти, и они приняли решение не избирать десятого. Однако твой отец считал, что освободившееся место надлежит занять представителю его семьи, хотя при выборе Старейшин никогда не учитывались родственные или наследственные связи. Твой отец был уверен, что его семья оказалась жертвой исторической несправедливости. Он стал одержим этой идеей.

Одержимость сделала твоего отца озлобленным и недоверчивым, и Райлен превратился в отшельника. Он выстроил себе дом высоко в горах — скорее крепость, чем дом, и организовал там зверинец, где содержались химеры.

Меня наняли присматривать за питомцами твоего отца. Ничто не интересовало его, за исключением засекреченных историй и этих животных.

Все изменилось, когда он встретил твою мать.

Эрина была Гвардейцем. Старейшины назначили её присматривать за твоим отцом. Некоторые считали, что он может быть опасен для окружающих. Эрина же увидела в нём иное. Она увидела мужчину, которого нужно спасать от самого себя.

Твоя мать была красавицей. С каждым днем ты напоминаешь её всё больше и больше. Среди её Наследий были Полёт и Элекомун — способность управлять электрическим полем, и она часто летала над домом твоего отца, создавая замечательные зарисовки из молний, похожие на фейерверки.

Твой отец не доверял Эрине и отказывался верить, что она приехала в горы, чтобы помочь ему. Несмотря на это, каждую ночь он выходил во двор посмотреть, как она летает вместе с химерами.

Одно из Наследий твоего отца позволяло менять спектр света. Хотя Наследие казалось бесполезным, как и твоя способность менять возраст, на самом деле от него было немало пользы. С его помощью твой отец мог создать темноту вокруг врагов, таким образом, ослепляя их. Или, когда он начал ухаживать за твоей мамой, менять цвет созданных ею молний. Яркие розовые и оранжевые сполохи окрашивали тогда ночное небо. Впервые за долгие годы твой отец был доволен жизнью.

Твои родители полюбили друг друга и вскоре поженились. А затем появилась ты.

У Эрины было много друзей среди Гвардейцев, и ваши родители часто приглашали их в гости. Теперь их нет.

Пришли могадорцы. И все живое на нашей планете обратилось в пепел.

За то время, что твой отец жил в одиночестве, он собрал большую коллекцию старинных предметов, когда-либо принадлежавших твоей семье. Он также потратил значительную сумму на восстановление старого космического корабля, работавшего на жидком топливе. Он считал, что твой прадед воевал на нём в последнюю Лориенскую войну. Когда в его доме появилась Эрина, она убедила твоего отца передать многие из этих предметов, включая и звездолёт, в музей. Напав на планету, могадорцы первым делом уничтожили космодромы, отрезая лориенцам пути к бегству, но твой отец помнил о старом корабле, пылящемся в музее.

Пока другие боролись с захватчиками, он планировал побег. Твой отец каким-то образом узнал, что лориенцы обречены.

Твоя мать отказалась улетать. Она настаивала на том, что нужно вступить в бой. Это был самый яростный спор за всю их совместную жизнь.

В конце концов, Райлен пообещал остаться, но только в том случае, если улетишь ты. Я до сих пор помню заплаканное лицо твоей матери. Она поцеловала тебя на прощание, и твой отец передал тебя мне на руки, приказав отправляться в музей. Химеры, жившие у него, отправились с нами, они послужили нам телохранителями, и многие из них в тот день погибли.

Так я стал твоим Чепаном.

Я наблюдал за агонией нашей планеты через иллюминаторы взлетающего звездолёта. И чувствовал себя трусом. И только глядя на тебя, Элла, я забывал свой стыд, вспоминая, что моё малодушие спасает тебе жизнь.

Что сделано, то сделано. Ты никогда не была частью плана Старейшин. Но это не значит, что ты перестала быть лориенкой или Гвардейцем. Номера ничего не значат. Ты достойна уважения, Элла. Ты выжила. Когда-нибудь, я в этом уверен, ты станешь гордостью нашего народа.

Я люблю тебя.

Навеки преданный тебе,

Крэйтон».

Я заканчиваю читать. Письмо Крэйтона дрожит в моих руках. На глаза наворачиваются слёзы. Не могу представить, что бы я чувствовала на месте Эллы, если бы вдруг оказалось, будто я не та, кем всегда себя считала. Все молчат, даже Девятый. Элла тихо всхлипывает, крепко обхватив себя руками.

— Ты всё равно одна из нас, — шепчу я ей. — Ты лориенка.

Элла заходится рыданиями и выдавливает сквозь слёзы:

— Я обманщица, я не такая, как вы. Я просто дочка богача, которая успела слинять с планеты только потому, что её папаша был негодяем.

— Неправда, — возражает Восьмой, обнимая Эллу одной рукой.

— Я не избранная! — восклицает Элла. — Я не… все было враньем.

Девятый забирает письмо из моих рук, бегло просматривает его.

— Ну и что? — произносит он пренебрежительно.

Элла поднимает на него круглые глаза:

— Как что?

— Заклинание разрушено, — продолжает Девятый. — Номера ни черта не значат. С таким же успехом ты можешь быть хоть Десятой, хоть Пятьдесят Четвертой — без разницы. Кому какое дело?

Слова Девятого звучат грубо, он как будто не замечает, каким ударом стало письмо для Эллы. Она выглядит ошарашенной. Я даже не уверена, доходит ли до нее смысл того, что он говорит.

— Девятый в своей бестактной манере хочет сказать, — вмешивается Восьмой, — что не важно, как ты сюда попала. Пускай мы прилетели на разных кораблях, это же ещё не означает, что мы разные.

— Дьявол! — не унимается Девятый. — Да если б таких себялюбивых чуваков, как твой папаня, было побольше, тогда бы у нас сейчас была целая армия!

Я бросаю на Девятого укоризненный взгляд, и он жестом застегивает рот на «молнию». Даже при полном отсутствии такта у Девятого, нам втроем, кажется, удается немного успокоить Эллу. Рыдания утихают, и после некоторого колебания она роняет на пол собранную наспех дорожную сумку.

— Без Крэйтона так одиноко, — шепчет она мне севшим голосом. — Он умер, считая себя трусом, раз не сказал мне правды, но ведь… это не так. Он был хорошим. Я так жалею, что не могу сказать ему об этом.

Она умолкает, и я чувствую, как тёплые слёзы капают мне на плечо. Так вот в чём дело. Она переживает не столько из-за новостей о себе, хотя это наверняка большое потрясение, сколько из-за того, что узнала о Крэйтоне. Я глажу её по голове, давая возможность выплакаться.

— Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о том, что больше никогда не смогу поговорить со своим Чепаном, — глухо говорит Восьмой.

— Я тоже, — соглашается с ним Девятый.

— Легче никогда не станет, — продолжает Восьмой. — Надо просто жить дальше. Стать такими, какими бы они хотели нас видеть. Крэйтон был прав, Элла. Когда-нибудь ты станешь гордостью нашего народа.

Элла крепко обнимает меня и Восьмого. Мы стоим так немного, пока не подходит Девятый. Он неловко похлопывает Эллу по спине. Она оборачивается к нему:

— И это все?

— Ну, ладно! — театрально вздыхает Девятый.

Он обнимает нас всех троих, крепко сжимает руки и почти отрывает нас от пола. Восьмой охает, с губ Эллы срывается нечто среднее между смехом и хрипом. Ощущение, будто я попала в тиски, но мне всё равно не удается сдержать улыбку. Мы встречаемся с Эллой взглядом, и я понимаю, что сейчас она там, где ей больше всего хочется быть.