Падение Пятого

Глава 35

Я шагаю по разгромленному городу. Иду прямо посередине проезжей части: все равно тут нет движения. Разбитые автомобили свалены в кучи вдоль тротуаров, многие из них представляют собой лишь выгоревшие кузова. Ближайшие здания (те, что еще стоят) все в горелых отметинах и осыпаются. Под кроссовками хрустит толстый слой битого стекла.

Город мне не знаком. Не Чикаго, точно. Я где-то в другом месте. Как меня сюда занесло?

Последнее, что я помню — Элла хватает меня за руку, а потом… это место. Едкий, вездесущий запах гари наполняет воздух. Глаза щиплет от облаков пепла, гонимых ветром по пустынным улицам. Вдалеке слышен треск огня — где-то там до сих пор что-то горит.

Я продолжаю идти вперед по пустынной послевоенной зоне. Сперва кажется, что люди полностью покинули эти места, но затем внутри разоренного многоквартирного комплекса я замечаю горстку чумазых мужчин и женщин, которые, скучившись, греются у горящего мусорного бака. Поднимаю руку в приветствии и кричу:

— Эй! Что здесь стряслось?

Завидев меня, люди в страхе шарахаются и, один за другим, быстро исчезают в темноте здания. Пожалуй, я бы тоже остерегался незнакомцев, если бы пережил то, что здесь произошло. Иду дальше.

Ветер завывает в разбитых окнах и перекосившихся дверных проемах. Я настороженно вскидываю голову — где-то на грани слышимости ветер приносит с собой слова:

«Джон… Помоги мне, Джон…»

Голос тих и далек, но я все равно узнаю его. Элла.

И тут я понимаю, где я — в смысле не территориально, а где я мысленно. Каким-то образом меня затянуло в Эллин кошмар. Он кажется таким реальным… но такими же были и те жуткие издевательские видения, которые посылал мне Сетракус Ра. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь, пытаясь заставить себя проснуться. Бесполезно. Когда я открываю глаза, я все так же стою посреди разрушенного города.

— Элла? — немного неловко спрашиваю у воздуха. — Ты где? Как нам отсюда выбраться?

В ответ лишь тишина.

Ветер швыряет мне под ноги обрывок газеты. Нагибаюсь и поднимаю его. Это первая страница «Вашингтон пост»; так вот, значит, где я. Дата выпуска показывает, что прошло уже несколько лет. Это видение будущего, которое, я очень надеюсь, никогда не сбудется. Напоминаю себе, что именно так Сетракус Ра играет с нами. Всё это — его рук дело.

Но, даже зная это, у меня все равно перехватывает дыхание от фото на первой полосе: армада могадорских космических кораблей зависла под облаками над Белым домом. В заголовке лишь одно слово заглавными буквами:

«ВТОРЖЕНИЕ».

Заслышав грохот, отбрасываю газету и бегу на звук. Темный военный грузовик медленно едет по улице под сопровождением могадорских солдат. Я резко торможу и на всякий случай ныряю в ближайший переулок, но моги и так, кажется, меня не замечают.

За грузовиком тянется толпа народу. Это люди — бледные и изможденные, в рваном тряпье, грязные и голодные, многие ранены. Они бредут мрачным строем с опущенными головами и угрюмыми лицами. Их сопровождают вооруженные пушками могадорские воины с черными татуировками на гордо поднятых головах. В отличие от людей, моги все улыбаются. Что-то происходит… какое-то важное событие, которое могадорцы хотят продемонстрировать людям.

Снова порыв ветра: «Джон… сюда…»

Я смешиваюсь с толпой и, опустив голову, шагаю вместе с людьми. Украдкой, быстро оглядываюсь. Впереди тупым зубом торчит Монумент Вашингтона, половина верхушки отсутствует. Живот скручивает от ужаса. Таким станет будущее, если мы проиграем эту войну.

Толпа продвигается к Мемориалу Линкольна. На площади перед ним уже толкутся люди в ожидании начала какого-то извращенного могадорского представления. Флаги США, всегда висевшие над Мемориалом, сняты, вместо них развеваются черные полотнища со зловещим красным могадорским символом. Еще хуже валяющиеся вдоль дороги крупные каменные глыбы… то есть, так мне кажется в начале. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что это вытесанное лицо Линкольна, через лоб к носу тянется широченная трещина. Могадорцы выломали статую с трона и сбросили вниз.

Я продираюсь в первые ряды. Кажется, никто из людей не жаждет находиться впереди, так что меня пропускают без проблем. У нижних ступеней стоит кордон из воинов могов, чтобы приглядывать за этими подавленными людьми — их пушки нацелены на толпу.

Сетракус Ра в небрежной позе восседает на троне, который раньше занимало изваяние Линкольна. Его крупная фигура одета в черную униформу, сплошь увешанную эполетами и медалями. На коленях покоится здоровенный могадорский меч в изукрашенных узорами ножнах. На шее болтаются семь лориенских кулонов, ярко-голубая поверхность лоралита сверкает в лучах полуденного солнца. Черные глаза лениво скользят по толпе… и прямо по мне — я вздрагиваю, готовый бежать, но, кажется, он меня не узнает.

«Джон… ты меня видишь..?»

С трудом подавляю судорожный вдох — рядом с Сетракусом Ра, на троне поменьше, сидит Элла. Только она старше и бледнее. Волосы выкрашены в смоляной цвет и заплетены в тугую косу, переброшенную через плечо. На ней столь роскошное платье, что кажется, будто оно специально надето в издевку над лохмотьями людей, взирающих на нее с благоговейным ужасом. На лице Эллы застыло каменное выражение, словно она уже очень давно стала невосприимчива к таким жестоким сценам, как эта.

Сетракус Ра берет ее за руку.

Я едва сдерживаю порыв рвануть вверх по ступеням и попытаться убить его, вовремя напомнив себе, что все вокруг — иллюзия. А даже если б это было по-настоящему, у меня бы все равно не было шанса. Между мной и Сетракусом Ра стоит целая армия могадорцев.

Толпа раздается в стороны, пропуская к ступеням Мемориала Линкольна военный грузовик, который я видел на улице ранее. Задняя дверь грузовика открыта, и я вижу внутри двух съежившихся пленников — их головы опущены, на руках наручники. В них есть что-то неуловимо знакомое.

Когда грузовик останавливается, Сетракус Ра встает с трона. Толпа сразу затихает.

— Подведите их ближе, — громко приказывает он.

Из строя могадорских солдат отделяется кряжистый воин. Он не похож на других — он не бледен, и темные татуировки на голове выглядит совсем свежими. Один глаз закрыт повязкой, другой — не черный, но бездушный, как у могадорцев. Я невольно подаюсь назад, понимая, что смотрю вовсе не на могадорца.

Это Пятый. Какого черта он тут делает?! Почему на нем их униформа?

Пятый выводит из грузовика одного из пленников. Хоть тот и стал старше и обе щеки с носом рассекает длинный горизонтальный шрам, я все равно узнаю Сэма. Он шагает, не поднимая головы и не пытаясь встретиться взглядом с Пятым, Сэм выглядит затравленным и сломленным. Он сильно хромает, что становится особенно заметно, когда его заставляют подниматься по ступеням Мемориала. Он спотыкается, почти падает, и кто-то среди зрителей-могадорцев смеется над этим постыдным зрелищем. Внутри вскипает ярость, и мне приходится глубоко вздохнуть, чтобы усмирить начинающий разгораться Люмен.

Второй пленник идет не так смиренно, как Сэм. Даже скованная по рукам и ногам, Шестая стоит прямо. Светлые волосы неровно обрезаны, на лице застыла маска вечного гнева, и все равно она поразительно красива. Она впивается взглядом в толпу людей, и многие стыдливо отводят глаза. Пятый говорит ей что-то, но мне не слышно, хотя его рыхлое лицо выглядит почти извиняющимся. В ответ Шестая плюет ему в рожу. Пятый утирает плевок с щеки, а группа могадорцев хватает Шестую и тащит ее вверх по ступеням. Шестая до последнего вздоха остается бойцом.

Шестую с Сэмом заставляют опуститься на колени перед Сетракусом Ра. Он пристально разглядывает их секунду, затем обращается к толпе:

— Узрите, — громко произносит он, и его голос разносится над притихшими массами. — Последние лориенские повстанцы! Сегодня наше общество празднует великую победу над теми, кто посмел встать на пути могадорского прогресса.

Моги взрываются аплодисментами. Люди стоят молча.

Меня охватывают лихорадочные мысли. Если Шестая с Сэмом — последние, значит, в этом будущем я уже мертв, как и остальные. И кулоны, болтающиеся на шее Сетракуса Ра… один из них мой. Я снова напоминаю себе, что все это нереально, но все равно чувствую леденящий ужас.

Пятый поднимается по ступеням, встает возле Сетракуса Ра и принимает узорчатые ножны, когда Сетракус обнажает свой светящийся широкий меч и потрясает им всем напоказ. Затем Сетракус делает пробный взмах прямо над головой Сэма. В толпе кто-то вскрикивает, но тут же смолкает.

— Сегодня мы скрепим прочный мир между людьми и могадорцами, — продолжает Сетракус. — Мы наконец-то ликвидируем последнюю угрозу нашему славному существованию.

Славному? Не похоже. Людей определенно подавляли не один месяц, это были месяцы могадорской оккупации. Интересно, многие ли присоединятся ко мне, если я попытаюсь броситься на Сетракуса Ра? Вероятно, никто. Но я их не осуждаю и не злюсь, я зол только на себя. Я должен был спасти их, должен был подготовить к тому, что грядет.

Сетракус еще не закончил свою речь:

— В этот исторический день я решил удостоить чести вынести приговор той, кто однажды станет преемницей вашего Возлюбленного Вождя. — И важным жестом Сетракус Ра указывает на Эллу. — Наследница? Твой приговор?

Наследница!? Чушь какая! Элла не могадорка, она одна из нас.

Некогда выяснять, что все это значит. На моих глазах Элла, словно одурманенная, пошатываясь, встает со своего трона и смотрит вниз, на Шестую и Сэма. В ее взгляде — тьма и безразличие. Затем она переводит внимание на толпу, и ее взгляд останавливается четко на мне.

— Казнить их, — повелевает Элла.

— Да будет так, — отвечает Сетракус Ра.

Он низко кланяется, а затем одним плавным движением меча отрубает голову Шестой. Когда её тело падает, в толпе воцаряется мертвая тишина, слышен только крик Сэма. Он падает на тело Шестой, плача и проклиная весь этот мир.

Дикая боль нового шрама обжигает лодыжку. Пятый отрывает Сэма от Шестой и разворачивает под клинок Сетракуса Ра. Я закрываю глаза, не желая видеть, что произойдет дальше, и понимать, как страшно я всех их подвел. Все это не по-настоящему, снова повторяю я себе.

Это все ложь, неправда, наваждение…