Жатва II. Палач

Глава 1

Это был дерьмовый день. Дождь лил как из ведра, встречая меня сплошной стеной там, куда я не хотела возвращаться. Изношенные «дворники» скрежетали по стеклу, не справляясь со своей миссией. Я съехала на обочину и заглушила двигатель своего пикапа. Нужно переждать, пока ливень стихнет. Пять утра. Раньше в этой дыре в такое время не работало ни одно кафе. И хотя в последний раз я была здесь давно, сейчас вряд ли в этом месте что-то изменилось. Патруль. Размытые сине-красные маячки застыли в зеркале заднего вида. Ну вот… Время встречаться с прошлым лицом к лицу.

К двери подошел один из патрульных. Второй остался сидеть в машине. Я открыла окно и опустила руки на руль.

– Доброе утро, миз-з…

Я повернулась к патрульному. Кажется, Уоррен Райт забыл, зачем меня остановил.

– Привет, Уоррен. Давно не виделись.

– Мэйю? – он пригнулся, заглядывая в окно. – Мэйю, это ты?

– Собственной персоной.

– Ты…

– Приехала, да…

– Мне очень жаль, – Уоррен с сочувствием на меня смотрел.

– Да, мне тоже. Тебе брелоки мои показать?

– Да. Извини, по протоколу обязан проверить.

– Я все понимаю, – я полезла в сумку за брелоками. – Как сам-то поживаешь?

– Да все хорошо, вроде.

Я передала прозрачные брелоки Уоррену. Он отсканировал удостоверение и технический паспорт на авто. Перелистнул несколько страниц на голоэкране и вернул брелоки мне.

– В багажнике мотоцикл везешь? – спросил Уоррен.

– Да. Могу и на него документы предъявить.

– Не надо. Я в базе все увидел. У тебя левый стоп-сигнал не горит, – капли дождя скатывались с его защитного поля и падали на землю. – Можешь к Дьюку Хорперу на сервис заехать. Он быстро сделает.

– Дьюк все еще работает? – удивилась я. – Сколько его помню, он всегда был старым.

Уоррен улыбнулся мне. Тем временем из патрульной машины вышел его напарник.

– С кем ты так долго говоришь? – спросил Билли.

– Это Мэйю! – прокричал Уоррен брату.

– Мэйю? Соммервиль?

– Да!

Билли подошел к моему окну.

– Привет, Мэйю. Мне очень жаль…

За те несколько дней, которые я пробуду в этом затхлом городишке, подобную фразу мне предстоит услышать не раз. Я сама использовала ее на работе. «Мне очень жаль». Эта фраза личная. Я специально говорила «мне», а не «нам». «Мне», личности, приносящей это известие, очень жаль. Не просто жаль, а очень. Весьма, то есть. Теперь окружающие будут говорить эту фразу мне. Братья Райты оказались в списке первыми. Не знаю, какие отношения у них были с Поуком, общались они с ним или так, кивали друг другу в магазине, но соболезнования Райтов рвали душу, а мне оставалось только кивнуть и ответить:

– Мне тоже.

– Остановишься у предков? – спросил Билли. – Или к Карлу поедешь?

– А жилье здесь кто-нибудь сдает?

Братья переглянулись.

– Мэрил Бижуа, кажется, дом сдает. Ее родители в прошлом году… – Уоррен вздохнул. – В общем, она в их дом переехала, а свой, кажется, продает. Возможно, тебе сдаст его ненадолго.

– Было бы отлично, – я завела двигатель. – Ну что, архиереи третьего уровня, до встречи?

– Да. Еще увидимся, – Уоррен постучал ладонью по крыше машины.

Они вернулись в свой автомобиль, а я поехала дальше, не дожидаясь, когда схлынет ливень.

Они почти не изменились – погодки семьи Райтов. И, безусловно, пошли по стопам отца. В их роду хранителей все мужчины на пенсию уходили в званиях архиереев первого уровня. Значит, до пенсии им осталось всего два повышения.

Город P. – пристанище знатных и не очень рабов. Раньше центр населяли райоты. Конечно же, где еще жить знати в такой дыре? После Восстания они вынуждены были уехать, и их комфортабельные дома заняли хранители – вторые почетные члены этой системы. Послушники, такие, как мои родители, по-прежнему ютились на окраинах. Ни Восстание, ни расширение прав и свобод не смогли изменить главного – психологию этих людей. Я помнила те времена, когда в дома послушников могли прийти без приглашения и забрать кого-нибудь навсегда. Эти рейды называли «последним звонком», потому что жертвы, уходя на смерть, добровольно открывали архиереям, когда те звонили в дверь. Семнадцать лет мы живем без этих рейдов. Всего каких-то семнадцать лет…

Я притормозила у дома, где когда-то жила семья Бижуа. Мэрил была единственным ребенком в этой семье хранителей. К сожалению, она ни черта не унаследовала от родителей и была классифицирована при рождении как «послушница». Удар был сильным. Предки Мэрил перестали показываться на людях. Они не приходили на концерты в школе, где выступала их дочь. Не посещали родительские собрания, вверив судьбу чада правительству и добрым послушникам в лицах учителей. Мэрил забила на учебу где-то в седьмом классе и переключилась на тусовки и мальчиков. Когда остальные бились за драгоценные баллы успеваемости, Мэрил раскуривала косяки в подворотнях. Естественно, она никуда не поступила и сразу же по окончании школы отправилась в местный бар разносить напитки. В принципе, в том, что ее жизнь стала похожа на задницу, она сама виновата. Хотя, и предки приложили не мало сил для того, чтобы все в жизни Мэрил стало таким же дерьмовым, как и слово «послушник» в графе «метафизический уровень».

Где-то в шесть утра в доме Бижуа загорелся свет. Я подошла к двери и позвонила в звонок.

Ждать пришлось недолго. В дверях застыла помятая дочь семьи Бижуа. Она прижала ладони к губам, глядя на меня, как на покойницу. Хотя, кто бы мог ее за это осудить?

– Привет Мэрил, извини, что без приглашения и в такую рань. Но в доме загорелся свет, и я подумала, что своим визитом тебя уже не разбужу.

– Господи, ты извини, конечно, но увидеть тебя на пороге в шесть утра – не самое лучшее начало дня. Кофе налить?

– Налей, если не трудно, – я вошла в дом.

Мэрил провела меня на кухню и усадила за стол. Немного удивляло, что вокруг все было чисто и убрано. Я полагала, что дом «наследницы» Бижуа должен быть грязным и разваливаться на глазах.

– Мне очень жаль, – опомнилась она.

– Мне тоже.

– Наверное, если бы не этот дерьмовый повод, ты бы не вернулась сюда, – она достала кружки, чтобы налить в них кофе.

– Нет.

– Не должны родители детей хоронить, – обронила Мэрил и тут же прикусила язык. – Прости, я не хотела…

– Ты права. Не должны, но хоронят. Давай не будем об этом.

– Конечно, – она поставила передо мной кружку с кофе.

Ни молока, ни сливок, ни сахара не предложила. А я не стала спрашивать.

– А у меня все хорошо, – наигранно вздохнула Мэрил.

О том, как у нее дела, я тоже спрашивать не собиралась, но похвастать передо мной, видно, было чем, и потому моя давняя знакомая не постеснялась рассказать о своей жизни мне – бывшей однокласснице, приехавшей на похороны брата.

– В прошлом году бар выкупила, – кичилась Мэрил. – Дела в гору идут. С райотом встречаюсь.

Я едва сдержалась, чтобы не скривиться. Как будто завести любовника-райота – высшее из благ, ниспосланных послушнику.

– Если сделает предложение, перееду к нему. Ну а пока, здесь живу.

– С каких это пор райоты здесь в почете? – обронила я.

– Ты отстала от жизни, – Мэрил поставила кружку с кофе передо мной. – С тех пор, как они вложили деньги в реконструкцию города, их с распростертыми объятиями встречают везде. Тем более, у многих из них остались старые связи, – она многозначительно указала пальцем вверх, – которые даже Ригардам не снились! Недалек тот день, когда они вернутся в свои дома и выставят из них хранителей, как шавок…

– Раньше мы ненавидели райотов, а теперь в наших бедах виноваты хранители? – я не сдержалась и хмыкнула.

– Где бы они сейчас были, если бы не деньги райотов, которые они присвоили?

– Обокрали не всех, – напомнила я. – Деньги остались у тех, кто участвовал в переделе власти.

– В освобождении! – многозначительно кивнула Мэрил.

– В освобождении, – подтвердила я и пригубила кофе.

– Ну, так какими судьбами ты ко мне в такую рань пришла?

– Встретила братьев Райтов по дороге. Они шепнули, что ты дом сдаешь. Или продаешь. В общем, я жилье хотела снять на пару дней.

– Я дом продаю. Если интересует, можешь посмотреть и купить его.

– То есть, сдавать его в аренду ты не собираешься, – кивнула я.

– Не-а, – покачала головой Мэрил.

– Что ж, очень жаль.

– Тебе есть куда пойти! – воскликнула она. – Родители! Карл! Господи, Соммервиль, к тете Ори иди в гостиницу! Та тебе и завтраки готовить будет!

– Ладно, – я отодвинула кружку с недопитым кофе. – Приятно было тебя увидеть, – соврала я. – Еще раз извини, что в такую рань…

– Мэйю, – Мэрил окликнула меня у самых дверей. – Все по-прежнему настолько плохо?

Я обернулась и криво улыбнулась бывшей однокласснице.

– В городе Р. все обо всем знают, не так ли?

– Это проклятье тех, кто здесь живет, – она сняла с крючка фигурный брелок и бросила его мне. – У меня перед тобой должок один остался. Будем считать, что теперь мы квиты.

– Всегда хотела спросить, – я сжала ключ в ладони, – почему ты ей все рассказала?

– Потому что нужны были деньги.

– Я так и подумала. Ладно. Диктуй адрес.

***

Разгрузив машину, я раскидала вещи по гостиной и подумала, что еще успею позавтракать. Проехав несколько кварталов, наткнулась на незнакомое кафе. Вывеска гласила, что при заказе завтрака кофе подавали бесплатно. Судя по свободной парковке перед заведением, даже эта акция не завлекла сюда проголодавшихся жителей города Р. Чем меньше людей, тем меньше вероятности напороться на знакомых, – подумала я и припарковала авто практически у самых дверей.

В зале не было ни души. Я присела за семейный столик у окна и, в ожидании официанта, стала стучать пальцами по столу.

– Доброе утро, – пробурчала «приветливая» официантка в помятом костюме и протянула мне меню.

– Доброе, – кивнула я и начала изучать блюда из раздела «завтрак».

– Омлет из трех яиц, жареный бекон, картофель фри без соуса, салат из свежих овощей и… – я задумалась над десертом, – кусок пирога с вишней, – я отложила меню и взглянула на застывшую официантку-послушницу. – И бесплатный капучино, пожалуйста, – добавила я.

– Бесплатно только черный кофе, – был мне ответ.

– Значит, платный капучино.

Официант по имени Лола, если на бейжде был не псевдоним, повторила мой заказ и снова вопросительно уставилась на меня.

– У нас большие порции, – многозначительно добавила после паузы.

– Надеюсь, что так, – улыбнулась я.

Меня оставили в одиночестве ждать заказ и спустя минут двадцать принесли кофе. Судя по скорости его приготовления, за молоком пришлось бежать в магазин. Потом подоспел и мой завтрак на огромной тарелке. Бекон пережарили, но я такой люблю. Омлет не посолили. Хорошо хоть полуфабрикатную картошку не испортили, хотя, наверное, могли… Пирог порадовал. Он действительно был вкусным, хотя и позавчерашним, скорее всего.

К заведению подъехали две машины и припарковались рядом с моей. Водители вышли и переглянулась, кивая в сторону моего пикапа. Обошли его по кругу, посмотрели номера и, активно переговариваясь, вошли в кафе.

– Лолли, два кофе и омлет с беконом! – прокричал один из них.

– Сейчас принесу!

Я отвернулась к окну. Незнакомцы присели за дальний столик. Официантка принесла им кофе уже через минуту. Неужели скорость подачи кофе в этом заведении зависит от пола посетителей?

– Лолли, просвети, что за красотка там сидит? – спросил один из гостей.

– Без понятия, впервые ее вижу, – ответила та.

– Спасибо, милая, – он ей подмигнул.

Тот, который вопросы задавал, внезапно встал и направился ко мне. Я сделала вид, что допиваю остывший капучино.

– Добрый день, мэм, – он достал из кармана куртки сканер и брелок.

Голопроекция появилась перед моим лицом.

– Архиерей высшего уровня Дадли. Предъявите ваши документы, пожалуйста.

– Пожалуйста, – я достала из сумки брелок и передала ему.

Он просканировал его и пробежал глазами по краткому резюме.

– Вернулись в родные края, мэм?

– Да. На похороны приехала.

– Соболезную вашей утрате, – он вернул мне брелок. – Как долго пробудете здесь, мэм?

– Несколько дней.

– Благодарю за сотрудничество. Хорошего дня, мэм.

– И вам, – я снова отвернулась к окну.

Встретить архиерея высшего уровня в придорожном кафе поутру в городе Р. – это целое событие. Если официантка в кафе их знает, значит часто их видит. С каких пор в городке Р. есть высокопоставленные ищейки?

Я оплатила счет и оставила чаевые. Села в машину и поняла, что не хочу ехать туда, куда намеревалась. Там были близкие мне люди. И все они будто ждали, когда же я к ним присоединюсь. Я завела двигатель и поехала в сторону кладбища.

***

В цветочной лавке на выезде из города купила цветы. Когда подъехала на парковку возле кладбища, все места там были уже заняты. Пришлось оставить машину вдоль дороги и идти пешком.

Я не пришла на церемонию прощания утром. Смотреть на брата, лежащего в гробу, у меня желания не было. В моей памяти Поук останется таким, каким я видела его семь лет назад.

«Его нашли в машине, – так сказал Карл. – Причина смерти – остановка сердца».

У Поука никогда не было проблем с сердцем. В тридцать девять лет мой брат отключился в машине и больше не пришел в себя. Я пересекла парковку и остановилась у пригорка, усыпанного камнями серого цвета. Там, вдалеке, собирались люди. Они – мое прошлое, от которого я старательно убегала последние семь лет. Они всего лишь люди из моего прошлого…

***

Это не веселая история со счастливым концом. История моей жизни оказалась похожей на один из тех драматических фильмов, где начинаешь реветь на двадцатой минуте просмотра, а спустя два часа задаешься вопросом, зачем вообще кто-то снял эту муть, и почему ты стоически досматриваешь такое говно? Все началось с моего рождения. Не та семья и не то время. Хотя, кому из детей позволено выбрать, где родиться и когда именно? Обычная пара послушников с четырьмя детьми, живущая не в самом престижном районе маленького городка, где все друг друга знают. Таково было о моей семье мнение соседей, а соседи, как известно, самые лучшие информаторы, особенно, в маленьких городках.

«О! Они так выросли!» – улыбалась Нэнси Стокман, игриво подмигивая моему папаше. Из четырех чудесных отпрысков, которыми так наигранно восхищалась жена мистера Стокмана, выродком оказалась именно я. Но мне тогда было года четыре, и о моем статусе никто ничего не знал, так что, кивнув Нэнси и отвесив комплемент ее шикарным туфлям, мама отправилась в отдел моющих средств. Я сидела в тележке с продуктами и восхищенно глядела на взрослую тетю, которая мне, по каким-то причинам, нравилась. И вдруг мир вокруг меня изменился. Исчез магазин, исчезли полки с продуктами. Люди вокруг замерли. Они светились ярким синим цветом. Все, кроме тети, которую с головы до пят покрывали какие-то букашки. Эти букашки то и дело загорались, словно огоньки гирлянд, а потом гасли, и мне очень хотелось дотянуться хотя бы до одной из них и потрогать. И я потянулась, и букашки вместе с синим свечением потянулись ко мне. А потом все вернулось. Магазин. Полки. Исчезло свечение.

Нэнси попрощалась с папой и скрылась за стеллажом. Грохот. В проход выкатились банки. Люди вокруг закричали, отец бросился вперед, братья следом за ним. Я сжала руку в кулачок, надеясь, что хоть одна невиданная букашка осталась со мной.

– Что там у тебя? – улыбнулась мне Роуз.

Все это время она стояла рядом и терпеливо ждала своей очереди покататься в тележке. Я раскрыла ладонь и протянула ее сестре. Там ничего не было. Букашки исчезли, а Роуз подумала, что я хотела ее надуть.

Нэнси увезли в больницу, мое место в тележке заняла Роуз, а я плелась рядом с ней, чтобы спустя пятнадцать минут снова поменяться местами.

– Мама, а куда подевались букашки миз Стокман?

В принципе, этот вопрос навсегда изменил мою жизнь. Точно так же, как жизни всех членов моей семьи. Вечером мы с Рози и братьями подслушали под дверями перебранку родителей.

– Мы должны о ней сообщить! – кричал отец.

– Но она прошла тест! Она послушница!

– Нэнси Стокман едва не умерла сегодня!

– У нее последняя стадия рака! – вторила маман. – С тем же успехом она могла потерять сознание на улице или у себя дома!

– «Светящиеся букашки», Илона! «Гирлянды»! «Лампочки»! Ты слышала, что она говорила?

– Это еще ничего не значит. Она могла услышать об этом в садике! Знаешь сколько страшилок рассказывают друг другу дети?!

– А что, если наши опасения верны, и она действительно представляет опасность? Роуз спит с ней в одной комнате. Поук и Карл постоянно крутятся рядом. Что, если с ними что-то случится?

Помню, как в тот момент Роуз взяла меня за руку. Поук одернул ее и заставил отойти от меня подальше. Роуз начала голосить. Дверь в комнату родителей распахнулась и в ней замерли наши предки.

– Роуз, детка, что случилось? – испугалась маман и бросилась к ней.

Ко мне не подошел никто. Отец увел братьев наверх, мама успокоила Роуз и уговорила ее лечь спать в гостевой. Меня отправили в нашу с Роуз комнату и заперли. Как вообще можно было так поступить с ребенком? Всю жизнь задаю себе этот вопрос, а ответа до сих пор не нахожу. Мне было всего четыре года. Я была напугана. Мне хотелось, чтобы мама обняла меня и успокоила. Мне было необходимо, чтобы папа пожалел меня и пообещал, что все будет хорошо. Но я же уже предупредила, что эта история невеселая…

Вы можете спросить, почему я все это помню? Дело в том, что такие, как я, помнят гораздо больше, чем хотелось бы. Поутру к нам в дом приехал некий человек. «Дядя Альфред», – так он представился. Альфред долго сканировал мои глаза, расхаживал вокруг меня кругами и водил руками по воздуху, после чего радостно улыбнулся и похлопал меня по плечу.

– Вы заберете ее? – спросил отец.

– Ну что вы! – «успокоил» его дядя Альфред. – Она будет жить с вами до момента официального оглашения ее имени.

– Как это… – пробурчал отец, – с нами… У нас еще трое детей!

– Мизтер Соммервиль, – улыбнулся дядя, – я понимаю ваши опасения, но Мэйю на данном этапе своего развития не представляет опасности для вас и других членов вашей семьи. Я лично буду курировать ребенка. Если замечу какие-то отклонения, я непременно изолирую ее. Но пока в этом нет никакой необходимости.

– Но Нэнси Стокман! – воскликнул отец. – Она едва не убила ее.

Дядя Альфред угрожающе покрутил пальцем перед носом отца.

– У миссис Стокман рак молочной железы с метастазами. Она получает лечение и поэтому потеряла сознание. А вы, в свою очередь, не станете никому рассказывать о маленьком инциденте с вашей дочерью, не так ли, миз-зтер Соммервиль?

– Откуда вы вообще знаете про Нэнси? – маман заметно напряглась.

Дядя Альфред победоносно сложил руки на груди.

– Мы знаем все о жителях нашего города, – дядя подошел ко мне и потрепал волосы на моей макушке. – Красивый у нее Поток, правда? – он подмигнул мне.

Лучше бы он тогда забрал меня из дома. К сожалению, сейчас я уверена, что Альфред прекрасно понимал это еще тогда. Однако Уставом запрещалось изолировать детей с высшим метафизическим уровнем. Мы должны были расти в условиях социальной интеграции. Так они это объясняли. По факту все это было сделано для того, чтобы первыми нашими подопытными стали наши близкие. Чтобы мы научились жить в мире, где близких людей вообще не существует. Хороший способ искалечить психику будущих «марионеток». А другого и не требовалось.

– А остальные? – спросил Альфреда отец. – Если соседи узнают… Или на работе… Или в детском саду? Что будет с нами?

– Мы сделаем все возможное, чтобы этого не произошло, – Альфред подмигнул папе. – Если все возможное сделаете и вы, – добавил он.

– И что мы должны сделать?

Я вроде как не должна их ни в чем винить, ведь страх перед такими, как я, внушало им общество. Но все же они были моими родителями, и я любила их – самых близких мне людей. А по факту оказалось, что единственным моим родителем стал дядя Альфред – куратор и наставник, палач, который никогда меня не боялся.

***

Каждое воскресенье боголюбивые жители города Р. приводили своих отпрысков в воскресную школу. Наша воскресная школа находилась в самом Т. Пока братья и сестра прилежно заучивали правила поведения с такими, как я, и получали психологическую поддержку от таких же несчастных братьев и сестер других «исчадий ада», мы, то есть «исчадия», занимались со своими кураторами в подвальных помещениях огромного Собора, выстроенного, конечно же, на деньги райотов. В другие дни наша семья ничем не отличалась от обычных семей городка Р. Детский сад сменила младшая школа, затем настал черед средних классов. Альфред запрещал мне заводить друзей среди сверстников. Я боялась Альфреда, поэтому любые попытки сверстников подружиться со мной пресекала на корню. Пока Роуз и остальные девчонки весело проводили время после занятий, я корпела над книгами и скакала между пространствами в подвале нашего дома. А чем мне еще было заняться, если друзей у меня не было? Помню как-то наплевала я на правила и зарегистрировалась в одной из социальных сетей. Мой аккаунт просуществовал ровно полтора часа, после чего в доме вырубилась сеть. Дядя Альфред нанес внеплановый визит и популярно объяснил мне, что Устав нарушать нельзя. Так на моем плече появился рубец. Невидимый глазу обычных людей, он стал первым боевым украшением в моей жизни. К сожалению, не последним. Время шло, «социальная адаптация» с треском проваливалась. В школе меня считали «долбанутой заточкой», дома меня попросту боялись.

– Мама, я хочу сделать короткую стрижку, – попросила я как-то поутру за завтраком.

– Если Альфред одобрит, можешь подстричься, – натянуто улыбнулась маман.

– Вот только не надо копировать! – Роуз потрепала отросшую челку и скривилась. – Мама, я не хочу, чтобы она копировала меня!

– Я не буду тебя копировать! – возмутилась я. – Больно надо!

– А чего тогда стрижку сделать хочешь?

– Сейчас модно, вроде как… – промямлила я.

Роуз, выпучив глаза, смотрела на меня. Братья хмыкнули, но промолчали. Отец сделал вид, что его это не касается. Осталась одна маман, которая в ужасе изрекла:

– Ты не должна привлекать внимание! Так гласит Устав!

– Я и так его не привлекаю, – вздохнула я. – Одежду, которую одобряет Альфред, давно никто не носит. Я выгляжу как пугало!

– А хочешь выглядеть как настоящая модница? – не поняла маман.

– Хочу выглядеть как все. Чтобы не выделяться.

– Обсуди это с Альфредом, – наконец, встрял отец.

– Если все решает Альфред, зачем вы вообще нужны?

Родители онемели от такой наглости. Роуз многозначительно покачала головой. Братья насупились.

– Что ты себе позволяешь? – возмутилась мать и встала из-за стола. – Думаешь, если мы послушники, нас можно оскорблять?

– Илона, успокойся, – пытался сгладить отец.

– Смотри на меня, когда я с тобой говорю! – маман дернула меня за плечо.

– Илона, сядь на место.

– Ты, – шипела маман, – живешь в нашем доме, ешь и одеваешься за наш счет. Мы – твои родители и несем за тебя ответственность. Хочешь пойти на улицу? Хочешь, чтобы все в округе узнали, кто ты такая? Давай! – маман указала рукой на дверь. – Иди! Живи как хочешь! Стригись, как хочешь! Не соблюдай Устав! Они сотрут тебя в порошок, как и всех нас! Хочешь быть взрослой? Научись отвечать за свои поступки. Давай! Иди! Проваливай на улицу!

Помню, как больно мне было это слышать. Как пальцы сами собой сжались в кулак. Ноги матери подкосились, и она рухнула на пол. Отец закричал. Роуз и братья бросились на меня. Поук разбил бутылку о мой затылок. Рана заживала две недели. Альфред ввел домашний арест на три недели. Радовало только одно: чтобы заклеить рану на затылке, мне сбрили часть волос на голове. Потому Альфред попросил родителей коротко остричь мою шевелюру, но не по моде, как стрижка Роуз, а под три миллиметра, как у отбывающих срок заключенных.

Из «долбанутой заточки» я превратилась в «конченую».

– Господи, Роуз! – подначивали подружки сестры. – У нее совсем крыша поехала?

– Представляете, – смеялась сестра, – она взяла машинку и обкорнала себя, пока родаки ужинали у Чистерсов.

– Хорошо еще, что вы с ней не в одном классе! – смеялись девчонки.

– И не говорите!

– О! Смотри! Это новенькие! Ригарды, вроде…

Я перевела взгляд на двух парней в навороченных шмотках, вышагивающих по коридору нашей школы.

– Это те, что переехали?

– Да! Говорят, у их родителей столько бабла, что могут весь наш городок купить!

– Очередные хранители, – скривилась Роуз.

– И не говори, – поддакнули курицы-подруги.

Хранителей в нашем городке было немного, их детей в нашей школе еще меньше. Хранители всегда сторонились послушников, потому и в школе между ними и послушниками существовала определенная нейтральная полоса, пересекать которую ни одна из сторон не намеревалась. Я знала о хранителях все. И было бы странно не знать все о тех, кто способен тебя убить. Хранители могли прыгать во второе измерение. Райоты в третье. Палачи в четвертое и предыдущие. Райоты всегда использовали хранителей в качестве охранников и исполнителей. Палачи тоже не гнушались помощи и заключали с хранителями союзы, обмениваясь частями Истоков. Хранитель приобретал способность прыгать вместе со своим палачом в третье и четвертое измерения. Заключение союза процедура болезненная для обеих сторон, но потенциальная выгода от этой процедуры стоила того, чтобы закрыть глаза на некоторые побочные эффекты. Насколько я знала, каждый палач к определенному возрасту обзаводился собственным союзником-хранителем, ведь погибнуть можно в каждом из измерений. Почему мы погибали? Да по разным причинам. Не каждый из приговоренных за нарушение Устава хотел умирать. Иногда на нас просто охотились. Движение за освобождение послушников то и дело обзаводилась новыми представителями среди хранителей, которые занимались сугубо тем, что выслеживали нас во всех доступных им измерениях и убивали. И хотя движение это было под запретом, кто-то из райотов и палачей все равно умирал насильственной смертью ежегодно. Послушники хранителей всегда побаивались. Собственно, они всех боялись. С райотами дело обстояло несколько иначе. Представители высшего метафизического уровня всегда держались в стороне от послушников, считая их третьесортным порождением природы, созданным сугубо для нужд Жатвы. Высокомерие райотов было сопоставимо только с высокомерием высших палачей. К слову сказать, я считалась представителем низшего сословья, ибо родилась в семье послушников, и только по воле природы, наградившей меня подарком, о котором никто в моей семье природу не просил, была причислена к лучшим из лучших. Увы, даже среди лучших со званием «низшая» мне не светило стать «своей». Райоты обучались в частных элитных заведениях и в обычной жизни послушников и хранителей мы с ними не пересекались. Конечно, райоты дорожили своими шкурами и властью, которую захватили за Земле всего каких-то сто пятьдесят лет назад. Потому между ними и всеми остальными метафизическими расами залегала не нейтральная полоса, а многокилометровая пропасть.

– Сейчас слюни по полу потекут, – обронила Мерил, проходя мимо Роуз и ее подруг.

– Ну, на тебя-то они точно не клюнут, недоделанная! – захохотала Роуз.

Это было низко с ее стороны, но судя по отсутствию реакции Мерил на данное высказывание, она привыкла ко всему, что ей говорят в лицо, точно так же, как и я.

Я отвернулась, чтобы остаться незамеченной, и попыталась открыть свой шкафчик. Электронный замок открылся, но дверца, почему-то, нет. Я посильнее вцепилась в ручку и рванула ее на себя. Что-то хлопнуло и плюхнуло мне в лицо. Вокруг повисла тишина, а затем раздался хохот. Я стерла с глаз красную краску, закрыла шкафчик и под всеобщий гул и улюлюканье побежала в туалет. Смыть эту дрянь с рук и лица оказалось непросто. Краситель въелся в кожу и теперь я была не только лысой, но и красной. В туалет вошла Роуз с подругами.

– Это не мы! – сообщила сестра. – Мы тут ни при чем!

– У тебя и твоих подпевал кишка на это тонка, – я улыбнулась.

– Ты че сказала? – взвилась Мора – одна из подпевал.

– Успокойся, – осадила ее Роуз.

– Да че она о себе возомнила! Думает, если сестра твоя – ей все можно?

– Мора, закрой рот, ладно? – ответила Роуз и взглянула на меня. – Ты как? Все нормально?

Не знаю, почему она тогда спросила об этом. Боялась, что я могу ей навредить, или просто ей действительно было меня жаль? Ответ не имел значения. Но кое-что в тот день я поняла. Роуз – единственная, кто за столько лет спросил меня «ты как?» И за это я была ей благодарна.

– Все хорошо. Мне надо идти.

– Ты куда? – не поняла Роуз, пропуская меня к выходу.

– У меня контрольная по биологии. Я должна идти.

– Во долбанутая! – захохотала Мора.

– Да заткнись ты уже, – услышала я позади.

Прозвенел звонок, и все разошлись по классам. Я вошла последней и под всеобщий хохот направилась к своему столу в крайнем ряду. На моем месте сидел один из тех парней, что шли по коридору. Новенький. Он не смеялся, и даже не улыбался.

– Это мое место, – я поставила рюкзак на стол перед его носом.

– Ладно, – он собрал вещи и пересел на соседний стул. – Мне сказали, что этот стол свободен.

– Я здесь сижу.

– Я смотрю вы веселитесь! – рев мистера Дейвса – учителя биологии – заставил всех заткнуться и сесть на места.

Дейвс взглянул на меня и сдержал смешок.

– Мэйю, ты провела неудачный эксперимент с красителями?

– Да, мистер Дейвс.

Остальные вновь начали хохотать.

– Тишина! – Дейвс хлопнул ладонью по столу, и все заткнулись. – У нас новенький в классе. Выйди ко всем и представься.

Мой сосед встал из-за стола и вышел на кафедру.

– Меня зовут Айени Ригард. Моя семья переехала из Л., округ B.

– Давайте поприветствуем Айени! – предложил мистер Дейвс.

– Привет Айени! – прокричали остальные.

– А он красавчик, – прошептала Бони своей подружке.

– Губы закатай, – хмыкнула та.

– Вот сама и закатывай!

Айени вернулся на место и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.

– Итак, – продолжал мистер Дейвс, – напоминаю, что сегодня у нас контрольная. Я раздам билеты и засеку время. Как только сработает таймер, сдаем листы с ответами.

Передо мной и Айени оказались билеты с тестовыми вопросами.

– Уксус, – произнес мой новый сосед по парте.

– Что? – я покосилась на него.

– Такие ловушки можно купить в лавках розыгрышей. Краситель, обычно, пищевой. Должен отмыться уксусом.

– Время пошло! – произнес Дейвс.

– Спасибо, – прошептала я и начала отмечать ответы.

Раньше я всегда сдавала контрольные работы первой в классе. Всегда. Оставалось два последних вопроса, когда Айени встал из-за стола и направился к мистеру Дейвсу.

– Вы уже справились? – опешил тот.

– Здесь ничего сложного не было, – ответил Айени и глубоко вздохнул. – Я могу идти?

– Конечно, – пожал плечами мистер Дейвс.

Я отметила последние ответы и тоже сдала работу.

– Сегодня вы пришли второй, – улыбнулся мистер Дейвс.

– Главное, чтобы в результате оказалась первой.

Айени, услышав эту реплику, замер в дверях. Он намеренно обернулся и прищурился, сверля меня взглядом. «Выкуси» – подумала я и улыбнулась себе под нос.

Когда вышла в коридор, поняла, что он караулит меня у моего шкафчика. Чего еще от меня надо этому выскочке? Я подошла и бросила рюкзак на пол, сделав вид, что не замечаю его присутствия.

– У тебя ошибка в девятом вопросе, – произнес Айени, изучая противоположную стену. – Ответ «С», а не «Б».

Самое странное, что я даже не помнила, какой из вопросов был девятым, а какой – тридцать пятым. Я открыла шкафчик, отодрала от дверцы устройство, из-за которого мое лицо и шмотки теперь были красными, и взглянула на этикетку производителя, чтобы прочитать состав красителя. Айени оказался прав: краситель пищевой. Я захлопнула шкафчик, подобрала с пола рюкзак и пошла к выходу.

– На всемирную историю не пойдешь? – услышала я позади себя.

Я почувствовала себя странно. Начиная лет с двенадцати, никто намеренно не пытался заговорить со мной в школе. Все знали, что я долбанутая Мэйю – сестра популярной Роуз Соммервиль. К шестнадцати годам я привыкла к одиночеству. К издевательствам. К украденной обуви в раздевалке, к смешкам в коридорах и столовой. Я привыкла ко всему, кроме того, чтобы со мной кто-то из сверстников пытался заговорить.

– Не пойду, – ответила я и ускорила шаг.

Такие, как этот Айени, фриками не становились. И дело не в том, что он был симпатичным. Рослые мальчики без прыщей на лице с модными стрижками и дорогими навороченными шмотками в аутсайдеры не попадали. У них были машины, на которых девчонки хотели прокатиться. Многие из парней тоже хотели покататься. Так находились дружки, с которыми можно было тусоваться и клеить девчонок. Закончился бы год, за ним другой, и Айени укатил бы в какое-нибудь престижное заведение высшего уровня профориентации. И на этом бы пути жителей городка Р. и Айни Ригарда разошлись.

Я вернулась домой пешком. Смыла краску уксусом и скрылась в подвале. Не давал покоя ответ на девятый вопрос в контрольном тесте.

Следующий день не задался с самого утра. Роуз за завтраком практически не затыкалась.

– Эти Ригарды – хранители! Они купили дом Олверсов и въехали на прошлой неделе.

– Странно это, – вздохнула маман, раскладывая оладьи по тарелкам. – Зачем они переехали сюда? С их деньгами могли обосноваться в Т.

– Так вот, – продолжала Роуз, – у них пять детей в семье, представляете? Есть девчонка одна – она приемный ребенок. Старший брат архитектор, вроде. Сестра старшая где-то учится. Пока не знаю где. Айени и Одьен – погодки. Айени старший и теперь в одном классе с Мэйю, – Роуз покосилась на меня.

– Почему ты не рассказала, что в твоем классе новый ученик? – удивился отец.

Странно, что удивился. Я им вообще ничего не рассказывала. Наверное, потому что не спрашивали.

– Новенький и новенький, – я пожала плечами.

– Он с тобой за одной партой сидит! – воскликнула Роуз.

– А ты быстро информацию собираешь, – улыбнулась я.

Роуз закатила глаза.

– Так вот, – продолжила она, – есть еще Кейдж – это та, что приемная дочь. Они с Одьеном одного возраста и, вроде бы, должны ходить в один класс. Но вчера Кейдж не было. Интересно, может сегодня она появится?

– Даже если появится, что с того? – подначил Карл.

– Ты когда на учебу возвращаешься? – спросила у него Роуз.

– Когда каникулы закончатся.

– То есть завтра?

– А ты ждешь не дождешься, когда мы с Поуком свалим? – Карл засмеялся и подмигнул Роуз.

– Я считаю, что это нечестно! Мы с Мэйю учимся, а вы двое – отдыхаете.

– Вы весной еще отдохнете, а мы с Поуком – нет.

Роуз прищурилась и поиграла бровями.

– Видели бы вы тачку, на которой приехали братья Ригарды!

– Ну, давай, – Карл говорил с набитым ртом, – удиви нас.

– С. последней модели. Стоит как наш дом, наверное.

Отец подавился.

– И цвет у нее знаете какой? – продолжала Роуз. – «Хамелеон»!

– Это те, что могут цвета менять? – поинтересовался Поук.

– Да! Представляешь? Эту тачку наши пацаны буквально облепили. А Ригарды вышли, попросили расступиться, ну, типа «отвалите отсюда», сели и укатили. А часы! Знаете, какие часы я видела на Айени? Ф. Прикиньте? Ф.!

– Ты и часы рассмотреть успела, – я не смогла сдержаться и хмыкнула.

– Знаешь, сколько они стоят? – Роуз наклонилась к моему лицу.

– Мне плевать, если честно. Это деньги их родителей. Они ничего не заработали сами. Так что…

– Сколько у тебя баллов в рейтинге классов? – внезапно спросила Роуз.

– Девяносто шесть, – не скрывая гордости, ответила я.

– Круче тебя в параллели типа никого нет, да?

– Я первая в списке параллели, – кивнула я.

– Да ты первая в списке школы! – воскликнула Роуз. – Но это ненадолго. Знаешь почему?

Я отложила приборы и повернулась лицом к сестре.

– У Ригардов баллы выше?

– Ага, – закивала Роуз. – Девяносто девять у Айени и девяносто семь у Одьена.

– А у Кейдж?

Роуз нахмурилась. Кажется, про баллы Кейдж Ригард она узнать позабыла.

– С их деньгами они и сотку выбить могут, – Карл налил себе сок. – Представляю, как их богатенькие предки трясутся над успеваемостью звездных чад.

– Сегодня попробую узнать об этих Ригардах побольше, – отец допил кофе и поцеловал мать в щеку. – Спасибо, дорогая.

– Пап, я тоже хочу на права сдать, – промямлила Роуз и изобразила мольбу во взгляде.

– Если Мэйю пойдет обучаться, пойдешь и ты.

– Ну почему я должна от нее зависеть? – едва ли не ныла Роуз.

– Потому что вы сестры. И если одна из вас пойдет учиться водить, а другая нет, возникнут вопросы.

– Может, я просто не хочу, – пробурчала я.

– А вопросы нам ни к чему, – добавил отец. – Если захочет получить права, и Альфред разрешит ей учиться, я позволю учиться и тебе.

– Ну, папа!

– Я все сказал, – отрезал отец. – Все. До вечера.

– Ну, папа!!! – продолжала ныть Роуз.

– До вечера! – прокричал он из коридора.

Маман осуждающе покачала головой и взглянула на меня.

– Ты почти ничего не съела.

– Спасибо, мама, я неголодна.

– Ты не должна быть голодной, – напомнила мама. – Тебе нельзя быть голодной!

– Да по ней же видно, что она не голодает! – хмыкнула Роуз.

– Ты, кажется, хотела пойти учиться водить? – напомнила я.

– Я о том, что ты классно сложена! – соврала Роуз. – Никто и не подумает, что ты недоедаешь!

– Девочки, успокойтесь! – не выдержал Поук. – В школу опоздаете!

– Автобус через три минуты! – опомнилась мама. – Давайте! Живее! Давайте!

– Фу… – скривилась Роуз и допила сок.

Я всерьез задумалась о водительских правах. Ездить в школу на своей машине, пусть и какой-нибудь старой рухляди, но все же машине, а не в автобусе со всеми этими… Не придурки, вроде, но слово получше подобрать я не смогла.

Первой в тот день была химия. Химию я любила так же, как биологию и физику. А вот с историей, со всеми историями, была засада. Именно из-за них мой средний балл никогда не дотягивал до пресловутой сотки. Я вошла в класс за несколько минут до звонка и села за парту в последнем ряду. Мое место во всех классах и на всех уроках. Новенький еще не пришел. Может, его вообще сегодня не будет? По закону подлости, только я об этом подумала, как Айени вошел в класс.

– О! Привет! – оживились девчонки.

– Привет, Айени! – закричали ребята.

Он улыбнулся и сдержано кивнул.

– Айени, садись со мной! – предложила Бони.

– А я? – не поняла ее соседка.

– А ты к Мэйю дуй, – прошипела Бони.

– Сама к ней дуй!

– Спасибо, но с местом я уже определился, – Айни обогнул меня со спины и сел рядом.

Бони развернулась на стуле и испепелила меня презрительным взглядом.

– Хочешь на мое место? – улыбнулась я.

Бони разинула рот и не сразу смогла ответить.

– Хочешь поменяться местами? – переспросила она.

– Эй! – возмутилась ее соседка. – Я не хочу сидеть с Мэйю!

– А придется! – Бони быстро собрала вещи и подошла ко мне с сумкой.

Я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. А это, оказывается, приятно, издеваться над окружающими…

– Ну так что? Меняемся? – столько надежды было в глазах Бони.

И ни капли подозрений, что ей светит облом.

Я изобразила на лице непонимание:

– А разве я сказала, что хочу с тобой поменяться? Не помню такого.

Из ушей Бони попер пар.

– Ну и сука же ты, Мэйю! – она швырнула сумку на свой стол. – Ты мне за это еще заплатишь!

Я улыбнулась себе под нос и перевела взгляд на Айени. Не ожидала, что он станет смотреть на меня с осуждением. Если ему приглянулась Бони, чего он с ней не сел, когда она предложила?

– Наслаждаешься? – тихо спросил он.

– Имею полное право, – ответила я.

– Право гадить на других? Ты о нем говоришь?

– А тебе то что? – я даже скривилась.

– Я думал, ты не такая…

На этот раз рот разинула я, а не Бони. Прозвенел звонок, и в класс вошла «миз Секси», как все ее называли. Мне мисс Лорни нравилась. Она была молодой, красивой, с хорошей фигурой, которую умела продемонстрировать. Мальчишки были от нее без ума. Девчонки же ее недолюбливали.

– Доброе утро! –поздоровалась она.

– Доброе утро, миз Лорни! – ответили все.

Айени хмыкнул. Я снова покосилась на него.

– «Миз-з-з», – тихо повторил он. – Кажется, здесь все так говорят.

– Зато «мизис» не говорят, – ответила я. – Только «миз-зтер».

Айени подавил смешок.

– Активируйте свои порты и приступим, – тем временем продолжала миз Секси. Лабораторная номер сорок два. О! У нас новый ученик? – опомнилась Секси. – Айени Ригард, насколько я понимаю?

– Да, мисс Лорни, – Айни встал и кивнул.

– Очень приятно. Наконец-то Мэйю будет работать в паре! Итак, – Лорни хлопнула в ладоши, – приступим.

Работать в паре с кем-то было непривычно. Я слушала миз Секси и тут же хваталась за реактивы. Но не я одна. Айени успевал перехватить их раньше и протягивал пробирки мне. Когда достало «отставать», я сложила руки на груди и плюхнулась на стул.

– Ты работу выполнять собираешься? – спросил он.

– Раз выхватываешь пробирки первым, вот сам и выполняй. А я отдохну.

– Я не виноват, что ты такая медленная.

Я очень медленно повернула голову и так же медленно вскинула брови. Его глаза потемнели. Его алые глаза действительно потемнели! Плохой признак для хранителя… Очень плохой…

– Злишься? – тихо спросила я.

Айени резко отвернулся.

– Не хочешь работать, я сам все сделаю.

– Делай! – я махнула рукой и облокотилась о стол.

Дальше болтовню миз Секси я не слушала. Стояла и наблюдала за Айени, как он выполняет лабораторную. Я знала о хранителях многое. Их глаза меняли цвет в зависимости от эмоций, которые они испытывали. Спокойствие всегда было ознаменовано светлым оттенком их глаз. Как только верх над хранителями брали эмоции, их глаза темнели. Альфред даже рассказывал, что глаза хранителей могут быть черными, насколько черными, что границ зрачков уже не различить. Интересно, какого это жить, являя миру все свои эмоции через цвет глаз? Хотела бы я быть хранителем? Быть быстрее, чем другие? Уметь быстро восстанавливать Поток без помощи других? Быть способной убивать таких, как я? Да, я бы хотела быть хранителем. Но, увы. В этой эволюционной пирамиде я находилась выше любого хранителя. Я была на вершине. Или на самом дне, если пирамиду перевернуть.

– Мэйю!

Кажется, миз Секси просекла, что я филоню.

– Мы уже закончили! – Айени даже не дал мне рта раскрыть и поднял вверх пробирку с зеленой опалесцирующей жидкостью.

– Уже? – она опешила. – Я же еще не все объяснила.

– Простите, мисс Лорни, – он виновато улыбнулся, и эта миз-з-з расплылась в улыбке.

Я взглянула на Айени. Его глаза заметно потемнели. Теперь они казались насыщенными бардовыми. Хранители палачам не враги. Не враги, но убить любого из них могут, в отличие от послушников, которые вообще ничего не могут, кроме как стать жертвой таких выродков, как я.

Улыбка коснулась моих губ. Айени повернулся ко мне. Его взгляд как будто застыл.

– У меня что-то с лицом? – тихо спросила я.

Айени резко отвернулся и начал собирать вещи. Поднял руку и попросил миз Секси отпустить его пораньше, так как лабораторную он уже сделал. До конца урока оставалось две минуты, и учитель одобрительно кивнула. Айени пулей вылетел из класса.

– Что это с ним? – насупилась Бони.

– Хранитель, – вздохнула Мари – ее соседка.

Я собрала вещи и с низкого старта по звонку приготовилась бежать. Звонок прозвенел, и я рванула из класса. Причина моей скорости была до крайности банальной. Я хотела успеть в раздевалку раньше остальных девчонок из нашего и параллельного классов, ведь следующий урок я ненавидела всем своим закаленным сердцем.

– Физ-ра! Физ-ра! – пела Моника, переодеваясь рядом с Роуз.

– Ты когда-нибудь заткнешься? – прервала ее Бони.

– Ты че там вякаешь?!

– Да успокойтесь обе! – рявкнула Роуз.

– С каких пор ты авторитетом стала, Соммервиль? – взвилась Бони.

– Я никогда им не была, – ответила я.

Бони обернулась.

– Ну, да… Ты точно не была и никогда не будешь.

Роуз засмеялась. Остальные подхватили.

– А как там наш новенький? – спросила она, обращаясь к Бони.

– Он наш новенький, а не ваш.

– Ну-ну, – Роуз цокнула языком.

– Быстро же ты от Оли отошла! – рассмеялась Бони.

Это был удар ниже пояса. Роуз встречалась с Оли больше года, пока тот не бросил ее ради сверстницы, с которой учился на параллели в выпускном классе. Теперь Роуз и Агата (новая пассия Оли) были мягко скажем «на ножах». И, конечно же, Бони напомнила Роуз, что та теперь «брошенка».

– Хочешь поговорить обо мне и Оли? – с угрозой произнесла Роуз.

– А тут и говорить не о чем. Все и так все знают.

Я всего-то сжала пальцы, и Бони на глазах побледнела.

– Что случилось? – забеспокоилась Роуз.

– Тошнит, – Бони присела на скамейку и прижалась лбом к коленям.

Роуз перевела взгляд на меня. Я сделала вид, что меня там нет. Нарушение Устава недопустимо. За это меня и мою семью могут убить. Зачем я это сделала? Зачем сорвалась на Бони? И ради кого? Сестры, которой на меня наплевать?

Я переоделась и пошла в зал. Мальчишки уже были там и разминались. Айени подпирал стену в углу. Прозвенел звонок, и девчонки высыпали в зал. Поскольку с Роуз мы были одного роста, то и на построении всегда стояли рядом. Все как обычно. Пробежка. Канаты. Прыжки через турникеты. Отжимания и пресс. А потом игры. Айени расслаблено занимался со всеми остальными. Ничто не выдавало в нем хранителя, только, пожалуй, та самая излишняя расслабленность. Когда настало время игр, все как всегда разделились на команды парней, которые играли в баскетбол, и девчонок, которые резались в волейбол. Физическая подготовка давалась мне нелегко. Не то лишние десять килограммов массы мешали, не то сама я спорт просто ненавидела. Роуз, наоборот, спорт любила. Ну и фигура у нее была соответствующая. На те самых десять килограммов меньше. Она всегда занималась в шортах и коротких майках, чтобы было чем похвастать. Я же боками «светить» не хотела и предпочитала широкие штаны и не менее широкие футболки. Во втором измерении физическая выносливость не имеет никакого значения. Важна только сила Истока. А у меня этой силы было просто завались! Пока ребята разглядывали точеную фигуру Роуз в момент подачи, я готовилась отбить мяч. Бони стояла передо мной под самой сеткой. Все знали, кому бросит мяч Роуз. И все знали, что я в жизни не приму ее подачу. Роуз будет подавать на меня до тех пор, пока я не перемещусь к сетке и тогда, возможно, у моей команды появится шанс изменить ход игры. Роуз совершила подачу на меня. Я пыталась. Честно, как всегда, как на каждом уроке, я пыталась, но промазала, и Роуз заработала очко. Девчонки из другой команды запрыгали от радости.

– Мэйю, ну сколько можно уже! – заныла Мари.

– Если бы мне разрешили не играть, я бы с удовольствием не играла!

– Вали к ребятам! – Дарнел помахала моим одноклассникам. – Ребята, заберите у нас Мэйю!

– Лучше оставьте ее себе! – захохотали те и продолжили играть в баскетбол.

И тут Айени показал себя. Он показал скорость, с которой без труда захватил мяч, обошел соперников и, в прыжке, забросил его в корзину. Девчонки забыли, зачем собрались, и стали наблюдать за Айени. Стоить отметить, что и учитель физкультуры, мистер Ворен, тоже стал за ним наблюдать.

– Против тебя можно поставить только твоего брата! – смеялся он.

– Брат сдует мне быстрее, чем вы назовете его имя! – прокричал Айени и забросил новый мяч.

– А вы чего встали! – рявкнул мистер Ворен и обернулся к нам.

– Ну, красиво же! – Роуз кивнула Ворену и улыбнулась. – Красиво играет.

– Ты играешь не хуже, – засмеялся тот.

Роуз игриво повела плечиком и улыбнулась Айени, когда тот пытался перехватить мяч. И, о Боже, он его потерял. Айени потерял мяч! Роуз снова поиграла плечиком, повернулась, изогнулась и совершила подачу на меня. Как же я разозлилась на нее… Как я на него разозлилась! Хренов хранитель!!! Мяч летел прямо на меня и я, сконцентрировав весь гнев на нем, сделал выпад вперед и приняла подачу. Мяч полетел вертикально вверх и ударился о решетку, защищающую потолочные лампы. Решетку выгнуло, лампы разбились и все это вместе с мячом полетело вниз. Мари и Бони едва успели отскочить. Искореженная решетка и пробитый мяч оказались прямо передо мной.

– Всем отойти! – мистер Ворен подошел к решетке и взглянул на потолок.

– Ну, Мэйю, ты даешь! – хмыкнула Мари.

– Старые решетки, – начал размышлять мистер Ворен. – Наверное, крепление подвело.

Роуз смотрела прямо на меня. А еще на меня смотрели все остальные. Все, кроме мистера Ворена.

– Извините, мистер Ворен. Я не хотела.

– Мэйю, в этом нет твоей вины. Вон, крепеж сорвало. На этом урок окончен. Идите в раздевалку.

– Так повезти могло только Мэйю, – пробурчала Бони.

– Больше я на тебя не подаю, – прошипела Роуз мне на ухо и прошла мимо, больно задев плечом.

Она не поняла, что и сама я испугалась того, что произошло. Альфред учил, что сила Истока не может быть применена к первому измерению. И вот теперь выясняется, что в этом материальном мире мои метафизические способности могут влиять на саму основу, то есть материю. Этому Альфред меня не обучал. Но это не значит, что он об этом не знает. И если все так… Если такие, как я, способны влиять на материю первого измерения, тогда, что мы вообще из себя представляем? И почему Альфреду наплевать, что я не тренирую физическое тело наравне с Истоком?

– Мэйю, ты идешь? – окликнула меня Роуз.

– Да, – я поплелась в раздевалку.

Урок всемирной истории мы с Айени провели в молчании. Слава Богу, что нас в тот день не опросили, иначе, боюсь, мой средний бал упал бы в пропасть. После истории был большой перерыв, и все как всегда направились в столовую. Я бы слона съела, если бы его там подавали. Роуз бросила своих подруг и пристроилась рядом со мной в очереди.

– Совсем из ума выжила? – шипела она.

– Не здесь, – пресекла я.

Сестра выбрала какой-то зеленый салат, рыбу и сок. Я же взяла первое, второе, десерт и, конечно же, сладкую газированную воду.

– От такого пайка тебя раздует до размеров бегемота!

– Я бы съела и его, – вздохнула я.

– Родителям что скажем?

Я покосилась на сестру. Что-то явно было не так. Неужели ей настолько нужны водительские права, что она готова закрыть рот на замок и сделать вид, что сегодня ничего особенного не произошло?

– Что скажешь, то и узнают, – пробурчала я.

– Смотри! Айени с братом и сестрой пришли!

Я взглянула на конец очереди. Айени и его брат о чем-то разговаривали с девушкой. Красивой девушкой. Под стать моей сестрице с ее точеным задом и аккуратными буферами. Роуз цокнула языком и прищурилась.

– Что-то она не по годам развита.

– На себя посмотри, – буркнула я.

– Твоя правда. Двигай жопой, Мэйю. Мы отстали!

– Выражения выбирай! – зашипела я.

– У тебя большая задница, и мы обе об этом знаем!

– Ты сейчас доиграешься… – мое терпение вновь трещало по швам.

– И что ты сделаешь? Ну, конечно, если ты хочешь, чтобы я пожаловалась на тебя дяде Альфреду…

Я отвернулась и подвинула поднос. Кассир быстро все посчитала. Я расплатилась брелоком и, взяв поднос, отправилась искать свободный столик. Столики в конце длинного зала всегда были свободны. Я присела и в гордом одиночестве начала есть.

– Ближе выбрать место не могла? – Роуз поставила поднос на стол. – Вон Моника нам места заняла! Пойдем.

– Она тебе место заняла, а не нам. И вообще, ты что думаешь, если хорошо подмажешь, мы быстрее с тобой вождению поедем учиться?

– А ты думаешь, что только ради этого я могу быть… – она осеклась.

– Сестрой? Не стоит, Рози. Ты и так моя сестра, а подругами мы никогда не будем.

Роуз грациозно присела за стол и лучезарно мне улыбнулась. Я подавилась супом. Ригарды остановились рядом с нами и присели за соседний столик. Роуз покосилась на них, в то время как я пыталась откашляться.

– Все хорошо? – она наклонилась и постучала меня по спине.

– Отвали, – я отбросила ее руку и глотнула газировки.

Все трое Ригардов уставились на нас.

– Моя сестра всегда такая, – Роуз пожала плечами и снова улыбнулась. – Не обращайте на нас внимания. Кстати, я Роуз Соммервиль.

– И дальше что? – ответил Айени.

– Ничего, – она хмыкнула и отвернулась.

– Айени! – шикнула его сестрица. – Меня зовут Кейдж Оусен. Это мои братья – Айени и Одьен.

– Роуз Соммервиль, – повторила сестра. – И Мэйю.

– Соммервиль, – добавила я.

– Они и так уже это поняли, – Роуз поиграла бровями.

– Но у Кейдж другая фамилия, поэтому я решила уточнить, – и я, и Роуз уставились на братьев и сестру.

– Мои родители погибли, – ответила Кейдж.

– О-о-о… – Роуз покачала головой. – Извини нас.

– Да ничего. Обычно не сразу спрашивают, но вам палец в рот на клади, не так ли? – Кейдж улыбнулась и отпила сок.

Роуз демонстративно отвернулась и начала есть салат. В этот момент к столику Ригардов подошли братья Райты.

Я покончила с супом и взялась за второе.

– Как в тебя все это влезает? – громко спросила Роуз.

Кейдж хмыкнула в стороне. Я сделала вид, что ничего не заметила. Расправилась со вторым и вгрызлась в пирожное, запивая его газировкой. Роуз тем временем доела и встала из-за стола.

– Приятно было познакомиться, – обронила она.

– Взаимно, – улыбнулась Кейдж.

– Да это вряд ли, – Роуз забрала поднос и удалилась.

Я не смогла не усмехнуться. А все-таки красиво она их умыла. Проглотив пирожное, я откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула. Хорошо. Мне было очень хорошо. К столику подошли Бони и Мари. Не ожидала их здесь увидеть, ну да ладно.

– Приятно аппетита! – улыбнулась Бони и вылила мне на голову свой суп. – Жри, не подавись!

Бони и Мари под всеобщий хохот удалились. Ничего не меняется. Ничего в моей жизни не изменится никогда. Слезы застилали взор. Или это были макароны из супа? Я вытерла лицо салфеткой, оставила поднос и рванула к выходу. Ревела на своем обычном месте – в туалете. Потом ополоснула лицо и голову, и после звонка на новый урок вышла в пустой коридор. В тот день, как и во многие другие, я ушла домой раньше. В тот день, как и во многие другие, мои родители получили по сети уведомление о том, что я самовольно покинула здание школы. В тот день, так же, как и в другие, они и словом не обмолвились об этом вечером, когда вернулись домой. Идеальная семья послушников, где никому не было дела до того, почему я прогуляла уроки и где провела весь оставшийся день.