Палач. Цикл романов. Книги 1 - 37

Пролог

— Я не судья им. Я — вершитель правосудия.

Этими словами ветеран вьетнамской войны, заработавший у однополчан кличку Палач, объявил личную войну мафии.

Мотив ее был так же прост, как и сам этот человек. Он был убежден, что в мире существует некое равновесие: каждому действию есть противодействие, добру противостоит зло, силе — слабость, а на смену несправедливости всегда, в конечном счете, приходит справедливость. Мафия своими действиями спровоцировала противодействие, столь же неизбежное, как ответная реакция на любую силу в мире.

Как это ни парадоксально, мафия сама способствовала возникновению войны против мафии. Это она породила яростное пламя праведного гнева Палача, его смертельную жажду кровной мести.

Мстителя звали Мак Болан. Тридцати лет от роду, профессиональный солдат, он отслужил два срока на передовой во Вьетнаме, откуда его отозвали домой на похороны родителей и малолетней сестры, ставших жертвами мафии. Болан родился и вырос в Питтсфилде, в этом же городе он потерял всех своих родных. В юности Мак только краем уха слышал о мафии, ее могуществе и порочности, да и родные места покинул еще совсем молодым. Занятый военными проблемами большого мира, Болан возмужал и овладел военной профессией, связав свою судьбу с армией. Отвлеченные воспоминания о другом мире, где не было войны, но все равно властвовали насилие и смерть, едва сохранились в его памяти.

Трагедия семьи внезапно вернула Мака к печальной реальности, когда опасность подстерегала человека на каждом шагу, заставила его по-новому взглянуть на царящий в обществе вопиющий криминальный беспредел... Болан сделал соответствующие выводы и... разразилась новая беспощадная война.

— Я не судья им. Я — вершитель правосудия.

Временами воину-одиночке казалось, что все хитросплетения его причудливой судьбы были предопределены свыше и неизбежно вели к столкновению с мафией — раковой опухолью общества, известной под названиями «Коза Ностра», Синдикат, Картель, Организация. Как бы ее ни называли, для Болана мафия всегда была преступным сборищем воров и головорезов, подонков и отбросов общества, злокачественным наростом на теле человечества. Кроме того, Мак был глубоко убежден в неспособности государственных правоохранительных органов успешно противостоять этой угрозе.

Он ясно понимал одно: кто-то должен был встать на борьбу с этим уродливым явлением.

Не многие из современников Болана могли бы составить ему конкуренцию в притязаниях на ту роль, которую он сам возложил на себя.

Он не без достаточных на то оснований считал, что идеально подходит для этой работы. Его врожденные качества вкупе с силой духа и железной волей, воспитанной годами боевой учебы и кошмарными испытаниями, перенесенными в аду, называемом Вьетнамом, создали поистине уникальную личность. Болан хорошо знал себя и объективно оценивал свои возможности. Он умел смотреть на вещи и осознавал всю сложность задачи, за решение которой взялся с присущей ему решительностью.

Мак Болан был не первым из тех порядочных людей, которым довелось столкнуться с людоедами из мира организованной преступности. И он не первый пережил личную трагедию, когда всепожирающая и постоянно разрастающаяся раковая опухоль мафии поглотила родных ему людей, ставших жертвами криминального беспредела. И наконец не он первый осмелился бросить вызов мафии. Но он оказался первым, кто идеально подходил для борьбы с ней, кто трезво взвесил свои силы и поверил в успех. Поэтому, бросив Организации перчатку, Мак взял на себя своего рода обязательство избавить человечество от империи зла, которую являла собой мафия. Это обязательство в полном смысле слова стало его священным долгом.

Но Болан не любил философствовать. Испытующе-насмешливый взгляд его холодных серо-голубых глаз безошибочно наводил на мысль, что он — реалист-прагматик. Болан считал, что ничто не имеет более реальной и практической ценности, чем умение выжить в этом мире. Закон джунглей — это не философия, а реальность. Так он понимал жизнь, и в свете такого ее восприятия все, что касалось мафии, было для него предельно ясно и просто: мафия вознамерилась изнасиловать и сожрать весь мир, и никто на свете не пытается воспрепятствовать этому. Но кто-то должен дать ей по зубам. Возможно, именно Болан способен сделать это. Во всяком случае, он, как никто другой, готов выполнить эту миссию. Наивный идеалист? Нет. Просто это — его долг. К черту все философские и моральные предрассудки! Он должен хотя бы попытаться что-либо сделать. И Мак Болан пытается...

Он совершил семнадцать кровопролитных рейдов, во время которых щедро сеял смерть и разрушение в рядах мафии. Борьба развернулась на территории США, затем перекинулась в Европу, на Британские острова, в карибский регион. Палач преследовал противника повсеместно, применяя ошеломляющую тактику партизанской войны, единственно приемлемой для бойца-одиночки. Где бы он ни появлялся, его внезапные удары приводили врагов в замешательство или обращали в паническое бегство. Вся тактика Болана укладывалась в простую и надежную формулу: разведка — скрытное сближение с целью — огонь!

Благодаря самым невероятным слухам Мак быстро превратился в живую легенду и стал объектом повышенного интереса со стороны средств массовой информации.

При одном лишь упоминании о нем стыдливо опускали очи долу представители Министерства юстиции, федеральной и муниципальной полиции; зеленели лица членов мафиозных семей, которые как огня боялись Мака Болана-Палача и не рисковали вслух произносить его имя.

Но, несмотря на это, весь мир знал, что Мак Болан — живой труп. Его война представлялась безнадежной, силы — слишком неравными, а шансы на выживание — равными нулю.

На смену каждому уничтоженному гангстеру приходил десяток новых. На каждого полицейского, не скрывавшего своих симпатий к этому мужественному человеку и его борьбе, приходилась сотня таких, которые были полны решимости положить конец его незаконному крестовому походу. И с каждой новой, пусть даже самой незначительной личной победой Болан все яснее осознавал, что его шансы на выживание в этой тяжелой борьбе уменьшаются в геометрической профессии.

Но он не сдавался...

В один прекрасный весенний день, когда вся Северная Америка пробуждалась после долгой зимней спячки, в штат Техас пришла смертельная буря. У этой бури было человеческое лицо. И имя — Мак Болан.

Глава 1

Ночной мрак над техасской равниной начал рассеиваться под натиском серого рассвета, когда с запада появился блестящий двухмоторный самолет «Сессна», летевший низко над ровной поверхностью земли.

На борту самолета находились два человека.

Пилота — красивого смуглолицего молодого человека — звали Джек Гримальди. Участвуя во вьетнамской кампании, он приобрел богатый опыт полетов на малой высоте, а вернувшись в Штаты, отточил и усовершенствовал свое мастерство. Джек с одинаковым блеском летал практически на всех видах летательных аппаратов. До недавнего времени он служил интересам людей, враждебных человеку, сидевшему сейчас рядом с ним.

Пассажир был одет в черный эластичный комбинезон, плотно облегающий фигуру. А такой наряд обычно предпочитают коммандос, которым необходимо скрытно проникнуть на вражескую территорию. В данный момент человек в черном являл собой ударную группу в составе одного человека. Его талию опоясывал ремень армейского образца, на котором в кобуре висел крупнокалиберный пистолет и другое боевое снаряжение, грудь крест-накрест перекрещивали патронные ленты и ремни, на которых крепились различные боеприпасы и все необходимое для автономных действий в боевой обстановке. Его лицо и кисти рук для маскировки были зачернены специальной краской. В тусклом свете приборной доски самолета можно было четко рассмотреть только глаза — голубые, со стальным оттенком. Казалось, от их холодного цепкого взгляда ничто не могло ускользнуть.

Летчик взглянул на своего пассажира и подавил невольную дрожь.

— Судя по сигналам радиомаяка, мы уже на подлете, — сухо сообщил пилот.

Человек в черном комбинезоне после небольшой паузы спокойно ответил:

— Точно. Прямо по курсу — ферма.

Гримальди кивнул.

— О'кей, приготовился. Будем садиться с первого же захода. Засеки время, от фермы до места посадки минута сорок секунд лета.

Пассажир бросил взгляд на часы и категорическим тоном произнес:

— Поточнее с цифрами, Джек. Дай мне ровно девяносто секунд. Девять-ноль.

— О'кей, я все знаю: с момента касания до полной остановки.

— Вот именно, — одобрительно заметил пассажир, впервые проявляя некоторое подобие эмоций, — если, конечно, не хочешь оказаться под перекрестным огнем.

— Значит, девять-ноль, — подтвердил Гримальди и натянуто улыбнулся.

Когда внизу замелькали разбросанные тут и там цистерны и резервуары, Палач включил хронометр и начал последние приготовления. Он со щелчком вставил магазин в висевший на шее пистолет-пулемет, потом проверил правильность и надежность крепления снаряжения, вытащил из кобуры здоровенный серебристый «отомаг» и снял его с предохранителя.

Часть патронов к нему Палач сам переделал — снарядил картечью — специально для предстоящей работы. Наконец он навинтил глушитель своей работы на покоившееся в кожаной кобуре под мышкой «тихое оружие» — 9-миллиметровый пистолет «беретта-бригадир», который с начала войны с мафией фактически превратился в продолжение его руки. Палач ласково называл «беретту» «красоткой».

— Хорошо бы там была грунтовая полоса, — произнес он как бы невзначай.

Гримальди с сомнением хмыкнул.

— В прошлый раз я садился на грунтовую полосу, но все равно рельеф там очень сложный.

— Это точно, — вздохнул Болан. В полумраке кабины его глаза сверкнули, как синие льдинки. — Ты меня только доставь на место и подними как можно больше пыли. А уж остальное — моя забота. Как-нибудь разберусь.

Палач разберется. Никаких сомнений. Гримальди много раз видел «разборки» Мака Болана. Каков бы ни был расклад, а парням, которых сподобило оказаться по другую сторону баррикады, не позавидуешь.

Это просто какая-то чертовщина! Объект и на этот раз очень хорошо охраняется и кажется неприступным. Почему же потом все так легко рушится под тщательно спланированными ударами этого человека?

Гримальди не мог забыть, как Болан штурмовал Лас-Вегас. Правда, в то время он еще работал на мафию. Он участвовал и в карибской операции, которая, по сути дела, явилась продолжением битвы в Лас-Вегасе. Увы, но и в Пуэрто-Рико Джек снова оказался в стане врагов Болана.

А что же на этот раз? Гримальди отбросил сомнения, отогнал от себя дурные предчувствия и направил нос самолета на крошечную, едва заметную сверху грунтовую посадочную полосу, показавшуюся впереди. В ближайшую минуту его мозг и руки будут заняты привычной работой, и за это он был благодарен судьбе. А что касается остального... Прав Болан или нет, но сейчас они были вместе — в одной команде. И нечего больше ломать голову над крутым поворотом судьбы.

— Шасси выпущены, — вполголоса объявил он.

Болан расстегнул ремни, удерживавшие его в кресле, и напомнил пилоту:

— Начнем отсчет, когда я выйду из самолета.

— О'кей, — коротко ответил Гримальди.

М-да, со стороны могло показаться, будто они обсуждали, куда пойти поужинать. А ведь этот дьявол во плоти собирался высадиться на вражеской территории и устроить там кровавую бойню. Он собирался атаковать логово мафии, которое защищает не менее дюжины профессиональных убийц при поддержке целой армии местных рекрутов. Болану придется сделать все мыслимое и немыслимое, чтобы уничтожить зверя в его логове, или умереть самому.

А зачем? Ради чего?

Гримальди казался непостижимым такой образ жизни... или смерти.

Он выровнял машину и сбросил обороты двигателей: колеса коснулись земли, и облако пыли взметнулось вверх позади самолета.

— Вот ваше прикрытие, мистер Блиц, — пошутил пилот. Но в воцарившейся вдруг тишине шутка прозвучала слишком громко и зловеще.

Слева промелькнуло слабо освещенное убогое строение; периферийное зрение Болана безошибочно уловило там какое-то движение, по обеим сторонам посадочной полосы вспыхнули прожекторы.

Пилот притормозил перед разворотом. В это время дверь в дальнем конце кабины с треском распахнулась.

Человек в черном выкрикнул:

— Ату их, Джек!

Ага, ату. Клич охотника. Сверкнув синими льдинками глаз, человек исчез в дверном проеме. Дверь с тихим щелчком замка закрылась. Джек Гримальди привез кровавую войну на землю мирного штата Техас.

Что-то было неладно в Техасе. Болан не знал точно, что именно, хотя чувствовал, что дурной запах исходит именно отсюда, из этих мест на внутренней равнине Техаса, где залегали самые крупные в стране запасы нефти, такой же смрад ощущался и в некоторых других районах этого богатого штата.

Скважины компании «Клингман Петролеум» когда-то считались самыми продуктивными на внутренних равнинах Техаса. Но положение вдруг резко изменилось. Несколько месяцев назад богатые нефтью скважины «Клингман Петролеум» внезапно сделались малопродуктивными, а потом и вовсе прекратили качать нефть к удивлению всех нефтяников этого региона. Вместе с тем, над всей округой повисла странная атмосфера таинственности и неопределенности.

Поползли слухи, будто исчезла дочь старика Клингмана, а сам он уединился в своих апартаментах в Далласе и никого не желает видеть. Уже одно это необъяснимое обстоятельство настораживало. Артур Клингман был пионером нефтедобычи в Техасе, одним из последних независимых нефтяников, продолжавших до сих пор успешно конкурировать с могучими корпоративными гигантами. Этот старый матерый волк пустыни и бизнеса на дух не переносил современные шикарные офисы из бетона и стали, начисто лишенные, как он не без основания считал, даже намека на душу.

Мак Болан же не любил тайн, особенно когда они касались деятельности мафии. А скважины Клингмана, без всякого сомнения, стали важным опорным пунктом мафии. И если компания перестала качать нефть, значит, в этом был кто-то очень серьезно заинтересован.

Тщательное расследование не приоткрыло перед пытливым умом Палача тайную суть игры мафии в Техасе. Но существуют и иные способы получения информации. Если нельзя собрать нужные сведения по крупицам, то, вероятно, можно добыть их силой оружия. В этом и заключалась суть дерзкого утреннего рейда на командный пункт мафии — своего рода шоковой терапии в духе тактики партизанской войны Болана. Волны паники от такого удара способны расшатать, ослабить, а то и разорвать слабые звенья в цепи и пролить свет на тайну.

Таким образом, если бы Болан услышал молчаливый вопрос Джека Гримальди: «Ради чего?», он мог бы ответить: «Ради будущего, Джек, ради жизни, избавленной от зла. Когда тебе противостоит всемогущий враг, ты просто бьешь его тем, что подвернется под руку, ты обрушиваешь удар со всей ненавистью, которая накопилась в тебе, а затем проверяешь, где это вместилище злобной силы дало течь».

Поэтому Болан явился сюда, чтобы уничтожить то зло, которое уже подняло голову в Техасе.

Он бывал здесь много раз, но только на бумаге. Мак знал эту местность так, будто прожил здесь всю жизнь, подробнейшим образом изучил каждое строение, все местные ориентиры и складки рельефа местности благодаря блестящей памяти Джека Гримальди, который несколько раз доставлял сюда боссов мафии после того, как они облюбовали это место для своих темных дел.

Пока «Сессна» медленно катилась по посадочной полосе, вздымая тучи пыли, Болан, пользуясь этим прикрытием, рванулся в сторону от самолета сжимая в руке свою неразлучную «красотку» — «беретту». Пистолет-пулемет, поставленный на боевой взвод и опущенный стволом вниз, колотил его по бедру. Пробираясь сквозь облака клубящейся пыли, которая никак не хотела оседать — и от этого в ней беспомощно вязли яркие лучи прожекторов, — Болан на слух пытался засечь противника и сблизиться с ним. Расчет времени был идеально точным. Наступил тот самый неуловимый момент, который отделял ночь ото дня: над горизонтом на востоке едва забрезжил слабый серый рассвет. Болан по опыту знал, что это время суток наиболее благоприятное для внезапной атаки на противника с целью застать его врасплох, если тот на протяжении всей долгой тревожной ночи бдительно нес сторожевую вахту.

В эту пору уходящей ночи даже самое чуткое ухо не всегда улавливало посторонние звуки.

Гортанный голос, лишенный каких бы то ни было признаков техасской гнусавости, громко потребовал выяснить, что за самолет приземлился на полосе, даже не запросив разрешение на посадку.

Другой голос отозвался с той стороны полосы, где находился Болан, и сообщил, что самолет был "...кажется, двухмоторной «Сессной-310».

— Должно быть, из Детройта, — решил первый голос с легким оттенком нервозности. — Интересно, кого это к нам принесло на сей раз? У кого-нибудь есть рация? Надо спросить, какого черта он даже не назвал себя.

Не замедляя бег, Болан поравнялся с контрольно-диспетчерским пунктом и оказался в освещенной зоне. Низкий силуэт строения четко вырисовывался на фоне серой полосы горизонта, луч прожектора, установленного на крыше, утыкался в густое облако пыли и терялся в нем, наполняя его внутренним красноватым свечением. Не останавливаясь, Болан дважды выстрелил в прожектор из «беретты», и чуть слышное покашливание «красотки» слилось со звоном разбитого стекла.

За долю секунды до того, как прожектор погас, Болан краем глаза увидел чью-то испуганную физиономию. Такое лицо уместнее смотрелось бы где-нибудь в районе Манхэттена, а не в этой забытой Богом дыре, столь же далекой от цивилизации, как Земля от Солнца.

Этот человек первым заметил Болана и, может быть, даже услышал приглушенные выстрелы «беретты». Рот его перекосился в молчаливом вопле, когда он попытался направить длинный ствол своего пистолета на неясный призрак, возникший из ночной тьмы. Но в этот момент погас свет, Болан бросился к «солдату» из Манхэттена, и в мгновение ока тот оказался сдавленным в могучих объятиях черного фантома. Мак прижал голову мафиози к своей груди, резко крутнул ее в сторону и услышал отчетливый хруст шейных позвонков. Свеча жизни незадачливого гангстера угасла тихо и мгновенно, будто ее задул порыв леденящего дыхания самой смерти.

Болан пару секунд стоял неподвижно, потом разжал руки, и безжизненное, нелепо изогнувшееся тело опустилось на землю.

С противоположной стороны рулежки, погруженной в темноту, кто-то крикнул:

— Черт возьми, проклятый свет погас!

Еще немного встревоженных голосов констатировали этот бесспорный факт, тем самым выдав присутствие на другой стороне посадочной полосы еще пяти-шести человек, о чем до этого Болан мог только догадываться.

Рядом с Боланом из полумрака возникла еще одна фигура.

— Эй! Что за?..

Свинцовый плевок 9-миллиметровой «красотки» взорвался красным фонтанчиком крови, осколков зубов и ошметков мозга любопытного. На свой скромный вопрос он получил исчерпывающий ответ «беретты» — «ф-ф-ют!».

Мафиози умер с громким криком, сменившимся ужасным бульканьем, когда кровь хлынула ему в глотку.

Кто-то истошным голосом завопил:

— Что за чертовщина там происходит?

Все нормально! Не совсем то, что нужно, но все же неплохо.

На этом тихий и скрытный этап операции закончился. Болан вложил «беретту» в кобуру — настала пора заявить о себе во весь голос.

Даже без высоких ковбойских сапог, в которые Джим Толуччи, по кличке Низкочастотник, обулся сразу по приезде в Техас, его рост составлял добрых пять с половиной футов. Весил он за двести сорок фунтов, и с его массивной фигурой резко контрастировало лицо, которое даже в состоянии покоя носило печать кипучей энергии и необузданного, дикого нрава.

Толуччи командовал всем, что происходило на участке Клингмана. Контингент местного гарнизона — мексиканцы по национальности — с самого приезда Джима на нефтеразработки стал называть его «капитаном». Такое обращение явно льстило и нравилось выходцу из каменных джунглей Америки, взращенному в уличных потасовках. Иногда, чтобы снискать его благосклонность и расположение, парни из мафиозной элиты тоже так его называли, правда, это случалось редко. Между собой мафиози окрестили своего босса Зверем. Чаще всего в обиходе была кличка Низкочастотник, но при непосредственном обращении всегда звучало «мистер Толуччи».

Низкочастотник имел в своем активе полный букет из уголовных преступлений, в том числе и несколько убийств, когда мафия устроила ему в двадцатилетнем возрасте «вступительные экзамены». Никто не считал его образцом уголовного совершенства или безупречным мафиози, даже капо, который лично санкционирован его прием в члены Организации, но никто не мог и отрицать его звериное чутье, коварство и инстинктивную жестокость, со временем обеспечившие Джиму Толуччи высокое положение в иерархии Организации.

Джим Толуччи заработал свое прозвище Низкочастотник в возрасте двадцати пяти лет, после страшной драки в салуне, в ходе которой кто-то полоснул ему «розочкой» по горлу и повредил при этом голосовые связки. С тех пор его голос напоминал хриплое ворчание старого сторожевого пса: бесцветные монотонные звуки срывались с его губ, как сиплое тявканье.

Когда Толуччи нервничал, в горле у него клокотало, и этот звук напоминал едва сдерживаемое рычание рассерженного медведя. Потому-то люди Джима Толуччи называли его между собой Зверем.

Зверь прохрипел:

— Эй, Микки! Иди посмотри, что за самолет сел в конце полосы! Наверное, у пилота мозги съехали набекрень! Он даже не удосужился запросить по радио разрешение на посадку...

Зверь не закончил фразу, потому что в предрассветной мгле раздался чей-то отчаянный крик, сменившийся жутким бульканьем. Джим Толуччи всем корпусом повернулся в ту сторону, откуда донесся крик.

— Черт возьми! Что у вас там происходит?

Не получив на этот вопрос никакого ответа, Зверь резким взмахом здоровенной лапищи послал туда трех охранников.

— Сходите и разберитесь!

В этот самый момент произошло нечто совершенно неожиданное. Ангар и административная пристройка, находившаяся за спиной у Толуччи, внезапно взлетели в воздух, окутанные вихрями багрового пламени. Оглушительный грохот мощного взрыва тяжело ударил по барабанным перепонкам и бросил всех наземь.

Не успел Толуччи прийти в себя и оценить обстановку, как раздался второй взрыв, вызванный, очевидно, пожаром в хранилище горюче-смазочных материалов. Из взметнувшегося высоко в темное небо грибовидного пурпурного облака на землю обрушился обильный огненный дождь.

Но Господь не отпустил Джиму время, чтобы осмыслить происходящее. Обломок подорванного здания рухнул прямо на плечи коленопреклоненного колосса, повергнув его в красноватую техасскую пыль, и, прежде чем свет померк в его глазах, «капитан» мельком увидел на фоне пожарища высокую фигуру в черном, хладнокровно шагнувшую в этот кромешный ад, поливая все вокруг убийственным огнем из автомата. Низкочастотник проводил черный силуэт взглядом стекленеющих глаз и в последнем проблеске сознания подумал: «Черт побери... Этого не может быть... Не может...»

Самому Болану в этот момент было не до рассуждений, возможно ли такое. По-видимому, брошенная наобум граната угодила в самую точку: вторичный взрыв горючего пришелся как нельзя кстати, и пока операция развивалась весьма успешно.

Стараясь не выходить из глубокой темноты, Мак короткими очередями из автомата расстреливали оказавшихся в секторе нападения гангстеров, которые в полной панике беспорядочно метались в поисках спасительного укрытия.

«Да, — мелькнуло у Болана в голове, — оказывается, и такое вполне возможно в этом безумном мире...»

Она вдруг проснулась и несколько секунд лежала без движения, пытаясь понять, что же разбудило ее, затем торопливо нашарила кнопку маленькой ночной лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке, и включила свет.

Где-то за окном опять громыхнуло, темное небо озарилось сполохами огня, а по стенам комнаты заплясали фантастические тени.

Раздались одиночные пистолетные выстрелы, их перекрыло стаккато автоматных очередей. Послышались встревоженные, громкие крики. Похоже, где-то у ангара шел настоящий бой. Судорожно прижав к груди одеяло, она со страхом и надеждой прислушивалась к доносившемуся со двора шуму: кто-то истерически кричал на испанском, за окном топали десятки ног, раздавались отрывистые команды, ругань.

Стихшая было стрельба возобновилась вновь, но теперь уже ближе. Опять что-то бабахнуло.

Слава Богу, наконец-то!

Она встала с постели, набросила тонкое одеяло на голые плечи и, преодолевая слабость в ногах, шагнула к двери. Ее рассудок был ясен, вот только тело не совсем хотело слушаться приказов мозга.

Дверь была по-прежнему заперта. Проклятый замок!

Она забарабанила в дверь слабыми кулачками. Бесполезно. Вернувшись к кровати, она осторожно переставила лампу на пол и из последних сил швырнула пустую тумбочку в окно.

Стекло разлетелось вдребезги с таким звоном, что он показался ей просто оглушительным. Тумбочка, отлетев от мелкой стальной решетки, которой было забрано окно снаружи, сбила ее с ног.

Во дворе снова что-то громко ухнуло. Кто-то вскрикнул, и за дверью опять торопливо застучали каблуки бегущих людей.

Девушка поднялась на ноги и попыталась закутаться в одеяло, но вдруг почувствовала, что снаружи кто-то стоит у разбитого окна и пристально смотрит на нее. Как же это страшно: сверкающие глаза на черном провале лица! А есть ли у этого призрака лицо?!

Она вздрогнула и, испуганно прижав ко рту руки, попыталась что-то произнести, но голос у нее пропал и губы шевелились беззвучно, будто она читала про себя какую-то молитву.

Жуткие глаза за окном вдруг исчезли, словно их и не было, и она засомневалась, уж не привиделись ли они ей?

Еще один взрыв потряс здание, и из окна потянуло едкой гарью. Опять крики, топот, стрельба, и вдруг наступила тишина.

Стоя посреди комнаты, кутаясь в одеяло и устремив немигающий взгляд на дверь, она молила о чуде.

И чудо свершилось: дверь с треском распахнулась, и на пороге возникла внушительная фигура рослого широкоплечего воина в спецкомбинезоне коммандос, с большим блестящим пистолетом в руке. Он, словно рождественская елка, был с ног до головы обвешан оружием и всякой амуницией, лицо, окрашенное в черный цвет, растворялось в полумраке комнаты. Но глаза... Ах да! Только что эти глаза в упор смотрели на нее у окна.

Ну как тут не поблагодарить Господа? Она молит о чуде, и вот вам, пожалуйста: на пороге стоит коммандос! Уж не снится ли ей сюжет из старого британского боевика?

Однако, когда призрак заговорил, британского акцента у него не оказалось:

— Вы — мисс Клингман?

Одеяло стало сползать с плеч, предательски обнажая белую нежную кожу ее груди.

Не узнавая своего собственного голоса, Джудит Клингман едва вымолвила:

— Да, — при этом она отчаянно старалась удержать непослушными пальцами сразу отяжелевшее одеяло и вести себя так, как полагается порядочной девушке.

— Я н-не... Они забрали мою одежду и напичкали наркотиками. А в-вы кто?

— Моя фамилия Болан, — сказал «человек без лица», как она про себя окрестила его.

Ну и дела!

Черный рыцарь пришел за ней! Правда, у него нет ни доспехов, ни шлема, ни лица — только сверкающие глаза. Зато какие!

Джудит Клингман слабо прошептала:

— Спасибо, — и, прекратив тщетную борьбу с одеялом, лишилась чувств...

Глава 2

После боя на участке Клингмана Гримальди выполнил взлет, снова продемонстрировав свое ювелирное мастерство пилота-аса. Он подогнал самолет почти вплотную к горящим руинам ангара, освещавшим полосу, и, развернув легкую машину, приготовился к короткому и быстрому разбегу.

Болан явно задерживался, и противник начал постепенно приходить в себя. Джек даже осенил себя крестным знамением, когда тот, наконец, появился в овальном проеме входа в кабину «Сессны». Передав бесчувственное тело девушки в заботливые руки пилота, Маку пришлось пристрелить пару преследователей буквально у трапа самолета.

Едва он влез в кабину и примостился на коленях возле девушки, лежавшей на полу между сиденьями, как Гримальди под аккомпанемент запоздалых выстрелов, погнал самолет по взлетно-посадочной полосе.

Самолет оторвался от земли перед самой оградой, едва не зацепив ее колесами. Почти тут же прямо по курсу возникла еще одна помеха — буровая вышка, и снова Джек провел самолет буквально в нескольких дюймах от нее. После этого «Сессна» набрала высоту и, заложив крутой вираж, взяла курс на восток.

Летчик провел дрожащими пальцами по лицу и, стерев испарину, пробормотал:

— Черт! Чуть не зацепили.

Все свое внимание Джек сконцентрировал на управлении самолетом, но время от времени он нет-нет да и косил глазом через плечо: его взгляд, как магнитом, притягивала обнаженная красавица, которую Болан заботливо укутывал одеялом.

— Зато так веселее, правда? — добавил он с нервным смешком.

Болан уложил завернутое в одеяло безжизненное тело девушки на заднее сиденье, затем протиснулся в кресло второго пилота и, снимая с себя снаряжение и оружие, глубоко и устало вздохнул.

Гримальди, нетерпеливо покусывая нижнюю губу, долго возился с радионавигационным оборудованием. Он взял курс на радиомаяк базы ВВС Уэбб, закурил, выпустил дым в сторону своего товарища и наконец спросил:

— Ну так как дело было?

— Я задал им хорошую трепку, но это была противная, грязная работа, — ответил Болан голосом, лишенным каких-либо эмоций. — Мафиози верны себе: они прикрылись невинными людьми, женщинами, стариками... Я даже слышал детский плач.

— Я очень сожалею, — отозвался Гримальди таким же холодным тоном. — Когда я был там в прошлый раз, их не было.

— Семьи, — сказал Болан. — Я должен был предвидеть это. Мексиканцы всегда таскают за собой семьи.

Пилот глубоко затянулся сигаретой и оглянулся.

— Ну и как ты оцениваешь результаты полета? — озабоченно спросил он.

Болан медленно покачал головой, обдумывая вопрос.

— Пожалуй, еще слишком рано судить о результатах.

Он тоже закурил, сделал несколько быстрых затяжек и добавил:

— Почему ты не спрашиваешь о девушке?

— Я подумал, что ты сам о ней скажешь, — трезво рассудил пилот.

— Держись крепче, Джек. Это Джудит Клингман.

— Не может быть!

— Да. Ее заперли в спальне на гасиенде.

Гримальди присвистнул и еще раз бросил взгляд через него.

— В таком состоянии?

Болан кивнул.

— Почти в таком. Когда я вломился, она еще держалась на ногах, но не более того. Пролепетала что-то о наркотиках. Ее, несомненно, держали в качестве заложницы.

Гримальди уставился на приборную доску, но мысли его явно витали где-то далеко. Наконец он спросил:

— А Зверя ты достал?

— Не знаю, — признался Болан. — Сначала я слышал его голос, но потом, когда началась вся эта кутерьма, я его больше не слышал. Просто не знаю, Джек.

— Мне было бы спокойнее, если бы ты убрал его, — пробормотал бывший пилот мафии. — Он, конечно, не лучший стрелок на всем Западе, но в мишень попадает неплохо. К тому же он обладает прямо-таки чутьем.

— Мне очень жаль, Джек, но я его не видел, — произнес Болан.

— А девчонка, значит, Джудит Клингман?

— Она сама сказала это, — пожал плечами Болан.

— Да-а... — Гримальди глубоко задумался, анализируя ситуацию, потом сказал: — По-моему, кое-что проясняется.

— Точно, — согласился Болан.

— Я считаю, что тут нам чертовски повезло.

— Согласен с тобой, — сказал Болан, — но не забудь, что у любой медали есть две стороны... Я уже сейчас предвижу кое-какие проблемы.

— А... ага. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ладно. Что же дальше?

Некоторое время Болан молча созерцал огонек, тлеющий на кончике сигареты, затем ответил:

— Во-первых, Джек, я хочу, чтобы ты предпринял кое-какие меры предосторожности. На нефтепромысле осталась уйма живых свидетелей нашего налета. Прости, но так уж все получилось. Возможно, кто-нибудь попытается разыскать этот самолет. Постарайся сделать так, чтобы его не нашли.

— О'кей, — с готовностью согласился Гримальди. — Я знаю одного парня в Нью-Мексико, который может оформить прием самолета на обслуживание любым подходящим числом. Я попрошу его снять двигатели и зарегистрировать поступление на ремонт вчерашним днем.

— Отлично, Джек.

— Все будет в порядке. Я возьму другой самолет и перегоню его в Даллас. Там буду ждать твоего звонка. О'кей?

Болан задумался. Он затушил сигарету и с некоторым сожалением в голосе ответил:

— Может быть, тебе просто выйти из игры?

— В этом нет нужды, — возразил Гримальди. — Я сам позабочусь о своей безопасности. Ты можешь по-прежнему располагать мной.

— Я не смогу прикрыть тебя, Джек. И если парни из Организации разнюхают, что ты был со мной, то...

Гримаса на лице пилота точно отразила содержание недосказанной мысли.

— Можешь не продолжать, я в курсе.

Разумеется, Гримальди был в курсе дела.

Пределом мечтаний «парней» было заполучить голову Мака Болана. И Болан, и Гримальди хорошо знали — мафия заживо сдерет шкуру с любого из своих людей и скормит им его же собственные потроха, если только заподозрит, что тот располагает информацией, которая может вывести на самого заклятого врага Организации.

Гримальди же даже не был для них своим. Он считался всего лишь пленным работником, шофером с крыльями. Поэтому мафиози насадили бы его на вертел и медленно поджаривали на слабом огне, наслаждаясь воплями жертвы, а воплей было бы очень много.

У Гримальди мурашки побежали по коже.

— Может, тебе лучше вообще отказаться от этой затеи, — пробормотал он. — У меня дурное предчувствие, Мак, и штат этот мне не нравится. Огромные просторы, местность слишком открытая, и я чувствую, ставки в предстоящей игре слишком велики. За последних несколько месяцев в Техасе побывали боссы мафии со всей страны. Они, должно быть, почуяли запах денег, больших денег.

— Тем важнее это дело для меня, — сказал Болан. — Ты же знаешь, я не могу выйти из игры.

— А я не могу оставить тебя одного, старик!

Болан криво усмехнулся:

— Как знаешь...

— Ну а если я уйду? Что ты будешь делать? Играть втемную?

— А мне практически ничего иного не остается,

— ответил Болан.

— А девчонка?

— С нее и начну, пожалуй. Впрочем, сначала ее надо показать врачу. У тебя есть на примете кто-нибудь подходящий?

— Ты имеешь в виду такого, которой умеет молчать? Ни одного в радиусе тысячи миль.

— Придется искать самому.

— Ты думаешь, ей дали лошадиную дозу?

— Не исключено. Как бы то ни было, сначала нужно привести ее в чувство, а уж потом я разберусь, что ей известно.

— А если она ничего не знает? Ну абсолютно ничего?

— Ставлю десять против одного на то, что ей есть о чем рассказать, — сказал Болан.

— Смотри, как бы ты не поставил на кон свою жизнь.

— В первый раз, что ли?

Гримальди горько рассмеялся. Он взглянул на приборы и объявил:

— Приближаемся к Биг-Спрингу. Приготовились.

В кабине воцарилась тишина. Болан сложил в большую сумку оружие и принялся натягивать поверх комбинезона гражданскую одежду.

Девушка застонала и пробормотала что-то нечленораздельное.

Развернув на коленях карту, Гримальди сравнивал ее с простирающейся под крыльями «Сессны» местностью в поисках визуальных ориентиров, которые могли максимально точно вывести их к пункту назначения — небольшому частному аэродрому, расположенному к северу от Биг-Спринга.

Справа по борту показался реактивный истребитель и покачал им крыльями. Гримальди ответил тем же и сказал Болану:

— О'кей. Впереди военная контрольная зона. Я начинаю заход. До посадки — три минуты.

— Сделай один кружок, Джек, и посади машину через четыре минуты, — тихо сказал Болан. — Хочу осмотреться. Высота — пятьдесят футов.

Гримальди улыбнулся: к нему возвращалось хорошее настроение. К черту уныние, рядом с ним — Мак Болан. А уж он-то никогда не делает необдуманных ходов. Да, он любит рисковать, часто идет ва-банк, но при этом основывается в своих решениях на точный расчет, а не на эмоции.

На востоке из-за горизонта выглянул краешек яркого техасского солнца, а на западе почти над самой землей клубилась темная грозовая облачность, сгущавшаяся с каждой минутой.

Гримальди снова выглянул в окно кабины самолета. Местность — в самый раз для охоты. Ату их, черт возьми! Как аукнется ему побоище на участке Клингмана?

Пилот — невысокий, крутой по характеру итальянец, немало повидавший на своем веку, — отогнал от себя неприятные мысли. Пусть попробуют уцелевшие после визита Болана мафиози доказать, что видели в районе буровых именно его.

Джек с усмешкой приветствовал восходящее солнце.

— Похоже, сегодня выдастся отличный денек, сержант.

— По мне так все они хороши, — равнодушно ответил Болан.

Гримальди прекрасно понимал его. Для человека, который жил лишь одним мгновением между двумя ударами сердца, буквально каждый прожитый день должен был казаться подарком судьбы. Для таких людей, как Мак Болан, жизнь легко могла уложиться в один день. Что ж, ну и пусть. Мак уже не раз доказывал, что он сам является хозяином своей судьбы.

— Я буду ждать от тебя вестей в Далласе, — сказал пилот Палачу и начал снижение.

Пусть осмотрится, от этого зависит его жизнь.

Глава 3

Джозефа Квазо поставили во главе техасской территории всего шесть месяцев назад, но даже за столь короткий срок он успел создать себе репутацию крутого босса. Он был молод, честолюбив, энергичен и — самое главное — имел голову на плечах.

Квазо принадлежал к поколению мафиози новой формации. Молодые, но разворотливые люди быстро выдвигались на главенствующие позиции в большинстве старых семей мафии. Что касается Джозефа, то его связывали кровные узы с детройтской семьей: он был младшим братом Энтони Квазо, «администратора» при Чокнутом Сале Винценти, одном из теневых воротил Детройта.

Назначение на должность главы техасской организации мафии было исключительной прерогативой «Коммиссионе». Техас считался «открытой территорией», и на нормальном языке это означало, что любая из семей могла претендовать на нее. Детройтский клан оказал мощную поддержку своему многообещающему ставленнику, и боссы из «Коммиссионе» единодушно проголосовали за их кандидата.

Попав на столь высокую должность в двадцативосьмилетнем возрасте молодой Джозеф Квазо практически стал хозяином Техаса. Его главная задача как представителя «Коммиссионе» заключалась в координации интересов различных семей в Техасе, соблюдении справедливости и объективности, поддержании мира и гармонии между конкурентами, а также защите общественных интересов от неблагоприятного вмешательства извне.

И, надо сказать, Весельчак Джо Квазо обожал свою работу.

В его распоряжении имелись целая «действующая армия», численность которой за последнее время разрослась более чем до ста стволов, неограниченные финансовые ресурсы — «бюджет национальной безопасности» — и, что самое приятное, он пользовался безраздельным авторитетом и поддержкой боссов Организации всей страны.

Этот новоявленный техасский владыка правил своей империей из роскошных апартаментов в пригороде Далласа; их изюминкой была огромная спальня с вращающейся кроватью, встроенным баром, квадрофонической звуковой системой, телевизором и специальной игрушкой, состоящей из телекамеры, видеомагнитофона и бесчисленного множества кассет с порнофильмами, многие из которых были созданы самим Квазо на раннем периоде самораскрытия его «творческих талантов».

По традиции представителю «Коммиссионе» запрещалось заниматься собственным бизнесом, так как это могло привести к столкновению интересов и пристрастному решению возникающих конфликтов. Это, однако, не помешало Весельчаку Джо создать «команду суперцыпочек» для обслуживания местных толстосумов. Согласно официальным отчетам, «суперцыпочки» предназначались для «подмазывания» важных чиновников из местных органов власти и руководителей большого бизнеса. Однако ни для кого не являлось секретом, что «суперцыпочки» приносили приличные доходы «теневому императору»

Техаса. Члены «Коммиссионе» тоже знали об этом, но, отдавая должное популярности Квазо, не считали нужным «отшлепать шалуна по попке» за неприличное поведение.

Кроме того, «суперцыпочки» как нельзя лучше способствовали распространению влияния мафии на техасской территории. Деньги, безусловно, играли главную роль, когда надо было приобрести новых друзей из числа официальных лиц или повлиять на важных людей. Не каждого, особенно в Техасе, можно купить за деньги, однако немногие мужчины могли устоять перед сверхсоблазнительными прелестями полногрудых длинноногих техасских красавиц, готовых явиться по первому же зову своего хозяина и покувыркаться час-другой с какой-нибудь важной особой на вращающемся чудо-ложе. Впоследствии, если простодушный клиент не чувствовал себя в нужной мере признательным за оказанную честь, ему всегда «крутили кино», так как игрища в постели снимались на пленку и «киносеанс», как правило, укрощал даже самых строптивых и неблагодарных.

Квазо и сам был неравнодушен к прелестям своих «цыпочек». Поговаривали, что в его резиденции постоянно присутствовали две-три красотки. Их рабочим местом, разумеется, была постель хозяина. Весельчак Джо никогда не допускал, чтобы одна и та же женщина провела в его постели две ночи кряду. Ходили слухи, что иногда даже совместных действий нескольких «цыпочек» оказывалось недостаточно, чтобы утолить аппетит их молодого любвеобильного босса и обеспечить ему нормальный здоровый сон.

Ранний звонок Джима Толуччи с участка Клингмана вырвал Квазо из сладостных объятий Морфея. После бурно проведенной ночи в своем далласском особняке он никогда не вставал раньше девяти и терпеть не мог, когда его с утра начинали доставать телефонными звонками.

Толуччи, к тому же, — судя по голосу, — пребывал в состоянии сильнейшего душевного потрясения.

— А-а, это ты, Низкочастотник? Что за чушь ты несешь? — раздраженно бросил Квазо в телефонную трубку. Он взглянул на часы и недовольно крякнул, затем отбросил в сторону скомканные шелковые простыни и опустил ноги на пол. — Успокойся и повтори все сначала. Я ни черта не разберу, если ты и дальше будешь сипеть, как старый локомотив. Ты хоть знаешь, который теперь час?

— Да, сэр, знаю, — прохрипел в ответ Низкочастотник. — Извините меня, сэр, но разве я могу успокоиться, когда здесь творится сущий ад. Я сам просто чудом уцелел. Сюда ворвался этот парень и...

— Стоп, объясни все по порядку. О каком парне идет речь?

— Я же сказал вам, сэр, сюда нагрянул этот ублюдок Болан! Он был здесь! Он взорвал ангар, служебные строения и устроил такую пальбу, что из всех только дерьмо полетело! Мне просто повезло, что я остался жив!

— Уж это точно, — холодно процедил Квазо.

Он закурил сигарету, краем уха прислушиваясь к нечленораздельному рычанию в трубке, затем прервал своего собеседника:

— Ладно, Джим, заткнись и слушай внимательно. Прежде всего остынь. Я ни хрена не пойму, о чем ты мне толкуешь. Парень-то жив или мертв?

— Что? Какой парень?

— Да Болан же, тупица! Ты ведь сам сказал, что он нанес вам визит, так какого черта?..

— Да, сэр. Это был точно он. Человек десять его видели и я в том числе, ошибки быть не может. Он появился здесь незадолго до...

— Да подожди ты, черт, хрипатый, заткнись! — Квазо уже начал понимать суть дела, но рассудок его отказывался верить в реальность происшедшего. — Ты хочешь сказать, что он напал на вас и безнаказанно смылся? Исчез посреди этой чертовой пустыни?

— Да, сэр. Он улетел, понимаете? Этот негодяй прилетел на самолете и на нем же улетел, сделав свое дело. Я не видел...

— Да заткнешься ты или нет? Замолчи сейчас же! Начни все сначала, но четко и понятно!

— ...тот «триста десятый», но наши ребята утверждают, что это была двухмоторная «Сессна-310». Девку Болан забрал с собой.

— Да не рычи же ты, скотина! Я ничего не понимаю. Кого? Кого он забрал?

— Да, сэр, похоже, он забрал девчонку. Мы все обыскали, но нигде ее не нашли...

— Ты хочешь сказать, Джек, что Болан забрал девчонку Клингмана?

— Да, сэр, именно так. Но послушайте! Надо искать самолет. Ту самую «Сессну» из...

— Джим, проклятие, заткнись и только отвечай на мои вопросы. Прежде всего, внимательно послушай меня: об этой истории никому ни звука, ни полслова, ты меня слышишь? Никто ничего не должен знать. Я высылаю тебе подкрепление и я...

— Боже мой, сэр, да не нужно нам сейчас подкрепление, Нам нужно...

— Я сказал — заткнись! Я беру руководство на себя, аты тихонько сиди на месте и не рыпайся. Я посылаю к тебе людей.

Квазо бросил трубку, нажал кнопку вызова охраны и вскочил на ноги. Телохранитель появился в дверях, когда он был на полпути к ванной.

— Слушаю, босс, — сказал охранник, смущенно опустив глаза при виде голого начальства.

— Свяжись с нашим другом из Остина, — приказал Квазо. — Пусть подождет у телефона, я сейчас вернусь. Сначала позвони домой, он, вероятно, еще спит. Найди также Ларри Урода и передай ему, что я объявляю всеобщую тревогу. Пусть поставит весь штат на ноги. Мне понадобятся все его люди. Потом позвони на буровые Клингмана и скажи Толуччи, чтобы они сидели там тихо, как мыши: никаких телефонных звонков, никаких посетителей до моего личного распоряжения. Затем подними девочек и убери их отсюда. Ах да, еще свяжись с нашим человеком в муниципалитете и скажи, чтобы через тридцать минут он был у меня как штык. Потом... А-а, ладно, остальное я сделаю сам.

Охранник кивнул в знак того, что все понял, и направился к телефону.

Квазо вошел в ванную комнату. Он мрачно уставился на унитаз и тихо сказал себе:

— О'кей, о'кей...

Медовый месяц в Техасе закончился. Пришла пора браться за дело и отрабатывать авансы. И это, конечно же, будет приятно. Даже приятнее, чем возиться в постели с девочками — «цыпочками».

Глава 4

Пол Хенсли только что закончил необычно ранний утренний обход пациентов в общинном госпитале «Мемориал». Он расписался в журнале, прихватил медицинский саквояж и через служебный ход вышел на автостоянку.

Пол бросил беглый взгляд на восходящее солнце, подумал о пожилой женщине в палате для сердечников, которая, вероятно, умрет, не увидев завтрашнего рассвета, затем вздохнул и направился к своей машине.

Было время, когда Хенсли решительно возненавидел свою профессию. Он за одну ночь потерял двух пациентов и едва не лишился третьего. Каждый раз, когда он заходил в палату, убитые горем родственники, с мрачным видом стоявшие у постели умирающего, глядели на него такими глазами, будто хотели спросить:

«На кой черт вы нужны? Почему вы ничего не можете сделать?»

Врачеванием должны заниматься только те люди, внутри которых горит искра божьего дара. Это первое, что должен усвоить врач либо человек, который собирается им стать. А он, Пол Хенсли, не был помечен Богом.

Шина, бляшка, бинт, надрез, шов, тампон... Озабоченный вид, кивок, загадочное «так-с», рецепт, а что потом? А потом стоишь и беспомощно наблюдаешь, как больной умирает, если есть на то божья воля.

Да, бывали моменты, когда доктор Пол предпочел бы быть водопроводчиком.

Доктор положил руку на дверцу машины, а другой шарил в кармане в поисках ключей, когда рядом с ним, словно из-под земли, появился высокий, атлетически сложенный молодой человек и легко тронул его за плечо. После Хенсли припомнит, как ладно сидел на нем костюм небесного цвета, с какой непринужденной грацией он двигался, каким негромким, но властным голосом заговорил с ним. В тот момент доктор был удручен смертью пациента и не обратил внимание на такие мелочи. К тому же его раздражали темные очки на лице незнакомца, явно неуместные в это время суток.

— Вы доктор? — спросил Пола рослый мужчина.

Хенсли бросил раздосадованный взгляд на медицинский саквояж, который он неосмотрительно поставил на крышу автомобиля. В первый момент у него возникло глупое желание ответить отрицательно, что, мол, он — не врач, а просто так таскает этот саквояж с красным крестом. Но вместо этого он повернулся, уставился на свое собственное отражение в затемненных стеклах очков и сказал их хозяину:

— Да. Вы нуждаетесь в помощи?

— Не я, — ответил человек. — Но мой друг не может без нее обойтись. Не могли бы вы пройти со мной вон к той машине, — незнакомец махнул рукой в сторону.

Раздражение Хенсли усилилось. Пойди взмахни волшебной палочкой над чьей-то головой, да? Достань что-нибудь из этой сумки и сотвори чудо?

— Прямо за вами вход в госпиталь, — громко сказал он. — Проводите туда своего друга, там ему окажут квалифицированную помощь.

Человек снял очки и в упор взглянул на Пола. Хенсли вздрогнул и буквально съежился под его жестким, колючим взглядом.

— Мое лицо вам о чем-нибудь говорит, доктор?

О чем оно должно говорить? Где-то он его видел... В газете? На обложке журнала? Хенсли покачал головой.

— Вход вон там...

— Моя фамилия Болан. Она что-нибудь значит для вас?

— Проводите своего друга... Вы сказали Болан?!

Конечно, конечно... Доктором вдруг овладело волнение, он полез за сигаретами, потом передумал, руки его сразу вспотели, и он непроизвольно принялся вытирать их о штанины брюк.

— Похоже, мое имя вам знакомо, — удовлетворенно констатировал высокий мужчина.

Он вновь надел очки и протянул другие Хенсли. Стекла этих очков были совсем черными, кроме того, оправа была загнута у висков так, что свет вовсе не проникал к глазам.

— Наденьте очки, док. Это простая предосторожность. Я не буду приставлять пистолет к вашей голове. Но мой друг действительно нуждается в медицинской помощи. Так вы идете со мной?

Не произнося ни слова, Хенсли надел черные очки и протянул руку. Человек-легенда взял его под локоть и повел за собой.

Сам не зная зачем, доктор посчитал шаги. Их оказалось двадцать три. Они шли молча. Кроме легкого прикосновения к локтю доктора, ничто не выдавало присутствия другого человека. Пол не слышал ни его шагов, ни шороха одежды, ни дыхания.

Потом послышался металлический щелчок открывающейся двери.

Сопровождающий давал короткие указания:

— Поднимите ногу, не ударьтесь головой, осторожно.

Наконец Мак Болан — человек, которого безуспешно разыскивала полиция всей страны, — снял с доктора очки и подал ему медицинский саквояж.

Они находились в микроавтобусе типа туристического «каравана» — дома на колесах, каких немало бегает по дорогам Америки. Вот только размеры его показались доктору более внушительными, чем у его собратьев.

Свет в салоне был тусклым, но не настолько, чтобы Хенсли не смог увидеть завернутое в одеяло тело, лежащее на откидной кушетке. Это была молодая длинноволосая блондинка и, по всей видимости, без сознания. Над ней аккуратно, в строгом порядке металлическими защелками был прикреплен к стене целый боевой арсенал. Из-под кушетки, на которой лежала женщина, выглядывало нечто, подозрительно походившее на базуку. На противоположной стене висело разнообразное боевое снаряжение. Коробки с боеприпасами и другим имуществом, аккуратно составленные на полу, почти на оставляли свободного места для прохода.

Хенсли открыл саквояж и опустился на корточки возле кушетки.

— Света здесь маловато, — пожаловался он.

Болан зажег электрический фонарь.

— Это все, что я могу предложить, — сказал он. — Мне приходилось видеть, как военные хирурги в боевых условиях разбирали и вновь собирали людей и при худшем освещении.

— Да, — пробормотал Хенсли. — И мне тоже.

Он откинул одеяло и пощупал пульс девушки, затем оттянул веко и проверил зрачковый рефлекс.

— Она в легком коматозном состоянии, — сообщил доктор, взглянув на хозяина необычного фургона-арсенала.

— Что необходимо предпринять для лечения?

— Ее нужно госпитализировать.

— Какое лечение назначили бы вы ей в госпитале?

— Наблюдение, химиотерапию. Обычное лечение... — Хенсли помолчал и угрюмо добавил: — А в остальном остается уповать на волю божью.

Болан уставился на него холодным взглядом.

— Надо бы взять анализы. Дальнейшее лечение — в зависимости от результатов анализов, — добавил доктор.

— Вы намекнули, что участвовали в войне, доктор. Вьетнам?

— Нет. Корея. Я служил санитаром в морской пехоте. И решил, что есть занятие получше, чем таскать носилки с изуродованными войной людьми. После войны я получил медицинское образование, и вот я перед вами, но теперь знаю, что нет такого уголка на земле, который не был бы исковеркан войной. А что привело вас в Техас, мистер Болан?

— Наверняка, тоже война, — ответил Мак и перевел оценивающий взгляд на девушку. — Ваше лечение может обернуться для нее смертью, раз вы считаете, что ее необходимо госпитализировать. Я только что вырвал ее из лап мафии. Люди, от которых я забрал ее, не смирятся с этим. Они пойдут на все, лишь бы вернуть девушку. Поэтому сейчас мы должны принять решение, от которого будет зависеть ее жизнь.

— Она ваш близкий друг? — спросил доктор.

— Фактически мы с ней даже незнакомы, — ответил Болан. — Когда я ее нашел, она уже была в этом состоянии. Я не могу бросить ее без помощи.

— Я, пожалуй, закурю, — спокойно сказал доктор.

— Пожалуйста.

— Хотелось бы знать, насколько это безопасно. Я имею в виду вашу пороховую бочку, — Хенсли обвел взглядом арсенал Болана.

— Здесь вполне безопасно, — заверил его Мак.

Хенсли прикурил сигарету, взглянул на предупреждение «Курение опасно для вашего здоровья» и пробормотал:

— Каждый от чего-нибудь умирает.

Затем обратился к Болану:

— Я не знаю, что вы делаете в Техасе, мистер, но хочу сказать, что вам следует уносить отсюда ноги и как можно быстрее. ФБР и местная полиция распространили по всему штату листовки с вашим фотороботом. Должен сказать, что его сходство с оригиналом несомненное. Одну листовку прислали даже в мой офис, и я уверен, что видел другую в приемном покое госпиталя.

— Вы совершенно точно подметили, — ответил Болан, — что вся земля исковеркана войной.

Доктор пожал плечами:

— А разве не так?..

— Давайте предположим, док, что мы в Корее, — сказал Мак, — в десяти милях от полевого госпиталя и блокированы огнем противника. Что мы можем сделать для пациента в такой обстановке?

Доктор вздохнул. При свете фонарика осмотрел руки девушки, снова вздохнул.

— Она наркоманка?

— Не думаю, чтобы она сама кололась. Она была заложницей, сидела под замком.

— Вы не знаете, какой наркотик ей вводили?

Болан покачал головой.

— Нет. Но можно предположить, что ее хотели успокоить.

Хенсли достал из саквояжа коробку со шприцами.

— Вам придется поверить мне, мистер Болан. Всего десять минут. Мне нужен анализ крови. Без него я ничего не могу предпринять.

Серо-голубые глаза, не мигая, уставились на врача, и в салоне «каравана» воцарилась мертвая тишина. Хенсли молча курил, ожидая ответ. Наконец человек, объявленный вне закона, принял решение:

— О'кей. Но в сложившейся ситуации я не могу доверять никому, даже собственной матери, доктор. Мне придется пойти с вами и постоянно держать вас в поле зрения.

— Вполне справедливо, — буркнул Хенсли.

Он взял у девушки пробу крови, еще раз проверил реакцию зрачков на свет, затем решительно двинулся к двери.

Болан протянул ему очки, бросив при этом только два слова:

— Так безопаснее.

Хенсли кивнул и надел очки. Он открыл дверь, нащупал ногой землю и протянул руку Болану.

Шагов через двадцать — Пол уже потерял интерес к счету — он снял очки и быстро поднялся по ступенькам госпиталя в сопровождении Болана. Так, плечом к плечу, они и вошли в приемный покой, а оттуда — прямо в безлюдную лабораторию. Мак, оставшись у двери, безучастно наблюдал, как Хенсли делал анализ крови.

Через десять минут молчаливый человек с внимательными серо-голубыми глазами поблагодарил врача, принял из его рук листок с наспех написанными инструкциями по лечению и пакет с лекарствами.

Хенсли взмахом руки отмел все благодарности и сказал:

— Я, конечно, доложу об этом происшествии в полицию. Но пройдет не менее десяти минут, пока я осмыслю нашу утреннюю встречу, затем еще минут пять мне понадобится, чтобы найти номер телефона полицейского участка. Я не знаю и не хочу знать, чем занимаетесь вы, мистер Болан, ибо я точно так же не знаю, что творю сам. Желаю вам удачи, сэр.

Атлет улыбнулся. Холод в его глазах сменился удивительной теплотой.

— Всего вам доброго, доктор, — сказал он и повернулся к выходу.

Негромкий оклик Хенсли настиг его у двери лаборатории.

— Сержант Болан! На листке, что я вам дал, записан номер телефона. Это пункт медицинской помощи за пределами досягаемости огня противника. Дежурный врач этого пункта является по вызову.

Благодарный взгляд Болана одарил врача еще одним зарядом тепла, и дверь беззвучно закрылась.

Без всякого удивления Хенсли обнаружил, что исчез и его смертельный страх.

— Что же я сделал, черт возьми? — вслух пробубнил он.

Пол опустился на табуретку и посмотрел на свои руки. Руки человека, а не божества. Кто же это сказал, что врач должен быть не просто человеком, а немножко богом? Ведь человеческие руки и разум могут сделать многое, очень многое. Если кто-то хочет знать, на что они способны, пусть спросит об этом у неукротимого сержанта Болана.

Доктор взял саквояж, вернулся к столу, расписался в журнале о том, что приступил к работе, и пошел еще раз взглянуть на умирающую пожилую женщину в палате для сердечников.

Глава 5

Базовый лагерь Болана находился в мотеле «Холидей Инн», расположенном на участке федерального шоссе номер 20, соединявшего Биг-Спринг и Абилен. Болан «окопался» здесь несколько дней назад и именно отсюда вел разведку, готовясь к налету на базу мафии в Техасе.

В то весеннее утро боевая машина Болана, облепленная наклейками с изображением цвета и эмблемами вымышленной нефтяной компании, возвратилась в базовый лагерь в начале девятого — как раз вовремя, чтобы избежать проверки на контрольно-пропускном пункте, который к тому часу развернули на выезде с шоссе национальные гвардейцы.

Мотель находился в пределах видимости КПП. Болан, конечно же, знал, чего ему будет стоить похищение мисс Клингман, но полиция на этот раз действовала несколько расторопнее, чем он предполагал.

Мак припарковал фургон прямо у своей двери и зашел внутрь. Остановившись на пороге, он настороженно осмотрел комнату и, не заметив ничего подозрительного, прошел в кафетерий. Там он купил кофе навынос, пакет датских пирожных и отнес все это к себе в комнату. Затем он аккуратно завернул девушку в одеяло, вскинул ее на плечо и таким образом перенес в свой номер.

Вряд ли кто-либо из обитателей мотеля заметил эту операцию. Ранние пташки уже уехали, другие либо еще спали, либо завтракали в кафетерии. Горничных тоже пока не было видно.

Мак уложил девушку в постель, повесил на дверь табличку «Не беспокоить» и перегнал фургон на свободное место в дальнем конце стоянки, откуда он хорошо просматривался из окна номера.

Доктор заверил его, что девушка поправится. Наркотик, который вводили ей внутривенно на протяжении всего заключения, оказался «простым успокаивающим средством». Врач рекомендовал дать ей как следует выспаться, а из лекарств — сильнодействующие витамины и средство против возможной рвоты.

Однако Палач не мог ждать, когда Джудит Клингман «как следует выспится». На это у него просто не было времени.

Мак вернулся в номер и разделся до трусов, затем обернул большое банное полотенце вокруг бедер девушки и туго затянул его на талии. Взяв Джудит на руки, Болан отнес ее в ванную, сунул под не слишком холодный душ и, непрерывно разговаривая с ней, начал мягко похлопывать по щекам.

Когда она зашевелилась, Мак вытащил ее из-под душа и мокрую уложил прямо на застланный ковром пол. Влажным полотенцем он стал энергично растирать ее тело и массировать от ступней до шеи, ни на секунду не переставая говорить с ней ласковым, ободряющим тоном. Вскоре все ее тело раскраснелось, и по нему волнами побежала мелкая дрожь. Тогда Болан сменил мокрое полотенце на сухое. Девушка медленно приходила в себя и по мере того, как к ней возвращалось сознание, вяло отбивалась непослушными руками и ногами. Очнувшись, она испуганно уставилась на Болана круглыми, как блюдца, глазами.

Мак готов был в любую секунду прикрыть ей рот рукой, если она вдруг станет кричать и звать на помощь, но к насмерть перепуганной девушке еще не вернулся голос, а мягкий, успокаивающий тон Болана убедил ее, что ей нечего опасаться.

— Перестаньте дергаться, — тихо, но твердо потребовал он. — Успокойтесь и возьмите себя в руки. Я — не враг вам, мисс Клингман.

Девушка перестала лягаться и обессиленно откинула голову. Казалось, она смирилась со своим положением, ее волнение выдавало лишь учащенное дыхание да высоко вздымающаяся грудь. Настороженные, широко раскрытые глаза Джудит следили за каждым движением полураздетого мужчины атлетического сложения.

— Ч-что в-вы делаете? — выдохнула она наконец хриплым шепотом.

— Стараюсь привести вас в чувство, — ответил Болан. Он улыбнулся и накрыл ее полотенцем. — Вы были без сознания. Но теперь все позади. Надеюсь, вы уже можете встать на ноги.

Джудит Клингман, безусловно, была очень красива: совсем юное лицо техасской школьницы, стройные длинные ноги, плоский молочно-белый живот и аппетитная попка пробудили у Болана кое-какие земные чувства, напомнившие ему, что он и сам одет не для светского раута.

Мак оставил Джудит лежать на полу и, заглянув в ванную, достал еще одно полотенце, повязал его вокруг талии и вышел за сигаретой.

Когда он снова возвратился в комнату, девушка уже сидела на полу и, крепко зажав в маленьких кулачках полотенце, держала его перед собой, подняв до самого подбородка. Ее голубые глаза рассматривали его с искренним любопытством.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Болан.

— Уже лучше, спасибо, — ответила она.

Болан усмехнулся.

— Надеюсь, я нигде не стер вам кожу. Я... гм... был вынужден...

— Да, я понимаю. Благодарю вас.

Она говорила приятным, интеллигентным голосом, а техасский говор в ее устах звучал необыкновенно очаровательно и мило. Похоже, что действие наркотика подходило к концу.

Он сказал:

— У меня есть горячий кофе и пирожные. А если вы чувствуете позывы морской болезни, то у меня кое-что припасено и на этот случай.

— Я бы не отказалась от большой чашки крепкого кофе, — призналась девушка.

Она ни на мгновение не спускала с него глаз.

Мак нашел пару чашек, налил дымящийся кофе, затем принес из ванной и бросил ей на колени еще одно полотенце.

— К сожалению, это все, что я могу предложить из одежды, — сказал он. — Извините, но это все же лучше, чем ничего.

Она ответила:

— Раньше я не жаловалась на недостаток «ничего».

Отлично. Возможно, в данный момент чувство юмора — ее единственный капитал.

Щадя ее скромность, Болан великодушно отвернулся, чтобы дать ей возможность приладить полотенце на голое тело, но тут же подхватил ее, так как, попытавшись встать на ноги, она едва не упала. Поддерживая качающуюся девушку, он сам повязал на нее полотенце.

Джудит неуверенно улыбнулась и пробормотала:

— Я доставляю вам слишком много хлопот, верно?

— Поверьте, мисс Клингман, это не напрасно, — заверил ее Болан.

Он подвел ее к туалетному столику и отпустил.

— Постарайтесь стоять на ногах, — посоветовал он. — Слабость пройдет, если вы сами постараетесь преодолеть ее.

Взгляд девушки остановился на черном комбинезоне и кобуре с «береттой», лежащих на кровати.

— Выходит, это не сон.

— Что?

— Я думала, что мне снился сон про черного рыцаря. Оказывается, нет.

Мак понял, но не все.

— Я вытащил вас из плена. Вас держали в качестве заложницы в поселке нефтяников на участке вашего отца, — пояснил он, стараясь заполнить пробелы в ее сознании.

— Да. Спасибо вам.

Он поднес к ее губам чашку с кофе, и она отхлебнула глоток. Вскоре она уже пила кофе, держа чашку самостоятельно и наблюдая за своим спасителем поверх чашки.

— Когда вы почувствуете, что пол перестал качаться у вас под ногами, можете попробовать пройтись немного, — сказал Болан.

— А вы ведь не полицейский, да?

Он покачал головой.

— Я — Мак Болан.

— Боже мой! — Она со стуком поставила чашку на стол, неверной походкой дошла до кровати, села, но тут же снова вскочила на нога и прошлась по комнате.

— Уже не шатает, — объявила Джудит.

— Вы крепкая девушка, — одобрительно произнес Болан.

— Вы тоже. Я должна была узнать вас, когда вы вломились ко мне. Точнее, я узнала бы вас, будь в здравом уме, — поправилась она. — Я следила за вашей... за вашей карьерой с самого начала. Вы довольно известный человек, мистер Болан.

— Точнее сказать — печально известный, — заметил он.

— Нет. Даже знаменитый. Множество людей следят за вашей судьбой, мистер... О нет, давайте отбросим эти условности — мистер, мисс. Хотя бы сейчас, когда мы с вами отнюдь не в вечерних нарядах.

Похоже, у нее кружилась голова, и по ее глазам было видно, что она находится в состоянии грогти, словно боксер, пропустивший мощный удар.

— Вы слишком много говорите, мисс Клингман. Успокойтесь. Попейте еще кофе, — предложил Болан.

— А вы позволите мне называть вас Мак? Или это сокращенное имя?

— Нет, полное. Полнее не бывает, — заверил он. — Давайте выпьем еще кофе.

Она нетвердой походкой приблизилась к туалетному столику. Болан поддержал ее, пока она наливала себе кофе. Ее глаза по-прежнему были неотрывно прикованы к нему. Мак улыбнулся ей. Джудит улыбнулась в ответ и сосредоточенно принялась за кофе. Глотнув ароматный горячий напиток, она сказала:

— Я чувствую, что мне оказана высокая честь,

— Ну тогда мы квиты, — ответил Болан.

— Я все время ждала, что за мной кто-нибудь придет. Но боже мой! Я бы никогда не подумала, что моим спасителем будете вы.

— Сколько времени вас продержали взаперти? — спросил Болан.

— Ах да, а какой сегодня день?

Болан назвал дату. Голубые глаза девушки изумленно распахнулись.

— Неудивительно, что время, проведенное в компании этих негодяев, показалось мне вечностью, — сказала она.

Болан по достоинству оценил хладнокровие мисс Клингман.

— По-моему, они начали колоть меня, э-э, неделю назад. Тогда я чуть было не сбежала. Папа будет очень гордиться этим. Но мои похитители были в ярости. Они забрали у меня всю одежду, засадили под замок и начали пичкать наркотиками. Как только действие наркотика ослабевало, — бац — новый укол. Я прямо физически чувствовала, что старею и слабею в проклятой тесной комнатушке. Может быть, я действительно состарилась там. — Она наклонилась к зеркалу, состроила гримасу и сказала: — Ну так и есть, чтоб им пусто было!

Болан рассмеялся и поспешил успокоить ее.

— Вы выглядите великолепно. Так вы говорите, что вас продержали на буровых только одну неделю?

— О нет. Я сидела под домашним арестом с января. Можете себе представить? И это в Соединенных Штатах Америки! Прямо в центре Техаса! Трудно поверить, что в наши дни может твориться и такое безобразие. Сначала это просто не укладывалось у меня в голове. Но потом мне все же пришлось смириться с той мыслью, что меня держат как заложницу. Боже мой! Мне казалось, что время для меня остановилось.

— А почему вас удерживали взаперти? — поинтересовался Болан.

— А вы не знаете?

— Нет. Если бы я знал, то, уж поверьте, не задавал бы лишних вопросов, — ответил он.

В глазах девушки промелькнула тень настороженности.

— Я и сама не знаю.

— Вздор, я вам не верю, — возразил Болан.

— Кое-кто считает, что вы тайно работаете на правительство, — заявила Джудит.

— Это не так.

— Но есть люди, которые так думают. Поэтому я лучше попридержу язык. Пока.

— Вот этого вам делать как раз не следует. Послушайте, мисс Клингман, вы попали в беду. Вы еще живы только потому, что мафия рассчитывает извлечь какую-то выгоду из самого этого факта. Они...

— Мафия? — она открыла рот от изумления.

— А вы думали — кто? Эти люди играют в серьезные игры и готовы идти ва-банк. Сам факт, что вы вырвались на свободу, может сделать вас мишенью номер один.

Девушка никак не могла переварить полученную информацию.

— Мафия? — растерянно переспросила она. В ее глазах светился неподдельный ужас.

Болан видел, что она не ломала перед ним комедию. Собственно, в ее состоянии это было просто невозможно.

— Я думал, вы знаете об этом, — сказал он.

— Что они сделали с моим отцом?

— Двенадцать часов тому назад его видели в Далласе живым и здоровым.

— Откуда вы знаете?

— Это мое дело — знать, — уклончиво ответил Болан, — но я должен знать гораздо больше. И тут мне нужна ваша помощь, мисс Клингман. Я не обойдусь без нее, так же, как и цветы без солнца.

Она подтолкнула к нему пустую чашку.

— Налейте мне еще кофе, — потребовала она, и Болан понял, что в глубине души девушка начала осознавать всю серьезность и опасность ситуации, в которой она оказалась.

— Вы ведь поможете мне, мисс Клингман? — спросил Болан.

— Помочь вам? — воскликнула она. — Да я потащу вас на себе хоть до самого Далласа.

У Болана не возникло и тени сомнения относительно искренности ее слов. И, похоже, у нее скоро появится шанс доказать это. Автостоянка за окном вдруг стала заполняться вооруженными полицейскими, которые тщательно осматривали каждую машину.

Глава 6

Джудит Клингман нырнула в постель и натянула простыню до подбородка, затем сорвала с себя полотенца и швырнула Болану. Он отнес их в ванную и потратил несколько секунд драгоценного времени на то, чтобы как можно убедительнее разместить Джудит в постели. Мастер «ролевой маскировки», он знал, что правильное расположение всех действующих лиц и предметов на сцене имело решающее значение для успешного введения противника в заблуждение. Он посадил девушку, сунув ей за спину скомканные подушки, и накрыл простыней так, чтобы она едва прикрывала ее пышный соблазнительный бюст. В качестве последнего штриха он сунул ей в руку пирожное, велел надкусить и быстро направился в ванную, прихватив с собой черный комбинезон и «беретту».

Он пустил воду и встал под душ, затем нанес на лицо мыльную пену для бритья, набросил одно полотенце на плечи, другое обвязал вокруг талии и стал ждать неизбежного визита.

Ему пришлось дважды освежать пену на лице, а Джудит проглотила половину пирожного, пока в дверь наконец не постучали. Болан ссутулил плечи и, ободряюще подмигнув девушке, прошел к двери, чтобы ответить на требовательный стук.

Девушка выглядела испуганной, и он шепнул ей:

— Успокойтесь и ведите себя как можно естественнее. Если понадобится, подыграйте мне.

Она кивнула.

Мак подождал, когда постучат еще раз, затем через закрытую дверь недовольно крикнул.

— Какого черта? Я не вызывал горничную! Неужели не видите на двери табличку?

Голос за дверью уважительно произнес, растягивая слова на техасский манер:

— Это полиция, сэр. Откройте, пожалуйста, дверь.

Болан не торопился открывать. Он дождался нового стука, затем повернул защелку и приоткрыл дверь на длину цепочки.

— Я не вызывал полицию, — сварливо заявил он, выглядывая через щель. — Почем я знаю, кто вы на самом деле?

Из-за двери на него озабоченно глядел оробевший юноша в униформе мотеля. На лице у него были написаны тревога, сожаление и просьба о прощении.

— Прошу прощения, сэр. Пришли люди из офиса шерифа. Обычная проверка. Они были бы благодарны вам за помощь.

Болан презрительно хмыкнул и закрыл дверь. Отстегнув цепочку, он распахнул дверь настежь и отступил в сторону, впуская в номер молодого клерка в сопровождении двух полицейских в новенькой с иголочки форме с блестящими ремнями, в широкополых шляпах с загнутыми краями и зеркально начищенных сапогах. На их форменных рубашках сияли знаки различия и нашивки. Оба были весьма молоды и смущены не меньше, чем сам клерк.

Болан встретил их у порога, искусно демонстрируя раздражение и, вместе с тем, готовность к сотрудничеству.

— Моя жена еще не вставала, — проворчал он. — Что вам угодно, джентльмены?

Клерк перебирал небольшую стопку регистрационных карточек, и на вопрос Болана ответил один из полицейских:

— Мы получили сообщение, что в округе объявился опасный преступник, сэр. Мы проверяем все общественные места. Извините за беспокойство, но вы понимаете — служба есть служба, мы обязаны осмотреть ваш номер.

Полицейские переступили порог комнаты. Служащий мотеля остался за дверью, нервно шелестя карточками.

Болан с самого начала забраковал их процедуру осмотра как неправильную и изобилующую грубыми ошибками. Они оба стояли в дверном проеме, не подстраховывая один другого и подставляя себя под пули любого мало-мальски опасного преступника, который решился бы на прорыв.

Болан включил верхний свет и сделал приглашающий жест рукой.

— Пожалуйста, — произнес он.

Очаровательная молодая леди с полуобнаженной грудью, лопавшая, сидя в постели, пирожное, словно магнит, притянула взгляды блюстителей порядка, но ненадолго.

Один из полицейских прошел к ванной, не поднимая смущенных глаз и мямля извинения в адрес леди. Другой внимательно изучал регистрационную карточку, заполненную Боланом несколько дней назад.

— Ваша фамилия, сэр? — пробормотал он, поднимая глаза.

— Эдвардс. Предъявить документы?

— Нет, сэр. На стоянке ваш «порше»?

— На одну треть мой и на две трети Коттон-Стейт Банка.

Полицейский осклабился.

— Понятно, сэр. Случайно не помните номер водительских прав?

Болан назвал номер, затем спросил:

— Разве я не записал его на карточке?

— Да, сэр. Это обычная проверка. Г-м, вы не зарегистрировали вашу жену, мистер Эдвардс.

— Разве? — Болан поцокал языком. — Знаете, я слишком долго был холостяком. Все время забываю.

— Ясно, сэр, — полицейский бросил быстрый взгляд на кровать. Джудит мрачно смотрела на остатки пирожного, сердито надув губки.

Второй полицейский вернулся после поверхностного осмотра наполненной паром ванной, бросил искоса взгляд на Болана и вышел из номера.

Первый представитель закона сказал:

— Извините за беспокойство, мистер Эдвардс. Благодарим за помощь и понимание. — Повернувшись к кровати, он взял под козырек: — Миссис Эдвардс.

Задержавшись у двери, полицейский еще раз посмотрел на Джудит.

— Г-м, по законам штата Техас, сэр, каждый взрослый постоялец должен быть зарегистрирован.

Болан улыбнулся сквозь корку высыхающей пены для бритья.

— Я подойду к портье и улажу дело, — заверил он молодого полицейского.

Тот снова прикоснулся пальцами к шляпе и вышел.

Болан закрыл за ним дверь и с улыбкой повернулся к Джудит. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Здорово! Легко и просто. Зато интересно, аж дух захватывает. Как в кино. Спасибо за доставленное удовольствие.

— Это вам только показалось, потому что все получилось, как надо, — поправил ее Болан. — Неверный вздох, одно неправильное слово, и нам бы пришлось туго. Кстати, вы тоже были великолепны. Но самое интересное еще впереди.

Через пять минут он полностью оделся, а «беретта» заняла свое привычное место в кобуре под мышкой.

Девушка все так же сидела в постели с недопитой чашкой кофе и наполовину съеденным пирожным в руках и со всевозрастающим любопытством наблюдала за ним.

— Да, вы — непостижимый человек, Мак Болан, — заметила она. — Минуту назад вы казались самой любезностью, а теперь такой суровый и неприступный. Готова поклясться, вы отправляетесь на «мокрое» дело, я угадала?

— Почти что так, — ответил Болан.

— А как же я? — голосом капризной девчонки спросила она.

— У вас есть выбор, — пояснил он. — Ваше состояние еще не позволяет вам сопровождать меня, да и одежда, мягко говоря, не совсем подходит для этого. Я не представляю, как далеко вы могли бы уйти, прикрывшись двумя полотенцами. Однако, на мой взгляд, вы можете выбрать один из трех вариантов. Первый крайне прост: позвоните в полицию, расскажите им, что произошло, и попросите у них защиту. Во втором случае вы могли бы попытаться связаться с отцом и тем самым навести на свой след людей, которые держат его под колпаком, и вновь оказаться в их руках. В обоих случаях, даже если вы позвоните в полицию, вы, скорее всего, вернетесь туда, откуда я вас с таким трудом забрал...

— Но вы сказали о трех вариантах, — напомнила Джудит.

— Третий — самый трудный и, вероятно, наиболее опасный. Третий выбор — это я, мисс Клингман. Вы должны рассказать мне все, что вам известно.

Потом вы останетесь здесь и будете ждать, когда мне подвернется шанс обеспечить вам надлежащую безопасность и надежное укрытие. При этом у вас нет никаких гарантий, что я когда-нибудь вернусь сюда живым. Думайте, решение принимать вам, а не мне.

Девушка вымученно улыбнулась.

— Мне кажется, будто мы играем в американский футбол. Я — разводящий игрок, и мяч у меня. Нужно быстро принять решение. На совет со скамейки рассчитывать не приходится.

Болан кивнул.

— Наступил решающий момент игры. Выбор — за вами. Вы можете сделать передачу, оставить мяч у себя или выбросить его в аут.

— Давайте возьмем тайм-аут и посовещаемся, — предложила она.

— Невозможно. Мяч в игре. Я впереди, играю на выходе. Это своего рода засада. Вы как диспетчер можете точным пасом вывести меня на ударную позицию.

— Вы — правый полузащитник.

— Я вижу, вы разбираетесь в игре, — похвалил ее Болан.

— Мы живем в стране, помешанной на футболе, Мак. — Она посмотрела на него долгим немигающим взглядом, затем вздохнула и добавила: — Футбол — наш единственный общий интерес с отцом. Да, я понимаю эту игру. Но ведь сейчас мы играем не в футбол?

— Наша игра очень похожа на него, — возразил Болан,

— В таком случае, вы можете, приняв от меня пас, поразить цель либо поставить заслон, чтобы облегчить мой индивидуальный проход. Я же, воспользовавшись вашим заслоном, могу уйти в отрыв или сделать вам передачу.

— Именно так.

— Значит, со мной или без меня, но вы все равно придете к своей цели.

— Точно.

В ее глазах сверкнула озорная искорка, но голос слегка дрогнул.

— О'кей, оставляю мяч у себя.

Мак развернул стул и сел на него верхом, сложив руки на спинке и опершись на них подбородком.

— Ну, в добрый час. У вас есть пять минут времени, чтобы рассказать мне все, что вам известно.

Рассказ Джудит Клингман был сбивчив, порой бессвязен и занял гораздо больше пяти минут. Но из мотеля Палач выходил с вполне ясными и конкретными намерениями. Теперь он знал название игры, которую мафия затеяла в Техасе. Нет, она не имела с футболом ничего общего, и ставки в ней были невиданно высоки. Мафиози снова пытались стряхнуть нафталин с cosa di tutti cosi — своего главного дела. Согласно своему генеральному плану восхождения к мировому господству, «Коза Ностра» в качестве первого шага стремилась пустить глубокие корни на техасской земле.

У Палача в отличие от мисс Клингман не было выбора.

Глава 7

Вокруг мотеля все еще околачивалась пара полицейских. Болан заметил, что его боевой фургон не привлекал их особого внимания, но он решил без нужды не искушать судьбу, поэтому сел в спортивный «порше» и был таков.

Шоссе по-прежнему было перекрыто, но транспорт проезжал мимо КПП без задержки. Солдаты бегло осматривали проходящие машины, даже не останавливая большинство из них. Такие полумеры красноречиво говорим о халатном отношении лиц, отвечающих за правопорядок, к своим обязанностям. Проехав мимо поста без особых проблем, Болан покачал головой. Но, в конце концов, Техас — очень большой штат, а полицейских в нем явно не хватает. Как бы то ни было, в данный момент такое положение как нельзя лучше устраивало Болана. Хотя, с другой стороны, нехватка полицейских кадров способствовала росту преступности. Мафиози знали, куда лезли. Мак мрачно улыбнулся своему отражению в зеркале заднего вида и остановился возле телефонной будки у станции автосервиса, расположившейся у самого шоссе.

Телефонистка междугородной станции набрала код Массачусетса и названный Боланом номер телефона. Знакомый голос ответил после третьего гудка. Телефонистка объявила:

— Вас вызывает мистер Эл Ла Манча. Будете говорить? Оплата за ваш счет.

— Вы ошиблись номером, мисс, — прозвучал условленный ответ. — Я не знаю никакого Ла Манчу.

Телефонистка уточнила номер, извинилась и, отключив абонента, спросила Болана:

— Не желаете ли проверить точность номера, сэр?

— Да, я перезвоню вам, — ответил Болан.

Он зашел в офис автомастерской, выпил стакан кофе из автомата, поболтал о жизни с одним из служащих конторы и, наменяв полный карман мелочи, вновь закрылся в телефонной будке спустя ровно пять минут после предыдущего звонка.

На этот раз Мак набрал номер напрямую, опустил монеты в монетоприемник и принялся ждать ответ из другой телефонной будки, находившейся в двух тысячах миль от Техаса.

В трубке раздался все тот же знакомый голос, но на этот раз слегка запыхавшийся:

— Да, черт возьми, алло!

— Говорит Ла Манча.

— А ты думаешь, что я и не ожидал услышать Алису из «Страны чудес»? — с иронией спросил Болана Лео Таррин.

Таррин был помощником капо массачусетской семьи мафии и в то же время тайным агентом ФБР и самым верным другом Мака Болана.

Палач рассмеялся.

— Лео, ты стареешь либо путь в два квартала с каждым разом становится все длиннее.

— Да, ты попал в точку, — кисло ответил Таррин. — Причем дважды. Надеюсь, ты звонишь не из самой глухой техасской дыры.

— Как ты догадался?

— Боже праведный! Значит, так оно и есть! Сержант, срочно уноси оттуда ноги!

— Ни в коем случае, Лео. Здесь прекрасная охота. Эти ребята...

— Да знаю я, черт побери, знаю. Послушай, в Техасе готовится что-то очень серьезное; все окутано таким покровом тайны, что даже до меня отдельные слухи стали доходить только теперь. Как тебе удалось выйти на это дело? Броньола со своей ударной группой уже пытается найти ключ к загадке Техаса, но все его попытки пока безуспешны.

Высокопоставленное должностное лицо в Министерстве юстиции США Гарольд Броньола время от времени выступал в качестве союзника Болана. Он курировал деятельность ФБР по борьбе с организованной преступностью и в силу этого обстоятельства постоянно сталкивался с Палачом, когда тот проводил свои истребительные рейды против Организации.

— Значит, все, что до тебя доходит, это всего лишь шепот, да? — подзадорил Болан Таррина.

— В основном, да. Правда, сейчас все отчетливей звучат громкие голоса. Организована группа по нейтрализации Болана, и я слышал...

— Постой, постой. Это интересная новость. Группа по нейтрализации Болана?

— Да, сборище охотников за головами — последователи братьев Талиферо. Напрасно ты не звонил мне раньше. Новым формированием руководит некто Лилео...

— Никогда не слышал о нем, — перебил Таррина Болан.

— Представитель «новой волны» из Нового Орлеана, — пояснил, скаламбурив, Лео. — Говорят, по-настоящему крутой тип. Силы, которые он возглавил, весьма значительны: во всех крупных городах страны есть подразделения его «армии». Этот самый Лилео командует боевиками из своей новой штаб-квартиры в Сент-Луисе. Предполагается, что его ударные группы, как паутина, опутают любую точку, в которой будет отмечено твое присутствие. В этом их основное предназначение, и сейчас, дружище, они нацелены на Техас.

— Понятно, — лаконично ответил Болан. В его голосе не осталось и тени благодушия. В нем звучала лишь мрачная озабоченность: — Ладно, придется учесть и этот фактор. Но я не собираюсь переходить к обороне, Лео.

— А может, стоило бы?

Болан вспомнил, как он убеждал Джудит Клингман в необходимости принятия быстрых решений и действий.

— Значит, у меня остается еще меньше времени. А я-то рассчитывал как минимум на пару дней.

— Нет. Ни в коем случае, сержант. Если ты рассчитываешь нанести удар, то действуй немедленно, и как можно быстрее сматывайся из Техаса. Не давай подонкам ни малейшего шанса добраться до тебя.

— Послушай, Лео, мне нужна кое-какая информация, — сказал Болан.

Таррин озабоченно вздохнул, понимая, что прохлаждаться ему не придется: если Болан о чем-то просит, значит это срочно.

— Мак, а тебе хоть известно, что ты находишься в зоне особого внимания мафии?

— Известно, Лео, А теперь возьмись за что-нибудь и держись покрепче: твои кореша готовятся проглотить Техас.

— Проглотить что?!

— То, что слышал, старик. Штат Техас. По крайней мере, его центральную часть.

Агент ФБР на другом конце телефонной линии длиной в две тысячи миль нервно хихикнул.

— Черт! Ничего себе аппетит! Техас, говоришь?

— Да, причем с потрохами: политика, экономика, в общем, весь пакет, — ответил Болан.

— Я давненько не слыхивал о таких грандиозных планах. Во всяком случае, со времен Лански.

— Новая авантюра даже масштабнее и крупнее, чем афера Лански, — заметил Болан. — Здесь воедино связаны мозги, деньги и мускулы.

— Привычная для каннибалов операция поглощения?

— Да. Более того, в данном случае затронуты даже международные интересы.

— Любопытная история, — проворчал Таррин.

— К сожалению, Лео, мне удалось разглядеть только подводную часть айсберга. Я думаю, наши «друзья» копают одновременно с нескольких направлений. Об одном я уже знаю — это нефть.

— Что?

— Нефть. То самое черное золото, которое правит миром.

— Ничего себе! — воскликнул Таррин. — Неужели они надеются проглотить, не подавившись, такой огромный кусок? Да это же... это же...

— Да-да, смешно. Именно поэтому у них все может получиться. Сначала у меня была точно такая же реакция, как и у тебя. Но потом, как следует поразмыслив, я понял, что если не принять сейчас их игру всерьез, то в одно прекрасное утро мы проснемся и с ужасом констатируем печальный факт: чтобы заправить машину или обогреть дом, придется пойти на поклон к мафии. Дальше — больше: нам и шага не позволят ступить по этой земле без высочайшего на то дозволения.

— Ты нарисовал страшную картину, сержант.

— Вот именно, Лео. В это не хочется верить. Но мафия уже кое в чем преуспела. Она проглотила один, слава Богу, пока маленький кусочек жирного пирога — участок Клингмана и...

— А вот об этом я уже слышал, но не придал особого значения.

— Это только начало, Лео. Я хочу, чтобы ты узнал для меня, насколько глубоко Организация пустила корни в Техасе. Займись этим в первую очередь. Мне пора покинуть базу и начать действовать. Три месяца назад небольшая компания «Клингман Петролеум» работала с большой прибылью, и ее акции стоили бешеных денег. Сейчас эта фирма по непонятным причинам идет ко дну, и владельцы акций готовы отдать свои ценные бумаги за бесценок кому угодно. От них избавляются любой ценой. «Клингман Петролеум» целиком проглочен неким конгломератом, зарегистрированным в Делавере под названием «Интернэшнл Банкерс Холдинг Корпорейшн». Я думаю, что эту операцию прикрытия провернула мафия. Но здесь надо копать глубже. Я узнал, что одним из хозяев «ИБХ» является какой-то шейх или султан с Ближнего Востока. Поэтому я считаю...

— Погоди, сержант. Это уже напоминает «Тысячу и одну ночь». Ты отдаешь себе отчет, куда может завести твоя логика?

— Я же тебе сказал, Лео: это дело первостепенной важности. Все нужно решать очень быстро. У меня нет времени на раскачку. Веришь ты мне или не веришь — твое дело, но, черт возьми, выслушай меня до конца, а уж потом высказывай свои сомнения.

— О'кей, о'кей, — пробормотал Таррин.

— Мой источник информации не смог вспомнить имя этого чертова шейха, но я уверен, что оно хорошо известно в Государственном департаменте. В арабском мире он слывет весьма независимым человеком, никогда не делал ставку на идею арабского единства и, по-видимому, обо всем имеет собственное суждение. Но он связался с чертовски крутыми партнерами, а в результате может оказаться в каннибальском котле. В техасской афере замешаны также итальянские и французские мафиози, если судить по фамилиям директоров «ИБХ».

— Мак, это уже слишком, черт возьми... О'кей, о'кей. Продолжай.

— Это все. Да, чуть не забыл. Мой человек доложил, что с участка «Клингман Петролеум» качают нефть на всю катушку, хотя официальная статистика свидетельствует об обратном. Мне хотелось бы знать, куда уходит нефть — в хранилище или на переработку, и если она перерабатывается, то где. Все нефтеперерабатывающие мощности Клингмана бездействуют.

— Сержант, я даже не представляю, с чего начать...

— Мне нужно знать, как работают их трубопроводы. Здесь происходит что-то странное: меняют насосные станции, переключают фидерные и магистральные трубопроводы, происходят не поддающиеся логическому объяснению изменения и перестановки в руководстве нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих компаний.

Питтсфилдский капореджиме взвыл:

— Мак, побойся Бога! Я же ничего не смыслю в этом дерьме!

— Пора расширять кругозор, Лео, — назидательно произнес Болан. — Постарайся добыть для меня эти сведения.

— О да! Все делается очень просто, — с иронией произнес Таррин. — Я прогуляюсь в Нью-Йорк и расколю Оджи Маринелло. Уверен, что старый хрыч все выложит мне на блюдечке.

Болан мрачно хохотнул.

— Как там Оджи? После того как его поволокли к хирургам на стол, я больше его не видел и не слышал.

— Чуть живой. Ему отрезали обе ноги.

— Печальное известие, — прокомментировал Болан. — Старику лучше умирать сразу целиком, а не по частям, даже если это такой старик, как Оджи.

— Кстати, в той истории есть много непонятного, сержант. Говорят, ты дал парням шанс вынести старика с поля боя.

— Чего уж тут непонятного, — парировал Болан. — Просто в тот момент мне показалось это совершенно естественным.

— Ну, ну... Тебе виднее.

— Будь осторожен, Лео, не подставляйся.

— Вот уж никогда бы не подумал, что такой совет дашь именно ты, — ехидно ответил Таррин. — Берегись Лилео, старик, и его шайки. В ней собрались крутые ребята.

— Ладно, это мои проблемы. Лучше расскажи, как дела в Питтсфилде.

— Как всегда, тихо. Особенно после твоего отъезда. Послушай, сержант. В Техасе есть еще один парень, о котором ты должен знать.

— Квазо?

— Он самый. Значит, ты уже в курсе. Он из того же теста, что и Лилео. Старики его любят. Он будет лезть из кожи вон, чтобы оправдать оказанное доверие.

— Ясно. Ну что ж, Лео, мне, пожалуй, пора заняться делами. Будь здоров!

С этими словами Мак повесил трубку, опустил в монетоприемник телефона-автомата еще несколько монет и набрал нужный номер в Далласе. Если не помешали непредвиденные обстоятельства, Джек Гримальди уже должен был вернуться на далласскую базу.

Идя к машине, Болан твердо решил, что пришло время нанести первый удар — прямо по горлу миляги Квазо.

Глава 8

В комнате было темно. Яркий луч установленного на кровати кинопроектора пронзал темноту и прямоугольным цветным пятном падал на гладкую поверхность противоположной стены. На этом импровизированном экране сплетались в невообразимый клубок обнаженные тела мужчины и женщины. Действо сопровождалось страстными вздохами и стонами.

В кресле рядом с круглой кроватью, развалившись сидел маленький тощий человечек и восторженно наблюдал за событиями, разворачивающимися на экране. Время от времени он хихикал и беспокойно ерзал в кресле.

Открылась дверь, и в комнату вошел плотный мужчина среднего роста.

— Эй, Бутс! — позвал он. — Тебя хочет видеть Ларри Урод.

— Подожди минутку, — раздалось в ответ. — Иди-ка взгляни на этот цирк. Сроду таких фокусов не видывал!

Вошедший закрыл дверь, придвинул к себе кресло и сел рядом.

— Что за фильм?

— Про одного парня, который приходит домой на обед. Он хочет жрать, понимаешь? Но его подружка рассуждает иначе. Она тоже изголодалась, но только обед ей до лампочки. Она начинает его донимать прямо на кухне. Сначала выливает всю жратву — даже суп минестроне — прямо на него и принимается слизывать ее. Эй, посмотри-ка! Во дают!

— Все актеришки, которые снимаются в таких фильмах, — гомики, Бутс, — рассудительно заметил вошедший. — Ты посмотри на этого: он же не балдеет, не ловит ни грамма кайфа.

— Джордж, все, что от тебя требуется, это лечь с телкой в постель и получить удовольствие. Почему ты думаешь, что они педерасты? Я бы запросто сделал это.

— И позволил бы снимать себя?

— Это с такой-то бабенкой? Без проблем! Ты только покажи мне то место, где они снимаются.

Джордж передвинулся на край кресла, безразлично махнул рукой и сказал:

— Пошли. Ларри ждет.

— Ну еще минуту. Он же сам назначил меня дежурить в этой комнате, разве нет? Подожди еще чуть-чуть. Ты должен досмотреть, сейчас будет самое клевое место! Понимаешь, эта сучка вертела им, как хотела, и не отпускала ни на шаг. Парень уже из последних сил выбился, весь аж позеленел. Смотрю: продолжение ему совсем не в кайф. Наконец он оттолкнул ее, приподнялся на локтях и шепчет: «Послушай, дорогая, я женился на тебе, чтобы быть вместе с тобой в радости и в горе. Но...» А она, стерва такая, спрашивает: «Да, о'кей, ну и что?» Тогда он говорит — в этом самая соль, приятель, — он говорит: «Но только не в обед...» Клево, да? — Бутс скабрезно заржал, подскакивая в кресле, словно это он сам отмочил такую шутку.

Джордж приподнялся с кресла, но тут же упал обратно. Он сдавленным голосом прохрипел что-то нечленораздельное и выбросил вперед ногу, словно невидимый невропатолог ударил его молоточком по колену. Мафиози энергично засучил руками, как бы стуча по подлокотникам кресла в приступе бурного веселья.

Бутс снова рассмеялся, довольный такой реакцией своего дружка на его непристойный рассказ. Он повернулся к Джорджу, заглядывая ему в лицо, но вдруг похолодел, его смех словно ножом отрезало: глаза Джорджа вылезли из орбит, язык вывалился изо рта и свесился на подбородок, тело обмякло.

И тут Бутс увидел над поникшей головой приятеля здоровенные кулаки и чей-то темный силуэт позади кресла. Он понял: случилось то, о чем все боялись говорить вслух, — в Техас пришло правосудие...

Бутс попробовал позвать на помощь, но со сведенных судорогой губ сорвался только хрип: «Боже мой!» Ему хотелось вскочить и хоть что-нибудь предпринять для своего спасения, но смертельный ужас парализовал его волю и приковал к креслу.

На этом подошло к концу время, отпущенное Всевышним Бутсу Фарингетти. Те же сжатые кулаки мелькнули над его головой, в горло впилось что-то мягкое, как капрон, и прочное, как сталь. Последним, что видели его выскочившие из орбит глаза, была нависшая над ним огромная фигура человека, шепнувшего так полюбившуюся ему фразу: «Но не в обед...»

На стене замелькали последние кадры пленки, проектор затрещал, и изображение исчезло. Черная тень бесшумно пересекла комнату.

Открылась дверь. В комнату проник дневной свет, и в ярком дверном проеме появилась голова и плечи одного из дежуривших охранников. Он крикнул в темноту:

— Эй, ребята, выключайте эту штуку, ради Христа! С минуты на минуту появится босс. Наведите здесь порядок!

Впечатляюще длинный ствол пистолета с глушителем на конце недвусмысленно уперся ему в лоб, и тихий ледяной голос скомандовал:

— Заходи. Расслабься и дыши глубже. Закрой дверь...

Да, в Техас пришло правосудие. Но не в обед!

Глава 9

В сопровождении двух телохранителей Квазо вошел в фойе своих апартаментов. Чувствовалось, что он был слегка под мухой.

Охранники вскочили на ноги, один из них поспешно выключил транзисторный радиоприемник, буквально разрывавшийся от оглушительной музыки.

Представитель «Коммиссионе» раздраженно рявкнул, не скрывая своего дурного настроения:

— В чем дело, ребята? Вы разве не знаете, что мы в боевой готовности? Будьте начеку, черт бы вас побрал!

— Да, сэр. Мы все на постах, просто...

— Молчать! Смотрите в оба, иначе я с вас шкуру спущу!

— Есть, сэр.

Квазо решительно прошел в гостиную и заорал:

— Ларри! Иди сюда!

Телохранители озадаченно переглянулись и удалились в сторону кухни.

В комнату как-то боком, словно краб, ввалился долговязый сутулый детина неопределенного возраста с замусоленным бычком сигареты-самокрутки, прилипшим к отвисшей нижней губе.

— Да, босс, — небрежно бросил он. — Как прошло совещание?

Квазо поморщился и заорал:

— Ларри, черт побери, у тебя отвратительный вид. Иди умойся и приведи себя в порядок!

Обычно с этих слов начиналась их каждая беседа. В ответ долговязый гангстер только осклабился.

— Само собой, босс. Я уже вызвал маникюршу. Она придет на следующей неделе.

Квазо рассмеялся, разом протрезвев, и пожаловался своему начальнику охраны:

— У нас в доме творится бардак, Ларри. Взять хотя бы тех двоих парней на входе. Они же буквально приросли задницами к креслам. Если я еще раз застану их сидящими, они до конца жизни будут ползать на коленях. Иди и разберись с ними.

Между Ларри и Квазо существовала какая-то непонятная духовная связь, правильнее было бы сказать — внутренняя близость, объединявшая их, несмотря на разительный внешний контраст и резкий — иногда переходящий на крик — характер их личного общения.

Квазо был груб со всеми по нраву и по праву, но все его окружение единодушно осуждало вызывающе-оскорбительные наскоки на Ларри Стиньи. И все же между ними с самого начала возникла искренняя обоюдная привязанность. Стиньи, прозванный Ларри Уродом за далеко не ангельскую внешность и дикий необузданный нрав, воспринимал оскорбления босса как должное. Зато и он мог высказать Весельчаку Джо то, чего никто другой не смел произнести вслух.

Поговаривали, что они были кровными родственниками. В конце концов, мафиози любили посплетничать друг о друге, поэтому в их среде ходило немало слухов о странностях в отношениях между Квазо и начальником охраны, но все они звучали весьма неправдоподобно и не имели под собой никакой почвы.

Сам Стиньи был крут и тверд, как скала, — настоящий хладнокровный убийца, каких даже в Организации можно было пересчитать по пальцам. Что касается Квазо, то и он, безусловно, был не лыком шит. Но у него, несмотря на непомерный сексуальный аппетит, все же имелись проблемы с женщинами. Иногда он избивал своих «цыпочек» до полусмерти и среди ночи выгонял на улицу. При этом он плевать хотел на то, что это были красавицы, яркие бабочки техасских прерий, разделить ложе любви с которыми многие сочли бы за счастье.

— Вслух никто не утверждал, что Весельчак Джо имел гомосексуальную связь с Ларри Уродом, но в сплетнях намекалось на всякое, а с учетом внешности Стиньи это служило поводом для многочисленных тайных насмешек. Ларри больше подошла бы кличка Канюк, и просто удивительно, что до сих пор никто не навесил на него этот ярлык. Мафиози очень любят описательные прозвища, особенно когда используют их за глаза.

Но мафиози, в общем-то, любили Стиньи. Он заступался за них, служил «громоотводом» для необузданного гнева Квазо, заботился об их общих нуждах и удобствах.

Так же он поступил и на сей раз.

— Это я сказал ребятам, чтобы они не раздували щеки и не пучили глаза, делая вид, будто стоят по стойке «смирно», — объяснил он боссу. — Не беспокойся, они все видят и слышат. Под твоей крышей собрались отличные парни, Джо.

— Да-да, я знаю, — согласился Квазо, перечеркнув инцидент характерной для него внезапной переменой настроения.

Ларри направился к бару и налил боссу виски с содовой. Квазо подошел к небольшому столику возле окна, достал из нагрудного кармана блокнот и открыл его.

— У нас неприятности, Ларри, и очень серьезные, — сказал он своему любимцу.

Стиньи принес стакан с виски и ответил:

— Они у нас бывали и раньше, верно?

Вытянув шею, он выглянул в окно, и хотя апартаменты Джо венчали двадцатиэтажное здание — самое высокое в округе, — Ларри задернул шторы за спиной Квазо и мягко выговорил ему:

— Держись подальше от открытых окон, босс.

Весельчак Джо взглянул на зашторенное окно и усмехнулся.

— Болан — не супермен, Ларри, — ответил он.

— Во всяком случае, по последним сведениям он сейчас болтается где-то в прериях.

— Береженого Бог бережет, — пожал плечами Стиньи, не убежденный ни в том, ни в другом. — Как прошло совещание?

— Мы решили покончить с этим делом раз и навсегда. Наш человек в Остине бьет в барабаны, мобилизуя все резервы полиции. Прежде чем наступит ночь, за каждым камнем в штате будет прятаться полицейский.

Ларри недовольно поморщился и закурил новую самокрутку, чтобы успокоить нервы. Такого никогда не случалось в прежние времена. Кокнуть копа — одно дело. Это было в порядке вещей. Но чтобы прятаться за их спины — такого на его памяти еще не случалось. Разве можно доверять фараонам?

Квазо продолжал:

— И мы пытаемся выследить этого умника. Я наконец-то добился толку от Низкочастотника и получил довольно точное описание самолета, на котором к нему прилетел сукин сын Болан. Наш человек в аэропорту пытается его вычислить. Проверяет планы полетов и всякие там диспетчерские бумажки. А пока суть да дело, надо как следует укрепиться здесь. У нашего «приятеля» может возникнуть «гениальная» идея взять штурмом этот дом, хотя все считают, что он вряд ли осмелится на такой рискованный шаг. Мы полагали, что он проводит отвлекающие маневры, блефует, пытаясь спровоцировать ответные действия, которые выдали бы нас. Мы в такие игры не играем. Во всяком случае здесь, в Техасе. Я уведомил о создавшемся положении Сент-Луис, и сейчас сюда стягиваются люди из команды Лилео. Возможно, они уже здесь.

— Вот это-то меня и беспокоит, — тихо заметил Стиньи.

— Что именно?

— Если у нас за каждым камнем притаился полицейский, а люди Лилео вот-вот появятся здесь, то нас ждут большие неприятности. Кроме того, я не доверяю Лилео.

— Ты прав, он тоже любит умничать. Что касается копов, так это проблема Лилео. Пусть у него об этом голова болит, верно?

— А мы сами на Болана не пойдем? Ведь он напал на нашу территорию, босс.

— Наша задача — держаться здесь и заниматься своим делом. Это наша работа, Ларри, твоя работа, а войной пусть занимаются те, кому за это платят.

Уроду такое решение пришлось явно не по душе, однако он промолчал. Правда, его соображения на этот счет легко можно было прочитать по его лицу. Квазо заметил это и рассмеялся.

— Эй, ты что, хочешь стать героем, Ларри? Хочешь размозжить поганую башку Болана? Боже, да он же учует твой запах за сто ярдов, ты ведь не мылся с прошлого года...

Слова Джо прервал приглушенный взрыв, от которого дрогнул пол, а в стакане снова звякнули кубики льда. С дальней стены попадали на пол картины и закачалась под потолком люстра.

Глаза Квазо широко раскрылись, и он резко повернулся в ту сторону, откуда донесся грохот взрыва. Он рявкнул:

— Что там происходит?

— Это в твоем «замке» для шлюх! — крикнул Стиньи и бросился к выходу из гостиной.

Пока Квазо приходил в себя, долговязый начальник охраны был уже возле спальни и звал подкрепление. Он с разбега всем телом бросился на дверь, но она не поддалась.

Из кухни бежали личные телохранители босса. Втроем они дружно атаковали дверь. Она наконец распахнулась, и, когда Квазо появился в коридоре, Стиньи и телохранители ворвались в спальню, размахивая оружием.

Квазо показалось, будто он смотрит телевизор, на экране которого события разворачивались медленно, словно при рапидной съемке, хотя на самом деле все произошло в считанные секунды.

Прямо перед ним трое его парней двигались в плавном, медленном темпе, теряя равновесие и едва не падая — так ему это виделось — в тщетной попытке разобраться и освоиться в умопомрачительной обстановке, открывшейся их взорам.

Чуть дальше в глубине — еще трое людей, двое из них в неестественных позах застыли в креслах, задушенные удавкой: их безжизненные глаза вылезли из глазниц, а посиневшие лица навсегда сохранили выражение того ужаса, который они пережили перед смертью. Третий лежал лицом вниз в луже крови, растекшейся на полу. Но самое страшное не сразу бросалось в глаза: на заднем плане, у окна стоял настоящий гигант в черном боевом комбинезоне и в вытянутой руке держал пистолет с глушителем, дышавший смертью прямо в лицо Весельчака Джо Квазо.

Казалось, что время остановило свой вечный бег.

Ларри, по инерции влетев в распахнувшуюся дверь, первым нарвался на пулю: его развернуло, и могучая сила удара выбросила его в обратном направлении. Ларри никогда не выглядел так ужасно: из страшной дыры в переносице фонтаном била кровь.

Двое телохранителей, едва успев сделать по паре выстрелов, рухнули разом на пол, будто связанные одной невидимой нитью.

Вдруг опять все пришло в движение. Дверь захлопнулась с резким щелчком прежде, чем Квазо успел выхватить оружие. Он бросился на пол и откатился в сторону, уходя с линии огня. В ту же секунду дверь на уровне груди взрослого человека прошили пули. Джо схватил Стиньи за ногу и тоже оттащил его в сторону.

Из фойе, выпучив глаза, бежал один из охранников.

— Босс! Босс! Вы живы?

— Тревога! Здесь Болан! Перекройте все входы и выходы, чтобы и муха не пролетела незамеченной! — крикнул Квазо.

Охранник развернулся и побежал выполнять приказ.

Квазо, воспользовавшись подлокотником перевернутого кресла как опорой для револьвера, нацелил ствол на дверь спальни.

— Не знаю, как этот умник проник сюда, Ларри. Но черта с два он уйдет отсюда, — шептал он своему дорогому, но уже мертвому другу, который всю жизнь служил Квазо объектом для насмешек и грубых выпадов.

Потом Квазо вспомнил про взрыв. Сейф! Этот подонок взорвал его сейф! О Боже!

Ну теперь уж точно Квазо не мог позволить Болану ускользнуть из своего дома живым.

— Тревога! — истошно завопил он на весь опустевший этаж. — Боевая тревога! Для всех!

Впервые в жизни Джо Квазо остался в полном одиночестве.

И это было ужасно.

Глава 10

Болан запер дверь, раздернул шторы на окнах и при дневном свете начал поиски «горячей» информации, попутно уничтожая кислотой магнитофонные записи, кинопленки и все прочее, что не имело непосредственное отношение к техасской операции. Он бы предпочел поджечь квартиру Квазо, но такой шаг был абсолютно исключен. В здании проживали сотни семей, и не было никаких гарантий, что огонь не перекинется на нижние этажи. В этом случае вместе с преступниками пострадали бы и невинные люди.

Поиски продолжались недолго. Стенной сейф был замаскирован без особых затей. Его прикрывала деревянная панель в гардеробе, где хранились сшитые на заказ костюмы.

Именно в такие моменты Болан с благодарностью вспоминал своего погибшего товарища из «Команды смерти». Подрывник Бум-Бум Хоффауэр показал Палачу несколько хитрых трюков с обычной взрывчаткой, в том числе и технику открывания сейфов таким образом, чтобы их содержимое оставалось целым.

Болан тщательно вдавил кончиками пальцев пластиковую взрывчатку в замочную скважину и щели вокруг дверцы сейфа, установил детонатор и, выйдя из гардероба, отступил на безопасное расстояние.

Взрыв неизбежно вызовет переполох в осином гнезде мафии, ведь гангстеры здесь, они совсем рядом. Но выбора не было. В этой войне, так или иначе, успеха можно было добиться только в непосредственном соприкосновении с противником.

Силу взрыва Мак рассчитал как нельзя лучше. В сейфе оказалось десять пачек стодолларовых банкнот — круглая сумма, предназначенная, вероятно, для подкупа, — а также стопка маленьких блокнотов и записная книжка в кожаном переплете. Деньги Болан рассматривал как материальное вознаграждение за проделанную работу по поиску информации. Ими он пополнял свою военную кассу и не считал эти действия ограблением. Не теряя времени на осмотр и оценку добычи, Мак сунул содержимое сейфа в нагрудный карман.

Ответная реакция — атака на дверь спальни — началась, когда Болан уже направлялся к окну. Косяк не выдержал, и дверь с терском распахнулась. Мак спокойно ждал, когда атакующие ввалятся в спальню. С такого расстояния запросто можно попасть из «беретты» в глаз мухе.

Он хладнокровно выпустил три смертоносные пули в сгрудившихся перед дверью гангстеров и заметил остолбеневшего от ужаса человека, застывшего чуть в стороне от дверного проема.

Первому из ворвавшихся 9-миллиметровая пуля «беретты» угодила между глаз, развернула и выбросила из спальни в коридор. Двое других рухнули вместе, почти в обнимку, успев перед этим открыть беспорядочную стрельбу.

Подпружиненная дверь захлопнулась прежде, чем Болан успел выстрелить в типа в коридоре, вероятно, самого Квазо, хотя Болан не мог за это поручиться: раньше Маку не приходилось встречаться с ним.

Он разрядил обойму в дверь, чтобы у других отбить охоту попытать счастья еще раз. Перебросив ноги через подоконник, Болан вставил в пистолет запасную обойму: сунул «беретту» в кобуру под мышкой и ступил на узкий карниз.

Прижимаясь спиной к стене, Мак боком добрался до угла дома и по капроновой веревке, спущенной сверху, взобрался на крышу, а оттуда — на вентиляционную башню, и только оказавшись на самом верху, он подал цветной дымовой сигнал.

Прошло всего с десяток секунд, и над самым зданием завис небольшой вертолет. Болан уцепился за болтающуюся под фюзеляжем веревочную лестницу, и винтокрылая машина взмыла вертикально вверх.

Пилот взял курс на пустыню, и вскоре последние дома пригорода остались позади. Болан ловко взобрался по лестнице в кабину и, сидя рядом с пилотом, жадно — затяжка за затяжкой — приканчивал сигарету. Джек Гримальди улыбался, как чеширский кот.

— Что-то ты быстро справился сегодня, старик! — радостно проворковал он. — Надеюсь, все прошло без проблем?

Вместо ответа Болан молча расстегнул нагрудный карман и вывалил себе на колени груду упаковок с «зелененькими», которые он экспроприировал у мафии.

— Да, кажется, проблем не было, — прокомментировал Гримальди, пытаясь на глаз определить сумму добычи. После длительной паузы он спросил Болана:

— Ты что, Мак, язык проглотил?

— У меня отходняк, Джек. Дай пару минут, чтобы очухаться, — ответил Палач.

— Да, конечно, извини, дружище.

Гримальди все прекрасно понимал. Ведя такую жизнь, как Болан, только ненормальный мог не испытывать страх. Но внешне Мак был хладнокровен, тверд и бесстрашен. Внутри же он был обычным здравомыслящим человеком, которому удалось одержать верх под своими чувствами, сомнениями и страхами.

Приходя в себя, мастер кровавых блицев не терял времени даром и внимательно изучал книжку в кожаном переплете.

— "Черная" книга? — спросил Гримальди.

— Да, похлеще любого детектива, — отозвался Болан.

— Какие-нибудь сюрпризы?

— Есть и сюрпризы. Но главное — я получил правильность выбора цели.

Пилот поднял бровь и сосредоточился на управлении вертолетом. Его абсолютно не трогало, что Болан не открывал перед ним все карты. Во-первых, Мака Болана трудно было причислить к категории разговорчивых людей. Во-вторых, Джек Гримальди совсем не стремился узнать чужие секреты. Чем меньше он знал, тем лучше спал. Если Болан посчитает нужным рассказать ему что-либо, он сам решит, когда это сделать. Такое положение вещей вполне устраивало пилота.

— Послушай, Джек, ты можешь достать быстрый самолет? — неожиданно спросил Палач.

— Что ты понимаешь под словом «быстрый»?

— Только то, что он должен летать быстро. Мы должны за полдня облететь весь штат, сделав несколько посадок, а к ночи вернуться в Даллас.

— Честно говоря, я не знаю, сержант. Техас — очень большой штат. Для этой цели понадобится самолет вроде реактивного истребителя. А я, черт возьми, не знаю, как заполучить такую машину.

— А ты сможешь летать на ней?

— Главное — чтоб у нее были крылья, — легкомысленно ответил Гримальди.

Болан усмехнулся, но не от того, что ему было сильно весело.

— Скажи-ка, Джек, а военные списывают свои старые истребители?

— Ну да... Ты что, серьезно?

Ледяной блеск в глазах Палача подтвердил Гримальди, что тот и не думал шутить. Тогда пилот заговорщически подмигнул Болану и сказал:

— Здесь недалеко есть местечко, где переоборудуют списанные военные самолеты, а затем продают малым странам. Но без вооружения. Его демонстрируют. И все равно, чтобы обзавестись такой машиной в сжатые сроки, придется кое-кому позолотить ручку.

— О'кей. Деньги — не проблема, ты ведь знаешь. Наш военный бюджет, как никогда, полон. Возьмешь сколько надо.

— А в чем заключается твоя идея?

— Идея, — мрачно вздохнув, ответил Болан, — состоит в том, что сегодня я должен казнить трех человек. Одного в Остине, другого в Эль-Пасо и третьего в Хьюстоне. Все они — большие шишки. Я надеюсь на эффект ударной волны. Хочу, чтобы кое-кто в этом штате наложил в штаны от страха.

— И все за полдня?

— В этом весь смысл, Джек.

О'кей. Гримальди добудет ему быстрый самолет. И уж, конечно, он понял идею Болана. Тот начинал психологическую войну: смерть после полудня в трех удаленных друг от друга точках. А исполнитель один. Конечно, такое может свести с ума кого угодно.

— Я найду тебе самолет, сержант, — торжественно произнес Гримальди.

Болан улыбнулся. Его взгляд на мгновение смягчился, затем вновь стал жестким от мыслей о предстоящих делах.

— Я рассчитывал, что ты так и скажешь, — тихо сказал он.

— Тебе будет нелегко, а?

— Чертовски трудно. Я начинаю охоту на крупных тузов, Джек. Ты имеешь право знать подробности. Они — не мелкие гангстеришки.

— Но погрязли в дерьме?

— По самые уши. Тем труднее и опаснее задача. Уважаемые граждане нашего общества становятся очень опасны, когда их загоняют в угол. А люди, о которых я тебе говорил, прогнили насквозь. Я должен убрать их.

— О'кей. — Гримальди поежился и отвел взгляд от жестких серо-стальных глаз Болана. — Тебе виднее, Мак, но если они такие большие шишки, то наверху поднимется настоящая буря. Будет очень горячо.

— И что с того? — ответил ледяной голос.

Конечно, кое-кто просто не может обойтись без проклятий в свой адрес.

Да, но и без таких людей сам мир был бы проклят.

Весельчаку Джо Квазо было вовсе не до смеха. Даже ко всему привыкшие телохранители впервые видели своего босса в таком бешенстве.

— То есть как так — ушел? — кричал он на растерянных охранников. — Вы еще расскажите мне, что он материализовался в моей спальне из воздуха, взорвал сейф, все залил кислотой, вырубил половину моих людей, а потом, черт возьми, в воздухе же и растворился! Он должен быть где-то здесь! Он играет с вами в кошки-мышки! Если надо, разберите по кирпичику все стены, но найдите мне этого ублюдка! Если кто-то из моих людей помогает ему, то, клянусь, я разберусь с каждым из вас лично. Я позабочусь, чтобы ваших свинцовых задниц не было в этой стране!

Коренастый крепыш, который дежурил в вестибюле на первом этаже, шумно откашлялся и сказал:

— Мне кажется, вы правы, мистер Квазо. Мимо меня никто не смог бы прошмыгнуть незамеченным. Я все время был у дверей, не отвлекался ни на минуту, клянусь вам!

— Заткнись! — рявкнул Квазо.

— Есть, сэр.

— Идите и еще раз переверните всю спальню вверх дном!

Безадресный приказ повис в воздухе: никто не сдвинулся с места, но Джо не заметил этого. Он продолжал орать, брызгая слюной:

— Он даже прикончил Ларри! Убил вашего начальника, вашего драгоценного друга! И после этого вы позволите ему скрыться?

Кто-то несмело произнес:

— Нам будет не хватать Ларри, мистер Квазо. И других парней тоже. Но мы не сможем найти здесь Болана, сэр. Он ушел, ушел давно и вероятнее всего

— через окно, это единственный путь.

— Может, вы мне покажете, как он это сделал?

— бушевал Квазо. — Не хочешь ли ты продемонстрировать мне этот маленький трюк, Таккер? Ты попробуешь пройтись по карнизу? Или спустишься по фасаду здания? Кто хочет попробовать?

Гангстер опустил глаза и промямлил:

— Я не говорю, что любой способен на это, мистер Квазо. Но тот сукин сын...

И тут воцарилась тишина, такая мертвая и гнетущая, что в ней каждый шорох и вздох звучали, как раскаты грома.

Обескураженный босс Техаса, видимо, смирился с происшедшим. Он энергично расхаживал взад и вперед, сложив руки за спиной, будто пытался таким образом избавиться от неприятных мыслей. Ни дать ни взять, маленький Наполеон под непосильным бременем горькой правды.

Остатки его изрядно поредевшей команды, потупившись в неловком молчании, послушно стояли вдоль стены гостиной, обмениваясь тревожными косыми взглядами в ожидании новой истерики босса.

Телефонный звонок прозвучал как избавление от тягостной пытки тишиной и разрядил атмосферу приближающейся грозы. Несколько мафиози одновременно метнулись к телефону. Самый удачливый из них схватил трубку и объявил:

— Да, квартира мистера Квазо. Говорите.

После короткой паузы мафиози сказал:

— Одну секунду, — он поднял глаза на настороженно молчавшего Квазо. — Мистер Лилео со своими людьми уже в аэропорту, — объявил он. — Сейчас возьмут машину и приедут сюда, если у вас нет других предложений.

Эта новость подействовала на Квазо не хуже волшебного бальзама, пролитого на раны. Его настроение резко изменилось. Он довольно потер ладони и с ухмылкой сказал:

— Передай им, чтобы приезжали как можно быстрее.

Мафиози передал слова босса и повесил трубку.

— Выпейте, ребята. Успокойте нервы и расходитесь по постам. А ты, Буксир, займешься наведением порядка. Надо куда-то спрятать трупы.

— И мистера Стиньи тоже?

— Да. И его тоже. Положи их где-нибудь на лед. Мы похороним их, как положено, когда все уладится.

А уладится все очень скоро. Так поклялся себе Квазо.

Бедный Ларри... Даже смерть его была такой же уродливой, как и он сам. Но такой же конец ждет еще кое-кого. Сегодня, еще до захода солнца, одному человеку придется умереть.

Очень медленной смертью.

Глава 11

Ровно в 13.00 того же дня, когда на Техас обрушилась буря, в международном аэропорту Эль-Пасо приземлился окрашенный в серый цвет реактивный истребитель без вооружения и радиостанции на борту. Вместо обычных опознавательных знаков ВВС или регистрационных кодов гражданской авиации на его фюзеляже, под остеклением кабины тянулась трафаретная надпись: «АМЕРИДЖЕТ ИНК. СЛУЖБА ПЕРЕГОННЫХ ПОЛЕТОВ».

Раньше пилота из кабины вылез высокий широкоплечий мужчина в белоснежном форменном комбинезоне с биркой «АМЕРИДЖЕТ ИНК.» над нагрудным карманом.

Пока пилот беседовал со служащим аэропорта, этот человек прошел в служебный комплекс аэровокзала и направился к бюро по аренде автомобилей. Он спросил, готова ли заказанная им по телефону машина, расписался в арендном бланке как Б.Маклин и оставил залог наличными вместо кредитной карточки. По его просьбе служащая бюро снабдила клиента картой города, и он отбыл из аэропорта в новеньком «шевроле-импала». В бюро по аренде автомашин зафиксировали время выдачи ключей — тринадцать часов пять минут.

Минут через десять «шевроле-импала» подрулил к подъезду дома, в котором жил отставной бригадный генерал Натан Р. Спеллман. Рослый мужчина в белом комбинезоне прервал генеральскую трапезу во внутреннем дворике и был принят хозяином дома весьма любезно после того, как заявил, что он — от Квазо.

Спеллман уже заканчивал обед, во время которого диктовал деловые письма секретарю-мужчине, которого по-военному представил как своего адъютанта.

Адъютанту дали понять, что он пока не нужен, но помощник генерала удалился не очень далеко и услышал, как гость сказал его хозяину:

— Вы заслужили еще одну медаль, генерал.

Любопытство взяло верх над благовоспитанностью, и секретарь вытянул шею, чтобы посмотреть, что гость имел в виду, когда говорил о новой медали. Что-то в его голосе наводило на мысль о каком-то торжественном ритуале.

Чуть позже, давая показания полиции, он сообщил, что генерал Спеллман держал на ладони какой-то предмет и глядел на него так, будто гость вручил ему гремучую змею.

В этот момент рослый мужчина в белом комбинезоне сказал Спеллману:

— Как солдат солдату я выражаю вам свое сожаление, генерал.

С этими словами он вынул черный пистолет, произвел единственный выстрел, неторопливой походкой прошел мимо лишившегося дара речи секретаря, сел в машину и уехал.

Пуля вошла генералу точно между глаз. Он умер мгновенно, не мучаясь.

Арендованный автомобиль был сдан в бюро проката аэропорта ровно в тринадцать тридцать.

Согласно записям авиаинспектора аэропорта Эль-Пасо, пилот самолета без радиостанции получил разрешение на взлет по телефону в 13.35. В журнале дежурного диспетчера оказался зафиксирован позывной этого самолета «Америджет перегон N 1». Последующее расследование установило, что в природе нет и никогда не было авиакомпании под названием «Америджет Инк.».

Представители официальных властей в один голос твердили, что самолет с позывными «Америджет перегон N 1» использовался Маком Боланом, по кличке Палач.

Отставной бригадный генерал Натан Р. Спеллман умер со значком снайпера, накрепко зажатым в кулаке.

Спеллман, вышедший в отставку с действительной военной службы два года назад в возрасте 54 лет, служил в армейской разведке и снискал себе авторитет как специалист в области электронной контрразведки.

Недавно генерал был принят на работу в качестве специального координатора по безопасности в независимую техасскую нефтяную компанию «Клингман Петролеум». Он также числился специальным консультантом в нескольких сыскных агентствах штата, в том числе в спецслужбе конгресса штата в Остине. Кроме того, он принимал активное участие в невидимой налогоплательщику деятельности Национальной гвардии Техаса.

Последующее расследование вскрыло связь между Спеллманом и Джеральдом Уитсоном, респектабельным и почтенным «международным финансистом», чья штаб-квартира находилась в Хьюстоне. Уитсон контролировал несколько техасских фирм, в том числе брокерскую компанию, специализировавшуюся в инвестициях в нефтебизнесе. Сорока семи лет от роду, мультимиллионер, он принадлежал к числу послевоенных нуворишей, сколотивших себе состояние во время индустриального бума в Техасе сразу после окончания второй мировой войны.

Личный офис Уитсона располагался в одном из новых кварталов в центре Хьюстона. А поскольку мистер Уитсон был холост и большую часть своего времени проводил в офисе, там имелась спальня и столовая с кухней. Офис примыкал к мужскому атлетическому клубу, где бизнесмен занимался физическими упражнениями, выкраивая с этой целью целый час из своего жесткого распорядка дня.

Не прошло и двух часов после казни генерала Спеллмана в Эль-Пасо, в «люксе» Уитсона в Хьюстоне — в другом конце штата — появился высокий ясноглазый молодой человек, одетый в костюм в сдержанном голубом тоне, синюю рубашку и белый галстук. Посетитель вполголоса представился секретарше, и она тут же доложила о нем самому Уитсону.

Гостя без промедления провели в гостиную. Финансист лежал на массажном столе: после физических упражнений ему делал расслабляющий массаж бывший боксер, известный почитателями ринга как Дикий Кот Маккуин.

Как потом показал Маккуин, «ослепительный фраер» уселся на табурет возле массажного стола, и между ним и мистером Уитсоном произошел следующий разговор.

Уитсон: В Далласе обстановка накаляется?

Незнакомец: Можно сказать, и так. Мы думаем, что в других местах творится то же самое.

Уитсон: Поэтому сюда прислали вас? Держать меня за ручку?

Незнакомец: Вроде того.

Уитсон: Забудьте об этом. Я в состоянии сам о себе позаботиться. Кроме того, вас с головой выдает внешность. У вас просто на лбу написано, кто вы.

Незнакомец: Как вам угодно. Но вы должны знать: Спеллман умер.

Уитсон (встревоженно): Не может быть! Когда?

Незнакомец: Пару часов назад.

Уитсон: О'кей, спокойно, спокойно. Ты заканчиваешь. Дикий Кот? Ага, закругляйся. Подожди, что-то вот здесь под рукой на груди щемит. Разомни-ка. (Незнакомцу). Так значит, инсульт, да? У Спеллмана?

Незнакомец: Вроде того. Такое может и с вами случиться.

Уитсон: Ни за что. По физическим данным меня можно принять за двадцатидвухлетнего юношу. Так, Дикий Кот?

Незнакомец: У тебя не те данные, Уитсон.

Уитсон: Что?

Незнакомец: Ты недостаточно здоров, чтобы жить.

После этого высокий незнакомец вложил в ладонь финансиста небольшой металлический предмет вроде значка.

Уитсон лежал на животе, опершись локтями о стол, и тупо смотрел на этот значок в форме мальтийского креста.

— О Боже! Подождите минутку, сейчас, постойте! Мы же можем договориться! — простонал он.

Маккуин инстинктивно отступил от стола.

— Слишком поздно разговаривать, Уитсон, — сказал незнакомец.

Он достал из кармана пиджака черный пистолет и выстрелил финансисту прямо между глаз.

Потом обернулся к Маккуину и, сказав:

— Не тратьте понапрасну свое время, дружище. Вызывайте полицию! — спокойно вышел вон.

Первая полицейская машина прибыла на место происшествия через считанные минуты, и выходы из здания были немедленно перекрыты. Единственный мужчина, который незадолго до приезда полиции вышел из здания, был одет в белый комбинезон. «Ослепительного фраера» больше никто в Хьюстоне не видел.

Позже стаю известно, что Джеральд Уитсон числился директором делавэрской корпорации «Интернэшнл Банкерс Холдинг». Он был членом клуба нефтяников, национальным советником по вопросам экспорта-импорта нефти и закулисным махинатором, оказывавшим серьезное влияние на политическую жизнь штата Техас.

Уитсон был также партнером в остинской фирме «Ойлфилд Рисерч энд Консервейшн», представлявшей интересы влиятельных кругов как в техасском Капитолии, так и в Конгрессе США.

Джеральд Уитсон, как и отставной генерал, тоже умер со значком снайпера в руке.

Не позднее, чем через час после убийства в Хьюстоне, в офис «Ойлфилд Рисерч энд Консервейшн» в Остине вошел посетитель и пожелал увидеть управляющего, известного в Техасе юриста. Пропуском и паролем вновь послужило имя Джозефа Квазо.

У дверей офиса посетителя лично встретил и проводил в кабинет сам эсксвайр Томас Килканнон.

Не прошло и минуты, как гость вышел, холодно кивнув на прощание секретарше.

— Не заходите в кабинет, — предупредил он ее. — Вызовите полицию и скажите, что убит человек.

Полицию-то она вызвала, а вот другим советом пренебрегла. Она нашла Томаса Килканнона уткнувшимся лицом в лужу крови на столе, его безжизненные пальцы сжимали все тот же снайперский значок.

В пять часов все полицейские силы штата Техас были подняты по тревоге. В состояние повышенной боевой готовности была приведена полиция в соседних штатах Арканзас, Луизиана, Оклахома и Нью-Мексико. По тревоге подняли силы пограничной охраны США.

Стало доподлинно известно, что Мак Болан, возглавлявший список людей, разыскиваемых ФБР, пошел войной на Штат Одинокой Звезды и, одержимый жаждой крови, потерял над собой контроль. Три его последние жертвы — весьма респектабельные и влиятельные граждане с безупречной репутацией.

В глазах правоохранительных органов штата и по словам одного из тележурналистов, «Мак Болан совершил трагическую ошибку: возомнив себя и судьей, и присяжным, и палачом, он явился в Техас, как очередной убийца-маньяк».

Но в тот же день в личном дневнике Мака Болана появилась такая запись: «Я — не судья и не присяжный. Эти люди своими действиями сами приговорили себя к смерти. Идет война, а на войне нет места морали. Пусть мир проклянет меня. Я совершил лишь то, что должно было свершиться».

Мир трижды проклял Мака Болана в Техасе.

Когда-то Оскар Уайльд написал: «Тому, кому отпущено более одной жизни, суждено и умереть не единожды».

Но сколько же проклятий способна вынести человеческая душа?

Глава 12

— Ничего нового, сержант, — прозвучал в трубке сдержанный голос Лео Таррина. — О Техасе никто даже на заикается, будто и слова такого нет. При упоминании о Техасе мафиози сразу переводят разговор на другую тему. Агенты ФБР качают головами и тоже уходят от ответа. Но я все-таки связался с Гарольдом Броньолой. Единственное, что он сказал, так это то, что ты ступил на зыбкую почву. Он просит тебя прекратить это дело. Как я понял, ФБР проводит там крупную операцию, какое-то расследование. Во всяком случае, Гарольд дал понять, чтобы ты не мешал работе ФБР и успокоился.

— Я не могу успокоиться, — ответил Болан. — А ты передай Броньоле, что его так называемое расследование закончилось, так и не успев начаться.

— У тебя есть доказательства?

— Есть. Я могу назвать ему фамилии всех действующих лиц с указанием рыночной цены каждого, если его это интересует.

— Ты же знаешь, что интересует, — с досадой промолвил Таррин. По его тону можно было судить, насколько он тяготился посредничеством между двумя близкими ему людьми, которых он очень ценил и уважал.

— Хорошо, я дам эти сведения, надеюсь, они ему пригодятся. В деле замешан один из его начальников. Сейчас не все так гладко в Вашингтоне, Лео. Что происходит с хваленой неподкупностью высших чиновников в этой стране? Кажется, что купля-продажа людей превратилась в основной вид деятельности в правительстве.

— Послушай, Мак, все не так плохо, как ты себе представляешь.

— Разве? Пойми, Лео, сейчас для меня труднее всего отделить овец от волков. Нынче все похожи друг на друга: одинаковый запах, поведение. Я сыт по горло.

— Тебе надо передохнуть, Мак, ты устал.

— Да. От компании, с которой приходится иметь дело. Это сборище подонков и негодяев, Лео. Представь себе: сегодня я казнил генерала Спеллмана.

— Кого?

— Натана Спеллмана, бывшего начальника европейского отдела контрразведки. Затем настала очередь финансового воротилы, который был на «ты» с королями и президентами. А список закрыл руководитель ассоциации адвокатов Техаса, у которого все стены завешаны фотографиями членов Верховного суда и их автографами. Сегодня я покончил со всеми троими. Они этого уже давно заслуживали.

Последовала долгая тяжелая пауза, наконец Таррин вздохнул.

— Так вот, значит, в чем дело...

— Что такое?

— Броньола летит спецрейсом в Техас в сопровождении большой группы крупных полицейских чинов.

— Когда ты разговаривал с Гарольдом? — спросил Болан.

— Около часа назад.

— Тогда все ясно. Я ожидал, что реакция будет бурной. Меня это не удивляет, Лео.

— А ты уверен, что не ошибся?..

— В правильности выбора целей? Уверен, как всегда.

— Ага. Ну что же, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Вот именно, — сказал Болан своему другу в Питтсфилде.

— Броньола знает, что мы поддерживаем связь. Он надеется, что к тому времени, когда он доберется до Техаса, там уже и след твой простынет. Ты же знаешь, какое у него задание, сержант.

— Конечно, знаю, — вздохнул Болан.

— Гарольд сказал, что, если ты все же останешься, он хотел бы переговорить с тобой прежде, чем начнется война не на жизнь, а насмерть.

— Он направляется в Даллас?

— Да.

— О'кей. Если тебе удастся в ближайшие часы связаться с ним, передай, чтобы он в восемь часов ждал меня без сопровождающих у главного подъезда здания ФБР. Я встречусь с ним там.

— О'кей, Мак, будь осторожен.

— Конечно. Там все в порядке?

Таррин понял скрытый смысл этого вопроса. Он касался любимой женщины Болана Валентины Куэрент и его малолетнего брата Джонни Болана, которых Таррин держал в надежном месте. После того как в Бостоне едва не произошла трагедия, Болан, касаясь в разговоре близких ему людей, опасался называть их имена вслух.

— Все в порядке, но они беспокоятся о тебе, говорят, что ты очень рискуешь, — сказал Таррин.

— Как только я начну излишне осторожничать, тут же стану мертвецом. Следи за домашним очагом, Лео.

— Об этом не беспокойся. Ах да. Тебе все еще нужна информация по нефтяным месторождениям?

— Мне нужно все, что только можно найти, — заверил его Болан.

— Кое-что я уже нашел, но не очень много. Один мой знакомый из Министерства внутренних дел сообщил, что несколько месяцев назад в Техасе появилась новая контора по прокладке трубопроводов «Пекос Кондуит Инк.». Чем они занимаются, узнать не удалось, но прослеживается явная связь с твоими покойными клиентами. Фирма зарегистрирована как дочерняя компания «Интернэшнл Банкерс Холдинга».

— Хорошо. Спасибо, Мак. Возможно, эти сведения мне пригодятся. Ну, давай заканчивать, старик.

— Одну минуту. Лилео со всей своей группой прибыл в Даллас. Я знаю, что ты поработал у Джо Квазо, но об этом предпочитают помалкивать, дабы не выносить сор из избы. Сейчас власть в Техасе временно передана Лилео. Он сделает все, чтобы твоя голова упала в корзину, сержант.

— Тебе что-нибудь известно о его планах?

— Нет. Но он молод, хитер, решителен и, я бы сказал, весьма опасен.

— О'кей, спасибо, Лео. Я буду осмотрителен.

Болан повесил трубку и вышел из будки, возле которой топтался пилот. Не без некоторого беспокойства Гримальди спросил:

— Что теперь, Мак?

— Возвращайся на базу, — ответил Болан. — Я свяжусь с тобой.

— А ты куда направишься?

— В город. Мне надо еще кое-кого попугать.

— А самолет?

— Оставь его и даже не подходи к нему близко.

— А ты знаешь, сколько стоит эта птичка? — с явным сожалением спросил Гримальди.

Болан натянуто улыбнулся и ответил:

— А ты знаешь, чем кончится, если тебя вычислят по нему?

Пилот вздохнул.

— Понятно. Это всего лишь деньги. А что такое деньги?

— Это то, за что покупают человеческие души, — философски заметил Палач. — Ляг на дно, Джек, и не высовывайся.

— Ясное дело.

Подумав, Болан добавил:

— Ты можешь оказать мне одну услугу. Он протянул своему помощнику картонный пакетик со спичками.

— Позвони в этот мотель из телефона-автомата. Попроси комнату номер 115. Если ответит мужчина, повесь трубку. Если женщина, скажи ей, чтобы сидела тихо и не психовала. Лед тронулся.

Гримальди плотоядно улыбнулся.

— Я мог бы поехать туда и подержать ее за ручку.

— Даже думать забудь. Ее рука может оказаться последней в твоей жизни.

— Угу, так ты думаешь?..

— Кто может поручиться, Джек? — ответил Болан. — Сделай так, как я прошу.

— Можешь положиться на меня, Мак. Но и ты, приятель, побереги себя. Я слушал радио. Здесь становится горячо, обстановка накаляется.

Болан улыбнулся.

— Я же сказал, Джек, лед тронулся.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием и разошлись в разные стороны: Гримальди — к вертолету, чтобы вернуться в свое убежище, Болан — к машине, чтобы вернуться на поле боя.

Буря над Техасом набирала силу, и в ее эпицентре находился этот хладнокровный, целеустремленный человек.

Очень скоро сверкающие молнии расколют грозовые тучи, раскаты грома прокатятся по равнинам и на просторах огромного штата грянет битва за его будущее.

Глава 13

Лилео был на несколько дюймов выше Джо Квазо, широкоплеч, узок в талии, носил длинные волосы по последней моде — ну просто сошел со страниц «Плейбоя» или «Пентхауза». Красивый мужчина — взрывной, энергичный, если смеялся, то от души, вспыхивал, как порох, и тут же отходил. Самоуверенности и наглости у него было хоть отбавляй.

Джо Квазо его ненавидел, но терпел.

Они оба склонились над большой картой Техаса, разложенной на столе, и обсуждали совместные действия на предстоящую ночь.

В апартаментах Джо яблоку негде было упасть. Мафиози бесцельно слонялись из комнаты в комнату, собирались кучками и травили последние анекдоты или на выбор смотрели телепрограммы по пяти телевизорам, имевшимся в квартире. Это были крутые парни, молодые и здоровые, прошедшие огонь, воду и медные трубы. Многие из них воевали во Вьетнаме.

Лифт то и дело выплевывал все новые и новые группы энергичных, крепких людей. На всем этаже стоял гомон, слышались взрывы смеха, приветствия и звон стаканов. Стеклянные двери в оранжерею были открыты, и там тоже толпился народ.

Телохранители Квазо уже в который раз рассказывали людям Лилео, приехавшим из Флориды, об утренних событиях в доме. При этом, с каждым новым пересказом история, как снежный ком, обрастала все новыми потрясающими подробностями и деталями, и в последней редакции рассказа Мак Болан превратился в загадочного сверхъестественного Бэтмена.

День уже клонился к вечеру, и живописный техасский закат окрасил небеса во все оттенки красного цвета, когда к столу, за которым трудились Джо и Лилео, подошел один из охранников, разносивший пиво и бутерброды, и озадаченно объявил, что Мак Болан просит подойти к телефону мистера Лилео.

Квазо метнул в мафиози испепеляющий взгляд, велел ему заткнуться и проваливать к чертовой матери вместе со своими грязными шутками, но тот настаивал:

— Нет, сэр. По-моему, это действительно он.

Джо и Лилео обменялись недоуменными взглядами. Брови гостя вопросительно поднялись, и он сказал:

— Ну раз так, я возьму трубку.

Мафиози нажал кнопку и придвинул ему телефон. Лилео снова взглянул на Квазо и поднес трубку к уху.

— Лилео слушает.

Холодный голос сказал ему:

— Эй, приятель, сделай одолжение, улыбнись. Я хочу как следует рассмотреть твое лицо.

Лилео хихикнул и ответил:

— Ты что, можешь видеть через телефон? Откуда я могу знать, что ты — Болан?

— Это я, — подтвердил голос. — И я смотрю на тебя не через телефон, Лилео, а через оптический прицел с двадцатикратным увеличением, установленный на снайперской винтовке. Перекрестие прицела наведено прямо на твой затылок, это значит, что пуля войдет в твое тело над верхним шейным позвонком. Но я слышал, что у тебя смазливая физиономия, и мне бы хотелось взглянуть на нее прежде, чем я превращу ее в кровавое месиво. Так что улыбнись, пожалуйста.

Лилео снова хохотнул, но смех его на этот раз прозвучал несколько наигранно. Он сказал, нервно барабаня пальцами по столу:

— Брось это ребячество, приятель. Тебя никто здесь не боится.

— А я и не собираюсь никого пугать. Это не входит в мои намерения... Ну, вот так, отлично. У тебя сильный, выразительный профиль. Теперь повернись в фас, чтобы я смог увидеть цвет твоих глаз.

Лилео прикрыл ладонью микрофон.

— Узнайте, откуда он говорит! Найдите этого шутника и принесите мне его голову, чтобы впредь он не баловался с телефоном!

Охранник принес другой аппарат для Квазо.

Как расходятся от брошенного камня круги по воде, так от стола по всему этажу разошлась волна зловещего молчания. Все поняли, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

К выходу устремились несколько молодых людей с озабоченными лицами, на ходу соображая, как выполнить категорический приказ босса.

Квазо поднес телефонную трубку к уху и тут же услышал:

— Ты присоединяешься к беседе, Квазо? Тогда придвинься поближе к своему дружку, чтобы легче было убрать вас обоих двумя выстрелами.

Квазо инстинктивно сделал шаг назад.

— Что за игру ты затеял, парень? — спросил Лилео дрожащим от напряжения голосом, устремив через окно гневный взгляд в лиловые сумерки, спустившиеся над далласскими крышами.

— Ну вот теперь ты смотришь в правильном направлении, — прозвучал в трубке холодный голос, — прямо на меня.

— Пусть говорит. Поддерживай разговор, — шепнул Квазо.

— Я смотрю на здание в полумиле отсюда, — небрежно бросил Лилео. Его глаза беспокойно обшаривали багровое от заходящего солнца открытое пространство.

— Я здесь, — продолжат издеваться его невидимый собеседник, — на крыше. Правда, расстояние чуть больше полумили. По моему дальномеру ровно девятьсот метров. Как я сказал, пуля войдет на дюйм ниже того места, на которое наведено перекрестие прицела. У меня отличный карабин — «уэзерби». Он бы тебе тоже понравился. Скажи что-нибудь, и я покажу тебе, какое это классное оружие.

Квазо прикрыл ладонью микрофон и заорал:

— Задерните шторы! Да закройте же их наконец, черт возьми!

А голос все так же неторопливо продолжал:

— Я мог бы убрать тебя, Лилео, в любой момент за последние десять минут. Но ты бы так никогда и не узнал, что тебя сразило. Твой череп потом соскребли бы со стенки. Но я дарю тебе жизнь... временно.

— Да ты совсем свихнулся, парень, — сказал Лилео, бледный как полотно. Он стоял, сжавшись в комок, и облегченно вздохнул лишь тогда, когда кто-то, наконец, задернул проклятые шторы.

Внутренний голос кричал ему, чтобы он немедленно уносил ноги из Далласа, но необъяснимая бравада не позволяла поддаться панике при первой же угрозе. Мафиози с ненавистью взглянул на телефонную трубку, которую сжимал в руке.

— Если бы ты мог застрелить меня, то уже сделал бы это. Ты не супермен, Болан. Послушай-ка, что я тебе скажу. Когда я буду уезжать из Далласа, у меня в мешке будет лежать твоя голова. И не думай, что ты чего-то добился этими детскими шалостями.

— А я и не рассчитывал на особый эффект, Лилео. Я просто хотел сообщить, что думаю о тебе и о грязной шайке твоих головорезов. Вот, послушай-ка...

Телефонная трубка буквально выпрыгнула из руки Лилео, когда диафрагма внутри нее грохнула так, что чуть не рассыпалась от громоподобного выстрела. Лилео бросился на пол. В ушах у него зазвенело, а сам он чуть не потерял сознание от динамического удара по барабанным перепонкам.

Квазо тоже бросил свою трубку и распростерся на полу, инстинктивно пытаясь прижаться к нему как можно плотнее. Сейчас он страстно желал лишь одного: стать плоским, как лист бумаги.

В брошенных телефонных трубках вновь громыхнуло, прежде чем первое свинцовое послание преодолело девятьсот метров, разделявших оба высотных дома. Пуля разбила стекло, прошила штору и впилась в стену над столом с таким звуком, с каким топор мясника врубается в деревянную колоду. Следующие пули одна за другой вонзались в стену на одинаковом расстоянии друг от друга по точно рассчитанной крестообразной схеме, прочерчив сначала линию справа налево, затем сверху вниз.

Телефон валялся на полу рядом с головой Лилео. Он насчитал десять выстрелов, вздрагивая каждый раз, когда очередная пуля с глухим стуком впивалась в стену, а когда стрельба прекратилась, он вновь услышал в трубке холодный голос:

— С приездом, приятель. Добро пожаловать в Даллас!

Крутые парни сплошной массой устлали пол гостиной. Они лежали даже в коридоре — там, куда пули просто не могли залететь. Никто не рискнул остаться на ногах.

Лилео поднял голову, молотя кулаками по полу, и заревел:

— Сволочь! Сволочь! Ах, какой подонок!..

Квазо молча пялился на изуродованную стенку. Пол был усыпан осколками оконного стекла, кусками штукатурки и кирпича.

Один из мафиози громко вскрикнул, указывая пальцем на стену:

— Боже милостивый! Посмотрите, он нарисовал крест, идеальный крест!

— И это при закрытых шторах, — с суеверным страхом в голосе добавил другой.

Так получила еще одно подтверждение леденящая душу легенда о подонке Болане — мистическом существе, хладнокровном убийце, казнившем за время своего крестового похода больше членов Организации, чем она потеряла за всю историю своего существования.

В полумиле от дома, где жил Квазо, на крыше точно такого же многоэтажного здания спокойно работал человек в черном комбинезоне. Он отсоединил от телефонной линии свой аппарат, разобрал карабин и вместе с пристрелочным станком уложил его в большую кожаную сумку. Вскинув ее на плечо, он покинул свой огневой рубеж...

Да, он добился своего. Он вселил в сердца своих врагов неуверенность, уважение к противнику и животный страх перед ним. Тем самым он завоевал преимущество, которое будет как нельзя кстати предстоящей долгой ночью.

Конечно, Мак мог запросто уничтожить и Лилео, и Квазо. Но насколько такой шаг был бы полезен для окончательного результата его миссии?

Цель нынешнего этапа игры заключалась в устрашении и деморализации противника. Он должен стучать зубами от страха, шарахаться от собственной тени, вздрагивать от каждого ночного шороха. Сбитый с толку и чрезмерно осторожный враг скорее начнет допускать оплошности и просчеты.

Болан проделал длинный путь в Техас не для того, чтобы затеять вульгарную перестрелку с мафиози. Он явился сюда, чтобы восстановить порядок и покой в этой части страны. Но сначала следовало посеять страх в душах тех, кто предпочитал миру кровопролитие и хаос.

Да, лед тронулся.

Через десять минут после обстрела апартаментов Весельчака Квазо из подземного гаража выехало несколько машин, битком набитых крепкими, плечистыми парнями. Лимузины выстроились в колонну и помчались к центру города.

На квартал отставая от каравана машин, за ними следовал спортивный «порше», за рулем которого сидел высокий, атлетически сложенный молодой человек.

Мак Болан ехал на поиски нового огневого рубежа.

Глава 14

Справедливости ради следует отметить, что Лилео, Квазо и компании предстояло проделать большую работу по организации надежной обороны.

Интересы мафии в Техасе были весьма широки и разнообразны, и это во многом осложняло дело. Болан мог возникнуть где угодно, и, чтобы встретить его во всеоружии, нужно было тщательно спланировать систему обороны. Кроме того, Болан обладал просто фантастической мобильностью, что само по себе делало задачу мафиози невероятно сложной, если не сказать невыполнимой.

А если еще учесть личные качества этого человека и в полной мере осознать, на что он способен, задавшись какой-то конкретной целью, то предстоящая работа представлялась настоящим кошмаром. В конечном счете, все легенды о «Великом подонке» уже перестали казаться явно преувеличенными. Он действительно потрясающий сукин сын! За какие-то неполные двенадцать часов он натворил столько, чего другим не сделать за всю жизнь: сначала он совершил налет на буровые, взорвал там все, что можно было, и скрылся, прихватив с собой заложницу.

Затем Болан появился в Далласе, хладнокровно вторгся в штаб-квартиру Организации и, перестреляв половину охраны и выпотрошив сейф, выставил Джо Квазо на посмешище перед всем белым светом.

Вскоре он объявляется в трех удаленных друг от друга городах и ликвидирует важных шишек, связанных с мафией: одного — в Эль-Пасо, другого — в Хьюстоне, третьего — в Остине.

А когда боссы встретились, чтобы обсудить план совместных действий против Болана, этот ловкач нанес еще один наглый удар по штаб-квартире, беседуя при этом с Лилео по телефону!

Да, подобные подвиги существенно подрывали моральный дух мафиози. Парни теперь ходили на цыпочках, чувствуя себя так, будто каждый вздох может оказаться последним. Они шарахались от каждого темного угла, будто оттуда на них могли обрушиться все темные силы ада.

Но это еще не самое страшное. Хуже всего было то, что своими действиями Болан сорвал весь техасский план. Группа Лилео прибыла в Техас с конкретной задачей: взять Болана. Но этот ублюдок спутал все карты еще до начала игры. Теперь основная задача сводилась к тому, чтобы сохранить от развала то, что еще осталось нетронутым.

Техасский план затрещал по швам всего лишь после двенадцати часов работы ублюдка Болана. Это ужасно огорчило стариков на восточном побережье. Указания, полученные Лилео и его группой, были просты и бесхитростны, как грабли: любой ценой остановить дикий галоп Палача по Техасу! А для этого требовалось оказать Болану достойное противодействие, вновь вселить уверенность в запуганных друзей Организации, играющих главные роли в техасском плане. Лилео сам сможет перейти в наступление, перехитрить этого умника, заманить его в ловушку и снять с него голову.

Должно быть, в Организации где-то была утечка информации, и Болан ловко использован ее. Так почему бы не использовать эту утечку с пользой для себя?

Когда машина подрулила к новому штабу, Лилео сказал Джо Квазо:

— У меня есть идея, Джо. Мы заставим этого ублюдка бежать.

— Куда? — озабоченно спросил Квазо.

— Никуда, — ответил Лилео. Он осклабился, посмотрел на свои руки и добавил: — Да. Бежать без оглядки.

Вслед за колонной машин мафии Болан въехал в один из старых районов города, где когда-то обитали сливки далласского общества. Теперь это престижное ранее место трудно было узнать в заброшенных, запущенных кварталах. Некогда шикарные апартаменты были переделаны под меблированные комнаты, а особняки превратились в многоквартирные дома. Все остальное снесли, и на освободившемся месте построили рестораны для обслуживания автомобилистов, станции автосервиса и другие коммерческие точки. Однако кое-где неприступными для прогресса бастионами все еще стояли старинные дома, чье великолепие несколько поблекло, но полностью не исчезло под напором безжалостного времени.

Группа Лилео направлялась как раз в один из таких оплотов старины — трехэтажный особняк, выдержанный в колониальном стиле времен гражданской войны, с характерными декоративными элементами и белыми колоннами на фасаде. Стояло потрепанное временем великолепие на участке земли площадью в несколько акров, окруженном кованой островерхой оградой. Изолированный дом с парком как нельзя лучше подходил для убежища гангстеров. Болан запомнил его расположение и проехал мимо.

Этой берлогой он займется позже, а пока у него хватало других более срочных дел.

Он остановился у телефона-автомата в нескольких кварталах от особняка и позвонил на местный телецентр.

— Я бы хотел поговорить с редактором отдела новостей, — сказал он.

— Соединяю, — обнадежила его телефонистка.

Через минуту он уже разговаривал с другой девушкой.

— С вами говорит Мак Болан. Сообщите о моем звонке редактору отдела новостей.

Последовало взволнованное восклицание, и после короткой паузы в трубке зазвучал мужской голос:

— Это Лес Мур, редактор отдела новостей. С кем имею честь?..

— Будем говорить быстро и немногословно. То, что я скажу, действительно подтвердит вам, что я тот, за кого себя выдаю. Моя фамилия Болан, и я приехал сюда не ради своего удовольствия, а скорее, ради вашего будущего. Здесь, в штате Техас, зреет гнойный нарыв, и если люди не осознают это и не возьмутся за решение назревшей проблемы, то все может очень плохо кончиться.

— Г-м, мистер Болан, я записываю вас на магнитофон.

— Ничего не имею против. Я хочу, чтобы все знали: это я сегодня наградил медалями смерти Спеллмана, Уитсона и Килканнона. Но это еще не конец: этой ночью еще кое-кому будут вручены аналогичные награды.

— Все недоумевают, — быстро проговорил журналист, — почему вы убили этих людей, почему именно их?

— Об этом нетрудно догадаться, — парировал Болан. — Всем известно, что я не воюю с гражданским населением.

— Да, но вы упомянули о новых казнях. Вы говорите о людях, занимающих столь же высокое положение в обществе, как и те трое?

— Мое время крайне ограничено, мистер Мур, и я не собираюсь обсуждать с вами детали предстоящей операции. Но люди, у которых рыльце в пуху, прекрасно знают, о ком идет речь. Кое-кому придется поволноваться этой ночью.

— Вы хотите, чтобы я передал ваше предупреждение в эфир, так?

— Верно, — подтвердил Болан.

— О'кей, но от вас требуется ответная услуга.

— Что я должен сделать?

— Дать короткое интервью.

— Если очень короткое, то я согласен.

Голос журналиста оживился, подогреваемый интересом.

— Почему Техас? Вы известны как непримиримый борец против мафии. Выходит, ваш интерес к нашему штату не случаен. Неужели на территории штата подняла голову мафия?

— Дело обстоит гораздо серьезнее, мистер Мур, — голос Болана стал жестче. — Мафия заглатывает Техас живьем, как удав кролика.

— В это трудно поверить. Конечно, в пограничных районах ощущается деятельность организованной преступности, но...

— Черт возьми! — воскликнул Болан. — Мафия подобна раку. Боль ощущается только на конечной стадии, когда любое лечение уже бесполезно. Мафия вот-вот проглотит ваш штат с потрохами и не поперхнется. Она вездесуща, она пронизала своими метастазами все структуры — как политические, так и экономические.

— Но ведь люди, которых вы убили сегодня, мистер Болан, это наши наиболее уважаемые граждане. Конечно...

— В этом кроется одно из ваших главных заблуждений, — возразил Болан, прерывая спор. — Извините, мистер Мур, но я не могу уделить вам больше ни одной минуты.

— Тогда последний вопрос. Мною движет чисто человеческое любопытство. О'кей?

— Валяйте, — нетерпеливо ответил Болан.

— Откуда вы все знаете? Я имею в виду, когда вы ликвидируете человека, наподобие Джерри Уитсона, на чем зиждется ваша уверенность в своей правоте? Вас никогда не мучают сомнения? Вы никогда не просыпаетесь в холодном поту при мысли, что допустили роковую ошибку?

— Сомнения, мистер Мур, бывают до того, как я выношу приговор, а не после. Если у меня есть сомнения, человеку гарантирована долгая жизнь. А теперь извините, мне пора.

— Подождите, я неправильно выразился. Я хотел спросить, что вы чувствуете, верша суд и за судью, и за присяжных. Как вы можете быть уверены в справедливости вашего приговора? Осудив человека на смерть, вы заведомо лишаете его права предстать перед справедливым судом. А ведь все наши граждане воспитаны на идеалах справедливости и вере в правосудие...

— Мы договорились с вами об интервью, мистер Мур, а не о дискуссии... Меня ждет много дел, но я скажу вам еще вот что: любой сопливый пацан, отправляясь грабить бензоколонку, знает, что в случае неудачи его судьба окажется в руках правосудия. Его могут поймать, судить, дать срок. Такова система, и она, как правило, работает безупречно. Но она начинает пробуксовывать, когда заходит речь об организованной преступности, о мафии. Люди этого круга не испытывают никаких чувств, кроме презрения к нашей, с позволения сказать, системе. Они покупают ее, владеют ею и используют ее в своих интересах. Они — над системой. Я тоже вне системы, заранее согласен с вашими замечаниями. Когда наши пути пересекаются, происходит реакция взаимного неприятия. И не надо рассказывать мне о законном и справедливом суде над гангстерами.

— Но ведь полиция их тоже ловит. Наши федеральные тюрьмы заполнены именитыми преступниками, которые отрабатывают свои долги обществу.

— Отрабатывают долги? Негодяи разваливают экономику государства, убивают, мучают, терроризируют невинных граждан, как им вздумается, подкупают правительство, разоряют промышленность, превращают ваших детей в наркоманов, а ваших жен — в проституток. В результате такие подонки попадают в Ливенуорт на содержание за счет налогоплательщиков. И это вы называете «отрабатывать долги»?

— Ну, эти люди хотя бы изъяты из обращения.

— Вовсе нет. Они выходят из обращения только тогда, когда получают пулю в голову. Это единственный надежный способ избавиться от них навсегда.

Журналист торопился высказать еще одну мысль, не дававшую ему покоя:

— Но когда вы подходите к человеку, приставляете к его голове пистолет и нажимаете на спусковой крючок, не значит ли это, что вы отказываете ему в его конституционном праве? Я имею в виду, любой человек заслуживает суда, возможности предстать перед своими обвинителями, высказаться в свою защиту.

— Именно это происходит всякий раз, когда мы встречаемся на одной дорожке, — заверил его Болан. — И все знают свои грехи. Поверьте мне, отлично знают.

— Джеральд Уитсон тоже знал, за что его убивают?

— Да. Эти люди сами себе судьи и присяжные, мистер Мур. Я просто палач. Мое дело — привести приговор в исполнение.

— Да, — глухо ответил журналист. — Испытание судом праведным? Если они живут, значит, невиновны. Если вы нажимаете на спусковой крючок, тогда они автоматически признаются виновными.

— Нет, они автоматически умирают, — поправил . его Болан. — Я прощаюсь с вами. Если вы так уверены в несправедливости моих действий, я думаю, вы захотите передать мое предупреждение в эфир. Правосудие пришло в Техас. Виновные могут избежать смерти только при одном условии: они должны вернуться в систему.

— Что вы под этим подразумеваете?

— Полную капитуляцию. Полное признание вины и покаяние.

— Ага, — с пониманием произнес журналист. — Значит, выход все же есть. Они могут покаяться, очиститься от грехов.

— Это касается тех, кто в силу своей слабости попал в сферу притяжения мафии, как это случилось с Уитсоном, Спеллманом, Килканноном. Они могут вернуться в систему и предстать перед законом. В противном случае они предстанут передо мной. Этой же ночью.

Болан повесил трубку, вернулся в машину и умчался в ночь, тогда как сотрудники телецентра принялись лихорадочно готовить самый сенсационный репортаж года.

Глава 15

Телевизионная передача, которую в городе окрестили «Новости Мака Болана», имела неожиданные последствия: несколько известных граждан, занимающих высокое положение в администрации штата, обратились в полицию с требованием обеспечить их безопасность. Окружной судья объявил о своей отставке. Его примеру быстро последовали двое членов законодательного собрания Техаса, после чего представитель губернатора объявил о начале «глубокой проверки» деятельности исполнительной власти.

Полиция по всему штату готовилась к предстоящей бессонной ночи. В спецвыпуске теленовостей ведущий сообщил о прибытии в Даллас большой группы высокопоставленных чиновников из федеральных правоохранительных органов.

Да, сюжет этой ночи начал раскручиваться под диктовку Болана: его действия вызвали волны шока и паники, захлестнувшие весь штат. Сам же Болан тщательно готовился к предстоящей работе.

Он медленно объехал квартал, настороженно присматриваясь к стоявшим у тротуаров машинам, затем зарулил на стоянку у дома Артура Клингмана.

Он как раз выходил из «порше», когда из тени здания к нему шагнул человек, на физиономии которого аршинными буквами было написано, что он из Нью-Йорка, предъявил удостоверение сотрудника полиции и заявил:

— Служба безопасности, сэр. Предъявите ваше разрешение на припарковку.

Болан выпрямился и посмотрел на парня сверху вниз.

— Да вот, смотрите, — проговорил он, слегка растягивая слова, — оно на ветровом стекле.

Мафиози низко нагнулся над машиной и больше уже не выпрямился. Колено Болана уперлось ему в поясницу, а обе руки «обняли» его шею в смертельном захвате. Последовал резкий рывок в сторону, шейные позвонки чуть хрустнули, и тело мафиози обмякло в мощных руках Болана.

Мак аккуратно опустил инертное тело на землю, оттащил его в сторону и ногами затолкал под скамейку.

Даже если бы это происходило средь бела дня, посторонний наблюдатель не понял бы, что произошло с охранником, — настолько быстро и четко все было проделано.

Болан, не медля ни секунды, двинулся к дому Клингмана и через черный ход вошел в небольшой холл.

Здесь он неожиданно наткнулся на толстяка, торопливо спускавшегося по лестнице. Болан усадил его на ступени, по-футбольному ударив ногой в пах, после чего нанес резкий удар ребром ладони по горлу. Глаза толстяка закатились, и он отключился. Не останавливаясь, Болан рванулся вперед к своей цели.

Сжимая в руке «беретту», он выскочил на лестничную площадку второго этажа, а оттуда — в просторный холл. От одной из дверей к нему рванулся охранник, на ходу расстегивая кобуру. «Беретта» слегка дернулась в руке Болана, и мафиози рухнул на пол у входа в апартаменты Клингмана.

Перешагнув через безжизненное тело, Болан ударом ноги распахнул дверь. Два гангстера, расположившиеся перед телевизором с пивом и бутербродами, вскочили на ноги в отчаянной попытке дотянуться до оружия, беспечно оставленного ими в кобурах, висевших на спинке стоявшего неподалеку стула. Они не успели ступить и шагу. Девятимиллиметровые свинцовые вестники смерти принесли им вечное успокоение прямо на опрокинутом пиве и недоеденных бутербродах.

Болан закрыл за собой дверь и двинулся в глубь апартаментов. Он нашел Артура Клингмана в дальней комнате сидящим за небольшим столом, на котором стоял кувшин с мексиканской текилой и тарелка с аккуратно нарезанными ломтиками лимона.

Это был красивый седовласый старик, краснолицый, с ясными глазами и массивным волевым подбородком. Несмотря на сложность ситуации, в которую он попал, от него веяло такой силой и энергией, что казалось, будто он один в состоянии разрешить все свои проблемы.

«Да, крутой старикан, — подумал Болан. — Колоритная личность».

Мистер Клингман был одет в накрахмаленную рубашку цвета хаки и такого же цвета брюки, заправленные в старые ковбойские сапоги. Взгляд Мака привлекли его руки, лежавшие на столе, большие и грубые. Они лучше любых слов говорили, что этот человек всю жизнь провел в тяжелом физическом труде. Могучий, коренастый, как дуб, в глазах Болана он олицетворял бескрайний богатейший Техас.

Артур Клингман медленно поднялся. Полные тревоги глаза оценивающе изучали незнакомца с пистолетом в руке.

— Ну вот, мы наткнулись на нефтеносный пласт, — сказал старик, низкий звучный голос которого удивительно соответствовал его облику.

Болан швырнул снайперскую медаль на стол и ответил:

— Похоже, что так, Клингман.

— О'кей. Я готов.

— Я пришел не за тем, чтобы наградить вас этой медалью, — сказал Болан.

Удивление в ясных глазах Клингмана сменилось любопытством.

— Тогда что вам надо?

— Я хочу выполнить обещание, данной одной отчаянной леди, — ответил Болан пионеру техасского нефтяного промысла. — Я пообещал сделать все, что в моих силах, чтобы спасти ее папу.

Веки Клингмана дрогнули, и жесткое выражение его лица смягчилось.

— Так вы говорили с моей девочкой?

— Ваша девочка у меня. С ней все в порядке: она жива и здорова. — Болан бросил на стол спички, и Клингман моментально схватил их. — Она находится в этом мотеле, комната 115. Джудит ждет, что вы придете за ней. Прихватите какую-нибудь одежду, а то у нее нет никакой. Ваши дружки посадили ее на иглу и держали голышом под замком.

Гневным движением руки Клингман сбросил кувшин с текилой со стола.

— Сукины дети! — взорвался старик. Его полные ярости глаза наткнулись на холодный взгляд Болана. Нефтепромышленник смущенно отвел глаза. — А я самый последний из всех, — добавил он упавшим голосом.

— Разобраться во всем — это ваше дело, — сказал Болан.

— А что вам известно?

— Очень многое. Джудит помогла. Я решил сорвать техасскую операцию мафии. Кажется, она называется «Седьмой флаг». И я добьюсь своего. С вашей помощью или без нее.

— Так вам нужна моя помощь?

Болан коротко кивнул головой и спрятал «беретту» в кобуру.

— Джудит считает, что вы сумеете сделать правильный выбор.

Воздев глаза к потолку, могучий нефтяник стоял в середине комнаты, раскачиваясь, как гигантская техасская сосна на ветру.

Он взъерошил огромной лапищей свою серебряную шевелюру и признался:

— А ведь это я начал «Седьмой флаг»...

— Я знаю, — ответил Болан. — Теперь у вас появился шанс похоронить его собственными руками. Признайте, Клингман, вы потеряли контроль над операцией.

— К сожалению, — со вздохом ответил техасец. — Я снова и снова пытаюсь понять, где допустил промах. Но, черт возьми, должен же быть какой-то иной выход!

— Нет, выхода нет, — заверил его Болан. — Вы заключили сделку с дьяволом, Клингман. Должен признаться, я почти восхищаюсь вами. Вы все поставили на одну карту, и по-человечески я могу вас понять. Но сделки с дьяволом не проходят даром. И с этим вы должны согласиться.

— Ни с чем я не собираюсь соглашаться!

— Вы должны повернуться лицом к дочери, — спокойно напомнил ему Болан. — Или вам придется иметь дело со мной. Вот ваш выбор.

Техасец ухмыльнулся, и Болан увидел в его улыбке истоки черного юмора Джудит Клингман.

— Я скорее повернусь лицом к дьяволу, чем к кому-нибудь из вас, — отрезал старик. — Я слышал ваше интервью. Весьма убедительно. А по всему Техасу воют койоты. Болан, хотите — верьте, хотите — нет: я перестал контролировать «Седьмой флаг» с тех пор, как койоты начали рыскать в наших краях. Тут вы совершенно правы. Сделка с чертом? И здесь вы тоже правы. Но все началось с невинной идеи, ну, почти невинной, — поправился он.

Болан взглянул на часы.

— Время у меня вышло, — с сожалением сказал он. — Мы можем поговорить в пути. Пошли?

— Куда?

— Может быть, на встречу с дьяволом.

— Одну минуту. — Клингман снял с книжной полки пухлый портфель и, похлопав по нему широкой ладонью, сказал Палачу: — Это избавит нас от долгих разговоров. Здесь вся дьявольская правда, от первого до последнего слова. Карты, планы, графики — весь проект. Возьмите и уходите. Я буду вам только обузой, я сам вернусь к Джудит.

— Мы уходим вместе, — отрезал Болан. Он взял пионера техасской нефти под руку и повел к двери.

— Возможно, наш путь закончится в аду, — проворчал Клингман.

Болан не отрицал и такого исхода. Ему не раз приходилось встречаться лицом к лицу со смертью. Но он никогда бы не переступил через труп проигравшего старика. Вполне объяснимые мотивы побудили Артура Клингмана и некоторых его товарищей пойти по наклонной плоскости. Но у них хватило мужества и духа вести честную игру. К сожалению, из этого ничего не вышло: та каша, которую они хотели сварить, оказалась круто пересоленной. На каком-то этапе их одолел приступ жадности, видение в образе золотого тельца ослепило их, затмило их разум. Последовала роковая ошибка, и мафия наложила на все свою грязную лапу.

Вопреки утверждениям своих хулителей, Мак Болан никогда не стремился играть роль Бога. Он не судил и не осуждал таких людей, как Клингман. Он верил, что каждый человек — сам себе судья и сам себе проклятие.

Возможно, Клингман был прав. Может быть, им обоим суждено вместе пройти через все круги ада. Но Болан надеялся, что это произойдет не сегодня. Он отвез старика в надежное место и вернулся к осуществлению своего замысла.

Глава 16

В телефонной трубке послышался тревожный голос Джека Гримальди:

— Хорошо, что ты объявился, парень. В мотеле что-то неладно. Девчонка либо сбежала, либо по какой-то причине не может ответить. Я названиваю ей через каждые пять минут с тех пор, как прибыл на место.

Болан долго молчал. Наконец он ответил:

— Ну что ж, она птица вольная.

— А может, она просто боится подходить к телефону?

— Нет. Я ее предупредил, чтобы ждала звонка. Ах, черт возьми! Я только что отправил туда Артура Клингмана. Ты знаешь, этот старик — крепкий орешек. Пусть сам разберется со своей дочерью. Нас ждут другие дела. Готовь вертолет.

— Машина готова. Когда и куда тебе подать ее?

— Пока не знаю. Я сейчас затаился и веду наблюдение за противником. Но надо быть в готовности и не прозевать их. Не отходи от телефона, Джек.

— Понял. Кстати, у меня есть информация для тебя.

— Джек, я же просил тебя не высовываться.

— Да, я сижу тихо, как мышка. Но, черт побери, не могу же я всю ночь торчать в своей норе и валять дурака. Я тут потолкался среди людей, пытаясь что-нибудь разузнать о девчонке Клингмана, но безуспешно. Зато кое-что другое может тебя заинтересовать.

— Ладно, выкладывай.

— Лилео отправил группу своих головорезов на буровые Клингмана, которые мы атаковали утром. Похоже, мы проглядели там что-то очень важное. Мне сказали, что западнее атакованного участка чуть ли не целая квадратная миля накрыта маскировочной сеткой, а под ней спрятаны прелюбопытнейшие вещи.

— Конкретнее, Джек.

— Да просто бред какой-то. Если информация достоверна, то это район развертывания военизированного формирования.

— О'кей, информация принята, — сказал Болан. — Точно, бред.

— Но это еще не все. Они там, якобы, хранят сырую нефть в замаскированных резервуарах, а по секретному трубопроводу, проложенному от нефтеперерабатывающего завода, перекачивают в емкости бензин и авиационное топливо. Мой источник информации говорит, что под маскировочной сеткой длинными рядами выстроена бронетехника. Есть склады боеприпасов и все остальное, как в армии. Но самих войск нет. Они свою живую силу рассредоточили и скрывают среди гражданского населения, а теперь хотят сделать то же самое и со всеми своими запасами. По этой причине Лилео и Квазо перебросили туда группу своих людей для прикрытия операции.

— Откуда ты узнал это, Джек?

— Источник информации — человек, приближенный к руководству, начальник команды Квазо. Занимается девочками в Далласе и Форт-Уэрте. Не слишком ли подозрительно, как ты считаешь?

— Да я ко всему отношусь с подозрением, — устало ответил Болан.

— Если это дезинформация, то она очень впечатляет. По словам болтуна, на заре мафиози планируют взорвать все буровые Клингмана.

— Зачем?

— Думаю, хотят скрыть свою деятельность и замести следы. Я слышал, там хватит сырой нефти, чтобы обеспечить работу всего транспорта страны в течение года. А они якобы хотят все взорвать. Могут ли они сделать такое?

Согласно документу из портфеля Клингмана, вполне могли, о чем Болан откровенно сообщил пилоту.

— Да, Джек, они могут стереть с лица земли все, на что наложили там лапу.

— Безрадостные перспективы, старик...

— Задумано с размахом, — с досадой заметил Болан.

— А кого, собственного говоря, волнует, что они хотят взорвать несколько скважин? Или они рассчитывают, что ты клюнешь на этот крючок?

— В том-то и дело, Джек. Пока до этого никому нет дела, но через несколько месяцев, как я слышал, это взволнует весь мир.

— Что это значит?

— А то, что по расчетам специалистов, мы на всех парах несемся к мировому энергетическому кризису.

— Так вот оно что! И как только ты разнюхиваешь такие истории?

— Боюсь, что на сей раз история до ужаса смахивает на правду, — мрачно ответил Болан. — Именно на ней держится весь безумный техасский проект.

— А что это еще за проект?

— Это уже другая история, но не менее кошмарная, чем предыдущая. Прелюдия к тому, что, вероятно, ожидает нас несколько позже. Больше не будет борьбы из-за политических идеалов, будет борьба за выживание в мире, стремительно лишающемся своих природных ресурсов. Грядет эра локальных войн, Джек.

— Ты наговорил столько, сержант, что я, боюсь, уже не смогу заснуть сегодня.

— На сон даже не рассчитывай. Сейчас самое время вернуться на участок Клингмана, Джек. Иди разогревай двигатель и готовь птичку к полету.

— Я все понимаю, Мак, но какое отношение все это имеет к мафии?

— Самое непосредственное, Джек. Тебе никогда не приходило в голову, что мафиози похожи на муравьев?

— Что-что?

— На месте каждого пикника всегда появляются муравьи, верно? А самый большой пикник в нашей стране состоялся именно здесь — на техасскую нефть клюнуло немало любителей поживиться.

— Эге! Я, кажется, начинаю понимать...

— Правильно, и размах этого пикника оказался гораздо больше, чем мы думали... Ну ладно. Будь готов, Джек. Я еще позвоню.

Болан повесил трубку и в глубоком раздумье вернулся к машине.

Конечно, кто даст гарантию, что в Техасе состоялся последний пикник хищников? И где будет следующий? Вероятнее всего, там, где властвует Ее Величество Нефть. Все идет к тому, что властелином мира станет тот, кто обретет контроль над нефтью. А раз так, то предстоит серьезная драчка. При мысли об этом Болан даже поежился. Ни одна война не справится с отчаянно жестокой схваткой богатейших промышленных стран мира за выживание в условиях топливного кризиса. Да, Мака не могла не волновать судьба техасских скважин. Пока он жив, мафия может не рассчитывать на наживу в Техасе.

Информация Гримальди, безусловно, с душком. Такие серьезные сведения никогда просто так не падают с небес, если их не пытаются навязать с определенной целью.

Способны ли эти болваны взорвать скважины, если он клюнет на приманку? А если нет?

Болан отрицательно покачал головой. Он не клюнет. Он знал, что возможность диверсии не исключена — это подтверждали сведения, полученные от Клингмана. Фактически весь нефтеносный участок «Клингман Петролеум» был подготовлен к уничтожению. И тем не менее, полученную информацию следовало бы проверить — готовят ему западню на буровых или нет.

Но сначала он должен попасть на две встречи: одна — с человеком из Вашингтона, другая — с клоуном из Сент-Луиса.

Глава 17

Болан остановился у парадного подъезда местной штаб-квартиры здания ФБР и мигнул фарами.

Небрежной походкой Гарольд Броньола вышел на тротуар, открыл дверцу и занял место рядом с человеком, которого полиция разыскивала по всей Америке.

— Хорошая машина, — одобрительно сказал он вместо приветствия.

«Порше» плавно тронулся от бордюра и влился в бесконечный поток машин.

— Куплена на деньги мафии, — пояснил Палач шефу спецгруппы ФБР, созданной специально для поимки Болана.

Броньола хихикнул и закурил сигарету. Это был человек лет сорока — сорока пяти, непримечательной наружности и, на первый взгляд, любезный и обходительный. Его можно было принять за продавца супермаркета, который в душевных муках, но с мрачной решимостью сохранить праздничное настроение готовится к неизбежным опустошительным набегам покупателей за рождественскими подарками. В действительности же он был одним из руководителей ФБР с дипломом юриста и многолетним опытом работы в правоохранительных органах. Броньола заслуженно считался одним из лучших специалистов по борьбе с организованной преступностью. Ему удалось установить личный контакт с Боланом еще в самом начале его крестового похода против мафии и добиться от федерального правительства негласной поддержки Болана, но впоследствии Мак сам отказался от этой затеи.

Он однажды сказал Броньоле:

— Пути, которые я торю ценой собственной крови, — только мои пути, и ответственность за содеянное лежит только на мне. Мне не нравится, что в ад партизанской войны вместе со мной втягивается вся страна, начиная с рядовых граждан и кончая Президентом.

Самостоятельность Палача и его трезвый взгляд на вещи заставили Броньолу по-новому взглянуть на человека, полностью посвятившего себя служению истинному правосудию. И даже официальное назначение Броньолы начальником отдела ФБР по борьбе с особо опасными преступлениями, под юрисдикцию которого формально попадала деятельность Мака Болана, никак не повлияло на его отношение к воину-одиночке и привело к опасному конфликту интересов.

— Этот человек — вовсе не кровожадный маньяк-убийца, каким его пытаются изобразить средства массовой информации, — заявил однажды Броньола своему шефу. — Мы могли бы поручить ему выбор и поиск нужных целей. На сегодняшний день Мак Болан — самый выдающийся специалист по борьбе с организованной преступностью. Он заслуживает всяческого поощрения и помощи.

Но «выдающийся специалист» не принял от государства никакой помощи, и давление, оказываемое правительством на Броньолу, усилилось.

Кризис во взаимоотношениях Гарольда Броньолы и Мака Болана достиг наивысшей точки в Лас-Вегасе, когда Броньоле, к его огромному сожалению, пришлось применить оружие против Палача. И тот и другой ясно понимали, что в Вегасе шла оголтелая охота на «возмутителя спокойствия», осмелившегося узурпировать право государственного аппарата вершить правосудие над своими гражданами. Впоследствии Броньола с отвращением и стыдом вспоминал, как воспользовался основным принципом Болана — его отказом поднять оружие на представителей полиции и других органов правопорядка. И только провидение предотвратило тогда трагическую развязку в Вегасе. После того случая Броньола научился безошибочно находить компромисс между чувством долга и своим уважением к этому мужественному человеку.

И вот сейчас долг снова свел их вместе в крутой переделке. Какая ирония судьбы: делая одно дело, они, тем не менее, находились по разные стороны баррикады. Официально Болан был для Броньолы таким же преступником, как самый оголтелый гангстер — убийца полицейских.

Броньола несколько раз глубоко затянулся, затем, чувствуя себя очень неуютно рядом с выжидательно молчащим Боланом, заговорил, нервничая с каждым словом все больше и больше:

— Я хочу, чтобы ты немедленно покинул Техас, Мак. Это моя личная просьба, и ты можешь отнестись к ней, как тебе заблагорассудится. Считай ее расплатой за старые долги. Назови это любовью, страхом или просто дерьмом собачьим, дело твое... Но я хочу, чтобы тебя к полуночи не было в этом штате.

«Порше» продолжал плавно нестись в общем потоке машин. Болан пожал плечами.

— Боюсь, я не успею закончить всю работу к полуночи, Гарольд.

— Ты уже все закончил, — дружелюбно заметил Броньола. — Ты сделал достаточно. Крысы стаями бегут с корабля. Теперь дай нам вступить в игру. А ты уходи. Мы сами разберемся с недостающими элементами головоломки.

— Вы даже не знаете, где они лежат, — как бы между прочим заметил Болан.

— Возможно, нам известно больше, чем ты думаешь.

— Так вы, значит, нацелились на «Седьмой флаг», — проворчал Болан, искоса взглянув на своего собеседника.

— Какой флаг?

— А я думал, ты в курсе, — ехидно заметил Болан.

— Перестань.

Болан раскатисто рассмеялся.

— А не хочешь ли ты несколько отодвинуть срок? — спросил он, оборвав смех.

Броньола заерзал, продолжая курить, затем небрежно поинтересовался:

— Сколько тебе нужно времени?

— Я начал операцию на рассвете, — сказал Болан, — и планирую закончить ее к этому же времени.

Броньола поспешным кивком выразил свое согласие.

— О'кей. Я дам своим людям поспать ночью. Но это все, что я могу. Ты наступишь на любимую мозоль правительства, дружище. На рассвете полиция получит приказ стрелять на поражение. Считай это предупреждение любезностью с моей стороны. Так что ты говорил про флаг?

— Мафиози назвали свой проект «Седьмым флагом», — пояснил Болан. — Идея родилась в голове Артура Клингмана, личности, хорошо известной в Техасе.

— Это имя и мне хорошо знакомо, — со вздохом прервал его Броньола.

— Теперь его знают все мафиози Америки, — сказал Болан. — Но плодами его идеи воспользовались другие. А изначальный толчок его мыслям дал жесткий прессинг со стороны некоторых крупных нефтяных компаний. Клингману стало предельно ясно, что дни независимых нефтепромышленников-одиночек сочтены. Коренные техасцы — очень крутые люди, Гарольд. Особенно те, кто вырос в хижине бурильщика. Так вот, они задумали тайную операцию, которую назвали «Седьмой флаг» — символ их духа независимости. Собственно говоря, сначала их проект действительно был не более чем символом. В нем, может быть, отразилась решимость сохранить Техас независимым от крупных международных махинаторов. Лично у меня реакция техасцев вызывает понимание и сочувствие. Но потом у Артура Клингмана поехала крыша, и его просто-напросто сожрали с потрохами. Безрассудный политический авантюризм и мощный экономический кулак объединили свои усилия, чтобы реализовать «Седьмой флаг» в качестве генерального плана создания новой Республики Техас, — и это все на полном серьезе! Мафиози создали здесь свое военизированное формирование и военную базу. Невероятно, но факт.

— Теперь понятно, что здесь не обошлось без Спеллмана, — прокомментировал Броньола, со все возрастающим интересом слушавший рассказ Болана.

— Вот именно. Нат Спеллман был у них шефом разведки. Он прослушивал здесь все телефонные разговоры местной администрации, в том числе самого губернатора. Кроме того, он организовал просто фантастическую утечку информации с крупной национальной станции радиорелейной связи в Эль-Пасо.

Броньола был поражен и подавлен.

— Безумие! Что они затевают? Новую гражданскую войну?

Болан пожал плечами.

— Не знаю. Это бредовая идея. Сначала я думал, что затевается смена политических и экономических декораций. Но у меня есть доказательства, что дело обстоит гораздо серьезнее. Организация действительно хочет поднять седьмой флаг над Техасом. Они играют по-крупному, задумали возродить Республику Техас, не больше и не меньше.

— Безумная затея, — растерянно воскликнул Броньола.

— Безумная и потому чертовски опасная, — кивнул Болан. — При наличии общности интересов она могла бы сработать. Здесь уже сформировано теневое политическое ядро и внушительная экономическая база. И теперь, когда боссы мафии уже настроились на обильную трапезу, готовясь проглотить Техас, будет очень сложно отнять у них такой лакомый кусок.

— Все равно это безумие. Я не понимаю, как они могут надеяться на успех...

По мере того как Болан продолжал объяснение, в его голосе тоже зазвучали нотки сомнения.

— Я знаю. Это действительно похоже на какое-то умозаключение, что так не свойственно мафии. Я всегда был уверен, что ее боссы твердо стоят на земле, а не витают в облаках. Но... вероятно, многие недооценивают значение Техаса для Америки. Одна только нефть чего стоит. Ты знаешь, какая доля от ее общей добычи приходится на Техас? Третья часть.

— Да. Погоди минутку, пожалуйста, а то у меня голова кругом идет. Дай мне подумать. — Броньола щелчком выбросил в окно машины окурок сигареты и тут же прикурил новую.

Болан молча вел «порше» по улицам Далласа, тоже погрузившись в раздумья.

Спустя несколько минут Броньола шумно выдохнул густое облако табачного дыма и заговорил снова:

— Сейчас мне приходит в голову множество незначительных мелочей, на первый взгляд, мелочей... Теперь они, как кусочки мозаики, складываются в новую картину. Ты, конечно, прав насчет Техаса. Это богатейшая политико-экономическая субструктура. И не только из-за нефти. Здесь все поражает гигантскими масштабами: горнорудная и химическая промышленность, сельское хозяйство, промышленное производство, объекты военно-промышленного комплекса... И нет ничего удивительного в том, что кое-кому захотелось урвать этот лакомый кусок и поднять над ним собственный флаг. Но я не вижу, каким образом можно осуществить подобный замысел. Штат слишком велик, а затея слишком уж похожа на самоубийство.

— Ты говоришь «велик», а знаешь ли ты, что расстояние от Эль-Пасо до Бомонта намного больше, чем от Нью-Йорка до Чикаго? И в этом тоже часть проблемы, Гарольд. Я заметил, что местная полиция испытывает массу трудностей в связи с огромными просторами штата. Ты хоть раз задумывался над тем, как укомплектована кадрами полиция штата, который больше, чем вся северо-восточная часть страны? Они не смогли бы контролировать эти огромные пространства, даже если бы патрулировали на вертолетах.

— О'кей. Оставим пока полицейских и кадровую политику. Ни один штат невозможно безнаказанно вырвать из сложившихся границ страны. В свое время Эйб Линкольн весьма успешно доказал это. Неужели ты всерьез думаешь, что мафия собирается воевать с Соединенными Штатами Америки?

— Может быть, и так, — задумчиво ответил Болан. — Есть много способов ведения войны. И мы знаем о них, как, впрочем, и аналитики Организации.

Броньола покачал головой:

— И все же я не представляю себе, каким образом можно провернуть такую авантюру.

— А ты подумай о таком хорошем средстве, как шантаж, — мягко предложил Болан.

— Что?

— На минуту представь себе, что мафия внедряет своих людей на руководящие посты обеих политических-партий. Они постепенно меняют все на свой лад и незаметно подчиняют себе экономику. Забудь о федеральных судах и федеральных ресурсах. Тогда уже на техасской земле не будет ни того, ни другого. В ход пойдет лозунг: «Богатство Техаса — для техасцев!» И пусть возмущаются Уолл-стрит, Цюрих и прочие финансовые центры всего мира — эти парни будут сидеть здесь под своим седьмым флагом и свысока поплевывать на всех и вся.

— Что-то здесь не так, — возразил Броньола. — Звучит, как сценарий фантастического фильма.

— Так и есть, — согласился Болан. — Но у них имеется отличный козырь.

— Какой козырь?

— Нефть.

Последовала продолжительная пауза. Наконец Броньола буркнул:

— Будь я проклят.

— Ага, — сказал Болан.

— То есть они национализируют нефтяную промышленность Техаса, только теперь это будет Республика Техас. И если кто-то захочет купить техасскую нефть, должен будет вести себя с ними прилично.

— Да. И их проект вполне может осуществиться, они с умом возьмутся за дело. А умных голов у них хватает. Cosa di tutti cosi — вот что это такое, Гарольд. То самое главное дело, на которое мафиози большие мастера.

— Мак, мне нужно как следует все обдумать.

— Думай без меня. У меня работы по горло, — Болан взмахнул ладонью под подбородком.

— Чепуха. У нас обоих хватает работы. И не пудри мне мозги всякой ерундой насчет твоей самостоятельности и желания самому уладить это дело. Покатай меня еще немного.

Болан мрачно ухмыльнулся и надавил на газ.

— Значит, суть проблемы сводится к нефтяному шантажу, — задумчиво протянул Броньола. — Хуже всего то, Мак, что мы действительно стоим перед лицом энергетического кризиса. На днях я беседовал с членом президентского совета по энергетике и ресурсам. Он был чертовски озабочен. Возможно, скоро будут введены лимитные карточки на бензин. Особенное беспокойство у этого человека вызывает то, что мафия использует возникающие трудности в своих целях — участились случаи спекуляции нефтепродуктами, налеты на нефтехранилища. Но кто бы мог подумать, что боссы Организации попытаются прибрать к рукам весь рынок!

— А насколько остро стоит проблема топливного кризиса, Гарольд?

— Острее не бывает. У нас не хватает собственных ресурсов.

— А что же импорт?

— С импортом имеются свои сложности, — махнул рукой Броньола. — У нас мало глубоководных портов для приема супертанкеров. Не хватает и нефтеперерабатывающих мощностей. Недостаточно...

— Ладно, вижу, что проблема действительно очень серьезна, — сказал Болан. — Значит, потеря техасской нефти ввергнет Штаты в настоящий хаос.

— Скорее всего, так и случится.

— Это равносильно нокауту, — резюмировал Болан. — Нет смысла гадать, смогут ли мафиози провернуть техасскую аферу. Даже сама попытка может привести к катастрофе.

— А я не...

— Молчи и слушай. Я тебе говорил, что у них есть некое подобие армии. И это тоже реальная сила, ее нельзя сбрасывать со счета. Все боевики обучены подрывному делу. Я тут упоминал о шантаже. Так вот какую попытку они предпримут. Военизированные группы просочатся на нефтяные месторождения и займут их. Первым делом они закроют нефтеперерабатывающие заводы и остановят перекачивающие насосные станции. Этому они научились, тренируясь на участке Клингмана. Затем начнется усиленная обработка общественного мнения с помощью хорошо отлаженной пропагандистской машины: «Техас для техасцев» и тому подобный бред. Такой лозунг упадет здесь на благодатную почву. Они...

— Стоп, — перебил Мака Броньола. — Давай-ка вернемся назад, к участку Клингмана. Значит, мафия именно там устроила свой опорный пункт?

— Точно. Они уже несколько месяцев ведут там подготовительные работы: готовят буровые к судному дню.

— Что-что?

— То, что слышал. Это отчаянная авантюра типа «пан или пропал». Боевики минируют скважины по всему Техасу. Вот тут-то на авансцену как раз и вступает шантаж. Конечно, «дядя Сэм» слишком велик и могуч, чтобы им помыкали, как сопливым мальчишкой. Но даже он приостановится и почешет в затылке, раздумывая, стоит ли рисковать потерей трети своих нефтяных запасов. Ну а мафиози знают, на что идут. Участок Клингмана послужил им испытательным полигоном. Он уже заминирован, в этом можно не сомневаться. Тем временем насосы работают вовсю, качают нефть на полную мощность. Сырая нефть хранится там же, в потайных хранилищах. В общем-то, я не верю, что гангстеры хотят взорвать участок, но они могут пойти на такой крайний шаг в случае необходимости.

— Но это же безумие!

— Никто и не спорит. Но ведь был же Гитлер; вспомни-ка, что он успел натворить за сравнительно короткий срок... Ты как себе хочешь, Гарольд, но я не отступлю ни в полночь, ни на рассвете, пока не разберусь со всем этим свихнувшимся сбродом.

— Самое страшное во всей этой истории — то, что дурной пример заразителен, — мрачно заметил представитель ФБР. — Что, если Луизиана и Оклахома вдруг решат прекратить добычу? А если все нефтедобывающие штаты вздумают объявить о создании независимой нефтяной республики?

— Это было бы совершенно естественно с их стороны, — ответил Болан.

— Вот именно. И не только в Соединенных Штатах. Следом может взбеситься Южная Америка. Канада еще раньше созрела для раскола, а у арабов вообще может крыша поехать. Черт! У тебя никогда не возникало такого чувства, будто наша цивилизация — очень хрупкая штука?

— Я живу с этим чувством уже не первый год, — ответил Болан.

— А я просто уверен, что так оно и есть, — решительно заявил человек из Вашингтона. Он погасил окурок в пепельнице и, сомкнув руки на затылке, потянулся всем телом. — Расскажи мне что-нибудь приятное для поднятия духа.

— Я уже с утра наделал тут шороху. У кого еще осталось хоть капля здравого смысла, покидают корабль, как ты выразился. Сам Клингман сдал позиции уже давно, по крайней мере, в душе. Мафия удерживала его дочь в качестве заложницы, чтобы он не дергался. Мне пришлось ликвидировать их шефа разведки, министра пропаганды и главного финансиста. У тебя за спиной лежит портфель. Возьми его с собой. Возможно, материалы, содержащиеся в нем, покажутся неубедительными кое-коему в Вашингтоне, но они могут пригодиться.

— О'кей, спасибо. Ты хоть как?

Болан улыбнулся.

— Шкура пока без дырок. Я заставил местную шпану ходить на цыпочках и с оглядкой. Буду и дальше держать ее в напряжении.

— Кто у них тут командует парадом?

— Местный сопляк — Джо Квазо. Сегодня прибыл еще один тип — его зовут Лилео — и привез с собой добрую сотню головорезов. Банда Квазо слишком мелка, чтобы причинить мне серьезные неприятности. Лилео — другое дело. Но и он прочувствует, по чем фунт лиха.

— Г-м, поосторожней с техасскими копами в дневное время, Мак. Они — крутые парни.

Болан кивнул.

— Спасибо. Я соблюдаю дистанцию безопасности.

— Опасайся Лилео. Я только что получил его досье. Молодой, но уже насквозь прогнивший подонок из Миссисипи с амбициями и замашками профессионального убийцы. Очень, очень опасный тип.

— Какова его родословная?

— Гроза Бурбон-стрит. Пару лет верховодил в районе Билокси. Начал простым боевиком, возмужал и выплыл наверх в результате пары спекулятивных сделок с землей, в ходе которых, бесспорно, исчезли несколько видных боссов Организации, контролировавших южные штаты, позже он объявился в Луизиане. В его жилах течет каджунская кровь по матери. Мафиози в шестом колене. Его отец был приятелем Хью Лонга, а его дядя — крупный политический деятель в Луизиане.

— Что на нем висит?

— Более десятка арестов в Луизиане и Миссисипи. Осужден не был.

Болан вздохнул.

— О'кей. Он заслужил приличную трепку.

— Без меня, Мак.

— Ну разумеется. — Болан развернулся на ближайшем перекрестке и поехал обратно. — Сколько народу будет у тебя задействовано в облаве?

— Достаточно. Ты лучше скажи мне, где тебя наверняка не будет.

Болан с улыбкой ответил:

— Со всей определенностью могу сказать, что меня не будет в окрестностях участка Клингмана.

— О'кей. Я перекрою другие возможные места. Г-м, а что будет у Клингмана?

— Я приглашен туда на вечеринку.

— Понятно. Надеюсь, сегодня они не собираются взрывать буровые.

— Собираться и делать — разные вещи, — ответил Болан.

— Что ты имеешь в виду?

Болан усмехнулся.

— Только то что, пока боссы не решаются на такие крайние меры.

Броньола тяжело вздохнул и переложил портфель Артура Клингмана себе на колени.

Болан подъехал к зданию, где располагалась штаб-квартира ФБР в Техасе. Броньола открыл дверь, помедлил и, натянуто улыбнувшись, повернулся к самому отчаянному из всех людей, которых он когда-либо встречал.

— Не давай им спуску, сержант. Постарайся сжечь «Седьмой флаг», ладно? Ни пуха тебе, ни пера.

Он вышел, хлопнув дверцей, и Болан снова остался один на один с ночью. Он знал, что Броньола сам сожжет не один флаг новоявленной республики прежде, чем наступит рассвет.

Да, на Техас надвигалась полная драматизма и тревоги ночь. И теперь Болан знал название своей игры. Она называлась "Спасем Техас для нормальных

техасцев".

Вот что это за игра. Возможно, звучит несколько напыщенно, зато точно соответствует сути.

Глава 18

В начале десятого «порше» подкатил к воротам старого далласского особняка!

Привратник подошел к машине, чтобы взглянуть на человека, сидящего за рулем. Болан принял угрюмый вид и буркнул:

— Amici, — что означало «друг» даже на земле Техаса, но охранник, казалось, сомневался в этом.

Прежде чем мафиози смог разобраться в своих сомнениях, Болан обрушил на него настоящий словесный залп:

— Боже, я объехал весь город, разыскивая вас, ребята. Здешний проклятый аэропорт где-то у черта на куличках — до первых бараков этого вшивого города никак не меньше пятидесяти миль, и, честно признаюсь, я никогда раньше не видел такой плоской, как моя задница, местности. Я уже начал побаиваться, как бы, добравшись до края этой земли, не свалиться вниз. По размерам Техас может потягаться даже с Атлантикой. Ты только посмотри, приятель, на этот гигантский гладкий пустырь! А ваш хреновый городишко! Он занимает огромную площадь, простирается черт те куда, но в нем ни черта нет, пусто! И по этой голой лысине я катался битых два часа. Какого дьявола мы тут делаем, в этом паршивом захолустье, дружище?

На лице охранника появилась широкая понимающая ухмылка.

— Эй, — сказал он дружелюбно, — да ты ведь еще не видел местных бабенок. Уж поверь мне, у них ты ничего плоского на найдешь. Откуда ты приехал, приятель?

— Из Джерси, — ответил Болан. — Мне велено прибыть лично к мистеру Лилео. Но только не говори мне, что его здесь нет.

Охранник рассмеялся.

— Да здесь он, успокойся. — Махнув рукой по направлению к особняку, он добавил: — Поднимись в дом. Только будь осторожен. Босс, сказали, не в духе.

Во время разговора взгляд Болана напряженно ощупывал прилегавшую к особняку территорию, но охраны нигде не заметил. Мак высунул голову в окно «порше» и, понизив тон, поинтересовался:

— Слушай, а почему нас собрали в этом старом бараке? Становится горячо?

— Еще как! — заверил охранник Палача. — Поэтому послушай мой совет: не врывайся к боссу сгоряча и не болтай лишнего, если не хочешь нарваться на неприятности. Понимаешь меня?

Болан все понимал. Он медленно проехал по подъездной дорожке и остановился на лужайке перед домом.

На террасу вышли двое парней и, лениво облокотившись о перила, стали наблюдать за парковкой роскошного спортивного «порше». Выходя из машины, Болан приветливо помахал им рукой и крикнул:

— Расслабьтесь, ребята, из Джерси прибыла великая белая надежда. Теперь вы все можете отправляться спать.

Один из парней помахал ему в ответ и негромко поприветствовал его.

Болан обошел вокруг машины и открыл багажник. Накрытая брезентом, там лежала его любимая «игрушка» — автоматическая винтовка М-16 калибра 7,62 миллиметра, совмещенная с 40-миллиметровым гранатометом М-79, который использовался как средство большой огневой мощи, и, в зависимости от обстоятельств, мог стрелять фугасными, осколочными, картечными, дымовыми или газовыми фанатами. Повесив винтовку на грудь, Болан пересек дорожку и вышел на лужайку прямо напротив дома. Неторопливо вкладывая фугасную гранату в казенник М-79, он услышал недоуменный оклик с террасы:

— Это еще что такое?

— Настал судный день, — крикнул в ответ Палач.

Его палец слегка прикоснулся к спусковому крючку М-16, и с этого момента события стали развиваться с головокружительной быстротой. Короткая очередь просто смела обоих парней с террасы.

Болан перевел винтовку левее и тут же выстрелил из гранатомета. Граната ударила в середину двери, и та исчезла в багровом пламени взрыва. Его оглушительные раскаты еще не отзвучали, когда из-за угла особняка появился бегущий охранник, который, так ничего и не поняв, тут же упал замертво, получив в грудь увесистую порцию свинца.

Четким, уверенным движением Мак открыл затвор гранатомета и, вложив в казенник гранату с зарядом картечи, тут же выстрелил в зияющий дверной проем, в котором еще не осело клубящееся облако пыли и дыма. По идее этого должно было хватить, чтобы отбить охоту у обитателей дома высунуться наружу.

В освещенном окне второго этажа возник чей-то силуэт с пистолетом в руке. Мак резко вскинул винтовку, и в окно полетел фугасный заряд. Граната ударила в стену ниже подоконника и взорвалась с гулким грохотом. Целый простенок вместе с окном и прятавшимся за ним человеком рухнул вниз на цветочную клумбу. В темноте раздался торопливый топот множества ног. Болан выстрелил в том направлении гранатой со слезоточивым газом и вслед за ней выпустил длинную очередь из М-16.

Стараясь не выходить из тени, Болан вышагивал вдоль фасада и хладнокровно расстреливал возникающие перед ним фигуры гангстеров. Все вокруг — особняк и прилегающий к нему парк — озарилось пламенем, повсюду раздавались истошные крики и вопли о помощи.

Вокруг особняка то и дело вспыхивала беспорядочная стрельба, стреляли даже там, где Мака и в помине не было.

Болан опустился на колено и открыл по особняку беглый огонь из гранатомета: после нескольких фугасных зарядов он выпустил по гранате со слезоточивым газом в зияющие окна каждого этажа. Гранаты лопались с негромким хлопком и окутывались быстро ширящимся облаком белесого газа.

Болан полюбовался на своих рук дело и, слегка пригибаясь, побежал к своей машине. Уложив оружие в багажник, он уселся за руль и вихрем рванул с места: здесь больше нечего было делать, он выполнил все, что планировал, — нанес мощный молниеносный удар, вызвал панику в стае врага и снова заставил себя бояться. Теперь пора было уносить ноги. Охранник, дежуривший у ворот, бежал в сторону дома, размахивая пистолетом. Мак притормозил, поравнявшись с ним, выскочил из машины и в одно мгновение обезоружил гангстера. Вместо пистолета он вложил ему в ладонь значок снайпера.

— Отдай это Лилео, — велел он. — Живому или мертвому.

«Солдат» остолбенел и, разинув рот, проводил изумленным взглядом «порше», который с визгом покрышек вылетел за ворота и исчез в темноте.

— Вот вам, amici, — злорадно пробормотал Болан, глядя в зеркало заднего вида.

Оценить масштабы нанесенного ущерба было невозможно, и, в общем-то, Мак не видел в этом необходимости. Как ни крути — особняку пришел конец. Языки пламени уже метались над верхушками деревьев, озаряя окрестности неверным колеблющимся светом. Однако фактический урон нельзя было измерить уничтоженной собственностью или количеством пролитой крови. Эти парни явились в Техас воевать, и Палач просто преподал им урок, продемонстрировав, как он умеет это делать. Именно в этом заключалась главная ценность его неожиданного налета.

— А теперь, — пробормотал Болан, — сменим колеса на крылья.

В ближайшее время война должна была разгореться еще жарче.

Мак несколько скромничал в оценке только что нанесенного им удара по техасской штаб-квартире. Пока он уносился прочь от пожарища, обожженный и контуженный взрывом Лилео, шатаясь, выбирался из пылающего особняка. Двое из его людей следовали за ним, неся почерневшие останки некогда жизнерадостного Джо Квазо. Они бесцеремонно бросили тело на траву рядом с боссом и бегом вернулись в дом, чтобы вынести тех, кого еще можно было спасти. Лилео взглянул на изуродованный труп Квазо и поспешил отвести глаза, почувствовав приступ тошноты. Теперь никакие «суперцыпочки» Далласа не смогут вернуть его к жизни.

Но весь ужас своего положения Лилео по-настоящему прочувствовал лишь тогда, когда запыхавшийся охранник остановился перед ним и протянул на раскрытой дрожащей ладони маленький металлический значок в виде креста с мишенью посередине.

— Тот здоровенный тип сказал, что это для вас, босс, — доложил «солдат», белый как мел.

Лилео с отвращением оттолкнул руку охранника и, сплюнув, хрипло спросил:

— Как он попал сюда?

— Не знаю, босс, — солгал охранник. — Он появился внезапно, словно снег на голову, и ни с того ни с сего начал палить во все, что движется. Я ничего подобного никогда не видел.

— И больше не увидишь, — угрюмо пообещал Лилео. — Передай, чтобы подгоняли машины — пора сматываться, пока сюда не пожаловали фараоны.

— Куда едем, босс?

— Едем за тем парнем, вот куда. У меня по нему так руки чешутся, что я уже чувствую на языке вкус его крови.

Чего не скажешь ради поддержания высокого морального духа подчиненных! Слова словами, а мысли Лилео имели совсем другую направленность. Трясущийся, изрядно потрепанный молодой мафиози сейчас больше всего желал выбраться из этого проклятого штата живым и невредимым. Большинство его парней, по крайней мере, те, кто был жив и способен двигаться, разделяли эти чувства.

— Подать сюда машины! — рявкнул Лилео. — Я удваиваю награду за голову Болана! Передайте всем! Ты видел, на чем он уехал? Видел?

— Да, сэр. Новый спортивный «порше» серого цвета.

— Строимся в колонну! Тела убитых не оставлять, погрузите их в машины! Поехали! Поехали!

Глава 19

Время приближалось к одиннадцати. В «Холидей Инн» царило веселье. В холле мотеля рок-группа «Стив энд Вилли» небезуспешно развлекала многочисленную публику. Стоянка перед мотелем была забита транспортом почти до отказа, оставалось лишь немного свободных мест для машин постояльцев.

Чтобы согласовать план дальнейших действий, Гримальди наклонился к Болану и, напрягая голос, спросил:

— Ты уверен, что нам стоит здесь садиться? Вертолет всегда привлекает к себе повышенное внимание, особенно если садится в неожиданных местах.

— Посади машину как можно ближе к моему фургону, — распорядился Болан. — Перетащи в вертолет побольше боеприпасов и оружие посолиднее.

Гримальди понимающе кивнул и снизился до верхушек деревьев. Выбрав подходящее место, он безупречно посадил машину в двадцати футах от боевого фургона Болана и выключил двигатель.

Мак открыл дверь кабины, постучал пальцем по стеклу часов и повторил свой приказ:

— Если я не вернусь через две минуты, улетай, не дожидаясь меня.

Он был облачен в свой неизменный черный боевой комбинезон и перепоясан ремнями со снаряжением и боеприпасами. В кобуре на правом бедре висел устрашающего вида «отомаг», «беретта» притаилась под левой мышкой.

Болан готовился к бою и первым делом должен был произвести разведку, не дожидаясь утра, которое для него могло не наступить.

Он распахнул дверь в комнату 115, заглянул внутрь" и, убедившись, что там никого нет, не раздумывая, двинулся дальше. Во внутреннем дворике несколько разгоряченных танцами посетителей мотеля уставились на него с неподдельным изумлением. Мак, не обращая на них внимание, вошел в фойе мотеля.

Там в ожидании свободных мест в холле стояло несколько пар. Через открытую дверь доносились звуки рока, с которыми не без успеха соперничал шум, производимый разгоряченной публикой.

Усталый человек в мятых брюках и несвежей рубашке отступил от конторки портье и повернулся к Болану с таким видом, будто хотел сказать: «Я не верю своим глазам, но, в конце концов, в Техасе все возможно».

Судя по выражению лица, клерк действительно не поверил своим глазам, но факт вторжения в мотель вооруженного до зубов человека в костюме не мог служить основанием для того, чтобы он утратил официально-холодный тон.

— Да, сэр? Чем могу быть вам полезен, сэр? — скороговоркой задал он привычный вопрос.

Болан швырнул на конторку снайперский значок. Клерк взглянул на него, поднял глаза на необычного посетителя и сказал:

— Да, мистер Болан. Слушаю вас, сэр.

— В сто пятнадцатой находилась женщина, — холодно бросил Болан. — Я спешу, поэтому отвечайте быстро. Что случилось с дамой?

Глаза портье отчаянно шарили по всему вестибюлю в поисках хоть кого-нибудь, кто имел отношение к помощи. Но вестибюль опустел, словно по волшебству, а внезапная тишина, сменившая рев музыки в холле, свидетельствовала о том, что необычная сцена у конторки портье привлекла всеобщее внимание.

Под ледяным взглядом Болана портье растерянно улыбнулся и сказал самому популярному человеку Америки:

— Блондинка, да, сэр? Интересно, что вы тоже о ней спрашиваете. Совсем недавно сюда приезжал другой джентльмен, такой видный крепкий старик. Он тоже...

— Даю вам десять секунд на размышление. Где она? — рявкнул Болан, теряя терпение.

— Это я и пытаюсь объяснить вам. Сам я не видел даму из сто пятнадцатой. Но мой коллега, работавший в дневную смену, узнал ее по фотографии и сказал им, что видел ее сегодня утром во время проверки документов, устроенной полицией. Я...

— Сказал кому?

— Тем двоим, что приходили сегодня вечером. Как раз во время пересменки. Гровер был еще здесь. Это мой сменщик, Гровер Силлз. Он работает в дневную смену. Так вот, эти двое показали фотографию красивой блондинки. Один из них сказал, что это его жена и он ее повсюду разыскивает. Другой пытался всучить нам по двадцать баксов и твердил, что он частный сыщик. Гровер узнал ту даму и...

— Опишите тех людей, — потребовал Болан.

Портье беспомощно пожал плечами. Напряженность допроса сказывалась на нем — глаза его округлились и стали большими, как плошки, от официальной холодности не осталось и следа, как от прошлогоднего снега. Подобные ситуации не предусматривались программой подготовки портье. Из холла доносился глухой гул возбужденной толпы. Две пожилые дамы во внутреннем дворике прижались лбами к стеклу и с любопытством глазели в вестибюль, чтобы, не дай Бог, не пропустить ни единого мига этого захватывающего спектакля.

Руки Болана, лежавшие на стойке портье, сжались в кулаки с такой силой, что даже побелели суставы пальцев.

— Я вам не сделаю ничего плохого. Но для девушки стоит вопрос о жизни и смерти. Так дайте же мне, черт побери, хоть какие-то шансы спасти ее, — сказал он.

Клерк ожил.

— Человек, назвавшийся ее мужем, очень неприятный на вид тип. Эдакий, знаете ли, крутой мужик. И говорил как-то... смешно.

— Как смешно?

— Ну, как... как...

— Как зверь, — подсказал Болан.

— Да, сэр. Его речь напоминала и рычание, и лай одновременно.

— Спасибо, — сказал Болан. — И от имени дамы тоже.

Он резко развернулся и быстро вышел на улицу.

Лопасти вертолетного винта медленно, как бы нехотя, вращались. У здания столпилась группа зевак, с любопытством наблюдавших за вертолетом.

Болан втиснулся в кабину. Гримальди улыбнулся ему и доложил:

— Я почти все перегрузил. А как у тебя дела?

— Взлетай, — скомандовал Болан и закрыл дверь.

Взревел двигатель, и металлическая стрекоза взмыла в темное небо.

Болан надел наушники и сообщил пилоту.

— Низкочастотник вновь похитил девушку.

Глаза у Гримальди округлились.

— Как же ему удалось найти ее?

— Обычная полицейская работа. Иногда просто диву даешься — они это делают лучше, чем сама полиция.

— Я тебя предупреждал насчет Толуччи. У него сильно развиты инстинкты.

— Ага. Клингман тоже был здесь и задавал те же вопросы, что и я. По-моему, он обладает такой же информацией.

— Это каким-то образом меняет наши планы? — спросил Гримальди.

— Нет. Похоже, все пути ведут к одной цели.

— Значит, летим на участок Клингмана?

— Так точно, — мрачно подтвердил Болан.

Да, все пути сходились именно там. И еще одна боевая операция приближалась к своему кульминационному моменту.

Болан почувствовал знакомый холодок в груди. Он не помнил, чтобы за все время провел хотя бы две похожие операции. Для каждой были свойственны свои цели, опасности и проблемы. И каждая казалась самой важной и последней в жизни.

Однако все они объединялись одним общим знаменателем: ответственность всегда и во всем лежала только на его плечах, хотя это нисколько не умаляло ценности вклада в общее дело такого парня, как Гримальди. В конечном счете, люди, наподобие Джека, придавали большую значимость операции одним лишь своим присутствием.

А холодок в груди Болана — это, конечно, страх, но не тот, что вызван боязнью смерти или страданий. Палач всегда знал, что у него только один выход из им же самим начатой войны. Он будет драться до последнего и уже давно смирился с мыслью о том, что умрет в бою. Страх, стальным обручем сдавливавший грудь Болана всякий раз, когда ему предстоял решающий бой, носил другой характер. Его терзала боязнь неудачи поражения. Сможет ли он победить? Ведь так много стоит за каждым шагом, каждым простым решением. Сможет ли он, сгибаясь под тяжким бременем ответственности, пройти сквозь эпицентр бури и вынести этот груз на своих плечах, не согнувшись?

Проклятие, но у него нет выбора. Он просто обязан победить. Слишком многое поставлено на карту, чтобы даже помышлять о поражении.

— Так точно, — вновь повторил он пилоту. — Цель подтверждаю. Поехали, Джек!

Пусть хоть ад, хоть проклятие, хоть что-то другое ждет его в ночи, но все его враги вновь собрались на участке Клингмана — там, откуда все началось.

Глава 20

Близилась полночь, и Низкочастотник строго следил за тем, чтобы смена часовых проходила по военному четко. Уж больше он не допустит такого конфуза, который произошел утром.

Из-за того ублюдка в черном и учиненного им фейерверка он теперь хромал, но был готов ходить на руках, только бы вновь встретиться со своим обидчиком.

Он, конечно, мог оставить небольшую группу своих людей в мотеле на тот случай, если Болан вдруг вздумает снова наведаться туда. Но в голове у девчонки Клингмана вроде было достаточно здравого смысла, и он поверил ее рассказу. Палач не планировал возвращаться в мотель.

Но Толуччи полагался на свои инстинкты. Он знал, что Болан так или иначе узнает о повторном похищении девчонки, и был абсолютно уверен, что тот будет драться за нее не на жизнь, а насмерть.

Низкочастотник хотел бы встретиться с Палачом на своей территории и на сей раз вести игру по своим собственным правилам. К визиту Болана мафиози приготовился обстоятельно и со всей ответственностью: взлетно-посадочную полосу заминировали, а через проволоку на заборе пропустили ток высокого напряжения. Пусть попробует прикоснуться к забору хотя бы одним пальцем!

Пришло время посмотреть, чего стоят хитроумные штучки, установленные здесь генералом — Господи, упокой его душу — из соображений безопасности.

Когда-то Толуччи только посмеивался над электронными блоками слежения, называя их безмозглыми жестянками, теперь же он чуть не молился на них. Стоит подонку Болану проникнуть на их территорию, и — бац! — стальная ловушка, из которой не выбраться даже целой пехотной роте, захлопнется за ним.

После успешного налета Квазо прислал сюда подкрепление, затем приехала группа боевиков от Лилео, и вместе с мексиканцами Толуччи здесь собралась целая армия.

Пусть хитрая бестия Болан попробует еще раз застать Толуччи врасплох! Уж тогда-то он покажет этому ублюдку, что Джим Зверь заработал свою кличку не только за голос!

Мексиканский «капрал» ослепительно улыбнулся своему «капитану» и доложил, что караул разведен по постам и бдительно несет службу.

Толуччи очнулся от мрачных мыслей и предупредил «капрала»:

— Если я застану кого-нибудь из часовых спящим, пристрелю прямо на месте. Пусть все это знают.

— Si, капитан. Soldados больше не подведут вас.

Толуччи, вздрогнув, поднял глаза к черному небу.

— Ты слышал? — встревоженно спросил он «капрала».

Тот ничего не ответил, но тоже уставился вверх.

Толуччи продолжал напряженно вслушиваться в ночную тишину и наконец совершенно отчетливо различил отдаленный рокот двигателя.

— "Вертушка"! — догадался он и, схватившись за висевшую на шее портативную рацию, объявил тревогу.

— Внимание! Всем быть начеку! — скомандовал он по радио. — К нам летят гости. Не сводить с вертолета глаз! Место приземления окружить так, чтобы даже мышь не проскочила незамеченной!

Толуччи нажал кнопку на рации, и яркий свет прожекторов залил всю территорию вокруг дома, включая и посадочную полосу. Убедившись, что все готово к встрече незваных гостей, Джим поспешил к дому, чтобы занять свое место на командном пункте.

Звук приближавшегося вертолета постепенно усиливался. Наконец появились его навигационные огни, а под брюхом вспыхнул посадочный прожектор.

Вертолет опускался прямо на площадку перед домом!

— Смотреть в оба! — рявкнул Низкочастотник в микрофон рации. — Этот парень хитер, как лис. Приготовиться к бою!

Металлическая стрекоза опустилась на ярко освещенную площадку. На фюзеляже машины отчетливо виднелись красно-белые полосы с эмблемой службы безопасности полетов далласского аэропорта.

Толуччи, затаив дыхание в тревожном предчувствии, приблизился к огневому рубежу. Винты машины медленно вращались на холостом ходу. Дверь кабины вертолета распахнулась, и на землю спрыгнул рослый крепкий мужчина. Чуть сутулясь под вращающимися винтами, он шагнул в свет прожекторов. Прибывший был одет в брюки и рубашку цвета хаки. На их фоне совершенно неожиданно смотрелась — а потому сразу же бросалась в глаза — густая грива седых волосы, которые нещадно трепали воздушные потоки, отбрасываемые винтами вертолета.

Сверкающие гневом глаза Клингмана скользили по головам залегших в укрытии стрелков и остановились на коренастой фигуре Джима Толуччи.

— Что ты сделал с моей девочкой, негодяй! — загремел бас старика.

Болан закончил изучение документов, касающихся нефтеносного участка Клингмана, и положил общую план-карту местности на колени Джеку Гримальди.

— На случай всяких непредвиденных обстоятельств Спеллман подготовил весь участок к взрыву. Утром система еще не была приведена в боевое состояние, но, держу пари, что сейчас она уже работает. От тебя требуется высочайшая точность в пилотировании и внимательность.

— Что мне нужно сделать? — спросил пилот, разглядывая карту.

— Выбросить меня на ходу вот здесь, в зоне новостройки. — Его палец очертил район между фермой и буровыми Клингмана. — На карте обозначена траншея для нового трубопровода, протянувшаяся с севера на юг. Глубина траншеи — шесть футов. Я без труда смогу скрытно пройти здесь. Часть трубопровода уже уложена. Но большая часть пока лежит рядом с траншеей. Я должен все посмотреть на месте. Может быть, мне удастся проникнуть на участок по трубе.

Гримальди присвистнул.

— Рискованная затея.

— Ничего особенного. Настоящая опасность поджидает на самом участке, где строится новая насосная станция. Я видел ее утром: окна пока не вставлены, много не установленного оборудования в ящиках. Держу пари, что насос еще не смонтирован. А раз так, то трубопровод пока открыт с обеих сторон.

— Ну хорошо, — в голосе пилота прозвучал сарказм. — Допустим, по недостроенному трубопроводу ты проберешься на участок... А как же потом? Как же обратно?

Вот тут-то выяснилось, что Болан не планировал возвращение в точку высадки. Он рассчитывал на серьезную помощь пилота, от которого потребуется не просто аккуратное пилотирование, но ювелирная точность и олимпийское хладнокровие.

— Мне придется ориентироваться прямо на месте, — объяснил Болан. — Для начала я проведу отвлекающий маневр, наделаю как можно больше шума в лагере. Там придется действовать по обстоятельствам.

— Я смогу подлететь и вытащить тебя, — предложил Гримальди.

— Нет, на такой риск мы не пойдем. — Болан пальцем очертил большой круг на карте и сказал: — Ты подберешь меня где-нибудь здесь, в этом районе. Будь внимателен и жди мой сигнал. На проведение операции мне понадобится полчаса плюс-минус десять минут. Если я не уложусь в это время, перекрестись и уноси ноги. Цветов на могилу присылать не надо. Договорились?

Изучая карту, Гримальди задумчиво потер ладонью подбородок.

— О'кей, — сказал он. — Ты — исполнитель главной роли в этом спектакле. Твое слово — закон. Где мне сбросить твой груз?

Палец Болана указал точку к западу от лагеря.

— Где-нибудь здесь, вдоль трассы трубопровода. Не так уж важно, где конкретно, но желательно, как можно ближе к нефтехранилищу. Главное — чтобы тебя не обнаружили.

— Эге, да ведь трубопроводы соединяются! В самом лагере!

— Точно. Но тот, что ведет к нефтехранилищу, работает, через него-то и происходит перекачка нефти.

— Не лезь в эту трубу, сержант.

Болан усмехнулся.

— Не волнуйся. Скорость потока нефти — около пяти миль в час, я не смогу выдержать так долго, не дыша.

Гримальди нерешительно улыбнулся в ответ и, запинаясь, проговорил:

— Послушай, Мак, мне тут в голову пришла одна дурацкая идея... Чистое безумие...

Пилот заколебался, не зная, стоит ли продолжать.

— Выкладывай все, Джек.

— Если бы ты смог проникнуть в эту насосную станцию... На действующем трубопроводе... В трубах есть смотровые отверстия для оператора. Я сам видел их...

— Ну-ка, Джек, расскажи поподробнее, — заинтересовался Болан.

— Начнем с того, что эти трубопроводы — сложнейшая автоматизированная система. С ее помощью можно программировать и дозировать подачу нефтепроводов: столько-то баррелей сырой нефти, потом столько-то бензина, дизельного топлива или еще чего-то. Для этой цели на насосных станциях имеются пульты управления, за которыми дежурят диспетчеры. На больших трансконтинентальных линиях существуют целые контрольно-диспетчерские пункты, вроде как на железной дороге. Диспетчер нажимает на кнопки, направляя поток нефтепродуктов либо в одну, либо в другую сторону. Согласно заданной схеме подачи. Теперь об этих отверстиях. С их помощью диспетчеры отделяют одну партию нефтепродуктов от другой. Нефть перекачивается непрерывно, а разделительная граница между ее различными партиями помечается небольшим количеством определенного радиоактивного вещества, на которое реагируют специальные датчики-детекторы. С их помощью диспетчер определяет, где начало, а где конец той или иной партии нефти. При необходимости он может пустить партию продукта через обводную трубу, не перекрывая поток.

— Ну и?.. — задумчиво произнес Болан.

— По этим трубам можно сплавить все, что пройдет через окна-отверстия. Главное — добраться до них.

— Не такая уж безумная идея пришла тебе в голову, — задумчиво сказал Болан.

— От пульта управления до хранилища меньше мили, сержант.

Палач ответил не сразу, взвешивая сказанное пилотом.

— Я, конечно, мог бы запустить туда взрывное устройство с часовым механизмом. Но ведь нам не надо взрывать весь этот чертов...

— Надо запустить в трубопровод маленький заряд, — предложил Гримальди. — Чтобы взорвать только один резервуар. А если тебя беспокоит собственный отход, ты можешь произвести взрыв на самом пульте в насосной или где-то по ходу трубопровода. Это послужит тебе отличным прикрытием.

— Пожалуй, ты прав, Джек, — сказал Болан. — Отличная мысль, спасибо. Я должен как следует обмозговать ее.

— Тут не до щепетильности, — проворчал Гримальди, — подумаешь — несколько тысяч баррелей сырой нефти.

— О'кей, я сказал, что подумаю, — ответил Болан.

Гримальди вдруг напрягся и подался вперед, пристально вглядываясь в темень через лобовое стекло кабины вертолета.

— Ого, — пробормотал он.

— Что такое?

— Мы уже на подходе. Но прямо по курсу я вижу еще одну «вертушку».

— Измени курс, постарайся сделать так, чтобы нас не заметили. Посмотрим, что будет дальше.

Гримальди вырубил навигационные огни и бросил машину по крутой дуге вверх.

— Он заходит на посадку, — через несколько секунд доложил пилот. — Включился посадочный прожектор... Да, он садится.

Болан пробормотал:

— Похоже, он прямо под...

— Точно. Он садится прямо в лагерь. Ого! Вот это иллюминация, ты только глянь!

Весь лагерь вдруг озарился ослепительно ярким светом.

— Сработала система безопасности, — прокомментировал Болан.

— Черт, я бы не пошел на такое дело даже с божьей гарантией, — заметил пилот.

— Я тоже, — ледяным тоном ответил Болан. — Ладно, Джек, что ни делается — все к лучшему. Более подходящего момента для высадки не будет. Начнем.

Он проверил оружие и убедился в плотности подгонки снаряжения.

— Я пошел на точку, — доложил Гримальди. — Засекай время, готовность — тридцать секунд.

— Засек. Не задерживайся, Джек. Через сорок минут уходи.

— Об этом не беспокойся. Послушай, Мак... Если мы не... Если нам придется выбираться отсюда порознь, ты знаешь, где найти меня в любое время.

Болан похлопал пилота по плечу и сказал:

— Джек, ты должен знать, я не смог бы...

— Меньше слов! — оборвал его Гримальди. — Помнишь, ты сам сказал: не надо цветов. Это касается нас обоих. Десять секунд.

Болан усмехнулся и приготовился к высадке. Стрелка хронометра на приборной доске вертолета торопливо отсчитала еще десять секунд.

Конечно, они выбрали единственно верное решение. Серо-стальные глаза Палача сверкнули двумя льдинками, дверь открылась, впуская в кабину тугой поток воздуха, и Мак свесил ноги за борт вертолета. В последний момент он обернулся и, разжимая руки, бросил:

— Пожелай мне удачи, Джек.

— Ни пуха, ни пера, сержант, — скороговоркой ответил Гримальди, но в пустом проеме двери только свистел ветер.

Пилот покачал головой и с разворотом ушел вверх. В душе он почему-то был уверен в успехе.

Глава 21

Болан приземлился на ноги, отягощенный сорока килограммами оружия и взрывчатки, и скатился в траншею, приготовленную для прокладки нового трубопровода.

Ночь выдалась темная, как по заказу. Небо заволокли густые облака, между которыми изредка проглядывали звезды. Некоторое время еще слышался слабый звук удалявшегося вертолета Гримальди, наконец и он окончательно растаял в непроглядной темноте. Болан почувствовал себя как никогда одиноко.

Некоторое время он неподвижно просидел на корточках, осваиваясь после приземления с обстановкой. Убедившись, что все спокойно, он поправил снаряжение и груз взрывчатки, после чего направился к дьявольскому лагерю мафиози.

Он продвигался медленно, не торопясь ставить ногу на землю, не ощутив надежной опоры. Под весом тяжелой ноши ноги глубоко проваливались в мягкий свежий грунт. Кроме того, при каждом шаге с верху траншеи с тихим шорохом осыпалась рыхлая песчаная земля.

Через каждых пятьдесят шагов Мак то и дело останавливался и замирал, пытаясь обнаружить присутствие сторожевых дозоров врага, полагаясь при этом не только на свой страх.

Да, ночь всегда была его, Болана, верной союзницей... И она как нельзя лучше отвечала целям и задачам его миссии. Маку не впервой приходилось осуществлять подобные операции, в ходе которых он как бы сливался воедино с землей, становился продолжением природы, олицетворением ее стихийных сил. В бесконечном поиске «вечного дня» он исходил немало ночных троп, уподобляясь каждый раз хищному зверю, выходящему на охоту.

Очень давно, еще молодым солдатом, заброшенным судьбой за тридевять земель от родных краев и только начинающим постигать жестокую науку выживания на войне, он каждый раз, отправляясь в ночной поход, задумывался, забрезжит ли в конце пути «вечный день». В душе Мак надеялся, что так обязательно будет, но со временем его все сильнее и сильнее стал точить червячок сомнения. И в конце концов он понял, что конец каждого ночного марша — лишь начало нового. Однако вскоре Болан не без удовлетворения почувствовал, что боги ночи благосклонно отнеслись к нему и приняли как своего.

Символическая концепция «вечного дня» и его поиска со временем утратили для Болана значение личной цели. Это понятие означало просто конец войны, достижение мира, акт созидания в противовес разрушению и уничтожению других жизней.

Свою идею Мак похоронил, правда, не во Вьетнаме, а в родном городе. Ночи Болана перенеслись из влажных тропических джунглей, опаленных непопулярной войной, в каменные джунгли Америки, потрясаемые еще более страшной — криминальной войной. Именно дома Палач навсегда распрощался с «вечным днем».

Человек ночи, Болан в глубине души уже давно отказался от сентиментальных мыслей о нормальной жизни и личном счастье. Теперь они больше не смущали и не волновали его. Он перестал искать свое место под солнцем, ибо отныне его царством была ночь. Она вела его в бой с врагом, хранила от всяческих бед и помогала выжить.

В душе Болана произошел своеобразный сдвиг, мышление солдата «на время» совершило качественный скачок и породило солдата «на всю жизнь». Но без такого перехода успех его мысли был бы просто невозможен.

И вот сейчас наступил такой момент, когда вся ночь уместилась для Мака Болана в объем трехфутовой трубы, зарытой в земле. Палач бросил последний взгляд на небо, надеясь найти в нем хоть одну звезду, но увидев только черное отражение своей собственной жизни, решительно шагнул в зияющее жерло трубы, пытаясь отогнать от себя мрачное ощущение, будто он опускается в преисподнюю.

Глава 22

В очередной раз ночь оказалась его верной союзницей.

Труба кончалась широким воронкообразным раструбом, примыкавшим к недостроенной насосной станции, и ничто не препятствовало выходу, если не считать пластиковой крышки и тонкого листа фанеры.

Болан вылез из трубы и осмотрелся. Прошло восемь минут. Это означало, что на проведение операции осталось тридцать две минуты. За это время ему предстояло перехитрить электронную систему безопасности, разгромить или обойти охрану гарнизона, обезвредить систему подрыва и, преодолев тысячу ярдов вражеской территории, отделявших лагерь от парка техники, нейтрализовать угрозу, которую она представляла, а затем встретиться с Гримальди в условленном месте.

Решить такую задачу в условиях временного цейтнота позволял только точнейший расчет и решительные действия. В совокупности это называлось блицкригом и являлось основой modus operandi Болана.

Мак установил на хронометре предельное время окончания операции и, запустив его в режиме обратного отсчета, поспешил наружу, держа в уме схемы расстановки электронных блоков системы безопасности, как моряк карту подводных камней и отмелей.

Первое препятствие — неторопливо прохаживающийся часовой с автоматической винтовкой на плече — возникло в нескольких ярдах от насосной станции. Болан ударил его по затылку рукояткой «'беретты» и оставил лежать там, где он упал.

Время неумолимо бежало, а впереди было еще столько дел!

Владения Клингмана раскинулись на обширной территории в западной части Великой равнины к северу от реки Пекос. Здесь испокон веков разводили скот, добывали гипс, соль, позже — природный газ и нефть. К северу и востоку простирались сельскохозяйственные угодья, на которых трудолюбивые фермеры выращивали хлеб и хлопок, арахис и сорго, бахчевые культуры и фрукты. Земли, лежащие еще дальше к востоку и югу, приносили неплохой урожай овощей и цитрусовых, море и лес тоже щедро делились с людьми своими дарами. Здесь же добывали гранит и шельфовую нефть.

Этот сказочный штат со всеми его богатствами безусловно заслуживал того, чтобы его считали «богатейшей политической субструктурой в мире». Собственно говоря, так и думали его жители. Техас вполне мог бы снова стать независимым политическим организмом, как это уже было в 1836 году, более самостоятельным, чем любое европейское государство. Как тут не понять некоторых гордых техасцев, оценивавших роль, отводимую их штату в национальных и международных делах, как унизительную для их достоинства, а эксплуатацию природных богатств Техаса «в интересах внешнего мира» — как позорный, неприкрытый грабеж.

Клингман принадлежал как раз к этой категории людей. Его гневные записи, которые Болан передал в портфеле Гарольду Броньоле, зло обвиняли «акул с Уолл-стрит и продажных политиканов». Они, по мнению Клингмана, «отбирали Техас у техасцев и беззастенчиво грабили нас».

Однако старику, к несчастью, пришлось убедиться в существовании сил, куда более темных, чем «акулы Уолл-стрит и продажные политиканы». По простоте душевной он связался с мафией, и она чуть не сожрала его живьем.

Разумеется, в техасской операции на карту было поставлено гораздо больше, чем судьба и состояние какого-то Артура Клингмана — человека, который сам, как громоотвод, навлек на себя все беды. В глазах Болана старик олицетворял собой техасскую проблему в целом.

Мак Болан не был бездумным воякой. Он трезво оценивал свои возможности и понимал, что не в силах за одну ночь остановить развитие опасного процесса, развивавшегося в этом огромном и полном противоречий штате.

Он мог, конечно, выйти на источник всех проблем и накрыть его метким огнем в надежде, что ударная волна, следуя по цепочке причин и следствий, повергнет в прах карточный домик задуманной авантюры. Такой шаг любой тактически грамотный офицер счел бы не жестом отчаяния, а расчетливым и целенаправленным ударом, который на языке военных красиво назывался «превентивным ударом». Безупречное выполнение задачи по уничтожению жизненно важной цели противника могло бы решить исход и более крупного сражения.

Для Мака Болана «спасение Техаса для здравомыслящих техасцев» означало полное уничтожение опорного пункта международной мафии, созданного в глуши техасских прерий и аккумулировавшего силы для активных действий. Палачу предстояло изгнать мафию с участка Клингмана и сделать это так решительно и бесповоротно, чтобы мафиози навсегда расстались с помыслами о возвращении в этот благословенный и богатый край.

Что же касается Техаса в целом, то избавление от опутавших его щупалец мафии — задача Гарольда Броньолы и правоохранительных органов этого огромного штата. Болан рассчитывал только сделать трещину в плотике, создать крошечный плацдарм, который позволил бы другим окончательно взорвать чудовищный замысел преступной Организации. Именно в этом Палач видел свою основную задачу. Наряду с ней он преследовал и еще одну цель — сдержать обещание, данное им отчаянной молодой леди со здравым техасским чувством юмора.

— Я расчищу для вас место на этой земле, — сказал он ей. — И позабочусь, чтобы вы и ваш отец надежно закрепились на ней.

По этой причине все помыслы Болана сейчас были сосредоточены здесь, в этом пустынном месте.

Пять минут из отведенного ему времени он потратил на выведение из строя электронной системы тревожной сигнализации. Следующие пять минут Болан посвятил минированию бараков мексиканских наемников и ряда других зданий. Мак не жалел пластиковой взрывчатки и каждый заряд снабжал пятиминутной задержкой. Как незримый ангел смерти, он пронесся по двору дома, ножом и удавкой прокладывая себе путь, через черный ход вошел внутрь и спрятался в углу темного коридора, ведущего в просторный зал. Через открытую двустворчатую дверь Мак видел массивный камин и несколько предметов мебельного гарнитура в испанском стиле. Посреди зала плотной группой стояли четыре человека, большинство из которых были хорошо знакомы Болану.

Грубое лицо Низкочастотника Толуччи в двух местах украшали наклейки из пластыря. Он стоял, сунув одну руку в карман брюк, а другой опирался об импровизированную трость, сделанную из сучковатой дубинки.

Позади него расположился мексиканец-наемник. На его бедре в открытой на ковбойский манер кобуре висел кольт 45-го калибра, а на груди болтался короткий автомат.

Напротив Толуччи стоял полуодетый Артур Клингман и гневно выговаривал ему что-то резким голосом.

Рубашка цвета хаки Клингмана покрывала плечи его дочери Джудит. Кроме этой рубашки, на ней ничего не было, но это только подчеркивало ее прелести и привлекательность. Она стояла рядом с отцом, прямо и гордо, как и подобает дочери богатого и влиятельного техасского нефтепромышленника.

Клингман, похоже, зря сотрясал воздух: его возмущенные тирады, не задерживаясь, пролетали мимо ушей Джима Толуччи. Он с насмешкой поглядывал на старика и то и дело прерывал его гневную речь потоками грязных ругательств.

Болан отвернул манжет комбинезона и взглянул на светящийся в темноте циферблат хронометра: его стрелки отсчитывали последние секунды очередного пятиминутного интервала. «Пора», — мелькнуло в голове Палача, и тут же один за другим загрохотали мощные взрывы, от которых сотрясалась земля. От неожиданности Толуччи выронил трость и заковылял к окну.

— Что за черт? — воскликнул он, но в голосе его звучал не столько вопрос, сколько отчаяние.

От близкого взрыва стекла в зале со звоном повылетали и мелкими блестящими осколками усеяли пол.

Зверь быстро оправился от шока, и еще до того, как взрывы стихли, устремился к двери, припадая на одну ногу.

— Оставайся здесь! — крикнул он мексиканцу через плечо. — Если только рыпнутся, пристрелю обоих!

— Si, капитан.

Болан вписался в стену и превратился в неразличимую тень, а Толуччи торопливо проковылял мимо него на расстоянии вытянутой руки. Проследив, как он вышел, Палач с «береттой» в руке появился в дверном проеме зала.

Мексиканец был целиком поглощен созерцанием голого зада Джудит Клингман, которая, перегнувшись через подоконник, выглядывала из окна, стараясь разобраться в происходящем. Наемника же, напротив, ничто так не интересовало, как белоснежное «сокровище» мисс Клингман. Чуть присев, он подался вперед, не сводя масляных глаз с аппетитных округлостей девушки.

Лишь Артур Клингман заметил появление Палача и, онемев, уставился прямо в бездонный зрачок «беретты».

Пистолет чуть слышно кашлянул, дернувшись, как живое существо, в руке Болана, и 9-миллиметровая пуля «парабеллум» впилась в висок мексиканца чуть выше скулы. Наконец-то сбылась его мечта: он смог вблизи изучить очаровательную попку мисс Клингман — его глаз выскочил из глазницы и плюхнулся прямо на ее выпуклую ягодицу. Удар пули отбросил бездыханное тело наемника к камину.

Старик остолбенел, ошеломленный происшедшим, а его дочь, вскрикнув, отскочила от окна, инстинктивно пытаясь стереть с ягодиц и бедер кровь мексиканца. Она с отвращением и ужасом рассматривала свои окровавленные руки, при этом шутить ей совершенно не хотелось. Похоже, что здоровое чувство юмора на время покинуло ее.

Клингман пробормотал:

— А я думал, что эта пуля предназначалась мне.

Ледяной голос Палача бесстрастно сообщил:

— Я здесь, чтобы спасти ваши скважины, Клингман. У меня мало времени. Вам придется выбираться отсюда самостоятельно. После того как я уйду, сосчитайте до шестидесяти, потом вместе с Джудит кратчайшим путем отправляйтесь на недостроенную насосную станцию. Там вы увидите трубу, и по ней пойдете до конца. Ждите меня у выхода. Я постараюсь забрать вас. Если через тридцать минут я не появлюсь, действуйте самостоятельно.

В глазах Клингмана сверкнули злые огоньки.

— Я хочу помочь вам, — сказал он. — И имею на это право. Вы сами говорили мне, что я мог бы собственноручно похоронить «Седьмой флаг». О'кей. Позвольте мне сделать это.

— Ни в коем случае, — холодно отрезал Болан. — Здесь идет бой, Клингман. Забирайте дочь и уходите! Это будет наилучшая помощь с вашей стороны. Считайте до шестидесяти!

Даже не взглянув на девушку, он резко развернулся, быстрым шагом пересек комнату и вышел за дверь.

В сполохах пожарища бестолково суетились люди, слышались растерянные крики и беспорядочная стрельба. Но и сквозь нее слышался хриплый рык Толуччи, приказывавшего кому-то наладить «проклятые прожекторы».

Болан еще подлил масла в огонь. Пользуясь всеобщим замешательством, он незамеченным кружил вокруг охваченных огнем строений и, умело маскируясь в тени, сеял смерть, поражая точными короткими очередями всех вооруженных людей, попадавших в поле его зрения.

— Вон он! — рявкнул Толуччи. — Мигель! Где, черт побери, твои болваны?

Болан выполнил программу-минимум — отвлек на себя внимание мафиози и тем самым облегчил бегство Клингманов, — а его молниеносный рейд по лагерю противника вызвал неописуемую панику. То тут, то там лежали тела убитых и раненых, истекающих кровью и взывающих о помощи. Но во всеобщей суете и неразберихе на их вопли и стоны никто не обращал внимание. Толуччи перегруппировал свои силы и готовился к контратаке, громкой бранью понукая мексиканцев-наемников. Не сразу, но ему все же удалось заставить их выползти из укрытий и сделать попытку окружить Болана, обойдя его с флангов.

Палач выхватил огромный, отливающий серебром «отомаг» и пошел напролом, метким и частым огнем пресекая любую попытку оказать ему противодействие. «Отомаг» — мощный автоматический пистолет «магнум 44», который Мак иногда называл «большим громом», неизменно оказывал на противника потрясающий психологический эффект. Во-первых, его грохот действительно напоминал удары грома, от которых закладывало уши, а во-вторых, утяжеленные пули со спиленными наконечниками при попадании в голову человека превращали ее в кошмарный фарш из мелких обломков костей и мяса. Чем ближе оказывалась цель, тем ужаснее были последствия, и если уж пуля попадала в человека, у него практически не оставалось шансов. Мало кто мог выстоять под огнем «отомага», особенно когда он находился в руках такого непревзойденного стрелка, как Болан, в бегство обращались даже самые решительные и отчаянные мафиози.

Мак снова взглянул на хронометр: время таяло на глазах. По его расчетам Клингманы уже должны были добраться до насосной станции. Посчитав, что здесь делать ему больше нечего, Палач вышел из боя, будто растворился в темноте, вернувшись в лоно матери-ночи.

Перед Боланом стояла еще одна важная задача — найти и обезвредить пульт управления, с которого должны были подаваться команды на подрыв нефтяных скважин, а затем совершить бросок на запад и нанести удар по законсервированной технике. На все это у Мака оставалось около двадцати минут. Если он не уложится в это время, то останется один на один с целой армией озверевших головорезов. Трудно даже представить, какое ожесточенное сопротивление они окажут, придя в себя после неожиданного удара. Несомненно одно: впереди его ждали «солдаты» мафии, которые теперь еще больше жаждали заполучить голову Палача.

Но пока ситуация складывалась в пользу Мака Болана — за молниеносным, словно выпад ядовитой змеи, ударом последовал стремительный отход.

Для воина-одиночки это был единственно приемлемый способ ведения войны, если он хотел и дальше продолжать свою борьбу.

А именно об этом больше всего мечтал Болан. Он считал, что его война еще далека до завершения.

Глава 23

Передовой отряд мафиози числом более дюжины Болану удалось обнаружить очень быстро. Они расположились внутри и вокруг пункта управления нефтепроводом.

Ни один из них, по-видимому, не покинул пост, чтобы разведать обстановку в основном лагере. Они были начеку, дожидаясь, когда же птичка сама впорхнет в клетку, что тут же захлопнуть за ней дверцу. Мак понимал, что добиться успеха может только активными действиями, нанося молниеносный лобовой удар.

Он снял с себя лишнее снаряжение, бросил под самую дверь аппаратной дымовую шашку, по осколочно-фугасной гранате в укрытия, за которыми притаились охранники, и по-спринтерски рванул вперед, отчаянно паля по сторонам из «отомага» скорее для острастки, чем в надежде поразить конкретную цель.

Болана встретил шквальный огонь с обеих сторон, но его неожиданный бросок, сопровождаемый громоподобным грохотом «отомага» и гулкими разрывами гранат, несколько охладил пыл защитников аппаратной, и в несколько гигантских скачков Мак достиг спасительного дымового облака, которое, клубясь, росло и ширилось. Всем телом Болан ударил в дверь и с треском вынес ее вместе с косяком. От страшной черной фигуры, возникшей в дверном проеме и окутанной клубами дыма, отскочили два гангстера, забыв от ужаса, что они вооружены. «Отомаг» громыхнул дважды, и оба парня рухнули наземь, как телята на бойне.

Еще один тип в белом комбинезоне технического персонала вскочил из-за пульта и демонстративно направил пистолет в пол. Он поспешно затараторил:

— Подождите, мистер, не стреляйте! Я просто работаю здесь! — акцент выдавал в нем техасца.

Позади Болана прозвучал выстрел. Мимо просвистела пуля и отколола кусок облицовки. Мак развернулся и трижды быстро выстрелил в зияющий чернотой дверной проем. В темноте кто-то вскрикнул и упал.

Болан ушел в сторону с линии огня и, перезаряжая «отомаг», спокойно сказал технику:

— Сейчас вы работаете на меня. Мне нужен блок системы подрыва буровых. Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца, и тогда, возможно, вам удастся когда-нибудь рассказать об этом приключении внукам. Я видел схемы и знаю, что мне нужно.

Техник, не задумываясь, направился к задней стене аппаратной, снял декоративную деревянную панель и начал копаться в открывшейся мешанине проводов.

На эту операцию ушла одна минута, в течение которой Болан отразил еще одну попытку мафиози подобраться ко входу в аппаратную. Он вынул опустевшую обойму и ловко вогнал в рукоять «отомага» другую, снаряженную патронами и разрывными пулями. Тем временем техник принес ему блок системы подрыва.

— Да, то, что надо, — кивнул головой Болан, швырнул блок на пол и всадил в него пару крупнокалиберных пуль. — О'кей, теперь покажите мне, как можно отсюда незаметно уйти.

— Сзади есть пожарный выход.

Болан изобразил подобие улыбки.

— Спасибо, — сказал он. — Вот вам сувенир на память о сегодняшнем дне.

Палач бросил технику снайперский значок, и тот ловко поймал его налету. Болан поспешил к выходу.

Это была дверь с засовом на всю ширину. Мак ударил ногой по засову, распахнул дверь и прыгнул головой вперед, словно нырял в омут. Его осветила вспышка пистолетного выстрела. Лицо обдало жаром, и пуля, просвистев перед самым носом, с противным визгом отрикошетила от бетонной стены насосной станции. В тот же момент он сам нажал на спуск, и грохот «отомага» заглушил звук выстрела чужого пистолета.

Болан упал на плечо, перекатился через себя и оказался рядом с распростертым на земле человеком, который хрипло и часто дышал. Он скреб по земле скрюченными пальцами, но никак не мог дотянуться до выпавшего из рук пистолета. Перед Палачом в луже крови лежал сам Джим Толуччи — босс местного гарнизона.

Краем глаза Болан заметил сбоку какое-то шевеление. Доведенным до автоматизма движением он вскинул «отомаг» и дважды нажал на курок. Напарник Низкочастотника, не издав ни звука, ткнулся лицом в песок и замер.

Болан тоже не шевелился, ожидая, когда его глаза привыкнут к темноте. В ушах звенело — Толуччи стрелял почти в упор, но в падении Мак сбил его с ног и не дал как следует прицелиться.

«Легкая контузия, через минуту пройдет», — подумал Болан.

Толуччи протяжно захрипел и зашелся в лающем кашле.

— Привет, Джим, — шепнул ему на ухо Болан. — Вот видишь, сколько веревочке ни виться, а концу все равно быть.

— Не добивай меня, — просипел Толуччи. — Я смогу выжить,

— Ты уже мертвец, парень.

— Нет! Только нога. Кажется, ты отстрелил ее.

Болан перевел взгляд на ногу Толуччи. Разрывная пуля попала Низкочастотнику чуть выше колена, перебила кость и разорвала сухожилия. Раненого терзала, должно быть, невыносимая боль, но мафиози не жаловался. Он хотел только одного — выжить.

— С меня хватит, Болан. За этот день ты достал меня дважды. О'кей, я созрел для тихой жизни. Клянусь, я завязываю и выхожу из игры.

Но Палач знал, что такие, как Толуччи, не выходят из игры до тех пор, пока их не похоронят.

Обостренные чувства Болана подсказывали ему, что вокруг происходит какая-то подозрительная возня. Он понял, что сюда, как гиены на падаль, сползаются люди Толуччи. Мак потряс головой, чтобы избавиться от звона в ушах, и приподнял длинный ствол «отомага».

— Я клянусь, — хрипел Толуччи.

Палец Палача лег на курок, и в этот момент раздались характерное шипение и потрескивание, затем, искаженный динамиком, послышался знакомый, неприятно резкий голос, который Болан слышал совсем недавно. На связь с Толуччи вышел Лилео.

— Эй, Джимми! Что у тебя происходит? Что горит?

— О Боже! — простонал Толуччи.

— Джим, отвечай, черт тебя побери! Мы на подходе. Доложи обстановку.

Низкочастотник попытался приподняться на локтях, но со стоном снова упал.

— Полоса заминирована, — прохрипел он. — Скажи им, Болан. Садиться нельзя!

Болан поднял рацию и заговорил чужим голосом:

— Здесь бесчинствует Болан, сэр. Мы нуждаемся в помощи, быстрее!

— Кто это? Где Низкочастотник?

— Ему пришел конец, сэр. Здесь ад кромешный!

— Осветите полосу!

— Не можем, сэр. Этот подонок взорвал трансформаторную подстанцию! Но вам лучше поспешить!

Болан, продолжая нажимать кнопку передачи, выстрелил в воздух, после чего отбросил рацию далеко в сторону.

— Ты — грязный ублюдок, — прохрипел Толуччи.

— Ага, — согласился Болан и, аккуратно приставив ствол «отомага» ко лбу Зверя, нажал на курок. Затем, имитируя голос Толуччи, он хрипло прокричал: — Все на посадочную полосу! Машите руками, делайте что хотите, но чтобы они не садились! Они не знают, что полоса заминирована! Это команда Лилео, не давайте им садиться!

Кто-то крикнул:

— Передайте им об этом по радио, босс!

— Оно не работает, кретин! Все туда!

Совсем близко под чьими-то шагами заскрипел гравий, и встревоженный голос позвал:

— Мистер Толуччи?

— Да, да, со мной все в порядке! Вот только проклятая нога подвела! Я достал Болана! Бегите на полосу и подавайте им знаки. Не давайте Лилео сесть!

Болан знал, что уже никто не смог бы помешать посадке. Но люди спешили выполнить невыполнимый приказ, испытывая облегчение оттого, что угроза миновала и, самое главное, их не заставляют лезть под пули бесноватого Болана.

Когда рядом никого не осталось, Болан поднялся на колени и попытался разобрать цифры на циферблате хронометра.

Он безнадежно опаздывал. Оставалось менее десяти минут. Ну что теперь делать? Наплевать на все и ударить по складу техники? Или выбираться отсюда, отложив эту затею до лучших времен?

Мак уже склонялся ко второму решению и собирался встать на ноги, когда из темноты прямо перед ним материализовался чей-то массивный силуэт. Человек шагнул к нему из мрака, держа в вытянутой руке пистолет.

Почти таким же ледяным, как у Болана, голосом он промолвил:

— Я ведь говорил, что убью тебя, Толуччи.

Болан узнал Артура Клингмана, едва тот раскрыл рот.

— Вы немного опоздали, мистер Клингман. Зверь уже мертв.

Рука с пистолетом опустилась, и техасец подошел ближе к коленопреклоненному человеку в черном.

— Я едва не укокошил вас, Болан. Мне показалось, я слышал... выходит, это были вы.

— Я. Но мне казалось, что я отправил вас домой.

— Вы отправили Джудит. Я остался хоронить «Седьмой флаг».

— Поздравляю, — сказал Болан.

Звон в ушах прошел, в голове прояснилось, и он, встав на ноги, взял Клингмана под руку.

— У нас осталось времени как раз столько, чтобы смыться отсюда на вертолете. Нам нужно перебраться через забор и выйти в назначенную точку встречи.

Клингман безропотно позволил Болану некоторое время тащить его за собой, но потом стал возражать:

— Но там небезопасно. Я ведь говорил вам, что решил похоронить все своими руками.

— Что это значит?

— Я отправил груз. Он с минуты на минуту прибудет в пункт назначения.

— По трубе?

— Точно. С расчетом, что он взорвется в главном распределительном резервуаре. Там не только нефть, Болан, там еще и склад боеприпасов. Я предупреждал вас. Когда резервуар взорвется, все взлетит к чертовой матери. Вторую посылочку я отправил в бензохранилище, рядом с которым стоят машины.

Двое беглецов из ада остановились на холме почти у самой ограды из колючей проволоки и переглянулись.

— Что за посылочка? — спросил Болан.

— Взрывчатка, воспламенители. Минут через пять весь участок превратится в пекло, — ухмыльнулся Клингман.

Болан мысленно снял шляпу перед Джеком Гримальди. Значит, вариант, о котором он говорил, возможен, и Артур Клингман предпринял попытку реализовать его.

Размышляя об этом, Палач оглянулся и увидел внизу, на посадочной полосе, яркую вспышку, на мгновение осветившую четкий силуэт двухмоторного транспортного самолета, который, видимо, только что коснулся колесами земли. В следующий миг самолет исчез в пламени второго, гораздо более мощного взрыва. К небу взметнулся ослепительный огненный столб, а по ушам туго хлестнула докатившаяся до холма ударная волна.

— Прощай, Лилео, мне будет очень не хватать тебя...

Сегодня в пустыне Техаса хоронили не только «Седьмой флаг».

Болан выдернул чеку из фугасной гранаты, с точностью опытного игрока в гольф катнул ее по земле прямо к основанию одной из опор электрифицированной ограды и в ожидании взрыва бросился наземь, увлекая за собой старика.

Едва отгремел грохот взрыва, как они выбежали за периметр ограды через проделанную в ней брешь и оказались на обратном скате холма. Болан торопливо достал ракетницу, чтобы подать сигнал Гримальди, и тогда услышал рокот вертолета. Он парил прямо над ними высоко в сером небе, в нарушение всех инструкций, которые давал Джеку Болан. Бесшабашный пилот, вероятно, с самого начала следил за обстановкой в лагере, ярко освещенном заревом пожара, и в любую минуту был готов прийти на помощь своему напарнику, попади тот в безвыходное положение.

Болан с облегчением подумал, что Джек заслужил длительный оплачиваемый отпуск в любое удобное для себя время. Деньги — не проблема. Палач никогда не стеснялся запускать руку в глубокий карман мафии по самый локоть.

Он пожал старику руку, сказав:

— Этой ночью на вашем участке похоронят не все, Клингман, — и выпустил сигнальную ракету.

Техас, слава Богу, будет жить.

Эпилог

У траншеи с незаконченной ниткой трубопровода вертолет завис над самой землей, чтобы взять на борт Джудит Клингман. Едва лишь сильные мужские руки втащили ее в кабину, как винтокрылая машины взмыла в небо, и с высоты птичьего полета стали хорошо видны последствия бури, отшумевшей над этими бескрайними просторами. Пожар в лагере на участке Клингмана стихал, даже на посадочной полосе огня поубавилось. Но западнее все еще только начиналось: ночь вспыхнула ярким заревом, через несколько секунд вертолет настигла мощная ударная волна, подбросившая его высоко вверх, и тут же всех оглушил могучий громовой удар, заставивший пассажиров вертолета непроизвольно втянуть голову в плечи.

Высоко в небо взметнулись фонтаны пламени, как на фейерверке в День независимости, и все окрестности залило бушующее огненное море.

Второй апокалипсический взрыв в районе стоянки законсервированной боевой техники выбросил в небо гигантский столб пламени, который, извиваясь, подобно солнечному протуберанцу, вздымался все выше и выше. Теперь казалось, будто горят сами пески Техаса.

Болан скомандовал Гримальди подлететь поближе к месту катастрофы и в бинокль наблюдал, как люди, охваченные ужасом, словно муравьи, суетились на крохотном островке земли, каким-то чудом уцелевшем в бушующем море огня.

— Счастливо повеселиться на пикнике, ребята, — жестко произнес Болан, опуская бинокль.

Он уважительно взглянул на крутого техасца, который собственными руками сотворил на земле этот ад.

Клингман молча отвернулся от картины всеобщего хаоса и смерти, и Мак заметил, как влажно блеснули его глубоко посаженные глаза. Вид старика красноречиво говорил о том, чего ему стоило убить собственное детище.

Болан сочувственно вздохнул и перевел взгляд на пилота.

— Вот и все, Джек. Пора уходить.

Гримальди через плечо покосился на сердито сопевшего старика, заложил крутой вираж и взял курс на восток.

— Мак, думаю, тебе понравятся последние новости, которые передавали по радио всего несколько минут назад. По всему штату идут массовые полицейские облавы. Репортер сообщил, что проводится мобилизация специального резерва ФБР. Начинается большая чистка, старик, — Гримальди подмигнул Болану.

— Будем надеяться, что это даст результат, — с сомнением в голосе произнес Мак. Он слишком хорошо изучил тот большой цирк, который являл собой механизм политического давления в Америке в сочетании с несовершенной системой правосудия. — Как бы то ни было, такая встряска пойдет на пользу всем, — заключил он.

Джудит Клингман вдруг подалась вперед и прикоснулась к его спине.

— У вас кровь, — это были ее первые слова за вечер, адресованные Болану.

— Подумать только, — проворчал он.

— Вам нужен доктор!

— Я знаю хорошего врача, — сказал Болан, устало улыбнувшись Гримальди. — Кто мне нужен, так это хорошая медсестра и дня три отдыха.

Если у него и шла кровь, то виной тому, вероятно, была легкая царапина, которой он даже не почувствовал в пылу боя, а скорее всего, его забрызгала кровь врага. Палач обернулся и смерил девушку долгим взглядом, в котором впервые блеснула заинтересованность.

— Может, порекомендуете кого-нибудь для такой работы?

Джудит смущенно опустила густые ресницы.

— По-моему, медсестра из меня никудышная, — она подняла голову, и в ее глазах вспыхнули задорные огоньки. — Но я чертовски хороша по части отдыха. А вы?

Мак с усмешкой поднял большой палец.

— Не пожалеете, — пообещал он.

Похоже, и на этом фронте ему что-то обламывалось. Палач одержал еще одну маленькую победу. Он находился среди друзей и мог позволить себе расслабиться, пусть хоть ненадолго. Ему открылось сердце Техаса в лице красивой молодой девушки, и Мак подумал, что лучшей награды за свои подвиги, пожалуй, не найти вовек.

— Джек, отвези юную леди к месту отдыха, — обратился Болан к пилоту.

Тонкие прохладные пальцы скользнули в его твердую широкую ладонь.

— И ее рыцаря, — решительно добавила Джудит Клингман.

— Кого? — не понял Болан.

— Ры-ца-ря, — произнесла она по слогам. — Рыцаря без страха и упрека... и без доспехов.

Болан сжал ее маленькую ладошку в своей руке и с чувством выполненного долга откинулся на спинку пилотского кресла, устало прикрыв глаза. Дело сделано, а что ждет его впереди?

Время покажет...