Паранойя. Маскарад

Глава 5

Межглавие третье.

Улика №17.

Серый блокнот, найден в кармане плаща детектива Ковача.

Бумага разбухла от влаги, текст частично смыт, частично расплывчат. На титульном листе и форзаце обнаружены брызги крови, предположительно самого Ковача.

Почерк отличается от почерка детектива, на основании экспертизы автор дневника – женщина.

Предмет изъят и помещен в камеру для хранения вещдоков.

Лист 1.

“Если ты думаешь, что я напишу - Дорогой дневничок, то выкуси, ни фига подобного.

Я пыталась записать заметки в телефоне и голосовые тоже, но постоянно сбивалась, поэтому взялась за бумагу.

Стыдно даже.

Но я должна записывать, иначе сойду с ума или забуду.

Теперь я всё забываю, – позавтракать, адрес моей работы, как зовут моего начальника.

Вчера я забыла сходить в туалет. Плачевно.

Я подумала, что это болезнь, но врачи сказали, что я в порядке, – просто стресс сказали они. Нужно высыпаться и отдыхать.

Мне выписали таблетки, они не особо помогают.

Ещё постоянно болит голова, я об этом тоже забываю. Не помню, какого это, когда голова не болит.

Врачи говорят, что мне нужно высыпаться. Как же, выспишься тут. Каждую ночь я ворочаюсь на кровати и не могу сомкнуть глаз, а когда всё же засыпаю, мне снятся кошмары. Хотя я их не могу вспомнить.

Ничего удивительно, теперь я всё забываю.”

Лист 2.

“Я чувствую, что мне нужно побыть одной. Я желаю одиночества.

Как тот фильм про свиней, что я смотрела на BBC, – больная особь держится в стороне от стаи, чтобы не заражать остальных.

Никого не хочу видеть, болит голова.

Я постоянно напеваю одну мелодию. Она так сильно засела в голове, как прошлогодний хит про лето. Ничего не могу с этим поделать, музыка играет и играет без конца.

Я ещё с трудом хожу на работу, но всё равно там ничего не делаю, пялюсь в монитор.

Рассталась с Джозефом, он был слишком дотошным, слишком внимательным, не хочу об этом говорить, и писать не хочу.

Мне кажется, что я иду к чему-то, но я не знаю к чему. Что это всё кончится скоро.

Это чувство крепнет с каждым днём.”

Лист 3.

“Вчера пошла кровь носом.

Сегодня тоже, уже второй раз.

Ушла с работы пораньше, завтра не пойду.

Зато я знаю, что скоро произойдет.

Ангел придет за мной и заберет с собой.

Этого я не забуду. Он приходил ночью, в пустыне и сказал, что уведет меня в другую страну, где небо низкое и луна светит днём.

Я нарисовала ангела. Я буду рисовать его каждый день, пока он не найдет меня.

Кровь из носа опять капает на бумагу, но мне она уже не мешает.”

Лист 4.

“Я опять видела Ангела. Он был такой красивый.

Но он всегда прячет лицо под маской, если я его встречу, то как узнаю?

Я рисую его и у меня получается все лучше, мне кажется, что ему нравится, когда я его рисую.

Иногда он показывает мне картинки, в блокноте, журналах и в телевизоре.

Скоро он придет и будет играть на арфе ту чудесную мелодию.

Скореебыскореебыскореебыскореебыскореебыскореебыскореебыскореебы.”

Глава 5.

Лавкрафт и голуби.

Профессор уже добрался до гостиницы “Блейк-Вью”, оставил вещи там, и теперь ему не терпелось встретиться со мной и поделиться информацией. Мы условились увидеться там же, на Берроуз стрит, напротив отеля, в кафе “Джорданос”.

Тащить этого парня в штаб совсем не хотелось, пообщаться там нормально нам бы не удалось. Бар, казалось, нагнал армию подручных, что набились в зал участка как маринованные яйца в банку, галдели и бестолково носились от стола к столу с кипами бумажек, будто цифровой век ещё не наступил. Я оставил Тони с ними, он тоже опоздал на работу, и не просмотрел и половины материалов, что подготовили эксперты за вчерашний день, однако из общего списка можно было понять, что ничего собственно и не поменялось, и мы всё также топчемся на месте.

Пока я ехал на место встречи, я позвонил Адаму, в надежде, что мы что-то упускаем, и подвижки всё-таки есть, но он был занят другим делом, с нашего его снял лейтенант Бар.

Кафе я нашел без проблем. Это было небольшое заведение, с огромной глупой вывеской. Стены внутри были окрашены в желтый цвет, диваны и столы тоже были лимонными. В почти пустом зале за столиком на четверых сидел профессор, я сразу понял, что это он. Мужчина средних лет, в тонких очках и неопрятной бородкой, он уплетал жаренного цыпленка с картошкой фри, и, казалось, не замечал никого вокруг.

Я сел напротив, и он удивленно поднял на меня глаза.

– Профессор?

– Детектив. – Учтиво кивнул он. – Вы извините, в самолете ужасно кормили, присоединяйтесь!

Я заказал томатный суп и тосты с сыром, и, дождавшись пока официант уйдет на кухню, достал из сумки заранее прихваченную мной папку, что вчера получил от Шефа.

– Вот, карты на стол, здесь все данные по убийствам.

– Сколько всего? – Спросил он, с набитым ртом.

– Семеро. На данный момент.

Он чуть не поперхнулся от удивления.

– Это конфиденциально, никто не должен знать. Даже бюро. – Продолжил я.

– Конечно, я понимаю. Пока расследование не завершится, я нем как могила. Однако, позвольте спросить детектив, почему бюро ещё не перехватила дело?

– Это вам лучше узнать у начальства.

– Ладно, я здесь не для этого.

Мне принесли суп, и пока я ел, профессор жаловался на местную погоду и, по его мнению, “тягучий” воздух, от которого у него болела голова. Акклиматизация -он сказал. Я кивал.

После чего принесли кофе, и мы наконец-то смогли приступить к делу.

– Итак, - сказал я, прикуривая сигарету, – вы говорили, что у вас есть некоторая информация касательно этой группы. Я жду, когда вы ей наконец поделитесь.

– На самом деле, не именно этой группы. – Ответил профессор, почесывая бороду. – У меня тоже для вас кое-что есть.

Он достал из кармана небольшой планшет и развернул его экраном в мою сторону.

– Это мои исследования. – Пояснил он. – Можете кратко ознакомиться, чтобы было понятней, зачем я приехал.

Устройство было забито данными, по папкам скрупулезно были разложены полицейские дела, заметки и отчеты. Множество фотографий похожего на солнце рисунка. Он отличался от тех, которые мы обнаружили, но имел схожие черты, – везде белая маска и паучьи лапы, выглядывающие из-под неё. Иероглифы были разными, количество лап и вид маски тоже менялся, но идея оставалась неизменной.

Подобные рисунки за двадцать лет были обнаружены в трех крупнейших городах и в одном поселении на севере страны. Везде они фигурировали на месте убийства. Что странно, – лица не срезали, сами преступления тоже были разными. Большинство дел остались нераскрытыми, в тех же, где находили подозреваемого, последний часто кончал с собой или был жертвой несчастного случая. Информации было слишком много, разбирать её можно было часами, поэтому я отодвинул планшет в сторону и вопросительно посмотрел на профессора.

– Когда было первое убийство? – Спросил я.

– Очень сложно сказать, – документы имеют свойство теряться, и найти информацию, которой больше сорока лет практически невозможно. Культ, очень старая организация. Я бы сказал древняя.

– Я не понимаю. – Я беспомощно развел руками. – Мы тут что, о тамплиерах разговариваем?

– Конечно, нет. – Он усмехнулся и отпил кофе. – Но, у меня есть основания полагать, что они были организованы ещё первыми колонистами, которые переняли другую веру у населяющих местный регион племен.

– И с чего вы так решили? – Недоверчиво улыбнулся я. – Википедия?

– Вот архивная переписка, я нашёл её в библиотеке Бостона. Датируется 1847 годом.

Далее профессор с воодушевлением начал пересказ того, что вычитал в тех письмах, и хотя история города мне была вовсе не интересна, я не нашел в себе сил, чтобы его прервать.

– Мистер Джеймс Адамс писал своей сестре Авроре в Нью-Йорк о том, как проходит его переселение на северные земли вместе с товарищами. В трех весьма объемных письмах он рассказывает о том, что они нашли поселение Грей-Гроув, которое, как вы знаете, и перерастет в этот мегаполис со временем. Он писал, что они решили обосноваться там, о управителе данного посёлка и местных скотоводах. Индейцы на них не нападали, несмотря на то, что до битвы на реке Литтл Биг Хорн было ещё двадцать лет.

Племя, что обосновалось в тех местах, откололось от более крупной Алгонкинской семьи, и Джеймс упоминал о разных слухах, касательно того, что эти индейцы считались у других изгнанниками. Сами же они называли себя Махаоками, жили неподалёку в долине, торговали с колонистами и относились к жителям посёлка очень по соседски.

Сам мистер Адамс любви к индейцам не питал, слишком сильны в нем были предубеждения и горький опыт войн против жителей Великих равнин, посему относился он к племени подозрительно и описывал их с долей нетерпимости.

Махаоки, по рассказам Адамса, отличались от тех краснокожих, что он видел ранее. Брили головы налысо, к себе в деревню почти никого не пускали, поклонялись небу и луне, а ещё почти никогда не приходили в Грей-Гроув без ритуальных деревянных масок на всё лицо.

Еще более для Адамса было странной дружба индейцев и достопочтенного мистера Авраама Берроуза, мэра и основателя посёлка. Он и его семья часто путешествовали в земли дикарей и проводили там множество времени. Мэр даже разрешил индейцам собираться рядом с городом, на древнем молитвенном кургане, для ритуальных танцев. Племя проводило свои обряды преимущественно ночью, почти каждый месяц. С криками и кострами в своих масках, полуголые люди танцевали вокруг тотема до утра.

Джеймс был убежден, что несмотря на мирный вид, племя приносило человеческие жертвы и были каннибалами, а также подозревал, что мэр по ночам тоже отправляется туда, дабы понаблюдать за языческими церемониями, уж слишком он был увлечен индийской культурой. Также упоминал он, что слышал от местного вояки, что Махаоки практикует странный вид скальпирования, – свежевали они не череп, а лицо.

В следующем письме, через полгода, Джеймс поведал, что пропали трое поселенцев, и он подозревает, что краснокожие могут быть повинны в этом. Также он подозревал и мэра, и всю его свиту, потому что мистер Берроуз защищал племя и даже привел нескольких туземцев в свой дом, в качестве прислуги. Адамс предполагал, что мэр отвернулся от истинной веры и Христа, и теперь помогает индейцам находить новых жертв для кровавых ритуалов. Также Джеймс собирал единомышленников, дабы устроить переворот, и планировал сам занять кресло управителя быстро развивающегося городка.

Осуществить это ему не удалось, писем больше не было. Интересен факт, – в 1849 году в поселке вспыхнула эпидемия, погибло около двухсот человек, половина населения. Причина болезни так и не была выявлена. Предполагаю, что именно тогда скончался Джеймс Адамс и его сподвижники, потому что Берроуз официально оставался мэром вплоть до своей смерти, аж в 1897-м. А уже его сын, – Фрэнсис Берроуз стал следующим мэром и ввел знаменитые в этом городе маскарады. Что и стало местным обычаем.

– А что стало с потомками этой семьи? – Заинтересовался я.

– Последний из наследников фамилии погиб во второй мировой войне, однако их кровь течет во многих благородных семьях города.

– Очень интересный экскурс в историю, однако мне он совершенно не помог. – Сказал я честно. – Предположим, что культ и правда был основан на индейских верованиях, ещё во времена колонизации, но причем здесь маски? Отрезанные лица?

– Как раз таки связь с индейцами многое может объяснить. Как мы знаем, они поклонялись луне, что необычно для североамериканских племен. Как писал Адамс, они проводили свои ритуалы раз в месяц, ночью, – логично предположить в полнолуние. А ещё, как мы знаем, полнолуние у коренных жителей также называлось волчьей или кровавой луной. Также, у нас тут на лицо скальпирование, а этот обряд практиковался коренными американцами задолго до прихода европейцев. Кстати, есть термин, – лицевание, означает, – перешивать, делая изнанку лицевой стороной. Я вижу в этом скрытый смысл, – племя таким образом знаменовало переход луны в новую фазу, перерождение. А что до масок… Я тут удивительного ничего не вижу. Ношение масок было распространено у всех народов, без исключения. Этот обряд одинаково применим и к африканским и азиатским обычаям. Все мы носим маски, правда?

Он сказал это таким голосом, что я оторвался от гадания на кофейной гуще и посмотрел на него.

– Извините. – Профессор потер виски и скорчился, я заметил, что глаза его налились кровью от напряжения. – Голова просто раскалывается, не знаю что за напасть, у вас не будет обезболивающего в машине?

– Всегда с собой. – Ответил я и бросил упаковку таблеток на стол.

– Большое спасибо. – Профессор даже не смотрел на название, просто проглотил две пилюли разом, заказал себе ещё кофе и продолжил.

– Так вот, о чем это я… Ах, про маски. Дело в том, что этот предмет так глубоко проник в нашу культуру, что найти корень его происхождение почти невозможно. Археологи находят известняковые маски, которым более девяти тысяч лет, и сам предмет всегда играл важную роль в ритуализации всех народов. Дело в том, что сам ритуал, будь это танец или некое действо, являлся своеобразной формой культурного процесса, прогресса развития, совершенствования человека. А сама маска всегда была его главнейшим инструментом. Она средоточие всех форм, функций и образов самого действа. Проще говоря, – маска демонстрирует реальную связь религии, мифологического аспекта и взаимодействия в обществе.

По мне, так было ни черта не проще, я начал подумывать, как бы заткнуть профессора, ведь, если бы я хотел узнать о истории масок, посмотрел бы лучше веселый ролик на ютубе.

– Это символ веры. – Продолжал профессор. – Взаимосвязь поколений, запретный и святой символ некоторого таинства. Шаманы, предки, духи, боги, тотемные знаки, тайные союзы объединены только одним инструментом. Она являет собой функцию направляющую, вводящую, интергрирующую…

– Профессор. – Не выдержал я.

– Да, детектив?

– Можно меньше… слов?

– О, прошу прощения, детектив. Профессиональная болезнь, – иногда увлекаюсь.

– Вы не женаты, не так ли?

– Нет, а почему вы спросили?

– Так и думал. Пожалуйста, продолжайте, но прошу, давайте по делу.

– Хм, что же, по делу… Теперь, когда вы в курсе моей конспирологической теории, я бы хотел проверить некоторые зацепки, которые мне удалось раскопать за долгие годы, пока я следил за культом.

– Давайте, я весь внимание. – Сказал я очередной раз прикуривая.

Нужно было заказать целый кофейник, определенно.

– Я нашел несколько случаев в истории города, – даже пытался сводить графики убийств и количество исчезновений по годам, но всё бесполезно. Данные всегда неполны, люди просто исчезают бесследно, город будто засасывает их. Но, есть одно дело, которое очень похоже, я нашел упоминание о нём в архиве бюро. Газета выпущена двадцать пять лет назад, вот статья. – Он открыл черно-белый снимок на планшете. – Четыре трупа, подозрение на серийного убийцу. Дело вели два детектива, – Чарльз Принс и Мэтью Зейлин. Принс погиб через месяц после выхода статьи, а вот Зейлин… Он должен быть до сих пор жив. Больше об этом деле ничего нет, все данные стерты. Но, если Зейлин всё же жив, мы могли найти участника событий.

– И где нам его искать?

– Он работал в том же участке, что и вы. Полагаю в архивах должна быть папка с его адресом. А у меня есть ещё несколько случаев за последние годы, которые нужно проверить. Лучшее место для меня, – городской архив, сегодня же туда и отправлюсь, если головная боль меня в могилу не сведет.

– Значит, мне нужно отыскать этого детектива.

– Да, он может что-то подсказать. Сейчас это лучшее, что у меня есть, но не сомневайтесь, я нарою ещё что-нибудь. Если позволите перехватить у вас эти документы, буквально до завтра. – Он показал на папку с делами. – Там может быть что-то, что вы упустили по незнанию.

– Конечно, – я передал ему бумаги.

– Я скину всю информацию по Пирсу и Зейлину на вашу почту, постарайтесь проверить сегодня, если несложно.

– Несложно, я всё равно собирался вернуться в участок.

– Хорошо, на этом и условимся. Дайте знать, как появится информация.

Профессор крепко пожал мне руку и растворился в дождливом тумане, я остался за столиком, допивая третью чашку кофе. Странный он парень.

На работу я вернулся после трех.

Тони в участке не было, – его стол пустовал. Я позвонил ему узнать, какие новости по экспертизам.

– Да никаких. – Ответил он. – Они резину тянут, труполиз этот говорит анализ не готов.

– А ты куда исчез?

– Заезжал в лабораторию по анализу крови, забирал у них отчеты. Если коротко – кровь на маске не соответствует генетическим материалам, оставленных на других местах преступлений.

– Едешь обратно?

– Нет, пришли данные со вчерашнего происшествия. Пока мы с тобой напивались, эксперты сняли следы от покрышек на том месте, где поворачивал пикап. И на камерах, в квартале отсюда, он тоже засветился. Номер почти не видно, но по программе проверили, всего шестьдесят семь машин в городе, у которых знак на пятерку начинается. Я тут рядом с одним из них, заеду, проверю.

– А чего мне не позвонил?

– Не волнуйся, босс, я осторожно. Если что найду, позвоню.

– Ладно, до связи.

Головная боль профессора передалась и мне. Виски сжимало невидимыми тисками так, что судорогой сводило зубы, а в глазах двоилось. Хотя, с другой стороны, мне было привычно плохо от похмелья, поэтому я почти не заметил разницы. Я позвонил Джессике, сказал, что сегодня постараюсь приехать пораньше.

Да, тяжелый период на работе.

Нет, в остальном у меня все окей.

Я прошёл мимо офиса Шефа, заглянув через мутное стекло на секунду. Он сидел спиной, недвижимо смотря в окно, плечи его был опущены, голова клонилась вниз, будто он спал.

Моей целью был архив. Я туда спускался всего раз, да и то, чтобы документы сдать, а находился он в старом крыле здания. Эта часть постройки так и не была приведена в порядок, ремонт там провести не успели, да так и оставили до лучших времен, выделив немного место под документацию и серверную. Остальная часть здания пустовала.

Я прошел по длинному коридору, спустился на этаж и, вежливо постучавшись в обшарпанную деревянную дверь, зашел в архив.

Дверь со скрипом приоткрылась, холодный порыв воздуха захлопнул её за моей спиной. Я ощутил некоторое чувство беспокойства, как говорила Кэти, – тревожный синдром самое распространенное расстройство, после герпеса. Я оказался в небольшой комнате, в которой было мало света, где за длинной стойкой ресепшена скучала женщина в очках. Судя по её безумной фиолетовой прическе и недовольном взгляде, что она мельком бросила в мою сторону, я понял, что она поситителей не ждала. На столешнице стояла чашка c надписью – “Улыбайся – тебе идет!” Секретарь уткнулась в монитор, что-то сосредоточенно в нем высматривая, будто меня не замечая. Готов поспорить, что она играла в онлайн покер. Справа от неё находилась глухая витражная дверь, вход в хранилище документов.

– Здравствуйте, надеюсь сможете мне помочь. – Сказал я беззаботно, опершись на стойку.

– По какому делу вы прибыли? – Сквозь зубы процедила она. На её лице я заметил мелкие кровавые язвочки.

– Мне нужно проверить некоторые данные.

– Значок.

– Что извините? – Не понял я.

– Предъявите удостоверение, офицер. Нужно подтверждение личности. Личный номер пожалуйста. – Проскрипела она, не отрываясь от экрана. Точно покер.

– Я, вообще-то, тоже вас не знаю. – Пробурчал я, доставая кошелек.

Она мельком взглянула на документ.

– Детектив Ковач. Нечасто здесь бываете, да?

– Не нравится читать. Больше пинг-понг люблю.

– Что вам нужно, детектив? – Все так же недовольно спросила она. – Почему вы здесь?

– Дело 25-ти летней давности. Его вел детектив Мэтью Зейлин.

– О, я его помню. – Криво улыбнулась она.

– Что, правда? – Удивился я. Ей на вид было лет сорок – сорок пять, так что же, получается она здесь уже двадцать лет сидит?!

– Он был таким назойливым, как вы. И заблудился. Вы тоже заблудились, детектив? – Говорила она монотонно, растягивая слова.

– Да вроде нет. – Ответил я с опаской. – Я сюда и шёл.

– Напрасно. Напрассно. Напрасссно.

Ну, если она тут уже двадцать лет, неудивительно, что у неё с головой непорядок. Она то разговаривала нормальным голосом, то булькала что-то хрипя, как вурдалак.

– Леди, у меня мало времени.

– Дела больше 15 лет в системе не сохранились, только на бумаге.

– Тогда мне нужно попасть в хранилище документов.

– Ключи на стене, за стойкой. И осторожнее там.

Ну вот опять она хрипит.

– В каком смысле?

– Перебои с электричеством, не во всем зале осталось освещение.

Это меня невероятно воодушевило.

Ржавые ключи со скрежетом победили замок и железная дверь с жутким визгом приоткрылась, открывая передо мной непроглядную черноту. Такую же, как и моё настроение.

Свет и правда горел не везде, тусклые пыльные лампы помигивали, кусками вырывая из мрака кривые и заваленные полки с тоннами макулатуры. Я протиснулся в узкий проход между мебелью, боком двигаясь вперед в надежде, что дальше будет просторнее и я смогу хоть как-то ориентироваться в этом лабиринте.

На бумаге лежал сантиметровый слой пыли, что тут же взмывал облаком в воздух, лишь я цеплял какую-то папку по неосторожности, пахло сыростью и гнилью.

Как на этой свалке вообще что-то можно было найти?

Это было кладбище, нет, даже поле боя, грязь и брошенные тела, гниющие под светилом погибающих неоновых ламп.

На табличках были указаны даты, и наполовину стершиеся алфавитные указатели, но шли они вразброс, связи никакой я не находил. Где лежали дела, а где личные данные сотрудников определить было невозможно. Я неожиданно наткнулся на указатель с датой 1849 года. Что за черт?!

В этом муравейнике я смог выбраться на открытый пятачок и, подсвечивая себе путь телефоном, пытался разыскать подсказку, в каком направлении мне двигаться дальше. Здесь же должен быть компьютер с классификацией или картой зала, так?

Так?

Потолок протекал, сверху капала вода, на документы, на грязный бетонный пол и на мой дождевик. Только вот вода тянулась как слюна, странно.

В этот момент я заметил быстрое движение меж стоек и развернулся, пытаясь осветить второго посетителя. Никого не было.

Звук капающей воды отдавался в больной голове колокольным громом.

Что-то не так. Я здесь не должен находиться.

Это неправильно.

Я ощутил, как старое доброе чувство опять сжимает грудь. Моя забытая подруга, – паническая атака.

Я часто задышал, наблюдая, как полки сжимаются вокруг меня, запирая, тесня, не давая продохнуть. Места стало чудовищно мало, стеллажи сдвигались все теснее и теснее, нависая сверху, норовя похоронить меня вместе с погибшими здесь делами. Стирая со лба пот, стараясь успокоить трясущиеся руки, я услышал голос.

Он мне не понравился.

– В случае сбоя в системе, наш Архив поможет восстановить знания.

Конец фразы произнес не человек. Это был свистящий хрип, жуткий рык, который раздался у меня за спиной.

Я резко обернулся. Нужно было бежать.

Однозначно, Форест.

Я рванулся в узкий проход, сваливая бумаги, стремясь вырваться, как рыба, попавшая в сеть. Сзади послышался шелест шагов.

– Правильноееее запооолнениееее всех полей поможет пользователям, которые заблудииилиииись!!! – Услышал я совсем рядом, за кипой документов.

Я еле разбирал слова, но в тоне этого чавкающего хрипения улавливал нотки человеческого голоса, а именно повизгивающий скрип стервы за стойкой.

Нырнув в ещё один проход, я замер в кругу неонового света, прислушиваясь и сжимая в руке пистолет. Как он всегда оказывается в ладони?

Чтобы за тварь не гналась за мной, ей придется несладко.

– Не можете отыыыыскааать документы? Наши сотруднииикиИИ вам помогутиииии!!!

Визг быстро приближался, с треском ломая полки на своём пути. Я оперся спиной на стеллаж и вытянул пистолет вперед, ожидая неминуемой встречи. И надо же было в этот момент погаснуть лампе, ожидаемо оставив меня в сумраке.

Тень тяжело хрипя выскользнула между коробками и появилась в проходе, в нескольких метрах от меня. Я заторможено уставился на замершую темную фигуру. Неестественно худое, сгорбленное существо. Одна рука висела как плеть ниже другой, лысая голова спряталась между острыми неровными плечами, тонкие, словно спички, ноги были неестественно выгнуты коленями друг к другу.

– Иииищете каталог? Моооожете обратииииться лиииично ко мнееее!!!

Я судорожно искал выход, пока тварь не бросилась в мою сторону, и кажется, нашёл. В конце длинного прохода, слева от меня, мигающий свет выхватил дверной остов.

Я кинулся туда, огонек трясся перед глазами, позади я слышал царапанье ногтей о бетон и тяжелое дыхание, что подгоняло меня.

Дверь со скрипом приоткрылась, холодный порыв воздуха захлопнул её за моей спиной. Я ощутил неосознанное чувство страха, как говорила Кэти, – панические атаки бывают даже у слонов. Я оказался в небольшой светлой комнате, где за длинной стойкой ресепшена скучала миловидная девушка. Судя по её распущенным темным волосам и длинным ногам на стойке, она скучала. На столешнице стояла чашка c надписью – “Улыбка тебе к лицу!” Секретарь отложила телефон, в котором что-то набирала и с интересом посмотрела на меня. Справа от её лодыжек находилась металлическая автоматическая дверь, вход в хранилище документов.

– Ох, детектив Ковач, вы всё таки решили заглянуть! – Прощебетала она.

– Да, а мы знакомы?

– Да, я принимала ваши документы о приёме на службу!

– И вы запоминаете всех, чьи документы принимаете? – Удивился я.

– Нет… – Она прикусила губу. – Но вы же знаменитость.

– Нет, это не правда.

– Ой, извините, я вас смущаю. Пожалуйста, рассказывайте, что вас интересует?

– Дело 25-ти летней давности. Его вел детектив Мэтью Зейлин.

– Как давно… Первый раз эту фамилию слышу.

– Неудивительно. Он уже давно не работает.

Я показал ей фотографию газетной статьи. Она беззаботно выхватила у меня телефон с изображением и начала что-то набивать на клавиатуре.

– Сейчас что-нибудь найдем… – Сказала она. – Но, к сожалению, дела больше 15 лет в системе не сохранялись, они есть только на бумаге.

– И как же мне отыскать Зейлина?

– Дайте же мне немного времени! – Засмеялась она. – Вот, что-то нашлось, ряд А-132, идемте я вас провожу.

Она выпорхнула из-за стойки, легким движением схватила ключи и открыла дверь в хранилище.

Это был огромный зал, светлый и просторный. Пронумерованные стеллажи были расставлены в ряд, образуя широкие коридоры.

– Идите за мной. – Махнула она и бодро защелкала каблуками по мраморной плитке.

– Я думал, в этом крыле ремонт не делали. – Отметил я, шагая следом.

– Остатки роскоши. Скажите детектив, зачем вам столь старое дело?

– Оно связано с делом, которое я сейчас веду.

– Вам всё равно ничего не исправить.

– Извините?

– Ах, вот тот самый пролёт. И ваши документы.

Она резко остановилась, дотянулась до папки на самом верху стеллажа и подала её мне.

– Спасибо. – Я тут же открыл папку и принялся листать. – Что за…

В папке были пустые листы.

– Всё хорошо Влад, ты же знаешь, как это всё закончится. – Сказала секретарь чужим голосом и, взглянув на неё, я оцепенел.

Передо мной стояла тварь из архива, морок, который я забыл. Только в свете ярких ламп она смотрелась ещё хуже.

Бледная кожа, под которой были видны вспученные вены.

Свисающие почти до пола руки с невообразимо длинными пальцами.

Тонкие, как иголки, ноги без ступней.

Белый, словно рыбье брюхо, живот в темных пятнах.

Её лысый череп наклонился набок, будто смотрел в объектив Джорджа Ромеро, вылезшие из орбит глаза пылали ненавистью. Нижней челюсти вовсе не было, нечто труднообъяснимое свисало на месте языка.

– Всё хорошо Влад. – Прошипела она тем же тоном.

Нет, не хорошо. Это точно не хорошо.

Я начал отступать, шаря на поясе в поисках пистолета. На этот раз он куда то запропастился.

Оно быстро двигалось в мою сторону, протягивая длинные лапы. Неожиданно тварь подняла их вверх и заскулила, как собака, её лопатки с хрустом лопнули, из тела вылезли ещё две омерзительно длинные руки.

– Я отвееедуууу тебяаааа…. – Прошелестело нечто.

Чертов ствол исчез с пояса, черт, черт…

Руки опутали меня, связали, будто я попал в паутину. Длинные подобия пальцев разрывали рот, лезли в глаза, сжимали лицо, пытаясь выдавить мозг наружу.

Две другие руки уже были у меня под рубашкой, царапали живот, пытались добраться до внутренностей.

Я дико закричал, сражаясь за обломки сознания.

И очнулся от своего стона.

Я сидел на холодном бетоне, меж рядов стеллажей с бумагами, прижимая к себе две тонкие папки. Голова чудовищно болела, из носа текла теплая юшка.

Первым делом я потянулся к пистолету, нащупал пальцами ледяной курок, успокоился. Я не понимал где я нахожусь, и как сюда попал. Видения остались в памяти лишь мутными всполохами.

Со стоном поднялся, вытирая кистью кровь, открыл файл, – это были личные данные детектива Зейлина, во второй папке рапорт о закрытии дела связанного с тройным убийством.

Придерживаясь рукой за полку, чтобы не упасть, я поковылял к выходу, что ярко светился в конце темного зала.

Наверное… Наверное, я упал и ударился головой. Потерял сознание.

Меня убивала мигрень, в глазах плясали огоньки. Упал в обморок от перенапряжения.

Дверь со скрипом приоткрылась, холодный порыв воздуха захлопнул её за моей спиной. За стойкой ресепшена было пусто.

Я вышел в коридор, зашел в уборную, умылся, глядя на своё бледное отражение.

Сплюнул в раковину темный сгусток. Дёсна тоже кровили.

Я чувствовал себя не очень хорошо.

Нужно было ехать домой, хватит с меня на сегодня приключений.

По пути я заехал в продуктовый супермаркет. Купил каких-то фруктов, бутылку бренди и сигарет. Перестал считать сколько дней подряд я пью. К черту всё, иначе я сломаюсь.

Когда я подъезжал к её дому уже смеркалось. Стеклоочистители лениво прогоняли прозрачные капли, фонарь привычно подмаргивал мне своим желтым глазом.

У подъезда, в нескольких шагах от ступеней, стоял человек.

Я заметил его, лишь когда припарковался и уже выходил из машины, придерживая пакет с продуктами и папку с делами.

Неряшливо одетый, в глупой синей шапке, что промокла и сползла на глаза он не двигался, уставившись в стену. Сначала я подумал, что он читает объявление, которое кто-то наклеил, но стена была пустой. Он вытянулся и замер, словно от этого зависит вся его жизнь, не отрываясь от наблюдения за кирпичной кладкой.

– Эй, приятель. – Я потянул его за плечо.

Он обернулся, смотря через меня широко раскрытыми глазами, вырвался, подошел к стене поближе, почти вплотную, и замер опять. Он даже не моргал.

Наркоман, точно тебе говорю. – Подумал я, убеждая сам себя. Твою мать, что за день такой.

Я оставил парня изучать сансару и дальше, и поднялся в квартиру.

Джесс была рада меня видеть, и не рада видеть бутылку бренди и капли крови на рубашке.

Она так всполошилась из-за этого, будто я вернулся к ней с перерезанным горлом.

– Влад, ты должен завтра же уйти в отпуск. Так нельзя! – Говорила она, прикладывая к моему лбу лёд.

Я отказался, пытался объяснить, что должен закончить начатое.

Она кричала.

Когда она ушла и закрылась в комнате, я налил себе бренди, кинул в стакан лёд и вышел на балкон покурить.

Я ожидал, что голуби, которые жили под крышей, ожидаемо вспорхнут, как они всегда это делали, когда я открывал балконную дверь, но на этот раз они не дрогнули. Птицы сидели на перилах, будто ожидая меня.

Их глаза были ярко-красными, кровяными, с темными потёками. Они глупо открывали клювы, когда я махал руками, прогоняя их и отлетели совсем недалеко, – на соседний балкон, где уселись, также косясь на меня.

Что могло привести к такому? Болезнь? Я стал вспоминать, что я знаю о птичьем бешенстве.

Они поворачивали головы, глядя на меня то одной своей уродливой стороной, то другой, и открывали клювы.

Да, что же происходит…

Я глянул вниз, на аптеку. Под вывеской, в стене дождя, стоял человек в белой толстовке, он не двигался и смотрел прямо в стену перед собой.