Глава четвертая Маневр, скованный медлительностью

(Схема 7 и 8)

Исходным пунктом дальнейшего анализа является, таким образом, тот факт, что на реке Урк создалась мертвая хватка двух борющихся армий, каждая из которых в дни 5–8 сентября оказалась бессильной осуществить свой маневр. С точки зрения непосредственных задач, поставленных перед 6–й французской и 1–й германской армиями, обе они потеряли бесплодно четыре дня. Казалось, что они нейтрализовали друг друга; с внешней стороны это было ущербом для 6–й армии, которая потеряла свое первоначальное преимущество; напротив, 1–я армия, парировав угрозу, осталась в выигрыше. Но в действительности эти факты приобретали совершенно иное значение, если на них взглянуть с точки зрения ситуации всего сражения в целом.

В то время как на Урке стабилизировался фронт, уже напоминавший последующие картины позиционной войны, между Б. Мореном и северным берегом Марны у обеих сторон еще оставалось пространство для свободного маневрирования. Обе стороны лихорадочно стремились использовать здесь время и пространство для перегруппировки и маневра. Факт исключительно важный, так как этим участком, по существу, ограничивалось поле свободного маневра на всем огромном пространстве Марнского сражения.

Нашему рассмотрению подлежит: во-первых, легенда об организованном контрманевре генерала Клюка на Марне; во-вторых, совместные действия союзных армий левого крыла.

1. Контрманевр Клюка

а) Марш 3–го и 9–го корпусов 7–8 сентября

Схема 7. Марнская битва. Западное крыло 7 сентября.


Центральной символической картиной Марнской битвы следует считать не грандиозные батальные сцены, а форсированный марш двух германских корпусов из района Эстерне к полю боя, разгоревшегося севернее Марны. От Эстерне (Estemay) до Ла-Ферте — Милон (La Ferte — Milon) по прямой расстояние около 60 км; фактический маршрут пехоты между этими двумя пунктами был почти вдвое длиннее — около 120 км. Этой цифрой определялось то усилие, которое нужно было сделать для осуществления контрманевра Клюка.

8 сентября в 9 ч. 15 м. 9–й арм. корпус во время своего движения получил следующее указание от Клюка: «Решение сегодня[155] зависит от ввода в бой 9–го арм. корпуса через Ла-Ферте — Милон и Марейль (Mareuil sur Ourcq). Армейский корпус ни в коем случае не должен дать наступающему от Куломье (Coulommiers) противнику отвлечь себя от этой задачи».

Схема 8. Марнская битва. Западное крыло 8 сентября.


Итак, 8 сентября 9–й корпус должен быть уже в боевой линии на Урке. От этого зависит решение четырехдневного сражения на реке Урк.

«Принесет ли день 8 сентября решение? Это должно всецело зависеть от того, смогут ли 3–й и 9–й арм. корпуса своевременно[156] войти в бой. Едва ли это мыслимо! Слишком далеко отстоят еще корпуса, слишком много они уже прошли[157]. Но попытка тем не менее предпринимается»[158].

В полночь с 6 на 7 сентября в штабах 3–го корпуса в Сен-Мартен (St. — Martin du Bochet, западнее Ла-Ферте — Гоше) и 9–го корпуса в Ле — Везьер (Le Vezier) царила лихорадочная деятельность: только что был получен приказ из штаба 1–й армии, изданный в 10 час. вечера в Шарли, об отходе корпусов за М. Морен на линию Буатрон (Boitron) севернее Ребе (Rebais), Торай (Toraille) — для 3–го корпуса и западнее Монмирай для 9–го корпуса. Однако одновременно пришел приказ командующего 2–й армией: «В согласии с командованием 1–й армии, 3–й и 9–й корпуса поступают в мое подчинение, 9–й корпус на рассвете продолжает наступление, 3–й корпус принимает на себя охрану правого крыла усиленной 2–й армии». Кого же слушать, в конце концов? Генерал Бюлов, очевидно, имел все основания издать свой приказ. Во второй половине дня 6 сентября, через специально посланного офицера, Клюк уведомлял командующего 2–й армией, что 9–й корпус примет участие в наступлении последней; что касается 3–го корпуса, то он останется южнее Марны в случае, если крупные силы противника будут наступать с направления юго-западнее линии Куломье — Провэн (Provins); окончательное решение командование 1–й армии в отношении 3–го корпуса оставляло за собой. Бюлов в письменной форме поставил генерала Клюка в известность об отданном им приказе, и только после полуночи он узнал о распоряжениях, которые раньше были даны Клюком[159]. Не оставалось ничего другого, как принять их за свершившийся факт и соответственно отвести правофланговый 10–й рез. корпус 2–й армии за М. Морен.

Эти противоречивые приказы поставили в трудное положение войска, выполнявшие тяжелую задачу отрыва от противника, с которым велся бой накануне. В 3–м корпусе около 1 часа ночи приказ об отступлении уже был сообщен частям, и когда в 4 ч. 45 м. утра был послан другой приказ о возобновлении наступления, главная масса 5–й дивизии находилась уже в пути; к счастью, второй приказ удалось своевременно отменить, и 5–я дивизия продолжала свой отход. Хуже обстояло дело в 6–й дивизии. Здесь произошло в действительности: «ordre, contreordre, desordre»; части скрещивались и перепутывались; 64–й полк отходил, когда уже было светло, около 8 час. утра; только в 10 час. ушел последний солдат с дороги Монсо (Montceaux), Курживо (Courgivaux). В штабе 9–го корпуса, после того как был разработан приказ об отступлении, в 1 ч. 15 м. ночи, было получено телефонное распоряжение 2–й армии — «не отходить». Однако около 6 час. утра командир корпуса генерал Кваст узнает от офицера связи 2–й армии, что правое крыло ее уже отходит за М. Морен. Надо действовать без промедления, чтобы не оказаться окруженными французами. В 7 час. утра приказ об отходе поступает в части, которые приступили к отходу около 8 час., кое-где под обстрелом неприятельской артиллерии. Благодаря пассивности противника отход произошел благополучно.

В первый раз с начала войны части 3–го и 9–го корпусов шли назад, в северном направлении. Что произошло? Никто не понимал ясно причины отхода. По свидетельству участников, приказ подействовал как «пощечина», «расслабляюще». Тяжело подействовало на моральное состояние оставление раненых на поле сражения и в лазаретах, эвакуировать которые не было времени. Медленно передвигались бойцы через местечки, которые проходились германскими войсками пару дней назад на крыльях победы. Невесело брели они с израненными от бесконечного похода ногами, обремененные тяжестью ранца. Впрочем, где возможно, применяли «повозки для ранцев». Вечером генерал Кваст записал в своем дневнике: «Я пропустил войско мимо себя, объявляя ему благодарность за его деяния и выражая свое сожаление, что пришлось, из-за нападения врага со стороны Парижа, на основе приказа свыше приказать отступить. Ничего нет удивительного, когда на многих лицах я заметил разочарование».

Командир 3–го корпуса генерал Лохов пишет:

«Для войск и штабов, силы которых были напряжены до крайности, вследствие длительных маршей и тяжелых боевых действий, медленный отход представлял новое испытание. В особенности достойно сожаления, что было допущено многочасовое опоздание, и прохладные ночные и утренние часы были потеряны для движения. Вскоре наступила страшная жара, которая в соединении с сильной пылью заставляла напрягать силы до последней крайности».

После полудня оба корпуса перешли М. Морен. В это время почти одно за другим в штабе 2–й армии были получены два радио из 1–й армии: «2–й, 4–й и 4–й рез. корпуса ведут, западнее Нижнего Урка, тяжелый бой. Где 3–й и 9–й? Как положение там? Прошу срочно ответить», и вслед за тем: «Настоятельно требуется ввод в бой на Урке 3–го и 9–го корпусов. Враг значительно усиливается. Прошу направить корпуса в направлении на Ла-Ферте — Милон и Круи». Получив эти сообщения о тревожном положении на Урке, Бюлов решает немедленно же направить туда 3–й корпус, оставив 9–й для охраны своего правого фланга. В 12 ч. 40 м. 3–му корпусу дается приказ следовать дальше, не задерживаясь на М. Морене, где он должен был занять оборонительную позицию на линии Буатрон — Монфлажоль (Montflageol) против врата, о появлении которого сообщалось со стороны Куломье и Шуази. 9–й корпус в то же время получил приказ отойти за реку Долло (Dollau), став по ее линии от устья до Фонтенель.

3–й корпус продолжал поэтому движение через Белло (Bellot), Гондевильер (Hondevillers) и затем фланговый марш по отношению к противнику — по большому шоссе Монмирай — Ла-Ферте-су-Жуар. Корпус достиг Марны около 1 часа ночи 8 сентября, пройдя еще почти 50 км.

Участник этого тяжкого марша, в то время капитан — командир 2–й роты 12–го полка, дает следующее описание его:

«Около полудня состояние войска стало таким, что мы, командиры рот, заявляем майору: нужна остановка для отдыха, иначе половина роты свалится с ног. Вскоре весь полк (12–й) делает привал на лугу. Весь полк? От него не осталось и двух третей. Все лежат в глубоком оцепенении. Ни шуток, ни ругани… Тупая усталость, расслабляющее безразличие. Немыслимо сохранять походный порядок. Ничего не видно, только чувствуешь: рота выбивается из сил. Пробуем ругаться, увещевать, шутить. Никакого эхо, ни одного голоса, не слышно ни смеха, ни ворчания: свинцовая воля, однотонный топот многих сотен израненных, вконец измотанных ног. И часы, о эти часы! Тот, кто требует этого от войска, знает, что требует невозможного. Значит многое, все поставлено на карту. И, в конце концов, сам ответственный командир, верхом на коне, чувствует, что последний остаток энергии покидает его. Становится кусочком безвольно плетущегося стада. Все равно — все. Часы, о эти часы!»[160]. К 1 часу ночи 8 сент. 5–я пех. дивизия вошла в Ла-Ферте-су-Жуар, 6–я пех. дивизия через Вильнев — Гондевильер — Ножан — л'Арто достигла Шарли.

Вскоре после 6 час. пополудни 7 сентября еще одно радио от 1–й армии вновь настоятельно потребовало переброски 9–го корпуса на реку Урк; сражение приняло здесь такой серьезный оборот, что необходим был ввод 9–го корпуса в бой уже на следующий день, т. е. 8–го. В 7 час. вечера к генералу Квасту прибыл офицер из штаба 1–й армии, который должен был провести корпус к месту нового назначения. Около 11 час. вечера было получено подтверждение от 2–й армии.

18–я дивизия шла через Вандьер (Vandieres) — Розуа — Бельваль (Bellevalle) — Эсиз (Essise); 17–я — через Фонтенель и Вифор. Пройдя свыше 40 км, они далеко за полночь достигли: 18–я дивизия — Шези-сюр-Марн (Chezy sur Marne) и 17–я дивизия — Вифор.

С 5 час. утра 8 сентября оба корпуса уже снова находились в движении. 5–я дивизия направилась через Кошерль (Cocherel) и Вандрес (Vendrest), имея в виду перейти Урк у Круи. Однако тяжелое положение 4–го рез. корпуса вынудило Клюка отдать приказ о повороте 5–й дивизии на Лизи (Lizy). 6–я дивизия из Шарли через Монрейль-о-Льон (Montreuil aux Lions) — Куломб (Coulombs) направилась к Марейль (Mareuil), перейдя Урк у Круи. Итак, 3–й корпус прибыл на боевую линию еще 8 сентября. Хуже оказалось дело с 9–м корпусом: ему оставалось пройти еще около 40 км.

Приказ 1–й армии предусматривал выступление в поход еще в 2 час. ночи. Однако, генерал Кваст настоял на том, чтобы дать хотя бы двухчасовой отдых людям; части выступили в 5 час. утра. 17–я дивизия шла от Вифор через Шато-Тьерри — Монтьер (Monthiers) — Нейльи-сен-Фрон (Neuilly st. Front) на Ла-Ферте — Милон; 18–я — от Шези — Буреш (Boureches) — Торси (Тогсу) через долину реки Клиньон (Clignon) на Марейль. От каждой дивизии был оставлен пех. полк и арт. дивизион (бригада Кревеля).

Вскоре немилосердное солнце — все источники отмечают необычайную жару этих грозовых дней — начинает жечь лица и спины идущих, изматывая вконец усталых людей. Офицеры (на лошадях) помогают нести винтовки падающим от изнеможения солдатам. Кое-где пользуются подвернувшимися повозками — жалкий суррогат транспорта, в котором так нуждалась гигантская битва. В одиннадцать часов привал, 2 часа, — нет, он сокращается до часу: нельзя терять ни минуты, решается участь сражения.

«Мне было невыносимо жаль этих измученных людей. Но ничем помочь было нельзя, разве лишь оживить их призывом: Дело идет о судьбе боя. Тогда бросались они с порывом вперед, и радостное движение оживляло загорелые, истомленные лица».

Эти слова принадлежат не кому другому, как командиру 9–го корпуса генералу Квасту, который записал их в своем дневнике 9 сентября.

В 14 ч. 45 м. командующий 1–й армией вновь подтверждает 9–му корпусу: «Выйти, насколько только возможно в тот же день, севернее 6–й дивизии и охватить фланг противника с этой стороны». 9–й корпус не успел выполнить эту задачу 8 сентября: между 10 и 11 часами обе дивизии делают привал у Бюсиар (Bussiares) и Монтьер (Monthiers). В поддень марш возобновляется. Артиллерия высылается вперед: она прибывает в Марейль в 14 час., пройдя рысью 10 км. В 13 ч. 10 м. генерал Кваан, по приказанию командующего армией, выделяет смешанную бригаду генерала Кревеля для обороны Марнских переправ (см. дальше). Начиная с 16 час., 18–я дивизия подходит к Марейлю, где располагается на отдых, 17–я дивизия в это время, выйдя из Нейльи-сен-Фрон, находится в пути к Ла-Ферте — Милон, где «дивизия должна остановиться, расположиться на отдых и на ужин» (из приказа 17–й дивизии в 15 ч. 25 м.). При подходе к городу головной эскадрон наткнулся на… французскую кавалерию (отряд 5–й кав. дивизии, совершавший рейд в тыл 1–й армии из Крепи (Cuthe); в руки ее едва не попал штаб 1–й армии во главе с Клюком. В 22 час. авангард 17–й дивизии вступил в Ла-Ферте — Милон. В тот же час 18–я дивизия, во исполнение боевого приказа на предстоящий день, выступает из Марейль на Ивор (Ivors) и Шавр (Chavres), куда прибывает ночью около 1 часа 9 сентября.

«3–й и 9–й корпуса при сильной жаре и на пыльных дорогах совершили рекордный марш, который должен считаться одним из высших достижений германского западного войска в течение всего этого периода операций. 7 сентября они покрыли около 60 км, и в ночь на 8–е, уже в 2 ч. 10 м. утра, после короткого отдыха, они были подняты снова… С коротким перерывом в поддень войска шли до темноты; в этот день было снова пройдено 60–70 км»[161].

120 км за двое суток! Конечно, это поразительное достижение. И тем не менее 9–й корпус не успел прибыть во время на поле сражения.

Как ни старается германская официальная версия скрыть роковое значение этих фактов, они слишком бьют в глаза. Бесспорно, гораздо ближе к истине английская оценка:

«В критические дни 7 и 8 сентября целых два корпуса–3–й и 9–й только маршировали между Марной и Урком и остались вне обеих битв»[162].

б) Первая зарница моторизации

Теперь же, несколько отступая от последовательности изложения, необходимо остановиться на замечательном событии, которое произошло по ту сторону фронта, в ту самую ночь, когда пехота 3–го и 9–го корпусов тщетно пыталась своими ногами нагнать упущенное. В эту ночь бойцы 3–й германской дивизии со своих позиций, западнее Вареда, с изумлением наблюдали за бесконечной вереницей то появляющихся, то вновь исчезающих движущихся огней далеко за линией неприятельских окопов. Тогда немецкие солдаты не могли понять, в чем дело; многие и теперь не могут понять этого.

В ночь с 7 на 8 сентября, впервые в военной истории, была произведена переброска целой французской дивизии — 7–й — посредством автотранспорта. 7 сентября после полудня 7–я дивизия 4–го корпуса прибыла в Париж.

Но до участка боя, куда предназначалась дивизия, оставалось еще 60 км. Переход в походном порядке означал опоздание в лучшем случае на одни сутки. По железной дороге можно было перебросить лишь половину пехоты, около 6000 чел. Остальные 6000 нужно было доставить другим путем. Тогда начальнику штаба генералу Галлиени пришла в голову мысль осуществить переброску посредством такси. Около 13 час. был издан приказ о реквизиции такси, но он оказался не особенно нужным, так как известие распространилось, как молния, среди шоферов, которые высаживали пассажиров посреди улиц и, охваченные энтузиазмом, направлялись к месту сбора. В 6 час. вечера 600 машин выстроились на улицах Ганьи (пригород Парижа). Началась посадка войск под руководством специально прикомандированных офицеров. Генерал Галлиени лично наблюдал за ее ходом. Были приняты меры к организации движения машин. Каждая из них должна была сделать по два рейса; для обратной поездки была назначена другая дорога.

Каждая машина перед поездкой была тщательно осмотрена. В случае поломки машины обгоняются следующими, пока не подойдет вспомогательная машина. В разных местах дороги были установлены пункты с запасом горючего и шин. Переброска была осуществлена с полным успехом. Произошло лишь четыре незначительные поломки. Рано утром 8 сентября вся 7–я дивизия была уже на месте в полной боевой готовности.

Не было и в помине той кошмарной усталости, с которой пришли на исходные позиции немецкие солдаты 3–го и 9–го корпусов, не было верениц отставших, выбывших из строя людей. Какое значение имело наличие 7–й дивизии на месте, утром 8 сентября, — уже показано отчасти. Генерал Галлиени выиграл темп Выдающегося значения.

в) Перестроение 1–й армии вправо

Рейхсархив сообщает[163], что в ночь с 5–го на 6 сентября, получив донесение о боях 4–го рез. корпуса, севернее Марны, Клюк отдал приказ:

«Тотчас же 1–я армия направо, быстро развернуться вправо, наступать через Урк. Передвинуть обозы».

Даже если не оспаривать подлинность этого приказа, — что, в конце концов, не имеет серьезного значения, — легко понять, что перестроить так армию несколько труднее, чем батальон.

«Это значило бы: то, что до сих пор было левым флангом, делается теперь правым. Фронт, который до сих пор был направлен к югу, повернут теперь на запад, и все позади фронта также должно совершить этот поворот и передвижку. В точности так не выйдет, будет немало скрипа и треска, пока армия станет в новом положении»[164].

«Треска» оказалось гораздо больше, чем ожидал Клюк. Но перейдем к оценке отданного им приказа. Если бы он был выполнен точно, как сформулировано в труде Рейхсархива, перед нами был бы изумительно смелый и верный маневр[165]. В самом деле, возьмем обстановку, как она представлялась Клюку в полночь с 5 на 6 сентября, когда он уже знал о серьезности атаки, севернее Марны. [185]

На реке Урк со стороны Парижа наступают силы французов неизвестной численности, но, видимо, довольно значительного состава; нельзя ни в каком случае допустить их в тыл 1–й армии — это слишком очевидно; за М. Мореном отступает к югу 5–я французская армия, которую преследуют корпуса 1–й и 2–й германских армий. Между ней и Парижем — англичане. Мы знаем, что такой в основном и была в действительности обстановка. Клюк 6 сентября не знал только о начавшемся генеральном наступлении союзников. Как быстрее всего ликвидировать угрозу со стороны Парижа? Сосредоточить все силы и одним ударом покончить с ней. Англичане? Но они не имеют боевой ценности (здесь Клюк переоценил свои предшествовавшие успехи против англичан), находятся еще слишком далеко (6 сентября это было верно), и, кроме того, опрокинув парижский заслон французов, 1–я армия выходила на левый фланг англичан. 5–я французская армия? Но она отступает (в этом Клюк ошибся) и, кроме того, быстро разгромив противника на реке Урк, 1–я германская армия имела бы еще время повернуться снова фронтом к ней. Пока же левый фланг фронта 1–й армии на реке Урк может быть прикрыт кавалерией и небольшими пехотными заслонами. Расчет верен: имея дело с тремя пока еще разрозненными силами противника, самое верное — бить их по частям, использовать высокую маневренность своей армии для быстрого разгрома сначала самого опасного противника — на фланге, а затем обратиться против остальных.

Все эти соображения сделаны за Клюка. Очень сомнительно, руководствовался ли он ими в действительности. Нам изображают дело так, что Клюк не только отдал приказ, но и выполнил его. Например:

«1–я армия вечером 5 сентября получила, благодаря удару 4–го рез. корпуса, ясное представление об опасности, угрожающей ее правому флангу; после первоначального продолжения наступления 2–го, 4–го, 3–го и 9–го арм. корпусов в южном направлении, что привело 6 сентября к первым столкновениям с французской 5–й армией, генерал Клюк принял решение броситься главной своей силой на армию Монури. Против английской армии были оставлены только незначительные силы; масса же армии была в образцовых построениях и при самоотверженном порыве всех войск переброшена поэшелонно с правого крыла на север. 8 сентября наступательная сила Монури разбилась. В то время, как англичане лишь медленно продвигались, левое крыло армии Франше (т. е. 5–я) энергичнее устремилось в возникшую при этом брешь между 1–й и 2–й армиями, Клюк, успешно осуществляя принятое решение, бросил все силы до последнего бойца для решающего охвата северного крыла противника. 9 сентября этот фланговый удар был приведен в исполнение, но одновременно правое крыло англичан перешло Марну восточнее Ла-Ферте-су-Жуар, и левое крыло французской 5–й армии угрожало правому крылу немецкой 2–й армии. Поэтому командование 2–й и представитель главнокомандования сочли положение 1–й армии неустойчивым, и был отдан приказ 2–й армии об отступлении»[166].

Так создается официальная легенда! Действия Клюка причесываются под последовательные и даже «образцовые». Но вся эта версия построена на передержках: Клюк принимает решение, тут же осуществляет его и достигает полного успеха. Но почему же в таком случае получилось поражение?

Передержка состоит в том, что умалчивается, как осуществлял Клюк принятое решение. Время выпадает в таком изложении. Но ведь даже в приказе, который приведен в Рейхсархиве, ясно сказано, что 1–я армия должна повернуться «тотчас же» и «быстро» развернуться вправо. На это «быстрое» перестроение армии потребовалось трое суток при условии величайшего напряжения со стороны войск. Армия действительно не батальон. Поэтому вышло так, что фланговый удар Клюка 9 сентября совпал по времени с переходом англичанами и французами Марны, что означало провал всего маневра, предпринятого Клюком.

Если проверять по фактам, возникает сомнение, существовал ли в действительности этот маневр как нечто цельное, единое и законченное или было что-то совсем иное, к чему такое наименование не подходит. Указание на характер образа действий Клюка на Марне дано отчасти в словечке «поэшелонно»; иначе говоря, Клюк вводил в бой на Урке свои части «пакетами», что было показано уже выше.

«Искусный маневр с отходом на реке Урк и быстрый переход от обороны к наступлению с охватом фланга в тяжелом кризисе, созданной внезапным нападением противника, является шедевром немецкого оперативного искусства»[167]. Такова оценка руководящих военных кругов германского фашизма. Но возьмем более деловое изложение той же хвалебной оценки:

«1–я армия, неизменно и твердо придерживалась своих решений в течение всей Марнской битвы, несмотря на ряд очень тяжелых кризисов. Она осуществляла тактический охват 6–й французской армии при всех благоприятных обстоятельствах и пошла на большую опасность для ее левого крыла. Продвижение вперед 5–й французской и английской армий представляло для нее сначала только тактическую опасность, так как до оперативной действенности этого противника еще должно было пройти некоторое время[168]. Армия ожидала, что всякое решение последует лишь в результате ее наступления против Монури»[169].

Здесь, по крайней мере, более ясно выражена идея маневра, которая приписывается — неосновательно — Клюку. Она заключалась в том, чтобы достигнуть решающего оперативного успеха на реке Урк раньше, чем тактические бои с англичанами получили бы оперативное значение. Иначе говоря, операцию на реке Урк требовалось провести в таком быстром темпе, чтобы на ней не почувствовалось оперативное давление наступления союзников с юга. Выше уже указывалась, что 1–я германская армия имела намерение разбить армию генерала Монури, а затем вновь повернуться на юг против англичан. Хорошая идея, которую, однако, нельзя было осуществить. Кюль в своем труде подтверждает, что он рассчитывал удержать англичан на Марне на такой срок, чтобы получить развязанные руки против них, после поражения 6–й французской армии. Именно на этом строится оправдание оперативного руководства 1–й армии в Марнской битве; иначе как можно объяснить такие тяжелые промахи, как оголение фланга соседа, открытие свободного пути наступающим союзникам к Марне?

Для оценки контрманевра генерала Клюка важно поэтому не только констатировать самый факт переброски всех сил 1–й германской армии на реку Урк для разгрома 6–й французской армии, но и установить, когда эта переброска была осуществлена. Именно темп развития операции, а не только ее идея, имеет в данном случае решающее значение.

г) «Привидение со стороны Парижа облекается в плоть и кровь»

Мы уже не раз указывали на то, что первоначальное преимущество союзников в Марнской битве состояло в эффекте внезапности нападения со стороны Парижа, так как этим давался выигрыш времени, или разбег для успешного завершения предпринятого маневра. Контрманевр Клюка должен был — в идее — лишить противника полученного им преимущества, т. е. не дать ему выиграть времени, быстро осуществить нужные контрмероприятия и в свою очередь взять инициативу в свои руки. Осуществить эту идею было возможно, но не так, как она была проведена в действительности.

Возможность удара со стороны Парижа вовсе не была тайной для командования 1–й германской армии. Оно понимало, что идет на некоторый риск, оставляя на фланге столицу Франции. Однако, оно сознательно оценивало эту угрозу, как недостаточно актуальную для данного момента. По выражению начальника штаба 1–й армии ген. Кюля (его высказывания от 4 сентября), «привидение со стороны Парижа до той поры не должно страшить армию, пока оно не облечется в плоть и кровь»[170]. 1–я армия в силу этого продолжала преследование на юго-восток от Парижа. Однако, еще до получения известий в полном объеме о боях 4–го рез. корпуса, 5 сентября произошли некоторые изменения, которые необходимо учесть со всей точностью.

Еще согласно директиве германского главного командования от 2 сентября, 1–я армия должна была взять на себя охрану правого фланга германского фронта со стороны Парижа. По приказу от 4 сентября, в 9.15 вечера, главная масса 1–й германской армии — 4–й, 3–й и 9–й корпуса — должна была продолжать преследование с выходом на линию Шуази — Эстерне; кав. корпусу Марвица предстояло продвинуться к Провен, чтобы атаковать французские части при переправе через Сену. 2–й корпус был удержан на Б. Морене в районе Куломье, а 4–й рез. корпус — севернее Марны, имея в виду прикрытие со стороны Парижа. С утра 5 сентября корпуса двинулись в указанных им направлениях. В 7 час. 15 м. утра было получено радио германского главного командования с указанием, что 1–я армия должна повернуться фронтом к Парижу между Уазой и Марной. Однако, корпуса 1–й армии шли уже за Марной. «Мы не могли оставаться между. Уазой и Марной, мы могли туда только отступить. О новых передвижениях французских войск мы ничего не знали…» — пишет Кюль[171]. В 10 час. 30 м. командование 1–й армией шлет радио в главную квартиру: «1–я армия в силу прежних указаний верховного командования продвигается через Ребе — Монмирай к Сене. Два арм. корпуса прикрывают по обе стороны Марны фланг армии против Парижа… Если предписанное окружение Парижа провести, то… противник приобретет свободу действий против Труа(!). В Париже более мощные силы, вероятно, лишь в стадии сосредоточения… Считаю оставление позади весьма боеспособной полевой армии и передвижку 1–й и 2–й армий в данный момент менее всего благоприятными. Предлагаю: провести преследование до Сены, а затем окружить Париж». Кюль считает невозможным остановить движение корпусов, кроме 4–го рез.; поворот в сторону Парижа может быть осуществлен лишь приказом вечером 5 сентября. В соответствии с этим, был отдан приказ в 9 час. утра приказ остановиться лишь 4–му рез. корпусу; кав. корпусу было дано указание не переходить шоссе Розуа — Бетон — Базош (Beton Bazoches). С этого момента начинается расчленение 1–й германской армии на две группы: группу преследования — 4–й, 3–й и 9–й корпуса; к вечеру 4–й корпус находился на линии Амильи (Amillis) — Шуази, 3–й — Санси (Sancy) — Монсо (Montceaux), 9–й — Неви (Neuvy) — Эстерне; и группу прикрытия: 2–й корпус к вечеру 5 сентября на линии Ля-Сель (La Celle) — Сент-Опостэн (St. Augustin) и 4–й рез. корпус.

Однако, последовали новые подтверждения угрозы со стороны Парижа. От Бюлова пришло письмо, в котором пессимистически оценивалось положение 1–й армии[172]. В 2 час. дня прибыл представитель германского главного командования подполковник Хенч, устно изложивший содержание директивы от 4 сентября. Под влиянием всех этих сообщений, командование 1–й армии решает начать передвижку своих сил фронтом к Парижу. Но как это сделать? «Это было не так просто, — пишет Кюль, — можно было перейти к новому расположению или путем захождения назад, или путем контрмарша. Движения тылов и обозов необходимо было тщательно рассчитать». В конце концов, принимается решение об отходе поэшелонно. Хенч выразил свое согласие с таким образом действия. Приказ был отдан в 11 час. вечера 5 сентября. После изложения задачи, поставленной новой директивой германского главного командования, даны направления движения корпусам, 2–й корпус идет в район Жерминьи (Germigny) и Иль — ле — Мельдез (Isles les Meldeuses), т. е. на Марну, 4–й — в район Ду (Doue), 3–й — в Ла-Ферте — Гоше (La Ferte Gaucher); 9–й корпус остается на месте в районе Эстерне; кав. корпус выдвигается на линию Люминьи (Lumigny) — Розуа.

Итак, можно считать доказанным, что впервые директива о движении назад к Марне была продиктована не непосредственно боями, начавшимися 5 сентября севернее Марны, а общестратегической обстановкой. Но при этом твердого решения повернуться к Парижу всей армией не принимается. Отход происходит «поэшелонно». Корпуса получают противоречивые приказы, 3–й и 9–й корпуса теряют минимум полтора суток и затем вместо удара по 6–й французской армии «быстро» двигаются вне поля боя. В этом вся суть. Установив этот факт, перейдем теперь к более точному уяснению, в какой форме вылилось воздействие боев на реке Урк.

д) 2–й и 4–й германские корпуса идут на Урк

Уже в 5 час. 45 м. пополудни 5 сентября авиационная разведка 2–го корпуса выяснила, что 4–й рез. корпус ведет бой с противником со стороны Парижа. Это сообщение было немедленно передано по телефону в штаб армии, где ему не придали серьезного значения. Около полуночи командир 2–го корпуса вновь донес о том, что 4–й рез. корпус наткнулся на превосходные силы и отходит за ручей Теруан. Только после того (т. е. когда приказ на 6–е пошел уже войскам) командование 1–й армией начинает осознавать серьезность угрозы со стороны Парижа. Но в какой степени? Что предпримет оно теперь? Во всяком случае того наполеоновского приказа, о котором сообщает рейхсархив, Клюком отдано не было. Это совершенно неоспоримый факт. В полночь посылается распоряжение одному только 2–му корпусу: «…2–й корпус, по получении этого приказа, как можно быстрее выступает в направлении к мостам через Марну у Лизи — Жерминьи на поддержку 4–му рез. корпусу, кавалерия и артиллерия вперед; тотчас установить связь с 4–м рез. корпусом; занять мост у Жерминьи. Выслать вперед тяжелую артиллерию. На Б. Морене оставить слабые арьергарды». Уже после отсылки приказа является в штаб армии задержавшийся в пути офицер из 4–го рез. корпуса с подробным донесением о бое 5 сентября.

Получив приказ, командир 2–го корпуса генерал Линзинген немедленно же поднимает на ноги свои дивизии. В 4 часа утра 4–я пех. дивизия выступает из Муру (Mouroux), 3–я — из Мезонсель (Maisoncelles) на Лизи и Жерминьи. Артиллерия 3–й дивизии высылается вперед. Около 11 час. утра 3–я дивизия находится уже в районе Варед, где вступает в бой. 4–я дивизия прибывает к Лизи.

В 9 час. утра 6 сентября штаб армии переходит в Шарли. Клюк лично является на высоты, восточнее Лизи. Обзор положения успокаивающе действует на него: боя не слышно. Он считает предпринятые мероприятия достаточными.

Здесь-то и начинается роковое воздействие событий на реке Урк на волю командования 1–й армии; быть может, лучше было бы для него, если бы 6–й французской армии удалось сразу достигнуть более осязательного успеха[173]. Карты были бы тогда, по крайней мере, раскрыты. Удар армии Монури, севернее Марны, оказывается роковым для Клюка, в конце концов, вовсе не в силу реальной опасности, какую он представлял, а скорее в силу своей внезапности и той неизвестности, которой он был окутан вначале. Вследствие пассивности и недостаточных успехов 6–й армии, Клюк догадывается, что угроза очень серьезна, ибо даже небольшие части, прорвавшиеся в тыл, грозят разгромом обозов и сообщений 1–й армии. Но размеры этой угрозы остаются неясными. Клюк рассчитывает справиться с ней силами двух корпусов. Поэтому остальным он оставляет пока их прежние задачи. Какой же маневр, в конце концов, осуществляет Клюк? Командующий 1–й германской армией, несомненно, имел целью разбить противника на реке Урк; он руководствовался также директивой Мольтке — [192] встать фронтом к Парижу; наконец, он, видимо, не оставил идеи преследования совместно со 2–й армией 5–й французской армии, о чем свидетельствует оставление на месте 9–го германского корпуса. Три идеи вместо одной.

Существует удачное сравнение армии Монури с пиявкой, которая присосалась к армии Клюка. Казалось бы, мелочь: схватить и вырвать ее прочь. Но первые попытки показывают, что задача не столь проста, а оставлять ее нельзя, так как пиявка угрожает высосать всю кровь. Вскоре офицер связи, посланный Клюком на Урк, в корне разрушает его оптимистическое настроение, полученное при обзоре с высот у Лизи: от Аси до Марны кипит жаркий бой. Авиационная разведка сообщает об охватывающем движении противника к северу. В 12 час. Клюк отдает приказ 4–му корпусу выслать немедленно артиллерийский полк 8–й дивизии на Трильпор, чтобы помочь 4–му рез. корпусу. В 17 час. новые тяжелые известия с фронта на реке Урк. Не начнет ли хотя бы теперь Клюк свой генеральный маневр? Нет, в 17 час. 30 м. он приказывает одному лишь 4–му корпусу передвинуться к Марне в район к северу от Ла-Ферте-су-Жуар. «Все еще не было получено полной ясности о силе наступающего со стороны Парижа противника: но оказалось, что он превосходит в численности; направление его наступления было угрожающим для 1–й армии. Во всяком случае было установлено, что утром 7 сентября будут стоять в боевой готовности западнее реки Урк 3 корпуса и 1 кав. дивизия»[174].

С 10 час. утра 4–й германский корпус находился на стоянках в Ду (8–я пех. дивизия) и Ребе (7–я пех. дивизия). В 9 час. вечера он возобновляет свой марш к северу — день потерян, таким образом, даром, в силу проволочки в решении командования 1–й армии. «Если в самом ночном марше не было вообще ничего приятного, то настроение падает все больше и больше, по мере того как движению не видно никакого конца. Только механически ноги выполняют еще свою службу. Все разговоры мало-помалу прекращаются. Серебряный блеск луны освещает ландшафт, обрисовывая великолепные картины живописной Марнской долины. Но едва ли кто-либо способен воспринять эту поэзию. С некоторым удивлением узнают бойцы, что они идут назад по той же самой дороге, по которой несколько дней тому назад шли вперед в южном направлении. Но всеобщее истощение слишком сильно, чтобы думать об этом. Проходит час за часом, во время которых не видно ничего, кроме качающихся теней рядом идущих людей. В каком-то полусне шагают вперед. Возглас штык выше прерывает время от времени однотонное лязганье сапог о твердую землю. По временам слышится принужденный короткий смех: заснувший споткнулся и угодил носом в котелок впереди идущего. Там отставший из колонны, тяжело дыша, опирается на винтовку; его убеждают собрать все силы, чтобы не попасть в руки врагу… Но к чему теперь напрягать последние силы людей и лошадей именно для марша назад — это непонятно. Проходит мною времени, пока далеко растшгутая колонна останавливается на короткую передышку. Каждый падает тогда на землю там, где стоит. Но сейчас же командиры будят изнемогающих людей. Дальше… дальше…»[175].

8–я дивизия идет на Кошерль, через Ла-Ферте-су-Жуар: 7–я дивизия — на Дюизи, через Орли. Клюк торопит генерала Сикста фон Арнима, предложив ему к утру 7 сентября быть на правом фланге фронта реки Урк. В 22 часа обстановка заставляет направить 8–ю дивизию к Троей (центр фронта на реке Урк). На другой день обе дивизии вступают в бой (см. выше), 7–я дивизия прошла всего 60 км!

Но эти сверхчеловеческие усилия возвращают командующему 1–й армией, по крайней мере, уверенность в успехе. В своей квартире, в Шарли, он предвкушает победу завтра, на реке Урк. 4–й германский корпус даст решающий поворот затянувшейся здесь битве.

е) Удар с юга

5 сентября утром 1–я германская армия столкнулась с наступающим противником на своем правом фланге, севернее Марны; 6–го она была атакована — и притом столь же внезапно — превосходными силами противника на своем левом фланге, южнее Марны. Этим началось контрнаступление 5–й французской армии.

6 сентября 9–й германский корпус должен был оставаться в районе Эстерне. День отдыха после стольких тяжелых дней непрерывного марша и сражения! Никто не подозревал, какие суровые испытания готовил корпусу этот воскресный день.

Утром 6 сентября артиллерия французов внезапно стала обстреливать Эстерне и северные подступы к местечку. В своем дневнике Кваст записал:

«Мы думали сначала, что имеем дело снова с проходящей мимо, оставшейся позади колонной противника, которая ударом стремится облегчить свое положение. Но так как огонь становился все сильнее, я приказал бить тревогу».

Посланный на разведку самолет принес изумительное известие: крупные силы противника продвигались на север. Генерал Кваст, который 7 сентября собирался на основании приказа армии следовать к Марне, решил, что эту задачу он сможет выполнить, лишь разбив противостоящего ему противника. «Я считал невозможным дать врагу наступать против себя без того, чтобы не нанести контрудара». В 10 час. 40 м. генерал Кваст приказал обеим своим дивизиям наступать, 18–й дивизии — правая граница: линия Неви (Neuvy) — Эскард (Escardes) — Шоме (Chomme); левая граница: линия высоты 200 (юго-западнее Эстерне) — Лес-Эсарт (Les Essarts) (южней Эстерне); 17–й дивизии наступать, примыкая к 18–й, левая граница: Шатильон (Chatillon) — Ля-Форестьер (La Forestiere) с сильным эшелонированием слева для защиты левого фланга.

17–я дивизия достигла шоссе Курживо (Courgivaux) — Сезанн (Sezanne), но дальнейшее продвижение оказалось невозможным; части окопались и весь день удерживали свои позиции под сильнейшим огнем неприятельской артиллерии. Юго-восточнее Эстерне был взят Шатильон, который вскоре был атакован французской пехотой; весь день здесь шел кровавый бой, в результате которого деревню пришлось отдать. В упорном сопротивлении немецкие части удерживали замок Эстерне. 33–я пех. бригада стояла теперь на линии Ретурнлу (Retourneloup) — замок, с отогнутым левым флангом на шоссе Эстерне — Сезанн. Севернее Эстерне — Вивье (Vivier), фронтом на восток, стояла 34–я пех. бригада, сдерживая наступление противника с востока. Северо-восточнее правый фланг 10–го рез. корпуса вел бой в районе Ле-Рекуд (Le-Recoude).

Более подробно остановимся на боях, которые вела в этот день 18–я дивизия, так как они дают наиболее яркое представление о характере внезапно развернувшейся битвы.

Выполняя приказ корпуса, командир дивизии, генерал-лейтенант Клуге, приказал 36–й пех. бригаде сосредоточиться восточнее леса у Ле Пре (Bois des Pres), 35–й и всей артиллерии — восточнее Неви. По окончании передвижений был отдан приказ о наступлении; разграничительная линия между бригадами Ножантёль (Nogentel) — Ле-Го-д'Эскард (Le Haut d'Escardes). Новая задержка получилась по получении известия, что Курживо, очищенный частями 3–го корпуса, занят французами, наступающими к северу. Только в 3 час. 15 м. дня обе бригады получили окончательный приказ о наступлении, причем для овладения Курживо была выделена специальная ударная группа. Наступление началось с левого фланга.

Командир 35–й пехотной бригады, наступающей слева, полковник Оберниц дал своим двум полкам следующие зоны для наступления: 84–му пех. полку — восточная граница Ольней (Aulnay) — Ле-Го-д'Эскард — левее фермы Грегуар (Gregoire) — буква «п» фермы Ле-Понасек (Le Pont-a-Sec Fe); 86–му полку — примкнуть слева к 84–му, левая граница: высота 200 — восточная опушка леса Пре-дю-Бю (Bois de Pres du But).

84–й полк еще в 1 час. 45 м. дня начал свое движение из Неви вдоль ручья, что течет от Ножантель; пересекши через час парижское шоссе, два передовых батальона — 1–й и 2–й — углубились в лесок, восточнее Ножантель, стремясь как можно скорее выйти на шоссе Курживо — Ретурнлу. Густой кустарник, болотистая почва и страшная жара затрудняли движение. Артиллерия французов вела методический огонь по площадям. Гранаты и шрапнель осыпали лес. Как только немецкие части стали выходить на шоссе, к артиллерийскому огню присоединился огонь невидимой французской пехоты. Вышедшие первыми бойцы залегли вдоль рва дороги, поджидая отставших и неся тяжелые потери. В 3–4 км вдали виднелись плотные колонны противника, наступавшего спокойно, не подвергаясь обстрелу. Вскоре французы появились в лесках на расстоянии 400–600 м. С германской стороны артиллерия отсутствовала; только пулеметная рота сумела преодолеть лесное пространство почти одновременно с пехотой.

«Многочисленные легкие батареи противника стреляли большей частью с открытой позиции; был ясно виден блеск выстрелов, так что мы пытались начать стрельбу по орудиям из пулеметов. Наша артиллерия совершенно отсутствовала. Часто слышал я настойчивый вопрос: „Г-н лейтенант, что же у нас нет совсем артиллерии?“» (сообщение лейтенанта Эбелинга, адъютанта 2–го батальона 86–го полка).

Несмотря на такую рискованную ситуацию, командование не нашло ничего лучшего, как послать батальоны вперед. Около 4 час. вся линия «стрелков королевы» («Konigin — Fusiliere» — так назывались пехотинцы 86–го полка) под градом шрапнелей устремляется к югу от дороги; только пулеметы остаются, продолжая вести огонь с занятых позиций. В этот момент приближаются к дороге части 84–го и 31–го полков и также следуют дальше.

«Я никогда не видел, чтобы мои шлезвиг-голштинцы делали такие большие прыжки, — рассказывает один из участников. — Быстро вперед, через левее лежащий лесок… противник занял лес в 600–700 м. впереди. Теперь сильный артиллерийский огонь противника обрушивается на нас. В течение часа — одна граната за другой, непрерывный потрясающий грохот».

Французов удается выбить из леска. Но, пройдя его, наступающие видят поле, через которое удается сделать несколько перебежек. Теперь вся артиллерия противника обрушивается на них. Дальше продвигаться невозможно. Отовсюду слышатся требования об артиллерии. Но о ней ни слуху, ни духу! Залегшие в 600–700 м от дороги, «стрелки королевы» остались беззащитными против обрушившейся на них лавины снарядов.

84–й полк, проходя лес у Ножантель, также попал под обстрел французской артиллерии.

«Как только батальон вступил в лес, который, весь был покрыт густым непролазным кустарником и который можно было пройти, лишь по просекам, на него обрушился неслыханный по силе огонь французской артиллерии. Невозможно было больше различить отдельные разрывы. Казалось, что сильная гроза бушует в верхушках деревьев, и молнии, одна за другой сверкают в лесу» (капитан Гюльземан, командир 6–й роты 84–го полка).

В 5–й роте одним попаданием было выведено из строя целое отделение. Выйдя из леса на дорогу Курживо — Ретурнлу, роты 84–го полка с криками «ура» устремляются дальше и залегают рядом с линией «стрелков королевы».

31–й полк (36–я пех. бригада) благополучно добрался до дороги и отсюда с барабанным боем, под звуки горнистов перебегает в лес, в 600 м южнее шоссе; противник уходит прочь; кое-где начинают падать снаряды. Вслед за тем огонь французской артиллерии обрушивается с бешеной силой. Только 2–й и 3–й батальоны 31–го полка потеряли здесь 207 человек.

С 5 час. линия трех полков лежала в 600–800 м впереди дороги Курживо — Эстерне под ураганным огнем, «сила которого превосходила все, пережитое до сих пор». Все еще ждали подхода своей артиллерии. Но ее не было.

Около 700 «стрелков королевы» остались лежать на месте.

Между 6 ч. 30 м. — 7 час. исчезла всякая надежда. Началось стремительное и беспорядочное отступление всей линии назад к дороге.

«Приходящие из передовой линии люди были совершенно расстроена» (капитан Гюзельман).

Но и на дороге до наступления темноты огонь противника был чрезвычайно сильным. Начали подбирать раненых. Большая часть их, однако, попала в плен.

Наступавший на крайнем правом фланге 18–й дивизии 85–й полк (36–я пех. бригада), состоявший всего лишь из пяти рот, отстал и потерял связь с 31–м полком. Около 5 час. роты находились приблизительно в одном километре от Курживо, занятом французами, и были встречены артогнем неслыханной доселе силы, а также пулеметным и ружейным огнем. Продвигаться вперед, без артиллерийской поддержки, было невозможно. С германской стороны вела огонь лишь одна батарея, которая ничего не могла поделать с неприятельской артиллерией.

Западнее наступала против Курживо ударная группа майора Гувалъда, (батальон 31–го полка без одной роты и 1–й батальон 85–го). Около 5 ч. 30 м. отряд овладел фермой Шамплонг (Champlong). Здесь он подвергся также сильнейшему обстрелу французской артиллерии, что не помешало, однако, ударной группе захватить высоту 190, покрытую лесом.

«Здесь огонь противника усилился в высшей степени. Казалось, что ад разверзся под нами. В самом лесу стоял такой сильный шум от сыплющихся гранат и осколков, от треска ветвей и стонов многих раненых, что мои приказы были едва слышны. Я решился тогда, не обращая внимания на соседей, пробиваться вперед и бросился с остатками первого взвода. В 200 м от опушки леса я приказал залечь и открыть огонь. Теперь нас особенно сильно обстреливали два пулемета. Очень тяжелые потери, дальнейшее продвижение вперед здесь исключено» (лейтенант Манициус, командир 2–й роты 31–го полка).

И здесь артиллерийской поддержки почти не было. 3–я батарея 45–го арт. полка в начале наступления вела огонь с позиции, южнее Артильо (Artillot), но наблюдение ее было затруднено многочисленными лесками. Некоторые снаряды попали по своим. Наконец, батарея перешла на позицию: высота 203 и тогда смогла открыть действительный огонь по Курживо; французская артиллерия продолжала стрелять, однако, без всякой помехи. Тем не менее роты ударной группы продолжали наступать, и около 6 ч. 15 м. им удалось выбить французов из Курживо. Это сразу облегчило положение и остальных, застрявших левее рот 85–го полка, которые выдвинулись восточнее Курживо.

Только теперь подоспели, наконец, две батареи 9–го арт. полка, занявшие в 6 ч. 45 м. позиции северо-восточнее Курживо. Атака Курживо стоила потери 228 чел.

«Отступление 31–го, 84–го и 86–го полков, вызванное отсутствием артиллерийской поддержки, подавило дух войск. Впервые за всю войну не смогли удержать захваченную местность»[176].

«Это было чертовски скверно: идти назад в первый раз за всю войну!» (Гacce, 5–я рота 86–го полка).

Командир 35–й пех. бригады, считая невозможным удерживаться дальше на дороге Курживо — Ретурнлу, приказал отступать к Неви. За нею иследовали и некоторые части 36–й бригады. Группа Тубалъда осталась в Курживо; восточнее от нее, несколько рот 31–го полка остались лежать на дороге; из-за сильных потерь 9–ю и 10–ю роту пришлось свести в одну.

Однако, злосчастной 35–й бригаде не пришлось долго отдыхать в Неви: ей было приказано вновь занять только что оставленную позицию у дороги. Между 1 ч. 30 м. — 2 ч. 30 м. ночи измученные бойцы тронулись в поход. Но не было больше сил снова идти через лес; бригада осталась на высотах севернее фермы Грегуар, где стала окапываться.

Таков один из эпизодов «битвы, которой не было».

Как видим, это последнее изречение также должно быть отнесено к числу легенд, 18–я дивизия понесла тяжелое поражение 6 сентября. Правда, германская пехота отнюдь не была разбита в открытом бою, но она оказалась бессильной в неравной борьбе с превосходно действовавшей артиллерией французов. С германской стороны артиллерийская поддержка отсутствовала полностью. Отчасти это объясняется тем, что с начала сражения часть артиллерии 18–й дивизии была использована для поддержки соседней 17–й дивизии; отчасти тем, что движение батарей было затруднено невозможностью двигаться непосредственно вслед за пехотой, наступавшей через лес; 2–й дивизион 22–го арт. полка, приданный 18–й дивизии из состава 7–го корп. (2–я армия), находился слишком далеко у Монмирай и не поспел вовремя. И тем не менее задержку некоторых батарей, неудачный выбор ими позиций попросту нечем объяснить, кроме как нераспорядительностью. 2–й дивизион 45–го арт. полка остался на своей позиции северо-восточнее Неви. «Почему он не был выдвинут вперед, установить невозможно»[177]. Очевидно, у германского командования еще твердо было убеждение, что пехота может атаковать и без всякой артиллерийской поддержки. За эти предрассудки штабов германская пехота заплатила 6 сентября своей кровью.

3–й корпус 6 сентября должен был уйти в район Ла-Ферте — Гоше Отход был уже начат, когда около 8 ч. утра командир корпуса генерал Лохов получил сообщение о том, что 9–й корпус подвергся сильному нападению. Вслед за тем командование 9–го корпуса обратилось с просьбой о поддержке. Тогда генерал Лохов приказывает 6–й пех. дивизии быть в готовности к наступлению, севернее Чонсо. 5–й — севернее Санек. Однако, на всем фронте 3–го корпуса вела огонь уже французская артиллерия, и немецкие батареи ввязались в бой с ней. 12–й пех. бригада получила приказ немедленно наступать через лес, восточнее Мезонсель (Maisoncelles) для оказания непосредственной поддержки 9–му корпусу. В 13 ч. 00 м был отдан приказ обеим дивизиям наступать к югу. 6–я пех. дивизия в это время уже ввязалась в бой. Части корпуса продвинулись к дороге Санси — Монсо — Курживо, но здесь были задержаны огнем неприятельской артиллерии и залегли. В 8 час вечера генерал Лохов отдал приказ удерживать эти позиции, обеспечивая правый фланг 9–го корпуса.

Вечером 6 сентября оба левофланговых корпуса 1–й германской армии оказались на далеко выдвинутой к югу позиции в жарком бою с превосходными силами противника. Клюк пожал плоды разбрасывания своих сил на широком фронте от Эстерне до Троси: противник атаковал на двух флангах его разъединенные силы.

2. Марнская брешь

а) Брешь внутри 1–й армии 6 сентября

Во вступительной главе было уже указано на фетишистский характер воззрений, широко распространенных по вопросу о бреши, решившей судьбу Марнского сражения. В основе этих воззрений заложена идея, что, современные армии не могут действовать вне тесного и непосредственного примыкания друг к другу. Но ведь этим отрицается маневренный характер действий армий, который предполагает свободу движения их. В высшей степени важно поэтому установить, что же собственно произошло на решающем участке Марнской битвы.

Начать следует с того факта, что брешь возникла первоначально внутри самой 1–й армии. Предпосылкой явилось расчленение 1–й армии на две группы, одна из которых имела оборонительное (заслон против Парижа), а другая наступательное (преследование французов, отступающих к Сене) назначение.

Клюк вместо проведения единого, смелого и верного, в основном, замысла проводил фактически две различные и даже противоположные по своему характеру операции. Это раздвоение вызвало и соответствующее расчленение его сил.

Один из новейших немецких исследователей Марнской битвы пытается дать логическое истолкование[178] действий Клюка.

Командование 1–й армии первоначально рассматривало нападение французов на р. Урк как демонстрацию, имеющую целью отвлечь германские армии от преследования отступающих за реку Сену союзников. Без сомнения, по воззрению командования 1–й армии, центр тяжести операции все еще находился южнее Марны, а то, что произошло севернее реки, было только необходимой защитой при осуществлении главной операции… Оно, таким образом, вовсе не собиралось по получении известия о боях 4–го рез. корпуса развернуть операцию в полной силе, ибо тогда оставление обоих корпусов (т. е. 3–го и 9–го) должно было оцениваться иначе. Учитывая «очевидную опасность, которую должно было принести даже ограниченное нападение из Парижа», Клюк принял «решение противостоять навязанному противником тактическому решению посредством большей половины армии». Таким путем Клюк рассчитывал достигнуть еще 7 сентября решительного результата на реке Урк.

Здесь верно то, что первоначально, а именно — в течение 6 сентября, Клюк главной своей оперативной задачей считал преследование союзников; бои же на Урке он рассматривал скорее как второстепенную тактическую скоропреходящую задачу. Но сюда следует отнести еще одну существенную поправку. Клюк уже 6 сентября рассматривал участие 3–го и 9–го германских корпусов в операции преследования 2–й армии условно, т. е. только в том случае, если Бюлов, действительно, будет продолжать наступательные действия. Эта условность явно указывает на то, что у Клюка уже 6–го были сомнения в этом. Подтверждение легко найти в фактических распоряжениях командующего 1–й армии. На 6–е уже предусматривался постепенный отход к Марне всех корпусов, кроме 9–го, во исполнение директивы германского главного командования. Однако, и в этот планомерный отход был внесен элемент суматохи и нервозности, вызванный обострением обстановки на реке Урк (ускорение движения 2–го корпуса, приказ о срочной передвижке 4–го корпуса)[179]. С другой стороны, бой у Эстерне потребовал отмены предусмотренного приказом передвижения 3–го корпуса. Так создалось положение, когда вместо равномерного распределения корпусов по линии Мо — Эстерне получились две группировки их: севернее и южнее Марны.

1–я армия 6 сентября сражалась с наступающим противником в районах, отделенных промежутком, минимум в 50 км. Оба сражения возникли внезапно, непредвиденно и носили крайне серьезный характер. Командующему 1–й армией оставалось одно: признать факты. В 16 час. он получает донесение о боях 3–го и 9–го корпусов и в 17 ч. 45 м. приказывает 3–му корпусу остаться на месте, прикрывая правый фланг 9–го корпуса, вместо того чтобы передвинуться к Ла-Ферте — Гоше. В 18 час. он посылает офицера связи к командующему 2–й армией, чтобы установить способ дальнейшего использования 3–го и 9–го корпусов; в случае необходимости 2–я армия может располагать ими, отдавая им приказы непосредственно. В 19 час. Клюк узнает о новой опасности: крупные силы противника вышли с линии лес Креси (Сгесу) — Розуа и двигаются к востоку, угрожая открытому флангу 3–го корпуса. Клюк просит командующего 2–й армией выдвинуть сюда 7–й и 10–й рез. корпуса и одновременно поручает 2–му кав. корпусу Марвица воспрепятствовать движению противника между Мо и Ла-Ферте — Гоше. Между тем генерал Бюлов, получив через посланного Клюком офицера предложение о подчинении ему двух корпусов 2–й армии, тотчас же принял его и послал в 22 часа радио в штаб 1–й армии о своем согласии. Это радио было получено, однако, лишь на другой день. Не имея ответа, Клюк решил, что положение 3–го и 9–го корпусов слишком опасно, и в 22 часа приказал им отойти к северу: 9–му корпусу западнее Монмирай и 3–му-к Буатрон (Boitron), думая, что они примкнут, таким образом, к правому флангу 2–й германской армии (7–й корпус)[180].

При этом оба корпуса были оставлены в подчинении 2–й армии. Между тем командование этой последней уже отдало приказ на 7 сентября, по которому 3–й корпус должен был прикрывать правый фланг 2–й армии, 9–му же, 13–й дивизии, 10–му рез. корпусу продолжать наступление с линии, занимаемой ими 6 сентября. Узнав о приказе Клюка — 3–му и 9–му корпусам отойти в район Монмирай — Буатрон, Бюлов счел это «очевидным вмешательством в права командования 2–й армии» и был очень удивлен, получив подтверждение о том, что оба корпуса остаются в его подчинении. Вскоре после 22 час. прибывший из штаба 2–й армии офицер связи разъясняет Клюку положение на южном участке, но командующий 1–й армией не меняет своих распоряжений, считая, что новая линия расположения корпусов, южнее Марны, более выгодна: брешь между двумя половинами 1–й армии сократится с 50 до 30 км. Как защитить эту брешь? Клюк предлагает Бюлову поручить ее охрану двум кав. корпусам: 2–му (1–я армия) и 1–му (2–я армия); получив согласие Бюлова, он в 23 часа отдает соответствующий приказ, не назначив, однако, общего начальника над двумя кав. корпусами.

К полуночи 6 сентября положение 1–й армии представлялось в следующем виде: севернее Марны развернуты 4–й рез. и 2–й корпуса, 1–й корпус на переправах через Марну у Ла-Ферте-су-Жуар и Сааси (Saacy); в тылу его, юго-западнее Куломье (Coulommiers), — две дивизии 2–го кав. корпуса; 3–й и 9–й корпуса — пока еще на старых позициях Монсо — Эстерне.

Весьма важно, что командование 1–й армии учитывало уже наличие бреши в своем расположении. В указаниях генерала Кюля полковнику Бюрману, посланному для установления связи в штаб 2–й армии, говорится следующее: «В силу этого (передвижка 4–го рез., 2–го и 4–го корпусов на реке Урк и оставление 3–го и 9–го на правом фланге 8–й армии) возникает брешь в 1–й армии, которая, однако, обеспечивается командованием 2–го и 1–го кав. корпусов. Многократно разбитые англичане едва ли способны быстро предпринять активное наступление». Несмотря на то, что этот документ не может претендовать на полное отражение действительных мнений командования 1–й армии 6 сентября[181], изложенные в нем соображения очень характерны.

По Рейхсархиву[182] «брешь почти в 50 км шириной[183], которая возникла внутри 1–й армии, благодаря отходу 2–го и 4–го корпусов, оборонялась двумя кав. корпусами; пространственное разделение между главной массой 1–й армии и 3–м и 9–м корпусами было велико и затрудняло единое руководство сражением».

Брешь внутри 1–й армии явилась, таким образом, результатом раздвоения командования 1–й армии, которое нашло свое отражение уже в приказе его вечером 5 сентября и которое было усугублено внезапным одновременным развертыванием двух сражений — севернее и южнее Марны.

б) Возникновение бреши между 1–й и 2–й армиями 7 сентября

Итак, факты ясно показывают, что 6 сентября Клюк не осуществлял единого контрманевра, который будто бы был намечен им еще 5–го ночью. В действительности 1–я армия вела d этот день два маневра: один южнее Марны — преследование отступающего к Сене противника (3–й и 9–й корпуса совместно со 2–й армией), который рассматривался как главный; второй — севернее Марны — с задачей уничтожения атакующих сил со стороны Парижа. Этот второй маневр рассматривался Клюком 6 сентября как вспомогательная операция, имеющая целью отразить частную угрозу противника, который хотел этим облегчить отступление главных сил за Сену. Поэтому на реке Урк считалось вполне достаточным сосредоточение трех корпусов — 4–го рез., 2–го и 4–го, — которые 7 сентября должны были покончить здесь с противником.

В ночь с 6 на 7 сентября в главной квартире 1–й армии в Шарли царит в связи с этим уверенное настроение. На левом фланге, хотя и пришлось отвести 3–й и 9–й корпуса за М. Морен, положение кажется очень прочным. Нижнее течение Б. Морена нигде еще не перейдено противником, 2–я армия отогнула свой правый фланг на М. Морен.

«Около полудня 7 сентября в силу передвижений, согласно отданным приказам, позади этой линии (М. Морена) от Бюсьер (Bussieres), через Монмирай до Ле-Туль (Le Thoult) возник единый связный фронт (3–й, 9–й арм. корпуса, 13–я пех. дивизия, 10–й рез. корпус) и была осуществлена связь с левым флангом сражающихся севернее Марны частей 1–й армии»[184].

Командующие 1–й и 2–й армиями, достигнув согласия, могли, казалось, облегченно вздохнуть: после горьких сюрпризов опасность миновала! Но их обоих ждало еще горшее разочарование в ближайшие же часы!

Между 9 и 10 часами 7 сентября генерал Клюк — после переезда в новую главную квартиру армии, в Вандрес (Vendrest), что уже указывало на значение, которое командование 1–й армии придавало фронту на реке Урк, — получил радио от германского главного командования, сообщающее о переходе союзников в общее наступление. По свидетельству Кюля[185], это заставило совершенно по-иному оценить бои на реке Урк. Не могло быть и речи больше о проведении на реке Урк только вспомогательной операции: в упорном натиске французов севернее Марны командование 1–й армии усматривало теперь стремление союзников именно здесь нанести решающий удар с выходом в тыл германским армиям, наступающим, южнее Марны. 6 сентября еще была надежда, что уже 7–го удастся покончить с силами противника, севернее Марны. Теперь эта надежда исчезла: надо было сосредоточивать все силы армии для борьбы на решающем участке. Тогда, по утверждению Кюля, можно было рассчитывать на достижение решительного результата 9 сентября[186].

«Решение оттянуть 3–й и 9–й корпуса было принято только теперь, под впечатлением известия германского главного командования. Вредные последствия отвода обоих корпусов были настолько явственны и так велики, что принятое решение можно объяснить лишь изменившейся в корне оценкой 6–й французской армии; ясно, что именно против 1–й армии враг готовит решительный удар»[187].

Официальная история всеми силами стремится внушить нам, что и теперь, как это было уже раз, 5 сентября, генерал Клюк и его начальник штаба спокойно взвешивают обстановку и хладнокровно выносят смелое решение. Обсуждается вопрос об отступлении за реку Урк, но эта идея отвергается: стиснутая между Урком и Марной, 1–я армия попала бы в еще более тяжелое положение. Противник, не связанный уже больше на фронте, образовавшемся западнее реки Урк, получил бы свободу действий и мог бы с успехом возобновить операцию охвата с севера. Следовательно, надо покончить с ним, сосредоточив все силы до единого солдата западнее реки Урк.

«В ясном сознании грозной опасности генерал Клюк принял решение, несмотря на все опасения, разрешить тяжелое положение наступлением»[188].

Решение смелое и импонирующее. Но который раз читаем мы уже о нем. 5–го, 6–го, 7–го принимается оно командованием 1–й армии. Но разве это опоздание в принятии окончательного решения не имело никакого значения? Прежде чем ответить на этот вопрос, мы должны еще точно установить, когда же все-таки оно было принято. Казалось бы, это совершенно ясно. Если сообщение германского главного командования о генеральном наступлении союзников являлось последним толчком к принятию решения, то оно, стало быть, было принято немедленно же, утром 7 сентября. Но это совершенно не соответствует истине.

Беда в том, что теперь, 7–го, опасность стала реальной и ощутимой не только севернее, но и южнее Марны[189].

Поэтому, прежде чем принять окончательное решение, Клюк запрашивает в 10 ч. 10 м. 2–ю армию о положении дел: «2–й, 4–й и 4–й рез. корпуса ведут, западнее реки Урк, тяжелый бой. Где 3–й и 9–й корпуса? Каково положение там?» В 10 ч. 45 м. получается радио от 2–й армии: «2–я армия продолжает бой; решение еще не достигнуто». В 11 час. Клюк посылает 2–й армии новое радио: «Ввод 3–го и 9–го корпусов в бой на реке Урк настоятельно необходим. Противник серьезно усиливается. Просьба направить оба корпуса к Ла-Ферте — Милон и Круи». Бюлов соглашается отпустить 3–й корпус, но в отношении 9–го он упорствует. Весь день 7 сентября вопрос об этом корпусе остается неопределенным. В начале этой главы уже было показано, к чему вела эта неопределенность. Если фактически 9–й корпус все же двигался к северу, то путаница, внесенная командованием 1–й армии в вопрос об его подчинении, сыграла немалую роль в задержке маневра. До сих пор, как мы видели, Клюк лишь вел переговоры об отправке корпусов на северный берег Марны, но приказа им все еще не было отдано. Почему? Потому что командование 1–й армии продолжают одолевать сомнения: что же может произойти в бреши, которая откроется между 1–й и 2–й армией, благодаря отходу корпуса. В 11 ч. 20 м. посылается указание обоим кав. корпусам — безусловно удерживать при наступлении противника течение М. Морена от Ла-Ферте-су-Жуар до Буатрон. Но хватит ли сил этих корпусов для выполнения такой задачи?

В эти часы колебаний решение было вырвано у командования 1–й армии новым обострением положения на реке Урк. Да, опять этот фронт, внезапно и стихийно выросший здесь, продиктовал командованию 1–й армии необходимость принять окончательное решение. Он, действительно, высасывал из артерий 1–й армии ее кровь, он порабощал и сковывал волю ее командования. Когда к ночи успокаивался гул страшной битвы, которая шла здесь, в штабе 1–й армии водворялось спокойствие и рассудительность. Но стоило лишь ему усилиться, как нервы командования 1–й армии сдавали, оставляя жить лишь одну мысль, одно непреоборимое стремление: скорее бросить туда то, что ближе, невзирая ни на что. Так было в ночь с 5–го на 6–е, так было утром 6–го. То же самое произошло и 7–го. Разница лишь в том, что на этот раз известия об угрозе правому флангу фронта на реке Урк акцентируются сведениями об опасности также и его левому флангу.

От 2–го кав. корпуса и от авиационной разведки поступают сведения о продвижении англичан. В 10 час. утра их передовые части обнаружены у Куломье. Но отмечается также выгрузка новых войск противника в Нантейль-ле-Годуэн. Французы, видимо, стремятся к охвату северного германского крыла. Между 12–ю и 13–ю часами прибывает офицер связи капитан Шютц из расположения 3–й пех. дивизии и сообщает, что она не сможет продержаться без поддержки: сильнейший артогонь со стороны Мо. Это сообщение заставляет командование 1–й армии потерять всякое равновесие духа. В 12 ч. 15 м. 2–му кав. корпусу отдается приказ немедленно же направить артиллерию в Трильпор для поддержки левого фланга фронта на реке Урк. Командование 1–й армии бросает на фронт и части, охраняющие штаб армии. Вскоре после полудня 2–я армия сообщает, что 3–й и 9–й корпуса отправлены, сама армия ведет тяжелый бой между Монмираем и Фер — Шампенуазом. В 1 ч. 15 м. направляется приказ обоим корпусам ускорить их движение «насколько только возможно». 3–й корпус должен направить пех. бригаду с тяжелой артиллерией на Трильпор. Генерал Марвиц получает приказ прикрывать нижнее течение Б. Морена.

Днем с фронта на реке Урк поступают успокоительные сведения. Только 3–я дивизия по-прежнему находится в тяжелом положении. Генерал Марвиц сообщает в 4 час. дня, что он направил всю 9–ю кав. дивизию на Трильпор. Но тем самым охрана бреши между 1–й и 2–й армиями ослабляется еще больше. Донесение Марвица говорит о продвижении в эту брешь только английской кавалерии и создает у Клюка ошибочную иллюзию, что главные силы англичан еще далеко.

В 5 час. дня в главную квартиру направляется следующее радио 1–й армии: «Продвижение 2–го и 4–го рез. корпусов, благодаря вводу 4–го корпуса, развивается успешно на линии восточнее Нантейля — Мо. 3–й и 9–й корпуса подходят. Наступление будет продолжено завтра с видами на успех, 2–й кав. корпус прикрывает линию Мо — Куломье, где нет продвижения крупных сил противника. Враг применяет много тяжелой артиллерии, очевидно, из Парижа. Противник — английские силы и, кажется, 5–й и 7–й французские корпуса. Главная квартира армии — Вандрес, юго-восточнее Круи».

В этом сообщении обращают на себя внимание данные о тяжелой артиллерии, которой, в действительности, у французов на реке Урк не было. Здесь же отмечены англичане — на основании ложной информации от 3–й дивизии, 5–го корпуса в действительности в составе 6–й французской армии не было. Легко представить, в какой мере взвинчивали настроение в штабе 1–й армии подобные донесения с фронта, которые штаб принимал на веру. Из сообщений видно, что командование 1–й армии считало еще отдаленной угрозу продвижения англичан в бреши.

Но вскоре и эта иллюзия разрушена. В 4 часа дня английская пехота отмечена в движении на Куломье; в 5 час. авиационная разведка наблюдала большой бивуак пехоты на северо-восточной окраине леса Креси (La Foret de Сгесу), у Фармутье (Faremoutiers), Ля-Сель (la Celle) и Морсерф (Mortcert). To были 2–й и 3–й английские корпуса. Движение этих сил во фланг фронту на реке Урк грозило бы взорвать его. А между тем продолжали поступать сведения о расположении крупных сил противника также и в районе Нантейль-ле-Годуэн.

Положение становится исключительно серьезным. Надо действовать быстро и решительно. В 9 ч. 15 м. вечера Клюк отдает приказ на 8 сентября, 2–й, 4–й и 4–й рез. корпуса под командованием генерала Линзингена должны окопаться и удерживаться на месте. Левое крыло от Вареда должно быть отведено на более удобные позиции. На правом крыле должно быть осуществлено наступление по прибытии подкреплений, 3–й и 9–й корпуса должны возобновить движение в 2 часа ночи, чтобы вступить в боевую линию, севернее Антильи; 3–й корпус — из Монтрейль — о — Льон (Montreuil aux Lions) через Марейль (Mareuil); 6-я пех. дивизия — из Шарли на Марейль и 5–я пех. дивизия из Ла-Ферте-су-Жуар через Круи; 9–й корпус — из района Шато-Тьерри на Ла-Ферте — Милон; 2–й кав. корпус обеспечивает нижнее течение Б. Морена и против Куломье.

Таким образом, лишь 7 сентября вечером командование 1–й армии отдало приказ, реализующий идею контрманевра на Урке всеми силами армии. Должны пройти, однако, еще сутки, пока закончатся все намеченные передвижения, и лишь 9–го может быть начато наступление. Какое же значение имело это опоздание на двое суток в принятии решения, — эти сомнения и колебания командования 1–й армии, это раздвоение его оперативной мысли, эти проволочки с передвижкой всех сил на север?

Между Варедом и Монмираем зияла теперь брешь в 50 км, охраняемая только кавалерийскими частями. Она имела теперь особый оперативный смысл, которого не могла иметь в начале Марнской битвы. Теперь в нее уже проникали крупные силы противника, которых остановить было рке почти невозможно. Эта тяжелая обстановка создалась по вине Клюка.

Во-первых, затянув на двое суток перевод двух корпусов на фронт через реку Урк, Клюк сильнейшим образом подорвал свои шансы на успех на этом отрезке Марнской битвы; он теперь был скован боями и повернуться против англичан не мог[190].

Во-вторых, отсутствие твердого решения у командующего армией сразу же, как выяснилась картина боев 4–го рез. корпуса, привело к вовлечению 9–го и 3–го корпусов в бои с 5–й французской армией и склонению к югу правого фланга 2–й армии. Отозвание двух корпусов в тот момент, когда 2–я армия использовала их в обеспечение своего правого фланга у Монмирай, ставило Бюлова в чрезвычайно тяжелое положение. 6 сентября 2–я армия, в случае ухода всей 1–й армии за реку Урк, еще сохраняла свободу маневра, 7–го она уже была скована наступающим противником.

Конечно, не самая брешь, а именно эта скованность обеих армий боями в противоположных направлениях представляла грозную опасность. Обе армии не могли оторваться от районов, где их корпуса вели ожесточенную борьбу. Оставался лишь один выход — добиться победы на каждом из фронтов раньше, чем опасность проникновения врага в брешь между двумя армиями примет реальные очертания. Но именно шансы этой победы и были чрезвычайно ухудшены оттяжкой и колебаниями Клюка в решении его относительно двух корпусов, находившихся еще южнее Марны.

в) Конница затыкает брешь

В том, что в течение Марнской битвы с обеих сторон были допущены многочисленные ошибки, ничего удивительного нет. Вести такую сложную борьбу в условиях неизвестности и опасности несколько труднее, чем спокойно анализировать обстановку post factum. Но странно, когда эти ошибки пытаются оправдать, спустя двадцать дет. Этим занимается, в частности, генерал Кюль, все еще стараясь реабилитироваться в старых грехах.

Одна из таких наиболее поразительных и грубых ошибок, свершенных в ходе сражения, была с германской стороны идея остановки наступления союзников в брешь между 1–й и 2–й армиями посредством кавалерии.

На кавалерию пытались возложить совершенно непосильную задачу — заткнуть прорыв, шириной в 50 км, и задержать на несколько дней значительно превосходящие силы противника. Такую задачу даже 2 кав. корпуса, естественно, выполнить не могли.

Останавливаясь на одной из новейших французских работ[191], Кюль вспоминает[192], как вечером 6 сентября был отдан уже упомянутый нами приказ, по которому двум кав. корпусам поручалась охрана подступов к Марне. Принадлежавший к 1–й армии 2–й кав. корпус генерала Марвица состоял в тот момент из 2–й и 9–й кав. дивизий с четырьмя егерскими батальонами и велобатальоном[193]. Принадлежавший ко 2–й армии 1–й кав. корпус генерала Рихтгофена состоял из гвардейской и 5–й кав. дивизий с гвард. стрелковым и гвард. егерским батальонами. Огневая сила одного такого кав. корпуса не превосходила смешанной пех. бригады (6 пех. батальонов и 1 арт. полк)[194]. На 2–й кав. корпус, говорит Кюль, «мною было возложено воспрепятствовать продвижению противника между Мо и Ла-Ферте — Гоше». Командиру 2–го кав. корпуса было предложено договориться с 1–м кав. корпусом об общей защите возникшей бреши. «Потом я получил согласие на это командования 2–й армии. Эти факты не подлежат оспариванию. Как это соглашение было проведено в жизнь, я не могу сказать, но я определенно вспоминаю, что полное подчинение 1–го кав. корпуса 1–й армии приказом не было осуществлено». Отсутствие единого командования сказалось в высшей степени отрицательно на действиях обоих корпусов. «Несмотря на это, обоим кав. корпусам без единого командования, с их ограниченными средствами удалось в критические дни 7, 8 и 9 сентября удержать[195] всю британскую армию, кав. корпус Конно и левое крыло 5–й французской армии». Еще категоричнее Кюль формулирует задачу кав. корпусов в день 9 сентября, когда «должно было обнаружиться, удастся ли усиленным обоим немецким кав. корпусам так долго заградить брешь[196] между 1–й и 2–й армиями, чтобы уже пробившая себе путь победа была осуществлена».

Вопрос о том, какая именно задача была возложена на оба кав. корпуса, действовавшие в разрыве между 1–й и 2–й армиями, настолько важен, что необходимо привести формулировку немецкого исследователя[197]: «Дело шло уже не только о том, чтобы ввести в заблуждение столь превосходящего по силе противника, но также по мере возможности замедлить продвижение вперед и, в конце концов, воспрепятствовать ему». Итак, «замедлить» или «заградить»? Очень существенная разница! Цитируемый нами автор, в противоположность Кюлю, усматривает, что «способность быстро ускользать от противника и быстро появляться снова в другом месте придавала этим конным массам большую возможность действия, поскольку дело шло, об обмане, завесе, задержке» [198].

В последнем случае явно выражена новейшая немецкая точка зрения о «задерживающем бое», в котором кавалерии уделяется виднейшая роль. Но были ли на Марне условия для такого образа действий? Очевидно, нет, по той простой причине, что не было достаточно пространства, где кавалерия имела бы возможность отходить с боями, задерживающими противника. Истина заключается в том, что кавалерии на Марне была поставлена иная задача, совершенно ей не свойственная, а именно «заткнуть дыру». Конечно, может быть, Клюку ничего другого не оставалось, как пойти на такую меру. И все же кавалерия не могла выполнить явно чуждой ей задачи.

Затыкая дыру, кавалерия должна была дать Клюку возможность выиграть время для завершения его контрманевра на реке Урк.

5 сентября командование 1–й армии возложило на 2–й кав. корпус задачу маскировки отхода армии (см. выше) фронтом на юго-восток от Парижа и на Нижнюю Сену, продвигаясь в район Люминьи — Розуа. Что касается корпуса Рихтгофена, то ему было приказано (командованием 2–й армии) далее перерезать железную дорогу Париж — Лион между Мелёном и Море (Moret) и между Море и Монтро (Montereau), для чего ему нужно было пройти к югу 40–50 км. Таким образом, 5 сентября оба кавалерийских корпуса получили весьма активную наступательную задачу, которая была радикально, но не четко изменена 6 сентября. Брошенные 5 сентября к югу патрули 1–го кав. корпуса были или захвачены в плен французами, или отступили; только среди дня (6–го) корпус был остановлен на высоте Шампсене (Champcenest); у Куртасона (Courtacon) 1–й кав. корпус вошел в соприкосновение с кав. корпусом Конно и задержал его движение вперед.

Что касается 2–го кав. корпуса, то 2–я кав. дивизия, двигаясь к югу на Водуа (Vaudoy), у Песи (Ресу) столкнулась с английской кавалерией и потеснила ее. Сводный отряд велорот атаковал англичан у Розуа (Rozoy); на помощь им направляется лейб-гусарская бригада. 12–й гусар, полк под Ле-Жарьель (Le Jariel) попадает под огонь английской батареи южнее Песи; в полку возникает паника, которую лишь с трудом удается ликвидировать, 9–я кав. дивизия между тем следует на Тукэн (Touquin); спешившись, все три бригады атакуют местечко и овладевают им. Но как только уланы, кирасиры и гусары выходят на западную окраину его, они попадают под сильный артиллерийский и пехотный огонь.

Марвиц, видя перед собой крупные силы противника, дает приказ об отходе. Однако, он не уяснил себе, что перед ним наступает вся английская армия: главная задача кавалерии — разведка — была не выполнена, и этим на целые сутки было отдалено полное уяснение каюком оперативной обстановки.

Бесспорно, что 6 сентября обоим кав. корпусам удалось задержать, вернее замедлить, продвижение союзников. Генерал Хеш, командир 1–го английского корпуса, думая, что перед ним значительные силы противника, приостанавливает наступление и зовет на помощь соседей.

Только поздним вечером достигли английские 2–й, и 3–й корпуса Б. Морена; 1–й корпус почти все время затратил на передвижение вправо; линия расположения англичан к концу дня проходила от Вильера (Villers sur Morin, 3 км западнее Креси) до Водуа с фронтом на северо-восток. Однако, приостановить наступление союзников кавалерия была не в состоянии. С этой точки зрения, гораздо важнее, пожалуй, было, если бы на сутки раньше Клюк имел от своего кав. корпуса точную информацию о наступлении всей английской армии. Тогда бы он смог сделать распоряжения, отданные им 7–го, еще 6 сентября, т. е. выиграл бы целые сутки в темпе разбития маневра. Фактически же полученный выигрыш времени от задержки английского наступления 6 сентября был малоактуален, ибо левый фланг англичан отстоял от Жерминьи (левый фланг германского фронта на реке Урк), всего на 20 км, т. е. на суточный переход. Ночью 6–го обе дивизии 2–го кав. корпуса расположились в районе Куломье; восточнее их — 5–я и гвард. кав. дивизии Рихтгофена.

События 7 сентября не вызывают Кюля на откровенность. Вполне понятно: с этим днем связаны наиболее Неприятные воспоминания в руководстве кавалерией, действовавшей в промежутке между 1–й и 2–й армиями. «Сначала все было целесообразно направлено к заграждению переходов через Б. Морен»[199]. Но когда 9–я кав. дивизия попыталась задержать англичан, уже переправившихся через Б. Морей, она убедилась в невозможности противостоять столь подавляющим силам и была отведена Марвицем на север, к Пьер — Леве (Pierre Levee); на левом фланге англичане могли совершенно беспрепятственно продвигаться вперед. Восточнее — у Куломье и Буасси (Boissy) — задача «заградить» путь англичанам осуществлялась более основательно: егеря и спешенные кавалеристы (2–я кав. дивизия) возвели позиции с помощью лопаты, т. е. окопы, которые должны были быть удержаны «до последнего человека»; артиллерия обстреливала наступающего противника. Но в середине дня 2–я кав. дивизия получает неожиданно приказ отступить к Пьер — Леве! Что произошло? Оказывается, 9–я кав. дивизия ушла на северный берег Марны!

7 сентября, утром, как мы уже знаем, нервозность командования 1–й армии достигает высшей точки. Перепуганное информацией о генеральном наступлении союзников и реальной перспективой прорыва французов через реку Урк, оно подтягивает все, что осталось еще в его распоряжении, на фронт, севернее Марны. Отдав в 10 час. утра приказ о передвижке сюда 3–го и 9–го корпусов, Клюк в 10 ч. 20 м. обращается по радио к кав. корпусам: «Где находятся кав. корпуса? В случае нападения, абсолютно необходимо удерживать отрезок М. Морена между Ла-Ферте -су-Жуар и Буатрон и постоянно наблюдать за линией Марны от Мо до Ла-Ферте-су-Жуар. Занять, в частности, прочно переход у Ла-Ферте. 2–й, 4–й и 4–й рез. корпуса ведут бой на реке Урк». Директива, казалось бы, очень ясная: блокировать подходы к Марне, которые теперь будут вполне обнажены с уходом 3–го и 9–го корпусов. Но достаточно вчитаться в текст, чтобы сразу увидеть, что Клюк объят мыслью только о прикрытии своего левого фланга на р. Урк: оба кавалерийских корпуса сжимаются к западу, ни слова также о прикрытии фланга 2–й армии. «Восточнее 1–го кав. корпуса вплоть до отогнутого к Фонтенель (Fontenelle, севернее Монмирая) правого фланга 2–й армии (13–я пех. дивизия) остается открытой брешь в 15 км»[200]. Но фактически и эта директива, которую дал Клюк, остается пустой фразой: события на реке Урк решительно поработили его волю. Между 11–12 час. он узнает об опасном положении 3–й пех. дивизии на левом фланге фронта реки Урк. И хотя ему уже известно о продвижении к Марне сильных колонн англичан, он приказывает 2–му кав. корпусу помочь 3–й дивизии, в частности, всей своей артиллерией, в районе Трильпор. В 11 ч. 30 м. генерал Марвиц направляет всю 9–ю кав. дивизию в указанный район, а 2–ю — передвигает в Пьер — Леве. Прибыв в район Трильпор к 16 час., 9–я кав. дивизия не находит здесь никакого применения, так как огонь французской артиллерии не позволяет ей продвинуться вперед. Она располагается в районе Мари (Магу) и Танкру (Tancrou) на северном берегу Марны. «В 18 ч. 15 м. в Штаб 2–й кав. див. у Пьер — Леве прискакал вестовой с тяжелой раной в животе. Умирая, храбрец пролепетал, что английская колонна достигла Ля-От-Мезон (La Haute Maison), усадьба 5 км юго-западнее»[201]. 2–я кав. дивизия в свою очередь отступает за Марну и располагается на ее правом берегу, севернее Ла-Ферте-су-Жуар. 1–й кав. корпус также отходит за М. Морен, где он располагается в Сен-Сир — Бюссьер (5–я див.) [216] — Буатрон (гвард. дивизия)[202]. «Вся местность вплоть до Марны с утра была без боя сдана англичанам»[203].

г) Маневр Клюка снова раздваивается. 8 сентября

Итак, 7 сентября оперативное руководство 1–й армии вступило, наконец, на твердый путь: теперь уже ясно, что фронт на реке Урк является главным, что необходимо именно здесь в кратчайший срок добиться решения путем маневра. Однако, на этот раз действительность не желает считаться с намерениями командования 1–й армии.

С утра положение на реке Урк представляется до крайности напряженным. Офицер связи капитан Шютц, посланный к генералу Линзингену, докладывает генералу Клюку о том, что у Троей угрожает прорыв, и необходимо немедленно же послать туда помощь через Лизи. «С тяжелым сердцем» решает Клюк в 7 час. утра направить 5–ю дивизию на Лизи в распоряжение генерала Линзингена. Тем самым 3–й корпус для маневра на северном крыле ослабляется наполовину. Зато 9–му корпусу посылается приказ, приведенный в начале главы, о том, что на нем лежит решающая задача дня, и он не должен отвлекаться противником, наступающим на Куломье. «Приказ показывает, как твердо придерживались своей точки зрения генерал Клюк и его советники — достигнуть решения путем охвата справа широкого размаха»[204]. Но так ли твердо придерживается своего собственного замысла генерал Клюк даже в этот момент, когда обстановка им уже уяснена? увы, эта обстановка никак уже не содействует цельности действий: в тот же момент Клюк предписывает 9–му корпусу выделить из 18–й дивизии в его распоряжение резерв в составе пехотного полка и артиллерийского дивизиона, который должен быть сосредоточен в Монрейль-о-Льон[205].Это распоряжение было вызвано нарастанием опасности, в бреши между 1–й и 2–й армиями.

8 сентября обе кав. дивизии 1–го кав. корпуса прикрывают Марну у Ла-Ферте — су — Жуар и западнее; однако, вскоре 9–я кав. дивизия вновь отвлекается к центру фронта на реке Урк, где опять-таки не находит себе никакого применения, 1–й кав. корпус прикрывает течение М. Морена у Саблонньер (Sablonniers). и Вильнев (Villneuve). «Оба отрезка находились твердо в руках у кав. корпусов. К сожалению, отсутствовало единое командование»[206]. Последующие события показали, что переходы через М. Морен удерживались далеко не так твердо. Против 1–го кав. корпуса шли 2 английских корпуса и 4 французских и английских кав. дивизий. В первой половине дня французская кавалерия переправилась через М. Морен у Белло, а 1–й английский корпус опрокинул сопротивление егерей гвардии; вскоре после полудня Буатрон был уже в руках у англичан; контратака немцев здесь не имела успеха. У Орли перешла реку 3–я английская пех. дивизия. Удерживать М. Морен больше не было возможности. Однако генерал Рихтгофен выпустил из рук свои дивизии, которые отскочили по расходящимся направлениям: гвард. дивизия на Конде (Conde en Brie), a 5–я кав. дивизия — на северный берег Марны к Мариньи (Marigny), 10 км севернее Марны. На участке 2–го кав. корпуса в 10 ч. 10 м. 8 сентября авиационная разведка сообщила о движении трех длинных колонн противника, две из которых направлялись к Нижнему Морену, а одна к Марне, ниже Ла-Ферте — су — Жуар. Так как кавалерия явным образом не могла сдержать продвижение таких сил, Клюк вынужден был, наконец, отказаться от идеи защиты одной лишь кавалерией промежутка между двумя армиями. Но откуда взять новые силы? Их не было, и Клюк прибегает к ослаблению последнего своего маневренною ресурса — 9–го корпуса. На этот корпус снова возлагается охрана бреши, в которой он сражался рке в начале битвы. В 11 ч. 20 м. Клюк приказывает генералу Квасту направить две пехотных бригады с двумя артиллерийскими полками на оборону переправ. Это — половина всех сил корпуса, и без того ослабленных. Что же, в конце концов, больше озабочивает теперь Клюка — контрманевр на реке Урк или продвижение союзников к Марне? Если так опасно положение в разрыве между 1–й и 2–й армиями, то почему отсюда были изъяты 2 корпуса — 3–й и 9–й? Если главное — маневр на реке Урк, то не ставится ли он под удар таким ослаблением атакующего правого крыла? Командование 1–й армии явно мечется между двумя опасностями, разбрасывая свои силы то на один, то на другой участок. Однако, генерал Кваст существенно изменяет приказ своего командующего. Он выделяет в особый отряд для защиты переправ на реке Марне только одну смешанную бригаду под командованием генерала Кревеля: 89–й гренад. полк со 2–м дивизионом 60–го арт. полка и 84–й пех. полк со 2–м. дивизионом 45–го арт. полка.

Обоим кав. корпусам и 2–й армии штабом 1–й армии посылается следующее радио:

«Летчики подтверждают движение двух неприятельских колонн силой, кажется, в одну дивизию через Ребе-Ду на север. Следующая колонна продвигается от Ля-От-Мезон (La Haute Maison) на северо-восток. Линия Марны должна быть удержана во что бы то ни стало. Эта задача возлагается на командование 2–го кав. корпуса с четырьмя егерскими батальонами и одним пех. батальоном у Ла-Ферте и западнее и на две смешанные бригады 9–го корпуса между Ла-Ферте и Шези. Мосты через Марну должны быть в случае нападения противника разрушены. Наступление врага перед фронтом 1–й армии остановлено».

Во 2–й армии это радио было получено в сильно искаженном виде.

Этими мероприятиями Клюк, казалось бы, мог быть успокоен за свой левый фланг. Он соглашается с решением генерала Кваста о выделении отряда меньшей силы для охраны переправ через Марну, так как в случае необходимости для отражения противника здесь может быть использована и 5–я пех. дивизия. Таким образом, эта последняя оказалась окончательно потерянной для главного маневра.

Но правый фланг 1–й армии снова вызывает тревогу. Авиационная разведка в 11 ч. 30 м. утра доносит о скоплении крупных сил противника у Маклин (Macquelines); противник, силою в одну дивизию, продвигается от Наптейль и Буаси -Френуа (Boissy-Fresnoy) на Левиньян (Levignen). He грозит ли и отсюда угроза охвата?

Можно ли ждать с приходом 6–й пех. дивизии и 9–го корпуса до следующего дня? В 3 ч. 45 м. пополудни посылается новый приказ 9–му корпусу, «насколько возможно, еще сегодня» вступить в бой и окружить противника.

В 16 час. Клюк, убедившись в бесполезности марша 9–й кав. дивизии вдоль реки Урк, где «она не принесла никакой пользы»[207], возвращает ее генералу Марвщу, который располагает ее, правее

2–й дивизии между Лизи и Юси (Ussy), куда она приходит лишь с наступлением ночи.

Вечером 8 сентября Клюк доносит главному командованию: «Армия продолжала удерживаться сегодня против превосходных сил противника западнее реки Урк на линии Антильн — Конжи.

3–й и 9–й корпуса прибыли во второй половине дня на правое крыло и завтра рано утром атакуют, чтобы охватить противника с фланга. Линия Марны от Лизи до Ножан (Nogent) защищается 2–м кав. корпусом и смешанной бригадой против нападения со стороны Куломье. Правое крыло 2–й армии отведено на Монмирай — Фонтенель».

Такова оптимистическая оценка командующим 1–й армией положения накануне последнего дня сражения. Но, в действительности, правое крыло 2–й армии находилось не на линии, указанной в сводке, а на 12 км восточнее, у Марньи — ле — Туль. На протяжении двадцати километров от Марны до Шато-Тьерри находятся всего 24 эскадрона гвардейской кавалерийской дивизии, силою всего 80 сабель каждый, 1 егерский батальон и 3 батареи; эти измотанные части никакой серьезной преградой служить не могут. Остальные 40 км от Лизи до Шато-Тьерри охраняются указанными выше силами. Могут ли они в этой бреши, шириной в 60 км, сдержать наступление десяти пехотных дивизий и четырех кавалерийских дивизий противника? Даже простая арифметика говорит об обратном.

Но знает ли, кроме этого, Клюк, как проведены его приказы о заграждении противнику переходов через Марну. Что касается 2–го кав. корпуса, то он действительно занял кавалерийскими отрядами переправы у Ла-Ферте и западнее, по реке до Лизи. Но что происходит с бригадой Кревеля'? Клюк в своем приказе действительно указал, что ею должны быть заняты и, в случае необходимости, взорваны мосты от Ла-Ферте до Шози.

Это было подтверждено и в приказе генерала Кваста в 1 ч. 10 м. Только к 17 ч 45 м. генералу Кревелю удается собрать свою бригаду у Монтрейль — о — Льон. Наступает вечер, войска невероятно устали. Кревель не решается в этих условиях на разбивку сил и приказывает заночевать в указанном пункте. Мосты на Марне, находившиеся всего лишь в 7–11 км от Монтрейля, — у Ножан л'Арто, Нантейля, Мери — остались незанятыми. Ничего не было подготовлено также и к взрыву их.

В бреши между 1–й и 2–й армиями кавалерии была поставлена невыполнимая задача, которую она и не выполнила. Отсутствие единого командования, противоречивость и нечеткость оперативного руководства со стороны командования 1–й армии — это только одна сторона причин, приведших к неудаче. Более глубокое основание последней заключалось в том, что кавалерия не могла по своей природе создать сплошной и достаточно прочный фронт, преграждающий путь союзникам. Она могла лишь дать некоторый выигрыш времени, но оказалось, что противник, во-первых, слишком превосходит в силах, во-вторых, не было пространства для маневрирования. В конечном итоге серьезного выигрыша времени не получилось, и по всей совокупности оправдывается вывод, что Клюк в данном случае просто утешался иллюзией.

Итак, накануне решающего дня Марнской битвы, когда Клюк рассчитывал осуществить победоносно свой контрманевр на реке Урк, противник вплотную стоял уже на Марне, имея перед собой ничтожное прикрытие, а на большом протяжении бреши — полную свободу перехода на северный берег реки. Состязание в темпе разбития маневра кончилось, следовательно, не в пользу Клюка. Полностью причины этого могут быть установлены лишь в дальнейшем изложении. Но здесь нужно подчеркнуть, что руководство 1–й армией не сумело осуществить единого, твердого маневра. Последний осуществлялся судорожными толчками, что вызвало переброску «пакетами» частей 1–й армии на реку Урк. Скованный здесь, Клюк промедлил в принятии радикального решения. Эта потеря времени привела к роковым последствиям. Закрыть брешь между 1–й и 2–й армиями не было уже ни времени, ни сил. Самый маневр был сорван отвлечением части сил для защиты левого фланга. К этому присоединилось действие и других факторов, которые командование 1–й армии не смогло оценить в силу их новизны: резвое снижение тактической подвижности войск под губительным огнем артиллерии и пулеметов и несоответствие оперативной подвижности войск новым условиям развития маневра.

В целом все это привело к замедлению маневра и к проигрышу битвы.

д) Разногласие между Клюком и Бюловым

8 сентября, после того как 3–й и 9–й корпуса ушли с южного берега Марны, наличие опасной бреши между 1–й и 2–й армиями стадо очевидным и неоспоримым фактом. Однако, союзники перешли Марну лишь на другой день. Следовательно, в распоряжении германского командования оставались еще целые сутки для предотвращения этой угрозы. Чрезвычайно важно сосредоточить свое внимание на указанной дате — 8 сентября, — т. е. на четвертом дне с момента фактического начала битвы.

Официальная история утверждает, что «при согласованном действии обоих командующих (1–й и 2–й армиями) путем использования всех наличных резервов, — в особенности 14–й пех. дивизии 2–й армии, — строгой организации защиты Марны, установления ясных, единых отношений командования и устройства преграждений и разрушения переправ через Maрну, удалось бы преградить продвижение в брешь наступающей ощупью английской армии до той поры, пока 1–я армия не достигла бы успеха»[208]. В виде примера приводятся в частности бои на переправах через Маас.

Итак, возможности были. Однако, они оказались неиспользованными. Почему? В силу несогласованности действий командования 1–й и 2–й армий, гласит официальная легенда.

«Всюду выступает недостаток единого руководства 1–й и 2–й армий. Переговоры, посылка туда и сюда офицеров мало помогали и часто вносили лишь путаницу»[209].

Оспаривать правильность этих утверждений не приходится. Отсутствие единства в управлении двумя правофланговыми армиями, несогласованность действий их командующих — слишком очевидный факт. Но вместо того, чтобы тщательно и конкретно проанализировать, в чем же именно выразилось влияние этих фактов на ход событий, пытаются ими объяснить все.

При этом, извращая исторические факты, создают целую теорию. У Клюка и Бюлова, дескать, были совершенно разные воззрения на способ действия в Марнском сражении. «Генерал Бюлов усматривал в смелом наступательном решении генерала Клюка с самого начала опасную затею. Только в оборонительной защите правого фланга фронта видел он задачу 1–й армии; ее разрешение следовало, по его мнению, искать в отходе за реку Урк и непосредственном тесном примыкании к правому флангу 2–й армии. В каждой бреши боевого фронта он видел, как и в битвах на реке Самбре и у Сен-Кантена, угрожающую опасность»[210]. Что касается Клюка, то ему приписывается «стойкое следование стратегической инициативе»[211].

Но верно ли, что все дело было в различии взглядов? Дальше будет показано, что это различие, по меньшей мере, преувеличено. Но если бы оно и существовало, нельзя рассматривать взаимоотношения Клюка и Бюлова в ходе сражения как теоретическую дискуссию в уютной обстановке кабинета. Первоначально брешь внутри 1–й армии возникла в силу внезапною удара на двух флангах. Но, говоря о левом фланге 1–й армии, мы искусственно оторвали 3–й и 9–й корпуса от 2–й армии, правый фланг которой они одновременно составляли. Эти два корпуса в начале сражения на Марне продолжали преследовать противника на юг вместе с правофланговыми корпусами 2–й армии. Что касается левофланговых корпусов 2–й армии, то они в течение всей Марнской битвы продолжали преследование противника, подвергнувшись внезапной атаке также и на левом фланге. Раздвоение оперативной мысли, столь характерное для командования 1–й армии, должно быть в полной мере перенесено и на командование 2–й армии. Раздвоение мысли привело с помощью противника к раздвоению оперативных направлений в действиях 1–й и 2–й армий.

Обе армии вели тяжелый бой — одна на реке Урк, другая у Сенгондских болот. Обе они рассчитывали на победу, обе применили наступательный образ действий, обе упорно продолжали проводить свою линию, невзирая на предупредительные сигналы. Это давление боевой действительности на сознание командования той и другой армий — фактор первостепенного значения. Так ли просто и легко было 8 сентября вывести войска из боя? Не было ли бы такое решение сигналом для общего отступления? Не были ли, короче говоря, и Клюк, и Бюлов оперативно скованы — один на реке Урк, другой у Сенгондских болот? Марнская брешь в конечном итоге — это не только чисто пространственное понятие, это — естественный результат двух усилий, действовавших в противоположных, направлениях. Концентрируя массу своих сил на двух крайних флангах, обе армии, понятно, оголяли центральную зону.

Объяснить происхождение Марнской бреши, значит не только сказать о разногласиях между Клюком и Бюловым, которые, в конце концов, были только внешним отражением более глубоких явлений. Объяснение надо искать прежде всего в неясности общей обстановки, в состоянии неизвестности, отличительной особенности войны, во внезапности ударов, которые получили германские армии в течение 6–7 сентября. Если бы Клюк сразу уяснил себе обстановку на реке Урк, ему не пришлось бы дергать свои корпуса порывистыми и нервозными толчками. Он сумел бы тогда и более четко ориентировать соседа. В действительности, запутавшись сам, он запутал и 2–ю армию. Но и Бюлов вовсе не принадлежал к «рыцарям без страха и упрека». Он продолжал преследование тогда, когда враг уже наступал на него. Даже уяснив себе этот последний факт, он вовсе не отказался от идеи преследования. Попав в водоворот противодействующих стихий, он и сам, в конце концов, не знал, что предпринять, и еще меньше мог оценить, какого образа действий следовало придерживаться его соседу.

Внезапность французского удара, казалось бы, обезвреженная на реке Урк и у Эстерне, все же привела к путанице, неувязкам, дерганию войск, потере времени и растрате сил. Конечно, но будь этой растерянности, неувязки, противоречивых распоряжений, не было бы и Марнской бреши — ее удалось бы запереть. Вот именно! Вся суть как раз в том, что паника — плод внезапного удара — распространялась в тылу германского фронта, воздействуя на нервы армейского командования. Можно ли было ее избежать? Конечно, да. Но в этом-то и состоит трудность противодействия внезапным фланговым ударам. Историческое исследование изучает факты, а не только возможности. Факты же ясно указывают на то, что Марнская брешь явилась результатом оперативной скованности 1–й и 2–й армий, созданной неожиданным контрнаступлением превосходящих сил противника.

Могли ли германское главное командование и штабы 1–й и 2–й армий своевременно выяснить обстановку? Узнать о готовящемся ударе из района Парижа, о готовящемся переходе в наступление английской и 5–й французской армий? Конечно, могли. Для этого нужно было вести надлежащую разведку всеми средствами, а не подчинять свои мысли и волю обманчивой иллюзии, что противник уже разгромлен.

3. Наступление армии левого крыла союзников 6–8 сентября

Вспомним первоначальный план маневра, выраженный в приказе генерала Жоффра 4 сентября: 5–я французская армия должна была к вечеру 5 сентября расположиться на линии Куртасон, Эстерне, Сезанн, чтобы наступать к северу. Английская армия должна была занять линию Шанжи (Changis) — Куломье, фронтом к востоку, с задачей наступать на Монмирай.

«5–я французская армия должна была атаковать, таким образом, 1–ю германскую армию 6 сентября с фронта, в то время как британские силы и 6–й армия направятся на ее фланг»[212].

Предполагалось, что 5–я французская армия в случае, если 1–я германская окажет серьезное сопротивление, свяжет ее, а в это время 6–я французская армия и англичане, пользуясь эффектом внезапности, обрушатся на ее фланг и тыл.

По замыслу, стало быть, на 5–ю французскую армию выпала сковывающая роль. Роль активной маневренной группы должна была сыграть 6–я армия совместно с англичанами. Скованную с фронта 1–ю германскую армию должны были уничтожить ударами «во фланг и с тыла».

Начавшиеся 5 сентября бои на реке Урк изменили всю картину. Эффект внезапности произвел, правда, свое действие, заставив Клюка все в большей степени терять равновесие, но германцы были предупреждены о готовящейся ловушке, и силы 1–й германской армии стали уходить на северный берег Марны. Идея первоначального флангового маневра повисла в воздухе: 5–я армия и англичане шли в пустое пространство.

Разумеется, и союзники далеко не сразу учли это коренное изменение обстановки. Когда стал несомненным отход 1–й германской армии за Марну, оставалось неясным, является ли это действительным отступлением или только перегруппировкой сил. Но все возрастающий размах боев на реке Урк и образование здесь неподвижного фронта показали, что Клюк вовлек сюда свои главные силы.

Оказалось, что не 5–я, а 6–я армия сковывала армию Клюка. Последняя оказалась связанной здесь наихудшим образом: она не могла опрокинуть своего противника и в то же время не могла и оторваться от него, так как это значило бы открыть тыл всего германского фронта.

В результате то, что казалось генералам Галлиени и Монури тяжелой неудачей, в действительности, было главным козырем союзного командования на новом этапе сражения.

Первоначальный выигрыш темпа 6–й французской армией, благодаря воздействию внезапности, в действительности привел к выигрышу времени в 4 дня; это время могло быть использовано другими армиями союзного левого крыла, получившими свободу маневра. К вечеру 8 сентября 6–я армия окончательно перешла к обороне. Но большего с нее теперь и не требовалось. Она свою роль выполнила.

1–я германская армия могла уйти без серьезного риска. Продолжая же оставаться на Урке, она подставляла под удар свой фланг и тыл, но уже не с запада, а с востока.

Так коренным образом изменился характер маневра левого союзного крыла. Выше мы рке привели различные оценки этой перемены. Все сводят обычно к бреши между 1–й и 2–й армиями, которую открыл Клюк, уведя свои силы на север. Поэтому и утверждают, что «фланговый маневр» превратился в «маневр прорыва». Однако, для полноты анализа нужно учесть и то обстоятельство, что, фланговый маневр левым крылом трех наступающих против 1–й германской союзной армии фактически превратился в маневр правым крылом. Это чрезвычайно важно уяснить с точки зрения правильной оценки динамики битвы на западном ее участке, и в частности, — роли темпов. Здесь необходимо уточнить еще несколько моментов.

Выше говорилось о роли внезапности удара со стороны только 6–й французской армии. Но не следует ли ее расширить воздействием внезапности удара всех трех армий союзного левого крыла? Бесспорно для этого имеются основания. Ведь только 7 сентября Клюк узнал об общем наступлении союзников, и это внесло основное замешательство в действия командования 1–й германской армии. Удар у Эсгерне 6 сентября был совершенно неожиданным и оказал немалое влияние на ход событий. В широком смысле слова тот выигрыш темпа, который был получен союзниками в начале сражения, явился результатом общего оперативного положения, сложившегося на всем левом крыле союзников. Решающая роль в этом выигрыше темпа принадлежала 6–й армии. Она сковала армию Клюка на реке Урк и обеспечила союзникам реальный выигрыш времени в 4 дня, без которых Марнское сражение получило бы совершенно иной вид, а, может быть, привело бы и к другому исходу.

Если действия 5–й французской армии и англичан рассматривать безотносительно к этому огромному преимуществу во времени в результате боев на Урке, то они не только не означали выигрыша темпа, а напротив потерю его. Это объясняется исключительной медлительностью их действий. Нужен был значительный запас бремени, чтобы благополучно завершить захождение английской и 5–й французской армий в брешь между 1–й и 2–й германскими армиями.

а) Наступление сомкнутым строем

Установившееся понятие о «фланговом маневре» на Марне вообще вызывает критику. С одинаковым правом можно сказать, что его, в сущности, не было. Как против правого фланга 1–й германской армии, так и против левого фланга ее союзники не создали ударной маневренной массы. Наступление трех левофланговых союзных армий велось сплошной движущейся стеной корпусов, с более или менее равномерным распределением по всему фронту. Наиболее насыщен был участок наступления 5–й французской ар-Лии, которая, по идее маневра, играла сковывающую роль.

Если, как указывают, замысел флангового маневра со стороны Парижа возник у генерала Галлиени, то бесспорно, что идея наступления сомкнутым строем всецело принадлежит генералу Жоффру. Из этого многие делают вывод о превосходстве Галлиени. Едва ли это верно. Конечно, смелому, решительному маневру невольно отдаешь предпочтение перед методическим и равномерным движением наступающего сомкнутого фронта. Но нельзя забывать конкретной обстановки и эпохи, к которым относятся события. Попытки свободного маневра, которые имели место в ходе Марнского сражения, потерпели неудачу. 6–я французская армия была остановлена западнее Урка. Ничего не получилось и из контрманевра Клюка[213]. Генерал Жоффр, начиная наступление главных сил на Марне, очевидно, хорошо помнил о предшествовавших кровавых неудачах. Мог ли он твердо рассчитывать на молниеносные успехи войск, которые эти неудачи терпели? Ведь новые пополнения были введены в армии левого крыла в самом ограниченном размере. Вполне понятно, что успех он возлагал на совместные действия трех левофланговых армий, понимая под этим тесное их взаимодействие и непосредственную взаимную связь.

Конечно, такой образ действий не обещал решающего успеха и полного разгрома противника. Но были ли реальные силы и возможности устроить «Седан» германским армиям на Марне? Объективный анализ, бесспорно, приводит к отрицательному ответу. Основная задача состояла, по сути дела, в том, чтобы положить предел стремлению германских армий наступать в глубь страны и заставить их отойти. Эта задача в широком смысле была оборонительного порядка. Жоффра недаром назвали «мастером обороны». В этом есть изрядная доля истины. Не следует видеть в такой оценке нечто отрицательное. В той обстановке она означала, что французский главнокомандующий, быть может, быстрее всех осознал новые условия ведения войны. Очевидно, маневр вообще, переживал какой-то глубокий кризис. Очевидно, старые формы ведения маневра оказались в высшей степени рискованными и сулили мало успеха. Поэтому Жоффр применил последовательно и методично идею наступления сомкнутым фронтом.

Суть этой идеи заключалась в том, что задачи наступления неразрывно связывались с требованиями крепкой обороны в случае контратак противника.

«Все усилия должны быть применены для того, чтобы атаковать и отбросить врага. Войско, которое не может более продвигаться вперед, должно во что бы то ни стало сохранять завоеванную территорию и скорее дать себя убить на месте, чем отступать» (из приказа генерала Жоффра войскам накануне битвы).

Этот принцип сыграл выдающуюся роль в исходе Марнской битвы.

б) Фланговый маневр застопорен на обоих флангах

Если план генерала Жоффра был проникнут осторожностью, то генерал Франше д'Эспере возвел в принцип «благоразумие и метод». Так как операция будет длиться несколько дней, командиры корпусов должны следить, чтобы вся их пехота не была введена в бой с самого начала. Корпуса должны идти «сомкнутым фронтом атаки», оставляя, если нужно, интервалы между собой. Нужно во что бы то ни стало избегать атаки против нескольких объектов сразу. Сначала следует наступать небольшими группами пехоты, при поддержке всей артиллерии. «Как только какой-либо опорный пункт будет занят, войска, овладевшие им, должны прочно его укрепить»[214].

Довольно странно видеть наступление, проникнутое в такой степени заботой об обороне. Тем не менее, предосторожности не оказались излишними. В тот самый день, 6 сентября, когда 6–я французская армия была задержана на рубеже дороги выс. 107 — Этрепильи — Аси, правое, крыло наступавших трех левофланговых армий было застопорено перед дорогой Эстерне — Монсо (Montceaux — les Provins) — Куртасон.

С утра корпуса 5–й французской армии начинают медленно и осторожно продвигаться к северу. Командир 18–го корпуса генерал Модюн приказывает каждой из дивизий «выслать вперед авангард с артиллерией, который, достигнув назначенных объектов, окапывается, ожидая новых распоряжений; в это время дивизии укрепляют свою линию фронта»[215]. Вскоре разведка сообщает о «непрерывной линии окопов» противника вдоль большой дороги западнее Монсо.

3–й корпус также получил сведения о том, что противник занимает Монсо и его окрестности, сильно укрепившись. У Сен-Бон (Saint-Воп) наступающие части попадают под огонь тяжелой артиллерии, 1–й корпус ведет наступление на Эстерне, обходя его одной из дивизий с востока. Перед Шатильон (Chatillion) 84–й полк остановлен пулеметным огнем противника. Вскоре вся 1–я дивизия, несмотря на поддержку корпусной артиллерии, задержана крупными силами немцев, позиции которых тянутся к югу от Эстерне. 10–й корпус, наступающий севернее Сезанна, легко продвигается вперед, не встречая противника; части его миновали Эсарт (les Essarts — les Sezannt), Лаши (Lachy).

Около полудня генерал Франше д'Эспере предлагает своим корпусам продолжать наступление, однако, устанавливает рубеж, который лежит в 4–5 км от достигнутых частями пунктов, по линии Купердрикс (Couperdrix)[216], Монсо, Курживо (Courgivaux), Эстерне, Шарлевиль (Charleville). Достигнув этого рубежа, части окапываются очень тщательно, чтобы противостоять во что бы то ни стало «всякой контратаке противника»[217].

Находящийся на левом фланге кавалерийский корпус достигает линии, несколько южнее Жуи-Ле-Шатель (Jouy le Chatel) — Вильганьон (Villegagnon). Ожесточенный бой завязывается между тем у Монсо, который атакует 6–я дивизия (3–й корпус). «Вся дивизионная артиллерия, усиленная дивизионом корпусной артиллерии, тяжелыми батареями и частью артиллерии 69–й дивизии, открыв сильнейший огонь, прокладывает дорогу пехоте и заставляет германские батареи, установленные в районе Монсо, ослабить свой огонь»[218]. Объятый пламенем Монсо занимается французской пехотой. Одновременно 5–я дивизия овладевает Курживо. Но в 16 час. германцы переходят в атаку, отбросив весь 3–й корпус на исходные позиции, с которых было начато наступление; части удерживаются в приготовленных ими днем окопах. Наконец, поздно вечером, в 22 часа, Монсо занимается соседним (слева) 18–м корпусом, 1–й корпус тщетно пытался весь день проникнуть в Эстерне. 10–й корпус, пройдя лес Голь (Gault), подвергся мощной атаке противника, отбросившей его к юго-восточной опушке леса. Правое крыло достигло и удержало за собой Шарлевиль.

Таким образом, 6 сентября продвижение 5–й французской армии также было задержано. Зато англичане имели полную возможность двигаться вперед.

в) Жоффр дает направление на северо-восток

В течение 6 сентября генерал Жоффр получил данные о том, что. наступление 6–й армии и левого крыла 5–й задержано. Стало также известно, что противник перебрасывает свои силы, севернее Марны, ускользая из окружения. Роль английской армии стала решающей.

Утром 5 сентября английские корпуса находились: 1–й корпус в районе Розуа и западнее, 2–й корпус в районе Турнан (Tournan), 3–й корпус в районе Озуар-Ля- Ферьер (Ozoir la Ferriere). По приказу Жоффра, они должны были занять исходное положение для наступления между Марной и Б. Мореном, на линии Шанжи — Куломье. Но, по приказу генерала Френча, 5 сентября в 17 час. 15 м., исходная линия была намечена Розуа — Бейльи (Bailly), т. е. на 15–18 км западнее. Вечером 5 сентября английская армия выдвинулась на эту линию. Кавалерийская дивизия — между Жуи-Ле-Шатель (Jouy le Chatel) и Куломье; 3–я и 5–я кав. бригады восточнее Куломье устанавливают связь с 5–й армией.

1–й корпус должен был к 9 час. 6 сентября достигнуть линии Ля-Шапель Ижер (la Chapelle Jger) — Люминьи (Lumigny); прочие 2 корпуса к 10 час. — линии Ля-Гусси (la Houssaye) — Вильнев-Ле-Конт (Villeneuve-le Conte) — Бейльи. Но еще раньше произошло упомянутое уже столкновение английской кавалерии с германской, которое вызвало сдвиг корпусов к востоку. Однако, немецкая кавалерия вскоре отошла, и движение англичан происходило беспрепятственно. К вечеру 1–й корпус достиг района Водуа (Voudoy) — Тукен (Touquin) — Пезарш (Pezarches): 2–й корпус — Люминьи, Фармутье (Farmoutier) и Морсерф (Mortcerf); 3–й — Вильер — сюр — Морен (Villers sur Morin) — Вильнев; 1–я, 2–я и 4–я кав. бригады расположились на отдых в Жуи — Ле — Шатель; 3–я и 5–я — в Пезарш и Люминьи.

По сведениям, полученным генералом Френчем:. 6–я французская армия натолкнулась на сильное сопротивление и не могла перейти р. Урк; 2–й германский корпус отошел к северу; 4–й германский корпус — у Ребэ; 3–й и 9–й ведут бой с 5–й французской армией. Несмотря на то, что перед фронтом англичан не оказывалось, таким образом, крупных германских сил, генерал Френч не отдал приказа о наступлении на другой день, а ограничился указанием — быть в готовности к дальнейшему движению вперед по получении нового приказа.

Это вносило изменения в планы Жоффра. Еще утром он вынужден был согласиться с предложением английского штаба о наступлении англичан южнее Б. Морена (а не севернее); 6–я армия должна была соответственно сдвинуть фронт своего наступления к югу между Марией и Б. Мореном. В течение б сентября оказалось, что английская армия, наступая, образовала своим фронтом не прямой, а скорее тупой угол в отношении расположения 5–й французской армии. Дальнейшее движение англичан к югу от Б. Морена выводило их на фронт 5–й армии, которая должна была идти к северу. В соответствии с этим Жоффр пишет маршалу Френчу в 21 час. 6 сентября:

«Продолжение наступления подчиненных вам сил сильно облегчит наступление 5–й армии в течение завтрашнего дня. Но мне кажется, что ваше действие можно было бы с большей пользой направить немного более к северу, ориентируя наступление против правого германского крыла… возможно, что направление вашего наступления следует склонить еще больше к северу, если противник отступит на Марну. Во всяком случае, 6–я армия поддержит ваш левый фланг, и вы можете требовать от нее более активного участия в вашем наступлении».

Одновременно Жоффр дает соответствующую директиву генералу Монури: «Весьма важно, в частности, чтобы вы постоянно поддерживали активным образом левый фланг британской армии» (телеграмма 6 сентября в 18 час.). В ночь с 6 на 7 сентября в штаб английской армии была послана директива Жоффра о действиях на 7 сентября (получена утром 7–го). В ней указывалось, что невозможно еще точно определить численность сил, которые имеет против себя 5–я французская армия. Но английская армия должна во всяком случае стремиться атаковать их во фланг; 5–я французская армия на крайнем левом фланге имеет аналогичную задачу. В соответствии с этим необходимо, чтобы английская армия двигалась в несколько более северном направлении. Ее левый фланг должен быть несколько выдвинут вперед, чтобы быстро перестроиться вправо в случае необходимости. Если 1–я германская армия отступит к северу, то английская армия должна образовать выдвинутый вперед эшелон на левом крыле 5–й армии, имея осью движения Куломье — Ла-Ферте-су-Жуар, левым флангом к Урку; 6–я армия составила бы тогда выдвинутый вперед эшелон на левом крыле английской армии. «Но первой задачей остается все время участие в битве, которую немцы смогут принять перед 5–й армией».

Утром 7 сентября английская армия была в готовности продолжать движение с линии, достигнутой к вечеру 6–го. Кавалерия двинулась в разведку: кавалерийская дивизия (1–я, 2–я, 4–я кав. бригады) к линии Ледон (Leudon) — Шуази; 3–я и 5–я кав. бригады — Шайльи-ан-Бри (Chailly en Brie) — Куломье. Только при Даньи (Dagny) произошло небольшое столкновение со слабым кавалерийским отрядом. Отряд 2–го корпуса имел бой в 6 час. утра у Ле-Шарнуа ((Le Charnoy), северо-западнее Фармутье) со спешенной кавалерией противника, которая, однако, отошла вскоре к северу. Данные воздушной разведки указывали на отступление германских сил в северном направлении; только в районе Ла-Ферте — Гоше отмечалось наличие сильной пехоты противника. В 8 час. утра маршал Френч отдал приказ о возобновлении наступления с общим направлением на Ребэ. Первоначально корпуса должны были достигнуть линии Даньи — Куломье — Мэзонсель (Maisoncelles) и там ждать дальнейших указаний. Британская кавалерия шла развернутым фронтом впереди и нашла Ла-Ферте — Гоше свободным от противника. В 17 час. 5–я кав. бригада заняла Ребэ. 3–я кав. бригада после короткого боя достигла Куломье и Ду. Корпуса, достигнув назначенной им линии, двинулись дальше, и к вечеру 2 корпуса подошли к Б. Морену, 1–й корпус находился между Жуй (Jouy sur Morin) и Сен-Симон (St. Simeon). 2–й — между Шофри (Chauffry) и Куломье. 3–й корпус переправился через Б. Морен и находился в районе Жирмутьера (Giremoutiers) — Ля -Гот — Мезон (La Haute Maison).

Утром 7 сентября генерал Жоффр получает все более учащающиеся сообщения об отступлении 1–й германской армии в северном направлении. Между 10 и 11 час., по донесениям британской авиации, «вся германская армия перед фронтом 5–й армии отступает с боем к северу». В свою очередь 5–я французская армия сообщает, что она начинает преследование «1–й германской армии, которая отступает к северу на всем фронте Эстерне — Куртасон».

В 15 ч. 45 м. 7 сентября генерал Жоффр отдает новый приказ всем армиям: «1–я германская армия, как кажется, отступает к северо-востоку перед лицом комбинированных усилий союзных армий левого крыла.

Эти последние должны следовать за противником всеми своими силами таким образом, чтобы все время сохранять возможность охвата правого германского крыла.

Движение должно совершаться в общем направлении на северо-восток и в таком расположении, которое позволило бы дать бой, если враг вознамерится задержаться, и там, чтобы не дать ему времени основательно укрепиться. Для этого 6–я армия должна последовательно выиграть местность к северу на правом берегу реки Урк. Британские силы должны стремиться последовательно перейти через Б. Морен, М. Морен и Марну. 5–я армия должна ускорить движение своего левого крыла, оказывая на правом поддержку 9–й армии.

Эта последняя должна стремиться удерживаться на занимаемом ею фронте до того момента, когда прибытие резервных сил 4–й армии на ее правом фланге, даст ей возможность продвинуться вперед.

Разграничительная линия между 5–й и английской армиями: Даньи, Саблоньер, Гондевильер (Hondevillers), Ножан л'Арго, Шато-Тьерри (эта дорога для английской армии).

По данным разведки в 18 час, положение 1–й германской армии представляется тяжелым; она разделена на две части, между которыми зияет широкая брешь».

В соответствии с указаниями Жоффра, маршал Френч отдает между 21 и 22 час, приказ о преследовании английской армией отступающей 1–й германской армии, правым флангом на Ножан л'Арго, левым на Жуар (Jouarre).

К вечеру 7 сентября па правом фланге английская армия соприкасается с 5–й армией, на левом ее фланге, южнее Марны выходит 8–я дивизия 6–й французской армии. Таким образом, устанавливается непрерывный фронт трех армий левого союзного крыла.

Английская армия устремляется против левого фланга 1–й германской армии. Так 1–я германская армия, повернувшись всеми силами против 6–й французской армии, оказалась теперь под ударом уже не на правом, а на левом своем фланге.

г) Рекорд медлительности маршала Френча

От Куломье до Ла-Ферте-су-Жуар на Марне меньше 20 км. 7 сентября британская армия, перейдя Б. Морен у Куломье и выше, продвигается к М. Морену. Но, задержанная кавалерийской завесой германцев, она вскоре останавливается, пройдя за день в среднем около 7 км.

8 сентября — решающий день. На реке Урк истекает кровью 6–я французская армия, бессильная опрокинуть противника, которому англичане выходят на фланг. Всего несколько километров отделяют их от Марны. Через Ла-Ферте-су-Жуар лежит путь 3–го германского корпуса, спешащего на помощь частям 1–й германской армии. Занять мосты через Марну, разрезать 1–ю германскую армию окончательно на две части, бить их по частям — таковы перспективы победы, до которой, можно сказать, «рукой подать».

Но генерал Френч упорно избегал решительного боя с немцами, занимая лишь то пространство, которое последние освобождали, и прибегая только к частным атакам.

Жоффр требует от англичан энергичного продвижения вперед: перед их фронтом, как он полагает, находится лишь часть 4–го германского корпуса и 3 или 4 кав. дивизии: «Чрезвычайно важно, — телеграфирует он 8 сентября в 9 час. утра своему представителю в британской главной квартире, — чтобы британские силы как можно скорее перешли на северный берег М. Морена и Марны, чтобы затруднить отступление противника и помешать ему остановиться позади многочисленных преград этих рек». В 15 ч. 30 м. Жоффр телефонирует генералу Френчу: «Германские силы, которые находятся перед британскими армиями, направляются к северу против нашей 6–й армии. Для того, чтобы эта последняя не была вынуждена отступить, я считаю необходимым, чтобы британские силы атаковали Ла-Ферте-су-Жуар и еще сегодня вечером вышли севернее Марны». Но англичане, вновь задержанные призраком в лице легких завес германской кавалерии, только к вечеру переходят М. Морен; лишь отдельные их отряды подходят к Ла-Ферте-су-Жуар. Под самым носом у них проскальзывают части 3–го германского корпуса на северный берег Марны. За ночь мосты разрушены и в этом пункте англичанам не удается перебраться через Марну весь день 9 сентября.

Рано утром 8 сентября английская кавалерия приходит в движение: кавалерийская дивизия против линии Белло (Bellot) — Ля-Третуар (LaTretoire), 3–я и 5–я кав. бригады — Ля-Третуар — Сен-Сир (St. Cur)[219]. При подходе к М. Морену выяснилось, что переправы обороняются немецкими егерями и кавалерией. У Белло и Саблоньер путь прегражден огнем германской артиллерии. У Шамплион (Champlion) удается оттеснить немецкий отряд, но артиллерия и здесь не дает возможности форсировать реку. 3–я кав. бригада врывается в Сен-Сир, но оттуда ее выбивают немецкие егеря. Около 8 ч. 30 м. кавалерия прекращает свои попытки сломить сопротивление противника и ожидает подхода пехоты.

Около 9 час. утра части 1–го корпуса овладевают Белло и переходят М. Морен, но егеря и спешенная кавалерия останавливают их. Только после подхода главных сил около 13 час. удается завладеть Саблоньером. Противник отходит к северу. У Ля — Третуара 2–я дивизия, подавив артиллерию противника, остановлена пулеметным огнем; только около полудня ей удается перейти через реку; около 14 час. противник отступает, 3–я и 5–я дивизии 2–го корпуса вступают в бой около 9 час. утра у Шамплион и Сен-Сира. Противник здесь окопался, и для его обстрела приходится подвезти гаубицы. В 15 час. англичанам удается переправиться у Орли (Orly); около 16 час. это местечко берется штурмом. Бои шли также у Сент-Уан (Saint Ouen) и Сен-Сира, которыми удается овладеть лишь после сильной артподготовки. К вечеру обе дивизии достигают района Ружвиля (Rougeville). 12–я и 19–я пех. бригады 3–го корпуса осторожно продвигаются с утра к линии Жуар — Синьи — Синьет (Signy — Signets). До 13 час. происходит артиллерийская перестрелка на р. М. Морен. Около 14 час. переправа у Курсель (Courcelle) очищена противником, который разрушил, однако, мосты. У Ла-Ферте-су-Жуар немцы оказывают упорное сопротивление; происходит уличный бой, в результате которого англичане овладевают южной частью города. Синьи — Синьет удается занять без дальнейших осложнений.

К вечеру английская армия расположилась передовыми отрядами на линии: Реплонж (Replonges) — кавалерийская дивизия; Басвель (Bassvelle) — 1–й корпус; Фешер (Feucheres) — Ружвиль — 2–й корпус; южная часть Ла-Ферте-су-Жуар — Синьи — Синьет — 3–й корпус.

Таким образом, решающее звено союзного маневра делает по несколько километров в сутки, не имея перед собой никаких серьезных сил противника, кроме слабой кавалерийской завесы. Про действия этих кав. частей французский автор пишет:

«Они задержали и ввели в заблуждение союзников, они заставили всю британскую армию, кавалерийский корпус Конно и левое крыло 5–й французской армии затратить 3 дня, чтобы достигнуть Марны».

20 км за 3 дня! 7 км в сутки! Действительно, рекорд медлительности. И удивительно, что победу одержали именно те, кто этот рекорд побил. Показавшие же изумительные достижения в марше части 1–й германской армии потерпели поражение.

Странное сражение! Однако, чудес не бывает, не было их и в данном случае. Имелись кое-какие основания и для медлительности маршала Френча. Это оказывается также был «метод»!

д) Оформление флангового маневра на новом направлении

Между 19 и 20 час. 8 сентября Жоффр отдает третий по счету во время Марнской битвы общий приказ всем армиям.

Первая часть его посвящена оценке положения правого крыла германского фронта по имевшимся к этому моменту в распоряжении французского главного командования данным:

«I. Перед комбинированными усилиями союзных армий левого крыла германские силы отступили, образуя две различные группы:

— одна, как кажется, состоит из 4–го рез. корпуса, 2–го и 4–го арм. корпусов, — сражается на Урке, фронтом против нашей 6–й армии, которую она стремится даже охватить с севера;

— другая, состоящая из остальной части 1–й германской армии (3–й и 9–й арм. корпуса) и 2–й и 3–й германских армий, — противостоит 5–й и 9–й французским армиям, по-прежнему фронтом на юг.

Связь между двумя этими группами обеспечивается только несколькими кавалерийскими дивизиями, поддержанными отрядами всех родов оружия, перед британскими войсками».

Французскому главнокомандующему, оказывается, еще не было известно, что 3–й и 9–й германские корпуса рке ушли на реку Урк[220]. Тем не менее, в основном оценка верна.

В следующей части изложена идея маневра в его новой форме:

«II. Кажется весьма важным покончить с крайним правым германским флангом раньше, чем он может быть усилен другими частями, которые, возможно, будут свободны после падения Мобежа. Эта задача возлагается на 6–ю армию и британские силы.

Для этого 6–я армия должна удерживать перед собой войска, которые ей противостоят на правом берегу Урка; английские силы, перейдя Марну между Ножан л'Арто и Ла-Ферте-су-Жуар, направляются против левого фланга и тылов противника, который находится на Урке».

Здесь избегается название «1–я германская армия», так как французский главнокомандующий все еще считает ее расколотой на две части. Объектом маневра, стало быть, избирается противник, ведущий бой на Урке. 6–я французская армия сковывает его, в то время как англичане обрушиваются на его левый фланг и в тыл. Итак, первоначальная идея Марнского маневра — фланговый удар — вновь воскресает после первоначальной неудачи, но уже в совершенно другом виде, т. е. против другого фланга.

Задача 5–й армии формулируется так:

«III. 5–я армия прикрывает правый фланг английской армии, направляя сильный отряд к Ази (Azy), Шато-Тьерри.

Кавалерийский корпус, перейдя Марну, в случае необходимости, позади этого отряда и позади английских колонн, обеспечивает действительным образом связь между английской и 5–й армиями.

На своем правом крыле 5–я армия продолжает поддерживать 9–ю армию, чтобы помочь ей перейти в наступление. Главные силы 5–й армии, двигаясь прямо к северу, должны отбросить по ту сторону Марны силы, которые ей противостоят».

В чем же состояла, в конце концов, общая идея нового маневра, предпринятого французским главным командованием? Приведем прежде оценку, которая дается в официальном французском труде[221]:

«Таким образом, наступательный маневр изменяет свой характер. От 6–й армии требуется лишь удерживать силы, которые находятся перед ней. Решающая роль переходит к британской армии и к 5–й армии, которые должны проникнуть клином в расположение противника, воспользовавшись открытой брешью. Первая (т. е. англичане) должна ударить с фланга и с тыла германскую группировку на Урке, вторая (5–я), задачи которой многообразны (прикрытие англичан, движение к северу, поддержка 9–й армии), охватывает центр противника, 9–я армия, освобожденная таким образом, сможет распространить наступление к востоку».

Здесь, несомненно, идея маневра толкуется распространительно, в соответствии с картиной сражения, как она представляется теперь. Но такой ясности у Жоффра не было к вечеру 8 сентября. Он считал, что 3–й и 9–й германские корпуса находятся еще южнее Марны: в этом случае брешь не могла иметь такого серьезного значения, как это оказалось в действительности. Словом, мы хотим сказать, что идея прорыва через брешь германского расположения вовсе не представлялась еше в тот момент с полной ясностью. Ведь в приказе четко говорится, что 5–я армия должна отбросить находившиеся перед ней силы, в частности 3–й и 9–й корпуса, за Марну, т. е. вести фронтальное наступление, а вовсе не маневр охвата германского центра.

В приказе Жоффра 8 сентября ясно выражена лишь одна идея: маневр против левого фланга германских сил, ведущих бой на реке Урк. В целом же французский главнокомандующий сохраняет прежнюю свою концепцию — наступать всюду, где возможно, сомкнутым строем. В телеграмме, посланной армиям 9 сентября утром, говорилось:

«Наступательное усилие должно продолжаться со всей энергией и необходимой быстротой; в пунктах, где обнаруживаются превосходные силы противника, следует удерживаться на занятых позициях, укрепляя их. Битва начата в хороших условиях, она должна вестись до решительного результата. Главнокомандующий уверен, что каждый выполнит больше, чем повелевает ему долг».

4. Заключение

В начале Марнской битвы лишь на крайнем западном фланге оказалось свободное пространство для проведения маневра; на остальном пространстве движение оказалось застопоренным почти всюду, а без движения нельзя говорить и о маневре. Однако, и на западном участке поле маневра в ходе сражения оказалось ограниченным. В первоначальном своем виде маневр 6–й французской армии не осуществился, и на Урке образовался неподвижный (относительно) фронт. Маневр принял две формы: 1) контрманевр Клюка путем переброски всех своих сил на реку Урк; 2) новый фланговый маневр английской армии против левого фланга 1–й германской армии.

Оба маневра, хотя и по разным причинам, выявили одинаковые характерные черты.

1. Маневр в обоих случаях развивался с крайней медлительностью. Эту медлительность только в отношении англичан следует отнести к медлительности движения войск. Напротив, германские части показали рекордные темпы марша пехоты. Однако, в этом случае оказалось ясным, что даже эти максимальные темпы отнюдь не соответствовали требованиям темпа осуществления операции[222].

2. Медлительность темпа развития маневра обусловливалась неясностью обстановки. Мы видели, что только к вечеру 8 сентября в обоих случаях окончательно созрела идея операции. Имевшиеся в распоряжении противников 4 дня не были использованы достаточно целесообразно: маневр запоздал, с обеих сторон. Но полезно все же вспомнить, что Клюк требовал от 3–го и 9–го корпусов решительного результата еще 8 сентября; Жоффр требовал того же от англичан. Но упущенного уже нельзя было вернуть.

3. Задержки в осуществлении маневра вызывались и тем, что, встречая сопротивление, войска останавливались в своем движении. Пример англичан в этом отношении особенно поучителен.

4. Кавалерия не обнаружила своей подвижности для ускорения маневра. С обеих сторон она использовалась как ездящая пехота.

5. Только в качестве предварительного вывода — к этому мы вернемся в заключительной главе — следует указать, что перевозка на автомашинах, разрешила бы в ряде случаев возникшие трудности. Какое ускорение маневра было бы получено Клюком в случае использования мотосредств! В несколько часов 2 корпуса были бы уже на Урке. Тем знаменательнее первое использование этих средств французами для переброски одной дивизии из Парижа к фронту на Урке.

При таких условиях можно спросить, был ли, в конце концов, осуществлен хоть один из предпринятых маневров на Марне? На этот вопрос ответ уже был дан. Маневр 6–й французской и контрманевр 1–й германской армий на реке Урк не увенчались успехом. Клюк оказался не только скованным на реке Урк, не только не сумел своевременно вновь повернуться на юг против англичан, но вследствие всего этого сам подставил под удар свой левый фланг. Наступление же англичан, хотя и рекордное по медлительности, свою роль сыграло. Окончательное уяснение всех этих этапов сложной операции возможно лишь в результате рассмотрения всего сражения в целом.

Загрузка...