Виктория Сикорская

Виктория оказалась в салоне автомобиля, и еще до того, как дверца захлопнулась, он сорвался с места. Девушка обернулась и увидела полицейские автомобили, подлетающие в вилле Дейла Уайта.

– Grazie infinite[6], – произнесла она и принялась рассматривать своих спасителей. Их было двое: рядом с ней, на заднем сиденье, находился мужчина лет шестидесяти, с редкими светлыми волосами, козлиной бородкой и в смешных круглых очках. За рулем сидел молодой смазливый тип: лет двадцати семи – двадцати восьми, с забранными в хвост светлыми волосами.

– Они нас не догонят? – спросил по-английски пожилой мужчина у водителя, а тот успокоил:

– Нет, они даже не поняли, куда она делась!

Виктория уловила британское произношение и спросила:

– Вы говорите по-английски?

– О, и вы тоже? – удивился козлобородый. – Мы думали, что вы одна из жертв похоти мистера Уайта, поэтому, увидев вас выбегающей из дома, решили помочь.

Виктория удивилась:

– Значит, вы оказались около его виллы не случайно?

– Мы за ним следим, – ответил молодой водитель. – Меня зовут Джек, а рядом с вами – мой отец, профессор Рональд Каррингтон.

– Очень приятно, – пробормотала Виктория и внезапно разрыдалась. Профессор, как мог, успокаивал ее, но девушка не слушала его сбивчивые фразы.

– Великий писатель за все поплатится! – заявил Джек Каррингтон. – И за то, что причинил вам, мисс!

Виктория, вытерев слезы платком, протянутым ей профессором, пояснила:

– О, вы не так все поняли. Он не пытался... изнасиловать меня. Это я намеревалась причинить ему вред. Я хотела его убить!

Джек хмыкнул, а профессор Каррингтон дребезжащим тенорком с явной надеждой в голосе поинтересовался:

– И вы сделали это?

– Нет, – сокрушенно вздохнула Виктория.

– Очень жаль, – заявил отпрыск профессора. – Оказали бы всему человечеству неоценимую услугу. Может, и правда пристрелить его, как собаку, а, отец?

– Что ты говоришь! – замахал руками профессор. – Никакого насилия, ты же знаешь мои принципы, Джек!

– Меня зовут Виктория Сикорская, – представилась девушка.

– Вы – дочь профессора Сикорского? – изумился Каррингтон-старший.

Настал черед Виктории удивиться:

– Вы знали моего отца?

– Да, я имел честь лично знать вашего отца, – кивнул профессор, – мы работали над совместным проектом. Н-да... Разрешите выразить вам соболезнования в связи с его трагической гибелью. А что привело вас в Рим?

– Она же сказала, что собиралась убить Уайта, – хмыкнул Джек. Автомобиль вынырнул из темного проулка и попал на широкую оживленную улицу.

– Это была, как я теперь понимаю, сумасбродная идея... – снова вздохнула девушка.

– Отчего же? – не согласился молодой человек за рулем. – По-моему, очень даже здравая!

– Дейл Уайт... Я считала, что он причастен к гибели моего отца, но, по всей видимости, я ошибалась, – продолжила Виктория. – Кроме того, что он украл его идеи и использовал их для создания своего бестселлера «Улыбка Джоконды», мне не в чем обвинить писателя.

Профессор икнул и снял очки, а его сын принялся так громко хохотать, что Виктория испугалась.

– Следи за дорогой, а не то мы попадем в аварию! – прикрикнул на сына дрожащим голосом Рональд Каррингтон.

– Но я не вижу в своих словах ничего смешного! – проговорила Виктория с обидой.

Джек, все еще давясь от смеха, пояснил:

– Извините, не хотел вас обидеть, просто не мог сдержать реакции на ваше заявление. Дейл украл идеи вашего отца и создал супербестселлер, а до этого, пять лет назад, позаимствовал записи моего родителя, которые обработал и выдал предыдущий свой роман, тоже очень хорошо продававшийся. Наш великий писатель специализируется на плагиате!

– Но как такое может быть... – прошептала девушка.

Профессор Каррингтон уныло ответил:

– Очень просто, дорогая моя. Я имел неосторожность показать мистеру Уайту свои наброски, он ими до чрезвычайного заинтересовался, а семь месяцев спустя я услышал о том, что он создал новый шедевр. Я судился с ним, но процесс проиграл.

– С тех пор мы не спускаем глаз с Дейла и узнали о нем много занятного, – добавил Джек. – Едем к нам домой, там вы будете в полной безопасности.

Отец и сын обитали в небольшой, скудно обставленной квартире. Они любезно предоставили Виктории одну из трех комнат. По телевидению и радио было объявлено о покушении на великого писателя, которое едва не стоило ему жизни.

– Вас разыскивают, – сказал Рональд Каррингтон. – Мистер Уайт использовал вас в собственных недостойных целях. Возвращаться в Америку вам нельзя: еще в аэропорту, при регистрации, вас арестуют.

Виктория приняла предложение остаться у Каррингтонов на какое-то время. Она несколько раз заводила разговор на тему того, чем они занимаются – не может же быть, чтобы они круглыми сутками только и делали, что следили за Дейлом Уайтом, – но ее спасители отделывались общими фразами.

Прошло два дня. Виктория пролистывала одну из книг по истории церкви, которая нашлась в квартире Каррингтонов, когда услышала радостный крик Джека:

– Отец! Он прислал письмо! С признанием!

Молодой человек ворвался в комнату, размахивая большим конвертом. Профессор вырвал у сына лист. По мере того как Каррингтон-старший вчитывался в написанное, лицо его заливал чахоточный румянец. Внезапно профессор, утробно подвывая, на одной ноге проскакал по комнате. Виктория в ужасе уставилась на него.

– Не беспокойтесь, моя дорогая, я не сошел с ума, – заявил, улыбаясь, Рональд Каррингтон. – Хотя очень к этому близок! Включи-ка телевизор, сын!

Джек моментально исполнил просьбу отца. В выпуске новостей, который начался минут через пятнадцать, в числе прочего сообщили, что в своем тосканском поместье прошедшей ночью от тяжелой болезни скончался кардинал Алессандро Морретти, бывший архиепископ Турина и хранитель плащаницы.

– А перед смертью он решил облегчить свою душу признанием! – добавил Джек. – Отец, с этим письмом мы обратимся к прессе и...

– С этим письмом мы не будем обращаться к прессе, – оборвал речь сына профессор. – Они обвинят нас в подделке и фальсификации.

– Но если кто и подделывал и фальсифицировал, так именно они! – запальчиво возразил Джек. – И кардинал написал об этом черным по белому.

Виктория, ни слова не понимавшая из перепалки отца и сына, спросила:

– В чем, собственно, дело? И какое отношение ко всему имеет умерший кардинал?

Профессор, почесав ухо, произнес:

– Думаю, настало время узнать вам правду, моя дорогая! Мы с Джеком уже несколько лет занимаемся тайнами Ватикана. Например, одной из наших несбыточных идей был поиск сокровищ ордена тамплиеров.

– Тамплиеры? – переспросила девушка. – Кажется, в Средние века это была очень могущественная организация...

– Именно так, – подтвердил профессор. – Тамплиеры, или рыцари-храмовники, были не просто могущественным, а самым могущественным орденом на протяжении неполных двухсот лет, с двенадцатого по начало четырнадцатого века. Орден тамплиеров был основан в 1117, 1118 или 1119 году французскими дворянами Уго Пайенским и Жоффре Сент-Омерским и семью прочими их соратниками с целью защиты от нападений сарацинов христианских паломников, отправлявшихся регулярно в Иерусалим, чтобы лицезреть святыни. Храмовниками (по-латыни тамплиерами) они назвались оттого, что их резиденция в Иерусалиме находилась во дворце, расположенном на месте, где, согласно преданию, когда-то возвышался легендарный храм царя Соломона, разрушенный римлянами в 70 году нашей эры. В 1127 году орден был официально признан тогдашним папой Гонорием II на вселенском соборе в Труа, и в течение считаных десятилетий тамплиеры обрели невиданные могущество и богатство. Последующие понтифики предоставили им неслыханные привилегии, освободив, к примеру, от уплаты обязательной десятины, а также прочих налогов и податей. Орден располагал представительствами во всех странах Европы и на Ближнем Востоке и аккумулировал в своих руках гигантские денежные средства. Подобное не могло не вызвать зависть со стороны светских властителей, и один из них, французский король Филипп Четвертый, он же Красивый, использовав ложное признание одного из бывших членов ордена, желавшего отомстить за свое исключение из его рядов, обвинил тамплиеров в ереси, святотатстве и мужеложестве. В пятницу, 13 октября 1307 года, по приказу короля во Франции, в штаб-квартире ордена, были арестованы около двух тысяч человек, в том числе и гроссмейстер Жак де Молэ вместе с великим приором Нормандии Жоффре де Шарнэ. Филипп конфисковал имущество тамплиеров, рассчитывая таким образом пополнить пустую государственную казну, но, к его большому разочарованию, в монастырях и замках, принадлежавших ордену, не оказалось особых богатств. Папа Климент V, француз по национальности, первый из череды авиньонских пленников французской короны, безропотно взирал на то, как Филипп уничтожает ради своих корыстных интересов христианский орден. Судебный процесс длился несколько лет, и в 1314 году верхушка ордена была сожжена в Париже.

– Нас с отцом давно занимали исчезнувшие сокровища ордена, – сказал Джек. – Они словно испарились в воздухе! Но наверняка рыцари-храмовники спрятали их, не желая, чтобы они достались королю Франции. И мы принялись за их поиски.

Профессор Каррингтон продолжил рассказ:

– Примерно в это же время со мной связался мой старый друг, профессор Сикорский, твой отец, Виктория. Во время раскопок в пещерах Кумрана его командой были найдены обрывки рукописей, относящихся к первому веку нашей эры. И среди данных артефактов вашему отцу попался прелюбопытный документ – копия некоего священного текста. А документ был отрывком из жизни Иисуса Христа, изложенным на древнеарамейском. Вроде бы ничего сногсшибательного в находке не было: ведь жизнь и деяния Христа изложены в евангелиях, как в четырех канонических, так и множестве апокрифических, не совпадающих с официальной точкой зрения и посему церковью не признанных. Но вашего отца поразило то, что в найденном отрывке повествование идет не от третьего лица, как во всех прочих евангелиях, а от первого. Тот, кто написал эту благую весть, рассказывал сам о себе!

Рональд Каррингтон поднял вверх указательный палец и победоносно посмотрел на Викторию:

– До нас дошли сказания о Христе, написанные его учениками и последователями. Но никто так и не может ответить на вопрос, отчего Христос сам не излагал свои воззрения. Ведь он был высокообразованным человеком и вполне мог бы сделать это, однако предпочитал устную передачу своих идей, которые на пергамент записывали другие, причем искажая, случайно или намеренно, его мысли. И вот вашему отцу попадаются листы с отрывками из евангелия, написанного, судя по всему, самим Христом! Ах, какой бы переворот это открытие произвело в христианстве! Ведь если имеются документы, начертанные самим Иисусом, то они имеют первостепенное значение, и только по ним нужно ориентироваться, а вовсе не по записям евангелистов, поскольку трое из четырех, за исключением, пожалуй, Иоанна, Христа лично не знали. Обнаруженные листы содержали нечто совершенно небывалое! Автор – Иисус Христос – рассказывал о том, что произошло с ним... после так называемого воскрешения: он провел долгие годы в Индии, а потом вернулся в Иудею, откуда попал в Рим и лицезрел грандиозный пожар, устроенный, как пишет Светоний, по приказу Нерона, а произошло это в июле 64 года.

Виктория воскликнула:

– Отец никогда не говорил ни о чем подобном! Хотя он всегда был очень скрытным... Нет, нет, тот текст наверняка был фальшивкой, профессор. Ведь Христос умер примерно в 33-м году, и Римской империей правил тогда Тиберий...

– Мне это прекрасно известно! – оборвал девушку Каррингтон. – Ведь моя первая специальность – теология, я даже преподавал ее в университете, однако по причине конфликта с официальной точкой зрения мне пришлось сменить профессию, потому что Ватикан, с подачи кардинала Плёгера, запретил мне заниматься католической догматикой. Первое, что я подумал, как и ваш отец: так называемое «Евангелие от Иисуса» – позднейшая подделка. Но ни он, ни я никак не могли забыть слова найденного священного текста – даже в переводе и вольном пересказе они излучали небывалую силу и энергетику. Мы с Джеком по просьбе вашего отца принялись за работу в архивах католических монастырей. Но ничего не нашли. Как будто кто-то планомерно уничтожал все упоминания о «Евангелии от Иисуса»!

Девушка снова не могла не возразить:

– Профессор, но если доподлинно известно, что Иисус Христос был распят и умер на кресте, то вам придется признать, что записи от его имени, да еще несколько десятилетий спустя после его кончины – фальшивка.

– Не торопитесь с выводами, дорогая моя, – усмехнулся профессор Каррингтон. – А прочтите лучше письмо, которое привело меня в такой экстаз.

И он протянул Виктории лист плотной бумаги, увенчанный затейливым гербом и «шапкой» с именем: «Его высокопреосвященство кардинал Алессандро Морретти». Тонким, срывающимся почерком на нем было начертано следующее:

«Уважаемый профессор Каррингтон!

Тяжелая, неизлечимая болезнь снедает меня, и я знаю, что очень скоро настанет мой черед предстать перед Создателем. Раньше я не боялся смерти, потому что знал, что все находится в милости Божьей. Но последние месяцы я провел в тяжких раздумьях и сомнениях. Иногда мне кажется, что моя внезапная болезнь, облегчить которую не могут ни лекарства, ни самая современная терапия, ни постоянные молитвы,кара за то преступление, которое я совершил. Вы обращались ко мне, желая узнать детали того, как в прошлом году произошло изъятие образцов из Туринской плащаницы. Мой секретарь ответил Вам, что вся процедура была опубликована в прессе и мне нечего вам добавить. Я поклялся, что никогда и никому не расскажу правду, и сделал это на кресте. Но что, если крест с изображенным на нем Спасителем (о чем я только смею думать, о грешник!), – не более чем древний аксессуар, а весь вкладываемый в сию христианскую реликвию смысл – Иисус отдал за наши грехи свою жизнь на кресте, где испустил дух, а по прошествии трех дней воскрес и вознесся на небо – выдумка? Я, кто отдал служению церкви без малого шестьдесят пять лет, раньше никогда не терзался столь ужасными мыслями. Но с тех пор, как я ЗНАЮ, эти размышления не покидают меня ни днем, ни ночью. Я обманул Вас, устами своего секретаря ответив, что мне нечего добавить. Ведь все то, что было презентовано миру в мае прошлого года в Турине, а затем (во время оглашения результатов так называемого радиоуглеродного анализа, проведенного в трех всемирно известных лабораториях) презентовано urbi et orbi, – ЛОЖЬ! Да, теперь, зная, что до кончины мне осталось всего несколько дней (приговор медиков однозначен и отсрочке не подлежит), я могу сказать ПРАВДУ!

Я, Алессандро Морретти, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что подменил образцы Туринской плащаницы на другие, которые и были запечатаны в капсулы и отосланы в лаборатории на анализ. Я сделал это, когда находился один в ризнице, куда удалился, дабы «без спешки» упаковать образцы плащаницы. Мне ассистировал научный сотрудник Британского музея Николас Эдвардс, в задачу которого входило раздобыть подходящие образцы древней ткани. Таким образом, результаты анализа были сфальсифицированы, но не учеными, кои ни о чем не подозревали и коих не в чем упрекнуть, а мной, причем еще до начала эксперимента.

Почему я сделал это, я раскрывать Вам не буду: ваши подозрения, изложенные в длинном письме на мое имя, совершенно справедливы. Церковь БОИТСЯ! Вас наверняка будет интересовать имя того или тех, кто заставил меня пойти на намеренный обман. Спешу Вас успокоить – папа Адриан об этом не имел ни малейшего понятия. Более того, рискну предположить, что и его «сердечный приступ», в реальности являющийся ударом по голове тупым предметом, – попытка заставить его замолчать. Ибо святой отец, уверенный в подлинности плащаницы, не мог смириться с результатами анализа, датировавшего сию реликвию тринадцатым или четырнадцатым веком.

Папа Адриан стал опасен, поэтому и был УБИТ! Первая попытка провалилась, и те, кто стоит за обманом, успокоились: их устраивал понтифик, впавший в кому, ведь он не мог никого разоблачить, не мог отдать приказ о проведении новой, ОБЪЕКТИВНОЙ, экспертизы. Когда же он чудным образом пришел в себя, то толкнувшие меня на обман решили, что понтифик должен погибнуть, – и на сей раз осечки не было.

Письмо это Вы получите только после моей кончины, которая не за горами. Мне остается только надеяться на то, что Господь будет ко мне, грешному и недостойному рабу Его, милосерден. Делайте с моим признанием все, что вам заблагорассудится: если о нем узнает весь мир, то тем лучше, ибо история церкви нашей зиждется на двух тысячелетиях намеренной ЛЖИ, и наконец-то настало время заявить ПРАВДУ, какой бы неудобной, шокирующей и горькой она ни была!»

Виктория удивленно посмотрела на профессора:

– Кардинал признается в обмане? Он подменил образцы Туринской плащаницы, отправив вместо них в лаборатории совершенно иные куски материи?

– Именно так! – ажиотированно ответил профессор. – На наше счастье, кардинал Морретти вовремя скончался. Ах, извините за столь циничную фразу! Но он оказался порядочным человеком, в отличие от сотен, нет, тысяч других, которые подозревают или даже знают правду, но молчат. Вижу, мне придется кое-что вам объяснить. Все началось с того, что около трех лет назад мы с Джеком познакомились с Карлом Брамсом, автором нескольких книг про Иисуса...

Когда сорок минут спустя профессор завершил рассказ, Виктория воскликнула:

– И вы первым заподозрили, что образцы были подменены?

– А Карл Брамс, с которым мы тогда поддерживали отношения, немедленно заявил, что это – его идея, – пояснил Джек. – Он – очень странный тип.

– Пусть так, но считаю, что он имеет право узнать о письме кардинала, – заявил Рональд Каррингтон. – Тем более что Брамс сейчас находится в больнице: кто-то сжег его особняк и пырнул кинжалом с изображением кометы, являющейся символом «Перста Божьего».

Джек вызвался навестить Карла Брамса в больнице и исчез.

Виктория никак могла успокоиться:

– А о какой лжи в течение двух тысячелетий вел речь кардинал Морретти?

– Как-нибудь я расскажу вам об этом, – уклончиво ответил профессор. – Она напрямую связана с Евангелием от Иисуса. В общем, я получил еще одно подтверждение моей теории, о которой, правда, Брамсу ничего не сообщил, иначе бы он непременно взял ее на вооружение и тоже объявил своей.

– А кто толкнул кардинала на подлог? – спросила девушка.

Рональд Каррингтон снял очки, протер их, водрузил на нос и только потом ответил:

– Тот же человек, который выбросил меня из университета и запретил преподавать теологию. Мой старый друг и некогда коллега, а ныне заклятый враг, кардинал Ганс-Петер Плёгер, глава конгрегации по делам вероучения! Меня угораздило рассказать ему о находке и попросить его оказать нам поддержку. Он и оказал: не прошло и трех дней, как было объявлено о том, что Ватикан запрещает мне заниматься преподавательской деятельностью. Так я и потерял свою профессорскую ставку в университете Эдинбурга. Причиной якобы стала моя последняя книга, в которой я излагал кое-какие спорные моменты, в частности, заявлял, что образ Иисуса Христа в евангелиях не имеет ничего общего с реальным Христом.

Профессор вздохнул и добавил:

– Ганс-Петер – страшный человек. Без преувеличения – столп церкви. Он отвечает за вопросы веры и следит за тем, чтобы никто из священников и преподавателей-теологов не отклонялся от генеральной линии Ватикана. Ибо ему хорошо понятно: стоит хотя бы один-единственный раз признать, что церковь в чем-то ошибается, и это приведет к вселенской катастрофе: камешек превратится в лавину, которая сметет все на своем пути, в том числе и самого Плёгера, и современную церковь. Поэтому он безжалостен к врагам, предпочитая уничтожать их без раздумий.

– И вы думаете, что кардинал Плёгер организовал подмену образцов? – спросила Виктория. – Но ведь это преступление! А он – священник!

Каррингтон невесело рассмеялся.

– Ваша вера в чистоту помыслов князей церкви меня умиляет, Виктория. Не хочу огульно обвинять их всех в лицемерии, но, чтобы стать епископом и, более того, кардиналом, требуется забыть о твердых принципах. Ибо надо думать и делать не то, что велит совесть, а то, что предписывает Ватикан в лице кардинала Плёгера. Всеми священниками управляет единый бес – честолюбие. Да, они дали обет безбрачия, отвергают плотские утехи, укрощают плоть и дух. Но не забывайте, все они – люди. Поэтому очень многие из них стараются компенсировать унылую и монотонную жизнь восхождением по карьерной лестнице, для чего требуется быть не просто лояльным, а сверхлояльным по отношению к Ватикану и тем, кто там всем заправляет. А заправляет в Ватикане не папа, у которого просто нет ни времени, ни физической возможности быть в курсе всех дел, а его ближайшие сотрудники-кардиналы. И самый могущественный из них в течение последних двадцати пяти лет – кардинал Ганс-Петер Плёгер, назначенный на пост главы конгрегации по делам вероучения, бывшей священной инквизиции, еще папой Иоанном Павлом. И кардинал Плёгер отлично справляется со своими обязанностями, иначе бы он не удержался на этом посту при трех папах. Раньше священная инквизиция использовала каленые щипцы, «испанский сапожок», «железную деву» и прочие пыточные инструменты, чтобы вырвать из еретиков признания и заставить их отказаться от своих убеждений. Сейчас времена и способы борьбы с инакомыслящими другие, хотя кардинал Плёгер, думаю, с большим удовольствием обратился бы к старинным методам. Однако он и путем запретов, увольнений, угроз, судебных исков, с помощью своры адвокатов и казуистики добивается того, что раньше достигалось посредством истязаний: полного повиновения!

Виктория заметила, что, рассуждая о кардинале Плёгере, профессор Каррингтон не скупится на мрачные краски и злобные замечания. А тот еще и добавил:

– Я уже поведал вам о «Digitus Dei» – «Персте Божьем». Не удивлюсь, если генералом этого милого ордена убийц-монахов является именно немецкий кардинал. И не сомневаюсь, что именно он принудил Морретти подменить образцы. Предположу даже, что Плёгер несет ответственность за смерть папы Адриана!

– Вам не кажется, что вы несправедливы к нему? – не выдержала Виктория. – Я слышала, что Плёгер – высокоморальный, кристально честный и очень умный человек. А вы делаете из него кровавого преступника...

Профессор чуть ли не с пеной у рта ответил:

– Инквизиторы, которые без зазрения совести жгли так называемых еретиков на кострах, тоже были высокоморальными, кристально честными и очень умными людьми. Всякие там савонаролы и торквемады делали сие не по причине своих садистских наклонностей, а из-за того, что свято верили в собственное предназначение. И все кошмарные деяния совершались к вящей славе Господней. Плёгер, которого за глаза прозвали «Великий Инквизитор», – из числа подобных. Сам он и мухи не обидит, даже не употребляет в пищу мясо, потому что представить себе не может, что ради кулинарных изысков должны лишаться жизни божьи твари. Но когда дело касается вопросов веры, он становится непоколебимым, как скала. Он истово верит в то, что только ему одному надлежит отделять зерна от плевел и определять, что есть правда, а что ложь. И ради сохранения статус-кво он готов совершать самые недостойные поступки и даже преступления! Кстати, он встречался несколько раз с Дейлом Уайтом.

– Но зачем? – изумилась Виктория. – Ведь с точки зрения Ватикана, Уайт – еретик и богоборец!

– Мне тоже интересно это узнать, – усмехнулся профессор. – Два раза, незадолго до опубликования романа «Улыбка Джоконды», в США летал личный секретарь Плёгера, который и чихнуть не смеет без санкции своего шефа. Затем, уже после разгоревшегося скандала в связи с опубликованием супербестселлера, сюжет которого Уайт позаимствовал у вашего отца, кардинал навещал писателя во время его приездов в Европу. Встречи были обставлены как заправские рандеву шпионов.

– Быть может, кардинал хотел побеседовать с писателем лично и попытаться увещевать его? – предположила Виктория. – Или убедить не продавать права на экранизацию...

– Позиция Ватикана, сформулированная самим Плёгером, к тому времени была однозначна: «Улыбка Джоконды» – плевок в лицо церкви и издевательство над святынями, и тот, кто возьмет книгу в руки, подлежит немедленному отлучению. И тем не менее Плёгер встречается с автором страшного романа! Он нарушает собственный запрет! Спрашивается только – почему? Между прочим, я думаю, что кардинал мог бы многое рассказать относительно смерти вашего отца...

Монолог профессора прервало появление Джека. Молодой человек буквально ворвался в квартиру и, еле отдышавшись, доложил:

– Брамс умер в клинике Гемелли!

– Ну вот, еще одна жертва, – подытожил профессор. – Ни секунды не сомневаюсь, что это убийство. Они-таки добрались до него! «Перст Божий» и его глава кардинал Плёгер.

– Тогда следующие на очереди – мы, – заявил молодой человек. Виктория вздрогнула.

Поздно вечером, когда профессор устал поносить кардинала Плёгера, Джек спросил его:

– Отец, ты рассказал Виктории про то, что нам известно?

– Еще не время, – ответил тот.

– Я так не считаю, – возразил молодой человек. – Чем больше людей знает правду, тем лучше. Тем более в наших руках признание кардинала Морретти.

– Ватикан объявит его фальшивкой. Или будет придерживаться версии, что кардинал, отсылая это письмо, находился под воздействием сильнодействующих медикаментов, – возразил Каррингтон. – Плёгер никогда не пойдет на то, чтобы признать подлинность письма.

– Виктория – одна из нас, отец. Она имеет право знать правду, – заявил Джек. – Расскажи ей, зачем Ватикан пошел на подлог и разглашения какой тайны так боится Плёгер.

– Ну что же, – протянул Рональд Каррингтон, – все имеет прямое отношение к находке обрывков нового евангелия, а также сокровищам ордена тамплиеров. Что вам...

Его слова прервал звонок в дверь. Отец и сын переглянулись, профессор прошептал:

– Мы никого не ждем, ведь так?

– Ты думаешь, они нас выследили? – вопросом на вопрос ответил Джек.

Каррингтон-старший извлек из ящика стола пистолет, промолвил:

– Они нас голыми руками не возьмут!

Джек подошел к двери и осторожно спросил:

– Кто это?

– Синьор, немедленно выключите воду! У нас потолок вот-вот обрушится! – раздался возбужденный голос.

Профессор прошептал:

– Какой еще потолок? Избавься от этих нудных соседей, Джек!

Сын раскрыл дверь и через секунду, пятясь, произнес:

– Мы попались!

– Вот именно! – заявил, проходя в квартиру, молодой темноволосый мужчина, которого сопровождала невысокая женщина с пистолетом в руке.

Профессор крикнул:

– Не двигаться! Я так и знал, что они нас выследили. Применили старый как мир трюк с затоплением соседей. От «Перста Божьего» я ожидал большей смекалки!

Женщина удивленно произнесла с тяжелым немецким акцентом:

– «Перст Божий»? Мы не имеем к нему отношения. А вот вы – его члены!

– Как бы не так! – заявил профессор Каррингтон, потрясая оружием. – Еще один шаг, и я выстрелю. Не подходите! Я не шучу!

Профессор нажал на спуск, но пистолет только безвредно щелкнул.

– Отец, боюсь, ты забыл зарядить его, – безрадостно констатировал Джек.

Молодой мужчина вырвал у профессора пистолет и, взглянув на Викторию, выпалил:

– О, вас я знаю! У нас в участке висит ваше изображение. Постойте, вас же разыскивает полиция по обвинению в попытке убийства какого-то знаменитого английского писателя...

– Американского, – поправила девушка. Гость не производил на нее впечатления кровожадного киллера, а казался приветливым, привлекательным и, как ей показалось, нерасторопным увальнем.

– Если собираетесь поступить с нами так же, как и с Брамсом, то валяйте, – заявил Каррингтон. – Его уничтожили, теперь принимаетесь за нас? Изверги!

Женщина, уставившись на профессора, на секунду вроде бы растерялась, но затем твердо произнесла:

– Не стоит изображать из себя невиновных. Брамса убили вы, точнее, этот субъект! – Она указала на Джека пистолетом.

Дама – решительная, с черными волосами и не особенно красивым, но волевым лицом, показалась Виктории неприятной. Такая подходит на роль наемного убийцы.

– Мы видели, как вы проникли в клинику, где был убит Карл Брамс, – добавил молодой человек, сопровождавший женщину. Он изъяснялся по-итальянски без малейшего акцента. – Что вы там делали?

– Хотел проведать старого приятеля! – ответил Джек. – Кто вы, собственно, такие?

– Джек, они же из «Перста Божьего», сатрапы Плёгера! – заявил профессор, но сын перебил его:

– В «Персте Божьем» не может быть таких медлительных и разговорчивых киллеров, отец. Да и гори они желанием нас убить, давно бы сделали это! По-моему, они больше похожи на уличных грабителей.

– Но-но! – обиженно произнес молодой человек. – Я – младший комиссар полиции Луиджи Рацци, а моя спутница – старший комиссар криминальной полиции Гамбурга Элька Шрепп.

– У Плёгера везде свои люди: и в полиции, и в правительстве, и в спецслужбах, – заявил упрямо профессор, впрочем, уже не таким испуганным тоном. – Никому доверять нельзя, каждый может оказаться членом «Перста Божьего».

– Это верно, – заявила женщина, звавшаяся Элькой Шрепп. – Например, твой шеф, Луиджи, чесночный комиссар Барнелли, наверняка там подрабатывает.

– Вы имеете в виду знаменитого борца с мафией? – изумился профессор, совершенно забыв об опасности. – Комиссар Марио Барнелли состоит в «Персте Божьем»?

– Не сомневаюсь, что это так, – заявила немецкая комиссарша. – Он пытается обвинить меня в убийстве Брамса... Разговорчики! – Она ткнула пистолетом в Джека и сурово спросила: – Итак, что вы делали в клинике?

– Я же сказал вам, что хотел проведать Брамса, – ответил Каррингтон-младший. – Он, конечно, редкостная сволочь, украл у нас теорию, которая теперь является незыблемым фактом, о замене образцов плащаницы, но...

Элька Шрепп перебила его, воскликнув:

– Вы тоже пытаетесь разоблачить козни Ватикана? Откуда вам известно о плащанице и подмене образцов?

– Мой отец и я додумались до этого, – отчеканил Джек. – А Брамс, которому мы имели неосторожность свою теорию поведать, сразу взял ее на вооружение и выдал за свою.

– Но теперь в наших руках имеется доказательство того, что подмена имела место! – запальчиво произнес Каррингтон. – Признание кардинала Морретти...

– Отец! – прикрикнул на болтливого ученого Джек, и профессор закашлялся.

– Признание кардинала Морретти? – ничего не понимающим тоном переспросил Луиджи Рацци. Виктория внезапно подумала, что он, несмотря на глуповатое выражение лица, очень даже ничего. – Оно уже у вас?

– Так, так... – процедила комиссарша. – Вижу, эти субъекты могут рассказать много чего занимательного, Луиджи. А мы их послушаем!

Профессор Каррингтон возмутился:

– Вы подозреваете нас в причастности к смерти Карла Брамса! А сами-то вы кто? Почему мы должны вам верить?

– Я оказалась замешана во всю эту историю совершенно случайно, – ответила комиссарша Шрепп. – Все началось с обнаружения торфяной мумии...

Когда Элька завершила рассказ, профессор, сверкая глазами, воскликнул:

– Вот оно, недостающее звено! Все сходится: мумия, обнаруженная в болоте, со знаком «Перста Божьего»; золотой тубус с Евангелием от Иисуса... Они не могли допустить, чтобы мир узнал об этом!

– О чем? – спросил Луиджи. – Профессор, не говорите загадками! Если хотите снять с себя подозрения в причастности к убийству Брамса, объясните нам все!

Каррингтон-старший, указав на пистолет, который держала в руках Элька, заявил:

– Уберите оружие! Не волнуйтесь, мы не шайка безжалостных убийц, а обыкновенные авантюристы. Похоже, судьба решила, что настала пора разоблачить величайший обман за всю историю человечества.

– Отец! – крикнул Джек. – Ты уверен, что они должны знать...

– Уверен, – ответил Рональд Каррингтон. – Они нам помогут. Только уберите, ради бога, пистолет! Никто не собирается нападать на вас!

Элька, поколебавшись, положила пистолет на этажерку. Профессор, его сын и девица не производили на нее впечатления киллеров из секретного ордена. Каррингтон, как и подобает радушному хозяину, предложил занять места на стареньком диване. Вместе с Джеком он поставил в центр комнаты круглый стол, принес несколько толстенных томов энциклопедии и ноутбук. Усевшись на стул, профессор поправил очки и прежде всего объявил:

– Все, что я сейчас вам расскажу, будет звучать невероятно, но вы должны знать: каждое слово – правда!

Виктория почувствовала себя как на лекции в колледже. Она исподтишка бросила взгляд сначала на Луиджи, а потом на Джека. Оба молодых человека ответили ей: младший комиссар застенчиво улыбнулся, а профессорский сынок подмигнул. Элька Шрепп спросила:

– Так что вы намерены нам рассказать? И какое отношение это имеет ко всему происходящему?

– Вы хотите знать, из-за чего были убиты два ваших друга-ученых в Гамбурге, почему лишили жизни Брамса и отчего открыли охоту на вас? – задал встречный вопрос профессор Каррингтон. – Тогда слушайте внимательно...

На экране компьютера возник отпечаток лица человека, завернутого в Туринскую плащаницу.

– Церковь до недавнего времени утверждала, что это не кто иной, как Иисус Христос. Плащаница на протяжении столетий была самой ценной реликвией, причем не только для католической церкви, но и для всех других христианских церквей. Этот погребальный саван, можно сказать, универсальная святыня. У нас имеются неопровержимые доказательства того, что результаты исследования сфальсифицированы, причем не учеными, критически настроенными к церкви и желавшими развенчать реликвию – это можно было понять, – а самим Ватиканом! Решение о замене образцов, отправляемых в лаборатории, было принято на самом высшем уровне, вероятнее всего, его отдал кардинал Плёгер, один из самых влиятельных чиновников в церковной иерархии после папы, если не самый влиятельный. Спрашивается: зачем церковь это сделала? Для чего она дискредитировала свою самую ценную святыню? Ради чего решилась на преступление? И почему старается замолчать его всеми возможными способами, даже при помощи убийств?

Виктория предположила:

– Церковь пытается утаить информацию о том, что результаты двух тестов были подделаны. Вероятно, Ватикан решил, что тогда произошла ужасная ошибка и...

Профессор рассмеялся.

– Как бы не так! Ватикан никогда не признает ошибок. Даже Галилея реабилитировали только в 1979 году, при Иоанне Павле II, а Джордано Бруно до сих пор считается еретиком, получившим по заслугам!

– Карл Брамс считал, что плащаница поддельная и именно это старалась утаить церковь, подменяя образцы, – заявила Элька.

Джек спросил:

– Если Ватикан желал во что бы то ни стало доказать подлинность плащаницы, почему он приложил все усилия, чтобы убедить весь мир в обратном?

Профессор Каррингтон провозгласил:

– Объяснение очень простое: Ватикан хочет, чтобы плащаница считалась подделкой, поскольку в действительности она – подлинная!

– Что за ерунда? – изумился младший комиссар Луиджи Рацци. – Какой резон церкви поступать так? Если плащаница настоящая, то не проще ли взять и сказать об этом?

Рональд Каррингтон поднял к потолку палец, требуя особого внимания к своим словам.

– Здесь мы и подходим к решающему пункту, дамы и господа! От плащаницы, которая раньше считалась реликвией, исходит небывалая опасность – не только для католической, но и для всей христианской церкви и ее вероучения. Поэтому Ватикан и принял решение объявить ее подделкой. И единственная возможность как в 1988 году, так и сегодня подсунуть фальшивые образцы лабораториям. Что и было сделано.

– Но почему? – спросила Виктория. – Плащаница выставляется уже много столетий, если она чем-то опасна для церкви, то это давно бы заметили!

– Зачастую опасность бросается в глаза не сразу, – ответил профессор. – Раньше плащаницу никто не подвергал серьезным исследованиям, но времена изменились. Итак, итак...

Он на секунду замолчал, а затем задал новые вопросы:

– Кем был Иисус Христос? И откуда нам известно о его жизни и деяниях? И в особенности о смерти?

– Из евангелий, – нерешительно произнес Луиджи.

– Вижу, господин младший комиссар, ваши родители уделяли внимание теологическому образованию своего чада, – сказал профессор. – Верно: евангелисты Марк, Лука, Матфей и Иоанн изложили нам историю жизни сына Божьего. Причем первые три евангелия более-менее едины в описании его жизни и смерти, поэтому и зовутся синоптическими, а вот евангелие от Иоанна стоит особняком: в нем много деталей, не согласующихся, а то и вступающих в противоречие с тем, что изложено в хрониках других биографов Христа. И только эти четыре евангелия признаны христианской церковью каноническими. А ведь существуют иные евангелия, написанные другими последователями Иисуса, однако церковь их не признает. Подумайте только об обнаруженных в пещерах на побережье Мертвого моря свитках, многие из которых тоже евангелия. А если представить, что существует текст, написанный самим Христом? Тогда он имеет первостепенное значение, и собственно на нем должно базироваться вероучение церкви! Вот только истинная вера и подлинное слово Христово церкви не требуются! Она уже давно заменила их на те удобные «истины», которые ее стопроцентно устраивают. Началось все еще в первом веке нашей эры, когда апостол Павел сформулировал христианские догмы. Именно на них и зиждется христианство. Но это христианство, ведущее свое происхождение не от Христа, а от Павла! Почти все из того, что проповедовал Христос, было извращено, переделано, подвергнуто цензуре и переписано, причем великое множество раз. От первоначальных идей Иисуса ничего не осталось. Евангелисты, за исключением, пожалуй, Иоанна, если его личность тождественна с апостолом Иоанном, как и сам Павел, Христа лично не знали и излагали его историю, пользуясь записями и устными преданиями. Однако их рассказы считаются единственно верными. Считаются, потому что церкви так удобно, ибо правда вызовет сначала изумление, а затем ввергнет в ужас!

– Вы что, последователь Дейла Уайта, который в своем бестселлере доказывает: у Иисуса были жена, любовницы, любовники и дети? – спросила насмешливо Элька Шрепп.

Виктория еще раз подумала, что немецкая комиссарша – крайне неприятная особа.

– Тот факт, что у Иисуса могли быть жена, любовницы и... гм... любовники, а также выводок детей, никакого особого влияния на церковные догмы не имеет, – ответил профессор. – Ну и что такого, собственно, скажут в Ватикане. Ну, была жена, были отпрыски, но это ни на что не влияет. А однополые связи иерархи вообще не удостоят комментария, ведь мужеложество – самый распространенный церковный грех.

– Но как же! – возразил Луиджи. – Иисус – сын Божий, а его потомки, следовательно, тоже божественного происхождения.

Каррингтон безапелляционно заявил:

– Оставим в покое божественное происхождение Иисуса! О том, что он был сыном Божьим, было постановлено на Никейском вселенском соборе, который прошел под председательством византийского императора Константина в 325 году нашей эры. Именно тогда и был принят догмат о том, что Иисус не просто человек, а одновременно – Бог. Император Константин, как известно, объявил христианство официальной религией и запретил языческие культы. И чтобы укрепить власть новой государственной религии, он волевым решением и заставил принять догмат о божественном происхождении Иисуса. Еще бы, кто же будет поклоняться обыкновенному человеку, пускай и великому пророку? А вот если заявить, что он – сын Божий... До этого версия о божественной сущности Христа тоже существовала, однако была не главенствующей, а одной из многих. Более того, исторический Иисус являлся, вероятнее всего, внебрачным сыном римского легионера Иосифа Пантеры. В иудейских текстах Иисус из Назарета так и именуется – «Иисус бен Пантера», то есть Иисус, сын Пантеры. Близкие к церковным кругам историки заявляют, что Пантера – искаженное греческое «Parqena», что значит «дева», и Иисус был не сыном неведомого Пантеры, а сыном девы, то есть девственницы Марии. Эта фраза, «сын девы», якобы была начертана римлянами на кресте, а не знавшие греческого иудеи неверно истолковали ее и решили, что Иисус – сын Пантеры. Но в евангелиях четко сказано: на кресте было начертано «Се есть Иисус, Царь Иудейский». Понятно, что «сын девы» – более чем нелепое разъяснение: в одном из немецких музеев имеется надгробная плита первого века нашей эры с именем легионера Иосифа Пантеры, найденная при раскопках в Гессене. Легионер реально существовал и скончался в отдаленной имперской провинции, где нес службу. Это сейчас выражение «сын Божий» означает одно: отпрыск Бога, а в древности оно было почетным званием, что-то наподобие современного «профессор», и подчеркивало в первую очередь ум названной персоны, но никак не ее небесное происхождение.

– Но мы об этом не знаем... – несколько неуверенно заметила Виктория.

– Конечно, – усмехнулся Джек, – церковь постаралась, чтобы подобные факты, не вписывающиеся в созданный ей лубочный образ Иисуса, оставались не известными пастве. Мракобесие столь свойственно церкви, причем даже сейчас, в особенности католической, православной и ультраконсервативному крылу протестантской. Богом вообще-то стать нетрудно – достаточно подчинить себе страхом и чудесами волю людей, произвести тотальную промывку мозгов, строго карать отщепенцев и постоянно внушать одно и то же: «Се есть Бог!» Для многих из ныне живущих «божествами» являются и Сталин, и Ким Ир Сен, и Усама бен Ладен, хотя они – простые смертные, притом до мозга костей грешные. А как много таких «богов» было в истории человечества – вспомните только прошлый век!

Профессор Каррингтон добавил:

– Вера давно превратилась в оружие, в инструмент порабощения, в источник колоссальных доходов, и те, кто руководит церковными инстанциями, очень хорошо поняли: чтобы держать простой народ в повиновении, надо сделать так, чтобы он истово верил в ту версию, что выгодна самой церкви. Любая другая версия, противоречащая интересам церкви, без сантиментов объявляется ересью. Так предается анафеме и записывается в разряд богохульства и истина, разглашение которой привело бы к крушению церковных догм...

Каррингтон обвел пристальным взглядом свою аудиторию и продолжил:

– Итак, само выражение «сын Божий» ничего не доказывает. Причем ни в одном из четырех признанных церковью евангелий Иисус не называет себя отпрыском Всевышнего. Как и не утверждает, что является царем иудеев. И вообще подобный мотив – бог спускается на землю и умирает, чтобы потом воскреснуть, – не является изобретением христианства. Так, древнеегипетского бога Осириса убивают, но он возвращается к жизни. А во время празднования культа древнегреческого бога Диониса раздавался хлеб, являвшийся якобы воплощением его тела, и разливалось вино, служившее его кровью. Вам это ничего не напоминает? И даже монотеизм, то есть единобожие, в чем как будто заключалось новаторство христианской религии, выступившей против политеизма, то есть многобожия, был известен задолго до Христа и даже до иудаизма. В том же Древнем Египте отец Тутанхамона фараон Эхнатон пытался, правда, безуспешно, упразднить сонм тамошних божеств и заставлял поклоняться своих подданных единому богу – солнечному Атону. Эхнатон погиб при невыясненных обстоятельствах, вероятно, был убит в результате заговора жрецов тех божеств, которых он опрометчиво отменил, а его наследник Тутанхамон, взошедший на трон ребенком, быстро восстановил прежний пантеон божеств. Незавидная участь Эхнатона доказывает: уже более трех тысяч лет назад во имя религии совершались преступления, и если речь заходила о покушении на догмы, то церковь не церемонилась в выборе средств по защите своих интересов. Параллельно с культом Христа в Римской церкви в начале первого тысячелетия нашей эры процветал культ сейчас полностью забытого Митраса, в то время – опасного конкурента Христа. Митраса послал бог-отец на Землю, чтобы спасти человечество. Мать Митраса – девственница, родившая его в пещере или, по другой версии, в хлеву. Митрас присутствовал со своими двенадцатью учениками на тайной вечере, после которой он умер, был погребен и воскрес. Имелись, конечно, и отличия, однако неоспоримо, что культ Митраса много старше культа Христа. А это значит – первые христиане без зазрения совести при создании догмы о Боге-сыне позаимствовали у Митраса очень многие моменты «биографии». И если бы победу одержало не христианство, то сейчас Ватикан проповедовал бы «сына Божьего Митраса». В те времена политеизм древнеримской модели исчерпал себя, требовалась адекватная замена и требовался единый бог, разительно отличающийся от всех этих разнузданных юпитеров, нептунов и венер. И им стал Иисус Христос!

– Вы хотите сказать, что в основе всего лежит не божественное происхождение или вера, а случайность? – спросила Виктория.

Профессор Каррингтон кивнул:

– И наша Вселенная, и мы сами возникли, по всей видимости, случайно. Нет смысла говорить об «интеллектуальном дизайне», как это делают креационисты. Иисус был человеком, а богом его сделали люди. Он превратился в доброго пастыря, но и это уже было в Древнем Риме: там имелся пастух Аттис, заимствованный из греческой и фригийской мифологии. В Христе воплотились желания и чаяния бедных и обездоленных, в лице которых прозелиты новой веры, в первую очередь тот же Павел, видели огромный контингент потенциальных приверженцев. Они бы никогда не последовали заветам обыкновенного, пускай и добродетельного в высшей степени, ЧЕЛОВЕКА. Им требовалось ЧУДО, им требовался БОГ. Даже Наполеон Бонапарт, отбывая ссылку на острове Святой Елены и размышляя о своей роли в истории, пришел к выводу, что если кто-то желает сделаться поистине великим, то ему требуется стать мучеником. Экс-императору принадлежит занятная фраза: «Если бы Христос не умер, то не стал бы Богом». Так же размышлял и апостол Павел, который превратил человека Иисуса в бога Христа: вот и возник догмат о смерти на кресте и вознесении на небо и о том, что «сын Божий», пролив свою кровь и отдав свою жизнь, взял на себя грехи всего человечества. С такой же яростью и нетерпимостью, с какой язычник Савл преследовал христиан, он, став апостолом Павлом, обрушивался на тех, кто пытался отрицать божественную сущность Иисуса и сомневался в официальной доктрине, разработанной самим Павлом. То, что христианство в его нынешней форме, базируется не на учении Христа, а на учении апостола Павла, в теологических кругах не является тайной: об этом писал еще Генри Болингброк, известный английский философ, живший в восемнадцатом веке. Иисус так разительно отличался от жестоких, похотливых, лживых божеств римского пантеона! Именно они, языческие создания, были похожи на людей, а пастве требовался идеальный и непорочный поводырь, про которого сразу можно было бы сказать: се есть Бог! Так и появился библейский Иисус Христос, не имеющий ничего общего с Христом историческим.

– Вряд ли факты, которые вы нам сейчас изложили, могут поколебать основы христианства, – заметил с недоверием Луиджи Рацци.

А Элька Шрепп добавила:

– Из-за таких сведений никто не будет насылать убийц.

– Не будет, – легко согласился профессор. – Церковь предпочитает не замечать обвинения в том, что образ Христа был ловко изменен теологами, ведь прямых доказательств все равно не существует. Однако представьте себе: вдруг оказывается возможным доказать то, что история Христа, изложенная в евангелиях, выдумка. Да еще всплывают тексты, написанные самим Иисусом! Церкви или придется признать, что все, чему она учила две тысячи лет, ложь, или признать истину слова Христова: ведь кто, если не сын Божий, провозглашает истину в последней инстанции? В любом случае, церкви и тем, кто ее возглавляет, например кардиналу Плёгеру, придется признать полное свое поражение и, быстренько собрав манатки, покинуть насиженные местечки. А делать это им ой как не хочется! Поэтому, как во времена Эхнатона, и прибегают к единственно возможному способу – грубой силе. Сами кардиналы пачкать руки не хотят, поэтому работу выполняет «Перст Божий». Взгляните сюда, дамы и господа! Что бросается вам в глаза?

Профессор указал на уменьшенное изображение плащаницы, возникшее на мониторе ноутбука.

– На подделку не похоже, – сказала Виктория.

– Христос выглядит так величаво и спокойно, как будто он спит, – подал голос Луиджи Рацци.

– Ему пришлось перенести много страданий, – заявила, ежась, Элька. – На теле большое количество следов от истязаний. Если плащаница, изображение на ней, и подделка, то... то те, кто ее сотворил, убили ради этого человека!

Профессор радостно потер руки.

– Истина, как всегда, где-то рядом, и именно по данной причине ее никто не замечает. Как на месте убийства: полиция ищет крошечные и еле заметные улики (волоски, крупицы грязи, пятнышки крови) – и проходит мимо бесспорных улик только потому, что они уж слишком очевидны и заметны. Виктория, вы правы, это не подделка. Правы и вы, господин младший комиссар, отметив, что Иисус выглядит так, будто спит. И вы тоже правы, госпожа старший комиссар, на теле Иисуса очень много ран. Что нам известно про казнь и смерть Христа из евангелий? Она случилась в пятницу. Христа подвергли пыткам – римские легионеры исхлестали его спину плетьми, на концах которых были укреплены шарики из свинца – подобные пыточные инструменты назывались «plumbatae», от латинского плюмбум – свинец. Упоминания подобных плеток содержатся в дошедшей до нас античной литературе. Следы сотен ударов покрывают всю спину человека, позднее завернутого в Туринскую плащаницу, их нет только на голове и руках. А согласно евангелиям, пока Христос сам нес крест на Голгофу, легионеры, издеваясь над ним, продолжали хлестать его плетками. Не исключено, что в действительности Иисуса распяли не на кресте, а на столбе, имевшем форму латинской буквы «Y», или даже на дереве, но это к вопросу о том, что крест – священная фигура. Продолжу: помимо следов от ударов плетей на плащанице отпечатались и иные раны. Посмотрите, сколько пальцев вы можете насчитать на руках Христа?

Первой ответила Элька:

– Странно, но их всего по четыре! Больших пальцев почему-то не видно. Их что, отрезали?

– Четыре... – теребя бороду, улыбнулся профессор Каррингтон. – Вот именно, всего четыре. Но о том, чтобы Христу отрезали большие пальцы, нет упоминания, да легионеры никогда и не занимались подобным. Присмотритесь, откуда из рук сочится кровь, что оставила следы на полотнище?

– Из запястий, – не колеблясь, ответила Виктория. – Странно, но...

Девушка замолчала. Профессор приободрил ее:

– Так что, дорогая моя, вы хотели сказать? Что именно странно?

– Я занималась историей искусства, и мне приходилось видеть множество изображений распятого Христа, – заметила девушка. – И в Средние века, и сейчас его изображают прибитым к кресту ладонями. А здесь почему-то кровь сочится из запястий.

– Отлично! – похвалил ее Каррингтон. – С этого все и началось! Я тоже обратил на это внимание пару лет назад. При распятии римляне использовали металлические гвозди длиной до двадцати пяти сантиметров. У меня в компьютере имелась где-то даже фотография одного из таких...

Виктория, содрогнувшись, взглянула на заржавленный гвоздь, высветившийся на дисплее.

– Эксперименты, которые проводили на трупах маститые хирурги, к примеру, в тридцатых годах прошлого века профессор Пьер Барбэ, подтверждают – если тело прибить к кресту гвоздями через ладони, то оно очень быстро сползет вниз. Ладони просто порвутся, как тряпки, не выдерживая вес тела! А человек, который был завернут в плащаницу, являлся здоровым крепким мужчиной ростом метр восемьдесят с небольшим и весом примерно в семьдесят девять – восемьдесят килограммов. Римляне действительно или привязывали свои жертвы к кресту, или приколачивали, но гвозди проходили через запястье, а не через ладони. В Средние века об этом не знали, поэтому и неправильно изображали Христа с пробитыми ладонями. Это лишний раз подтверждает: фальсификатор непременно изобразил бы Христа со следами гвоздей в ладонях, ибо тогда все были уверены, что это делалось именно таким образом. А тот, кто умер на кресте, в самом деле был распят по всем правилам, принятым в Древнем Риме. Большие же пальцы у Христа скрыты ладонями. Когда гвоздь проходит через запястье, то автоматически повреждает так называемый серединный нерв руки, который отвечает за движение большого пальца. И тот немедленно подгибается под ладонь – таковы особенности человеческой анатомии. Кстати, так и неясно, сколькими гвоздями были прибиты ноги Христа – одним или двумя. Католическая церковь изображает Иисуса, чьи ноги пробиты одним гвоздем, православная же считает, что каждая нога была приколочена по отдельности. В канонических евангелиях упоминания об этом нет. Или вот, взгляните на лоб Христа.

Профессор увеличил изображение верхней части плащаницы.

– Видны крошечные точки, – сказал Луиджи Рацци. – А особенно выделяется кровавый след, похожий на зеркальное изображение тройки, над правым глазом.

– Терновый венец! – догадалась Виктория.

Каррингтон снова похвалил девушку:

– Вы хорошо разбираетесь в библейских историях, моя дорогая. В самом деле, Иисусу, если верить евангелиям, водрузили некое подобие короны из терновника, в насмешку над тем, что его именовали «царем иудеев». На протяжении столетий венец изображали в виде венка, сплетенного из колючих веток. Даже на распятиях, а также на картинах или фресках знаменитейших художников Христос изображается именно так. Но следы раны на плащанице указывают на то, что этот пыточный головной убор имел другую форму – нечто наподобие колпака. А ведь так и есть – на Древнем Востоке, откуда в Рим и пришла казнь на кресте, осужденным на головы надевались колпаки, но не венцы. Еще одно подтверждение того, что плащаница – не подделка, а оригинал. Далее... На правой стороне груди между пятым и шестым ребрами отпечаталась рана размером 4,5 на 1,5 сантиметра. Из нее натекло много крови, отпечатавшейся на полотне. Размер и форма раны соответствуют наконечнику копья в форме листа – именно такие применялись римскими легионерами. Как пишет евангелист Иоанн, один из палачей, желая убедиться, что Иисус умер, ткнул ему в бок копьем, и оттуда хлынула кровь, смешанная с водой: «...но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода...» Христос никак не отреагировал на, без сомнений, чрезвычайно болезненную проверку, что свидетельствовало: он скончался.

– Кровь, смешанная с водой? – усомнилась Элька. – Наверняка Иоанн что-то присочинил!

– Ну почему же? – ответил профессор. – Кстати, этот пассаж давно занимал многих исследователей, в том числе и меня. Кое-кто выдвигал версии, что копье повредило, к примеру, мочевой пузырь. Другие заявляли, что из тела Иисуса излился так называемый серум, или сукровица, которая образуется из крови не раньше, чем через шесть часов после смерти, а Иисус провел на кресте всего три, максимум четыре часа. Есть мнение, что имелась в виду перикардиальная жидкость, содержащаяся в тончайшей полости между серозной оболочкой сердца, перикардом и самим сердцем. Я же придерживаюсь точки зрения, что это была всего лишь плевральная жидкость, которая, как известно, образуется в больших количествах, если человеку приходится испытывать физические нагрузки. А крестный ход, последующие пытки и процесс распятия можно назвать таковыми! Мы столь подробно обсудили раны на теле Христа, но никто из вас не обратил внимания на одно вопиющее несоответствие.

– Какое именно? – спросила Виктория. – Похоже, вы правы, профессор, этот человек был подвергнут мучительной казни на кресте. Ну, или на дереве!

Каррингтон усмехнулся.

– Согласно всем четырем евангелиям, казнь началась в шестом часу, что соответствует полудню, а в девятом часу, то есть в пятнадцать часов, Иисус Христос испустил дух. И Марк, и Лука, и Матфей, и даже Иоанн едины в том, что Христос промучился на кресте три часа. Незадолго до его смерти один из римских солдат протянул ему на копье губку, смоченную в уксусе, ткнул ею в губы Христа, заставляя выпить...

– Какое варварство! – вздрогнул Луиджи. – Человек испытывает такие мучения, а они заставляют его хлебнуть уксуса!

– Христос испил уксуса. Впрочем, это могло быть и кислым вином – перевод неточен. Затем события развиваются стремительно: Иисус громко и отчетливо произносит «Свершилось», после чего обвисает на кресте. Ткнув в бок копьем, римляне убеждаются в том, что он умер, докладывают Пилату, и тот, вняв настойчивым просьбам Иосифа Аримафейского, дозволяет снять тело с креста и провести погребения по древнееврейскому церемониалу. Это происходит, согласно все тем же евангелиям, не сразу после смерти Иисуса, а «когда наступил вечер». В данное время в Иерусалиме темнеет после семи, следовательно, Христос провисел мертвым на кресте не менее трех, а то и четырех часов. Почти все историки уверены, что Христос был распят третьего апреля 33 года. Согласно евангелиям, в день казни наблюдалось солнечное затмение, а, по астрономическим данным, оно имело место именно третьего апреля 33 года.

– Я не вижу никого несоответствия, – заявила Элька. – Сознаюсь, для меня воскрешение Христа – сказка, но что вас настораживает, профессор?

– Никто не обратил внимания? – обводя взглядом всех присутствующих, спросил Рональд Каррингтон. – Тогда взгляните еще раз на плащаницу. Вот ее изображение! Госпожа старший комиссар сказала, что человек, который был завернут в нее после смерти, был подвергнут страшным пыткам, и мы знаем, что это соответствует действительности. Но почему вы так решили, госпожа старший комиссар?

Элька Шрепп хмыкнула:

– Профессор, не прикидывайтесь дурачком! На плащанице имеются следы крови...

– Ага! – воскликнул с хищным выражением лица Каррингтон. – Следы крови! Как она туда попала?

– После снятия тела Иисуса с креста его завернули в плащаницу и положили в гробницу, принадлежавшую вообще-то Иосифу Аримафейскому, – сказала Виктория. – Так, во всяком случае, сказано в евангелиях.

– Ага, – вновь повторил Каррингтон.

Элька не выдержала:

– Что – ага, профессор? Иисус умер, тело его провисело на кресте три или все четыре часа, его сняли, завернули в плащаницу, а потом... Ну, что произошло потом, не знаю! Судя по всему, он воскрес. Прямо-таки хард-рок, аллилуйя! Так что никакой опасности для церкви от плащаницы не исходит, она только подтверждает повествования евангелистов и чудо из чудес – возвращение жизни в мертвое тело.

– Позвольте всего лишь один вопрос, – заговорил дрожащим от волнения голосом Каррингтон, – как кровь попала на плащаницу?

Луиджи снисходительно пояснил:

– Ну профессор, это же так просто! Христа завернули в плащаницу, он провел в склепе две ночи. Полотно прижималось к телу, кровавые следы остались на плащанице, тело кровоточило...

– Кровоточило? – перебил его Джек Каррингтон.

– Кровоточило! – подтвердила Элька и вдруг потерла лоб. – Гм, кровоточило...

– Вот, вот, – кивнул профессор. – Следы, что отпечатались на плащанице, не могли возникнуть от контакта материи с кровью, выделившейся во время экзекуции и казни. Не забывайте, между смертью Христа и его снятием с креста прошло не менее трех, а то и четырех часов! Сердечная деятельность давно прекратилась, и тело охватило трупное окоченение. Если тело завернули в плащаницу, отнесли в гробницу, то каким образом возникли следы крови, причем в таких огромных количествах? Даже если кровь вдруг еще не свернулась (хотя отчего бы?), то следы выглядели бы смазанными – ведь тело транспортировали, плащаница наверняка сползала... А следы, как вы сами видите, ничуть не смазанные!

– Тело было завернуто в плащаницу не менее двадцати четырех часов, – сказал Луиджи. – Материя и пропиталась кровью за это время...

Профессор коротко хохотнул и невинным тоном заметил:

– Пропиталась кровью, господин младший инспектор? Предположу, что за свою карьеру в полиции вы не имели дело с трупами. Или, во всяком случае, с трупами тех, кто скончался примерно сутки или больше назад. О какой крови вы ведете речь?

– Трупы не кровоточат! – выпалила Элька.

Каррингтон зааплодировал.

– Наконец-то вы додумались до того, что бросилось мне в глаза! Вообще-то эту странную деталь отмечал еще христианский богослов и философ Ориген, живший в третьем веке, а много позднее, в сороковые годы двадцатого века, немецкий синдонолог Ганс Набер. Иисус умер на кресте, а через три, а то и четыре часа его тело все еще продолжает кровоточить? Такого не бывает!

– Но ран было так много, и они глубокие... – заикнулась Виктория.

Рональд Каррингтон возразил:

– Глубоких ран немного, в основном поврежден кожный покров. Да и какой бы глубокой рана ни была, из нее не льется кровь, если сердечная деятельность прекратилась много часов, а то и пару дней назад – она должна была к тому времени свернуться!

– Верно, – подтвердила Элька, – тут вы правы, профессор.

– Я знаю, – усмехнулся Каррингтон, явно польщенный подтверждением своих заслуг из уст гамбургской комиссарши. – А тело Христа, словно игнорируя все законы физиологии, продолжает кровоточить. По плащанице я насчитал на его теле не одну, не две, а целых двадцать восемь ран, которые в течение долгого времени после того, как Христос был завернут в полотнище, продолжали источать кровь. Двадцать восемь! В том числе раны от копья и на запястьях. При трупном окоченении кровь скапливается в частях тела, расположенных ниже прочих, например, в ногах. Но никак не в груди! Кровь спонтанно может вытекать из трупа спустя короткое время после наступления смерти только из так называемых гипостаз, ибо далее, с прогрессированием процесса разложения, кровь густеет. Гипостазами именуются трупные пятна – темные участки на теле мертвецов, где скапливается кровь. А кровь, как и любая жидкость, подчиняется законам физики и после остановки сердечной деятельности стекает в участки, расположенные ниже, чем другие. У тела, лежащего на спине – а предполагать что-то иное у нас нет причин, – грудная клетка и то место, где у Христа имелась рана от копья, соответствуют высшей, но не низшей точке! И гипостазы там образоваться никак не могли. Я консультировался с несколькими врачами, а также патологоанатомами, и они заверили меня, что спонтанно излиться кровь из раны на груди не могла.

– Что же получается, – пробормотал Луиджи. – Мы имеем дело с очередным чудом? Ведь если Иисус был сыном Божьим не в переносном, а в прямом значении, то общеизвестные законы физиологии могли на него не распространяться...

– Не говорите ерунды! – оборвал его Каррингтон. – Иисус был человеком из плоти и крови, как и мы с вами, он ел, пил, сморкался, испражнялся, занимался сексом, и нечего пытаться объяснить эти «чудеса» его божественным происхождением. Для этого существует иное, гораздо более простое объяснение.

– Завернутый в плащаницу был еще жив! – воскликнула Элька Шрепп.

Возникла пауза. Похоже, комиссарша сама была поражена словами, которые сорвались с ее губ.

Виктория первой пришла в себя:

– Профессор, скажите, что этого не может быть!

– Отчего же? – ответил Каррингтон. – Госпожа старший комиссар совершенно права. Интенсивность кровотечения свидетельствует об одном: Иисус не умер на кресте! Врачи подтвердили: в медицинской практике – обычное явление, если у живого, подчеркну, у живого тяжелораненого человека, лежащего на спине, кровь продолжает струиться из ран. Ведь сердце работает, значит, кровь бежит по артериям и венам под действием гидростатического давления. Иного объяснения для того, почему на плащанице в некоторых местах такие густые мазки крови, не существует. К тому же пролежавшее около полутора суток в жаркой среде мертвое тело непременно выказывает признаки разложения, но на плащанице нет подобных следов.

– И это все? – протянул Луиджи Рацци. – Несколько кровавых разводов, и вы делаете непоколебимый вывод о том, что Иисус не скончался на кресте?

– Конечно же нет, – заявил Джек. – Отец, расскажи им обо всем!

И Рональд Каррингтон, ласково посмотрев на итальянского полицейского, заговорил вновь:

– Понимаю, вы никак не можете поверить в то, что мой рассказ – не выдумка, а правдивая реконструкция того, что произошло две тысячи лет назад в Иерусалиме. В том, что Иисус не умер на кресте, уверен не я один, но и некоторые обладающие международным весом синдонологи. Церковь приучила нас к тому, что обладает монополией на истину, но это не так! Продолжу свое повествование и, надеюсь, окончательно развею ваши сомнения. Итак, все евангелия едины в том, что Христос скончался в девятом часу и провисел на кресте порядка трех, а то и четырех часов. Несмотря на то что стояло начало апреля, в Иерусалиме было жарко – около тридцати градусов тепла. Тело Христа должно было подчиниться естественным законам. А именно, если предположить, что он умер, наступило бы трупное окоченение. Оно, как известно, приводит к тому, что тело как бы застывает в той позиции, в которой человека настигла смерть. Первые признаки трупного окоченения, rigor mortis, заметны уже спустя полчаса после кончины. И оно распространяется затем на все тело, причем чем выше температура окружающей среды, тем быстрее. Соответственно, мы можем с уверенностью сказать, что тело Иисуса наверняка охватило бы трупное окоченение, умри он на кресте и провиси под палящим солнцем не менее трех часов. Известен также медицинский феномен: у людей молодых, здоровых и атлетически сложенных трупное окоченение гораздо более выражено, чем у персон пожилых, хилых и больных. Иисус был молодым мужчиной тридцати с небольшим лет, в меру упитанным, достаточно спортивным. Все указывает на то, что его тело обязательно должно было окоченеть. Джек, покажи примерную позу тела на кресте!

Сын профессора, встав посреди комнаты, раскинул обе руки в стороны и чуть подался вперед, свесив голову на грудь.

– Так изображают распятого Христа на картинах и иконах, и, в общем и целом, поза соответствует истине, – заявил Каррингтон. – Если бы мертвого Иисуса через три-четыре часа сняли с креста, его тело находилось бы именно в этой позе – из-за трупного окоченения. Но об этом ни в одном евангелии нет ни малейшего упоминания! Конечно, применив грубую физическую силу, можно изменить позу застывшего тела, например сломать окоченение и связать руки и ноги. Однако на отпечатке тела Христа не имеется никаких признаков того, что его конечности были каким-либо образом скреплены. Подумайте сами – если бы руки связали, то это было бы возможно сделать только в районе запястий, и веревки (или что там могло быть) обязательно скрыли бы следы от гвоздей, однако они отлично видны и ничем не закрыты.

– А что если евангелисты опустили некоторые физиологические детали, чтобы... гм... не компрометировать Христа и не низводить его до уровня обычного смертного? – вставил Луиджи.

– Вот ведь вы Фома неверующий! – заявил Каррингтон. – Однако мне нравится ваша позиция, господин младший комиссар, вы не верите мне на слово, подвергаете все сомнению. Так держать! У меня в запасе еще несколько удивительных фактов, которые докажут вам, что Иисус на кресте не умер. Что же касается вашего предположения, то... Скажите, а с чего бы евангелисты решили вдруг не упоминать о трупном окоченении? Ведь они без стеснения рассказывали об истязаниях, которым подвергался Иисус, и о том, как он мучился на кресте. Нет, уверен, если тело Христа выказывало бы признаки окоченения, то хотя бы один евангелист обязательно сообщил об этом, пускай и мимоходом. Тот же Иоанн весьма и весьма подробно освещает процедуру погребения Христа, но в его хронике нет ни слова об окоченении. На основании этого, а также того, что тело, чей отпечаток мы видим на плащанице, не было ни в едином месте связано, я и делаю вывод: окоченения не было. Некоторые ученые, в первую очередь – находящиеся на стороне церкви, заявляют, что-де на плащанице можно лицезреть следы окоченения, но никаких мало-мальски серьезных доказательств в защиту своих нелепых тезисов не приводят.

– Ну, а возможно ли, чтобы оно просто не наступило? – спросила Виктория. – Ведь известно, что тело, если оно оказывается в сухой среде без доступа кислорода, не разлагается, а мумифицируется. Какие-нибудь факторы могли оказать такое воздействие на тело, что окоченение наступило с запозданием?

– Такой фактор имеется, – хмыкнул профессор. – Окоченение не наступило, потому что Христос не умер.

– Значит, получается, что впавшего в бессознательное состояние, а то и в кому Христа римляне приняли за умершего, разрешили его ученикам снять тело с креста, те его похоронили... – размышляла вслух Элька. – Господи, но тогда понятным становится и так называемое воскрешение! Иисус действительно покинул через некоторое время гробницу, но не потому что непостижимым образом восстал из мертвых, а потому что очнулся!

Виктория подумала, что комиссарша (несмотря на то, что она испытывала к ней непреодолимую антипатию) – особа смекалистая.

– Браво, госпожа старший комиссар! – Профессор Каррингтон чуть ли не зааплодировал.

– Но если Иисус находился в таком тяжелом состоянии, что все сочли его мертвым и даже похоронили в склепе, то какова вероятность того, что он пришел в себя? – заговорил с сомнением Луиджи. – Предположим, вы правы: он не умер на кресте. И что из этого? Он находился на грани жизни и смерти, был в коматозном состоянии, медицинской помощи ему никто не оказывал. Да в те времена ничего бы с пациентом, находившимся в подобном тяжелейшем состоянии, и поделать не могли. Иисусу было суждено одно: умереть – если не на кресте, то спустя некоторое время в гробнице.

– Похвально! – кивнул профессор. – Вы никак не можете смириться с тем, что я разрушаю догмы, которые вдалбливает в голову верующих церковь на протяжении без малого двух тысяч лет, господин младший комиссар. И цепочка ваших рассуждений безупречна: действительно, если Христос был так плох, что его приняли за мертвого, то вряд ли существует вероятность того, что, оказавшись в склепе, завернутым в плащаницу, он вдруг резко пошел на поправку, а спустя день или два даже поднялся и покинул гробницу, положив начало мифу о воскрешении.

– А вообще отмечены ли в истории случаи, когда приговоренные выживали на кресте? – спросила с любопытством Виктория.

Профессор потер руки и воскликнул:

– Мы подходим к самому занятному, дамы и господа! Подобные случаи в самом деле документально зафиксированы. Так, историк Иосиф Флавий, совершавший путешествие по Передней Азии, к своему прискорбию, обнаружил однажды трех своих тамошних приятелей распятыми – они висели на крестах. Ему удалось убедить палачей снять несчастных, и их тотчас отдали лекарям. Два из них, увы, скончались, зато третий выжил.

– Так его же лечили! – протянул Луиджи.

Рональд Каррингтон взмахнул рукой.

– Да, его лечили. Но кто говорит, что и Иисусу не была оказана помощь? Казнь на кресте была, пожалуй, самой ужасной из тех, что имелись в арсенале римских костоломов. И не только потому что человек, которого привязывают или, что еще ужаснее, прибивают к кресту, помимо боли испытывает и другие невыносимые мучения: страдает от жажды, подвергается атаке насекомых и жарится на солнце. Римляне так поднаторели в пыточных делах, что приговоренные к распятию на кресте жили в течение многих часов, а иногда даже и нескольких дней, ведь они не столько висели, сколько полусидели на крестах, столбах или деревьях, опираясь седалищем на специальную небольшую перекладину, или стояли на крошечной перекладине внизу. Иначе бы они в течение считаных минут погибли от асфиксии – дышать в подвешенном состоянии очень трудно. Жизнь чрезвычайно медленно покидала тела несчастных! Некоторые рабы, казненные после подавления восстания Спартака, висели живьем на крестах до полутора недель! А что же произошло в случае с Христом? Он умер через три часа после того, как его поместили на крест, – чрезвычайно быстро. А ведь он был молодым, крепким мужчиной, который вообще-то должен был мучиться на кресте долгие часы, а то и дни. Известно, что вместе с Иисусом были распяты и два разбойника, слева – Гестас, а справа – Дисмас (впрочем, в апокрифах упоминаются и другие варианты имен). Так вот, в отличие от Христа эти преступники, которые тоже были молодыми, крепкими мужчинами, так быстро не умерли. Наоборот, под вечер римские легионеры переломили им голени, ведь казненные, упираясь ногами в нижнюю поперечную балку, могли как бы стоять на кресте в вертикальном положении. После перелома голеней становилось невозможно дышать, и разбойники в течение чрезвычайно короткого времени умерли, задохнувшись под тяжестью собственных тел.

Виктория попросила воды, и профессор закудахтал:

– Ах, моя дорогая, я излишне натуралистичен в деталях! Но, к большому сожалению, римские палачи не отличались милосердием. И такой быстрый конец был вообще-то благом для разбойников, которые иначе бы провели на кресте несколько дней.

– Отчего такая спешка? – спросила Элька. – Почему их не оставили мучиться и дальше?

– Казнь, как мы знаем, имела место в пятницу. Приближался шаббат, религиозный еврейский праздник, в который запрещено работать. И смертные приговоры в отношении Христа и разбойников должны были быть приведены в исполнение до захода солнца, чтобы их успели похоронить. Римляне, захватившие Иудею... вернее, представлявший интересы империи Понтий Пилат с почтением относился к религии порабощенных евреев, не желая вступать с ними в конфликт и провоцировать восстания и акты неповиновения. Позднее, правда, от религиозной терпимости не осталось и следа. Зная, что мучения могут продолжаться до недели, палачи и ускорили наступление смерти, переломив ноги разбойникам. То же самое они намеревались сделать и с Иисусом, и тогда бы у него не было ни малейшего шанса выжить. Однако к тому времени он уже скончался, по крайней мере, в глазах римских легионеров. Один из них ткнул Иисуса копьем и, убедившись в отсутствии реакции, объявил его мертвым. Ломать голени ему не стали, потому что это не имело смысла – он ведь и так скончался.

– Иисусу повезло, что он впал в кому и не отреагировал на удар копьем, – произнесла Виктория. – Как здесь не подумать о божественном провидении и руке Господа, что помогли ему в нужный момент потерять сознание! Ведь вряд ли это случайность.

– Разумеется, это не случайность, – ответил Каррингтон. – Только в отличие от вас, моя дорогая, я не вижу в произошедшем проявления божественного чуда. То, что Иисус потерял сознание незадолго до того, как легионеры приняли решение сломать жертвам голени, чтобы вызвать быструю смерть, – имеет, по моему мнению, иное объяснение. Что палачи поступят именно так в преддверии шаббата, было совершенно ясно и для учеников Христа, которые присутствовали на казни. И если они хотели спасти учителя, то должны были действовать четко и слаженно.

– Спасти его? – изумился Луиджи Рацци. – Профессор, но как можно спасти человека, распятого на кресте?

– Неужели не понятно, мальчик? – заявила, про себя обругав недалекого Луиджи, Элька Шрепп. – Им требовалось убедить римлян в смерти Христа, воспрепятствовать тому, чтобы ему сломали голени, и добиться выдачи им «мертвеца». Профессор ведь сказал – в древней литературе зафиксированы случаи, когда своевременно снятый с креста человек выживал.

– Госпожа старший комиссар, из вас получился бы отличный историк, – произнес довольный профессор. – В самом деле, мы знаем, что подвергнутые казни на кресте умирали далеко не сразу, ведь жизненно важные органы при таком способе не повреждались. Наверняка переживших распятие было бы гораздо больше, но ведь за редчайшим исключением никто не снимал с креста несчастных и не передавал их в руки медиков. Разрешите представить вашему вниманию, дамы и господа, результаты исследования доктора Гюнтера Шварца, теолога по образованию, занимавшегося проблемами перевода Библии. Его выводы не получили широкой огласки, а жаль. В евангелиях скрыто очень много намеков на то, что Иисус не умер, однако слишком откровенные пассажи были изъяты позднее церковью, а то, что осталось, искажено неверным переводом с древнеарамейского и греческого. Доктор Шварц подверг семантическому анализу арамейские глаголы achajuta и tеchijjuta, которые встречаются в евангелиях при описании воскрешения Христа. Оба глагола – производные от существительного chaja, что значит «жизнь». И глаголы эти, по компетентному утверждению доктора Шварца, означают вовсе не «воскреснуть», то есть восстать из мертвых, а «прийти в себя», «вернуться к жизни путем реанимации»! Причем подобные глаголы имеются и в греческом переводе евангелий. Глагол anhistemi означает «пробудить», а также «пробудиться», «подняться». А его производное, тоже употребляющееся для описания воскрешения, anastasis, обозначает «встать». И только позднее переводчиками-богословами, действовавшими по заказу церкви и не сомневавшимися в чуде воскрешения, глаголу anhistemi было намеренно приписано значение «восстать», «пробудиться из мертвых», а anastasis интерпретируется как «воскрешение». А на самом деле в евангелиях идет речь не о воскрешении, а о пробуждении, не о возвращении из царства мертвых, а всего лишь о реанимации!

Виктория воскликнула:

– Но ведь труды доктора Шварца, как я понимаю, опубликованы! Почему же они не вызвали широчайшего резонанса и не привели к пересмотру церковных догматов?

– Какая же вы наивная! – решила ответить девушке Элька. – Церковь, как обычно, сделала вид, что ничего не произошло, ведь молчание – лучшая стратегия. Кто же добровольно признается в том, что в течение двух тысяч лет вводил паству в заблуждение – причем не по недоразумению, а злонамеренно! Ведь истинно говорится: «Имеющие уши да слышат!» А если кто не хочет внимать доводам, то их никакими железобетонными доказательствами не проймешь.

Виктория еле сдержалась, чтобы не бросить наглой комиссарше какую-нибудь едкую фразу. Что та себе позволяет! Обращается с ней, как с девчонкой!

– Вы хотите сказать, – произнес дрожащим голосом Луиджи, – что церковь обо всем знает и скрывает факт, что Христос не умер на кресте? Но ведь это...

Молодой полицейский запнулся, подыскивая слово. Джек Каррингтон завершил его реплику:

– Чудовищно! Самое безобидное, что можно сказать по этому поводу, – чудовищно!

– Госпожа старший комиссар снова права, – сказал Каррингтон-старший. – Церковь никогда не признается в том, что намеренно обманывает верующих. А те до такой степени зомбированы богословскими установками, что в большинстве своем не воспримут правду и, даже не прислушавшись к весомым аргументам, заявят, что всякие там докозательства ученых – ложь, клевета и святотатство. Кардинал Плёгер, а вместе с ним и прочие иерархи да патриархи могут спать спокойно!

Остудив пыл глотком воды, профессор продолжил:

– Но я не признаю поражений. У нас имеется козырь, о котором Плёгер и иже с ним не подозревают. Вернусь к замечанию господина младшего комиссара – как так получилось, что Иисус выжил? Мой тезис очень прост – ему помогли выжить.

– Но кто? И как? – спросила Элька.

Виктория мгновенно отреагировала:

– Госпожа комиссар, да не лезьте же со своими постоянными вопросами! Мы не на допросе в полиции! Пускай профессор продолжит излагать свою теорию!

– Для меня это не теория, а аксиома, – возразил Каррингтон. – Вы спрашиваете: кто помог Христу спастись и как это произошло? Сделать это могли только те, для кого его слово было всем и кто почитал его за своего учителя, – последователи Христа. И не последнюю роль, я уверен, сыграл во всей истории с «воскрешением» Иосиф Аримафейский.

– Брамс о нем что-то говорил, – прервала профессора Элька. Она не собиралась дозволять сопливой девчонке, к тому же без пяти минут убийце, покушавшейся на жизнь автора известного во всем мире романа, указывать, имеет ли она право вставлять свои реплики или нет.

– О да, покойный Карл Брамс нахватался сведений здесь и там и пытался соединить их в единое целое, – кивнул Рональд Каррингтон. – Иосиф был влиятельным членом синедриона, но в то же время являлся последователем учения Христа. Что и позволило ему спасти Христа. Несмотря на свое положение, Иосиф не мог отменить казнь, однако он приложил все усилия для того, чтобы для римлян и непримиримо настроенных первосвященников, которые видели в Христе ниспровергателя основ, Иисус умер. Только собственными глазами убедившись в его смерти, они бы оставили его в покое. Значит, требовалось разыграть для них смерть Христа на кресте. Вы спрашиваете, как именно и что там тогда произошло? Изложу вам свою версию, которая, уверен, мало чем отличается от событий того апрельского дня.

В комнате воцарилась тишина.

– Всего за несколько минут до того, как Иисус испустил дух, если следовать каноническим представлениям о смерти Христа, к его губам была приложена губка, пропитанная уксусом (в других вариантах – кислым вином). Вот цитата из Евангелия от Иоанна, глава 19, стих 28 – 30: «После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух». Итак, Иисус отпил уксуса, а затем, произнеся «Свершилось», умер. Почему же два события – глоток жидкости и смерть – непосредственно следуют одно за другим?

– Они его отравили! – не удержался от реплики Луиджи. – Римляне решили избавиться от Спасителя и...

Каррингтон усмехнулся:

– Я тоже считаю, что в жидкости, коей была пропитана губка, что-то содержалось, но отнюдь не яд. Ученики хотели спасти Христа, и, чтобы представить его умершим, им требовалось сделать так, чтобы он потерял сознание и не прореагировал на проверку посредством укола копьем в бок. Они знали, что между признанием Христа умершим и его снятием с креста может пройти какое-то время, и, конечно же, в этот период Христос не должен был прийти в себя или двигаться, стонать – одним словом, опровергать версию о собственной смерти. Кроме того, требовалось избавить его от ужасной процедуры ломания голеней, ведь тогда бы Христос действительно умер. Единственной возможностью ввести в его организм некое вещество, вызывающее глубокое беспамятство, была та самая губка, пропитанная уксусом или кислым вином.

– Но как в жидкость удалось что-то добавить? – вклинилась теперь уже Виктория.

На этот раз рявкнула Элька:

– Достопочтенная, вы же сами сказали, что прерывать профессора вопросами – верх неприличия. Господин Каррингтон нам и так все расскажет, так что уймитесь!

Виктория метнула в Эльку взгляд, полный ненависти и обиды.

– Дамы, прошу вас, не вступайте на тропу войны! – воззвал к голосу разума профессор. – Ваш вопрос совершенно оправдан, дорогая моя. Но не забывайте, что Иосиф Аримафейский был далеко не последним человеком в тогдашней Иудее, именно он добился у Пилата выдачи тела Христа после снятия его с креста. В апокрифических евангелиях упоминается также имя центуриона, отвечавшего за казнь Христа и руководившего легионерами. Его будто бы звали Лонгин. Согласно некоторым позднейшим источникам, Лонгин стал потом епископом где-то в Каппадокии, откуда был родом. Центурион, сделавшийся позднее высокопоставленным священником? Это значит одно: уже в то время он был тайным сторонником Христа и, соответственно, пытался облегчить его участь во время казни. Возможно, по просьбе Иосифа Аримафейского он собственноручно подмешал в чашу с вином, куда окунали губку, сильнодействующий наркотик. В апокрифическом Евангелии от Петра говорится: «Тогда кто-то из них сказал: «Напоите Его желчью с уксусом», и, смешав, напоили». Была ли в уксусе (либо в кислом вине) желчь или, как у Марка, смирна, или Лонгин добавил туда нечто, в воображении римских легионеров являвшееся желчью или смирной, а в действительности бывшее наркотиком? А в каноническом Евангелии от Иоанна говорится, что Иисус сам сказал: «Жажду», требуя подать ему напиток. Напиток, в котором, как он знал, содержался наркотик. В апокрифическом Евангелии от Иуды, недавно представленном вниманию общественности, ведется речь о том, что Иисус самолично просил Иуду предать его. И это становится понятным, если учесть, что Иисус намеренно желал оказаться в руках у римлян и, «умерев на кресте», обрести свободу.

Профессор перевел дух, а затем продолжил:

– В местах захоронения первых христиан, а именно в римских катакомбах, археологами были обнаружены фрески с изображениями странного растения с продолговатыми плодами, которое ботаники идентифицировали как asclepias acida, растение «сома», игравшее важную роль в ведических ритуалах и содержащее опиумоподобные вещества. Отчего, спрашивается, для первых христиан оно было столь важным, что они запечатлели его в своих рисунках? Уж не потому ли, что Христос избежал неминуемой смерти благодаря чудесным свойствам его плодов, содержащих в больших количествах наркотическое вещество? В Европе произрастает одна из разновидностей этого растения, именующаяся цинанхум, или ласточник. В древности он использовался как противоядие при отравлениях: экстракт из него смешивали с вином и потребляли внутрь. Знаете, как называется это растение в простонародье? Госпожа старший комиссар, чей родной язык – немецкий, окажет нам неоценимую помощь. В некоторых регионах Австрии, например, цинанхум именуется словом «Meister– kraut».

– Что-то наподобие «травы мастера», – сказала Элька. – Или «трава учителя».

– А в Тироле его именуют «Judenkraut», – продолжил профессор, – то есть «иудейская трава». Но самое занятное название я встретил в Каринтии. Жители используют словечко «Kreuzkraut».

– «Крестовая трава», или я бы даже сказала – «трава распятия»! – выдала перевод Элька.

– Интересно, откуда появились такие наименования цинанхума? Возможно, те, кто их придумал, были знакомы с древними преданиями и знали, что Христос, благодаря его наркотическому воздействию, избежал смерти? – как бы размышлял вслух Каррингтон. – Но вернемся к казни Христа. Лонгин поднес к его губам укрепленную на острие копья губку, Иисус проглотил вино, сдобренное наркотическим экстрактом. Не прошло и нескольких минут, как наркотик начал оказывать свое воздействие. Иисус, произнеся «Свершилось!», провалился в глубокий сон, в то время как римские солдаты и немногочисленные зеваки были уверены – Христос испустил дух. Занятно, что в представлениях приверженцев прочих религий, например мусульман, Иисус, которого они почитают в качестве пророка, но не сына Божьего, не умер на кресте. Разрешите процитировать стих 157 из четвертой суры Корана относительно Иисуса: «и за их слова: «Мы ведь убили Мессию, Ису, сына Мариам, посланника Аллаха» (а они не убили его и не распяли, но это только представилось им; и, поистине, те, которые разногласят об этом, – в сомнении о нем; нет у них об этом никакого знания, кроме следования за предложением)».

– Можно ли верить неверным? – скаламбурил Луиджи. – Они не заинтересованы в признании Иисуса сыном Божьим и в его воскрешении.

– Согласен, в данном случае нельзя опираться только на Коран, – заявил Каррингтон, – но приведенная цитата подтверждает мою теорию: уже в древности многие сомневались в смерти Иисуса на кресте. Ну что же: Иисус был признан мертвым, снят с креста и отдан на погребение своим ученикам, хотя закон предписывал хоронить государственных преступников (а Иисус был таковым в глазах первосвященников) в безымянной могиле. Но Иосиф Аримафейский добился выдачи «мертвеца». Далее его поместили в семейном склепе Иосифа, который – о чудо! – располагался под боком, рядом с Голгофой. Опять случайность или божественное провидение? Не кажется ли вам странным, что семейный склеп Иосифа, происходившего родом из города Аримафеи, расположенного в Самарии, находился именно в Иерусалиме? Традиция обязывала древних евреев, чтобы их семейный склеп располагался в том городе, где они появились на свет. Я уверен, что Иосиф, человек состоятельный, если не сказать богатый, заранее приобрел склеп около Голгофы и выдал его за свой собственный с единственной целью – положить туда Христа! И вовсе не мертвого Иисуса, а живого, спасенного благодаря хитрому трюку от страшной смерти на кресте.

– Значит, Христос был жив, хотя и находился в бессознательном состоянии... – начала Элька, но смолкла, увидев, что Виктория нахмурилась.

Профессор подтвердил:

– Именно так, госпожа старший комиссар! Иосиф и ученики Христа, не теряя времени, перенесли тело в гробницу и принялись выхаживать раненого. Они знали, что у него имеются шансы выжить. В то время в их распоряжении были только природные средства, не существовало ни таблеток, ни инъекций пенициллина или иного антибиотика. Однако имелись прочие чудотворные средства – мирра и алоэ. На плащанице остались следы алоэ, это установил еще доктор Макс Фрай, проводивший исследование спор и пыльцы. А алоэ, что общеизвестно, обладает прекрасным обеззараживающим эффектом, как, впрочем, и мирра. Евангелисты упирают на то, что Христа погребли согласно древнееврейским традициям, а Иоанн даже намеренно подчеркивает сей факт: «Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают иудеи». Однако как действительно хоронили иудеи? Доподлинно известно, что если умершего человека не могли похоронить по причине, скажем, надвигающегося религиозного праздника, то его тело засыпали песком, а потом, после праздника, совершали обряд захоронения. Но с Иисусом так почему-то не произошло – его не засыпали песком, а положили в пещеру. Не потому ли, что он был жив? Но вернемся к процедуре захоронения у древних иудеев: у того же Иоанна имеется описание одного из чудес, совершенных Иисусом, – воскрешения Лазаря. Эпизод наличествует только в этом евангелии. По мнению некоторых исследователей истории Святого Грааля, судившихся с Дейлом Уайтом и проигравших процесс, в первоначальной версии Евангелия от Марка тоже содержался эпизод с Лазарем, но он был позднее удален вроде бы по настоянию епископа Климента из Александрии. Чего же так опасался епископ? Уж не того ли, что при сравнении процедур захоронения Лазаря и Христа неминуемо бросится в глаза, что одна не имеет ничего общего с другой. Лазарь, пишет Иоанн, был связан по рукам и ногам длинными кусками льняного савана, чем-то похожими на бинты. Однако можно предположить, что на самом деле все его тело было завернуто в полоски материи – подобные изображения встречаются на некоторых православных иконах. Иоанн употребляет слово keiriai, дословно означающее «бинты», «полоски материи». Не исключено, что чем-то это напоминало метод погребения древних египтян, которые заворачивали мумии в льняные бинты. А что же мы видим при описании погребения Христа? Иоанн использует совершенно иное слово – othonia: «пелена» или «полотнище». Голова Лазаря была покрыта особым платом, судариумом (или сударионом), а о Христе же говорится, что он был не обмотан, а завернут, вернее, накрыт единым куском материи – плащаницей. Спрашивается: отчего Иоанн подчеркивает, что Иисус был погребен в полном соответствии с традициями древних евреев, и тут же начинает описывать процедуру, не имеющую к данным традициям ни малейшего отношения? Христа не завернули в длинные куски савана, а покрыли плащаницей, причем так, чтобы его тело оказалось как бы обернуто полотнищем, словно коконом. Вы помните, что я сказал о мирре и алоэ? Иоанн пишет: «Пришел также и Никодим, приходивший прежде к Иисусу ночью, и принес состав из смирны и алоя, литр около ста». Никодим, один из учеников Христа, принес отчего-то сто литр (или в другом переводе – фунтов) алоэ и мирры, что в нынешней метрической системе порядка тридцати с лишним килограммов!

– Для чего такое огромное количество? – не удержался от вопроса Луиджи.

– И правда, для чего? – спросил профессор и сам же ответил: – Чтобы покрыть целебной смесью все тело Иисуса. Алоэ и мирра, нанесенные на тело, сыграли роль чудодейственного пластыря, залечили раны, воспрепятствовали проникновению в раны микробов и воспалению. Кстати, снова противоречие: у древних евреев никогда в погребальной церемонии не использовали алоэ и мирру. А вот древние египтяне применяли мирру при мумифицировании – им были известны ее препятствующие тлению (то есть антисептические) свойства. А Иисуса, находившегося в забытье, следовало защитить в первую очередь от инфекции! Древнееврейские обычаи предусматривали, что покойника обмывали и умащали, приводили в порядок его волосы и одевали, а затем покрывали саваном. А на плащанице на отпечатках стоп Иисуса обнаружились следы грязи и пыли, смешанные с кровью. Значит, его тело не обмывали, и это логично: раны к тому времени начали затягиваться, и, прикасаясь к ним, можно было сорвать корочки и вызвать повторное кровотечение. Итак, вопреки всем предписаниям и обычаям древних евреев, Иисуса не обмыли, а обмазали смесью мирры и алоэ и, не одевая, не приводя в порядок волосы и бороду, завернули в плащаницу и оставили в гробнице. Кстати, и мирра, и алоэ в таких больших количествах стоили очень дорого, у учеников Иисуса не было средств приобрести их, но богатый Иосиф Аримафейский наверняка не считался с затратами, желая спасти учителя. Иосиф и ученики знали: больше они сделать ничего не могут, и им оставалось только надеяться на то, что здоровый организм тридцатилетнего мужчины сможет справиться с последствиями пыток и казни и Иисус выживет. Вот потому-то его и не засыпали песком, а положили в пещеру. Склеп служил не местом последнего упокоения Христа, а реанимационной палатой! Что произошло далее, не трудно догадаться. Алоэ и мирра оказали целебное воздействие, и Иисус начал выздоравливать. Именно благодаря чудодейственной смеси и возникло изображение на плащанице. Подобную теорию выдвинул еще в девятнадцатом веке знаменитый исследователь плащаницы, француз Поль Виньон: своеобразное лекарство, смешавшись с потом Христа и впитавшись в ткань, оставило изображение его тела. В алоэ содержится активное вещество алоин, которое реагирует на свет и воздух и быстро темнеет. Кроме того, оказал воздействие и пот, который выделялся из объятого лихорадкой тела Христа, что в очередной раз подтверждает: завернутый в плащаницу был жив, ведь мертвецы не только не кровоточат, но и не потеют! В потовых выделениях содержится аммониак, который, соединяясь с алоэ и миррой, приводит к изменению цвета ткани. Наиболее четким поэтому и получилось изображение тех частей тела, к которым плащаница прилегала плотно. Чем дальше находилась ткань от тела, тем смазаннее изображение, создававшееся под действием испарений. Виньон назвал подобный способ возникновения отпечатка тела «вапографией». Поэтому изменению подверглись только верхние слои ткани: имели место процессы окисления и дегидрации, и получился размытый, волшебный, призрачный, как многие отмечают, контур человеческого тела и лица, очень похожий на фотонегатив: те места, что соприкасались с телом или подвергались воздействию испарений, потемнели, а прочие остались белыми.

– Значит, ничего сверхъестественного в происхождении изображения на плащанице нет? – спросил Луиджи.

– Именно так. Вынужден вас разочаровать, господин младший комиссар, если у вас было иное мнение, – улыбнулся профессор. – Церковь выдвигала раньше теорию, что в момент воскрешения из тела вырвалось излучение, которое и обожгло ткань, но у нас, как видите, имеется гораздо более простое и, главное, рациональное объяснение для возникновения отпечатка.

Элька заинтересованно спросила:

– А что произошло далее с Христом?

– Сие нам неизвестно, – развел руками Каррингтон. – Однако думаю, что если нам удастся разыскать так называемое Евангелие от Христа, записи, составленные им самим после «воскрешения», то мы сможем узнать очень много нового. Я пытался реконструировать возможные события, анализируя тексты евангелий. Так, Матфей, единственный из евангелистов, сообщает, что евреи упросили Пилата выставить перед пещерой, в которой покоился Христос, стражников, дабы воспрепятствовать тому, чтобы последователи Иисуса выкрали его тело. Наверняка для римлян подобная просьба выглядела более чем странной, к тому же у них имелись гораздо более важные занятия, чем это – сторожить склеп с телом государственного преступника, умершего, во всяком случае, по официальной версии, на кресте. Но даже если предположить, что римский прокуратор внял непонятной просьбе и выставил охрану, то Иосиф Аримафейский наверняка нашел способ беспрепятственно проникнуть в гробницу: мог элементарно подкупить солдат. Или, не исключено, помощь оказал центурион Лонгин, тайный последователь Христа. В общем, все евангелия сообщают о том, что в воскресенье тела в гробнице не оказалось. Однако авторы совершенно по-разному описывают произошедшее. Замечу еще, что, по мнению многих авторитетных исследователей текстов евангелий, сказание о пустой гробнице много старше мифа о воскрешении, что может значить следующее: только десятилетия спустя, под влиянием церковных авторитетов, исчезновение тела из гробницы объяснили воскрешением Христа.

Профессор нагнулся к компьютеру, нажал несколько клавиш и стал зачитывать, глядя на монитор, тексты.

Лука пишет: «В первый же день недели, очень рано, неся приготовленные ароматы, пришли они ко гробу, и вместе с ними некоторые другие; но нашли камень отваленным от гроба. И, войдя, не нашли тела Господа Иисуса. Когда же недоумевали они о сем, вдруг предстали перед ними два мужа в одеждах блистающих. И когда они были в страхе и наклонили лица свои к земле, сказали им: что вы ищете живого между мертвыми?»

Матфей повествует: «По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб. И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег; устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые; Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь. Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите. Вот, я сказал вам. И, выйдя поспешно из гроба, они со страхом и радостью великою побежали возвестить ученикам Его».

Марк докладывает: «По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик. И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись. Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен».

– Интересно, откуда обе Марии и Саломия взяли «ароматы»? – прервал чтение профессор. – Купить их в субботу они не могли, да и рано утром в воскресенье, до рассвета, тоже. Остается предположить, что «ароматы» имелись у них заранее, купленные Иосифом Аримафейским для исцеления Христа. Вы обратили внимание, что у Луки так и говорится – «неся приготовленные ароматы». Так если «ароматы» не играют никакой роли в погребальной церемонии иудеев, для чего было их «приготовлять»? Ответ прост – в качестве медикаментов для излечения Христа! И вот еще что. Согласно Иоанну, воскресший Христос обладает способностью проходить сквозь закрытые двери, чем устрашает своих учеников: «В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!» Возникает вопрос: если Иисус, вернувшись в мир живых, получил волшебные силы и мог проходить сквозь двери, то зачем понадобилось отодвигать большой камень, закрывавший вход в гробницу? Отчего сын Божий не прошел сквозь него на волю? Мое предположение – кто-то попросту извлек Христа из могилы, и произошло это самым тривиальным и вообще-то единственно возможным образом: людям, пришедшим за Христом, потребовалось отодвинуть заграждавший проход камень. Не забывайте, евангелисты докладывают о непонятных людях в белых одеждах, что находились в гробнице. В их изложении это ангелы, но для нас важно иное: в пещере, где лежало тело Иисуса, кто-то похозяйничал! Иоанн, описывая воскрешение, презентует нам следующую историю...

Профессор снова обратил взгляд на экран монитора и стал читать: «В первый же день недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба. Итак, бежит и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его. Тотчас вышел Петр и другой ученик, и пошли ко гробу. Они побежали оба вместе; но другой ученик бежал скорее Петра, и пришел ко гробу первый. И, наклонившись, увидел лежащие пелены; но не вошел во гроб. Вслед за ним приходит Симон Петр, и входит во гроб, и видит одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте. Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал. Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых. Итак ученики опять возвратились к себе. А Мария стояла у гроба и плакала. И, когда плакала, наклонилась во гроб, и видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. И они говорят ей: жена! что ты плачешь? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его. Сказав сие, обратилась назад и увидела Иисуса стоящего; но не узнала, что это Иисус. Иисус говорит ей: жена! что ты плачешь? кого ищешь? Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его. Иисус говорит ей: Мария! Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! – что значит: Учитель!»

– Итак, – Каррингтон вновь обернулся к своим слушателям, – первой к гробнице приходит Мария Магдалина, которую мистер Дейл Уайт в своем романе сделал женой Иисуса и матерью его детей. Она, заглянув в гробницу – камень был отодвинут от входа! – видит двух ангелов, которые располагались на том месте, где лежал Христос. Мария Магдалина бежит к Симону Петру и Иоанну и сообщает им, что «унесли Господа из гроба...». Заметьте: Иисуса унесли из гробницы! Она не сказала, что его, к примеру, похитили! Кстати, интересно знать, для чего Мария Магдалина вообще отправилась ранним утром, когда тьма еще не рассеялась, к Иисусу. Нет указаний на то, что она собиралась умаслить тело, как это собирались сделать женщины, как утверждают три других евангелиста. Мистер Уайт непременно заметил бы, что она желала попрощаться со своим любимым, то есть Иисусом Христом. Но и об этом тоже нет ни слова. Докладывая Симону Петру и Иоанну об исчезновении тела, женщина произносит странную фразу: «Унесли Господа из гроба...» Фраза завершается следующим образом: «...и не знаем, куда положили». Но я более чем уверен, что вторая часть – позднейшая вставка! Вероятнее всего, теологи или переводчики выбросили те слова, что были на ее месте, посчитав их опасными для версии о воскрешении и свидетельствующими о том, что Иисус был жив. Мария Магдалина могла вполне сказать: «Они унесли Учителя из гробницы, а ведь он еще так слаб» или «Они унесли Учителя из могилы, а ему требуется полный покой» и даже «Они унесли Учителя из могилы, или он сам, придя в себя, покинул ее». Вариантов очень много! Если тело забрали неизвестные, то зачем добавлять: «и мы не знаем, куда они его положили»? Это тавтология и алогизм. Ведь если вы обнаруживаете, выйдя утром из дома, что ваш автомобиль угнали, то не кричите в полиции: «Похитили и увезли неизвестно куда». Сам факт похищения подразумевает, что вы не знаете, где теперь находится автомобиль. А заявить «положили неизвестно куда» может только тот, кто знал и похитителей, и то, что они намеревались унести тело, но по какой-то причине лично ему не сообщили, куда именно. Неоспоримо одно: и Мария Магдалина, и ученики Христа имели представление о тех таинственных личностях. Иоанн, шокированный речами Марии Магдалины, спешит к гробнице и, замерев на пороге, осторожно заглядывает внутрь. А Петр смело заходит в пещеру и видит аккуратно сложенное («особо свитое») полотнище – плащаницу, а отдельно от него – кучу смятых кусков савана. Наконец и Иоанн заходит в гробницу. Он «увидел и уверовал» – только во что? В чудо воскрешения? Или в то, что Иисус выжил и покинул гробницу с чьей-то помощью? Обратите внимание на описание – плащаница, а рядом с ней куча смятых кусков савана. Но Иисус, как мы установили, был завернут в плащаницу. Откуда взялись эти дополнительные куски савана?

Виктория, ни слова не говоря, пожала плечами, Элька тоже промолчала. И мужчины не стали прерывать повествование профессора Каррингтона.

– Мое предположение: ими застлали то возвышение, на которое положили снятого с креста Иисуса. И они служили своего рода матрасом – лежать на голом камне вряд ли очень приятно. Но зачем устилать камень кусками савана, если человек мертв и совершается обряд захоронения? Совсем другое дело, если ученики трогательно позаботились о том, чтобы Иисус (разумеется, живой) чувствовал себя уютно на каменном ложе. У Иоанна в главе 20-й также сказано: «А Мария стояла у гроба и плакала. И, когда плакала, наклонилась во гроб, и видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса». Раз «ангелы» сидели у изголовья и в ногах лежака, на котором покоился Иисус, то это значит: Христа никак не могли похоронить, как это было принято у иудеев – в небольшой нише, вырубленной в скале. Христа, вопреки всем традициям погребения, положили в склепе на полу или на подесте, ведь он был не мертвым, а живым! Иоанн продолжает: когда Мария Магдалина покидает гробницу, то видит рядом со склепом некую личность, которую принимает за садовника. Она обращается к нему и спрашивает, не знает ли он, кто унес тело. И только после видит, что садовник не кто иной, как Иисус Христос. Но почему же Магдалина и ученики узнали его не сразу? Видимо, в садовника он превратился, надев скрывающее фигуру и голову одеяние и, вполне возможно, опираясь на палку или посох – ведь раны у него еще не зажили. И черты лица претерпели некоторые изменения: во-первых, припухли после перенесенных истязаний, во-вторых, изменили цвет. Смесь алоэ и мирры, нанесенная на тело, сделала кожу темной. Далее следует странная деталь: Мария падает ниц и желает прикоснуться – или поцеловать – стопы учителя. Но Иисус запрещает ей сделать это, заявляя: «Не прикасайся ко мне!» Почему такая реакция? Если он воскрес, то его поведение более чем странно – ему ли, Богу, опасаться прикосновений смертных? А вот если исходить из того, что раны у Иисуса все еще сильно болели, то становится понятно, почему он не пожелал, чтобы Мария Магдалина до них дотрагивалась. А в Евангелии от Петра, церковью не признанном, вообще говорится, что солдаты, охранявшие гробницу, увидели, как из нее выходят три человека, причем два из них поддерживали третьего: «И когда они рассказывали, что видели, снова увидели выходящих из гробницы трех человек, двоих, поддерживающих одного...» Вот и опять таинственные личности, оказывающиеся в пещере и называемые «ангелами»! Воскресшего Иисуса «ангелам» поддерживать не нужно, зато больного, еще не оправившегося от последствий распятия, – непременно! Далее, согласно Луке (глава 24, стих 38—43), Иисус явился своим ученикам, и они сочли его вначале привидением, на что Иисус ответил: «...что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. И, сказав это, показал им руки и ноги. Когда же они от радости еще не верили и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали Ему часть печеной рыбы и сотового меда. И, взяв, ел пред ними».

Рональд Каррингтон сделал многозначительную паузу. Все молча ждали продолжения рассказа.

– Странно, для чего Иисус показал им ноги и руки? Уж не для того, чтобы они увидели его едва затягивающиеся раны и окончательно убедились: он пережил распятие. А Фоме неверующему Иисус предлагает даже дотронуться до своей раны на боку. Заметьте, Христос запретил Марии Магдалине прикоснуться к своим ранам, а Фоме отчего-то разрешил. Но ведь и в том, и в другом случае он, согласно церковным догматам, уже воскрес. А вот если предположить, что Иисус просто остался жив, то становится понятно: при встрече с Марией Магдалиной, утром в воскресенье, он был еще слаб, и раны едва начали заживать – любое прикосновение к телу отзывалось болью, а при встрече же с Фомой, по прошествии многих дней, раны уже затянулись, поэтому Христос безбоязненно позволил ученику дотронуться до них. Помимо того, обратите внимание, Лука упоминает, что Иисус, как обычный человек, потребляет пищу. Это ли воскресший Бог?

– Но кто похитил или увел Христа из гробницы? – спросил Луиджи. – И зачем?

– Зачем они это сделали? – уточнил профессор. – Вероятно, чтобы обезопасить Христа, ведь первосвященники никак не могли успокоиться, от них всего можно ожидать. Поэтому Иисуса и требовалось переправить из гробницы в надежное место, где бы он мог окончательно прийти в себя. Кто это сделал? Те люди должны были быть достаточно могущественными и богатыми, чтобы предоставить Христу убежище и надлежащим образом заботиться о нем, не опасаясь преследования со стороны иудеев и даже римских оккупационных властей. И они были облачены в белые одежды, что позволяет нам вслед за Иоанном Богословом вопросить: «Сии, облаченные в белые одежды, кто они и откуда пришли?» Мое предположение таково: «ангелы» в белом – сподвижники Иосифа Аримафейского, члены одной из могущественных христианских сект, от которой впоследствии ведут происхождение катары. Эти идеологические предвестники катаров подвергались в те времена гонениям как со стороны римской власти, так и со стороны официальных идеологов христиан, опиравшихся на учение апостола Павла. Катары, облачавшиеся, кстати, во все белое, отвергали догмат о том, что Христос является наместником Божьим, что само по себе было неслыханнейшим святотатством. Но если они знали, что Иисус был обыкновенным человеком, который не умер на кресте и, соответственно, не воскрес, их позиция становится понятной. Более того, для них Христос был «пробужденным», и они отвергали крест в качестве святыни, потому что Иисус не умер на кресте и крест не сыграл никакой роли в воскрешении Иисуса – еще бы, ведь они отлично знали, что воскрешения не было, и доказательством тому была плащаница, которая попала к ним и стала для катаров своего рода реликвией и неоспоримым доказательством: Иисус остался в живых! Но, повторюсь, катары еще в момент возникновения секты превратились в изгоев. К тому времени господствовал изобретенный Павлом тезис о смерти Иисуса на кресте за грехи всего рода человеческого и о его последующем воскрешении, ставший фундаментальным для христианской религии. Церковь апостола Павла жестоко преследовала катаров, которые, помимо всего прочего, утверждали, что являются хранителями Святого Грааля – легендарной чаши, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь Христову. Мы, конечно, понимаем, что ничем подобным Иосиф не занимался, у него были в ту апрельскую пятницу гораздо более важные заботы, нежели стоять около Христа с чашей и капля по капле ловить его кровь. Да легионеры ему бы это делать элементарно не позволили! Для мистера Уайта Граалем стала Мария Магдалина, которая выносила детей от Иисуса. А для катаров Граалем была плащаница – ведь она в самом деле содержала его кровь! Катары в итоге были уничтожены католической церковью: последователи милосердного Христа убивали всех подряд, не жалея ни стариков, ни женщин, ни младенцев, поспешно ликвидируя всех еретиков, которые обладали страшным для католической веры знанием. Плащаница попала в руки тамплиеров, членов ордена, могущественного не менее, чем когда-то секта катаров. Рыцари-храмовники тоже считали себя хранителями Святого Грааля, и это можно понять, если предположить, что плащаница находилась в их руках. Плащаница, пропитанная кровью Христа, и есть Грааль! Когда настал черед тамплиеров покинуть политическую и религиозную сцену и их, как катаров, обвинил в ереси, то одним из обвинений на суде было следующее: тамплиеры поклонялись некоему изображению бородатой головы, странному идолу, которого они почитали как божество. Они лобызали это изображение и называли его «Спасителем». А Спасителем, как известно, в христианской церкви зовется только один человек – Христос. Занятно, что инквизиция, которая обожала выбивать из подсудимых подробные признания, ограничилась констатацией факта – тамплиеры поклонялись идолу – и не потребовала деталей. А в те времена ой как любили публичные покаяния с подробнейшим перечислением имен бесов, демонов и магических процедур, которые можно найти в любом протоколе святейшей инквизиции, что хранятся в секретном отделе Ватиканской библиотеки. Подобная небывалая сдержанность в случае с тамплиерами понятна, если предположить, что католические иерархи отлично знали, что этот «идол» – плащаница.

– Брамс рассказывал, – перебила Рональда Каррингтона Элька, – что один из сожженных на костре руководителей ордена тамплиеров звался Жоффре де Шарнэ. А некий Жоффре де Шарни спустя несколько десятилетий вдруг оказался владельцем того полотнища, что именуется сейчас Туринской плащаницей.

Профессор сделал паузу и отпил из бокала. Джек поспешно заметил:

– Подобная тождественность имен нам тоже бросилась в глаза. В Средние века не уделяли большого внимания орфографии, и одна и та же фамилия могла писаться по-разному. Великого приора звали Geoffroy de Charnay, а дворянина, владельца плащаницы, – Geoffroy de Charny: разница всего в одной гласной! Де Шарни, по мнению некоторых синдонологов, был родным племянником де Шарнэ, и тот наверняка передал ему перед смертью плащаницу, завещав ее беречь, а также...

Каррингтон оборвал сына:

– Гм, об этом, пожалуй не стоит...

– Ну почему же! – вклинилась Виктория, улыбаясь. – Теперь становится понятно, почему вы проявляете такой большой интерес к плащанице!

Профессор смущенно заметил:

– Собственно, мы и не делали из этого тайны: да, мы ищем сокровища тамплиеров. Среди них наверняка находится и оригинал Евангелия от Иисуса, копия нескольких страниц которого уже найдена. Клад ждет своего часа в течение последних семисот лет.

Элька Шрепп, чья голова кружилась от обилия информации, воскликнула:

– О, теперь мне все ясно! В золотом чехле, который обнаружился у торфяной мумии, находилось или само евангелие или одна из его копий. Члены «Перста Божьего» напали на Антона...

– На кого? – удивился профессор.

Элька пояснила:

– Так мои погибшие друзья-ученые окрестили мумию. Так вот агенты «Перста Божьего» выследили Антона, напали на него и попытались убить. Ему удалось бежать, но далеко он не ушел, а угодил в болото, где и нашел свою смерть и превратился в мумию, которая обнаружилась около дома моих родителей в Шлезвиг-Гольштейне. Теперь я понимаю, почему Ульрих Кеплерс был вне себя, когда позвонил мне тем утром и пытался рассказать, что обнаружилось в золотом тубусе... Случайность... Вы правы, в основе всего, в том числе и мироздания, и человеческого существования, лежит случайность!

Шрепп запнулась, и Виктории показалось, что на глазах комиссарши мелькнули слезы.

– Ульрих Кеплерс и профессор Клостермайер оповестили коллег о находке, и кто-то из них донес об этом в Ватикан, – заявила уверенно Элька. – А те наслали на двух безобидных ученых «Перст Божий». Ух, окажись в моих руках кардинал Плёгер, я бы вытрясла из него душу вместе с чистосердечным признанием!

– Вы правы, – поддакнул Каррингтон, – правду о плащанице Ватикану требовалось замолчать, поэтому церковь и пошла на подмену образцов, в чем перед смертью покаялся кардинал Морретти. Но еще более страшным для церкви является евангелие, написанное самим Иисусом, причем написанное спустя много лет после его «смерти» и «вознесения». Если этот документ будет предан огласке, тогда рухнет вся христианская вера, для которой смерть Христа на кресте, воскрешение и вознесение являются краеугольными. Апостол Павел в первом послании к коринфянам возвещает: «а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша». А признать полную несостоятельность своего главного чуда – воскрешения Христа, церковь не в состоянии. Да и если Иисус остался в живых, то аннигилируется стародавнее глупейшее обвинение – «Евреи убили Христа!», столь любимое радикалами правого толка. Евреи не только не убили Иисуса, а совершили величайший подвиг – приложив все силы и рискуя собственной жизнью, спасли от ужасной казни и выходили Учителя, находившегося на грани смерти. Центральный аргумент антисемитов, среди коих, увы, очень много простых христиан и церковных иерархов, пойдет прахом!

Профессор помолчал, молчали и остальные.

– Что же касается вопроса о том, что предпринял Христос, – вновь заговорил Каррингтон, – то он, как я думаю, вместе с несколькими наиболее преданными учениками и Марией Магдалиной покинул Иерусалим и перебрался в Эдессу, туда, где через несколько веков и всплыла плащаница. В Эдессе имелась одна из наиболее мощных христианских сект. Не исключено, что некоторое время спустя Иисус перебрался водным путем в Индию – там до сих пор имеется храм, в котором хранится отпечаток стопы Спасителя. Христос был вынужден скрываться и принять другое имя, ведь для всех он умер на кресте. Много лет спустя он вернулся на Ближний Восток, а оттуда попал в Рим, где наблюдал пожар, устроенный по приказу Нерона. В том же году, 64 году нашей эры, апостол Павел был казнен в Риме. Не исключаю, что Иисус и Павел встречались, но это только гипотеза. Как далее сложилась судьба Иисуса, где он умер и погребен, пока что неизвестно. Правду мы узнаем из его записей, которые, как я думаю, были спрятаны Жоффре де Шарнэ или по его приказанию кем-то из сподвижников незадолго до окончательного разгрома королем Филиппом ордена тамплиеров. Кстати, в эту схему укладывается и убийство вашего «Антона», как вы окрестили торфяную мумию. После ареста тамплиеров Антону наверняка было поручено покинуть Францию, что он и сделал, увозя с собой экземпляр Евангелия от Иисуса. Он перебрался в Священную Римскую империю и двинулся к побережью Северного моря, чтобы оттуда водным путем попасть в Англию – там тамплиеров практически не преследовали, резонно считая, что нет смысла принимать участие в вакханалии, учиненной королем Филиппом. Но сесть на корабль Антон не успел – его настигли убийцы из «Перста Божьего», от которых ему, однако, удалось сбежать. Но несчастный все равно утонул в болоте. И случайность, великая случайность, привела к тому, что его тело мумифицировалось и что именно вы, госпожа старший комиссар, наткнулись на него спустя почти семьсот лет!

Элька, вскочив с дивана, воскликнула:

– Церковь, сдается мне, мало чем отличается от мафии: сплошные преступления! Причем якобы во имя благородной цели. А в итоге – море крови и гора лжи. Профессор, вы обязаны выступить на пресс-конференции и предъявить письмо кардинала Морретти!

– Церковь объявит профессора авантюристом и умалишенным, – заметила Виктория.

– Милочка, вы предлагаете сидеть сложа руки? – спросила надменно Элька. – Мы должны передать в руки полиции всех тех, кто состоит в «Персте Божьем», и в первую очередь их генерала – кардинала Плёгера.

Профессор вздохнул.

– Сразу скажу, что осуществить задуманное не так-то просто. Вы видели, что «Перст Божий» не останавливается перед убийствами, если это требуется для замалчивания правды. Убит Карл Брамс, недавно утонул в ванной секретарь покойного папы Адриана, да и сам понтифик, поговаривают, стал жертвой заговора.

– А мне кажется, – заговорил Луиджи Рацци, – что госпожа старший комиссар... что Элька права. Вот если бы найти подлинник Евангелия от Иисуса... Тогда бы Плёгер точно оказался припертым к стенке!

Профессор натужно закашлялся. Джек повернулся к нему:

– Отец, они правы!

– Джек! – выпалил Каррингтон. – Не думаю, что они...

Молодой человек упрямо продолжил:

– Мы знаем, где искать сокровища тамплиеров!

– Ну вот, отлично... – заскрипел зубами Каррингтон. – Когда мы оказались у финиша, ты сообщаешь об этом всему миру! Придется делить сокровища!

– Я отказываюсь от своей доли, – заявила Виктория, и Джек послал ей пламенный взгляд.

– И я тоже, – вставила Шрепп.

Девушка шумно вздохнула, немного удивленно глянув на нее.

– Милая, с вами все в порядке? – спросила с фальшивой тревогой комиссарша. – Мне не нужен клад, для меня главное, чтобы об евангелии, если оно будет найдено, узнал весь мир. А также о том, что вы нам поведали, профессор. Тогда мне удастся засадить Плёгера и его сообщников в тюрьму до конца жизни.

Луиджи смущенно заметил:

– А если благодаря этому я выведу на чистую воду комиссара Барнелли...

И он выразительно посмотрел на Викторию. Перехватив его взгляд, Элька дернула молодого полицейского за рукав и сказала:

– Профессор, нечего тянуть кота за хвост. Рассказывайте все, что вам известно. И мы немедленно примемся за проведение операции «Евангелие от Иисуса»!

Загрузка...