Пепел наших костров

10

Жанна Аржанова сдала французский язык на «отлично» – этому ничто не могло помешать даже нервы. А нервничать было отчего. Она никак не могла дозвониться домой в Тверь, и уехать тоже не смогла, хотя попыталась сделать это, бросив все.

Какие, к черту, экзамены, когда такое творится.

А по радио, по телевизору и в газетах уже сообщали, что никакой Твери нет вовсе.

Сообщения разнились – в одних говорилось, что Москва чудесным образом перелетела на другую планету – и это могло означать, что в Твери все в порядке, и родные Жанны живы и здоровы – кайфуют там себе на земле без Москвы. Но были и другие сообщения, которые излагали ситуацию в катастрофическом ключе – будто бы все вокруг Москвы уничтожено неизвестной силой, стерто с лица земли и обращено в пепел.

На фоне этих новостей было странно, что в университете вообще не отменили экзамены. Профессора тоже выглядели бледно, ставили хорошие оценки даже за плохие ответы и поминутно отлучались звонить или слушать новости.

Студенты кучковались в коридоре у транзистора и пытались разобраться в потоке последних известий. Правительственная пресс-служба продолжала твердить о стихийном бедствии, но ей уже никто не верил. Журналисты проникли даже на заседания рабочей группы по изучению Московской аномалии, хотя они считались секретными. Биолог Тамара Крецу привела туда Тимура Гарина, а когда это выяснилось, скрывать что-то было уже поздно. Тамару отстранили от участия в работе группы, Тимура выгнали из здания МЧС – но его информация уже гуляла по всем информагентствам.

Пресс-секретарю премьера пришлось объяснять журналистам, что выводы рабочей группы не окончательны и не бесспорны, но прессу с ними непременно ознакомят, когда группа закончит работу.

После этого телеканал НТВ в очередном выпуске новостей назвал правительственную информацию откровенным враньем и через несколько часов был отключен – якобы из-за недостатка электроэнергии. Потом вырубили и другие телеканалы, оставив только РТР. Журналисты и хозяева каналов возмущались и говорили о наступлении цензуры, но им объясняли, что энергии, которая подается на Останкинскую башню, недостаточно для того, чтобы питать все передатчики.

Это было похоже на правду. Света не было по всему городу. Газа тоже не было, а воду то и дело отключали. Холодную время от времени пускали снова, а горячая как перестала идти – так и с концами.

Жанна Аржанова с утра приняла холодный душ и все утро ходила по коридорам общаги в незастегнутом халатике и босиком. Мужчины без конца норовили заглянуть в вырез халатика, который простирался чуть не до пояса, но Жанна игнорировала эти взгляды и ненавязчиво, но целеустремленно приставала к Женьке Граудинь. И в частности, шепнула ей на ухо:

– Я все знаю. Ты лесбиянка, и не надо этого стыдиться. Если хочешь, я тебе помогу.

Женька сама была виновата. Она первая начала по просьбе Юльки заигрывать с Жанной, чтобы проверить, есть ли у той лесбийские наклонности. А теперь никак не могла понять, всерьез Жанна приняла ее за лесбиянку, или просто прикалывается для хохмы.

Да и как ее можно понять, если Жанна ведет себя совершенно неадекватно и непредсказуемо. Только что психовала, услышав по радио, что все населенные пункты вокруг Москвы – само собой, включая Тверь – стерты с лица земли, и тут же, в слезах кинувшись в объятья Женьки, словно за поддержкой, начинает вдруг целовать ее по-взрослому и шептать на ухо любовный бред.

Права Юлька – Кащенка по ней скучает.

А еще у нее аномальные способности к языкам. Она могла бы поступить на английское, немецкое или испанское отделение, но выбрала французское, потому что любила Францию больше всех стран на свете. И даже болтала, будто среди ее предков по отцовской линии был наполеоновский офицер по фамилии д'Аржан.

Еще в школе Жанна с легкостью необыкновенной освоила все четыре языка, и ее знание английского повергало в шок учительницу, которая преподавала этот предмет. Но в еще больший шок ее повергло решение Жанны поступать на французское отделение.

А сама Жанна удивлялась, что забыла на этом отделении Вера Красных, с ее русофильскими настроениями. И дозналась-таки, что Вера одержима идеей распространения православия среди католиков. А для этого надо в совершенстве знать хотя бы один католический язык. А лучше несколько – и Вера просила Жанну помочь ей с испанским.

Жанне, которая искренне верила в домовых, в привидения и в колдовство, а вот насчет Бога сильно сомневалась, было по большому счету все равно, что, где, кому и с каким успехом будет проповедовать соседка по комнате. Все люди братья и все должны помогать друг другу. И Жанна старалась помочь, но со способностями у Веры было не очень. Французский она еще как-то тянула на природном прилежании, но на испанский уже не хватало сил.

На экзамен Вера пришла с известием, что конец света уже наступил, но Господь решил сохранить Москву, потому что она – Третий Рим и средоточие веры. Учиться дальше бессмысленно, ибо Армагеддон пронесся над землей и разрушил города и села, превратил все в пепел и прах. И тем, кого еще не настигла карающая длань, надо думать не об экзаменах, а о спасении души.

– А за что он угробил остальную Россию? – удивилась Жанна, которая только что получила привычную пятерку.

– Грехи и безбожие переполнили чашу его терпения, – ответила Вера, но Жанна не отставала.

– Неужто в Москве меньше грехов? – ехидно поинтересовалась она и – наверное, чтобы показать, что нисколько не меньше – снова обняла и поцеловала Женьку, которая стояла тут же рядом.

– Придется мне молиться за вас, – сокрушенно произнесла Вера, глядя на это. – Не знаю, поможет ли.

– Спасибо, ты настоящий друг, – поблагодарила ее Жанна. – Но как же все-таки с Москвой?

– Пути Господни неисповедимы, – ответила Вера и ушла. Она так и не стала сдавать экзамен. Зачем, если Армагеддон уже пронесся над землей?

Жанну после экзамена больше интересовал не Армагеддон, а обед. И ее неприятно удивила перемена, произошедшая в магазинах. Одни продукты исчезали с прилавков на глазах, на другие резко подскочили цены, и за ними выстраивались очереди. В очередях говорили, что цены будут расти и дальше – и это подстегивало всех покупать больше, а по городу уже ползли слухи, что оптовики закрыли свои базы и склады и намерены придержать товар, пока не установятся новые цены. Или – в другой интерпретации – специально для того, чтобы цены выросли до максимального предела.

В городе назревала паника.