Пепельные объятия

Глава 6

Въехали в Кобду. Всё будто разом изменилось. Буйная зелень и высокие деревья поднялись вдоль трассы. Куча домишек, старых и новых, упиралась почти в самую дорогу. И поворот. В этот поселок, вернее даже деревню, мы заехали, когда уже начало темнеть. Подъехали к самому приличному, большому дому. Я вышел и постучал в окно, потом в дверь, но было бесполезно. Только привязанный во дворе пёс надрывался лаем.

Внутри наверняка были люди, но открывать не собирались. Проехали дальше, ещё один неплохой дом, постучали, тишина. Вот на окраине этого поселения совсем небольшой старый домишко, в окне мерцает свет. Видимо горит свеча. Постучал с последней надеждой. Во дворе хлопнула дверь.

— Кім бұл?[7]

Я не стал раздражать человека русским языком. В такой дыре он мог его и не знать. Сейчас все нервные, психанет, пошлёт подальше. Поэтому ответил по-местному:

— Менің атым Сергей. Бізге түнеу керек.[8]

Мой казахский очень простой, но свою мысль выразить я умею.

В деревянных воротах открылась дверь. Вышел невысокий пожилой казах, с седой головой. Увидев, что мы русские, он сказал с небольшим акцентом:

— Заходите, гостям всегда найдем место. Машину можете загнать во двор. Вот это действительно было истинно казахское гостеприимство. О нём много раз мне рассказывал отец. Его, старого охотника, часто выручали казахи на отдалённых заимках. При этом ничего не требуя взамен.

Ергали жил один. Жена умерла, а дочь вместе с ребенком уехала в город. Он достал нехитрую снедь, разрешил женщинам хозяйничать на скромной кухне, а сам сел рядом со мной и завел разговор.

Ольга опять была недовольна:

Плита не работает, и света мало. А такую печь я топить не умею.

Меня осенила мысль:

— Ергали, у тебя есть длинная переноска?

Женька занялся делом, протянул провод, отрубил счетчик от сети, подключил домик к машине. Через десять минут в комнате уже горел электрический свет, на электроплите шкворчала яичница, а чайник своим шумом обещал, что скоро мы будем пить горячий чай.

— Что ты делаешь Ергали? — обратился я к хозяину. Он тщательно занавешивал окна покрывалами.

— Сейчас нельзя электричество людям показывать. Все злые стали. Света нигде нет второй день. Увидят, сюда придут обязательно, захотят машины зарядить, ругаться будем.

Что ж, в жизненной мудрости старику не откажешь. Я заметил, что правая рука у него работает плохо и обмотана куском тряпки.

— Что у тебя с рукой?

— Собака укусила. Незнакомая. Отвязал кто-то. Или бродячая. За куревом вчера ходил, накинулась на меня.

Даша заинтересовалась:

— А как выглядела собака?

— Хрипела, лаяла и кинулась. Слюна сильно текла, видимо, от голода.

— Сергей, мы не можем бросить Ергали. Возможно, у него бешенство. Надо лечить. У меня есть вакцина, но всего три укола. А желательно курс пройти минимум пять.

Она занялась лечением старика. Обработала рану, дала таблетку и сделала укол в плечо.

Наконец мы сели пить чай. Ергали начал рассказ.

— Я помню, раньше здесь много русских жило, потом все уехали в Россию и Уральск. Тут даже есть большое старое русское кладбище. А как наши сюда пришли, всё опять опустело. Никто ничем не хочет заниматься, только баранов разводят. Почти все люди уехали, дома бросили. Тридцать лет назад большая деревня тут была, а сейчас два десятка домов осталось. Русские церковь хотели построить, сделать село, но аким запретил. Наверное, они обиделись и все разъехались.

— Ергали, теперь уже не до этого. Сейчас бы просто выжить. Война уже идет, всеобщая, глобальная. Запасай себе дрова на зиму, воду, продукты. Впереди будут тяжелые времена.

— Всё есть у меня, барашки есть, корова есть, утки, куры. Скоро всё опять назад вернется. Ненадолго эти беспорядки.

— Это навсегда! Пойми, твои братья казахи, те, что у власти, задарма всё продали американцам. Всё! Реки, заводы, фабрики и подземные ресурсы страны. Казахстан — богатейшая страна мира. Тупой араб в своей стране и то, миллионер. Ведь все знают: у них есть нефть и честный Эмир. А ты, гражданин великой страны, сидишь на гигантских месторождениях нефти и газа. Всё это из-под тебя выкачивают в чудовищных масштабах. В стране есть любые руды и сокровища, вся таблица Менделеева. Реки полны рыбы, огромные территории пустуют, а ты всю жизнь нищий. Я, например, живу в Уральске в четвертом поколении. Представь? Ни на кого уже давно не надеюсь, учусь и пашу всю свою жизнь.

Каждую копейку я добыл своими руками, но никогда не заработаю таких богатств, которые эти твари у нас с тобой просто украли. Частные самолеты, личные заводы, замки в Италии, Франции, Лондоне. Элитная недвижимость, бриллианты. Тебе и мне просто плюют в лицо! Казахстан вместе с нами, как с рабами, продали именно эти самые элиты и акимы! А сейчас, разбомбили города, чтобы не досталось России. Мой родной Уральск весь лежит в руинах.

— Не говори так, Сергей. Их обманули. Они ни в чём не виноваты. Американцы хитрые, а мы, казахи, люди доверчивые. Там, в городах, все бастыки сейчас и сгорели вместе с акиматом.

— Тогда я тебя ещё раз сильно расстрою.

Я рассказал про Атырау, про бегство элиты. Про то, что всё было подстроено заранее. Как бросили управление целыми городами, зная, что они всё равно сгорят в ядерном огне. Как американцы вывозили на военных самолетах богачей этой страны вместе с семьями и любовницами. Как оставили тупых людей на своих местах.

Ергали поник и разразился гневной тирадой:

— Бұл бейбақ Ұлы жүз! Бәріне өздері кінәлі![9]

Он проклинал старший жуз. Ах да, я опять вспомнил. У индусов — касты, у хачиков — тейпы, а наших местных друзей делят на жузы. Твою мать… двадцать первый век! И родоплеменные отношения. И никуда не денешься, это факт.

Я стал успокаивать старика. У нас всё проще. Один только русский русскому реально брат. Неважно, татарин он, башкир или бурят. Важен дух! Никаких родоплеменных отношений. Русский человек хорош тем, что не терпит несправедливости. Именно эта черта характера всегда выходит на первое место. Он протянет руку в попавшему в беду, накормит голодного или набьет морду офигевшему. Всё правильно и честно.

Ергали совсем расстроился, не стал общаться со мной дальше, пошёл помогать девушкам готовить еду.

Если объяснить про Казахстан, то одна только система внутринациональных отношений гораздо сложнее, чем кажется. Я долго пытался разобраться в этом. Весь казахский народ единогласно признал, что Старший Жуз занимается государственным управлением, внешней и внутренней политикой, экономикой и финансами, учетом и менеджментом Казахского Государства. То есть в руках этого немногочисленного казахского элитного сословия все рычаги. Что хотят, то и воротят.

Конечно, именно их кормчие мира сего и прикормили! Осыпали золотом, создали им историю, написали новые учебники и книги.

Даже воссоздали книгу жузов и распространили её в народе. Гордость нации! Каждый мечтал найти там свои корни. Туда вписывались рода и их отношения друг с другом. В народе укоренили истину, что каждый казах обязан знать свой род и жуз! А на деле всё очень просто до цинизма: чтобы каждый сверчок, знал свой шесток. Это, конечно, было продумано заранее, целыми американскими институтами, на основе жизни и быта народности республики Казахстан. А внедрено профессиональными психологами. Через различные программы и проекты развития торговли в Центральной Азии.

Народ об этом, возможно даже не догадывался, думали, что всё это к лучшему. А кто всё знал, тот купался в роскоши и радовался прелестям жизни, не испытывая ни в чём нужды.

Дальше можно не продолжать. Но для понимания иерархии, существует ещё деление на средний жуз, это люди науки — учителя, научные исследователи, ну и музыканты, поэты.

А такие, как Ергали, это пахари и воины, самый низ. Развели средневековье. Чтобы разобраться было ещё труднее, запутали всё в жуткий клубок родов. Например, его младший жуз, составляют три рода — алимулы, байулы, и жетыру. Алимулы составляют шесть родов — карасакал, каракесек, торткара, шекты, кете, шомекей. В байулы состоят двенадцать родов — алтын, ысык, шеркеш, адай, жаппас, алаша, байбакты, маскар, бериш, таз, есентемир, тана. Ергали причисляет себя к роду шеркеш и гордится этим.

Голова идет кругом. Когда мы были в Гоа, там сразу было всё понятно. Основных каст в Индии всего четыре. От высшей к низшей: брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры. Каждая соответствует устам, рукам, бедрам и ступням бога Брахмы — по легенде, именно из этих частей тела он их создал.

А ещё Брахма решил, кто и чем может заниматься. Тут хотя бы есть логика. Правда, даже там, ниже самой нищей касты шудры, есть негласная каста — неприкасаемые. Которые чистят сортиры, сжигают мертвых животных и делают самую грязную работу.

У них это замечательно укладывается в религию, связанную с реинкарнацией. Веди себя хорошо, сиди в говне и не чирикай. Глядишь, после смерти переродишься в более высокой касте, будешь богатым и известным. Очень удобно придумано! Соблюдается основной принцип, всем даётся надежда, запрещены самоубийства и нападения на более высокие касты, иначе переродишься в бяку.

В казахских жузах никакой логики я так и не нашел.

Нас заставляют принять это как состоявшийся факт. Ибо старший жуз по книгам, это те же казахи, которые просто родились в нужное время и в нужном месте. Бывшие приближенные ко двору. Другого объяснения просто не дают. Но на самом деле, если читать первоисточники, то всё просто извратили. В более старых рукописях, написано так: «Старшему жузу дай посох, чтобы пасти скот. Среднему жузу — дай перо для управления. Младшему жузу вручи копье и выставь против врага». Но почему-то скот пасут и служат в армии, именно младшие жузы. А те, кто должны были пасти скот, пасут весь казахский народ.

Наконец наступил поздний ужин. Наелись подогретых подсохших лепешек с домашним сыром и жареной колбасы с яичницей. Напились чаю и пошли спать.

Ергали накидал корпешек, мы свалились всей толпой в комнате на пол и уснули. Спал я тревожно, с кошмарами, но только рассвело, подорвался и вышел на разминку. Ергали уже хозяйничал в сарае с животными. Поил и кормил. Я помог ему по хозяйству. Покидал вилами сено. Налил в поилки воды.

Думал, к обеду уже поедем дальше, но Даша уговорила переночевать ещё одну ночь. Понаблюдать за стариком. Мои девчонки помогали хозяину печь лепешки, сварили наваристого супа из забитой курицы. Так день и подошел к концу. Вечером, Дарья ещё раз осмотрела и обработала рану и вроде осталась довольна результатом. В эту ночь мне опять не удалось хорошо выспаться.

Утром, после завтрака, радушный хозяин дал в дорогу варёных куриных яиц, две большие лепешки хлеба, кусок сыра, палку говяжьей колбасы и бутылку молока. Ольга заправила большой термос сладким чаем. От любой оплаты Ергали категорически отказался.

Перед самым отъездом Даша ещё раз обработала рану, дала таблетки, объяснила, как их крошить и присыпать порошком болячку.

— Дед, тут в пакете два заправленных шприца. Один уколешь себе в плечо завтра, а последний ещё через три дня. Запомнил? Положи их в сухое прохладное место. Не забудь протереть руку водкой перед уколом.

Расставались как старые друзья. Даже обнялись на прощание. Я сказал:

— Постарайся выжить, я обязательно к тебе заеду в гости.

Дизелек приятно тарахтел, мы тронули в сторону Актюбинска. Заряд батареи был сто процентов, а вот солярки ушло ещё литров двадцать.

Выехали на трассу, обстановка вокруг сильно изменилась. Стало как-то тоскливо. Во-первых, была облачность, небо затянули грязно-серые облака. Во-вторых, очень много людей, стояло вдоль трассы, кто с одной сумкой, кто с кучей детей и чемоданов. Все махали руками и просили подвезти. Я снизил скорость. Молодой парень, казах, стоял рядом с девушкой с маленьким ребенком на руках. Рядом с ними куча баулов. Понятно, что собирались наспех. Он увидел, что я снижаю скорость и побежал к машине. Я притормозил.

— Брат! Кез келген ақшаға[10], возьми по-братски! — начал он диалог в моё открытое окно.

— У меня полная машина людей, братка, подожди следующую. Вода есть, еда. Надо?

Он отрицательно помотал головой, что-то пробурчал себе под нос, отошёл, ещё раз окинул меня взглядом и с унылым лицом вернулся к своей девушке. Однако любые деньги предлагает за поездку. Или деньги ничего уже не стоят, или поездки стали такими дорогими. А может оба варианта одновременно. Видимо, этот парень из тех водителей машин с севшими батарейками на станции. Где-то переночевали и теперь рвутся домой в Актюбинск.

Началась монотонная дорога, опять пошли мысли. Накатила усталость. Жутко захотелось спать. Глаза закрылись. Бетонный столб прервал нашу поездку. Машина в хлам, капот вздулся пузырем и заслонил вид в разбитое лобовое стекло. Моя правая рука повисла плетью. Несмотря на подушки, приложился к рулю грудью и не мог дышать. Сломанные рёбра вылезли наружу. Повернулся к Оле: её голова разбита практически пополам, Женька орет, ему ударом о дверь сломало обе ноги. Надю…

Б-р-р, аж передернуло. Надо придумать другую страшную ситуацию. Эта слишком. Сон сразу отступил. Так работает адреналин. Я это знаю и умею. Вся усталость мгновенно улетучивается. Ещё хорошо помогает несколько раз отжаться и пробежаться по трассе прохладной ночью, но сейчас день и жара. У меня периодически были ночные высокооплачиваемые работы с выездом в самые тяжелые, предутренние часы. Когда глаза сами собой слипались, и не было сил их распахнуть. Чтобы не стать кофеманом и не присесть на энергетики, пришлось научиться управлять своими гормонами.

Сейчас бы музыку с флешки погромче, катиться по монотонному асфальту было бы веселее, но мои пассажиры тоже толком не выспались ночью. Я осмотрел салон, сейчас в отрубе были все. Вот Ольга, в совершенно неудобной позе, выключилась и потряхивает головой на кочках, уперевшись подбородком в ремень безопасности. Опустил зеркало заднего вида, глянул. Ух ты. Дарья — негодница, опять села посередине и сейчас дрыхнет, свалив голову Женьке на плечо. А сын спит и лыбится. Ну, умора. Жаль отсюда рук не видно, где там они у них. Да что такое. Надюшка опять не изменяет себе. Спит в самом неудобном положении, тяжело сопит, свалив голову вниз, упершись лбом в спинку переднего сидения. Виден только её затылок и могучая белая коса. Я помню, в машине, она всегда спит именно так. Часть волос была расправлена веником. Ей же неудобно. Ладно, это их проблемы.

Посмотрел на трассу. Сколько людей голосуют, машут руками. Если они все стоят в сторону Актюбинска, а не Уральска, то есть большая надежда, что его не бомбили. Можно будет остановиться у Олега. У него тоже немаленький, правда, одноэтажный дом. Разместимся как-нибудь. Ещё, у него точно есть большой подвал с входом с улицы, но сто пудово не рассчитанный на проживание, как у Игоря, тем более нашей толпы. Там у Олега хранилось всякое барахло и садовый инвентарь. Когда я был у него в гостях, он спускался со мной в это унылое место, выложенное бутовым камнем. Ему понадобилась бензопила. Олег хотел свалить старое засохшее дерево в своём огромном дворе. Ну, как он придавил им свою собаку, я не буду вспоминать. Хороший был пёс, но всё равно старый уже.

Едем пока неплохо. Попутных брошенных машин уже практически нет.

Встречаются только на встречке. Вот люди! Уезжать из города без нормального заряда, это халатность. Совсем расслабились. Привыкли, что везде попутные колесные зарядки и электрососки. Никто даже не задумывался, что электричество в один момент может пропасть.

А дорога отличная. Видимость тоже хорошая. Через пыльные облака пробилось солнышко. Стало припекать. Моя семья по очереди начала вываливаться из объятий Морфея.

— Где мы? — открыв заспанные глаза, сразу спросила Ольга.

— Километрах в ста от Актюбинска. Ты представляешь? Ни одной встречной машины! Только брошенки на встречке. И глухая степь кругом, ни поселка, ни деревни.

— Радио всё ещё молчит?

— Странно, эфирных помех и треска уже нет, но радио всё равно не работает. Ни одной станции. Автопоиск мотаю по кругу уже час. Про телецифру вообще молчу. В эфире ничего, кроме помех. Может приемный тракт у машины сдох? Кто его знает. Или самих радиостанций уже нету.

Зашевелился Женька. Я опять посмотрел: он очень нежно переложил голову Дарьи на подголовник и освободил своё плечо. Видимо отлежала.

— Что там говорит твой дозиметр? — я постарался сказать громко, что бы проснулась и Надюшка и Даша.

Наша новая спутница ожила, а вот дочке было пофиг. Теперь она безмятежно дрыхла, сменив позу, наконец, откинувшись на спинку сидения.

— Папа, дозиметр показывает бытовой уровень радиации.

— И это хорошо! Значит, Актюбинск точно не разбомбили!

В душе я обрадовался, хотя вид в лобовое расстраивал. Помятый Дашей капот, постоянно притягивал мой взгляд и выглядел очень некрасиво. А ещё это мутное небо впереди, яркие сполохи. Наверное, там гроза, идет дождь. Сейчас доедем ближе, станет понятно.

— Папа убавь конденционер, холодно, — за всю дорогу Надюшка уже второй раз пожаловалась на прохладу.

— Доча, да я же выключил давно, а сейчас клима вообще не работает! Если холодно, накинь мою куртку.