Перелом: Рассвет

Глава 2.

Где-то в Западной Европе.

Первый – мы собрались сегодня, чтобы определить дальнейшие шаги по обустройству мира. Как мы понимаем, мир подошёл, во многом благодаря нашим совместным усилиям и прозорливости наших предшественников, к тому моменту, когда не наши потомки, а непосредственно мы сами можем взять всю власть в свои руки. Власть не только финансово-экономическую, но и политическую, военную и моральную. Не осталось стран, которые могли бы оказать значительное сопротивление нашим планам.

Четвёртый – простите, что перебиваю столь выспреннее выступление, но я бы не стал скидывать со счетов Россию. Боюсь, как бы ни произошла такая же промашка, что и с большевиками.

Третий – какие большевики! Вы что, хотите сказать, что в России остались неподконтрольные нам властные или информационные ресурсы?

Четвёртый – нет. На виду всё под контролем. Но мне непонятно, как вообще Россия остаётся единой страной. Все расчёты показывают, что она должна распасться на регионы и даже области, республики ещё лет пятнадцать – двадцать назад. Если этого не произошло, значит, мы не учитываем каких то процессов, что-то скрыто от нашего внимания. Это меня и беспокоит.

Второй – Если все властные рычаги у нас, то о чём беспокоится?

Четвёртый – да так, смутные сомнения.

Первый – давайте сомнения оставим на потом, а сейчас разберём создавшееся положение и выработаем согласованную политику. Что у нас с Китаем?

Девятый – Китая, как такового нет. Есть ещё промышленный потенциал в Манчжурии, но ответственно заявляю, что страна возможностей для возрождения не имеет.

Второй – ты говорил это и в начале войны, однако китайцы уничтожили весь стратегический потенциал Америки. Ничего себе ошибочки.

Пятый – ну это, как раз сыграло нам на руку. Не пришлось искусственно развязывать в Штатах гражданскую войну. Она началась сама собой. Так что ошибка только помогла.

Второй – по нашим планам вооружённые силы Америки должны быть гарантом наших завоеваний и ликвидировать их планировалось лишь после разрушения промышленности и экономики всего мира, а сейчас всё приходится передоверять европейцам – это опасно.

Третий – нет, европейцы подготовлены. Блокада энергоносителей заставит Евросоюз солидарно выступить против России. Правительства подготовлены, необходимые перестановки в верхах сделаны. Если информация о русских верна, Европа и Россия взаимно уничтожат друг друга.

Пятый – для нас очень важно, чтобы ни один реактор в Европе не был повреждён. Общеевропейский Чернобыль нам не нужен. В конце концов, нам здесь жить!

Третий – да, всё готово к остановке и разгрузке реакторов атомных станций. Пропаганда работает хорошо. Даже во Франции население готово жить при свечах, но отключить реакторы. Пример Штатов оказался очень примечательным.

Второй – да, две трети североамериканского континента радиоактивны.

Девятый – Китай практически чист от радиации. Ни одного попадания по реакторам, даже учебным, а промышленности и городов, как не бывало.

Восьмой – ну на юге и, я слышал на севере, города не затронуты, а только покинуты, как и в Индии.

Первый – кстати, как там Индия и Пакистан?

Восьмой – Тут всё по плану. Промышленность и экономика разрушены, в ближайшее время восстановлению не подлежат. Пакистан разрушен полностью, начался исход жителей через Афганистан и север Ирана в переднюю Азию. Постоянное давление на русскую границу и страны Средней Азии. Все силы России брошены на отражение пограничных стычек и конфликтов. Кроме этого пропаганда добилась полного уничтожения местных научных и технических кадров. Дескать, не соответствуют заветам пророка. В общем, всё по плану и даже лучше. Все процессы под контролем. Сейчас накапливаем силы на взятие северного Кавказа. Это должно отвлечь исламистов от похода на Запад.

Пятый – Нашли объединяющего лидера?

Восьмой – Да, нашли. Прямой потомок пророка.

(все засмеялись)

Первый – Хорошо. Как в Африке, Южной и центральной Америке?

Шестой – Всё по плану. После прекращения экономической, продовольственной и медикаментозной помощи, Африка близка к вымиранию. В общем, общий хаос. Простите за тавтологию.

Седьмой – С Америкой то же самое. Некоторую опасность представляла Бразилия, но и там мы смогли пропихнуть к власти коммунистов, не наших, настоящих – фанатиков. С их восприятием действительности – это конец. Думаю, через пару десятилетий Южная и Центральная Америка вернутся к состоянию экономики, до Колумба. А север – уже сейчас полный хаос.

Первый – Значит завершающий этап!

Второй – Да, Штаты ещё имеют флот. Удар будет нанесён.

Пятый – Только осторожнее, как можно осторожнее. Впрочем, Россия нам не нужна! Её следует растереть в порошок.

Где-то в России.

Генерал КГБ – Итак, все в сборе. По прогнозам назревает кульминационный период противостояния. Сначала доклад о положении в мире.

Генерал ГРУ – мировой порядок давно рассыпался, как всем понятно. Финансовый кризис перерос в экономический. Пока держится Западная Европа, но это не надолго. Нарастает пропагандистская истерия о недопустимости единоличного обладания энергоресурсами. По всему готовится непосредственное военное воздействие на Россию. На это указывает и повсеместное отключение и дезактивация атомных электростанций, консолидация военных сил в одних руках. Несмотря на уход США с мировой политической сцены, влияние НАТО резко усилилось. Доходит до физической ликвидации несогласных политиков и даже руководителей отдельных стран. В США промышленность уничтожена, армии нет, но достаточно силён флот. Причём, в отличие от наземных вооружённых сил, Флот полностью подчиняется центральному правительству. Очевидно, что это ненадолго, поэтому предполагается его использование противником в самое ближайшее время. Африка и Латинская Америка приводятся в первобытное состояние и влияния на общемировые процессы оказывать не могут. Китай, Индия, Пакистан, не говоря уже об Иране, Ираке и всей Аравии уничтожены, как страны. В этих регионах потерян весь промышленный потенциал, сельское хозяйство стремительно деградирует. Агрессия исламского мира ориентирована нашими противниками на Россию, союзные и близлежащие к России страны. Явлен новый харизматичный лидер, по прогнозам способный реально объединить народы ислама. По всей видимости, планируется ещё большее усиление исламского давления, с активизацией мусульман внутри России.

Генерал армии – Положение в армии аховое. Напряжённость на южных границах растёт. Для гарантированного отпора необходимо, по крайней мере, удвоить численность сухопутных вооружённых сил страны. А Западные границы вообще голые. Только пограничники. На Китайской границе бардак. Уже несколько миллионов китайцев перешло. Без срочных мер востоку страны грозит голод.

Генерал Г.Б. – А в каком состоянии стратегические силы?

Генерал армии – Тут как раз всё в порядке. Ракетные войска укомплектованы, мобильные и армейские ударные силы имеют двойной штатный комплект. К тому же продолжают доукомплектовываться. Развёртывание противоракетной системы возможно в течение нескольких дней. Космические платформы расконсервированы, готов запуск новых. Тут всё в порядке. Расконсервированы все имеющиеся тяжёлые ракетные пуски.

Адмирал – Флоты подготовлены. В меру сил. Ударные подводные силы готовы к выходу.

Генерал Г.Б. – Что с прогнозом и общим состоянием общества?

Штатский – Как видим, предсказанный общемировой кризис развивается в пределах расчётных допусков. Настала пора прямого управления страной. Группы психологов, врачей и следователей подготовлены. Первые карточки и системы управления подготовлены. В общем и целом, всё готово к введению режима чрезвычайного положения до общемирового кризиса. В течение полутора – двух недель следует ввести режим чрезвычайного положения и приступить к реформации страны. Самое время.

Генерал МЧС – войска МЧС готовы. В течение недели развёртывание лагерей и укрытий гарантирую.

Генерал Г.Б. – в общем решили! При первом же удобном поводе начинаем работать. Формировать правительство будем по ходу дела, в зависимости от последовательности разворачивающихся событий.

Январь не задался – выдался промозглым и ветреным. Снег, украсивший новогодний праздник быстро растаял, сошёл на нет. Гриша доехал до Варшавки на метро – на дорогах сплошь, коварный ледок. День жестянщика затянулся на месяц. Машину слегка помяли ещё в декабре, но ремонту конца и края не было видно. В новогодние каникулы, да и после торговли почти нет, покупатели куда-то подевались, всё застыло. Ощущение ожидания, заторможенности висело над страной давно. Всё происходило вяло, еле-еле. В павильоне, Гриша принялся обзванивать поставщиков. Потихоньку бормотал телевизор. Вдруг продавец оживился и включил звук погромче. Григорий повернулся, чтобы одёрнуть, но и сам застыл на месте. Передавали экстренные новости.

"Наши Дальневосточные корреспонденты передают предварительную информацию о том, что атакован и уничтожен Хабаровск. Собственно – с городом, связаться не удаётся. Военные никак не комментируют происходящее. Связь с Владивостоком и всем Дальним Востоком осуществляется только по спутниковым системам. Все наземные линии связи не доступны. Только что, мы получили сообщение, что официальное заявление поступит через несколько минут. Пока поступает противоречивая информация".

Григорий и продавец переглянулись, молча подсели к экрану. Повисла пауза. На вошедшего случайного посетителя зашикали, посадили на подвернувшуюся коробку из под товара. На экране застыло изображение Кремля. Даже звука никакого не включили – видимо никто не взял на себя ответственность, что, в данном случае уместно. Через пару минут картинка сменилась, показывали комнату, видимо внутри Кремля. Ещё через минуту – другую вошёл президент. Уселся за стол.

"Дорогие сограждане. Вынужден обратиться к стране с чрезвычайным сообщением. Минувшей ночью, наш дальневосточный город – Хабаровск, по данным Генштаба, был уничтожен вследствие ракетно-ядерного удара. Военные утверждают, что ракетный удар был нанесён Американской стороной. Разрушен центр и северо-восток города, уничтожен речной порт, прервано железнодорожное сообщение с Дальним Востоком, повреждён аэропорт. Войска ГО и ЧС, а также войска мин. обороны, гражданские власти наводят в городе порядок, проводят эвакуационные мероприятия. Начата переброска мобилизационных резервов продовольствия, оборудования. Об этом, в своё время доложат министры обороны и чрезвычайных ситуаций. Со мной по прямому проводу связался президент США. Американская сторона утверждает о непредумышленном характере катастрофы. Военные такую версию категорически опровергают. Точное попадание ракеты в город случайным быть не может! Я, как президент Российской Федерации, как гарант суверенитета страны и её верховный главнокомандующий, вынужден ввести в стране режим чрезвычайного положения. Посол России в Вашингтоне отзывается для консультаций. Посольство, представительство России в ООН и других международных организациях на территории США, признано целесообразным эвакуировать. Действующая армия и флот приводятся в состояние повышенной боеготовности".

Картинка сменилась. Появилась студия. Ведущие программу, обещали репортаж непосредственно из города. Вертолёт с корреспондентами – на подлёте к Хабаровску. Пока же, давали серию репортажей с комментариями политиков, бывших военных, политологов. Они сменялись в быстром калейдоскопе, но сколь ни будь вразумительной позиции никто ещё не выработал, настолько неожиданным было произошедшее. Наконец появились первые репортажи с места событий. Мир и наша страна вместе с ним, в последнее время, уже попривык к виду уничтоженных городов и целых стран. Но всё это было где-то далеко, не с нами. И то, что война пришла и в наш дом, как-то не укладывалось в сознании. Действительность грубо ворвалась в чуть сонное, привычное течение жизни. Меры действительно предпринимались, но убитых, раненых, просто лишившихся жилья, столь много, что власти и военные просто не успевали. Полуразрушенный город, лишённый тепла, с уничтоженными или сильно поврежденными коммуникациями лежал перед глазами телезрителей. Горели дома, чадили нефтехранилища. Тушить просто некому, да и нечем. А холода там стояли не московские. Мороз доходил до тридцати. На глазах развёртывались палаточные городки, начинались ремонтные работы. Репортажи с места событий сменялись комментариями компетентных, малокомпетентных и полностью некомпетентных политиков, чиновников, обозревателей, всех тех о ком принято говорить – "публичные люди". Огромное количество криков и воплей, но никто не знал, что же будет дальше. Спектр предложений и предположений – от "простить и забыть", до "раздолбать всех и вся к чёртовой матери". Все высказывания делались с придыханием и оглядкой. Ещё неизвестна была реакция Кремля и готовящиеся ответные действия.

Гриша поехал домой ближе к вечеру, так и не дождавшись ничего путного по телевизору. Город встретил его полупустыми улицами. Возникало впечатление, что объявили эвакуацию, и большая часть города уже выехала. Даже в метро свободно и как-то по особому гулко. Добравшись до дома, Григорий обнаружил там жену, смотрящую новости. Это было крайне необычно. Гриша ещё не видел Таню интересующуюся политикой и новостями.

– Что говорят, – спросил, садясь в кресло. – Я на работе смотрел. Что за последний час – полтора происходило.

– Привет. Объявили, что формируется правительство военного положения. Оно и будет решать, что делать и как быть. А ты хорош! Не мог позвонить. Я о таком от подруги узнаю! – начала заводится Татьяна.

Её прервал телевизор. На экране появилась заставка – изображение Кремля. Диктор за кадром объявил, что через несколько минут ожидается новое заявление президента. Заиграла классическая музыка – спасибо не Чайковский, не «Лебединое озеро». Гриша пошёл на кухню, поставил какую-то еду в микроволновку. Телевизоры включены по всей квартире. Подсел к столу, принялся жевать, не чувствуя вкус и вряд ли сознавая, что ест. Перекусив, перешёл в гостиную, к жене. Вновь сменили заставку. Показывали, видимо Хабаровск, из космоса. Очень чётко был виден эпицентр, с расходящимися от него волнами разрушений. Пропала даже музыка. Так, какие-то механические шумы. Начали комментировать. Объяснили, что картинка on-lain, даётся напрямую со спутника. Стрелочками показывали разрушения, и что происходит сейчас. Оказывается, ледоколы разбили лёд от океана до города, подошли большие десантные корабли для эвакуации людей. Уже заканчивали монтировать палаточные городки, вездеходами подвозилось топливо и генераторы. Срочно чинилась железнодорожная магистраль, но там дело только началось. Во всём этом копошении удивляла непривычная для нас слаженность действий, быстрота и чёткость исполнения решений. При обычном землетрясении или даже крупном пожаре только раскачивались бы, дня два. А тут за неполный день смогли организовать спасение целого, совсем не маленького города.

На полуслове оборвался репортаж, вернулась картинка с Кремлём. Вновь, как и утром, появился президент.

"Сограждане! Наша страна подверглась ничем не спровоцированной агрессии со стороны Соединённых Штатов Америки. Заверения руководства США о случайности инцидента наши аналитики и военные отвергают. С сегодняшнего дня Российская Федерация прерывает дипломатические отношения с США и отозвала своего посла. Начата эвакуация представительств и организаций России, находящихся на территории Соединённых Штатов Америки. Посолу США в Российской Федерации вручена нота протеста и заявлено о невозможности пребывания граждан США на территории России. Всем посольским, консульским службам, а также представительствам и гражданам Соединённых Штатов Америки предложено в трёхдневный срок покинуть территорию России.

В связи с создавшимся международным и внутрироссийским положением, я, как верховный главнокомандующий и гарант конституции Российской Федерации, её президент объявил режим чрезвычайного положения на всей территории страны. Сформировано Правительство Чрезвычайного Положения. В него вошли представители силовых министерств и ведомств, ключевых промышленных и социальных структур страны. Приостанавливаются некоторые права и свободы граждан. Режим Чрезвычайного положения предполагает консолидацию общества, полную и принципиальную нетерпимость к тем, кто свои интересы ставит выше интересов всей страны. Люди, нарушающие закон и порядок будут караться согласно законам военного времени. Изменяется порядок ведения следствия и дознания, судебное делопроизводство. Вводится цензура средств массовой информации.

В связи с действиями Соединённых Штатов Америки и агрессивными заявлениями стран НАТО и Евросоюза в России объявляется частичная мобилизация. Для отражения возможной агрессии извне, экономика, промышленность и сельское хозяйство нашей страны переходит на военное положение. В некоторых крупных городах будет проходить частичная эвакуация населения. В первую очередь это касается городов – миллионников, портовых и приграничных городов. Катастрофы Хабаровска допустить нельзя. По мере развёртывания систем противоракетной обороны будут прикрываться всё большие территории, но пока следует рассредоточить, как население, так и производство. Преодолеть их опасную скученность.

Дорогие сограждане. Я, и правительство, которое возглавил, нуждаемся в вашей сознательности, в вашей преданности Родине, её интересам, в вашем патриотизме. Только от вас зависит само существование нашей страны, её процветание. Мы же, в свою очередь, приложим все наши силы для обеспечения надёжной и прочной защиты нашей Родины от любого агрессора. Как только угроза безопасности страны, самому её существованию будет преодолена, мы вернёмся к гражданскому демократическому правлению. Наша судьба – в наших руках". – Президент встал. Заиграл гимн России.

– Теперь и у нас началось – обречённо сказала Таня, – А как же дочка? Теперь вообще свалка начнётся, до неё никому дела не будет!

– Не заводись. Ты же слышала, всё это повод для закручивания гаек. Порядка даже больше станет, во всяком случае, хоть временно. Да и деньги уже почти собрал, что не собрал, то займу. Надо что-то думать – работы совсем нет. Товара нет, покупателей почти нет, придётся распродавать дело.

– Тебе же предлагали Дуговы работу, говорят хорошо оплачиваемая.

– Это для них хорошо оплачиваемая. Тебе этих денег на косметику не хватит. Да и не умею я сейчас уже ничего. Всё забыл. По специальности двадцать лет не работаю с лишним, а Галина постоянно в работе была, ей переподготовка не нужна. Я ещё шаговые АТС, да координатные кое-как помню, а уже квазиэлектронные для нас тогда экзотикой были. А сейчас? Вон, Галя, о каких то комплексных опорных станциях говорила, а я даже не понимаю о чём она. Безнадёга. Если уж совсем прижмёт, лучше таксёрить пойду. Там хоть всё привычно.

– Слушай, а как же с дочкой? С Викой? Ты же деньги на выкуп уже почти все собрал! Как теперь быть?

– У нас завтра с бандитами связь, да ещё следователь влезает, расспрашивает. А деньги, я к завтрашнему вечеру все соберу!

Дочка, похищенная после Нового года, объявилась уже через три часа. Точнее объявились её похитители. По телефону. Пригрозили, назначили выкуп 10 миллионов рублей. Это были все деньги, которые можно было выручить за бизнес Григория. Володя предложил, по своим новым каналам, связаться с органами. Следователь работал с Сирскими, но, как бы параллельно – сам предложил, чтобы всё шло так, как будто, ни милиция ни, тем более ГБ к розыску не привлекаются.

– Считай, у тебя теперь не остаётся ничего в деле?

– То, что осталось при такой-то работе может пойти на погашение кредита. Я его спешно брал, невыгодно. Это не бизнес кредит, а потребительский.

– Володя поручился?

– Да, он.

Сразу после Хабаровска Фёдоров пригласил всех на собрание.

– Итак, товарищи, кому не нравится, господа, – начал он, отличаясь довольным видом, от большинства, сидящих в зале. – Предсказанный кризис произошёл. Меня многие спрашивали – не был ли этот кризис, так сказать самодеятельным, искусственным. Сразу отвечаю – нет, не был. Не было даже провокации, иначе всё бы пошло не так, как прогнозировалось. Правда вероятность этого дурацкого удара была невелика, всего 60 –65%.

Зал зашумел, задвигался. Не дожидаясь тишины, Фёдоров продолжил.

– Да, это небольшая вероятность. И сразу хочу сказать, что спасти никого в городе до удара было нельзя. Тогда изменялись граничные условия, ситуация выходила из под контроля. Жертв неизбежно становилось в несколько раз больше. А вот быстрое развёртывание спасательных сил – тут мы могли помочь и помогли. По предварительным подсчётам, в городе потеряно, то есть погибло, пропало без вести или смертельно ранено, около 70 тысяч человек. Цифра большая, но могло быть несравнимо больше. Резервным вариантом объявления режима чрезвычайного положения было прямое столкновение с НАТО на Украине. Сейчас, в связи с последними событиями, кризис на Украине отодвинулся минимум на полгода. Есть большие надежды, что он не разовьётся вовсе. Прямое столкновение с Альянсом нам сейчас очень не выгодно. Страна, как всегда в начале войны, к этой самой войне не готова. Наша задача отодвинуть как можно дальше горячую стадию, а то и вовсе её избежать. Исследования показывают большую вероятность того, что Россия вообще может избежать прямого столкновения с Альянсом – он должен через некоторое время просто рассыпаться сам.

Но это дело будущего. Наша первоочередная задача преобразование страны. В том числе, перевод её на военные рельсы. Предстоит грандиозная работа по фрагментации промышленности, сельского хозяйства и собственно населения страны. Все вероятно ознакомились с магистральными вариантами развития, поэтому не буду повторяться. Новые поселения различного типа и назначения должны состояться менее чем за год.

Работа, превосходящая по объёму эвакуацию начала Великой Отечественной войны. В несколько раз. При этом необходимо полное, поголовное тестирование всех перемещаемых лиц. Развёртывание производств, жильё, инфраструктура – не наше дело. Наше – это социальная устойчивость всего и вся, от отдельных коллективов до регионов и страны в целом. Ключ к этому – непрерывное отслеживание быстро меняющейся обстановки.

На следующей неделе начнётся апробирование новой системы безналичного расчёта по всей стране. Своего рода карточная система времён войны, но на новом принципе современных пластиковых, так называемых кредитных карточек. Готовится промышленная база для обеспечения всего населения страны системами учёта, похожими на выданные вам всем мобильники и пропуска. Новые посёлки и городки, все вновь строящиеся здания будут сразу компьютеризированы. Старые – модернизированы. Опять же, не наша задача, но учитывать в расчётах мы это должны.

Прогнозируется, что начальный этап ликвидации преступности пройдёт легко. Момент истины для рецидивистов и других красавцев наступит тогда, когда они уже будут за решёткой. Тогда небольшие осложнения предполагаются, более того – неизбежны. Но неприятности прогнозируются лишь для бандитов. Сложнее с так называемыми правоохранительными органами. Там ситуация и запутанней, и более многовариантна. Надо стараться, чтобы развитие событий пошло по наиболее щадящему варианту. Вопросы? Нет. Давайте работать. Готовьтесь к командировкам. Не всё можно решить на месте сидючи.

Секция, где работал Дугов, собралась в общей комнате. Якушев озвучил ближайшие задачи.

– На собрании Николай Дмитриевич сказал о перспективах, сейчас поговорим о том, что поставлено перед нами. Москва будет эвакуироваться в последнюю очередь. Военные считают, что у них достаточно сил и средств защитить город. В связи с этим, и так не благоприятный в криминальном плане город, может стать и вовсе клоакой. Отлов преступников и рецидивистов по всей стране погонит их в наш благословенный город. Как вариант, возможно Москвой пожертвуют. Об этом говорит то, что принято решение эвакуировать все эффективные предприятия, научные и учебные институты и персонал. В Москве остаются системы управления, которые в новых условиях не только не нужны, но и сильно мешают. Сюда же уже несколько десятилетий набивались предприимчивые люди, которые хотели жить за чужой счёт, а не работать. У нас очень тяжёлая задача удалить из города максимальное количество людей, которые согласны работать, а не только воровать. Все читали, что после преобразований, а именно – через пару лет, а может быть и раньше, государство полностью откажется не только от смертной казни, но и от наказания, в привычном понимании, как такового. Смертная казнь и сейчас невозможна официально. Но военное положение накладывает некоторые исключения. Организацией фильтрационных лагерей, зон и лагерей передержки уже занимаются другие люди. Наша задача, как только будут изолированы рецидивисты и потенциальные преступники, организовать реабилитацию и возвращение в общество граждан, которые ему полезны. Вообще, как вы уже догадываетесь, наша группа и группы подобная нашей, войдут в общую систему мониторинга и контроля страны.

Владимир, перемолвился с коллегами, вышел на улицу. Разговорился с Петей и, недавно приехавшим, Костей Вяземским. Против обычного, Костя не болтал без умолку.

– Что-то ты сегодня молчалив необычно, – удивился Володя.

– Так я треплюсь, чаще всего, чтобы чужую дурь не слушать, да когда настроение хорошее. А сейчас на душе муторно что-то. Трудно жить, когда знаешь, что и как происходить будет. И то, что если подлость не сделаешь, то или катастрофа, или труп на трупе лежать будет.

– Так это подлость – когда знал что надо делать, а сам, "благородно" голову в песок зарыл. Дескать, не буду подлецом, пусть всё катится к чёртовой матери, – возразил Петя.

– Да я всё понимаю. Всё равно муторно. Людей запутали совсем. То от них требуют социалистической законности, то капиталистической, то, теперь, потребуют всеобщую справедливость. В коммунистическом вчера, народ заставляли тупо следовать заветам и не высовываться, потом вдруг стали призывать к инициативности, к тому, чтобы по головам к собственному благополучию шли, а теперь заставят отвечать за каждый свой обдуманный и необдуманный поступок и даже намерение.

– Что ты можешь предложить что-то лучшее? – спросил Володя, – так предлагай, все с энтузиазмом подхватят.

– Не могу, в том то и дело. Раньше можно было хоть мечтать безнаказанно. Вот, если бы так, эти дураки политики сделали бы, весь народ и весь мир бы и осчастливились. Потом, когда в очередную глупость родные или зарубежные политики вляпывались, можно было гордиться своей гениальностью и прозорливостью. А сейчас вариант спасения мира предложишь, а тебе сразу варианты развития показывают. И подсчитывают, во что твоя гениальность миру обошлась. В трупах. Что досадно, не может обойтись, а обошлась.

– Ты предпочитаешь непредсказуемость? – спросил удивлённо Петя.

– Теперь не важно, что я хочу или не хочу. Мир изменился. Даже если уехать, заниматься чем-то другим, всё равно будет глодать мысль, что всё рассчитано, что тобой кто-то управляет, манипулирует. Лучше уж быть в курсе событий, нежели ожидать от них оплеух. Непривычно всё это. Непривычно, что от тебя ничего не скрывают, непривычно, что не какой-то там рок, карма, судьба, фатум, а ты сам распоряжаешься своей судьбой и миром вокруг.

– От случайностей никто не убережёт, – перебил Петя.

– Это понятно, я о магистральных вещах говорю. Но такими темпами, скоро можно будет и индивидуальную судьбу с точностью до последнего знака рассчитывать.

Докурив, Петр и Костя пошли в помещение, Володя погулял немного, но холод вскоре загнал и его. По дороге к своему кабинету догнала SMSка. Дойдя до рабочего стола, включил комп, развернул сообщение на экране. Возникли сложности в повторном тестировании старого кабинета министров. Сейчас, когда новое правительство только формировалось, ощущалась резкая нехватка кадров. Тестирование заместителей и даже представителей руководящих должностей среднего звена показывало полную профнепригодность прежних руководящих кадров. Подготовить с нуля оказалось значительно проще и быстрее, чем переучивать. Чаще всего переучить руководителя оказывалось невозможным в принципе, без полной ломки личности. Стало понятным, что руководство всех уровней и направлений в новых условиях не годится. Назревала необходимость полной люстрации, запрета на профессии старым руководителей, хотя бы на первое время.

Владимир мысленно пробежался по тому, что стало известно за последние несколько месяцев. Десять лет назад были начаты сначала теоретические, а затем реализовывались на практике, принципиально новые системы в организации производств, разрабатывались принципы управления и технологические цепочки переходного периода. Пять лет назад, начали массовый вывод производственных мощностей из городов. Ссылаясь на плохую экологию, скученность мегаполисов и крупных населённых пунктов, поощряя хаос в городской жизни, строительстве, в том числе дорожном, в жилищно-коммунальном секторе, производился вывод необходимых производств или создание принципиально новых. Обустройство технопарков и научных городков, обеспечивали немедленное развёртывание промышленных, научных, сельскохозяйственных конгломератов и территориальных образований. К кризису страна подошла с готовой инфраструктурой нового типа. Это была многократно дублированная сотовая структура производства всего, что необходимо стране и её гражданам. Старые предприятия решено просто оставлять, до поры до времени в покое, вместе со старыми принципами управления и руководства. Ко времени Хабаровска государство уже не нуждалось в промышленности старого типа.

Все добывающие, производственные, перерабатывающие и сельскохозяйственные предприятия, а также научные городки создавались по единому лекалу. Различались лишь по климатическому принципу. Основой промышленных, добывающих и перерабатывающих универсальных комплексов стали новые и кардинально перестроенные старые посёлки. Число жителей редко превышало полторы тысячи человек, но не могло быть меньше, чем одна тысяча. Ограничения по численности ввели в связи с необходимостью и удобством избрания и утверждения руководителей новых хозяйственных образований. Идея самоуправления домами в городах, идея кондоминиумов не прошла и не могла пройти. Запутанность, переусложнённость городской жизни, зачастую искусственно созданная и поддерживаемая, угробила эту идею. С этим была похоронена и идея сохранения и преобразования старых городов. Чиновничество своим своекорыстием а, зачастую, саботажем, сделало всё возможное и невозможное, чтобы уничтожить старую систему городской жизни, и себя вместе с ней. Зато в новых условиях, эта идея успешно решалась. Посёлки, объединялись в промышленные и территориальные конгломераты, насчитывающие десятки, сотни и тысячи отдельных посёлков – звеньев. Аналогично строились новые сельскохозяйственные регионы, научные центры. Планировалось открытие учебных, лечебно-оздоровительных, административных конгломератов. Казалось, в городах ещё сосредоточена власть и сила. На самом деле, там осталась одна скорлупа. После Хабаровской катастрофы началась последовательная эвакуация жителей. Сначала из городов – миллионников. Организовывались группы подбора персонала в новые поселения и доукомплектация старых. Одновременно формировались новые административные центры вертикального управления страной: страна – регион – район – местное самоуправление. Всё руководство на местах сразу формировалось через выборы. Постоянно отслеживался рейтинг выборных руководителей. Старые власти изначально не контролировали новые территориально – промышленные образования. В стране образовалась и успешно работала принципиальная новая система власти и хозяйствования. Старая управленческая система имела уже не власть, а иллюзию власти, иллюзию значимости, необходимости, важности для страны.

Размышления прервала супруга с дочкой. Вошли раскрасневшиеся, оживленные.

– Чего сидишь один – печалишься, – Галя скинула сапожки, повесила на вешалку куртку, – я смотрю и не собирал ничего. Нам завтра переезжать, а он не чешется!

– Давай помогу собираться, – Владимир отъехал на кресле от монитора, – только я чуть позже приеду, вы сами пока располагайтесь на новом месте. Отладить программу с моими тестами надо. Она уже вчера нужна была. Фёдоров рвёт и мечет. Так что я на недельку задержусь.

– Если так, не выпускай Гришу из виду. Как там у него с дочкой?

– Он уже почти весь бизнес распродал, на неделе всё решится.

Владимир со всей группой психологов мотался по командировкам, налаживая тестирования, проводя консультации вновь набранных психологов, тестеров и представителей военных трибуналов, которые заменили все суды. Федеральные суды приостановили свою работу сразу после введения режима Чрезвычайного положения в стране. Образованные военные трибуналы не имели права и юридической основы для осуждения. Их задачей была временная изоляция людей представляющих опасность для общества, а зачастую и для самих себя. К концу января успешно завершилась работа по сепарации контингента заключенных по признакам преступлений в существовавших местах заключения. Людей, содержащиеся в лагерях, тюрьмах, зонах, охраняемых посёлках, разделили на тех, кто совершил умышленные преступления, случайные и невольные. Кроме этого строго разделили и самих преступников. Убийцы не могли содержаться вместе с мошенниками, воры в законе вместе с коррупционерами. Образовалась система лагерей и зон с однородным контингентом. Эту сепарацию провели буквально в пару недель, после чего одномоментно арестовали всех рецидивистов в стране. Используя оперативные данные милиции, прокуратуры, ФСБ и опираясь на их возможности, были задержаны и отправлены в соответствующие лагеря все, так или иначе попадавшие в сферу внимания силовых структур страны – рецидивисты, воры в законе, члены ОПГ. Несмотря на цензуру, начался дикий вой в СМИ о нарушениях прав человека. Это, в свою очередь, дало повод сменить практически всё руководство центральных печатных и электронных средств масс-медиа.

Группа Владимира работала над системами тестов проверки лояльности. В будущем эти программы предполагалось сделать универсальными. После отстранения от работы руководства большинства газет, телевизионных и радио программ и каналов, остро встал вопрос о проверке лояльности вновь назначенных редакторов, руководителей и даже корреспондентов. Проверки и тесты показали полную профнепригодность всей команды центральных СМИ. Пришлось перетрясти все штаты газет, телевидения и радио, заменить их частично техническими работниками, частично – выпускниками профильных ВУЗов и журналистами региональных изданий. Многие газеты и программы, даже несколько телевизионных и радиоканалов просто закрыли. Попытки проведения демонстраций, митингов и пикетов, в условиях Чрезвычайного положения приводили к изоляции всех, вышедших на улицы. В накладку к социальным протестам распространение получили случаи саботажа на старых предприятиях и в социальной сфере. Забавно то, что старые властные структуры своей бездеятельностью, саботажем или даже прямым вредительством укрепляли новые формы хозяйствования. В результате, аресту и изоляции подверглись более 6 миллионов человек. Из старых городов эвакуировано больше тридцати миллионов. Иначе погасить волну протестов не представлялось возможным. Все переходные периоды в развитии чреваты непониманием и неприятием всего нового, необычного. Протестные настроения могли легко перерасти в хаос, анархию, на волне которой к власти всегда приходят проходимцы и демагоги. Откровенных преступников, врагов, да и крикунов, изолировать в первую очередь и предстояло. Лишить их доступа к средствам массовой информации. Во вторую категорию входили граждане запутавшиеся, непонимающие или не желающие понимать происходящих перемен. По мере стабилизации жизни в стране они должны освобождаться, постепенно вписываясь в обычную жизнь.

Новые системы промышленности и сельского хозяйства обеспечивали потребность страны почти на 75 – 80 % ещё до Хабаровска, до введения Чрезвычайного положения. Приток новых сил обеспечил гарантированное перекрытие потребности в товарах и услугах. В один месяц все новые посёлки и производства были обеспечены рабочей силой. В изменившихся условиях переучивание проходило быстро. Помогала серьезная автоматизация и компьютеризация производств. Станки, машины, механизмы, как бы подсказывали рабочим, операторам их функции.

Для переселенцев и изолянтов предлагались несколько вариантов трудоустройства. Добывающая отрасль, сельское хозяйство, промышленное производство, сфера услуг. Кто не хотел работать из принципиальных или каких либо иных соображений, могли или покинуть страну или трудоустраивались принудительно. Эффект устрашения достигался внезапностью задержания и, в первое время – информационной блокадой предварительно заключённых. Создавалась полная иллюзия террора.

В конце января Володе позвонила супруга Григория.

– Володь, здравствуй. У меня две новости, хорошая и плохая.

– Здравствуй, Тань, что случилось опять? Какие новости по поводу Вики?

– Значит, с хорошей начать придётся. Дочка уже дома, её освободили. Причём без выкупа.

– А плохая?

– Гриша теперь пропал!

– В смысле? Куда пропал?

– Так и пропал. Ушёл на работу и домой не пришёл. Я сначала подумала, что его обокрали – он как раз выкуп собрал за дочку, а потом позвонили, сказали – арестован!

– За что арестован?

– Ничего не говорят, сказали, что разберутся. Может, ты узнаешь?

– Так! Давай подробнее. Кто звонил, когда, как это с Викой связано? И перестань хлюпать носом, слезами делу не поможешь.

– Да не знаю я ничего. Вчера привели дочку. Прямо домой. Сказали, что освободили в ходе зачисток. Связалась с твоим следователем, оказалось, что это он распорядился. Я скорей звонить Грише, а он не отзывается. Продавец на рынке сказал, что не появлялся. Я опять следователю позвонила. Он обещал выяснить. Вечером позвонил, сказал, что Гришу арестовали за антиправительственные выступления. По доносу. И никаких от него известий, нигде он, ни за что арестован.

– Я постараюсь выяснить, хотя бы где и за что.

Только благодаря ходатайству Фёдорова Дугову удалось выяснить местонахождение Григория. Это был новый посёлок в Рязанской области. Там развёрнули временный лагерь. Владимир напросился туда в командировку с инспекционной поездкой.

Кабинет временного руководства посёлка располагался рядом с почти готовым производственным комплексом. Владимир провёл пропуском по терминалу и прошёл в здание. Помещение ещё сохраняло запах новостроя. Пахло деревом, краской, каким-то пластиком. Чувствовалось – здание администрации, как и все дома посёлка только – только построены. Несмотря на 18 градусов мороза на улице, помещение дарило тепло и даже подобие уюта. Дежурный показал, где гардероб, проводил к руководству. Молодой человек лет двадцати пяти пожал руку, представился.

– Павлов. Я вообще-то инженер, должен налаживать производство. Собственно арестованными должны заниматься психологи. Вы сразу к ним проходите, а насчёт размещения, в 8-м кабинете комендант обитает. Фамилия Сомов. Скажите, что я распорядился. Он выделит и помещение, и бельё, поставит на учёт в столовой. Мы не особо ладим, но хозяйственник он крепкий. Вы надолго к нам?

– Пока не знаю, мне надо всё посмотреть, поговорить с группой тестирования и охраной.

– Группы, как таковой ещё нет. Всё в стадии становления. Психологи налаживают аппаратуру на втором этаже этого корпуса, насколько я знаю. Что-то у них не ладится.

– Посмотрим, спасибо Вам.

– Если что, я к вашим услугам.

– Подскажите, у кого можно взять списки вновь прибывших?

– В смысле заключенных?

– Я бы их так не стал называть. Суда над ними не было, вина не доказана, а порой и не определена, поэтому их скорее можно назвать задержанными или, на крайний случай, арестованными, нежели заключёнными.

– Да, действительно… У коменданта полные списки задержанных, охраны, и персонала. Это дальше по коридору. Там табличка.

Пожав начальнику поселения руку, Владимир прошёл к двери с надписью "комендант". Постучал, повернув ручку, вошёл в кабинет. За дверью оказалась просторная комната со столом, за которым сидел молодой человек, видимо секретарь или адъютант. Дальше виднелась приоткрытая дверь. Демократичность и открытость руководства посёлка здесь видимо заканчивались. Представившись, Владимир попытался пройти в кабинет непосредственно к коменданту. Адъютант или скорее уж секретарь попросил подождать, зашёл сам. Послышался раздражённый голос:

– Кто там?

Шорох ответа

– Пусть идёт, занимается своим делом. Все эти психи дурака валяют, только мешают работать. Направь его на второй этаж…

Дугов обошёл стол и решительно вошёл в кабинет.

– Это ещё что такое? Кто вам войти разрешил? Что за безобразие! – из-за стола поднялся крепкий, несколько обрюзгший мужчина, лет сорока – сорока пяти.

– Я к вам с инспекцией. Прошу доложить обстановку, а также предоставить списки личного состава, – Сразу взял командирский тон Владимир, угадав в коменданте вояку.

– Ваши документы, – сбавил тон комендант.

– Свои документы я предъявлял на входе, и без терминала Вам они бесполезны. Хотя если интересно, взгляните, – Володя протянул пропуск, – прошу также и Ваши.

– Вы же сами сказали, что без терминала они бесполезны, – комендант, тем не менее, протянул пропуск, на котором была только фотография и инициалы.

Владимир достал свой мобильник и считал показания документа. Этим поднял свой престиж и, по-видимому, нажил врага.

– Тут только охрана и технический персонал, – Владимир бегло просмотрел поданные листки, – тут что, больше никого нет?

– Вас заключённые интересуют?

– Какие заключённые? Тут, насколько я знаю, никаких заключённых быть не может. Здесь, только задержанные по предварительным данным.

– Это мне не известно. Мне поручено содержание заключённых и их изоляция. Это я и буду делать. Вот списки с порядком размещения.

– Хорошо, я просмотрю, – Владимир начал убирать документы в папку.

– Извините, выносить документы нельзя.

– Это кто решил?

– Согласно регламента мест заключения…

– Опять снова – здорова. Этот посёлок не место заключения. Это просто посёлок. Производственный посёлок. Люди здесь – временно задержанные по подозрению, а не по решению суда или хотя бы трибунала. Вы что же, здесь собрались тюрьму или лагерь строгого режима устроить? И кто Вас уполномочил? Вы же завхоз, прошу прощения – сестра–хозяйка. Какое право вы имеете какие-то свои порядки устанавливать? Где найти начальника охраны?

Багровое лицо коменданта выражало всё что угодно, кроме дружеского расположения. Говорить он уже не мог – задыхался. Молча сел, написал на листочке номер кабинета. Повернувшись уходить, Владимир бросил:

– Я видимо тут задержусь на пару дней, попрошу предоставить место для отдыха и работы.

Первым делом, Владимир направился на второй этаж к коллегам. Там царило если не уныние, то, во всяком случае, подавленное настроение. Поздоровались, познакомились.

– Что у вас происходит? Как работа движется, тестирования начали?

– Нет никакой работы, – старший группы – Сергей, молодой голенастый парень покачал головой, – Всё подмял под себя комендант. Не даёт работать!

– Как, вы ещё даже не приступали к работе?

– Мы тестируем персонал, охрану. Даём рекомендации. Но создаётся впечатление, что на них вообще, ни кто внимания не обращает. У руководства, какие то свои задачи. К тому же постоянно комендант палки в колёса вставляет. Высмеивания, просто ругань. Он у нас бывший начальник колонии, полковник в отставке. Чувствует себя в привычной среде.

– Да мы уже сцепились. Теперь понятно почему. Как же это произошло?

– Павлов, руководитель посёлка технарь, ему бы только производством заниматься. Всё остальное его не касается. Начальник охраны две недели как лейтенант. Он только о том думает, как бы заключённые не разбежались.

– Опять "заключённые". Нет тут заключённых! Есть только временно задержанные.

– Это комендант всех разделил. По нему – есть охрана. Есть гражданский персонал и есть заключённые, которые должны отбывать. Именно отбывать, а не жить и работать.

– Ладно, с завтра начинаем тестирования. Подготовьте график. Вот списки жителей посёлка. Мне, пожалуйста, отксерьте пару экземпляров. И приступайте к делу.

Заметно повеселевшие ребята принялись за работу. Владимир уселся за свободный стол, просматривать списки, постепенно закипая. В конце концов, вскочил и почти побежал к Павлову – руководителю посёлка. Его не оказалось на месте – был в производственном комплексе. Только через час с ним удалось переговорить ещё раз.

– Что происходит? – в который раз задал этот вопрос Владимир, – почему всей жизнью посёлка фактически распоряжается комендант?

– Мне поручено организовать производство, причём чрезвычайно быстро. Мне некогда вникать в жилищные проблемы, или заниматься охраной. Моё дело комплекс запустить, производство наладить, людей научить работать. Тут всех учить и переучивать приходится.

– А с кем вы собираетесь работать, с рабами? С заключёнными. Много наработаете! Посёлок рассчитан на комфортное проживание полутора – двух тысяч человек. Сейчас у вас вместе с охраной и персоналом чуть меньше одной тысячи. Половина посёлка пустует, а люди живут в импровизированных бараках, собраны там как бараны по десять человек в комнате, предназначенной для двоих, а то и одного. Ладно бы остальные дома были не готовы. А то пустыми стоят!

– Я был против! Но комендант сказал, что так лучше их охранять. Начальник охраны его поддержал.

– Да кто такой этот комендант. Почему тут распоряжается какой-то завхоз? Основная работа в лагерях перемещённых лиц это не производство, не их содержание. Основа – это тестирование на опасность для общества и социума. А как раз эта работа последовательно срывается, саботируется. Производство, изоляция потенциально опасных лиц, это вторичные задачи. Важные, но вторичные. Поймите, люди, которых здесь принимают за заключенных, за преступников, ни в коей мере ими не являются. Тут могут быть и запутавшиеся, и просто эмоциональные люди, поддавшиеся провокациям или даже испугу. Основная задача определить их вину – невину, отсортировать действительных преступников от случайных людей. Старыми приёмами это была бы непосильная задача. Сейчас с помощью новых методов, с помощью полиграфов и других средств дознания необычайно повысилась точность поведенческого прогноза. Ведь тут, как в тюрьме, как в лагере сидят совершенно невиновные люди. Причём вместе с реальными преступниками. Это первоочередно!

– Ну, производственных задач с меня никто не снимет. Но, в остальном, я согласен. Текучка заела. Надо будет заместителя заставить порядок в посёлке навести и коменданта на место поставить.

Только к вечеру Владимир нашёл Григория. Переполненная комната, решётки на окнах, характерно-тюремный неприятный запах. Классика жанра. Все новые коттеджи делались из различных материалов, но по одному принципу: каждому жителю – комната, плюс одна. Принцип блочного строительства предполагал развертывание от трёх до десяти комнат со всеми необходимыми инженерными коммуникациями и техническими помещениями. Здесь же 4-х комнатный коттедж, рассчитанный на двоих – троих, был превращён в барак, в импровизированную казарму. В каждой комнате находилось семь – восемь человек. Друзья обнялись, Владимир повёл Гришу к выходу.

– Выходить после восьми вечера нельзя. – Григорий притормозил у дверей.

– Это кто сказал? – Владимир повлек друга на улицу. – Комендант?

– Да, и охране приказано задерживать и отправлять нарушителей в ШИЗО.

– Ого, уже и штрафной изолятор соорудили. Как бы им самим там не оказаться! Как ты вообще-то тут очутился?

– Это потом. Что с дочкой?

– С Викой всё в порядке. Я сам её правда не видал, но твоя супруга сказала, что привели её. Здорова, всё в норме. Даже выкуп не потребовался. Там, какая-то операция против бандитов проводилась, её по ходу и нашли.

– Тут бандитов тоже хватает. Если так дальше пойдёт, всё под себя подомнут. Режим коменданта способствует!

– Завтра распределение начнётся. Так как ты попал то сюда?

– На работу ехал, там какой-то митинг или демонстрация. Я только из машины вышел, всех вязать начали, ничего не слушали. А в пересылке выяснилось, что на меня компромат есть, вот и загремел на выселки. Тут, таких как я – большинство. Но, если чуть подождать, бандиты всех построят. Даже смотрящий объявился.

– Пошли, мне коттедж выделили, там переночуешь, а завтра с тебя и начнём тестирование.– Друзья пошли по направлению к домику Владимира.

Засиделись за полночь, легли уже во втором часу. Поспать долго не пришлось. Владимир открыл глаза от бьющего в них света. Над ним стояли двое в военной форме. Быстро подняли, не давая одеться и игнорируя вопросы, вытолкали на улицу. Там уже ждал Григорий, со скрученными сзади руками. Попытка задать вопрос вызвал удар под рёбра. Друзей потащили к отдельно стоящему зданию, заперли в комнате с железными ставнями на окнах.

– Здорово ты меня выручил! – Гриша невесело засмеялся, – Это, кстати и есть местное ШИЗО.

– Да, обстановка спартанская, спать предполагается на полу?

– Тут спать, как слышал, вообще не дадут. Как только лег, сразу поливать начнут.

– Это уже чем-то на методы гестапо смахивает! Что и тут комендант распорядился?

– Лейтенант – начальник охраны, у коменданта в колонии то ли сержантом, то ли прапором был. Они хорошо друг друга знают.

Действительно, попытка присесть вызвала поток воды из-за решётки, которой была забрана дверь. Ночь заканчивалась в мокром состоянии, хорошо хоть в комнате тепло. Утром, чуть свет, друзей вывели, молча повели по улице. Морозец стоял под двадцать. Одежда сразу стала покрываться ледком, становиться фанерной. Притащили в знакомый Владимиру кабинет коменданта. В кабинете сидел сам Сомов, его секретарь, в отличие от вчерашнего – в лейтенантской форме, двое солдатиков, а также связанный, как и они сами руководитель поселка – Павлов.

– Как ночку провели? Не замёрзли? – начал Сомов, – может быть вопросы какие будут?

– Да, один. Это попытка общего переворота, или Ваша личная придурь? – Володя с жалостью глядел на коменданта.

– Какого ещё общего? – Комендант привстал с кресла – Вы арестованы, согласно постановлению трибунала.

– А… значит Ваша личная дурь. Тогда остаётся только немного подождать! Кстати, сколько сейчас времени? Мне часы не дали. – Владимир оглянулся на боковую стену, на которой висели часы, – половина седьмого. Что-то задерживаются!

– Кто, что задерживается, – Сомов начал багроветь, лейтенант беспокойно оглянулся.

– Да не важно, я смотрю, ваш секретарь и есть начальник охраны посёлка, то-то я его вчера найти никак не мог.

– Да, я охраняю заключённых в этом лагере, – лейтенант встал и прошёл к окну.

– Тут все как сговорились, заключённые…, заключённые. – Владимир обернулся к Павлову, – вы, как я понимаю, вчера всё-таки поговорили с комендантом?

– Хватит трепаться, Комендант, всё-таки выбрался из кресла, – Итак. Вы все арестованы, согласно постановлению трибунала…

– Да я понял, понял, – Володя повёл плечами, – Кстати, тут вы не правы. Трепаться, мы ещё и не начинали. Видимо с вас, господин комендант, назначенное на сегодня тестирование и проверку на полиграфе мы и начнём.

– Посмотрим, говорун. Поглядим как ты запоёшь в камере с урками! – Сомов вдруг успокоился, и даже потер с удовольствием руки. – В общем то, мне с вами говорить не о чем.

– Прошу прощения, что перебиваю. Хотите знать, в чём ваши ошибки? – Володя пытался говорить спокойно, хотя его мелко трясло. Он снова оглянулся на часы.

– Ну, если хочешь что-то сказать, скажи! – Сомов опять опустился в кресло, – только всё это пустое.

– Как вы понимаете, я стараюсь тянуть время. Что-то "рояль в кустах" запаздывает. Я думал, что нас освободят прямо из камеры, в которую нас бросили.

– Забавно! И кто же это? – бывший полковник откинулся в кресле, – Вызвать ты никого не мог, да и кому какой-то псих, я имею в виду, психолог нужен. Психология у нас тут простая, сложности не нужны.

– Всё дело в мобильнике моём.

– А причём тут мобильник? Его сразу отключили, а потом подумали и утопили в воде.

– В этом всё и дело, – в комнату спокойно вошли несколько человек. Двое сразу подошли к дёрнувшемуся к кобуре лейтенанту, двое – к коменданту. Старший в группе знаком показал, чтобы развязали пленников, – Вам бы примотать скотчем включённый аппарат к Владимиру Николаевичу, тогда бы прибыла бригада скорой помощи, а не спецназа. Потом, правда все равно спецназ прибыл бы. Но это уже потом.

Игнорируя возгласы коменданта, старший в группе захвата обернулся к Владимиру:

– Прошу прощения за опоздание, но начальство потребовало тут немного послушать и сначала локализовать роту охраны и урков, которых прикормил этот начальничек, – протянул пакеты, – тут сухая одежда для вас двоих, правда – камуфляж. Ничего, позже переоденетесь. Вы хотели с этого господинчика начать, так мы их сразу на второй этаж проводим.

Группа в камуфляже, забрав лейтенанта и коменданта, вышла. На Владимира удивлённо уставились Павлов и Григорий. Руководитель поселка, разминая затёкшие запястья, спросил:

– Владимир Николаевич, все-таки объясните. Что происходит? Ночью врываются, тащат сюда, потом вы мокрые, допрос дурацкий, спецназёры – освободители. Плохой детектив, вернее балаган получается!

– Я и сам мало что понимаю, только догадываться могу. Видимо я, а затем и Вы вспугнули нашего разлюбезного коменданта и его прихвостня. Нас арестовали, Гриша попал под раздачу видимо потому, что со мной оказался.

– А почему мокрые – то?

– Вы видимо слабо интересовались жизнью посёлка вне производства. Здесь, стараниями нашей сладкой парочки организованы лагерные порядки. Всё как полагается: бараки, штрафной изолятор. А в штрафном изоляторе – несговорчивых водичкой поливают. Потому и мокрые. Как вы слышали, еще и урков для нас комендант припас. Я так понял, что даже вор в законе имеется. А тут я со своей проверкой, потом Вы заявляете, что берёте власть в свои руки. Вы же вчера говорили с комендантом?

– Да, я сказал, что надо людей переселить в отдельные коттеджи. Он ещё удивился очень, но спорить не стал.

– Вот видите, он привычную лагерную жизнь налаживал, а Вы ему палки в колёса. Как не совестно. На что он надеялся, я пока не знаю, но на что-то надеялся. Это мы сегодня, скорее всего, узнаем у него самого.

– Как спецназ здесь так быстро оказался? Комендант говорил, что Вы их вызвать не могли.

– Это мой мобильник виноват. Дело в том, что это не совсем телефон, вернее совсем не телефон. Прибор только как одну из функций, функцию телефона выполняет. Эту машинку нельзя со мною разлучать. Она в непрерывном режиме считывает моё самочувствие, всю телеметрию – пульс, давление крови, температуру и передаёт в центр. А если она вообще не работает, подаётся экстренный сигнал опасности. Кстати, мобильник не отключается, нет у него такой кнопки. Поэтому его, видимо и утопили. В центре знали зачем я поехал и куда. Результат налицо. Эта модель готовится, как я слышал, стать базовой для всех граждан страны. Туда ещё несколько функций всобачить хотят, но я не очень в курсе дела. – Владимир обернулся к Грише, – Как сам? Переодевайся, а то тебя колотит уже.

Григория направили в санчасть, а сами поднялись на второй этаж. В вестибюле стояли два спецназовца. В комнате набилось порядком народа. Тут и вся группа психологов, и комендант с начальником охраны, с 4-мя конвоирами, командир спецназовцев и трое неизвестных.

– Так. Давайте знакомиться и приступать, – начал Владимир, – Я, Дугов Владимир Николаевич. Откомандирован в этот населённый пункт в качестве инспектора. Командира спецназа я знаю, группу учёных тоже, руководство посёлка, настоящее и бывшее также.

– Мы врачи, – заговорил один из трёх неизвестных. – Руководство предположило, что наша помощь пригодится, если некоторые испытуемые откажутся давать показания.

– Причем тогда тут врачи? – недоумённо проговорил Павлов.

– Один из нас гипнолог – Петр Петрович Левицкий, – невысокий, кругленький человек кивнул головой, – а мы – он указал на коллегу – Комов, и я, Ветров, занимаемся наркологическим тестированием.

– Это что? Сыворотка правды? – ахнул Павлов.

– Это вчерашний день, – усмехнулся Ветров, – сейчас наука сильно вперёд продвинулась. У современных средств нет ни привыкания, ни побочных эффектов. Препараты просто снимают критичность поведения.

Дугов обратился к группе психологов:

– У вас все готово? Тогда начнём. Давайте по комнатам и по спискам прогоняйте задержанных. Надо всех в неделю две, хотя бы предварительно рассортировать. Тесты, инструкции у вас есть, начинайте. Если нужно, я в вашем распоряжении.

Владимир повернулся к коменданту:

– Вы добровольно тестироваться будете?

– Я вообще не понимаю, что здесь происходит! Вы все арестованы по решению трибунала! Документ будет у меня нарочным уже сегодня. Всё это беззаконие и произвол!

– Это я могу пояснить, – перебил командир спецназа, – трибунал, на который Вы ссылаетесь, арестован за час до вашего ареста, вместе со всей цепочкой руководящих мерзавцев, на помощь которых Вы, видимо, уповаете, – повернувшись к Дугову, – одна из причин нашей задержки.

– Вы, кстати, – снова обернулся он к коменданту, – сильно помогли в выявлении вашей цепочки прохвостов.

– Это всё блеф, – помотал головой полковник, – ничего я проходить не буду.

– Понятно, – сказал Ветров, – значит это наш клиент.

– А Вы? – Дугов повернулся к лейтенанту. – Тоже нет! – повернувшись к Павлову, – Сергей Валерьевич, где могут расположиться эти специалисты? – указал на врачей.

– Двадцать восьмая свободна, да и медсанчасть, если нужно… Там несколько комнат. Если нужна какая-то медицинская специфика, ну вода там или ещё что…

Ветров наклонил голову:

– Нет, ничего не требуется, разве что кресло. Можно обычное, рабочее, лишь бы подлокотники были. Иногда требуется на начальном этапе зафиксировать руки – ноги. Брыкливые попадаются, – и уже к полковнику, – Вы из брыкливых?

Посмеиваясь, врачи пошли из комнаты, а за ними комендант с начальником охраны, подталкиваемые бойцами. Командир повернулся к Павлову и Дугову:

– Я вас оставлю, надо проследить за отправкой уголовников, их направляют в специализированную колонию. Кстати, пустота этих колоний и насторожила руководство в первую очередь. Должно было быть переполнение, а тут даже некоторая убыль.

– Ничего, что Вы это нам рассказываете? – спросил Павлов.

– Нет, вся информация по этому поводу уже готовится к печати и показу по ТВ, по радио будут комментировать. Приказано не только ничего не скрывать, а наоборот – трепать языком как можно больше, причём всем. Ожидается большая информационная шумиха. Насколько я знаю, Вы, Владимир Николаевич, сильно поторопили события. Сейчас идут аресты практически всей верхушки МВД, прокуратуры. ФСБ чистят со страшной силой. Туда много мусора, извините за каламбур, за девяностые годы набилось.

– А причём тут уголовники? – перебил Владимир.

– Видимо готовились взять под контроль все новые посёлки, да и старые города подмять. В общем, готовился переворот. Нужен был бардак, хаос. Все задержанные, как планировали путчисты, должны стать ударными отрядами. Потом, взяв власть, всех их конечно перерезать, но трудно сказать конкретно. Во всяком случае, на днях официальная версия будет озвучена. Верю, что теперь, наконец, официальная версия будет мало отличаться от правды! А то зачем весь сыр-бор?! – кивнул, пошёл к выходу.

– А со мной как? – спросил Григорий.

– Понятия не имею, – Владимир посмотрел на Павлова, тот пожал плечами, – видимо никак. Пройдёшь тестирование, на всякий случай. И домой поедешь, а хочешь здесь, со мной побудешь.

– Нет уж, хватит с меня, дочку не видел уже сколько!

Владимир и Григорий прошли в соседнюю комнату. Павлов отправился к себе в кабинет.

– Виктор, будь добр, прогони по тестам вот этого товарища без очереди, – попросил Дугов, – а я пойду, послушаю, что наш комендант вещает.

Оставив Григория, Владимир прошёл в двадцать восьмую. Двое врачей возились у кресла, к которому был привязан полковник. Рукава рубашки закатаны, сами руки примотаны скотчем к ручкам кресла. Спецназовцы сидели поодаль и с интересом наблюдали. Один из врачей вводил через систему для переливания крови какой-то препарат в вену, другой крепил к полковнику датчики, соединенные с ноутбуком.

– Берите стул, располагайтесь. Нам по инструкции полагается всё на видео записывать, но сейчас некогда аппаратуру по правилам размещать, хотя две веб-камеры пишут и микрофон включён, – Ветров снова занялся настройкой датчиков. – Тут вся физиология на монитор выводится, так что контроль за ситуацией максимально возможный. В первое время накладки случались – непереносимость к некоторым препаратам. Сейчас всё контролируется. Если что-то не подходит, меняем на аналог, но это редко. Все препараты максимально совместимы с организмом, можно сказать – экстракты или аналоги собственных жидкостей тела человека.

– Что-то наш комендант неразговорчив, раньше вроде бы немотой не страдал? – спросил Дугов.

– Первичный эффект. Чтобы развязать язык надо его завязть. – Ветров рассмеялся. – Сначала наступает некоторая анемия, ступор речевого аппарата, потом это проходит. Важно, что допрашиваемый, а это именно допрашиваемый, находится в полном сознании, но не может критически воспринимать действительность. Даже речь продолжает быть внятной и логически выверенной. Вы увидите…

Минут через пять, Сомов глубоко вздохнул, расслабился. Из тела ушло напряжение, даже появилась рассеянная улыбка.

– Как видите, пошла вторая стадия процесса. Напряжение, даже некоторая конвульсивность сменилась расслаблением, релаксацией. Однако эйфории нет. Этот этап сходен по физиологии с глубокой медитацией. Уходят все заботы, тревоги, всё кажется легким и простым. Вместе с этим уходит и ответственность, воля. У нас есть список вопросов к этому господину, когда мы кончим, можете задавать свои, если они не будут касаться личной жизни допрашиваемого.

Пошли тестовые вопросы – имя, должность, семейное положение, прежнее место работы. Сомов отвечал ясно, чётко, кратко. При требовании уточнить, следовало подробное изложение. Обычно человек вспоминает, делает паузы. Комендант отвечал, как автомат, машина. Ответ следовал почти сразу за вопросом, был хорошо сформулирован. Отвлекшись, Ветров пояснил, что обычно человек думает, что сказать и как, что соврать, о чём умолчать. Поэтому вырабатывается привычка "думать". На самом деле это обдумывание, как обмануть. Тем не менее, допрос впечатление с непривычки производил жутковатое.

Потом пошли вопросы на злобу дня. В основном, все догадки Дугова, комендант подтвердил. Полковника направили в посёлок комендантом, как и многих других таких же отставников, люди его поддерживающие и доверяющие. Необходимо было организовать не лагеря, а группы погромщиков, на ликвидации которых к власти предполагали придти шишки из милиции и других силовых и правоохранительных ведомств, в том числе из ФСБ и армии. Фактически это была команда единомышленников не менее влиятельная в стране, нежели легитимная власть. Разница состояла в том, что власть эта группа захватывала для себя лично, на страну ей было плевать. Впрочем, за многовековую историю власть редко и мало интересовалась реальными нуждами страны и её народа. Приезд в посёлок Дугова грозил разоблачением планов этих господ. Они дали добро на арест, а если надо и на ликвидацию Дугова. А заодно и руководства поселения. Решение оставили на усмотрение Сомова и его помощника – командира охраны. Дальше всё развивалось не по сценарию, всё пошло кувырком. Всё это Сомов говорил спокойным безэмоциональным голосом, почти без выражения. На лице бродила спокойная, какая-то умиротворённая улыбка. После вопросов Ветрова, Дугов спросил, что же они собирались сделать с ними.

– В третьем бараке содержится группа уголовников, – проговорил Сомов, – я принял решение прописать там и вас. Уголовникам была дана команда вас убить. Способ убийства нас не интересовал, но было рекомендовано убить с возможно большей жестокостью в назидание остальным заключённым.

Владимир весь покрылся холодным потом, опять, как и утром задрожали руки. Спокойный, умиротворённый голос, ровный тон очень мало гармонировал со смыслом слов.

– А что собирались сделать с самим посёлком.

– Посёлки такого типа – прекрасная база для идеальных концлагерей. После переворота их понадобится очень много. Наличных явно не хватит. Тем не менее, на первое время это хорошее подспорье.

– Что за концлагеря?

– Мы считаем, что наилучшее и самое разумное устройство общества это чёткое и последовательное разделение на господ и слуг. Сейчас, когда Западная глупость по поводу прав, свобод и демократии завела весь мир в тупик, жизненно необходимо вернуться к нормальному устройству общества. Но плесень въелась очень глубоко. Потребуются десятилетия и невиданный террор, чтобы выбить блажь из голов. Те, кто останется, нарожает ещё рабов. Да их много, при современном развитии техники, и не надо.

– Это что, местная придумка? Российская?

– Я обсуждал эти темы со своими друзьями, но слышал, что в Европе есть единомышленники. И они при власти и деньгах. Там видимо тоже надоела эта демократический дебилизм.

– Иными словами, вы стремитесь возродить феодализм?

– Именно так. Именно феодализм, но на современных принципах. Теперь не требуется такого количества быдла, для обеспечения необходимых потребностей аристократии, как в прежние времена. Соответственно ликвидируется сама возможность не только бунтов, но и просто неповиновения или инакомыслия. Тем более возможно воспитание и дрессировка необходимых для аристократов экземпляров, возможно генетическое преобразование в нужном ключе. Вплоть до выведения новых видов и подвидов необходимых для работы или забавы. Кончится вся эта либеральщина и гуманистический маразм. Будут выводиться только те особи, которые необходимы нам. Все остальные умрут.

– Хорошо, а почему не озаботится тем, чтобы осчастливить всех людей, сделать всех аристократами?

– Глупость. Люди в своей массе хуже скота. Я много лет служил в исправительных колониях. Все люди в глубине души садисты или мазохисты, даже если не признаются в этом самим себе. У всех гнилые души. Все готовы, как только представится случай, вцепиться в глотку ближнему своему. Только у кого-то смелости не хватает, у кого-то силы, у кого-то ума. А так все твари.

– Я думаю, закончим на этом, – встрял Ветров, – Факты мы все вроде выяснили, а людоедскую эту философию, как-то противно слушать. Вы не против? – он обернулся к Владимиру.

– Да, конечно, – Владимира ощутимо трясло, иногда даже зубы издавали щелчок. Невозмутимость, умиротворённость коменданта на этом фоне ещё больше ужасала. – Куда его теперь?

– Вы же знаете. Принцип нашей системы, в отличие от их – главарей к главарям, исполнителей к исполнителям, воров к ворам, бандитов к бандитам. И всех на самообеспечение. Кстати, по их мнению, это тоже людоедская методика.

– Таких вот аристократов духа, да уголёчек копать, сапоги тачать, это ли не варварство! – добавил второй врач. – Совсем тут совесть потеряли.

Все в комнате, кроме коменданта невесело рассмеялись.

– Так, аккуратно выводим из наркоза, – Ветров поставил в систему новую склянку, подсоединил, в вену потекла розоватая жидкость.

– Два вопроса, Владимир встал со стула, его заметно покачивало, – он что-нибудь помнить из того, что наговорил будет?

– Первое время, если не напоминать или не проигрывать весь разговор. Это состояние похоже на сон, всё вроде бы не всерьёз, не взаправду. И помнится всё как сон. Первое время довольно ярко. Но как не с ним. Потом все более смутно. А что?

– Как же с таким на душе жить можно?

– Вы не совсем понимаете проблему! Это и есть его собственные мысли и убеждения. Они его и только его. Он их взлелеял и выстрадал. Он их взрастил в себе сам. Правда не без помощи соратников и единомышленников. А вы почему, думали, методы глубокого гипноза, медикаментозные сканирования, да даже полиграф всегда были под запретом или вовсе намертво засекречены. К власти всегда могли пробиться только полные отморозки, без чести и совести, с выгоревшей душой. Другим туда ход заказан.

– Мы тестировали начальничков разного уровня. Наш теперешний подопечный по сравнению с ними аки агнец господен, – вмешался в разговор Комов, – Нам вначале тоже не по себе было, сейчас уже пообвыклись. Но всё равно противно. Поэтому в их философствования и мировоззренческий ряд стараемся без надобности не заглядывать, как и в личную жизнь впрочем. Так сказать только голые факты и ничего кроме фактов. Так проще и спокойнее. Да и не судят у нас ещё пока, если ты в душе людоед. Только если уже съел кого-нибудь или хоть понадкусывал. Даже первая попытка, как правило, прощается. Ай – яй – яй, скажут. Как не совестно, и пальчиком погрозят.

– У вас два вопроса было, – перебил Ветров, – а то уже у нас разглагольствования пошли. Какой второй?

– Куда лейтенант подевался, вы вроде бы с ним вместе ушли?

– Его гипнолог увёл в медсанчасть. Там кушетки есть, а погружение в глубокую стадию гипноза лучше получается, когда пациент в горизонтальном положении находится, хотя бы на начальном этапе. У нас уже всё, сходите, посмотрите, это бывает интересным. Правда самим вопросы задавать не удастся, но можно их передавать в письменном виде – гипнолог озвучит.

– Нет, мне на первый раз и этого хватит. Так и свихнуться можно. Как вы выдерживаете?

– Привычка! – почти хором проговорили врачи и, переглянувшись, засмеялись.

– Сирский, Григорий Михайлович, – заместитель Павлова, назначенный комендантом посёлка, протянул Григорию документы, – ваши бумаги. Мне поручено перед вами извинится за неправомочный и необоснованный арест. Позднее Вы можете потребовать компенсации за причинённые неудобства. Здесь также проездные документы. Я понимаю, что в нашем посёлке у Вас были малоприятные происшествия, тем не менее, если Вы передумаете, дайте знать и приезжайте со всей семьёй к нам работать. У нас много вакансий, посёлок только формируется. Через пару недель задержанных здесь уже не будет, их распределят по специализированным лагерям и колониям, а большинство выпустят на свободу. У нас будут жить и работать только вольнонаёмные.

– Нет, спасибо. Я конечно подумаю, но вряд ли. Когда можно ехать?

– Через час отправляются машины с уголовниками. Их на постоянные места отправляют. В автобусах много свободного места. Или подождите пару дней, тогда поедете с остальными, которые тесты положительно, как и Вы пройдут.

– Нет, поеду. Я дочку давно не видел.

– Мне Владимир Николаевич говорил. Вы к командиру спецназа подойдите, он в курсе дела. Да… Вас Владимир Николаевич просил перед отъездом зайти. Он у себя в коттедже.

Вчерашний морозец сменился оттепелью. Падал неопрятный, сырой, серый снег. Около административного корпуса стояли пять автобусов. Рядом ходили спецназовцы. Командир, увидев Григория, сам пошёл к нему.

– С нами едете? Через час отправляемся. Сначала в Рязань, там наших подопечных сдадим. И дальше, скорее всего в Москву. Вы с нами?

– Если в Москву, то да. Пойду с другом попрощаюсь.

Мимо них, к двум грузовикам, которые Гриша не заметил, повели группу людей, человек двадцать – двадцать пять. Среди них были и хорошо знакомые комендант со своим помощником.

– Жалко автозаки нам не дали, – посетовал командир, – Видимо пока они в дефиците. Теперь надолго от этих голубчиков избавимся.

– Куда их?

– А кого куда, по заслугам. Ходят слухи, что изменяется подход к самому принципу заключения под стражу и наказаниям. Официально, ещё не известно, но слушок прошёл. Теперь будут просто расселять людей по психологическому и нравственному принципу. Если ты убийца, то будь любезен с такими же красавцами и жить, если вор – с ворами. Поселения, колонии, даже целые районы выделяться будут. Под стражей будут самые опасные или вообще сумасшедшие, которые уже совсем ничего не соображают. Ладно, по дороге поговорим, идите, скоро выезжаем.

Владимир сидел у себя за компьютером.

– Едешь? В Москве встретимся. Я думаю там через пару недель быть. Надо вещи собрать, да и прикупить кое-что.

– Окончательно переезжаете на Каму?

– Да, мои уже там. И Вам советую. Работы полно, по твоему профилю тоже. И своих пристроишь.

– Да нет, всё это проблематично. Стариков куда девать?

– Твои родители еще нам фору дадут, там и воспитатели и учителя и преподаватели нужны. Ладно, думай. – Проводив Гришу, Владимир подсел к компу и задумался. Щемящее чувство недоделанности, недосказанности не позволило ему сразу приступить к работе. Что-то он сделал не так, чего-то не додумал.

Москва встретила Григория радостью встречи с родными, с дочкой. Всего две недели отсутствовал, а сколько перемен. Ввели карточки на продукты и товары первой необходимости. Хотя в магазинах и на рынках всё было, как всегда, товаров полно. Чувствовалось, однако напряжение, ожидание. Начались перебои с одеждой, обувью, другим ширпотребом. Китай перестал существовать – прекратились поставки дешёвых товаров. Гриша на следующий день, после возвращения получил потребительскую карточку. Семья Сирских решила отпраздновать спасение дочери и возвращение Григория на даче, где так неудачно закончилось Новогоднее веселье.

– Жаль Дуговых нет, уехали, – Таня заканчивала сервировку стола, – теперь редко будем видеться. Правда Галя приглашала к ним – жить и работать, да как здесь всё бросить. И Гриша против.

– В такую глушь ехать, от всего готового, что за фантазии, – Наташа сидела около камина, рядом тихо бубнил телевизор, – это нам можно было бы подумать. Вас стеснили совсем.

– Не выдумывай! Пока от Никиты ничего нет, и не думай, – Татьяна разгладила несуществующие складочки на скатерти, почти прокричала:

– Все за стол! Всё готово!

Семья принялась рассаживаться. Подошли с улицы Григорий с отцом, мать сняла передник – помогала готовить, оправила кофточку. Ребятня начала рассаживаться. У Вики из глаз ещё не совсем ушёл страх. Запахло праздником – колбасной нарезкой, салатом оливье, селедкой под шубой.

– Отец, тебе первому тост произносить, – поднял рюмку Григорий, – кстати, у всех всё налито?

Михаил Борисович встал:

– Наша семья, все мы пережили за последний месяц много неприятностей и треволнений. Не все из них ещё завершились. Нет пока, надеюсь очень временно, за этим столом Никиты. В Штатах всё, вроде налаживается, будем надеяться – всё будет хорошо. Не шмыгай Наташа. Благополучно разрешилась проблема с Викулей – внучкой, всё благополучно с Гришей. Во многом благодаря его другу старому, ещё школьному – Владимиру. Я хочу выпить, чтобы все имели таких верных друзей и, чтобы мы все помогали друг другу.

Праздничный обед покатился обычным и привычным порядком, под негромкий перестук стекла и фарфора, через тосты и разговоры, подогреваемый выпивкой и укрепляемый закусками. Через пару часов отец Гриши встал покурить, знаком поманив сына. Вышли в пустую комнату. Тут предполагалась то ли утеплённая терраса, то ли зимний сад. В полупустом помещении гулко и странно отдавались голоса, шаги, любые звуки. Михаил Борисович затянулся, посмотрел на сына:

– Нам всё не удаётся поговорить спокойно, всё какой-то переполох. Правда и сейчас не особо время подходящее, ну да ладно… Что делать думаешь, чем заниматься? Снова своё дело открывать будешь? Слышал, Дугов работу тебе, да и всем нам предлагает, что на это скажешь?

– Пап, я же сразу после института в бизнесе. Пусть не всё получалось, но тут немного соображаю. А по специальности почти и не работал. Однако, тут, в России снова поднимать дело, уже как-то и не хочется. Тут, я думаю, заваривается каша почище, чем в 17-м большевиками. Сейчас я бизнес продал, спасибо дочке, – Григорий невесело усмехнулся, – денег хватит затеять дело в Европе. Сейчас проверяю каналы, возможности.

– Вот Никита с семейством тоже хотели за бугром организоваться, а что получилось? Хорошо хоть Наташка с детьми вырвалась. Между нами говоря, мало надежд, что Никита вернётся. Я – по своим каналам, мать – по своим, выясняли, что там и как. Плохо там! Это на восточном побережье всё вроде бы нормализуется, да на севере, к Озёрам, а на юге все со всеми воюют. Полный бардак.

– Наташа, я думаю, и сама это понимает. Но Америка – это Америка, А Европа – это Европа. Европа уже в 20– веке навоевалась. Это Штаты никогда по зубам не получали, вот и обнаглели, зажрались.

– Да. Не ожидали они, что им так наваляют. И от кого? От узкоглазых! Думали, как с Японией – экспедиционным корпусом, да флотом отделаются, а тут пол страны в руинах, а половина – грызётся друг с другом.

– Тем не менее, НАТО всецело на стороне Америки, даже формально войну Китаю объявили. Правда, когда от Поднебесной один пшик остался.

– Вот! Этого я и опасаюсь… Идиотов везде полно, а власть, как раз у идиотов и сконцентрирована!

– Знаешь пап, идиотов у нас поболее будет. Мне нашего бардака уже достаточно. Если бы не было денег и возможностей, я может ещё подумал. А так, мне лагеря, вот так хватило, – Григорий провёл ладонью по горлу.– Сейчас бег из страны намечается большой. Я с друзьями говорил, которые в Останкино, да на радио. Всех главных поснимали, замов, да выпускающих. Корреспонденты, которые нашей национальности все не удел. Вроде и нет разнарядки выгонять, а к работе не допускают. Только русских. Не нравится мне всё это. Такая чистка только перед большой перетряской начинают.

– Что же делать намереваешься?

– Переведу деньги во Францию, частично в Англию, Швейцарию, начну дело. Через годик, думаю семью перевезти, как пойдёт.

– Год – другой, иногда быстро пролетает, особенно когда есть чем заняться. Иногда, как черепаха тянется. Чтобы баловства и разной дури не было, ты свою Татьяну определи к Дуговым на работу. Я и Наташе рекомендовать буду, да и сами мы с бабкой посмотрим. Чувствую, надо нам местожительство сменить. Грядут бурные времена. В провинции, да с хорошей зарплатой оно спокойнее будет, лихолетье переждать. И свою квартиру продать сможешь. Лишние деньги за бугром пригодятся. А если всё у тебя путём пойдет, то и всех нас к себе перетащишь. Если же не заладится, моя квартира, как резерв останется, да и дачу можно будет к постоянному проживанию приспособить, ты знаешь.

– Спасибо пап, – Григорий обнял отца, – ты присмотри за моими. А с работой – я поговорю с супругой, поглядим. Наверное, как ты говоришь, наиболее удачно получится.

– Пошли Гриш, дамы заждались, – Михаил Борисович растёр в пепельнице бычок и, полуобняв сына пошёл в дом.

Ребятня играла и возилась в соседней комнате, женщины тихо переговаривались, потихоньку ворковал телевизор. Застолье продолжилось. К восьми часам, позвали ребятню к чаю. Принялись делить торт. Михаил Борисович встал из-за стола, подошёл к телевизору, включил погромче. Через гомон детишек, разговоры, пробился голос диктора: "Внимание, через несколько минут ожидается выступление президента Российской Федерации"

– Это что, – сказал, обернувшись к столу отец, – переворот или война?

– Наверное – антипереворот, – Гриша покачал головой, – а война уже идёт!

– Типун тебе на язык, – замахала перед собой Гришина мама. – Какая война!

– Что Хабаровск, просто так? Как град Китеж утонул за грехи наши?

– Так случайно же там! Американы извинялись…

– Ну да! – встряла Таня, – тебе голову отрубят, а потом с извинениями… Как неудачно, как нехорошо получилось!

– Так, тише! Послушаем, – отец сделал звук погромче, помахал рукой детям – потише, мол.

На экране светилась заставка Кремля. Мигнула, появилась то ли студия, загримированная под кабинет, то ли кабинет, смахивающий на телестудию. Появился президент.

"Сограждане! Последнее время наша страна переживает тяжёлые времена. Война, бушующая в Китае, США, Индии, Пакистане. Разрушенные Иран, Ирак, Саудовская Аравия. По всему миру шагает разруха и беда. Соединённые Штаты Америки нанесли подлый удар по нашему мирному и ничем им не угрожавшему городу, фактически и практически объявив России войну. Правительству Российской Федерации не оставалось ничего другого, как объявить о введении Чрезвычайного положения по всей стране. Это было сделано для консолидации и сплочения всего общества перед лицом внешней угрозы. Воспользовавшись этим тяжелейшим для страны моментом, активизировались внутренние враги. Многие бывшие и настоящие руководители страны, боясь разоблачения в преступлениях, коррупции, предательстве пошли на попытку государственного переворота. Их всецело поддерживали средства массовой информации, давно поющие с чужого голоса. Все путчисты и их пособники полностью разоблачены и взяты под стражу. Никаких судебных или иных дел над ними не будет! Те из них, кто захочет, смогут навсегда покинуть нашу страну, те же, кто раскаялся и желает принимать посильное участие в жизни страны, в её процветании смогут остаться и работать здесь. Первое время они будут находиться в выделенных для этой категории людей посёлках, лагерях и резервациях. В том случае, если их поведение будет признано безопасным для государства, они снова смогут влиться в общество.

Государство отныне меняет подход к преступлениям и к самому понятию общежития, общественной жизни. Государство, не может позволить какое либо паразитирование. Любые формы тунеядства отныне запрещены. Страна находится в сложнейшем положении. Отныне отменяются или приостанавливаются некоторые права и свободы граждан. Вводится карточное, резервное снабжение граждан продовольствием и товарами первой необходимости. Одновременно от граждан требуется посильная работа на благо страны и её граждан. Я отдельно обращаюсь к пенсионерам и инвалидам. Государство, Россия нуждается в вашем труде. Кто-то может найти себя в надомной работе, кто–то может заняться воспитанием детей в детских садах, яслях, школах, высвободив родителей для производительного труда на благо Родины. Службы занятости уже занимаются трудоустройством и предложением работы. Их задача дойти до каждого гражданина, каждого жителя нашей страны. Не скрою, Россию ждут не лёгкие времена. Те, кто не желает трудиться на благо Родины, вправе выбрать другое местожительство. Никого здесь держать не будем! Те же, кто останется, должны, обязаны, подчинится общественному благу.

Сограждане! Вы уже знаете, что государство отделило от здорового общества преступников всех мастей, асоциальные элементы. С ними вместе было задержано и большое количество честных и порядочных граждан. Простите нас за неизбежные издержки. Я, как президент России гарантирую, что ни один человек не пострадает. Государство, русское общество больше не намерено терпеть ситуацию, когда отдельные люди навязывают большинству своё мировоззрение, свою мораль. Одновременно с этим, ни государство, ни общество не претендуют на всезнание, на абсолютную истину. Каждый может и должен жить по своим убеждениям. Но никто не может навязывать своего мнения остальным. Государство и правительство и впредь будет по мере возможности разделять людей с разными убеждениями и понятиями права, справедливости, порядка. Я глубоко убеждён, что ни государство, ни даже общество не может навязывать свои убеждения, своё мировоззрение, ни даже свою мораль, кому бы тони было. Каждый может и должен жить, согласуясь со своими внутренними убеждениями. Вместе с тем, никто не имеет право навязывать свои воззрения другим, заставлять других жить по своим законам. Общество, коллектив и народ в целом могут и должны быть защищены от навязываемых ему ценностей. Государство и правительство будет повсеместно внедрять самоуправление и самоопределение граждан. Свобода, человеколюбие, должны реализовываться не за счёт кого-то, а индивидуально, самостоятельно, каждым гражданином, каждым жителем России. Государство и правительство будет повсеместно способствовать этому.

Сограждане! Страна стоит на пороге больших свершений. Правительство намерено объявить политику государственного эгоизма. Многие века правители России использовали потенциал страны, её народа для своекорыстных или далёких от интересов народа целей. Русский народ постоянно вынуждали кому-то помогать, кого-то спасать. В Советское время эта практика дошла до абсурда. За счёт благополучия и процветания России, её правители помогали чуть ли не всему миру. Что привело к расцвету иждивенчества, породив социальную апатию собственно русского населения. Работа впустую или на чужого дядю дала толчок нравственному и физическому вырождению. Дальше с этим мы мириться не можем. Отныне Россия будет руководствоваться исключительно своими собственными интересами, интересами её граждан, интересами настоящего и будущих поколений страны. Все международные акты и договорённости возможны только и исключительно тогда, когда они соответствуют внутироссийским интересам, её внутренним законам. Правительству поручено привести международные договора и соглашения к соответствию с Российским законодательством и её законными интересами. В заключение скажу: только совместный труд на благо Родины, на благо её народа, каждого отдельного гражданина способен помочь России не только пережить эти трудные времена, но и выйти обновлённой, могучей, процветающей державой.

На экране сменилась картинка. Опять появилась заставка Кремля, полилась нейтральная музыка.

– Где же гимн? Как же без гимна, после выступления президента? – с иронией сказал Михаил Борисович и, обернувшись к сыну,– ты чего-нибудь понял?

– Да, вроде… Тут на сколько могу судить три блока.

– Это как? – Наташа снова подсела к столу, – давайте к чаю, а то остыл совсем.

– Первое, грядёт охота за алкоголиками, бездельниками, поэтами и бомжами. С одной стороны хорошо, с другой – кого государство за бездельников примет? Коли речь о пенсионерах и инвалидах зашла, значит домохозяйки, – Гриша выразительно посмотрел на жену, потом указал на себя – да и бизнесмены, как ваш покорный слуга, в эту категория попадают. Первыми, я думаю, бомжей в оборот возьмут, а потом и нас.

– Опоздал. Уже. Пока ты по "курортам" разъезжал, здесь бомжей отлавливали. В том числе и с собаками. Служебными. Сейчас нигде ни одного не встретишь. Показывали серию репортажей. Власти демонстрируют чистоту намерений. Дескать, не в тюрьме они, тем более все живы – здоровы. Пытаются их учить работать, показывают куда поместили, да как им теперь хорошо живётся. Морды опухшие, ломает всех, их же лечить всю оставшуюся жизнь теперь надо. И детей с улиц убрали.

– Вот! Это первое. Второе. Когда меня на "курорт" замели, туда всех без разбору, кучей начали селить. Как и раньше. У нас ведь как? Бандитов, рецидивистов вместе с новичками, случайными, а то и вовсе невиновными, помещали в одну тюрьму, колонию, лагерь. В общем – в места заключения. Сами знаете, начиная с милицейского обезьянника, с вытрезвителя всех в одну кучу помещали. Наверное, чтобы воры да бандиты своё мастерство молодым да ранним передать смогли. Володя говорил, что после введения чрезвычайного положения вышло распоряжение по всем тюрягам, колониям, да новым поселениям разделить рецидивистов и случайных людей. Всех по заслугам – настоящим и прошлым. Так сказать, отделить зёрна от плевел. Этот приказ сразу саботировать начали. Вот, в нашем посёлке группа урок свои порядки наводила, а комендант в них опору видел. Так вот, сейчас всех разделят по заслугам. Воров к ворам, бандитов к бандитам. Теперь, я думаю, судя по выступлению, такой же порядок и на воле заведут.

– Каким же образом? – Таня покачала головой, – как это?

– Это тоже Володя говорил. Тут первое, как сами граждане друг с другом живут. Сейчас грядёт великое переселение народов на пространстве нашей великой и необъятной. Так вот, в новые поселки и города будут селить людей, сообразуясь их психологической совместимостью, если я правильно у Володи понял. Кроме того, уже проводятся постоянные опросы, определяющие мнения населения о комфортности проживания и совместном житье – бытье. Я, вообще то, не всё понял, но в общих чертах так.

– Иными словами пойдут сплетни и кляузы в ход! – вставил Михаил Борисович.

– Видимо, да. Но тут и плюсы есть. Теперь пьяница будет с пьяницами жить, а скандалист со скандалистом. А то ведь один алкоголик на подъезд, и жизнь становится невозможной.

– Это ладно, а третье?

– А третье я не понял. Это похоже на объявление если не войны, то недружбы всему миру. Это же охренеть можно! Поставить международные договора и законы в подчинённое положение к внутрироссийским. Это же прекращение всяческой международной торговли, Вообще конец всякому общению между нашей страной и другими странами! Тут вообще ничего не понятно. Хотя вполне возможно, что это просто риторика. Дескать, главные приоритеты – интересы России.

– Не похоже, – Гришин отец погладил подбородок, – нынешняя власть уже показала решительность. Так, что если решил попробовать себя в Европах, не затягивай. Как бы не заморозили переводы и переезды.

– Нет, ты же слышал, что выезд никому не возбраняется.

– О деньгах ничего не говорилось. Так и поедешь, с ручной кладью? Кому ты там без денег нужен!

После чая, на кухне Таня спросила:

– Окончательно решил?

– Да, думаю да, – Григорий закурил, взятую у отца сигарету. Курил он очень редко, – ты же знаешь, я птица вольная, а тут гайки начнут со страшной силой закручивать. Может ты пока действительно к Дуговым поедешь. Вон, даже родители с Наташей хотят.

– Нет Гриш, я тебя здесь подожду. Устроюсь, куда-нибудь на работу и тебя буду ждать. Или туда, или сюда. Не буду я никуда переезжать. Если бы с тобой… Вместе…

– Ну, будет, будет хлюпать, – Гриша обнял жену за плечи, – я только немного раскручусь, сразу вас вызову.

– Ладно, вон Наташа посуду несёт, пусти, мыть надо.

Только в середине февраля Владимир приехал из командировки в своё новое жилище на Каме. Зима выдалась сиротская. Настоящего мороза так и не случилось и наверно уже и не случится. Галя встретила дома. Обнялись…

– А я сегодня с работы отпросилась, тебя встретить! – Утёрла слезинку, – Рассказывай, что у вас там происходило, а то у тебя по телефону ничего не вытрясешь.

– Это потом. Как вы тут? Мне некогда было помогать даже в переезде.

– Мне особо тоже некогда было, да и что переводить, всё здесь уже было, что необходимо. Забавно, когда работы было мало, да и не интересная она была, денег остро не хватало. Сейчас денег полно, покупай, что хочешь, а работа не даёт времени, да и не особенно нужно это барахло.

– Ничего, мы летом куда-нибудь на моря – окияны отдыхать закатимся, будет где и когда заработанное потратить. Как Григорий с семейством? Я ему звонил, но говорить было некогда.

– Таня рассказывала, с вами какие-то ужасы происходили! А ты, как партизан, ничего не говоришь!

– Так, нечего особенно рассказывать. Там просто комендант попался с норовом, из бывших охранников, вот ему и не понравилось моё вмешательство. В общем, кроме глупости, ничего и не было. Григорий собирается уезжать?

– Да, вроде во Францию, у него там старые приятели. Помогут. Его отец звонил, согласился переехать сюда с женой и Наташей. Я уже договорилась со школой и детским садом – там работать будут. Заодно и дети пристроены, под присмотром. А Таня не хочет. Останется в Москве.

– Зря Гриша уезжает. Я смотрел открытые прогнозы по Европе. Так самый оптимистичный, даёт лет пять – семь, более или менее спокойной жизни, а дальше или коллапс, или как в Америке. Там ещё непонятный исламский фактор вылезает, при нём вообще Европе год – два осталось. Дальше – провинция Халифата! Так что зря он всё это затеял. Я его предупреждал, но он только отмахивается: дескать, прогнозы всегда врут на пятьдесят процентов, а на остальные пятьдесят, всё вообще наоборот выходит.

– По ящику показывали обращение к русским за границей. Всем гарантируют жильё, работу, социалку всякую. Как они размещать всех хотят, и наших – из городов, и из-за бугра людей?

– Заграничные сюда позже приедут, если успеют. Когда там совсем захужеет. Сейчас там на нас будут смотреть с ужасом. Слушала выступление президента? Готовятся целые трудовые армии, как после гражданской. Китайцы прут через границу, как саранча. Там, у них есть совсем нечего стало. Из них собираются организовывать строительные и дорожные отряды. Непрерывный метод уже освоен, так что всё конвейерным способом строиться. Чудной у нас разговор, для мужа и жены происходит. Поесть то у нас есть чего.

– И правда, пошли, и Вера скоро вернётся, вместе приезд и отметим.

– Мы ещё не отмечали переезд сюда. Дочка третью школу за год меняет. Как она?

– Тут хорошая школа, и целый спортивный городок при ней, увидишь. Вера сама, я думаю, перед папой похвалится. Сам то, надолго? Те6я с Нового Года и не видим совсем.

– Надолго – вряд ли. Как только утряска новых тестов пройдёт, обратно мотаться по необъятной родине. Выявились огрехи всякие. Да и программу надо отлаживать.

– Петя тебя уже спрашивал.

– Он тут, тоже переехал?

– Почти все переехали. На этой неделе приедут Сирские. Ты их дождись, не уезжай. Гриша обещался семейство перевести.

– Да, я с ним говорил. Посмотрим, как получится, поговорю с Федоровым, попрошу, пока здесь поработать.

Стукнула входная дверь и на кухню, где сидели Владимир с Галиной, забежала дочка.

В конце февраля Григорий летел во Францию. Более или менее постоянно он решил осесть в Лионе, но прямого рейса из Москвы не было. Пришлось лететь в Париж, а оттуда на поезде – до места. Жена с дочкой остались в Москве, в квартире родителей, родители и Наташа с детьми переехали на Каму. Там их под плотную опеку взяли Дуговы. Григория до сих пор беспокоил странный разговор с Владимиром, перед самым отъездом.

– Делаешь глупость, что уезжаешь. – Володя с Григорием прошли на кухню, где курил Михаил Борисович, – Хоть бы Вы, дядя Миша уговорили!

– Его уговоришь, пожалуй, – сказал старший Сирский и погасил окурок, – Вы поговорите, я пойду к ребятам, не буду мешать.

– Напрасно ты это. Всё решено и подписано. Да и что мне тут делать прикажешь. Инженер из меня никакой, все с нуля начинать надо.

– Так и там с нуля, – перебил Владимир, – тем более в чужой стране. Я пока не имею права всего говорить, но глупость ты сейчас творишь несусветную. У нашей страны все возможности, все перспективы. А там ничего нет! Видел, что с Америкой получилось, сестра с детьми еле выбралась. А где Никита?

– Штаты не навоевались. За всю свою историю они и не воевали никогда, по настоящему. А Европа кровушки нахлебалась.

– Знаю эти доводы, говорил и ты и другие, а прогнозы и расчёты показывают совсем иное. Пока не имею права говорить, подписку давал, но поверь – старому миру хана приходит. Тут даже нашей помощи не требуется, просто всё рассыпаться будет. Это не случайность, это системный кризис. Дальше только хуже будет.

– Считаешь, что правы комуняки, в 17-м были? Недаром море кровушки пролили?

– Да наоборот, неправы. У коммунистов весь принцип в два слова укладывается – отнять и поделить. И желательно, чтобы они сами делить могли, те которые у кормушки. Это не прогресс, это гибель. У народа, у страны, у каждого человека постоянный стимул должен быть. Почему капитализм победил и феодалов и комуняков. Там постоянный стимул хапать, приобретать, наживаться присутствует. Там каждый человек заинтересован в работе. Заинтересован ограбить, обворовать, охмурить других. Или ближних или дальних. Можно, временно объединится, для этой "благородной" цели, с другими людьми, а то и странами, чтобы всей страной, или группой стран грабить другие народы или свои собственные. Но стимул есть всегда. Это тебе не коммунистически – феодальный строй. Там прямое насилие, а тут обманка для народа в виде "свободы, равенства, братства". А насчёт кровушки… Наши комуняки кровушку своего народа проливали, а Запад завсегда предпочитал чужую проливать. Вот и рассуди, на кого на самом деле, на чью пользу наши Ленины – Сталины работали. Кому это было выгодно. Во всех войнах Россия, до коммунистов, положила своих – миллионов десять. Это с Рюриковичей! А только Гражданская война унесла вдвое больше, потом репрессии, затем Отечественная. Во Второй мировой Россия потеряла больше народа, чем весь остальной мир вместе взятый, а кого поминает весь мир? Евреев, которые вообще никакого влияния на ход военных действий не оказывали, да американов с англичанами, которые только индейцев да индусов истреблять горазды, и то, пока у них только луки и стрелы были. Запад силён своей пропагандой, своей демагогией. Так кому был выгоден коммунистический режим в России? Только не России, не русским.

– Как бы то ни было, попробую во Франции или в Австрии, как получится. Деньги уже переведены, знакомые есть, а там как бог даст.

– Когда едешь? – снизил тон Володя, – Таня как?

– Тане обещали работу в газете. Ещё знакомые сохранились. Если всё пойдёт хорошо, вызову к себе, как на ноги немного встану. Вы приезжайте – на отдых.

– Ты сам сначала укоренись. И держи нос по ветру, если худо будет, сразу бросай всё и сюда! Жизнь дороже, чем бумажки разноцветные.

– Пока, эти разноцветные бумажки дают возможность жить, и чем их больше, тем жить лучше. Так что я намерен заняться их разведением, по мере моих скромных сил и способностей. Во всяком случае, тут, в России бизнесу видимо конец приходит. Всех, как один на благо Родины заставят трудиться. Так сказать на страх врагам. А я, попробую по-прежнему, на себя и свою семью поработать.

– Ладно, звони, пиши. Ещё раз, если жареным запахнет, бросай всё, возвращайся!

Сейчас, вспоминая разговор, Григорий подбирал все новые аргументы в пользу своего отъезда. Париж был прелестен и Гриша жалел, что времени до отправления поезда в Лион так мало. Самолёт сел почему-то в Бурже, хотя планировался Орли. Такси быстро доставило в центр. Попросил остановить у триумфальной арки, дальше пошёл пешком. Хотелось пройтись, подышать парижским воздухом.

По Елисейским полям, мимо правительственного дворца. Где-то далеко справа остался бесшабашный в прошлом Монмартр, к Сене. Через площадь Согласия, мимо, мимо сада Тюильри к Лувру. На другом берегу – Латинский квартал – там Сорбонна, Коллеж-де-Франс, давно знаменитые лишь стенами, архитектурой, а не наукой и образованием. Туда влекли букинистические магазинчики и лавочки, где можно бродить бесконечно. Мимо острова, с которого Лютеция начиналась с Дворцом Правосудия, Нотр-Дам де Пари, со своими горгульями и химерами, Здание Консьержери с часовней Сент-Шанель, Отель-Дье.

К Лионскому вокзалу подошел уже в сумерках. Зажглись первые фонари. Рекламы на порядок меньше чем в Москве, приглушённее, не столь навязчивая. Сновали машины, шли по улицам люди. Гриша отстранённо заметил, что сутолоки, делового оживления гораздо меньше, по сравнению с прошлыми приездами. Бывал в Париже и вообще во Франции довольно часто, и по делам, и на отдых с семьёй. Тане нравилась Франция. Тем более, что Гриша знал французский даже немного лучше, нежели английский или немецкий. Во всяком случае – разговорный французский. Взял в кассе забронированный билет, купил газеты, сел в сторонке почитать. До отправления оставалось больше двух часов. В "Монд" большая передовица на половину листа. Всё об атлантической солидарности, верности принципам дружбы со Штатами, ругательская ругань к России – измена принципам демократии, предательство по отношению к Америке, вопли и призывы к свержению диктатуры военщины и органов безопасности. Ссылка на "Франс Пресс" – политические репрессии, аресты, исчезновения людей пачками и, почему-то, расстрелы в Москве и по всей стране. То, что Западным СМИ везде открыт доступ к любой информации, в расчёт не принималось. Французское издание "Нью-Йорк таймс" призывало Европу к войне с Россией за игнорирование "общечеловеческих ценностей". "Ценности" подразумевали под собой проамериканскую политику. Случайно попавшаяся "Орор", предлагала отказаться от русских газа и нефти, как будто это было возможно. И, несмотря на то, что из России поступало в последнее время до 90% того и другого, все газеты плевались на неё, называли монополистом и узурпатором. Складывалась странная, вне логики и смысла ситуация. Европа, после прекращения поставок из Саудовской Аравии нефтепродуктов и резком сокращении их из Африки, пыталась наладить поставки из Южной и центральной Америки, чему старательно мешали остатки США. Несмотря на то, что от Штатов осталась полоска управляемой из Вашингтона земли по Восточному побережью, вдоль Великих Озёр и на Аляске, создавалось впечатление, что влияние на Европу даже увеличилось, по сравнению с лучшими временами. Россия же, постоянно питая всю Европу энергоресурсами, оказалась во всём виноватой. Как-то забылось, кто сначала развязал войну в персидском заливе, лишив Запад привычного снабжения нефтью. Старательно замалчивалось участие Америки в провокациях на индо-пакистанской границе, приведшей к полномасштабной войне между этими странами. Создавалось впечатление, что все забыли или стараются забыть об ударах по Китаю. Наконец, ни слова о разрушенном Хабаровске. Старательно внушалось, что во всём, даже в уничтожении собственного города виновата почему-то Россия.

Володя собирался в очередную командировку, когда в коттедж ворвался Петя Костров. Он жил недалеко от домика Дуговых.

– Включай телевизор, – закричал он с порога, – я, тут сижу, работаю, телевизор работает – он мне не мешает, а тут такое… Война уже напрямую началась!

– Ты чего мелешь, – Володя нащупал пульт, – чего мелешь!

Скачком высветился экран, проявился диктор: " …некоторые порты Великобритании. Подводным флотом России уничтожен 7-й флот. Полностью уничтожен Панамский канал. Соединённые Штаты трусливо укрыли свои корабли и даже подводные лодки в портах третьих стран, надеясь, что их минует ответный удар.

ИТАР-ТАСС уполномочен заявить, что никаких извинений третьим странам, сделано не будет. Не вина России, что корабли и подводные лодки страны – агрессора оказались в их портах.

Ответным ударом были уничтожены Вашингтон, портовые города, восточного побережья США, международные и военные аэродромы и базы, повреждены или нарушены коммуникации, пусковые установки, армейские и резервные силы и части страны агрессора.

Понесли тяжелые потери и флоты России. Подводный флот потерял более половины своего состава, надводные силы около двух третей. Своим самопожертвованием флот России и её стратегическая авиация устранили угрозу новых ударов по нашей стране, практически полностью уничтожив ВМС Соединённых Штатов Америки. Ударные стратегические силы подтвердили свою высокую боеготовность, полностью уничтожив ядерный потенциал страны – агрессора.

ИТАР-ТАСС также доводит до сведения всего мира, что любая агрессия против России, откуда бы она ни исходила, будет немедленно и жёстко пресекаться всеми наличествующими силами. Отныне Россия отказывается от принципа не применения ядерного оружия первыми. При малейшей угрозе своей безопасности наша страна применит любое необходимое оружие. Разрушенные города, погубленные жизни её граждан, даёт ей право защищаться всеми доступными ей силами".

На экране сменилась заставка, заиграла нейтральная музыка.

– Ни хрена себе! – выдохнул Владимир, – это война идёт, а мы не ухом ни рылом.

Вновь появилась студия.

– Повторение экстренного сообщения каждые полчаса. Вечером, в двадцать один –ноль ноль – обращение к стране президента. Приносим свои извинения за некачественный приём телепрограмм. Слушайте официальные сообщения по радио. В ближайшие сутки все телевизионные и радиоканалы будут передавать только официальные сообщения. В стране объявлено военное положение. Хаос, неподчинение органам охраны порядка, будут караться немедленно и жёстко. Соблюдайте спокойствие и порядок. В пострадавших городах проводятся эвакуационные мероприятия. Следите за сообщениями местного радио, подчиняйтесь требованиям военных, силам гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций.

– Ты чего-нибудь понимаешь? – Петя уставился на Владимира

– Я понимаю, что была война, но она уже кончилась! Послушаем сначала сообщение полностью, – Володя глянул на часы, – да, через шесть часов президент выступит…

– Так что же получается, мы выиграли войну, что ли?

– Выиграть или даже победить тут нельзя, можно только не проиграть. Вот Штаты, видимо проиграли. Видимо окончательно. Не очень понятно, на что они рассчитывали. Во всяком случае, после Китая?

– Ну, Китай они попугать хотели, правда, после этого пол страны потеряли…

– Я так полагаю, что тут наоборот, хотели всеми силами ударить. Как они сами говорили – ослепляющий удар. А потом добить. Ан опять облом случился! Вот только почему, и как на это Европа с недоделанным НАТО отреагирует?

– Тихо, сообщение … – Петя замахал рукой.

На экране появилась студия, диктор стал читать по бумажке:

– Сегодня, в десять часов утра, наземными, морскими и космическими военными силами России были зафиксированы пуски ракет из стационарных пусковых установок с территории Соединённых Штатов Америки, подводными лодками и надводными кораблями, в направлении нашей страны. Президентом и правительством были приняты меры по отражению атаки всеми имеющимися силами, а также об ответном ядерном ударе по стране – агрессору и его вооружённым силам. Военно-космические войска уничтожили более 80% ракет, выпущенных противником, еще более 15% были уничтожены средствами противодействия среднего и ближнего радиуса действия. Несмотря на предпринятые усилия две термоядерные боеголовки достигли столицы нашей Родины – Москвы. Практически уничтожен центр города, его северо-западная часть. Оставшееся в живых население спешно эвакуируется. Заверения военных о непреодолимости московской противоракетной обороны оказались надуманными. Также уничтожен город порт Находка, сильно повреждён исторический центр Санкт-Петербурга, северная часть Новороссийска. К счастью, большая часть населения этих городов было заблаговременно эвакуировано. Несколько ракет упало на малозаселённые и пустынные земли.

Ударными силами дальневосточного флота уничтожены корабли и подводные лодки 7– го флота Соединённых Штатов. При этом сильным разрушениям подвергся остров Окинава. Черноморский флот, при поддержке стратегических ракетоносцев уничтожил 6-флот США. Затронуты некоторые прибрежные города и порты Европы. Россия применила сверхточные ракеты, снаряжённые термоядерным оружием при уничтожении 2-го флота. При этом пострадали некоторые порты Великобритании. Полностью уничтожен Панамский канал. Соединённые штаты трусливо укрыли свои корабли в портах третьих стран, надеясь, что их минует справедливый ответный удар. Полностью уничтожены базы американских противоракет в Польше и Болгарии, радары в Чехии и Грузии.

ИТАР-ТАСС уполномочен заявить, что никаких извинений третьим странам, сделано не будет. Не вина России, что корабли и подводные лодки страны – агрессора оказались в их портах.

Ответным ударом были уничтожены Вашингтон, портовые города, восточного побережья США, международные и военные аэродромы и базы, повреждены или нарушены коммуникации, пусковые установки, армейские и резервные силы и части страны агрессора.

Понесли тяжелые потери и флоты России. Подводный флот потерял более половины своего состава, надводные силы около двух третей. Своим самопожертвованием флот России устранил угрозу новых ударов по нашей стране, практически полностью уничтожив ВМС Соединённых Штатов Америки. Ударные стратегические силы подтвердили свою высокую боеготовность, полностью уничтожив ядерный потенциал страны – агрессора.

ИТАР-ТАСС также доводит до сведения всего мира, что любая агрессия против России, откуда бы она ни исходила, будет немедленно и жёстко пресекаться всеми наличествующими силами. Отныне Россия отказывается от принципа не применения ядерного оружия первыми. При малейшей угрозе своей безопасности наша страна применит любое необходимое оружие. Разрушенные города, погубленные жизни даёт ей право защищаться всеми доступными ей силами".

После предупреждения о вечернем выступлении президента начались репортажи из Москвы, Питера, Новороссийска. Сообщалось, что готовится запуск в космос ретрансляционной платформы с базовыми спутниками. Они должны восстановить связь по стране в полном объёме. Все существующие спутники повреждены, снесены с орбиты или сожжены совсем в ходе военных действий. Связь и теле-радио трансляция проводилась через старые, доспутниковые ретрансляционные системы или через линии и каналы, предоставленные военными. Полностью восстановить трансляцию и связь обещали не позже, чем к началу лета. Друзья не заметили, как пришла Галина, вернулась из школы Вера. Галя пыталась созвониться с женой Григория в Москве, ничего не получалось. Сходила к Сирским – они тоже не могли ничего выяснить. Гриша из Лиона сам дозвонился – и родителям, и Дуговым – весь на нервах.

Экстренное сообщение передавали чрез полчаса, потом – каждый час. В остальное время шли репортажи с мест. Программы начали разниться. Заработали собственные корреспонденты каналов, начались передачи, пока только по телефону, из-за границы. В Европе царила сумятица. НАТО грозила России всеми карами земными и небесными. Брюссель обвинял Россию во всех смертных грехах, кричал о крестовом походе, о солидарности Запада перед лицом агрессии с Востока. Ему вторили правительственные и околоправительственные структуры Великобритании, стран Бенилюкса, Франция. Даже Испания и Италия присоединились этому хору. Страны восточной Европы, ещё вчера остервенело ругавшие Россию, помалкивали. Видимо судьба военных баз Штатов, на их территории, отрезвила. Молчала и Япония. Что добивалась старая Европа, было совершенно не понятно. Не понимать, что всю кашу заварили именно собственные союзнички, там не могли.

В девять вечера выступил президент:

"Сограждане! Вы все уже знаете, что наша Родина подверглась ничем не спровоцированному нападению со стороны Соединённых Штатов Америки. Теперь понятна и провокация с нашим дальневосточным городом – Хабаровском. Это была проба сил, проверка России. Недостаточно жёсткая реакция с нашей стороны развязала военщине США руки. Там почувствовали свою безнаказанность, неуязвимость. Наша нерешительность, могла привести к фатальному для страны результату. Я тоже, в свою очередь, как президент России, не снимаю с себя ответственность. Разрушение наших городов, гибель тысяч ни в чём не повинных людей – вот к чему привела политика задабривания агрессора. Впредь Россия будет адекватно реагировать на все внешние и внутренние вызовы. Правительство Военного времени, сменившее правительство Чрезвычайного положения и я, как президент России, объявляем политику национальных приоритетов. В это трудное военное время, Россия заявляет о политике изоляционизма. С завтрашнего дня, все международные договора, подписанные Россией, теряют свою силу. Все соглашения и договорённости считаются обнулёнными. В связи с агрессивной риторикой и прямым пособничеством стране – агрессору прекращается вся внешняя торговля. Россия никому не навязывает своей дружбы, и впредь не будет оказывать никому помощи. Из стран Европы, Африки, Латинской Америки и Канады, Австралии, Юго-Восточной Азии отзываются наши послы, сворачивается работа миссий, посольств, представительств. Лишь в некоторых странах остаются консульства для согласований спорных моментов и эвакуации желающих прибыть на постоянное местожительство в Россию русских. Россия отныне снимает с себя обязательство не применять силу первыми, в том числе с применением ядерного оружия. Любая агрессия по отношению к нашей стране вызовет немедленную и жёсткую реакцию.

Сограждане! Россия, понеся невосполнимые потери, должна вынести из них тяжёлый, но необходимый урок. У России нет друзей сейчас и видимо никогда не было. Все старались использовать русский народ, а то и вовсе уничтожить его. Кроме, как на себя самих, нам не на кого опереться. Во все времена русский народ помогал окружающим его народам и странам, получая в ответ лишь черную неблагодарность. Русских во все времена использовали в своекорыстных целях, как собственные правители, так и чужие, к тому же, всячески его унижая и понося. Хватит! Россия хочет для себя мира, спокойствия и процветания. Она больше не желает оглядываться на советчиков, желающих ей лишь вреда. Она хочет жить своим трудом и своим умом. Россия не желает лезть в чужие дела и ответит предельно жёстко, если кто-то попытается влезть в её".

Снова пошли репортажи из Москвы, Питера и других пострадавших городов. Печальную картину показывали корреспонденты. Уничтожены исторические центры двух русских столиц. В Москве погибло больше миллиона человек, в других городах большинство жителей успели или эвакуировать или укрыли в бомбоубежищах. В Москве этого сделано не было. Видимо власти были убаюканы заверениями военных о несокрушимости противовоздушного щита над столицей. Правда ни правительства, ни действующих министерств и ведомств там, к тому времени уже не оставалось. Все новые властные структуры уже более месяца работали на новом месте – будущем административном центре страны. Столицы в прежнем понимании не предполагалось. И на административную систему распространялся сотовый принцип размещения, без концентрации в одном месте и с многократным дублированием функций. Дублирование предполагало повышенную, сугубо персональную ответственность за каждое решение и их выполнение.

К концу дня большинство уцелевших жителей эвакуировали, пострадавшим оказали необходимую помощь. Корреспонденты показывали развёртывание новых блочных и палаточных посёлков, целых городов. Помогало то, что начало марта выдалось очень тёплым. Снег растаял и, хотя всё потонуло в грязи, никто серьёзно не поморозился. Предстояла колоссальная работа по размещению миллионов людей, их снабжению продуктами и предметами первой необходимости.